Гор Олег : другие произведения.

Просветленные не берут кредитов (глава 8)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава восьмая. "Клыки йесина".

  Глава 8. Клыки йесина
  
  Проснулся я с головой такой тяжелой, будто пил вчера больше всех.
  Костер все так же дымил, вокруг него валялись храпящие и сопящие тела, многие физиономии были украшены свежими синяками, не пострадавшим выглядел разве что сам вождь, даже на ночь не снявший шлема.
  Брат Пон бодрствовал, и выглядел он возмутительно свежим.
  - Что это за зверь такой? - спросил я, когда монах разрешил мне говорить. - Йесин...
  - Он как слон, только очень маленький, и живет в реках, а еще ядовитый.
  Ответ поверг меня в состояние полного недоумения - нечто с хоботом и клыками, но размером, как я понял, с крупную крысу, и при этом обитающее в воде, точно рыба?
  - А он на самом деле существует? - уточнил я.
  - На самом деле существует все, что ты только можешь вообразить, - сказал брат Пон с улыбкой. - Во Вселенной есть место для всего, что в состоянии представить наш ограниченный разум, и для многого другого, что он не в состоянии вместить.
  - Ну я имею в виду, здесь, в Мьянме...
  - А это мы скоро узнаем. Сам я йесина никогда не видел, только слышал о нем.
  Такое сообщение заставило меня приуныть - это что, мы месим болото, гоняясь за легендой, мифом, что существует где-то и когда-то, но не именно в этих гнусных джунглях? Но долго грустить брат Пон мне не дал, поскольку велел мне молчать и заявил:
  - Не будем терять времени. Вернемся к "установлению в памяти"...
  Вскоре я без особого удивления узнал, что то, чем я занимался, было только первым этапом.
  - На втором ты должен вызвать в себе, скажем, ненависть, и довести ее до предела, - проинструктировал меня монах. - В качестве объекта выбери, например, этих вот ребят, - он схватил что-то из воздуха и предъявил мне ладонь с полураздавленным москитом. - Дальше все то же самое - наблюдаешь за тем, как функционирует твое сознание, заполненное до краев ненавистью. Затем понемногу уменьшаешь ее, пока она совсем не исчезнет, и разглядываешь сознание, свободное от этой эмоции. И снова порождаешь...
  Я поднял руку, показывая, что хочу задать вопрос.
  - Но разве ненависть не является одним из базовых негативных аффектов? - осведомился я, дождавшись кивка-разрешения.
  - Является, - подтвердил брат Пон. - Как внутренний мотив, корень поведения. Сейчас же мы используем ее внешнее проявление, одноименное чувство, яркое, но поверхностное. Кроме того, помни, что не ненависть должна стать центром твоего внимания, а омраченное ей сознание.
  - Ну... а... когда мы вернемся обратно? - выпалил я, озвучив давно мучающий меня вопрос.
  Ведь сколько можно бродить по лесам и горам, страдать от холода и жары, кормить москитов и шарахаться от змей, ночевать на охапке веток и большую часть времени изображать немого?
  - Только когда задачи путешествия будут выполнены, - брат Пон развел руками. - Неужели тебе здесь не интересно? Мечтаешь вернуться в офис с кондиционером, заниматься тем же, чем и всегда, брать кредиты, подписывать договора?
  - Ну, нет... не мечтаю...
  - А кроме того, неужели ты думаешь, что я направляю этот поток событий?
  - А кто же? - удивленно осведомился я.
  - Твоя потребность в освобождении, созревшие семена твоих собственных усилий, - ответил монах. - Я лишь двигаюсь рядом и помогаю, фиксирую важные моменты, расставляю акценты.
  Я ощутил смутное недовольство, желание возразить, но разговор пришлось закончить, поскольку начали просыпаться охотники. К моему удивлению, они не выказали признаков похмелья, и вскоре мы затопали дальше, сначала по болоту, а затем и по более-менее сухому лесу.
  Вызвать ненависть к терзавшим меня комарам оказалось нетрудно, куда сложнее было разогреть ее до предела, и мешало тут мое собственное нежелание, опаска, подозрение, что я делаю нечто плохое, греховное, отягчающее карму и загрязняющее мир вокруг.
  В один момент я вроде бы справился, по крайней мере меня затрясло, а поле зрения окрасилось багровым. Я сжал кулаки и лишь тут вспомнил, что все это затеяно не просто так, что это упражнение, и нужно отстраниться.
  С обычными эмоциями я управлялся таким образом легко, но тут ощутил, что пытаюсь сражаться с големом из патоки - при каждом ударе рука или нога прилипает, и неимоверное количество сил нужно потратить, чтобы ее оторвать.
  Зато ненависть предстала моим глазам в виде ярко-алого столба торнадо, что выбрасывал в стороны протуберанцы. Прямо у меня на глазах он начал чахнуть, съеживаться, пока не превратился просто в костер, а затем и вовсе потух.
  И в этот момент шагавший первым охотник поднял руку, после чего мы остановились.
  - Нашли следы слона, - сказал брат Пон, повернувшись. - Одиночки, как надо.
  Честно говоря, я не понял, зачем нам нужен слон, если мы охотимся на йесина, но спросить возможности не было.
  Двинулись дальше, но не по прямой, а хитрым зигзагом, похоже, что по тем самым следам. Приглядевшись, я и сам рассмотрел признаки того, что здесь прошло крупное животное - вмятины в земле, сломанные ветки.
  - Слон, когда стареет и слабеет, покидает сородичей, - сообщил брат Пон, воспользовавшись новой остановкой. - И чтобы расстаться с жизнью, ищет йесина. Поскольку стоит слону зайти в реку, где живет йесин, тот обязательно атакует и зажалит лесного гиганта до смерти.
  В биологии и поведении животных я не понимал ничего, и поэтому только плечами пожал: кто их знает, местных слонов, может быть они и вправду уходят из жизни таким образом.
  Вскоре я уловил хруст и топот, а затем меж деревьев показалась громадная серая туша. Нас зверь если и заметил, то не обратил внимания, продолжил неспешно шлепать по лесу, обмахиваясь ушами.
  - Наши охотники выследили его еще на прошлой неделе, - прошептал брат Пон. - Повезло нам неимоверно... Могли ведь и не успеть...
  Глаза монаха горели, и если бы я не знал его хорошо, то поверил бы, что служитель Будды охвачен постыдным охотничьим азартом, что вот-вот он завопит и с лихим улюлюканьем ринется на слона.
  К тому моменту, как впереди появилась река, мы подобрались к слону едва не вплотную. По сигналу предводителя охотники дружно сбросили рюкзаки, а в руках у каждого оказалась небольшая сеть.
  Зверь помедлил, топчась на берегу, словно в нерешительности, а затем вошел в воду. Уа разбежались в стороны, оставив нас с братом Поном и вождем рядом с грудой рюкзаков.
  Слон дернулся, вскинул голову и оглушительно затрубил, его огромное тело забилось в корчах. И в тот же момент охотники с плеском ринулись в реку, расставив сетки, пытаясь выхватить ими нечто из мутных потоков.
  - Очень опасный момент, - монах комментировал происходящее точно футбол. - Слона терзают судороги, и он легко может убить или покалечить человека одним движением или упав на него. Да и йесин не дастся просто так, а он очень ядовит.
  Умирающий исполин затрубил еще раз, намного слабее, и медленно завалился набок. Поднятая им волна с шумом ударила в берег, и тут же один из уа издал восторженный вопль.
  Товарищи побежали к нему, побросав свои сетки.
  В этот момент я сам забыл о том, ради чего я тут нахожусь, все мое нутро зазудело от ловцовского пыла, захотелось схватить ружье или копье и броситься в гущу событий, лишь бы только зверь не ушел!
  Вопивший охотник вздернул над головой сеть, в которой билось нечто темное, маленькое. Другой ткнул в нее ножом, прозвучал визг вроде тех, что издают поросята, и стало тихо.
  Мертвый слон медленно дрейфовал вниз по течению, уа стояли кружком и тяжело дышали.
  Когда сетку с животным внутри вытащили на берег, я нетерпеливо вытянул шею, чтобы разглядеть, что там такое. Предводитель снял шлем, обнажив потную лысину в окружении черных кудряшек, и только после этого наклонился к аккуратно уложенной наземь добыче.
  Йесин и вправду напоминал слона, хотя в блину не превышал двадцати сантиметров: крохотный хобот, клыки. Тело его покрывала черная густая шерсть, а вот на лапах были пальцы с перепонками, как у утконоса.
  Интересно, знают ли ученые, что в джунглях Мьянмы живет такая вот тварь?
  Вождь уа вернул головной убор на место и заговорил с торжественными интонациями.
  - Духи послали нам добычу, - начал переводить брат Пон, копируя даже тон. - Показали расположение, дали знак, что ближайшие годы окажутся изобильным и благополучными...
  Охотники-уа дружно завопили, вскидывая руки над головой и хлопая друг друга по плечам. Двое парней едва ли старше двадцати пустились в пляс, выбрасывая в стороны руки и кружась на месте.
  И что удивительно, в этот момент я вполне разделял радость этих людей.
  
  Радость моя не исчезла, даже когда мы двинулись в обратный путь через то же болото.
  Когда, споткнувшись о спрятавшуюся под водой корягу, я едва успел выставить руки, чтобы не хлопнуться физиономией в грязную жижу, это вызвало гомерический хохот среди наших спутников. Но даже подобное не заставило меня расстроиться, я лишь улыбнулся, отряхнулся и пошел дальше.
  И вскоре мир вокруг меня изменился, расслоился, закрутился огромным колесом с сотнями бороздок, в каждой из которых вспыхивали и гасли моменты восприятия: резкий запах болотных растений, плюханье под ногами, прилипшая в телу мокрая одежда, мысли по поводу того, что об этой охоте нет смысла рассказывать друзьям, ведь все равно никто не поверит, желание оказаться в чистом месте, шагающий впереди брат Пон.
  Нет, я не чувствовал себя более комфортно, чем на пути в ту сторону, меня так же донимали летучие кровососы, от жары и влажности не хватало воздуха, а пот капал с бровей. Просто я воспринимал эти факторы несколько иначе, не как обладающие длительностью процессы, а как набор моментальных состояний, не связанных друг с другом.
  Ну и что с того, что эти состояния похожи друг на друга?
  Когда остановились на ночлег, уже за пределами болота, стало ясно, что запасы алкоголя у охотников не закончились. По рукам пошли бутылки с резко пахнущим пойлом, зазвучали тосты, наверняка посвященные сегодняшнему успеху.
  - Теперь можешь говорить, - разрешил брат Пон. - Все равно никто не заметит.
  Мы сидели немножко в стороне, так, чтобы не мешать уа веселиться, но при этом оставаться в дыму от костра.
  - А что такое на самом деле эти... - я помедлил, чтобы сформулировать вопрос точнее. - Те "пятнышки", которые я вижу, точнее не вижу, а как бы ощущаю, воспринимаю всем существом... хотя они бывают как звуки, как ощущения или мысли... Дхармы, правильно?
  - Да, верно, - тут брат Пон усмехнулся. - Но в твоем вопросе уже есть ответ. Неделимые, неразложимые на составляющие частички опыта, причем каждая несет лишь одно, свое качество... Ощущения мокрого, гнева, прикосновения к мягкому, видения зеленого цвета...
  - То есть опыт определяется дхармами? Весь, который мы накапливаем?
  - И опять ты прав, - сказал монах. - Он не только определяется, но и описывается дхармами... Это все, что мы имеем для отображения нашего опыта в попытке его передать. Как слова - речь состоит из слов, но когда мы говорим о словах, то тоже вынуждены использовать слова.
  Потом он спросил, как поживает мое "установление в памяти".
  Пришлось сознаться, что омраченное ненавистью сознание я могу наблюдать с большим трудом, а когда убираю ее, то не у меня не выходит обнаружить в двух противоположных состояниях что-то общее.
  - Ничего, рано или поздно все получится, - подбодрил меня брат Пон. - Старайся. Понятно, что ощущения не из приятных, но не зря сам Просветленный сказал "все пребывает в огне... глаз в огне. Цвета и формы, которые он видит, тоже в огне. Сознание, что воспринимает увиденное, тоже в огне. Горит даже то, чем соединяются глаз и формы. И ощущение приятное, неприятное или безразличное, которое мы получаем от этого соединения, тоже в огне". Погасить его невозможно, а значит, нужно использовать.
  - Для чего?
  - Занимаясь "установлением в памяти", разогревая и остужая сознание, и вновь разогревая, ты в числе прочего и прокаливаешь те "алмазные зародыши", что станут основой твоего нового, обреченного на бессмертие тела.
  Я открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут монах неожиданно заявил, что на сегодня хватит.
  То ли алкоголя осталось мало, то ли охотники все же утомились, но на этот раз до драки не дошло, да и угомонились они рано. Так что я даже ухитрился выспаться, зато утром встал с тяжелой головой и неприятным ознобом.
  Когда пошли дальше, стало ясно, что меня по-настоящему трясет, а внутри черепа пульсирует боль.
  - Похоже, ты подхватил лихорадку, - сказал брат Пон, когда я жестами дал понять, что со мной не все в порядке.
  Я смотрел на него с надеждой, рассчитывая, что монах сейчас вынет из глубин одеяния чудесную пилюлю или сорвет какой-нибудь листок, пожевав который, я мигом приду в себе.
  - Наши друзья, если узнают о твоем недомогании, то предложат тебе опиум, - продолжил он. - Они называют его "черным снадобьем" и лечат им все болезни... У меня с собой ничего нет. Единственный шанс для тебя - добраться до деревни, и там отлежаться.
  Надежда моя сменилась отчаянием.
  Как я дойду, если каждый шаг дается мне с трудом, и не помру ли я от этой хвори? Неужели у лесных жителей нет даже простейших антибиотиков?
  - Ничего, ты справишься, - брат Пон хлопнул меня по плечу, и на этом "сеанс психотерапии" закончился.
  Удивительно, но я не упал ни через час, ни через два, хотя брел, напрягая последние силы. Едва остановились передохнуть, я шлепнулся наземь и принялся жадно глотать воздух.
  Когда перед лицом у меня оказалось нечто округлое и зеленое, я не сразу понял, что один из охотников предложил мне фляжку.
  Затем мы пошли дальше, и тут сознание начало мутиться, распадаться на обрывки. В один момент я обнаружил, что шагаю по краю поля, усаженного маками, и решил, что у меня начались видения.
  Но потом вспомнил слова брата Пона о "черном снадобье" и засомневался...
  На какой-то момент я погрузился в душный серый туман, осознавал лишь, что по-прежнему иду. Обнаружил себя в той комнате, которую предоставили нам уа, и не смог вспомнить, как сюда попал.
  Ну а дальше все закрутилось в болезненном жарком водовороте.
  
  В состоянии прикованного к кровати "овоща" я провел то ли два, то ли три дня.
  Очередным утром проснулся, и обнаружил, что голова ясная, но зато слабость такая, что и руку поднять невозможно.
  - Ну вот, я же говорил, что ты справишься, - невозмутимо заявил брат Пон, сидевший рядом с моей лежанкой.
  Мне захотелось бросить в него чем-нибудь тяжелым, но под рукой ничего не оказалось, да и вряд ли бы у меня нашлись силы, чтобы поднять даже тухлую помидорину.
  - Обычные люди относятся к болезням как к наказанию, - продолжил монах как ни в чем не бывало, хотя в глазах сверкнула смешинка, наверняка вызванная тем, что он прочел мои намерения. - Но ты-то более не обычный человек, ты тот, кто начал путь к свободе, или "вступивший в поток", как говорили древние. Это не значит полного избавления от недомоганий, нет. Изменить осознание тела так, чтобы оно забыло про болезни, под силу разве что бодхисатве...
  "Утешил, называется" - мрачно подумал я.
  - Зато ты можешь воспринимать болячки иначе, как шанс изжить негативную карму. Переживания по их поводу отставить в сторону, а преисполниться радости и благодарности, что ты лежишь тут и ходишь под себя, а не мучаешься в аду, в кипящей соленой воде, или там, где тебя каждый день распиливают тупой пилой или льют в глотку расплавленную бронзу, или кидают на съедение собакам с железными зубами, или заставляют жрать нечистоты и раскаленные уголья!
  Я содрогнулся.
  - А вообще хватит валяться, - тут брат Пон встал и протянул мне руку. - Поднимайся.
  К моему собственному изумлению, я сумел встать, пусть даже не без посторонней помощи. Постоял, тяжело дыша, затем сделал первый шаг, второй, оперся о стену, ощутив, какая она шероховатая и влажная.
  Ну а затем после краткого отдыха дело пошло веселее.
  К полудню я даже смог съесть немного риса, а к вечеру обошел вокруг нашей хижины. Посмотреть, как я ковыляю, сбежались дети, оторвались от дел несколько женщин все в тех же цветастых платках, под которые волосы убирались так тщательно, чтобы не было видно и пряди.
  - Завтра нас ждет церемония освящения амулета из клыков йесина, - сказал брат Пон, когда мы вернулись в комнату. - А потом мы уходим. Настало время идти дальше. Только вперед.
  Честно говоря, я не был уверен, что смогу осилить дорогу, но спорить не стал.
  Утром же, с первыми лучами солнца жители деревни собрались вокруг каменного столба. Вождь, помимо пробкового шлема, украсил себя парой черепов, обезьяньих, судя по размерам, мужчины увешали себя оружием, точно собрались на войну.
  Сам ритуал оказался не очень интересным - много заунывных песнопений, немного танцев, подношение обитающим в столбе духам еды, макового отвара и цветочных гирлянд. После этого два клыка с мизинец, похожих на слоновьи, заняли почетное место около вершины каменного сооружения.
  Вождь, повесивший их туда, отступил на шаг, некоторое время полюбовался и одобрительно хлопнул в ладоши.
  - Самое время попрощаться, пока они не начали пить, - шепнул мне брат Пон, и выступил вперед.
  Его слова оказались встречены гробовым молчанием, и я уже решил, что нас не отпустят. Но вождь после паузы кивнул и принялся, судя по жестам и интонациям, что-то предлагать.
  Но монах лишь улыбался, кланялся и мотал головой.
  Но сумки нам все же набили едой, проводили до окраины деревни, и даже немного дальше, до бегущей через лес тропы.
  - Он хотел дать нам ружье, чтобы мы могли охотиться и защитить себя в джунглях, - сказал брат Пон, когда мы остались вдвоем. - Плюс заплечные мешки, одеяла, палатку. Еще бы слона предложил.
  Надо же, предводитель воинственных уа, встретивших нас так недружелюбно, оказался на удивление щедр.
  Но все равно я был рад, что мы покидаем их деревню: склонность местных к пьянству и дракам, сырые и темные жилища, висящие всюду черепа, болота и плантации мака в окрестностях.
  Нет, это не то место, где я хотел бы задержаться.
  - Они выращивают сырье для наркотиков? - спросил я, когда брат Пон снял с меня обет молчания.
  - Да. Но ты же слышал про Золотой треугольник? Это как раз один из его углов... Именно поэтому чужаков, даже в одежде монахов, тут встречают не особенно дружелюбно. Видят в каждом шпиона, агента правительства, что явился вынюхивать и в конечном итоге уничтожить их "бизнес".
  Ответ меня не очень порадовал, но я промолчал.
  Вообще в последние дни стал осознавать, что понемногу привыкаю обходиться без слов: если поначалу я испытывал дискомфорт, лишаясь возможности говорить, то сейчас просто не замечал какого-либо ограничения, находил в безмолвии источник покоя и возможность заняться чем-нибудь полезным вроде смрити или "установления в памяти".
  Очередной вопрос родился только после того, как мы отшагали примерно с километр: шел я с трудом, и плотно набитая сумка казалась очень тяжелой.
  - Как же так, - начал я. - Если нет никакой души, если семена энергии, проросшие в виде лихорадки, посеял некто другой, живший сто или тысячу лет назад... Почему должен страдать я?
  - Во-первых, нельзя с полной уверенностью сказать, кто именно и когда посеял. Есть шанс, что и ты, когда тягал варенье из холодильника... - брат Пон употребил английское слово "jam", но я хорошо понял, о чем он говорит - вишневое, с косточками, умопомрачительно вкусное, то самое, которое варила бабушка.
  Откуда он знает?!
  - Во-вторых, ты говоришь "я страдаю", но ведь "я" не существует, есть поток... Струи энергии, осознания, восприятия, как раз и состоящие по большому счету из последствий ранее совершенного. В-третьих же, смотри, некий путник развел костер на краю поля, чтобы согреться, а потом ушел, не загасив... Пламя же разгорелось и спалило все посевы, после чего путника схватили и привели к судье... Ну а странник сказал - "наказывать меня не за что, ведь костер, что я развел, и пожар, уничтоживший злаки - разные вещи".
  - Но одно произошло от другого!
  - Вот именно! И единство, которое ты есть сейчас, произошло от другого, посеявшего семена! Понимаешь?
  Я поскреб макушку и ничего не ответил: идею я вроде бы ухватил, но не мог сказать, что она меня устроила: никуда не исчезло ощущение того, что я вынужден отдуваться за действия кого-то другого, не сгинуло порожденное этим ощущением недовольство.
  Но выглядело оно слабым и быстро рассеялось, поскольку брат Пон напомнил мне про сосредоточение на объекте, и про то, что о "внимании дыхания" я забывать не имею права.
  Я был здоров, мог идти, не шатаясь от слабости, мы покинули селение уа, и радость от всего этого перевешивала любые тревоги.
  
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"