Аннотация: Бот описывал круги по тайге все реже, его лай был не таким задорным, как прежде, казалось, он все понимал, и не тревожил попусту. Вскоре сник и засеменил рядом.
Б о т
На подворье у Владимира обосновалось целое собачье племя. Жило меж собой дружно. Старый рыжий непонятной помеси цепной кобель Пират занимал почетное место в этой стае - он проживал в будке, стоящей у самой калитки и брехал по любому поводу, однако укусить, кого-либо уже не мог - зубов не было. Два взрослых кобелька - в них текла смешанная кровь зверовой лайки, и собаки неизвестной породы содержались в отдельных вольерах внутри двора, как и Бот.
Еще был щенок - дочь Чары, лайки-соболятницы с Ангары. Малышка была черная, как смоль с белыми носочками на лапах. Плотная шерстка, уши, стоявшие треугольником, хвост завернут тугим колечком - все говорило о чистопородности Майки. Она вольготно гуляла по двору. Услышав свое имя, спешно ковыляла, переваливаясь на крепких лапках.
Бот выделялся в этой компании, возбужденно лающей по любому поводу - кошка ли пробежит или человек незнакомый пройдет мимо, невозмутимым спокойствием. Самая бурная реакция на какие-либо интересные события во дворе, привлекшие его внимание было легкое повизгивание и мелкое дрожание хвоста. Умудренный опытом он не растрачивал эмоции понопрасно. Восторг переполнял собаку только в одном случае - предстоящее посещение леса, тогда он начинал крутиться юлой, прыгать.
В свои три года он перевидал столько всего, что иной собаке и жизни не хватит. Помнил, как его, еще щенка, натаскивали на пушного зверька, и хозяин наказывал, если он отвлекался на белку, а не искал соболя. В памяти осталась ночная встреча с рысью - разорванный бок долго заживал, еле ноги тогда унес и погоня за сохатым - от его копыт отметины на ребрах осталась и лапы в кровь избитые о жесткий снег. Позже произошло самое страшное - в азарте преследования резвого изюбра он пересек хребет, реку и затерялся в тайге. Ливень с ветром, обрушившийся с небес на землю, лил, не переставая день и ночь, и смыл его след. Скитался по тайге в поисках пропавшего хозяина, питался, чем придется - то мышь попадется, то бурундук зазевается, пока не встретился человек. За ним и увязался, затем попал к другим людям.
Новые хозяева оказались заботливыми и ласковыми. Кормили регулярно, обращались хорошо, и он к ним привык.
...... Бот запрыгал от восторга выше груди Владимира, свиваясь и раскручиваясь пружиной увидев, что тот одет по-походному и с ружьем.
Осень - любимая пора таежной собаки. Можно без устали бегать по прохладному, разреженному от летней густоты лесу, в котором снуют туда сюда зверьки, становясь беспечными, заготавливая корм на зиму, наедаются впрок перед стужей и их след долго лежит на прелой траве, будоражит лайку. Птицы спускаются с деревьев и порхают в ягодниках с утра до темноты. Олень-рогач, в поисках подруги колесит по тайге, сотрясая ее глухомань любовным криком, да и другие звери сбиваются в пары и погонять их, так увлекательно.
Вышли из дому, когда таежные хребты уже искупались в солнце. Владимир знал свою тайгу от края до края и был уверен, что к вечеру придет на заимку. До нее всего-то два десятка километров. Вначале двигался по прореженному сосновому бору, где рос корабельный лес. Деревья стояли высокие, стройные и просвечивались насквозь слепящими желтыми лучами. Постепенно лиственница и ель, заполняли округу, пока плотно не сомкнули свою густую хвою. Потянулся бескрайний, дремучий лес, где даже днем темно, как ночью.
Бот умчался вперед и его неустанный волнующий лай слышался рядом, то едва улавливался далеко.
Взлетела стайка рябчиков и рассеялась рядом. Не притронувшись к ружью, Владимир шагал дальше.
В последнее время стало напоминать о себе сердце, неожиданно забьется пойманной птицей или наполнится ноющей болью. Вот и сейчас оно слегка покалывало, и появилась одышка. Томительно тревожное чувство вкралось в душу и не покидало. Опустился на пенек, отдохнул и пошел, не торопясь.
На половине пути рос кедр, с прямым ровным стволом и густой кроной. Кора у него была серо-серебристая, вершина терялась в небе. Дерево наполняло воздух смолянисто-ароматическим запахом. Ему было не одна сотня лет. Этот кудрявый кедр Владимиру показал еще дед, а тому его отец.
В тайге встречаются уголки, где обязательно остановишься, мимо не пройдешь. В таких местах неведомая до этого лесная благодать окутывает тебя. Дышится здесь необычно легко и полное умиротворение наплывает, радость плещется в груди. Усталость проходит.
Место силы!
Кедр рос в таком месте. Прислонишься к нему, и вся энергия тайги вливается в тебя.
Вот и сейчас, едва Владимир обнял шершавый ствол могучего дерева, как почувствовал прилив сил. Боль в груди затихла и душа отмякла.
Немного отдохнул, прислонившись спиной к лесному великану, и набравшись сил, двинулся в путь.
Бот бежал впереди, заливистым лаем выражал свою радость, возвращался, терся о его ноги, снова убегал.
По сторонам горели ягоды боярышника, гроздями свисала рябина. Осенние краски раскрасили лес, завораживали красотой. Свободным воздухом леса не надышишься.
Нарвал оранжево-красные ягоды боярышника и засунул в рюкзак. Знал, ягода тонизирует сердечную мышцу и успокаивает сердце.
Тропа потянулась густой чащей, петляла, обходя вывороты упавших деревьев, чуть слышно под ногами хрустел мох. Пошли грибные места. В густом ельнике, темном и тихом царстве покоя, поселились маслята с бордовыми головками, рыжики. Раздвигая прелые листья, белели шляпы груздей.
Вдалеке послышался призывный рев самца изюбра. Вначале тянулась высокая, нота, затем рев густел, набирал силу, переходил на низкий тон и постепенно замирал. Зверь искал себе подругу для любовных утех. Переломив ружье, Владимир стал с силой задувать в ствол воздух, пытаясь подражать голосу оленя, но легкие на этот раз не справились, и звук вышел слабым. Изюбр не откликнулся. Тогда он достал из рюкзака длинный лоскут бересты, свернутый в трубку, раскрутил его и вновь свил тугим рожком, на подобии пастушьего. Приложил к губам тонкий конец манка. Набрав воздуха в легкие, снова прокричал. Он знал, что, искусно подманивая зверя, можно выманить его на себя. На этот раз зверь ответил глухим утробным ревом. С небольшими перерывами они перекликались еще некоторое время.
Неожиданно звонкий, беззаботный голос собаки стал злобным, ожесточенным. Владимир взял ружье на изготовку и осторожно пошел на лай.
Бот с ощетинившейся шерстью на загривке метался вокруг лиственницы, скреб когтями кору. В густоте хвои стремительно мелькнула крупная неясная тень, треснул сук, и все стихло.
Рысь!
Большая дикая кошка, не знающая жалости. Достигает метра длины и до тридцати килограмм веса. Движение, уловки, манеры, походка кошачьи. Имеет острейшее зрение, превосходный слух, крепость мышц и быстрый бег. Выслеживает дичь, затаившись на дереве, и стремглав бросается на спину жертвы, грызет затылок, разрывает страшными когтями тело.
Рысь обитала в этой местности тайги, площадью в нескольких десятков квадратных километров не один год. В поисках пищи она прошла много километров и, услышав перекличку изюбров, приготовилась их скрадывать, чтобы затем неожиданно напасть.
Из темноты хвои на Владимира смотрели два жутких, завораживающих сознание, зеленоватых огонька, временами светились, как раскаленные угли. Плотный лапник скрывал притаившегося зверя. Сердце застучало сильнее.
- Брысь зверюга, уходи! -
Рысь приготовилась к атаке. Он чувствовал, еще мгновение и кошка вложит в яростный прыжок всю ненависть, всю мощь гибкого, сильного тела, обрушится сверху и, тогда спасения не жди.
Мысль сработала быстро и отчетливо, как в молодости.
Палец прижал спусковой крючок, и резкий выстрел распорол дремотный лес на мелкие кусочки. Осколки тишины разлетелись гулким эхом по таежным падям. Картечный заряд пробил ветки и полосонул зверя. Рысь падала медленно с едва заметными судорогами, ломала сучья, пока не рухнула на землю.
Бот бросился к упавшему хищнику, и только отменная реакция и опыт предыдущей встречи спасли лайку от страшных когтей - мощная лапа кошки рассекла воздух, едва не вспоров живот собаки. Смертельно раненый зверь с шумом втягивал в себя воздух открытой пастью, уши прижаты к голове, набухшие кровью глаза сверкнули в последний раз и застыли.
Владимир приблизился к поверженному животному. Перед ним лежал крупный самец светло - желтой окраски с рыжевато - бурыми круглыми пятнами, брюшко более светлое, хвост небольшой, как бы обрублен. Уши короткие, треугольные, на кончиках которых виднелись кисточки волос черного цвета.
Ему стало жаль погибшего зверя.
- Лес по дереву не плачет - успокаивал себя, но чувство сожаления, перемешанное с грустью, не отпускало.
Ободрав шкуру с мягким и пушистым мехом, двинулся дальше.
На подходе к зимовью, спрятанного от чужих глаз в чащобе, сердце вновь прихватило. Тисками сжало грудь, боль отдалась в руку, и в глазах потемнело. Владимир спешно забросил под язык несколько маленьких таблеток нитроглицерина, его жена Васильевна настояла взять с собой, и это его спасло. Очнувшись, открыл глаза - перед ним стоял Бот и слегка поскуливая, вылизывал влажным языком ему лицо. В памяти не осталось, каким образом он дополз до избы, открыл дверь и забрался на нары.
Несколько суток провалялся в зимовье. Навалилась не проходящая сонливая усталость. Кое-как сползал с нар только для того, чтобы накормить собаку и самому пожевать в сухомятку. Кипятком заварил в котелке плоды боярышника из расчета две полные горсти на литр воды. Укутал котелок тряпками и дал выстояться отвару сутки, затем процедил содержимое и отжал разбухшие ягоды. Сок пил три раза в день по стакану. Народное средство помогло. Ощутил, как трезвеет сознание, как явь снова окружает его. Старики говорили не зря - таблетки только успокаивают, а травы лечат.
Бот чувствовал болезненное состояние хозяина и не убегал надолго от зимовья, резвость пропала. Возвращаясь, заглядывал в глаза, старался лизнуть руку хозяина и как бы извинялся за свое отсутствие. Однажды принес задушенного рябчика и бросил тушку у двери жилища, умиленно улыбаясь и помахивая хвостом. Увидев такое поведение собаки, Владимир онемел от удивления.
Когда немного отошло, Владимир решил вернуться домой. - Прежде смерти не умрешь - рассуждал он. Добраться бы до кедра, поднабрать сил, а от него рукой подать до поселка.
По утру зашагал в обратный путь. Дорога показалась бесконечно длинной. Красота осеннего леса не привлекала, интерес к окружающему миру пропал. Легким не хватало воздуха, сердце молотило в груди. Разбитое тело и отяжелевшие ноги, неутомимые раньше, постоянно напоминали об отдыхе. Останавливался на передышку часто, боялся, как бы не упасть, как бы силы не покинули его.
Бот описывал круги по тайге все реже, его лай был не таким задорным, как прежде, казалось, он все понимал, и не тревожил попусту. Вскоре сник и засеменил рядом.
Спустя сутки, заночевав в лесу, Владимир все же доковылял до дома.
Медицинское обследование показало, что он перенес инфаркт. С пушным промыслом и страннической жизнью было навсегда покончено. Жизнь покатилась дальше, но уже другой дорогой, без страстей.
Посматривая на собачью свору, оставшуюся не у дел, рассуждал, как бы пристроить животных в хорошие руки и, когда к нему заглянул старый знакомый Василий, посоветовал взять Бота. Василий, сезонный охотник, проживал в селении на берегу Лены, и хорошая таежная собака ему была нужна. Так Бот вновь оказался в местах, где помнил себя щенком.
Несколько дней пес отказывался от еды, пока голод не заставил подойти к миске.