Орлов от неожиданности вздрогнул. Он быстро встал с кровати и бросился зажигать керосиновую лампу.
- Что, красные опять наступают? Где мой револьвер? - кричал спросонья Маковский, шаря рукой под подушкой.
- Филипп, что произошло? - спросил Орлов.
Смотрите, Павел Фёдорович! - Пахомов с ужасом тыкал пальцем в стенку.
- Что такое? Что такое? Воры забрались? - вбежал в комнату с лампой Месса.
- Нет, смотрите на стену, смотрите... - шептал Пахомов.
Хозяин дома поднёс лампу к стене.
- Да это летающие кукарачи! - облегченно вздохнул он, - а я думал, случилось чего...
Орлов и Маковский посмотрели на стену. На ней сидели десятка два крупных тараканов величиной с чайную ложку.
- Да-с, знатные тараканчики. И с крылышками! Никогда таких не видел! - с удивлением отметил Маковский.
- У страха глаза, что плошки, а не видят ни крошки. - Произнёс Орлов.
- Вы-с, мой юный друг, доктора бы посетили, чтобы он вам-с порошок успокоительный для нервной системы выписал. - Пожелал Маковский Пахомову и вновь улёгся спать.
- Посветите мне, пожалуйста, Павел Фёдорович! Я этих гадов сейчас выбью. - Попросил Филипп Орлова и взял свой ботинок.
- Хорошо! Давай ! - согласился Павел.
Через пятнадцать минут на стене остались только мокрые пятна. Орлов задул лампу и лёг.
В ноябре 1914 года в Киеве Павлу успешно прооперировали левую ногу. Потом он пять месяцев находился на лечении в Крыму. Здесь ему продолжали сниться синие глаза сестры милосердия Нины. Однажды Павел не выдержал и отправил ей короткое письмо. Ответа он не получил.
Несмотря на успешную операцию и хороший уход, Орлов стал слегка прихрамывать на левую ногу. Павлу, с трудом, удалось упросить старого полковника- председателя медицинской комиссии, чтобы его оставили в армии. Но на фронт Орлова всё равно не отправили, а определили командиром роты в запасной полк в Нижнем Новгороде.
Павел, как и во времена своего детства и юности, после службы стал частенько заходить в столярную мастерскую своего дяди. Пётр Максимович расширил своё дело. У него уже работали не десять человек, как раньше, а тридцать. Орлов становился за токарный станок и принимался вытачивать ножки для кресла или стола, с наслаждением вдыхая запах стружки.
Он часто ловил себя на мысли, что думал о Нине. Почти каждую ночь Павлу снились её бездонные синие глаза. Он вслух разговаривал с ней во сне...Это была мучительная пытка. Сколько она могла продолжаться?
Орлов послал Нине открытку- позравление с Рождеством. Он и не надеялся на ответ. Но случилось чудо! В середине января от Нины пришло письмо. Она писала, что год назад погиб её муж, а вскоре после этого, скоропостижно скончалась её мама. Нина была вынуждена оставить свою добровольную работу в госпитале и сейчас находилась одна в своей петроградской квартире. В последних строках письма она призналась, что будет очень рада увидеть Павла, если он, разумеется, этого хочет.
- Если я хочу? - воскликнул Орлов, прочитав письмо. - Я ещё как хочу!.
На следующий день Павел выхлопотал себе отпуск и поехал в Петроград.
Здесь на Николаевском вокзале он, не торгуясь, взял лихача.
- Давай, родимый, гони на Большой проспект 69 "а"! Быстро гони!
- Не извольте беспокоиться ваше благородие, сделаем! - ответил извозчик, одетый в тулуп и волчью шапку.
- Да, братец, заверни меня туда, где можно купить самых лучших свежих цветов!
- Сделаем, ваше благородие! Не извольте беспокоиться! Пошла! Эх пошла, Красавка! - крикнул извозчик, и лёгкие сани помчались по рыхлому серому снегу.
Двери Павлу открыла служанка в кружевном белом переднике.
- Здравствуйте! А ...
- Проходите, проходите! Нина Константиновна давно уже вас ждёт! - улыбнулась служанка, женщина лет сорока с круглым деревенским лицом.
- Меня? - удивался Павел.
- Да, вы же Орлов?
- Да, я. - Растерянно произнёс он, снимая с себя шинель и вручая её прислуге.
Павел, с замиранием сердца, осторожно открыл дверь. В большой зале, напротив одного из окон, стояла Нина. Она была в вечернем длинном платье с оголёнными руками. Слабый свет зимнего солнца хорошо освещал её красивое лицо: тонкие изогнутые брови, правильный нос чувственные губы...
- А я думал, что она блондинка! - вдруг отметил совсем неожиданно для себя Павел, - ведь я не разу не видел её без этого белого платка с красным крестом. А Нина оказывается брюнетка! Какая у неё красивая причёска!
Орлов поставил на пол большую корзину с белыми розами и закрыл за собой дверь.
- Здравствуйте, Павел! Проходите, пожалуйста! Не стойте у порога! - произнесла Нина.
Орлов хотел поздороваться. Но у него от волнения перехватило горло. Он только открывал и закрывал рот и не мог произнести ни слова.
- Что же это со мной? - с ужасом подумал Павел, - я мечтал об этом так долго, а сейчас...
- Павел, вы, что испугались меня? - обеспокоенно спросила Нина, рассматривая его.
А Орлов уже утонул в бездонной синиве её глаз. Он, как во сне, молча пошёл к Нине и, став на колени, стал исступленно и страстно целовать её руки.
Через месяц Павел и Нина поженились. Она переехала в Нижний Новгород, где они сняли большую и уютную квариру в центре города. Орлов продолжал служить в запасном полку. Нина пошла добровольной сестрой милосердия в госпиталь, куда привозили искалеченных на фронте солдат.
- Это мой долг перед Россией! - не раз говорила она.
В августе того же, 1916, года вышла замуж красавица Ольга, сестра Павла. Высокая, статная, с русой косой до пояса, она выбрала себе в спутники жизни лысеющего, с солидным "брюшком", важного чиновника одного из Нижегородских банков тридцатилетнего Виктора Склярова.
Павел сразу же не взлюбил своего зятя за эгоизм и высокомерие.
- Не нравится он мне, мама! Мне кажется, что Виктор не искренний человек. Такое впечатление, что он всё время думает о наживе, которую может получить от банковских операций. Ну что же делать... Любовь зла, полюбишь и козла! - высказал Павел однажды своё мнение Анне Максимовне.
Та в ответ от удивления только всплеснула руками:
- Ты, Павлуша, не прав! Виктор - прекрасный человек! Добрый, сердечный, чуткий! Оленьку очень сильно любит! Заботится о ней...
- Прости, мама, но это моё мнение. - Сказал Павел и больше никогда не возвращался к этой теме.
У Павла была Нина, женщина, которую он безумно любил. Она стала для него смыслом всего его существования. Между ними сразу же сложились взаимотношения нежности, предупредительности и взаимного уважения. Ежедневная обыденная жизнь превратилась для них в счастье видеть друг друга, чувствовать друг друга и наслаждаться друг другом.
Сообщение об отречении государя от престола прозвучало для Павла и Нины, как гром среди ясного неба. Привычные и понятные устои жизни стали рушиться у них на глазах. Весь мир, казалось, сошёл с ума. Солдаты перестали признавать своих командиров, потому что в войсках появились солдатские комитеты, разрушавшие все уставы и вековые традиции славной Российской императорской армии. Дезертирство приняло катастрофические масштабы . К августу 1917 года в роте, которой командовал поручик Орлов осталось всего двадцать человек. Ежедневные митинги... манифестации... От всего этого многие офицеры приходили в глубокое отчаяние и покидали армию. Но Орлов стойко терпел...
В одно из воскресений сентября 1917 года за традиционным семейным обедом Виктор объявил Павлу и Нине:
- Мы с Олей решили уезжать за границу: во Францию. Анна Максимовна поддержала нас и тоже едет. Наш план таков: продаём всю нашу недвижимость. Я, кроме этого, снимаю все мои накопленные деньги из банков. Во Франции мы покупаем жильё и, самое главное, вкладываем деньги в какое-нибудь коммерческое дело, чтобы оно приносило нам доход. Затем будем решать нашу жизнь по мере развития событий в России: или остаёмся во Франции, или возвращаемся на Родину. Самое главное, что мы ничего не теряем. Я уверен, что всё российское общество в ближайшем будущем ждут социальные потрясения исторических масштабов. Все факты свидетельствуют о том, что страна погружается в пучину хаоса. Поэтому мы вам, Павел и Нина, предлагаем ехать вместе с нами. Ведь все мы - одна семья!
Павел посмотрел на Нину, а она на него, после этого они в один голос ответили:
- Мы остаёмся!
- Я так и знал! Я был уверен, что именно так вы и скажите! - самодовольно усмехнулся Виктор.
- Если все будут бежать, бросая Родину в беде, то что с ней будет?! - объяснил Павел и добавил, - любит и нищий своё хламовище.
Анна Максимовна тихо заплакала, но ничего не сказала, потому что знала, что её сын был прав.
В октябре к власти в России пришли большевики. Дворянское сословие, оказалось вне закона, как и другие "эксплуататорские классы".
В феврале 1918 года Павел и Нина, переодетые в старые лохмотья и деревенские зипуны, нахватавшись вшей за время долгой дороги, добрались до Новочеркасска. Здесь формировались отряды Белой армии, для борьбы с большевиками. Павел и Нина поступили в Корниловский полк. Он - командиром взвода, а она в полковой лазарет - сестрой милосердия.
Во время этой страшной гражданской войны, когда брат убивал брата, когда сын стрелял в отца, сердце Павла страдало от неутихающей боли за Россию. Только любовь к жене давала ему силы и спасала от отчаяния и безысходности. Когда Павел встречался с Ниной, он на время забывал о жестокости и зверстве, творящихся вокруг. Он сразу же тонул в её бездонных синих глазах...
Это были годы хаоса. Ситуация на фронте менялась очень быстро. Сегодня белые наступали и брали города, через день наступали красные и выбивали их оттуда. Но в конце января 1920 года, белые армии Юга России стали стремительно оступать от Ростова к Чёрному морю.
Был март. Корниловцы в горах, близ станции Тоннельной, на ближних подступах к Новороссийску, отбивали бесконечные атаки будённовских частей, выигрывая время. Ведь в Новороссийске скопились десятки тясяч гражданских лиц, а также воинские части, которые надо было эвакуировать. Но пароходов было очень мало. Царила паника. Люди сутками стояли на причалах в ожидании подхода судов. Некоторые, не выдержав неизвестности, в отчаянии бросались в холодную воду или стрелялись. Над городом висела черная туча от горевших элеватора и нефтехранилища.
Орлов лежал в неглубоком окопчике. Только что была отбита очередная атака красных. От усталости у него сильно стучало в висках...
- Господин капитан! - к нему, сильно сгибаясь, подбежал юный прапорщик Андрей Звонарёв со свежеперебинтованой рукой.!!!!!!!!!!!!!!
- Да, говори!
- Я только что из госпиталя. Там это... Как его... Это... - принялся мямлить прапорщик, отводя свои глаза в сторону.
- Прапорщик, в окоп! Занимайте моё место! Я сейчас вернусь! - приказал Орлов и бросился бежать в лазарет.
- Нина, где Нина? - крикнул Павел усталому доктору, с красными от бессоницы глазами.
- Во второй палатке. Пуля шальная. В грудь.. Держится только, чтобы вас дождаться. - Негромко сказал доктор и усердно стал тереть глаза.
Нина лежала на носилках, укрытая шинелью до самого подбородка.
- Счастье моё, что с тобой? - зашептал Орлов, и став на колени, принялся нежно гладить голову жены, целуя её бледные щёки.
- Любимый... пришёл... пришёл.. Спасибо тебе, Павлик...- еле слышно произнесла Нина слабым голосом, - за счастье, за любовь твою... это были лучшие годы моей жи...
Из её рта хлынула кровь...
Павел похоронил Нину под старым кустом кизила, покрытого жёлтыми маленькими цветами. На могиле поставил две ветки, связанные ремнём в форме креста.
- Прощай, любимая! Прощай, Нина! Я вернусь к тебе! Я обещаю тебе, что я обязательно вернусь сюда.
Орлов навсегда запомнил это место: маленькую поляну, где под старым раскидистым кустом кизила навсегда осталась лежать его Нина.
- Теперь мне больше незачем жить! - Решил для себя Павел.
Орлов стал искать смерти. Из Новороссийска он ушёл на последнем пароходе, куда его насильно посадили однополчане.
В боях за Крым Павел ходил в штыковые атаки с винтовкой, как простой солдат. Напрашивался выполнять самые рискованные задания... Но судьба хранила его.
- Значит это знак Божий! Значит Всевышний дал мне нести МОЙ крест: жить без Нины и страдать по ней. - Так Орлов объяснял своё невероятное везение.
22 ноября 1920 года на рейд маленького порта Галлиполи стали прибывать суда из Крыма. На пароходах "Херсон" и "Саратов" находились части первого армейского корпуса Русской армии генерала Врангеля. Среди них был и Корниловский полк.
Когда Орлов сошёл на берег и увидел сам город, разрушенный землетрясением 1912 года и артобстрелами последней войны, его сердце сжалось от тоски. Павел ясно почувствовал, что он больше никогда не вернётся в Россию. И от этого ощущения безысходности ему, здоровому и сильному мужику, захотелось громко зарыдать. И не просто зарыдать, а выть так, чтобы слышал весь мир его боль по утраченной Родине.
Возможности разместить всех прибывших в городе не нашлось, и под лагерь была отведена долина речки Беюр-дере, находившаяся в шести километрах от Галлиполи.
Первую ночь им пришлось провести под открытым небом. Шёл мелкий противный дождь, и с моря дул пронизывающий ветер. Но Павел не чувствовал ни холода, ни тяжести насквозь промокшей шинели. Он думал о том, что никогда не сможет навестить могилу Нины в горах под Новороссийском.
На следующий день русские беженцы получили от французов большие, на сто человек каждая, палатки. И началась тяжёлая полуголодная жизнь. Паёк, выдаваемый французами был очень скудным, поэтому каждый подрабатывал, как мог. Орлов со своими однополчанами жгли древесный уголь и носили продавать его в город. На вырученные деньги они могли купить немного хлеба. Они всегда помнили слова своего командира - генерала Кутепова : "Никакой труд не может быть унизителен, если работает русский офицер".
Сначала местные жители с опаской наблюдали за вооружёнными русскими, которые в огромном количестве появились в Галлиполи. Но потом успокоились. Русские же восстановили им водопровод, построенный ещё римлянами и очистили город от развалов.
Нищенское и полуголодное существование русских беженцев продолжалось в Галлиполи десять месяцев. С августа 1921года начался их вывоз в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, а также и в Болгарию. Местные жители приходили провожать русских с цветами.
На одном из пароходов группа беженцев, среди которых находился и Павел Орлов, была доставлена до греческого города Салоники. Затем поездом они добрались до Белграда.
Столица Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев произвела на Павла очень хорошее впечатление. В первый день пребывания Орлову казалось, что находился в Екатеринодаре. Ведь всюду слышалась речь очень похожая на русскую. А на следующий день после прибытия, Павел с Андреем Звонарёвым, прапорщиком Корниловского полка, пошли искать Управление правительственного уполномоченного, чтобы стать на учёт.
У первого же прохожего, а им оказался солидный седой мужчина в полосатом пиджаке, Орлов спросил:
- Улица краля Милана?
- Идите право! - ответил тот.
- Хвала! - благодаря прохожего, важно произнёс Звонарев единственное слово, которое он знал по-сербски.
Они повернули направо и пошли. Шли долго до тех пор, пока не спросили у симпатичного юноши с газетой в руках. Здесь Орлову и Звонарёву повезло: это был из соотечественник.
- Право - это прямо. - объяснил юноша, - сербский язык похож на наш, но требует обязательного изучения.
Орлову и Звонарёву, как и всем русским беженцам, назначили месячное пособие в 800 динаров и выдали продукты питания на первое время.
Снимать частную квартиру в Белграде было безумно дорого. Павел и Андрей решили арендовать пустующую дачу без мебели в Топчидере, столичном пригороде. Им, также, у Сербского Красного Креста удалось получить две кровати с пружинными сетками и тюфяками. Обзавелись Орлов и Звонарёв и печкой, сделанной из старой железной бочки.
Павел пошёл в ближайшую бакалейную лавку за спичками.
- Спички! - вежливым тоном произнёс он.
Хозяин, не понимая, уставился на него.
- Серныки! - вспомнил Орлов слово, неоднократно слышанное им на Кубани и изобразил руками что он хотел купить.
Многие русские, приехавшие в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, были уверены, что их беженство не будет продолжаться долго.
- Не пройдёт и года, самое большое - двух, и большевики будут свергнуты! - убеждали они сами себя.
Поэтому те из них, кто имел денежные сбережения, даже и не помышляли искать работу.
У Орлова же не было ни гроша. Существовать на маленькое пособие в 800 динаров для него было очень унизительным. Он чувствовал себя ущербным, получая эти незаработанные деньги.
- Я, что инвалид, без рук и без ног? Надо работать, чтобы чувствовать себя достойно. - Говорил Павел.
Звонарёв тоже мечтал о работе. Андрею повезло в первый же день её поисков. Звонарёва взяли в пекарню, где ему, кроме скромной зарплаты, предложили получать продукты питания: муку, сахар, молоко, масло.
Павлу пришлось много походить, чтобы его приняли в мебельную мастерскую. Это произошло после целой недели упорных поисков.
Хозяин, высокий худой мужчина лет пятидесяти, встретил Орлова на пороге своей мастерской. Не приглашая зайти, он спросил по-русски:
- Здорово, братушка! Чего ищешь?
- Добрый день. Работу.
- Так ты, братушка, офицер! Я по твоей выправке вижу. Чины, наверное, большие имел? Белая кость! Так, кажется, у вас, русских, говорят?
- Говорят. - Согласился Павел.
- А что, в России офицер может работать, как обыкновенный мужик?
- А что белая кость, не в состоянии работать? - в свою очередь спросил Орлов.
- А что ты умешь делать? Или подмастерьем хочешь начать?
- Умею кое-что.
- Покажи! - Хозяин сделал широкий жест рукой, приглашая Павла пройти.
Орлов вошёл в просторную мастерскую, где работали человек шесть. Его взгляд сразу упал на пустовавший токарный станок. Павел подошёл к нему. Рядом, на полке, лежала выточенная ножка для стула и заготовка для второй, точно такой же.
- Можно? - спросил Орлов, указав подбородком на заготовку.
- Давай, братушка!
Павел, не торопясь, обстоятельно принялся за работу.
Хозяин стоял за его спиной и с любопытством смотрел, как ловко и мастерски управлялся Орлов.
- Добре, добре, братушка! - остановил он Павла минут через пятнадцать.
- 2500 динаров в месяц. Для начала. Потом посмотрим. Работать с 8 утра до 6 вечера. - Выпалил хозяин.
- Согласен! - радостно согласился Орлов.
Хозяин протянув Павлу свою руку, представился:
- Марко.
Так началась жизнь Орлова в Белграде. Шесть дней в неделю он работал, а субботними вечерами встречался с однополчанами и друзьями в каком-нибудь дешёвом ресторане - кафане. Там они пили терпкое красное вино и разговаривали о жизни. Но все беседы, как обычно, сводились к одной теме: как устранить советскую власть в России. Каждый присутствующий выдвигал свой план. Затем он всеми бурно обсуждался. Потом начинали спорить долго ли ещё продержатся большевики в Кремле.
Так проходили месяцы и годы. В 1925 году женился Звонарёв и съехал с дачи, где они жили с Павлом. Орлов, тоже, решил перебраться ближе к работе. Он снял полуподвальную маленькую квартиру неподалёку от мебельной мастерской.
В этой стране у Павла бывали отношения с женщинами, но они не длились долго. Ведь он по-прежнему очень любил только Нину.
Орлов увлёкся резьбой по дереву. После работы, у себя дома, Павел мастерил мебель из бука или ореха и украшал её затейливым орнаментом.
Когда у него бывали гости, то они с восхищением рассматривали книжный шкаф, кухонную мебель, кровать, кресла, сделанные Павлом.
Орлов очень скучал по матери и сестре. Ольга родила двух дочерей. Она и Анна Максимовна в своих письмах настойчиво приглашали Павла переехать во Францию, в Ниццу, и жить с ними или, хотя бы, неподалёку.
- Павлуша, я не видела тебя уже 14 лет, - писала мама, - ты даже не можешь себе представить, как я по тебе скучаю. Приезжай, сынок! Мы должны жить или вместе, или рядом! Виктор тебе поможет найти хорошую работу. У него здесь имеются большие возможности. Сердце моё разрывается, когда думаю о тебе, Павлуша! Приезжай!
Сестра в своих, особенно последних письмах, также, настаивала на его переезд к ним.
- У Виктора для тебя очень хорошее и перспективное предложение по поводу твоего будущего. Он говорит, что оно тебе понравится. Павлик, Виктор просит, чтобы ты, как можно скорее, решался приехать к нам. Он говорит, что ты можешь упустить огромные возможности. Да и племянницы, очень хотят познакомиться со своим дядей.
Орлов решился. Оформив документы в Посольстве Франции, Павел в феврале 1932 года уезжал во Францию.
Его провожали все друзья, знакомые, однополчане и сербы- товарищи по работе.
- Братушка, если захочешь вернуться, знай, что у тебя здесь всегда будет работа и кров. - Сказал ему на прощание Марко.