Новая встреча с бывшим харбинцем Иннокентием Николаевичем Пасынковым, 1918 г.рождения
ХАРБИНСКИЙ ВОСТОЧНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ ИНСТИТУТА
ИМЕНИ СВ. ВЛАДИМИРА
Вспомним, порадуемся, погрустим...
В начале прошлого столетия в России громко звучал лозунг "Богатство России прирастёт Сибирью". Об этом говорили политические и общественные деятели, писатели, философы, экономисты, предприниматели. И правительство слышало эти голоса, создавало льготные условия для переселенцев в Сибирь, где дремали нетронутыми огромные природные богатства.
Конечно, требовались и научные работники, знающие языки соседних с Сибирью стран, их историю, экономику, быт, психологию, нужно было формировать кадры таких знатоков.
21 октября 1899 года году во Владивостоке был основан Восточный институт(здание его сохранилось до сих пор), сам Институт научной работы не прекращал, воспитал немало замечательных ученых - востоковедов, знатоков китайского, японского, корейского, монгольского языков. Революционная буря начала прошлого века коснулась науки в целом, в том числе Восточного института. И далеко не вся интеллигенция, в том числе и ученые-востоковеды, приняла новые, советские порядки и стала разъезжаться из России(первая волна эмиграции), в том числе и в соседний Китай, Маньчжурию, Японию.
Часть учёных-востоковедов оказалась в Харбине на положении бесподданных, то есть эмигрантов, в том числе на службе на КВЖД. С установлением советской власти в России служащие КВЖД должны были, естественно, стать советскими подданными, или стать эмигрантами: им выдавались китайским правительством паспорта, которые назывались "видом на жительство".
Всюду, куда переселялись русские, не признавшие советскую власть, прежде всего, строились храмы и школы. Понятно, что детям эмигрантов нужно было дать образование и начальное, и среднее, и высшее, а также и специальное. При благожелательном отношении со стороны китайских властей были открыты так называемые "городские школы" (4 отделения), училища и гимназии, в том числе известные (например, методистская гимназия, которая затем стала гимназией им. Ф.М. Достоевского). В целом в 1924 г. в харбинских русских учебных заведениях обучалось свыше 6 тысяч человек, которым в дальнейшем ещё предстояло выбрать профессию. Наибольшие перспективы для устройства на работу имели, конечно, знавшие китайский язык. Поэтому уже в апреле 1924 года были организованы "Курсы китайского языка" для службы на КВЖД. Курсы вызвали огромный интерес, подано было заявлений в два раза больше, чем предполагалось. Поэтому зимой были организованы дополнительные платные курсы, и был проведен новый приём.
И, наконец, Маньчжурия явилась центром сосредоточия востоковедческих кадров. Многие из ориенталистов были питомцами Владивостокского института и обосновались здесь еще до революции.
Таким образом, в начале 20-х годов прошлого столетия появилась потребность в создании ВУЗа, который готовил бы востоковедов-практиков. Их до революции готовил для Маньчжурии Владивостокский Восточный Институт. Таким ВУЗом, но уже в Маньчжурии, стал Институт ориентальных и коммерческих наук.
В 1924 году инициативная группа из семи человек (проф. М.П. Головачёв, синологи Ф.Ф. Даниленко, Н.Р. Новиков, А.П. Хионин, П.В. Шкуркин, доценты В.Д. Маракулин и К.П. Михайлов) получила разрешение от китайских властей на открытие в Харбине Курсов ориентальных и коммерческих наук с программой ВУЗа. Было набрано 10 слушателей, и 19 февраля 1925 года начались занятия. Летом 1925 года на базе этих Курсов уже был открыт Институт ориентальных и коммерческих наук (ИОКН). С самого начала своего существования ИОКН имел одну особенность. Как правило, задачи и академическая программа ВУЗа фиксируется в его Уставе, оставаясь без изменений в течение десятилетий и лишь иногда имея незначительные коррективы или сокращения в соответствии с движением самой науки. Что касается ИОКН, то в Уставе и программе иногда проводились некоторые изменения в соответствии с особенностями местной жизни и даже политической обстановки, задачи в программе института не раз изменялись, пополняясь или сокращаясь.
Основная цель ИОКН состояла в том, чтобы удовлетворить большой спрос со стороны госучреждений и европейских коммерческих фирм на хорошо подготовленных теоретически и практически экономистов-востоковедов. Таким образом, специальной задачей Института было дать молодёжи возможно полное знание местных языков и подготовить молодёжь к той коммерческой деятельности, которая явилась бы базой для развития международного общения. Но, принимая во внимание специфику Китая, кроме подготовки профессиональной нужна была и особая подготовка, учитывающая особенности китайского торгового класса, их своеобразные обычаи, которые и иностранцы должны были соблюдать. Исходя из этих требований, в программе ИОКН были дисциплины по коммерческой работе банков, железных дорог, страховых обществ, муниципалитетов и частных фирм. Поэтому в программу Института были введены также географические и исторические предметы, преподавание которых в русских школах страдало чрезмерной краткостью и даже ошибками.
ИОКН состоял из двух факультетов - ориентально-экономического и коммерческого. На первом факультете огромное значение имело изучение восточных языков и духовной и материальной культуры стран Дальнего Востока в самом широком охвате этих разделов. На коммерческом факультете первое место отводилось экономическим и коммерческим наукам, а также вопросам железнодорожного строительства.
Оба факультета были объединены в преподавании юридических дисциплин, а также истории тихоокеанских стран. На ориентальном факультете основное внимание уделялось преподаванию восточных языков, а именно 50%, на коммерческом - 15% на весь курс обучения.
Двадцатые годы отмечены "нездоровым ростом" числа русских учебных заведений в Маньчжурии. Ситуация на рынке труда заставляла эмигрантов искать любые возможности дать детям среднее образование, и они не всегда задумывались о качестве получаемых знаний. Поэтому академический совет ИОКН вынужден был ввести в программу и общеобразовательные предметы, из-за чего сокращался ряд специфических дисциплин. Например, из числа обязательных предметов коммерческого факультета был исключен китайский язык, а также в 1928-1929 гг. прекратилось преподавание некоторых "специфических дисциплин" (например, уголовного права, высших финансовых вычислений), но зато из практических соображении было введено преподавание финансовой науки, товароведения и некоторых других дисциплин. Самым существенным дополнением было введение преподавания японского языка (никакое другое учебное заведение в те годы его ещё не преподавало). При этом постоянными предметами оставались гражданское и международное право, политическая экономика, история экономических учений, государственное право.
Управление Институтом базировалось на российских университетских традициях, основой которых являлись автономия и выборность. Оно было сосредоточено в трех органах - Правлении (7 человек), его исполнительном органе - Дирекции и Академическом Совете, который ведал вопросами обучения и выбирал руководство. В 1925 году директором был назначен доцент В.Д. Маракулин (впоследствии - профессор). В марте 1927 года председателем Правления был избран П.В. Шкуркин, выбывший из Харбина в том же году, и его полномочия принял проф. М.П. Головачёв (до 1934 года). После В.Д. Маракулина директором ИОКН был назначен проф. А.П. Хионин, который и возглавлял Институт вплоть до его закрытия.
В 1932 году была проведена реорганизация ИОКН, после которой он стал функционировать в составе только одного восточно-экономического факультета. После занятия Маньчжурии японцами в 1932 году ИОКН вошел в состав организованного в Харбине Института им. Святого Владимира 14 сентября 1934 года, а с августа 1935 года стал именоваться Восточно-экономическим факультетом Института им. Св. Владимира. В составе этого Института были созданы ещё богословский и политехнический факультеты.
При содействии созданного японцами БРЭМ (Бюро по делам российских эмигрантов) был назначен высокий ректор Института - митрополит Маньчжурский и Харбинский Meлетий. Каждый факультет возглавлялся деканом. Деканом Восточно-экономического факультета стал проф. А.П. Хионин. В программу были включены основы богословия и история Маньчжурии. Однако систематическое чтение лекций в бывшем ИОКН было прекращено в 1939 году, студентов осталось мало, и в 1941 году Восточно-экономический факультет был закрыт из-за финансовых трудностей. Несмотря на проведенную реорганизацию, и преподаватели, и выпускники считали, что на Восточно-экономическом факультете сохранились традиции Института. Этому способствовал тот факт, что удалось сохранить спаянный педагогический коллектив ориенталистов и преподавателей коммерческих, правовых дисциплин. С 1924 по 1941 годы в Институте было 25 профессоров и лекторов.
В разные годы в ИОКН преподавали А.Я. Авдошенко (японский язык), проф.А.И. Андогский (железнодорожное право, финансовая наука), Л.А. Богословский (японский язык), инж. Н.Д. Волонцевич (товароведение), А.И. Галич (география Востока, японский язык), И.И. Гогвадзе (коммерческие вычисления), В.В. Голицын (государственное право), проф. М.П. Головачёв (общая теория права, международное право, проблемы Тихого океана), Н.Д. Глебов (история Китая и Маньчжурии, китайский язык), СВ. Гурьев (китайский язык), А.Г. Дудукалов (китайский язык), Е.И. Киструсская (английский язык, литература и корреспонденция), Г.А. Козловский (английский язык), проф. СВ. Кузнецов, Г.Я. Маляревский (сибиреведение, история торговли, статистика), доцент В.Д. Маракулин (политическая экономика, история экономических учений, финансовая наука, гражданское право) и другие.
Одним из учредителей ИОКН и преподавателем английского языка, проработавшим в Институте до закрытия, был Фёдор Федотович Даниленко, известный краевед-синолог, писатель, автор популярных книг (например, популярного в Харбине "студенческого" романа "Вилла "Вечное спокойствие"). Родился Ф.Ф. Даниленко в Полтавской губернии, с родителями переехал во Владивосток, где окончил гимназию, сначала избрал военную профессию, участвовал в подавлении Боксёрского восстания в Маньчжурии, принимал участие в Русско-японской войне, был награждён Орденом Станислава Ш степени. Получил чин титулярного советника, работал в военно-медицинском ведомстве Хабаровска. В 1907 году поступил в Восточный институт на китайско-маньчжурское отделение и проявил себя, как способный ориенталист. Его переводы китайских сборников рассказов бы?ли удостоены серебряной медали. Окончив институт в 1911 году, Фёдор Федотович вы?ехал в Амурскую область, где до 1914 года был председателем крестьянских начальников. Участвовал в Первой мировой войне. С 1918 по 1920 год преподавал английский язык в училищах Харбина, а с 1925 по 1940 год преподавал в ИОКН на Восточно-экономическом факультете английский язык, а также "Историю материальной и духовной культуры Востока", "Историю китайской литературы и общественной мысли". В 1940 году стал доцен?том Восточно-экономического факультета Института им. Св. Владимира. Одновременно принимал участие в работе украинских националистических организаций Харбина. Рус?ское эмигрантское руководство отдавало ему должное уважение, как высококультурному человеку с большой волей и реальному политику. Он пользовался популярностью среди украинцев Дальнего Востока, а японская военная миссия тоже относилась к нему с доверием. Известно также, что Фёдор Федотович в тридцатых годах патронировал национальную организацию пржевальцев-исследователей (1929-1945 гг.).
В 1945 году, когда советские войска вошли в Харбин, Фёдор Федотович в числе тысяч харбинцев был арестован и без следствия и суда вывезен на территорию СССР, где большинство были брошены на тяжёлые физические работы для "великих строек коммунизма". Где именно оказался Фёдор Федотович в СССР, я не знаю, так как огромное число вывезенных из стран, куда вступали советские войска, были "размещены" на бесчисленных островах "Архипелага Гулага". Увы, слишком поздно мне стало известно, что Фёдор Федотович оказался в Тихоновском доме инвалидов в Караганде, куда свозили инвалидов и престарелых освобожденных во время "хрущёвской оттепели". В этом же доме престарелых были из наших земляков Иннокентий Борисович Буньков, офицер старой русской армии, окончивший Михайловское артиллерийское учи?лище, кажется, в Омске, участник Первой мировой войны. Из известных мне земляков там же оказались Э. Зиммеринг (его цветоводство было известно на всю Караганду), князь В.А. Массальский, бывший работник III отдела БРЭМ, он совершенно ослеп. За ним ухаживала русская эмигрантка из Франции Мария Антоновна (фамилию забыл), тоже бывшая политзаключенная, присяжный поверенный из Харбина Гусельников и другие земляки, люди сходной судьбы. В пятидесятых годах прошлого столетия я дважды побывал в этом Тихоновском доме престарелых, навестил моего друга И.Б. Бунькова, но я не знал, что и Фёдор Федотович был там же (или уже в это время он умер?), но о нем мне никто не сказал. Все эти наши земляки, пережившие сталинские лагеря, посте?пенно ушли из жизни, и хоронили их на Тихоновском же кладбище, видимо, недалеко от дома престарелых. Вполне возможно, что и Фёдор Федотович нашел упокоение на указанном же кладбище. Благодарная память о Фёдоре Федотовиче живет у меня в душе, как у его бывшего студента. Царствие ему небесное, как и остальным нашим землякам несчастной судьбы.
Далее - о профессуре института.
В 1938 году в Харбине вышло исследование Г.Г. Авенариуса "Экономическая жизнь Империи и народа Ниппон". В прессе эта книга была названа ценным трудом. В 1940 году Г.Г. Авенариус был назначен, как востоковед, окончивший Санкт-Петербургский Университет с дипломом первой степени, на должность профессора на кафедру теоретических предметов стран Востока, а в ИОКН он читал у нас историю и культуру стран Дальнего Востока. Умер Георгий Георгиевич в 1948 г. в г. Дальнем (Дайрен).
Как и в других ВУЗах Харбина, студенческий коллектив ИОКН был многонациональ?ным и демократичным: учились русские, китайцы, корейцы, поляки и другие. В качестве действительных студентов принимались абитуриенты со средним образованием, а как вольнослушатели - не имевшие законченного среднего образования. "Действительные" студенты, прослушавшие полный курс наук и сдавшие все курсовые зачёты, допускались к выпускным (государственным) экзаменам, и им присваивалось учёное звание "учёного синолога".
Обучение в ИОКН было платным, причём плата вносилась или вперёд, или помесячно.
Академический год планировался с 15 сентября по 10 июля, занятия проводились ежедневно, включая субботу, с 17 ч. 20 м. до 21 часа, что давало возможность и работать, и
учиться. До 1941 года через Институт прошло 750 человек и состоялось 15 выпусков. Всего выпускников-дипломников было 104 человека, получившие дипломы занимались или
преподавательской деятельностью (А.Г. Дудукалов, М.Б. Карпова), или научной работой
(В. Одинец, В. Стариков, Ю. Граузе, В. Смола).
С 1929 по 1941 год было выпущено 76 востоковедов. При этом нужно подчеркнуть, что знания, полученные в Институте, успешно применялись на практике и помогали русским эмигрантам найти работу. В стенах Института работали известные востоковеды, которые предпочитали заниматься научной работой и внесли много нового в ориенталистику - это проф. Хионин, проф. Авенариус, Шкуркин, Тишенко (бывший городской голова Харбина - до революции и в первые годы после свершившейся революции). Труды этих учёных переиздавались, так как их потребность была велика.
Институт воспитал ряд молодых учёных, которые продолжили востоковедческое и краеведческое дело своих учителей и активно работали в различных научных организацииях, существовавших в Маньчжоу-Го после 1932 года.
А теперь - Мои университеты.
Гимназию БРЭМ я закончил в марте 1937 года, и в сентябре этого же года поступил в Ориентальный институт (так для краткости называли Восточно-экономический факультет Института им. Св. Владимира).
Располагался Институт в здании гимназии им. Оксаковской, в Новом городе, на Гиринской улице, недалеко от Харбинского Департамента полиции. Поскольку занятия в Институте проводились вечером, совмещение гимназии и института было возможно.
Документально оформляла мое поступление в Институт секретарь Института - учёный синолог Милица Борисовна Карпова, ранее окончившая наш Институт. Она запомнилась, как благожелательный и эрудированный в своей специальности человек, при этом всегда старалась помочь студентам советами. Дело в том, что далеко не все студенты были материально обеспечены, как и я. Мне пришлось совмещать работу в БРЭМ (где оклады были весьма-весьма скромные) с обучением в Институте, но помогали малоимущим различные благотворительные организации и выручали разные студенческие мероприятия, особенно традиционные крещенские балы-маскарады в Комсобе, на Пристани. Не помню точно, сколько мне пришлось платить за обучение, но, если не изменяет память, какие-то пустяки. Всё пережитое потом не сохранило точного ответа на этот вопрос.
Часть поступивших на первый курс Института по различным причинам впоследствии прекращали обучение. До конца оставались "верными Институту" мои коллеги: Виктор Шубенко (ныне Виктора уже в живых нет, это был очень интересный человек, юморист, хорошо писал стихи), работник страховой конторы Жак Клементаски, Степаненковы Викторин и Валентина (брат и сестра), Юрий Граузе, уехавший затем в Израиль, был профессором по восточным дисциплинам в Университете в Тель-Авиве (умер),. Меньшиков (судьбу не знаю), Муза Бакеева (впоследствии жена другого студента Николая Мудрынина, судьбу их не знаю), Олег Вагин, Ия Побережник-Казакова (вторая фамилия по мужу, ныне Ии нет в живых), Генрих Мационг (судьбу его не знаю).
Наши лекторы. Поскольку ко времени моего поступления в Институт было два отделения - китайское и японское, я поступил на японское. Преподавал японский язык крупный специалист, профессор Леонид Алексеевич Богословский, человек одинокий, в живых его давно нет. Китайское отделение возглавлял сам декан Алексей Павлович Хионин крупнейший специалист по китайскому языку, автор китайско-русского словаря, многих
научных работ по востоковедению. Врезались в память его выступления как декана Института: поразительная точность и краткость речи, ни одного лишнего слова - таков язык
настоящего учёного, в котором научая скромность сочетается с истинной эрудицией. Профессор Носач-Носков Виктор Викторович читал общую теорию права (энциклопедию права) на первом курсе. У этого престарелого человека была огромная эрудиция: никогда перед ним не было какого-либо пособия, стол перед ним был пуст, а речь текла плавно, просто и понятно.
Фёдор Федотович Даниленко - о нём подробно сказано выше - читал нам английский язык, особенно "уважая" при этом учебник Нурека, рекомендуя студентам пользоваться методикой именно Нурека.
На первом курсе доцент Одинец Василий Авксентьевич читал анализ иероглифической письменности. Собственно, из этой дисциплины мы впервые основательно и узнали о всей оригинальности и мудрости иероглифической письменности. Василий Авксентьевич давно умер, похоронен в Караганде.
Профессор Георгий Георгиевич Авенариус читал экономику стран Дальнего Востока, эрудиция была удивительна.
Всеобщим любимцем студентов был проф. Маракулин Василий Дмитриевич. Он читал финансовую науку, слушать его было одно удовольствие, так как он перемежал лекцию с отступлениями на действительность, иногда довольно смелыми и даже рискованными, принимая во внимание тогдашнее вмешательство хозяев-японцев во всё и вся. В частности, он критиковал японскую колониальную политику, сравнивая её с дореволюционной русской, всё это, конечно, не в пользу японцев. За это он, видимо, потом и поплатился. Смерть его так и осталась загадкой: покончил с собой или был убит?
Профессор Тишенко Пётр Семёнович (студенты прозвали его "дед-мороз") читал экономическую географию стран Дальнего Востока, читал несколько монотонно, ходя при этом по аудитории, но чувствовалась огромная эрудиция и жизненный опыт.
Большим удовольствием было слушать доцента Голицына Василия Владимировича -читал он международное право. Точный и красивый язык, огромная эрудиция не приходили мимо внимания студентов. Кстати, Василий Владимирович был и видным общественным деятелем, журналистом, одно время был редактором харбинской газеты "Наш путь". Прошел через "академию Сталина-Берии", был, конечно, реабилитирован (до этого досрочно освобожден во время хрущевской оттепели, проживал где-то на юге - в Крыму. Жена его уехала в США, она была из княжеского рода Калагеорги. Дату смерти Василия Владимировича назвать не могу, но было это уже давно.
Бухгалтерию преподавал Константин Петрович Михайлов. Запомнились всегда аккуратно выглаженный костюм, старомодный способ речи и точность формулировок. Задавал нам на дом иногда задачи по бухгалтерии, которые потом сдавали ему в письменной форме.
Основы богословия преподавал соборный протоиерей Леонид Викторов (впоследствии епископ Никандр). Был специальный учебник по основам христианского богословия, помню, о. Виктор говорил: "В учебнике вы прочтете", - а во время лекции старался привить нам христианское мировоззрение и советовал почаще читать Евангелие и вникать христианскую мудрость и нравственность.
Остальные лектора были тоже "на своём" месте: Н.Д. Глебов, А.Г. Дудукала , С.В. Гурьев и другие.
В данное время ни с кем из бывших студентов-ориенталистов у меня связи нет
Долгое время общался в Москве со своим коллегой, но гораздо более раннего выпуска - Ильей Николаевичем Полумордвиновым, ныне покойный. Он был выпускником нашего Института первых выпусков, в совершенстве владел китайским, японским и английским языком, работал в Харбине по своей дальневосточной специальности, а в СССР, куда добровольно приехал с семьей, работал в Академии Наук. Илья Николаевич вместе с покойной уже харбинкой Кирой Кузьминой, вырастили трех прекрасных детей, двое в Москве имеют семьи, один сын в Израиле, тоже семейный.
Жизнь у студентов Ориентального Института в Харбине была весёлой. Несмотря на материальные трудности для многих (недостаточные заработки, иногда и трудности с жильём) - всё это преодолевалось молодостью ("молодость - мощная сила!").
До сих пор ярко сохранились в памяти ежегодное традиционные балы-маскарады студентов-ориенталистов на праздник Крещения. На этот день администрация Комсоба никому другому свой зал не предоставляла, и это стало традицией. К этому дню студенты готовились долго и серьёзно. Они представляли населению города оригинальную, разностороннюю программу, а с другой стороны извлекали хорошую материальную прибыль, значительная часть которой шла на помощь малоимущим студентам, в том числе и на уплату за обучение. Вместительное фойе предоставляло возможность организовать благотворительные лотереи, продажу бутоньерок, причем наши прекрасные студентки сами ходили по залу и предлагали свою "продукцию" (конечно, недешево, но цель этих мероприятий была ясна, и её поддерживали гости, а их был полон зал, билеты шли нарасхват). Готовилась оригинальная студенческая программа, причём ежегодно для этого приглашался артист харбинской оперетты Михаил Иванович Маркин. На сцене ставились очень оригинальные студенческие номера, даже балет что-то вроде танца лебедей ("лебедями" были студенты мужского пола, наряженные в женские наряды). И кульминацией концерта был приз за лучший костюм (жюри из студентов).
. Зал был переполнен, а среди гостей были не только молодёжь, но и солидные люди, в том числе и иностранцы или почтенные коммерсанты. Дело в том, что часть билетов готовилась для "почетных гостей", то есть эти билеты были более красочные и на улучшенной бумаге. Подобные билеты разносили по иностранным консульствам, а также богатым коммерсантам и домовладельцам. Естественно, что известные в городе люди платили за них довольно крупные суммы, да и в зале-фойе не жалели денег на бутоньерки, крюшон, на студенческую лотерею.
Все посетители должны были быть в маскарадных костюмах и масках. Это было обязательное требование. Затем состоялся парад костюмов, после которого жюри (я тоже входил в его состав) присуждало приз за лучший костюм.
***
Государственный экзамен включал пять дисциплин: японский (или китайский) язык, история стран Дальнего Востока, экономическая география этих стран, международное право, английский язык. С последнего экзамена мы шли домой вместе с Юрием Граузе, и кто знал, что потом такие разные у нас будут судьбы...
Нелишне заметить, что государственные экзамены мы сдавали в помещении бывшей городской школы на Таможенной улице 36, так как с помещением Институту было трудно - приходилось переезжать несколько раз.
Как я уже сказал, Юра Граузе уехал в Израиль, где сделал карьеру, как учёный-синолог, преподавал в Тель-Авиве в Университете восточные языки и другие дисциплины. У меня с ним была длительная переписка, он прислал много открыток Израиля и свои фото. Увы, его уже нет в живых.
* * *
Студенческая жизнь была веселой, много было острот, шуток, частушек про профессуру и про студентов. К сожалению, запомнились только некоторые из них.
Про Г.Г. Авенариуса (он часто опаздывал на лекции и всякий раз с удивлением рассматривал свои наручные часы):
"Он в часах всегда неточен,
Словно агнец, непорочен,
И усами знаменит
Авенариуса вид".
(Действительно, у него были красивые серебристые длинные волосы и длинные таки же серебристые усы).
Про В.Д. Маракулина:
"Кто на кафедре, как лев,
Широко открывши зев,
Любит правду говорить
И не прочь винца испить".
Про студентов остались в памяти такие частушки:
"Студент Онуфрий,
Мой друг сердечный,
Наш собутыльник,
Лентяй беспечный.
Берёт с собой он
Бутылку спирта
И двух студенток
Себе для флирта". (Ясно, что Онуфрий - понятие собирательное).
Ещё такие частушки:
"Не знаю бухгалтерию,
Статистику забыл,
Ходил я всё в "Иверию"
И лекций не учил".
Только это осталось в памяти за дальностью лет, а ведь частушек было много!
* * *
После закрытия нашего Института мы продолжали собираться в Союзе окончивших Институт: нам предоставили большую комнату при старом Софийском храме на Пристани, туда мы перевезли библиотеку (я ей заведовал все годы, библиотека была не очень богатой, но многое было полезно для студентов). В Союзе окончивших Институт мы читали доклады по востоковедению, устраивали чаепитие, приглашали профессуру.
Жизнь продолжалась...
* * *
Во время обучения в Институте студенты принимали участие в различных мероприятиях. Отмечали традиционный студенческий праздник - Татьянин день, водосвятие на Сунгари в Крещение и пр. Но особенно большим торжеством в Институте было чествование нашего декана профессора А.П. Хионина в связи с его шестидесятилетием. Тут собралась не только вся профессура, но и окончившие ранее Институт, и, конечно, студенты, иногда с семьями. После официальной части, где отмечались огромные заслуги юбиляра в востоковедении, состоялся банкет в стенах Института, где рачительными хозяйками были наши студентки, помогали и студенты. Алексей Павлович после событий 1945 года не захотел выезжать в Советскую Россию, а предпочел заграницу - Австралию, где и провел последние годы вместе со спутницей своей жизни и где нашел последнее упокоение. Похоронен на Сиднейском православном кладбище, их могилы рядом.
* * *
В конце очерка нужно сказать с горечью о трагедии, которая постигла многих харбинцев, в том числе и молодежь, в том числе и бывших ориенталистов. Коснулось это и меня. Чекисты ("СМЕРШ") хватали эмигрантов на улице, на работе, по ночам увозили из дома. Последняя участь постигла и меня. При этом никаких протоколов об изъятии документов не составлялось. Так у меня пропал в чекистских недрах диплом об окончании Института, а диплом был на четырех языках - русском, китайском, японском, английском. После досрочного освобождения из лагеря я запросил Министерство иностранных дел о своих документах об образовании, но ответ был отрицательный - документы не обнаружены. И вот тут благодарный взор обращается к Фёдору Кузьмичу Мухачёву, который остался при советской администрации в Харбине (его не увезли на территорию СССР), и он очень помогал увезенным, в том числе и с документами. Он организовал свидетельские показания моих коллег по Институту, Олега Вагина и Юрия Граузе, которые подтвердили окончание мной Института, что было удостоверено документально в советском консульстве в Харбине с приложением печати и бланка юридического отдела советского консульства. Мой благодарный взор обращается к моим коллегам Олегу Вагину и Юрию Граузе, поскольку в то время было не очень безопасно что-то положительное делать для "врагов народа". А Мухачев, Вагин и Граузе оказались моими благородными и смелыми коллегами. Благодарная память им живет в сердце.
После хрущевской оттепели, досрочного освобождения и реабилитации мне приходилось не раз встречаться с моими коллегами по Ориентальному Институту уже в СССР (Виктор Шубенко, Ира Божко и некоторые другие). И во время скромного застолья мы, бывшие студенты-ориенталисты, вспоминая наше совместное обучение в Институте, заканчивали здравицей в честь нашей Альма-матер "Да здравствует Ориентальный Владимира Харбинский институт!" Всё это грело душу, так как впереди ещё пришлось много пережить бывшим узникам советских лагерей.
Кстати, спас меня в советских "истребительно-трудовых лагерях"... английский язык, но это уж другая, тоже нелегкая тема. Слава Богу, что советские времена навсегда ушли в прошлое, что Православие возрождено в России и что Православная Церковь вновь стала единой, проснулась "Русь святая"!