9 мая 1981 года, Старый Петергоф, одно из общежитий Ленинградского государственного университета, около 6 часов вечера.
- Значит, ты с нами салют смотреть не поедешь? - спросила Олеся своего супруга, аспиранта 3-го года обучения.
- Нет, Олеся, извини, давайте в этот раз без меня. А мне нужно срочно статью заканчивать, послезавтра её шефу сдавать. Не успею, публикации не будет. Последствия тебе объяснять нужно?
- Не нужно, - вздохнула Олеся, понимая, что муж и для семьи старается. Его цель, это своевременная защита диссертации и публикации являются одним из необходимых её атрибутов.
Так и получилось, что Олеся с 5-тилетней дочкой уехали в город вдвоём. Когда ещё им представится случай увидеть живьём салют в честь дня Победы, и ни где-нибудь, а в Ленинграде. Сами-то они с Урала. А муж её, кстати, несколько лет тому назад, будучи тоже 9 мая проездом через Москву, умудрился оказаться вечером недалеко от Красной площади рядом с гостиницей Россия и наблюдал это великолепие прямо у себя над головой. И каждый год не забывал похвастаться этим. Так неужели она упустит такой случай. В Ленинград она с дочкой приехала летом прошлого года, а уедут в конце этого. Так что сегодня у неё единственная возможность полюбоваться салютом в северной столице.
Они вышли из метро на Невском проспекте и сразу оказались в гуще празднично одетого народа. Все шли по направлению к Дворцовой площади. А потом было всё, и салют в 24 залпа, и ликующий люд повсюду, и променад по Дворцовой набережной, и подсвеченные ростральные колонны на стрелке Васильевского острова.
Электричка с Балтийского вокзала, на которой они возвращались домой, была переполнена. Дочка у Олеси сомлела и спала у неё на руках. Нашлись сердобольные попутчики, уступили ей место на скамейке. В давке, неподалёку от Олеси, кто-то кому-то наступил на ногу и там сейчас разгорался скандал.
Женщина средних лет выговаривала что-то обидное мужчине лет 60-ти, едва стоящему на ногах от усталости. Как это она определила, что мужчина усталый, Олеся и сама не поняла. Это знание просто возникло в ней. Она взглянула на него только один раз и сразу это поняла. Мужчина был одет не по-праздничному, а в обычной повседневной одежде и ехал с работы.
Олесе показалось, что она где-то уже видела этого мужчину и, выпав из реальности, разглядывала его, препирающегося с женщиной, в то время, как их слова скользили мимо её сознания. В один из моментов, когда мужчина как-то по-особому вздёрнул подбородок и затем повернул голову, её словно током пронзило. Она поняла, что уже видела этого человека ранее и этот его характерный жест ей очень хорошо знаком. И, неожиданно для самой себя, она потянулась к нему и, потеребила его за рукав пальто, со словами:
- Мужчина, вы очень устали, садитесь на моё место.
Он недоумённо уставился на неё, прекратив огрызаться на упреки своей соседки, которой имел несчастье отдавить ногу, и в наступившей тишине произнёс:
- Признаться, я стою из последних сил и не откажусь, но как вы догадались об этом?
Олеся пожала плечами, а женщина, ругавшаяся с мужчиной, проворчала:
- Как лягаться, так у него силы есть.
- А, как я сяду, у вас девочка на руках? - спросил он вставшую со своего места Олесю.
- Придётся теперь вам её держать, - ответила Олеся, удивляясь самой себе, что она может доверить свою дочку незнакомому мужчине. Скажи ей кто ещё сегодня утром, что она способна на такой поступок, Олеся бы не поверила.
Когда мужчина, благодарно взглянув на неё, занял освободившееся место, Олеся осторожно передала ему спящую дочь. Тот в свою очередь осторожно принял девочку на руки, затем посмотрел ей в лицо и неожиданно для себя прижал её к груди. Выражение лица при этом у него стало таким, таким ... умильным, вот наиболее подходящее слово. Такие лица бывают у счастливых отцов у роддома, когда они получают на руки живой комочек, свою кровинушку, и всё вокруг замирает для них в этот миг.
Потом мужчина, насмотревшись на спящую девочку, поднял глаза и таким же долгим изучающим взглядом посмотрел на Олесю.
Так они и ехали, в полной тишине. Время было за полночь, люди ехали с праздника, уставшие, переполненные впечатлениями и теперь желающие только поскорее добраться до дома. Мужчина вышел раньше Олеси. Он встал, передал ей девочку и хрипло шепнул:
- Мне сейчас выходить.
Он повернулся и стал пробираться на выход, а Олеся смотрела ему вслед с чувством, что она необъяснимым образом столкнулась с кусочком своей прошлой жизни. Тут мужчина ещё раз обернулся, и ей показалось, что на его глазах были слёзы.
Выйдя из электрички на платформе 'Университетская', Олеся с удивлением увидела мужа.
- Ты знаешь, - сказал он ей, - у меня полчаса назад сердце так защемило, что я всё бросил и побежал вас встречать. У вас всё в порядке?
***
Середина 80-х годов прошлого столетия, Ленинград, улица Гороховая, около трёх часов пополудни.
Олеся, задумавшись, шла по улице Гороховой города Ленинграда. Судьба в очередной раз забросила её в этот город, на сей раз на 4 месяца на курсы повышения квалификации, которые проходили в Политехническом институте. С этим институтом она, как это не странно прозвучит, была знакома с далёкого детства. Дело было в том, что её отец, Василий Григорьевич, окончил Политех в далёком 1926 году. Своего папу Олеся помнила памятью 5-тилетней девочки, столько ей было, когда он умер. Поэтому о его учёбе в Политехе Олеся знала только по рассказам мамы.
Олеся с трепетом осматривала идущие амфитеатром лекционные аудитории института, понимая, что в своё время по этим же ступенькам ходил её отец. Она помнила, как ему было тяжело учиться. Денег не хватало даже на еду, об одежде и говорить нечего. Общежития ему на первом курсе не дали, мест уже не было, снимал вместе с двумя своими однокурсниками какой-то угол на чердаке, по которому проходила труба отопления, и там было относительно тепло. У них на троих было одно пальто, и они носили его по очереди. Один шёл учиться, двое оставались на своём чердаке. Зато конспекты писались старательно и добросовестно, понимая, что пишут не только для себя.
Да и поступил он в институт самым последним из всех абитуриентов того года.
- Василий, - говорили ему более опытные товарищи перед экзаменами, - ты бы в этой своей одежонке драной на экзамены не ходил, не сдашь. Здесь профессура ещё старая, дореволюционная, встречают по одёжке. В приёмной комиссии можно адрес узнать, где одежду в аренду сдают.
А куда деваться, если денег в обрез. Какая тут аренда. Результат был предсказуемым. Несмотря на мрачные ожидания, три экзамена ему удалось сдать на хорошо и отлично, но последний экзамен пройти не смог.
- И ведь всё я рассказал, что по билету требовалось, - рассказывал Вася дома родителям, - на все дополнительные вопросы ответил. Экзаменаторы словно не слышали меня, морщили носы и отворачивались.
- Надо письмо написать, Ленину, - сказал Васин отец.
Так и сделали. Написал Вася письмо Владимиру Ильичу, так, мол, и так. Всё описал, как было на экзамене, и что его товарищи про одежду говорили, тоже написал.
Лето прошло, уж сентябрь наступил, как пришёл ответ из Москвы, за подписью Ленина. В письме было сказано, что ему разрешено пересдать тот злополучный последний экзамен, который ему не зачли.
- И ведь, что удивительно, - рассказывала Олесе мама, - встречали в институте папу очень вежливо, на его одежду внимания не обращали. Экзамен у него приняли, поставили оценку 'отлично' и в институт зачислили. Только общежитие не дали, все места уже были заняты. Очень извинялись, говорили, что место дадут после первой же сессии, как только отчисленные студенты появятся.
- Девушка!
Олеся вынырнула из своих воспоминаний, глядя на пожилую пару, стоящую перед ней и ожидающе смотрящей на неё.
- Простите, я не поняла, вы что-то спросили?
- Вы нам не подскажете, мы ищем дом номер N на улице Гороховой.
Олеся огляделась, ориентируясь, где они стояли и сказала:
- Так вы уже почти у цели. Вот сверните в этот переулок, и затем первый же поворот направо. Вы как раз и выйдите к нужному вам дому.
Пара рассыпалась в благодарностях и удалилась, говоря между собой на ходу:
- Вот правду нам говорили, что Ленинград - город истинных интеллигентов. Какая девушка приятная и ...
Пара ушла по указанному Олесей маршруту, а она не в силах сдвинуться с места стояла в недоумении. Что она наделала? Она сама здесь в первый раз и никогда раньше не была. Куда её занесло? Олеся снова оглянулась. Она не помнила этого места. Да и никаких особых примет она тут не видит. Кто её за язык тянул, что она этим людям наговорила?
Олеся решила пойти вслед пожилой паре, нагнать их и извиниться. Пройдя переулком, следуя своему совету, свернула направо и вышла к торцу дома, на котором крупными буквами был написан адрес, который и спрашивали у нее прохожие.
А ведь я ответила им, не задумываясь, - рассуждала про себя Олеся. - Огляделась, поняла, где нахожусь и направила людей туда, куда им и надо было. Но, откуда я могла это знать? На какое-то мгновение мне показалось, что я тут все хорошо знаю, каждый камень в мостовой мне знаком, поскольку ходила здесь неоднократно.
Олеся покачала в недоумении головой и, повернув обратно, задумалась уже о том, что этот город полон загадок и каким-то образом нити её судьбы вплетены в эти улицы и переулки, каналы и мосты, площади и здания, и пересекаются с судьбами живущих здесь людей или живших здесь же некогда в прошлом.