Да ты заходи, Степановна, заходи. И дверь прикрой скорее, холодом тянет. Ишь, разыгралось-то как. Давно такой зимы не припомню. Снег-то какой, а? Мои за елкой собираются, билет в лесничестве раздобудут, и вперед. У них машина-то знаешь какая. Туда пол-леса запихнуть можно. . А это чего у тебя? Ух ты, сама пекла, что ли? Я уж думала, не печешь уже. Да не обижайся ты, не обижайся. Это я, старая дура, болтаю да не думаю. Сейчас чайку поставим. А то, может, настоечки? Давай, давай. Степановна, мы с тобой по рюмочке-другой. Да не бойся ты, если что, у меня останешься, завтра провожу. У меня тут места хватает, а как мои в город уедут, то такая тоска берет - вою, честное слово, вою. Сижу у окна, на дорогу смотрю да подвываю. А смотреть-то скучно, сама знаешь. Мало кто у нас тут ездит. Если кто из города - так на этих джипах своих или на чем там еще. Особенно если дальше куда едут. Да что это я? Сейчас настоечку достану, сейчас....
2
-Твою ж мать! Ромыч, глянь. Заяц. Здоровый какой... Ну, заяц, погоди, сейчас мы тебя, едрить-колотить, промышлять будем.
- В-валентин, Сергеевич, может, не стоит? Снег-то все сильнее валит. И стемнеет вот-вот. А?
- Не ссы, юрисконсульт. Я его фарами ослеплю. Ишь ты, как сиганул! Заяц! Заяц, ты меня слышишь? А ну-ка...
- Валентин Сергеевич, прошу вас. Ик...
- Да хорош икать, Ромыч. Мы с тобой всего-то полбутылки раскатали. Растрясло, что ли?
- Есть немного.
- Есть немного... Слабак ты, Ромыч. Учить те6я и учить. Ладно, еще чуток - и назад. Колею-то какую расхреначили. Порубка у них тут где-то. Заяц, ау! Опаньки, это чё такое?! Едрить-колотить... Руль, АБС-ка... А ну...
- Валентин Сергеевич, осторожнее!
- Ух ты... Ух ты...Блин. Ничего не вижу. Ромыч! Ромыч, ты живой?
- Да, кажется. Живой. Валентин Сергеевич, у вас тут вот... кровь у вас. Больно?
- Кровь? Ну-ка... Ерунда. Все, юрисконсульт. Доигрался х... на скрипке. Генератор это. Генератор, сука. Матвеич-то смотрел позавчера. Все нормально, говорит, Валентин Сергеевич, машинка, говорит, как часы. Ну, падла, вернемся, я тебе башку оторву, я тебя твои же...
- Валентин Сергеевич, звонить надо.
- Хрен тебе звонить! Не берет тут. Вот тут, как раз, и не берет. У поворота берет, на базе берет, а здесь х... Иваныч предупреждал.
- Я попробую все-таки. Сейчас, Валентин Сергеевич, сейчас посмотрим. Вы кровь пока вытрите, вот у меня тут салфетка есть. Сейчас включится, все нормально будет, все хорошо будет. Ну давай же ты, давай! Нет сети. Валентин Сергеевич, нет сети.
- А я тебе что говорил?! Сказано - нет, значит, нет.
- А пешком далеко? Валентин Сергеевич, до базы пешком сколько идти?
- Километров шесть от того места, где за зайцем свернули. Вот я дебил-то, едрить-колотить. Вот дебил! Зайца, понимаешь хотел добыть. Карабин в багажнике, там на кабана здорового, а от зайца одни ошметки бы остались. Дебил.
- Тогда до поворота дойдем, кто-нибудь проедет. Не так поздно еще.
- Ага, проедет. Медведь тут проедет, ясно? Никто до вечера воскресенья не поедет, а то и до утра понедельника. Мы с тобой последние были. Нас только и ждали. Даже баб уже привезли. Твою мать, бабы -то знаешь, какие? Сам по фоткам отбирал. Классные бабы. Обидно.
- Валентин Сергеевич, так если мы последние, если ждали нас, а нас все нет и нет, то подождут-подождут, а потом искать поедут, так ведь?
- Дурак ты, Ромыч. Они уже по бутылю на нос убрали. Куда им ехать?! В бане сейчас, бл.. буду. Иваныч баню обещал к четырем подготовить. А баня у него... Эх... Если только завтра к утру кто в себя придет, вспомнит. Короче Ромыч, попали мы с тобой. Крепко попали. Ты-то на баню и баб, а я еще, по ходу, и на бабосы. На немалые, кстати.
- Валентин Сергеевич, возьмите еще салфетку, пожалуйста. Губу сильно рассадили, очень сильно.
- Да х.. с ней, с губой. Целоваться сегодня не придется, это я тебе обещаю. Все. Давай, юрисконсульт. Вылезаем. Едрить-колотить, снег-то как повалил... Куда ты ведешь нас, не видно ни зги...
- Там дальше про мозги что-то было, так, Валентин Сергеевич? Которые не... Ну это... Хи-хи.
- А я-то думал, это я дебил. Вылезай, говорю. Быстро. Ух ты ж... Да тут по пояс почти! Так... Бамперу трындец. Номера отлетели. Стекло тоже менять. Зашибись. Ладно, ладно, наука тебе будет, Валентин Сергеевич, дебил ты гребаный. Ромыч, ты теплое что-нибудь взял с собой?
- Взял, Валентин Сергеевич. Вы же сами говорили, на охоту пойдем или рыбу ловить... Взял.
- Молодец, юрисконсульт. Я тоже взял. Первым делом переодеваемся, понял? Иначе к утру яйца бубенцами зазвенят. Давай, доставай. И эту сумку тоже, моя которая - да не эту, вот, справа. Да шевелись ты уже! Сейчас мы быстренько. Ты тут потопчи-ка, давай. Давай, не ленись. Площадочку, так сказать, для переодевания организуй. Во, молодец, активнее прыгай, активнее. Ладно, хорош. Переодеваемся быстро. Так... Осторожней ты, с ног собьешь. Ну что ты прыгаешь, как клоун-то?
- Отработаешь. Начнем прямо сейчас. Костер надо разжечь.
- Да как его разожжешь-то, Валентин Сергеевич? Снегу по пояс, ветки все в снегу, сырое все. Как разжигать-то?
- Эх ты, Ромыч. Хреновый из тебя Робинзон. Вон елки, видишь? Нижние ветки видишь сухие? Ломай. Загорятся как миленькие, это я тебе гарантирую. Что стоишь? Иди ломай.
- Хорошо. Уже иду. Снегу-то сколько, снегу.... Вот эти, эти ветки? Сейчас попробую. Аа-а-а!
- Ромыч, Ромыч! Ты чего?
- Ногу не вытащить. Больно очень. Больно! Под снегом не разглядел. Тут камни, между ними нога попала. Ой.... Ой! Валентин Сергеевич, помогите, не могу сам, не могу!
- Бл... Едрить-колотить. Чтоб тебя... Не хватало этого мне еще. Ну-ка, теперь попробуй. Нет? Ясно. Да не ной ты, что заскулил-то? Тоже мне... Давай еще раз. Вот, вот, пошло! А ты. Маша, боялась.
- Спасибо, Валентин Сергеевич. Только я... Я идти не могу. На ногу наступить не могу.
- П...ц, приехали. Девочки, где вы? Так, за плечо меня обними. Да не боись, не трахну. По крайней мере, не сейчас. Осторожно, еще, еще. Молодец. Дошли. Пока о машину обопрись, я сейчас ящик достану рыболовный. На него сядешь. Вот... Теперь аккуратненько, вот так, так... Отлично. Дай-ка пощупаю....
- Нет! Не надо! Очень больно. Правда, больно.
- Да уж.. Пухнет она у тебя, по-моему. Хорошо так пухнет. Но ты это, не ссы. Молодой, здоровый. До утра продержимся, а там я до базы дотопаю, мы тебя в Выборг отвезем, все будет чики-чики, понял меня?
- Понял, Валентин Сергеевич. Вы извините меня. Извините...
- Я ж говорю, отработаешь потом. А пока что пойду веток наломаю. Сейчас я. Едрить-колотить, снег-то как валит, давно такого не видел.
- Ну вот, Ромыч., вот. Ветки сухие, как и говорил. А у меня и жидкость для розжига есть, я мужик запасливый. Где-то тут была, Вот она. Раз, два, пых! Смотри, как взялось сразу. Ну красота же! Ты что думаешь, это все? А вот х... тебе с винтом! У меня тут вискаря целая коробка, бутылей десять. Не меньше. Хороший вискарь. Односолодовый. Курева пачек пять, а то и шесть. Колбаски, мяско, нам тут с тобой, если что, на три дня хватит. Минимум, понимаешь? Так что, прорвемся. Вот стопки забыл, по-моему. Забыл, идиот. Ну и ладно. Ты когда вискарь последний раз из горла фигачил? Вот и будет нам приключение. Сейчас откроем. Вот. Держи. Глотай. Да пей, говорю, дебил! Болеть будет меньше. Пей! Все, все, хорош пока. Сигаретку дать? Забугорские, не те, что наши мандят, табак что надо. Будешь?
- Я же не курю, Валентин Сергеевич. Ну, почти не курю. Так, иногда, за компанию.
- Здоровеньким помереть хочешь? Чем я тебе не компания? Бери.
- Спасибо. Да, приятные такие.
- А я что говорю? Самое то, Ромыч, самое то. Сейчас еще по глоточку, а потом я колбаски достану, пожуем маленько. Согласен, юрисконсульт?
- Да, Валентин Сергеевич. Мне бы только.... Ну, понимаете...
- По нужде, что ли? Невтерпеж? Да ладно. Свои же люди. Сейчас встать помогу.
- А-а-а-а!
- Терпи, казак, атаманом будешь. Впрочем, до атамана тебе, как отсюда пешком до Китая. Сам достанешь или так болит, что и тут без помощи не обойтись?
- Да что вы. Валентин Сергеевич. Мне и без того стыдно. Сейчас, секундочку.
- Бл...! Он у тебя выскальзывает, что ли?! Смотри, куда льешь! Дебил.
- Простите ради бога, Валентин Сергеевич, неудобно-то как....
- Неудобно ему. Это мне неудобно, понял? Хорошо хоть, штаны ватные. Что ты на меня уставился-то? Застегивай быстрее, а то завтра будешь ледышки оттуда выгребать. Хотя, может, ледышка-то бабам и понравится, а? Как думаешь, понравится? Все, садись давай. Держи вискаря. Долбани грамм семьдесят. Ссыкун. Дай-ка я сам закурю, а то обслуживаю тебя тут по первому разряду. Но учти, ж.., если что, вытирать не стану.
- Да что вы. Валентин Сергеевич! Я уж потерплю пока.
- Потерпи, потерпи. Ты, юрисконсульт, теперь в полной моей власти, понял? Захочу - помогу, не захочу - в штаны валить будешь, без всяких памперсов. Понял?
- Да я и так, Валентин Сергеевич, в полной вашей власти. Куда уж полнее...
- Что?! Ты чего сказал-то? Урою, блин. Я ему и сигаретку, и костерчик, и вискарика, и хрен только что не стряхнул, а он кобенится. Гордый тоже. На, пей. Еще пей.
- Н-не могу больше, Валентин Сергеевич. Развозит меня.
- Слабак. А я жахну. Вот так. Теперь колбаску на закусон. Тоже бери, жуй. Я добрый. Пока. Эх, знатный вискарь, скажи? Первоклассный. Мне, между прочим, за так отдали. А что им не отдать? У Железнова Валентин Сергеича все схвачено, понял? Учись, сопляк. Университет он закончил, бл... Тоже мне, Павлов.
- Валентин сергеевич, Павлов по другой части.
- А ну цыц! Учить он меня будет! Да имел я во все дырки Павлова твоего с его химией или что у него там. И тебя тоже имел. И буду иметь, помяни мое слово! Ты что думаешь, едрить-колотить, взяли тебя на зарплату приличную, человеком сделали, это, как его... Запутался, блин. Вот, еще пятьдесят граммулечек вискарика, и в голове яснее. Ты думаешь, ты кто? Юрисконсульт? Да таких, как ты, гребаные тысячи. Ты холуй, понял? Холуй. А чтоб человеком стать, это заслужить надо, это надо двести ж... до блеска вылизать, да не поморщиться. И удовольствие получить, понял? А потом в эти самые ж... по бенгальскому огню вставить, да поджечь. Но это когда сам вес приобретешь. Вот тогда в каждую, бл... , в каждую! А свою беречь, беречь как эту ... ну ... ока. Слово забыл. Эй, я слово забыл. На кой хрен я тебя держу, если нужное слово подск-к-к-азать не можешь?
- Зеница...
- Во, точняк. Зеница. Красивое слово. Красивый у нас язык, Ромыч. Певучий, бл... Давай за Родину, а? За Родину, Ромыч. По полной, фраер, по полной, гы-гы! Ты первый. Вот досюда чтоб дохлебнул, понял?
- Я столько не смогу.... Может быть, попозже чуть, а? Боюсь, заснем, замерзнем. А, Валентин Сергеевич?
- А ну пей, сука. За Родину пей. Широка страна моя родная. Много в ней лесов, полей и... Ик! Пей давай, нечего на меня зыркать. У тебя, часом, еврейской крови нет, а? Есть, бл..., чую, что есть. Вот не выпьешь сейчас, значит, точно есть. Во, молодец. На колбаску, заешь. А теперь я - до дна. Рраз - и готово. Смиррна! Рравнение на середину.
- Валентин Сергеевич. Осторожнее!
- Не ссы, студент. Не падает Железнов, стоит. Стоит, это, как.... Ну, ты понял, да? Не, ты понял? Шутка юмора была, усек? Че лыбишься-то? Я тебя научу жизни-то, я тебя в люди выведу. У меня и менты, и эфэсбэшники в друзьях, не брезгуют мною, понимаешь? Вот Семеныча завтра увидишь - эфэсбешник он - за Родину все тебе расскажет. А если что... Ну ты понял, да? Вот. Сейчас еще бутылек откупорим, споем с тобой. Ох, споем. СПОЕМ!!!! Только покурю сперва. Где пачка? Пачка где? Вот она, пачка моя. У меня сигарет пачка, я люблю тебя до ус..ачки. Стих! Сти-и-и-и....
- Валентин Сергеевич, вы засыпаете...
- Я? Да хрен тебе! Сейчас затянемся покрепче, чтоб пробрало... На. И ты тоже кури. Кури, говорю, а то по ноге вдарю так, что взвоешь. Кури, падла!
Вот, Степановна, настоечка. Облепиховая. \А ну-ка давай мы с тобой... Твое здоровье! Ну ты погляди, снег-то какой. Этак по крышу занесет, отрыть будет некому. Ну да где наша не пропадала, как мой, царство ему небесное, говаривал.... А давай-ка еще по одной. А, Степановна? Давай, кума, не журись. Сейчас налью. И пирогами твоими закусим.
4
- Карпачев, чуешь? Тихо!
- Что, товарищ младший сержант? Ничего такого, вроде...
- Дымком, кажись, потянуло... Табак это. А ну, тихо!
- Давай, юрис... ирис... Кури, короче.
- Спасибо, Валентин Сергеевич. Снегу-то все больше... Замерзнем мы.
- Карпачев, слышишь? По-нашему говорят.
- Теперь слышу.
- Не ссы. Продержимся. Вискарь еще остался.
- О чем это они?
- Хрен их знает. Но на немцев не похоже.
- Наши-то здесь откуда?...
- Тихо ты!
- Не ссы, юрисконсульт. С Железновым не пропадешь! Широка СТРАНА МОЯ РОДНА-А-А-Я!
- Товарищ младший сержант,, пьяные что ли?
- Сдурели. Немцы враз засекут. Ты что-нибудь видишь, Карпачев?
- Нет. Снег валит, в двух метрах ничего не видать.
- Вот и я о том же. Заткнуть бы надо. Точно засекут. И нас заодно.
- Товарищ младший сержант, нож-то... Может, так утихомирим?
- Это мы сейчас посмотрим. Где же они, вроде...
- Валентин Сергеевич, не надо на снегу лежать, замерзнете. Ну пожалуйста, я вас очень прошу.
- Совсем дурные. Нам через двадцать минут надо у железки быть. Эх, раздери тебя комар... Часы встали...
- Товарищ младший сержант,, мы сбились, кажется.
- С ума сошел?! Как это сбились?
- Отсюда железку должно быть слышно. А не слышно ничего. Совсем. Может, из-за снегопада?
- Да ну, не может такого быть.
- Валентин Сергеевич, вставайте. Нельзя засыпать!
- Пошел ты, Ромыч! ШИРОКА...
- Товарищ младший сержант, они рядом быть должны. Вот здесь прямо. А нет никого... И железку не слышно. Сбились мы.
- Чё, бл...? Ты на кого гонишь? Ромыч, карабин мой где? Сейчас, падла, я в тебе дырки делать буду. А потом менты мои приедут, все прикроют. Закопают тебя здесь, понял?
- Ну ты, гад. Я тебя голыми руками.... Карпачев, не смей. Услышат выстрел. Я его и так...
- Товарищ младший сержант, здесь... Здесь нет никого. Только мы. И голоса эти...
- Валентин Сергеевич, подождите, пожалуйста. Он прав. Здесь никого, кроме нас нет.
- Как это нет, едрить-колотить?! Я чё, с ума сошел, что ли? Давай карабин сюда.
- Я подняться не могу, Валентин Сергеевич. Нога же...
- Мужики, погодите. Вы из какой части будете? Славяне?
- Части?! Тут нет никаких частей. Гражданские мы. Вот, у Валентина Сергеевича машина... неисправна, а я, кажется, ногу сломал. Или вывихнул. Ну да, русские мы. Славяне.
- Гражданские?! Откуда здесь гражданские?! Из Погостья, что ли?
- Нет. Из Петербурга мы. На базу ехали, а тут...
- Из какого такого Петербурга?! На базу... Паря, ты что себе там отморозил?
- Товарищ младший сержант, ничего не понимаю. Явно нездешние. И машина... Откуда машина?!
- Погоди, Карпачев. Из Петербурга, говорите? Контра недобитая, что ли?! Нету вашего Петербурга. Ленинград есть. Ленинград! Так и называй.
- Ромыч, они больные на всю голову, блин. Слышь ты, дебил. Переименовали обратно твой Ленинград. Вернули, бл..., городу историческое имя. Юрисконсульт, у тебя же не голова, а склад херни всякой. А ну, скажи, когда переименовали?
- Двадцать семь лет назад.
- Во, слышал? Назад в первый класс, гы-гы.
- Карпачев, уходим отсюда.
- Константин Цезаревич, вы что-нибудь понимаете?
- Нет, Петр Иванович. Грешным делом, думал, у меня бред начинается. Проверьте часы, пожалуйста.
- Встали...
Эх, хорошо пошла настоечка-то. Сейчас по третьей. Да ладно тебе, Степановна. Пироги хороши, хорошии! А ты... ты шпрот хочешь? Вчера в магазине брала, мне Лидка оставила по знакомству. Кстати. Такое услышала, такое... Сейчас по рюмочке еще, и расскажу.
6
- Карпачев, уходим. Красноармеец Карпачев!
- Товарищ младший сержант.... Это же черт знает что такое. Ленинград переименовали... Как такое может быть?!
- Повторять приказ не буду.
- Подождите. Валентин Сергеевич, карабин там, в глубине в самой, вы же сами прятали. Не надо его доставать, пожалуйста. Тут... тут наваждение какое-то... Тут разобраться бы надо. Госпо... Товарищ младший сержант, вас как зовут? Я вот Бирюков Роман Вадимович. Вы только не сердитесь, просто скажите, как вас зовут?
- Ишь, хитрый какой. Макли он наводить будет. Роман Вадимович он... Почем мне знать, может, ты вообще...
- Что за макли? Простите, не понимаю. А-а-а! Господи, больно-то как/...
- Не ори, Роман Вадимович. Немцы услышат.
- Нет тут никаких немцев, ну как вы не понимаете! И быть не может Тут только я, вот Валентин Сергеевич, да машина наша. Его, в смысле. Давайте познакомимся, наконец.
- Ладно, черт с тобой. Василий Тимофеевич я. Андреев Василий Тимофеевич. Одна тысяча девятьсот шестого года рождения. Ну что, доволен?
- Нет... То есть, я, конечно, рад... Тысяча девятьсот шестой....Господи...
- Ромыч, это что, вискарь, что ли, паленый? Глюки у нас? Почему одинаковые тогда?
- Нет, Валентин Сергеевич... Нормальный у вас виски, хороший. Не в нем дело.
- Хорошо живете, мужики. У меня, конечно, тоже с собой есть маленько. Спирт. Разжился на всякий случай. Ладно, что это я. Давай, Карпачев, представляйся.
- Красноармеец Карпачев. Антон. Антон Петрович. Одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения.
- Ясно... Можно, я вас буду по имени называть, Антон. А вы меня - Роман. Хорошо?
- Идет... Товарищ младший сержант. Можно?
- Да валяй. Мне-то что. Значит, машина, говорите, сломалась. Что за машина-то?
- Тойота. Внедорожник. Это не моя. Валентина Сергеевича. А вы, значит, военные как бы. Реконструкторы?
- Что-то ты несешь, Роман Вадимович. Ни слова не пойму. Какая такая Тойота, какие реконструкторы? Ты что, совсем дурной?! Война идет, немцы в кольцо взяли. Не, паря, явно ты макли наводишь.
- Да какие макли, Василий Тимофеевич? Я слово такое в первый раз слышу!
- Роман, ты с неба рухнул, что ли? Война идет, декабрь сорок первого. Вторая удар...
- Красноармеец Карпачев, рот заткни! Тебе кто разрешил?!
- Константин Цезаревич, по-моему, пора принять участие в этом разговоре. Неудобно подслушивать, честно говоря.
- Согласен. Господа! Господа, вы нас слышите?
- Раздери тебя комар... А это еще кто?!
- Позвольте представиться. Штабс-капитан Грудзинский. Константин Цезаревич. Со мной подпоручик Замошников. Петр Иванович, скажите что-нибудь.
- Здравствуйте, господа.
- Какие мы тебе господа, контра?! Кончились твои господа, давно уже кончились.
- Ну что ж вы так сразу, Василий Тимофеевич, так вас, кажется, звать? Негостеприимно, право слово. Я только что слышал, ваш... ординарец, кажется - Карпачев - говорил о второй армии, но вы его не вовремя заткнули. По моим расчетам, вторая армия должны быть довольно далеко отсюда. Мы на Скерневицы идем. Ну, идем, это, пожалуй, громко сказано. Подпоручик ногу, кажется, отморозил.
- Какие Скерневицы?! Тут Погостье в паре километров, железная дорога и фрицы вокруг.
- Погостье... В первый раз слышу. И название русское.
- А какое должно быть-то? Немецкое, что-ли? Да я тебя, контра....
- Константин Цезаревич, вы понимаете, что происходит? Не может быть тут русских названий.
- Вот что, господа. Похоже, тут что-то очень странное творится. И поскольку никакого взаимного доверия между нами пока не наблюдается, я первый начну. Шестая Сибирская стрелковая дивизия, двадцать-третий Восточно-сибирский стрелковый полк. Держались до последнего. И неплохо держались! 11 ноября атакованы с фронта, да еще с флангов немцы нас обошли. А поддержать некому. Некому! Первая, вторая и пятая армии отступили. Приказ... Разметали нас, господа. Пришлось на север отходить. К Брезинам, а они уже заняты! Дальше кто куда - часть ко второй армии пробивается. Остальные на Скерневицы. Может быть, и Лодзь уже оставили, не знаю. Нам бы дойти, доберусь я до той сволочи, что приказ такой отдала. Богом клянусь, пристрелю.
- Константин Цезаревич, да что вы такое говорите! Как можно?!
- А ну стоп, мужики. Вообще ничего не разберу. Какая Лодзь?! Какие там первая, вторая и пятая, да еще и шестая ваша стрелковая! Здесь вторая ударная армия, ясно?! 269-я пехотная дивизия. Славяне, короче, как и вы. Погостье с немцами друг у друга рвем. То мы их выбьем, то они нас. А мы с Карпачевым из разведроты, к железке ползли, да, похоже, сбились.
- Господа, товарищи.... Можно, я спрошу?
- Валяй, Роман, как там тебя по батюшке, запамятовал.
Вадимович.
- Вот какой вопрос. Господин штабс-капитан, Константин Цезаревич, вы какого года рождения?
- Одна тысяча восемьсот восемьдесят пятого. Через год тридцать лет стукнет. Если доживу, конечно.
- Значит, сейчас вам двадцать девять. И у вас... Тысяча девятьсот четырнадцатый?!
- Ну да, а что тут такого? Декабрь 1914.
- Боже мой.... Так, теперь я вас. Василий Тимофеевич, спрошу.. У вас какой год?
- Одна тысяча девятьсот сорок первый. Декабрь... Мужики... Вы чего?!
- Мы-то ничего... У нас декабрь две тысячи восемнадцатого.
- Раздери тебя комар...
- Константин Цезаревич, это невозможно! У меня бред начинается,, да?
- В таком случае, Петр Иванович, у нас у всех бред, причем одинаковый. Как нога?
- Плохо. Вы же сами видите.
- Дайте-ка... Мда...
- Горю я весь, Константин Цезаревич. Не дойду. И вы это знаете, и я. Оставили бы меня здесь, а?.
- Молчать, господин подпоручик! Даже думать об этом забудьте, это приказ.
Господин... Замошников, а у вас какая нога... повреждена?
- Правая.
- И у меня прааая... Болит очень.
5
- Слышь, подпоручик, давно ногу-то? Карпачев, часы проверь. Не идут? Вот зараза.
- Третьего дня.
- Эх, в лазарет бы тебя. Да и тебе, Роман Вадимович, не помешало бы.
- Твою мать! Что за херня творится-то? Вискаря, что ли, еще накатить?
- Гляди-ка, проснулся, что ли? Хватит тебе. Уснешь снова - замерзнешь. Никакие бабы тебя не отогреют. Эх... А я ведь только к Танюхе, медсестре наше новенькой, клинья начал подбивать... Что ты на меня, Карпачев, уставился? Ишь, краснеть начал. Младший сержант Андреев Василий Тимофеевич еще в самом соку, до войны от баб проходу не было.
- Василий Тимофеевич, до КАКОЙ войны?!
- До нынешней. 22 июня 1941 началась. Без объявления... Давят нас немцы, мужики, ой, как давят. Ленинград в кольце, жрать нечего. Прут как скаженные, но тут встали. Не пустим мы их в Ленинград-то. Вот скоро танковая бригада подойдет, покажем им кузькину мать-то! Ох, покажем. И блокаду прорвем, помяните мое слово, в январе уже прорвем.
- Василий Тимофеевич, не прорвете. Не сейчас. Не в этом январе. Сначала в сорок третьем, а окончательно - в январе сорок четвертого.
- Да ты что такое говоришь, сука! Я тебя сейчас своими руками...
- Ага, достанешь ты юрисконсульта моего, хер тебе с маслом, Тимофеич.
- Да подождите вы, Валентин Сергеевич. Они же не знают... Василий Тимофеевич, это правда все. Блокада почти 900 дней длилась. А война в сорок пятом только закончилась, в мае. До Берлина дошли. Вы дошли, слышите?
- Слышу. Только поверить не могу. Это ж сколько времени еще... Не доживем мы.
- Товарищ младший сержант, доживем. Макар-вода, как вы сами говорите - все нормально будет, прорвемся. Доживем.
- Ну ты-то, самбист, доживешь. Ты, Карпачев, парень крепкий. И институт свой закончишь, это я тебе точно говорю.
- Антон, а вы где учились? Я вот на юриста, университет закончил.
Ленинградский Краснознаменный Химико-Технологический. Со второго курса добровольцем ушел.
- Господа... А как же мы... Наша война как же... Константин Цезаревич, выходит, не вышло у нас ничего... Столько людей....Константин Цезаревич!
- Слышу, подпоручик. Не знаю, что сказать.
- А что говорить-то, мужики... В семнадцатом революция была. Мир народам, фабрики рабочим, земля крестьянам. Вот вам и война ваша. С немцами мир заключили.
- Мир?! Революция?! Да как же это... Константин Цезаревич... Все зря, значит? Константин Цезаревич, револьвер... Бога ради, уберите, не надо, прошу вас!
- Слышь, штабс. Убери револьвер. Тебе еще подпоручика спасать. Да и свою шкуру тоже неплохо бы. В семнадцатом наша власть придет, советская. Воевать с вами будем, с офицерьем, с мироедами всякими. Ох, плохо вам придется, ты уж мне поверь. Батя мой таких, как ты, знаешь сколько к стенке поставил? Не счесть. И его тоже... К стенке.... В другое время я бы тебя сам.... Но сейчас-то, получается, мы все тут вместе застряли. Чего уж теперь считаться... Слышь, штабс, у меня родня в Курской губернии есть, дальняя. Ты адрес запиши, а? Вдруг пригодится.
- Спасибо, Василий Тимофеевич. Может быть, попозже запишу. Подпоручик... Подпоручик, вы меня слышите? Черт... Плохо ему становится, совсем плохо.
- Штабс, ногу отнимать надо. Ампутировать,, то есть. Иначе помрет, до своих дойти не успеете.
- Тише, Василий Тимофеевич, я вас очень прошу, тише. Не нужно ему это слышать. Как же я это сделаю? Как же...
- Любовь - обман, и жизнь - мгновенье. Жизнь - стон, раздавшийся, чтоб смолкнуть навсегда... Константин Цезаревич, я все слышал. Дайте мне револьвер. Не дойду я. Только вас задерживаю. А... А государь Император... Он-то...
- Едрить-колотить. Государя Императора ему. Расстреляли твоего государя, и семью его тоже. Царство им небесное.
- Валентин Сергеевич. Ну зачем вы это им сказали? Ну зачем?! Им и так-то сейчас.
- А чё такого-то? Ну, сказал. Бл... КТО СТРЕЛЯЛ?!
- Это... подпоручик. Замошников застре... Господи, как же я не углядел-то... Как же....
- Штабс... Эй! Константин Цезаревич... Ну ты это... Не плачь, слышишь? А то и поплачь. Может быть, так и правильно будет. Скажи, он какой... был?
- Красивый. Таких на войну нельзя, таких беречь надо. А он...Юристом мог стать блестящим, Томский Императорский закончил.... И вольноопределяющимся пошел, чин вот дали. ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО?! Господи, ну не знали мы и не знали, верили, что победим. Немца разобьем, Домой вернемся....
- Макар-вода, капитан. Разобьем. Не сейчас, значит, позже разобьем, но все равно наша победа будет.
- Не наша... у нас все, получается, зря. ЗРЯ! А если бы приказ не отдали, если бы господин генерал Рузский отходить не приказал... Может быть, все иначе было бы, все могло быть иначе. Все... Надо Петра Ивановича похоронить. А как я его похороню? Земля замерзла.
- Капитан, снегу-то много у вас? Ты его снегом, слышь? Ему-то все равно уже, а тебе яму не вырыть. Снегом его.