По базару Яга продвигалась медленно. Останавливалась почти у каждой лавки, тщательно рассматривала товар, пробовала на зуб, яростно торговалась, но мало что покупала. Иной раз пыталась спровоцировать скандал, но всё больше безуспешно. Крутой нрав старухи был всем хорошо известен и люди предпочитали ей во всём уступать, дабы не мучиться потом ячменём или зубной скорбью.
Вообще говоря, все житейские неурядицы, будь то град или скисшее молоко, как правило, валили на Ягу. Так уж повелось. А соответствовало то действительности или нет, кто ж знает? Были, разумеется, и те, которые старую ведьму вовсе не боялись. Вот, скажем, царские фамилии. Ну, это понятно. У них с Ягой кое-какие общие дела имеются. Особливо, когда надобно наследнику на Кощея идти. Тут и царевичу без старой ведьмы никак, и Яге прибыток немалый за услуги. Или, к примеру, кузнец Гвоздило. Этот со старухой и пошутить может весьма смело. И понятно: кузнецы-то, они, известное дело, с самим чёртом якшаются. Тоже что-то есть общее. А человеку простому с Ягой шутить не с руки. Чтоб не лить потом слёзы горючие. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что бабка не только крута, но и отходчива. Сама скорбь какую нашлёт, сама же от неё и избавит. Если к ней по-хорошему, да с подношеньицем. А по-плохому, ну его к бесям. Себе дороже. Вот был случай, заболел у боярина Кутепы живот. То ли с пережору, а то ли оттого, что третьего дня с Ягой на мосту ругался, кому первому проходить. Поди разбери. Да только велел боярин холопьям своим старуху на двор из лесу приволочь, да на конюшне высечь. Небогат Кутепа умишком, что уж тут говорить. Бабка явилась сама. Холопья в лесу остались отлёживаться. А то! Избушка-то хоть и старенькая, но лягается ещё вполне увесисто, что твой конь или заморская птица страус. Так вот, как Яга к боярину на двор пришла, принялся тот на старуху орать словами, какие девицам слушать не пристало. Бабка зыркнула недобро, крутнулась вокруг себя сплюнула в пыль да и была такова. А у боярина-то язык и отнялся. Неделю мычал, обормот, еле прощение вымолил, да еще целый воз добра всякого на откуп пригнал. Так то.
Разговоры на базаре в тот день, как впрочем, и весь последний месяц, крутились всё больше вокруг "живой картины", про битву Кощея с бароном Жермоном. Бароном восхищались, над Кощеем посмеивались, но жалели, о принцессе же отзывались нелицеприятно.
Накупив корзину всяческой снеди, да приобретя у Гвоздилы пару подков (зачем, если у старухи из всей скотины только кот?), Яга отправилась восвояси. На лесной тропинке повстречался ей Колобок по всему свету известный хулиган и охальник. Этот тоже совсем никакого почтения к Яге не испытывал.
- Здорово, старая! Как жисть? Не наколдовала ещё себе женишка? - ещё издали начал орать вечный ушелец, - Так ты скажи, если что, я тебе тут присмотрел кандидата в Еремеевской Пади. Горбатый, хромой, стары-ый, уж люди не помнят, когда родился. И нос ну никак не короче твоего.
- Ах, ты ж, зубоскал! - едва удерживаясь от улыбки, зарычала ведьма, - Вот ужо я тебя клюкой-то приголублю, будешь знать, как над старухой надсмехаться!
- Ой, боюсь! - притворно запричитал Колобок, - Ой, не бей меня бабуля, сиротинушку!
После чего расхохотался и звонко продекламировал:
- Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, а от тебя, карга ты старая, и подавно завсегда уйти сумею!
- Ладно, ладно, - старуха не сдержала улыбки, - Катись себе. Недосуг мне тут с тобой разговоры разговаривать.
Больше за всю дорогу до дома никто не встретился, кроме Горыныча, который, пролетая по своим делам, заметил бабку и исполнил для неё воздушную фигуру "бочку".
У избы на завалинке грелся на солнце старухин чёрный кот Тузик. Завидев хозяйку, кот задрал хвост и бодрой рысью припустил навстречу, приветственно мявкая.
Бабка взяла кота на руки, погладила, усадила не плечо. Кот довольно затарахтел.
- Ну, пойдём в избушку, мальчик, сейчас я тебе молочка налью.
Вот, вроде, у Яги и хозяйства-то никакого, почитай, что и нет, а весь день в заботах. Приготовить обед, в лес сходить за грибами, да травками с корешочками. Потом травки на просушку вывесить, грибы почистить, да рассортировать, что на засолку, что на сушку. Избе ногу заговорить, а то покосилась. У неё, старой, тоже порой кости ноют. Приворотное зелье заварить для тётки Аграфены. Давно обещала. Да Горынычу целый котёл отвара от изжоги. Что-то последнее время часто она у Змеюшки приключается. Как бы язву не заработал. Так весь день до самого заката в хлопотах и пролетел.
А когда стемнело, Яга затеплила лучину, сняла с печки большое круглое медное блюдо. Поставила блюдо на стол. Из корзины вынула купленное с утра яблочко, некрупное, да зелёное. Уселась. Яблочко положила на блюдо, фыркнула, прищёлкнула пальцами, что-то гортанно выкрикнула и рукой легонько подтолкнула фрукт. Яблочко покатилось вкруг блюда, что твой Колобок. В медной глубине проступило изображение. Вот мужик пашет поле. Бог ему в помощь. Дальше. Ага. А это кумушки столичные об чём-то судачат. Жаль, звука нет. Хотя ничего дельного от этих не услышишь. Дальше. Мужчины, чёрные, как головешки, почти голые, скачут вокруг костра, потрясая копьями. Непонятные они. Дальше. Тут что? Темновато как-то, никак не разглядеть... Так это ж... Фу! Срамно. Дальше. Жёлтый человек в лодке плывёт по жёлтой же реке, широко разевая рот. Поёт, наверное. Дальше. Молоденькая девушка, одетая в какие-то обноски, плачет над не до конца отчищенной кастрюлей. Служанка? Поглядим. Дом не большой, но и не маленький, двухэтажный, какие обычно в Гурмании строят. Так, а на втором этаже что? За столом разряженная бабища, с двумя дебелыми девицами и пришибленным мужичком обедают. Баба с девицами румяные, что-то говорят, смеются весело. Мужичок почти не ест. Пригорюнившись в тарелку смотрит. А ну-ка ещё. Давешняя девушка метёт пол. Входит бабища. Начинает распекать служанку, машет руками. Девушка, съёжившись и потупя глаза, слушает. Вдруг, тётка вырывает из рук её метлу, и той метлой с размаху бьёт служанку по плечу. Что ж такое? Как же так можно с людьми, хоть бы и со служанками обращаться? Ну-ка ещё. Пришибленный мужичок гладит девушку по головке. Утешает. Та, уткнувшись ему в грудь, плачет. Значит не служанка, а... Понятно. Непорядок. Совсем непорядок.
Яга решительно поднялась, прошаркала в угол, открыла большой сундук. Достала из сундука пышное белое платье с голубыми лентами. Такие платья в заморских королевствах бабы носят. Облачилась. На голову напялила остроконечный колпак со шлейфом. Взяла ковшик, набрала водицы из бадейки и плеснула себе в лицо. Вынула зеркальце, посмотрелась. Из зеркала на неё глядела пожилая обаятельная женщина. Так. Хорошо. Что ещё забыла? Ах, да! Яга выудила из сундука палочку с разноцветными полосками и маленькой звёздочкой на конце. Ну вот. Теперь всё. Яга выпрямилась (куда только горб девался), громко и гордо выкрикнула несколько непонятных слов и пропала.