Гордеев Вадим Александрович : другие произведения.

Кириллов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
   Стоп-кадры КИРИЛЛОВ.
  
  
  -Просыпаемся, Вологда!- сообщила крепкая харя с нарядными металлическими зубами.
  Смотрю на часы - всё правильно: Вологда, выходим, приехали.
  В окно купе наползает преобразованный человеком пейзаж: железнодорожные пути, цистерны, вокзал.
  Утро жжётся морозом, заставляет ёжиться, кутаться.
  На привокзальной площади сонная движуха.
  -Чё-ё-о?
  -Курёха есть?
  -Не-е-а.
  -Бля буду!
  -Чё-ё-о?!
  Ночь погасила все окна ближайших пятиэтажек.
  В свете привокзальных фонарей снег кажется жёлтым, как "Вологодское сливочное масло".
  У входа на автостанцию обмякла пара дембелей - пушистые, отпаренные утюгами шинели, ушанки, сбитые на затылок, в озябших пальцах сигареты.
  - Парни, эти два года станут самыми яркими в вашей жизни, только вы об этом пока не догадываетесь,- улыбаюсь в сторону сержантов, теперь уже запаса.
  Не сразу нахожу нужную кассу. Передо мной какой-то мятый жизнью мужичок. За стеклом профессионально недовольное туловище что-то отвечает радиофицированной скороговоркой.
   Мужик забрал билет и сдачу, потом зажал одну ноздрю пальцем, и высморкался на пол.
  - На шесть сорок один до Кириллова,- просовываю деньги в окошко.
  - Нету билетов,- трещит помехами динамик.
  - Тогда на следующий.
  На часах шесть с четвертью. Надо как-то скоротать пару часов. На жёстких скамейках дремлют, жуют, скучают хмурые жители большой страны. В ногах сумки, чемоданы. Надрывно плачет ребёнок.
  Китайский пуховик что-то бухтит кроличьей ушанке.
  - Картошка своя, капуста тож своя, грибы из лесу,- сидят две тётки, распустив животы по коленкам.
  У окна, на корточках, выпивают трое мужичков. В ногах две бутылки водки, одна уже пустая - и где только не выпивается русскому человеку.
  - Ты закусывай, закусывай,- убеждает губастый лысоватого.
  Третий, наморщив лоб, разливает водку, сначала на штаны, потом в бумажные стаканчики. Мужики закинули водку в рот, закусили рыбой, разложенной на газете.
  -Ты кто?!- упёрся в меня взглядом заспанный парень.
  - Пиздобол-созерцатель,- признаюсь честно.
  -Чё-ё-о?- трёт глаза парень.
  Откуда-то появился коротенький милиционер с рацией на груди и прямиком к троице.
  -Ну-у, мы тут...вот,- залебезил губастый.
  Милиционер сурово разглядывал натюрморт.
  -А мы, чё-о, мы ничего...,- оправдывался губастый, неловко пряча бутылку в сумку.
  Представитель русской народной милиции отнёсся к ситуации с пониманием, мужики это чувствуют и, от греха подальше, перемещаются допивать за автоматические камеры хранения.
  Пытаюсь подстроиться под окружающих - ёрзаю на скамейке, зеваю, вырванный из привычной среды, чувствую себя неуютно.
  -Жаль только в сказке бывает по щучьему велению, по моему хотению,- терпеливо высиживаю время.
  Входят и выходят нахохленные люди, хлопает дверь. Через громкоговоритель объявляют посадку.
  Междугородний "Икарус" был холодным, с замёрзшими окнами и пованивал солярой.
   Несколько раз останавливались, и водила тёр лобовое стекло солью - чтобы не замёрзло в дороге.
  Фиолетовое утро нехотя наплывало на засахаренный пейзаж. Часа за три одолели сто тридцать километров до Кириллова.
  Из обмякшей глазури смотрел огромный, какой-то мёртвый монастырь. Вокруг пристроился улицами и переулками населённый пункт с Лениным на постаменте. Опилками с опалового неба сыпался редкий снежок.
   В короткую эпоху хрущёвского романтизма в Кириллов ломились любители старины со всего Союза, рядом Ферапонтов монастырь с фресками Дионисия, так что для многих эти места были культовыми. Ехали, шли, плыли припасть к корням.
  Из окна в номере тянуло стылой улицей, телевизор не показывал, вода в кране - только холодная.
  В ресторане на первом этаже - тусклые щи и хек с макаронами.
  Ёптырь!- настроение не то, чтобы матерное, но какое-то неприличное.
  В центре городка людно как после работы. Обгоняю двух мужиков, идут как-то неуверенно, будто выпимши.
   У магазина бабка разложила на снегу лоскутные половики ручной работы. Туристов нет, спроса тоже.
  Подхожу, прицениваюсь, дешевле только даром. Беру в подарок два пёстреньких половика.
  Сворачиваю в книжный, с ходу покупаю дефицитный в Москве альбом по древне - русской иконе.
  - Ну,- осматриваюсь по сторонам,- будем вкладывать душу в фотоискусство. Хрен, ты её туда вложишь, пока не поешь и не согреешься,- резонно приземляет внутренний голос.
  На выезде из райцентра, напротив кафе, водила отогревает паяльной лампой обездвиженный "Камаз".
  -Пива?
  -Водки стошку!- сразу задираю планку.
  Оглядываюсь по сторонам: заезжий прапор катает желваки по морде. Два паломника кротко опустили курчавые бороды в салат из квашенной капусты с клюквой.
  -Петь, а Петь! Иди, прибей рога, а то упадут кому-нибудь на башку!- кричит буфетчица.
  На обитой лакированной вагонкой стене красуются растопыренные лосиные рога. Прилавок радует пышными пирогами с брусникой, ватрушками с глянцевым творогом.
   Пахнет выпечкой и щами, по радио передают концерт по заявкам - так бы и просидел здесь до вечера.
  Выпил, похлебал щец, слегка опьянел, день начал терять эстетическую ценность.
  Прихватив из номера "Практику" и запасную кассету "Профото", иду снимать монастырь.
  -Господи, прости!
  Позёмка подметает озеро. Снег твёрдый, трещит под ногами щебёнкой.
   На берегу "рай, явленный на земле" - огромный монастырь, точнее два: Успенский и Ивановский, охваченные мощной стеной.
   Геометрия форм и линий организует пространство. Впечатление несколько портят поздние железные кровли: есть в них какая-то епархиальная кондовость.
  - Авось..., небось..., ежели да кабы...,- устаю выдёргивать ноги из снега, дыхание сбилось, выбеленная стерильность слепит глаза. С другого конца озера, как на северной прялке, едет мужик в санях. Коняга вся искрится и переливается на солнце - залюбовался, сделал пару кадров.
  Помнится, царь Иван Грозный хотел постричься в Кирилло-Белозерский монастырь, делал сюда богатые вклады.
  Здесь на озере, которое дырявлю сейчас следами, разыгралась трагедия, возможно, изменившая ход всей русской истории. После взятия Казани, молодой царь с женой и первенцем Дмитрием, отправились на богомолье в обитель преподобного Кирилла. Поездка, задуманная как триумфальная, закончилась трагедией. Младенца царевича случайно выронили в Сиверское озеро и наследник престола утоп.
  Прибрал Господь безвинную душу.
  Кара за грехи?
   Случай?
  Кто ж знает...., потом у Грозного родились от Анастасии Романовой ещё два сына. Одного он фактически прибил в Александровской слободе в припадке ярости, другой стал последним царём из рода Калиты.
  После десяти кадров, "Практика" стала рвать задубевшую плёнку. Окоченев на колючем ветру, выбредаю на санный путь, отмеченный по краям вешками, и мимо высоченной монастырской стены, заляпанной снегом, не заходя внутрь, прямиком в гостиницу. В монастырь пойду завтра с утра - теперь там музей и... общага педучилища.
  Когда- то Иван Грозный корил кирилловскую братию за неправедное житие: стяжательство и пьянство. Ни в чём себе не отказывая, монашествовали здесь на широкую ногу именитые московские бояре Шереметьев, Воротынский и другие.
  Сюда слал Грозный гневные письма, где пенял монахам: "А вы над Воротынским церковь поставили, а над чудотворцем нет". В общем, как всегда - до Бога высоко, до царя далеко и всем всё по....
  -Давай, в баню пошли, на первый пар!- какой-то мужик в тулупе и с веником, торчащим из газеты, весело орёт водителю "ПАЗика".
  -Щас, только домой заскочу!
  -А что?! Не погреться и мне, в самом деле, в кирилловской бане?! Когда ещё попаду сюда. Эх! Где "раша" не пропадала!
   Забросив в гостиницу фотопричендалы, тороплюсь через густеющие сумерки.
  В бане почти пусто и чисто.
  -Веничек? Простынку? Может хош отдельно? У нас приезжие с Москвы любят в кабинках мыться!- радушно напирал банщик.
  - Валяй, насыпай всё и сразу!- тороплю его.
  - Веники у нас замечательные: берёза, можжевельник, крапиву подпускаем,- нахваливал банщик товар.
  Убрав одежду в шкафчик, закрываюсь в кабинке, кручу барашки кранов, сверху накрывает кипятком, пар быстро заволакивает всё кафельное пространство.
  - Кирилловские чудотворцы! Николай Угодник! Не дайте свариться заживо! - маневрирую всем телом, чтобы не обжечься.
  По- рыбьи, открыв рот, отгораживаюсь веником от банных удовольствий.
  - Выпендрился, блин, VIP - персона!- выхожу из кабинки красномордый и согревшийся.
  -Что так быстро помылся?- зачавкал губами банщик,- может пивка со снетком белозёрским?!
  -Сколько денег насыпать за удовольствие?
  - А не один ли хрен?- какой-то размякший мужик опускается рядом на скамейку,- если человек хороший, то и угостить можно.
  -Не, ну как...
  - Слышь, а ты раньше в наших краях не бывал - морда, больно знакомая?!
  - Бывал, бывал - весной в мае, и потом в сентябре ещё раз.
  - А чего зачастил к нам?
  -Да у меня в монастыре реставраторы знакомые работают.
  - С Москвы што ль? Чудак, так они на зиму домой подались, чё им тут мёрзнуть-то.
  - Да, я в курсе.
  - Ладно, пошли, я тебя щас напарю по-нашенски, это тебе не в ванне мыться.
  Мужик оказался настырным и старательно охаживал меня веником минут десять, потом мы потели в парной, потом я угощал его пивом, а он меня вяленым белозерским снетком. Банщик по-свойски соорудил нам ёршика.
  Всё как-то хорошо срослось, в народном стиле. Душа расправилась, впервые за целый день согрелся.
  - Сука ты, голубь сизокрылый! - возбухал над ухом рыжий мужик. Оказалось, пока он хлестался веником, окатывал себя из шайки, приятель застенчиво усидел в одно лицо чекушку, припасённую под пиво.
  - Ну, ты это...,- примирительно оправдывался ужаленный виновник.
  Пострадавший покрыл его матом.
  - Ну, извини, бля буду!- пьяно каялся приятель.
  - Хрена мне с тваво "извини"?!
  Завернувшись в простыню, блаженствую, чувствую, как вытекает из меня вся сегодняшняя усталость вместе с привязавшимся запахом "икарусной" соляры. Тело наполнилось истомой.
  - ...а чего, как пойдёт молотить - заслушаешься. Вот поп ихний из Вологды и говорит начальству нашему, пока тёплой уборной не будет, мои монахи в монастыре жить не станут,- продолжал что-то рассказывать новый знакомый.
  - Точно,- рассеянно киваю в ответ,- что твои Шереметьев с Воротынским. Элита, мать их.
  - Эх, схожу ка я завтра первым делом в церковь, замолю потребительские грехи, свечку поставлю,- скрипел я снегом по длинной улиц в сторону неприютной гостиницы "Русь".
   Вокруг стоит тишина до звона в ушах. Покой, простота. Крыши в снегу, деревья в инее. Из печных труб пушистые столбики дыма. В окошках холодный телевизионный свет.
  В голове вертится зимнее, почти хокку: "Серая Шейка грустно опустила зад в ледяную воду...".
  
  
  Коломенское. Март 2012.
  
  -
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"