Увядший берег угодливо чавкал под ногами, принимая всех сразу и каждого по отдельности; только листья на земле чуть выправляли безликий осенний пейзаж, привнося толику гармонии, иллюзию надежды. Однако в этот момент любые изменения казались ирреальными и нелепыми, словно время и вы зависли в темно-серой средневековой готической кирхе, вырваться из которой можно лишь ввысь или в преисподнюю. - Нашли,- коротко сообщил молоденький сержант. Хотя её опыт соприкосновения с разноцветной изнанкой жизни был нормально освоен, хотя остреца уже не хватало в привычной атмосфере будней - она все ещё находила в себе остатки первоначального отстранения, что от разлагающейся плоти, что от счастливой простоты слов и дел работников следственных органов. Видимо из-за этого, может быть и временного порока неучастия, Марина не проявила того живого интереса, который ей был свойственен недавно - ещё год, два тому назад, когда первое липкое отвращение прошло, а пресыщение не наступило. "Нет тела, нет дела", теперь этот циничный и неряшливый тезис им придется глубоко засунуть в свои толстые, неповоротливые ж..ы. И как же ей приятно обнаружить в этом сообществе свежее, не затисканное обязательными условностями лицо, со столь редкой фамилией - Иванов. Он единственный кто изначально настаивал на серийном почерке преступлений и выворачивался наизнанку из ограничительных (довольно примитивных и туповатых) мер вышестоящих охранителей. Марина вспомнила снисходительные реплики Жерноклеева о следственных художествах (такова была искренняя позиция не самого глупого из них; просто это была стандартная реакция на опера из другой оперы, не желающего уподобляться всем им). Ведь, любая едва заметная активность вызывала сильный дискомфорт, тем более от нового молодого лица, находящегося в подчиненном состоянии. Но ей вспомянулось не только грустное, но и смешное, и приятное: сколь неумело, в тоже время мило флиртовал Валера с ней (боже мой, с такой старой, все повидавшей женщиной 35 лет); как он ухаживал в том кафе, с такой старосветской, несколько манерной предупредительностью. Было легко, весело и немного тоскливо: когда за тобою разверзлись пустоши, когда сын чуть ли не единственная зацепка в этой жизни, тогда встреча с Простодушием, будто барокамера, для отведавшего кессонку. А на берегу в это время своим ходом шла текучка: со дна подняли все имеющее и не имеющее отношение к покойнице (теперь стружку начнут снимать за любую мелочевку, дабы отобрать - на всякий случай - необходимое количество будущих козлов отпущения); и те самые деятели, которые всячески отвергали версию Валерия Иванова, сейчас начнут бить копытом, сучить ножкой, дабы не вылететь в обычную жизнь, столь далекую от сладких коврижек и засиженных должностей. В завершении этого совсем не томного дня Марина с небольшим, но показательным вызовом подошла к Иванову и громко сказала:
- А я предполагала, чувствовала - правильной дорогой идете товарищ.
Сегодня Валерий принял эти слова без смущения, с благодарностью.
Есть общий позитив, но материала пока маловато и с учетом моего опыта сейчас дело будет разгоняться в темпе марафона для ветеранов спорта: безусловно, придадут группе кого-то из среднего звена (чтобы контролировать и вовремя снять лавры); а на самом деле - втихую будут ждать следующего мертвеца (ведь с каждым новым - все ближе момент окончательного разрыва шаблона у самого преступника); наконец, наступит период, когда он начнет получать оргиастическое наслаждение не только от процесса, но и от резонанса на него. А у меня уже привычно возникает противоречие между журналистской скорострельностью и тщательно скрываемой, даже от самой себя, желанностью продолжения этой страшной цепочки.
Как всегда наутро у него наступал миг релаксации, когда после жаркого изматывающего плена, подобного погружению в утробу ненасытной праматери он выныривал до следующего откровения.
"Когда мне было 8-10 лет я представлял себя в большом доме, в котором я держу пленниц - молодых красивых женщин; но в том возрасте я еще не испытывал каких-то реальных половых желаний и единственным возбуждающим мгновением становился акт биения их по обнаженным ягодицам. В более поздние времена закрепились не только эти сладострастные моменты, но после одного случая присоединилось сильное возбуждение к женским туфлям на высоком каблуке. Это произошло спонтанно и неожиданно во время визита маминой подруги, когда она сняла сапоги на высочайших каблуках и оставила их в прихожей. Мною овладело сильнейшее желание обнять их, прижаться к ним, целовать и восторгаться их совершенством, тогда и произошло мое первое семяизвержение, вызвавшее во мне восторг и ужас. Но потом уже после 18 лет моя зависимость от обуви почти сошла на нет, но рецидивы в последнее время случаются. Однако долгое и постоянное представление не удовлетворяло меня в полной мере, да и редкие визиты к проституткам полноты ощущений не дали - свобода выбора ограничивалась суммой оплаты и крышей дамы. И вот однажды я посетил знакомую даму, воспитывающую двух детей единолично (муж то ли был постоянно в отъезде, то ли благополучно отсутствовал вообще); и я там пережил сцену, надолго привязавшую меня к этой женщине... Тем более в нашем уютном маленьком городке мой выбор был ограничен не только крайне низким качеством материала, но и необходимой осторожностью. Но длительного продолжения такая связь не имела - в какой-то из встреч мне, неожиданно, стало противно и чуть не вытошнило от запаха пропитавшего всю её сущность: это была такая смесь материнского и женского амбре, в которой одно перекрывало другое и сей тошнотворный букет окончательно отвратил меня от её вязкой податливости".
Интервал между откровениями был произвольным: никакие плавные теории не вписывались в его систему входа и выхода. Главным и единственным фактором становился момент предельного напряжения - то есть момент полного фатального вдохновения, который всегда накатывал нежданно, но принимался в заключение как небесная благодать. Теперь он снова возвращался в свою срединную оболочку - почему он так её обозначил, да потому, что обыденный мир социума и есть та ниша жизни, в которой варится индивидуальный котел существования. Но в каждом отдельном случае, в каждом сообществе должно быть место для одинокого трикстера, встряхивающего и переворачивающего заданный миропорядок, всеми возможными и невозможными средствами.
Хорошо ли будет, если нашей следственной группе придадут смотрящего из Главка, который, наверняка в режиме онлайн начнет контролировать каждый шаг и не факт, что будет по-настоящему классным следаком. Последними словами Валеры Марина заинтересовалась.
- А вот тут поподробнее, и желательно тщательнее о ранжире сих магистров права, и каким образом, по каким критериям ты их выстраиваешь: по глазам, по фигуре, походке?
В её глазах загуляли непоседливые, задиристые зайчики, и хотя весь облик совсем не выдавал приподнятого настроения, возникшего вроде бы не из чего, но, тем не менее, застоявшаяся словно доброе молодое вино охота требовала интенсивных действий, хотя бы первоначальных. Но с другой стороны, её перпендикулярные свойства характера вступали в противоречие с естеством молодого человека (во всяком случае - темпераментом) и она боялась его спугнуть неизбывной легкостью бытия, в той части отношений, которая предполагала близкие контакты первого ряда. И, если не шифроваться - она стремительно обретала близость с теми, кто ей импонировал по тем или иным причинам в данный момент времени. Но сейчас - это был другой случай. А приключалось по-разному: разок любилась с девицей (такой греховодницей, просто жуть), но оказалось не её - осадок получился густо-желтый, с aroma мускусного благовония, где вторая половина слова точно характеризует её ощущения. Этот опыт навсегда отвернул её от этого экстерьера чувственного удовольствия. А здесь, довольно неожиданно, ей захотелось вновь стать девочкой-старшеклассницей, свободной от сексуальных практик, радостно ждущей единства чувств и тела, то есть до того этапа жизни после которого раскупорившись она сорвалась во все тяжкие. Новый забытый странный мир анахронизма, давно затерянный в пучине откровенного опыта, освобождал в ней какие-то странные настройки, совершенно не востребованные ни профессией (которую можно с уверенностью тоже отнести к тем самым - древнейшим), ни самим жизненным методом, с разнообразными игривыми шалостями красивой женщины. Во время данного внутреннего монолога - незримого, неслышимого Валерий набирался духу для ответа, который одновременно не обидел бы Марину, но и не дал бы повода для излишней эквилибристики. Ему импонировало внимание такой женщины, но разные векторы сиюминутности притормаживали возможный аллюр отношений. Про себя он проговаривал: "Все ещё будет, все ещё случится".
Ирина удивилась той легкости, с какой она поддалась обаянию молодого человека - ведь далеко не девушка с открытыми в радостном любопытстве глазами, да и не разведенка с тоскливыми надеждами, тщательно скрываемыми за бравадой. Несколько юморным оказался момент его неподдельного восхищения её туфельками и смущения после её вопроса про то, что ему видимо больше понравилась обувь, а не ножка в ней. Это, кстати, показалось ей хорошим знаком - последние кавалеры ухаживали очень просто: пара теплых слов, кафешка или киношка и тут же желание сунуть свой бивень, притом без всякого там стеснения или неловкости, да и после отлупа с её стороны, надо заметить, не особо кобенились, как говорится на нет - такой же ответ. А в глубине то хочется уже чего-то большего, настоящего, а не такого - никакого между делом интереса, вызывающего у нее разные, сложные мысли о себе. Когда они углубились в парк у неё в какой-то момент возникло странное ощущение тревоги... и желания, причем до такой степени мощного, что она с трудом погасила его, а после, вспоминая, не смогла никак поймать то ощущение, которое почти накрыло её с головой. Но тогда парень как-то странно и протяженно всмотрелся в неё, потом резко попрощался и, уходя, спросил ее номер телефона. Ира какое-то время вела себя словно сомнамбула - то встряхивала голову, то теребила уши, наконец, все же пришла в себя и вернулась к нормальному состоянию, хотя послевкусие очумелости не проходило ещё долго. Больше всего её мучил и интриговал не проходящий, пронзительный по откровенности с сочными оттенками не просто симпатии, а откровенной похоти (у неё раньше такого пробоя не случалось) интерес к Николаю (так его звали); и как она не прятала сама от себя мысли о близости, воображение возвращало её к встрече, которая закончилась вообще ничем и только воздушные замки возможного скрашивали сожаление о несбывшемся. После нескольких недель щекочущего ожидания её постепенно отпустило, и когда Ирина почти вернулась в обыденность, и когда, гусаря, восстановила отношения с предпоследним хахалем раздался звонок - мгновенно вырвавший её из ежедневности.
Валерин путь в следаки оказался тернистым, прежде всего из-за жесткой позиции отца. Новые времена сурово убедили Владимира Васильевича в крайней погрешности всей нынешней системы; и дали право большинство констант его внутреннего этического кодекса предать забвению; тем паче, единственному наследнику по мужской линии идти в услужение... этим, нет, он был категорически против. Но сын пренебрег научной карьерой, разорвал (совсем не филологически) отношения с дочерью близкого человека, выучился (скрытно) заочно на юриста и в заключении проигнорировал адвокатуру (из-за невозможности самостоятельно работать, изначально). В.В. в прошлой жизни был научным секретарем известнейшего НИИ в сфере экономики: почти все реформаторы "чикагской школы экономики" и ликвидаторы прежнего мира выпорхнули из этого гнезда. Этот факт, безусловно, усугубил его душевное равновесие, тем более он не приспособился к быстрой текучей, словно горная речка, распродажи всего и вся и в отличие от других руководителей ничего не поимел от аренды и продажи движимого и недвижимого имущества. Так что весь удар его мизантропии и ипохондрии пришелся по самым близким ему людям: жене и детям. И если Катя очень быстро сбегала трижды замуж, Александра Семеновна навечно прописалась (не де-юре - а де-факто) в дачном поселке, то Валерию достался весь неисчерпаемый поток негатива (особенно, циничного - после окончательного решения по работе). И все же после длительных полемик со знаком минус, Валерию удалось зацепить отца одним умным словом, соответственно и понятием - виктология - методом научного исследования личности - жертвы преступления, в последствие, он развил эту тему до неимоверных академических вершин, включая кандидатскую, докторскую... далее везде. Но бла-бла витийствование было остановлено простым высказыванием.
- Ты хотя бы теоретически представляешь в каком окружении ты будешь работать? Прожекты хороши, когда есть маломальские возможности связать практику с наукой. Не хочу никого обвинять в скудоумии: но твои будущие кураторы по службе очень хороши в безграничном улучшении своих материальных благ - на это у них как раз хватит и ума и тем более неизящной хитрости - а в тех сферах консистетная тонкость и не нужна, даже противопоказана. И вообще твоя жизнь здесь: в академической среде, среди отроков не худших родов, даже с учетом разгильдяйства юных лет, привычки приобретенные в окружении близких по воспитанию и культурному коду людей... сможешь ли ты там, куда ты столь решительно направился конвергировать разнородные миры без ущерба для себя.
Валерий попытался вставить в отцовский спич собственные воззрения, но вдруг понял, что ни останавливать, ни возражать сейчас не надо. Пусть отец изольется полностью. В. В. продолжил.
- Все-таки данный вызов - мне кажется - такой спонтанный прыжок в неизведанную область, в сущности, в кристаллизованную среду романтических придумок. Я бы назвал сие действие, каким-то выморочным эскапизмом.
Эти утомительные беседы все же не могли продолжаться вечно и с какого-то прекрасного момента Валерию удалось постепенно, по крошечке отвоевать у отца право на собственное решение; и пусть победа была не абсолютной, а тяжелой, трудовой - по очкам; и возможно - это просто продолжение вечной истории о том, что вода точит камень, тем не менее, в потоке слов, в сонме жестов, артикуляций наступил-таки день, принесший им успокоительную паузу.
- Оксан, а ты дома и в туалет в шпильках ходишь? Не боишься в унитаз занырнуть?
- Поржать ты мастерица, Дуся, а мне по барабану на твою пургу отвечать - я люблю высокий каблук и не собираюсь ни перед кем оправдываться.
Подруги привычно переругивались, не вкладывая в слова ни агрессии, ни особого женского пыла, - когда ничтожная спорная тема вызывает взрыв эмоциональных извивов; нет, их диалоги были веселыми, задорными, но без враждебности и беспамятного состояния во время оного и после. Да и имена свои они показательно опростили, как бы индивидуализировав под себя, и под работу, под локацию в которой жили. Город был с одной стороны равен подобным себе, с другой - единичен своей исторической (несколько преувеличенной), географической (реально - пассионарной) точкой на карте. 50 тысяч - безусловно, не село, но рядом в 100 (примерно) километрах громоздился монстр-мегаполис, процеживающий округи, словно драга. Большинство кидалось туда, будто на амбразуру, и если слабые карты вскрывались в молодые годы, то время и друзья по несчастью микшировали (в какой-то степени) ситуацию до мажорной тональности. Если же окончательный "брэк" объявлялся в зрелые годы, тогда судьба пациента становилась незавидна: на само-собой плачевное материальное накладывалось зыбкое, невесомое, но словно кость в горле ощущение перманентного лузерства, выход из которого не все находили. Александра и Дарья - таковыми были их документальные имена работали в небольшом удаленном магазинчике разношерстного ассортимента: продукты, гигиена, игрушки - чего там только не было. Хозяин - дагестанец Мурад, платил скромно, но стабильно, в праздники давал небольшие премии, относился по-отечески, без проявлений кавказской чрезмерной любвеобильности - казалось - его отношение к жене (не говоря уже о детях) выказывали все признаки идеальной семьи; кстати, его супруга была местной и звали её Маша. Вот такая вот образцовая российская семья: Мурад да Маша, и дети - Марат, Тимур и Ксюша. Маша и в школе училась той же, что и они, но, естественно, пораньше, чем они лет этак на 10, и сразу же после выпускного они сыграли свадьбу (там уже в осуществленном проекте развивался будущий Марат). Многим местным не пришлась по душе такая пара, но середина 90-х отменила большинство прежних установок, традиций - каждый выживал самостоятельно и в меру своих способностей; многие предполагали - Маша польстилась на относительный достаток (Мурад имел несколько торговых киосков и овощной павильон - очень скромный бизнес, но для райцентра значимый); однако время, дети и удостоверенные годами прочные отношения переубедили почти всех.
- Игорь Сергеевич, а вы будете участвовать в конкурсе? - Миловидная шустренькая, новообращенная в святая святых городского архитектурного бюро, девушка смотрела на него без придыхания, но с порывистым нескрываемым ничем чувством покорного согласия на все (пусть с другой стороны попытка сблизиться отсутствовала напрочь).
- Не я, а мы - ты, Леночка, такой же участник проекта, как и я, во всяком случае - ты мой главный и единственный помощник. - Молодой, мужчина неопределенного возраста (бывают у нас на Руси такие типажи - сохраняющие юношеские лица до 30-летия) стоял за старомодным монитором большой диагонали и складно улыбаясь что-то довольно мастерил. - А что такое идеальное жилье в современном понимании? - Лобик её аж сморщился от радости вопроса и от собственной значимости.- Попытаюсь тебе объяснить на примере из сегодняшнего опыта и впечатления: как ты знаешь я посетил Флоренцию и ещё несколько интересных с архитектурной стороны городов, но сейчас выскажусь только об этом городе: рассматривая флорентийские палаццо я все время с ужасом и восторгом поминал наши сталинские многоквартирные дома, ставшие сейчас, практически, классикой советского ампира, но с иной технической оснасткой. Так вот классика сама по себе эстетически прекраснодушна, но в сравнении допустим с домом Филипа Джонсона на Лонг-Айленде, где комнаты открыты со всех сторон, где лишь санузел и центральный блок имеют некую непрозрачность, она для многих более привычна и тепла. Так что идеальное жилье - это то, что именно для Вас удобно и желанно в данный момент бытия. Можно, конечно, себя объявить стартапом, на всех углах твердить, будто я опередил время, будто высший замысел божественной гармонии не всем дано познать сразу, но все же главная задача - это гармонизировать конфликт между сознанием в человеке и его отсутствием в прикладных вещах, из которых и состоит чаще всего повседневный мир людей.- Вы так красиво описываете, так увлекательно - кажется, смотришь видео с каким-то захватывающим сюжетом; у нас многие удивляются - вы до сих пор не уехали в Москву, хотя вас столько раз звали.- Леночка, Леночка, я же работаю не в конторе от и до, к тому же при современном уровне доставки, обработки информации можно находиться в любом месте, созерцая, например, орангутангов на Борнео или родных сорок в деревне и ни капельки не отставать от креативных идей сегодняшнего дня. Тем более, у нас здесь намного спокойнее, тише, а если захочется окунуться в бедлам, пуститься во все тяжкие - пожалуйста, столица рядом. Вот возьми, к примеру, наш последний проект (хотя он только в начале пути) и вспомни какое поручение я тебе дал полгода тому назад, и ты его успешно выполнила.- Видно как по мере движения слов Лена расправляет плечи, светится глазками, не выдерживает и выстреливает скороговоркой. - Да, да я сразу же пошла с запросами сначала в Яндекс, потом Гугл, а оттуда на сайты, следом ссылки и вот Вам результат; вы меня тогда как-то странно похвалили, будто спасибо то спасибо, но лучше бы ты поискала подольше и не радовалась бы так сильно. - Игорь Сергеевич отвечает сразу, будто давно предвидел такой диалог, и сценарий действия уложен в скрижалях его памяти.
- Интересные идеи не просто носятся в ноосфере - они почти одновременно посещают головы людей вообще удаленных друг от друга и километрами, и средами; так вот, ты, Леночка, тогда радостно возвестила о моей реплике другого архитектора: оказалось - этот купол Центра Искусства Романтики и Креатива уже придуман и возведен давно и автор Эмилио Пинейро; он и называется - купол Пинейро. Вот тогда, после твоей ослепительной и немного глупенькой улыбки, только не пузырись от моих слов - это от любви к тебе я себе позволяю такие определения, я нашел возможность слетать в Каталонию и насладиться миром сюрреализма, да и архитектурой Гауди, естественно, тоже, хотя здесь мы окунаемся в другой творческий метод, который пытались втиснуть во всевозможные -измы: модернизм, неоготика, эклектизм (обобщающая оценка его современников), но это всего лишь слова, а на самом деле - это необычный внутренний мир художника, выразившийся в многоликой архитектуре.- А что вам больше всего понравилось? - Я был все же недолго, и потому о самом его грандиозном проекте не буду распространяться - о Саграде Фамилии, тем более я не могу уверенно сказать, где кончается там Гауди и начинается современный новодел; а понравилось то, в чем я малосведущ и от чего далек: парк Гуэля в Барселоне - такое пиршество реальных и фантастических растений, животных, образов, в общем, волшебная сказка, реализованная в камне наяву и при жизни гения. Описывать словами бессмысленно - иди и смотри! Но вернемся к нашим баранам. - К чему? Мы о баранах вроде не говорили? - было не понятно - Лена кокетничает или вправду не знает этот известный фразеологический выкрутас, но шеф продолжил, не заметив вопроса.- Купол! Это уже не Барселона - это Фигейрос, дом-музей Дали, где форма и содержание подчеркивают уникальную вневременность художника, его новаторскую вездесущность во всем к чему притрагивалась его рука, его инстинкт, его прагматичный ум; и купол дома тоже в этом ряду циклопических идей, где долженствование важнее всего сущего. В своем проекте я двигался от графики к объему всего комплекса, а в Фигейросе купол, прежде всего игра умов двух творцов и это заметно для внимательного зрителя в множественности навязанных комплексов (совсем не авторских, а потребительских): это и расшифрованная офсетная сетчатка скорее направленная не в небо, а наоборот принимающая небосвод в себя и транслирующая испанскую голубизну вовнутрь, и глобальность условной перспективы, - Лена взмахивает руками и останавливает счастливый монолог Игоря. - Всё, я перестала понимать вас, наверное, не увидев то, о чем вы рассказываете невозможно разобраться в такой новаторской архитектуре; но я залезу в интернет и хотя бы поверхностно попробую связать инфу с тем, о чем вы так вдохновенно рассказали.- Молодец, резко ты меня остановила и справедливо - прямо на лету. Давай отвлечемся и кофейком побалуемся. Как ты смотришь на это? - Игорь Сергеевич, извините, но зерна кончились ещё вчера, а я, дуреха, забыла купить утром.- Ничего, сходи, пожалуйста, на Павлова к Тимуру, передай привет от меня и он тебе выделит пакетик собственного микса, где такое сочетание - о...о - только попробовав - поймешь, где кофе - набор букв, а где - симфония благоуханного удовольствия.
Лена уходит. Игорь берет со стола мобильник.- Почему давно не звонил..., командировка..., когда ты меня видела, да ещё неоднократно..., хорошо, я тебя понял, позвоню, когда ты остынешь.
Через некоторое время он выуживает из несессера бумажку и снова звонит. - Здравствуйте, Ирина.
Пришло экспертное заключение в большей степени лишь констатирующее порядок вещей на данный момент: никаких улик, никаких косвенных предположений - только сухая резолютивная справка о причине смерти и о времени (примерном). Практически такие же материалы они изучали ранее, может быть с некоторыми извивами, касающимися основной версии смерти - асфиксии. У первых двух (хотелось бы надеяться) девушек странгуляционная борозда была предположительно от ремня - средней ширины, а следующие жертвы имели след гораздо уже, напоминающий то ли электрический, то ли компьютерный кабель; по мнению одного из опытных специалистов он убыстрял процесс и, как он цинично пошутил, был гуманнее. Но только в этом состояло различие - следы расправы и самого изнасилования при всех отсутствующих мелких деталях оказались идентичными, в том числе и конечный акт насилия - острый носок туфли в женской промежности, у большинства лишь условно в виде направления, а у двух женщин реально и жестоко. Из СКР прислали Вартаняна - этот факт стал и приятной неожиданностью, и раздражающей условностью, с которой надо было работать, гася скрытые проявления в зародыше. Валерий не торопился вывернуться наизнанку перед звездным коллегой, а тот в свою очередь после официального представления не навязывал себя ни Валере, ни другим участникам группы. Он с низко опущенной головой влез в нудные отчеты и описания мест обнаружения покойниц; четким постфактум стал звонок руководству, который он сделал, будто бы специально, для всей аудитории в открытую, в нём Вартанян сухо и твердо изложил свою позицию о невозможности передачи следствия в область. Потом, уже в процессе совместной работы, когда отношения Валерия с ним стали более откровенными Вартанян честно признался в том, что главным доводом его личных мотивов и, соответственно, позиций изложенных документально для протокола оказались крайне непрофессиональные действия их коллектива прежде, в частности, ошибочная привязка одного из трупов к местности, подведомственной то ли Москве, то ли области. "С удовольствием принимаю всевозможные ляпы в свой архив - корявых, но полезных услуг,- улыбаясь в усы, делился он с Валерием мыслями, походя, сделав ему комплимент, который тот с гордостью сообщил тем же вечером отцу. Он сказал своему молодому партнеру, что Валерий в отличие от других сотрудников совсем не безнадежен и даже очень перспективен в своих логических конструкциях; поэтому он с удовольствием воспользуется его наработками по данному делу. Однако отец немного остудил пыл сына, упомянув недавние его заявления о неготовности делиться своими материалами; и о той запальчивости, с какою он совершенно безальтернативно отстаивал собственную трактовку прошлого, настоящего и будущего и не только в сегодняшней ситуации, но и в общем развитии человечества. Валерий вяло встрепенувшись, попытался отбиться от отцовского резюме, но решил все же успокоиться и повторно, с видимым удовольствием, вспомнил похвалу старшего товарища из СКР. На том и закончили.
Никогда раньше Николай не достигал фатального предела столь быстро и резко; с ужасом предвидел дальнейшее: спешку, спонтанность выбора и повторение первого сбивчивого осуществления, когда все управление отдавалось инстинкту, а не настроению и логике. Самым ужасным становилась сиюминутная неизбывная жажда торжества - поглощающая его изнутри до инфернальной боли, до цветовых сполохов в глазах. У него опять, как десять лет тому назад, не оставалось времени вообще - он был на том пределе, который приходил обычно к нему в начале воплощения. И хотя он категорически отвергал свою местность как точку истинного момента свершения - в этот раз разрыв случился такого масштаба и такого напряжения, что вынудил его выйти на гон тотчас, без какой-либо подготовки. Единственное предисловие - неотъемлемое в своей крайней завершенности было всегда наготове - автомобиль, словно праздничный саван катафалка, ждал свою наперсницу со сладостью и вожделением. Он действовал четко и бессмысленно - животное природное включение какого-то ненормативного то ли нюха, то ли предчувствия выводило его к цели практически всегда безошибочно; только одна особенность была крайне необходима для включения стартового механизма: высокий каблук, венчающий её облик, и его устройство правильно реагирующее на сию данность.
Только сейчас, выскочив из морока на свет, я способен обернуться в себя и восстановить последнее дело. Степень напряжения оказалась непропорционально велика в соотношении с прежними, стандартными фрагментами - поэтому, вместо тягучего душевного воздействия, использовал психоделический метод (исключительный случай - всего второй раз) и весь процесс распался на жалкие бессвязные эпизоды: какое-то смурное тоскливое ожидание - длинное, бесконечное, лишь на восьмой - запечатлел, ту самую законченность ног, потом (без малейшей преамбулы) пошла неумолимая медицина, дальше противные, мерзкие, липкие, сладкие действия, следом эти восхитительные в своей целомудренной окончательности туфельки - вот они меня и подняли, и колыхнули, и на пределе вывернули наизнанку. А дальше - всё укладывалось в прокрустово ложе банальности: черная змейка на шее, через краткую паузу машина, сакральная снежная пассажирка, потом дилемма - река или водохранилище (отвергаю большую воду - это трусость и слабость) - конечно, река, в эпилоге - сиротливое прощание. Наконец - то освобождение, но никогда не дающее индульгенцию на четкий срок; а сам я не способен объективно предвидеть будущий горизонт событий; но и дилеммы обращения к третьему лицу, само собою, нет... хотя никогда не говори никогда.
Убежавший в работу Валерий пропал с орбиты Марины напрочь: отвечал на звонки отрешенно, от встреч отказывался (правда, с двусмысленными обиняками), которые ещё больше разжигали её разнообразные интересы. Самым вопиющим безобразием было его довольно вялое отношение к её безусловным женским прелестям (ещё совсем недавно неоднократно подтвержденным изрядными кобелями); такое равнодушие вызывало в ней сомнение не к себе, а к Валере - разное по направлению и мироощущению, но категорически одинаковое по неприятию. Причем женское здесь вышло на первое место, хотя и профессиональное не выпало из проблематики момента - фактически она оказалась совсем изолирована от материалов следствия, притом - беспричинно и резко; и это уже переполнило степень её снисходительного ожидания и развернуло на боевые действия; усугубило настроение странное замечание шефа о пустой трате денег при таких результатах. Главный редактор ранее не был замечен в скаредности и, кстати, в занудливости; и Марине пришлось уговорить себя в том, что в сию пору прекрасную звезды как-то сошлись неправильно и чтобы их обратно вернуть в нужное место, ей придется изрядно поднапрячься. Явиться прямо на его работу она, предварительно, взвесив, как следует, свой сегодняшний статус, не захотела, расчленив до частностей весь спектр множественных линий, опоясывающих Валерия и лиц прямо или косвенно связанных с ним. Ей надо было подхватить его тепленьким и размякшим (желательно утром) - около дома и заодно напроситься на чай-кофе; но сделать все аккуратно и по-монашески бестелесно, дабы не вспугнуть зверя преждевременно. Марина в какой-то момент все уже решила, но разные привходящие колебания притормозили идею; но потом она все же созрела и присовокупила к сему ещё и на редкость благой фактор - бег трусцой (давно лелеемый, но всячески отодвигаемый до лучших времен). По этому случаю был приобретен спортивный костюм нужного цвета и фасона, приятно оттеняющий и подчеркивающий все что надо; потом, переодевшись, увидала себя в зеркале, и сонм приятных, сокровенных мыслей передернул затвор желаний. Отодвигать дальше не стала - в ближайшую субботу операция "ни шагу назад" должна вернуть ей нежданно ускользнувшего юнца, в большей степени полезного, чем желаемого. Так, во всяком случае, саму себя она легко уговорила на такой психотерапевтический размен - удобный и гибкий, позволяющий при любом развитии отношений чувствовать себя хорошо. И все сложилось идеально: видимость стихийности встречи усугубилась неожиданным падением (совсем не предусмотренным сценарием) и даже чуть сбитым коленом. Марина споткнулась перед неожиданно развернувшейся детской коляской и, подстраховавшись от столкновения, резко изменила ход движения и ловко свалилась на бок (лыжи и гандбол здесь ей оказали посильную помощь в мягкой посадке). Сразу же за извинениями старушки (водительницы сего транспортного средства) выяснилась чрезмерность Марининой охранной грамоты - в коляске всего лишь аккуратно лежали продукты; однако всё вместе: её подвиг, раненая коленка, присутствие Валерия и совершенно искренняя реакция Марины на произошедшее - такой букет эмоций от бурлеска до гиньоля привели её куда надо. Квартира его произвела на неё надлежащее впечатление: высокие потолки с неоклассической лепниной, большие комнаты, изрядно захламленные архаикой и сугубо мужской бытностью, вид на реку из окон гостиной и как величественное дополнение - отец нашего героя - ветеран научного цеха старой империи, джентльмен до мозга костей, приятно удивленный, как он сказал, чудесным явлением совершенства в обитель серости и скуки. И Марина не сильно сопротивлялась, услышав подобные речи; кстати, много ли найдется красавиц, отвергающих напрочь подобные песни - вряд ли вы их вообще найдете. Место ей Владимир Васильевич определил на величественном диване, привезя угощение на сервировочном передвижном столике. Он окружил Марину заботой и суетой (которая здесь синоним заботы): подавал вперемежку то чай, то кофе, то бинт с зеленкой, то галеты с творогом. Валерий все это время был как бы в присутствии и только иногда случайными междометиями отмечал своё участие в процессе. И когда Владимир Васильевич внезапно объявил о своем срочном отъезде к сестре (по её неотложной просьбе), и, поцеловав ей ручку, достойно откланялся, тогда Марина, раскрасневшись от многополярности удовольствий, сразу же подозвала Валерия (пользуясь своим полу лежачим положением) и сочно подтянула его к своим губам. Поздно вечером она, мило улыбаясь, пожаловалась юноше на его пылкий молодецкий темперамент, чем привела его к внеочередному доказательству истинности её слов. Затем у него наступил момент полной релаксации, где после короткой паузы он встрепенулся и стал жадно высказывать Марине мысли и чувства о себе, о ней, о природе мыслей, о природе вещей и далее везде - о чудном контакте с выдающимся следователем по уникальному делу. Что ей и требовалось доказать. Так, победно и многозначительно завершился день.
- Смотрите, его ареал запад и северо-запад плюс относительная доступность реки; эксперты в заключениях подчеркнули очень небольшой интервал между смертями и утоплением тел.
- Но Клин все-таки не укладывается в эту экспозицию, - встрял Валерий со своевременным взносом. - Там уже и приговор нашли кому состряпать по быстрому и по обычному плану: чистосердечное признание во всех видимых и невидимых делах. Или вы удаляете этот эпизод из серии?
- Ничего преждевременно мы отбрасывать не будем, тем более подтирать весь срач коллег не наша задача. А вот его действия нам надо принимать в комплексе психосоматических и неврологических отклонений, и необходимо присовокупить к этому самый простой фактор изменчивости - время.
- А причем здесь время, - подал голос Владимир Корешков - капитан следственного управления по МО, приданный группе для их координации с областью, крепкий, несколько корпулентный муж, хороший семьянин и товарищ, как сказали бы раньше.
- Я имел в виду комплекс событий и фрустраций в определенный момент, когда производное от них сгущает время до такой плотности, которой преступник не в состоянии управлять, тем более отдавать отчет своим действиям. И как вы думаете, в чем острие данной ситуации? - Под этим то ли риторическим, то ли на засыпку вопросом застыла тишина, и хотя Валерий что-то малопонятное буркнул о психозе, всё же ответил четко и конкретно сам Вартанян.
- В какой-то момент Х он реализует свою патологию вне логики и за рамками испытанной схемы, которую он довел, если так можно выразиться, до криминального совершенства - мы ведь до сих пор не имеем никаких улик и свидетелей, и как раз сейчас тот удобный случай для его проявления и, соответственно, для нашего реального прорыва. И по всем позициям видно, что подобное случилось, буквально на днях: в городе М. он продлил свою серию, и, анализируя первичную информацию, мы пришли к выводу о неподготовленности и стихийности злодеяния. Завтра отбываем туда.
У нас в городе, несмотря на привычное вымывание молодежи, много красивых, выточенных по особым среднерусским лекалам (где смешение кровей ещё не приобрело беспощадный характер), девушек. Но эта журналистка все-таки выглядела иначе: в ней помимо породистой яркой красоты присутствовала гармоничная цельная завершенность, словно к изящной постройке в стиле нового модерна с тонкими вкраплениями необарокко добавлена перцептивная модель куба Неккера, но не иллюзорная, а вполне конкретная. И в результате получилась женщина неоднозначная и не расшифрованная - оставляющая нишу для фантазий и грез. Возможно, я это лишь придумал себе сам и при более тщательном знакомстве изменю мнение, но я привык полагаться на первое впечатление и оно меня редко подводит; хотя правило не есть закон, а лишь его теоретическое обоснование. Сам её приезд ко мне (изначально так было сказано) для большого интервью не показался мне чем-то экстраординарным - ведь людям свойственен обыкновенный пиетет перед личной значимостью, и я здесь столь же подвержен сладкому пороку самомнения, как и все. Однако её подготовленность по теме оказалась невысокой - это если сказать мягко; да и общение наше свелось в большей степени к моему монологу, так как вопросы были тривиальные и, хотя я в силу моего уважения к женской красоте расцветил их пространными ответами, все же удовлетворения от беседы (по архитектуре) не получил. Она же, на автомате, записала на диктофон мои велеречивые рассуждения не заморачиваясь на дополнения и разъяснения и с гораздо большим энтузиазмом пообщалась с Леной, видимо отдыхая от чрезмерной нагрузки. И вообще мне показалось, что беседа со мною была для неё такой работой по необходимости, а сама она витала в других эмпиреях. Так на самом деле и оказалось - Лена потом мне поведала массу интересного о Марине и о той компании, с которой она явилась в наш город. Компания была вполне классическая, ну может кота только не было, хотя чем черт не шутит. Был там и магистр высших юридических наук, и несколько мелких членов (со всех позиций), подвизающихся под сенью гроссмейстера права, и само собой там окуклился юный "мастер" - со всеми привходящими делами: с новообретенной Маргаритой (сиречь - Мариной), и, естественно, с большими творческими и профессиональными планами. Да я и сам оценил сей кружок потехи, ловко продлив наше общение с журналисткой до вечернего рандеву в ресторане гостиницы, где они проживали.
- Когда она вошла в зал меня мгновенно разорвало на атомы от вида её длиннейших умопомрачительных ног, от мерного цоконья каблуков, от её вызывающе магнетического прохода. Мне с трудом удалось справиться с неожиданным коллапсом, но жесткое осязание грядущего торкнуло меня до основания - вернулось то состояние-предвосхищение, которое никогда не обманывало меня. Дальнейшее запомнилось фрагментарно: пустые разговоры, отсутствие аппетита, плохое самочувствие как причина ухода, машина, поездка, долгое, долгое, долгое упование - ночь-утро-день, и вот она - долговязая, с высоченными каблуками (словно в насмешку), с лошадиным лицом и скульптурной спортивной фигурой, потом укол, заднее сиденье, недолгое движение, вызволение химер, река Зуевка, возвращение.
Два дня я никого не хотел видеть - мне было невероятно хорошо с самим собою и с наработками по новому очень любопытному проекту реконструкции Псковского вокзала. Даже низкий уровень финансирования не отменил мой настрой - вмененные задачи были на редкость оригинальными. Лену я тоже отпустил - до моего вызова. Разлаженный инструментарий обыденности взыскивал с меня интравертное поведение: мне хотелось не просто убрать женский пол из зоны общения - требовалась исключительная мера, и, в общем-то, стандартная при выходе из События, - какое-то время не видеть, не ощущать, не вдыхать их вообще. В такие периоды я начинаю мучить себя непозволительными мыслями, вплоть до самых мрачных; потом постепенно отпускает, но с каждым новопреставленным Событием всё муторнее и темнее рефлексии. По всем нормальным позициям мне ничего не светило ни сейчас, ни в ближайшей перспективе - Марина была реально стреножена и не тем молокососом, которого я обозрел мельком, а её самой - такой полнокровно реальной женщиной, точно и умело подставляющейся где надо и кому надо. Но ситуация вывернулась перпендикулярно в тот самый момент, когда она меня пригласила к маме на дачу, которая, словно рояль в кустах, находилась как раз на половине пути из "варягов в греки", где варяги - сами понимаете наш райцентр, ну а греки - это понятно что - город на семи холмах. Возникли странные каверзные мысли, однако стремительно разрушенные явлением Валерия - горе избранника Марины, и следом, Александры Константиновны - матери Марины. Её возраст кардинально разделял множественность понятий и определений женской природы. Я увидел, уловил внутренне её сухую утонченную аристократичность совсем не рельефную (словно горельеф), а скрытую в патине прошлого, в грустном маньеризме увядания, когда сочность молодости ушла, оставив за собою изысканный букет выдержки и отборной завершенности. И, несмотря на огромную разницу в возрасте, она привлекла меня не в качестве коллекционного творения, а как объект вожделения, и вполне понятного, если исходить из привычных мужских желаний. Так что я проигнорировал запросы Марины почти сразу, пообещав по возвращению отдать ей ещё не опубликованный апокриф по современной архитектуре; и сразу же после ужина (который тут же стерся из памяти) мы с мадам вознеслись на третий этаж, где в полном молчании совокуплялись всю ночь; она вовсе не стеснялась своих лет, тем паче своего опыта и брала инициативу в свои руки, в том числе и в прямом смысле (хенд-джоб); в отличие от других Александра с удовольствием поощряла мои прихоти, искренне открывая своё тело до конца. Никогда ранее я не был столь утомлен и столь возвышен. Это было, в отличие от Событий, не стихийное действие, а божественное погружение в эльфийское пространство, где в конце пути ты оставляешь всё, включая память. К обеду пары соединились за обеденным столом наскоро собранным аппетитной хозяйкой (то ли сработал принцип кристаллизации, то ли на самом деле, но Александра выглядела сестрой, товаркой Марины по любовному гнездышку). А тут ещё удачно подоспел звонок Валерию; он избавил нас всех от лишних вопросов, улыбок, недомолвок. Он сухо сообщил о срочном вызове шефа, но не стал распространяться о частностях, хотя по некоторым косвенным деталям и кратким репликам было ясно, откуда пришел сигнал. Так как мы приехали на моей машине, то и возвращаться нам пришлось вместе, немного раньше, чем планировалось. Но отъезд оказался лишь преамбулой этих фантасмагорических суток, а в завершении, после неоднократных переговоров Валерия со своими невидимым визави, выяснилась непреднамеренная случайность - место встречи оказалось практически рядом, если совсем скрупулезно - в 23 километрах - буквально миг и мы приехали туда, ещё за час до прибытия основной следственной группы; на берегу жалкой потухшей речонки вальяжно переваливались несколько полицейских около главного действующего элемента мизансцены - покойника - видимо женщины, свеженькой не протухшей, словно с гримерки. Марина мгновенно возбудилась до алых щек, розовых ушек, мерцающих глаз и нежная попытка Валерия отправить нас восвояси чуть не закончилась путчем. Нам временно позволили остаться, с условием не нарушать выделенную зону и не мешать работе. Не прошло и часа, как пред нашими очами предстала та самая группа, которой предстояло, вследствие гениальных, безупречных действий, осуществить глобальный следственный прорыв. Увы, но нам не светила честь сей подвиг охватить взором - великий и ужасный Вартанян изгнал нас прочь от этого брега печали. Когда я завел машину мне сквозь мерный шум двигателя пробился такой мощный, но негромкий исконный русский фразеологический оборот, который не всегда услышишь в суровой мужской компании. Это моя интеллигентная пассажирка откликнулась на поведение Валерия и всех, всех, всех. А потом по мере приближения к нашему городу её понесло; я с удивлением и с неким восхищением слушал её риторические вопросы, её ригористические заявления; а в завершении этого плотского, рекордного во всех отношениях, двухдневного приключения она оказалась на заднем сиденье с задранными ногами на моих плечах. Так и не сказав друг другу ни слова мы расстались у её гостиницы. Но этим не закончился мой уникальный по сложносочиненным переплётам день: в автомобиле на полу я нашел оставленный Мариной мини несессер, в котором оказались несколько блокнотов, оригинально наработанных её. Я не ожидал увидеть столь архаичные предметы у такой продвинутой женщины; надо заметить - она, само собой, имела всегда при себе и ноутбук, который благополучно забрала в отель после нашего стихийного благоволения. Первый блокнот имел несколько разделов, имеющих подзаголовки, несущие четкое целеполагание - журналистские расследования - типа: "Роскошные преступления", "Женщины вне нормы", "Маньяки расстриги". Меня заинтересовал последний пассаж особо, и, в частности, его хитрые перпендикулярные определения. Углубился и вычитал интереснейшие наблюдения о природе людей, вырвавшихся в онтологический раскол, исторгнувших свои первородные убеждения для достижения крайней степени самоотрицания. Мысли были интересные, однако по большей части наукообразные, уводящие сознание от простых людских пороков к каким-то трансцедентальным вершинам; видимо, таким образом Марина уговаривала собственное Я к примирению с окружающей действительностью. Второй блокнот оказался помечен лишь одним общим заголовком - "Атипичное личное". Я не стал рыскать по всей площади, сосредоточился на последних месяцах и даже днях (она вела его каждодневно, пусть и очень кратко). Часть записей несли простой незамысловатый дневниковый текст, но были и развернутые литературные пассажи, которые меня заинтересовали больше. В частности, запись последнего дня из обычной констатации фактов к ночи превратилось в нервное сексуально-философское эссе, где сплелось физиологическое неудовлетворение с высокими мыслями о женской доле. Так просто разверзлись хляби истинности над моей докучливой самоуверенностью. Потом я вновь вернулся к "маньякам" - больно уж сочно и заинтересованно Марина внедрилась в этот сложный феномен, но, в конце концов, её дилетантские зарисовки, откровенно говоря, меня взбесили. Не откладывая в долгий ящик настроение, я позвонил ей, узнав номер и телефон через администратора отеля. Видимо я не сразу унял специфические обертоны голоса, так как её реакция на мое приглашение заехать была резко отрицательной, можно сказать жестче - блокирующей продолжение разговора. Пауза затянулась, и мое самочувствие начинало закручивать очередную спираль перехода туда, куда мне впервые перемещаться расхотелось; причем вроде бы ничего не изменилось ни в ощущениях, ни в телесных позывах, но петля конечной пресыщенности затянулась, и неожиданно пришло, накатило последнее освобождение.
Сначала я получила пакет (его принес то ли курьер, то ли просто прохожий, но хорошо проплаченный, как потом выяснилось) от этого благообразного монстра. Внутри был распечатанный текст с внутренним монологом и припиской о том, что я могу им воспользоваться по собственной прихоти: изменить имена, даты, места - все чему будет угодна душа. Потом нашли и его - в скромном домике, оставшемся от родителей, где он, по отзывам соседей, почти не бывал; выглядел он соответственно тому к чему приводит выстрел с двух стволов охотничьего ружья; собственно эти соседи и вызвали полицию. Однако далеко не все было так реально обозначено на самом деле, как это описано в конце его записей; в частности он, совсем проигнорировал такие реальные вещи как ход следствия, в результате которого он из большой группы подозреваемых к последнему дню подошел в качестве главного. Следы протекторов, биологические материалы и показания трех свидетелей (один из которых запомнил, частично, номер автомобиля) фактически обеспечили явные и неоспоримые улики. Его текст, конечно, во многом художественная придумка, в чем-то помпезное кокетство, а в конце философическое заявление с вычурным оправданием. Но все же крайне удивительными мне показались страницы с описанием жизни всех персонажей вне его преступлений: я с дрожью перечитываю некоторые листы, как будто списанные с натуры. Он обозначил большинство действующих лиц придуманными именами, но его, видимо, животный инстинкт и паталогический образ мыслей превзошли природу моего понимания. Пусть это останется навеки тайной и сгинет вместе с его прахом.