Мотоцикл завёлся с полуоборота. Запахло бензиновым выхлопом. По звуку двигателя, можно было сказать, что он великолепно отлажен. Паша лихо запрыгнул на сидение мотоцикла, включил фару, и несильно, как человек, контролирующий свои чувства, выкрутил ручку газа. Взоры примолкшей компании, были устремлены на него. Паша не спеша, сдерживая кипящую кровь, подъехал к Грете. Сбросил газ и сказал так, чтобы было слышно только ей:
-Ничего не бойся, просто садись, сейчас отъедем отсюда подальше - я тебе всё объясню! Просто садись! - повторил он.
Грета села, неловко обхватив Пашу руками. Паша вывернул руль, включил скорость. Мотоцикл послушно, как приручённый хищник, сдерживаемый опытной рукою дрессировщика, тронулся с места. Утробно урча двигателем, он направился к спрятанной в темноте дороге, освещая пространство перед собою яркой фарой. За собою, мотоцикл оставлял еле заметное облако выхлопа, в свете габаритного фонаря казавшегося таким же, красным.
Грета впервые ехала на мотоцикле ночью. До этого, её катал по городу Борис, но было это всегда днём. Но сейчас, Грета, будто впервые слышала шум вольного, по ночному прохладного ветра, бережно игравшегося с её волосами. Ветер окутал девушку и парня, своим невидимым покрывалом. Он залетал в уши, щекотал их, приглушая звук шуршащих по зернистому асфальту, шин; приглушая звук мерно работающего мотора, отражённый от проносящихся мимо, выхваченных из темноты яркой фарой, деревьев. Ветер порывами направлял в лицо пьянящий запах, смешанного с маслом бензина, сгоревшего в нутре механизма, рассчитанного и проработанного до мелочей, человеческим умом; запах горячего двигателя, раскаленного металла глушителя, смешанный с запахом ночи, с запахом реки, скошенной травы, не догоревших за день листьев, с запахом фруктовых садов и лесной хвои. Запах дорожной пыли, прибитой к асфальту вечерней прохладой и ночной влагой, - пыли уже давно спящей, но вдруг неожиданно потревоженной протектором шин, и потоком ветра, от появившегося из темноты, и в темноте растворившегося, мелькнув красной искрой габаритного огня, мотоцикла.
Казалось, что вдвоём, они сейчас нарушили все правила, придуманные человеком для обуздания этого мира. Вдвоём, они сейчас делали только то, что им самим хотелось, - не думая о последствиях, и ни о чём другом. Они просто делали так, как было нужно только им. Казалось, что они противопоставили себя миру - и мир, который всегда любит порывистых и отчаянных, благоволил им в этом.
Паша чувствовал её руки, которые обхватили его. Грета погрузилась в ночь, и инстинктивно вцепилась в Пашу двумя руками. Она не знала о том, что для заднего пассажира, на этом мотоцикле предусмотрена ручка - и Паша не торопился ей об этом говорить. Ему было хорошо. Этот миг был лучшим, лучшим, во всей его жизни - но об этом, Паша ещё не знал. Это ему могло поведать только время. И ей тоже. Они были счастливы. Как мало для этого было нужно, как зыбко было счастье, пёстрыми лентами вплетённое в бесцветное покрывало ночного ветра. Куда они ехали? Куда стремились? Нет, на этот вопрос не смог бы ответить в тот миг ни человек, управлявший мотоциклом, ни его пассажир. Мотоцикл сейчас был, будто воплотившийся в железе, оживший конь, из старых, покрытых пылью, детских книг со сказками. Конь, верный своему принцу, увозивший своего хозяина и спасённую принцессу, в своё царство, где нет бед, нет боли, нет злости и обид, нет старости, где всегда светит солнце, и всегда тепло, и даже когда везде лежит снег - там всё равно тепло. Увозит в царство, где их навеки ожидает счастье. О, сказочное царство, попасть в которое стремятся герои всех сказочных книг, и попадают...
Колесо мотоцикла поворачивало вправо, и вот они уже мчались по более широкой дороге, с хорошим асфальтом. Паша не знал куда ехать, он просто выкрутил газ - разрывая воздух, мотоцикл быстро набирал скорость. Ветер зашумел в ушах с такой силой, что шум этот заглушил все остальные звуки. Ветер стал резким и холодным - но, кипящая от адреналина кровь, не чувствовала этого холода. То тут, то там, у дороги горели редкие, сонно-жёлтые фонари, усталый свет которых выхватывал из темноты небольшие части шоссе. Яркими вспышками проносились они мимо, как и дома, с чёрными квадратами окон, за которыми, как и положено в это время, безмятежно спали люди. Машин на шоссе почти не было, если не считать нескольких встречных, пролетевших словно трассирующие пули. Фара мотоцикла выхватывала из тьмы то один, то другой спящий дом. Весь мир спал... кроме них. Это было будоражащее чувство, нарушения запрета - как в школе: когда нужно сидеть за партой, а ты вдруг без слов самовольно встаёшь и выходишь из класса. И никто не может тебя остановить, просто потому, что не знает, как это сделать; просто потому, что никто, и никогда молча не вставал, и самовольно не выходил из класса.
Грета выглянула из-за его спины и посмотрела вперёд - от сильного встречного ветра, на глазах навернулись слёзы. Мотоцикл слегка вибрировал, проглатывая небольшие ямки, попадавшиеся на дороге. Казалось, что под тобой живое существо - наделённое душой, чувствующее, воспринимающее мир.
Впереди показалась маленькая искорка, которая быстро превратилась в уголёк. Уголёк раскололся надвое - это были габаритные огни попутной, легковой машины, которую они стремительно догоняли. Они на секунду поравнялись с ней, и Грета видела лицо водителя, мелькнувшее в свете фары на миг, как при вспышке. Лицо водителя было бледным и испуганным, - увидев в зеркале яркую вспышку, приближающуюся с огромной скоростью, не поверив зеркалу мужчина повернул голову назад, чтобы убедиться в этом воочию. В этот самый миг, мотоцикл и пролетел мимо.
Машина с испуганным водителем, растворилась где-то позади, в ореоле красного, габаритного света и невидимого выхлопного дыма. Её словно проглотила ночь. Впереди показалось нечто светящееся: это было какое-то размытое, жёлтое пятно. Они приближались, и стало понятно, что впереди большой мост, подсвеченный яркими прожекторами и фонарями. Паша сбросил газ, и мир вновь обрел звуковую гамму. Мотоцикл перестроился правее, и теперь ехал по краю начинающегося моста, отделяясь от бездны лишь металлическим парапетом ограждения. Ртутная вода под мостом, искрила преломлённым волнами, отражением множества фонарей и прожекторов. Весь ночной город искрил в тёмной, ночной воде. Мотоцикл, достигнув верхней точки покатого моста, остановился. Паша заглушил двигатель. Ветер теперь казался приятно-тёплым, он мягко и ласково окутал их запахом моря. Слышно было, как под мостом грохочут потоки воды, встретившие на своём пути бетонные опоры. При взгляде вниз кружилась голова, и Грит завизжала от охвативших её страха и восторга - они никогда не испытывала этих чувств одновременно! И Паша, заразившись её порывом, тоже кричал, как будто хотел чтобы его услышал кто-то, скрытый ночью и холодными, чёрными волнами. Они смеялись. Задыхались от громкого, не стеснённого хохота. Снова кричали - Грета визжала, а Паша кричал так, как будто летит с большой высоты, - да пожалуй, так и было. Они оба сейчас словно обрели способность летать - они чувствовали себя так же свободно, как должно быть, чувствуют птицы в бескрайнем небе.
Сзади тихо подъехала машина, недавно показавшаяся уголком в ночной мгле. Поравнявшись с ними, водитель на секунду приостановился, окинул молодую пару критическим взглядом, и выразительно покрутил пальцем у виска. Ещё долгое время их звонкий смех, звенел в салоне пустой машины, и уже отъехавший водитель, оставшийся один, почему-то улыбался, по-доброму завидуя им.
-Поехали? - задорно спрашивал Паша, и девушка радостно кивала в ответ.
Двигатель снова ожил, и замелькал, замельтешил вокруг пестреющий ночными огнями город. Город не спал - часто мимо пролетали люди, машины; в некоторых окнах горел свет. Паша снова выкрутил газ и, среди прочих, Грета вдруг неожиданно узнала... свою улицу. Всё здесь было знакомо. Вот они пронеслись мимо небольшого скверика, вот вдалеке показался спящий каток. Она увидела и свой, такой любимый и знакомый, дом. Как током прошибло, когда она увидела стоявший у её подъезда, тёмно-зелёный мотоцикл, с серебристой снежинкой на брызговике заднего крыла. Это был мотоцикл Бориса. И на мотоцикле, спиной к ним, сидел человек, вглядывающийся в тёмные квадратики окон. Да это же Борис! Она узнала и его кожаную куртку.
* * *
Сидя на своём мотоцикле, Борис смотрел на бездушные окна знакомого до боли в груди, дома. Иногда, какое-нибудь окно вдруг оживало, мягким, уютным домашним светом, пробивающимся сквозь полотно штор. Свет загорался, и гас почти тут же. Борису это было знакомо. В последнее время, и его торшер часто вот так же загорался, и гас посреди ночи. Не в силах отрешиться от тяготивших душу мыслей, Борис всю ночь ждал с нетерпением, когда прозвонит будильник, и периодически включал свет, для того, чтобы узнать время. Сколько было передумано дум, этими ночами?! Сколько потов впитала в себя наволочка подушки! Сколько немого укора, было в глазах его жены, когда они встречались взглядом, поутру... она ведь всё понимала, и от этого осознания на душе скребли кошки.
"Да она же ещё девчонка, вскружила тебе, семейному взрослому человеку, голову!" - думал он.
"Дурак! Упустил её, ведь она любит тебя! Был бы счастлив с ней!" - двоилось сознание.
И вот он один сейчас. А где-то там, за одним из этих чёрных квадратиков окон, спит она, и видит сны. Что сниться сейчас ей? Может... я? Конечно же, нет! Ей сняться конфеты, и цветы. Всем девочкам, в её возрасте снятся конфеты и цветы. Она не знает ещё, что время одинаково беспощадно для всех, и что наступит тот час, когда у неё, оглянувшейся назад повзрослевшей женщины, закружит голову от канувшей в лету беспечности молодости. Да для чего вообще мы здесь, на этой земле? - скажет она себе, и поймёт, что молодость ушла навсегда, безвозвратно. Как понял это, недавно я, - думал Борис.
За спиной пролетел какой-то лихач. В зеркало, Борис видел, что тот везёт девушку - длинные, развивающиеся на ветру волосы, напомнили ему Грит. Да этот лихач влюблён! - отметил Борис, с какой-то вымученной, усталой иронией; только влюблённый может так гнать! Да Борис и сам, чтобы произвести впечатление на девушку, влюбившись, не раз до упора выкручивал ручку газа. С помощью мощного двигателя, можно добиться баланса сильных чувств с острыми ощущениями; смешать любовь с адреналином, получив незабываемый коктейль.
Снова загорелся и потух свет в одном из окон. Как хотелось, сделать что-нибудь для неё напоследок, что-нибудь такое, за что она была бы ему всегда благодарна! Но он не мог ничего. И было невыносимо осознавать своё бессилие.
***Красные звёзды***
"Борис!" - пронеслась мысль, и хотелось что-то крикнуть, хотелось, чтобы Паша сейчас же остановил. Но это было невозможно - против законов физики, - мотоцикл не мог остановится мгновенно. Да и паша этого просто не поймёт... хотя...
Родная улица пролетела мимо, как ворох брошенных ветром снежинок, над огороженным разноцветными лампочками, опустевшим ночным катком, на котором, пользуясь уступчивостью "Папы-Карло", катается беззаботная пара. "Борис..." - защемило в душе девушки, и она поняла, каким-то внутренним чувством, что вот сейчас был тот последний раз, когда она видела его. Что этот его вид - его безликую спину в кожаной куртке, и блеснувшую отражением фары хромированную снежинку, - она запомнит на всю жизнь. Это судьба, сжалившись над бесчисленными девичьими слёзами, последний раз, провела параллели их судеб близко, не дав им пересечься вновь самую малость.
Но ветер не позволял грустным мыслям захватить девушку. Он выдувал печаль и грусть, и кровь снова кипела от скорости и шума. На сидении мотоцикла, рычащего в своём стремительном безрассудном броске в саму ночь, просто нельзя было допустить грустные мысли. Погрузившись в них лишь на несколько мгновений, Грета была ошеломлена, когда неожиданно увидела возвышающиеся над панорамой спящего города, кремлёвские звезды. Паша, казалось, не видит их - он смотрит только вперёд, на дорогу. И вот, через несколько мгновений, колёса запрыгали по бугристой брусчатке Красной площади. Мотоцикл завибрировал, передовая своим наездникам, что асфальтовая дорога закончилась. Паша остановился и обернулся к девушке:
-Вот... - торжественно, и растерянно, проговорил он, - Кремль...
Мотоцикл стоял посреди пустой площади, залитой слабым светом городской иллюминации. Двигатель стих, и теперь работал на холостых оборотах, медленно, толчками, поочерёдно выталкивая сизый дым из хромированных труб глушителя. Гулкий звук его работы, тонул в пустом пространстве, не находя себе акустического зеркала - до толстых, кирпичных стен, было ещё далеко. Свет фары, не имея достаточной мощности, растворялся в пространстве, освещая лишь небольшой участок тёмной брусчатки, находившейся перед мотоциклом, слегка поблёскивающей от ежедневной шлифовки, подошвами множества ног. Красным алым светом, горели звёзды над кремлём.
-Нас не поймают? - спросила девушка, которой вдруг стало как-то зябко.
И тут же, вместо ответа, они услышали злой рокот быстро приближающегося мотоцикла с коляской, за которым ехала чёрная машина. Не думая ни мгновенья больше, Паша вывернул газ, лихо развернул мотоцикл. Визжала резина, и повисшее над брусчаткой белое облако выхлопного дыма и подгоревшей резины, через несколько секунд, рассёк тёмный силуэт милицейского мотоцикла.
Девушка представила себя в отделении милиции. Она вдруг вспомнила того милиционера, который когда-то подкараулили их в парке у катка и, наполняя парк тревожной трелью милицейского свистка и грязной матерной руганью, гнался за ними. Она представила себя в заплёванной камере с бродягами. В памяти уже появился человек с гитарой, сидевший на бревне, выхваченный из темноты ночи слабым слегка красноватым отсветом костра; и послышались слова его грустной песни, которую он пел своим сипловатым голосом:
...Я знаю, милая, с тобой не встретимся,
Дороги разные нам суждены.
Опять по пятницам, пойдут свидания,
И слёзы горькие моей родни.
Опять по пятницам пойдут свидания,
И слёзы горькие моей родни...
Представилась мама, которая приехала за ней. Её печальный взгляд, её слёзы. Как она не будет находить слов, чтобы оправдаться за дочь перед милиционерами. Нет, нельзя в милицию, нельзя попадаться! Гони, Паша, гони!
Паша обладал завидным, для водителя или путешественника, талантом: он умел точно запоминать дорогу. И сейчас, сжавшись весь, отбросив все лишние мысли и страхи, он сосредоточился только на одной дороге. Он не думал о том, что будет, когда их поймают. Он не думал и о том, что будет, если он не сможет справиться с управлением. Он слился с дорогой, и полностью отдался своему внутреннему чутью и водительскому умению.
Они ехали правильно. Чуть не сбили какого-то пьяного, который нес в руке звякнувшую стеклом сумочку, - выбравшего неудачный момент, для того, чтобы перейти через дорогу. В какой миг, они оторвались от погони - Паша этого точно не помнил, как не помнил вообще ничего, кроме дороги. И Грета, так же не заметила, как они второй раз пронеслись мимо её дома. Не заметила в этот раз, и мотоцикл Бориса, который в тот миг разворачивался и выезжал на дорогу. Зато, его заметили преследователи. Спутав в темноте цвета, они лихо попытались прижать к обочине мотоцикл Бориса. Тот, от неожиданности, инстинктивно, дал газ и поехал прямо по тротуару, чуть не сбив при этом какого-то пьяного, с брякнувшей сумкой отпрыгнувшего из-под колёс.
Милиция преследовала теперь его, и к погоне присоединились ещё два автомобиля - если бы пьяный человек, выбравший не самое удачное время для прогулки по ночному городу, не отпрыгнул бы в "кошачью" клумбу, то непременно попал бы под колёса милицейского мотоцикла с коляской, который ехал прямо по пешеходному тротуару. Высунув из кустов голову, опасливо оглядевшись, он медленно вылез из своего укрытия. Пахло мотоциклетным выхлопом и ночью. Человек посмотрел на свою матерчатую сумку - она была мокрой. Он отбросил её в строну, сумка улетела куда-то в кусты, из которых тут же с шипением выпрыгнуло несколько кошек, и зазвенело разбившееся стекло.
-Хватит! - решительно произнёс мужчина, отряхнул налипшую на штаны землю и пошёл домой, время от времени оглядываясь.
Борис был хорошим водителем, и минут пять не давал преследователям себя настичь, пока наконец, не понял, что его приняли за кого-то другого, и не остановил свой мотоцикл. Ведь в первые секунды он испугался, и просто у него сработал инстинкт - бежать при виде опасности. Этот инстинкт, который заложен в каждом живом существе, сработал быстрее разума, некоторое время судорожно пытающегося проанализировать ситуацию: откуда-то из кустов на него выпрыгнул милицейский мотоцикл, за которым ехала машина. Потом к погоне присоединилось ещё несколько машин. Может быть, его приняли за кого-то... да, в городе давно уже ходят слухи о каком-то маньяке. Возможно, его приняли за этого маньяка жители дома, перед которым он стоял в течение нескольких часов. А может быть приняли его за какого-то бандита, который караулит свою жертву, чтобы снять кольца и забрать деньги. Да мало ли, каких угроз можно ожидать ночью, от стоящего в темноте под деревьями, безликого мотоциклиста?
Это была его последняя ночь, перед отъездом в Минск. Он приехал к дому Греты, с тайной, по-детски наивной, надеждой на чудо, не в силах уснуть в свою последнюю, столичную ночь. Но чуда не произошло - глупо было надеяться на него. Борис был человеком прагматичным, пессимистичным, в чудеса он не верил - и теперь ему было стыдно перед собой, за проявленное малодушие.
Рассвет он встречал в холодной камере, с зарешёченным окном, избитый. Перед ним извинялись - повезло, что жена одного из офицеров, просто бредила фигурным катанием. Пристрастие жены, частично передалось и мужу, который и опознал в избитом мужчине, валяющимся в пустой камере, фаворита своей супруги. Пришлось, конечно, написать несколько объяснительных для мужчин в штатском, которые ему всё и объяснили. Разумеется, ему поверили. Звонили жене - она всё подтвердила. Конечно, она поняла, перед чьими окнами он стоял этой ночью. Ему было стыдно. Дурак. Малодушный, глупый дурак! - ругал он себя.
Не отпускало неприятное, гнетущее чувство, надвигающейся беды. От него было не спрятаться. Город, не поддерживал принятого Борисом решения об отъезде. Город не хотел его отпускать, - ведь он, "король льда", был частью этого, искрящего светом ночных огней, города. Всё говорило о неправильности сделанного выбора. Ведь получалось, что он убегал. Но, решение уже было принято. Наперекор всему. Его так учил отец: сомневаются в принятом решении, только слабаки. Выбрал путь - иди по нему, ползи, цепляйся зубами, когда будет трудно - но дойти до конца ты должен!
Павел чувствовал, как бьется её сердце - его стук, сквозь звук двигателя, передавался через руки девушки, крепко обхватившие торс. Не хотелось ехать домой! Но проклятый бензин, скоро должен был кончиться в баке! Её руки, передавали ему какой-то ток, расходившийся приятной прохладой по всему телу. Опьянённый погоней и ночью, доверившись одним лишь инстинктам, он протрезвел, лишь увидев знакомую улицу - здесь был его дом. Сам не замечая, объятый мыслями, он приехал к своему родному дому, к своему прибежищу, к своему царству. Всё было в этом доме подчинено ему, но одного не хватало в нём - царицы.
Женских рук, требовал сад, требовала светлая кухня, требовал весь дом; требовали вечно пустующие, облюбованные кошками качели для двоих, висевшие на дереве.
Но он проехал мимо, и объехал свой дом, за которым был пруд. У пруда пахло водой, травой, и тиной. Паша остановил мотоцикл у самой воды. Яркая фара, осветила чёрную воду. Луч света, прожигая её, выхватил в воде метнувшуюся рыбку. Вода хоть и казалась черной, но в луче фары была прозрачной и какой-то загадочной. Некоторое время, двигатель гулко тарахтел на холостых оборотах, и эхо от его работы, отражаясь от экрана забора, наполняло пространство вокруг них звуком. Это эхо, в сонном, тихом царстве, доминирующее над другими звуками, создавало впечатление превосходства, - впечатления, что в этом царстве сна, хозяева - они. Паша заглушил двигатель, и выключил фару. Стало тихо. Поначалу в ушах даже появился какой-то звон, от резко наступившей тишины. К гамме запахов, наполнявших предрассветную мглу, добавились запахи нагретого двигателя, и масла. В воцарившейся тишине, слабо щёлкал остывающий металл глушителя, щебетали какие-то птицы. Изредка в воде, поклёвывали рыбы. Паша поставил мотоцикл на подножку. Увидев как девушка, глядя в чёрную воду, зябко передернулась, Паша снял свою куртку, и бережно надел её на плечи Греты. Она с благодарностью посмотрела на него.
Из самого берега росла берёза. Эта берёза росла необычно: основание её было у самого края этого берега, в который она крепко вросла корнями. Ствол был практически горизонтальным - казалось, что эта берёза, пыталась дотянуться до центра пруда, но повзрослев, передумала, и решила расти вверх. Так и получилось, что на протяжении метра, ствол берёзы рос практически горизонтально - от воды его отделяло расстояние меньше метра. Оказалось, что на этой берёзе было очень удобно сидеть, свесив ноги над зеркальной поверхностью чёрной воды. Они сидели, и молчали, вспоминая свою поездку по ночной Москве.
-Это моё любимое место! - проговорил Паша, глядя на девушку, черты лица которой, стали уже различимы, в предрассветном мареве.
Девушка так же разглядывала лицо Паши. Он теперь только увидел её такой, какой казалось, она и была на самом деле. Ему показалось, что лицо её сейчас такое, как когда она засыпает, укрывшись одеялом; или когда она увлеченно читает какую-нибудь книгу, погрузившись в содержание и забыв о том, что её может кто-то видеть со стороны. Она смотрит на него открыто, с внимательным интересом разглядывая его лицо, и тоже о чём-то думает. Губы девушки, как бы утеряв некое не видимое напряжение, сейчас стали больше и притягательнее, - и он даже мысленно почувствовал на своей щеке их жгучее тепло.
-Почему это? - тихо спросила она.
-Не знаю, но мне здесь хорошо! У тебя такое бывает, что хочется побыть наедине?
-Часто! - усмехнулась про себя она.
-И у меня, часто. В такие моменты, я прихожу сюда. Вечером здесь прохладно, и никого нет. А у тебя есть такое место?
-Я люблю лес. Самое лучшее, это ранним утром - вот почти как сейчас, - когда солнце начинает проглядываться из-за горизонта. Птицы поют, пахнет свежестью, на листьях блестят капельки росы! Между травинками натянуты сетки паутинок, на которых тоже эти маленькие капельки. Это просто чудо какое-то! Единственная проблема в том... что я люблю поспать, и мне трудно просыпаться рано утром, когда нет никаких обязательств.
-Это как?
-Ну, знаешь, если например, нужно идти в школу - ты знаешь что хочешь или нет, но нужно проснуться, и встать! Или, если я договорилась с подругой, и я знаю, что она будет меня ждать - чтобы не поссориться, нужно встать вовремя. Сколько сейчас времени? - спохватилась девушка, вдруг вспомнив о маме.
Паша посмотрел на часы, циферблат которых был подсвечен фосфоресцирующим светом. Как не хотелось ему, смотреть на них. Как сильно люди усложнили себе жизнь, придумав эти машинки, для счёта времени - часы! Снять и выкинуть в пруд! Как не хотелось говорить об этом!
-Четыре часа ночи!
-Мне пора! Мама волнуется! - заторопилась девушка, и у Паши что-то дрогнуло внутри.
Она встала, для того, чтобы направиться к дому, но вдруг вспомнив что-то, остановилась, - Мама ведь не знает, что я вернусь сегодня! Мама думает, что я останусь ночевать в квартире.
Девушке не хотелось уходить. Паша обрадовался. Он не верил своему счастью. Она с ним... только подумать! Нет, это фантастика! Неужели, такая как она, что-то нашла в нём?
-Почему ты была такая грустная, на станции? - спросил Паша, продолжавший сидеть на стволе берёзы, и разглядывать искорки звёзд в тёмном зеркале воды.
Грета не хотела говорить на эту тему ни с кем на свете. Но сейчас, она знала, что с Пашей их соединили эта поездка по ночному городу, и этот пьянящий калейдоскоп чувств, который они испытали вместе. Вместе, они преступили некую черту, нарушив некий закон, и теперь, они стали хранителями одной тайны, они стали сообщниками. И, Грета чувствовала себя в долгу перед Пашей, за те впечатления, которые он подарил ей, за тот риск, на который он пошёл ради этого. Своим откровением, она может отплатить ему. И что-то подсказывало, что этому парню можно верить, что не разболтает и не высмеет, как высмеяли бы её Богатыри, или ещё кто-нибудь. Да, пожалуй, это был единственный человек, которому она могла открыться.
-Я любила человека, и сегодня, мы расстались с ним навсегда! - сказала она, и эти слова теперь показались ей какими-то книжно-пошлыми, засаленными, фальшивыми.
И даже смешными. Как упрёки Сашки, на вечернем катке, перед его дракой с Володей. Паша молчал.
-Нет, он не обижал меня. Он просто... как тебе это объяснить? Не смейся надо мною! Он женат, и любит свою жену!
-Кто же он...?
-Это мой тренер, по фигурному катанию. Я думаю, теперь он уже не "мой"... он сказал, что переедет в другой город, для того, чтобы не видеть меня! Понимаешь, он не хочет видеть меня, и ради этого, он уезжает. Хотя он говорил, что любит меня. Сегодня он был... не такой, каким я привыкла. Он был другим: жестоким, грубым, злым. Он сказал, что встречался с другими девушками из группы - что ж, мне понятно теперь почему его жена с такой покорностью отнеслась к нашему роману - она просто привыкла. Она просто считала, что я лишь одна из многих... что я очередная дурочка, о которой, наигравшись, он забудет так же, как забыл и о других... но в тот раз, у него что-то не получилось - что-то разрушилось в его верном, проверенном сценарии. И он решил просто убрать меня из своего "фильма"...
-Я не знаю, что сказать, потому что не умею говорить о таких вещах. Наверное, будь я поначитаннее, - если бы вместо книг по описанию двигателей, я бы больше читал классическую литературу, - то смог бы найти правильные слова, которые бы тебя утешили. Он не может устоять перед тобой, и боится потерять жену. По-крайней мере, так должен рассуждать мужчина. Он бежит не от тебя, а от своей слабости перед тобой! От своей страсти. Мы всю жизнь с ними боремся - часто, они оказываются сильнее нас.
-Но больно от этого мне!
-Признаться, - только не ругайся на меня, - я не верю в сердечную боль! Считаю, что это фантазия, - картина, написанная с выдуманного образа, а не с натуры. Картина, которую вставили в дорогую и красивую раму, и повесили на стену, на которой весят только признанные шедевры!
Она улыбнулась.
-Ты любил кого-нибудь?
Паша мог бы соврать что любил, и девушка не заметила бы в темноте, как покраснело его лицо; но он молчал. Ей врать он не хотел.
-Ты говоришь, что я была грустная - но сейчас, я себя чувствую совсем по-другому. Расскажи мне, кто был тот человек, который с тобой разговаривал у костра, перед тем, как ты взял мотоцикл? И что теперь с тобой будет, за то, что ты избил того парня?
Не любивший и не умевший говорить на любовные темы, Паша облегчённо выдохнул:
-Это не самая интересная история. Того парня зовут - "Жора-наган". А Остап... да он сам виноват.
-Ты ему, кажется, зуб выбил! Он шепелявил, когда мы уезжали! Тебе не было страшно, драться с ним? Ведь их было много, а ты - один!
-Знаешь, признаться, я боялся - ведь все люди боятся, только не все умеют перебороть свой страх.
-А как ты его переборол?
-Хороший вопрос... я даже не знаю... мне трудно будет на него ответить...
-А ты попробуй. Не торопись. Мне это интересно. Мне нужно отвлечься от мыслей о Борисе, - так зовут моего бывшего тренера.
-Хорошо! Только не жалуйся потом, что я тебя утомил!
-Договорились!
-В детстве, я не умел плавать, и очень это скрывал! Каждый, уважающий себя поселковый парень, должен уметь несколько вещей: стрелять из рогатки, свистеть, кататься на велосипеде, лазить по деревьям, и плавать. Я думал, что смогу скрывать эту тайну всю жизнь - но я ошибался. Как-то раз, мы с ребятами, оказались на "Усадебном пруду", и так вышло, что все пошли в воду. Кроме меня. На берегу остался я один. И тогда я понял, что сейчас все узнают про то, что я не умею плавать! Мне не чем было оправдаться! Я подумал о более серьёзной трудности, которую мне предстоит пройти в жизни. Тогда это для меня это был школьный экзамен. Я знал, что мне будет очень трудно сдать химию и английский язык - с этими предметами, была просто беда! Для меня это было непреодолимое препятствие! Как прыжок через огромный костёр - представляешь, мне эти экзамены даже по ночам снились! Для меня это было настолько важно, что я просто не могу думать о других вещах! Как только я вспоминал об экзамене, у меня сразу всё сжималось внутри - хоть в огонь лезь!
-И что? Ты с этим справился?
-Как бы объяснить... в общем представь себе весы. Эту мысль я положил на одну чашу. На другую - своё неумение плавать. Часа весов, на которой был экзамен, перевесила. Тогда, думая об этом перевесе, я разделся и вошёл в воду, и начал делать так, как делали другие - просто повторял их движения руками и ногами.
-И что?
-И поплыл... к своему удивлению. Но проплыл не много - нужные мышцы ещё небыли достаточно развиты. Больше всего, когда я вышел на берег, мне хотелось поделиться с кем-нибудь: хотелось кричать от восторга! Я научился плавать! Я был в восторге! Представь как я был рад этому - ведь я так долго об этом мечтал! Но, мне пришлось сдерживать свои чувства в себе - ты первая, кому я об этом рассказал!
-Я тебя понимаю! И ничуть ты меня не утомил! Ты интересно рассказываешь!
-Нет, это просто ты такая... ты слушаешь.
-Ну а как же прошёл экзамен?
-Химия - еле-еле, а английский я так и не сдал. Но, земля под ногами от этого не разверзлась! Я жив и здоров! Хотя тогда мне казалось, что это - конец света!
-Так, хорошо, а что же ты клал на чашу своих "весов", после экзамена? Ну когда тебе вновь нужно было решиться на что-то такое... на что решиться не просто?
-Трудно так сразу вспомнить...
-Вспоминай!
-Сейчас, дай немного подумать! Я не могу думать, когда ты рядом!
-Это ещё почему?
-Ты меня отвлекаешь. Я начинаю думать о тебе. Но я вспомнил - тогда на чаше весов лежала служба в армии. Ты только не подумай, что я боялся армии - нет, я просто не мог представить себе, как буду жить лишенный возможности принимать решения. Ведь в армии их принимают за тебя. Одно только это меня немного настораживало в предстоявшей службе. А так, после Максима Перепелицы, в нашу современную Советскую армию только балбес не захочет!
-И как там, в армии?
-Мне понравилось, хотел даже остаться, но моя страсть к технике, и любовь к свободе, перевесили. И вот я здесь. Сам себе господин.
-Ну хорошо, но в армии ты уже отслужил. Но ведь и сейчас в твоей жизни, бывают такие моменты, когда трудно на что-то решиться? Например сегодня - мне кажется, тебе было не легко решиться, на то чтобы ударить парня в его компании - ведь тебя могли бы избить! Я видела как те трое, смотрели на тебя, и слышала, как хрустели их пальцы, когда они их разминали. У нас, городе, так обычно делают перед дракой.
-Что, снова я тебя отвлекаю? - спросила девушка, так как пауза затянулась, - Ну, говори же?
Он молчал.
-Говори, не молчи! Не бойся, я никому не скажу!
Вдруг он неожиданно повернулся к ней, лицо его приблизилось, и он поцеловал её в щёку. Павел почувствовал, как вздрогнула девушка.
-Прости... я... просто я положил на другую чашу весов этот поцелуй...
-Выходит, драться с этими ребятами для тебя было проще, чем поцеловать меня?
-Выходит что да, - усмехнулся он.
-Ну хорошо. А о чём ты думал сейчас? Что противопоставлял?
Паша молчал около минуты.
-Это трудно объяснить. В такие как этот моменты, я думаю о том, что всё это кончится. Я думаю о том, что... мы гости в этом мире. Понимаешь? Что всё это рано или поздно закончится! Получается, что на чашу весов я кладу смерть. Я кладу её на весы лишь, в крайнем случае - тогда я готов на любые, самые отчаянные поступки. В такие моменты, я сопоставляю предстоящее событие с тем, что мене рано или поздно предстоит. Тогда ничего не страшно...
Замолчали.
-Вообще же, нужно жить, и стараться не думать о смерти, иначе можно превратиться в унылого и безразличного человека, и жить безрадостно, - попытался он перевести разговор на другие рельсы.
-Я не хочу, чтобы кто-то знал, о том, что только что было, - сказала девушка.
-Прости меня, никто не узнает. Мы здесь одни с тобой. Только ты и я, да эта берёза. Я - никому не скажу, в этом можешь быть уверена.
Помолчали ещё некоторое время.
-А этот "Жора" - почему ты назвал его "Наганом"? - так же попыталась Грета сменить тему.
-Он ограбил магазин, его поймали. С ним был этот револьвер, - системы "Наган". Говорят, он отстреливался при задержании. Уж не знаю, как его не посадили на "всю катушку". Он отсидел в тюрьме всего лишь пять лет! Не знаю где и как он его достал, но из тюрьмы он вернулся с точно таким же револьвером в кармане... только ты это, Грета, не говори об этом никому. А то сама понимаешь - это все-таки банда.
-И ты её участник...
-Выходит так.
-Что он имел в виду, когда говорил "отходишь от коллектива", "с нами, не с нами"?
-Ах это... как бы лучше объяснить... ну знаешь, в детстве, все мальчишки играют в войну? Вот мы, - мальчишки, - хоть и выросли уже, но игры у нас всё те же. Только теперь мы играем в войну с мальчишками из соседнего посёлка. У нас с ними иногда бывают драки, как бы лучше объяснить... они хотят ходить к нам на "пятачок", и гулять с девушками из нашего посёлка. А мы, этот посёлок защищаем - понимаешь, чтобы чужие сюда не ходили. Потому что чужие, обижают здешних девушек - ведь этих "чужих" тут никто не знает! Делай что хочу! Поэтому, у нас здесь, чужих не любят.
-А что, у них в своём посёлке нет девушек?
-Есть, наверное. Но, за нами нужно ухаживать, знакомиться с родителями - а если ты хулиган и разбойник, то никакими цветами этого не скроешь! - все в твоём посёлке буду об этом знать! Поэтому, в родных поселках девушки их избегают. Тогда они едут туда, где их никто не знает, хватают в темноте какую-нибудь припозднившуюся девушку, и потом с ней уже никто не хочет встречаться. И цветов не надо, и родителей не надо спрашивать. Ей просто придётся с ним встречаться - ведь она больше никому не нужна! Такие случаи, хоть и не часто, но бывают к сожалению!
Она усмехнулась:
-Да, весело тут у вас... но мне кажется, что это просто повод... что ребята из соседнего села приходят к вам просто для того, чтобы подраться! А эта история с защитой девушке - это просто красивый рыцарский "плащ", которым вы прикрываете простой мордобой! Вот вы ребята, все такие - вам лишь бы только повод для драки найти! Нельзя разве жить в мире?
-Можно попробовать - но скорее всего ты лишь прослывёшь трусом. Так уж у нас заведено! Если попытаешься не участвовать в этом, то скажут, что "отделился от коллектива". Скажут, что трус, предатель - и жизни здесь, в этом посёлке, тебе не будет! Я не люблю драться, но бывают такие случаи, когда вопрос можно решить только с помощью кулаков.
-Как сегодня?
-Ну да. По-другому, Остап бы не понял!
-А мотоцикл этот? Я думала, что ты будешь на своём мотоцикле! На том, который ты откопал в лесу!
-Нет, к сожалению! - грустно улыбнулся Павел, - Тот мотоцикл я всё никак не могу привести в порядок! То одной детали нет, то другой! Вот теперь, нужно найти пружину, я уже договорился с одним знакомым, работающим на заводе - он на выходных привезёт мне нужную пружину. Благодаря книге, которую перевела твоя мама, я теперь знаю, где и что находиться, и что конкретно искать. Благодаря той книге, у меня есть чертежи деталей, выточить по ним новые - плёвое дело для нормально токаря! Скоро я починю его - обещаю, - и я прокачу тебя! И дам тебе самой прокатиться, если захочешь! И не надо будет никого просить! Не надо будет ходить "на поклон" к Сашке!
-Я не очень-то умею! - сказала Грета, опустив взгляд.
-Ты быстро научишься! Там нет ничего сложного! Тебе понравится! Если ты не побоялась сегодня, со мной вместе "выжечь бак", - значит ты смелая! Смелее Родика! Мотоциклы любят смелых. Мотоцикл - это вообще лучшая в мире техника!
-Да? А папа говорит - что лучше всего самолёт! - засмеялась Грета.
-Возможно... самолётов я не знаю, они слишком сложные! Но там один человек, ничего не сможет - вокруг одной машины, целая группа людей, от каждого из которых зависит, лететь ему или нет. Я бы не смог, например, разобраться в двигателе современного самолёта! А лучшей, можно считать ту технику, которую ты знаешь как свои пять пальцев. Самолёты мне кажутся такими далёкими, и не земными - как будто, и не человек ими управляет, вовсе...
-А кто? - спросила Грета, заглянув в глаза смутившегося Паши, угадывая в нём скрытого мечтателя.
Он в неуверенности помолчал некоторое время, после чего не сразу ответил:
-Мне кажется, - только ты не смейся, договорились? - что на других патентах, тоже живут люди, как и мы. И они тоже работают, у них тоже есть свои страны, только с другими, своими названиями, понимаешь? Может быть, на какой-то из планет, - например, на Марсе, - наука более развитая, чем на Земле! И люди, живущие на Марсе, уже давно изобрели такие самолёты, или ракеты, которые умеют летать от одной планеты, на другую. Вот и самолёты, которые летают в небе, мне кажутся такими же ракетами, с этих планет! Просто я никогда не видел вживую, вблизи, самолёт - поэтому, наверное, они мне и кажутся такими фантастическими.
Грета рассмеялась. Рассмеялся и Павел. Их негромкий смех, разносился вокруг спящего пруда. От мотоцикла слегка пахло свежим бензином и маслом. Пахло ещё теплым мотором. Становилось уже светло - над поверхностью воды, появилась белая, загадочная пелена тумана, громче начали петь свои песни птицы. От по-утреннему свежего воздуха, слегка кружилось в голове.
-Мне кажется, что эти люди - Марсиане, - всё про нас знают! Что у них есть мощные телескопы, которые передают изображение и даже... звук. Всё это передаётся на большой экран, в кинозал. И они смотрят, как мы живём.
-И что, они могут видеть нас с тобой?
-Могут. Но, сейчас темно, поэтому они вряд ли чего-то разглядят. А вообще, я мечтаю полететь на Марс. Мне кажется, скоро у нас изобретут ракеты, которые смогут летать на другие планеты. Тогда, я бы попытался устроиться туда, где подготавливают космических летчиков. И обязательно полетел бы, пусть не первым...
-А зачем? Что ты там хотел бы найти?
-Я бы хотел, чтобы мы подружились с ними, понимаешь? То есть, с Марсианами. Учёные уже доказали, что там возможна жизнь! И мне кажется, что она там есть! Просто сами Марсиане, не хотят, чтобы мы о них знали, и маскируют свою планету, чтобы она, в телескоп, казалась безжизненной и пустой. Они боятся, что если мы о них узнаем, то... американцы, захотят захватить Марс, и отправят туда свои ракеты с солдатами. А нам, советским людям, тогда придётся вставать на сторону американцев, потому что война будет между двумя планетами.
Грета улыбалась этим наивным мечтам Паши. Он действительно был ещё совсем мальчик! Хоть он и взрослый, хоть и самостоятельный, но в душе - ребёнок! Хотя, мама говорит, что многие мужчины остаются детьми в душе...
-Если хочешь, - осторожно проговорил Павел, - Ты можешь переночевать у меня дома. У меня много комнат - выбирай ту, которая больше понравится! Приставать я не буду, не бойся, и никому не скажу, что ты ночевала в моём доме, чтобы не было лишних слухов! Я же всё понимаю как для вас, девушек, это важно!
-Не знаю, это как-то неприлично.
-Кто же тебе откроет, если твоя мама сейчас спит? Если хочешь, чтобы тебя не стеснять, я буду спать в гараже! Я уже спал там не один раз!
-Да? Если ты спал в гараже, то в твоём доме, спал кто-то другой? Или другая? Ты, наверное, часто приглашаешь к себе девушек? - краешками губ, улыбнулась она.
-Мне просто нравится там находиться - иногда я там ночую. А вообще там хорошо - печка есть. Да там жить можно! Большую часть своего свободного времени, я провожу именно в гараже!
-А девушки? Неужели, ты ни с кем не встречался?
-Встречался... но не моё это! Вот двигатель, я могу легко перебрать - а ухаживать за девушками, я не умею! У меня конечно, были девушки, но немного не те, которых я бы мог любить! Видно, это более тонкое искусство, чем механика! Получается грубо, и своими ухаживаниями, я больше отпугиваю. Вот тебя, например! Ты же избегала меня, до сегодняшнего вечера! И сегодня ты не согласилась бы, чтобы я проводил тебя домой, если бы не твоё несчастье. Тебе было тяжело, и только поэтому ты согласилась! А так, таким как я в любви не везёт!
-Тебя просто не очень любит моя мама - она говорит, что ты хулиган! Что у таких как ты, бывает много разных девушек! Что ты... такие, как ты, - поправила себя девушка, - Не умеют любить! Что ты в будущем будешь вор и преступник!
-Чем же я заслужил такое?
-Не знаю, но вообще мама, хорошо разбирается в людях! По крайней мере, я так думала до сегодняшнего дня.
-Так ты не считаешь, что я буду вором и преступником?
-Нет. Но мама всё равно, запрещает мне с тобой гулять. А я свою маму люблю, и поэтому слушаю! Пусть даже это и будет казаться смешным! Чтобы нам вместе гулять, нужно чтобы ты понравился маме!
-Я попробую! Хотя, нравится людям, я не очень-то умею! Видно, так и проживу всю жизнь, один...
-Почему же? Тебе просто сейчас так кажется. В будущем же, девушки сами будут за тобой бегать!
-Да ну, с чего ты такое взяла?
-Просто со временем приходит опыт, и к тому же... ты симпатичный.
Лицо его слегка покраснело. Это говорило о том, что душа у этого человека чистая, и Грета поняла это, поскольку где-то слышала, что подонки не краснеют.
