Аннотация: Новая версия истории о том, что может произойти, если вдруг вернуться в прошлое и наступить там на бабочку.
Ил Лакайль чувствовал себя героем, когда шел к своему кораблю, на котором должен был осуществить первый в истории человечества пространственный скачок и очутиться внутри М101, огромной спиральной галактики необычайной красоты. Предыдущие попытки человечества успехом не увенчались, но он почему-то был убежден, что ему непременно повезет! Резкий и такой родной запах космодрома, приятное поскрипывание кожаных ботинок, новая лычка на плечо, вспышки фотокамер и гул журналистов в нейтральной зоне - все это будоражило и льстило его самолюбию. Лакайль долго готовился к миссии, кудесники в белых халатах с научными титулами почти на молекулярном уровне изучили его физические возможности, драконовким методом впихнули в память основы лингвистики и несколько десятков языков, чтобы дать ему шанс изобрести способ общения в случае встречи с разумной жизнью. Он пережил массу тренировочных полетов и имитационных скачков. Среди пятерых кандидатов Лакайль оказался лучшим, и теперь именно ему выпала честь осуществить новое открытие.
Только где-то в самом отдаленном уголке души скребли кошки сомнения и обычного страха перед неизвестным.
Он сел в кабину корабля, запустил тестирование технического состояния.
Через пятнадцать минут все было готово к старту.
Миллионы людей по всему свету сейчас видели, как серебристая ласточка плавно отрывается от земли, поднявшись на какую-то высоту, замирает - а потом почти моментально превращается в крошечную блестящую точку и вовсе исчезает с глаз.
Состояние после скачка напоминало мучительное похмелье боксерской груши. Ломило каждый сантиметр тела, желудок выворачивало, голова раскалывалась. Лакайль усилием воли заставил себя поднять свинцовые веки.
'Что за черт?...'
Лакайль не верил своим глазам. Он даже забыл, насколько ему плохо.
'Что за черт???'
Ну же! Он запустил сканирование пространства, проверку работы головного компьютера, тестирование работы лоцманской системы, потом схватился за больную голову и выругался.
Так и есть, планета, находящаяся прямо перед ним - Земля.
Скачок не удался.
Разочарование едкой горечью разлилось по жилам. И в этот момент на приборной панели замигала лампочка тревоги.
- Дьявольщина!!!
Производительность генераторов энергии почему-то стремительно падала, а весь резерв был истрачен на неудавшийся скачок. Нужно было срочно набирать большую скорость и сажать звездолет.
Лакайль совершил посадку в районе Ближнего Востока.
Когда он вышел из корабля, то увидел залитую обжигающим солнцем пустыню, силуэты гор вдалеке, и вдохнул полной грудью пыльный воздух. Дома. На Земле. Живой. В конце концов, это тоже неплохой результат.
Странный звук заставил его обернуться.
Изумленный взгляд Ила Лакайля упал на небольшое овечье стадо и застывшего с широко раскрытым ртом человека с посохом в руке в длиннополой одежде. Прокашлявшись, Лакайль сказал глуповатое:
- Здрасьте!
Человек упал на колени, овцы, нервно заблеяв, посыпались в разные стороны, а до слуха Лакайля донеслись незнакомые, но, если напрячься, вполне понимаемые слова...
- О, нет...
Слова, услышанные им, принадлежали ханаанскому языку. Говоря иначе - древнееврейскому.
Солнце окрасило небо в нежные тона.
Илия не спал. Он смотрел на небо с выражением глубочайшей грусти на лице. Его губы беззвучно шевелились.
'Молится...' - подумал Елисей, пытаясь сбившимся дыханием не выдать, что проснулся, и ненароком не помешать учителю. Но пророк ощутил, что уже не один, вздохнул и обернулся к Елисею.
- Красивый рассвет, верно? И за сотни лет до нас, и тысячи лет спустя люди будут смотреть на утреннюю зарю и восхищаться ею.
Елисей поянулся, сел, зябко поводя плечами и кутаясь от утренней прохлады в одежды.
- Учитель, можно я спрошу?
- Спрашивай.
- Ты вчера опять говорил об огненной колеснице, которая заберет тебя живьем на небеса.
- Да.?- сказал Илия, а мысленно добавил: 'По крайней мере я очень надеюсь, что она прилетит, или что эти идиоты ...' Он вдруг понял, что невольно шевелит губами, и одернул себя.
'Какой святой человек мой учитель!' - подумал Елисей.
- А когда это произойдет?
- Если бы я знал! - с такой горечью воскликнул Илия, что ученику его стало не по себе, словно он случайно затронул самое больное.
Илия открыл свою котомку и вытащил хлеб и то, что все местные называли вином. Гадость несусветная, но что поделать - сыны Израилевы суши не готовили, и коньяк делать не умели. 'Ох, коньячка бы...'
- Мы опять будем есть, не умыв рук? - осторожно поинтересовался Елисей. - Может быть, ты попросишь у Господа немного воды?...
'Если бы я мог попросить у Господа немного воды, я бы давно помылся!'
- Нет, Елисей, мы не будем беспокоить Господа по такому незначительному пововду. Вкушай эту пищу неумытыми руками, но с чистым сердцем, и не будет в том греха.
Елисей послушно приступил к трапезе.
- Учитель, а почему ты не стареешь?
Иногда Елисей доводил его до состояния белого каления такими вопросами. Так и хотелось огрызнуться в ответ:'Да потому что я, черт возьми, еще не родился!' Но вместо этого Илия ответствовал:
- Потому что милость Божия ('и тупость сотрудников отдела новых технологий освоения космоса') почивает на мне, ('как на них опочила природа!') и таково Его желание, чтобы предстал я в Царстве его зрелым мужем, а не старцем ('хотя иногда мне кажется что я таки успею состариться, пока они там разберутся').
- А ты знаешь, как будет выглядеть колесница, которая спустится за тобой?
- Да. Она будет странной формы, округлая, силуэтом немного похожая на птицу, мерцающая огнями, она появится из ниоткуда и пропадет в никуда... - Илия мечтательно прикрыл глаза, тщательно пережевывая заскорузлую лепешку.
Вместо М101 сидеть в драном энергетическом жилете, надетом на драный хитон, в пустыне, с лепешкой в зубах - как-то несколько неожиданно. И сколько лет уже, сколько лет... Где-то там, в недосягаемом мире, есть его дом, пахнущий мамиными пирогами, есть шумные мегаполисы, косодромы, экранизированные книги. Где-то там остался настоящий Ил Лакайль, со своими мечтами, мыслями, ценностями и самолюбием. Здесь из всего старого багажа пригождалось только последнее. Иногда ему снилось собственное прошлое, и тогда он просыпался в холодном поту и с пронзительной болью утраты. Как сегодня.
Выживать пришлось как получалось, и пусть только попробует кто-нибудь предъявить к нему претензии! В его инструкции не было ничего сказано относительно построения отношений с древними иудеями! Пару раз пришлось воспользоваться бластером, но только в целях самозащиты, и электрошокером реанимировал кое-кого - правда, не всегда удавалось, а потом и вовсе батарея села.
Илия уже не верил, что его корабль, припрятанный близ Иордана, когда-нибудь сможет собрать достаточно энергии для обратного прыжка. Что-то сломалось в генераторах, починить которые Илия не мог, так что на призывы своего хозяина корабль молчал, как мертвый. Столько лет прошло в пустом ожидании.
Скучно...
- Ну что, пойдем к Иордану, тут уже совсем недалеко.
По пути Елисей как всегда задавал массу вопросов, Илия, почесывая давно немытое тело, вяло отвечал ему.
Елисей давно привык к 'чудесам', поэтому Ил преспокойно воспользовался своим жилетом, чтобы раздвинуть водную материю и перейти на другой берег Иордана не замочив ног.
Помолись здесь, - приказал он своему последователю, чтобы тот оставил его в покое на какое-то время.
- О чем, учитель?
- Помолись о всех путешествующих и оторванных от дома...
Елисей воздел руки к небу, и лицо его излучало столько света и уверенности, что становилось даже завидно.
Ил вытащил из котомки крошечный компьютер, с помощью которого он мог общаться с бортовым компьтером корабля. Включил. Да, зарядки почти не осталось. И альтернативы нет никакой - создатели оборудования даже представить себе не могли что Лакайлю придется полсотни лет бродить по миру без единой электрической розетки.
Каждый раз, как пощечина. Каждый раз, как маленькое умирание или выстрел в спину. Но все равно, он в очередной раз попробовал позвать свой корабль.
И вдруг на приборе мигнула лампочка приема сигнала. Ил чуть не вскрикнул от неожиданности. Сердце зашлось.
- Да, да!!! Господи! Разрази меня гром!
'Как свят мой учитель! Опять говорит с Богом! ' - Искренне восхитился Елисей, отвлекшись на мгновение от молитвенных воззваний.
И тогда будто из никоткуда вынырнул он, долгожданный, такой желанный, небольшой звездолет класса А, серебряная ласточка.
Елисей застыл с широко раскрытым ртом
- Ложись! - заорал Ил , - башку прикрой руками!
Елисей послушно пал ниц.
- Что-что прикрыть?..
- Голову!
- Учитель, возьми меня с собой!
- Поверь, это того не стоит!
- Что?
- Нет, говорю!
Ила уже засасывала силовая воронка. Когда он оказался на борту, он скинул с себя жилет.
- Елисей, возьми это, только в нем аккумуляторы глючат!
- Что?..- донеслось с земли.
- Там разберешься...
'Домой!!!'- думалось ему.
Домой...
Он смеялся, плакал, панель управления подмигивала ему живыми огоньками, привествуя на своем борту капитана.
Гладко выбритый, в форме с иголочки Ил Лакайль вошел в кабинет Александра Грабовски, руководителя экспериментального проекта М101-4.
- Разрешите войти?
- Да, капитан, входите. Я вызвал вас, чтобы уточнить ряд вопросов, возникших у меня после изучения вашего отчета... Кстати, как вы чувствуете себя?
- Благодарю, прекрасно.
- Это хорошо... Так вы утверждаете, что прыжок не состоялся?
- Не совсем так, прыжок состоялся, только искривление, в которое я попал, оказалось не пространственным, а временным.
Профессор кашлянул, постучал костяшками пальцев по столу.
- То есть вы всерьез настаиваете, что побывали в прошлом?
- Да, господин Грабовски, я пребывал среди народа Израилева. Я никогда не рискнул бы демонстрировать вам в официальных бумагам свое чувство юмора и готов поклясться в правдивости и серьезности каждого слова, написанного в рапорте, - Лакайль ничуть не выказал свои эмоции, но очевидно был возмущен сомнениями начальства.
Полковник взял в руки отчет Лакайля.
- Позвольте процитирую: 'Когда появился корабль, я приказал ученику моему Елисею лечь на земь и прикрыть голову. Он очень волновался и хотел лететь со мной, но я отказал ему. Когда силовой поток стал поднимать меня на борт, я решил оставить Елисею свой жилет, что и сделал. Думаю, он должен был помочь ему приобрести определенный статус в обществе и обеспечить пропитание, по крайней мере на какое-то время, потому что тот видел, как я им пользовался...' А теперь я прочитаю вам отрывок из другого, значительно более древнего произведения словесного искусства. 'И разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо. Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и конница его! и не видел его более. И поднял милоть* Илии, упавшую с него, и ударил ею по воде, и сказал: где Господь, Бог Илии - Он самый? И ударил по воде, и она расступилась туда и сюда, и перешел Елисей. И увидели его сыны пророков, которые в Иерихоне, издали, и сказали: опочил дух Илии на Елисее...' Это Библия, друг мой. Не узнаете?
Лакайль побледнел.
- Как это понимать? - продолжал Грабовски, - Или вот здесь вы пишете как с помощью реаниматора вам с третьей попытки удалось привести в чувство находящегося в коме сына хозяйки дома, в котором нашли временное пристанище. Глава семнадцатая третьей Книги Царств гласит: 'И сказал он ей: дай мне сына твоего... И воззвал к Господу, и сказал: Господи, Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее? И, простершись над отроком трижды, он воззвал к Господу... И услышал Господь голос Илии, и возвратилась душа отрока сего в него, и он ожил.' И это не самое потрясающее совпадение вашего доклада с Библией! У меня есть только одно объяснение: вы очевидно идентифицируете себя с библейским пророком Илией?
Полковник протянул Лакайлю раскрытую Библию.
Лакайль растерялся. Он был уверен в своем рапорте, но сейчас, глядя в Библию, понимал, что все это он уже знал, когда-то давно, в раннем детстве, потому что мама его была женщиной религиозной и пытаясь воспитывать сына в христианской традиции она часто читала ему на ночь библейские истории. Огненная колесница, Илия... Да, что-то такое с трудом припоминалось, но ведь это не Илия, а он, Ил Лакайль, бросил Елисею свой жилет, это он улетел на звездолете... Или нет?..
- Что вы молчите, Лакайль?
У капитана взмокли ладони. Он листал Ветхий Завет, недоумевая.
- Я...я не знаю что сказать, господин Грабовски. Я могу только сказать, что когда писал свой отчет, я верил в его истинность. Но сейчас я понимаю, что это какая-то вариация на тему истории Илии.
- То есть вы хотите сказать что раньше никогда ее не слышали? - задумчиво произнес Грабовски, прикусив ноготь и пришпиливая молодого человека внимательнейшим взглядом холодных серых глаз.
- Нет, слышал... Очень давно, не знаю даже как подробно. Но я ее не помню... Или не помнил... Ничего не понимаю, простите, я говорю бред.
- Ничего-ничего, продолжайте, мне крайне интересно.
- У меня ощущение, что я вспомнил эту историю только сейчас, причем не уверен, что когда-либо знал ее детали. И потом я провел там столько лет... И... Мне нечего сказать. Я не знаю.
Грабовски устало вздохнул.
- Ладно, Лакайль. Вернемся к этому разговору позже, - сказал он непривычно мягким и утешающим тоном. - А сейчас отправляйтесь-ка в нашу реабилитационную клинику, пусть вас обследуют как следует и подлечат вам нервы. После больничного я дам вам отпуск, нужно непременно хорошенько отдохнуть.
- Вы полагаете, я с ума сошел?..
На Лакайля стало жалко смотреть.
- Я полагаю человеческое сознание блокируется при определенных нагрузках физического и психологического характера, и тогда оно прячется за знакомые и эмоционально близкие образы...
Лакайль мучительно морщил лоб.
- Ну-ну, не переживайте. Вы не первый, кто переживает подобное, те люди вернулись к нормальной жизни довольно быстро, так что не сомневайтесь. Мы еще с вами поработаем.
Профессор понимающе и сочувствующе смотрел на Лакайля, когда на прощанье жал ему руку.
- Вы все равно герой, капитан. Я восхищен вашим мужеством.
Когда за спиной Лакайля закрылась дверь, он прижался к холодной стене воспаленным лбом. Что же это? Целая жизнь в чужом мире... Как же вечерние разговоры с Елисеем, как же тот жуткий голод, и Ахава с Иезавелью, и...
Его тело еще помнило холод ночной пустыни и зной полуденного солнца, и прикосновение пропыленного с дороги хитона...
Но какая-то часть сознания Ила протестовала, и память услужливо рисовала мультфильм о приключениях Илии-пророка, который он так любил ребенком, и образок, который мать надела ему на шею перед полетом.
Он запустил руку за ворот, вытащил цепочку и всмотрелся в образок. Так и есть, его святой покровитель - Пророк Илия..
Грабовски задумчиво раскачивался в своем кресле.
Четыре прыжка - и совершенно одинаковый результат.
Один пилот не вернулся. Один по возвращении описал биографию короля Артура со всеми нюансами поиска чаши Грааля, другой - историю Имхотепа. Третий, Лакайль, объявил себя вторым Илией. Бортовые компьютеры во всех трех случаях по какой-то причине удаляли все данные о местонахождении корабля в период между прыжками. Черные ящики ничего не фиксировали в этот же отрезок времени.
Надо будет тщательно проработать следующую попытку прыжка, привлечь всех лучших психиатров, электронщиков, инженеров - должна же быть какая-то разгадка!
Грабовски знал, кто будет следующим испытателем. Он столько лет бился над проблемой пространственного искривления, что заслужил возможность опробовать проект на собственной шкуре, и никто больше не сможет ему это запретить, ссылаясь на важность и значимость его персоны для современной науки.
'Решено'.
А сейчас ему нужно спешить с отчетом к начальству.