Посвящается проходчикам шахтостроительного треста "Бокситстрой", г. Североураьск.
Обычно в бассейнах залегания руд цветных металлов лишь посёлки. Нам повезло: рядом с уникальнейшим месторождением бокситов вырос город. Я в нём родился, живу и, конечно же, люблю, как и большинство россиян, которые тоже живут в "малых городах". Получается, что я (по большому счёту) не только патриот, но и - "большевик". И не жалею об этом - не в столицах душа страны живёт.
Вы уж простите мне, земляки, что разговорился, но это и правда, как раз тот случай, когда разговор ведётся душевный. Для будущего, ради живущих. Повествование это о Североуральских подземных строителях, многие из которых живы уже еле-еле. Безвозвратно уходят поколения совестливых бессребреников, родившихся в начале и середине двадцатого века. Именно к ним относятся и наши шахтостроители. Думаю, что каждое их и о них, ещё при их жизни сказанное, слово (даже такое безалаберное, как моё) - имеет особую цену. Пережившие страшные годы разрухи Гражданской и Великой Отечественной войн, опалённые невниманием последних лет, они всё же не утратили главное: веру в себя и окружающих, в нужность того, чему отдали лучшие годы своих жизней.
Результат трудовой деятельности наших шахтостроителей хорошо виден всем. С восточной стороны вдоль автотрассы Серов-Ивдель. Но - это лишь вершина огромнейшего подземного айсберга.
На протяжении более двадцати пяти километров (между городом и посёлком Черёмухово), возвышаясь стройными копрами, живут своей повседневной трудовой жизнью шахты Североуральских бокситовых рудников (СУБР). Их глубина более километра, а общая протяжённость подземных выработок - уже перевалила за семьсот, но и это не предел: ведь и сегодня компания РУСАЛ (мировой лидер алюминиевой промышленности) продолжает капитальное строительство наших шахт, в которых - не лишним будет сказать - добывается более 70 процентов от суммы всех, добываемых в России, бокситов. Уникальное месторождение.
И люди, построившие этот рудник, очень серьёзные, но ведь люди. Им, как и всем, не чуждо дружеское застолье. А в августе даже причину не надо придумывать. Так уж совпало, что именно в этом месяце сразу два профессиональных праздника, и - оба наши! Начальство по этому поводу даже (куда от этого деваться?) позволяло себе поёрничать: в День строителя нам говорили, что мы - шахтёры, а в День шахтёра, что - строители. Премию достойным всё же выдавали.
Как и прежде, мы, кто ещё может, в начале, и в конце августа собираемся и вспоминаем... Кто-то даже приезд свой планирует на эти дни. С возрастом встречи стали потребностью: здесь прошла юность наша, здесь родственники, здесь крепкая - действительно кровная! - связь с землёй. Мы её обживали... обустраивали ещё и изнутри. Она таит в себе и наш дух. За поверхность тоже не стыдно. Взгляд непроизвольно светлеет, когда восхищённо скользит по глади водохранилищ, цепляется за мосты через каналы рек, которых в рудном поле забетонировано более 60-и километров. Каналы! Их проектировали архитекторы из северной столицы. И ночи наши такие же белые, как у них - на одной параллели города стоят. А лиственничная аллея?.. Она же с душой (читай - с молитвой) посажена ещё первыми строителями: от вокзала до центральной площади - площади Мира! Словно своеобразный почётный караул, для отъезжающих и приехавших, вдоль главной улицы (тоже улицы Мира!) ровными рядами торжественно выстроились крепкие, как железо, благородные деревья, самые высокие на Урале: С миром встречаем вас... Езжайте - с миром... Приезжайте ещё... Ни о чём не беспокойтесь... Мы не подведём... Мы вас ждём...
Пусть сравнительно недавно (в суровом 1944-ом году) село Петропавловское получило статус города, но здесь уже третье столетие живёт одноимённая православная церковь. Как символ связи поколений, она хранит Главные Заветы первых христиан - святыми апостолами, в честь которых её построили, впервые были озвучены (помимо прочих) две наиценнейшие общечеловеческие мудрости: "Ищите истину в себе!" и "Кто не работает, тот - не ест!". Может ещё и поэтому на моей малой родине отовсюду исходит проникновенное тепло торжества труда: не по приказу, но по совести. У нас, хотя в августе уже начинают угасать цветы, да и солнца поменьше, души людей греет сама земля. Горжусь, что в тепле том есть и мой вклад. Строил.
Строил на поверхности, и в шахтах, и ничего не позабылось. Хорошо помню всех, с кем работал: не только лица, но - и сноровку каждого помню, и характер, и поведение в различных жизненных ситуациях. А прежде всего, вспоминаются наши строгие промплощадки: как хорошие подворья крестьянских хуторов, они выгодно отличались от других новостроек своей размеренной трудовой жизнью и основательной компактностью. В центре пусть временный, но крепкий проходческий копёр. Из него к лебёдочному зданию и ещё к двум зданиям подъёмов протянуты нити стальных канатов. Чуть в стороночке располагались: подстанция, вентиляторная и "бытовуха" с аккумуляторной (ламповой). Все эти надшахтные здания и сооружения жизненно необходимы шахтостроителям для проходки и последующего обустройства нового ствола. Группами трубопроводов и кабелей они тоже связаны меж собой и копром. А в дополнение к ним: упрямый бульдозер, снующий без суматохи самосвал, постоянно что-то тащащий, тянущий, волокущий автопогрузчик и несуетливые, но сноровистые работники. Ничего лишнего.
Я приглашаю вас, читатель, пройти в копёр, где маркшейдеры "закрепили" нулевую отметку, чтобы... Хотя, знаете что?..
А давайте-ка, и мы... давайте-ка лучше опустимся вместе с проходчиками ниже этой отметки - в шахту. Проживём с ними одну рабочую смену на дне почти километрового колодца и попробуем понять их, ежедневно и добровольно спускающихся под землю, в кромешную тьму, где и воздух не очень-то чист, и сыро, и есть... много чего ещё есть непотребного для жизни человеческой.
Решились? Тогда мы, с вашего разрешения, находимся в копре. И уже прозвучали сигналы, а бадья приподнялась к подшкивной площадке. Замерла там. Приготовилась. Так перед очередным неизбежным шагом всегда замирают парашютисты в фюзеляже самолётов - у дверцы. Вот и здесь то же, открывая вход в шахту, пол, на котором она только что стояла, вздыбился двумя металлическими створками (лядами). После разрешающих сигналов пятикубовая "кадушка с дужкой" решительно пошла вниз - в землю. Дна не видно, значит - в бездну? А в ней пятеро. И видны лишь их головы в касках. Проходчики, словно грибы-красноголовики в огромном ведре, перебрасываясь словечками, шуточками и крепкими выражениями, поехали к своему, урчащему в недрах, рабочему месту.
Проехали нулевую отметку, ляды закрылись. И теперь на поверхности о движении бадьи свидетельствует лишь подрагивающий стальной канат. Всё быстрее и быстрее убегает он вниз через, прикрытое резиновым клапаном, небольшое отверстие на стыке створок.
Под лядами же совсем другой... подземный мир. Напоминая о скорости (по значению близкой к свободному падению), шуршат на витках направляющих канатов ролики, встроенные в раму прочного предохранительного зонта. Подчиняясь законам физики, рядом с бадьёй (значит и с нами) затейливо кружат капельки грунтовых вод. Хорошо видно, как, переливаясь всеми цветами радуги, они (оказывается, довольно-таки большие) словно живые: сжимаются, кукожатся, но мчатся! Как живые, они дрожат и меняют форму... Из глубины доносится нарастающий гул, и жидкий мрак тоже каждый миг меняет оттенок. Чем ниже бадья, тем он гуще, сочнее. А встречный, уставший, но всё же не совсем обессиленный, воздушный поток торопится на поверхность: туда, где и за линией горизонта он будет прозрачен. Ещё чуть-чуть... ещё самую малость, и вырвется из мокрой тьмы в просторный сияющий день, закувыркается, радостный, через лес. За горный хребет и дальше, дальше... дальше. Отработал! Проветрил шахту и покормил своей упругостью вечно голодных, визгливых монстров.
Два из них и сейчас упёрлись головами в проходческий полок. Растопырив свои длинные железные ноги, они, подчиняясь воле бурильщиков и силе спрессованного воздуха, крутят и крутят подрагивающие упругие трубы, встрявшие в дно огромного колодца. Сжатый воздух, безусловно, самый лучший помощник в вертикальных стволах, ведь из-за повышенной сырости в них применять электроэнергию почти невозможно. На погрузчиках, на лебёдках, на буровом оборудовании все двигатели работают от энергии сжатого воздуха, отчего в ограниченном пространстве и шум особый. Сравнить его просто не с чем: ревущий, шипящий, свистящий. На земле аналогов нет. Разве что адский, но оттуда никогда не было известий, значит, и подтверждения соответствия тоже не будет. В дополнение к шуму постоянный ливень грунтовых вод и сквозняки, создаваемые, насильно замурованным, но вырвавшимся на свободу, ветром принудительной вентиляции. Всё это и есть главные составляющие трудовых будней проходчиков вертикальных стволов. Вершиной всему работа! До пота.
И мы с вами уже до полка опустились. Подвешенный на тросах, прочно зафиксированный в стены гидравлическими домкратами, он всё равно содрогается от напряжения, едва сдерживая напор буровых установок. Бадья, замедлив стремительное падение, по-матерински строго лязгнула предохранительным зонтом : дальше с ним нельзя, вот и оставила дожидаться своего возвращения на стопорах направляющих канатов. В забое сквозь бадейные проёмы мигнули огоньки - это глянули вверх и разошлись, уступая место, бурильщики. Ёмкость же крутнулась, со скрежетом протиснулась в раструб проёма, и... плас-с-с! Слегка качнулась в, скопившейся на дне ствола, воде, которую, натужно завизжав, тут же начал закачивать в неё переносной насос. Его шутливо и ласково шахтёры прозвали "лягушкой": не большой и не тяжёлый он... прыг, скок с места на место по лужам.
Ноги, прибывших, сразу же уловили содрогание почвы. Казалось, что и земля охвачена дрожью. Что и она потрясена чудовищным напором железа, упрямо разворачивающим её твердь. Ай да силища! Глядя на эти ревущие агрегаты, вдруг начинаешь и видеть то, что можно лишь мысленно представить: видишь, как ударно-вращательное усилие от подрагивающих буровых штанг передаётся зубастой коронке... как грызёт она каменную толщу, кроша и стирая свои победитовые зубы о неподатливую породу.
Но вернёмся к проходчикам. Над их (у некоторых с седой куделью) буйными головушками уже вовсю хлопочут тугие струи из смеси воздуха, грунтовых вод и машинного масла.
А водичка та - грунтовая, пока вниз летела, простыть успела, и... Как бы сердится! Откружив по стволу свой затейливый танец, тугими каплями (словно клювами) она пробует прочность прорезиненных костюмов двуногих, вырывших эту глубокую и страшную ямищу - сырость холодной змейкой вползает им за воротник, сводит лопатки и прямит позвоночник...
Нет. Здесь не будешь раздумывать долго - что да как? Знобит уже с первых минут. А потому, проследив взглядом за точкой света от фонаря звеньевого, обрисовавшего на истерзанных взрывами стенах ствола контуры засечки, выслушав уточнения и просьбы от "жующих ухо" бурильщиков, иначе слов не разобрать из-за шума, все расходятся, если так уместно выразится о пятачке ствола, по своим местам. Уже завтра здесь будет можно укрыться от воды: увеличиваясь с каждым днём, в стенах ствола появятся первые метры нового горизонта. Не день и не два продлится относительно сухой рай. Когда-то ещё они построят околоствольный двор: пройдут выработку, свяжут арматуру, забетонируют стены и кровлю... Лишь после этого продолжат углубку ствола к следующему, нижележащему, горизонту.
Это будет, но сегодня бейся... бейся от шахтёрского фонарика света пучок. Трепещи, родненький. Рассеиваемый мокрой пылью, ты тоже целую смену копошишься со всеми вместе. Ты упрям и прям, как эти первопроходцы. Пробиваясь в глубь земную, и они покоряют высоту, хотя и не воздвигают, уходящие к тучам, каменные, стальные ли шедевры. После них придут другие (не менее упрямые забойщики), выдадут на-гора руду, которая, пройдя через "горнила", станет алюминием! Станет (как выразился Иосиф Бродский, а вдруг?..) "той самой частичкой сердечности и теплоты человеческой, частичкой трудолюбия и веры, что присядет на отдых в другой Галактике у неизвестной звезды". Свети фонарик! Ведь ты, озаряя сырую подземную тьму, пробиваешься в далёкое далёко: в нечто,пока не знаемое, но... радостное. А сегодняшние тяготы и страхи почти не имеют значения. Они пройдут. Главное, что свет твой открывает под землёй дорогу, которая сродни звёздному простору. Ты светишь для сердца, для зрячей души.
Я излишне возвышенно... и даже пафосно говорю? А вот не стыдно!
Ведь это он... это наш боксит ракетой, как иглой, пронизывает голубой небесный купол, это наша, вновь ожившая через миллионы лет, руда мчится во Вселенной. Ещё на вершок, ещё на шажок она продлевает тропочку в будущее от вот этих мужчин, что стоят сегодня в забое за тяжёлыми и скользкими перфораторами. Потому что только так, выпятив вперёд челюсть и упрямый лоб... только так двигаются за горизонт, за грань. Буквально, вгрызаясь в каменные стены, ощущая, как гудит и стонет шахта. Видя, как сквозь белёсую завесу водно масляного тумана источает она (из шпуров) слёзы жидкой грязи.
Сурова шахтёрская доля?.. Да! И пусть! Зато надежда - упорна! И мечта, как и гордость, тоже. Тр-ррр-ррр! Неустанно трещат перфораторы... Тр-ррррр... Ррррр-рррр! Только вперёд... к новым залежам, в будущее.
А тот, кто считает этих мужчин простенькими упрямцами, пусть поперхнётся. Им (не особо разговорчивым, поистине талантливым и, главное, совестливым умельцам) в действительности надо лишь одно: не мешали б, а помогали им дело делать. Не нужна им никакая плётка, как и свара из-за места у пирога власти. Пусть его делят политики. Они - нормальные люди! И хотят нормально трудиться, а для этого им и надо-то лишь... чтобы было у них всё для нормальной работы. Три нормали. В их числе - уважение человеческого достоинства. Не роботы они механические и не подземные черви, а люди - человеки разумные! Все-все разные, но здесь - все, как один, и выполняют одну общую задачу.
Общеизвестно - есть в шахтёрах самое человеческое: настоящее чувство локтя, сплочённость и великодушие... полная отдача душевных и физических сил. Есть самоотречение и покорность. И в шахту они спустились не только для того, чтобы на хлеб заработать, а чтобы быть, а не казаться - людьми! Для себя и для других. В особенности для других. Ведь (не грех и повториться) любовь к ближнему для них не пустые слова, а постоянная готовность пожертвовать собой: всегда быть на страже, и протянуть руку помощи даже тогда, когда можно её потерять... Так всегда было, есть и будет. Это шахта! Как раз то место, где и в кромешной тьме все, у всех, всегда на виду, где за любой поступок будешь, не только судим, но и осужден. Воистину, как и в чистилище, здесь лучшим считается человек, который служит людям!
Далеко не всякого принимают шахтёры в свою семью. Многие пытались испить хмельной напиток из их подземной братины да не смогли устоять. Слабоваты оказались для подземного братства. Не любит шахта "гусаров". Привечает лишь основательных, понимающих боль её обнажённых нервов. Только им... только таким пойдёт навстречу: откроет и отдаст свои богатства.
При обуривании забоев проходчики постоянно сторожко наблюдают за поведением коварных заколов над головой (своей и соседей). Сегодня - в нашем случае - они на стенках ствола. Остались всё же проклятые - не все поддались оборочным ломикам и могут рухнуть. Под давлением миллионов тонн непредсказуемой стихии они в любую минуту могут "дозреть" и рухнуть. Но... время дорого, ждать некогда. Не успеют упасть: их "подхватят"... подвесят к кровле на прочные клинощелевые штанги и дальше - вперёд. Ждать, когда дозреют, некогда. В стволах же - при засечке новых горизонтов - их просто не к чему крепить, нет ещё кровли, но опасность от них, отслоившихся от стен, на четырёхметровой высоте не меньше.
Шахтостроители действительно спустились в шахту, чтобы уже сегодня создавать будущее. Хотя, скорее всего, сами его не увидят. Спустились, чтобы оставить детям нечто более важное, чем деньги: хороший задел того, что пока ещё невозможно. Они - авангард рабочего фронта среди прочих подразделений-дивизионов в неблагоприятных условиях очень даже неплохо "думают руками". Бывает, что (не без риска для себя) безвозмездно исправляют ошибки, допущенные другими. И наши - не исключение, и они в своём деле (ну нисколечко!) не хуже специалистов, "работающих головой" в уютных кабинетах с кондиционерами. Сегодня, слава богу, смена задалась, и, закончив бурение, шахтостроители готовятся к взрыву. Уже выдали на-гора буровые установки и перфораторы, убрали из забоя всё лишнее на полок. Сжатым воздухом, со свистом рвущимся из тонкой трубки-продувалки, выдули буровую крошку из шпуров, выстреливающих при этом, как из ружей, каменной картечью (не зевай, успевай отвернуться, зажмуриться). Ждут взрывчатку.
Поёживаются - в шахте от долгого напряжения и холода быстро деревенеют мышцы.
В наступившей тишине хорошо слышно, как шумит в стволе ливень грунтовых вод. Но очень скоро здесь начнётся настоящая свистопляска. Взлетят оторванные, перемолотые в щебень куски земной тверди. Содрогётся и загудит проходческий полок, пропуская в бадейные проёмы, рыщущих по всем закоулкам, взрывную волну, газы и пыль. Проскочив по стволу, они вылетят в атмосферу сквозь распахнутые ляды и копёр, как сквозь глушитель гигантского орудия. По-другому нельзя, не придумали.
Вдруг все замерли... А уже в следующее мгновение, словно белки, порскнули из-под бадейных проёмов к стенкам ствола, прижались к ним и застыли!.. Напряжённо слушают характерный подфыркивающий посвист чего-то летящего, как пуля, с нулевой отметки... Летит что-то... Словно пуля, выпущенная к ним кем-то без цели... С километровой высоты!.. К ним, которым и спрятаться-то нельзя, потому что негде... Вот и затаили дыхание, слушают... Бац-бах-ах-ах-ах!.. Повезло! В полок попало "что-то", в верхний ярус. А ведь бывало, что и к ним прилетали камешки да гаечки... Вот она шахта... Почти всегда случается что-нибудь... Всегда случается, и в случаях таких... В таких вот случаях хочется хотя бы покурить. Но здесь от капель дождевых сигарета попросту расползается в руках. И всё же один из них припал, как на молитву, на колени. Другой, как птица крылья, распластал над ним свою "резину": пускай тот, первый, разочка три курнёт и бросит раскисший табачок. О, если это кровь земная, то почему так холодна?
Отстиранные донельзя в мыльной круговерти смены и вновь тщательно прополосканные, проходчики периодически посматривают вверх. Ждут, вдруг, да и увидят, как проколет тьму кромешную светлая точка-звёздочка - это ляды на нулевой откроются, пропуская к ним бадью с взрывчаткой. И всё же, даже здесь, во тьме холодно-мокрой есть тёпленькие капли - малюсенькие лампочки шахтёрских фонарей с их не очень-то и ярким светом... Но таким родным, что хочется головку фонаря снять с каски и, словно птаху мокрую, чтоб обсушить-согреть, за пазуху её положить. Небьющимся стеклом прижать легонечко к груди. И очень даже скоро в стволе уютней станет от тепла (через стекло) живого, что только для тебя. Взамен того, которое отдал...
А вот и "звёздочка". Мигнула всё же. Наконец-то. Теперь уж всё... зарядят и домой. Сегодня пораньше справились с заданием, и может быть (вдруг повезёт?) на-гора застанут день. Соскучились. Живут (зимой особенно заметна бледность) без солнышка почти. Из ночи - снова в ночь! Словно и не бывает никакого дня. Проснутся, на улице ещё темно... Затем в тьму шахтную - на смену. И выедут из шахты, на-гора картина прежняя, на улице уже темно. А, если из ночной смены вернутся, так вообще, проспят весь светлый день...
Прогудел громкий, как на тепловозах, сигнал. Это дежурный на полке предупредил: пришла бадья, принимайте. Взрывчатку выгрузили и быстро разнесли к шпурам, отверстия которых раскрыты, как у адских птенцов клювы ненасытные. У всех проходчиков есть допуск к работе с взрывчаткой, и дело спорится: патрон за патроном толкают её в шпуры, уплотняя и уплотняя деревянными палками-забойниками.
Почти полтонны взрывчатки (две рассечки и почва) зарядили в забои. Собрали электрическую цепь, взрывник её проверил. Можно на-гора, где и нажмут на кнопку взрывания, бикфордов шнур в стволе гореть не будет, а если и будет, то можно ли гарантировать, что при выезде не отключится подъёмная машина? Бадья остановится в стволе, а после взрыва - это же верная погибель. Поэтому собрали цепь с электродетонаторами. Далее, чтобы не разбило мощным взрывом, полок подняли на сорок метров выше. Попутно, стоя на открытом верхнем ярусе, собрали и уложили на него подводящие шланги и кабели. Взрывник же с нижнего яруса (пока "ехали" полком) осторожно распустил с катушки изолированный магистральный провод, и теперь присоединил его к клеммам взрывного кабеля, опущенного в ствол с поверхности. Всё! Вот теперь уж точно всё.
- Тяни быстрее, машинисточка! Так хочется взглянуть на солнышка реснички золотые...
И вновь, теперь уже при движении вверх, шуршат-постукивают ролики о натянутые, как струна, направляющие канаты. Минута, две, три... свет! Открылись ляды, во тьму ствола ворвался свет - это свет дня! И они уже поднимаются в него сквозь железную калитку нулевой. Оживились...
А день-то? Как по заказу! Словно хлебом с солью, встретил их солнышком ярким, да морозцем уральским ядрёным. Уу-ух! Всех одел быстрёхонько он в панцирь ледяной, чтобы не капало. Ух!.. С ветерком... бегом до комбината! Но что им лёд? С ним просто: в душ, не раздеваясь... оттаяв, в раздевалку, снова в душ и... греться, греться, греться под его струёй. Или в парной - до пота. Всё со смехом:
- Веселей, ребятушки! Иначе вам нельзя...
Открыв месторождение бокситов (руда огромной бурой шапкой вышла на поверхность), геологи-романтики присвоили ему название - "Красная шапочка". Давно то было, ещё до Великой Отечественной войны.
- Но вы же - гвардейцы "Бокситстроя", вы - первопроходцы к глубинным рудным залежам. И вы - не только слышали, вы очень точно знаете: на город наш надет... не шапочка из сказочки, а краповый берет. Веселей, ребятушки!..
А вот и взрыв натужно ухнул в глубине, и вздрогнул крепыш-копёр, словно хотел сорваться, убежать, да не тут-то было. Крепко его ноги держат анкеры в бетоне фундаментов. Вентилятор включили... И, уж совсем скоро - после проветривания - другая смена проходчиков опустит отдохнувшие, ухватистые грейферы. Ствол с их помощью очистят от каменной набойки. Вновь обурят и вновь взорвут, уже засечённую, околоствольную выработку будущего горизонта. Той самой (ещё одной!) ступеньки в будущее.
Они же, не совсем обсохшие, сели в автобус. Казалось, что и не знали усталости, что не дрожали от холода. Никто из них не вспоминает про "гайку", прилетевшую в ствол. Ну и что? Что же случилось такого особенного? Да ничего! Обычное дело. Ведь обошлось, значит ни к чему соплями шмыгать. Нормальная мужская работа: и отречение, и покорство... и пот, и кровь. Работа, а не трагедия, связанная с ней.
Но... нет у нас ни одного вертикального ствола, который бы (при его строительстве) обошёлся без трагедии.
- Вы, взятые навсегда шахтой! Вы заслужили вечный покой и мир. Там ваша жизнь осветится изнутри, потому что здесь, на земле работая, вы думали о других, вы старались для других. Вы по-настоящему любили их, тех, кто и сегодня продолжает, начатый вами, путь. Вы любили - нас! Светлая и вечная вам память...
Работа! Нормальная мужская работа. И радость, и гордость за неё, трудную. И, конечно же, сидящие в автобусе, были довольны, хоть с виду было и не так.
А дома их ждут обыденные, простые разговоры о не таких уж и значительных вещах. Разговоры, что успокоят окончательно. Они с удовольствием в них включатся и, поверьте, будут счастливы от сознания, что достойно исполнили свой долг: послужили родине и общему делу трудом, а близким добром.
Но будет неправильно и, конечно же, совсем неприлично, если хоть несколько слов не скажу о следующем этапе подземного строительства - о первопроходцах горизонтальных выработок. Приложив колоссальные усилия, в очень сложных условиях они построят камеру подземной подстанции, насосную, квершлаг, перепуски и опрокиды, постелют железные дороги, проложат трубопроводы и кабели... Они подготовят горизонт, который очень даже уместно сравнить с крупным цехом большого завода, к бесперебойной, долголетней добыче руды. И таких горизонтов на каждой шахте...
Уважаемый читатель, мы только что вместе побывали в шахте, стало быть, кое-какое понятие о ней уже сложилось. Попробуйте подсчитать самостоятельно: сколько таких вот горизонтов на каждой шахте запустили в эксплуатацию наши шахтостроители, если они располагаются под землёй ярусами через каждые тридцать метров, а глубина-то уже (ах, какое правильное слово - "превысила"!)... глубина наших шахт уже превысила километр?!
А ведь и правда, есть чем гордиться подземным строителям треста "Бокситстрой"! Не зря прожита жизнь - они тоже были сопричастны к свершению многих великих событий двадцатого века: к полёту первого космонавта Земли, к новостройкам сибирским, что только-только начали раскрывать свой потенциал, к... Ни к чему скромничать - нет в России такой отрасли хозяйства, где бы не нашлось частички их труда. Воистину! Великих дел источник - наши шахты.
И ещё: Заканчивая повествование, я признаю, что не сумел показать и малой доли душевной чистоты и силы, которые присущи этим по-своему талантливым умельцам. Да и возможно ли это сделать, прожив с ними всего лишь одну рабочую смену? Понять их можно, но... только после того, как, работая рядом, в сырости и холоде не раз и не два ощутишь горячий привкус соли на губах. Когда поймёшь, что ответственен не только за порученную работу и напарника, что трудится рядом.
Я помню привкус, и ответственность вроде как не забылась, но всё равно косноязычен мой сумбурный рассказ. Да, как говориться: чем уж Бог наделил. А он всегда знает, что делает, и, конечно же, очень даже не напрасно выбрал пещеру с яслями местом для рождения сына - своего и человеческого - Иисуса Христа. И выбором тем сразу же породнил его - с земными недрами, и с теми, кто их осваивает - с людьми. Значит и с нами.
Незримый и мудрый, он всегда с шахтёрами, а они - немногословные, совестливые и работящие - с ним. И этим, пожалуй, объясняется всё. Без лишних слов, тем более без жалоб на суровые будни (сетовать стыдно, и, значит - нельзя!) они делают своё нелёгкое, а порой и очень опасное дело.