Мне только исполнилось шестнадцать лет, как отец взял на охоту.
Предстояло добыть медведя. У меня была рогатина, с остро заточенными
концами, у него - длинный и шипрокий охотничий нож.
Сейчас зима, для охоты на зверя - самое время. Главное - берлогу
найти, отец это умел. Когда разворошишь и растревожишь, зверь сослепу
вылезет, тогда и на рогатину его. Придержать, пока сотоварищь нож в
сердце не воткнет. Убивать надо сразу, иначе раненый так рассвирипеет,
только ноги уноси.
Но мой отец - первый охотник в деревне, да и я кое-чему обучен.
Взяли зверя толково. На половину зимы пропитания семье хватит, а там
как бог даст. Мать и три младшие сестры с радостью встретили. В
деревне лишний повод для праздника. Зимой часто празднуем. Весной,
летом, осенью некогда, надо на прокорм работать, чтобы с голодухи зубы
на полку не положить.
Но в этот раз веселье с медовухой сорвалось. Прискакал к
деревенскому старосте гонец из города, от князя. Всех мужиков, с любым
оружием, срочно в городо. Степняки идут. Много. Не просто грабить, а
резать.
С домашними простились. У отца в лесу сторожка тайная была.
Наказал матери с дочерми взять одежку, пропитание, и туда, пересидеть
сколь возможно будет. А там,лмбо врага побьем, либо тот сам уймется,
кровь остынет. Дней до встречи не считать, судьбу принять, какую
придется.
Наскоро простились, без женских слез. Вот, как до сторожки доберутся
и осядут, тогда и пакать будут.
К вечеру до города добрались. А там суета. Враг на подходе, все
деревни вокруг горят. И наша тоже. Шут с ним, с добром, потом еще
добудем, главное мать с сестрами в сторожке, должна была добраться.
Надо в это верить.
Войско на кяжеском дворе собиралось. Воевода по полкам
распределял. Мы с отцом в охранный попали, на стену. Вражьей силы
собиралось немеренно. В первый же день княжеская дружина на поле
боя легла. Вся, вместе с князем.
Воевода командование на себя взял. Говорил: "Как приступ пойдет,
они вперед себя в бой мужиков неших бросят, в полон захваченных. Их
примечать надо, и по возможности щадить, от врага отсекая"
Отца он десятником назначил, со стены убрал.
-Теперь каждый знающий ратное дело на счету, - пояснял он, -
Постарайся научть пахарей, насколько сможешь.
- Главное, сын,- сказал отец, прощаясь, - Первый бой пережить. Со
смертью договориться, чтобы не взяла раньше времени. Все остальное
ты сможешь.
И настал час приступа. Я с рогатиной наперевес увидел, как
встала к стене лестница и задрожала под ногами и руками карабкающихся.
Осторожно выглянул и увидел такого же как я, отчаянно лезущего с дубиной.
- Сюда давай, перелазь, вдвоем держать будем! - крикнул во всю глотку.
А тот зорал дико, и как замахнется. И руки мои вспороли ему
грудь, проткнув острием насквозь. Он жалостливо охнул, на мгновение
застыл, словно, позволил извлечь назад смертоносное оружие, покачнулся
и полетел вниз.
- Стой! Не бей! - один за другим влезли трое наших, в одних
рубищах, но так разгоряченных,что шел пар.
А четвертый снова отведал рогатины, посколькьку оказался самый,
что ни на есть враг из степи. Дрожь унялась.
- Сковырнем!- крикнул я, и новые воины, подчиняясь слову, вместе со
мной уперлись в края лестницы, оторвали от стены, слека накренили в
сторону и повели, пока само орудие приступа не ухнуло вниз.
- Есть! - не было предела радости и благодарности новым товарищам.
Я кинулся, чтобы обнять их, но застыл по пути, так как резкая боль
разорвала горло. Стало нечем дышать, и подкосились ноги.
Двое подхватили меня, третий вынул из рук рогатину.
- Стрела, вот беда, - горько произнес он, покачав головой.
Надо же, а я думал, что все позади, что договорился. Но вместо меня
теперь трое и враг не пройдет.
- Бейтесь, - это слово было последним, прости, отец, я не пережил
этого дня.
Уходила жизнь, но оставалась вера, в готовность каждого из нас
достойно принять судьбу, что бы не случилось.