Горбатых Сергей Анатольевич : другие произведения.

Юность и детство гусара

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отрывок из романа "Гусарская сага". Детство и юность Владимира Головинского. Учёба в Орловском кадетском корпусе и Первом кадетском кадетском корпусе. Николаевское кавалерийское училище. Первая любовь.
  
  
   Предисловие
  
   Жил да был Юрий Михайлович Головинский, представитель славного дворянского рода Головинских, верой и правдой служивших России в кавалерии более двухсот лет.
  
   После окончания Николаевского кавалерийского училища в 1879 году корнет Головинский поступил на службу гусарский Ингерманландский полк. Все прочили ему блестящую карьеру.
  
   Была у Юрия сестра Анастасия. В свои девятнадцать лет сводившая с ума многих мужчин. Влюбился в неё без памяти лучший друг Головинского поручикАндрей Толстой. Стал он ухаживать за Анастасией.
  
   -Породнимся мы с тобой, Андрей! Скоро! Я чувствую это. - Частенько говаривал ему Юрий после дюжины выпитых вместе бутылок шампанского.
  
  - Я только и мечтаю об этом. - С надеждой вздыхал Толстой.
  
   Но не лежало сердце Анастасии к Андрею.
  - Милый, красивый молодой человек и всё. Ничего я не чувствую к нему. - Объясняла она своему брату.
  - Настенька, не чувствуешь сейчас потому, что не понимаешь кто он.
  - А кто он? - смотрела недоуменно она на брата своими большими глазами тёмно-василькового цвета.
  - Как кто? Он же Толстой! Из одного самых известнейших дворянских родов России! Богат! Образован. Умён! Лет через десять будет генералом! - уговаривал сестру Юрий.
  - Я не хочу быть женой генерала! Я хочу любить! Понимаешь меня, Юра? Любить! - объясняла Анастасия своему непонятливому брату.
  
   Андрей Толстой предложил Анастасии руку и сердце. Она решительно ему отказала.
  
  - Ты что наделала? Ты что сотворила? Отказала моему самому близкому другу! - в ярости набросился на сестру Юрий.
  
  - Я его не люблю! С нелюбимым жить не буду! Не смей кричать на меня! - оборвала брата Анастасия.
  
  
  
   Вскоре после этого, Андрей порвал все отношения со своим лучшим другом Головинским, ушёл с военной службы и уехал жить в Италию.
  
  - Я тебя знать больше не желаю! Нет у меня сестры! Нет! Будь ты проклята, безмозглая! Юрий с такой силой ударил ногой дубовую дверь, что она слетела с петель.
  
   Анастасия, через год, вдруг, вышла замуж за купца первой гильдии Алексея Дерюгина.
   2
  
   Это произошло неожиданно как для всех близких девушки, так для самой Анастасии.
  
   Тридцатилетний Алексей и Анастасия познакомились на передвижной художественной выставке влюбились друг в друга с первого взгляда.
  
   Юрий на их свадьбе не был.
   -За купчишку замуж выскочила! Теперь гвоздями в бакалейной лавке будет торговать! Ха-ха-ха... - говорил он родным и друзьям.
  
   Но Алексей Дерюгин не являлся "купчишкой". Это был целеустремлённый мужчина, получивший образование в Сорбонне, владевший несколькими иностранными языками. К тридцати годам он уже создал "империю" "А.Дерюгин": лесопилки на Урале, речные баржи на Волге, грузовые пароходы на Балтике, элеваторы в портах Азовского и Чёрного морей...
  
   За него мечтали отдать замуж своих дочерей многие богатые родители России, а он выбрал Анастасию Головинскую.
  
   Из гусарского Ингерманландского полка, при активном содействии своего отца, Юрий Головинский был переведён в Лейб-гвардии кирасирский Его Величества полк, и теперь с гордостью называл себя " жёлтым кирасиром".
  
   В чине штабс-ротмистра он уже командовал эскадроном, когда во время одного из конкур иппик" упал с коня и сильно повредил левую ногу. После этого Юрию пришлось уйти в отставку по причине инвалидности. Головинский уехал в своё родовое поместье в Орловскую губернию, где вскоре женился на Софье Николаевне Лечицкой. Всё довольно крупное приданное жены он потратил на организацию конного завода.
  
   В 1894 году у Юрия и Софьи Головинских родился сын Владимир.
  
  - Будущий офицер- кавалерист! Гусар! - с гордостью показывал он своего новорожденного своим друзьям.
  
   В 1900 году у супругов Головинских родились две дочери-близнецы - Лиза и Катя.
  
   Анастасия Михайловна после двенадцати лет счастливой жизни с Алексеем Дерюгиным осталась вдовой. Её муж скончался от сердечного приступа. Она осталась совершенно одна. Детей Бог им не дал....
  
  - В одночасье теперь дерюгинская "империя" развалится! Что эта "Кукла" сможет сделать? - потирали руки конкуренты Дерюгина, потирая руки в предвкушении лёгкой добычи.
  
   Но добычи они не получили. "Кукла", как они за глаза называли Анастасию Михайловну, неожиданно для всех талантливо продолжила дело мужа. У неё проявилась сила воли и "железная хватка" вести дела...
  
   О жизни своего брата Юрия она ничего не знала, ведь отношения между ними прервались много лет назад.
  
   3
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Володя Головинский пристрастился к чтению книг лет в восемь. Только от одного вида рядов книг в кожаных переплётах, которые стояли в шкафах отцовского кабинета, его охватывал восторг. Здесь Юрий Михайлович позволял своему сыну делать всё: читать, пользоваться тяжёлым письменным прибором в виде двух мраморных слонов, подремать на просторном старинном диване... А вот открывать высокий платяной шкаф и заглядывать в него Володе строжайше запрещалось. Но он не мог удержаться от соблазна. Иногда, когда отца не было поблизости, Володя открывал резную дубовую дверь и замирал... В шкафу висели гусарские парадные мундиры деда и отца. Шитые золотыми нитями!
  
   Мальчик тогда забывал обо всё на свете. Он с трепетом рассматривал бесчисленные ордена и медали ... Уже тогда Володя твёрдо решил, что тоже будет офицером и, обязательно, гусаром!
  
   Каждое утро, ещё до завтрака, он бежал в конюшни, чтобы посмотреть, как конюхи ухаживают за лошадьми - этими умными и грациозными животными. Когда Володе исполнилось десять лет, отец разрешил ему помогать работникам. В двенадцать - он уже довольно уверенно держался в седле.
  
   В просторном доме Головинских месяцами и, даже годами, жили гувернанты и гувернантки из Москвы, Санкт- Петербурга, Англии, Франции, Германии. Вместе с родным русским языком Володя с раннего детства учил английский, французский и немецкий. Ему, как ни странно, очень нравилась латынь. А вот садиться за рояль фабрики Эрара и разучивать нудные сольфеджио под руководством Нины Петровны он не хотел и увиливал под разными предлогами.
  
   Ещё ему не нравились уроки рисования. Часто сменяющиеся учителя отмечали его одарённость, но интерес к этому предмету привить не смогли.
  
  - Зачем рисовать акварельные деревья, если их видно из окна? Зачем изображать реку? Ведь лучше пойти туда и удить рыбу с деревенскими мальчишками? - вслух размышлял Володя.
  
  - Софи, наш сын только страдает от уроков музыки? Зачем она ему - будущему офицеру? Рисование - это другое дело! Офицер должен нарисовать схему боевых порядков, план местности, например.. А игра на рояле? - поинтересовался как-то у супруги Юрий Михайлович.
  
   4
  
  
  - Юра, музыкальное воспитание - это очень важная часть воспитания молодого человека - будущего российского офицера ! Ты это понимаешь? Или нет? - недоумевала его супруга.
  
   Отцу пришлось согласиться.
  
  - И так, Владимир, сегодня я хочу услышать в вашем исполнении "К Элизе" Людвига Ван Бетховена. Мы уделили изучению этого произведения достаточно времени. Я понимаю, что ни мои уроки, ни игра на рояле вам не нравятся. Вы, Владимир, уже должны понимать, что в своей жизни часто будете делать не то, что вам нравится, а то, что вы должны.
  Начинайте, пожалуйста! - строго потребовала на одном из занятий Нина Петровна.
  
  - Чижик- пыжик, где ты был? На базаре водку пил! - пробарабанил на клавишах, подпевая себе, Володя.
  
  - Вы очень дерзкий, мальчик! - покраснела от возмущения Нина Петровна.
  
   Владимир равнодушно смотрел в окно.
  
  - А вы знаете, что слово дерзкий имеет два значения? - справившись с эмоциями, вкрадчивым голосом спросила Нина Петровна.
  
  - Какие? - Владимир с интересом уставился на стайку воробьёв, сидевших на дереве.
  
  - Какие? Слушайте меня очень внимательно. "Дерзкий" происходит от слова дерзить, то есть грубить старшим, совершать мелкие подлости. "Дерзкий" также происходит от слова дерзать, что значит смело стремиться к чему-то новому, совершать подвиги... Вот и выбирайте вы, будущий офицер, что вам делать дерзить или дерзать!
  
   Владимиру, вдруг, стало нестерпимо стыдно: ведь он не может дерзить! Он не может и не должен делать подлости!
  
   Головинский встал из-за рояля, повернулся к преподавательнице, поклонился ей:
  - Нина Петровна, прошу меня простить. Я был не прав! Отныне я буду только дерзать!
  
   Он сел за рояль и прикоснулся к клавишам. Володя играл наизусть....Играл, совершая небольшие ошибки, но играл, вкладывая в исполнение всю свою душу.
  
  - Действительно, вы очень дерзкий мальчик! - удовлетворённо произнесла Нина Петровна.
  
   После этого урока в сознании Владимира что-то произошло: он почувствовал интерес к музыке. С его абсолютным слухом и великолепной памятью, которую единодушно отмечали учителя всех предметов, игра на рояле стала для него одним из любимых развлечений.
  
   5
  
  
   А ещё Владимиру понравилось петь. Очень часто, когда из граммофона доносились песни Шаляпина, он, неосознанно для себя, во весь голос ему подпевал.
  - Блоха. Ха-ха-ха... - вторил он великому русскому певцу, - ха-ха-ха!
  
  - Со временем, когда у вашего сына сформируется голос, у него будет прекрасный баритон. - Уверяла Нина Петровна Софью Николаевну.
  
   Когда Владимиру исполнилось двенадцать лет, родители отдали его в Орловский Бахтина кадетский корпус.
  
   Первые недели в этом учебном заведении стали суровым экзаменом для мальчика. Подъём в шесть часов утра, гимнастика, умывание холодной водой, молитва, первый завтрак, занятия... Всё это Владимир Головинский выдержал с честью. Но вот цукание кадетами старших классов младшеклассников приводило его порою в бешенство.
  
   С этой мрачной традицией всех кадетских корпусов России Головинский столкнулся в первый же день. Он шёл по длинному коридору в спальную комнату, когда неожиданно услышал:
  - "Зверь", стоять! Ко мне! Бегом!
  
   На эти странные для него слова Владимир не обратил никакого внимания.
  
  - "Сугубец", я тебе дал команду "стоять"! - послышался тот же, но уже очень раздражённый голос.
  
   Головинский обернулся. В шагах десяти от него стоял верзила из выпускного класса.
  
  - Это ты к кому так обращаешься? - поинтересовался Владимир.
  
  - Как к кому? К тебе! Ты же "зверь"!
  
  - Моя фамилия Головинский! У меня нет никакого прозвища! При чём тут "зверь"?
  
   У верзилы от возмущения вытянулось красное прыщавое лицо.
  
  - Я, кадет выпускного седьмого класса, то есть "благородный корнет", а ты только начинаешь учиться в кадетском корпусе, поэтому и называешься "сугубый зверь" или "сугубец". Все вы, младшеклассники, являетесь "сугубыми зверями" и должны подчиняться нам. Ты понял?
  
   Володя стоял, как вкопанный. Он никак не мог поверить услышанному...
  
   А дальше было хуже: младшеклассники чистили "благородным корнетам" медные пуговицы на их мундирах, по их желанию выполняли приседания, отжимания на руках от пола, заправляли им постели...
  
  
   6
  
  
   Головинскому не пришлось выполнять многих дурацких и унизительных приказов старшеклассников. Николай Теслицкий, тот самый верзила семиклассник с прыщавым лицом, стал его "наставником". В шутку в корпусе их называли "дядьками", и не давал Владимира в обиду. В благодарность за это покровительство, Головинский выполнял за Теслицкого все домашние задания по латыни.
  
   Многие товарищи Владимира от цукания плакали по ночам, засыпая в своих узких металлических кроватях.
  
  - Когда я стану старшеклассником, то никогда не буду цукать младших! - как-то поклялся сам себе Головинский.
  
   21 декабря Владимир приехал домой на рождественские каникулы.
  
  - Рассказывай, сын, как тебе нравится в кадетском корпусе или нет? Трудно? - первым делом поинтересовался у него отец, когда они остались вдвоём в кабинете.
  - Всё хорошо, папа. Всё нравится... вот только...
  - Что только? Рассказывай! - потребовал Юрий Михайлович.
  - Цук кадетский совсем не нравится. Я его просто ненавижу! - признался Владимир.
  - Ну, сын, ты не прав! Цук- это своеобразная "шлифовка" кадета и юнкера. Каждый мужчина, тем более будущий офицер, должен пройти через цук. Сначала старшие цукают тебя, то есть "шлифуют", а потом уже ты цукаешь младших. Таким образом сохраняются добрые традиции. В Николаевском кавалерийском училище, которое я закончил, и, в котором, я уверен, будешь учиться и ты - там тоже цук. Цук с особым шиком, основы которого были заложены самим Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.
  - Папа, я традиции уважаю и подчиняюсь им, а вот цукать никого не буду! - твёрдо произнёс Владимир.
  - Сын, я тебя совсем не понимаю! - недоумённо пожал плечами Юрий Михайлович, - цук есть в знаменитой французской военной академии Сен-Сир, в престижном Вест-Понте в Североамериканских Соединённых Штатах.... Как это без цука?
  
   В первые же месяцы учёбы в кадетском корпусе Владимир Головинский получил почётное прозвище "Голова". Ему он был обязан не своей фамилии, а успехами в учёбе. По всем предметам у него были отличные оценки. А преподаватель латыни Христофор Христофорович даже в табеле ставил Головинскому "пять с двумя плюсами", за что получал выговоры от начальника кадетского корпуса:
  - Господин Игнатиади, напоминаю вам, что высшая оценка в российских учебных заведениях- это "пять"! Не пять с одним плюсом или двумя плюсами! Перестаньте своевольничать! Немедленно исправьте!
  
   Через год Головинский записался в кружок столярного дела и в то время, как его товарищи корпели над домашними заданиями, он под руководством старого мастера Андрея Андреевича мастерил полки, табуретки, столы. Вскоре Владимир приобрёл в корпусе большую славу, как изготовитель гробов. Ведь в год их требовалось, как минимум, три.
  
   7
  
  
  - "Голова", на следующей неделе будем "хоронить" химию. Гробик для неё сооруди! Да покрасивее ! - обратился к Головинскому законченный двоечник из их класса Иван Георгадзе по прозвищу "Гога".
  - Сделаю! Припасённые доски у меня есть... с удовольствием соглашался Владимир.
  - Ой, ой, ой! Как будем "хоронить" эту дурацкую науку! - "Гога" зачмокал языком от предвкушаемого удовольствия.
  
   Тайком, чтобы не видел Андрей Андреевич, Головинский сделал гробик и даже покрасил его жёлтой краской.
  
   В одну из ночей они, кадеты третьего класса, завернувшись в простыни, со свечами в руках спустились в сад. В дальнем его углу заранее была вырыта ямка. "Гога" с Александром Поспеловским несли гробик, в котором лежали несколько старых учебников по химии и тетради по этому предмету. Прежде чем опустить гробик с "покойницей" в могилу, кадеты по-очереди произносили речи. На этот раз всех превзошёл "Гога":
   -Наконец ты сдохла! Сдохла ты - химия, которая пила мою кровь. Из-за тебя я остался на второй год! Но я - живой, а ты, старая и вонючая, лежишь в этом гробу...
  
   Страстную речь "Гоги" все его товарищи прерывали стенаниями и надрывным плачем.
  
   После "Гоги" прощальные слова сказал Головинский, а потом все остальные. Гробик опустили в ямку и закопали. Затем, согласно старинным традициям кадетского корпуса, они по- команде сбросили простыни и остались в костюмах Адама, сапогах, фуражках и, конечно же, при ремнях.
  
  - К торжественному маршу! В колонну по-три! Стройся! - скомандовал "Гога".
  
   После этого все кадеты третьего класса минут тридцать вышагивали по ночному саду.
  
   Каждый год свои каникулы Владимир проводил в родительском доме. Помогал конюхам ухаживать за лошадьми, кузнецу перековывать их. Много читал... Рыбачил с деревенскими сверстниками и много играл на рояле, и пел старые русские романсы. Их Владимир обожал и знал множество...
  
   До окончания Орловского Бахтина кадетского корпуса Володе оставалось два года.
  
  - Сын, ты не передумал? - спросил его Юрий Михайлович, когда вся семья собралась за рождественским столом.
  - Ты о чём это, папа?
  - Сделать блестящую военную карьеру кавалерийского офицера?
  - Папа, ты же знаешь, что военная карьера - это смысл всей моей жизни! - несколько пафосно ответил Владимир.
  - Очень хорошо! Как ты собираешься её делать?
  - После окончания Орловского кадетского корпуса буду ходатайствовать о моём зачислении в Николаевское кавалерийское училище.
  
   8
  
  
  - Правильно. Но для этого уже сейчас надо быть поближе к кавалерийскому училищу.
  
  
  - Это как, папа? - не понял Володя.
  - Я буду ходатайствовать о твоём переводе в Первый кадетский корпус. Ты не возражаешь?
  - Спасибо, папа! - обрадованно поблагодарил отца Владимир.
  
   29 августа 1910 года Юрий Михайлович с сыном приехали в Санкт-Петербург.
  
  - Несколько дней, пока не будут оформлены все документы, поживёшь у Анастасии Михайловны. - Объяснил он Владимиру.
  
  - У той самой? - ужаснулся тот.
  - Почему ты так о моей родной сестре и своей тётке? Ты даже ни разу её не видел! - строго поинтересовался отец.
  - Просто я с самого детства слышал ваши разговоры с мамой о странностях Анастасии Михайловны.
  - Владимир, тебя её странности касаться не будут. Я в этом уверен.
  
   В роскошном двухэтажном особняке на Невском проспекте их принял высокий бородатый швейцар и по мраморным лестницам, и тёмным коридорам проводил к двери из красного дерева.
  
  - Брат, я так тебя рада видеть! - к Юрию Михайловичу подошла высокая сухощавая женщина. - А кто этот очень милый молодой человек?
  - Это мой сын, Владимир! - почему-то нервничая, произнёс Юрий Михайлович.
  
   Анастасия Михайловна поцеловала племянника в щеку:
  - Добро пожаловать в мой дом! - торжественно сказала она, - стол уже накрыт. Подождите, подождите.
  
   Тётушка вдруг остановилась и долго молча и пристально рассматривала Владимира. Тот от растерянности покраснел. Юрий Михайлович тоже не мог понять, что происходит.
  
  - Боже мой! Боже мой! Это невероятно! - всплеснула руками Анастасия Михайловна и сняла со стены фотографию в резной рамке.
  - Смотрите это же одно лицо!
  
   Владимир посмотрел на фотографию. На ней был он, только в женском платье, с бантом и косой.
  - Здесь мне шестнадцать лет! - пояснила Анастасия Михайловна.
  - И мне уже исполнилось шестнадцать... - поражённый увиденным, прошептал Владимир.
  
  - Действительно, похожи как брат и сестра близнецы! Никогда не обращал внимания на это сходство! - удивлённо протянул Юрий Михайлович.
  
   9
  
   За обедом брат и сестра, после долгих лет разлуки, вели напряжённый диалог.
   Володя не вникал в суть их беседы. Он рассматривал огромный зал, где был накрыт большой стол. На стенах - картины фламандских мастеров, в углах - скульптуры. Потолок был покрыт фресками. Владимира раздирало от любопытства , что же там изображено. Но он не мог задрать голову за столом и смотреть на потолок Это являлось признаком полного отсутствия элементарной культуры.
  
   За обедом им прислуживали повар Жан, худой мужчина лет сорока пяти, ужасно говорящий по -русски и Клавдия, расторопная молоденькая девушка.
  
   Затем Юрий Михайлович взял извозчика, и они с сыном поехали в Первый кадетский корпус, располагавшийся в двухэтажном здании розоватого цвета на Васильевском острове.
  
   Пока у Владимира в канцелярии принимали все документы, Юрий Михайлович в кабинете директора корпуса генерал-майора Григорьева подписал бумаги о том, что обязуется платить за учебу своего сына пятьсот пятьдесят рублей в год, а также нести все дополнительные расходы по его обмундированию.
  
  - Меня приняли! - с восторгом сообщил Володя отцу, когда они вышли на улицу.
  - Поздравляю тебя, сын! На какое число тебе приказали прибыть в корпус?
   - К девяти утра 24 августа.
   - Очень хорошо! Сейчас я отвезу тебя к твоей тётушке, а сам поеду на вокзал. Мне надо
   возвращаться домой. Сам знаешь сколько у меня дел. С тобой мы уже встретимся на
  Рождество. Не забывай писать письма.
  
   Володя вернулся в особняк к Анастасии Михайловны с неприятным чувством. Ведь с самого детства он слышал от отца нелестные о ней отзывы.
  
   Тётушка встретила его с искренней радостью. Уже был накрыт ужин на двух персон. Прислуживала Даша, молчаливая служанка лет тридцати.
  
   Владимир чувствовал себя очень напряжённо до тех пор, пока Анастасия Михайловна вдруг не обратилась к нему на французском языке.
  - Володинька, все молодые люди твоего возраста увлечены произведениями Жюля Верна. Ты, наверное, тоже не исключение.
  - Я, тётушка, исключение. Мне нравятся романы Александра Дюма (отца). Фантастические приключения, которые описывает Жюль Верн, мне не очень понятны. - Ответил по-французски Владимир.
  
   Анастасия Михайловна настолько удивилась правильному произношению и чёткости ответа племянника, что отложила в сторону вилку и нож. Её густые изогнутые брови ещё больше изогнулись, а глаза василькового цвета округлились.
  
  - Прошлая неделя для меня была не очень удачной. Один из моих грузовых пароходов сел на мель у берегов Шотландии. Страховая компания пока молчит... - меняя тему, пожаловалась она по-английски.
  
   10
  
  
  - Тётушка, мне приходилось читать о кораблекрушениях в тех местах из-за сложных
  навигационных условий. Густых туманов, например. - Чётко произнося каждое слово, рассудительно ответил по-английски Владимир.
  
   Анастасия Михайловна от удивления потеряла дар речи. Она даже покраснела от восторга, и на её лице проявились "полянки" веснушек.
  
  - Во-ло-динь-ка! Ты такой юный и так много знаешь! Ты очень похож на моего покойного мужа, который был гением. Я уверена, Володинька, что тебя ждёт блестящее будущее. - Торжественно, как клятву, произнесла тётушка.
  
  - Да никакая она не странная, как говорили мои родители. Анастасия Михайловна - прекрасный человек. И талантливый! Имеет пароходы, баржи, лесопилки .... всего и не запомнишь! Этим же надо управлять! - подумал Владимир и встал из-за стола.
  
  - Тётушка, ужин был просто отменный! Я вас очень благодарю! - он поклонился ей, потом подошёл и поцеловал в щёку.
  
  - Как ты прекрасно воспитан! Я в восторге! - прошептала Анастасия Михайловна.
  
   Тем временем Владимир подошел к роялю Эрара, стоявшему в дальнем углу.
  - Точно такой же, как у нас! - подумал он и поднял его крышку. - Вы мне позволите побарабанить по клавишам?
  
  - Володинька, барабань! - с готовностью согласилась его тётушка.
  
   Владимир сел на круглый стул и прикоснулся пальцами к клавишам.
  
   Дрем-лю-ют плаку-у-чие ивы
   Нии-и-изко склоняя-ясь над во-од-ой
   Стру-у-йки бегу-ут торопли-и-иво
  
   Запел он своим запоминающимся всем баритоном. Когда Владимир закончил "Дремлют плакучие ивы", сразу же , без перехода начал исполнять свой самый любимый романс "Гори, гори моя звезда"
  
   Гори-и, гори-и, моя-я звезда-а,
   Гори-и, звезда-а, приве-етна-ая
   Ты у меня-я одна-а-а заве-ет-на-а-я
   Друго-ой-ой не бу-де-ет никогда-а-а.
  
   Умру-у ли я-я, ты на-ад моги-и-ло-ю-ю
   Гори-и, сия-й-й, моя-я звез-да-а-а.
  
   Владимир закончил... В гостиной повисла тишина, которая прервалась громкими аплодисментами Анастасии Михайловны.
   11
  
  
   В восемь часов сорок пять минут утра 24 августа Владимир Головинский вошёл в
  парадный подъезд Первого кадетского корпуса. Старый швейцар в расшитой золотыми галунами ливрее поздоровался с ним, а затем рассказал как пройти в дежурную комнату
  строевой роты.
  
  
  
   По широкому светлому коридору Владимир дошёл до мраморной лестницы , поднялся на площадку с большими круглыми часами. Здесь, над открытыми дверями на красной доске золотыми буквами было написано "Рота Его Величества". С замиранием сердца он вошёл в коридор с большими стеклянными окнами. Слева находилась дежурная комната. Подполковник с седыми усами и шрамом на левой щеке выслушал его рапорт и отправил искать каптенармуса подпрапорщика Егорова.
  
   Через час в новеньком мундире: чёрных брюках, белой гимнастёрке, подпоясанной кушаком с медной бляхой стоял в спальной комнате у узкой железной кровати. В её головах была прикреплена табличка, выкрашенная в красный цвет. На ней золотыми буквами сияло "Владимир Головинский".
  
   Первого сентября после общего построения на плацу Владимир, вдруг, услышал за спиной:
  - "Голова"!? "Голова", и ты здесь?
  
   Головинский обернулся. К нему, радостно улыбаясь бежал Константин Белкин, его хороший приятель по Орловскому кадетскому корпусу.
   -"Белка", здравствуй! Ты тоже здесь?
  - Ага, ещё с прошлого года! Ты разве не знал? Папа настоял... Да и мама тоже очень хотела.
  - Ну и как здесь? - поинтересовался Владимир.
  - Мне нравится. - Ответил Белкин, а потом неожиданно закричал:
  - Господа кадеты, хочу представить всем вам моего старинного приятеля "Голову". Он знает латынь лучше, чем знали её римляне. А поёт он, как... как, как Шаляпин.
  
   К Владимиру стали подходить кадеты. Протягивали руки и представлялись.
  
   В Первом кадетском корпусе в почёте были занятия по физкультуре, упор делался на фехтование. Особое внимание педагоги уделяли воспитанию у своих питомцев правильных манер, умению танцевать и достойно вести себя в женском обществе. Для этого два раза устраивались встречи с девушками из женских гимназий Санкт- Петербурга.
  
   В субботу с двенадцати часов Владимир получил своё первое увольнение. Он взял извозчика и поехал к Анастасии Михайловне. По дороге попросил остановиться, чтобы зайти в известный на всю Северную столицу цветочный магазин "Гертцнер и Компания".
  
  - Милости просим, господин кадет! Заходите, не стесняйтесь! - вежливо пригласил его
   12
  
  
  приказчик лет сорока в белой накрахмаленной рубашке в чёрном переднике и галстуком-бабочкой. - Чего желаете выбрать?
  
  
  
  - А можно сначала посмотреть? - спросил Владимир с удивлением озираясь вокруг. Цветы в кадках, в горшках, лоханях с водой, в корзинах.... Одуряющий аромат кружил ему голову.
  
  - Вы хотите что-то специальное? - улыбнулся приказчик.
  
  
   - Розы, пожалуйста! - попросил Головинский.
  
  - Имеем розы Портлендские, по двадцать пять копеек за штуку. Розы Бурбонские по двадцать копеек за штуку. Дамасские - три штуки рубль... а вот обратите внимание: Моховая роза красная с нежно-жёлтым оттенком. Уникальные экземпляры! Уверяю вас! Если передумали покупать розы, то могу предложить вам рододендроны, камелии, флоксы, георгины, гладиолусы. Вот этот красавчик гладиолус стоит всего рубль десять копеек за штуку. - Приказчик увлечённо показывал свой товар...
  
  - А у меня всего два рубля и мелочь! - подумал с огорчением Владимир, - Надо за извозчика заплатить, но и к тётушке без цветов я не явлюсь, поэтому надо решаться.
  
  - А вот у вас я вижу белые хризантемы, вон там на дальнем столе. Какова их цена? - поинтересовался Головинский.
  
  - Замечательные хризантемы! Свежие, ароматные и имеют невероятно белый цвет без каких-либо полутонов. Три штуки стоят всего сорок копеек. Будете брать? - моментально ответил приказчик.
  
  - Девять! - не колеблясь сказал Владимир.
  - Прекрасно! Прекрасно! Сейчас я вам из них сделаю букет и уложу их в пергаментную бумагу. Вот пожалуйста! Один рубль двадцать копеек. - Протянул приказчик цветы Головинскому.
   Владимир достал из кармана очень помятый рубль и две монетки по десять копеек.
  
   Приказчик, широко улыбаясь, смотрел на помятый рубль.
  
  
  - Спасибо за покупку, господин кадет! Наш магазин всегда к вашим услугам! - приказчик широко открыл дверь.
  
  - Володинька, как я тебе рада! Как рада! - обняла племянника Анастасия Михайловна, поцеловала в щёку. - Ах, какие красивые хризантемы! Какая прелесть! Как пахнут! Проходи, мой дорогой, в гостиную! Я сейчас распоряжусь, чтобы накрывали на стол.
  
   13
  
  
   Забегала многочисленная прислуга Анастасии Михайловны. Через десять минут был сервирован шикарный обед на две персоны.
  
   За едой Владимир с тётушкой беседовали о кадетском корпусе, о его мечте стать офицером, о таланте Шаляпина...
  
  
  
   Время пролетело очень быстро.
  
   - Ой, Анастасия Михайловна, мне уже в Корпус пора! Спасибо вам за такой приём! Мне, честно, очень интересно было с вами!
  
  
  
  - Володинька, ты не представляешь, как мне было приятно беседовать с тобой,- тётушка обняла его и поцеловала в щёку. - У тебя, дорогой мой, уже сейчас имеется особый лоск, лоск русского офицера: ты очень умён, начитан... И настоящий русский офицер должен иметь, - Анастасия Михайловна неожиданно замолчала, лукаво смотря на племянника.
  
  - Что должен иметь? - не выдержав паузы, перебил её Владимир.
  - Офицер должен иметь вот такой предмет и, обязательно, слышишь, обязательно, с достойным содержанием. - Анастасия Михайловна вручила ему новенький, резко пахнущий кожей бумажник.
  - Спасибо, тётушка! - обрадовался Владимир и, чмокнув её в щёку, вышел из прихожей.
  
   На улице он не удержался: вынул из кармана брюк бумажник и принялся его рассматривать при свете электрического фонаря на столбе.
  - Теперь будет куда десять рублей прятать, которые отец мне каждый месяц будет посылать, - подумал с восторгом Владимир, - а отделений здесь сколько! Тяжеленный какой! Солидный подарок! А это что?
   Головинский вытащил две новенькие сотенные банкноты... Он испугался.
   -Анастасия Михайловна ошиблась наверное? Забыла свои деньги? Надо ей сейчас же их вернуть! - лихорадочно подумалось ему.
   Но в другом отделении бумажника Владимир нашёл маленькую открытку. На ней изящным почерком было выведено:
   "Володинька, с началом учебного года! Можешь тратить эти деньги, как считаешь нужным. Целую тебя. А.М."
  
   У Головинского затряслись пальцы: у него никогда не было таких больших, нет не больших, а огромных денег.
  - Вот это деньжищи! - вслух произнёс он.
  
   Теперь все свои увольнения Владимир проводил у тётушки: играл на рояле, пел романсы, беседовал с Анастасией Михайловной и наслаждался чтением книг из её огромной библиотеки.
  
   14
  
  
   Быстро летело время. Вот и наступил декабрь.
  
   На Рождество тётушка подарила Владимиру "Сокровища Лувра" - шикарную книгу на французском языке. В ней Головинский нашёл поздравительную открытку и ... пятьсот рублей.
  
   23 декабря он приехал в родительский дом, чтобы провести здесь свои рождественские каникулы. Целую неделю Владимир не выходил на улицу. Стояли сильные морозы, а потом, совершенно неожиданно наступила оттепель. Днём так пригрело яркое солнце, что с крыш закапали сосульки. Владимир решил прогуляться по окрестностям на лыжах.
  
   Он прошёл через дубовую рощу, поднялся на холм. От открывающегося отсюда пейзажа у него перехватило дыхание.
  - Разве увидишь такую красоту в Питере? - подумал Владимир.
  
  
  
  
   Он спустился с холма к реке. Здесь, на берегу, в окружении большой группы деревенских мальчишек лет тринадцати -четырнадцати, стоял его друг детства и ровесник Колька Курицын, по прозвищу "Курица", и оживленно размахивал руками.
  
  - Привет, орлы! - поздоровался с ними Владимир.
  - Ого, Володя приехал! Давно? - раздались радостные голоса.
  Один только Курицын, конопатый и задиристый, презрительно плюнул себе под ноги:
  - А, га-а-а- спа-ди -ин каде-ет, с приездом! - напирая на букву "а", ехидно произнёс он.
  
  - Спасибо, Колька! А по какому поводу вы здесь собрались? - поинтересовался Головинский.
  
  - А я, тута, говорю мальцам, что могу перейти речку, а они мене не верят. - "Курица" снова сплюнул.
  - А зачем это тебе, Колька? - не мог никак понять Владимир.
  - Хочу, чтобы все видели кто такой Курицын! А может ты тоже хочешь, а, га-ас-па-адин ка-а-дет?
  - Зачем мне это? Ты же видишь, что лёд тонкий. Да и в саженях пяти отсюда виднеется огромная полынья. Ты видел? - Головинский показал пальцем на середину реки.
  
  - Это для га-а-спод ка-а-детов тонкий! Кишка -сла-а-а- боватая у бла-га-родных! А мы простые. Смотри, что деревенский парень Колька Курицын делает! Берёт и запросто переходит речку.
  
   Курицын смело ступил на лёд и сделал три шага. Под валенками у него стало скрипеть.
  
   Колька сделал ещё три шага.
   15
  
  
  - Скрип, скр-и-ип, - казалось, что скрипели старые рассохшиеся паркетные доски.
  
  - "Курица", вертайся! Утопнешь! Вертайся! - закричали в один голос мальчишки.
  
  - Хрясь! - Курицын с головой ушёл под воду.
  
   Все от ужаса застыли... В полынье показалась голова Кольки без шапки. Он молча и отчаянно бил руками поводе.
  
  - Чего мальцы стоите? - давайте, кто-нибудь в деревню за мужиками! - закричал Владимир.
  
  
  
   Он быстро снял лыжи и взял их в руки. Осторожно, с опаской, ступил на лёд.
   -Скр-и-ип... скри-и-ип - раздавался противный звук из-под ног.
  - Колька, держись! Сейчас я тебя вытащу! Держись! - кричал Владимир.
  
   Лёд под ногами Головинского начал опасно шататься. Казалось, что он вот-вот опрокинется . Тогда Владимир кинул лыжи на лёд. Лёг на них и протянул лыжную палку Курицыну.
  - Колька, хватайся за неё! Покрепче! - кричал Головинский, - а вы, мальцы, будете тащить меня за ноги! Только не все! Два человека! Да, смотрите сами под лёд не провалитесь!
  
  
   Курицын дотянулся до палки правой рукой, а левой рукой продолжал бить по воде.
  - Колька, двумя! Двумя руками держись! - кричал Владимир, с ужасом ощущая, как под его телом трескался лёд.
  
  
   "Курица" изловчился и из последних сил схватил лыжную палку двумя руками.
  - Тяните! За ноги меня тяните! - громким голосом приказал Владимир ребятам.
  
   Кто-то из мальчишек схватили его за ноги и начали тянуть. Головинский подтягивал к себе Кольку.
  - Ещё, мальцы! Ещё! - спокойно приказывал Владимир, сам изо всех сил вытягивая Курицына.
  
   Тот уже по грудь показался из полыньи...
  - Не бойся! Держись! Чуток уже осталось! Держись, "Курица"! Держись! - говорил Владимир, продолжая делать неимоверные усилия...
  
   По высокому косогору к реке бегом спускались мужики...
   Бледно-синий Курицын на четвереньках стоял на берегу и громко, никого не стесняясь, плакал.
  
   16
  
  
  - У меня баня топлена! Давай парня ко мне! - предложил кто-то из мужиков. - Давайте, подсобите! Тяжёлый больно...
  
   Потом кто-то из мужиков помог встать Владимиру. Он, дрожащими от усталости руками, кое-как надел лыжи и медленно пошёл к себе домой.
  
   Через неделю Владимир вернулся в Корпус. Начались будни: уроки, дежурства, строевые занятия. О том, что случилось во время рождественских каникул он никому из своих друзей не рассказывал. Да и сам почти забыл, как вытащил Кольку Курицына из полыньи.
  
   Весь апрель в Санкт-Петербурге дождило. Серое небо, серые дома, серая Нева...
   Дни были похожи один на другой: такие же серые...
  
  - На завтрашний бал- вечеринку к нам приглашены девушки из старших классов женской гимназии. У вас есть время, чтобы как следует подготовиться. - Объявил им на утреннем построении их классный наставник штабс-капитан Беленков Юрий Константинович.
  
  - Ух ты! Вот это хорошо! Это мне нравится! - восторженно прошептал за спиной Головинского его хороший товарищ Александр Колганов.
  
  
   Бал- вечеринка проходила, как всегда, чинно: трое классных дам пристально наблюдали за поведением своих воспитанниц, а штабс- капитан Беленков и командир роты Его Величества полковник Забелин, по прозвищу "Швабра", смотрели за кадетами.
  
   Был организован маленький и недорогой буфет. В перерывах между танцами объявлялись различные конкурсы.
  
   Одна из классных дам, с серьёзным выражением лица, в очках с толстыми линзами,
   встала из кресла и потребовала тишины.
  
  
  
  - Наши девочки приготовили для кадетов сюрпри-и-из! - заявила она, растягивая последнее слово, чтобы привлечь внимание всех присутствующих в зале.
  
   Наступила тишина.
  
  - Для вас, господа офицеры, и, конечно же для вас, кадеты, Марина Игнатьева исполнит Сонату для фортепиано номер два Людвига ван Бетховена.
  
   За рояль села высокая миловидная девушка с большими глазами и прикоснулась к клавишам.
  
  
  
   17
  
  - Господа кадеты, надо ответить! Надо ответить! Не ответим - потеряем лицо! - взволновано прошептал подошедший штабс- капитан Беленков.
  
   Все замерли...
  
  - Ну что, долго думать будем? - раздражаясь поинтересовался их классный наставник.
  
  - "Голова" - это к нам с тобой алаверды! Ты споёшь, а я тебе буду аккомпанировать! - азартно хлопнул по плечу Владимира Колганов.
  
  - Давайте, Головинский! Давайте, Колганов. Надо спасать ситуацию! - торопил их Беленков.
  
  - Хорошо, спою романс " Белеет парус одинокий", - согласился Владимир. - Саша, ты его знаешь?
  
  - "Голова", конечно! Не переживай! - опять хлопнул его по плечу Колганов.
  
   Владимиру стало страшно. В горле пересохло. Всё тело стало "гореть" и чесаться. Он ведь никогда не пел перед такой большой аудиторией. Исполнял романсы в семейном кругу, для тётушки, для друзей. А здесь, в этом зале, сейчас столько народа... Столько приглашённых девушек, их воспитательницы!
  
  
  
  - Как бы не опозориться! Нет! Нет! Я не опозорюсь! Надо дерзать, Владимир! - думал Головинский, направляясь к роялю.
  
   Девушка закончила играть. Наградой ей стал гул аплодисментов.
  
  - Романс "Белеет парус одинокий" . Слова Лермонтова. Исполняет Владимир Головинский. У рояля - Александр Колганов. - Громко и торжественно объявил штабс- капитан.
  
   Владимир откашлялся. Раздались первые аккорды, и он начал петь. С первыми словами романса к Владимиру пришли спокойствие и уверенность в себе. Он пел, вкладывая в каждое слово свою душу, свой талант.
  
  
   Что ищет он в стране далёк-о-ой
   Что кинул он в краю родно-ом..
  
   Закончил Владимир и поклонился ....
  
  - Браво-о-о! "Голова", браво-о-о! - заорали от восторга все кадеты и начали бить в ладоши , и притоптывать.
  - Браво-о-о! - кричали удивлённые гимназистки и с энтузиазмом аплодировали.
   1
   18
  
  
   Бал- вечеринка уже подходил к концу, когда к Владимиру подошёл, признанный во всём Первом кадетском кадетском корпусе, как лучший знаток женского пола, Николай Лисовский.
  - Слышишь, "Голова", а эта лупоглазенькая изъявляет упорное желание познакомиться с тобой. Мне об этом сказала её подружка, с которой я встречаюсь.
  - Какая лупоглазенькая? - не понял Владимир.
  - Та самая, которая до тебя по клавишам рояля стучала. Подойди к ней!
  - Да как-то неудобно... - испугался Головинский, - может ты, "Лис", не правильно понял?
   Иди! Иди! Я всё правильно понял! - сально ухмыльнулся Лисовский.
  
   Головинскому было и страшно, и стеснительно, и неудобно. Но он пересилив все свои страхи и сомнения, подошёл к "лупоглазенькой".
  - Добрый вечер! Меня зовут Владимир. - Улыбаясь, представился он.
  - А я, Марина. Марина Игнатьева. Поздравляю вас, Владимир, вы так талантливо исполнили мой любимый романс "Белеет парус одинокий"! - глядя ему прямо в глаза произнесла девушка.
  - Спасибо! - поблагодарил её Головинский и почувствовал как краснеет.
  - Владимир, я хочу вас пригласить к нам домой на обед в будущее воскресенье. У нас собираются близкие друзья родителей. Мне бы очень хотелось, чтобы вы согласились и пришли. - Марина продолжала смотреть ему прямо в глаза.
  - Я приду! С удовольствием приду! - совсем смутившись, пообещал Головинский.
  
   С этой минуты Владимир постоянно думал о Марине:
  - Совсем она не лупоглазенькая, а очень красивая девушка с выразительными большими тёмными глазами. Прямой носик. Губы правильные. Высокая шея... Дурак Лисовский! Мелет чепуху! Марина очень решительная девушка: меня вот так, бац, и пригласила в свой дом на обед!
  
  
   В пятницу Головинский заступил дежурным по роте Его Величества. В этот день в классе произошёл скандал: преподаватель латыни Терентьев возмутился тем, что никто не подготовился к уроку.
  
  - Нет Головинского и не с кем разговаривать! - в сердцах бросил он и подал письменную жалобу командиру роты.
  
   "Швабра", особо не разбираясь, запретил всему классу выход в город в субботу и в воскресенье , а также назначил на эти дня строевые занятия на плацу.
  
  
  
   Эта новость неприятно поразила Владимира.
  - Я же слово дал, что приду в гости к Марине! Как мне теперь быть? Может быть попросить увольнение у командира роты лично для себя? Но тогда это будет подлостью
  
  
   19
  
  
  с моей стороны! Я же предам моих товарищей, если получу официальный выход в город, а они буду бить ноги на плацу!
  
   В воскресенье Головинский, предупредив своих самых близких товарищей по классу, без разрешения покинул кадетский корпус.
  
   Марина жила в пяти кварталах от дома Анастасии Михайловны. Владимир взял извозчика и по дороге заехал в цветочный магазин " Гертцнер и Компания". Здесь его встретили, как постоянного и очень уважаемого клиента.
  
  - Добрый день, господин кадет! Чего сегодня желать изволите? - приказчик изобразил на своём лице радостную улыбку.
  
  - Девушке хочу букет цветов подарить. - Объяснил Головинский.
  - Могу предложить вам тюльпаны. Вчера их привезли из Амстердама. Смотрите какие цвета! Жасмин из Испании. Чувствуете какой необыкновенный аромат он имеет? Также осмелюсь вам предложить...
  
   Вдруг Владимир увидел в больших деревянных кадках с водой высокие ветки белой пушистой сирени. Он подошёл к ним. От них исходил нежный весенний запах.
  - Хочу эту сирень! - Головинский кивнул головой в сторону кадок.
  - Прекрасная сирень! Персидская! Совсем свежая, доставлена сегодня рано утром. Вы, господин кадет, сделали прекрасный выбор! Сколько будете брать? Три ветки? Пять? Больше?
  - Всю! - кратко пояснил Владимир.
  - Как всю? Это же безумно дорого! - почти прошептал приказчик.
  - Это не ваше дело! Упакуйте мне сирень, как следует!
  
   Марина встретила Владимира в просторной прихожей.
  
  
  - Добрый день, Вла - начала здороваться она и осеклась, увидев как следом за Головинским швейцар и извозчик заносили огромные охапки белой сирени.
  - Это что? - прошептала она, показывая глазами на цветы.
  - Добрый день, Марина! Это сирень. Персидская! Вам!- с гордостью объявил Владимир и поцеловал девушке руку.
  
  - Мне?! Я её обожаю! Ой, какая прелесть! Какая прелесть! Спасибо! - в порыве чувств Марина обняла Головинского.
  
   Появилась прислуга, и девушка принялась распоряжаться куда поставить сирень. Владимир тем временем подошёл к высокому зеркалу в резной дубовой оправе и принялся поправлять свой мундир. Вдруг открылась боковая дверь, и в прихожую вошёл... генерал-майор кавалерии. В парадном мундире шитом золотом, длинным рядом орденов и медалей.
  
   От неожиданности Головинский даже вздрогнул, но затем, быстро взяв себя в руки,
   20
  
  
   повернулся к генералу, стал по стойке смирно и громким голосом стал представляться:
  - Ваше превосходительство, Первого кадетского корпуса ка...
  
  - Замолчи! - почти закричал на него генерал и испуганно приложил палец к губам, - мы с тобой здесь в гостях! Нет в этом доме ни генералов, ни кадетов. Меня зовут Дмитрий Дмитриевич!
  - А меня - Владимир!
  - Вот и познакомились! - генерал протянул Головинскому руку.
  
   Сначала Марина представила Владимира своим родителям Александру Степановичу и
  Елене Васильевне. Оказалось, что отец девушки в чине действительного статского советника служит по Министерству иностранных дел, где занимает высокую должность.
  
   Затем Марина представила Головинского всем остальным многочисленным гостям.
  
  - А я уже знаком с этим очень воспитанным молодым человеком! - пояснил Дмитрий Дмитриевич, снова пожимая ему руку. - Прости, Владимир, я не расслышал твою фамилию.
  - Головинский. - Четко произнёс юноша.
  - Ка-а-к? Как ты сказал? Головинский? - удивился почему-то Дмитрий Дмитоиевия.
  - Так точ.. Да, Головинский. - Повторил Владимир.
  - Неужели ты сын Юрия Владимировича Головинского? - воскликнул генерал.
  - Да, сын.
  
  - Боже мой! Боже мой! Господа! Господа, вы слышали? Вы слышали, что этот милый юноша является сыном моего полкового товарища Юрия Головинского, с кем я начал службу в Десятом гусарском полку!
  
   Все замолчали, с интересом рассматривая Владимира.
  
  
  
  
   Дмитрий Дмитриевич обнял Головинского, и похлопывая его своими большими ладонями по спине, повторял:
  - Я так рад! Я так рад! Передавай поклон от меня твоему отцу! Я даже и не думал, что у Юрия уже такой большой сын!
  
   Владимир был сразу же принят всеми гостями, а особенно родителями Марины. Елена Васильевна с умилением наблюдала, как он ухаживал за её дочерью.
  
   День пролетел как один час...
  
  - "Голова", плохие твои дела. - Грустно сообщил Головинскому Колганов, когда тот вечером вернулся в Корпус.
  - Почему? - беспечно поинтересовался Владимир.
  
   21
  
  
   -"Швабра" к обеду появился и приказал всех построить. Тебя не было... Он жутко обозлился и пообещал устроить тебе показательное наказание.
  
  
  
  - Наказание? Ну и пусть! Я выдержу! - спокойно ответил Владимир, вспоминая Марину и прекрасно проведённое время в доме Игнатьевых.
  
   Серое хмурое утро. Сеялся мелкий противный дождь.
  - Апрель на исходе, а весной и не пахнет. - Подумалось Владимиру на утреннем построении.
  
  - Кадет Головинский, выйти из строя! - вдруг услышал он приказ директора Корпуса генерал-майора Григорьева.
  
   В этот момент Владимир случайно увидел злорадное лицо "Швабры", и внутри у него похолодело в предчувствии чего-то недоброго.
  
   Головинский стоял перед строем. Директор молчал. Над плацом нависла напряжённая тишина.
  
  - В нашем Корпусе учатся разные кадеты. Старательные, ленивые, дисциплинированные и недисциплинированные... - генерал сделал паузу.
  
  - Боже мой, какой позор! - с тоской думал Владимир, - сейчас перед всеми кадетами мне объявят выговор. А может даже дадут двое или трое суток карцера? Какой позор, а Головинский? Какой позор!
  
  - Есть кадеты очень скромные на вид, но самом деле, - продолжал Григорьев...
  
  - Куда это директор клонит? Неужели меня могут отчислить из Корпуса в назидание другим? - по- настоящему испугался Владимир.
  
  
  
  - Но на самом деле - герои! Вот перед вами стоит настоящий герой: кадет Владимир Головинский. - Торжественно выкрикнул директор.
  
  - Всё! Выгонят! - решил Владимир и с тоской стал смотреть по сторонам.
  
  - Находясь на рождественских каникулах, - продолжал говорить Григорьев, - воспитанник нашего Первого кадетского корпуса Головинский, рискуя своей жизнью, спас человека, провалившегося в полынью и тонувшего в ледяной воде. На основании представлений земских и губернских властей, Государём был подписан высочайший приказ о награждении Головинского Владимира Юрьевича медалью " За спасение погибавших". Я с гордостью прикрепляю эту награду нашему герою.
  
   22
  
  
   Генерал вынул серебряную медаль на владимирской ленте из коробочки, которую подал ему дежурный по Корпусу и, подойдя к Владимиру, прикрепил её к шинели Головинского.
  
  - Кадету Головинскому - ура! - приказал Григорьев.
  
  - Ура-а-а-а! Ура-а-а-а! Ура-а-а-а! - задрожали стены Первого кадетского корпуса.
  
   Затем одноклассники, "сломав" строй, бросились к Владимиру и принялись качать его
  
  
   с криками " Голова-а-а-а-а"! "Голова-а-а-а-"! "Голова-а-а-а"!
  
   Взлетая в воздух, Головинский видел вытянувшееся от изумления лицо "Швабры".
  
  - А отец, мне ничего не сказал! Вот папа! - только и подумал он.
  
  
   Во время летних каникул вся семья Головинских выехала за границу. Две недели они провели в Париже, две недели были в Берлине и Вене.
  
   Переполненный впечатлениями Владимир прибыл к началу занятий в Корпусе 29 августа.
  
   Его жизнь вернулась в прежнее русло занятия, дежурства. Он обладал прекрасной памятью, поэтому учёба давалась ему необычайно легко. К дежурствам по роте Головинский относился очень ответственно, за что неоднократно был отмечен в приказах по Корпусу.
  
   Наступала суббота, и Владимир ехал к Игнатьевым на обед, где его уже ждали. Затем они с Мариной гуляли по городу часов до шести - семи вечера. Даже не гуляли, а ездили в игнатьевском экипаже на дутых шинах, с ухоженными рысаками. Ведь Головинский являлся кадетом и ему запрещалось прогуливаться по улицам, да ещё и с девушкой.
  
   Кучер Игнатьевых, пятидесятилетний Степан, при виде Владимира вытягивался по стойке "смирно" и обращался к нему не иначе, как "ваше благородие".
  
   -
  
  
  - Почему он паясничает, как шут балаганный? - раздражённый поведением кучера поинтересовался он как-то у Марины.
  - Володя, он не паясничает! Степан - абсолютно искренне себя ведёт. Просто он тебя очень уважает и отзывается как об " необыкновенно светлом человеке".
  - Это как "светлый человек" ? Я - святой, что ли? - оторопел Головинский.
  - Да нет! Конечно же ты не святой! Степан утверждает, что у тебя очень чистая душа,
   23
  
  
  от которой светлеет всё вокруг. - Объяснила Марина.
  
   Владимир ничего не понял и в ответ только пожал плечами.
  
   Затем, часов в восемь вечера, Головинский приезжал к тётушке. Они ужинали, беседовали на различные темы, и он оставался ночевать в её доме.
  
   Владимир приходил в библиотеку, выбирал книгу и читал её до самого рассвета.
  
   На следующий день, после завтрака, он садился за рояль и исполнял свои любимые романсы. Тётушка присаживалась рядом и слушала.
  
   Затем он снова читал и, пообедав, возвращался в Корпус.
  
   Головинский был в числе лучших выпускников Первого кадетского корпуса 1912 года, что позволило ему без всяких проблем быть зачисленным в Николаевское кавалерийское училище.
  
  
  
   30 августа 1912 года с замиранием сердца Владимир стоял у входа в Николаевское кавалерийское училище. Он с восторгом смотрел на мрачное трёхэтажное здание желтого цвета.
  - Здесь учился великий Михаил Юрьевич Лермонтов, ставший самым знаменитым юнкером этой Славной Школы, как издавно называют это престижное учебное заведение. Здесь учился мой дед и мой отец. Мне также выпала великая честь : учиться здесь! - с восторгом подумал Головинский.
  
   Он снял фуражку, перекрестился и вошёл внутрь.
  
   Из просторного зала на второй этаж, где располагался эскадрон кавалерийского училища, вели две лестницы. Владимир уже давно знал, что левая - предназначалась для юнкеров второго курса ( называемых "благородными корнетами"). Юнкера первого курса ( на языке Славной школы - "сугубые звери") имели право пользоваться только правой лестницей.
  
  - Молодой, ты куда направляешься? - перед Головинским появился высокий худощавый юнкер второго курса с прыщавым лицом.
  - В эскадрон. - Просто ответил Владимир.
  - Молодой, чтобы пройти в расположение эскадрона, ты должен представиться мне, "благородному корнету" Перепеловскому.
  
  
  
  - Начался знаменитый цук Славной Школы. - Сразу же догадался Головинский.
  
   Он строевым шагом приблизился к "благородному корнету" и, приложив руку к
   24
  
  
  козырьку фуражки, проорал:
  - Господин "благородный корнет", Первого кадетского корпуса выпускник Головинский прибыл для учёбы в Николаевском кавалерийском училище!
  - Вот так-то, молодой! Разрешаю тебе следовать в расположение эскадрона! - расплылся в довольной улыбке Перепеловский.
  
   Владимир , осматриваясь по сторонам, сделал несколько шагов по коридору, как вдруг, вновь услышал за спиной голос Перепеловского:
   -Молодой, ты кто?
  - Князь Манвэлов. - Ответил кто-то с сильным кавказским акцентом "благородному корнету".
  - Кто-о-о? - возмутился Перепеловский.
  - Князь Манвэлов, я! Прыехал, чтобы учиться на кавалэриста.
   - Манвелов, слушай и запоминай, что ты с сегодняшнего дня уже не князь.
   - А кто? - удивился обладатель голоса с сильным кавказским акцентом.
   - Ты - "зверь"! "Сугубец"! "Сармат"! "Скиф"! "Вандал"! - возмущённо объяснил Перепеловский. - Ты, я думаю, понял?
   - Да! Понял!
  
   - А теперь представься мне, "благородному корнету", как следует! Выполнять!
  
   - Господын "благородный корнэт", скиф Манвэлов для учёбы прибыл!
  
   Всех зачисленных на первый курс Николаевского кавалерийского училища отправили в баню, а затем в цейхгауз, где каптенармус выдал им бриджи, кители, сапоги....
  
  
  
   Затем всех разбили по "взводам". Их было три, и они, согласно традициям Славной Школы имели свои исторические названия. Первый - именовался Лейб-взводом, второй - Лермонтовским, третий - " Малиной".
  
   Головинский попал в Лермонтовский взвод.
  
   На втором этаже мрачного здания Николаевского кавалерийского училища располагались спальные комнаты эскадрона. На третьем - находилась сотня, в которой учились выпускники казачьих кадетских корпусов.
  
   Каждый взвод имел свою спальную комнату. Обстановка в ней была по-настоящему спартанской: койки в два ряда с высокими металлическими штырями для сабли и фуражки в изголовье каждой; в ногах - табурет, на который перед сном аккуратно складывалось обмундирование.
  
   У одной стены, под углом в сорок пять градусов, была закреплена деревянная лестница.
  
  
  
   25
  
  
  Каждое утро, перед завтраком, юнкера должны были подняться по ней на руках до самого потолка, а затем спуститься.
   Вдоль другой стены тянулся длинный ряд винтовок, составленных в козлы.
  
   Туалетные комнаты не имели ни душа, ни ванных. Только жестяные тазы... Купать юнкеров водили раз в неделю в баню, расположенную в другом здании.
  
   Каждому юнкеру первого курса назначили "дядьку", то есть "благородного корнета", который должен был лично наставлять "сугубого зверя" на путь истинный.
  
   На восемь юнкеров полагался лакей для того, чтобы чистить парадную форму....
  
   "Дядькой" Головинского стал Владимир Литтауэр - юноша среднего роста, брюнет, с тщательно ухоженными усиками и несколько оттопыренными ушами.
  
   - "Скиф", тебе сколько лет? - был его первый вопрос, который он задал Владимиру.
   - Восемнадцать, господин "благородный корнет"! - бодро ответил Головинский.
   - А я думал, что лет пятнадцать, - хмыкнул "дядька", - выглядишь совсем мальчишкой.
  
   Головинский смутился и покраснел.
  - Ну разве это моя вина, что нос у меня курносый, да ещё и с веснушками. Щёки с вечным дурацким румянцем. - Подумал он.
  
  - Молодой, скажи мне, скажи-ка ты мне, скажи ,- размышлял вслух Литтауэр, - как зовут мою девушку.
  - Не знаю, господин "благородный корнет". - Растерялся Владимир.
  - Это непростительно, "зверь"! - наигранно возмутился Литтвуэр. - Пятьдесят приседаний! Сейчас же!
  - Слушаюсь, господин "благородный корнет"! - с улыбкой ответил Головинский. В душе у него всё "кипело".
  
  
   Владимир делал приседания. Его "дядька" громко вслух считал:
  
  
  - Пять, шесть, семь, восемь..
  
   Подошёл "благородный корнет" Виктор Эмних, невысокий красивый юноша.
  - Правильно ты своего "зверя" воспитываешь, Литтауэр! "Сугубцы" должны нас уважать! - похвалил он своего товарища.
  
   Перед сном, в спальной комнате, цук становился ещё безжалостнее.
  
  - "Скиф" Манвелов, - поинтересовался кто-то из юнкеров второго курса, - ответь мне какие подковы у коней Сумского гусарского полка?
  
   Озадаченный вопросом Манвелов долго думал, а потом неуверенно произнёс:
   26
  
  
  - Думаю, что нэобыкновэнный.
  
  
  
  - Что необыкновенный? - переспросил "благородный корнет".
  - Подкова нэобыкновэнный, красывый... думаю. - Выдохнул Манвелов.
  - Обыкновенные, самые обыкновенные подковы у коней Сумского гусарского полка! Сто приседаний, Манвелов! Выполняй!
  - Слушаюсь, господин "благородный корнет"!
  
   После этого случая Бориса Манвелова прозвали "Подковой".
  
   В Николаевском кавалерийском училище преподавалось множество специальных дисциплин. Среди них артиллерия, топография, взрывное и сапёрное дело, тактика. Читались и общеобразовательные предметы: русский язык и литература, история, закон Божий, а также немецкий и французский языки.
  
  - "Звери", слушайте нас, вам все эти математики и литературы ни во время службы, ни на поле боя не пригодятся! Не забивайте ими свои молодые головы! Учите только Устав внутренней службы в казармах и конюшнях, Устав гарнизонной службы. Зазубрите брошюры о субординации, о службе в действующей армии, об учениях, о тренировке лошадей! Да, запомните, что основным предметом для кавалериста является гиппология! - рекомендовали юнкерам первого курса "благородные корнеты".
  
   "Зверей" цукали везде. Задавали много самых каверзных вопросов: какие цвета имеет парадный мундир Тринадцатого драгунского полка? Что такое кентер?
  
   Но самым надоедливым был "Молодой, какое сегодня число?"
  И молодой весь год должен был отвечать:
  - Сегодня первое сентября, господин "благородный корнет"!
  
   За неправильные ответы "зверям" полагались наказания: приседания, отжимания на руках от пола...
  
  
   Головинский быстро сошёлся с Александром Бразоль, очень спокойным высоким юношей, обладавшим тонким чувством юмора. Как-то один из "благородных корнетов", известным любителем цука младшекурсников, задал Александру вопрос
  - Молодой, ответь мне, что такое прогресс?
  
  Бразоль на мгновение задумался, а потом выпалил:
  
  
  - Прогресс есть константная экзубиция секулярных новаторов, тенденций, кульминоренции социальных и политических индивидумов, находящихся в спиралевидном историческом развитии.
  
   27
  
  
   У "благородного корнета" вытянулось лицо.
  - Ну ты и титан! - с нескрываемым восторгом произнёс он.
  
   Пятеро юнкеров первого курса, не выдержав цука, покинули училище. Остальные должны были принять присягу, которую назначили на 4 октября. Накануне этого торжественного дня, все юнкера первого курса были приглашены в курилку.
  
  
  
  
   Они выстроились в две шеренги.
  - "Звери", смирно! - громко отдал приказ команду Перепеловский. - Слушать внимательно приказ по курилке!
  
   Перед ними показался Эмних - самый авторитетный из "благородных корнетов". Он развернул затёртую толстую тетрадь в клеёнчатом переплёте.
  - "Звери" , мохнатые, пернатые, хвостатые! - торжественно, запинаясь в некоторых местах, начал читать Виктор, - земля трескается, камни лопаются, вода выходит из берегов при виде вас, "зверей"! Помните, что вступив под своды Славной Школы, вы становитесь жалким подобием её юнкеров. Поэтому, "сугубые звери", вы должны помнить о том высоком достоинстве, которое на вас возложено.
   Параграф первый - "зверь" никогда не имеет права находиться в местах для "благородных корнетов".
   Параграф второй - "зверь" находится в полном подчинении у "благородного корнета"...
  
   Слушая перечень различных условий и требований к юнкерам первого курса, Головинский с удивлением думал:
  - Вот балаган устроили! Сколько талантов здесь зря пропадает?
  
   После чтения приказа, старшекурсники неожиданно погасили все свечи, и в курилке воцарилась кромешная темнота.
  
   От неожиданности Владимир даже вздрогнул, а "благородные корнеты" запели "Звериаду", авторство которой приписывали самому Лермонтову.
  
   Пение закончилось. Зажглись свечи.
  - "Звери", пулей в койки! - истошным голосом заорал Перепеловский.
  
   Для присяги эскадрон выстроился в манеже с шашками. Винтовки - за плечами.
  
   В дверях показалась начальник училища генерал- майор Марченко.
  
  - Смирно! Слушай на караул! - отдал команду его адъютант штабс-ротмистр Зякин.
  
  - Юнкера первого курса, сегодняшний день вы запомните на всю вашу жизнь. Ведь после принятия присяги вы будете находится на военной службе. С это дня ваши проступки будут рассматриваться в соответствии с Воинском Уставом и Уставом Дисциплинарным.
   28
  
  
  Из училища теперь у вас два пути: выйти корнетами или быть отчисленными и отправленными в полки рядовыми. - Произнёс свою традиционную речь начальник училища.
  
   На середину манежа вынесли аналой. К нему подошёл священник.
  - Шашки в ножны! На молитву шапки долой! - последовала команда.
  
  - Я, нижепоимённый, обещаю и клянусь Всемогущим Господом перед святым Евангелием в том, что я хочу и должен его Императорскому Величеству, истинному и природному всемилостивейшему великому Государю императору Николаю Александровичу, верно и нелицемерно служить!...
  
   Головинский с восторгом произносил слова клятвы. Он был счастлив. Наконец-то начиналась его военная карьера!
  
   Теперь, после присяги, юнкера первого курса имели право на увольнение в город. Владимир хотел немедленно ехать к Игнатьевым, а потом к - тётушке, но по традиции весь эскадрон вечером шёл в цирк Чинизелли. Для этой цели билеты туда уже были куплены заранее.
  
   Представление ещё не началось, и в цирке было тихо. Вдруг раздался голос одного из "благородных корнетов"
  - Молодёжь, прибыл "Земной Бог"!
  
   Весь эскадрон встал и отдал честь вошедшему вахмистру Николаевского кавалерийского училища Николаю Глинскому.
  
   Почётное прозвище "Земного Бога" носили вахмистры Славной Школы ещё со времён Михаила Лермонтова.
  
   К Анастасии Михайловне Владимир попал только лишь в следующее воскресенье.
  - Боже мой! Какой ты красавец! Какой красавец! - воскликнула в восторге тетушка, когда он в парадной форме появился в её особняке. В чёрном мундире с алой опушкой, с двумя рядами медных пуговиц, эполетами, в тёмно-синих шароварах с красной окантовкой, в начищенных до зеркального блеска сапогах со шпорами Головинский смотрелся великолепно.
  
  - Тётушка, мундир красив! Он мне идёт, но вот появиться в нём я нигде не могу. Согласно Устава я, юнкер кавалерийского училища, не могу посещать театры, синема, рестораны... Не имею права, также, просто прогуляться с любимой девушкой или с вами, моей родной тёткой, по проспекту. - С огорчением пояснил Владимир.
  
  - Ничего! Ничего, милый мой! А как ты хотел? Чтобы сделать военную карьеру, надо уметь отказаться от многого, выдержать лишения и, самое главное, - потерпеть. Ну а потом,
  
  
  
   29
  
  Володинька, ты всё упущенное наверстаешь! Я в этом не сомневаюсь. - Успокоила Анастасия Михайловна своего племянника.
  
  
   Звеня шпорами, Владимир прошёл в гостиную.
  
  
  - Да вот ещё и со шпорами абсурдная история! Они полагаются к парадному обмундированию, а внутри училища он, пока, их носить их не имеет права. Ведь шпоры надо заслужить! - подумал юноша, но тётушке ничего не сказал.
  
  
  
  
   Право носить шпоры Головинский заслужил через три месяца в числе десяти самых лучших наездников из числа "зверей".
  
   Верховая езда являлась самым главным предметом в училище. Сначала все юнкера младшего курса начинали ездить на потниках, подтянутых подпругой. Через месяц- два садились в сёдла, но с подтянутыми стременами, и только потом начиналась нормальная езда.
  
   Головинский, научившийся верховой езде ещё в детстве, с болью в сердце наблюдал за некоторыми своими товарищами, которые не имели о ней никакого представления.
  
   Десятерым "зверям" за успехи в верховой езде вахмистр в торжественной обстановке лично вручал шпоры:
  - Юнкер Бразоль, выйти из строя!
  - Слушаюсь!
  
   Глинский протянул Александру восьмидюймовые шпоры.
  - Поздравляю!
  
  - Юнкер Головинский, выйти из строя!
  - Слушаюсь!
  
  - Держите, Головинский, ваши шпоры! Вы их заслужили, как никто другой!
  - Благодарю вас, господин вахмистр! - вытянулся Владимир, сжимая в руках тяжеленные шпоры.
  
   Затем Глинский пригласил Бразоль, Головинского, Крапоткина, Белявского, Сорокина, Рубахина, Силина, Соболевского, Манвелова, Михайлова - первых обладателей шпор среди "зверей" - в комнату отдыха. Здесь для них был накрыт шикарный стол. Обед состоял из множества блюд, заказанных в одном из лучших ресторанов Санкт- Петербурга.
  
   Объевшиеся до коликов в животах "звери" эту ночь должны были спать с тяжёлыми шпорами на голых пятках.
  
  
  
   30
  
  
  - Не слышу звона! - истошно орал, проснувшийся какой-нибудь "благородный корнет".
  
   Все обладатели шпор сбрасывали с себя одеяла и начинали резко дёргать ногами:
  - Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь...
  
  - Вот сейчас услышал. - Сонно шептал удовлетворённый "благородный корнет" и засыпал.
  
   Засыпали Головинский и его товарищи.
  
  - А где малиновый звон? Почему не слышно? - возмущённо сипел другой "благородный кор
   нет, проснувшийся, чтобы посетить туалетную комнату.
  
  
  
  
  
   Головинский начинал брыкать ногами. Слева тряслась кровать Саши Бразоль. Справа - молодым козлёнком подпрыгивал Боря Манвелов.
  
  - Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь...
  
   Утром Головинский встал с тяжёлой головой от плохого сна.
  - Этой ночи я никогда не забуду! - вздыхая, произнёс он.
  - И я тоже! - согласился с ним Бразоль.
  
   Владимиру иногда казалось, что после принятия присяги цук стал более изощрённым. Первокурсников цукали везде и по любому поводу.
  
   Как-то в спальной комнате Головинский , Крапоткин и Манвелов бурно обсуждали лекцию "Подрыв мостов", которую им сегодня читали на занятиях по сапёрному делу. Вдруг совершенно неожиданно, как чёрт из табакерки, появился Перепеловский.
  
  - Господа, "скифы", что обсуждаем? Подрыв мостов? Мне, лично, не интересно! Меня интересует какое же сегодня число? А, "Подкова"?
  
   Манвелов вытянулся в струнку:
  - Первое сентября, господин "благородный корнет"!
  - Молодец, "Подкова"! Знаешь! - похвалил Манвелова Перепеловский.
  
  - Головинский, а не можешь ли ты мне напомнить какой масти кони в Лейб-гвардии Гродненском гусарском полку?
  - Могу, господин "благородный корнет". В первом эскадроне -чистой караковой масти. Во втором эскадроне - караковой с белыми ногами. В третьем эскдроне...
  - Всё, Головинский, достаточно! Ты всегда всё знаешь
  
   31
  
  
   - Крапоткин, - ехидно ухмыляясь, - спросил Перепеловский.
   Крапоткин покраснел. Мучительно напрягся, замялся:
  - Не знаю, господин "благородный корнет". - Признался он.
  
  - Боже мой, какой позор! Какой позор! Молодой не знает имени моей невесты! Запомни, "скиф", что мою нынешнюю невесту зовут Ольгой! Оль-гой! Ты запомнил?
  - Так точно, господин "благородный корнет"! - вытянулся по стойке смирно Крапоткин.
  - В наказание за пробел в твоих познаниях, ты должен... ты должен...- Перепеловский задрал палец вверх, - реветь белугой.
  - Ка-а-ак? - изумился Крапоткин.
  - Белугой!
  - Рыв-у-у-ай-уй! Ой-ры-ры- ай! - зарычал протяжно и страшно Крапоткин.
  - Хорошо, "скиф"! - удовлетворённо рассмеялся Перепеловский.
  
  
  
  
   Учился Владимир очень хорошо, не прикладывая особых усилий. Много сил, правда, у него уходило на совершенствование в верховой езде в манеже. К концу недели он чувствовал себя очень усталым.
  
   По субботам Головинский приезжал к Игнатьевым на обед. Здесь ему всегда были рады. Александр Степанович, высокий мужчина с тонкой щёточкой усов и седыми прядями на голове, усаживался в кресло и беседовал с Владимиром о великих сражениях античных времён. А Елене Васильевне нравилось, когда Головинский исполнял русские романсы, а Марина аккомпанировала ему на рояле. Это были настоящие семейные концерты.
  
   Елена Васильевна выглядела очень молодо. Она и её дочь настолько были очень похожи, что казались сёстрами.
  - Невероятно,- часто думал Владимир,глядя на них, - одинаковые выразительные глаза, чувственные губы, несколько вытянутые носики.
  
   Марина уже училась на историко-филологическом факультете Бестужевских курсов. Науки ей, почему-то, давались с трудом. Девушка много занималась и мало спала.
  - Володя, ты меня прости, я так устаю! К концу недели мне хочется только одного: хорошо выспаться. - Сильно смущаясь, призналась она.
  
   Головинский её понимал, поэтому старался не задерживаться долго в доме Игнатьевых и уезжал к тётушке. В её особняке он чувствовал себя очень уютно. Он пел романсы, беседовал с Анастасией Михайловной на разные темы, а затем, когда она уходила спать, Владимир забирался в библиотеку и читал, читал до рези в глазах.
  
   В воскресенье вставал поздно и вновь читал, играл на рояле и пел.
  
   Каждый год в Николаевском кавалерийском училище проводилась благотворительная выставка живописи. В ней имели право принимать участия юнкера первого и второго курсов.
  
   32
  
  
  - "Звери", не "зарывайте" свои таланты в землю! Эскадрон не должен ударить лицом в грязь! Все вы умеете рисовать, только тщательно скрываете это! Приказываю рисовать всем всё, что можете! Свои работы свои приносить мне на экспертизу. - Объявил Виктор Эмних.
  
   Головинскому ничего не оставалось делать, как купить несколько листов белого картона для рисования и акварельные краски с кистями.
  
   Тяжко вздохнув, он довольно быстро изобразил зимнюю Неву и набережную. На другом картоне нарисовал лошадь с учебного плаката по гиппологии.
  
  - Ничего себе! - воскликнул Эмних, - да ты, - второй Рубенс! - так он оценил работы Головинского и кинулся показывать их своим друзьям.
  
  - Точно Рубенс! - поддержал Виктора Владимир Литтауэр.
  
   Так и "приклеилось" к Головинскому прозвище "Рубенс". Ведь так повелось со времён
  Лермонтова: все юнкера в Славной Школе имели прозвища.
   Первыми на благотворительной выставке были проданы акварели Владимира. После этого его иногда называли не просто "Рубенс", а наш "Рубенс".
  
   Воскресенье. Чудесный весенний день...Кажется всё хорошо, но у Владимира на душе неспокойно.
  
   Он сел за рояль:
  - Умру-у ли я и над могилою-ю, гори-и, гори-и , моя звезда-а
  
  - Иногда не могу слушать этот романс в твоём исполнении, - призналась Анастасия Михайловна, сидевшая в кресле у окна, - сердце просто разрывается.
  
  - Тётушка, мне как-то неловко, но я должен задать вам вопрос, - начал разговор Владимир о том, что его беспокоило в последнее время.
  - Володинька, как это тебе неловко? Ты можешь спрашивать у меня всё, что угодно! Я же твоя родная тётка! - рассердилась Анастасия Михайловна.
  
  - Тётушка, вы же знаете, что я встречаюсь с Мариной Игнатьевой, и я хотел бы её представить вам. Но не знаю, удобно ли это? Чувствую, что надо. Но не знаю, как вы к ней отнесётесь. - Решился сказать, наконец, Владимир.
  
  - Володинька, ты должен был сделать это по крайней мере год назад! Я жду, жду, а ты тянешь! Девушка из хорошей семьи, ты питаешь к ней чувства. Мне, почему-то, кажется, что у тебя к Марине серьёзные намерения, а ты её прячешь от меня.
  
  - Замечательно, тётушка! - Владимир вскочил из-за рояля и поцеловал её в щёку. - Спасибо,
  
  
  
  
   33
  
  тётушка! - ещё раз поцеловал.
  
  - Всё разрешилось очень быстро и просто! А он так переживал. - Обрадовался юноша, и на душе у него стало хорошо и спокойно.
  
  - Тогда мы можем вместе с Мариной приехать к вам на обед в будущую субботу? - Спросил Владимир.
  - Конечно же, Володинька! Конечно! - улыбнулась Анастасия Михайловна и вышла из гостиной.
  
  - Чувства? А какие чувства я питаю к Марине? Люблю? Может быть... Но только это не любовь, о которой писали Бальзак и Мопассан! Нет у меня сжигающей страсти к Марине. Нет любовных страданий. Всё спокойно, без лишних переживаний. Ну а намерения, о которых говорит Анастасия Михайловна, я о них и не думал, потому что их просто нет, - начал размышлять Владимир, пытаясь разобраться в своих чувствах к Марине.
  
   В субботу Головинский, как всегда, приехал к Игнатьевым с большим букетом цветов.
  - Марина, собирайся! Нас ждут! - с ходу сообщил он девушке.
  - Кто ждёт? - не поняла она.
  - Моя тётушка. Она желает познакомиться с тобой! Я получил от Анастасии Михайловны
   безумное количество упрёков за то, что скрываю тебя от неё.
   Марина застыла на месте. На её лице выражалась растерянность и страх.
  - Володя, а может быть в другой раз? - спросила она нерешительно.
  - Какой другой раз, Марина? - моя тётушка нас ждёт сегодня к обеду.
  - Володя, я боюсь! Очень боюсь! - призналась Марина.
  - Кого?
  - Её! Анастасию Михайловну! Она у тебя такая... такая..
  - Какая такая? Вампир, что-ли? - начал злиться Владимир.
  - Нет не вампир! Она же фабрикантша! Я слышала, что о Дерюгиной говорят "Крепче стали и холоднее льда".
  - Марина, я не знаю от кого ты слышала подобные глупости! Едем! Нас ждут! - почти приказал ей Головинский.
  - Поехали. - Тяжело вздохнула девушка.
  
   Анастасия Михайловна приняла их радушно. Одета она была очень просто, без дорогих украшений.
  - Какая вы миленькая, Мариночка! Я теперь понимаю моего племянника. Вы сразу же его покорили! - с доброй улыбкой сказала Анастасия Михайловна после того, как они сели за стол накрытый на три персоны.
  
   Марина густо покраснела и опустила глаза.
  
  - Точно так же произошло и Алексеем Ивановичем Дерюгиным. Когда он увидел меня, то сразу же влюбился без памяти. А я смотрела на него и ничего особого не замечала.
  
  
  
  
   34
  
  Мужчина обыкновенный, внешность непримечательная, но когда Дерюгин заговорил со мной... Боже мой, я была околдована им! Какой блестящий ум! Какой прекрасный собеседник! Человек с глубокими познаниями в литературе, изобразительном искусстве, металлургии, судоходстве... Через несколько дней после нашего знакомства он предложил мне руку и сердце. Я, не задумываясь, приняла его предложение. Любила его безумно!
  
   Марина уже с восторгом смотрела на Анастасию Михайловну. Её откровенность и простота в общении мгновенно покорили девушку.
  
   Владимир тоже сидел с открытым ртом.
  - Сколько лет близко знаю тётушку, а она мне никогда этого не рассказывала! - размышлял он.
  
  - Вы, Мариночка, учитесь на Бестужевских курсах? - спросила Анастасия Михайловна.
  - Да. Мне очень нравится, но, честно сказать, пока науки даются не очень легко. - Призналась девушка.
  - Это ничего! Для этого они есть науки, чтобы их "грызть"! - пошутила тётушка, - самое главное, что вам, Мариночка, нравится.
  - А вы, Анастасия Михайловна, где учились? - спросила осмелевшая Марина,
  - Алексей Иванович, нанимал для меня лучших педагогов по истории, литературе, иностранным языкам, философии. Мне, тоже, нравилось учиться.
  - А как же вы управляете своими заводами? Для этого же недостаточно знать историю и философию. - Марина была очарована своей собеседницей.
  
  
  
  
  - Когда Алексей Иванович тяжело заболел, он сказал мне : "Настюша, если я умру, то мои конкуренты украдут дело всей моей жизни. Обидно будет.. Ты должна быть готова, чтобы его продолжить. Я прошу тебя об этом!" Я согласилась. Два года, до самой своей смерти, Алексей Иванович учил меня как управлять его делами. Со мной занимались экономисты, бухгалтеры, инженеры- судостроители, инженеры металлурги. Его смерть была самым сильным ударом для меня. Я думала, что не выдержу. Думала, что сойду с ума. Нет! Выдержала! Выдержала и утёрла нос всем моим конкурентам, - спокойно рассказывала Анастасия Михайловна.
  
  - Ох и тётушка! Надо же! Я и не знал! - не переставал удивляться Владимир, слушая её.
  
   После обеда, когда они прощались, Марина поцеловала Анастасию Михайловну в щёку и прошептала ей на ухо:
   - Я восхищена вами! Я, честное слово, влюбилась в вас! Я тоже хочу стать такой независимой и сильной личностью, как вы, Анастасия Михайловна!
  
   Часть своего летнего отпуска Владимир провёл в родительском доме, а другую - на даче Игнатьевых в Паланге.
  
   Какое это было замечательное время! Они с Мариной гуляли по красивым песчаным
  
   35
  
  
  пляжам, катались на лодке, любовались невероятно красивыми закатами солнца и целовались под луной.
  
   Тридцатого августа 1913 года Головинский поднимался по левой (корнетской!) лестнице в расположение эскадрона.
  
  - Как быстро закончился отпуск! Быстро и, как всегда, неожиданно,- размышлял Владимир.
  
   Вдруг с площадки правой ( для младшекурсников) лестницы до него донёсся знакомый голос Бориса Манвелова:
  - Молодой, стоять! Прэдставиться!
  - Кому представиться? - раздалось удивлённо.
  Головинский поставил свои вещи на пол и незаметно высунулся из-за колонны.
  
   На лестничной площадке перед Манвеловым стоял щуплый ушастый юноша в форме Московского кадетского корпуса.
  - Как кому? - "Подкова" сделал возмущённо-обиженное лицо, - мне - "благородному корнэту"!
  - Так ты не корнет, а юнкер второго курса! - упорствовал ушастый.
  - Я - "благородный корнэт"! А ты - "звэрь"! "Скиф"! "Сармат"! - уже всерьёз рассердился Манвелов. - Повторить, "звэрь"!
  - Я скиф и зверь! - испуганно повторил ушастый кадет.
  
   Начинается новый учебный год, и начинается и продолжается цук. - Как-то уныло подумалось Головинскому.
  
  
  
  
   "Племянником" у Владимира стал Евгений Арцыбашев, коренастый симпатичный
  блондин. Головинский каждый день задавал тому вопросы, касающиеся истории российской кавалерии. Если Арцыбашев ошибался, то Владимир, грустно вздыхая, вежливо поправлял того. Никогда он не заставил своего "племянника" делать приседания, отжиматься, вести на себе ночью в туалетную комнату.
  
   Вообще Головинский ко всем "зверям" относился вежливо, но с "холодком". Никого и никогда не выставлял на посмешище дурацкими вопросами. Если видел "зверя" по незнанию оказавшегося там, где могли находиться только "благородные корнеты", делал тому замечание.
   Владимир был верен своей клятве, которую он себя много лет назад : "не цукать
  младших".
  
  
  
   В марте 1914 года к девяностолетию Николаевского кавалерийского училища в Михайловском манеже готовился большой конно-спортивный праздник.
  
  
  
  
   Головинский пригласил на него Анастасию Михайловну и её двух основных компаньонов: Василия Васильевича и Виталия Викторовича. Также Владимир просил приехать на праздник и семью Игнатьевых.
  - Будем! Непременно будем! И большим удовольствием! - лично пообещал Головинскому Александр Степанович.
  
   Но за неделю до праздника Марина сильно простудилась и слегла.
  
   Елена Васильевна телефонировала Анастасии Михайловне и, извинившись, попросила, чтобы Владимир в субботу к ним на обед не приезжал.
  - Мариночка в постели. У неё сильный жар. Такой сильный, что она во сне бредит.
  
   Узнав о случившемся от своей тётушки, Головинский очень расстроился. Его очень обидело то, что он не может приехать к ней.
  - Я должен видеть Марину. Должен ободрить её! Ей обязательно станет легче! - с отчаянием думал он.
  
   Теперь почти каждый день он телефонировал Игнатьевым, чтобы справиться о состоянии здоровья Марины. Во время утренней и вечерней молитвы, Владимир просил у Господа, чтобы тот помог ей поправиться. В голову ему ничего "не лезло". Все его думы были только о Марине.
  
   Михайловский манеж был полон. Программа началась с рубки, затем следовала гимнастика. Третьим шёл конкур иппик (преодоление препятствий), в котором принимал участие Головинский на жеребце "Горностай". Вместе с ним состязался его друг Александр Бразоль и ещё шестеро юнкеров второго курса.
  
   Владимир волновался. Шептал на уху коню, поглаживая того по шее:
  
  
  - Успокойся, "Горностаюшка"! Не нервничай, не бойся! Не подведи меня!
   Владимир перекрестился:
  - С Богом!
  
   Ударил колокол, и Головинский, пришпорив "Горностая", галопом пошёл на первый барьер: стенку (деревянное препятствие, раскрашенную под кирпич).
  - Дерзай, Владимир! Дерзай! - шептал он сам себе.
  
   Затем был хердель: забор из прутьев, плотно забитых в раму. И это препятствие "Горностай" преодолел легко.
  
   Головинский, повёл коня на пирамиду: три жерди, расположенных по нарастающей высоте.
  
  - Молодец, "Горностай"- почти кричал от восторга Владимир.
  
  
  
   37
  
  
   Жеребец, играюче, преодолевал препятствия...
  
   После чухонца (жердевого забора) оставалось последнее препятствие: оксер (два параллельных бруса с херделем посередине). И здесь произошло непредвиденное:
  "Горностай" почему-то замешкался, пытался остановиться. Головинский без жалости всадил шпоры в его бока. Жеребец взвился вверх и перепрыгнул оксер.
  
   Но время было потеряно.
  
   В манеже стояла тишина. Объявляли результаты конкур иппик:
   - Первое место с результатом одна минута три секунды занял юнкер Лазарев на кобыле " Мавританка". Награждается серебряным портсигаром.
   Второе место с результатом одна минута пять секунд занял юнкер Бразоль на кобыле "Известной". Награждается серебряным жетоном.
   Третий результат одна минута шесть секунд показал юнкер Головинский на жеребце "Горностай".
  
   Публика аплодировала, а Владимир от досады кусал губы. У него сразу же пропал интерес к празднику. Все с восторгом наблюдали за джигитовкой, а Головинскому хотелось немедленно покинуть манеж.
  
  - Володинька, ты был великолепен! - с восторгом обняла его Анастасия Михайловна после окончания конно-спортивного праздника.
  - Тётушка, какое же это великолепие если я не завоевал никакого приза? - с горечью произнёс он.
  - Приз здесь не так важен, дорогой мой! - поняв его состояние, ласково произнесла тётушка.
  - Как это не важен? - вспыльчиво поинтересовался Владимир.
  
  - Я считаю, что Анастасия Михайловна, абсолютно права! - вмешался Василий Васильевич, компаньон тётушки, бородатый грузный мужчина, лет пятидесяти пяти с солидным животиком. - Вы выступили очень достойно, Владимир, - это важно! Я видел, как все зрители вам аплодировали! Вот это важно!
  
  
  
  
  
  - Владимир, совершенно верно говорят Анастасия Михайловна и Василий Васильевич.- Высказал своё мнение Виталий Викторович, сухощавый, высокий сорокалетний брюнет, - другой компаньон тётушки.
  
  
  - Я, лично, получил колоссальное удовольствие от этого праздника! Мы ведь с Виталием Викторовичем только ипподром посещаем. А там, знаете, только меркантильный интерес да и буфет с водочкой, и икоркой. А сегодня мы увидели настоящее искусство! Я даже и представить раньше не мог, что такое вообще возможно! - вмешался вновь Василий Васильевич, - Поэтому огромное вам, Владимир, от нас благодарность!
   38
  
  
   Компаньоны по- очереди пожали руку Головинскому и удалились.
  
  
  
   В мае старший курс Николаевского кавалерийского училища выступил в Дудергоф на лагерные сборы. А перед этим состоялась разборка вакансий в кавалерийские полки.
  
   В юнкерской столовой были установлены три чёрные классные доски. На них мелом выписаны уланские, драгунские, гусарские полки, приславшие свои вакансии. По количеству набранных баллов Головинский мог претендовать на место в любом гвардейском кавалерийском полку, но он мечтал только о Десятом гусарском Ингерманландском гусарском полке. Ведь в нём служили его прадед, дед и отец!
  
   На разборке вакансий присутствовали начальник Николаевского кавалерийского училища генерал-майор Марченко и инспектор классов генерал-майор Осипов.
  
  - Юнкер Головинский, к доске! - услышал Владимир приказ командира их эскадрона ротмистра Назимова.
  - И так, Головинский, где вы желаете служить? - сухо спросил Марченко, глядя Владимиру прямо в глаза.
  - В Десятом гусарском Ингерманландском полку, ваше превосходительство!
  - Это ваше твёрдое убеждение? - поинтересовался Осипов, который часто ставил Головинского в пример многим юнкерам.
  - Так точно, ваше превосходительство! - уверенно повторил Владимир.
  
  - Ваше желание удовлетворяется: будете служить в Десятом гусарском Ингерманландском полку. - Громко объявил Марченко.
  
   Боже, что происходило в душе у Владимира!
  - Я буду служить в старейшем кавалерийском полку России! Я продолжу дело моих предков! Завтра же пошлю телеграмму родителям! Отец будет счастлив!
  
   В лагере Дудергоф началась палаточная жизнь. Верховая езда каждый день. Топографическая съёмка местности, практические занятия по сапёрному делу. Очень насыщенный распорядок дня. На отдых у юнкеров времени почти не оставалось.
  
  
   Тем временем над Европой сгущались "тучи". 15 июня боснийский студент Гаврило Принцип убил в Сараеве наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену.
  
  - Это событие может привести к войне Австро-Венгрии и её союзницы Германии против маленькой Сербии. Россия не сможет остаться в стороне, наблюдая, как хищники
  уничтожают наших братьев славян, и вступит в войну. - Высказывали своё мнение некоторые высокопоставленные российские чиновники и высшие чины императорской армии.
  
   39
  
  
   10 июля Австро-Венгрия заявила, что за покушением на Франца Фердинанда стоит Сербия и объявила ей ультиматум. В нём австро-венгерские власти требовали от сербского правительства провести чистку в армии и госаппарате, изгнать оттуда всех, кто настроен антиавстрийски; разрешить полиции Австро-Венгрии проводить на территории Сербии следствие с последующим наказанием всех кто связан с покушением.
  
   11 июля, рано утром, эскадрон Николаевского кавалерийского училища, находящийся на лагерных сборах в Дудергофе, был поднят по тревоге.
  - Господа юнкера, имею честь и радость сообщить всем вам, что ввиду возможной войны с Австро-Венгрией и Германией вы будете произведены в офицеры на двадцать пять раньше, - ротмистр Назимов выдержал длительную паузу, - то есть 12 июля. То есть завтра.
  
  
   - Ура-а-а-а-а! Ура-а-а-а-а! - начали восторженно кричать юнкера.
  - Ура-а-а-а-а! - во всю мощь своих лёгких вместе со своими товарищами кричал и Головинский, сражённый неожиданной новостью.
  
   Следующим утром старший курс Николаевского кавалерийского училища в конном строю выступил в Красное село.
  
   Юнкера всех военно-учебных заведений, закончившие последний курс, были выстроены напротив красносельской императорской палатки. На правом фланге - начальники училищ. Невдалеке от них находилась большая группа командующих округами, родами войск, генерал-адъютантов свиты Государя, иностранных военных агентов (атташе).
  
   От охватившего его восторга Головинский впал в состояние прострации: ему казалось, что всё это происходит не с ним, а с кем другим. Голова была какой-то "ватной". Владимир инстинктивно выполнял команды, не о чём не думая...
  
   Стояла абсолютная тишина, в которой раздались слова Государя:
  - Я пожелал вас видеть и приказал вас собрать, чтобы сказать вам несколько слов перед предстоящей для вас службой.
   Веруйте в Бога, величие нашей могучей Родины, относитесь с уважением к вашим
  начальникам, с товарищеским чувством друг к другу. Во всех родах оружия будьте отечески строги и справедливы к подчинённым вам нижним чинам.
   Прежде всего имейте примером ваших доблестных предков, которые умели служить России и своим царям. Желаю вам от души во всём успеха! Уверен, что при всякой обстановке каждый из вас окажется достойным наших предков и честно послужит мне и России.
   Поздравляю вас с производством в офицеры!
  
  - Ура-а-а-а-а-а! Ура-а-а-а-а-! Ура-а-а-а-а! - не боясь надорвать грудь, кричал вместе со всеми Головинский.
   От восторга и эмоций, захлёстывающих Владимира, из его глаз катились слёзы.
  
  
  
   40
  
  
   После отъезда Государя и всех высших чинов, ротмистр Назимов громким голосом отдал команду:
  - Господа офицеры, по коням" ! В Дудергоф рысью, марш!
  
   В лагере Головинский надел парадный мундир корнета Десятого Ингерманландского полка. Его друг Александр Бразоль облачился в парадный мундир корнета Лейб-гвардии кирасирского Его Величества полка. Князь Манвелов щеголял в мундире корнета Клястицкого гусарского полка. Их парадные мундиры были сшиты лучшими портными Санкт-Петербурга ещё в январе-феврале.
  
   На прощальный обед юные корнеты и всё начальство Николаевского кавалерийского училища собрались в Луна Парке.
  
  - Боже мой! Боже мой, какой ты красавец! - восхитилась Анастасия Михайловна, когда на следующий день увидела своего племянника в парадном мундире. - Володинька, завтра даю ужин в честь твоего производства в офицеры. Приглашены мои самые близкие компаньоны и друзья.
  
  
   Это был не ужин! Это был настоящий пир! В центре внимания, естественно, был Владимир в своём красивом парадном мундире гусарского корнета.
   Произносились тосты, пожелания. Василий Васильевич, покраснев от обильных возлияний, встал:
  - Я человек коммерческий. Длинных речей говорить не умею. Я и Виталий Викторович, то есть мы... Мы рады, что племянник Анастасии Михайловны Владимир был произведён в офицеры. Знаем Владимира давно. Дай Бог, чтобы все офицеры в России были такие, как он. Хочу вручить ему подарок от меня и Виталия Викторовича... Василий Васильевич запнулся, очевидно потеряв ход своих мыслей...
  
   Он долго смотрел на присутствующих и, вдруг, закричал:
  - Давай неси!
  
   В гостиную вошёл официант и протянул Василию Васильевичу деревянную коробочку.
   Василий Васильевич, встал из-за стола и, чуточку пошатываясь, подошёл к Владимиру:
  
  
  
  - Это вам, господин корнет! В знак благодарности! На память от компаньонов Анастасии Михайловны Дерюгиной! - почти прокричал он, вручая ему коробочку.
  
  - Ура, господа! - закричал Виталий Викторович.
  - Ура-а! - раздались за столом голоса гостей.
  
   Василий Васильевич обнял Владимира и троекратно поцеловал его в щёки.
  - А теперь, раскрывай её! Смотри, офицер!
   Владимир раскрыл коробочку и вытащил из неё массивный золотой портсигар, усеянный крупными бриллиантами.
   41
  
  
   За столом воцарилась тишина.
  - Ох ничего себе! - невольно воскликнул Владимир, и все рассмеялись и начали аплодировать.
  
   -
  
   Через день Головинский впервые прогуливался по Невскому проспекту. И не просто прогуливался, а под руку с Мариной! Владимир успевал и козырять проходящим высоким чинам, и шептать девушке комплименты. А она впервые начала его ревновать:
  - Володя, смотри, как эта длинная гимназистка тебя глазами "ест"! Ещё и улыбается! Совсем молодёжь стыд потеряла! А эта, тридцатилетняя бабушка, даже спотыкнулась. На тебя загляделась! Такая старая, а туда же!
  
   Марина поджала губки и принялась нарочно смотреть на Неву.
  - Мариночка, что тобой? Тебе это всё кажется, Мариночка! - успокаивал её Головинский, иногда кидая взгляды на свой простой серебряный перстень в виде конской подковы, надетый на безымянный палец левой руки. Такие перстни носили все выпускники Николаевского кавалерийского училища. Их владельцы имели право всегда обращаться друг к другу на "ты", невзирая на возраст, чин и занимаемую должность.
  
  - Володя, а пойдём в воскресенье в театр? - Марина теперь смотрела на него.
  - Нет не пойдём. - Вздохнул Головинский.
  - Почему? Я так мечтала ! С тобой в театр!
  - Мариночка, через день я уезжаю в полк. Ведь все отпуска отменены в связи с вероятностью войны. Но я думаю, нет я даже уверен, что через несколько месяцев я снова
  буду в Питере, и мы с тобой пойдём куда ты пожелаешь.
  
  
  
   Вечером Головинский собирал чемодан.
  - Тётушка, золотой портсигар мне очень нравится! Но зачем он мне? Ведь я не курю. Вещь очень дорогая. Я оставлю его у вас на хранение. Можно?
  - Конечно, Володинька! Это не портсигар даже, а разумное вложение денег, поэтому оставляй его у меня. - Одобрила его решение Анастасия Михайловна.
  - Возьму несколько самых моих любимых книг из вашей библиотеки. Можно?
  - Конечно, Володинька! - сказала тётушка и вышла из его комнаты.
  
  
  
  
   Вернулся Анастасия Михайловна минут через пять. В руках она держала потемневшую от времени старую икону.
  - Володинька, с этой иконой "Христа Спасителя" твой прадед прошёл несколько войн. Ни разу не был ранен. Как представителю нашего рода Головинских я передаю её тебе. Эта икона всегда должна быть с тобой! - торжественно произнесла тётушка.
   - Спасибо! Я буду молиться перед ней! Я буду хранить её! Спасибо, Анастасия Михайловна! - восторженно поблагодарил Владимир и поцеловал тётку.
   42
  
  
  
   На Варшавском вокзале Головинского провожали Марина и Анастасия Михайловна. Никто из них не плакал.
  - Думаю, что через месяц, другой ситуация с Австро- Венгрией разрешится, и мне дадут отпуск! - убедил их Владимир.
  
   Резкий звонок колокола. Поезд медленно тронулся. Головинский из окна вагона радостно помахал рукой Марине и Анастасии Михайловне, стоящим на перроне. Они с улыбками в ответ махали ему.
  
   Никто из них не знал, что они провожают Владимира на войну. Великую войну, которая приведёт к большевистской революции, уничтожившей Российскую империю и сломавшей их судьбы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"