Горбовец Сергей Владимирович : другие произведения.

Ветеран

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Много морских миль одолел на своём пароходном веку транспортный рефрижератор "Ветеран". Но... время неумолимо даже для такого железного лайнера. У пароходов, оказывается жизнь во многом похожа на жизнь его экипажа. Главное, в критические моменты необходимо проявить мужество, приоб ретённое по жизненному пути.

  
  
  
  
  
  
  
  
   СЕРГЕЙ ГОРБОВЕЦ
  

ВЕТЕРАН

  
  
  
  
  

0x01 graphic

0x01 graphic

  
  
  
  

"ВЕТЕРАН"

  
  
  
   Из дальнего плавания после шестимесячного рейса к родным берегам возвратился старый океанский лайнер-рефрижератор "Ветеран".
   В 10.00, согласно отправленной радиограмме, он прибыл на внешний рейд портовой бухты. Замерил с помощью лота глубину моря. Своими красивыми глазами-иллюминаторами, подведенными свежей краской как у топ-модели, внимательно осмотрел берег. Расстояние до берега было 70 - 80 метров. Удовлетворительно проворчал: "С этого места на меня будет прекрасный обзор". Настроение у него было праздничное. К этому распологало окончание трудного рейса, предстоящий отдых у родного причала и лёгкая техническая профилактика уставших и кое-где изношенных механизмов. Все его палубные надстройки были чисто замыты и аккуратно покрашены. Экипаж вырядился во всё новое, приобретённое на экзотическом базаре в порту Санта Круз, расположеного на одном из Канарских островов.
   "Ветерана" интересовал не так сам берег, а те, кто находился на берегу. После нескольких туманных дней, вперемежку с мелким моросящим дождичком, характерным для морского побережья, сегодня опять выдался по-настоящему, теплый, солнечный денёк. В такую погоду трудно было усидеть в душной квартире.
   На узкой полосе песчаного пляжа скопился курортный, отпускной и командировочный пестрый народ. Пользуясь самым лучшим временем дня для загара, они переворачивались со спины на живот, принимали самые необычные позы и были похожи на застывшие скульптуры. Ласковое южное солнце щедро купало их в своих лучах и тела их стали шоколадного цвета. До следующей весны они уже обеспечили себя запасом загара под южным солнцем. Шла обычная пляжная жизнь. Компания молодых людей вырывала из чрева гитар какую-то мелодию. Девушки, пытаясь угадать эту мелодию, подпевали им. По их пению и возбужденному поведению было понятно, что пары ещё не утвердились и идет незаметная пристрелка. Мамы заталкивали своим детям в рот всевозможно полезные для здоровья фрукты. Казалось, что они хотят щедрые дары юга законсервировать внутри своих чад для запаса на потом. Дети обреченно жевали и глотали даже не зная, что они едят. Их взгляды были прочно прикованы к морю. Они не представляли себе, как можно сидеть на берегу, и не купаться в море. Логику и принцип взрослых им было трудно понять. Точно также они не понимали: почему взрослые, имея деньги в кармане, не питаются только одним мороженым. Равнодушные папы читали газеты, журналы, играли в шахматы и карты. Примерные папы строили с детьми песчаные замки, пытаясь вызвать восторг результатом своих архитектурных сооружений у мам и получить обнадеживающий взгляд и улыбку.
   Совсем маленькие дети были скованы повышенным вниманим своих родителей, которые боялись их потерять в сутолоке пляжа. Да и опасная вода близко. Дети упрямо пытались порвать оковы, чтобы получить свободу и купаться в море до синевы кожи. К возможной потери своих родителей они были равнодушны. Подумаешь, потеряются родители. Зато сколько загадочных сюрпризов, пусть даже за короткое время свободы, ожидает их. Ведь пляж усеян такими заманчивыми богатствами. И если повезёт, то можно найти красивую ракушку или пеструю обёртку от жевательной резинки или пустую коробку от сигарет. А уже потом сколько можно будет выменять на них всевозможных интересных и полезных вещей! Или вот, например, в тени пляжной кабинки для переодевания лежит собака. Не помешало бы узнать: кусачая она или нет. А может это специальная собака, для спасения утопающих? Вот сейчас бы пойти и искупаться в море. А потом, понарошке, крикнуть, будто я тону. Будет она меня спасать или нет?
   Мама как-бы почустввовала опасную фантазию ребенка, перехватила его ручонку с уставшей руки в другую. Надежда на побег оборвалась в самом зародыше. Мечты о свободе исчезли. Ничего не оставалось делать, как покориться и начать потихоньку хныкать о потерянной свободе.
  

* * *

   Выкрашенный чёрным лаком якорь "Ветерана" с грохотом крупнокалиберного пулемёта ушел на грунт. Капитан, опасаясь близости каменистого мыса и подводного течения, распорядился бросить ещё один якорь. "Ветеран" принял это распоряжение с большим удовольствием. Он прекрасно знал, что две натянутые и выкрашенные в чёрный цвет якорные цепи делают его похожим на гуцула с чёрными усами, которые вместе с жёлто-голубым флагом на корме как-бы подчёркивали принадлежность его к новому, молодому государству, чем он очень гордился. И что бы там не говорили - цвет созревшего хлебного поля под голубым небом, намного приятнее бывшего кроваво-красного полотнища.
   Лёгкое подводное течение дрейфовало "Ветерана" по сектору, вроде выбирало место, чтобы дать ему возможность наилучшим образом покрасоваться перед скучающей пляжной публикой. Прозвучала команда: "Боцман, выбрать цепь, дать натяжку!". "Ветеран" замер на рейде. Он был полностью доволен своим местом. Со стороны борта хорошо просматривался его носовой бульб, которым он очень гордился. В суровом, штормующем океане при встречной волне, бульб выполнял роль резака. Он бесстрашно встречал волну и вспарывал ее. Остальную, второстепенную, но не менее важную работу, завершали скулы - наклонные носовые борта форштевня. Они дробили волну на мелкие брызги, выбивая из них радугу. "Ветеран" был уверен, что бульб дополнял его красоту, придавал ему мужественную внешность. Радисты решили оповестить берег лёгким жанром и морской бриз понёс на берег Аллу Пугачеву: "... знаю милый, знаю мой родной...".
   "Шоколадные" увидели "Ветерана" еще на подходе его к внешнему рейду. Они пристально вглядывались в даль моря, прикрывая глаза от солнечных лучей ладонями и козырьками пляжных кепочек. Вначале "Ветеран" выглядел как громадная глыба из металла и труб, опоясанных такелажем. Но с приближением к берегу очертания его вырисовались. А когда он остановился на рейде и течение развернуло его бортом к берегу, взоры "шоколадных" приклеились к нему. Заброшены книги, журналы. Партнеры по шахматам срочно согласились на ничью. Карты ветром разбросало по песку. Песчаные замки, так старательно построенные папами, начало смывать волной. Родители забыли о детях. А дети даже не почувствовали свободы и не пользовались ею. Они разинули свои ротики от удивления и восхищения. Тут бы мамам и воспользоваться случаем для консервирования. Да, куда там! Их самих можно было консервировать. Брякнув фальшивым аккордом, смолкла гитара. Пение оборвалось на незаконченной фразе. Всем захотелось видеть "Ветерана" как можно ближе и "шоколадные" плотно утрамбовались на песчаной кромке пляжа. Более отчаянные зашли по пояс в еще прохладную воду, не замечая этого. Защёлкали фотоаппараты. Недовольно зашипели разбуженные кинокамеры и водили своими глазами от носа до кормы, вбирая в себя красоту и величие океанского лайнера. "Шоколадные" махали руками в знак приветствия. На какое-то мгновение они забыли все буквы алфавита кроме одной: " О... О...О"! Пляж окутала какая-то невидимая глазом, но ощутимая обонянием пелена, принесённая ласковым ветром со стороны "Ветерана". Это был загадочный аромат морей, океанов, щквалов, которым он щедро одаривал "шоколадных". Как закрученные смерчем, уносились они в этот романтический мир, мечтательно прикрыв глаза, забыв обо всём. Они видели тёплые лагуны, кокосовые пальмы на берегу океана, загадочные страны. Мужчины видели себя танцующими без устали с настоящими экзотическими красавицами в набедренных повязках, с гирляндами живых цветов на обнажённой груди. На темном тропическом небе блестели незнакомо расположенные звезды. Утоляя жажду кокосовым молоком, они ощущали прилив желаний от присутсвия экзотических красавиц. И эти желания были неутолимые. Они были больше, чем жажда.
   У женщин сердца наполнились образами мужественных мореходов с обветренными лицами. Каждая из них рисовала в своем воображении мужчину, ещё не встреченного ею, но обязательно где-то существующего.
  
   * * *
  
   В свою очередь "мужественные мореходы" уже давно навели свои 12-кратные бинокли и окуляры на пляж. Штурманы, пользуясь своим служебным приоритетом на бинокли и окуляры, лазерными взглядами выискивали пляж нудистов. По утверждению второго помощника капитана, суперкарго - а он в этом знал толк - пляж находился чуть правее маяка. На приборы видения срочно установилась очередь. Молодые, как всегда и везде, подстёгиваемые нетерпением норовили протиснуться без очереди. После длительного рейса берег для них представлялся какой-то загадочной страной, в которой не было изнурительных вахт и подвахт, особенно в тропиках, когда температура воздуха в машинном отделении достигала отметки +45 ®С, а на палубе можно было-бы жарить яишницу. Страной, где нет вынужденного замкнутого пространства, от которого даже хорошие друзья иногда вызывают раздражение. Страной, где на свободное от вахты время не посягнёт замполит, вырывая хищными зубами драгоценные часы отдыха моряка, навязывая ему свои дурацкие политзанятия, которые абсолютно никого не интересовали. Отказаться от них, проявив свою принципиальность, еще ни у одного моряка загранплавания не хватало духа. Прихлопнут визу и - лови тюльку на Черном море в 12-и мильной зоне от берега, без доплаты валютного коэфициента к нищенской зарплате моряка.
   Случилось как-то в конце прошлого рейса...
   Судно возвращалось домой. Впереди уже были видны огни Стамбульского рейда. Экипаж завтракал в кают-компании. Динамик судовой радиотрансляции тяжёлым роком пытался вселить в моряков бодрость. Вдруг: "... по последним статистическим данным в Москве зарегистрированно более тысячи легальных проституток ...". Возможно диктор начал бы перечислять их адреса, но замполит, как бизон, опрокидывая все на своем пути, ринулся к динамику, который в эту минуту от страха попросился бы на переплавку вместе с металлоломом, и вырвал вилку из розетки. Затем он вихрем бросился в радиорубку долбить радиста за трансляцию волны радиостании "Свобода". Оказывается это работала волна нашего родного "Маяка". Так экипаж впервые почуствовал свободный ветер гласности.
   После завтрака, собираясь кучками, молодые моряки живо обсуждали сообщение диктора. Кое-кто, у кого была незамутненная лишними знаниями память, занялся математическими подсчетами количества проституток в родном городе в соотношении с Москвой. Цифра получилась внушительной. Все облегченно вздохнули. Всем хватит.
   До порта оставалось 16 часов хода. Ох, эти тягостные часы ожидания встречи с загадочной страной по имени Берег.
   Море красиво с берега, а берег красив с моря.
  
   * * *
  
   Тем временем из акватории порта вышли два мощных буксира и направились к "Ветерану". Неторопливо, ныряя на встречной волне как утки, они приблизились к нему. После обоюдных дружеских приветствий капитаны посовещались о предстоящей операции. Задача совсем непростая - завести "Ветеран" в портовую гавань и пришвартовать к причалу. Учитывая полную загрузку его, внушительные габариты и переполнение гавани другими судами, сделать это далеко непросто.
   Струна каната, натянутая носовым буксиром, напряглась, натянулась и выжала из себя остатки моря. Второй буксир, как магнит прилип к борту. Он будет помогать рулевой машине. "Ветеран" не без сожаления выбрал из воды свои чёрные гуцульские усы и поднял якоря. Команда по спикеру: "Швартовой команде занять места согласно расписанию. Боцман на бак. Мостик - машине, малый ход!". За кормой ожил винт и своими лопастями нарушил подводный покой моря. Стаи мелкой рыбы рванулись подальше в укрытие, освобождая "Ветерану" дорогу в порт. Коротким гудком "Ветеран" поблагодарил "шоколадных" за внимание к его персоне. Началась сложная операция манёвра.
   Передний буксир, осторожно, как заботливая няня малыша, вёл "Ветерана" за "ноздрю", а бортовой отрабатывал на руль. Если бы на месте "Ветерана" был молодой пароход, то у него со стыда облезла бы краска. Но "Ветеран" за многие годы чётко усвоил правила безопасности мореплавания и воспринимал такую опеку буксиров с достоинством. У каждого должно быть свои обязанности.
   Как правило, по швартовке судна определяется класс капитанов и экипажей, а также чёткость совместно согласованных действий. Последствия ошибки трудно представить. На воде тормозов нет. Необходимо также учитывать ветровую нагрузку на судно, подводные течения и его осадку.
   При швартовке крупно-тоннажного судна вы не увидите на причале людей, равнодушно проходящих мимо. Все, кто был до этого занят каким-то своим делом, превращаются в зрителей и даже советчиков. Ну нет! Советовать капитанам никто не посмеет. Но, между собой все действия капитанов и экипажей живо обсуждаются. И каждый свое суждение считает верным. Каждая фраза у всех имеет одно начало: "Вот помню, когда я ходил...". Все бывшие мореходы. Морская душа под тельняшкой не ржавеет.
   Осторожно, как ценную хрустальную вазу, буксиры прислонили "Ветерана" к кранцам причала. Береговые матросы завели толстые швартовые канаты через клюзы и закрепили петли на массивных береговых кнехтах. "Ветеран", не доверяя береговым (а...молодежь!), своими лебёдками убрал слабину канатов сделав натяжку.
   Ну вот и все. С приходом!
  
   * * *
   В машинном отделении мотористы с помощью шустрого стартёра пытались нарушить крепкий сон вспомогательного дизеля. Со сна, бедняга не мог понять, чего от него хотят мотористы своей необузданной инициативой. Недовольно несколько раз чихнув своей выхлопной трубой он опять удобно умостился на амортизаторах, не желая ничего менять в своей удобной и прекрасной жизни. Но мотористы народ упрямый - быстро сделали ему внушение с помощью прокачки топлива, а стартер (по твердому убеждению дизеля - довольно неприятная и дерзкая личность) дал более продолжительный старт. После такого штурма "вспомогач" понял, что его не оставят в покое. Стряхнув с себя остатки сна, он принялся добросовестно за свои обязанности - автономное обеспечение судовых механизмов электроэнергией. Только после этого прозвучала долгожданная команда по спикеру: "Стоп главная машина!". Прекратилась легкая вибрация корпуса. "Ветеран" устало вздохнул и отметил в своем послужном списке еще один свой дальний рейс.
   Сколько было этих рейсов он не считал. Для этого имеются чиновники в Пароходстве и в Портнадзоре. У "Ветерана" была своя арифметика. Свои рейсы он считал по всё нарастающих шорохах в подшипниках, по вибрации вала, по состоянию корпуса. Иногда ему казалось, что крепкие сварные швы соединения металла начинают "плакать". Что его сердце, дизель, изредка дает при работе на полной нагрузке перебои. Эта закомплексованность у него особенно проявлялась от безделия при длительной стоянке в порту. Но в океане об этом думать было некогда. Свои обязанности он выполнял хватко, не экономя сил, не жалея себя. Ему нравилось насыщать свой аппетит милями оставленными за кормой и другой жизни он себе не представлял.
   "Ветеран" любил свой экипаж. С большим почтением и уважением он относился к капитану. Хотя тот, в погоне за наградами, часто перегружал его, заставляя работать на износ. С особым уважением он относился к боцману, Дракону. Ежедневно "Ветеран" ощущал его заботу о себе. Никогда палуба его не покрывалась ржавчиной, особенно в море. (В море дракону негде было пропить краску и он ее не жалел.)
   Как-то "Ветеран" услышал от матросов старую шутку. На экзамене спрашивают второго помощника, в обязанности которого входит загрузка судна: "Зачем нужен пароход?" "Как зачем," - ответил суперкарго, "чтобы груз доставлять". Дракон на этот вопрос тоже ответил без запинки: "Чтобы было что замывать и красить!".
   У Дракона всегда руки чем-нибудь заняты. Раньше, на парусном флоте, он бегал по судну с дудкой на шее и с линьком в руке, который непрерывно напоминал о службе зазевавшемуся матросу. Сейчас у Дракона ведерко с краской, скребок и кисть. Как увидит праздно шатающегося матроса, так и есть тому работа. А у Дракона через минуту уже другое ведерко. А еще все Драконы помешаны на замывке судна. Поливать судно со шлангов - любимое занятие Дракона и матросов, особенно в южных широтах, где вода +30 ®С. Напор воды в шлангах около четырёх атмосфер. Для тех, кто этого не знает, то это высота фонтана до 20-25 метров, а то и больше.
   Моют, вернее, поливают, всё: палубу, палубные постройки, мачты, стрелы. А иногда и каюты у тех, кто забыл задраить иллюминатор. Как-то раз старпом, большой любитель разводить цветы и растения, прилёг после обеда завязать жирок (адмиральский час - святое дело). Чтобы цветы дышали свежим, морским воздухом, он постоянно держал иллюминатор открытым. Однажды он проснулся в наполовину затопленной каюте, как в аквариуме.
   В течении двух-трех часов, когда матросы радостно, как дети, обливают пароход и себя со шлангов, радисты и электрики изводят свои нервные клетки: зальют водой электрощиты или Бог милует? Не даром говорят, что самые опасные люди на судне - это матрос со шлангом и моторист с инициативой.
   Каждый капитан перед выходом в рейс долго и тщательно подбирает себе дракона. Бывали случаи, что капитаны не выходили в рейс без хорошего боцмана. Как правило, после рейса экипаж меняется, но хорошего боцмана мастер на любых условиях сумеет удержать при себе. Дракон - это содержание судна в чистоте, исправная работа всевозможных блоков, тросовых барабанов и такелажа, это швартовка, это вахта при прохождении проливов и опасных мест, при движении в тумане и снегопаде, при близости айсбергов и плавучих льдин. Во всех этих случаях дракон стоит на самом носу, на баке судна и исполняет роль вперёдсмотрящего.
   Это хозяин судна.
  
   * * *
   "Ветеран" отдыхал, тяжело привалившись к причалу. Тёплая, зеленая волна ласково поздравляла его с приходом. Легким массажным похлопыванием по его корпусу она снимала напряженность трудного рейса. Так жокей успокаивает своего горячего скакуна после напряжённой дистанции. Старая подруга-волна своё дело знала. Она гладила его и, немного сплетничая, тихо рассказывала ему новости, которые произошли за время его отсутствия. Под тихий шёпот своей подруги он расслабился и наслаждался покоем. А вместе ним, как и у всех стариков, пришли воспоминания о трудной, романтической жизни, о его прекрасной, как сам Великий Океан - молодости. Много тысяч миль поглотил он за этот рейс. Да и в молодости он не страдал отсутствием аппетита. Пожирал мили с жадностью проголодавшегося хищника, нисколько не заботясь о своем износе. Он вспомнил свой первый рейс.
   Остались позади скучные дни постройки на заводе, торжественные звуки марша "Счастливого плавания" при спуске со стапелей, звонкий хлопок бутылки шампанского, разбитой о его скулу. Жизнь он начал с хорошей приметы. На ходовых испытаниях получил "Добро" на неограниченный район плавания. После этого его укомплектовали экипажем и снабжением. Он стоял у причала и с нетерпением ожидал окончания загрузки. Все его палубные надстройки блестели на солнце свежей краской, полированным деревом. Грузовые стрелы и ванты были украшены яркими разноцветными вымпелами и флажками. Сотни серпантиновых лент связывали его с причалом. Они переливались на легком весеннем ветерке, как змейки. В портовой гавани стояло много различных судов. Казалось, что флаги всех морских держав присутствовали здесь. Белые рефрижираторы из открытых трюмов наполняли воздух порта ароматом апельсин. Судно под либерийским флагом горькои вкусно пахло кофе. Пакистанский сухогруз запахом как-бы рекламировал индийский и цейлонский чай. Рыбацкие сейнеры к этому букету добавили свой, несравненный ни с чем, аромат керченской кильки и анчоусов. Океанские траулеры из далекой Атлантики принесли запах рыбной муки и ставридки. По неосторожности докеров нарушилась герметичная упаковка оливкого масла. Его запах тонкой струйкой влился в общий букет. Гордый своей комфортабельностью пассажирский лайнер свысока пульсировал запахами хорошей кухни и неведомой парфюмерии. А рабочие паромы добавляли в общий букет свой довесок - запах выпитого с вечера чего-то и утреннего пива.
   В дальней части гавани стояли старые транспорта. Много лет бороздили они моря и океаны. Уродливые шрамы электросварочных швов покрывали их корпуса. У них уже не было экипажа, только вахтенная служба. Облезшая краска обнажила красные, как засохшая кровь, пятна сурика. Старые пароходы были похожи на мужественных воинов, вернувшихся из дальнего похода завоеваний. Спокойно, как и подобает воину, они ожидали своей дальнейшей судьбы. Теперь у них остались только воспоминания да запахи ржавеющего железа, смолы, пеньки, сурика и гнилых водорослей. Но был у них ещё один, еле уловимый запах. Он проникал в душу, заставлял её биться птицей, лишённой свободного полета. Это был запах Свободы, Дороги, который останется с ними навсегда. Это была вечная награда океана Достойным.
  
   * * *
   Сконфуженный своим ярким видом гамбурского петуха, "Ветеран" скромно стоял у причала, испытывая робость перед мэтрами мореплавания. Он чувствовал себя школьником младшего класса, маме которого взбрело в голову одеть на него новый, чистенький наглаженный костюмчик. А как хотелось бы ему быть в что-нибудь стареньком, привычном для гуляния, чтобы не выделяться среди других детей, чтобы можно было спокойно играть с ними и не бояться испачкаться. Как хотелось "Ветерану" тогда, много лет назад, чтобы его зелёная молодость прошла побыстрей! Ему так хотелось хоть немного быть похожим на этих, покрытых солью дорог, мореходов! Чтобы его борта украшала не свежая краска, а шрамы дальних походов. С замиранием сердца ожидал он своего первого выхода в рейс, который назначен был на 22.00.
   Как всегда на юге, вечер подкрался незаметно, как тигр. Вечерние, плотные сумерки скрыли окраины порта. "Ветерану" казалось, что эктипаж забыл о том, что через пару часов назначен отход. На причале стояли незагруженные в трюмы контейнеры, предназначенные для рыбаков Атлантики. Портовый кран уснул. Автопогрузчики, забыв о работе, нагло раскрылы свои двери и крышки капотов, вдыхая вечернюю прохладу моря. Неожиданно капитан вспомнил о важных бумагах, забытых дома. У старпома резко разболелись все до единого зубы.. Дед, старший механик, заподозрил наличие воды в дизтопливе и ему срочно понадобился лабораторный анализ и сертификат на топливо. Волынка закрутилась надолго. Послали нарочного матроса за документами. Старпом, Чиф, смылся к зубному врачу, а Дед в лабораторию. "Ветеран" тяжело вздыхал выхлопной трубой и терпеливо ожидал, когда же кончится эта береговая чехарда. "До чего же неорганизованный экипаж. Не повезло мне с ними. Первый рейс - и такой позор, задержка выхода в море. Просто стыдно смотреть старым пароходам в иллюминаторы." - ворчал он, виновато и смущённо посмотривая на соседние пароходы, опасаясь уловить в их взглядах насмешки. Но в их иллюминаторах и прожекторах он не увидел никакого осуждения и насмешки, а успокоение.
   23.00 - прибежал матрос с документами, на которые капитан даже не взглянул. Матрос довольно улыбался осоловевшими от выпитого пива глазами и в целях безопасности дышал в сторону. В 23.50 вернулся старпом с вылеченными зубами, хотя за такое короткое время их можно было только выбить, но не вылечить. Сразу за ним прибежал дед, пряча в кармане анализы неизвестно чего. Исчезли с причала все контейнеры. Тамбучины трюмов и твиндеков были плотно задраены.
   00.01 мин. Судовая трансляция: "Команде по местам стоять, согласно судового расписания! Мостик - машине! Пуск главного дизеля! Боцман на бак!"
   Пришвартовался буксир для вывода на внешний рейд. " Мостик - палубе. Отдать швартовые. Мостик - машине. Малый ход!".
   Радостно заурчал на малых оборотах главный дизель "Ветерана".Мошно вздохнула напором газов выхлопная труба. " Ветеран" вздрогнул и между бортом и причалом появилась темная полоска воды. Провожающие махали руками, бросали на палубу букеты цветов и серпантинные ленты. Вот и последняя лента оборвалась и упала в воду. Молодой, неопытный "Ветеран" еще не был знаком с морскими традициями, и не знал того, что ни один моряк не выйдет в рейс в понедельник, а именно он и был вчера. У каждого капитана отыщется в запасе тысяча причин, как задержать выход судна в море до 00.01 минуты, но вторника. Теперь "Ветеран" понял доброжелательные улыбки воинов-пароходов и он дал длинный басовый гудок, благодаря их за дружелюбие и прощаясь с ними.
   За акваторией порта буксиры освободили его от своего заботливого опекунства и сигналом пожелали счастливого плавания. "Ветеран" вышел в ДОРОГУ.
  
   * * *
   К утру он пересек Черное море и покачивался на легкой волне внешнего рейда перед Босфорским проливом в ожидании лоцманского катера. Вскоре турецкий лоцман, как маленькая черная обезьянка, ловко вскарабкался по веревочному трапу на борт. После взаимных приветствий и дежурной чашечки кофе тронулись на малом ходу в пролив Босфор. В переводе с турецкого - брод коровы. Узкий, извилистый, он представлял собой серьёзную опасность. Наши капитаны изучили фарватер Босфора до метра, но, несмотря на это, на судне проходящим через Босфор, часто присутствует лоцман. Проводка судна через Босфор стоит очень дорого, и турки не хотят терять такой куш.
   Лоцман выразил свое одобрение по поводу легкого управления судном. В свою очередь "Ветерану"приятно было это услышать и он воспитанно поблагодарил его коротким гудком. Капитан ревниво измерял шагами мостик. От гудка проснулись турецкие рыбаки, спавшие на своих фелюках. Красивые паромы, шныряющие через Босфор из Азии в Европу и обратно, почтительно сбавляя ход, уступали "Ветерану" дорогу. До берега с двух сторон бортов была считанные метры. Люди на берегу любовались красивым лайнером. Вот и ажурный мост Европа-Азия остался позади.
   При входе в Средиземное море его встретили веселые, беззаботные дельфины. Подчиняясь какой-то команде, они одновременно выпрыгивали из воды, хвастаясь своими изящными веретенно-образными туловищами. Дельфины могли легко обогнать "Ветеран", но уважение к такому гиганту вежливо их сдерживало. Они врезались винтом в плотную воду моря и плыли рядом с его форштевнем. В умных глазах сверкали задорные искорки и приглашение к игре. Из разговоров экипажа "Ветеран" много знал о дельфинах и сразу признал их, как своих друзей. Неподалёку стая касаток, играя друг с другом, шумно выдыхала из себя высокие фонтаны. А где-то сзади за кормой, пристроившись за пенным следом, резали воду острыми плавниками акулы. Стаей не держатся. Каждая сама по себе выполняет роль санитара моря. Глотает все, что падает за борт, даже если это кусок промасленной ветоши. Их злые, холодные глаза навевают ужас на все живое. Но "Ветеран" знал, что они по-своему несчастны. В силу своих анатомических особенностей - отсутствие воздушного пузыря - они обречены на постоянное движение. Остановится акула - и камнем вниз, в бездну.
   Жизнь экипажа в рейсе течет равномерно, отсчитывая монотонно: вахта, подвахта, обед, сон. Ни у кого не было опасений на что-нибудь опоздать. Каждый раз штурманская вахта по судовой трансляции напомнит за полчаса, а затем продублирует за 10 минут о дежурном мероприятии. По старой традиции на флоте заведено: по понедельникам - рабочее платье в стирку, а на полдник - картошка в мундирах, соленая рыба, подсолнечное масло и лук. Это способствовало улучшению памяти на календарные дни. Любое событие или зрелище за бортом вызывало живой интерес экипажа. Даже если это дохлая крупная рыба, плавающая со вздутым кверху брюхом, на котором чайки устраивали себе аппетитную трапезу. Кстати, чаек "Ветеран" недолюбливал. В их беспорядочно-шумном полете над ним он видел только одно - их желание: хорошо прицелиться и стрельнуть на палубу своими ядовитыми испражнениями, от которых съедается даже масляная краска. Такого же мнения был о них и боцман.
  
   * * *
   Вдруг, неожиданно упали обороты главной машины и "Ветеран" сбавил ход. Это получилось как-то непроизвольно и не могло быть связано с какой-то неполадкой.
   Даже с человеком иногда так случается. Идет по улице по своим делам и вдруг что-то приятное, хорошее, его обволакивает. Он еще не понял, что случилось, а шаги уже замедлил.
   "Ветеран" внимательно окинул взглядом простор и увидел прямо по курсу движущиеся точки. Включив свои локаторы, он присмотрелся получше и увидел шлюпки, покрытые облаками. Но потом, подойдя поближе и вспомнив историю мореплавания, он понял, что это были яхты. Их глянцевые корпуса блестели на солнце. Высокие мачты были одеты в белые паруса. Каждый парус имел свою неповторимую форму, как облака. Особенно гордо яхты несли перед собой выкидной парус - спинакер, который они применяли при крейсерской скорости. Они были похожи на морских балерин, а все вместе выглядели как кружева на изумрудном покрывале. "Ветеран" был поражен таким зрелищем. Даже ветер , имеющий всегда в запасе опасные порывистые шквалы, работал на яхты дружелюбно. На старого морского хулигана это было совсем непохоже. Вокруг красавиц яхт гарцевали на волнах юркие катера, как гардемарины на выпускном балу в женской гимназии. Они выбрасывали из воды свои лакированные корпуса, хвастаясь своими прыжками. Описывая на полном ходу круги, катера демонстрировали свои изящные палубные надстройки из красного дерева. Хвастались своими ушастыми локаторами и паутиной антенн. А один из "юрких" даже вооружился кинокамерой. Своими бурунами за кормой они нарушали строгий рисунок изумрудной скатерти. Не обращая внимания на "юрких", яхты шли своим курсом, оставляя за собой в брызгах солнечную радугу. В их скольжении чуствовался многовековый опыт мореплавания, порода. Это были настоящие аристократы моря - элита. Их предки много лет бороздили просторы морей и океанов. Ими было открыто много неизвестных стран и островов на карте земли. "Ветеран" в своем праздничном наряде чуствовал себя участником этого торжества и на какое-то время забыл о своей работе.
   Дело в том, что в рейс он вышел, как Вы помните, ночью, в 00.01. До Средиземного моря весь экипаж упорно уничтожал все свои запасы спиртного. Понятно, что посылать матросов на высоту снимать макияж после добросовестного уничтожения запасов, ни у кого не повернётся язык. Дракон поднял веки, посмотрел и сказал: "Нэхай буде". Матросы одобрительно загудели: "Нэхай". Так всё и осталось.
   Как никогда, "Ветеран" почувствовал свою силу и захотелось показать ее яхтам. Своим двенадцатиметровым бортом и высоченными палубными надстройками он заботливо прикрыл яхты от ветра и волн. Такой кураж к лицу разве что молодому, дикому мустангу. Но не океанскому лайнеру, рождённому на стапелях Николаевского судостроительного завода.
   Почувствовав возле себя такого богатыря, от которого исходил аромат свежего машинного масла и краски, яхты ошеломлённо захлопали парусами, прекратили свой танец с волнами и стали похожими на обыкновенные шлюпки, только без вёсел. "Ветерану" казалось, что они специально остановили свой бег и с немым восторгом взирали на его мощный корпус, забыв о ветре, о волнах, забыв о "юрких гардемаринах". В их взоре он читал покорность и восхищение. В этот момент под влиянием разбушевавшихся чувств, ему казалось, что он взлетел над морем.
   На землю, то бишь на воду, его опустила длинная тирада на незнакомом языке. Из неё он понял лишь одно слово "Регата". Через несколько минут он услышал уже на знакомом языке, но с примесью неизвестных слов, которых он даже на стапелях не слышал от рабочих, как капитан раздалбивал вахту третьего штурмана за отклонение от курса и нарушения проведения "Регаты" - соревнования парусников. Третий штурман виновато отсутствуещим взглядом смотрел за борт и занимался непривычным для себя делом. Думал.
  

* * *

   Несколько дней выгрузки пролетели незаметно. Уставший от последнего, очень тяжелого рейса, "Ветеран" дремал, слегка поскрипывая шпангоутами. Что-то его беспокоило. Неясная тревога окутала его машинную душу, как густой липкий туман Бискайского залива. Неясное тревожное состояние все время нарастало. Это не было обычным напряжением перед рейсом. Это было что-то тяжелое, как ожидание недуга. Ему казалось странным, что на причале нет контейнеров для загрузки в трюм. К его борту не швартуются танкеры для заправки топливом. Две трети численности экипажа списаны на берег. Нет обычной предрейсовой горячки, беготни. Для больных суставов машины не везут запасные части. Нет пополнения экипажа. Под влиянием угнетающих мыслей он не спал все ночь.
   Утром вахтенный штурман разговаривал по телефону с диспетчером порта. "Ветеран", занятый своими мыслями, не прислушивался к разговору. Но последние слова, как дерзкий шквал, ворвались в него: "... буксир, дальняя гавань". Вначале он подумал, что это касается не его. Ну конечно же, не его! Он ещё сильный. Его мощью еще восхищаются. В океане его с нетерпением ожидают штормы, волны, ветра! Он не сможет жить без них! Вся его жизнь прошла с ними рядом. Ему ещё рано даже думать о дальней гавани! Подумаешь! Кое-что в машине сменить на новое. Ведь он даже в доке несколько раз ремонтировался и опять выходил в рейс. Он не мог представить себя гниющим в дальней гавани. Прошло какое-то время и "Ветеран" под суровыми, успокаивающими взглядами воинов-мореходов мужественно взял себя в руки.
   В памяти возник последний рейс из Сингапура. В Индийском океане - это было время штормов - и на один из них он нарвался. Ни одного острова не было поблизости, за которым он смог-бы спрятаться и переждать. Вдали виднелись только какие-то коралловые рифы. Шторм цепко держал "Ветерана" шестеро суток. Шесть суток машина "Ветерана" работала полным ходом "на ветер", и он не дался шторму вынести себя на рифы. Шесть суток его сердце-машина работала на волну и не дала развернуть "Ветерана" к ней лагом, бортом. Иначе - оверкиль, гибель. Последние трое суток две водооткачивающие помпы работали круглосуточно: где-то нарушена обшивка судна. Даже сейчас водяной насос периодически включается и откатывает поступающую в трюм воду за борт, недовольно урча от такой постоянной нагрузки.
   "Ветеран" не знал, что пока он дремал и наслаждался воспоминаниями о молодости, на борт поднялась комиссия Портнадзора. С помощью приборов диагностики они установили, что толщина металла бортов, палубы и несущих частей судна значительно изъедена коррозией. Это неизлечимая болезнь всех металлов. Она уничтожает до 40% всего выплавляемого металла. С ней постоянно борются, пытаются продлить срок жизни всех металлических изделий. Вот вам и Дракон с ведёрком краски! А ведь он тоже принадлежит к этой армии спасения металлов.
   Диагноз безжалостный - "усталость металла".
   Ночью, когда к его борту пришвартовался буксир, "Ветеран" уже был спокоен, как умирающий после исповеди перед священником. Это была спокойствие старого воина-морехода со шрамами, спокойствие перед неизбежностью. Он уже знал, что его ещё крепкий корпус будут многие годы использовать как учебные тренажеры для молодых моряков, а уже потом, когда-то, отправят на металлолом или, как говорят моряки, "на иголки".
  
   * * *
   Буксир оторвал "Ветерана" от крепких объятий причала, и вдруг... Вдруг ночную тишину порта нарушили гудки всех стоящих в порту пароходов. Низким сиплым басом гудели океанские супертанкеры и контейнеровозы, сочным баритоном пассажирские дэнди, свистели паромы, выл сиреной пожарный буксир, звенели портовые краны. Даже автопогрузчики вступили в общий хор своими клаксонами. Взлетели в воздух крикливые чайки, которые уже спали на воде. В близлежащих высотных домах зажигался свет. Люди, высунувшись из окон, прощально махали ему руками. "Ветеран" не знал что такое слёзы, но сейчас в душе его что-то требовало выхода. И он своим басистым гудком влился в общий хор песни проводов, но проводов не в неизвестность, а на заслуженный отдых. Теперь он знал, что будучи даже на отдыхе, он еще сможет быть полезным в качестве тренажёра по подготовке многих будущих мореходов. От него остануться иголки? Но их будет много. И чем больше их, тем больше память о нём. Его уже не угнетало, что он будет иголкой.
   Иголкой - да! Но не ниткой!
  
   Январь 2002, Франкфурт\Майн
   Сергей Горбовец
   ТЕЛ. 069 - 551402.
  
  
  
   2
  
  
   1
  
  
  

2

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"