Аннотация: Размышление о том, что, может быть, было, а, может быть, и будет.
Последний очевидец
Если бы год назад кто-нибудь сказал Карону, что его ждет своеобразное одиночное заключение в камере под названием "Вселенная", он бы посчитал собеседника сумасшедшим. А сейчас бывший ученый, бывший врач, бывший писатель и так далее, периодически пытался разобраться: не сошел ли он сам с ума? Сделать это было очень сложно. Ведь убедиться в своей адекватности зачастую можно, лишь получив подтверждение со стороны, от кого-то, кто хоть как-то на тебя похож. А если этого "кого-то" нет и взять его негде?.. Когда последняя мысль приходила к Карону с удивительно четкой периодичностью, он снова и снова старался отогнать от себя и ее, и все остальные мысли, чтобы действительно не свихнуться.
"Брось, брат Карон, - говорил он сам себе. - Ну, случилось. Ну, остался ты один во всей Вселенной. Не умирать же, в самом деле, раньше положенного времени". Вообще, с некоторых пор ему понравилось разговаривать с самим собой. Собеседник оказался человеком неглупым и с чувством юмора. Вот и сегодня он попытался в очередной раз отвлечь Карона от тяжелых раздумий.
- Послушай, - говорил Собеседник, - посмотри на ситуацию с другой стороны. Один выживший все-таки лучше, чем ни одного.
- Да, - отвечал Карон Собеседнику, - может, ты и прав. Но было бы лучше, если бы я мог вернуться домой, как прародитель Эйн. Там я бы смог, как он, повторить себя. А здесь все мертво. Здесь никто не выживет. А искусственный мир под куполом станции не сможет существовать вечно.
- Согласен, - не унимался Собеседник. - Но это не повод сдаваться. У тебя есть еще силы жить. И потом, дома ведь сейчас тоже все мертво. И не возродится, потому что изменился радиус орбиты, а с ним - условия. А у этой планеты теперь есть шанс. Теперь она оказалась в оптимуме по всем параметрам. Может что-то на ней и появится.
"Появится, но когда?" - Карон чуть не оторвал ручку у двери спального отсека. Ему надоело сидеть на станции, и он решил себя чем-нибудь занять.
Солнце закатилось за горизонт и на сумеречно тускнеющем небе начали одна за другой загораться звезды. Он впервые за последний год поднял на них глаза. Звезды были те и не те. Здесь, на этой чужой планете, знакомые звезды светили по-другому: как-то печально, если не сказать траурно. Карон стал поддаваться этому настроению, но вдруг тряхнул головой и сказал вслух: "Рано радуетесь. Я еще не умер". Он вернулся на станцию, снял скафандр, прошел в отсек управления и еще раз проверил автоматику. Все было в порядке.
Карон стал судорожно искать себе занятие. Он заставлял себя постоянно трудиться. И в этом порыве было что-то пугающее и неестественное. Как - будто он пытался убежать от воспоминаний, которые набрасывались всем скопом, стоило ему только чуть-чуть расслабиться.
Карон почти не спал: сознание того, что рано или поздно и его не станет так же, как не стало всех его собратьев по большой планете, смотрящей сейчас на него красным глазом с ночного неба, удесятеряло его силы. Он старался успеть как можно больше. Зимний сад на станции каждый день улыбался ему сотнями распустившихся цветов. Он попытался адаптировать к условиям планеты некоторые виды грибов и простейших, но все эксперименты закончились неудачей. Планета не хотела принимать чужаков. Она вращалась в пространстве большим мертвым телом, и казалось, что никто и никогда не сможет оплодотворить его живым веществом.
Часы и дни проходили в однообразной суете: проверка автоматики, наблюдения, размышления. Солнце вставало и садилось над планетой регулярно. Ему уже начинало казаться, что времени впереди, может быть, еще достаточно много. Вдруг где-то там, в глубинах Вселенной, на одной из планет кто-нибудь все-таки услышит его зов и успеет прийти на помощь. Но никаких сигналов не поступало, и он опять впадал в уныние и снова с ожесточением брался за работу. Месяц за месяцем, весь год прошел в ожесточенной борьбе с собой и планетой, ставшей ему новым домом.
Наверное, это могло продолжаться долго. Но, видимо, не только ресурсы цивилизации, но и личные ресурсы Карона оказались выработанными до предела, и трагическая случайность не заставила себя ждать.
Сначала из-за перепада давления сработала система аварийной защиты станции, и Карон долго не мог выйти наружу. Немного погодя вышла из строя система поддержания искусственного климата, и взлелеянный с великим трудом сад стал погибать. В довершение ко всему крошечный метеорит прилетел неведомо откуда и упал на станцию, прицельно, попав в отсек управления и не оставив Карону шансов.
Воздуха в скафандрах оставалось совсем немного, и Карон решил, что последнюю возможность дышать и думать он должен потратить с пользой. Он отодрал титановую пластину от обшивки станции, смастерил самодельный резец и принялся выцарапывать свое прощальное послание. Кому? Зачем? На эти вопросы Карон себе не ответил.
Нестройные буквы укладывались в неровные строчки:
"Мы приходили в этот мир много раз, и нас было много. Мы рождались, росли, приводили за собой детей и внуков, и умирали, не умирая совсем. Мы искали смысл жизни, счастье, лекарство от старения, пути в бессмертие, но так и не поняли цены жизни. А жизнь, как оказалось, может закончиться для всех и навсегда, разом.
Природа дала нам замечательную возможность осознать себя и попытаться сделать жизнь вечной. Мы же использовали этот шанс бездарно и примитивно.
Нам казалось, что на нашей планете, и в системе в целом, еще долго ничего страшного не будет происходить. И мы даже не заметили, что Солнце все больше отдаляется от нас, перестает согревать наш дом, нашу землю, наш воздух. Вода, замерзая, меняет все вокруг, атмосфера становится другой, и планета перестает быть прежней. Потом мы догадываемся, что некоторые другие планеты нашей системы, возможно, тоже прошли похожий путь, и в надежде на избавление начинаем искать для себя новое убежище. Но тут оказывается, что то, что мы нашли, еще не готово стать нашим домом, а мы не в состоянии ждать. Мы страдаем и мечемся, сознавая близость конца - конца не только своей собственной жизни, конца не только человечества, но всего живого в обозримой Вселенной. И самое страшное - это то, что никто в огромных глубинах Космоса не может нам помочь, потому что мы одни. И жизнь, ранее такая прочная и стойкая, все быстрее и быстрее угасает, потому что у нее отняли почву".
Он чувствовал, что силы покидают его. Никто и никогда не испытывал того, что пришлось испытать этому человеку. Вместе с ним умирал целый мир, а он был не в силах этому помешать.
Карон поставил точку, положил плиту в контейнер, забрался в свой саркофаг, закрыл крышку и лег. О чем он думал, засыпая? Может быть, о том, что понадобятся еще миллионы лет, чтобы однажды удачное стечение обстоятельств и условий породило где-то рядом, или на другом краю Вселенной новую жизнь?! Но он ошибался. Планета, еще не услышавшая его последний вздох, уже несла в своем чреве клеточки новой жизни.
Он засыпал, укрытый пластиком саркофага, а по крыше станции тихо барабанил дождь. Капли воды плюхались в окружавшие его последний дом лужи, хлопая по поверхности, и ему казалось, будто тысячи ладоней аплодируют ему за его борьбу.