Музыка разлилась по темному помещению, затопила собою все, каждый уголок каждого выдвижного ящика, щели между паркетинами, дырочки и пустоты галлерей моего сознания. Я начал задыхаться, немного приподнявшись над кроватью - я раскашлялся, и улегся обратно в свою теплую норку. Музыка не угомонилась, а , как будто почувствовав мое негодование, продолжилась, но уже с нарастающими темпами и громкостью. С просонья я не мог понять и тем более вспомнить, что где-то я ее уже слышал. Но некоторое время спустя в голове стали рождаться ассоциации и образы, как бы то ни было связанные с этой мелодией. То были изображения бледных девушек, их огромные пустые глаза, маленькие аккуратненькие носики и пальчики рук, в прозрачных легких платьицах, голубовато-призрачного оттенка. Они кружились в моем воспаленном сознании , сначала медленно и плавно, потом все быстрее и быстрее, пока у меня не помутнилось в глазах и отчетливая картинка не сменилась на кашеобразную и трудноуловимую пленку, застилавшую мою фантазию вот уже долгие десятилетия. Я закрыл глаза и впустил в голову немного воспоминаний.
Была весна. Ветер перемен трепал ее черные, как крыло ворона, волосы. Она улыбалась. Первый раз за долгие зимние вечера. Я подарил ей недорогую пепельную розу. Продавщица долго разъясняла, что этот редкий вид роз растет только в Новой Голландии, хотя я до сегодняшнего дня и понятия не имею, где эта страна находится. Я не стал спрашивать об этом Марию. Фантазия рисовала эту , известную лишь только продавшице пепельных и пустынных роз на углу Итальянской и Секейроса, страну с ароматом корицы и лимона. Но мне бы хотелось, чтобы у нее был запах нагретых весенним солнцем камней на берегу Финского залива. Я стоял, мысли караванами проходили сквозь мою голову, но я молчал. Молчал, не потому что мне не было , что сказать , а потому что мне не хотелось нарушать этой тишины. Мария в это утро была немного новой, свежей. Ее взгляд был направлен в будущее. От нее веяло, как мне казалось на тот момент, свободой. Я не замечал прохладного бриза между нами, на ее улыбке. Ее зрачки не двигались, уголки рта замерли, колени подвернулись и Мария рухнула на асфальт. Как только кончики ее маленьких детских пальцев коснулись земли, раздался оглушительный звук, в котором смешались крики людей, разбитое стекло, отчаянный рев сигнализации, скрежет металла, шепот смерти. Я смотрел на ее растрепавшиеся волосы, сломанные ногти, раскинутые в разные стороны ноги. Я с болью в сердце вспоминал ту тишину и безумно хотел ее вернуть. Я ненавидел Марию за то, что она посмела ее разрушить. Я обернулся. Перед моими глазами мелькали люди, машины, голуби. Но как только я прищурил глаза и увидел месиво из машин, людей и голубей. Две иномарки, туманно-синяя и бледно-розовая, вошли в друг друга и обнажили свои внутренности. Я повернулся к Марии. Ее не было. Когда я проходил мимо того ужасного места,моему взору пристали два трупа, девушки и молодого человека. На следующее утро Марию нашли мертвой в ванной.
Остатками музыки я залил боль от этого воспоминания. Тишина. Наступила долгожданная тишина. Пускай она была не той, какую я прочувствовал тогда, зато она облегчила страдания от остатков боли. Я поднялся и взял телефонную трубку. Гудки.Короткие гудки впились в мое правое ухо и снова проснулась головная боль. Неизвестный номер - высветилось на дисплее.
Этот вечер я провел в одиночестве распивая бутылку белого виски за стойкой бара "Красный лев". Вокруг меня сновали люди, я вглядывался в их лица и пытался найти в них тишину, но наталкивался только на суеьтливость и шумность. Вскоре их лица стали искажаться и терять человеческий облик. Я как будто оказался в Преисподней. Их хохот, крики впивались в мои оба уха и разрывали голову на части. Боль была невиносимой. У меня появился жар и я потерял сознание. Около часа ночи бармен извинился и попросил покинуть заведение. Не помню, ни как я дошел до дома, ни где находился бар, ни как выглядел бармен. Я заплакал. Сознание того, что я дома. Я плакал от счастья. Я был дома. Вопреки всему - у меня был дом и я плакал в нем. Счастливый.
И снова я услышал звуки той мелодии, снова она наводнила помещение. Я даже вспомнил что за музыка это была - Бетховен, 9 симфония Бетховена.В не себя от счастья я кружился в такт звукам по комнате и слезы прекратились. Я танцевал и моя душа пела. Я возносился до небес, я жил, я помнил, я знал. Я взял трубку.
Из нее раздался смех, волшебный, пенистый, шипучий, серебристый. Он завладел мной и моим сознанием. Я дышал в такт каждому тону этого божественного звука. Это была сама бесконечность, дочь пространства. Я терял рассудок и обретал новые знания, я растворялся и сгущался одновременно. Я давно уже положил трубку и спал, а смех жил во мне и пел для меня хоралии небес. Я давно хотел этого. Я родился ради этого.Я умер с этим. На радужной оболочки глаза остался нераспечатанный конверт, с обратным адресатом - Новая Голландия. В воздухе витал аромат нагретых весенним солнцем камней, корицы и лимона. На дисплее телефона мигала надпись - Неизвестный номер.
На наших могилах расцветут пепельные розы. Их будет нагревать весеннее солнце Фиского залива и трепать ветер перемен.