Молодая разбитная, разведенка Машка, не удосуживала себя поисками постоянной работы. Есть работа хорошо, а нет, тоже не плохо. Ее мать жила недалеко от нее по соседству, и Машка, привыкшая к вольностям с детства, забегала по вечерам в старую семью, и выпрашивала денег, продуктов или тарелку супа.
Излюбленным ее занятием было лежать вытянувшись на диване, смотреть в окно и слушать радио. Диктор сообщал: "О кознях расистов в Родезии, про темпы на стройках социализма, заканчивался репортаж вестями с полей".
Машка лежала с сигаретой в руке и мечтала: "Первое и самое важное, необходимо удачно выйти замуж. Потом вытянуть счастливый билет в лотерее. Если повезет, то найти в старой печке горшок с монетами". Далее ее мечты витали в той же плоскости и все в том же духе. Ох уж эти мечты, мечты, грезы... Порою в газетах выходили объявления, что в США у кого-то умер богатый дядюшка, родных, близких оповещали, что настал момент явиться за завещанными сокровищами. Просмотрев небольшую заметку, Машка глубоко вздыхала:
- А почему у нас нет никаких родственников за границей. А вдруг есть? Представляешь, - говорила она подруге, -читаешь газету, а там сообщают, что умер двоюродный дядя. И завещал тебе все состояние...
Утром, поднявшись с постели, Машка садилась на край кровати наводила себе марафет. Открывала небольшой маникюрный набор, отыскивала маленькую пилочку и, положив, нога на ногу, ловко обрабатывала ногти. Сидела перед зеркалом небольшого трюмо, любовалась на свое отражение, и думала, соображала, почему мужики не задерживаются рядом с ней более чем на пол - года.
-Мам, а может быть есть на свете удача? - Мать в выходные часто была у нее в гостях. Мать чувствовала свою вину, что дочь выросла непутевая, ей было ее жалко.
-Мам, а может, есть на свете женское счастье?..
- Машка иди в седьмую столовую,- отвечала ей мать, - Там буфетчица требуется. Иди пока место не занято. Будешь работать, найдешь свое счастье, а то пока сидишь на заднице, удача от тебя и сбежит...
- Нет, в седьмую я не пойду, там Галина Петровна, говорят не директор, а ведьма.
- Да, что тебе Галина Петровна! Ты ведь работать с людьми будешь. Вечером придешь, сдашь деньги и свободна. Ма-а--ша...Лучше места тебе все равно не найти...
Все лето Машка проводила в хлопотах. Ходила на танцы в парк, в кино, бегала по подружкам и размышляла о большем женском счастье. Она была уверена в том, что кому-то просто везет в жизни, а кто-то рождается несчастливой... И тащит бедолага, за собою весь этот хвост неприятностей из года в год, от которого не избавишься как от репья. Несчастных женщин в жизни, почему-то было больше, чем счастливых. Так в мечтах и раздумьях о женской доле проходил у Марии день за днем...
За летом, наступала осень, затем глубокая осень. На дорожках выпадал первый снег. Горожане ногами месили серую грязь. И в это неприглядное время - Машка оживала. Глаза блестели, щеки украшал румянец, вся фигура излучала энергию. Пришел ее час.
Люди в городе, как в старые времена, заботились о пище насущной....
По дороге из деревни в город сновали машины. Одни везли картофель, другие зерно, но большая часть грузовиков, натружено коптя небо, везла в город с полей капусту. Не проходило и десяти минут, как за первой машиной шла вторая, за ней еще, и этой веренице не было конца. Вся страна делала заготовки. В каждом доме точили ножи, мыли банки, закупали морковь. Вот этого часа Машка ждала почти целый год. Подпоясавшись белым фартуком, взяв с собою соседку по дому Ритку, она выходила на тротуар и, завидев голубую кабину с зеленой горкой, начинала призывно махать рукой...
Первая машина, не замечая сигналящих женщин, проскакивала мимо. Водитель четко знал пункт назначения. Капусту ждали в Москве. Вторая машина, где водителем был дед в возрасте, делала на этой неделе в Москву третью ходку. На призывы белых фартуков машина притормаживала...
- Вы откуда, чего тут машете? - спрашивал водитель,пожилой мужчина, наглую бабу.
- Милок, как тебя зовут, - и после ответа, что его зовут Павел Петрович, Ритка уже не давала шоферу, времени на размышленье.
- Паша, ты куда, в Москву? И зачем тебе это надо... В такую даль ехать, ехать? Давай с нами... Капусту твою продадим, и ты вечером будешь у себя дома...
- Бабы, да вы что ..., -начинал сомневаться водитель, - у меня накладная. В Измайлово, база номер пять...
-Ну, и у нас накладная, простоишь там, на базе до утра, ты же ведь сам все это прекрасно знаешь...
Водитель на минуту задумывался, подозрительно заглядывая женщинам в глаза, и затем решительно спрашивал:
-А вы откуда из торга, с какого будете магазина?
- Да, мы из треста, восьмая столовая. Тебе то какая разница, с кем торговать?
- Нет, нам говорили, что капусту, если нас остановят, отдавать только в торг.
- Мало ли что они вам говорили, у тебя накладная и у нас накладная, а торг или трест, что там у вас, в сельской дыре знают?
-Да, они, пожалуй, даже не знают, что трест вообще существует,- поддакивала Машке ее подруга.
- Не хочешь, проезжай дальше, сейчас мы с другим сговоримся.
Ритка понимала, куда гнет подруга и поддакивала:
-Маш, вона смотри, еще идет машина!
Водитель, недоверчиво туго соображал, и потом соглашаясь махал рукой. Пилить в Москву ему совсем не хотелось.
- Ладно, бабы только вы меня не подведите... А накладная у вас с собой?
- Маш, покажи ему накладную, - тараторила Ритка,- ты, что думаешь, мы жулики?
- А бог вас знает, кто вы есть..., - все еще недоверчиво отвечал им шофер.
Машка вынимала из сумки большую тетрадь, в сорок восемь листов, раскрывала заглавный лист. И вынимала чистую накладную с одной только печатью.
- А где ваши данные, ведь она у вас чистая?
- Ты, Павел, что в первый раз, видишь накладную, печать есть, а остальное все сейчас впишем. Ты что не соображаешь, совхозов колхозов тьма, что же мы будем здесь писать?
- А ...- заходился в протяжном вздохе шофер.
- А-а-а, сейчас только скумекал, - он улыбался, до него доходило, что кроме совхоза "Победа" существует, еще сорок хозяйств.
-Ну, теперь все понятно, тебя как звать красавица? - Павел Петрович обращался к Марье.
- Давайте знакомиться, Мария, а я Маргарита.
Подруги строили милые рожицы, но сами уже торопились, дело пошло...
-Ну что поехали, дядя Паша, - подкалывалась Машка, теперь ты поверил, - а то все, откуда, куда? Ты хоть раз слышал, что бы капусту воровали. Эх дядя Паша, дядя Паша... Стоит она копейки, а сядешь лет на пять...
Водитель осознал, что и в самом деле дал маху, и крякнув удивленно мотал головой. До чего же умные, прожженные бабы...
Продавали капусту они вдвоем. Шофер, правда, помогал накладывать в мешки кочаны. Начинали торговлю прямо в центре города. Подгоняли машину на площадку у Дворца культуры, ставили рядом весы и в течение получаса, у машины выстраивался небольшой хвост. Жители соседних домов были рады, что не надо бежать в магазин, выстаивать часовую очередь, а рядом в ста метрах от жилья, прямо перед ними - капуста. Захватив несколько мешков и деньги люди, кто на руках, кто на тележке уходили счастливые и воодушевленные ценным грузом. Тогда в каждой семье заготовка капусты была своеобразным праздничным ритуалом. На столе почти каждый день были блюда из картошки. Картошка жареная, печеная, отварная и тушеная, и неотъемлемым атрибутом к картошке были грибы, огурцы, капуста. Про квашеную капусту, когда заходили гости, шутили: "И подать не стыдно, и сожрут - не жалко".
Капуста также была разная. "Амагер" шел только на борщ. В засолку годилась "Белокочанная" или поздняя "Слава". Машка торговала только "Славой", все для покупателей, для них родных.
Торговля шла бойко. Капуста была дешевой. Продавалась по бросовым ценам. Килограмм шел по шесть- восемь копеек. Так что на все заготовки, надо было рублей пять. Вот тут и шел навар. Бросая на весы мешки с капустой, продавец всегда прибавляла к весу несколько килограммов. Когда приходили назад обманутые покупатели, она вставала в позу, подходила к ободранным листьям и спрашивала драматическим голосом:
- А кто за это будет платить. Вы тут ее обстрогаете, листы оборвете, а мне потом из своего кармана в кассу доплачивай...
При этом ногой пинала оборванный лист и растрепанные кочаны... Люди в очереди понимали, сочувственно жалели Машку, а она, добавив страдальцу кочан, тут же обсчитывала следующего покупателя.
Иногда подходили люди из органов.
- Гражданочка, попрошу документы. Вы, из какой организации? Кто вам дал право поставить здесь машину?
Вопросы сыпались твердо жестко. Машка была не из робкого десятка. Она не раз по жизни общалась с милицией и от протянутой красной корочки коленки у нее не дрожали...
-А нам в тресте сказали, что встаете там, где есть покупатель, - запускала она "дурочку" первую отговорку, и торговала дальше. Если это не помогала, она сама переходила в атаку:
- А вы что хотите, чтобы мы уехали? Хорошо, мы сейчас уедем. Товарищи торговля закончена, нас мужчина просит уехать.
На товарища из очереди сыпались брань, насмешки, проклятия:
- Не мешайте людям работать. Лучше за пьянью смотрите. Воров они ловить не умеют, им бы только мешать честной торговле...
Напирали обычно бабы. Русские бабы ничего не боятся. Не боятся мужей, не пятятся и перед властью.
- Ну, чего, ты тут лезешь, чего тебе надо? Шел бы ты парень туда куда шел!
Оказывалось, что товарищ из органов тоже хотел прикупить капустки. Закусывать хрусткой, ядреной капусткой в органах любят не меньше, чем в семье слесарей. Не хотелось начальнику стоять в затылок как все.
- На вопрос, может быть вам капустки? - дядя добрел и отвечал: " Да надо бы два мешочка".
Успокоенная толпа покупателей, замолкала, дядя пролезал без очереди, а Машка с точностью до десяти граммов отвешивала гражданину начальнику лучшие кочаны. Конфликт был исчерпан.
Капусту с машины распродавали быстро. За четыре пять часов. Затем водитель ехал назад в хозяйство, Машка с деньгами шла домой и считала их с матерью. Ритка также была не в накладе, получала небольшую часть выручки и затоваривалась отборными кочанами.
На другой день история повторялась. Правда, с утра надо было сбегать в контору (столовую), сдать выручку, получить накладную, выслушать комплименты от пьяного грузчика, но после обеда две женщины снова стояли на обочине. И голосовали протянутыми руками. Порой, если машину удавалось поймать в обед, то успевали продать капусту сразу с двух машин. Процесс так затягивал женщин, что Машка забывала 1красить ногти, накручивать на голове халу, а все ее мысли были поглощены предстоящей торговлей. Она была мастером своего дела. Бойкая, ловкая, наглая и веселая, торговала так, что покупатели отлетали от весов и не успевали жаловаться.
- Следующий, - кричала Машка.
- Да у нас вроде бы недовес, - удивлялась бабка.
- Перевес через покупателя, пять минут подождите, - просто отвечал продавец. Когда подходила очередь перевеса, то Машка затягивалась сигаретой, вставала с маленького стульчика, делала небольшой променаж, а очередь ворчала на старых жалобщиков.
-Шли бы себе, домой, что вы цепляетесь, люди приехали, торгуют вечером. Может и ошибутся, что вам десяти копеек жалко?..
- А вот жалко, - со злобой отвечала старуха...-Я эти копеечки, спиной и старыми костями заработала! Ноги не ходят, спина не гнется...
- Ну и сквалыга, всю очередь держит...,- неслось из очереди...
После таких эпитетов, многие понимали, что перевес лучше не устраивать. Им было не жалко тех двадцати - тридцати копеек, которые они оставляли наглой девице. Также под Машкиным обаянием были и те шоферы, кто с ней влезал в эту аферу. Закончив торговлю, они получали законные двести граммов, хороший обед и немного денег за помощь в торговле. Порою, некоторые из водил боялись принять на грудь, но робких водителей было немного.
В один из дней, Машке подфартило. Улыбнулось, наконец, ей женское счастье. Водитель был стройный высокий, молодой брюнет с внешностью столичного
киноактера. Легкий, как и она, быстрый, он сразу понял, что хотят от него эти дамы. Капусту продали одним махом, правда почти час, разъезжали по городу, искали место, и везде на вопросы, продавали ли тут капусту, жители кивали в ответ головой:
-Все у нас затоварились. Вы ехайте дальше, на Крупскую или Козиху, - отвечали жители и указывали рукой.
Но и на Козиху уже приезжала машина. Проехали по Комсомолке, в дальний рабочий поселок, и оказалось, что в эту дыру из продавцов овощами никто не приезжал. После торговли, а цену за доставку подняли на три копейки, счастливые водитель и продавец, возвращались обратно.
Навар от продажи капусты был больше как никогда. Александр, так звали водителя, вместо обычной зеленой трешки, получил неожиданно пять рублей, это была маленькая удача. Но в этой истории главное были не деньги. Молодой сельский парень был в этот вечер очарован своею напарницей. Во время торговли он успел всю ее рассмотреть. Бабенка и в самом деле была хоть куда. Женственные формы плавно перетекали от ступней аккуратной ножки до не большего с горбинкой носа. Пухлые щечки, маленький подбородок, красивые с поволокой и прищуром глаза, непременная улыбка манили в неведомую даль...
И вот сейчас поздний вечер, работа выполнена полностью, они одни в пространстве тесной, но теплой уютной кабины. Желание было простое: остановить машину, обнять Марию, обхватив ладонями за мягкие плечи, и крепко, крепко прижать к груди... Но у Машки были другие планы. Она достала пачку дорогих сигарет, предложила ему закурить...Затем вспомнила, как они ловко избавились от въедливого старика, и оба просмеялись, почти до слез...Вдруг, Мария спросила серьезно, с какой то тревогой в голосе:
- Саш, а ты куда сейчас? - женщина спрашивала просто, как будто знакомы они с Александром были уже много лет...
- Да, наверное, в гараж, - Александр в душе посмеивался, все ему было ясно...
- Только тебя заброшу и домой. Не переживай, пешком не пойдешь.
На его шутку, она совсем не реагировала, думала о своем. Лицо у нее было сосредоточено, и иронию водителя Машка не заметила. Затем вздохнула полной грудью и решительно заявила:
- Поехали, дома я тебя покормлю. Наверное, есть хочешь...
Сашка довольный, как кот, расплылся в улыбке, ему совсем не хотелось расстаться с такой разбитной и энергичной девахой.
- Конечно, пожрать бы не мешало...
Александр, смотрел на дорогу, затем на Машкин нос, как будто на этом носу хотел прочитать сокровенные ее мысли...
- Ну, как Маринка, сегодня устала?- поинтересовался Александр. Машка называла себя по жизни Маринка. Имя Маша вызывало у нее стойкое раздражение. Оно к ней и в самом деле не очень то подходило. Но мать упорно называла ее Маша, а для других она была Маринка, Мариша...
Александр подъехал к дому, где в обед он притормозил и откуда поехал на дело. Машину поставили во дворе, вместе вошли в квартиру. На диване сидела мать...не молодая, крупная женщина с серыми печальными умными глазами...
- Мам, познакомься, это Александр, а можно просто Саша, - не без гордости представила 1Машка матери нового знакомого.
Сашка, почему-то замялся, рядом с матерью сидела девочка лет трех, Машкина дочка. Но потом прошел на кухню, вытащил сигареты и, улыбаясь своим мыслям, решил, что сегодня приключения не закончены.
- Не дрейфь, Санек, будь мужчиной. Бабы любят смелых и наглых, - вспомнил он присказку слесаря совхозного гаража, Андрея. Андрей, был дока по части женщин, - не женат, но ходок еще тот.
-Главное, Сашка, действую резче, бери быка за рога, то есть телку, - путался Андрюха в слова, но продолжал не смущаясь, - Не рассусоливай, сразу в бой.
И в самом деле, у простачка Андрея, истории по женской части возникали то в деревне, то в городе... Без огласки, без лишних слов он платил одной зазнобе, помогая ей поднимать парня десяти лет, но таких зазноб была у него не одна... Порою встречая в гараже не знакомую женщину, можно было с успехом сказать, что это одна из пассий Андрею...
Все сели за стол. Мать, ее звали тетя Нина, пригубила почти пол рюмки. Поинтересовалась у Александра, где живет, кто родня, давно ли за рулем... Больше молчала. Но все-таки, присмотрелась, разглядела нового мужичка. Парень действительно был как с картинки. Именно о таком зяте она и мечтала. Но Машка, уже в жизни напортачила столько, что лучше не вспоминать. Выскочила без росписи в семнадцать лет, за солдата из соседней воинской части. Прожила, намучилась с ним почти год. Теперь солдат отдыхает на Кавказе у маминой юбки. А подарок-дочка от него достался ни соседям, ни в детдом не сдашь...
- Мам, ты Валюшку возьми с собою, а мы тут с Сашкой посидим, не ехать же ему домой пьяным.
Женщины понимали друг друга без слов, да и что тут было понимать, обычное бабское дело. Мать взглянула напоследок на дочь, на "зятя", с внучкой ушла домой. А "молодые" допраздновали успех в борьбе за урожай.
Сашка остался у Маши в первый же день с ночевкой. Проснулся утром не жених, не муж, не пойми кто... За окнами было темно, когда Мария его разбудила. Накормила недоваренной рисовой кашей, прильнула губами к холодной щеке и пожелала:
- Счастливого пути, милый, пора ехать,- она не надеялась, что Сашка вернется. Думала, что он очередное приключение на пути.
Днем занималась делами, бегала по городу, утрясала очередную левую операцию. Хлопотала. Зашла в магазин, а сердце тревожно ныло, трепетало.
"Зачем же, дура, так отпустила парня?" - спрашивала сама себя Машка и не находила ответа.
Она даже не спросила, где он, в каком доме живет, не узнала, было ли ему с ней хорошо, хотя и знала, что было... Но теперь корила себя, за нерешительность и не свойственную ей скромность. Такой парень... Она влюбилась. И только сейчас это поняла. Даже с первым мужем ей не было так хорошо. Ахмед, отец ее ребенка, был горячий, веселый аджарец джигит. Но тут было, что-то другое, не так как раньше. Что было, она не могла передать, но в груди кошки скребли и пекло, горячо горячо. Сердце сжималось, и она вспоминала в который раз, его мягкую речь, насмешливые глаза и сильные крепкие руки. Когда вечером во дворе, внизу под окнами кто-то крикнул:
- Маринка, - ее сердце всполохнулось радостной птицей. Она узнала его звонкий, юношеский голос.
Посмотрела сквозь стекло вниз, это был Он. Вернулся, он все же вернулся. На глазах выступили крупные капли, слезы. Так она стала женщиной познавшей, что же такое настоящее женское счастье.
Потом, когда прошли мимо годы, она не раз вспоминала тот миг, и понимала, что больше таких минут у нее уже в жизни не было...
Квартира у Машки была небольшая, но все же второй этаж, отдельный вход, своя кухня. Только была она с приданым. Но и у Александра- планы другие, жениться он явно не собирался. А погулять, отдохнуть, пожить вместе, почему бы и нет? Родом он был из деревни, а по виду модный культурный городской парень. То ли деревня была с городом рядом, то ли что-то было в нем городское. По повадкам похож он был на кота. Даже за столом, он сидел, развалившись, мягко улыбаясь в усы, смотрел на зазнобу ласковыми глазами и, затягиваясь "Явой", смеялся на ее анекдоты и шутки. Где-то на третий день, Машка показала характер.
Александр приехал с работы уставший, развинченный выпил сто граммов водки, но без ужина ( в этот раз Машка не стала готовить, порезала хлеба, колбасу - была не в духе), голодным лег на кровать. Через полчаса он понял, что хочет, есть и спросил как-то не впопад:
- Маришка, а что сегодня без ужина?
- А ты мне что-нибудь привез, чтобы я ужин тебе готовила? Или нашел себе бесплатную кухарку? Машка сказала все быстро, с раздражением, точнее с затаенной злобой...
- Марин, да ты ведь мне ничего не сказала. Что я должен все помнить? - возмущению Александра не было предела, он не понял, с чего такая перемена.
В ответ понеслась трехэтажная брань...
- Маша! Ты, что себе позволяешь? - возмутился Сашка, набычился.
Это была вторая ошибка.
Он не успел увернуться, почувствовал на своей щеке женскую пятерню. Возрастная кошечка показала свой ндрав и выпустила когти. Страшный след из нескольких полос прошел через всю щеку. Сашка оторопел:
-Машка, ты что взбесилась, .бнулась что ли совсем?- Парнише, дали понять, кто в доме хозяин. Он встал с кровати, оделся. Машка, нервно затягивалась сигаретой. Она понимала, что не права, но поделать с собой ничего не могла...
Через неделю, голубки помирились. Но с таким темпераментом женщине ужиться с мужчиной не просто сложно, а ,наверное, не возможно... Александр, прожив с Марией, где-то с полгода, устал. Устал от бесконечных встрясок, вспышек, замирений, новых скандалов и тихо в один из дней, просто не вернулся в город...
- Мать, что же мне делать, подскажи, - ныла Машка.
- Подожди, посидит с матерью и придет, - успокаивала ее мать. Но понимала, что чашку не склеить.
- А если найдет себе девку, тогда что? Мам, а мам?
- Ну, если найдет, то значит не судьба.
Получилось так, что женские страхи стали реальностью. Сашка действительно нашел себе половину. Девушка была молодая, без "хвоста", жила в соседней деревне, скромная, приятная на лицо и наивная... Александр нашел то, что так ему не хватало у опытной и разбитной горожанки: покоя, душевности, искренности заботы. При этом девушка ничего не требовала. Сама не курила, водку с милым не пила и не говорила : "Пошел ты на ...". Что еще надо. Чем не жена?
Мать с Машкой, ездили к Александру в деревню. Им было обидно и больно... Столовался, жил, пил вино... Отдыхал после тяжких трудов и потом, как трусливый кот, сбежал темной ночью, нет такое простить нельзя. Разговор с матерью Сашки у сватов не сложился. "Свекровь" что-то сказала резкое в сторону бывшей невестки, то ли обозвала хабалкой, то ли шлюхой. Схватив полешко подлиннее, Машка прошлась с "любовью" по двум оконцам ,приговаривая:
- Вот вам папа. Вот вам мама, будете меня помнить долго. А Сашеньке милому передайте, что я его как увижу, яйца обязательно отгрызу. Попомнит он мою доброту...
Несколько месяцев Машка ходила как в трауре. Спала с лица, почти ничего не ела. Ходила на работу, там искала повод, задиралась к начальству, напивалась, и ее отвозили пьяную домой. Через десять дней она вынуждена была уволиться. Горе топила в стакане. Орала на дочь, как мачеха:
- Ты куда, лезешь, срань? Что я тебе говорила. Сиди спокойно, не визжи. Закрой рот!
А порою и того хуже...
Машка потеряла к родному ребенку весь интерес. Мать была вынуждена сама отводить внучку в сад.
Такой кавардак тянулся почти год. Даже очередная осенняя эпопея не вдохновляла ее на
подвиги. Продажа шла как-то вяло, наглели покупатели. Она чаще ошибалась в подсчетах. Граждане с мешками, не видя заводной бабы, качали права. Машке приходилось порой крыть их матюгами, и тогда они успокаивались, видели, что тут все схвачено, и умиротворенные уходили домой. Думали:
" Если не перевесит и не вернет деньги, так хотя бы покроет их матом, и то развлечение...".
Уже где-то к концу сезона, когда на улице по утрам изо рта шел густой пар, а
на дорожках в садах и парках, выпал первый крупный снег, к Машке опять пришло женское счастье. Счастье в виде простого, странного, какого то полусонного мужичка. Звали его Иван. Лет ему было за тридцать, выше среднего роста, невзрачный, он стоял в квартире смотрел на мать, сидящую опять с внучкой и невнятно что-то пробубнил с порога... Посмотрев на него, сразу без лишних расспросов, можно было сказать, что парень, смахивал на простачка. Он был покладист, мягок и глуповат... Говорил в нос, выбрит плохо, небрежно был и одет. На лице его, как приклеенная сидела ухмылка.
Когда его машину остановили, он долго не мог понять, на какую базу надо ехать.
-У меня же написано база, а вы торговать. Может нельзя торговать, может эта капуста пойдет в другой город.
- Иван, - Машка знакомилась с хода и сразу шла в атаку, - Какой же ты бестолковый. Эта капуста для людей,
-Для людей, - отвечал Иван и глупо ухмылялся.
- Мы сейчас ее продадим людям
- Людям, - соглашался Иван.
- Людям, что тебе не понятно?
- Да все вроде понятно, - отвечал Иван, - Мне только не понятно, на какую базу поедем.
- Ты что, дурак Иван, совсем ни на какую базу мы не поедем. Встанем сейчас вот здесь и всю ее продадим.
- А это можно,- восхищался на эту дерзость Иван, он ехал с капустой во второй раз и боялся. Иван боялся гаишников, его пугали оживленные улицы города, долгая дорога и наглые бабы. Наконец его уговорили, и Машка, каким-то внутренним чувством поняла, что вот, наконец, встретила своего "Иванушку- дурачка". Он, длинный, нескладный, с толстыми губами, с широкими морщинами около носа, был наивен и прост, как ребенок. Он смотрел на мир сквозь прорези небольших серых глаз. А узкий лоб и густая шевелюра из русых волос венчала это произведение или ошибку природы.
После продажи все было по-прежнему: бутылка, разделили ее на троих. Сбегали, повторили, сходили к соседке, притащили краснуху, вот тут Иван и сломался. Проснулся уже в постели. Рядом лежала Машка и сквозь серый прищур смотрела внимательно на него. Она реально мечтала:
" Нет, такой телок не бросит, такого самой не прогнать. Ну и пусть, будет телок, пусть не- красивый. Пусть наивный, но зато будет мой".
Иван, увидев, какое сокровище послала ему судьба в руки, а в своей деревне на него не льстились и вековухи, понял, Машка - это судьба. Так и стали они жить вместе. Бывало, Машка его спросит:
-Вань, а ты за меня в воду прыгнешь. Прямо вот сейчас?
- Я что, дурак, что ли, Маришка, - удивлялся Иван, - да и зачем мне это надо?.. На улице холод, а я в воду. Ты же сама надо мной потом будешь смеяться...
- Значит, Иван, ты меня не ценишь, не уважаешь. И вообще вареный ты, как тюфяк...
-Маринка, давай я лучше сбегаю за бутылкой...
- За бутылкой бежать не надо, я сейчас за ней схожу... Ты мне вот что скажи... Ты меня любишь?
При этом она брала своей пятерней, его узкую рожицу, так что между пальцев мелькали толстые губы, и он, пытаясь вырваться из ее цепких пальцев, шепеляво выговаривал:
- Оччень лублу, оччень... Ей, ей, так как тебя никого не любил, Маринка, пусти задушишь...
- Ах, ты мой милый Ванечка, миленький мой козлище, ну что сбегать за бутылочкой?..
- Да. Сбегать. Бутылочка это неплохо...
И Машка бежала за очередной бутылкой. Радостная она забегала к Ритке, брала ее с собой, и потом они возвращались в квартиру вдвоем. Машка всем знакомым и незнакомым предъявляла свое сокровище. Подруги с интересом рассматривали Ивана. Многозначительно перемигивались, покачивали головами, замечали:
- Маринка, какой у тебя парень. Где нашла, скажи, может нам повезет?
Машка, видела, что они дурачились, но обнимала Ивана за шею и обрезала:
- Не с лица воду пить, бабоньки. Вот так. Да, я знаю, Иван не красавчик, зато к тебе Ве-рун-чик... на ночь плакаться не побежит...
- Да уж так и не побежит. Вань, а если я тебя попрошу, - тормошила Ивана подруга и закидывала подол платья, почти до трусов, но быстро одергивала его вниз.
- Да хватит вам глупости говорить, чего-то вы не о том, - смущался Иван женской наглости и озорству и густо краснел...
К ребенку Марии Иван относился как родной отец. Сразу попросил, чтобы она звала его, не стесняясь папой. С девочкой был строгим и мягким одновременно. Комплексов по поводу других Машкиных хахалей у него не было. Он, как настоящий Иванушка, был неревнивый и не обидчивый...Порою, Машка не приходила домой. Иван волновался, бегал по квартирам, к матери, к соседям , искал свою половину... Ему было не важно, где она и с кем в эту ночь. Главное, что она завтра будет дома и с ним. А с этими загулами смирился Иван почти сразу. Как-то он ее, правда, спросил:
- Мать, а где же ты вчера пропадала?
- Иванушка, ты меня что ревнуешь?..
Машка смотрела на него злыми глазами, и нагло улыбалась:
- Ты что же, получается, меня любишь. Где была? С кем была... Где надо там и была, где была там нету...
Иван сникал, ходил по дому опущенный, сникший, виноватый не зная, что ему в данном случае делать. Жили они в квартире у Машки и, если кто-то и должен был уходить, то этим кто-то был Иван.
-Да выпили мы с Галькой,- успокаивала его супружница, и там меня развезло, ну ноги меня не держали. Утром проснулась, а мы с Галькой спим на одном диване...
После этих слов Ивана будто подменяли. Он шел на кухню, чистил картошку, гремел кастрюлями, шуршал спичками. Разве можно было не любить такого мужа?..
Иван осознавал, что Машка пьет как бездонная бочка. Ему было ясно, что она его обманывает. Но это было не то, шелуха, мелочи... Главное было в другом, в том , что она жена. Она то же его ценит, любит и кормит. Наконец, уважает как мужчину... И он размениваться на такие семечки, как подозрение был не способен.
И надо сказать жили они дружно. Потом пошли детки. Сначала девчонки, за девками, народились парни. Машка стала меньше гулять, но только не пить. При этом она постоянно костерила Ивана.
Соседи проходили мимо их окон, смотрели на гудящий муравейник и ухмылялись:
"Ну и семейка. Дерутся, ругаются, полосуются, идиоты, и живут... А может чудаки, любят друг друга?"