Черно-белый свет заката оттеняет серый дом,
В небеса взлетает ярко фейерверка монохром,
Серым росчерком помада красит девушки уста...
Много лет как потеряла жизнь вокруг него цвета.

Альмонд толком сам не понял, как сие произошло:
То ль болезнь его настигла, то ль проклятье чье нашло.
По врачам ходил не мало, но их речь была проста:
"Будешь видеть в черно-белом даже доживя до ста".

Он не сильно огорчился, хоть чуть-чуть и приуныл,
Да и мир застывший будто все ж не стал ему постыл.
Ведь в лесу под летним солнцем все ж приятно погулять,
Да и запахи и звуки не спешили выцветать.

Но вот так вот раз гуляя на полянку вышел он,
И не сразу даж поверил, что вокруг него не сон:
Там компания чуднáя возле черного костра -
В ней и люди, и не люди... жутковата, но пестра.

Но лишь Альмонд пригляделся, встала девушка пред ним
Дружелюбно улыбаясь, глядя глазом лишь одним.
"Здравствуй, Альмонд, я - Эвита. Вижу, хворь себе нажил?"
Альмонд даже не заметил, как ей все и изложил.

"Так и думала с чего-то. Хворь твоя, знай, не проста.
Но я знаю все же способ в жизнь твою вернуть цвета.
Правда, способ необычный - в нем нюанс есть, да не мал..."
Альмонда не устрашило - исцеленья он желал.

Ритуал был прост Эвиты - будто нить в клубок сплела,
Взмах-другой, и удивленье - вдруг реальность расцвела!
Как компания исчезла Альмонд даже не узрел,
На полянке лишь остался круг где их костер горел.

Только с ними не пропали раз начавшись чудеса -
Мир теперь совсем иначе зрели Альмонда глаза:
Небо к вечеру застлалось охряным ковром из туч
Чрез который пробивался все ж зеленый солнца луч.

Дождь пролился рыжей медью, розами цвела гроза,
И у встреченной девчонки бирюзой текла слеза.
Ночью небо прояснилось, белый цвет явив свой вдруг,
И на этом покрывале - черным глазом лунный круг.

С исцеленьем исказились все привычные цвета:
Синими казаться стали прежде алые уста,
Изумрудный цвет заката серебристый красил дом...
Лишь все так же в алом небе цвел фейрверка монохром.