По главной улице большого города шел странный человек. Лет чуть
больше шестидесяти, очки в тонкой серебрянной оправе, седой "ежик"
по краям лысой поляны на голове, белая футболка с выцветшей надписью,
спортивные брюки и поношенные туфли на ногах.
В уши были вставлены наушники, и человек громко говорил, никого
и ничего не замечая. Он не только незамечал, но и не боялся, поскольку
у самых подмышек висела сумка, протянутая через ремень, содержавшая
все его добро.
Эти сумки, словно, специально придумали для грабителей, чтобы по
карманам жертвы не шарить. Тюк по затылку, содрать сумку, и дело
в шляпе.
Хоть ничего не замечал, но перед переходом улицы останавливался и
двигался только на зеленый сигнал светофора, подчиняясь не зрению,
а некоему чутью, явно приобретенному долгой практикой.
Говорил громко, видно, подводил слух. И никакого внимания на
окружающих.
- Они обнаглели, - я немного корректирую его речь, - Не хотять
брать с судимостью. При этом, требуют проверенных бойцов. А
уголовников сама жизнь проверила, обсосала и выбросила. Так нет, теперь
приличных подавай. А кто из них согласится? Наставили во всему городу
палаток отбора. так там только ветер гуляет. Придется опять шариться
по Луногорску, Леснобродску, Зашкварнинску, Комаровску, Тарыбарам. Так
там тоже, понемногу, умнеют. Видят же колясочников, костыльников,
протезников, одноруких, да и свежевырытых могил за окраиной становится
все больше. Им, конечно, жизни не жалко, плати да корми, но инстинкт
самосохранения, зараза хитрая и сильная. Перебить его только алчностью
можно, так что, хоть луну с неба обещай и напирай на то, что здесь все
равно терять нечего. И помни, норму нам никто не отменял.
Он еще много чего говорил, но и услышанного хватило, чтобы понять,
потерял человек берега совести и порядочности. И несет его прямо на
скалы.
А вернется кто, из тех? И не на коляске, а хотя бы с костылем и
одной рукой, но с отбитыми мозгами, отчаянной яростью и горьким
одиночеством.
Куда этот деляга от них денется?