Как-то раз у Аллочки был выходной. Вот она и решила сходить в гости, и, следуя примеру Винни-Пуха, отправилась прямо с утра. Удостоиться чести принимать Аллочку у себя должна была молодая супружеская пара, на свадьбе которой она в свое время была свидетельницей. Они уже давно зазывали Аллочку в гости, но она все никак не могла собраться. И не без причины: жила молодая супружеская пара на так называемых "Куличках", а это, как можно судить по названию, далеко. "Куличками" в данной местности назывался стоявший на отшибе микрорайон, построенный когда-то во исполнение великих градостроительных планов. Предполагалось, что это будет суперсовременный жилой район со всей необходимой инфраструктурой, который в скором времени сольется с городом, и кто-то там даже получил за проект этого чуда архитектуры государственную премию. Но великие планы как-то заглохли, и на их месте остались три десятка облупленных блочных девятиэтажек, соединенных с городом единственным автобусным маршрутом, осуществлявшим пассажирские перевозки по принципу "Кто не успел - тот опоздал". Понятно, что в этом милом райончике было исключительно дешевое жилье, как в смысле покупки, так и в смысле аренды. Поэтому там гнездилось великое множество молодежи, решившей жить отдельно от родителей, и Аллочкины знакомые в том числе.
Итак, Аллочка собралась и отправилась в путь. Погода ее начинанию благоприятствовала. Был прекрасный весенний день. Светило солнышко. Пели птички. В траве цвели одуванчики. По небу плыли чудесные белые облака. Сады стояли в цвету. Природа в этот день явно любила всех, а все любили природу.
Выйдя на улицу и глотнув весеннего воздуха, Аллочка до того прониклась весенним настроением, что ее потянуло на великие дела, а такое с ней бывало нечасто. Самыми доступными по исполнению из всех известных ей великих дел были географические открытия. География, в отличие от много другого, есть везде, так что для открытий в этой области никаких дополнительных условий не требуется. Поэтому она решила привести в исполнение дерзкий план, который задумала уже давно, но осуществить так и не собралась. Ей, видите ли, казалось, что, вместо того, чтобы ждать автобуса, который ходит раз в час и всегда битком набит, да к тому же едет кружным путем, можно пройти напрямик через огороды, срезав при этом здоровенный угол, и добраться до нужного места за то же самое время, и не испортив себе при этом настроения.
Сегодня был как раз такой день, когда рискнуть ради доказательства собственной теории и хочется, и можется. Поэтому вместо того, чтобы направиться к остановке, она свернула с дороги и пошла партизанскими тропами сквозь типично сельский пейзаж.
Сначала по обе стороны от тропинки тянулись черные вскопанные огороды. Солнышко грело на полную катушку, и над огородами стояло марево. Кое-где виднелись фигуры их счастливых владельцев в характерной позе на четвереньках. Аллочка шла себе да шла. Потом огороды справа сменились старой свалкой, которая тихо нежилась под солнцем в зарослях прошлогоднего бурьяна. Потом свалка кончилась. Здесь Аллочку поджидала первая неожиданность - справа начинался большой сад, огороженный сплошным высоким забором из проволочной сетки. К забору через равные промежутки были прикручены проржавевшие таблички с изображением оскалившейся собаки и устрашающими надписями, адресованными желающим посетить это место без приглашения. Сад был абрикосовый, уже отцветающий. Земля под деревьями была усыпана белыми лепестками, а ветки казались красноватыми из-за оставшихся на них красных чашелистиков. Ряды деревьев уходили вдаль и смыкались согласно законам перспективы. Где сад заканчивался, видно не было.
Неожиданное появление сада Аллочку несколько озадачило, потому что, по ее расчетам, облезлые блочные девятиэтажки искомого микрорайона должны были находиться именно справа, хотя и несколько дальше. Несколько секунд она колебалась - идти прямо или свернуть направо здесь. Потом рассудила, что сад не может тянуться бесконечно, а если она свернет направо сейчас, то выйдет, скорей всего, к кирпичному заводу, а посещение этого предприятия ею запланировано не было. Поэтому она пошла прямо, вдоль садовой ограды, увешанной рекламой сторожевых собак.
Тем временем тропинка под ногами превратилась в сплошной песок, а от ходьбы по песку сильно устают ноги. Скоро Аллочка обнаружила, что солнышко, воздух и птички радуют ее уже значительно меньше. Вот тут-то у нее впервые и мелькнула мысль, а не вернуться ли назад. Но завершить столь бесславно свое дерзкое предприятие ей не хотелось.
Слева по-прежнему тянулись огороды.
Минут через двадцать монотонной ходьбы по песку вдали, наконец, замаячил конец проволочного забора. Аллочка радостно завернула за угол - и остановилась. Перед ней опять был сад, огороженный точно таким же забором из проволочной сетки. Он тянулся метрах в двадцати справа. Зазора между ним и предыдущим не было никакого, они просто образовывали уступ. Сворачивать было некуда.
Новый сад был, похоже, черешневый. Деревья в полном цвету ярко выделялись на фоне ослепительно синего неба. Жужжание пчел было слышно даже с того места, где стояла Аллочка. Картина была прямо-таки идиллическая, но в другое время и в другом месте Аллочка получила бы от нее куда больше удовольствия. Поэтому она не стала любоваться на идиллию, а стала усиленно соображать.
Собственно говоря, у нее было всего лишь два варианта поведения - идти вперед или повернуть назад. Назад идти не хотелось, потому что зашла она уже далеко, и преодолеть еще раз то же расстояние в обратном направлении - радости мало. Не говоря уже о том, что обидно. И потом, что потом? Стояние на остановке и битком набитый автобус на закуску - тоже не подарочный вариант. С другой стороны, сколько еще там впереди будут тянуться эти чертовы сады - неизвестно. А вдруг стоит пройти еще пару сотен метров, и вот он - вожделенный микрорайон? Аллочка по натуре была оптимисткой. Она решила идти вперед - до конца этого проклятого забора, где бы он там не заканчивался.
Оказалось, что она была права, но только отчасти. Черешневый сад действительно кончился. Но впритык к нему начинался еще один - на этот раз, кажется, яблоневый. Яблони еще только зацветали. На ближайших ветках были видны крупные бело-розовые бутоны, но Аллочке было уже не до красот. Природа перестала радовать ее окончательно.
Нужно было что-то предпринять. Рассудок твердил Аллочке: "Поворачивай!" Но при мысли о том, сколько нужно будет пилить назад к дороге, ее охватывала черная тоска.
Она сняла туфли и высыпала из них песок. А что, если спросить у кого-нибудь дорогу? Вообще-то, с того момента, как Аллочка свернула на огороды, ей еще не встретился ни один человек. Но фигуры огородников на четвереньках мелькали в отдалении довольно часто.
Она с надеждой посмотрела влево. Огороды были на месте. Только - вот закон подлости! - огородники, как назло, все куда-то провалились именно в тот момент, когда Аллочку потянуло на роскошь человеческого общения, так что спросить дорогу было решительно не у кого. И тут, к своему невыразимому счастью, впереди на одном из участков она заметила человеческую фигуру. Фигура была далеко от тропинки, по которой шла Аллочка, но вариантов не было. Аллочка прибавила шагу. Кричать она не любила. Она вообще была тихая. Поэтому, поравнявшись с фигурой, она свернула на узенькую, плотно утрамбованную дорожку и пошла по ней, стараясь не наступать на взрыхленную землю. Опыт подсказывал ей, что владельцы огородов приходят от этого в ярость.
Подойдя поближе, она увидела, что это - женщина в белой косынке. Впереди на дорожке лежали ее вещи: ведро, сумка и еще какой-то садовый инвентарь. Женщина возделывала землю, не разгибая спины. Голова ее была опущена, поэтому неизвестно было, старая она или молодая. Аллочка видела только белую косынку. У нее даже мелькнула мысль, а есть ли там, с другой стороны, лицо? Вот руки у нее точно были. Ими она рыла ямки, клала туда что-то и зарывала снова, все это - с замечательной быстротой и ловкостью.
Аллочка почувствовала смущение. Не так-то просто заговорить с человеком, который занимается своим делом и даже не подозревает о твоем присутствии. С минуту она молчала, и от этого почувствовала себя окончательно глупо. Стоит, понимаешь, как дура, посреди огородов где-то у черта на куличках и молчит. Тогда она решительно набрала воздуху в легкие.
- Скажите, пожалуйста... - начала она.
Женщина вдруг замерла, как охотничья собака, делающая стойку, и стала медленно-медленно поднимать голову. А что, если лица и вправду нет, промелькнуло у Аллочки в голове? Чушь, конечно, но у нее было такое чувство, как будто здесь, на окраине ойкумены, среди этого дрожащего марева на пустых огородах, могло быть все, что угодно. Уже само Аллочкино присутствие здесь было чистейшим идиотизмом, а ведь вот она, тут. Но что делать в случае отсутствия лица, она так и не решила, потому что женщина подняла голову, и лицо оказалось на месте. Лицо как лицо. Несмотря на то, что в Аллочкином появлении, безусловно, присутствовал элемент неожиданности, оно не выразило ни удивления, ни испуга. Женщина смотрела на Аллочку прищурясь, как бы что-то припоминая.
- А ты здесь зачем? - сказала, она, наконец, с каким-то равнодушным удивлением - если, конечно, можно так выразиться.
Аллочка поняла, что ее с кем-то спутали, и тут же сообразила, почему: она стояла против солнца, а женщина долго не поднимала глаз от земли и теперь, конечно, видела только силуэт. Поэтому она могла показаться ей кем угодно - дочкой, внучкой и даже чертовой бабушкой. Нужно было дать понять, что она ни то, ни другое и ни третье, а потом спросить дорогу.
- Я... понимаете... - начала она, придумывая, как бы объяснить свое появление в этом Богом забытом месте, не выставив себя полной дурой.
- Какое сегодня число? - спросила женщина, не дожидаясь продолжения Аллочкиной речи.
- Двадцать седьмое, - машинально ответила Аллочка.
- Ну, так что тебе надо? Гуляй пока.
И снова склонилась над грядкой.
Вот те раз! Разговор вошел в какое-то странное русло. Ну и денек. Аллочка окончательно почувствовала себя в дисгармонии с окружающей действительностью. Пространство вокруг явно больше не было Евклидовым, оно искривлялось как хотело и заводило черт знает куда. Люди не то рехнулись, не то еще что, но были явно не способны отвечать ни за свои поступки, как Аллочка, которая забрела Бог знает куда, ни на простейшие вопросы, как вот эта мадам. Аллочка беспомощно огляделась.
Огороды тонули в мареве. Сейчас было уже, наверное, около двенадцати. Солнце изливало на черную вскопанную землю такое количество лучистой энергии, что больно было смотреть. Отсюда, с середины огорода, создавшаяся ситуация виделась Аллочке еще более дурацкой, чем раньше. Зайдя сюда, она прошла еще один бесполезный кусок пути. Было жарко. Болели ноги. Хотелось есть. Женщина продолжала работать, не поднимая головы, и, похоже, добиться от нее чего-то путного было невозможно.
Аллочкой овладело безразличие. Ей больше не хотелось ни спрашивать, ни выяснять. Черт с ним со всем, подумала она и села прямо на нагретую солнцем землю. Ограда сада, вдоль которой она так долго и упорно шла, была видна метрах в двухстах сзади. Она, во всяком случае, не исчезла, как мираж, - уже хорошо. Хоть что-то есть надежное в этом зыбком мире. Ладно, нужно отсюда выбираться. Посижу и назад пойду, приняла она, наконец, непростое решение. Вдоль этой самой ограды. Не сворачивая ни на миллиметр. Привет сторожевым собакам.
В сидячем положении она сразу же почувствовала себя лучше. Конечно, это просто усталость. Отдохну и пойду назад.
Так прошло минут десять, и Аллочка уже собиралась пуститься в обратный путь, как вдруг женщина опять подняла голову и устало поглядела на нее.
- Ты еще здесь? - спросила она.
- Здесь, - благодушно подтвердила Аллочка. Сейчас ей до того было все безразлично, что она была готова любить весь мир, и даже свою начальницу на работе.
- И чего не терпится... - пробормотала женщина, ни к кому не обращаясь, и разогнула спину.
Тогда Аллочка, которая уже немного ожила, решила сделать еще одну попытку. Она еще раз набрала воздуху в легкие и сказала четко и раздельно:
- Я хотела спросить, как лучше пройти отсюда на "Кулички".
- Куда? - изумилась женщина, как будто услышала это название в первый раз, хотя каждый местный житель знал его с пеленок.
- На Ку-лич-ки.
- А как ты сюда попала?
- Пришла.
- Ну и иди себе, кто тебя держит!
- Сейчас пойду, - покорно согласилась Аллочка. Теперь ей стало смешно. Человека спрашивают про дорогу, а он отвечает "иди, кто тебя держит". Аллочка хихикнула. Ею овладело восхитительное чувство беззаботности, какое бывает в тех редких случаях, когда знаешь, что хуже уже не будет.
- А покороче как-нибудь нельзя туда пройти? - спросила она, еле удерживаясь, чтобы не расхохотаться.
Женщина продолжала смотреть на Аллочку, и была в этом взгляде какая-то ирония, которую та никак не могла уловить.
- Ох, люди, люди, вечно вы торопитесь, - наставительно заметила она, выбираясь на дорожку.
Объяснять, почему она хочет поскорее отсюда выбраться, было долго и скучно, и Аллочка промолчала.
Женщина, тем временем, стала собирать свой садово-огородный инвентарь: пластмассовое ведро, сумку, лопату, грабли... Аллочка безо всякого интереса смотрела на этот стандартный набор, как вдруг ей пришло в голову, что в нем есть что-то не совсем обычное. Она присмотрелась. Сумка, ведро, лопата, грабли... Ах, ну да, конечно! Еще была большая коса с блестящим лезвием, жуткая на вид штука, сразу видно, что острая. Разве сейчас можно косить? Аллочка попыталась напрячь мозги и активизировать свои скудные познания в сельском хозяйстве. Нет, сейчас, кажется, не косят. Косят летом. Но, может, коса применятся для чего-нибудь еще?
Женщина, тем временем, положила сумку в ведро, ведро взяла в левую руку, а все остальное взвалила на правое плечо и двинулась в направлении, противоположном тому, откуда пришла Аллочка. Оглянулась и кивнула: дескать, давай за мной. Аллочка пошла следом. По ее расчетам, двигаясь в эту сторону, попасть на "Кулички" было невозможно, разве что совершив кругосветное путешествие. Но ей все это уже до смерти надоело. Пусть выведет хоть куда-нибудь, лишь бы там жили люди, и ходил общественный транспорт. Сейчас она разорилась бы даже на такси.
Женщина шла легко и уверенно, и Аллочка не сомневалась, что она, в конце концов, выведет ее к обжитым местам. Она почувствовала благодарность к своей спасительнице, хоть та и молола какую-то ерунду. К тому же, Аллочке в жизни приходилось сталкиваться с куда более странными людьми. Женщине, конечно же, было тяжело тащить на себе такую кучу сельскохозяйственного инвентаря, и Аллочка посчитала себя обязанной предложить ей помощь, раз уж та показывает ей дорогу.
- Давайте я что-нибудь понесу! - выпалила она в надежде услышать отказ.
- Давай, - немедленно согласилась женщина, и Аллочка не успела и глазом моргнуть, как в одной руке у нее оказалось ведро со свернутой сумкой внутри, а на другом плече - лопата, грабли и эта идиотская коса. Коса синевато поблескивала, и Аллочка оглядывалась на нее с некоторой опаской.
Делать нечего, Аллочка поплелась дальше, в который раз за сегодняшний день обещая себе не ходить больше партизанскими тропами никогда и ни при каких обстоятельствах. Ох и тяжело же было переть на себе все это барахло! А женщина шла и шла себе, не оглядываясь, по узенькой плотно утрамбованной тропинке среди огородов.
- И не страшно тебе тут одной ходить? - вдруг спросила она через плечо.
Аллочка пожала плечами, насколько позволял сельскохозяйственный инвентарь. Какая разница, страшно, нестрашно. Все равно она уже тут. К тому же, сама-то эта мадам ведь тоже одна здесь ходит, и ничего. Хотя, с такой косой... Может, потому и носит?.. Тут, по естественной ассоциации идей, Аллочке вспомнился недавний разговор на работе о газовых баллончиках: помогают они или нет. Разговор был долгий и захватывающий, выдвигались аргументы как "за", так и "против", но в результате победила дружба и участники пришли к выводу, что от судьбы не уйдешь.
- От судьбы не уйдешь, - машинально сказала Аллочка.
Ой, как жарко.
- А ты хочешь уйти от судьбы? - осведомилась женщина, оглянувшись.
Похоже, она любила не только странные ответы, но и странные вопросы. Ладно, пусть что угодно болтает, лишь бы добраться до остановки.
- А разве так бывает? - спросила Аллочка, чтобы поддержать разговор, и хотела добавить что-то еще, как вдруг оступилась и чуть не загремела в какую-то яму. При этом она чуть не огрела свою попутчицу косой, граблями и лопатой по голове.
- Смотри под ноги, - ровным голосом посоветовала женщина, и Аллочка подивилась ее самообладанию.
Метров сто они прошли молча. Аллочка добросовестно смотрела себе под ноги, - только нечастного случая ей для полного счастья сегодня не хватало. Внезапно женщина остановилась.
- Пришли, - сказала она.
Аллочка удивленно вскинула голову и увидела облезлые блочные коробки того отдаленного микрорайона, куда она так настойчиво стремилась попасть в течение последних двух часов.
- Спасибо, - сказала она и осторожно сняла с затекшего плеча орудия сельскохозяйственного производства.
- Не за что, - бесцветным голосом ответила женщина, принимая из Аллочкиных рук свои пожитки.
Аллочка постояла еще секунду, потом повернулась и пошла к домам.
- Эй! - послышалось сзади.
Она обернулась. Женщина стояла на том же месте. Одной рукой она придерживала лопату, косу и грабли, а другой что-то протягивала Аллочке. Рядом стояло ведро.
- Ты потеряла, возьми.
Аллочка вернулась. В руке у женщины был трамвайный проездной на текущий месяц, и ездить по нему можно было еще три дня. Таких проездных у Аллочки отродясь не водилось. Она вообще трамваями ездила редко.
- Нет, - сказала Аллочка, - это не мое!
- Ну и не мое. Возьми, мне не нужно.
Аллочка подумала и взяла. Все равно тот, кто потерял, уже не найдет. Аллочка это точно знала, потому что ей самой никогда не удавалось находить потерянные вещи.
Странное совпадение: через день, в понедельник, Аллочке все же пришлось воспользоваться трамваем. Так уж получилось. Ехать ей нужно было всего три остановки. Проездной у нее был с собой, так что билет у кондуктора Аллочка не купила. Она встала у окошка и любовалась проплывающим за окном пейзажем. Светило солнышко. Пели птички. Весна продолжалась вовсю.
Вскоре по едва заметному тревожному шевелению пассажиров Аллочка поняла, что в вагоне проверяют билеты. Народу было довольно много. Аллочка, стоя на задней площадке, спокойно ждала, когда подойдут и к ней. Контролер, средних лет мужчина с нездоровым, землистым цветом лица, не спеша двигался по проходу. Он внимательно рассматривал каждый билет, как видно, сверяя серии и номера. Дело шло на редкость тихо и гладко, без крика и скандала. Множество непроверенных пассажиров постепенно уменьшалось, а множество проверенных росло. Наконец, контролер подошел к Аллочке. Она с легким сердцем протянула свой бесплатный проездной, радуясь в душе, как кстати он пришелся. При виде этого ничем не примечательного куска картона лицо контролера почему-то исказилось. Аллочка вздрогнула и отодвинулась - контролер смотрел на нее с такой ненавистью, с какой еще не смотрел ни один контролер в жизни.
- Это что? - спросил он, явно борясь с желанием ее ударить.
- Проездной, - растерянно пролепетала Аллочка, силясь понять, в чем дело. Проездной был действителен, она специально еще раз посмотрела на него перед тем, как сесть в трамвай.
- Проездной? Ах ты... - далее последовало нечто непечатное, да такое замысловатое, что Аллочка совершенно обалдела.
- Чего вы... - начала она, но договорить ей не дали. Контролер выхватил проездной у нее из рук, поднял над головой, повернулся и, обращаясь к вагону, закричал:
- Смотрите! Вы видите?!
Весь вагон, как по команде, уставился на Аллочку. Больше всего ее поразили лица пассажиров. Все они, независимо от пола и возраста, вдруг стали похожи друг на друга и на контролера с землистым лицом, как будто оттиснутые одной печатью. При этом все лица были, безусловно, разные, - и все же что-то общее в них, несомненно, было и становилось явственней с каждой секундой. Вагон взорвался негодующими криками. Такой солидарности между контролером и пассажирами Аллочка в жизни не видела, но почему-то была уверена, что дело тут именно в этом странном сходстве - в том, что у них у всех есть что-то общее, а у нее, у Аллочки, этого общего, очевидно, нет. Понять, что происходит, она уже даже и не пыталась, а только смотрела и слушала в надежде, что как-нибудь пронесет.
Весь вагон зашелся в крике, который насмерть перепуганная Аллочка воспринимала просто как шум, почти не разбирая слов. Хотя кое-что она, конечно, разобрала. "Где справедливость?" - надсадно кричала, потрясая кулаками, симпатичная девушка ее лет, глядя при этом на Аллочку с такой лютой ненавистью, которая была совершенно непропорциональна Аллочкиному скромному положению в обществе, не говоря уже о ее предполагаемом проступке - проезду с поддельным или просроченным проездным. Остальные орали кто что, но, понятное дело, не комплименты. Но страшнее всего показалась Аллочке женщина с ребенком на самом последнем сиденье - может, потому, что была ближе всех. Она ничего не говорила, а только смотрела. Но это как раз и было хуже всего.
Как только Аллочка поняла, что это и было хуже всего, общий гам перекрыл громовой голос кондуктора, совершенно неожиданный в таком хилом мужичонке.
- Останови!.. - взревел он, и трамвай тут же остановился, от чего все, естественно, попадали вперед. Аллочка, потрясенная происходящим до такой степени, что отпустила поручень, за который все время держалась, пролетела чуть ли не полвагона, врезалась в кого-то и, уже окончательно ничего не соображая, была выкинута в среднюю дверь. Следом за ней полетел ее проездной.
Было совершенно непонятно, как ей удалось удержаться на ногах. "Спасибо, хоть кости не переломали", - пронеслось в Аллочкиной затуманенной голове. Двери трамвая тут же с шипением закрылись, он резко тронулся с места и начал стремительно удаляться. Трамвайной остановки в этом месте, естественно, не было. Прохожие смотрели на Аллочку с любопытством. А водитель иномарки, остановившийся на светофоре, до того засмотрелся на Аллочкин вылет из трамвая, что пропустил зеленый свет, и ему начали сигналить сзади. Аллочке неприятно было быть объектом такого нехорошего, корыстного интереса. Она решила, что чем скорей она отсюда уйдет, тем лучше, а пока попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло, и что это не ее сейчас выкинули из трамвая при всем честном народе. Увидев под ногами светлый прямоугольник, она сообразила, что это ее проездной - тот самый проездной, из-за которого она только что чуть не получила увечье. Аллочка нагнулась, быстро подобрала его и засунула в карман, потому что не могла отделаться от чувства, будто он-то ее и уличает. Глупо, конечно - глазели ведь не на проездной, а на Аллочку, а о том, что в деле замешан проездной, никто и не подозревал.
Аллочка пошла вдоль трамвайных путей. Переходить улицу она бы сейчас не решилась - дрожали колени. Она даже не сразу сообразила, где находится. Потом поняла, что была выброшена из трамвая за полторы остановки до того места, куда ехала. Впереди начинался длинный и довольно крутой спуск, в конце которого трамвайные пути делали поворот. Ниже на склоне Аллочке был виден удаляющийся трамвай. Она удивилась. Ей казалось, что с того момента, как она его покинула, прошло уже минут десять, и трамвая уже не должно быть видно. На самом деле прошло минуты три. В следующую секунду Аллочка почувствовала, как одно удивление в ее голове наслаивается на другое: она поняла, что в движении трамвая было что-то ненормальное. Оно было ненормально быстрым. Поворот был уже рядом, водитель должен был тормозить.
В следующие несколько секунд Аллочка ничего не думала, а только смотрела. Она видела, как трамвай, разогнавшись на спуске до неимоверной скорости, проезжает мимо поворота и уже безо всяких рельсов достигает глухой бетонной стены какого-то промышленного здания по другую сторону улицы, а затем, по ходу дела складываясь гармошкой, въезжает в образовавшийся пролом. Что это было за здание, Аллочка не знала, хоть и прожила в этом городе всю жизнь. Как-то не интересовалась.
Потом она увидела, как к месту аварии побежали люди.
Улица вокруг нее уже каким-то образом знала о том, что что-то произошло, хотя не все могли похвастаться такой выгодной, как у Аллочки, точкой обзора. Размеренное движение сменилось хаотичным. Кто-то куда-то бежал, кто-то что-то кричал. Аллочка никуда не бежала. Неизвестно, откуда это взялось, но она была абсолютно уверена в том, что никуда бежать уже не нужно. Она достала проездной из кармана.
Это был самый обыкновенный проездной, какой можно купить в любом киоске. Прямоугольная серая картонка, на лицевой стороне которой стояла наискось крупная фиолетовая печать "Апрель". Сверху типографским способом было напечатано, что это проездной для проезда в городском трамвае. Все как обычно. Все это Аллочка видела тысячу раз. Что же особенного было в этом проездном, из-за которого Аллочку выбросили из трамвая за пять минут до аварии? Она перевернула проездной обратной стороной вверх и тут заметила еще один узкий чернильный штамп с мелкими буквами. Аллочка поднесла картонку поближе к глазам. Мелкие буквы местами совсем сливались друг с другом. "После поездки недействителен", - с трудом разобрала она. И все. Больше на проездном ничего не было, как ни крути.
Но они-то, думала Аллочка, шагая по тротуару, - желания воспользоваться общественным транспортом у нее почему-то не возникало, - они-то наверняка видели что-то еще! Иначе как все это объяснить? И не в штампе дело. Такую мелкую надпись даже у самого носа трудно рассмотреть. Не говоря уже о том, что с обратной стороны никто этот проездной не рассматривал, это она помнила хорошо. Должно быть что-то еще. Она опять вытащила проездной из кармана, осмотрела со всех сторон и, пожав плечами, запихнула обратно. Нет, сдаюсь. А что, если пойти и спросить? - промелькнуло у нее в голове, но, даже еще не успев додумать эту мысль до конца, Аллочка поняла, насколько она абсурдна.