swgold : другие произведения.

214. Богач, бедняк, нищий, вор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright swgold Размещен: 16/05/2016, изменен: 21/12/2016. 157k. Статистика. Статья: Публицистика Хайнлайн в картинках Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Гражданин Галактики

все картинки сжаты, но кликабельны

Часть 0. Предыстория

Шёл 1956-й год, одиннадцатый год сотрудничества Хайнлайна с издательством "Скрибнер". Вчерашние дети, подсевшие на Хайнлайна с "Ракетного корабля "Галилео", уже скоблили по утрам подбородки и приобщались к пиву и чиксам. Им предстояло поджариться во Вьетнаме и оставить следы рубчатых подошв на лунном пепле. На смену им приходило новое поколение, которому предстояло совершать цифровую революцию и построить постиндустриальное общество в отдельно взятой стране, и даже юный Билл Гейтс уже сучил ножками и пускал молочные пузыри в своей колыбельке.

Хайнлайну же предстояла рутина поиска сюжета, долбёжка на машинке и новые дрязги с редакцией детской литературы в лице Алисы Далглиш. Рутины Хайнлайн не любил. И вообще - ему хотелось расти, как писателю. В голове его бродили новые схемы и методы (Вирджиния потом убила годы жизни, пытаясь собрать его разрозненные заметки о литературных методах в нечто удобоваримое, но так и не смогла) и кое-что из этих наработок готово было выплеснуться в детский роман. На этот раз он решил отказаться от проверенных методик и не писать роман, укладывающийся в одно-два события из жизни подростка. Постоянные сетования Алисы, что возраст героя закрывает рынок для более старшей (или, наоборот - младшей) аудитории, сыграли свою роль, и Хайнлайн решил написать настоящий роман взросления, который охватит весь диапазон от 10-летнего мальчика до 25-летнего молодого человека. Роман задумывался как откровенно "взрослый", за вычетом темы взаимоотношения полов, естественно. Теоретически, у Хайнлайна должна была получиться универсальная вещь для широкой целевой аудитории, приём, который в постмодернизме назвали двойным кодированием (не надо так на меня смотреть - я просто только что увидел этот термин в фейсбуке у Владимирского и немного погуглил. Ну, хорошо, допускаю, что мне стоило бы побольше гуглить и поменьше выделываться).

А Началось всё с известной детской считалочки:

"Rich man, poor man, beggar man, thief..."

Полный текст поэтического шедевра:

Rich Man, Poor Man,
Beggar Man, Thief,
Doctor, Lawyer,
Indian Chief.

Даже если вы не родились в Америке, вам наверняка знакома её первая строчка:

"Богач, бедняк..."

далее следуют:

Нищий, Вор,
Врач, Юрист,
Индейский Вождь.

В другом варианте вместо Юриста (Lawyer) фигурирует Торговец (Merchant). В книге, как мы знаем, будет предостаточно вождей, торговцев, юристов и прочих. Но начинается всё с богача, бедняка, нищего и вора.

Хайнлайн добавил к считалочке атмосферу "Тысячи и одной ночи" и оставил намёк на твеновских "Принца и Нищего".

"Наш герой нищий-вор в большом городе, сирота, которого воспитывает Дядюшка Джулс (не родня), возможно, что-то вроде Феджина, наставника Оливера Твиста"

В другой части заметок, впрочем, история начинается с корабля космических торговцев:

"Дэйв Девро захвачен космической гвардией, семья распадается, и Дэйва отправляют в (государственную) школу для мальчиков его возраста. Остальная часть книги может быть посвящена его усилиям вырваться оттуда, чтобы вернуть свою семью и снова выйти в космос"

Хайнлайн скомбинировал два независимых сюжета в один, положив начало полифонии "Гражданина Галактики". Роман был написан за три недели с 12 ноября по 8 декабря 1956 года. Он занял 238 страниц на сто с лишним тысяч слов. 11 декабря Хайнлайн писал своему литагенту:

"Он так безобразно растянут, что мне понадобится две или три недели на сокращения. Я надеюсь, что обгрызенный вариант окажется в руках машинистки до Рождества, и тогда я смогу послать Вам экземпляр для возможной продажи в журналы где-то в середине января".

Ещё он писал, что хочет сделать журнальную версию немного отличной от детской:

"...хочу на сей раз попробовать слегка улучшить текст, немного сдвинув акценты, по-своему для каждой аудитории".

За время работы над текстом Хайнлайн четырежды менял рабочее название. Предпоследним было "The Chain and the Stars" - "Цепи и Звёзды". Или "Кандалы и Звёзды". Как обычно, Хайнлайн запрятал в нём различные двусмысленности. Например, намёк на "Звёзды и полосы". Хайнлайн заменил его уже в чистовике на более обтекаемого "Гражданина Галактики".

В "Scribner"s" роман внезапно имел оглушительный успех:

8 февраля 1957: Лертон Блассингэйм - Роберту Э. Хайнлайну

Алиса Далглиш назвала "Гражданина" лучшей историей Роберта на настоящий момент.

А поскольку секс в романе изначально отсутствовал, придирки редактора свелись к минимуму: добавить ссылку, что Бабушка на "Сису" была шокирована неприличными картинками, развешанными в кубриках, убрать неприятие Баслимом государственной религии Джаббалапура и убрать упоминание порнографических журналов, которые Торговцы продали чужакам.

28 февраля 1957: Лертон Блассингэйм - Роберту Э. Хайнлайну

Больше никаких сокращений в "Гражданине", это очень компактная история, из неё больше нечего изымать. Мисс Далглиш хочет только одно очень маленькое сокращение, о государственной религии.

Однако у Хайнлайна на этот счёт было совсем иное мнение, которое он, поначалу согласившись с необходимостью исправлений, не преминул высказать:

29 апреля 1957: Роберт Э. Хайнлайн - Алисе Далглиш

Эта государственная религия - порочная штука, она поддерживает рабство, позволяет гладиаторские бои, подаёт императора как бога или полубога с божественными атрибутами... и что мне прикажете теперь делать? Показать, как старик учит малыша уважать эту религию?

Написано было вполне корректно. Но Хайнлайн, естественно, не сумел выдержать дипломатический тон, и закончил письмо требованием вернуть рукопись и уведомлением о невозможности далее работать с издательством "Скрибнер".

...У меня никогда вы вызывала симпатии политика, ставящая своей задачей ублажение самодовольных лицемерных предрассудков всяких невежд и недоучек, с целью продать побольше книг...

По счастью, перед отправкой это письмо прочитала Джинни.

Она пришла в ужас и убедила его отредактировать наиболее острые моменты. После чего Хайнлайн, как обычно, побежал жаловаться своему другу и литагенту Лертону Блассингэйму:

17 мая 1957: Роберт Э. Хайнлайн - Лертону Блассингэйму

Спасибо за предложение о передаче сюжета на одобрение мисс Далглиш, но мы пробовали это несколько раз, и это каждый раз вызывало неприятности. Она одобряла сюжет, изложенный в синопсисе, но меняла решение, когда видела готовый текст, несмотря на то, что я строго придерживался сюжетной линии. Именно по этому поводу мы с ней больше всего собачились по "Красной Планете" ... которая в итоге оказалась главным бестселлером в её списке, несмотря на то, что я отказался от всех отклонений от одобренного сюжета, на которых она настаивала. Нет, уж если представлять ей на рассмотрение ещё одну книгу, то без всякого предварительного ознакомления, пусть либо "да", либо "нет".

Я знаю, что так и не пояснил, почему две правки, по общему признанию лёгкие и незначительные, бросили меня в штопор и отняли у меня десять дней работы с большими мучениями. Я не знаю, как мне это объяснить, но это правда. Часть причин можно найти в моей чикагской лекции, которую Вы недавно читали. Я с неизбежностью пишу научную фантастику, руководствуясь единственным принципом, принципом экстраполяции и перемен - но как только моя вещь попадает к редактору (как в данном случае), её начинают проверять на соответствии куда более древним принципам, которые гласят, что наша нынешняя культура в высшей степени безупречна, и я не должен лезть своими грязными руками ни к одной из её деталей, которые дороги сердцу любого критика, который может прочитать мою историю. И это дошло до той стадии, когда я уже не могу продолжать. Могу ли я писать по-другому, пока не знаю. Не смогу, пока не вернётся нормальное настроение. И я не знаю, как ей сказать, что я, похоже, не смогу выдать ей ту историю, которую она от меня ожидает - я пробовал шесть или восемь раз, потратил впустую много дней, и все способы, которыми я могу выразить это, кажутся грубым или неадекватным. Я знаю, что это выглядит глупо, но это правда.

Чуть позднее он признавался Лертону:

"Я чувствую, что мы зашли в тупик с этой ювенильной серией".

Затем депрессия сменялась моментами самоотречённого просветления, и он бросался писать Алисе Далглиш чуть ли не покаянное:

"...Вы можете редактировать меня, потому что с этим Вы справляетесь лучше, чем я; другим редакторам я не позволю ничего менять, потому что они не столь хороши. Короче говоря, я хочу продолжать писать книги для ребят, и я хочу писать их для Вас.

А если у нас это не получится я, видимо, не буду их писать ни для кого другого..."

Затем он рвал письма и снова погружался в депрессию.

Между тем, журнальная версия романа продвигалась всё дальше в сторону производства. Джон Кэмпбелл, по давней традиции, захотел поменять её название:

5 апреля 1957: Джон В. Кэмпбелл-младший - Роберту Хайнлайну

Ты знаешь, Боб, у меня руки чешутся переименовать эту твою историю в "Раба". Торби был рабом на каждом этапе своего пути - включая финальную. Маргарет указала ему на его рабство у Вольных Торговцев; Маршал авиации Смит указывает на его рабство в конце книги.

Одним заходом дело не ограничилось:

3 мая 1957: Джон В. Кэмпбелл-младший - Роберту Хайнлайну

Я не буду менять название на "Раба", но, несмотря на то, что в списках "Ежедневного Индекса [научно-фантастических рассказов]" нет вещей с названием "Гражданин", мне кажется, что "Гражданин Галактики" не столь мощное название, какого заслуживает этот сюжет. Как насчёт чего-нибудь типа "Там нет свободы"? Так или иначе, но в названии должна отражаться эта мощная ирония, что Торби свободен - в качестве раба последнего нищего, и полностью закабалён в качестве диспетчера галактической власти.

Хайнлайн отвечал предельно вежливо:

17 мая 1957: Роберт Хайнлайн - Джону В. Кэмпбеллу-младшему

Пожалуйста, не меняй название "Гражданина". Я признаю, что в сюжете есть что-то типа "Там нет свободы"; но это не моя тема, моя основная тема о том, что все создания повсюду ограничены их обстоятельствами, но зрелое создание (то есть, "гражданин") готово встречать принуждение с позиции зрелости, не уклоняясь, не сбегая, не выбирая путь наименьшего сопротивления. И это, разумеется, не делает его рабом, хотя это может потребовать от него самодисциплины более строгой, чем внешне навязанная дисциплина раба...

Но самое главное - это то, что книга поступит в продажу под этим названием, и я не хочу, чтобы какой-нибудь клиент купил эту книгу по недоразумению. Если есть необходимость изменить название, поговорите об этом со "Скрибнер" и согласуйте между собой другое название, но оно должно быть единым. Да назовите хоть "Хижиной дяди Тома в небе", если вы оба согласны на подобное. Я же всего лишь хочу играть честно с деньгами покупателей.

Тогда Джон попросил вставить словосочетание "гражданин Галактики" в текст, чтобы прояснить его использование. На это Хайнлайн согласился.

Он сделал вставку в самом конце книги, в последней сцене. В книжный вариант это исправление не вошло, а журнальный выглядит следующим образом:

- У меня на завтра назначен званый обед.

- Ничего подобного.

- Но это так, Джим - и теперь я обязан.

- Знаю, - согласился старик, - обязанности есть у всех граждан. Вот что такое гражданин: человек, обременённый обязанностями. И если он - не гражданин какой-нибудь зачуханной деревеньки, а как ты - гражданин Галактики, его обязанности запросто его же и сведут в могилу. Должно быть, лучшие твои деньки пролетели, когда ты был рабом.

- Так оно и было.

- И не сомневался. Но в том, чтобы быть гражданином есть ведь и свои плюсы, и это куда больше пристало взрослому человеку. Как бы ты ни пытался всё провернуть за один день - даже стальному кораблю периодически нужен отдых. Так что бросай-ка живо свои дела.

Торби глянул на стопку бумаг и сказал:

- О"кей.

Кстати, вы осознаёте, что до сих пор читали "детский" вариант "Гражданина Галактики"? Между тем, у "взрослого" есть некоторые плюсы, и если бы какое-нибудь издательство когда-нибудь... Впрочем, это вряд ли когда-нибудь произойдёт.

Наконец, в 1957 году оба варианта романа нашли своих читателей - всех возрастов. Рецензент из "Galaxy" Флойд Гейл похвалил роман, написав, "Хайнлайн неизменно логичен. И, как всегда, интересен". Вильерс Герсон из "The New York Times" также похвалил роман, заявив, что он лучше, чем 99% научно-фантастических произведений, которые выпускают каждый год, несмотря на структурные проблемы и слабую концовку. Алекс Паншин вскользь упомянул его сексуальные аспекты в книге "Heinlein in Dimension", Леон Стовер в своей монографии "Robert A. Heinlein", фактически, проигнорировал "Гражданина", Деймон Найт в своей книге "In Search of Wonder" отвёл ему несколько страниц, а лаборант iwan-san в отзывах на Фантлабе написал: "По-моему главный смысл книги в том, что у детей должно быть детство". В этой цитате приведён весь текст отзыва, и я считаю его самым классным из всех отзывов на роман, которые я прочитал.

Насколько мне известно, при жизни Хайнлайна роман не пытались экранизировать или превратить в радио-пьесу. В нулевых годах по роману были записаны аудиокниги, а пару лет назад - нарисован комикс. "Гражданин Галактики" многими критиками и подавляющей массой читателей считается лучшим ювенильным романом Хайнлайна, но никаких наград он никогда не получал.

Через три года Джон Браннер написал роман "Работорговцы космоса", и тема космического рабства и галактического гражданства зажила своей собственной жизнью.

В следующей части - увы! - не будет картинок. Случилось так, что текст внезапно пошёл вбок - и получился какой-то, извините, литературный анализ. Наверное, это будет не так весело читать, как сплетни и скандалы из жизни литератора, но надо же хоть иногда хоть что-то сказать о самой литературе? У следующей части обзора есть, как минимум, одно достоинство: учитывая, что "Гражданин Галактики" мне совершенно не нравится, я могу быть лишь предельно объективен и непредвзят. По крайней мере, это гарантирует отсутствие какой-либо комплиментарности.

Наверное.

Почти точно.

Часть 1. Литературоведическая

Общеизвестно, что "Гражданин Галактики" - книга о рабстве и книга против рабства. Это настолько очевидно и настолько общеизвестно, что невозможно пройти мимо, не заявив, что такая трактовка в корне неверна, и это не более чем благопристойное заблуждение.

1.1. О рабстве - историческом, экономическом и литературном

Первое, что приходит в голову при прочтении романа, - а не слишком ли припозднился автор, подымая тему, давно ставшую уделом истории? Официально рабство было отменено в США 1865 году, т.е. чуть позже, чем в России. Уже к середине прошлого века у нас в стране мало кому приходило в голову вспоминать о крепостных предках, как об актуальной личной или политической занозе. Почему же в Америке тема рабства должна быть актуальной?

Если взглянуть на карту мира 50-х, то на момент написания романа рабство только-только отменили в Эфиопии и Катаре, оно продолжало официально существовать на Тибете, в Нигерии, Мавритании, Саудовской Аравии, Омане, Йемене, а что творилось в разных нетронутых цивилизацией уголках Индонезии и Южной Америки - одному богу известно. Но это слишком далеко от американских читателей, которым адресовал свой роман Хайнлайн.

Что же касается самих США, то юридически рабство там отменили несколько позже, чем было объявлено. Причина, отчасти, бюрократическая - Тринадцатая поправка к Конституции была принята авансом, ещё до окончания гражданской войны, а потом уже начались процедурные и политические игры: штат Кентукки ратифицировал отмену рабства в 1976 году, штат Миссисипи - только в 2013-м.

Но главная причина подзатянувшейся актуальности этой темы в США - расовая. Все знают, что на смену расовому рабству пришла расовая сегрегация. И законы о расовой сегрегации долго напоминали гражданам, что рабство на самом деле до конца не изжито.

"Гражданин Галактики" был написан в 50-е годы, когда борьба за гражданские права цветных в США приняла довольно бурные формы. В 1955-м развернулась борьба за отмену сегрегации на транспорте, власти сажали негров в тюрьмы, расисты избивали активистов и бросали бомбы в Мартина Лютера Кинга, но 1956-м толерантность в автобусах узаконили. Отмена сегрегации в школах затянулась на более долгий срок и вылилась в небольшую гражданскую войну, в 1957-м в Литл-Рок пришлось ввести 101-ю воздушно-десантную дивизию для охраны школьников и их родителей от нетолерантного белого населения. Видимо, эти события и побудили Хайнлайна откликнуться на социальный запрос, благо, он всегда считал расовую и национальную толерантность чрезвычайно важной темой.

Но тут есть одна небольшая особенность. Хайнлайн, ненавидевший расизм, никогда не педалировал расовую тему в своих произведениях - герои его ювенильных романов либо сами цветные, либо в их окружении можно встретить лиц не европейской расы, но этот факт никогда в тексте не акцентируется. Боб настолько кристально толерантен, что его толерантность становится незаметной, и невнимательный читатель вполне может проглядеть расовое и национальное разнообразие хайнлайновских персонажей. В "Гражданине Галактики" картина такая же. Главный герой - чистокровный европеец, но мы об этом узнаём только в середине книги. И это он, а не какой-нибудь конкретно чернокожий дядюшка Том или приятель-негр Джим, обращён в рабство и продан человеку по имени Баслим. Хайнлайн использует обычный приём "а теперь испытай это на себе", но при этом оставляет за скобками расовые нюансы рабовладения. С одной стороны, он благодаря этому охватывает максимальную аудиторию чёрных, жёлтых и бледнолицых читателей. С другой - может говорить об абстрактном порабощении людей, очистив его от расовых и национальных аспектов.

Напомню, что позднее Хайнлайн повторил приём погружения читателя в шкуру раба в виде откровенного расового перевёртыша в "Свободном владении Фарнхэма" - и там он предельно точен в указании расовой принадлежности героев. Я об этом упомянул, только чтобы подчеркнуть - у Хайнлайна нет случайностей, все элементы повествования несут какую-то полезную нагрузку, а часто даже и не одну. Расовая неопределённость героя и расовая индифферентность рабства в романе служат вполне определённой задаче - автор явно не собирается нагнетать эмоции или гневно обличать позорное явление. Видимо, у него совсем другие цели.

Одним из названий романа было "Цепи и звёзды" В этой Вселенной рабство сосуществует с межзвёздными перелётами, более того, оно поддерживается этими самыми перелётами. Поначалу это немного шокирует - кажется, что тут Боб перегнул палку. Примерно как с межзвёздными войнами - все знают, что они экономически невыгодны, но войны снова и снова происходят. Где-то там, в далёкой-предалёкой Галактике...

Давайте посмотрим на обоснованность этого элемента романа. Хайнлайн, несмотря на то, что всё дальше и дальше отходит от твёрдой НФ, в своих ювенильных романах старается оставаться в рамках достоверности и продолжает поверять логарифмической линейкой все важные сюжетообразующие моменты. Было ли таким моментом собственно рабство? Многие его коллеги по перу транслировали в грядущее свободное предпринимательство, монархию, феодализм, восточную деспотию и - рабство. Этот аспект неизменно вызывал возмущённую критику блюстителей чистоты жанра в Советском Союзе, но буржуазные авторы на эту критику и ухом не вели. Вряд ли они задумывались над политико-экономическим обоснованием подобных хозяйственных укладов. Но ведь читателю-то думать не запретишь? А для советских читателей рабы в век звездолётов - очевидный анахронизм, поскольку с младых ногтей они заучили непреложный закон о смене формаций, который однозначно гласит: труд раба неэффективен в сравнении с трудом освобождённого работника. Рабы ломают орудия труда, вынуждают своего владельца вкладываться в охрану и содержание, а также бла-бла-бла-бла-бла...

Между тем, политически непредвзятый подход к проблеме внезапно выявил несостоятельность марксистского утверждения об экономической неэффективности рабства. Анализ состояния экономик Северных и Южных штатов накануне гражданской войны внезапно показал, что использование рабского труда давало 35%-ный выигрыш в эффективности, по сравнению с наёмным трудом свободных людей. Анализ этот провел в 90-х нобелевский лауреат по экономике, так что его цифрам есть основания доверять. (Попутно замечу, что тут вырисовывается любопытная идея о причине гражданской войны, ставшей упреждающим ударом накануне неизбежного экономического поражения Северных штатов - великолепная основа для альтернативки, которую наверняка уже кто-нибудь написал).

Насколько я могу судить по отдельным высказываниям, познания Хайнлайна в экономике были не слишком глубокими и довольно бессистемными. Тем не менее, он кое-что знал - достаточно, чтобы достать из кармана логарифмическую линейку и прикинуть цифры.

И ещё один важный момент. Хайнлайн из первых рук ознакомился с системой апартеида и имел представление о том, как может модифицироваться и развиваться рабство в современных условиях. И тот факт, что в романе рабство в век звездолётов полностью идентично самой древней его форме, говорит о многом. О том, что он использует его как узнаваемый символ, для упрощения экспозиции. А возможно, о том, что оно не является существенной деталью, которую необходимо глубоко прорабатывать.

Межзвёздному рабству в романе противостоит межзвёздный Флот. С одной стороны, это очевидно - ведь работорговцы оседлали межзвёздные трассы, с другой - не вполне понятно, ведь при искоренении социальных язв бороться нужно не с только с предложением, но и со спросом... И всё же - Флот. Почему Флот? Почему не полиция и спецслужбы? Тот факт, что эта роль в романе отдана именно Флоту, вовсе не случаен. Хайнлайн руководствовался не только симпатией к этой военной структуре, но и историческими аналогиями - британский Королевский флот, после того, как в XVII в. рабство было объявлено в Англии вне закона, на протяжении десятилетий вёл настоящую войну с работорговцами в Южной Атлантике. Использование Флота позволило Хайнлайну опереться на исторические аналогии и дало предлог рассмотреть такую специфическую социальную структуру, как военную машину. Одним ударом два шара в лузе. И всё же, как быть с рабством? Флот борется с работорговлей, а кто борется с рабовладением? Хайнлайн выносит этот вопрос за скобки. Герою не встречается на жизненном пути Иван Жилин со словами:

- Конкретно я предлагаю столетний план восстановления и развития человеческого мировоззрения в этой стране... До тех пор пока человеческое мировоззрение не будет восстановлено, люди будут умирать и становиться идиотами, и никакие опергруппы здесь не помогут...

Правда, нечто подобное говорится - но уже ближе к концу романа.

Устранив расовый компонент в попытке получить сферическое рабство в вакууме, Хайнлайн заодним незаметно вывел за скобки и ключевой аспект рабства, а именно подневольный труд. Это поразительный фокус! Мы ни разу не видим героя надрывающимся у станка, добывающим руду в Самоцветных Горах, сидящим в колодках или, хотя бы, подметающим пол. Роман, который общепризнано считается направленным против рабства, самого рабства нам ни разу не показывает. Хайнлайн избавил читателей даже от непременных для такой литературы эпизодов с телесными наказаниями. Курсанта Хуана Рико, свободного человека, секут у Хайнлайна плетью, а маленького непокорного невольника Торби на наших глазах никто даже пальцем не тронул. Мы видим синяки и шрамы на спине героя, но понятия не имеем, как и за что они получены. Вряд ли это случайный прокол автора. В этом, как и в отсутствии рабского труда, есть определённый смысл. В результате подобных умалчиваний перед нами возникает весьма абстрактная картина рабского быта, который характеризуется всего лишь двумя специфическими особенностями: скудными условиями жизни и личными ограничениями. Вот за эти личные ограничения автор и ухватился, рассматривая их как основную тему повествования, тему, в которую намеревался вовлечь читателя. Собственно рабство как таковое в романе играет роль политического жупела, размахивая которым, Хайнлайн пытается привлечь внимание к совершенно иной теме - теме личной свободы человека в обществе.

А как же рабство? Оно является темой романа только отчасти. Это то самое двойное кодирование, о котором я говорил в конце предыдущей части обзора - подростки читают роман о рабстве, а взрослые - роман об ограничении человеческой свободы.

1.2. Свобода на фоне социальных конструкций

Говорить о свободе индивидуума невозможно отдельно от его окружения и способов его взаимодействия с обществом. И тут Хайнлайн решает не ограничиваться единичными социально-культурными рамками, он исследует предмет личной свободы, последовательно помещая героя в различные жизненные обстоятельства в различных социальных конструкциях. В результате мы наблюдаем свободу, как аспект нескольких различных видов человеческих сообществ. Тем самым автор пытается выявить всеобщие внекультурные закономерности самого понятия "свобода". В "Гражданине Галактики" Хайнлайн вплотную приблизился к своей давней мечте - "писать социально-философскую прозу в духе Айн Рэнд". К счастью, Хайнлайн - не Айн Рэнд, и его можно читать. Нельзя сказать, что это первый опыт писателя в социальной философии, но все предыдущие его умозрительные эксперименты - в "Ковентри", "Пасынках Вселенной" и других вещах - были не более, чем пробой пера, тогда как в "Гражданине" он впервые по-настоящему серьёзно и основательно подходит к вопросу.

В своём исследовании Хайнлайн рассматривает четыре социальные модели, соответственно роман приобретает четырёхчастную форму, о чём мы отдельно поговорим позднее. Итак, имеются четыре вида общества, в которых пытается социализоваться главный герой. Каждый раз ему приходится начинать с нуля, с минимального социального статуса и полного неведения - весь его предыдущий опыт не годится в новых условиях - это позволяет ему пройти уровень максимально плотно, задев по дороге все его острые углы.

На каждом уровне Торби сталкивается с тем или иным видом обесчеловечивания. И каждый раз обесчеловечивание служит одной из важных основ общества, в которое он пытается интегрироваться. Собственно, это обесчеловечивание и делает возможным ту или иную форму рабства, ту или иную форму человеческой несвободы. Вспомните почти религиозное отношение Баслима к вопросам неприкосновенности личности. Стоит аннулировать или просто принизить значимость всей личности или одной её части ("это ты потерпишь, потому что так надо"), как возникает возможность порабощения человека - полностью или частично, в той или иной степени. На первом уровне отношение к рабам, как к неодушевлённым предметам, позволяет ввергнуть их в полное, стопроцентное рабство со всеми потрохами. Подобное отношение рикошетом падает на самих граждан Джаббала со стороны деспотической власти. Затем мы видим направленный вовне радикальный нацизм Торговцев, обесчеловечивающих всех за пределами клана, это снимает важные моральные запреты и рикошетом ввергает их в сведённое к общественным функциям, бесправное существование. На третьем уровне - обычная военная обезличка, превращающая человека в заменимый винтик военной машины.

Способность обесчеловечивать человека для каких-то благих (или не очень) целей, разрушает в людях что-то важное. Стоит лишь допустить, что человек в каких-то обстоятельствах или для каких-то целей может рассматриваться как предмет, функция - и эта концепция вирусом поражает всё сообщество, в результате его члены с неизбежностью сталкиваются с проявлением подобного отношения - на этот раз уже по отношению к себе.

В своём перечислении я ничего не сказал о последнем, четвёртом уровне. Там нашего героя ждёт Рай - количество степеней свободы настолько велико, что можно простоять всю жизнь на месте, выбирая, в какую сторону пойти. Там нет обесчеловечивания, как такового, но можно не сомневаться, что вечно занятые столичные жители забудут о тебе, едва ты покинешь их поле зрения. Общество олигархов замкнуто на собственных интересах, оно пренебрегает всем, что находится за их рамками. На этом уровне наш герой должен обойти все локации, набраться здоровья и завалить Босса уровня, чтобы получить в качестве бонуса призовую игру.

А теперь рассмотрим все четыре уровня по отдельности. Путешествуя по ним, герой обретает новые виды свободы и познаёт новые формы несвободы.

1.2.1. Физическое рабство

Союз Девяти Планет - тираническое государство, в котором открыто существует рабство. На самой нижней социальной ступени этого общества мы впервые знакомимся с Торби. Как я уже писал выше, рабство здесь показано довольно однобоко, и мальчик быстро избавляется от статуса раба, превратившись в члена маленькой патриархальной общины во главе с Баслимом.

Но взгляд по сторонам открывает множественные социальные язвы тирании Саргона - коррупция, бесправие граждан, сильное расслоение общества, наличие массовой скрытой оппозиции и т.п. Герой сталкивается с тремя, самыми простыми формами несвободы - физической, проистекающей из положения раба, обречённого жить там, где указано хозяином, отсутствием какого-либо выбора, поскольку раб обязан делать только то, что указывает хозяин, и экономической, поскольку он играет на Джаббале роль нищего попрошайки. Замечу, что в этой части Хайнлайн совершает любопытную рокировку - он заменяет кандалы раба на личную преданность, и при этом не выносит никакой авторской оценки подобной замены. Но внимательный читатель может отметить про себя, что Торби сменяет принудительную несвободу на добровольную, что роль кандалов с успехом исполняет свежеобретённая семейная лояльность. Семейная лояльность в качестве замены кабальной повинности - важное приобретение Торби на этом этапе его жизненного пути. Взамен он теряет свою эмоциональную независимость - Баслим накрепко привязывает мальчика к себе.

1.2.2. Клановая лояльность

Первобытный коммунизм Вольных Торговцев - второй уклад, в который попадает герой. Теоретически члены клана полностью свободны, фактически же существуют в очень узких рамках гласных и негласных табу и правил поведения (при тоталитарном контроле матриархальной верхушки). На самом деле здесь обрисована та же деспотия, что и на Джаббале, но "с человеческим лицом", за фасадом которого скрывается ещё худшая система сознательного, добровольного отказа от "естественной" свободы. Механизм, ограничивающий личную свободу, здесь - клановая/семейная лояльность. Преданность роду, общественное выше личного, патриотизм, ксенофобия и тому подобные вещи являются главными ограничителями жизни Вольных Торговцев. Взгляды читателей, травмированные картинами откровенной деспотии в предыдущей части романа, поначалу не замечают недостатков системы. Хайнлайну приходится принудительным образом вмешиваться в процесс, расставляя откровенные подсказки. Система повсеместной слежки и принудительных браков, а также меновая торговля членами клана с другими Вольными Торговцами и их первобытная ксенофобия подчёркивают, что перед нами не идеальное общество будущего, а нечто непривлекательно-древнее, причём намертво застывшее в своих традициях. На примере смены матриарха Хайнлайн даёт понять, что социальная эволюция этого сообщества не предполагается.

К сожалению, изображённые автором неприглядные стороны жизни клана, выглядят довольно искусственными вкраплениями. Тотальная слежка матриарха, например, совершенно не выглядит необходимой. Мы знаем, что проблему контроля за лояльностью можно решать и более элегантным путём, не скатываясь до уровня пропагандистской агитки - например, у Шекли в "Цивилизации статуса" не было никакой слежки, и граждане просто-напросто стучали сами на себя, когда чувствовали, что их лояльность к системе даёт сбой. Девушку тоже можно было не продавать на другой корабль, достаточно было просто запретов на общение - примеры таких решений мы тоже не раз встречали в литературе и в жизни.

В сообществе торговцев герой отчасти избавлен от физической несвободы - он волен передвигаться внутри корабля, общинный уклад избавляет его от нищеты, но экономически он по-прежнему несвободен, а его возможности выбора ограничены многочисленными клановыми правилами. Герой избавлен от физического насилия - оно невозможно внутри Семьи - и избавлен от принудительного труда (чисто теоретически. Хайнлайн не показывает, к каким последствиям привёл бы отказ Торби заниматься каким-то делом). Но в тот момент, когда у героя возникает чувство вовлечённости в социум, его внезапно и очень радикально ограничивают в возможности познать любовь и завести семью по своему выбору. Этот эпизод вскрывает и тот ужасающий факт, что Вольные Торговцы являются, по факту, рабами в коллективной собственности Семьи, собственностью, которой она полновластно распоряжается, вплоть до продажи новому владельцу. Беспрекословное подчинение матриарху, клановая лояльность и общая культурная ограниченность сводят на нет те крохи личной свободы, что открываются перед героем на борту "Сису". Кстати, "sisu" означает "упорство" и "настойчивость", а отнюдь не "свобода". Окончательный вердикт сообществу Вольных Торговцев выносит доктор Маргарет в своём последнем монологе:

"Да-да, конечно, Люди свободны! - женщина некоторое время молчала. - Но какой ценой куплена эта свобода?... Люди свободны... за счет потери личной свободы каждого из вас. Торби, ты живешь в стальной темнице, вне которой ты проводишь не более нескольких часов за много месяцев. Правила внутреннего распорядка на корабле значительно строже, чем в любой тюрьме. То, что целью этих правил является сделать вас всех счастливыми - и они это делают, - сейчас неважно. Вы должны повиноваться им. Вы спите, где прикажут, едите по звонку и только то, что предложат, - и совершенно несущественно, что пища вкусная и обильная, важно то, что вас не спрашивают, чего вы хотите. Девяносто процентов времени вы делаете то, что вам прикажут. Вы так стиснуты правилами, что большая часть того, что вы говорите - не живая речь, а предписанный ритуал. За целый день можно не произнести ни одной фразы, которой не было бы в законах "Сизу"... Рабство часто существовало в форме, не допускавшей продажу или покупку людей. Их просто передавали по наследству. Так же, как на "Сизу". Быть рабом означает принадлежать хозяину и не иметь надежды на перемены. Вы, рабы, называющие себя Людьми, не имеете даже надежды, что вас отпустят на волю..."

Эту темницу Торби покидает с обновлённым, расширенным понятием долга - на этот раз не просто обязательством перед близким ему человеком, но более абстрактным понятием необходимости действовать в интересах сообщества людей. Его семейная лояльность, ранее направленная на единственного человека, как бы обретает отпочковавшуюся ветвь с иным, более широким охватом. Пожалуй, это главное приобретение, которое он мог вынести из подобного муравейника - но оно лишь увеличивает степень его несвободы.

Не стоит забывать и о деловой осторожности, которой он научился: "...и все хорошенько обдумай! Если ты не понимаешь, о чем идет речь, не знаешь законов, по которым дела будут претворяться в жизнь - не подписывай, независимо от того, какой ты мог бы получить доход. Поспешность может погубить Торговца точно так же, как и лень!" - преподанный Бабушкой урок позднее удержал Торби от искушения подмахнуть, не глядя, очень важные бумаги.

1.2.3. "Ты видишь насквозь уловки и петли..."

Военная структура Гвардии Гегемонии - безусловно, вершина эффективности, с точки зрения Хайнлайна. Тут он описывает Идеальный Флот, на котором сам хотел бы служить до конца своих дней. Случаи некомпетентности быстро выявляются, случаи дедовщины немедленно пресекаются, и единственный недостаток этого общества в том, что оно существует только в воображении писателя. Впрочем, герой и тут несвободен - ведь задачи Флоту ставят другие, и голова этого идеального общества находится на другом краю Галактики. Личная же несвобода членов военного сообщества отчасти напоминает несвободу Вольных Торговцев, но у военных она добровольная и временная, а у торговцев безальтернативно-пожизненная. При этом социальные рамки традиционного общества Вольных Торговцев подаются в романе как нечто мёртвое и психологически непреодолимое, тогда как процедурные и субординационные рогатки военные с лёгкостью обходят, демонстрируя торжество незашоренного разума. Что вынес мальчик из этого опыта? На мой взгляд, немногое, но, разумеется, у Хайнлайна на этот счёт мнение совсем иное. С точки зрения Хайнлайна, Торби увидел в военной службе идеальный баланс между степенями свободы и степенью принуждения. Это Элизиум, в который герой заглянул по дороге, и к которому он теперь будет вечно стремиться. Здесь Торби приобретает очередной апгрейд своего чувства долга - теперь оно вырастает за пределы кланов и наций и достигает размеров всего человечества. Вместе с тем, конкретные люди всё более воспринимаются юношей "в контексте оборудования", по степени полезности и возможности их использования. Неприкосновенными остаются лишь фигуры из прошлого, потому что Торби начисто лишён критического подхода к своим наставникам. Патриархальность встроена в эту Вселенную в качестве нерушимого краеугольного камня.

1.2.4. На вершине экономической цепочки

Олигархия Гегемонии - сообщество капиталистов, в котором каждый является рабом своего собственного капитала. Хайнлайн вкладывает этот откровенно левацкий лозунг в уста одного из персонажей и на нескольких примерах демонстрирует его правдивость. В качестве издержек уклада тут фигурируют узость взглядов, пренебрежение последствиями и моральными аспектами деятельности, социальные барьеры и тому подобные вещи. Я позволю себе заметить, что местная буржуазия выглядит несколько опереточно. Мне кажется, собственный неудачный опыт в бизнесе, который привёл, в конечном итоге, к появлению Хайнлайна-литератора, не позволил автору объективно взглянуть на эту сторону жизни. Капиталисты показаны банальными хищниками, а вся творческая и созидательная составляющая их деятельности остаётся за пределами поля зрения.

На этом этапе героя ждёт очередная, финальная на этот раз, потеря. Он теряет, исчерпывает лояльность по отношению к семье - бабушка и дедушка безнадёжно ограничены, а остальные родственники относятся к нему либо как к досадной помехе, либо - как к своей законной добыче. Свой долг по отношению к биологическим родителям Торби просто спускает на тормозах (непростительная ошибка в глазах многих читателей, лишённых зрелища праведной мести убийцам). Всё, что у него остаётся - это долг перед его истинным отцом, Баслимом, а остальное отходит на второй план.

В вопросах свободы герой сталкивается с самыми разнообразными ограничениями - количество степеней свободы на вершине социальной лестницы увеличилось, но одновременно пропорционально увеличилось и число наложенных на них ограничений. Одна из них - семейная/клановая лояльность, уже знакомая Торби по жизни с Вольными Торговцами, остальные - совершенно новые. Герой боевика разрешил бы их все с помощью пистолета, но Торби вынужден решать проблемы цивилизованным способом - с помощью тех инструментов, которые предоставил ему социум. И это крайне сложная ситуация с точки зрения литературы - у героя нет инструментов прямого действия, он вынужден совершать многоходовые операции и искать окольные тропы. До сих пор действие "Гражданина Галактики" более-менее укладывалось в жанровые рамки, но сейчас приключенческий роман внезапно превращается в юридический триллер. За счёт этого снижается динамика, а действие переносится в бюрократическую сферу человеческих взаимоотношений.

На четвёртом уровне герой должен свести воедино все свои потери и обретения и разрешить противоречие двух главных тем романа, личной свободы и принуждения.

1.3. Свобода и необходимость

Итак, Торби последовательно проходит четыре стадии повышения своего социального статуса, при этом на каждом этапе его жизненный опыт и статус практически обнуляется - он вновь попадает в совершенно чуждую среду и вынужден вновь изучать действующие правила и условности. Неизменным остаётся лишь одно - отсутствие личной свободы, понимаемой инстинктивно, как отсутствие личных ограничений и ответственности за последствия своих действий. Это изначальный, животный уровень свободы, за которую мальчик отчаянно борется в статусе раба. На всех последующих этапах он в той или иной степени сталкивается с ограничениями этого уровня свободы. Торби путешествует, сменяя одну клетку на другую, от одной несвободы к другой, и его и наша, читательская потребность в простой, животной свободе к концу романа начинает буквально душить.

Но помимо этой, естественной свободы, перед ним возникают другие виды свобод, порождённые усложнением среды, в которой оказывается герой, повышением его социального статуса и интеллектуального уровня. Усложнение несёт новые возможности - и новые формы свободы, и, соответственно, новые проявления несвободы. С ростом возможностей возникают новые потребности, растёт и степень его неудовлетворённости.

Точно так же развиваются ограничения, концепция долга. Долг по отношению к отцу, выросший из личной благодарности и привязанности, во втором эпизоде даёт отросток в виде долга по отношению к семье, менее эмоционально насыщенного, но зато объективно необходимого элемента выживания. В третьем эпизоде долг становится ещё более абстрактной сущностью, расширяясь до размеров человечества, а в четвёртой вновь смыкается с личным долгом перед отцом и получает необходимое эмоциональное подкрепление, чтобы стать определяющим фактором жизни.

В финале книги, достигнув вершины социальной лестницы, герой констатирует свою несвободу в рамках существующего общества. Здесь полно своих рогаток и ограничений. И тут его ждёт грандиозное искушение - всего лишь подмахнув передачу прав, он получает абсолютную (по меркам цивилизованного мира, разумеется) свободу - экономическую, физическую, матримональную и прочие. В этой точке ему оказываются достижимыми прежние простые идеалы личной свободы. Выбор для мальчика-раба очевиден. Выбор для нынешнего Торби прямо противоположен - он отказывается от личной свободы, избирая вместо неё долг, трансформировавшийся в социальную ответственность. Так одновременно завершаются и смыкаются две линии романа, свободы и необходимости.

Итог, к которому подводит автор своего героя - личное одиночество и порабощение собственным долгом. У Торби нет личной свободы, все его действия подчинены долгу, у него нет близких людей, есть только камрады, товарищи в борьбе, и абстрактное царство Свободы, в которое он прокладывает грудью дорогу, но не себе, не себе. Его собственную потребность в свободе пожирает и переваривает чувство долга.

Замечу, что это - его первое и единственное самостоятельно принятое решение в романе. До сей поры все его решения диктовал Баслим, Крауса или Икс-корпус в лице полковника Брисби. Наставники мальчика - очень важный элемент романа. О них стоит сказать несколько слов отдельно. Но сначала - о структуре романа. Потому что это красиво.

1.4. Четырёхчастная структура

Итак, почему "Гражданин Галактики" - это красиво?

Роман отчётливо поделен на четыре части, связанные между собой небольшими переходными мостиками. Такая четырёхчастная структура вызвала недовольство у критиков. Некоторые из них отмечали, что "Гражданин" на самом деле представляет собой четыре романа под одной обложкой, настолько различаются между собой части и настолько условны переходы между ними. Лично я думаю, что подобная симфоническая композиция вполне имеет право на существование. Ведь это не просто последовательность событий, вытянутая в цепочку. На самом деле это аккорд, в котором каждая нота поддерживает гармонию со всеми остальными. И это существенно разные ноты.

Многие читатели настолько проникаются очарованием антуража арабской сказки и простотой жизненных коллизий мальчика-раба, что остальные части романа воспринимают как нечто менее привлекательное и интересное. Ну да, переход из простых в более сложные сферы требует некоторых усилий. Необходимость подобных усилий не нравится читателям, зато импонирует некоторым литературоведам, которые называют роман лучшим в ювенильной серии Хайнлайна.

В чём сложность переключения между частями? В том, что это не просто смена антуража. Все части имеют сильные качественные отличия. Каждая из них занимает отдельную жанровую нишу. Вначале мы попадаем в шпионский роман пополам с арабской сказкой, затем перед нами открывается кусок из космооперы Андрэ Нортон про "Королеву Солнца", потом нас ждёт военно-космический роман Буджолд, а в финале и вовсе юридический триллер.

На каждом этапе основное действие протекает в своей, специфической сфере человеческой жизни: сначала это игры физического плана "прячься и беги", потом начинается серфинг по этикету и социальным связям, затем гвардеец играет в военные игрушки, секретность и субординацию, а в финале бизнесмен - в политику, финансы и бюрократию.

Каждая часть украшена своим специфическим национальным или интернациональным колоритом: античный-ближневосточный, гибридный цыганско-финский, военный-вненациональный и деловой европейский.

Дэймон Найт в "In Search of Wonder" назвал Джаббалапур "Kim-like wicked oriental splendor", с его лёгкой руки все критики послушно находят корни романа в Киплинговском "Киме". Однако мне кажется, что у писателя было более чем достаточно собственных впечатлений, полученных во время посещения Южной Африки, Сингапура и Джакарты в 1953-м, чтобы нарисовать собственный пейзаж тоталитарного государства с ориентальной экзотикой.

Антропологический этюд Хайнлайна во второй части - довольно редкая вещь в его творчестве. Обычно он описывает современное ему окружение и обстоятельства.

Связывают между собой такие разнородные в плане антуража части масштабная оболочка космооперы - лучшее средство нанизать на одну повествовательную нить и увязать между собой колоссальные культурные различия каждой из локаций. А кроме того, их связывают между собой темы свободы и необходимости, а также огромный конспирологический паззл, который собирает герой, выясняя свою собственную судьбу, восстанавливая личность полковника Баслима и решая проблему рабства. В финале здесь всё встаёт на места и выясняется, что не было ни одной лишней детали - Баслим, Флот, Вольные Торговцы, пиратские рейдеры, империя Саргона и терранские олигархи все встраиваются в единую картину и все четыре части романа звучат отдельными нотами одного аккорда.

Большинство критиков хором утверждают, что концовку романа Хайнлайн слил. Не согласен. Скомканные, проговоренные скороговоркой, оборванные концовки - обычное дело у Хайнлайна. Как писал Дэймон Найт, Хайнлайн "всегда старается втиснуть столько слов в последнюю строку, сколько сможет". Я думаю, вина за это лежит на редакторах, установивших лимит в 70000 слов, в который Боб был вынужден вбивать молотком свои тексты, обычно достигавшие ста с лишним тысяч слов. Но не в этом случае. Здесь итог выстроен и завершён. Роман замкнут на себя и самодостаточен. Герой проходит по мирам и социальной лестнице, чтобы прийти к истокам рабовладения. В этом отношении тема красиво и плавно замкнута в кольцо.

Возможно, читатели слишком привыкли к обычному хайнлайновскому финальному "уплотнению" событий, и поэтому изящно выстроенный трамплин и зона посадки им кажутся чем-то нудным и излишним. Но куда более вероятно, что концовка представляется слитой оттого, что Боб не позволил своему герою, преодолев все преграды, просто бороться за своё человеческое счастье, а обрушил на него весьма отрезвляющий холодный душ социальной ответственности. И эта ответственность - финальные кандалы героя, надетые им совершенно добровольно. И нам, уже свернувшимся в уютные клубочки в своих уютных читательских норках вдруг становится неуютно. И даже неловко. Вместо финального счастливого вздоха героя, сжимающего в руках Путёвку-В-Жизнь, нас как будто самих куда-то позвали. Вместо того, чтобы разделить с героем вкусную заслуженную конфетку, от нас словно бы чего-то потребовали. Вместо того, чтобы просто подарить какую-нибудь красивую яркую игрушку. Например, разгром какой-нибудь базы работорговцев или оккупацию Девяти Планет Саргона ограниченным миротворческим контингентом, несущим на штыках свободу и демократию. Дудки. Хайнлайн знал, что свободу на штыках не приносят. Его роман был обречён на подобную "слитую" концовку, продиктованную реализмом взглядов (и, вместе с тем, откровенным романтизмом, потому что ничем иным выбор Торби его пожизненного креста объяснить невозможно).

Здесь не могло быть традиционного счастливого конца, потому что мальчик был счастлив только в роли раба, о чём прямо говорится во "взрослой" версии романа. Но Хайнлайн не акцентирует на этом внимание читателя. Его герой выдавливает из себя раба, а вместе с ним и своё рабское счастье, лишившись которого, он начинает выдавливать раба из окружающего мира, чтобы уравнять счёт. И это совсем не хэппи энд. "Извините, - разводит руками Хайнлайн, - но другого мира у меня для вас нет, а в этом другого финала быть не могло".

1.5. Наставники

Патриархальность, к которой тяготеет Хайнлайн в своих социально-фантастических построениях, воплотилась в "Граждание Галактики" в образе наставников героя. Начинается всё с Баслима, божества этого мира, который первым открывает Торби глаза на жизнь, Вселенную и всё остальное, внушает ему основные заповеди и нормы морали, а затем, фактически, программирует всю его последующую жизнь. Посмертное существование Баслима играет не менее важную роль, его дух направляет решения главного героя на всех этапах его жизненного пути. Баслим - безусловный идеологический патриарх юного героя, он выполняет те же дидактические функции, что и более поздние учитель Дюбуа в "Звёздном десанте" или доктор Мэтсон в "Туннеле в небо". Их речи неизменно подаются нам через восприятие их подопечных как нечто неоспоримое. В этом определённая сила детских романов Хайнлайна - он обрушивает на читателя верные истины, подкреплённые своим авторитетом создателя данной Вселенной, сразу же задавая ими правила игры. Сюжет поддерживает интерес чтения и подкрепляет провозглашенные ранее истины, в результате к концу романа читатель приходит убеждённым протагонистом. Однако чисто литературно вещи из-за этого получаются очень однобокими. Даже минимальная полемика с наставником, познание на собственном опыте верности безапелляционно поданных истин, несомненно, добавило бы романам скрибнеровской серии психологизма и глубины.

Но, как бы то ни было, Баслим - авторитарный руководитель юного Торби и Идеальный Отец. Почему многие считают, что Баслим - образ идеального отца? Да по той же причине, по какой в литературе находятся образы идеальной женщины, например. Суть в том, что короля играет свита, а литературных персонажей - их окружение, и Баслим - идеальный отец не потому что он талантливый педагог или слова его как-то особенно проникновенно мудры, своевременны и доходчивы, а потому, что Торби его слушается. Именно взгляд через призму восприятия Торби, которому читатель временно доверяет своё альтер-эго, превращает Баслима в идеального отца.

Наставник - не просто говорящий учебник, Хайнлайн об этом прекрасно помнит. Помимо перечня полезных навыков, которые он передаёт мальчику, в книге описаны несколько эпизодов, где говорится о более важных вещах.

Дэймон Найт в "In Search of Wonder" пишет, что

"Баслим учит не техническим приёмам, но преподаёт уроки характера. Баслим старомодный упрямый моральный индивидуалист, неукоснительно придерживающийся собственных стандартов, которые требуют абсолютной свободы для других людей. Он руководит любовью, и учит примером".

Этот личный пример Баслима - великолепная находка Хайнлайна. Его особенность в том, что пример Баслима вырисовывается перед Торби постепенно. После смерти наставника на протяжении действия романа он всё время сталкивается с людьми, раскрывающими ему новые и новые кусочки истории Баслима, так, что его цель, идея, на алтарь которой старик положил свою жизнь, осознаётся Торби именно в тот момент, когда он сам морально готов принять этот крест на свои плечи.

Баслим учит Торби нормам свободного мира, собственно, он учит мальчика ограничениям личной свободы во имя нравственных идеалов. Этот урок завершается в конце книги.

Баслим не похож на большинство патриархальных лидеров Хайнлайна. Во-первых, он начисто лишён иронии, тогда как прочие отцы и командиры не могут обойтись без ёрничанья и насмешек. Другая интересная особенность - его внутренний мир иногда раскрывается читателю. Хайнлайн обычно рисует подобных персонажей исключительно их собственными словами и действиями, впадая временами в глубокий литературный бихевиоризм. От этого Баслим выглядит более человечным, чем обычные скалозубые отцы-командиры.

В замкнутом мирке торговцев Торби берёт под крылышко сначала женщина-антрополог, а затем уже члены сообщества, партнёр Джери и сам капитан Крауса. Антрополог с непредвзятыми сторонними оценками служит в качестве противовеса внутреннему ксенофобскому и традиционному клановому мышлению. Без неё у Торби, возможно, не было бы шансов сохранить свободу мышления и не превратиться в такого же непробиваемого сектанта, как члены его новой семьи. Само по себе внедрение наставника-оппонента, противостоящего окружающему социуму, в романе не ново - ту же роль выполнял Баслим, защищавший Торби от влияния среды, в которой он рос. Доктор Мейдер защищает не только Торби, но и юных читателей, ~~она защищает их от вредного влияния красной идеологии~~, вовремя расставляя акценты своими замечаниями. Несмотря на это, на Западе многие прониклись идеей, что Хайнлайн, описывая сообщество Вольных Торговцев, подразумевал Идеальное Общество Будущего, это так же странно обнаруживать, как то, что на Востоке некоторые восторженные поклонники сочли этот цыганский табор, ни много ни мало, описанием коммунистического рая. Маргарет Мейдер в романе - копия реально существовавшей Маргарет Мид, женщины-антрополога, целый год прожившей среди дикарей Полинезии, и этот иронический намёк раскрывает собственное отношение Хайнлайна к сообществу фритрэйдеров.

Полковник Брисби - по-видимому, первый Идеальный Полковник в творчестве Хайнлайна. Что о нём ещё можно сказать? Слуга царю, отец солдатам. Настоящий полковник.

В финальной части романа Торби встречает адвоката Джеймса Гарша, который, видимо, послужил прототипом для более поздней и более полной фигуры Джубала Хэршоу. Он не столь колоритен, как Джубал, но несёт примерно те же мудрые скептические интонации. Видимо, его появление не случайно - незадолго до начала работы над "Гражданином Галактики" Хайнлайн в очередной раз подступался к "Чужаку", в котором также есть эпизод с наследством и адвокатом. Высокоморальный прожжёный циник пробрался сюда из другого романа контрабандой.

1.6. Образовательный момент

Как и в большинстве ювенильных романов, в "Гражданине Галактики" Хайнлайн вводит тему образования и уделяет ей важнейшее место. Вначале Баслим - Человек-Который-Всё-Делает-Правильно - внушает Торби, что он сможет всё, что захочет, если приложит усилия к обучению. В дальнейшем правильность этой максимы нигде не оспаривается и не подвергается сомнению. Баслим - практически бог этого Космоса, его заповедям тут следуют или проигрывают. На каждой остановке в жизненном пути Торби встречает очередного Наставника, который помогает ему освоить новые правила игры и продолжить обучение. В последнем эпизоде Торби, для которого потребность знать превратилась в необходимое условие жизни, отказывается подписывать непонятные бумаги, не вникнув в подробности, что провоцирует масштабный конфликт с окружением и подвергает риску его дальнейшее существование.

Хайнлайн абсолютизирует обучение, стремление к знанию, отчасти с очевидным педагогическим прицелом, отчасти - проецируя в созданную им Вселенную собственные идеалистические представления. В мировоззренческом плане Роберт Хайнлайн очень долгое время оставался Человеком Эпохи Возрождения, и с успехом доказывал свою способность охватывать разумом всю видимую Вселенную. Многие годы он упорно отстаивал свою претензию на универсальность во всех сферах деятельности, а также возможность хранить и поддерживать энциклопедичность знаний, пока не осознал невозможность объять необъятное - Вселенная заметно расширилась со времён Возрождения, и одного человека перестало на неё хватать. Тогда Боб сделал красивый финальный жест - написал две статьи в "Британнику", выбрав максимально разнесённые сферы знания, квантовую механику и биохимию, после чего почил на лаврах, окончательно переключившись на социальную фантастику.

Что даёт образование Торби, помимо практических навыков и понимания окружающего мира? Образование несёт ему очередную несвободу. Понимание последствий его собственных действий ограничивает его выбор. Оно лишает его прелести простых решений, чем были недовольны некоторые читатели, которым не хватило ударной концовки романа. Он не может закрыть семейный бизнес, который поддерживает рабство, не может "взять и поделить", не может разрубить гордиев узел сложившихся экономических отношений, не задев рикошетом сотни тысяч человеческих судеб. Он может только тянуть свою лямку, вычерпывая море напёрстком. Знания расширяют Вселенную Торби - и отводят ему крайне малое место в этой расширенной Вселенной.

1.7. Романтический аспект

Романтическая линия в романе страдает чрезмерной аскетичностью. Можно сказать, её там нет вовсе. Герой неколебимо, как скала, хранит свою невинность. Он похож на героев аниме, которые всеми силами уклоняются от сексуальных контактов любого вида и, несмотря на массу благоприятных обстоятельств, never scored.

"Дважды красивые молодые дамы бросаются ему на шею, примерно с тем же результатом, как если бы он был моллюском. Напрашивается вывод, что Торби столько раз окатывали холодным душем и подвергали вразумляющим побоям, что он прошел через период полового созревания, вынеся из него не больше, чем умение замечать разницу между мужчинами и женщинами. Это благочестивая традиция в литературе высших классов начала 20-го века, предназначенной для молодых людей, которые на самом деле получали взбучки и холодный душ. В рассказе же о мальчике-невольнике, выросшем в портовых трущобах восточного колорита, это одуряюще несообразный нюанс.

Я воспринимаю это как результат внешних ограничений, наложенных на Хайнлайна цензурой библиотекарей, и по всему, что я знаю, возможно, он подчеркнул это намеренно, чтобы показать, насколько это глупо" пишет Дэймон Найт в "In Search of Wonder".

Действительно, Хайнлайн на этот раз не стал дразнить гусей:

"Как обычно, это - амбивалентная история, по своему характеру взрослая, но про мальчика, и без секса, так что даже Великая Тётя Агата ничего не сможет возразить"

Тётя Агата - комический персонаж британского юмориста Г. Вудхауза, женщина несгибаемой воли, под которой Хайнлайн подразумевал своего редактора Алису Далглиш, в свою очередь, транслировавшую ему требования генерального заказчика серии - библиотечного общества.

Если посмотреть хронологию эволюции сексуальной темы в скрибнеровской серии, мы увидим, что сделав несколько революционных шагов, начиная с ввода условной романтической линии в 1951-м ("Среди планет") до недвусмысленных сексуальных контактов, правда, в виде "гражданского брака" в 1955 ("Туннель в небе"), Хайнлайн вновь откатывается до уровня ненавязчивого флирта между героями. Я не уверен, что это только лишь влияние цензуры и нежелание обострять отношения, потому что ранее Хайнлайн уже преодолел эту планку. Возможно, дело в том, что Хайнлайн намеревался сделать два варианта романа, и "взрослый" должен был отличаться значительно большей свободой? Но "взрослая" версия на этот раз прошла через цензуру Кэтрин Таррант из "Astounding", которая порой была похлеще скрибнеровской.

Однако Алекс Паншин видит в этой асексуальности героев нечто большее, чем требования цензуры и утверждает, что Хайнлайн Второго Периода всё ещё относится к сексу, с одной стороны, как бойскаут, рассматривая секс, как некую вершину, которую нужно одолеть, с другой - совершенно пуритански, как сугубо интимное дело, освящённое узами законного брака. Взрослые герои Хайнлайна, как правило, не вступают в отношения до брака, а юные защищены весьма архаичной сексуальной наивностью. То есть, Боб, который во всех трёх браках регулярно ходил налево, и, похоже, вступил в Лето Любви на сорок лет раньше остального населения США, да так и забыл из него потом выйти, по мнению Алекса, продолжал в глубине души оставаться юным бойскаутом из Библейского Пояса Америки.

Ну, я бы, наверное, уточнил, что это может быть и применимо, но не к самому писателю, а к некому литературному альтер-эго Хайнлайна. В образ вполне благочестивого на практике (и с упоением грешащего во время ночных росказней у костра) бойскаута, в принципе, вполне укладывается и написание порнушки, которым писатель баловался в начале карьеры, и вырезанные редактором сцены "Кукловодов". И всё же... что-то тут не сходится. Хайнлайн, на мой взгляд, не мог бы писать нарочито-благопристойные вещи - слишком большая дистанция между мировоззрением и тем, что оказывается на бумаге. Будь всё так, разрыв между Хайнлайном Пишущим и Хайнлайном Живущим был бы чем-то вроде шизофрении. Я думаю, писатель просто всеми способами обходил эту тему в своих произведениях, помещал её в слепое пятно восприятия, будучи не в состоянии выложить на бумагу своё отношение к этой теме. (Зато когда эта возможность у него появилась, он выпалил из всех стволов).

1.8. О гаджетах и технологиях

И, в заключение - о таких необязательных вещах, как технические аспекты жизни в далёком будущем.

Использование гипноза вполне было в духе того времени. Тогда казалось, что гипноз - это волшебная палочка, универсальный инструмент, который может успешно решать многие прикладные задачи.

Методики Рэншоу звучат вполне актуально и в наше время. Во всяком случае, сеть полна разнообразных методичек, которые обещают фантастически повысить глубину восприятия и раскрыть пресловутый третий глаз до самого затылка. Вера в чудо накрепко застряла у нас в крови, и мы по-прежнему верим, что прыжком одолеем любые ограничения собственного мозга. Тема эта так или иначе всплывала в произведениях Хайнлайна - вспомним "Утраченное наследие", "Залив" или "Чужак" - их герои совершают качественный скачок, воспользовавшись некоей методикой. Реальный Сэмюэл Рэншоу был американским психологом, разрабатывал различные методики улучшения восприятия. В 1948 году он опубликовал в "Saturday Evening Post" статью "Ты не настолько умён, как мог бы", где её, видимо, и увидел Хайнлайн (он тоже печатался в SEP, с рассказом "Тёмные ямы Луны" ). Статью эту вы можете прочитать на русском на сайте sinisterway.org.

Компьютеры в навигации и системах управления огнём - это просто трансляция Хайнлайном существующих технических решений ВМФ в космическую область. Заслуга автора в том, что немногие из его коллег были в курсе или сочли нужным использовать эти гаджеты в своих футуристических конструкциях.

Парализующий луч работорговцев, скорее всего, является результатом творческой переработки Хайнлайном сообщений о воздействии НЛО на людей и земную технику.

Термоядерная энергетика кораблей и подпространственные прыжки к тому времени были общим местом в научной фантастике. Здесь стоит упомянуть, что Хайнлайн с самого начала своей литературной карьеры описывал космические корабли только с атомными двигателями, в его технологической истории Будущего век жидкостных и твердотопливных ракет даже не начинался.

Ну и - о Главном. В этом романе Хайнлайн...

...Впервые...
...Заменил...
...Логарифмическую линейку...
...КАЛЬКУЛЯТОРОМ!!!

А теперь, наконец-то, - картинки!

Часть 2. Ловец и Голландец

В 1956 году сотрудничество Клиффорда Гири с издательством "Скрибнер" закончилось, и оформление Хайнлайна перешло в руки художника по имени Леонард Эверетт Фишер. В отличие от старины Клиффа, работы Леонарда украшали Библиотеку Конгресса, Смиттсоновский Институт и десяток других присутственных мест, его картины висели в разных музеях, он был участником всевозможных комитетов, а список его наград, начиная с Пулитцеровской премии, занял бы целую страницу. За годы творческой работы Леонард оформил 250 детских книжек, причём 88 из них он написал сам. Вот как выглядел этот человек в зените славы, на его лице написана формула успеха (или, может быть, она написана за его спиной?):

Впрочем, "Гражданин Галактики" попался мастеру Леонардо в самом начале его блестящей карьеры, и потому результат ещё не такой блестящий, каким мог бы быть. Наверное.

"Scribner's", 1957. Художник Leonard Everett Fisher

Форзац продолжает тему обложки, но в несколько урезанном виде:

И это всё, что вам следует знать о знаменитом художнике с громким именем Леонардо.

Журнальный вариант романа попал в надёжные руки очень качественного графика Генри Ричарда Ван Донгена.

Генри Ричард Ван Донген (1920-2010)

Как и его коллега Келли Фрис, Ван Донген был одинаково хорош и в чёрно-белой графике, и в цвете. У него характерная гротескная манера, и если вы запомнили хоть одну его картину, то легко можете узнавать его руку.

Ближайшим его отечественным аналогом я назову Льва Рубинштейна. Их фирменные долговязые фигуры в мешковатых одеяниях на фоне гармоничных зализанных эллиптических поверхностей неизменно придавали иллюстрируемым произведениям изрядную долю ироничности. Я убил лучшие годы жизни, пытаясь сначала воспроизвести, а затем и творчески переосмыслить рубинштейновский стиль, пока не осознал, что ирония сама по себе не обладает безусловной ценностью.

В чём отчётливо проявляется отличие между Ван Донгеном и Рубинштейном, так это в статичных фигурах. В движении ли, в статике ли, персонажи Ван Донгена за счёт гротескности изображения неизменно экспрессивны, тогда как статические образы Рубинштейна отчего-то тяготеют к классицизму и потому немедленно обнаруживают тенденцию к монументальности.

"Astounding Science Fiction", 1957 ? 09. Художник Van Dongen

Для первого выпуска Ван Донген сделал шесть картинок, четыре двухполосных и две на разворот. Так что по количеству он обошёл Келли Фриса, иллюстрировавшего "Двойную звезду". А если говорить о качестве работ, то у Ван Донгена довольно лёгкая, карикатурная манера, которую сложно сравнивать с трудоёмкой классической техникой Фриса.

Ван Донген часто разбавляет сюжетные сценки портретами, но это не его персональная особенность. Такая манера журнальной иллюстрации коренилась в истоках жанра, когда считалось, что у читателей недостаточно воображения, чтобы представить себе лица персонажей.

Ушастый синдонианин. Обратите внимание - полное отсутствие штриховки. Ван Донген старается везде, где только можно, использовать вместо штриховки заливку. При этом он совершенно спокойно использует тонко отрисованные фактурные вставки, наподобие шейного платка на этой картинке. Некоторые графики ненавидят штриховку по той простой причине, что не в состоянии провести десяток параллельных линий. Отсюда возникает чисто контурная манера "анти-Дюрер".

Баслим и Торби за работой. Взглянув на тени за спинами парочки, вы многое поймёте об истоках стиля Генри Ричарда Ван Донгена.

А это сцена на задах прачечной. Торби сидит вон под тем корытом справа. По-моему, совершенно замечательная картинка.

Бегство от патрулей по крышам.

Торби выскакивает из портшеза Мамаши Шаум и проникает на территорию космопорта. Очень классные рабы-носильщики. Помимо античных фигур, у них чрезвычайно откровенные лица.

Обложку следующего номера оформлял другой классный художник 50-х, Эд Эмшвиллер. Но она к другому произведению.

"Astounding Science Fiction", 1957 ?10. Художник Ed Emschwiller

И снова Ван Донген рисует шесть картинок. Правда, на этот раз разворотов уже нет, да и рисует он, в основном, портреты.

Первый день на корабле. Торби вламывается в женский санузел.

Бабушка-старпом. Пожалуй, я возьму обратно слова о "лёгкой карикатурной манере" Ван Донгена.

Торби - член команды "Сису". Бог с ними, с пропорциями фигуры. Посмотрите внимательно на его воротник и ваши губы автоматически зашевелятся, пытаясь произнести слово "макаров".

Аллегорическая иллюстрация к разговору с доктором Мейдер. Я выкинул из обзора несколько картинок, поэтому поясню, что вот эта полосатая пижама - повседневная униформа Вольных Торговцев.

Третья обложка работы Келли Фриса:

"Astounding Science Fiction", 1957 ? 11. Художник Kelly Freas

А вот с третьего выпуска Ван Донген зачудил. В смысле, у него стали появляться на иллюстрациях разные чудики, не имеющие, на мой взгляд, никакого отношения к роману.

Конечно, теоретически, это может быть, например, фраки. Но тогда почему у обезьяны на ногах сандалии? Должно быть, это просто абориген-наркоман, урвавший у фритрейдеров свою порцию травки. Посмотрите на него внимательно и больше не курите.

Атака рейдера на "Сису" и ответный удар. В космосе распускается атомный цветок, и Торби спасает Вольных Торговцев. Летящая ракета удивительным образом ассоциируется с иллюстрациями Рубинштейна к "Звездоплавателям" Мартынова. А многочисленные заклёпки-иллюминаторы удивительным образом ассоциируются с иллюстрациями Рубинштейна к "Каллисто" Мартынова. И, кстати, один женский портрет, который я выкинул... (тут я полез проверять иллюстрации и незаметно зачитался "Гианэей").

А это уже интернациональный экипаж "Гидры". Гвардия Гегемонии. Элита. Надо сказать, что иллюстрации Ван Донгена неизменно демонстрируют его, скажем так, очень невосторженное отношение к людям в форме.

Торби протестует против дедовщины с помощью подвернувшейся под руку древнегреческой амфоры.

Планета Земля. Космопорт. Понаехавшие тут.

И последний выпуск с окончанием романа. На обложке снова Келли Фрис.

"Astounding Science Fiction", 1957 ? 12. Художник Kelly Freas

Земная флора. Художники, как мы не раз убеждались, неравнодушны к разным кактусам и прочей траве.

Абба, куда ж без него? Далее парочка портретов

И снова непонятный чудик:

Не припомню, чтобы в романе фигурировал натуральный дикобраз. Похоже, Генри просто вытаскивает из текста все упоминания животных, потому что подустал от людей.

Зато финальная картинка совершенно замечательная - Бабушка и Баслим всегда с тобой, Торби.

На этом мы прощаемся с первым изданием и переходим к книжным обложкам, но впереди, обещаю, будет ещё много самобытной журнальной графики.

Часть 3. Нищие и звездолёты

Мало кто из художников решился тупо проиллюстрировать название книги и, подобно Фишеру, изобразил на обложке Галактику и её Гражданина. Парни, плотно сидевшие в этом бизнесе, прекрасно понимали, что на обложке фантастической книги непременно должна быть ракета. Пузатенькие ракеты со стабилизаторами, весёленькими иллюминаторами и огненным хвостом всегда охотно покупали, если не читатели, то уж издатели-то точно. Поэтому идея изобразить попрошаек на фоне звездолётов была вполне очевидным выбором профессионалов. В конце концов, если что, попрошайку можно было замазать белилами, и нарисовать на его месте космонавта, девушку или зелёного кенгуру. Понятно, что профессионалов в те времена на всех не хватало. Менее взыскательные издатели обходились без заказных работ, шлёпая на обложки случайно купленные с рук в подземном переходе звездолёты - и, надо же, какое чудо! - книги прекрасным образом расходились и без попрошаек на обложке. И лишь в третьем тысячелетии, когда тема звездолётов уже как-то поднадоела, некоторые эстеты-новаторы (которых можно пересчитать по пальцам) начали помещать на обложку одних попрошаек без звездолётов.

Но, прежде чем эти штампы и шаблоны заполонили прилавки, один художник всё-таки попытался сказать своё слово и нарисовал на обложке освобождение от рабства. Это второе американское издание, права на Хайнлайна тогда перешли к "Ace", и "Ace" выпустило свой первый десятитомник, оформленный Мельтцером и Сэведжем:

1970 "Ace". Художник Davis Meltzer

Стилистика агитационного плаката, конечно же, не украсила замысел художника. Не добавляют эстетической ценности картине и рыжий герой на фоне зелёного космоса. Но это, тем не менее, уникальное решение темы, и его стоит отметить.

Следующая обложка - мгновенно ставшая классикой картина Даррелла Свита, нарисованная для сс Хайнлайна, выпущенного издательством "Ballantine" во второй половине 70-х:

1975 "Del Rey" - "Ballantine". Художник Darrell K Sweet.

Оригинал картинки:

На картине Даррелла нарисованы оба члена маленькой семьи, и Торби, и Баслим. Это довольно редкое решение темы - большинство художников сконцентрировались на фигурке мальчика, а его приёмный отец и наставник совершенно исчез из поля зрения. Ещё одна деталь, на которую стоит обратить внимание, это чашка для пожертвований или патра, как её называли в Индии. Мальчик с патрой в руках появился на нескольких последующих обложках. Вот это британское издание:

1981, "Penguin Books". Художник Tom Stimpson.

А это - венгерское:

1992 "Phoenix". Художник неизвестен.

Венгерский мальчик выглядит более жалистно, но библейский посох немного сбивает с толку.

Надо сказать, что задолго до того, как Свит запустил тему мальчика-с-патрой, художник британского издательства "Gollancz" Алан Бриз решил титульную композицию немного по-другому и довольно стильно, в характерной для него экономичной манере:

1969 "Gollancz". Художник Alan Breese.

Картинка полна фирменной английской дымки и фирменного английского сплина. Она не обличает социальных язв, и, скорее, романтична, чем трагична.

Более романтический вариант сидящей фигурки есть у великолепного французского художника Манчу:

2011 "Livre de Poche". Художник Manchu

Негатив здесь полностью изжит - осталась только лёгкая грусть на фоне светлых далей.

Но не всем приходится по вкусу романтизм. Потомки римлян, превративших рабство в целый пласт мировой истории, предпочли романтизму суровую романскую прозу. Абстрагировавшись от мальчика-попрошайки, итальянский художник подарил нам классическую фигуру раба в кандалах.

2005 "Mondadori" серия "Urania Collezione" ?27

И совершенно неузнаваемо трансформировалась тема попрошайки и звездолёта в Стране Восходящего Солнца. Японцы не могли не адаптировать Хайнлайна к своей специфической культуре пучеглазых андрогинов, и упрятали социально-философскую книгу под откровенно анимешной обложкой:

Год, издатель и художник неизвестны.

По-видимому, тут изображены мечты героя о службе в "Корпусе Х". Ну, или, может быть в дело пошли неликвиды "Макросса". Если вы думаете, что это самое днище, то вы не видели картинки с первого японского издания "Гражданина Галактики":

1972 "Hayakawa". Художник неизвестен

Вот ни слова не скажу про эту картинку, разве что замечу, что звездолёт со спиралями смахивает на макаровский дизайн из иллюстраций к "Лилит":

Как я уже говорил, не все живописцы сконцентрировались на маленьком попрошайке. Некоторые из них помнили о Баслиме и помещали на обложку групповой портрет. Вот первое немецкое издание книги:

1958 "Gebruder Weiss". Художник Bernhard Borchert

Не будем строго судить условную манеру немецкого художника, всё-таки главное в этой серии "Гебрюдер Вайсс" не картинки, а шрифты.

А теперь посмотрим немного на звездолёты без нищих.

В первую очередь, это итальянцы. Книга в Италии так часто переиздавалась, что художники просто исчерпали все идеи и потому шлёпали на обложку универсальные звездолёты.

1964 журнал "I Romanzi del Cosmo" ? 161/162 Художник Luigi Garonzi.

Здесь у нас целый парусный флот и ни малейших следов Хайнлайна.

1979 "Euroclub" Художник неизвестен

Тут снова корабли и наземный транспорт.

1993 "Nord". Художник Franco Storchi.

А это "Сокол Тысячелетия" перепутал Татуин с Джаббалом и сейчас Хан Соло спасает мальчика Торби от саргонианских патрульных катеров.

1970 "Nord" Художник Filippo De Gasperi

На этом история не закончилась - перед нами Звезда Смерти.

19?? "Nord" Художник Franco Storchi

И вновь "Сокол Тысячелетия"! Он повсюду, повсюду!

А это уже французы:

2008 "Terre de Brume" Художник Eric Scala

На этот раз нас угостили летающей тарелкой люфтваффе и японским меха на заднем плане.

1979 "Meulenhoff" MSF-59. Художник неизвестен

Космическая программа Нидерландов - тайна за семью печатями. Я не возьмусь определить класс этого судна. Зато следующее узнаю легко: оно здесь уже примелькалось.

1983 Meulenhoff MSF-59 Художник Franco Storchi

Хан Соло снова с нами!

Шведские издатели явно не поскупились на картинку - художник нарисовал все Девять Планет и добавил ещё парочку про запас. Звездолёт тоже страдает некоторой избыточностью деталей.

1979 Kindberg "Alpha science fiction. pocket". Художник неизвестен

Ещё одно шведское издание, ещё более древнее, судя по состоянию обложки:

Год, издательство и художник неизвестны.

Есть что-то в этом супере бесконечно ностальгическое. Ну, помните, "Гриада", "Эдем", "Особая необходимость" и тому подобные зачитанные до полной ветхости книги из библиотеки.

2001 "Book Studio". Художник неизвестен

Это финское издание начала века. Сравните с предыдущей обложкой - изменения к худшему, по-моему, налицо. Фотошоп следует законодательно запретить. Ну или хотя бы перестать вручать фотошоперам награды на конвентах.

И в заключение темы - испанцы.

19?? "E.D.H.A.S.A". Художник неизвестен

В отличие от шведского коллеги, издатель из "E.D.H.A.S.A." пожадничал оплачивать целый звездолёт, и художник изобразил только хвост от ракеты, правда, с реактивной струёй. "За такие деньги, - заявил он, - сами всё остальное дорисуете!" "А нам и ладно, - оскалился издатель, - нам и так потянет! Всё равно пипл схавает!"

Прямо как в воду глядел.

Часть 4. Портреты и сюжеты

4.1.Лица зверей, глаза детей, огни галактик

Поговорим немного об искусстве портрета. В разные годы разные художники, каждый по-своему, пытались поймать на кончик пера или кисти единственно правильное лицо Торби Баслима. Большинство, впрочем, доставали из чулана отвергнутый заказчиком портрет племянника, сдували с него слой пыли и дорисовывали вокруг лица звёзды. В результате у нас скопилась целая галерея самых разных портретов. Во-первых, этоуже знакомая вам обложка первого издания "Скрибнер" работы Леонарда Фишера:

Этот целеустремлённый мальчуган будто сошёл с агит-плаката, за углом его ждёт стрижка под ноль и курсантские нашивки. Спустя тридцать лет "Скрибнер" выпустило новое издание книги, мальчуган на обложке несколько утратил плакатность, но сохранил целеустремлённость, которую дополнил стальными глазами:

1987 "Scribner's". Художник Jon Weiman

Эти скрибнеровские парни либо разобьют себе лоб, либо прошибут им стену. Совсем иное лицо мы видим в центре маленького рукотворного хаоса 2005 года от американского издательства "Pocket Books":

2005 "Pocket Books" Художник David Stevenson.

Нос по-прежнему велик, но подбородок уменьшился, и появились чувственные губы. Этот парень не станет попусту расшибать себе лоб. Он, скорее, пройдёт по краю, а потом неожиданно воткнёт вам в бок перо. А что ещё вы ожидали от шпаны, у которой в наставниках одноглазый пират Билли Бонс?

1981, "Penguin Books". Художник Tom Stimpson.

А это уже знакомый вам мальчик-с-патрой. Я поместил его здесь, чтобы вы обратили внимание на две детали: очень чистое лицо и руки, что не слишком подходит уличному попрошайке, и - наконец-то! - грязные свалявшиеся волосы. Это больше похоже на правду, чем предыдущие аккуратные мальчики из парикмахерской.

Аудиокнига 2004-го года подарила нам чрезвычайно мультяшного мальчика. Думаю, не стоит пытаться найти тут связь с романом Хайнлайна.

2004 "Blackstone Audio". Художник неизвестен

Куда лучше портрет на другой аудиокниге, возможно потому, что он наполовину спрятался за буквами. Запомните Правило Номер Два художника-оформителя: если запорол картинку - прикройся шрифтом (Правило Номер Один звучит так: если запорол фон - залей чорной гуашью).

Портрет работы видного французско-польского художника Войцека Сьюдмака:

1982 "Pocket". Художник Wojtek Siudmak.

Идеи этого произведения искусства эстетический эммигрант, похоже, почерпнул у Сальвадора Дали, Мориса Эшера, Джона Лорда и Ричи Блэкмора:

Иногда мне кажется, что пан Войцек - это телесное воплощение пошлости и безвкусицы, а иногда кажется, что нет. Уверен, что я отчасти прав. Но, как бы то ни было, пухленькое личико сытенького мальчика плохо сочетается с текстом романа.

И снова прилизанный мальчик из парикмахерской. Жизнь Торби за пределами империи Саргона вдохновила художника на такую картину:

2001 Художник Derek Colligan

Оригинал картинки:

Дерек - профессиональный британский иллюстратор, у него в портфолио больше 500 обложек, но он страдает некоторой профдеформацией - уж слишком обтекаемые вещи он порой делает. Эта обложка вполне подошла бы не только к "Гражданину Галактики", но и к "Между планетами", "Космическому кадету", "Времени для звёзд" и др. А если не возьмут для Хайнлайна, то ведь есть и другие авторы, Буджолд например.

Ну и ещё один портрет руки японского мастера. Мальчик-киборг Таро и девушка-робот Баслим против империи демонов-работорговцев. Ну или что-то в этом духе. Японцы редко обременяют себя чтением иллюстрируемых книг, зато прекрасно знают, на что быстрее клюнут подростки.

2005 "Hayakawa" Художник Maejima.

А ведь ещё совсем недавно картина в буквальном смысле была совсем другой:

1969 "Rippu Shobu" Художник Канамори Тоору

Здесь мы видим новую интерпретацию Торби - хитрый уличный мальчишка, юркая мышка городских джунглей. И на этом живописном шедевре мы закончим обзор высокого портретного искусства, и перейдём к низкой материи комиксов.

4.2.История с картинками

Выпустив последний том в коричневом кожаном переплёте с золотым тиснением, издательство "Virginia Edition" задумалось о дальнейшем развитии Хайнлайнианы. Исходные тексты Грандмастера закончились, поэтому естественно было попытаться освоить производные. Из всех медийных форм лучше всего для издательской деятельности подходил комикс. Вначале это был довольно амбициозный проект - речь шла о создании сорока комиксов по произведениям Хайнлайна.

Это концепт к "Луне-суровой хозяйке", а первой ласточкой должен был стать "Гражданин Галактики".

Для того, чтобы протестировать интерес к проекту, предварительно был брошен клич в комикс-сообщество. Сообщество отреагировало позитивно. Откликнулись и профессионалы. В команду удалось привлечь опытного графика Steve Erwin, который долгие годы работал в DC Comix, рисуя картинки для стартреков и прочих бэтманов и терминаторов.

Мотор проекта - Eric Gignac

Графический движок проекта - Steve Erwin (не путать с бедным Стивом Ирвином, который купался с крокодилами)

Концепт-арт

Разумеется, никто не высыпал на сборную команду золотой дождь. Издательство проявило осторожность и осмотрительность, а творческий коллектив, собравшийся выпустить комикс, решил оставить экономический и художественный контроль за собой, и потому пилотный проект был запущен в феврале 2013 года на кикстартере. Краудфандинговый вариант также позволял оценить востребованность у публики графического перезапуска Вселенной Хайнлайна. Был заявлен довольно скромный бюджет в 26400 баксов, в срок 38 дней было собрано 31919, проект успешно стартовал, спонсоры получили свои цифровые копии, а затем, в июле 2014-го вышла и печатная версия, распространявшаяся уже издательством "Virginia Edition". Потом права ушли куда-то налево, и комикс вновь напечатали в расширенном варианте с дополнительными материалами и уже под другим лэйблом.

Как обычно, обложечки и титулы просто шикарные:

Локализацией я на этот раз заморачиваться не стал (там сплошные полупрозрачные плашки, помилуй бог, это ж сколько возни, чтобы просто очистить от шрифта и восстановить фон!), а просто перевёл первые две части подстрочником, вы можете ознакомиться с ними на Самиздате. Надо сказать, что чем дальше, тем рисунки становились небрежнее, объёмы, занимаемые текстом - всё больше, да и компоновка уже не выглядела произведением искусства, как в первом выпуске. Это, пожалуй, единственный лист из третьей части, который стоит увидеть:

Ну, разве что ещё несколько маленьких приколов. Вот дедушка Ленин:

Очень томная Леда:

Просто клёвый Зелёный Человечек:

И маленькая пасхалка, которая завершит сегодняшний обзор:

Часть 5. Кунсткамера

В этой части обзора я собрал самые причудливые (во всех смыслах) работы художников. Захотелось, ничего не говоря о качестве графики, отметить исключительно зашкаливающую нешаблонность и эстетическую самобытность авторов.

Экспонат номер один - портрет со спины Торби Баслима неизвестного португальского художника прошлого века.

1979 "Livros Do Brasil" серия "Coleccao Argonauta"? 269. Художник неизвестен.

Где-то в конце 70-х я увидел в одном из номеров "Ойленшпигеля" картинку Янкофски, а на ней изумительную деталь - портрет хозяина дома со спины. Я был потрясён и покорён. Известно, что первый анфас нарисовал в 1500 году Альбрехт Дюрер. Кто первым нарисовал анколюр - неизвестно, но это не менее древний и куда более сложный жанр. Во всяком случае, я в своё время нарисовал четыре или пять портретов анколюр (женских, разумеется) и только одна из моих моделей воздержалась от критических замечаний. Она спросила только: "Значит, раздеваться было не обязательно?" Редко встречаешь столь глубокое понимание основ искусства.

Второй экспонат - Сбежавший Лошарик работы Madelon Vriesendorp.

1972-1978, Peacock - Penguin - Puffin Books. Художник Madelon Vriesendorp.

Если вы думаете, что "Лошарик" - это уменьшительно-ласкательное от эвфемизма "лошара", то глубоко ошибаетесь. На самом деле это лошадь, состоящая из летающих разноцветных шаров:

"Лошарик", производство "СоюзМульФильм", 1971 год.

Нет никаких сомнений, что английский художник попросту потырил идею у советских аниматоров. В его оправдание можно сказать, что идея с шариками совсем неплохая, и он достойно её переосмыслил, поместив на заднюю обложку целый комикс:

Торби в амфитеатре Саргона смотрит на звёзды

Торби в своей каюте на "Сису", готовится спать на голом полу.

Торби служит артиллеристом на звездолёте Гвардии Гегемонии "Гидра"

Торби осваивается в поместье Рудбеков. Кажется, в кабинете за столом сидит его дядя. Не могу разглядеть лица...

Третий экспонат - картинка на обложке третьего издания романа в немецком издательстве "Гейне":

1977 "Heyne". Художник неизвестен.

Я просто считаю, что она симпатично нарисована, как бы далеко она ни была от содержания романа. В двух предыдущих изданиях на обложке был кошмарный коллаж, который полностью соответствовал тексту, но при этом не соответствовал никаким эстетическим критериям.

Четвёртая работа - из Италии. Перед вами глубокая аллегория с потаённым смыслом. Этот смысл я предлагаю вам найти самостоятельно.

1962 "PONZONI", "COSMO"? 77. Художник неизвестен.

Кстати, эта картина во многом перекликается с японским изданием 72-го года:

Ну, вы поняли, о чём я. После этой подсказки вам осталось только додумать несущественные детали.

На очереди шедевр из Франции. Это 47-й том многотомной библиотеки мировой фантастики, которую выпускала в 70-х годах издательство "OPTA". В оформлении томов серии отметились все крутые художники Франции, за исключением Войцека Сьюдмака.

1974 "OPTA" Художник Раймондо

Невзрачный супер с логотипом серии не должен вас пугать - внутри всё ярко, красочно и даже импрессивно. Точнее, нео-импрессивно. Пуантилизм выдумал в 1885 году Жорж Сёра, и тогда это было здорово и волшебно. Многие думают, что стать пуантилистом легко - для этого достаточно иметь подвижный большой палец и кисть с упругой щетиной. Но на самом деле это не так. Нужно ещё что-то. Смелость, самоотверженность, вдохновение, наконец. Я знал одного человека, который двадцать лет рисовал одну картину в пуантилистической манере. Он не стал портить кисточку или напрягать большой палец - вместо этого он нарисовал циркулем много-много маленьких кружочков, а потом аккуратно закрашивал их разными цветами... Но речь не о нём, а о мастере Раймондо.

На форзац он поместил картину торгов - тут есть синдонианин и его подруга, есть Торби, но нет основного действующего лица. Баслима почему-то редко рисуют.

А это внутренняя иллюстрация: стрельба по пиратскому рейдеру.

Всего две картинки. Пуантилизм - дъявольски затратный метод изображения, если вы ещё этого не поняли.

Нидерландская фирма "Бруно", которая всегда радовала меня своим креативным подходом к оформлению обложек, почему-то не попала в сегодняшний обзор. Её нишу заняла шведская компания "Lararetidning" вот с такой обложкой:

1961 "Lararetidning" серия "Saga" ?404. Художник неизвестен.

Мне хотелось бы взглянуть на предыдущие четыреста книг серии, нет ли там повторов? Мне кажется, они должны были исчерпать свежие идеи оформления не позже сто восемьдесят четвёртого тома.

А вот дивная испанская стимпанковская безделушка.

1989 "Nova Ciencia Ficcione". Художник Oscar Chichoni.

Не важно, что тут нарисовано - главное, это стильно. В оригинале это была картина "Chimney Hats", она украсила обложку журнала "Minotauro":

А вот это просто классно:

1958 "E.D.H.A.S.A". Художник неизвестен.

Испанское издательство "E.D.H.A.S.A" вообще-то часто выносило на обложки Хайнлайна разные шедевры. Все они вышли в 50-е годы в серии "Nebulae". В 60-х серию "обновили", назвав "Selecciones Nebulae", и многие книги перевыпустили - но уже с новыми обложками, и вот там шедеврами даже не пахнет.

В Израиле трудится огромное количество самобытных и талантливых художников, но все таланты куда-то разбегаются, стоит издателям затеять выпуск какой-нибудь вещи Хайнлайна. И тогда издателям приходится довольствоваться самобытными художниками:

2002 "Odyssey". Художник неизвестен.

И ещё немного азиатчины. Я где-то потерял расшифровку иероглифов, и теперь не знаю, тайская это книга или китайская.

2006 "Polis". Художник неизвестен.

Кто бы ни был её автор - он явно коммунист, потому что нарисовать такого славного пузатого капиталиста в цилиндре и с сигарой может только человек, с молоком матери почерпнувший идеи Великого Кормчего. Кстати, ушастый чудик за пультом внизу тоже симпатичный.

Этот экспонат "Кунсткамеры" не имеет никакого отношения к "Гражданину Галактики", и Хайнлайну вообще. Но это не значит, что это плохая картина! Вот и издатель "Эриданаса" со мной согласен.

1998 "Eridanas". Художник Jim Burns

И последний экспонат - картина шведского художника "Сын Млечного пути" (так у них в Швеции переименовали "Гражданина Галактики").

"Vintergatans Son", 2014, 24х33, холст, акрил, пластик. Художник Niklas Aurgrunns.

И на этом - всё! Кунсткамера закрывается. Завтра мы увидим массу красивой журнальной графики и прочего импортозамещения.

Часть 6. Там, где можно не быть поэтом

Роман впервые появился в СССР в очень урезанном виде. Не знаю, почему публикация в журнале "Вокруг света" пошла без продолжения. Может быть, редакцию не заинтересовала тема рабства, или её отпугнула финансово-юридическая часть - но, по счастью, тот первый, весьма сырой перевод Шарова остался только в этом куцем отрывке, а по-настоящему к читателю роман пришёл позже, уже в переводах Полоцка и Усовой.

Поностальгируем над типичной вокругсветовской фотообложкой...

...и полюбуемся на катинские иллюстрации:

Иллюстрация А.Катина, "Вокруг света" ?6, 1987

Картинка явно противоречит тексту романа, согласно которому "торги шли вяло". Но это неважно. Мальчик всё равно хорош. Можно сравнить с версией Раймондо из предыдущей части обзора:

Иллюстрация Раймондо, "Club du livre d'anticipation" ? 47, 1974

Вид у него чересчур ухоженный и чрезмерно виктимный. В общем, несмотря на пуантилизм и анатомическую проработку, мне кажется, что Катин лучше угадал с образом. Вторая его картинка, правда, не так хороша:

Иллюстрация А.Катина, "Вокруг света" ?6, 1987

Журнал выходил тиражом 2800000, почти три миллиона экземпляров, стоил сущие копейки и не содержал ни строчки рекламы. Только представьте, чего бы мог добиться в таких условиях Джон Вуд Кэмпбелл или Гораций Голд? Да ничерта бы не добились. Советским редакторам требовались, помимо литературного вкуса и умения работать с авторами, совсем иные навыки, и эти навыки были гораздо важнее литературных вкусов.

Затем вышла пиратка 89-го года, с этим же куцым отрывком - первое книжное издание романа на русском языке - а потом, в 90-м, снова журнальное издание, с переводом Илана Полоцка, украшенное тёмными депрессивными иллюстрациями в тональности тиоиндиго. Вначале парочка обложек, для погружения в эпоху:

А теперь - иллюстрации. Все картинки на разворот, но центральная часть изображения, как правило, обрезана. Качество сканов тоже так себе, цвета, где мог, поправил, и вот что получилось:

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?08-09, 1990.

"Лот 92. Мальчик!". Баслим на переднем плане изображён с двумя глазами и в дурацкой шляпе-цилиндре. Хайнлайн ясно писал в тексте, что Джаббал населили выходцы из индокитая, достаточно консервативные, чтобы сохранить кастовую систему и другую культурную специфику. Но эти подсказки практически все иллюстраторы пропустили мимо ушей. Вот и Ромадин изобразил вместо ориентального малоэтажного Джаббалапура нечто футуристическое и европейское, настоящие азимовские Стальные Пещеры:

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?08-09, 1990.

А это сцена у ворот космопорта. Мамаша Шаум выглядит неплохо, но мотоциклетный шлем на голове раба немного озадачивает:

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?08-09, 1990.

Со следующих номеров картинки пошли похуже.

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?10, 1990.

Торби у Вольных Торговцев. Антураж корабля мало чем отличается от видов космопорта. У меня такое подозрение, что Ромадина в своё время настолько затретировал Тарковский, что после этого он всюду рисовал только бесконечные технические коридоры "Соляриса" со вскрытыми панелями, вываленной проводкой и прочими атрибутами нештатного режима эксплуатации.

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?10, 1990.

Планета Геката. Капитан Крауза ведёт Торби на станцию монорельса. Как видим, город Артемида ничем не отличается от города Джаббалапур. Зато на капитане - козырный шлемофон с очками-консервами.

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?11-12, 1990.

Встреча с полковником Брисби. Всё-таки слова "Sisu" и "Space" пишутся несколько иначе, чем это изобразил художник. Ну, может быть, "Дюной" навеяно.

Иллюстрация В.Ромадина, "Мы" ?11-12, 1990.

А это красиво разлагается терранское буржуазное общество. Леда с ассиметричным бюстом особенно хороша. Вообще, положа руку на сердце, как журнальный график Ромадин меня совсем не впечатлил. Пожалуй, нужно было ещё сильнее почистить эту выборку.

Журнал "Мы" выходил чудовищным по нынешним временам тиражом полтора миллиона экземпляров - полиграфическая агония умирающей сверхдержавы.

В следующем году вышел второй том "Библиотечки журнала "Вокруг света". В ней, естественно, был всё тот же урезанный перевод Шарова. Издание это примечательно авангардным оформлением Татьяны Егоровой-Орлетиновой и Павла Дзядушинского, от которого Хайнлайн наверняка бы в гробу перевернулся, если бы его пепел не был развеян над океаном. Боб страшно не любил вот это вот "современное искусство".

1991 "Вокруг света", Художники Т. Егорова-Орлетинова, П. Дзядушинский

Внутри - по одной иллюстрации на каждое произведение, не миновала чаша сия и "Гражданина Галактики":

1991 "Вокруг света", Художники Т. Егорова-Орлетинова, П. Дзядушинский

Судя по картинке, герой только и делал, что откуда-то сбегал. Остальные детали изображения остались неопознанными, скорее всего, они инспирированы неумеренным употреблением алкоголя в перерывах между халтурками.

Сборник вышел тиражом 200000 экземпляров.

Затем роман вышел в издательстве "Северо-Запад", в твёрдом переплёте, с картинами П. Борозенеца на обложках (обложек было две, пикантная деталь для коллекционера. Их теперь именуют как "Синяя" и "Жолтая" обложки):

1992 "Северо-Запад". Художник П. Борозенец

Под обеими обложками прятался один и тот же перевод Галины Усовой, о котором я ровным счётом ничего вам сказать не могу. Вообще в этом омнибусе собраны довольно редкие переводы, которые никогда больше не переиздавались.

Книга вышла тиражом 100000 экземпляров.

В 1992 году вышел первый жолто-коричневый том из трёхтомника "Эридана":

1992 "Эридан" т.1. Обложка. Художник А. Шелютто.

К сожалению, в нём отрисованы художником были только шмуцтитулы, а весь угар и содомия случились во втором томе, где Сенькина заменила банда Рулькова, Ващенко и Войченко.

1992 "Эридан" т.1. Шмуцтитул. Художник М. Сенькин.

Тираж был отпечатан Минской фабрикой печати на улице Корженевского, но перевод романа, тем не менее, Полоцка. Илан Иезекиилович, в принципе, был не самый плохой переводчик, бравшийся за Хайнлайна. Но конкретно "Гражданину Галактики" с ним не повезло. Перевод страдает неточностями и искажениями, местами смысл противоположен тому, что написано в романе. Но самое главное - текст зачем-то сокращён, то есть, напечатан почти тот же самый журнальный вариант из "Мы".

Тираж первого тома составил 150000 экземпляров.

Издательство "Быстрина" выпустило в том же году загадочный безымянный перевод "Гражданина":

1992 "Быстрина". Художник неизвестен.

На обложке, видимо, Баслим - и опять его рисуют с двумя глазами. Я подозреваю, что во всём виноват "Остров сокровищ", который плотно засел в головах советских художников. Стоит им нарисовать герою повязку на глазу, как тут же волшебным образом он превращается в Билли Бонса. Биллибонсовый архетип был настолько вплавлен в коллективное бессознательное, что на всех иллюстрациях в книгах о войне, и даже на портретах реальных людей, люди изображены вполоборота, ракурс старались подобрать так, чтобы максимально скрыть повязку на глазу. Невинные школьники, разрисовывая портреты в своих учебниках, непременно - после усов и бороды, конечно же, - добавляли беззащитным литераторам и учёным чорную ленту поперёк лица и здоровенный кругляк на правый глаз. Так что у полковника Баслима изначально не было никаких шансов появиться в его естественном виде на страницах русскоязычных изданий.

Тираж этого безымянного перевода - 100000 экземпляров.

Другой анонимный вариант "Гражданина" вышел в издательстве "Новатор".

1996 "Новатор". Художники И.Фалалеев, В.Кауфман.

На обложке - обычный архитектурный сумбур, туман и летающий глаз полковника Баслима. Глаз печально созерцает рубенсовские фигуры полковника и его приёмного сына. На нищих калек, ведущих полуголодную жизнь они мало похожи.

Тираж всего 5000 экземпляров.

А через год отметилось "Аст" в серии "Координаты чудес".

1993 "АСТ". Художник А.Сальников.

Под обложкой - опять перевод Илана Полоцка и очень симпатичная иллюстрация Яны Ашмариной:

Тираж "Аст" огромный, 100000 экземпляров.

А дальше был восьмой том сс Хайнлайна в издательстве "Полярис". Там впервые был опубликован полный текст романа в переводе Шарова-Волошина. На этот раз Кириллов постарался, изобразив на обложке вполне адекватного пирата:

1993 "Полярис" т.8. Обложка. Художник А. Кириллов

Но гораздо лучше форзац. "Звёзды и цепи" - всё, как изначально задумывал писатель.

1993 "Полярис" т.8. Форзац. Художник А. Кириллов

Шмуцтитул демонстрирует довольно вялый библейский пуантилизм.

1993 "Полярис" т.8. Шмуцтитул. Художник Е. Храменкова.

Тираж издания - 30000 экземпляров.

И на этом вакханалия образов и стилей закончилась. В стране стали соблюдать авторские права, права оказались у "Эксмо", а в "Эксмо" предпочитают заимствовать обложки на файлопомойках, а не заказывать их за деньги художникам. Последним прощальным приветом эпохе было издание романа в "Стальной крысе". Художник Нартов осчастливил нас вот таким коллажиком:

2000 "Эксмо". Художник В. Нартов.

Посох Моисея против Третьего Глаза Шивы, или Планета за Тридцать Серебренников. Голактека в опасносте. Суммарный тираж "Стальной крысы" в формате покетов и хардкоров всего лишь 26200 экземпляров. Занавес вот-вот закроется.

Следующее издание с более-менее адекватной обложкой появилось не скоро, через четырнадцать лет:

2014 "Эксмо". Художник неизвестен.

В принципе, симпатичная картинка. Но мы-то помним, какие страсти могут кипеть на обложках. И это было всего лет тридцать-сорок назад. Эмоциональная экспрессия ныне ~~выродилась~~ конвертировалась в экспрессию колера. Такое ощущение, что доступность полноцветной печати аннулировала все выразительные средства иллюстраторов. Так же как в кино компьютерная графика отменила значение сюжета и игры актёров. Тираж книги - 4000 экземпляров.

А самое последнее издание "Гражданина Галактики", по всей видимости, будет выглядеть так:

2016 "Эксмо". Художник неизвестен.

Тираж этой книги будет 3000 экземпляров. Предел окупаемости, насколько я понимаю, уже близок.

Подобьём некоторые итоги этой части. Если не принимать во внимание усечённый вариант в переводе Шарова, суммарные тиражи такие:

Илан Полоцк: 1726650 (даже если вычесть полтора миллиона журналов, этот перевод всё равно будет лидировать по числу твёрдых копий)
Александр Шаров 113300
Безымянный перевод в издании "Быстрина" 107000
Галина Усова 100000
Безымянный перевод в издании "Новатор" 5000

Итого - больше двух миллионов. Теоретически это означает, что, опросив сотню человек, вы найдёте одного, который признается, что у него лежит дома такая книжка. И вполне может оказаться, что это будет тот гад, что попёр мой полярисовский томик в девяносто шестом, когда я оставил его на автобусной остановке. При случае, его легко опознать: полистайте, там должен быть жирный след большого пальца где-то между восьмой и шестнадцатой страницами. И если случится так, что вы совершенно случайно наткнётесь на его нового хозяина, то передайте ему... только пусть не врёт, что подождал хозяина, прежде чем забрать книгу себе, потому что я прибежал буквально через пятнадцать минут, а на скамейке уже ничего не было! В общем, передайте ему, что я на него совсем не сержусь, потому что не больно-то и хотелось, мне на самом деле этот "Гражданин Галактики" вообще нисколько не нравится, вот ещё, переживать я буду, подумаешь!

И на этом всё. Спасибо всем, кто дождался финала, ещё увидимся.

swgold 17.05.16

Оставить комментарий
Размещен: 16/05/2016, изменен: 21/12/2016. 157k. Статистика.
Статья: Публицистика

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"