Гном-А-Лле : другие произведения.

  Маму всегда расстраивало, что я не хочу есть. Она говорила: "Чтобы быть сильным, надо хорошо кушать." И я давился тефтельками в красной жиже, вонючими яйцами, мозолистыми куриными ногами, поджаренной плотью свиней, отваром из коровьих костей. Я не хотел огорчать маму. И вырос на радость ей вполне полноценным человеком.

  Меня трудно было вырастить. Мало того, что я ничего не кушал, я ещё не хотел разговаривать. К трём годам так и не заговорил. Мама повела меня в поликлинику. Доктор сказал, что я глухой. Потом меня научили говорить, и я даже учился в обычной школе. Я был старше всех, но учился на "двойки" и "тройки". И несколько раз мне надо было "остаться в этом классе ещё раз, чтобы усвоить программу". Я это понимал. У меня было только две "пятёрки" по физкультуре и по рисованию. Мальчики и девочки не хотели со мной дружить. В первом классе я находил в портфеле какашки, чеснок и другие неприятные вещи. Один раз принёс домой мёртвую крысу. Я не понимал, откуда они появляются. Мне хотелось найти в портфеле шоколадную конфету. Однажды я увидел, как один мальчик, Миша, открыл мой портфель и что-то туда положил. Я сразу побежал смотреть. Там лежала такая прямоугольная штука, вся в крови. Наверное, он взял это из медицинского кабинета. Я ещё подумал, что кто-то на перемене так стукнулся и разбил себе голову. Я видел, как один мальчик из другого класса упал и разбил себе лоб об крючок в туалете. Текло много крови. Потом его водили в медицинский кабинет. Я удивился, зачем Миша положил мне эту вещь и подошёл спросить.

  - Миша, зачем ты положил мне в портфель эту вещь, - спросил я его.

  Но Миша ничего не сказал, наверное, не понял. Я знаю, что непонятно говорю. Я и учительнице ответы писал. Миша нахмурился, покраснел и ушёл. Я смотрел, как он убежал к другим мальчикам. Они стали улыбаться и смотреть на меня. Я понял, что это Миша и другие мальчики клали мне в портфель какашки. Это было непонятно, я спросил у мамы. Мама сказала: "Не дружи с этим Мишей." Она сказала правду. Дети не брали меня играть. Я не понимал их игр. Хотя футбол мне нравился. Я часто смотрел. Потом уже мне какашки в портфель не клали, но общаться со мной всё равно никто не хотел. Я закончил восемь классов, и мне было двадцать лет. Я пошёл учиться в ПТУ на механика. В ПТУ со мной тоже не общались. Юноши (сами они называли себя "мужики", но по возрасту им не подходило) курили, пили водку. Мне было интересно попробовать. Я купил с первой стипендии сигареты "Ява", потому что понравилась пачка. И курил тоже. Курить мне понравилось. Я был похож на "мужика". Выпить водки меня однажды позвали. Я шёл к трамвайной остановке и заметил ребят из нашей группы. Они сидели на детской площадке и один из них, Толян, помахал мне рукой. Я подошёл, и Толян сказал:

  - На, Кирюша, выпей.

  Я обрадовался, что они меня позвали. Они все смотрели, и Санёк, и Люша, и Вовчик. Толян протянул мне пластмассовый стакан. Я взял и выпил. Я уже пробовал тогда водку. Купил в магазине бутылку. И выпил вначале один стакан. Она невкусная. А потом второй стакан. Мне стало плохо. Тошнило, болела голова. Мама объяснила, что водку так нельзя пить. Её пьют понемногу. А вообще, её лучше не пить. Я попробовал потом ещё на дне рождения, когда к нам приходили гости. И ещё один. В общем, я уже знал, что такое. Толян налил много в стакан, я выпил три глотка. Толян толкнул мою руку ко рту, чтобы я пил. Я сказал:

  - Спасибо, мне больше не надо.

  Они рассмеялись. А Люша сказал:

  - Его, бля, угощают, а он.

  А Толян поднёс стакан к моему рту и сказал:

  - Пей, придурок.

  Мне не понравилось, как они смотрели. Я покачал головой. Тогда Вовчик встал и плюнул мне на куртку. А Люша засмеялся. Я стукнул Вовчика кулаком. Мама учила меня, что надо давать сдачи. И ушёл от них.

  Я с ними не очень теперь хотел общаться. Я учил техническую механику. Оценки у меня были хорошие. Мама радовалась.

  Один раз я шёл от ПТУ короткой дорогой и меня побили. В темноте два человека вышли и загородили проход. Что-то сказали. Я не видел. Потом мне стукнули в живот, как-то уронили (я не понял) и побили. Я лежал, было обидно. А четверо мужчин вытащили из рюкзака, из секретного кармана, стипендию и ушли. Я приехал домой испачканный. Мама испугалась и смотрела синяки. Меня в первый раз побили. Утром мама хотела накормить меня, но я не стал. И пошёл в ПТУ.

  В столовой я взял капустный салат и постепенно его ел. Чтобы не расстраивать маму и "расти большим и сильным". Люди из моей группы мне не нравились. Мне вообще тут не нравилось. Я съел салат и пошёл забирать документы. Игорь Анатольевич пытался выяснить "что случилось", потом сказал, что они "всегда будут рады меня видеть" и отдал мне диплом. Я сказал "спасибо, до свидания" и пошёл домой.

  Я сидел дома три недели. Объяснял маме. Потом пошёл в магазин, где "требовались грузчики". И стал там работать. Я уставал, но мне нравилось. Со мной разговаривали. Звали вечером пить водку в отделе проката кассет. Было горячо, я смеялся. Лица плавали, и я не понимал, что они говорят. Маме не нравилась моя работа.

  Один раз Настя, продавщица из вино-водочного отдела, позвала меня в подсобку. Лёша, охранник, подмигнул, когда я встал. Синие и белые стены качались, я глядел на её большую попу в джинсах. В подсобке Настя выключила свет, но я опять включил, чтобы было видно. Настя сказала:

  - Иди сюда.

  И я подошёл. Потом Настя взялась за мой ремень и стала расстёгивать. Она положила мои руки на свою талию. Я трогал её. Я видел по телевизору, как это делается. Это называется любовь. Она расстёгивала пуговицы на моей рубашке, снимала свою. Всё стало тёмным, только Настя была видна. Было горячо и тесно. Я задыхался. Я испугался, что умру, когда она сняла с себя джинсы, и хотел уйти. Настя села и взяла мой член в рот. Я качался, опираясь руками на коробки. Потом она повернулась задом и наклонилась. Я знал, что мне надо засунуть, но никак не мог попасть, пока Настя не показала мне. Я дёрнулся несколько раз и тут же кончил. Это было гораздо быстрее, чем когда я дрочил дома. Настя ещё немного постояла так и повернулась. Я не знал, что теперь надо делать. Она сказала:

  - Ты что, первый раз?

  Я стал одевать штаны. Она тоже оделась. Мы вернулись обратно. Все курили и пили водку в отделе проката кассет. Я взял куртку и пошёл домой.

  Это называется любовь? Мне надо теперь дарить Насте цветы. Я ничего не сказал маме. Лежал в постели и смотрел в окно. В пустых окнах недостроенного дома падали искры сварки. Редкие снежинки летали вверх и вниз в темноте. Что-то сжималось в горле. Но "большие мальчики не плачут".

  Утром я брился и смотрел в зеркало. Не стал завтракать. На работе разгружал ящики и коробки с едой. Пельмени, сосиски, замороженные бифштексы и блины с начинкой, мясо в тесте и тесто с мясом, котлеты и вареники. Их надо варить в кипящей воде или жарить в раскалённом масле. От запаха мутило. Я брякнул тяжёлую коробку рядом с холодильником и вышел на улицу. Настя курила с Татьяной из овощного отдела. Я смотрел на неё. Она кивнула.

  Вечером я не стал пить водку со всеми. Я купил бутылку пива и сидел на детских качелях во дворе. Люди ходили в темноте. Выводили покакать собак. Заходили в подъезды с сумками и детьми. Строители в оранжевых касках несли в руках булки из магазина. Бетономешалка за забором исторгала вонючий дым. На стене нового высотного дома размахивали руками огромные тени. Я купил ещё бутылку пива. Завтра на работу. Снова таскать коробки с едой.

  Я вспомнил, что ничего не съел сегодня и потащился к метро. В стеклянном кафе взял салат. От его запаха чуть не блеванул. Заказал ещё пива. На меня смотрят. Я знаю, что непонятно говорю. Мне и не хотелось говорить. Я отодвинул салат, допил пиво. Домой не хотелось. Мама всё знает: что хорошо, и что плохо, что надо сделать сейчас и что - потом. Я не знаю. Надо делать, как говорит мама, но этого тоже не хотелось. Вокруг ели. Запихивали в рот куски шашлыка, черпали ложками из горшков, пили пиво. Я выбежал на улицу. От метро торопливо шагали люди, глотали на ходу из бутылок, жевали купленную в ларьке шаурму. Из чебуречной валил пар. За стеклом крутились на вертеле раскоряченные трупы куриц. Человек нарезал огромным ножом проткнутые, сочащиеся куски серого мяса. Я склонился над переполненной сальными бумажками урной и выблевал всё пиво. Я свернул в подворотню и выссал за гаражами остатки. Я хотел побежать. Два силуэта загораживали дорогу.

  В глазах потемнело. Почему им не оставить меня в покое? Я сжал кулаки и изо всех сил ткнул в чьё-то лицо...

  В этом что-то было. Я возвращался домой с саднящим лицом и кулаками, плюясь кровью и любуясь красными пятнами на снегу. Хромая мимо тёмных фасадов банков и офисов, я впервые СЛЫШАЛ. Урчание в животе, удары в горле, протягивание и скручивание, равномерная пульсация в носу и губах с акцентом на каждом шагу. Боль ЗВУЧАЛА. И весь мир звучал в унисон. Ветер дул. Фонари мигали. Асфальт вибрировал. Холодное небо вдруг приблизилось, и круглая луна стала похожа на лицо девушки. Я представил, как красиво будет выглядеть красная, дымящаяся струя на этом белом. Руки стали горячими. Я подмигнул ей. Теперь я знаю, что надо делать.