Мое восприятие на какое-то время погрузилось в глубокую бездну изумительного пряно-цветочного аромата, источаемого крупными соцветиями белых звездочек высокого куста, растущего прямо у калитки. Его роскошная крона скрывала от меня почти весь двор. Продолжая наслаждаться цветочным амбре, я услышала тяжелые шаги во дворе.
Девять часов вечера, начало десятого. В общем-то, в такое время нормальные люди в гости не ходят. Но я к классу "Человек нормальный" никогда и не подходила, так что, сомнения побоку. Нет, родителям удалось привить мне правила хорошего тона. Я прекрасно осознавала, что, наверное, мне не стоит открывать эту калитку из аккуратно покрашенных сине-зеленых реечек, заходить в чужой двор, стучать в дверь, знакомиться... Но какая-то внутренняя, необъяснимая тревога заглушала в моей нестойкой натуре все хорошие манеры, позволив без предупреждения притащиться в дом совершенно незнакомых людей.
Азарнович наверняка занимаются своими делами, возможно, ужинают или даже ложатся спать, а тут я - "Здрасте, я ваша тетя!". Я тупо переминалась с ноги на ногу. И идти в дом неудобно в такое время, и возвращаться домой теперь, когда я уже стою у калитки двухэтажного особняка Азарнович, вроде бы глупо. Ненавижу свою нерешительную натуру!
Пока я терзалась сомнениями за бело-пенным кустом у забора, в глубине двора послышался треск и сердитый шепот:
Ну, что ты там телишься?
Да, блин, штаны порвал! - громко возвестил обиженный голос.
Тихо ты, урод!
Это и есть представители семьи Даши Азарнович? Какое-то чувство говорило мне, что не стоит сейчас заходить во двор и начинать знакомиться. Я осторожно двинулась из-за куста вправо и увидела двух здоровенных мужиков. Один, в майке, тащил из окна дома монитор компьютера, другой, в красной бейсболке, легко перемахнул через забор и теперь стоял в соседнем, видимо, собственном, дворе и принимал технику из рук товарища.
Я старалась стоять так, чтобы меня не было видно. Что же это такое? Азарнович переезжают? Или их ограбили? Ничего не понимаю! Нужно продолжить наблюдение.
На моих глазах в соседний двор перекочевали компьютер, видеомагнитофон, телевизор, микроволновка, несколько узлов. Мужчины переносили вещи споро, но без излишней суеты. Я сделала для себя вывод, что они вовсе не опасаются того, что хозяева дома возвратятся и застанут их за этим занятием.
Дождавшись, пока мускулистые ребята закончат свое дело, так как справиться с ними я, в силу своей более чем хрупкой комплекции и отсутствия навыков ведения боя, все равно не смогла бы, я осторожно отворила, наконец-то, невысокую калитку, которую караулила полчаса и, крадучись словно кошка, направилась по извилистой дорожке, усыпанной серым гравием, к двери дома. Она была заперта и опечатана. Что это может означать? Мелькнула мысль, что семью Азарнович в полном составе арестовали.
Интересно! Я зашла за угол и оказалась у большого окна веранды, через которое совсем недавно соседи выносили вещи. Оно было разбито. Работа соседей? Любопытство влекло меня внутрь. Я осторожно огляделась по сторонам: нет ли свидетелей моего пребывания здесь. Никого. Окно было невысоким. Задрав повыше свою и без того короткую юбку, ухватившись руками за боковые стороны рамы, я, кряхтя, забралась на узкий шатающийся подоконник. Посидела на корточках, оглядывая место приземления. Ничего не видно. Спрыгнула вниз. Ноги мои поползли в разные стороны - я приземлилась прямехонько на осколки стекла. С трудом удержав равновесие, осторожно двинулась вперед.
Неужели соседи настолько обнаглели, что устроили здесь такой погром? Совсем страх потеряли! Плохие отношения между соседями - обычное явление, но не настолько же.
В гостиной царил жуткий беспорядок: перевернутые кресла и стулья с распоротыми сиденьями, разбитый журнальный столик темного стекла, книги, телефон цветочные горшки валяются на полу. На светлом ковре, лежащем посреди комнаты, темнеет пятно. Солнце садится, и комната освещена совсем плохо. Свет я, по понятным соображениям, включать не стала. Нет, разгром этот учинили не соседи-мародеры. Не они же опечатали входную дверь! Я села на корточки перед темным пятном на ковре, потрогала его пальцем. Сухое. Похоже на кровь. В остальных комнатах все так же было кверху дном, как и в гостиной. Приглядевшись, я отметила, где стояли и лежали вещи, захваченные соседскими ребятами.
Да, выходит, моя виртуальная клиентка Даша Азарнович не зря опасалась за свою жизнь и жизни своих близких. В том, что я попала именно в дом Азарнович, я убедилась, подобрав на полу несколько открыток с адресом и фамилией. Я положила их в сумочку. В комнате темнело все больше. Нужно будет прийти в другой раз.
А пока можно бы и "добрых соседей" навестить. Уж они, скорее всего, в курсе дела, знают, что здесь произошло. А произошло что-то совсем нехорошее, раз они безбоязненно обворовывают дом.
Дверь открыл уже знакомый мне добрый молодец в бейсболке. Свой любимый головной убор французских охотников он, похоже, даже на ночь не снимает.
Я прикинулась чайником:
Здравствуйте! Меня ваша соседка, Даша, в гости пригласила, я приехала, а там дверь опечатана. Вы не знаете случайно, что там случилось?
Мужик с важным видом почесал затылок, отчего его красная бейсболка сползла на лоб, чуть прикрыв его бесстыжие глаза:
Убийство случилось, девушка. Средь бела дня!
Убийство? Кого убили? - испуганно затараторила я, - А Даша жива?
Пока он молчал, мне от нетерпения хотелось стукнуть его хорошенько. Наконец, он, словно прочитав мои мысли, изрек:
Дашку, видно бандиты украли...
Украли?
Ну, с собой забрали... Когда менты понаехали, ее в доме не было. А в доме двоих прикончили: мать ееную и бабку. Бабку подушкой задушили, а мать застрелили. Я понятым ночью был, когда менты приехали. Зрелище еще то! - он многозначительно потряс подбородком, - А Дашки-то уж тоже, поди, в живых нет...
А кто же это их мог... ну, убить? - мне трудно было подобрать подходящие слова.
А фиг их знает, - мужчина сплюнул в палисадник, - сейчас уродов всяких хватает. Не знаешь, будешь завтра жив или так же пристукнут...
Я попрощалась с мародером и поехала домой, думая о том, что сам-то он мало чем отличается от упомянутых им уродов. Вряд ли можно назвать достойным делом растаскивание имущества погибших людей. По дороге домой меня не покидали мысли об этом жутком двойном, а то и тройном убийстве семьи Азарнович. Я вздохнула, понимая, что теперь буду заниматься расследованием этого кровавого дела, пока не решу для себя его загадку. Такая уж у меня неугомонная натура - вечно мне нужно докапываться до истины, несмотря на то, что мама в детстве наставляла, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Но теперь, раз уж угодно было судьбе свалить мне на голову бедную Дашу, то из этой самой пресловутой головы мне никак ее не выкинуть.
А ведь еще вчера я могла спать совершенно спокойно, даже не подозревая о существовании исчезнувшей из дома девушки.
В этот вечер у меня было запланировано купание кошек. Занятие это не из легких. Две мои персидские любимицы - Буся и Кирюша - купание, мягко говоря, не обожают.
Я легко поужинала и занялась водными процедурами. Полностью высушить феном и расчесать мокрую кошачью шерсть мне удалось лишь через час. Когда чистые, немного прилизанные и недовольные Буська с Карамелькой тщательно расправляли язычками свои шубки, я уселась за компьютер.
Совсем недавно передо мной открылся бескрайний мир Интернета и я с удовольствием лавировала по его волнам. Я открыла свой почтовый ящик, посмотреть, нет ли чего-нибудь срочного. Моим глазам предстало меню из четырех непрочитанных сообщений. Одно было от верного друга и коллеги Пашечки, отдыхающего дикарем на Крымском побережье, два рекламных сообщения и третье от неизвестного мне лица под логином "Русалка" и темой "Sos".
Это последнее сообщение было адресовано мне как частному детективу: "Здравствуйте уважаемый(ая) Скрипка. Я прочитала ваше объявление в газете и решила обратиться к вам за помощью. (Хотя, может быть, и не по адресу). Моим близким уже некоторое время приходят письма с угрозами. Эти люди не требуют денег, а обещают уничтожить нашу семью. Но мои мама и бабушка никому не делали зла.
Я вас очень прошу встретиться со мной. Может быть, так не принято, но я приглашаю вас к себе в гости. За мной следят, поэтому я сама прийти к вам не смогу. Будем ждать в любой день и любое время! Умоляющая вас о помощи, Даша Азарнович". Ниже шел ее домашний адрес.
"Нужно будет завтра наведаться к этой умоляющей о помощи Русалке", - подумала я. Написав Пашечке обстоятельное письмо, я пробежалась по новостям. Приняла душ. Из головы все не выходило письмо неизвестной мне Даши.
Девушка просит меня о помощи, пишет, что за нею следят. Ею овладели духи безумия и мания преследования? Или человек действительно попал в трудную ситуацию? Я решила завтра же съездить по ее адресу, чтобы успокоить свою совесть.
Я уютно устроилась в кресле с Карамелькой-Кирюшей на руках, почитать свежую газету. В десятый раз пробегая глазами по одной и той же строчке, но так и не поняв смысла прочитанного, откинула газету в сторону и посмотрела на часы. Восемь вечера. Для визита к незнакомым людям поздновато, но мне все-таки лучше сегодня же съездить туда, иначе я и ночью глаз не сомкну, все буду думать, что за несчастья могли свалиться на бедную девушку. Знаю ведь я прекрасно свою дурацкую нетерпеливую натуру...
Так вот я и оказалась в доме Азарнович. Но попала туда слишком поздно. Кто-то меня опередил. Помощь оказывать теперь уже некому.
Все утро я носилась по городу как угорелая: в зоомаркет за новой порцией кошачьего корма, в библиотеку, в налоговую инспекцию, магазин. Притащилась домой к обеду с руками орангутанга, оттянутыми до земли тяжелыми пакетами. Вот она, наша женская доля.
Ничего горячего есть не хотелось. На скорую руку решила сварганить салатик. Вытряхнула в миску консервированные шампиньоны, кукурузу, фасоль. Залила майонезом, добавила щепотку толченых грецких орехов, немного овсяных хлопьев. Вкусно и полезно для здоровья.
После обеда полчасика поплутала в сети Интернета. Захотелось спать.
Ну, что, девочки, - позвала я кошек, - давайте кушать и баиньки!
Ночью меня несколько раз будили крики соседей с верхнего этажа, которые как всегда не вовремя принялись выяснять свои ох и не простые отношения.
Люська, мать твою! Я тебя сейчас урою! - раздалось сверху, только я успела безмятежно провалиться в ласковые объятия Морфея.
Да сколько же можно? - недовольно пробурчала я, включая "ночник".
Пять часов утра. Нет, больше все равно уснуть не удастся. Ну и ладно, утешала я себя, ничего страшного, и так полжизни проводим во сне. Лучше поднимусь и пораньше съезжу еще разок в дом Азарнович.
Такси я остановила в начала улицы, где стоял дом Даши. Я очень надеялась, что и в этот раз мне так же легко, как и прежде удастся проникнуть в него.
Мои надежды оправдались. Зияющее пустотой окно гостеприимно пустило меня внутрь. Теперь мне уже было легче ориентироваться.
Сейчас меня интересовали документы, какие-нибудь Дашины записи, которые могли привести к ее знакомым, друзьям. Нужно попытаться хоть немного пролить свет на страшную трагедию этого дома. Комнату девушки можно было узнать сразу: многочисленные постеры на стенах, учебники на полках, опустевший компьютерный стол.
Несанкционированные поиски в столе, на полках, к сожалению, принесли мне не много. Было отчетливо видно, что до меня повсюду основательно рылись, не стараясь убрать вещи на место. Пределом моих мечтаний было найти дневник. Но его девушка или не вела, или они понадобились кому-то еще, по крайней мере, ничего не было. Зато я обнаружила старенькую записную книжку семилетней давности, которую вела Даша - ученица восьмого класса. Еще в бумагах мне попалось вскрытое письмо со звездой Давида, нарисованной красным фломастером снаружи. Я положила его в карман вместе с записной книжкой.
Как бы мне хотелось покопаться в Дашином компьютере! К соседям идти, что ли? Но, как говорится, стоит только помянуть нечистую силу...
Во дворе послышались мужские голоса. Я опрометью бросилась на первый этаж. В кухне стоял стол, покрытый длинной белой скатертью. Я моментально запрыгнула под него и замерла. Кто-то, кому принадлежали голоса, а их, похоже, было двое, проникли в дом также как и я, через окно. Возможно, это опять соседи пришли поискать, чем бы еще поживиться.
Шаги приближались. Мое сердце билось в груди испуганной птицей. А если под стол заглянут? Негромко переговариваясь, мужчины начали удаляться, похоже, они пошли в гостиную.
Я осторожно высунула голову из-под стола, как черепаха из панциря. Никого. Голоса и шум не приближались. Стараясь не издать ни единого звука, я выползла из своего убежища, прокралась в прихожую. Ну, теперь они меня не догонят! Быстро перелезла во двор и опрометью бросилась на улицу. В кармане у меня лежали лишь добытые в доме Азарнович записная книжка и письмо.
Вырвавшись из объемного чрева метрополитена, тяжелая энергетика которого всегда действовала на меня угнетающе, я пошла от станции мимо лотков, торгующих всякой всячиной: бананы вперемешку с колбасой, сигаретами, сувенирами, украшениями, книгами...
В последнее время мне все реже удается урвать из двадцати четырех часов суток хотя бы полчасика для чтения любимых детективов. Надо бы что-то приобрести "прозапас", на тот случай, если будет передышка и мои мозги не будут заняты неотступными мыслями об очередном деле.
Я подошла к книжному развалу. Что тут новенького? Полякова, Степанова, Щербакова, Донцова... А вот любимые Дашкова, Маринина... Внезапно мое внимание привлекла карманного размера книжечка, облаченная в невзрачную голубую обложку с замысловатым орнаментом по краю. В узоре мне померещилась фашистская свастика. Я взяла книжонку в руки, чтобы убедиться в ошибке. Продавец, заметив мой интерес, заискивающе спросил:
Интересуетесь, девушка? У меня много есть такой литературы. Вот это вы читали? Очень интересно написана. А вот в этой приведены потрясающие факты, заставляющие задуматься о многом, - он начал своим длинным кривоватым пальцем тыкать в предлагаемые книги, которых оказалось множество.
Я бегло пробежала глазами несколько строк, просмотрела одну, другую брошюрку, сердце застучало в убыстренном темпе. Газеты и книжки призывали "беспощадно бороться с жидами", "поставить на место обнаглевших" меньших братьев" из бывших союзных республик" для защиты интересов "Русской Нации". Меня, несмотря на довольно прохладное утро, даже в жар от прочитанного бросило. Я русская по национальности и горжусь этим, но любые националистические проявления меня возмущают. На меня словно пахнуло затхлостью гитлеровских казематов.
Пока я знакомилась с "литературой", двое пареньков спортивного вида лет восемнадцати купили по парочке подобных брошюр, пожилой мужчина в висящем мешком костюме, брызжа слюной, начал энергичный монолог о том, что правильно Сталин делал, что уничтожал евреев.
Вот мужик настоящий был! Не то, что сейчас! Жалко только, что не успел всю эту мразь уничтожить! Он бы навел в стране порядок! А сейчас что творится? Беспредел!.. - заматерившись, он пошел прочь, бормоча что-то себе под нос.
Я взглянула на мужчину-продавца. На языке так и вертелся вопрос, разделяет ли он подобные взгляды, ведь он продает всю эту гадость. Но увидев его холодные глаза, я все поняла, вздохнула и, с трудом переставляя вмиг отяжелевшие ноги, побрела прочь.
Дожились! Фашистские книжонки свободно продаются на виду у тысяч людей, у милиции, под носом администрации. Фашисты в Питере. Разумеется, я не наивная семнадцатилетняя девочка, и мне не раз приходилось смотреть передачи по телевизору и читать газетные статьи о "подвигах" фашиствующих юнцов. Но чтобы подобные книги с античеловеческими призывами свободно продавались в центре города!..
Меня всегда интересовали корни антисемитизма, национализма. Но принять те объяснения, притянутые "за уши" факты о якобы неоспоримой вине евреев, которые давали националисты, я не могла.
Мне, выросшей в многонациональном Казахстане, куда мои родители поехали из Питера в порыве комсомольского энтузиазма, было совершенно непонятно, почему люди одной национальности испытывают непонятно из каких глубинных источников взявшееся чувство превосходства над людьми другой национальности. В моем школьном классе учились ребята разных национальностей: русские, украинцы, казахи, корейцы, уйгуры, молдаванин, чеченка, латыш. Нам и в голову не приходило делиться по национальному признаку. Мы рисовали стенгазеты и плакаты, готовились к конкурсам, разучивали песни, не взирая на цвет кожи и разрез глаз.
Мои родители вернулись в родной город, когда я закончила девятый класс. В сентябре я отправилась уже в десятый "Б" класс Санкт-Петербургской школы. Там я впервые и заметила националистические проявления некоторых своих новых одноклассников.
Войдя в класс, я села на свободное место рядом с пареньком африканской внешности. Мы познакомились. Его звали Денисом. Он родился и всю свою жизнь жил в Санкт-Петербурге. Мама его была русской, а отец после окончания института имени Патриса Лумумбы уехал в Анголу, он его даже не помнил.
На первой же перемене ко мне подошли три "продвинутых" девчонки:
Ты что это с ним села?
А что? - наивно удивилась я.
Он же нигер! - воскликнули они в один голос.
Правда? - я улыбнулась в ответ, - А я и не заметила!
Несмотря на явное презрение троицы, я упорно продолжала сидеть с шоколадным Денисом. Мы и сейчас, спустя годы, иногда звоним друг другу, узнаем о житье-бытье.
Дома я первым делом взялась за письмо, найденное в доме Азарнович. Внутри был обычный лист в клетку, на котором было написано печатными буквами короткое предложение: "Смерть жидам!" Я вздохнула. Ну надо же, все в тему. Сначала на книжном развале, теперь здесь вот... Скоро, похоже, мне везде будут фашисты мерещиться и небо в свастику.
Я помню, первые "фашики" появлялись еще и в те далекие времена, когда я носила пионерский галстук. Тогда с подростками, гордо носящими фашистскую свастику на рукавах, разбирались при помощи физической силы. И их националистические проявления как-то быстро угасали.
А когда уже в Питере училась в институте, помнится, был скандал, когда группа бритоголовых избила двух сомалийцев. Но тогда скандал постарались быстренько замять. Это были единичные проявления и особого резонанса не вызывали. Я тогда и не задумывалась особо над этим вопросом: хулиганы всегда есть. И сейчас время от времени по телевизору показывают демонстрации или даже уличные погромы с участием молодежи в фашистской амуниции.
Ну, показывают и показывают. В Германии, вон, панки погромы учиняют, у нас бритоголовые скинхеды. Молодому поколению требуется самовыражение, объясняют психологи.
Как же равнодушны, слепы и глухи мы бываем порой к чужой боли, к чужим проблемам, пока дело не затрагивает нас лично! Мы стараемся выстроить между собой и неприятными событиями прочную высокую стену, чтобы ничего не беспокоило душу, не смущало ума. Так проще и удобнее жить.
Выходит, семья Даши исповедовала иудаизм? К сожалению, никаких документов встретить в разоренном доме Азарнович мне не удалось. Если что-то и было, то их забрала милиция. Да это, в конечном счете, и неважно.
Я попыталась себе представить, что почувствовала бы, достав из почтового ящика подобное письмо. Ясное дело, оно Дашину семью совсем не обрадовало. Но девушка осознавала какую-то угрозу. Возможно, она обратилась ко мне именно в связи с угрозой фашистов? Но могли ли антисемиты пойти на такое откровенное и зверское уничтожение семьи? Наверное, мы недооцениваем угрозу, исходящую от них.
Возможно, старые записи Даши как-нибудь помогут пролить свет на страшные события? Я взяла в руки записную книжку девушки. Романтичные розовые листки с цветочком в уголке были исписаны прямым детским почерком с небольшим наклоном влево. Цитаты, высказывания знаменитых людей. Несколько страниц - дни рождения, видимо, одноклассников, друзей. А вот пошли имена с отчествами, вероятно, учителей. "Тетя Лена, дядя Вася" - возможно, родственники. Дальше шел цветочный гороскоп, эскизы моделей летних топиков. Так, а вот это уже интереснее - адреса. Москва, Санкт-Петербург, Воркута, Орел, Волгоградская область. Да, география обширная. Придется проверять все это. Метод проб и ошибок тоже порой дает неплохие результаты.
Следующие несколько дней я занималась поиском близких и знакомых Даши Азарнович, разослав по всем имеющимся адресам телеграммы. Сколько раз я пожалела, что нет со мной моего верного Санчо Пансы, Пашечки! Но почему он решил отдохнуть от работы и учебы в самое неподходящее время? Вдвоем "просеивать" материал было бы проще. Да и одна голова, как говорится, хорошо, а две - лучше.
На мои телеграммы откликнулся только один человек - дядя Вася. Из Воркуты пришел ответ, что адресат выбыл в неизвестном направлении. На остальные телеграммы ответа я вообще не получила. Не густо. Словно прочитав мои грустные мысли, объявился Пашечка, бросив сообщение мне "на мыло". Написал, что не может больше терпеть муки совести от нечегонеделания и предложил помочь по мере возможности при помощи Интернета.
Я поблагодарила Всевышнего за то, что умные люди изобрели всемирную паутину, и что в Крыму не перевелись еще Интернет-кафе. На электронный адрес друга и коллеги я отправила просьбу попытаться разыскать людей из Дашиной записной книжки.
Первым делом я помчалась к единственному человеку, который мог что-то знать о Даше Азарнович и который откликнулся на мою телеграмму - дяде Васе. Брат Дашиной мамы встретил меня в довольно серьезном подпитии, пригласил меня на кухню:
Проходи, дочка. Ты извини, я тут выпил немного, - он махнул рукой в сторону двух десятков пустых бутылок "Столичной" в пыльном углу, - мать с Наташкой помянул, царство им небесное. У какого же изверга рука на женщин поднялась?!
Размазывая по небритым щекам пьяные слезы, мужчина рассказывал о нелегкой жизни близких ему женщин и страшной смерти:
А я-то ведь им, дочка, совсем не помогал... Что был у них сын и брат, что не было его, то есть меня, все едино... Не уберег, не защитил... Ничего потому что мне не нужно было кроме этой вот дряни! - он ткнул пальцем в мутную жидкость в стакане.
Мне стало ясным из нашего разговора, что этот человек понятия не имеет, почему убили его мать и сестру, куда пропала племянница Даша. Девушку, по его мнению, тоже убили. Ни о каких проблемах в семье Азарнович дядя Вася не знал, так как по причине его острого неравнодушия к зеленому змию, общались они лишь урывками, изредка. Никаких Дашиных друзей дядя не знал. К счастью, ему было известно, что племянница после школы поступила на ветеринарный факультет сельскохозяйственной академии.
Выяснилось, что Дашина мама, Наталья Андреевна была замужем за евреем. Отсюда и фамилия Азарнович. Родители девочки развелись, когда ей только исполнилось три года и отца она совсем не помнит. Наталья же со своим "бывшим" никогда, по сведениям брата, не встречалась, так как Азарнович после развода исчез в неизвестном направлении.
Он и алименты на Дашку никогда не платил. А Наташка гордая, она и не пыталась этого добиться.
На память дядя Вася даже подарил мне Дашину фотографию годичной давности. Симпатичная русоволосая девушка весело смеется в объектив.
Даша очень добрая была, серьезная, ответственная.
Мужчина долго рассказывал о своей племяннице. Как она родилась, какой смешной белобрысой девчонкой была в раннем детстве. Он любил ее. Свой рассказ дядя Вася перемежал опрокидыванием очередной стопки, пока, наконец, не уснул, уронив голову на стол.
Я осторожно встала, положила Дашину фотографию в сумочку, достала из кошелька тридцать рублей и положила на стол: на лекарство от похмелья. Плотно закрыв дверь квартиры дяди Васи, я быстро спустилась по ступеням вонючего подъезда вниз и, выскочив на улицу, с облегчением вдохнула свежий воздух.
Опустившись на скамейку в скверике рядом с читающим старичком, я задумалась. В институт сегодня ехать уже поздно. Есть еще один адресок. Я нашла его в записной книжке: "Ул.Шкапина, десять - четырнадцать", обозначающие, вероятно, номер дома и квартиры. Рядом стояли только две буквы: "К.С."
Дверь открыл мне невысокий парень лет двадцати. У него было простое лицо, из тех, которые плохо запоминаются, обрамленное кудрявыми каштановыми волосами до плеч. Вопросительный взгляд требовал разъяснения. А я стояла как последняя идиотка и не знала с чего начать разговор. Не спрашивать же его, принадлежат ли ему инициалы "К.С."
Я достала из сумочки фотографию Дарьи Азарнович и протянула молодому человеку:
Извините, пожалуйста, вам знакома Даша Азарнович? Вот ее фотография.
Парень, как мне показалось, услышав имя, напрягся, но скользнул по фотоснимку абсолютно безразличным взглядом:
Нет, такую девушку я не знаю, - его губы чуть скривились, - а не плохо было бы познакомиться. Но вы уверены в этом, - занудно продолжала настаивать я, - Ваш адрес был в ее записной книжке.
Взгляд молодого человека сделался жестким:
Девушка, я же вам русским языком говорю! Эта дама мне не знакома! А если мой адрес был в ее записной книжке, так я вам сейчас дам исчерпывающее объяснение, которое, очень хочется верить, удовлетворит ваше неуемное любопытство. Я по этому адресу живу совсем недавно.
В ответ на это мне оставалось только извиниться и ретироваться ни с чем.
Пашечке удалось в институте охраны труда, где до 1992 года работал отец Даши Азарнович, выяснить, что тот после развода с женой взял фамилию своей русской матери и стал Колесниковым. О своей дочери и бывшей жене-дуре, как он говорил о ней своим коллегам, Леонид не вспоминал. Кроме работы он занимался обширной общественной деятельностью - много лет был бессменным парторгом института.
Шли годы. Социальная и политическая структура общества неожиданно для Азарнович-Колесникова рухнула. Он растерялся: все идеалы, строгий партийный порядок потеряли всякий смысл.
В растерянности пребывал Леонид не долго. Он, энтузиаст и жесткий лидер по своей натуре быстро сплотил вокруг себя кучку активной молодежи и зарегистрировал партию с патриотическим названием "Русская свобода". Организация росла как на дрожжах, поплняя ряды разновозрастной и разномастной молодежи, не знающей куда применить свою силушку.
Вахтер, которого я все это узнал, - рассказывал Павел, - в свое время имел такую же ученую степень, как и Леонид, - парень усмехнулся, - Правда за пьянку его "турнули, с работы. Так вот, его сын, которому тогда было пятнадцать лет, тоже вступил в "Русскую свободу". В один прекрасный или не очень момент отец узнал об этом, нашел место "дисклокации" "партийцев" и был неприятно поражен.
Оказалось, что у ребят в это время шло занятие по строевой подготовке.
Представляешь, Марго, что предстало отцовскому взору: полная военная амуниция черного цвета со свастикой?! Пацана своего мужик забрал оттуда, выпорол хорошенько, чтобы честь семьи и деда-фронтовика не позорл и запер под замок.
Да, бедный...
Кто бедный-то?
Отец, кто же еще?
А-а-а...
Подожди, Паш, я что-то не поняла, - перебила я друга, - Азарнович по паспорту - еврей.
Верно.
Как же еврей мог организовать фашистскую партию? Фашисты же всегда евреев преследовали!
Все это, Маргоша, так, - развел руками Пашечка, - только теперь кто мог назвать Леонида Колесникова евреем? Возможно он и в паспорте национальность сменил.
На этом новости Пвла не заканчивались. В тысяча девятьсотдевяносто четвертом году партию Колесникова за причастность двух ее членов-отморозков к убийству дагестанской семьи по национальным мотивам закрыли. Но уже в том же девяносто четвертом Колесников регистрирует некий спортивный клуб.
Названия клуба вахтер не смог вспомнить, - продолжал Пашечка, - какое-то немецкое, говорит, что-то про волка.
Может, "Вервольф"? - попыталась угадать я.
Нет, я тоже называл такое. Какое-то другое. Сегодня посижу в сети, может что-нибудь выловлю.
Павел сутками сидел в Интернете, "просеивая" спортивные клубы, чьи названия были, мягко говоря, далеки от спорта. Долгие бессонные ночи на прошли даром. Мы, вернее, мой коллега был вознагражден за терпение и внимательность. Один из клубов назывался "Фляйшвольф". Странное название привлекло внимание Пашечки. С помощью сетевого словаря он узнал перевод с немецкого - "мясорубка". Подумал, что для спорта - не очень типичное наименование.
Спортивный клуб "Фляйшвольф" был зарегистрирован в Санкт-Петербурге и объединял в своих дружных рядах сторонников "Зенита". Павел разбудил меня в три часа ночи и рассказал эту новость. Теперь нужно было выйти на "Зенитчиков".
У однокурсника Пашечки Андрея был один хороший знакомый, который "фанател" за "Зенит". Ярого болельщика звали Константин Орлов. Пашечка бесцеремонно напросился на день рождения Андрея специально для того, чтобы познакомиться с Костей. Моему коллеге нетрудно было узнать, что Орлов - активный участник фанатского движения. Андрей с гордостью сообщил, что его друг - "не простой пацан", а находится в рядах в рядах "теоретиков". Это уже была ниточка. Причем довольно прочная.
На дне рождения Андрея, к вящей радости Пашечки, присутствовал Костя Орлов. Знакомство состоялось. Да иначе и быть не могло. Общительный Пашечка с лицом натурального ботаника удивительным образом умел завоевывать расположение людей.
Молодой детектив, несколько часов подряд зубривший словно к экзамену фамилии защитников и нападающих "Зенита", проштудировавший кучу литературы, тут же заговорил о последнем успехе клуба. Общий язык на этом фоне парни нашли сразу. Немного опьяневший Константин, щедро брызжа слюной, восхищался двумя великолепными голами, забитыми Олегом Смирновым в ворота "Динамо".
Постепенно разговор перешел в несколько иное русло. Павел, осторожно прощупывая почву, завел речь о том, что русскими парнями из "Зенита" можно гордиться. Орлов, опрокидывающий в этот момент в себя очередную стопку, промычал нечто нечленораздельное, яростно жестикулируя свободной рукой, очевидно выражая этим полное согласие с новым товарищем. Закусив соленым огурцом, к приятному удивлению Пашечки, ни с того, ни с сего, Константин повел речь о том, что как в последнее время обнаглели "жиды" и "черномазые". Вероятно, это была своего рода проверка.
Давно пора порядок с этим навести, - обронил Павел негромко. Ему не хотелось, чтобы кто-то за столом услышал его слова.
Константин отвел новоиспеченного единомышленника и почти друга в другую комнату и скоренько начал "завербовал" в ряды своих близких сторонников.
Я сразу понял, что ты наш человек, - молодой шовинист, брызжа пьяной слюной почти в лицо Пашечки, был горд собой, - Ты знаешь, Павел, я с первого взгляда человека вижу, все его нутро, вся изнанка, все, - он резко рубанул рукой воздух, - у меня как на ладони!
Из комнаты они вышли друзьями не разлей вода, тесно слившись в братском объятии, скандируя:
А нам все по барабану, мы болеем за "Зенит"!
Стрелку забили на следующий день у "Чижика" в семь часов вечера. А оттуда уже решили вместе отправиться в клуб. Пашечка, весь вечер усиленно играющий роль опьяневшего, "своего в доску" парня, теперь на девяносто девять процентов был уверен, что пресловутый "Фляйшвольф" - типичный клуб, члены которого главной своей целью считают "наведение порядка" в стране путем "воспитания", а порой, и просто ликвидации "меньших братьев".
Главный вопрос для Павла был один: в этой ли организации действует Леонид Азарнович-Колесников? Загадка эта была совсем непростая. Даже если отец Дарьи действительно числится в рядах "фляйшвольфовцев", то из этого совсем не следует, что новичку-мясорубщику предоставят на блюдечке с голубой каемочкой полные списки членов и организаторов клуба. Вполне можно предположить, что вся эта кухня тщательно засекречена. На виду может быть только та верхушка айсберга, которая не имеет большой ценности. Так что, как говорится, дело ясное, что дело темное. Но хоть с какой-то стороны браться за него нужно.
Заседание клуба фанатов проходило в довольно строгой форме. Сердце человека постарше, возможно, ностальгически сжалось бы от взгляда на эту церемонию. По мнению Пашечки, она напоминала некий гибрид партийно-комсомольского собрания и подпольного заседания "молодогвардейцев". Про "Молодую гвардию", боровшуюся в годы Великой Отечественной войны с немецко-фашистскими оккупантами, в отличие от большинства его сверстников, парень знал неплохо. Как то, в очередной раз наслушавшись сетований матери на лень, пассивность и безнравственность современной молодежи, не знающей слово "патриотизм", которая "молодогвардейцам" и в подметки не годится, Пашечка решил узнать, что же из себя представляли легендарные, по словам матери, юноши и девушки, не побоявшиеся расстаться со своей молодой жизнью.
Он отправился в библиотеку и попросил книгу Островского "Молодая гвардия". Очки пожилой библиотекарши сами собой поползли вверх, словно увлекаемые бровями, когда она услышала необычную просьбу парня. Несколько мгновений женщина сидела, не двигаясь, о чем-то, похоже, сосредоточенно раздумывая: то ли о том, зачем современному "вьюноше" "морально устаревшая" книга, то ли вообще пыталась вспомнить, что это такое.
Павел, наблюдая муки библиотекарши, на девяносто девять процентов уже был уверен в том, что "Молодой гвардии" ему не видать как собственных ушей, как вдруг женщина внезапно резво соскочила с потрепанного временем стула и бросилась к книжным полкам.
Вот! - довольно протянула она Павлу пыльный томик, сияя от радости как кремлевская звезда.
В небольшом уютном зале сидело человек триста. На сцене, заботливо украшенной фашистской свастикой, располагается "президиум", состоящий из дюжины отнюдь не молодых "товарищей", в полной амуниции цвета смуглого чебурашки. Возраст присутствующих в зале был довольно "незрелым". Часть их была довольно взрослой, лет, примерно двадцати пяти-тридцати. Резко выделялись серьезные господа солидного предпенсионного возраста, которых, впрочем, было не больше десятка. Весь основной фон собрания составляли тинейджеры пятнадцати-восемнадцати лет.
Члены президиума поочередно подходили к деревянной трибуне, вероятно оставшейся еще с времен коммунистических собраний, и отчитываются о результатах работы своих бригад. Одни рассказывали где и сколько листовок было ими расклеено, другие - об удачно проведенных совместно с представителями внутренних дел рейдах и "чистках" на рынках против "лиц кавказской национальности", третьи - о количестве завербованных подростков в "фазанках" и школах.
Вышедший вперед кучерявый блондин напомнил присутствующим о факте избиения "парой сторонников" двух африканцев. Павел знал об этом инциденте из новостей.
Все бы затухло, - докладывал "коричневорубашечник", - но консульство Франции обратилось в ментуру, и тем пришлось завести дело, - по залу прокатился ропот, - Я уже разговаривал с полковником Тритоновым, он обещал замять эту муть.
Я поручаю тебе держать дело под контролем, - негромко, но серьезно приказал выступающему лысый мужчина средних лет с большим родимым пятном на щеке.
Кучерявый блондин важно кивнул в ответ.
После прослушивания еще нескольких отчетов последовал длинный доклад лысого. Он говорил о том, что настало время остановить творящийся в России экономический и уголовный "беспредел".
Мы должны, наконец, навести порядок в стране, измученной бестолковыми реформами! Мы не можем не воздать должное врагам нашего Отечества! У нас есть для этого силы и средства! - он рубанул рукой воздух, - Задача это крайне трудная, так как враги нашего Отечества всевозможные инородцы, а, прежде всего, евреи виноваты в том, что наша страна находится в таком плачевном состоянии.
Лысый говорил красиво и складно, налегая на патриотические чувства присутствующих. Пашечка поймал себя на том, что сам задумался о засилии главной и северной столицы представителями кавказских республик. Он усмехнулся про себя, подумав, что как же можно обвинять простых ребят в том, что они легко ловятся на удочку психологов-лидеров.
А тот тем временем продолжал свою зажигательную речь:
Нам пора поставить на место обнаглевших меньших братьев из бывших национальных окраин, которые прут во все щели словно тараканы! И мы будем использовать для этого все меры! - он пристально обвел глазами зал, словно желая заглянуть в глаза каждого, - Я хочу подчеркнуть, все меры! Вплоть до полного уничтожения!
Правильно! - раздался возглас поддержки из задних рядов.
Речь матерого фашиста была щедро сдобрена "благими" призывами навести порядок в России, призывами к решительным и жестким действиям. Время от времени зал бурно аплодировал.
"Как же легко, оказывается, запудрить людям мозги,- думал Пашечка,- одна и та же мысль варьируется на тысячу ладов, создавая и навязывая образ врага". Измученный мозг парня уже с трудом усваивал суть речи Лысого, но внезапно его слух обострился.
- Возьмем шестиконечную еврейскую звезду,- Лысый вещал, а два помощника держали плакат с нарисованными звездой и свастикой,- звезда Давида действует на мозг русского человека самым разрушительным образом, врезаясь в него своими острыми углами, раня его. А теперь посмотрите на свастику. Эти четыре тяжелых излома работают на русский мозг, но подавляюще воздействует на врагов русской нации!
Пашечке казалось, что он попал, по крайней мере, в помещение по соседству с прокурором и Наполеоном. Осторожно оглянувшись по сторонам, парень видел восторженные и преданные взгляды молодежи.
Наконец, торжественная часть закончилась, и начался концерт. Столы и стулья на сцене сменили музыкальные инструменты. Заиграл бравый нацистский марш. Люди в полутемном зале пришли в радостное возбуждение. В руках появились бутылки и банки пива. Марш сменился роком.
Часть Пашечкиных ровесников задергалась у сцены в ритмичных конвульсиях. Патриотическая песня никого не оставила равнодушным:
Бери тесак, идем гулять!
Идем жидов мы убивать!
И будет мясо на столбах,
Высоковольтных проводах...
Я слушала рассказ Пашечки с нескрываемым удивлением. Разумеется, я "не первый раз замужем" и с литературой подобного толка недавно познакомилась, но все же мой коллега видел все своими глазами. Мне приходится, вероятно, нередко ходить, ездить по городу мимо таких же людей, увлеченных нацисткой идеей, зараженных его до мозга костей, даже не задумываясь об этом.
Все-таки, Пашечка обладает отличной интуицией. Это в нашем деле просто не заменимое качество. У хорошего сыщика должен быть хороший нюх. Парень с самого начала взял верный след. Как ему удалось выяснить все у того же Кости Орлова, Леонид Колесников, по "партийной" кличке Беркут, действительно находился несколько лет в "кадровом костяке" "фляйшвольфа". Это была удача! Редкое в нашей жизни счастливое совпадение, выстрел в "десяточку".
Отец Дарьи Азарнович был в числе так называемых "соратников", "белой костью" до недавнего времени. Теперь же он - "последний человек". Возможно, лишь по этой причине Павлу легко удалось развязать язык Константина.
Дело в том, что "в один прекрасный день" к Лысому, которого "за глаза" называют Фантомасом, попадают бумаги, из которых явствует, что на самом-то деле Колесников - вовсе не Колесников, а очень даже Азарнович.
Это был нонсенс! Небывалый скандал! Чтобы организацией, которая главной своей целью ставит борьбу, а, в первую очередь, борьбу с "жидами", руководил еврей! Среди "партноменклатуры" "Фляйшвольфа" поднялся жуткий переполох. Фантомас, по словам Кости Орлова, придумывал способы не просто изгнания, а расправы "с подлым шпионом". Нацистская кодла предвкушала жестокую разборку.