Сердечный выступ находится слева. Хотя, это как посмотреть.
Если смотреть прямо - то - справа. А если вниз - то слева.
Сердце бешено стучало. Оно стучало уже десять минут. Молоток раскалился, а шляпка гвоздя расплющилась. Стук слышали все соседи. И справа, в шкафу. И слева, в очереди. И в бассейне внизу. Соседи вжимали головы в плечи, головы быстро пускали корни и пускали зеленые побеги. Побеждали корни. В шкафу, поскольку никакого хлороформа не было, и быть не могло, побеги были красные, все в цыпках.
Сердце заныло. Оно ныло о своей тяжелой доле, об одиночестве и об этом подлом гвозде, который уже битый час не мог войти как следует куда положено. Битый час тоже выл и плакал. Ему было больно. У него ныли синяки и ссадины. Рыдали.
Сердце остановилось. Оно стояло напротив гвоздя, глядя на него в упор. Гвоздь прикрыл упор рукой. И все ему стало нипочем. Ни по тыще. Ни по три рубля. Он не собирался никуда входить. Ни в дверь, ни в красную армию. Не было команды. Команды не было. Команда неслась по проселочной дороге. Команда прижимала автоматы к плечу. Ать-два.
Сердце дрогнуло. Кто-то похлопал его по плечу, и оно провалилось в пятки. В пятках было тесно и темно. Сердце с трудом полезло наверх, опираясь на жесткие кости и упругие мышцы. Труду не нравилось лезть вместе с сердцем, труд так и норовил наступить сердцу на руки. Сердце прятало руки за спину и снова падало вниз. Труд добрался до верха первым и занял место сердца. Верх некоторое время наблюдал, как труд занимает место, водит его в кино и кормит мороженым. Потом верх дал труду в тыкву и вернул сердце на его законное место.