Гитар Солдер : другие произведения.

Donec consequat luctus felis luctus et noctuam

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.98*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Lorem ipsum dolor insatiabilis dulcis vaginae ,___, [O.o] - O RLY? /)__) -"--"- - Знаешь, Джинни, ты входишь в такой возраст, в котором мы должны с тобой поговорить об определённых вещах, - как-то на каникулах сказала Молли своей дочери. Джинни, ухмыляясь, кивнула. - Да? - спросила она. - В общем, - пробормотала Молли и легко покраснела, - может так случиться, что ты влюбишься и между вами будут происходить определённые... вещи. - Я уже влюблена, мам. Молли улыбнулась и кивнула. - Хорошо, тогда обязательно нужно поговорить о том, как... ну, как предохраняться от беременности, - закончила она предложение. - Не бойся, мамочка, - невозмутимо ответила Джинни, - пока я с Луной, никакой опасности нет.
  После похорон Парвати последовала долгая череда холодных дней, и ничто не могло согреть Падму Патил. Ни горячая ванна, ни горячие напитки, ни виски, ни неистово полыхающий камин. Было холодно. Было мертво.
  
  Падма спрятала все семейные фотографии и перестала смотреть в зеркала. Слишком тяжело видеть ее, повсюду. Ее собственное лицо, предавая ее, было самым жестоким напоминанием.
  
  Она пыталась раствориться в выработке стратегий и секретных операций. Уничтожение Темного Лорда не вернет Парвати - но тогда получится, что она умерла не зря. На работе Падма могла выместить злость и боль. И был только один человек, который, казалось, отлично понимает ее боль, - Гарри Поттер. Он ничего ей не говорил. Не говорил фальшивых утешающих слов. Падма видела это в его глазах, его зрачки расширялись, когда бы он ни посмотрел на нее, будто она загораживала свет.
  
  И только однажды, несколько месяцев спустя, он отважился коснуться этой темы:
  
  - Со временем станет легче.
  
  Она составляла список возможных защитных чар, с которыми члены Ордена должны были ознакомиться до того, как приступят к заданию. Пальцы спокойно держат перо, в волосах - синяя лента. Они с Гарри были одни, и их разделял только стол.
  
  - Станет легче. Поверь мне. - Он смотрел в стол, а не в её темные глаза.
  
  - Это совсем другое. Она была частью меня, - Падма вернулась к своему пергаменту. На нем сохли красные чернила. Она увидела перерезанное горло Парвати, сочащееся ядовито-красным, и вскинула руку к шее.
  
  - Я знаю... - начал он, но она перебила его.
  
  - Нет, ты не знаешь. Если кто-то отрежет тебе руки и ноги и вырвет сердце, и ты при этом выживешь - тогда, может быть, ты и узнаешь. А сейчас нет. - Она почувствовала, что дрожит. Она закупорила пузырек с чернилами и поднялась.
  
  - Прости, - сказал он, встал и ушел. Теперь он был выше, чем тогда, на четвертом курсе во время Святочного бала. Он так неуклюже танцевал с Парвати - и на один миг Падме тогда захотелось, чтобы она была первой и танцевала с Мальчиком-Который-Выжил. Но позже, той же ночью, сестры удобно устроились в постели, и руки Парвати, за которые ее так холодно держал Гарри, обжигали тело Падмы.
  
  Они всегда поддерживали и успокаивали друг друга. Но в ту ночь это стало чем-то другим - невозможным наслаждением. Падма подалась назад, когда руки Парвати скользнули ей в трусики.
  
  - Боишься? - дыхание Парвати, горячее и сладковатое от сливочного пива, щекотало щеку сестры.
  
  - Мы не должны... - начала Падма.
  
  - Ты сказала, что никогда не пробовала. И это замечательно. Я хочу, чтобы ты узнала, каково это. - Парвати вновь скользнула рукой в невыносимо влажные трусики Падмы. - Это совсем по-другому, чем когда ты делаешь это сама.
  
  Ее руки были немного неумелыми, ищущими, когда она прикоснулась к ней.
  
  - Прижмись ко мне спиной. Думаю, так будет легче.
  
  Их одинаковые длинные смуглые тела, изящные спутавшиеся ноги и руки. Падма выгнулась в ответ на касания дрожащих рук Парвати. Она чувствовала, как ресницы Парвати легко, словно бабочки, задевают ее плечо, но сильнее всего Падма чувствовала тонкие пальцы Парвати, двигавшиеся по кругу. Кожа Падмы казалась слишком тесной, чтобы вместить это ощущение набегающих волн. Это было странное, новое ощущение. Она даже не предполагала, что ее тело может испытывать такое наслаждение. Это было как пузырь, блестящий шар, наполненный энергией, расширяющийся внутри нее, и только Падма подумала, что ее тело переломится и пузырь вырвется, он лопнул. Кровь запульсировала в запястьях и висках, и восхитительная легкость наполнила каждую клеточку ее тела. Она тихо лежала рядом с сестрой.
  
  - Как ты себя чувствуешь?
  
  - Легкой.
  
  Они захихикали и обнялись. Парвати всегда первой предлагала попробовать что-то новое. Парвати первой коснулась губами клитора своей сестры и ласкала его своим проворным языком. Она первая скользнула пальцами в ее влажное влагалище и довела ее до оргазма. Первая спросила, все ли близнецы занимаются этим. Первая показала на Фреда и Джорджа Уизли и задумалась, смотрят ли они друг на друга лихорадочно горящими глазами и ласкают ли друг друга горячими губами.
  
  - Как ты себя чувствуешь? - спросила Падма, впервые доведя Парвати до оргазма.
  
  - Живой. - Она наклонилась, чтобы поцеловать сестру. - Восхитительно живой.
  
  Пэнси звонит в дверь. Когда ей, как обычно, никто не отвечает, она поворачивает ручку и заходит. Дверь не заперта, и она знает это. Нарцисса никогда не запирает дверь, и Пэнси это очень тревожит. "Надеется ли она, что какие-нибудь случайные хулиганы позарятся на остатки малфоевского имущества и на её жизнь заодно? Или она всё ещё ждёт, что вернётся Драко?
  
  Пэнси очень хочется однажды найти дверь запертой.
  
  ~~*~~
  
  Нарцисса никогда не запирает дверь. Разве узник запирает дверь своей камеры? Она - последняя обитательница, одинокая узница Поместья Малфоев, Дома обречённых. Она уже давно одна и давно не Малфой, но продолжает здесь обретаться. Дом не отпускает её, а бороться у неё нет ни сил, ни желания.
  
  Нарцисса вышла из кабинета, держа в руке пергамент с печатью.
  
  - Ну вот и всё, - она сложила пергамент и спрятала его в сумочку. Пэнси задорно улыбнулась ей.
  
  - Вот ты и свободна.
  
  - Свободна? - задумчиво переспросила Нарцисса, словно пробуя на вкус новое слово... Свободна, впервые в жизни: давно свободна от родителей, разведена с мужем, которого казнят, как только решат, каким способом лучше всего осуществлять смертную казнь, свободна от сына, который скрывается от закона. Владеет имуществом и домом, который на деле владеет ей. - На кой она сдалась мне теперь, эта свобода?
  
  Девочка наконец пришла навестить её. Открыла дверь, впустила внутрь порцию солнечного света, жары, шумов далёкого города. Приходит всё реже и реже; когда-нибудь она не придёт вовсе, оставив Нарциссу в полумраке и тишине Дома обречённых.
  
  ~~*~~
  
  Пэнси пришла навестить Нарциссу. Она готова приходить сюда хоть каждый день, а ещё лучше - вырвать Нарциссу из этих мрачных стен, убежать, поселиться где-нибудь вдвоём, чтобы этой прекрасной хрупкой женщине не пришлось больше страдать! Но у Пэнси нету дома, она снимает маленькую комнату на окраине, и нет никого, кроме Нарциссы, и она слишком боится потерять её, чтобы признаться ей в своих чувствах. Кто бы мог подумать, что Пэнси способна ещё чего-то стесняться!
  
  Поэтому она редко заходит без повода. А сегодняшний повод таков, что лучше бы его и не было. Пэнси всё ловит себя на мысли, что не обязана ничего рассказывать Нарциссе, но умолчать она не может. Даже если это сделает их встречу последней, молчание будет равносильно предательству их дружбы, пренебрежению всем, что объединяло их последнее время...
  
  После яркого света полудня Пэнси не сразу различает в полумраке, вечно царящем в доме, стройную фигурку Нарциссы на лестнице.
  
  - Здравствуй, Нарцисса.
  
  - Здравствуй, Пэнси. Давненько ты не заходила.
  
  - Извини, пожалуйста. Эти собаки из Отдела отправили меня аж в Гайану...
  
  Они давно на "ты". Какие теперь могут быть "миссис Малфой" или "тёти Нарциссы"?
  
  Пэнси продолжает беззаботно болтать и в гостиной. Нарцисса, как обычно, откидывается в кресле, молчащие домовики автоматически сервируют стол. Специалисты Министерства оказались бессильны против наложенных на несчастных существ подчиняющих чар, и те так и остались здесь, бездушные придатки Дома... Пэнси замолкает и обходит комнату, раздвигая занавеси на окнах, наполняя пространство солнечным светом. Это, своего рода, ритуал. После её ухода Нарцисса опять завесит все окна и продолжит своё тихое существование в полумраке.
  
  Прийти и обнаружить однажды окна в гостиной раззанавешенными - ещё одно желание Пэнси.
  
  Она оглядывается на занимающую едва ли треть массивного кресла хрупкую женщину и сердце её сжимается. Как она ей скажет?
  
  ~~*~~
  
  Нарцисса любит, когда Пэнси решительным, так ей подходящим движением распахивает тяжёлые занавеси. В этот короткий миг священнодействия ей кажется, что сейчас она распахнёт и окно, и они улетят отсюда. Вдвоём. Но Пэнси всегда оборачивается и возвращается за столик.
  
  "Ты чувствуешь, что никуда я уже не полечу."
  
  Нарцисса её ненавидит и любит. Ненавидит за то, что любит, за то, что эта, волей судьбы в её жизни оказавшаяся девочка мешает ей мирно угаснуть в тишине Дома обречённых; вновь и вновь она появляется, поднимая из глубины души Нарциссы давно забытые чувства: желание, страсть к жизни, любовь.
  
  "Тридцать девять лет," - задорный смех, - "Нарцисса, ну что такое для волшебницы тридцать девять лет?"
  
  Только это не просто тридцать девять лет. Это годы расцвета и упадка Тёмных Сил, годы одиночества, притворства, лжи, отчаянной борьбы за крупицы человеческих чувств, борьбы проигранной... Да, проигранной, и не заставляй меня чувствовать снова, это больно, как пытаться пошевелить изувеченной конечностью...
  
  А глаза продолжают невольно следить за каждым отточенным движением этого загорелого, сильного, гибкого тела...
  
  
  Свои длинные тёмные волосы Пэнси обрезала под "каре", и эта стрижка придала ещё большую суровость крупным, несколько грубоватым для девочки чертам её лица. Платьица и мантии с оборочками были отправлены в утиль; на Пэнси была чёрная короткая аврорская курточка, перехваченная широким поясом, к которому кроме палочки был пристёгнут ещё целый арсенал каких-то артефактов и амулетов, чёркая же миниюбка, тяжёлые подкованные ботинки, созданные не иначе, как для уродования малфоевского паркета.
  
  Нарцисса в лёгком шоке созерцала эту ещё пару месяцев назад знакомую девочку.
  
  - Ты, наверное, в ужасе? - смущённо спросила Пэнси.
  
  - Пожалуй, да. Но всё же в этом есть свой стиль...
  
  Тогда Пэнси выглядела неловко, в каждом движении скользила неуверенность девочки, пытающейся избавиться от репутации избалованной дочки Пожирателей Смерти, но не знающей, что противопоставить взамен. Теперь же этот вид как нельзя лучше соответствовал Пэнси Паркинсон, одной из лучших авроров Министерства. Девочке, которая воспользовалась своей свободой на все сто.
  
  И только в глазах её Нарцисса вдруг замечает ту же растерянность, что и у девочки, которой она помогала несколько лет назад.
  
  ~~*~~
  
  - Пэнси, тебя что-то тревожит?
  
  - Нет, - машинально отвечает Пэнси, только что в очередной раз придя к решению ничего Нарциссе не рассказывать.
  
  - Да, - быстро поправляется она. Нет, уж лучше пусть эта встреча станет последней, но они будут честны друг с дружкой до конца.
  
  "Ты любишь Драко, несмотря ни на что, несмотря на то, что он давно не отвечает тебе хоть малейшей тенью того же, несмотря на то, что это из-за него твои роскошные белокурые волосы местами блестят на солнце иным оттенком...
  
  Прости меня, хоть я и понимаю, что такое не прощается. Прости мне не то, что я собираюсь сделать, а ту боль, которую я должна тебе причинить. Я не могу ничего изменить в своих поступках; единственное, что мне осталось - быть с тобой честной."
  
  - Да, - повторяет Пэнси, глядя куда-то в пространство. - Отдел нашёл Драко и его людей. Операция назначена на завтра. Я вхожу в группу захвата.
  
  ~~*~~
  
  Драко. Мой маленький мальчик, который так быстро вырос. Драко, моя открытая рана, моя боль, не в силах моих не любить тебя. Я продолжала любить тебя, когда ты винил меня во всех своих неудачах: в учёбе, в квиддиче, с друзьями ("Зачем ты послала меня в этот идиотский Хогвартс?"). Я продолжала любить тебя, когда ты вернулся домой со Знаком Мрака на руке и кровью на одежде, а глаза твои сияли. Я продолжала любить тебя, когда ты вступил в связь с Люцием. Как же вас могло не влечь друг к другу, вы были так похожи, и ваша любовь была лишь продолжением вашей самовлюблённости, страсть к своему отражению в зеркале (любопытно, от Нарциссы ты унаследовал хотя бы нарциссизм...). Вначале это было тихо, в кабинете Люция, затем громко, в твоей спальне, а затем вы и вовсе забыли обо мне и часто я заставала вас прямо в коридоре - две фигуры, переплетённые одна вокруг другой, прекрасные, холодные и бездушные, как металлические цветы...
  
  Материнскую любовь тяжело убить. Но можно, очень тяжело, но можно научиться с ней мириться, привыкнуть к этой боли в сердце. И в этом ты очень мне помог, Драко.
  
  Только как мне объяснить всё вот этой девочке, которая относится ко мне, как к второй матери, не ведая о моих чувствах к ней, и ждёт, что и отреагирую я как убитая горем мать, тогда как мне остаётся лишь перерезать последние нити чувств, связывающие нас с тобой?
  
  ~~*~~
  
  Нарцисса молчит. Целую вечность, много сотен ударов сердца Пэнси. Не выдержав, девушка вдруг соскальзывает с кресла, берёт длинную изящную ладонь Нарциссы в свои и шепчет:
  
  - Прости меня.
  
  Нарцисса возвышается над ней в молчании, белая и непостижимая. Затем тонкие пальцы неожиданно смыкаются на пальцах Пэнси.
  
  - Что ж, - голос Нарциссы предательски вздрагивает от сдерживаемого рыдания, - это должно было случиться, рано или поздно, - Пэнси осторожно поднимает голову. Слеза скатывается по щеке, шее Нарциссы и теряется в разрезе платья. Одна-единственная. - Пэнси, встань, девочка, ты не в чём не виновата. Только не подумай... Мне не всё равно, что с Драко, но он сам выбрал свою дорогу и ... Да будет так, в конце концов!
  
  Нарцисса непроизвольно проводит свободной рукой по волосам Пэнси и застывает, когда девушка мягко перехватывает её руку и прижимает к своей щеке. Все мысли, ощущения неожиданно приливают к двум точкам: правые руки, переплетённые пальцами, и левая рука, прижатая левой рукой Пэнси к щеке.
  
  И взгляд, один на двоих, блестящие серые глаза неотрывно смотрят в тёмно-синие. Две души смотрят одна в другую и видят отражение своей страсти.
  
  Затем Нарцисса склоняется и приникает к уже ждущим губам в поцелуе.
  
  Призрак Драко улетучивается, так и не сумев встать между двумя влюблёнными. Дом застывает.
  
  ~~*~~
  
  - Нарцисса, - шепчет Пэнси в поцелуе, обнимая её за талию. Так её имя ещё никогда не звучало; это новое имя, горячим шёпотом на её губах Пэнси вдыхает в неё новое имя и новую душу, а её прикосновения пробуждаюм в теле Нарциссы неожиданную страсть и желание.
  
  Пэнси притягивает Нарциссу к себе, но тут после первого шока начинает возвращаться способность к логическому мышлению, и Пэнси, наоборот, забирается к ней в кресло сама, не отрываясь от её губ, словно боясь, что из них ещё могут вылететь слова боли и ненависти. Сквозь тонкий шифон платья она ощущает жар тела и едва может поверить своему счастью, что в этом теле, оказывается, ещё кипит жизнь, страсти, чувства, и эти чувства - к ней.
  
  - Нарцисса, - поцелуй, - я люблю тебя...
  
  - Тсс, - тонкие пальцы на её губах, серые глаза так прекрасны, когда лучатся счастьем...
  
  Нарцисса кладёт голову ей на грудь. "Люблю тебя..." Какие всё-таки необыкновенные слова, не утратившие своего смысла даже будучи, казалось бы, за тысячи лет затасканы до пошлости! Слова, дающие опору под ногами надёжней земли и одновременно сбивающие с ног и закруживающие сильнее любого урагана...
  
  Её руки соскальзываюм с губ Пэнси на грудь; резкий вдох девушки отзывается в теле Нарциссы сладостным огнём.
  
  - Я тоже тебя люблю, - рука задерживается на груди Пэнси, и та позволяет себе притянуть Нарциссу ещё ближе, и в новый поцелуй Нарцисса вкладывает ещё больше страсти...
  
  Когда Пэнси, словно ненароком, задевает застёжку платья Нарциссы, та слегка отстраняется.
  
  - Извини, - растерянно шепчет Пэнси, - я не буду торопиться, если ты не хочешь.
  
  Нарцисса игриво цепляется за ворот её курточки.
  
  - Просто пошли лучше в спальню.
  
  ~~*~~
  
  Это всё так необычно, так головокружительно...
  
  Они смеются в два голоса, помогая друг дружке раздеться. Белый шифон легко спадает на жесткий чёрный материал. Стройная загорелая Артемида склоняется над тонкой, почти полупрозрачной наядой...
  
  Так чудно, так невообразимо ...
  
  Ощущение упругой, горячей груди, касающейся твоих чувствительных сосков... нежное женское тело и бархатистая кожа под руками... пышные волосы с ароматом цветов... тонкие пальцы, скользящие по твоему животу...
  
  Так упоительно...
  
  Любовная игра ради игры, возбуждающие прикосновения ради прикосновений, тело напротив подобное твоему собственному и такое непохожее одновременно...
  
  Эротика ради эротики... Любовь ради любви, не имеющая конечной целью соития. Наслаждение без конечной цели, а, значит, и без чётко определённого конца...
  
  Отринь целенаправленность и определённость - ян. Это инь - неопределённость и отрешённость. Женское начало.
  
  Двойной женский смех в тишине...
  
  ~~*~~
  
  Такого в Доме ещё не было. Подобно сочному побегу из-под асфальта, оно пробилось сквозь толщу безразличия и холода, накопленного за бесчисленные поколения, подобно вулкану прорвалось и растекалось жгучей пылающей лавой, подобно раковой опухоли разрасталось и грозилось проникнуть зловредными метастазами во все уголки Дома, отравить, подавить, уничтожить своего хозяина.
  
  В самом сердце Дома обречённых расцветала любовь.
  
  Дом молчал. Только теперь это молчание было не равнодушным, а сосредоточенным.
  
  ~~*~~
  
  Когда Нарцисса просыпается уже почти совсем темно, лишь слабый полусвет летней ночи просачивается в спальню. Пэнси ровно дышит рядом, разметавшись почти на всю кровать и полуобнимая Нарциссу.
  
  Женщина приподнимается на локте, разглядывая спящую. Да, вот она перед тобой: единственная душа, которую ты ещё волнуешь. Девочка, отрёкшаяся от наследия родителей и пошедшая своим путём. Девочка, которая завтра (или уже сегодня?), возможно, станет убийцей твоего сына.
  
  Что же ты выберешь, Нарцисса? Стать игрушкой в постели переменчивой авроры? На всю жизнь, говоришь? А может на год? На месяц? Или повернуть ход судьбы, дать шанс твоей плоти и крови, отомстить за поруганную честь рода и сохранить свою заодно?
  
  Жизнь твоего сына - в твоих руках, Нарцисса. Вот здесь, рядом, забывшись безмятежным молодым сном, с блаженной улыбкой на полураскрытых губах.
  
  Нарцисса аккуратно высвобождается из рук Пэнси, изогнувшись, тянется к белеющей на фоне кучи жёстких чёрных одежд ткани. Только бы чего-нибудь не задеть, не уронить... Она осторожно выпутывает из складок свою палочку.
  
  Одно-единственное проклятье, Нарцисса. Никому и не придёт в голову, что это ты расправилась с опытной авророй. Ты скажешь им, что Пэнси заходила к тебе, она казалась чем-то озабоченной... Операцию по захвату отложат, а тем временем у Драко будет шанс скрыться... А тело так никто и не найдёт...
  
  Нарцисса сжимает в руке палочку. Темноволосая девушка спит крепко, ничего не подозревая...
  
  Одно-единственное проклятие, Нарцисса.
  
  Нарцисса замахивается и швыряет палочку куда-то во тьму. Бьётся фарфор, что-то сбивает её с постели, перекатывается на пол - и, вот, Пэнси, прикрывая её, направляет свою палочку в темноту.
  
  - Кто здесь?
  
  - Пэнси, это я. Успокойся, там никого нет.
  
  Пэнси расслабляется и опускает руку. Нарцисса отодвигается подальше.
  
  - Что это было?
  
  Нарцисса молчит.
  
  - Нарцисса?
  
  - Уходи.
  
  Пэнси стискивает зубы. В скудном ночном свете её лицо кажется вырубленным из камня цвета плоти.
  
  - Нет.
  
  Нарцисса захлёбывается рыданиями, и девушка обнимает её.
  
  - У...хо...ди. Уходи, я не могу больше так. Я только что чуть... не убила тебя.
  
  Пэнси сжимает объятья, вслушиваясь и всматриваясь. Тьма и тишина, кажется, сгущаются, приобретая почти материальную плотность. Ей становится страшно.
  
  - Это дом, - шепчет она. - Дом, - поправляется. С большой буквы.
  
  - Я знаю, - еле слышно шепчет в ответ Нарцисса, пряча лицо в плечо Пэнси.
  
  Как такое возможно: душно и зябко одновременно? Из какой глубины веков эта тишина? Что кроется в надвигающейся тьме?
  
  - Уйдём отсюда, - шепчет Пэнси.
  
  - Куда? - безнадёжно спрашивает Нарцисса.
  
  - Куда-нибудь...
  
  - Ладно... - покорно соглашается та.
  
  Пэнси призывает палочку Нарциссы, они поспешно одеваются и нерешительно шагают во тьму. Вокруг - угрожающее внимание. Каждая стена, каждый квадратик пола, каждая деталь лепного потолка наблюдают и замышляют что-то. Что?
  
  - Зажги свет, - шепчет Пэнси. Её палочке лучше быть наготове.
  
  - Lumos, - волшебного огонька едва хватает, чтобы видеть на пару шагов вперёд. Они осторожно крадутся к выходу: давняя пленница Дома и настороженная аврора.
  
  Что-то будет...
  
  Что? Пэнси лихорадочно перебирает в уме всевозможные варианты. Ловушка? Какие-то тёмные чары? Ожившие мертвецы? Хищные обитатели? Заколдованные портреты? Чушь, спецы тут мало что по камешку всё не перебрали. Чисто всё.
  
  А страшно... Да, это ей - и страшно. Пэнси внимательно крадётся ведя за собой Нарциссу. Подгнившая досочка (она всякий раз осторожно ставит ногу), обезумевший домовик (настороженный слух ловит малейший шорох, на губах - готовые проклятия), да тут даже стены и потолок могут обрушиться в любой момент... Она крепче сжимает руку Нарциссы, и хладнокровно подавляет панику. Не забывай, на этот раз ты не одна.
  
  Две взрослые женщины пробираются через пустой дом, перепуганные как дети в ночном лесу. Дом источает злобу, черноту, отчаяние... Они медленно пересекают так мирно выглядевшую днём гостиную, проходят коридор, вот и лестница к выходу.
  
  "Он не выпустит нас!" - в ужасе осознаёт Нарцисса.
  
  Вот там, в той стороне, в темноте - заветная дверь. Но он не выпустит их.
  
  - Пэнси...
  
  - Спокойно, - Пэнси еле удерживается, чтобы не ускорить шаг. Чары Дома борются с холодной решимостью авроры.
  
  Ступенька, вторая, третья... Сколько всего? Не помню, надо же, а ведь прожила здесь большую часть жизни...
  
  А сколько бы ни было, внизу ждёт дверь. Запертая. Нам не выйти.
  
  ...последняя. Пэнси подходит к двери и нажимает ручку.
  
  Дверь открывается. Мимолётная мысль - но нет, и за дверью тоже никого. Только ночной летний парк.
  
  Пэнси оборачивается к ней, улыбаясь:
  
  - Ты же никогда не запираешь дверь.
  
  ~~*~~
  
  Дом продолжает молчать, но Нарциссе кажется, что где-то в глубине раздаётся полный бессильной злобы вопль. Она улыбается. Так это в ней, в последней обитательнице Дома обречённых, и была вся его сила. И она хватается за Пэнси, опасаясь как бы и в самом деле не оторваться от земли от неожиданно навалившегося облегчения.
  
  - Пойдём.
  
  И они уходят, прижимаясь друг к дружке, но на сей раз просто от ночной прохлады.
  
  Дом темнеет у них за спиной одинокой громадой.
  
  Молчащий домовик прикрывает дверь.
  
  Finite Incantatem
  
  Небо было пронизано тончайшими нитями солнечной паутины. Прозрачные стекла узкого стрельчатого окна, глубоко утопленного в камне, оплетены ярчайшими золотистыми кружевами тысяч и тысяч рукодельниц. Солнце проникало повсюду, радостным всплеском прокатываясь по комнате. Оно гладило и ласкало деревянные обложки на широком столе с такой же нежностью, что и белую нежную кожу девушек, раскинувшихся на кровати. За дверью лениво лился приглушенный разговор...
  
  ***
  Луна Лавгуд была девочкой-чудом, девочкой-богиней, девочкой-которой-никогда-не-могло-быть. Плавные движения, отсутствующий взгляд, огромные светло-серые глаза навыкате, делающие девушку похожей на гигантскую белобрысую лягушку. Рот, напротив, был совсем маленький и даже изящный. И тихий сдавленный голос, которым Луна рассказывала волшебные небылицы, чудные и странные сказки о каком-то собственном мире, приводящем в изумление даже магов.
  
  Джинни нахмурилась и отвернулась от стола Равенкло. Время за ужином текло вяло и лениво, шло, тяжело шаркая грубыми пятками о каменный пол. День был изматывающим и словно... никаким, не принесшим и не унесшим с собой ничего, выпавшим, не оставив зарубки на пока еще остром клинке молодой жизни. Девушка хотела только поскорее разобраться с вязкой кашей в тарелке и уйти в гостиную, к мягкому креслу и пышущему жаром камину. А ведь ей ещё предстоит вечер с Луной Лавгуд и учебником заклинаний... Отношение девушки к однокурснице было двойственным: восхищение, желание быть рядом, греться в теплых лучах, источаемых ею, и тихое, но ужасно въедливое раздражение от будто выставленной напоказ невинности и отстраненности от мира. Эти два ощущения боролись в сердце девушки за право завладеть им безраздельно. Иногда Джинни думала, что ей не повезло: у других её ровесников никаких внутренних баталий по этому поводу не происходило.
  Кто-то тронул девушку за плечо, прерывая ровный поток размышлений.
  - Ты поела? - Луна стояла за спиной Джинни, мечтательно глядя в усыпанный ранними звездами потолок. Сидящая рядом с гриффиндоркой второкурсница Вейн захихикала, давясь огромным куском пшеничного хлеба. Джинни отложила вилку и встала из-за стола. Впереди маячило странное окончание странного дня.
  
  ***
  Джинни впервые оказалась в чужой спальне. Даже её подруги, жаждавшие посплетничать без свидетелей, никогда не приглашали девушку к себе, предпочитая бывать у неё в гостях.
  Луна положила потасканный портфель на пол, и, встав на цыпочки, достала учебник, заботливо обернутый шершавой зеленой материей. Девушка забралась с ногами на узкую школьную кровать, и положила книгу себе на колени.
  - Ну, иди сюда, садись! Я тут думала и думала над твоим вопросом... Вот кажется мама говорила про это... - Джинни с шуршанием устроилась рядом с подругой и начала слушать путанные объяснения базовых принципов творения света...
  Солнце кровавыми закатными плесками освещало голые каменные стены. Младшая Уизли сидела на кровати и полусонно кивала подруге. Мысли витали где-то вдали от школьного курса заклинаний. Девушка смотрела на Лавгуд и поражалась существованию такого человека. Встрепанные светлые волосы окружали голову Луны, словно нимб и сияли, подсвеченные солнечными бликами. Сердце Джинни неровно билось в груди, делая паузу через каждые два удара. Лавгуд сейчас вызывала восхищение, заставляла душу метаться от безбожной, захлестывающей красоты. Джинни просунула ладонь под руку Луны, спокойно лежащую на книге и, лаская, прошлась кончиками коротко остриженных ногтей по тонким пальцам девушки. Хотелось изо всех сил сжать маленькую руку, сжать до хруста в костях, желая уничтожить и одновременно боясь сломать эту хрупкую красоту. Луна улыбнувшись как улыбаются дети, увидевшие чудесную, волшебную, игрушку, положила голову гриффиндорке на плечо и продолжила объяснять.
  
  ***
  Солнце яркими взрывами било в глаза. Джинни вспомнила рассказы подружек "о страсти, о чувствах, обостренных до предела". Бред. Волны в глазах, головокружение и какая-то тошнота, от жары, духоты, от лживой неправильности каждой секунды.
  Луна смешно прикрыла глаза, разрываясь между любопытством, желанием увидеть поцелуй и упорно засевшим в голове убеждением, что сейчас, вот прямо сейчас, лучше будет, если она закроет глаза. Джинни застыла над губами девушки и, так и не прикоснувшись к ним, судорожно дернулась вниз, к груди. Пуговицы блузы с трудом протискивались сквозь узкие разрезы и выскальзывали из мокрых дрожащих пальцев. Пот заливал спину, обкусанные до синевы губы метались по маленьким грудям с ещё не до конца сформировавшимися сосками, пальцы стискивали тонкие запястья, прижимая к ним шершавую ткань неснятой блузки. Нежная белая кожа у ключиц пошла красными пятнами там, где её сминали пальцы гиффиндорки. Луна дышала прерывисто и редко, то хватая воздух, как рыба, вытащенная из воды, то забывая вдыхать, словно от непереносимой боли. Джинни оплетала судорожными поцелуями шею лежащей под ней девушки, злобно прикусывая подбородок. Левая рука металась по груди Луны, сжимая и царапая, а правая уже задрала серую школьную юбку и сдернула простые белые трусы с дурацкими рваными рюшечками. Дрожащие пальцы, не ласкаясь, вошли в девушку. Луна, резко, со свистом втянула воздух, сквозь крепко сжатые зубы и двинулась навстречу руке Джинни. Девочка-чудо, девочка-богиня, широко распахнув глаза, насаживалась и насаживалась на пальцы подруги, уже сама трахая их, не сдерживая громких стонов и тяжело дыша. Гриффиндорка лежала сверху, приживаясь щекой к маленькой упругой груди. Гриффиндорка плакала.
  
  ***
  ...А солнце гладило и ласкало деревянные обложки на широком столе с такой же нежностью, что и белую нежную кожу девушек, раскинувшихся на кровати. Иллюзия тихо выскользнула в щель под дверью. Девочки-богини больше не было.
  
  * * *
  - Ваша книга о Дамблдоре великолепна! - толстенький, лысый редактор так и лучился счастьем, пританцовывая вокруг журналистки. Рита Скиттер презрительно сморщила носик, но жизнерадостный колобок не обратил внимания. - Теперь, мисс Скиттер, вас ждёт ещё один подвиг на благо общественности.
  - Даже так? - усмехнулась она. Господин редактор не почувствовал сарказма, которым так и истекала журналистка.
  - Да. Да! Да!!! Вы и только вы можете это сделать! Разоблачить змею, заползшую в наше достойное магическое сообщество!
  Перед Ритой лёг свежий номер "Ежедневного пророка". На первой полосе красивая блондинка с ослепительной улыбкой торжественно открывала приют для детей, осиротевших в ходе войны с Тем-кого-не-называли.
  - Нарцисса Малфой! - выдохнула Скиттер. - Невероятно!
  -Вот именно,- редактор мелко-мелко закивал. - Невероятно. Сестра одной из Пожирательниц Смерти, жена волшебника, который несколько раз оказывался то с Пожирателями, то будто бы и ни при чём...
  - Ему запретили занимать должности в министерстве, - кивнула Рита. - И он кинулся отмывать свои старые грехи через благотворительность...
  - Именно так! - радостно потёр пухленькие ручки господин редактор. - И кто расскажет людям правду, если не вы, мисс Скиттер?
  
  Блондинка на колдографии по-прежнему улыбалась - ядовито и сладко.
  - Я сделаю её, - хищно пообещала Рита Скиттер. То ли редактору, то ли самой себе.
  
  * * *
  В школе Цисси Блэк была образцом для подражания. По меньшей мере, для девочек Слизерина. Рите, казалось бы, не повезло оказаться на одном факультете с сиятельной красавицей, уступая ей и внешностью, и происхождением. Младшая сестрёнка Ритиной однокурсницы Беллы, ангелоподобная блондинка со змеиным характером быстро дала понять: она и только она может быть звездой факультета. Впрочем, Рита считала себя слишком умной, чтобы проявлять ненависть открыто. Её выдумки были неистощимы и злы, и заподозрить в них Риту ни разу не удавалось. Она не входила в компанию близких друзей старшей мисс Блэк, зато вокруг всегда роились девочки менее удачливые. Рита быстро завоевала популярность: неутомимая выдумщица, искушённая сплетница, знаток девичьей моды и женских секретов, Рита бросала вызов Нарциссе Блэк самим своим существованием. Беллатрикс, больше занятая политикой и изучением Тёмных Искусств, смотрела на девичьи разборки свысока - и уж тем более не стремилась выручать младшую сестрёнку. Рита это быстро поняла и пользовалась, как умела.
  На первом курсе Нарцисса получала анонимные подарки, напичканные безобидными, но мерзкими шутихами-проклятьями. Она довольно быстро приучилась не брать в руки незнакомые, пусть даже заманчиво адресованные ей свёртки, сумочки, чернильницы и пудреницы. Затем Рита и её компания всласть смеялись, подкладывая в одежду или сумку малышки Блэк мышей, ужей и пауков. Цисси сначала визжала... потом - заставила себя привыкнуть и, с улыбкой держа в руке очередную тварь, ехидно спрашивать: "Девочки, а кто это потерял?". Тогда Рита перешла к своему главному оружию: информационной войне. Неизвестно, откуда она узнавала маленькие девичьи секреты - но очень быстро весь факультет оказывался в курсе самых сокровенных мыслей и переживаний Нарциссы вперемежку с идеями, до которых сама Нарцисса никогда бы не додумалась.
  В рождественские каникулы Цисси плакала на плече Андромеды: "Я ненавижу её! Ненавижу эту выскочку, эту вульгарность, эту пошлость!". Энди гладила сестрёнку по льняным растрёпанным кудрям, рассеянно приговаривая: "Ты лучше, Цисси... Ты всегда лучше, ты должна быть лучше, ты выше любой грязи... Помни об этом, всегда помни: что бы ты ни делала, ты должна выглядеть лучшей... Не важно, кто и зачем говорит о тебе плохо..."
  
  Рита Скиттер была чистокровной волшебницей. Однако насмешливый вопрос Цисси Блэк: "Ну и сколько поколений славных предков ты сможешь назвать?" не только поставил Риту в тупик, но и основательно раззадорил. Летние каникулы она не пожалела потратить на поход по библиотекам и архивам, благо слизеринские знакомства открыли ей многие двери в таком обществе, о каком дочь спившегося поэта и продавщицы журналов даже представить себе не могла. К сожалению, её поиски не увенчались успехом. Тогда в ход пошла фантазия: начитавшись генеалогических справок и привыкнув цепляться к мелочам, Рита "ухватила" несколько линий, обрывающихся в неизвестность, и вскоре на маленьком листе пергамента красовалось ветвистое генеалогическое древо, где отметилась половина знатных фамилий. Каждое известное имя, впрочем, окружала тёмная и трагическая история, и Рита не пожалела отдельной тетрадки, чтобы записать туда похождения якобы её предков. "Официальные хроники говорят", - с таинственным видом вещала Рита в спальне, "что с этих пор никто не видел Памеллу Нотт... Однако на самом деле она, верная своей любви, под Оборотным зельем выбралась из поместья и бежала с трубадуром... Она стала его музой, и именно мою прапрапрабабушку он воспел в поэме "Леди в облике простушки"...
  - Какая ерунда! - не выдержала Нарцисса.
  - Докажи обратное, - ехидно оскалилась Рита.
  - Вот ещё! Блэки никому ничего не доказывают! - дёрнула тощими плечиками Нарцисса. Рита обвела победным взглядом подружек по факультету. В этот день она поняла, что слово в сочетании с наглой уверенностью в себе может быть прекрасным оружием.
  
  * * *
  Собрать материал было для Риты плёвым делом. Лёгким и привычным. Даже почти скучным... Она и так знала о Нарциссе Малфой достаточно, чтобы разрушить её брак и карьеру, и всю её жизнь... Просто - был ли в этом теперь хоть какой-то смысл? Девочки-соперницы выросли, теперь у каждой - своя жизнь. Одна - жена и мать, другая - лучшая в своей профессии. Что им делить? Интерес Риты к делам Нарциссы давно стал из личного профессиональным, и всё-таки среди многочисленных ящичков бюро, скрывавших до поры собранные Ритой тайны, был отдельный ящик для семьи Блэк, отдельный - для политика и дельца Люциуса Малфоя и - совсем в уголке - отдельный ящик, подписанный просто "Н. Б. М."
  Рита откинулась в кресле. Что именно захотят читатели узнать о женщине, которая прошла рай и ад, и теперь вместо мужа светится то тут, то там, обретая всё большую популярность? Чего хочет сама Цисси, предельно ясно: отмыть хоть немного грязи со своего имени и с репутации мужа... Хотя не исключено, что она захочет и большего. Вряд ли ей светит кресло в Визенгамоте, но она могла бы устроиться в Министерство... причем, отнюдь не ведьмочкой-на-побегушках. Впрочем, какое дело Рите Скиттер до возможных планов миссис Малфой?
  Прытко Пишущее Перо, уловив настроение хозяйки, принялось покрывать пергамент небрежными зарисовками: Нарцисса и Люциус. Нарцисса в профиль, Нарцисса в школьной мантии... Нарцисса... без школьной мантии. Нарцисса распускает узел волос на затылке, они льются на худенькую спину... Нарцисса негодующе оборачивается через плечо...
  
  * * *
  Она попалась: выдала неловко скрипнувшая дверца шкафа. Нарцисса негодующе оборачивается через плечо:
  - Что тебе здесь надо, Скиттер?
  Их двое в спальне слизеринских третьекурсниц, и ложное окно на стене подземелья манит на улицу воскресной майской жарой. Нарцисса, стиснув зубы, борется с завязками корсета, пытаясь приподнять с его помощью маленькую, по-детски плоскую грудь. Рита понимает, что прятаться дальше бессмысленно, и выходит из укрытия, не стесняясь откровенно рассматривать нервные плечики и подтянутую, крепкую попу соперницы.
  - Мне ничего не надо, - Рита почти мурлычет, наслаждаясь беспомощностью Цисси. - А вот тебе явно нужна помощь. Интересно, почему твоя Мири Нортвик тебя бросила? Не дождалась, сбежала к своему Нотту...
  Нарцисса вспыхнула - прелесть, как быстро она краснеет! - но тут же взяла себя в руки. Вот оно, воспитание аристократки...
  Рита никогда бы не позволила себе признаться, что завидует Нарциссе. Всё делала, чтобы - не завидовать. Наоборот, это благополучная девочка Нарцисса должна бы искусать пухлые губки, узнав, что Рита встречается одновременно с четырьмя парнями - правда, только один из них слизеринец, и тот, не к ночи будь помянут, Гойл... И какое тогда имеет значение, что всё лето, пока Цисси отдыхает на французских курортах, Рита будет браться за любую работу, от составления учётной книги в мамином магазине до уборки в соседних лавках...
  Нарцисса слишком сильно дёрнула шнурок, ойкнула - и белая змейка стремительно выползла из обмякшего корсета. Нарцисса выдохнула так, что можно было принять этот звук за ругательство на парселтонге...
  - Давай уж, цветочек, - Рита лениво скользнула к ней и, скрывая торжество, подхватила выскочивший шнурок. Нарцисса промолчала - не сказала "Нет" - и ловкие руки Риты сразу нашли нужные петли, пропуская шёлковый шнурок в лабиринт отверстий. Нарцисса замерла, как пойманный птенец, почувствовав скрытую силу и неясную угрозу.
  - С... спаси... ибо... - пропищала она.
  - Не слишком туго? - Рита наслаждалась её трепыханиями, не выпуская кончиков ленты.
  - Нет... нет... ну, завязывай же... За... вяжи... Ой! - у Нарциссы перехватило дыхание, и Рита тут же приотпустила шнурок.
  - У тебя очень удобный корсет, - ехидно прошептала Рита, притягивая Нарциссу к самому уху.
  - Да, - покорно пискнула Цисси.
  - Бутик мадам ДеФинис? - теперь губы Риты слегка касались уха Нарциссы, отчего по коже пробежала вдруг волна мурашек, словно по спальне прошёлся ледяной сквознячок.
  -Н...нет... Из Франции прислали... Отпусти!
  - Совсем отпустить? - показала зубки Рита.
  - Да... с... совсем... Ай! Что ты наделала!
  Рита развела руки - корсет слетел, ленты выскользнули из петель. Нарцисса была готова заплакать, кончик носа и уголки глаз уже были угрожающе красными. Рита вдруг почувствовала себя такой большой и сильной рядом с точёной, почти детской фигуркой.
  - Напиши родителям, чтобы не покупали тебе французские корсеты... Хотя бы пока у тебя не появится официального жениха, - Рита демонстративно отвернулась, но теперь Нарцисса вынырнула прямо перед ней и посмотрела в упор:
  - Что ты имеешь в виду?
  Рита хотела снова отвернуться, но Цисси взяла её за плечи - сколько, оказывается, сил в этих тонких руках! - и слегка встряхнула:
  - Я задала тебе вопрос, отвечай!
  Рита вздохнула, лихорадочно перебирая в памяти всё, что читала в "Ведьмополитене" в разделе "Только для взрослых". На страницах, разумеется, было заклятие ограничения возраста, но мать охотно расколдовывала их, чтобы "было хоть, что с дочкой обсудить" - реальные школьные радости и печали дочери мало волновали миссис Скиттер.
  -Я полагала, ты знаешь, - улыбнулась Рита. - Эти корсеты... Они затягиваются одним движением палочки... в руках мужчины...
  - Откуда ты знаешь?! - отпрянула Цисси...
  -Ну... Мой парень показывал мне... Не Нотт, естественно, - усмехнулась Рита. Впрочем, думаю, я запомнила заклинание... Хочешь, попробуем?
  Внутренняя борьба промелькнула на лице Нарциссы - и вот она кивнула, с королевским достоинством! Не соглашаясь - дозволяя Рите поставить эксперимент.
  - Корпус минимиско! - взмахнула палочкой Рита. Корсет взмахнул шнуровками и плотно обнял талию Нарциссы, приподняв крошечную грудь в самом выигрышном виде.
  - Хороша, как есть, хороша, - проворчало зеркало, перед которым вертелась Нарцисса. Рита стояла рядом с видом победительницы. Нарцисса напряжённо повернулась к ней.
  - Я... благодарю вас, мисс Скиттер, - от напряжения голос звенел. Теперь была очередь Риты взять её за плечи....
  - Рита, - произнесла она, глядя Цисси прямо в глаза. - Ты - будешь - звать - меня - Рита. Мы... договорились?
  Горячие тяжёлые пальцы впивались в бледную кожу - ещё немного, и останутся синяки...
  - Да... мы договорились... Рита... - выдохнула Нарцисса, и хватка тут же ослабла. - Спасибо...
  Нарцисса молниеносно оделась и выбежала из спальни, оставив Риту в глубокой задумчивости...
  
  * * *
  Рита Скиттер ходила по комнате взад-вперед; Прытко Пишущее Перо едва поспевало за вдохновенным рассказом. Временами Рита останавливалась, чтобы налить себе минеральной воды из услужливо наклоняющегося кувшина или взять со стола очередную вырезку, записку или колдографию. Факты, факты, факты! Рита была всевластна. Она знала всё - или почти всё, а остальное могла придумать, фантазия по-прежнему не отказывала ей, а Прытко Пишущее перо помогало изложить самые невероятные предположения. И всё же что-то нервировало Величайшую Журналистку Столетия. Что-то ускользнуло от неё, и образ Нарциссы Малфой в новой брошюре выходил однобоким и лживым. Не было той единственной изюминки, той сенсации, за которую можно было бы ухватиться - и утопить миссис Малфой. навсегда похоронив начавший складываться светлый образ...
  Рита знала, что за изюминка ей нужна. Знала много лет, и вот - ожидание стало нестерпимым. Рита открыла окно и через минуту деловито жужжащий жук рванулся в полуденную синеву...
  
  * * *
  Нарцисса Малфой устало снимала драгоценности: кольца, серьги, колье... То немногое, что осталось после тяжёлых дней, когда приходилось продавать понемногу сокровища - слава Мерлину, у Люциуса было припасено вдоволь и золота, и драгоценных камней! Нарцисса вздохнула. Да, Люциус окружил её роскошью, заботой и даже любовью, но она не была счастлива. Воспитание делало из неё идеальную жену, достойную хозяйку Малфой-мэнор, а сердце позволило стать хорошей матерью для единственного наследника Малфоев... Оставалось немного: понять, где же в этой идеальной картинке осталась она сама. Глупо считать, что предел её мечтаний - особняк да счёт в Гринготтс... Люциусу не очень нравилось то рвение, с которым Нарцисса окунулась в его финансовые дела, став куратором благотворительных проектов нового "Фонда Малфоев". Он не привык видеть жену независимой и сильной... А ей пришлось стать именно такой - чтобы дожить, дождаться, и, как получится, защитить Драко.
  Драгоценности скрылись в шкатулке, нужно было снимать платье. Нарцисса подумала, не позвать ли эльфиню, чтобы та справилась с хитрыми застёжками. Внезапно за плечом раздался давно забытый, но до отвращения узнаваемый высокий голос:
  
  - Тебе помочь, Цисси?
  Она отпрянула, разворачиваясь и одновременно хватая палочку - годы войны научили даже фарфоровую куколку держать оружие наготове. Рита на всякий случай сделала шаг в сторону, широко улыбаясь и демонстрируя открытые ладони.
  - Ты... Как ты сюда попала?!
  - У всех свои секреты, Цисси, - Рита улыбалась до отвращения знакомой хищной улыбкой. Она скользнула к опешившей Нарциссе и потянула крючки на спине. Платье послушно опало, оставив женщину в струящейся шёлковой сорочке цвета лилейных бутонов.
  - Спасибо... мисс Скиттер, - непослушными губами прошептала миссис Малфой.
  - Рита, - тихо, но напористо напомнила журналистка. - Ты обещала называть меня по имени... Цисси!
  Женщина отшатнулась - но трюмо предательски заслонило путь к отступлению. Они были опять одни, как двадцать лет назад, и Нарцисса с ужасом вдруг поняла, что за дьявольские огоньки пляшут в глазах бывшей соученицы...
  - Нет... - прошептала Нарцисса. - Нет!
  Никогда ещё её голос не звучал так неуверенно и умоляюще.
  - Нет? - подведённая зеленовато-чёрным бровь недоумевающе изогнулась. - Да брось, Цисси! У нас было столько лет, чтобы честно сказать себе...
  Лицо журналистки приблизилось - и Нарцисса почувствовала, как сквозь брезгливость прорывается восхищение этой силой и непреклонностью.
  - Я... Ты... Нет, мы не можем... Мисс Скиттер...
  - Рита, - её дыхание обожгло шею чуть ниже левой мочки, и плечи покрылись "гусиной кожей", словно от холода. - Ты обещала звать меня по имени...
  - Да...
  - Значит, ты помнишь тот день...
  - Да...
  Нежные, ухоженные руки с ядовито-зелёными ногтями нежно гладили белую кожу Нарциссы, и это было так приятно, так... неожиданно приятно!
  - Ты ведь ненавидишь меня сейчас, правда?
  - Да! - выдохнула Нарцисса.
  - Вот и славно, - хихикнула Рита, не давая опомниться. - Ну, так сделай то, о чём ты подумала тогда! Сделай, ведь ты этого хочешь!
  Когда два человека смотрят друг другу в глаза, а их сердца заходятся от кипящих чувств, не нужно никакой магии, чтобы два сознания схлестнулись, и две воли закрутились в безумном танце-поединке. Нарцисса не ожидала... такого развития событий. Чего угодно - но не собственные руки, разрывающие тонкую белую блузку Риты Скиттер - блузку, под которой не оказалось белья, и крепкие коричневые соски радостно и возбуждённо прильнули к нежным рукам Нарциссы.
  - Что ты делаешь... Что мы делаем...
  - Отдаём старые долги, - ядовито прошипела Рита и впилась красным ртом в белую кожу чуть выше ключицы. Нарцисса беспомощно пискнула - и застонала от прокатившейся по всему телу волны огня.
  Это было похоже на бред, на сон, на кошмар. Сколько же ненависти можно вложить в любовные ласки! Нарцисса не держалась, начала отвечать - всё яростнее, всё агрессивнее, забывая отстранённость, положенную аристократке. Наверное. Она никогда ещё не была так беспощадна в любовных играх, и Люциус, застань он её сейчас, безмерно бы удивился...
  - Да... Ай! Вот так... Ты и Люци так же кусаешь? - прерывистое дыхание не мешало Рите отпускать ехидные реплики, от которых Нарцисса заводилась всё больше.
  - Ненавижу тебя... Ненавижу... Ненави...
  Два ухоженных тела на мягком ковре на полу будуара Нарциссы извивались, сплетаясь в неистовой и нежной борьбе. Сильные, уверенные пальцы Риты завладели самым сокровенным, Нарцисса задохнулась волной оргазма невиданной силы - она и не предполагала, что секс может быть таким ярким! Рита наползала, требовала ответа - Нарцисса отвечала неумело, бездумно, отрицая всё происходящее в комнате. Это был кошмар, это был бред, этому не было конца...
  ...Рита выгнулась и испустила сладострастный стон, бессильно рухнув на ковёр. Нарцисса села, подтянув коленки к подбородку. Разорванная сорочка висела на печах жалко и бессмысленно.
  Рита перекатилась на живот, розовые пятки игриво качнулись над влажной спиной.
  - Зачем всё это было? - тихо спросила Нарцисса. Волшебная тушь для ресниц не размазывалась от слёз, на щеках блестела кристальная влага.
  - Так было надо, - дёрнула уголком рта Рита Скиттер.
  - Надо - кому?
  - Ты знаешь... Мне кажется, это было надо нам обеим, - задумчиво ответила журналистка.
  - Мы же не маленькие девочки, Рита...
  - Да. Теперь точно - мы не маленькие девочки... Ты знаешь, что твой обожаемый Люци тоже не чужд однополых утех?
  - Знаю, - спокойно ответила Нарцисса. - Я терпеть не могу это сзади, так что пусть лучше развлекается с мужчинами. В конце концов, это древние и благородные утехи...
  - И чего ты тогда ревёшь? - не выдержала Рита.
  - Дура, - пожала плечами Нарцисса, мол, понимай, как знаешь.
  Пауза затянулась.
  -Тебе не пора? - сказала, наконец, хозяйка Малфой-мэнора.
  - Пора, - согласилась Рита, поднимаясь с ковра. - Будь так добра, одолжи мне какую-нибудь блузку вместо той, что ты порвала...
  Нарцисса отошла к огромному платяному шкафу, а когда повернулась - в комнате никого не было, только в синеве приоткрытого окна исчезала тёмная точка. Нарцисса крепко зажмурилась и помотала головой. В комнате всё было на своих местах, и миссис Малфой была готова поклясться, что ей привиделась эта странная, невозможная встреча... Только откуда на полу дешёвая разорванная блузка, пахнущая чужими духами?
  Нарцисса двумя пальцами подняла улику, бросила на серебряный поднос для почты, направила палочку...
  - Инсендио!
  Кучка пепла никому ни о чём не расскажет. Особенно - памяти и сердцу...
  - Ничего не было, - ледяным тоном сказала Нарцисса кучке пепла. - Это был дурной сон.
  И она хлопнула в ладоши, чтобы домовики убрали пепел и принесли ей успокаивающей мятной настойки.
  
  * * *
  Рита Скиттер задумчиво бросала в камин исписанные витиеватым почерком листы, которые так и не стали книгой о Нарциссе Малфой.
  
  Минерва МакГонаголл в кошачьем обличье кралась по коридорам Хогварца.
  
  Мерлин, какое счастье. С тех пор как Минерва стала деканом факультета Гриффиндор, любимому развлечению удавалось уделять не так уж много времени. А больше всего на свете степенная профессор МакГонаголл любила подсматривать и подслушивать. Примерно раз в неделю Минерва совершала полный обход подшефных территорий, и это было так чудесно.
  
  Что в ней видели ученики и коллеги? Высохшую, строгую старую деву? Идиотку, вечно влюбленную в сиятельного Дамблдора? О, как же все ошибались! МакГонаголл тихо презирала директора Хогварца. И не только его. Ни один мужчина не стоил уважения! Возьмем, хотя бы, хваленых Мародеров, во главе с Джеймсом Поттером. Три ха-ха. Им же понадобилось несколько лет, что бы изучая книги, стать анимагами!
  
  Минерва прекрасно помнила тот день, когда она сама стала анимагом. Ей тогда было только семь лет и обучение трудному искусству заняло, примерно, двадцать секунд. Еще бы. В тот момент, юная шаловливая Минни подглядывала за старшим братом Роджером, который занимается любовью со своей невестой на коврике возле камина. Буквально за неделю, до этого любящий Роджи, уже поймал сестренку у замочной скважины в весьма компрометирующей позе и всыпал ей по первое число. Нетрудно догадаться, что творилось с девочкой, когда она заметила, что брат, сурово сжав челюсти, двигается в направлении ее убежища. Она скорчилась в кресле и всеми силами взмолилась Мерлину и маггловским богам. Все что угодно, лишь бы не заметил! Брат, отдернув штору, обнаружил за ней невзрачную полосатую киску. С тех пор ни одна его забава не обходилась без тайного, но благодарного зрителя.
  
  Больше всего Минерву МакГонаголл бесило всеобщее кудахтанье над Альбусом. Ах, какой он мудрый, какой он всесильный, какой он всеведущий. Е-рун-да. Дурак он старый, и больше ничего. И все свои лукавенькие и хитренькие взглядики из-под очков-полумесяцев он долго перед зеркалом репетирует.
  
  А Флитвик на прошлой неделе долго пытался вывести шерсть на ступнях, потом расстроено вздыхал, и выл отчаянным голосом какую-то ахинею. Что-то типа: "А одно всесильное властелину Мордора". Совсем спятил.
  
  Филч, с его попытками хоть немного овладеть магией, вообще смешон. В тишине ночи проводит опыты по трансфигурации. Бездарность, совершенная бездарность. А те носки, которые, как он думает, ему удалось наколдовать на прошлой неделе, жалостливая Минни ему просто подбросила. А он-то гоголем по школе ходит!
  
  А Спаржелла по ночам ходит в оранжереи с мандрагорами поговорить. А Помфри тайком маггловский алкоголь бутылками глушит. То-то у нее обычно на завтраках глаза такие добрые-добрые. А Трелони... Ну, Трелони вообще не обсуждается. Такую мерзость еще поискать. Спит она по ночам и не видит ни одного вещего сна.
  
  А Снейп... Минерва поскучнела. Об алхимике она не знала ничего. Только его защитные заклятия ей никогда не удавалось обходить. Он что же, подозревает ее? Или у него просто застарелая шизофрения, осложненная паранойей?
  
  Минерва никому и никогда не рассказывала о своих наблюдениях. Ей доставляло эстетическое удовольствие просто то, что она ЗНАЕТ. Легчайший, почти невесомый намек, будто случайно вырвавшееся слово, взгляд, наполненный ужасом в ответ. И любая, самая крохотная, ее просьба выполнялась молниеносно!
  
  В последние годы в старом добром Хогварце стало гораздо интереснее, чем раньше. В прошлом она предпочитала наблюдать за преподавателями. Студенты были скучноваты. Конечно, молодой Снейп и компания Мародеров, многого стоили, но так забавно, как сейчас не было никогда. Гарри Поттер оказался для нее находкой. На прошлой неделе Минни видела такое... Посмотрим, что будет сегодня?
  
  Минерва МакГонаголл вышла на исходную позицию, находящуюся напротив двери в гостиную Гриффиндора.
  
  Портрет Толстой Тети, тихонько ворча, отъехал наверх. Открылся вход в Гриффиндорскую гостиную. Кто-то невидимый выскользнул за порог. Ха, кто-то. Ну, конечно же, Поттер. У кого еще есть плащ-невидимка и такие обтрепанные штанины на брюках? Да, мальчик явно перерос папу. Плащик-то здорово коротковат. Брюки, кстати, тоже. Медленно и тихо Поттер двигался в направлении личных комнат профессора Снейпа. Дверь спальни профессора приоткрылась, и немедленно захлопнулась, как только ноги в старых ботинках переступили через порог. Снейп, как всегда, позаботился о безопасности. Ну, ничего. Если все будет, как прошлый раз, долго ждать ей не придется.
  
  Действительно, минут через двадцать дверь чуть слышно скрипнула и показались ноги в ... Собственно, совершенно голые ноги. Не было даже носков, ботинки были надеты на голые ступни. И что это с его брюками случилось?
  
  Вместо того, что бы направится к месту законного ночного отдыха, ботинки направились к Слизеринскому подвалу. В открытых дверях, ведущих в гостиную Слизерина, Поттера нетерпеливо поджидал Драко Малфой. Еще на подходе Поттер снял плащ-невидимку, и Малфой с разбега бросился в его теплые объятия. Обнимаясь и целуясь, они скрылись в спальнях Слизерина, куда не было хода для декана Гриффиндора. Благо, ожидание снова не продлилось долго. Вскоре Поттер вышел, а Драко Малфой провожал его бесконечными воздушными поцелуями. Походка Гарри уже не была столь уверенной. Плащ, он просто небрежно накинул на плечи, и откинутый капюшон являл миру совершенно довольное, отрешенное лицо.
  
  И что сделал маленький гаденыш? Пошел прямиком в хижину Хагрида. Минни не хотелось даже представлять это, не то что видеть, и она просто присела на крылечке, приводя в порядок несколько распушившуюся от ночных хождений шерстку. На визит к Хагриду Поттер потратил больше времени, чем на предыдущие. Возвращался он, ощутимо прихрамывая. И двигался, наконец, в сторону башни Гриффиндора.
  
  В гостиную собственного факультета Минерва, естественно, попала легко. В кресле подле камина многострадального Поттера поджидала Джинни Уизли, которая мгновенно бросилась ему на шею. Мерлин, он что же, не брезгует ничем, что шевелится? Видимо нет, потому что надежда колдовского мира покорно дал увести себя в ванную комнату, предназначенную для старост. Через некоторое время, из ванной выплыла Джинни, довольная, как кошка, напившаяся жирных сливок. За ней буквально выполз Поттер. Они еще долго целовались в дверях спальни девочек и, наконец, сестра Рона впорхнула внутрь, а Поттер поплелся к спальне мальчиков, возле дверей которых его ожидал... О, Мерлин, только не это: Сириус Блек, здоровая черная псина. Отчаянно виляющий хвостом пес и Поттер скрылись в спальне.
  
  Минерва, переполненная впечатлениями, прилегла возле камина, автоматически вылизывая лапки и мордочку. Обо всем увиденном нужно было подумать. Но сделать это ей не удалось.
  
  Негромко скрипнула дверь. И из спальни мальчиков осторожно ступая, стараясь не производить шума, выскользнул Рон Уизли. Минерва, естественно, потрусила за ним. Знакомая программа. Личные покои Снейпа. Потом - подземелье Слизерина. Только в дверях слизеринской гостиной ждал не Драко Малфой, а Блез Забини. Хижина Хагрида. Джинни возле камина... Что-о?! Мерлин, она же его сестра!!! Последний поцелуй в дверях девичьей спальни. Поттер возле дверей спальни мальчиков... Поттер?! Ему, что - мало???
  
  Уже с интересом Минерва расположилась в кресле, ожидая ожидании продолжения спектакля. Оно не замедлило последовать. Их спальни мальчиков крался большой черный пес. Возле камина он остановился и сильно потянул носом воздух, принюхиваясь. Декан Гриффиндора похвалила себя за предусмотрительность: она всегда пользовалась заклинаниями, отбивающими запах. Блек выскочил в холл и проследовал прямиком в комнаты Снейпа. Вышел он не скоро. Подземелье Слизерина Блек, к счастью миновал, и сразу направился к Хагриду. Вот только интересно, кто пользовался большим расположением Блека: Хагрид или Клык? А если еще вспомнить Пушка...
  
  Через два часа Минерва сбила в кровь все четыре лапы, шастая туда-сюда за удивительно бодрыми Гриффиндорцами. Она решила, что ничего не потеряет, если просто расположится в холле, откуда сможет контролировать все двери. Из той точки, где она сидела, была прекрасно видна и дверь в подземелья, и спуск из башни, и большая входная дверь замка. Минерва спокойно сидела в уголочке, фиксируя в памяти каждую скользящую мимо фигуру.
  
  Фред Уизли. Или Джордж? Через некоторое время, - Джордж. Или Фред? Интересно, оба отметились или был только один из близнецов, но совершивший два захода?
  
  Финниган выполнил всю программу, но пробыл в подвале Слизерина дольше других. Что, вспомнил о неохваченных Краббе и Гойле?
  
  Гренжер... Гренжер!? О, куда катится мир. Гермиона не стала наносить визит в подземелье, и направилась прямиком к Хагриду. При чем по ее походке было видно, что это не первое ее приключение за сегодняшнюю ночь.
  
  И тут мирное созерцание было нарушено грубым вторжением действительности. На костлявый зад Минервы опустилась когтистая лапа. Еще не обернувшись, Минни уже знала, кого Локи принес. Эта извращенка миссис Норрис. Понятно, чего она хочет. Если не дать, намурчит Филчу разных гадостей. Придется дать.
  
  Люблю, как она любит меня.
  
  Ее имя настолько невероятно красиво, что мне достаточно просто прошептать его глухой ночью, и мягкий звук этого слова польется в темноте, как вино. Почти достаточно. Когда ее нет рядом, чтобы ответить, я чувствую пустоту и неполноту... но я ЖИВУ ради ощущения полноты, когда она отвечает. Это слово не только восхитительно звучит, оно также обладает важным значением. В Греческой мифологии ее именем была названа дочь Менелая, спартанского короля, который объявил войну Трое, и Елены, самой красивой женщины Греции. Она сильная и у нее непростой характер, как у Менелая, но... что ж, все, что я могу сказать, так это то, что очевидно, что именно от своей мифологической матери она унаследовала внешность.
  
  
  То, как она целует меня, когда мы вместе в комнате для отдыха после уроков - это просто непереносимо очаровательно. Она пытается выглядеть укоризненно и протестовать, что ей еще надо делать домашнее задание, как и мне... но мне всегда удается ее переубедить, даже если это всего на минутку. Теперь я называю их "учебными поцелуями", и потому, что она целует меня небрежно, когда она у нее в самом разгаре выполнение домашнего заданеия, и потому что она до и после смотрит на меня долго-долго, как будто пытаясь запомнить наизусть каждую мою веснушку, так же, как она знает каждый учебник от корки до корки. У меня мурашки бегут, когда она это делает... она легонько кладет ладони мне на плечи, иногда рассеяно пробегая пальцами по рыжим волосам, и просто смотрит на меня. Этот взгляд, вместе с нежными, почти целомудренными поцелуями, что она оставляет на моих губах, почти такой же подкупающе чопорный, как если бы мы были на публике, обычно означает, что у нас будет бурная ночь. Не то чтобы я против. Просто я никогда не могу после этого сконцентрироваться, по крайней мере, до тех пор, пока она, наконец, не отложит ее свитки и книги, и не подарит мне теплую улыбку и не кивнет в сторону ее комнаты - как у Старосты, у нее есть отдельная комната. Определенно, у любимчиков учителей свои преимущества.
  
  Ее комната является продолжением ее личности. Конечно же, бесконечные ряды книг вдоль двух стен, и огромный деревянный стол у окна в углу. Она оградила холодные стены удивительными гобеленами, на на столе у нее кровати множество фотографий, где мы вместе, и где мы с нашими друзьями. На одной из моих любимых фоток мы лежим на траве у озера, болтая с Гарри. Я не знаю, почему мне нравится именно она. Мы просто выглядим такими счастливыми. Она приносит мне счастье.
  
  Итак, ее спальня... ее постель, конечно, определенно один из самых инетересных объектов в комнате. Это огромная кровать с пологом на четырех столбиках, похожая на те, что стоят в наших комнатах, только с драпировкой из темно-багровых штор. У изголовья лежит бесчисленное количество подушек - больших и маленьких, и я их люблю за то, что он всегда пахут тем неповторимым запахом, который принадлежит только ей... и мне. Это не запах ее духов или мыла, это нечто большее. Это ОНА, и я люблю это. Я люблю ее.
  
  Люблю. Я действительно люблю ее - страстно, глубоко и абсолютно. Это гораздо больше, чем простое физическое влечение, хотя ее внешность безусловно очень помогает. Она не замечает, насколько красива, и это меня поражает. Да любая девчонка в школе убила бы за такие волосы, как у нее, и еще ее улыбка... если честно, то большинство думает, что она миленькая по отношению к "среднестатисчитеской симпатичности", но когда она улыбается, они смотрят на нее снова, и снова, и снова, пока они не видят то, что вижу я.
  
  Ее улыбка как будто совершает световой танец счастья в глазах, у нее розовеют щеки, и она выглядит росто чертовски идеально. И когда она хихикает, мне кажется, что я взорвусь. Она редко хихикает - она ведь обычно такая серьезная - когда что-нибудь вдруг покажется ей невероятно забавным, то ее смех становится удивительно заразным, и все вокруг чувствуют себя счастливыми, даже если они и не знают шутки. А иногда ее вдруг тянет на что-нибудь спонтанное... Однажды она заставила меня с Гарри научить ее Винту Вронского, что закончилось сломанным запястьем и неисчисляемыми синяками, так как она ужасающе играет в Квиддич. А однажды, когда мы возвращались из Хогсмида и начался дождь, она заставила меня танцевать буйную чечетку. Она сказала, что это маггловская штучка. Гарри и Дин вероятно знали, о чем идет речь, потому что они просто стояли рядом и хохотали, когда мне пришлось с неохотой сдаться и начать копировать ее движения. Закончилось все очень весело, на самом деле... конечно, то как тонны воды обрушились с небес и то, как ее белая футболка стала абсолютно прозрачной - никак с этим весельем не связаны. Конечно же.
  
  Именно в ту ночь мы впервые приняли ванну вместе, что абсолютно вышибло тайную вылазку в раздевалку Слизерина с первого места в списке Пяти Самых Сексуальных Моментов В Моей Жизни. Она была передо мной голой и до этого, и под дождем, и когда она плавала, но вид того, как ее тело плавно двигается в воде ванной комнаты, то как она улыбется мне, как протягивает ко мне руки...
  
  Думаете, мы помешаны на сексе, а? Я не стану притворяться, что мне не нравится секс, но все гораздо больше, чем просто это. Она любит подолгу принимать ванну, она говорит, что это помогает ей расслабиться, и сидеть в горячей воде рядом с девушкой, которую я люблю, это довольно странный эротический опыт. Мы даже не касаемся друг друга в сексуальном плане. Просто так удобнее. Мы моем друг друга, держимся за руки, немножко обнимается... и вот тогда мы уже идем в ее спальню и, хм, опять становимся очень гразными.
  
  Извините, но я подросток.
  
  Секс с ней.. да, что я могу сказать? Сильный и дикий, медленный и легкий... что бы мы ни делали, мы делаем это очень даже ничего. Просто, наверное, мы дополняем друг друга. Я знаю, когда она хочет, чтобы к ней прикасались нежно, чтобы это длилось несколько часов, и я могу определить по усилвающемуся блеску ее глаз или по розовому румянцу на щеках и по ее губам, что ей хочется больше страстности. С ее стороны, она всегда знает как свести меня с ума от ожидания просто глядя на меня с полуулыбкой, и она знает, что моя слабость - мои уши.. она может убедить меня согласиться на что угодно просто слегка касаясь моегу уха, шепча восхитительно грязные словечки, которые, я точно знаю, они в жизни бы не посмела сказать, если бы знала, что рядом есть учитель.
  
  Прошлое рождество мы провели вместе в ее доме. Моя мама сначала была не в восторге от этого - она одержима идеей, что рождество семья должна встречать вместе. Но после нескольких намеков родителям, что она для меня и есть почти семья, так как мы влюблены, они сначала вроде как вытаращили на меня глаза, особенно мама, так как мама до сих пор верила в слухи, что она встречается с Гарри, но потом она расплакалась. Правда, от счастья. Мама любит ее почти так же сильно, как я.
  
  Вот, мы отправились в ее лондонский дом в маггловском мире на две недели и это было приколько. Оказалось, что все эти заумно-выглядящие вещи на самом деле могли что-то делать (а не только пылиться в гараже). Думаю, мне больше всего понравилось телевидение. Не всякие сериалы - ее мама и папа смотрели нечто под названием "Истендерс", оно было, вероятно, про кучку невнятно говорящих владельцев барделя и работников прачечной. Они сказали, что это развлечение, но мне это показалось просто идиотским. И это должно отражать настоящую жизнь? Ну да. Нет, что мне действительно понравилось, так это свернуться калачиком рядом с моей девушкой на кровати, переплетаясь с ней руками и ногами, крепко-крепко держа ее, и просто слушать ее дыхание, когда она заставляет смотреть ее любимые фильмы. Мне больше понравились фильмы-экшн. Звезные Войны были просто потрясными, и Индиана Джонс, и тот, где шпион в итоге оказался с обалденной девушкой в белом бикини... но похоже, что ей больше нравились девчачьи слезливые фильмы, что меня очень удивило.
  
  Мы посмотрели Truly, Madly, Deeply и в конце она не прото тихо плакала, она рыдала навзрыд, в итоге она использовала не меньше шести упаковок салфеток, даже после того, как фильм закончился. То же произошло с фильмом Стальные Магнолии. Она видела эти фильмы уже тысячу раз, но мне кажется, иногда ей просто хочется хорошенько поплакать. Она такая сильная - она почти никогда не плачет - думаю, это в какой-то мере способ скинуть напряжение.
  
  Вообще-то, если подумать, то моим самым любимым фильмом был Лабиринт. Я помню, она начала плакать опять, когда король гоблинов сказал Саре "Просто позволь мне править тобой, и у тебя будет все, что ты хочешь... только бойся меня, люби меня, делай, как я скажу, и я буду твоим рабом"
  
  Пришлось подать ей новую упаковку салфеток, она улыбнулась и слегка высморкалась.
  
  "Почему ты плачешь?"
  
  "Извини", сказала она, причем она была явно смущена. "Мне всегда очень жаль Джареда в этой части. Как он и сказал - он взял Тоби, когда Сара попросила его. Он повернул время вспять и перевернул мир с ног на голову, и все это он сделал для нее. Он настолько любит ее, и... Ну я не знаю. Просто так грустно, когда она его оставляет". Она остановилась на мгновение, а потом продолжила с робкой улыбкой "Я такая глупая. Он ведь "плохой парень". Я не должна сочувствовать ему".
  
  Все что мне оставалось - это покачать головой. Я прекрасно понимаю, что она чувствует. В конце-концов, это меня похитил Том Риддл, когда мне было одинадцать.
  
  Я никогда об этом никому не говорила, но я никогда не смогу ненавидеть Вы-Знаете-Кого так, как Рон и Гарри, потому что мне его жаль. Я пыталась найти любую информацию по Риддлу после моего первого года в школе, в основном, для себя, чтобы чувствовать себя легче. Я ощущала, что я почти была обязана ему в этом, потому, что я знала его лучше, чем кто-либо из моего поколения. Я читала отчеты о его приюте и о его омерзительной семейке. Конечно же, тот факт, что его оскорбляли и избивали до того, как он поступил в Хогвартс, никак не является оправданием тому, в кого он превратился, и я действительно ненавижу его... но я не верю, что люди рождаются злыми. Как она сказала, "просто так грустно". У него был потенциал... и это грустно.
  
  "Если поворот времени вспять и перевот мира c ног на голову сделает тебя счастливой, то я буду первой, кто будет изо всех сил пытаться это сделать" промурлыкала я ей на ухо, поглаживая ее вьющиеся каштановые волосы и вытирая слезу. В награду я получила одну из тех бриллиантовых улыбок и страстный поцелуй, и я сохранила эту фразу в голове для дальнейшего использования. Если такая фраза в состоянии создать страсть, достаточную для такого поцелуя, то я решила, что ее лучше запомнить.
  
  Хотя это не просто фраза. Это правда. Она никогда не узнает, насколько это правда, так как это больше слов. Больше мыслей и даже больше чувств. Я никогда не знала, что любовь настолько восхитительна. Я бы не смогла жить без нее, но я бы умерла за нее, если бы пришлось. Я люблю ее имя, и ее поцелуи, и ее запах, и ее глаза, и ее чувство юмора, и ее редкие проявления девчачьей сентиментальности... но больше всего я люблю, как она любит меня, потому что я вижу, как мои собственные чувства отражаются в ее светящихся глазах.
  
  Она знает, что это неправильно, но никак не может остановиться. Руки: пальцы, скользящие по гладкому белоснежному телу, ногти, оставляющие бледные полосы на мягкой спине. Рот: губы прижаты к более молодой коже, зубы кусают чуть сильнее, чем нужно, и возможно, оставляют маленькую, совсем крошечную метку, которая исчезнет с шёпотом и вдохом. Мысли: не о Трансфигурации, не о своём факультете, и тем более, не о последствиях того, что она делает. Лишь о дочери другого факультета, другого мира, другой жизни.
  
  Она знает, что это неправильно, но это как наркотик. Она бы отдала всё, чтобы остановиться.Она бы вскрыла вены, чтобы выдавить наружу серебряный яд, но тогда ей пришлось бы пролить и свою кровь.
  
  Она помнит тот раз, когда это всё началось. Это был как будто несчастный случай, который, как можно было выразиться, произошёл из-за неправильных причин. Красивая молодая девушка плачет; стареющие руки, которые стольких студентов похлопывали по плечу или поглаживали по голове; успокаивающие, но не интимные прикосновения. Минерва МакГонагалл обычно презрительно фыркала при слове "интимный", но той ночью она не смогла подобрать лучшего слова.
  
  Нарцисса Блэк не соответствует своему имени. У её старших сестёр, которые учились в Хогвартсе и ходили по тем же Слизеринским подземельям, что и она, у обеих волосы, глаза и мысли такие же чёрные, как и имена. Нарцисса выглядит, словно их фото в негативе. Лишь её разум работает так же.
  
  Двоюродный брат Нарциссы, Сириус, студент факультета Минервы, внешне напоминает Беллатрикс и Андромеду Блэк, но будет думать скорее о рассветах и Корнуэльских пикси, чем о Тёмных Искусствах. Порой по ночам, когда нежная белая кожа плавится под руками Минервы, она ловит себя на мысли, что получилось бы, если бы можно было сердца и мысли всех Блэков слить в один целый Гриффиндор, один Слизерин.
  
  В тот первый раз она не думала о своём факультете, о своей ответственности и своих обязательствах. Единственное, о чём она могла думать, - вкус мягкого прохладного рта, полные алые губы и соль слёз, которые заполнили трещины в старой, морщинистой коже Минервы. Волосы Нарциссы, которые должны будут служить знаком принадлежности к другой семье, были такими тонкими и невесомыми, что казалось, они вот-вот рассыплются на кончиках пальцев. Она бела, как и цветок, в честь которого её назвали, и даже белее по всей длине её гибкого тела.
  
  Она плакала той ночью, но не из-за того, что делали пальцы Минервы, когда они проникали в неё. Не из-за того, что рот Минервы скользил вдоль её шеи, ласкал соски, рисовал следы поцелуев на её хрупких рёбрах. И уж точно не из-за того, что, прежде чем Минерва закончила, она решила, что пришла её очередь и принялась выписывать ярко-вишнёвыми губами круги меж ног Минервы, настойчиво и решительно, как настоящая Слизеринка.
  
  МакГонагалл подозревала, что та плакала по рыжеволосой Гриффиндорке, с которой хотела быть в постели на самом деле.
  
  И это не имело значения, потому что всё случилось слишком быстро, всё было случайностью. Она не думала об этом, и даже не хотела думать. Всё случилось так быстро, что у неё не было времени, чтобы задуматься о том, что всё, что она делала - каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый стон и шёпот, - всё было неправильно.
  
  Это было её оправдание. У неё не было времени подумать об этом.
  
  Но недели спустя она, разумеется, уже не могла оправдаться этим.
  
  Она была виновата в том, что не заметила, проглядела знаки: запыхавшиеся лица за длинным Гриффиндорским столом во время трапез, ночные прогулки, переходящие в утренние, долгое время, проводимое с теми четырьмя неплохими, но неисправимыми мальчиками. Лили Эванс никогда не была заодно с Мародёрами, и Минерва МакГонагалл знала это, так что даже почтовой сове было ясно, что происходит. Но она проглядела.
  
  Тем не менее, она знала, когда Лили Эванс начала спать с Нарциссой Блэк. Это была первая суббота ноября, день после Хэллоуина; тогда Лили была на шестом курсе, Нарцисса - на седьмом. Она поняла это по румянцу на щеках Лили от выпитого накануне Сливочного пива и поцелуев, по едва заметному следу вишнёвого блеска для губ на воротничке школьной блузки.
  
  Минерва знала, когда об этом прознал Джеймс Поттер. Это была последняя пятница января, когда студенты только вернулись с каникул, и окрестности Хогвартса были покрыты толстыми и мягкими одеялами снега. Он чуть не избил Нарциссу. Сириус дал бы ему "благословение". Но Ремус Люпин удержал его.
  
  К несчастью, Минерва не знала, что Лили перестала спать с Нарциссой и начала встречаться с Джеймсом Поттером, пока эти две не попытались наслать друг на друга проклятья посреди гостиной Гриффиндора. Она отправила Лили, чьё лицо было сплошь испещрено морщинами и трещинами, к Мадам Помфри и вызвала Нарциссу Блэк к себе в кабинет. Лили была не так сильна в заклинаниях, как Нарцисса, и вызвала гораздо меньшие повреждения, в основном на мантии слизеринки. Минерва восстановила её заклинанием и принялась читать лекцию на тему недопустимого использования магии в отношении другого студента.
  
  Она начала плакать беззвучно, и когда Минерва вновь взглянула на Нарциссу, её лицо было покрыто сияющими дорожками слёз, такими же светлыми и хрупкими, как и её волосы.
  
  И вот тогда Минерва МакГонагалл перестала думать.
  
  
  Тем не менее, ей не нужно думать, чтобы знать, как действовать, когда её пальцы скользят вниз по телу Нарциссы. Её груди маленькие и упругие, с большими сосками в коралловых ореолах, которые твердеют под прикосновениями губ. Её рёбра просвечивают сквозь полупрозрачную кожу, и Минерва боится целовать слишком сильно, словно слишком сильное давление может разрушить каждую кость в теле слизеринки.
  
  Ей не нужно думать, чтобы контролировать ритм движения языка поверх клитора Нарциссы, этого маленького комочка ярко-розовой плоти. Светлые волосы на лобке намокают от медленных, контролируемых движений языка. Когда она проникает в неё одним пальцем, девушка вздрагивает, и клитор вибрирует во рту Минервы.
  
  Она старается не думать, когда Нарцисса касается её руками, и она чувствует прикосновение гладкой белой кожи к своему морщинистому телу. Её груди начинают отвисать, её бёдра широкие и костлявые, и у ключиц образовались впадины. Около глаз и губ, на лбу у неё морщинки, как от радостей, так и от тревог. Она пытается забыть это с каждым прикосновением тонких длинных пальцев, каждым поцелуем алых губ.
  
  Ей не нужно думать, когда прохладные пальцы скользят в неё, сначала один, медленно и нежно, затем сразу все, торопливо, с каким-то глубоким, тёмным голодом, которому она каждый раз удивляется, хотя и не должна. Она закрывает глаза и видит лишь тьму, пока ей кажется, что каждый нерв в позвоночнике взорвётся, и тогда она никогда не сможет почувствовать что-либо снова.
  
  Ей не нужно думать, она и так знает, что то, что она делает, неправильно, неправильно, неправильно....
  
  
  
  Кажется, что Альбус Дамблдор знает всё про всех, но Минерва МакГонагалл знакома с ним с первого пира в Хогвартсе, когда она была ещё студенткой, не преподавателем. И она знает, что он притворяется. По крайней мере, она надеется, что знает. Потому что когда он присылает ей с совой каллиграфически написанное приглашение на чашечку чая в его кабинете, она чувствует первый проблеск беспокойства.
  
  "Присаживайся, Минерва" - доброжелательно говорит он, взмахивая палочкой. Пёстрый стул пересекает комнату и останавливается за спиной Минервы. "Пожалуйста, присядь на этот стул, он самый удобный. Не желаешь ли чаю?"
  
  Она спрашивает себя, действительно ли он позвал её, потому что знает, или оно просто хочет выпытать это у неё, так же как она поступает со студентами, особенно с Мародёрами. "Спасибо, директор".
  
  Чай обжигает ей язык. Возможно, из-за этого ей не придётся отвечать на его любопытные вопросы. Он занят тем, что добавляет чересчур много сахара к тому, что когда-то было чашкой хорошего, крепкого чая "Greenleaf Mint". Наконец он садится, поглаживая свою рыжевато-серую бороду. Минерва смотрит на него и думает, как скоро его борода станет совсем белой, как скоро он будет выглядеть таким же старым, каким он себя чувствует. "Что ж, Минни", - радостно начинает он, направляя палочку на чашку чая, чтобы остудить его, - "рад видеть тебя. Как твои дела?"
  
  Она ненавидит, когда он зовёт её Минни. Это применимо только для определёных моментов, а сейчас определённо не такой. "Хорошо, Альбус."
  
  "Прекрасно. Ну, теперь о том, ради чего я тебя позвал." - Синий цвет его глаз настолько потускнел, что они стали почти такими же, как серые глаза Нарциссы; Минерва внезапно почувствовала спазм страха в животе. - "Я хочу спросить, Минерва, ты ничего не хочешь мне сказать?"
  
  Она смотрит на человека, которого знает уже больше сорока лет, на человека с водянистыми глазами и теми же следами лет и печалей на лице, что и у неё, и выдавливает из себя улыбку. - "Ничего, Альбус."
  
  И это неправильно.
  
  
  Она немного беспокоится, что приближается выпускной Нарциссы. Она не собирается продолжать всё это, когда та покинет Хогвартс. На самом деле, июнь принесёт облегчение; она позволит этим отношениям умереть тихой смертью, потому что, в конце концов, их поцелуи и секс были лишь шёпотом, так что нет причин для шумного завершения.
  
  Но иногда её вены жжёт изнутри, и она спрашивает у себя, что она будет делать с шрамами, которые Нарцисса Блэк оставила в её крови.
  
  Война разразилась годом позже того, как Лили Эванс и Мародёры закончили Хогвартс, и не осталось времени думать о таких вещах, какк поцелуи, секс и спокойствие. Интересы распределились по двум сторонам, и не осталось середины, не осталось компромиссов. Остались лишь свет и тьма, и Минерва выбрала путь света.
  
  Когда война закончилась, каждый попытался восстановить хоть какое-то подобие нормальной жизни. Минерва каждое утро читает "Ежедневный Пророк", пока пьёт чай с Альбусом, но даже это не то, что раньше. "Пророк" годами печатал лишь некрологи. Теперь там каждый день истории о детях, потерявших дом, матерей, отцов из-за человека с чёрной судьбой.
  
  На одной из фотографий, однако, изображён ребёнок, у которого по прежнему двое любящих родителей и красивый дом. Люциус и Нарцисса Малфой улыбаются в камеру и целуют малыша Драко, чьи белоснежные волосы такие же тонкие и нежные, как и волосы его матери.
  
  Минерва показывает фотографию Дамблдору. Его светло-синие глаза выглядят задумчиво, когда он смотрит, как Нарцисса Блэк Малфой стирает невидимое пятнышко с щеки сына, и Минерва ловит момент, чтобы подумать о Нарциссе. Но ей больше нечего вспомнить. Она теперь женщина, не та светловолосая девочка, чьи гладкие нежные пальцы и кроваво-красные губы прочертили следы огня и стыда в крови Минервы.
  
  Дамблдор возвращает ей газету, и она быстро перелистывает страницу, чтобы не смотреть больше на знакомые глаза и губы. "Полагаю, однажды он поступит в Хогвартс, как и его родители."
  
  "Вполне возможно." Голос Дамблдора тихий, с оттенком убеждения, которого он сам, возможно, ещё не заметил. "Они были интересной компанией, не правда ли?"
  
  "Да, были." Она не уверена, кого он имеет в виду под словом "они", поэтому мудро выбирает держать рот на замке.
  
  "Дети, все." Бормочет Дамблдор мечтательно, открывая "Космополитен". На обложке - Джеймс и Лили Поттер, улыбающиеся даже сквозь тень на их лицах. Заголовок отмечает годовщину их смерти и, разумеется, чудесного спасения их сына Гарри."Как давно, кажется, они были детьми. Они были так молоды, правда, Минни?"
  
  "Да", - отвечает она, стараясь не вспоминать - нет, только не эти пальцы - она улыбается Альбусу - щека, намного более гладкая, чем её, тихий вздох, сорвавшийся с алых губ - глоток чая, и память проходит сквозь глотку и попадает в кровь. "Да, они были."
  
  "...мужчина ощутил, как жидкий огонь растекается по его чреслам, выжигает всё на своём пути к спинному мозгу и воспламеняет его, как бикфордов шнур.
  
  - Кундалини, - прошептала она, и её блестящее от пота лицо стало сосредоточенным. - Почувствуй энергию.
  
  Искра быстрее молнии пронеслась по позвоночнику и ослепительным взрывом расцвела у него в мозгу"
  
  Льюис Шайнер "Долгая тёмная ночь Фортунато", из романа - мозаики "Дикие Карты" под редакцией Джорджа Мартина, книга первая.
  
  * * *
  
  Гробовое молчание Рона и Гермионы, которые Не - Говорили - Об - Этом, действовало Гарри на нервы. С тех пор, как он приехал в Нору два дня назад, притащив за собой весь груз своих проблем, никто из них и словом не обмолвился о Сириусе... не распространялись они и о своих новых взаимоотношениях.
  
  "Да" - сердито думал Гарри - "Я не могу выбросить из головы мысли о гибели своего крёстного, уж простите меня, сделайте такую милость... А у вас, я вижу, на уме только одно: поскорее бы я убрался и оставил вас наедине!"
  
  Он сердито зыркал на сладкую парочку на протяжении всего завтрака, а потом, помогая мыть посуду, громко сказал в пространство, что собирается пройтись по окрестностям... так, чтобы развеяться. У Гермионы, по крайней мере, хватило такта бросить на него обеспокоенный взгляд, а вот Рон просто засиял от облегчения.
  
  Гарри выскочил во двор, чувствуя, как кровь в нём закипает, словно от какого-то проклятого снадобья Снейпа(1).
  
  - Составить тебе компанию? - это была Джинни.
  
  Гарри прикусил губу, чтобы не высказать ей от всего сердца то, что первым пришло ему на ум. Он знал, что даже в нынешнем состоянии будет потом жалеть, если вот так сорвёт на ней зло.
  
  - Нет, - пробормотал Гарри. - Сегодня я не в настроении для совместных прогулок, - он шаркнул ногой по земле. - Ты уж извини, Джинни...
  
  - Ничего, - махнула она рукой, её карие глаза блестели в ярком утреннем свете. - Не переживай. Знаешь, - застенчиво продолжила она, подходя к нему поближе, лёгкая хромота, единственное напоминание о сломанной месяц назад лодыжке, была уже почти незаметна. - Ты ничего никому не должен... Но если ты захочешь просто поговорить - в любое время! - я всегда буду рада тебя выслушать. Если тебе это нужно.
  
  - Я думал, что ты встречаешься с Дином, - выпалил Гарри, не подумав.
  
  Джинни вдруг словно стала выше, она уже не казалась такой миниатюрной дюймовочкой, в её тёмных глазах засверкали молнии:
  
  - Да, Гарри! - она ткнула его тоненьким пальцем в плечо. - А ещё я твоя подруга, ты, тупой баран! Даже если ты никогда об этом не помнишь! Я знаю, что это такое - когда не с кем поговорить! И я знаю, что те двое, на которых ты всегда рассчитывал, сейчас немножечко заняты! Так что, несмотря на то, что я встречаюсь с Дином! И не смотря на то, что ты - полный придурок и грубиян! Да, я хочу тебе помочь, чем только могу!
  
  Гарри хотелось опустить глаза от стыда. Но это значило бы разглядывать её тело, поэтому он просто прикрыл веки.
  
  - Прости меня, Джинни... и спасибо тебе.
  
  - Без проблем! - он вдруг почувствовал влажное прикосновение её губ на своём подбородке. - Кстати, с вершины Горностаевого Холма в это время открывается изумительный вид, - и только куры недовольно заквохтали, когда она вспугнула их, быстро вернувшись в дом.
  
  В душе Гарри бурлили противоречивые, неуловимые, как ртуть, чувства, когда он медленно шёл по дороге, ведущей из Норы к деревеньке. Он сам не мог в себе разобраться. Воспоминания наслаивались друг на друга: лицо Сириуса, падающего в арку... обезумевший, болтающий чепуху Рон... оглушённая Гермиона (в какой-то страшный миг он подумал, что она мертва!)... вина в глазах его друзей, когда Люпин отвозил его на Привет Драйв после того ночного кошмара... и поцелуй Джинни на его коже...
  
  Коктейль из ярости, скорби и опустошённости был слишком крепким, чтобы он мог его выпить...
  
  Разросшиеся кусты боярышника широко раскинули свои хрупкие ветви по обе стороны тропинки, закрывая ещё низкое утреннее солнце. Это как нельзя лучше соответствовало настроению Гарри. День намечался жарким, и он, пройдя какое-то расстояние, начал потеть. Гарри только обрадовался этому, чувствуя, словно вместе с потом из его тела выходит какая-то отрава, угнездившаяся внутри... К тому времени, как он достиг окраины Оттери Сэнт-Кэтчпола, Гарри уже почти бежал.
  
  Деревня действительно была живописной - словно сошедшей с почтовой открытки Западного Графства (2). Даже трудно было представить, что в каких-то неполных двух часах езды на поезде отсюда расстилаются некогда такие стерильно-чистые лужайки Литл Уингина... "Да уж..." - с горечью хмыкнул он - "Бегонии тётушки Петунии уже никогда не будут прежними"
  
  Здесь была библиотека, маленький домик констебля и паб - "Лягушка и Персик". А ещё аптека, которая до сих пор называлась "Лавкой снадобий"(3). Полдюжины волшебных семейств жили неподалёку от деревни, так что возможно аптекарь продавал и кое-что ещё, помимо обычных таблеток аспирина, гигиенических салфеток и тестов на беременность(4). Гарри с угрюмой ухмылкой представил себе, как заходит туда и требует иглы дикобраза или средство от гномов.
  
  А ещё тут было маленькое кафе - мороженное, окна которого, украшенные яркими ставнями, выходили прямо на главную улицу. Возможно, он пригласит Рона и Гермиону... [Гарри вздрогнул, возвращаясь с небес на землю] ...нет, тогда Джинни... [ещё одно болезненное напоминание о реальности] ...вот, чёрт!
  
  Оставив село позади, Гарри смотрел на пологие склоны Горностаевого Холма. Но как только он направился туда, невидимая тень раскаяния, нависавшая за его плечами, тихо шепнула ему на ухо: "Седрик..." Чёрт возьми! Сегодня к нему приходят лишь мёртвые... Седрик... тот предрассветный час перед финалом Мирового Чемпионата по квидичу... такой уверенный, такой сильный и симпатичный... его благородство не позволяло ему выслушивать, как отец расхваливает своего сына перед Чудо-Мальчиком... вот кто был рождён, чтобы стать героем. А не щуплый голенастый подросток с непослушными чёрными волосами и таким видом, словно его только что вытряхнули из постели... не мальчишка, разрываемый на части изнутри дурацкими мечтами, сожалениями, желаниями... и нарастающим чувством того, что он сходит с ума. "Это он должен был вернуться с того кладбища, а не я!" - вновь и вновь звучало в душе Гарри.
  
  Разговор с родителями Седрика стал самым тяжёлым событием во всей его жизни...
  
  Теперь Солнце било Гарри прямо в лицо, и пот обильно стекал по его коже. Поднимаясь по склону, он вспугнул зайца, удравшего куда-то в подлесок.
  
  "Грубый придурок" - так она его назвала... и была полностью права. Просто напыщенный, зациклившийся на себе идиот...
  
  Вспомнив её слова, он невольно вызвал к жизни мысли, которые уже давно не давали ему покоя... Тяжкие думы сдавили его со всех сторон, словно каменные глыбы, и он остановился, немного не дойдя до вершины холма.
  
  "Отец!" - с отчаянием думал Гарри - "Почему же ты не был на самом деле тем человеком, каким я тебя всегда себе представлял?! Все вокруг уверяли меня, что вы с мамой были прекрасными людьми... но ты оказался просто отвратителен..." (5)
  
  Неожиданно нечто отвлекло его от тягостных раздумий. Что это? Ему мерещится, или это действительно самый большой в мире одуванчик, раскачивающийся под ветром на верхушке холма?! Гарри смахнул с ресниц пот и тщательно протёр очки - наваждение никуда не исчезло. Медленно и осторожно он взобрался на вершину - и увидел перед собою Луну Лавгуд.
  
  Девушка то ли танцевала, то ли делала гимнастику... её растрёпанные соломенные волосы были кое-как связаны узлом на затылке. Теперь, сменив чёрную хогвартскую форму на зелёный открытый сарафан (напоминавший народные костюмы австрийских доярок) поверх оранжевого топа на бретельках, она выглядела ещё более безумной, если такое вообще возможно...
  
  Стоя к нему спиной на покрывале для пикников, расстеленном на траве, Луна поджала одну ногу, и ухватилась заведёнными назад руками за кончики её пальцев. Вытягивая ногу руками всё выше и выше, она изогнулась дугой и замерла в таком невероятном положении. Гарри без труда мог разглядеть её пурпурные трусики и даже выбивающиеся из-под них светлые кудряшки. Его пульс сразу же участился...
  
  Слегка покачиваясь, Луна вернулась на исходную и перешла к другой экстремальной позе: занеся в бок другую ногу почти параллельно земле, она так склонилась к ней всем телом, что её локоть соприкоснулся с коленкой.
  
  Гарри вдруг смутно припомнил нечто похожее... да, иллюстрации из "Истории Магии"... танцующие ведьмы - жрицы Древней Индии - девадеши.
  
  Он застыл на месте, заворожённый игрой мускулов на её гибком теле. У Луны Лавгуд есть мускулы, кто бы мог подумать?!
  
  Тем временем девушка завершила свои экзерсисы и низко, до земли, поклонилась на Юг, туда, где расстилался Океан, молитвенно сложив перед грудью ладони. Распрямившись, Луна замерла.
  
  - Привет, Гарри! - неожиданно сказала она своим обычным беззаботным тоном, так и не повернув к нему головы.
  
  - Ээээ... привет.
  
  - Я тоже люблю приходить сюда, когда мне нужно хорошенько проветрить голову. Такое приятное место, - она встряхнула руками и повертела шеей. - Друиды приносили здесь кровавые жертвы. Вон на той скале! - Луна указала на огромный, покрытый лишайником валун.
  
  - Фу! Неужели, правда?!
  
  - А ты думал! Это мне рассказал папа. Они резали здесь людей и козлов.
  
  Гарри уже собирался отпустить какую-нибудь глупую шутку навроде "Бедные козлы!", когда Луна, наконец-то, обернулась к нему лицом - и тут выяснилось, что лифчики она не признаёт. Топ плотно облегал её грудь, и соски рельефно проступали сквозь оранжевую ткань, словно два выпуклых галеона (6) Это зрелище лишило Гарри дара речи. Он стоял, приоткрыв рот, пока она не дотронулась легонько до его плеча, повторив: "Гарри?" - и лишь тогда понял, что на пару секунд ему отшибло и слух. А заодно и способность мыслить.
  
  - Ч-что? - едва выдавил он, глядя в её огромные прозрачные глаза.
  
  - Я говорю, что Джинни рассказала мне, каким букой ты был в последнее время.
  
  - Угу, - Гарри сунул обе руки в карманы, в тщетной попытке замаскировать свою нарастающую эрекцию. Только потом до него дошёл смысл сказанного, и он скорчил недовольную рожу. - Джинни тебе так сказала?!
  
  Луна кивнула.
  
  - Мы поговорили с ней через каминную сеть, когда ты ушёл из Норы. И я сразу же поднялась сюда - мы живём возле подножья холма, вон там, - она махнула рукою на юг, в сторону моря.
  
  - Но... почему?
  
  - Почему? Это же классное место! Хотя, конечно, далековато от деревни...
  
  Гарри невесело рассмеялся. Груди уже не полностью занимали его мысли, хотя (даже теперь, когда он на них не смотрел!) слегка въедались в его сознание... Боже, какая чушь у меня в башке! "Въедающиеся груди" - я точно схожу с ума...
  
  - Нет, я имел в виду: почему ты пришла сюда?
  
  Луна одарила его широкой белозубой улыбкой.
  
  - Джинни сказала, что тебе очень грустно, и что ты собираешься здесь погулять. Так что я подумала: может быть подняться сюда и немного тебя подбодрить? Я знала, что буду на месте раньше, чем ты - мы с Джинни уже не раз назначали здесь встречи. И решила сделать несколько упражнений, пока дожидаюсь.
  
  - Ага, - у Гарри было неясное чувство, что ему не договаривают, - И что же это ты такое делала?
  
  Луна стояла так близко... чересчур близко.
  
  - Это йога, которая может помочь тебе сфокусировать магическую силу, - она обезоруживающе улыбнулась, - Но маглы этим занимаются, так как секс после неё должен быть просто потрясным! Что с тобой, Гарри?
  
  Гарри чуть не проглотил язык, быстренько отступил на шаг, начал отворачиваться - но тут же понял, что это сделает лишь более очевидным тот факт, что он засунул кулаки в карманы по обе стороны от едва не лопающейся по швам ширинки.
  
  - А? Мошка! Мошка в рот попала! - он нарочито сплюнул в траву. - Мошка...
  
  - Мама говорила, это значит, что скоро кто-то придёт в гости.
  
  - Ээээ... - Гарри снова не нашёлся с ответом. Только сейчас он заметил, что её обычная бледность сменилась бронзовым загаром. - Ты что, отдыхала на море?
  
  - Мы ездили в Швецию, разве я тебе ещё не рассказывала? В это время года там солнце практически не заходит.
  
  А, теперь он начал припоминать...
  
  - Вы искали там этих... как их... круторогих...
  
  - Круторогих Фыркаков! И после трёх недель поисков мы нашли целое стадо! Они такие прикольные! Высотой нам по пояс и с шестью ногами! - она вдруг нахмурилась. - К сожалению, папина камера была вдребезги разбита альфа - самцом... так что мы не смогли напечатать дома колдографии... Но! - она вновь улыбнулась. - Мне удалось привезти из поездки кое-что другое! Показать тебе?
  
  - Ээээ... да, конечно, - Гарри наконец-то мог без риска вытащить руки из карманов. Что за сувенир она могла привезти из Швеции? Маринованную рыбу, что ли?
  
  Луна нагнулась над своей сумкой, и Гарри поспешил закрыть глаза, стараясь не думать о её пурпурных трусиках.
  
  - Вот! Это рог Фыркака! Они сбрасывают их раз в год.
  
  Она держала в руке гладкий белый стержень, примерно в два раза длиннее и толще человеческого пальца, который слегка изгибался к закруглённому кончику, а у основания имел выступ, похожий на рыбий хвост. Выглядело это всё жутко непристойно.
  
  - Смотри! - она нежно погладила рог двумя пальцами, испачканными чернилами, да так, что Гарри тут же пришлось снова сунуть руки в карманы. Рог начал ёрзать, а "рыбий хвост" - вилять из стороны в сторону.
  
  - Луна... - обречённо сказал Гарри. - Боже милосердный...
  
  - Ага, - она улыбнулась ещё шире. - Думаю, папа так и не догадался, почему мама любила искать рога Фыркаков...
  
  - О господи...
  
  Луна прикоснулась к нему этой штукой... этим чёртовым вибратором! - и Гарри едва не выпрыгнул из своей шкуры, а она только захихикала.
  
  - Нет уж... спасибо, конечно... - пробормотал он, отступая.
  
  - Ну, тогда попробуй на мне, - Луна сказала это со своим обычным, мечтательно-отстранённым лицом, по которому было невозможно что-либо прочесть. Она вытащила одну руку Гарри из кармана и буквально всучила жужжащий рог в потную дрожащую ладонь. В добавок ко всему, в этот самый момент он заметил, что в центре каждого её "галеона" есть ещё и маленький выпуклый "кнат"... Ему оставалось только жалобно простонать и отступить назад.
  
  - Луна! Слушай... я... спасибо, что стараешься меня подбодрить, но я не уверен... - напрягшиеся соски Луны не давали ему ни одного шанса сосредоточиться, поэтому в отчаянии Гарри плотно зажмурил глаза. - Не знаю, что у тебя на уме, но... понимаешь, я никогда не рассматривал тебя в... ээээ.... В романтическом плане. Нет! Ты очень классная! Ты... ты интересный человек и...
  
  - Ой! - воскликнула Луна. - Как мило! Но я тоже никогда не думала о тебе в романтическом смысле! Ты мне очень нравишься, ты один из самых прикольных людей, которых я знаю... Но я не влюблена в тебя или что-то подобное... У меня самой была ужасная неделя, и я подумала, что это подбодрит нас обоих - если мы просто поебёмся(7).
  
  - Ч-что?!
  
  - Ты не знаешь? - Луна озадаченно на него посмотрела. - Совокупимся. Перепихнёмся. Сыграем в Сунь-Высунь, - она довольно откровенно проиллюстрировала сказанное движениями пальцев.
  
  Гарри уже совсем охренел и спросил первое, что пришло в голову:
  
  - И часто ты так делаешь?
  
  - Нет. Вообще-то, я берегла себя, - тут даже Луна почувствовала, что данный вопрос следует немного раскрыть. - Откровенно говоря, мне давно симпатичен брат Джинни, Рональд.
  
  - Ага, - Гарри ощутил почву под ногами. - Я что-то такое замечал... немного.
  
  Луна сердито прицокнула языком.
  
  - И не один ты! Джинни говорила мне, что Рональд втюрился в эту кудрявую девчонку, но... Любовь слепа! - в глазах Луны вспыхнули сердитые огоньки, что было совсем на неё не похоже.
  
  Думая о своём - чёрных косичках и коже цвета шафрана (8) - Гарри лишь тяжко вздохнул и кивнул в знак согласия. Потом до него дошло, и он широко открыл глаза от удивления.
  
  - Выходит...ты... берегла себя для Рона?
  
  - Угу, - он вдруг заметил на её щеке маленькую слезинку. Неожиданно Луна предстала перед ним в ином свете: совсем юной и вовсе не такой "отмороженной", каковой её многие считали.
  
  - Мне очень жаль.
  
  - Почему? - Луна с удивлением взглянула ему в лицо. - Это же не ты меня отшил.
  
  - Да уж... не я.
  
  - Я очень долго размышляла над этим. Представляла себе: как это будет, когда Рональд поймёт, что я - его половинка. Даже начала заниматься этими упражнениями, чтобы настроить мою йони в унисон с моей праной... (9)
  
  - Ээээ... - Гарри не имел ни малейшего понятия, о чём она говорит, но чувствовал, что ему лучше и не спрашивать.
  
  - И вот, - улыбка вновь играла на её устах. - Моя вторая чакра полностью раскрылась. Я в идеальной готовности. А так как Рональд совсем не хочет воспользоваться этим важным обстоятельством, а у тебя был просто катастрофический месяц - я подумала, что было бы классно использовать такое редкое преимущество вместе с тобой.
  
  Будучи нормальным шестнадцатилетним мальчишкой, Гарри привык приказывать своим инстинктам заткнуться. Но теперь ему пришлось бороться сразу с двумя противоречивыми желаниями одновременно: повалить её прямо здесь и сейчас - или бежать с этого холма без оглядки.
  
  - Луна... - он взмахнул рукой, в которой до сих пор сжимал рог Фыркака.
  
  Не сводя с него глаз, она обхватила рог колечком из большого и указательного пальцев и несколько раз провела рукою вверх-вниз.
  
  В этот момент тело Гарри послало разум куда подальше. Закрыв глаза, он склонился вперёд, они слегка соприкоснулись носами, а потом... их губы нашли друг друга. Знойным летним полднем её рот был удивительно прохладен... и сладок. Как вода горного источника. "Я никогда не был в горах и не пил из таких источников" - пронеслось у него в голове.
  
  Рог так и жужжал у него в руке, зажатый меж их слившимися телами. Гарри провёл им по изгибу её бедра... талии... груди. Когда вибрирующий кончик отыскал налившийся сосок, девушка издала низкий протяжный рык - это звучало совсем не "по-луновски"!
  
  Он ещё в жизни не целовался по-настоящему! Пару раз его по-дружески чмокала Гермиона... этот странный мокрый поцелуй от Джинни сегодня утром... неумелые, поспешные лобзания с Чо на Рождество... нет, никакого сравнения! Сейчас не было никакой омелы и зимней стужи, никаких слёз и чувства вины... только жар летнего дня - и её тела... восхитительное ощущение её губ на его губах...
  
  Язык Луны скользил по его зубам и сплетался в схватке с его языком. Ещё один глухой стон - на этот раз, сквозь туман и звон в ушах, Гарри понял, что он вырвался из его груди...
  
  Прошла вечность... или одна минута... Луна отстранилась и внимательно на него посмотрела. В ярком солнечном свете её глаза были совсем прозрачными... они сияли неземным серебром.
  
  - Ты целуешься так же хорошо, как и Джинни.
  
  - Спасибо... Что?!
  
  - Ну, - Луна переводила дух, её взгляд был устремлён в неведомые дали. - Я же должна была с кем-то практиковаться?
  
  - Ааааа...
  
  Луна восприняла это, как вопрос.
  
  - Ну да. В начале я обратилась к Рональду. Это казалось самым логичным выходом из положения - но он словно не слышал меня. А в округе не было никого подходящего по возрасту. Правда, бедный Седрик... но он был для меня немного староват да и стеснялся просто по-страшному, очень странно себя вёл, когда я его попросила... никто из рэйвенкловцев не захотел мне помочь... кроме Квартуса Плинфа - а у него ужасные зубы! И Мариэтты Эджкомб, которую я никогда не любила, потому что она называла Фыркаков полной чушью! А Джинни тоже хотела потренироваться. Так что прошлым и позапрошлым летом мы провели вдвоём на этом холме много времени. А в Хогвартсе - в Библиотеке. Она стала настоящим мастером. Но и ты тоже очень хорош!
  
  - Эээ...
  
  Луна, наконец, заметила, что Гарри стоит, как молнией поражённый.
  
  - Что? Ааа... понятно, - она наклонилась к нему с лукавой улыбкой. - Джинни упоминала о том, что Майкл Корнер с ума сходил от возбуждения, когда узнал, что мы с ней целуемся... Ты тоже из тех парней, которые фантазируют о целующихся девушках?
  
  - Я, блин, даже не знаю... - но Гарри врал, всё он прекрасно знал. Когда он подумал о них... представил себе, как сплетаются светлые и рыжие волосы, как... от возбуждения у него пошла кругом голова и скрутило живот... он перепугался, что его стошнит... или он кончит прямо себе в штаны.
  
  Луна хихикнула - наверное, при виде выражения на его лице - и опять приблизилась к нему так, что их тела сжали рог с двух сторон.
  
  - А девочки тоже фантазируют о целующихся мальчиках, Гарри, - она шептала прямо ему в ухо, и у него по спине побежали приятные мурашки. - Я сама несколько раз доводила себя до мокши, представляя тебя и Рональда.
  
  Брррр! Но даже этот дикий образ не смог отвлечь Гарри от того, что происходило здесь и сейчас. Она сладко дышала прямо ему в ухо, а рог продолжал вибрировать, прижатый внизу живота... Гарри целовал её подбородок... губы... ещё и ещё...
  
  По Луне словно пробежал электрический разряд, Гарри был заворожен тем, как всё её тело реагирует на его ласки. Теперь уже он шепнул её на ухо:
  
  - А что это за штука на "м", о которой ты говорила?
  
  Он едва узнал её голос, таким низким и грудным он стал...
  
  - Мокша... не знаю точного английского соответствия. Я прочла об этом в тех книгах, которые давала мне Падма Патил. На санскрите это значит "освобождение", - последнее слово превратилось в стон, когда Гарри стал нежно покусывать мочку её уха. - Ну, ты знаешь... такое странное вибрирующее ощущение, когда ты ласкаешь себя - а потом вдруг чувствуешь, что время остановилось, и на какой-то миг всё совершенно...
  
  Гарри тихонько засмеялся, зарывшись лицом в её волосы.
  
  - Да, на английском это называется "оргазм" (10) И у парней это получается немного по-другому.
  
  Подражая Гарри, она прикусила ему мочку уха, отчего перед его глазами заплясали золотые искорки.
  
  - Можно мне посмотреть?
  
  И рука, державшаяся за его ремень, вдруг скользнула по бедру Гарри, а потом крепко обхватила его член сквозь ткань джинсов... стон перешёл в крик, он растворился в яркой вспышке, обернувшейся горячим, влажным концом света... и после пятисекундной бесконечности, содрогаясь всем телом, рухнул на её плечо, сгорая от стыда и разочарования... вот дерьмо-дерьмо-дерьмо-дерьмо!!!
  
  - Ого! - Луна подняла ладонь. Влага просочилась даже сквозь бельё и джинсы. Она понюхала свои пальцы, - Да, это действительно по-другому...
  
  Она снова зашептала ему на ухо, но уже не соблазняюще, а застенчиво:
  
  - Я что-то не так сказала? У тебя такой вид... Ты ведь знаешь, я часто говорю не то, что ожидают люди.
  
  - Нет, - Гарри тяжело вздохнул. - Я просто... жалею, что пришёл... (11)
  
  Она отступила на шаг назад, её лицо стало грустным.
  
  - Ну что ж... тогда возвращайся к Уизли, - она была так расстроена, что он не сразу понял, в чём же дело.
  
  - Нет! Я не то имел в виду! Не пришёл сюда, не в том смысле! "Кончить" - это просто ещё одно слово для твоего "освобождения".
  
  Румянец вновь прилил к её щекам.
  
  - А, тогда понятно! - она вдруг задумчиво наморщила лоб. - А ты можешь сделать это ещё раз? Лично я могу довести себя до мокши раз шесть, прежде, чем мне станет скучно, и я всё себе там натру... но с мальчиками, наверное, иначе?
  
  - Я не уверен... - Гарри представил свой ответ тому, кто ещё сегодня утром сказал бы, что он будет обсуждать различия между мужским и женским оргазмом с Луной Лавгуд на вершине Горностаевого Холма, - Думаю, всё получится... мне только нужно несколько минут...
  
  - Хорошо, - сказала Луна, стягивая через голову сарафан. - А пока ты можешь сделать мне эту штуку... как её? Оригами?
  
  - Оргазм, - Гарри не мог удержаться от ухмылки.
  
  Луна подошла ближе.
  
  - Я запомнила. Мне просто хотелось увидеть, как ты улыбаешься.
  
  Она поцеловала его, а он положил ладонь на гладкую кожу между трусиками и топом. Его член тут же пошевелился, давая знать хозяину, что всё будет супер.
  
  Она подвела его к расстеленному покрывалу, и Луна, отвернувшись, подняла руки и заколола светлые пряди, выбившиеся из её причёски.
  
  - Ты можешь развязать мой топик?
  
  Пальцы Гарри впились в завязанную бантиком ленту прежде, чем она успела закончить предложение, рог Фыркака полетел на землю. Он сам удивился, обнаружив, как его трясёт - руки ходили ходуном, так что с развязыванием возникли проблемы. "Что же это со мной!" - лихорадочно думал Гарри - "Я пикировал к земле верхом на метле со скоростью сто миль в час... Я дрался с монстрами и злыми колдунами - и никогда не паниковал! Чего же я так нервничаю?!"
  
  - Ээээ... Луна? Ты не могла бы... немного помочь... говорить мне, что делать... я просто не знаю...
  
  Ура! Оранжевый топ наконец-то упал на покрывало. Не оборачиваясь, Луна потянулась назад, взяла руки Гарри и прижала их к своим грудям. Её соски немедленно откликнулись на прикосновение всё ещё дрожащих пальцев. Их твёрдость... и мягкость плоти вокруг них... это самое приятное, что я испытывал до сих пор - решил Гарри. Он сжал соски пальцами - и Луна зашипела, как кошка, прижавшись к нему выгнутой спиной.
  
  - Думаю, это хорошее начало, - выдохнула она сквозь зубы.
  
  Приободрённый, Гарри начал исследовать неизвестную территорию: проводил кончиками пальцев круги вокруг ореолов... пощипывал соски, сначала один, потом другой... он обнаружил, что может сдавить их довольно сильно - а она лишь громче стонала, извиваясь в его руках...
  
  Тут он ощутил, что к привычным запахам далёкого моря, сухой травы и дикого тимьяна присоединился какой-то новый, тонкий аромат... он уже чуял его прежде, вот только не помнил, где?
  
  - Вниз! - выдохнула она.
  
  Гарри решил принять это, как руководство к действию, и скользнул одной ладонью по её животу, в то время как вторая рука продолжала ласкать грудь. Покрывая поцелуями её шею, он осторожно просунул пальцы под резинку трусиков и почувствовал густые намокшие кудряшки.
  
  - Вниз! - в её голосе прорезались командные нотки.
  
  Он видел картинки в журнальчиках Дадли - тот всегда прятал их в комнате Гарри, чтобы, в случае если их найдут, все шишки посыпались на его голову... а ещё выпуски "Дикой Ведьмочки", которые ходили по рукам Шеймуса, Фреда и Джорджа... но Гарри прекрасно понимал, что не имеет ни малейшего представления о том, с чем он сейчас столкнётся...
  
  Результат превзошёл все его ожидания... его рука коснулась впадинки меж её ногами... он осторожно провёл пальцами (к огромному удовольствию Луны) по влажному, нежному гребешку... это похоже на... губы... ну конечно же! Вот почему их так и называют...
  
  Действуя по наитию, он тихонько сжал губки пальцами, а потом развёл их - Луна захныкала у него на плече, и Гарри понял, что она повисла на нём, обвив его руками, и только он поддерживает её тело.
  
  Гарри продолжал ласкать губки - кажется, я вспомнил заклинание запечатанных уст, которое начинается со слова "labia" (12) - а тот таинственный аромат, который он заметил чуть раньше, усиливался и усиливался... а потом он понял, что это её запах... запах её возбуждения. Это открытие заставило его член запульсировать, уперевшись сквозь джинсы в тело Луны.
  
  А ещё Гарри вспомнил, где он чувствовал этот запах раньше... в комнате Рона. Когда он неожиданно вошёл, они были там вдвоём... вот чему он помешал... вот почему в то утро они были такими притихшими... надо будет извиниться... потом...
  
  Влага стекала по его пальцам... губки распускались всё шире и шире, и он стал осторожно исследовать открывающиеся ему глубины... его пальцы прикоснулись к маленькому тугому бугорку плоти - и Луна издала громкий вопль.
  
  - Что с тобой?! Ты в порядке?
  
  Вместо ответа Луна вырвалась из его объятий и, повернувшись к нему лицом, подарила Гарри поцелуй, способный посрамить любого дементора. Все мысли улетели в никуда... его руки обвили обнажённую мускулистую спину, его пах тёрся о её... их языки продолжали бешенную схватку, а на лицо упала волна её освободившихся волос... она вцепилась Гарри в плечи и толкнула на покрывало, одним рывком стянула с него джинсы до бёдер, сбросила свои промокшие трусики и оседлала его...
  
  - Постой! - едва успел Гарри, - Нам нужно... ну, это... ты знаешь, защита?
  
  В одно мгновение яростное пламя в глазах Луны сменилось на обычное безмятежное выражение:
  
  - А?
  
  Гарри чувствовал жар её дырочки прямо над головкой вставшего члена. Сглотнув, он пояснил:
  
  - Ну... чтобы ты не забеременела...
  
  - Точно! - Луна слезла с него и подползла к своей корзине, стоявшей рядом с покрывалом, задев по дороге ногой рог Фыркака, который тут же начал жужжать и вибрировать. Пока она там копалась, Гарри во все глаза рассматривал её попку. Боже, он лежит на покрывале с полностью голой девчонкой! С ума сойти! Открытые, поблескивающие губки меж её ног были похожи на какое-то прекрасное волшебное растение из теплиц Профессора Спраут... кто мог подумать, что под всеми этими странными нарядами, которые она вечно носила, её задик окажется таким великолепным?!
  
  Не раздумывая, Гарри схватил рог и подобрался к ней сзади, окончательно сбросив по дороге джинсы. Он медленно провёл кончиком по изгибу её бедра - и был вознаграждён протяжным вздохом Луны(13).
  
  Губки Луны жадно раскрылись, и он осторожно скользнул по ним рогом. Гарри заметил, что тот бугорок, поглаживание которого вызвало у Луны столь бурную реакцию, ещё больше разбух и выдавался вперёд, как нос крошечного боевого корабля. Вот ты какой, клитор... что ж, привет!
  
  Улыбаясь, Гарри с любопытством наблюдал, как Луна содрогается и охает в такт его манипуляциям с рогом. Попробуем... раскрытая орхидея губок? - дрожь во всём теле и низкие стоны... нежное колечко ануса? - резкий вдох... А если?.. С большей осторожностью, чем на самых опасных уроках Хагрида по кормлению диких животных, Гарри прикоснулся рогом к клитору.
  
  Тут Луна издала просто нечеловеческий визг и упала - руки её уже не держали - лицом в корзину, отставив вверх попку.
  
  Минуту... или две... или пять - он потерял счёт времени, ему так нравилось держать Луну в таком состоянии - Гарри ласкал кончиком вибрирующего рога губки и клитор, сперва нежно, а потом всё более и более агрессивно. Она вся раскрылась и текла. Когда её крики уже вплотную подошли к порогу слышимости, Гарри нагнулся и подул прямо на клитор. От вопля Луны ему заложило уши, она уцепилась за его руку...
  
  - О, Мерлин!!! Поттер, да засунь уже в меня, наконец, эту ёбанную штуковину!!!
  
  Гарри начал осторожно вводить рог - но тут же остановился (Луна обиженно захныкала).
  
  - Луна... тебе будет больно?
  
  - Блядь, нет, конечно!!! - её обычный спокойный голос исчез без следа, сейчас это был какой-то жаждущий вой. - Какого хуя, ты думаешь, я делала с этой поебенью с тех самых пор, как нашла её в том ёбанном месте?!!!
  
  Ни фига себе! Стараясь не засмеяться, Гарри подтолкнул рог, вызвав у Луны душераздирающий стон. Вибрирующий стержень вошёл до конца, "рыбий хвостик" весело вилял из стороны в сторону у её паха. Луна извивалась, её пальцы скребли по земле, вырывая траву, она рыдала от счастья, лёжа головой в сумке. С благоговейным страхом наблюдавший за всей этой картиной Гарри стал понемногу двигать рогом туда-сюда. Рыданья быстро достигли пика, слившись в один яростный вопль, который, казалось, едва не разорвал её тело пополам. Обессилено выдохнув, Луна повалилась набок.
  
  Рог Фыркака вроде почувствовал, что она кончила. Жужжание прекратилось, и Гарри с лёгким чмоком вытащил его наружу.
  
  Всё тело Луны покрывал блестящий на солнце пот, её бёдра, её груди... округлое чудо её попки... широко распахнутые губки тоже сверкали выступившей влагой... "Вот это!" - подумал Гарри - "Именно это - самое прекрасное, что я видел в жизни!"
  
  И опять повинуясь лишь инстинктам, Гарри склонился над ней и попробовал её на вкус... сначала слизнул пот, проведя кончиком языка по её ноге... выше, выше... целуя её загорелые бёдра... и такие же загорелые груди... обхватив губами дерзко уставившуюся прямо в небо клубничку соска - тут Луна замурлыкала, словно кошка, съевшая всю сметану.
  
  - Я нашла гель, - пробормотала она, словно ничто и не прерывало её поиски.
  
  Гарри ещё раз куснул сосок и посмотрел вверх, прямо в бездонные серебряные глаза.
  
  - Гель?
  
  Она протянула ему флакон с красноречивой надписью "Гель Лавботтома из вонючего сока"
  
  - Формирует биостатический барьер, - объясняла Луна, пока Гарри трудился над её грудью. - Ничто живое не может пройти в обоих направлениях... ни вирусы, ни нарглы... ни сперматозоиды, - она вздрогнула, когда Гарри переключился на другую грудь. - Невилл Лонгботтом и я срубили целую кучу золота, продавая его старшим студентам в конце года... - она вздохнула, когда он отнял губы от соска.
  
  - Невилл? - Гарри вдруг вспомнил своего друга, лелеющего отвратительную Мимбулус Мимблетонию... и это дикое зловоние! - Ээээ... Луна... а это действительно вонючий сок?
  
  - Разумеется, глупенький! Мы варили зелье несколько месяцев.
  
  Гарри вздрогнул, когда она потянулась к флакону. Видя его реакцию, она сочла нужным добавить:
  
  - Конечно же, мы убрали неприятный запах... это заняло довольно продолжительное время... а добавили - аромат клубники. Моя идея, между прочим! - изогнувшись под Гарри, она взяла каменный флакон и отвинтила крышечку - гель был прозрачным, зелёным - и на самом деле пах клубникой - этот аромат так подходил Луне! Погрузив в жидкость два пальца, Луна извлекла из баночки щедрое количество геля - и без предупреждения размазала его по Гарри!
  
  Когда её пальцы обхватили член - он едва не кончил ей в руку второй раз за один день. Гарри был так поглощён её телом, её экстазом - что совсем забыл о своём, возбуждённом до боли. Она ловко втирала прохладный гель в кожу, уделяя особое внимание головке. Ему пришлось остановить её руку, и на несколько секунд задержать дыхание, прежде, чем он стал уверен, что сумеет удержаться на краешке бездны. Теперь его член немного светился там, где гель впитался в тёмную кожицу. Поражённый увиденным, он спросил:
  
  - И сколько это будет держаться?
  
  - О, многие дни... брат Джинни и Рональда, Фред, сказал мне, что они с Анжелиной Джонсон занимались любовью по три раза в день неделю напролёт, прежде чем сияние исчезло, и надо было снова использовать гель...
  
  - Ого!
  
  - Да, я и сама не ожидала, что зелье окажется таким стойким, - она мечтательно посмотрела на член. - Вот так. Вроде бы, всё? - Гарри кивнул, и она задумчиво поджала губы. - Хорошо...
  
  В молчании они оба уставились на эрегированный светящийся пенис. Гарри почувствовал, как её сосок уткнулся ему в ухо.
  
  - И как мы узнаем, что он... эээ... готов?
  
  - По-моему, он в полной готовности!
  
  - Да нет же, я про гель...
  
  - Необходимо, чтобы он подсох, - она провела пальцем по члену, заставив Гарри вздрогнуть. - Надо же... он почти такой же толстый, как рог, но чуточку длиннее, правда? - Всё было сухо, только из отверстия на головке медленно выступала капля прозрачной вязкой жидкости. Луна тронула её подушечкой пальца - и за ним потянулась тонкая блестящая ниточка, похожая на воздушную паутинку. - Ух ты!
  
  Холодные, скользкие щупальца страха вновь шевельнулись у Гарри в животе.
  
  - Луна... а ты... ты уверена?
  
  - Снимай рубашку! - отрезала она всё тем же командирским тоном, который обещал сказочные удовольствия. Он немедленно подчинился. Теперь они оба были нагие... за исключением его очков, за которыми уже потянулась рука Луны.
  
  - Нет. Не надо. Я хочу видеть тебя.
  
  Она кивнула.
  
  - Ложись, - он так и сделал. Жутко нервничая, он лежал, раскинув руки и ноги, а его член возвышался, как одинокая башня над расстилающейся равниной... [боже, о чём я опять думаю?! Это же словно цитата из дурацкого романа!] Она снова оседлала его, присев над ним на корточки... и тут Гарри обнаружил, что не думает уже ни о чём... и вновь они вдвоём не отрываясь смотрели на головку его члена, которая раздвинула белые кудряшки и приблизилась к самому входу. Он чувствовал этот влажный, зовущий его жар... её руки упёрлись ему в грудь, и она начала медленно опускаться... Головка соскользнула, и член вильнул в сторону.
  
  - Чёрт! - крикнули они в унисон.
  
  - Гарри, - жалобно попросила Луна. - Подержи свой лингам, чтобы я смогла правильно разместить его в своей йони!
  
  Гарри этих странных терминов не знал, но смысл просьбы уловил достаточно отчётливо, аккуратно прихватив член у основания.
  
  Он почувствовал, как её губки целуют, обхватывают его головку... но в этот раз она не остановилась, и он проскользнул внутрь... и лишь сейчас он понял, как ошибался прежде: это всё, всё без исключения было прекрасным... всё, что привело его к этому великолепному моменту! К этому ощущению, когда наслаждение растеклось по каждой его клеточке... а время превратилось в пустое слово!
  
  - Дыши! - хрипло сказала она, поднимаясь всем телом - Гарри чувствовал, как мускулы внутри неё обхватывают его член.
  
  - Что?
  
  Она снова опустилась, на этот раз глубже. Он согнул колени, чтобы поддержать её сзади.
  
  - Если ты будешь вдыхать медленно и глубоко - твоя прана поможет твоему лингаму! - ответила она, сама едва переводя дух.
  
  - Что?
  
  На этот раз она почти кричала, а Гарри выгнулся, ощущая скользящий бархат её вагины.
  
  - Дыши!!! Если... будешь! Хорошо! Дышать! Получишь сильное оригами! И это! Продлиться! Дольше времени!!!
  
  С этими словами она насела на него до конца, и Гарри почувствовал, как головка во что-то упёрлась.
  
  Глаза Луны перекосило от ощущений, кожа на её груди пошла пупырышками, а влагалище сжало член со всех сторон:
  
  - Ебааааать!
  
  - А ты дыши! - выпалил он в свою очередь, подняв руки и взяв её груди в чаши своих ладоней... ему это кажется, или его голос стал на октаву ниже?
  
  Луна действительно замерла, с силой втягивая воздух носом и выдыхая ртом. Наконец-то, пупырышки сошли, и она возобновила покачивание. Гарри понял, что уже двигается ей в такт, тело само настраивалось на нужный ритм... где-то в небесах разносился крик чаек...
  
  Она распахнула глаза.
  
  - Гарри?
  
  - Да? - он старался следовать её совету, а не просто отдаваться на волю бушующих волн прилива.
  
  - Мы ведь уже перестали быть... нетронутыми?
  
  - Да, - он дико улыбнулся, почувствовав себя так, словно всё его тело расплывается в ухмылке. - Перестали, - он по очереди сжимал её соски. - А на тебе ведь ни единого белого пятнышка! Ты загорала в Швеции нагишом?
  
  - Фыркаки не любят запаха человека... наши гиды настаивали на этом.
  
  - А твои гиды... - он застонал, когда она добавила в их танец ещё и движения бёдрами из стороны в сторону. - Гиды эти... не были они... случайно... парнями?
  
  Луна скакала на нём, запрокинув назад голову... солнце светило прямо в её лицо, а золотистый водопад волос стекал по его коленям.
  
  - Да! Да! Да! Да! Гвен! И Стефан! Они были! Очень! Очень! Очень милы! И помогли! Мне! Натереться! Мазью! Отбивающей! Запах! Человека!
  
  - Представляю себе! - Гарри чувствовал, что ему становится всё труднее и труднее сохранять медленное ровное дыхание.
  
  - Мы! Даже! Забыли! Про камеру! Вот! Почему! Фыркак! Её разбил!
  
  Он начал входить в неё всё быстрее и глубже, упираясь лопатками и ногами в землю, отрывая от покрывала спину и ягодицы... хлюпанье и шлепки их сталкивающихся тел слились воедино... так же, как их стоны...
  
  И в тот самый момент, когда он был готов взорваться вместе с ней, превратившись в одно бесформенное пульсирующее облако наслаждения... Луна вытянула назад одну ногу и ухватила её руками, выгнувшись дугой точно так же, как при своих утренних упражнениях. Она стиснула его внутри себя так, что он застыл, вибрируя, как струна. Она прогибалась всё дальше и дальше... и вот он уже видит её подбородок меж двумя устремившимися вверх сосками... и она прокричала:
  
  - Всё что живёт - живёт вечно! Меняется лишь бренная оболочка! Дух - бесконечен! Вечен!!! БЕССМЕРТЕН!!!
  
  И тут она ослабила свою хватку на члене... и он кончил в неё... сквозь неё... покинув своё тело и улетев в никуда...
  
  Они обрушились на землю, сплетясь воедино.
  
  - Ебать... - Гарри едва мог дышать, сердце выскакивало из груди. - Ебааааать... ебаный бог... ебать!
  
  Она просто поцеловала его в ответ, не огненным страстным поцелуем - но мягким и нежным... затем скатилась с его тела с влажным звуком - они оба вздрогнули и застонали... а потом они лежали, прижавшись, и его мокрый поникший член угнездился меж её упругих ягодиц.
  
  На какое-то время Гарри потерял сознание... или заснул. Он не мог разобрать... весь мир сквозь завесу её солнечных волос казался простым... счастливым... полным радости.
  
  - Мокша, - выдохнул он.
  
  - У? - только и смогла она, но он не ответил... и время вновь неслышно пролетало над ними.
  
  - Гарри?
  
  - Что?
  
  - Ты всё время думаешь о тех, кто погиб? О своём крёстном? Поэтому ты такой грустный?
  
  Неожиданно, Гарри осознал, что плачет. Слёзы легко покидали его, стекая по щекам, падая на её волосы... её шею.
  
  - Да... а ещё о моих маме и папе... о Седрике... и о всех остальных... о том, что мне надо будет убивать, чтобы всё это прекратилось... и о пророчестве, - всё это выходило из него вместе со слезами... без гнева... без тяжести... только чистая светлая скорбь...
  
  Луна повернулась к Гарри лицом. И когда он умолк, продолжая лишь тихо плакать, сказала ему:
  
  - Слышал, что я сказала о вечности? Это тоже из книги Падмы, которая называется "Царская Песнь" (14) А ещё там говорится так: "Ты плачешь о тех, кому не нужны слёзы, и скорбишь о тех, кто не нуждается в утешении. Мудрые не скорбят ни о живых, ни о мёртвых. Жизнь и смерть проносятся мимо" А ещё: "И тот, кто думает, что живое можно убить, и тот, кто думает, что оно может быть убито - оба заблуждаются. Вечное нельзя убить. Вечное не может умереть. Поэтому сражайся, великий воин!"
  
  Гарри рыдал, уткнувшись в её шею.
  
  - Это помогло?
  
  Он лишь молча кивнул. Он не знал, как, но это ему действительно помогло.
  
  А потом он по-настоящему крепко уснул. И она рядом с ним. Когда он пробудился, солнце уже стояло так, что светило ему в лицо, а она тихонько сопела возле его локтя.
  
  Он уже почти собирался её разбудить, когда она проснулась сама и тихонько выдохнула "Чо", скользнув дыханием по коже его руки.
  
  - Что?
  
  - Я думаю, что в следующем году у меня будет роман с Чо... или с Невиллом.
  
  - Ага, - Гарри подумал, что ему бы следовало обидеться. Из-за Чо. Но этого, почему-то, совсем не было... на душе всё тихо и спокойно.
  
  - Хорошо, что тебя интересует Джинни, - продолжила Луна.
  
  - Меня... интересует Джинни?
  
  - Ну да... когда ты кончил... так, кажется, ты говоришь? - он кивнул. - Так вот, когда ты кончил - ты довольно громко кричал её имя.
  
  - Правда? - он совсем этого не помнил. Но её слова только добавили ему умиротворения.
  
  Луна кивнула.
  
  - Она будет счастлива слышать это. Когда мы с ней тут тренировались, она думала только о тебе.
  
  - Но она... - Гарри моргнул, когда солнечный зайчик отскочил от стёклышек его очков. - Она же с Дином...
  
  - Ох, Гарри, - произнесла она таким снисходительным и "гермиониным" голосом, что он расхохотался. Она присоединилась к нему, и они лежали, смеясь прямо в бездонное голубое небо...
  
  - Спасибо тебе, Луна.
  
  - На здоровье! Спасибо тебе, Гарри.
  
  - И тебе на здоровье! И ещё... Луна, я думаю, Невилл - гораздо лучше, чем Чо, можешь мне поверить. Тебе с ним вместе будет хорошо.
  
  - Правда? Как мило... - она рассеянно накручивала на палец кудряшки на его лобке. - Не могу дождаться, чтобы рассказать всё Джинни...
  
  - А... можешь потерпеть до завтра?
  
  - Почему?
  
  - Потому что я сам хочу рассказать ей. Про себя. О Невилле можешь ей говорить, когда пожелаешь.
  
  Она улыбнулась, а потом её рот изумлённо округлился.
  
  - О! Идея! Ты, Джинни и я - мы вполне можем практиковаться вместе.
  
  Липкий, расслабленный член Гарри неожиданно вздрогнул рядом с её ладонью, и она посмотрела вниз, словно только что его заметила.
  
  - Ого! - она довольно ухмыльнулась. - У тебя снова появляются интересные фантазии о девочках?
  
  Гарри не ответил. По крайней мере, не на словах.
  
  Через два часа усталый (но всё ещё сияющий!) пенис был осторожно упрятан назад в джинсы. И Гарри пошёл назад, в Нору. А там ничего не изменилось, только куры попрятались от жары в тень кормушки.
  
  Джинни притаилась в ветвях яблони, словно очень осторожная рыжая белочка.
  
  - Привет, Джинни.
  
  Она смотрела на него сверху, обхватив руками колени.
  
  - Хорошо... провёл время?
  
  - О да! Мы с Луной провели время просто великолепно.
  
  - Понятно, - Джинни ещё крепче прижала ноги к себе.
  
  - Но знаешь, что странно? - сквозь листву он едва разглядел вопросительно приподнятую рыжую бровь. - Кое-кого нам двоим там наверху здорово не хватало.
  
  - Правда? - она опустила колени и очень тихо добавила. - И кого же?
  
  Он смотрел вверх, смотрел на неё, вдруг осознав, что нашёл ту точку, вокруг которой фокусируется весь свет, обретённый им сегодня...
  
  - Не могу говорить за Луну... она скажет тебе сама. Но я... Можно, я сперва спрошу у тебя кое-что?
  
  Она кивнула, очень серьёзно.
  
  Гарри почувствовал, как учащается его пульс.
  
  - Дин - мой друг. А ты... а вы... даже не знаю, как это лучше сказать... насколько у вас всё серьёзно?
  
  У Джинни вдруг стало такое лицо, словно ей нечем дышать... а потом на её щеках вспыхнул столь яркий румянец, какого Гарри не видел с её первого года обучения, когда она ещё не могла двух слов связать в его присутствии.
  
  А потом Джинни лукаво улыбнулась и сказала:
  
  - Ох, Гарри... - это был тот самый тон "ах, ты - глупый мальчишка!", который использовала и Луна... но в этот раз он был гораздо глубже... и преисполнен тайными обещаниями.
  
  - В таком случае, Мисс Джиневра, - церемонно раскланялся Гарри, улыбаясь в ответ. - Позвольте, я поднимусь к вам? Или, быть может, это вы ко мне спуститесь? Поскольку я хочу продемонстрировать вам несколько интересных вещей, которым я недавно научился.
  
  С огромным счастьем он увидел, как её глаза вспыхнули от радости (а соски заметно налились под тонкой блузкой!). Джинни ловко спрыгнула на землю прямо перед Гарри, и её руки крепко обвили его тело. И Гарри знал: ничто грядущее не сможет затмить для него сияние этого мига.
  
  Лето обещало быть просто замечательным.
  
  * * *
  
  1. Непереводимая игра слов. Bloody означает и "кровавый", и "проклятый", и "связанный с кровью". Таким образом, зелье Снейпа одновременно может быть проклятым и регулировать кровообращение. Вообще, английские ругательства (а именно британцы употребляют bloody в таком смысле) гораздо сочнее и выразительнее американских. Большую роль тут играет и произношение. Если смотрели сериал "Баффи", там bloody hell часто произносит вампир английского происхождения Спайк (Spike) - Костыль. Вот таким же протяжным я приблизительно представляю произношение Драко в трилогии Кассандры Клэр, где он частенько приправляет bloody hell свои слова.
  
  На русский буквально не переведёшь... "Кровавый ад" или "Проклятое пекло" - так говорят разве что средневековые персонажи. Поэтому я подбирал адекватные заменители.
  
  2. См. примечания о Западном Графстве и Оттери Сэнт-Кэтчпол к переводу "Триптиха".
  
  3. В оригинале "chemist,s shop" - современное английское слово для аптеки (в отличие от американизма "drug shop") и "apothecary,s" - более архаичное. Я использовал "лавка снадобий", так как видел однажды надпись примерно такого содержания в маленьком городке на западе Украины готическими буквами на табличке, которая осталась ещё со времён Австро-венгерской империи.
  
  4. Догадка Гарри не лишена оснований - ведь эту аптеку держит семья Фоусетов. Опять-таки, см. "Триптих".
  
  5. Видимо, Гарри так и не смог простить своему отцу то, что он увидел в чаше с воспоминаниями. А Джинни бросила ему в лицо практически те же слова, которыми когда-то "наградила" Джеймса Поттера Лили Эванс...
  
  6. Монеты чародейские, ага.
  
  7. И вот, опять дилемма, как переводить [кстати, Лилит, мне очень понравился твой отзыв к "Триптиху", очень образно, ага] И я по-прежнему остаюсь на "пуристских" позициях. В английском языке мало таких слов, которые можно было бы, хоть и условно, отнести к мату. И практически все они основаны на "fuck". И если автор употребляет "fuck" - он именно это и желает сказать. Дальше в этом фике встречаются различные синонимы типа "трахаться", так что различие есть, и его следует отражать в переводе. И дело даже не в том, что они подростки: Луне пятнадцать, а Гарри - шестнадцать (кстати, в "Триптихе" они всего лишь на пару лет старше).
  Думаю, автор специально использует грубые выражения. Гарри шокирован, услышав подобные слова от Луны... Но Природа любит контрасты, зачастую хрупкие интеллигентные девочки ругаются в самые интимные моменты как грузчики.
  
  Когда я вижу "Good lord" - я перевожу это, как "боже милостивый". Но "Oh my fucking god!" иначе как "ёбаный бог!" и не передашь. "Чёрт возьми!" - было бы в этой ситуации неадекватным ханжеством... Конечно, на русском так не говорят (по крайней мере, это не распространено), но карпатские венгры, к примеру, любят подкреплять сильное высказывание чем-нибудь вроде "bozon Cristus-Mariat!", т.е. "ебать Христа и Марию!" - а некоторые приплетают и Иосифа. Чем так не нравится "святое семейство" смуглым потомкам суровых кочевников Приуралья - я не знаю. Но языковые особенности нужно передавать, ничего не попишешь.
  
  8. Вот и Чо Чанг промелькнула.
  
  9. См. послесловие.
  
  10. Тут Гарри не совсем точен - это научный термин, привет из античности. Что поделаешь, во многих языках нет выражений для такой важной вещи, увы. Это напомнило мне лингвистическую шутку Льюиса Кэрролла, когда один из его персонажей на длинную тираду, состоящую сплошь из слов, заимствованных из латыни и древнегреческого, гневно восклицает: "Oh, speak English!" - намекая на то, что в речи оппонента нет "настоящих", народных слов англо-саксонского корня.
  
  11. И вновь, непереводимо "come" - и "прийти", и "кончить" - вот Луна и запуталась
  
  12. Labia (лабия) - от латинского "labrum" - "губа". Опять двойственное значение.
  
  13. Рог, кстати, очень древний фаллический символ. Боги плодородия часто изображались с рогами, а также в виде козла, быка или овна, с глубокой древности - и до ритуального чёрного козла на ведьмовских шабашах средних веков. "Сварог" - одно из имён небесного отца славянского пантеона тоже, скорее всего, связано с этим обстоятельством, особенно, если учесть, что Мать-Землю, его супругу, называли "Сва" - слово общего корня со "светом" и "святостью".
  
  14. Т.е. "Бхагавадгита", одна из книг "Махабхараты" - или "Великой битвы бхаратов". Кришна, аватара Вишну (одно из земных воплощений этого бога, а не то, что из него "сделали" современные "кришнаиты") утешает Арджуну (сына бога Индры) перед страшным сражением, в котором погибнут, сойдясь друг против друга, его друзья, родственники и учителя. Он открывает ему суть вещей и призывает его унять сердце и исполнить долг воина - кшатрия до конца, даже если его одолевает скорбь и желание выйти из боя.
  
  ~~~
  
  Послесловие переводчика
  
  Учение Тантры включает в себя сексуальную йогу или магию, где центральной идеей является единение мужского начала, Шивы, с женским началом, его супругой Шакти, имя которой можно перевести как "энергия". Символически это изображается соединением лингама - фаллоса и йони - женских половых органов. Тантрический секс - это своеобразная медитация, целью которой является не только получение удовольствия, но и общение с богами, пробуждение спящего в основании позвоночника Змея - Кундалини, внесение своей лепты в общемировое слияние Женского и Мужского, Инь и Ян. Адепты Тантры накапливают с помощью любви жизненную энергию - прану ("ци" в китайской традиции), совершают различные магические действия, выпускают на волю своё астральное тело и т.п. Это, например, хорошо описано в книге, из которой я взял эпиграф к данному переводу.
  
  В этом произведении Луна не только занимается тантрической йогой и цитирует священные тексты этого учения, но и действует в соответствии с его философией, направляя сексуальную энергию на созидание и исцеление душевных ран.
  
  - Да не ори на меня, Поттер! Я не виноват, что у тебя такие хреновые магические способности!
  Рем с Питом уже давно валялись на траве, болтая ногами, а этот неудачник... Джеймсу, видите ли, нужен ассистент. Сам перекинуться в нормального оленя он не может.
  Да Поттер и сам замечал, как тот же Ремус отмалчивается в ответ на его нытье. Что, мать твою, что он о себе возомнил? Лидер, называется.
  Понурившись, Сохатый подошел к Бродяге и обнял за шею, уткнувшись лицом в плечо.
  - Эти гребаные рога... ну почему они не растут? Я Рема и крупнее и выше, а волчара из него - поджилки трясутся. А у меня какое-то чудовище безрогое получается.
  Гладя друга по голове, Сириус не мог придумать, чем его утешить. Он бы утешил конечно - за задернутым пологом. Да хоть и здесь... но эта парочка под деревом была совсем не в тему. И тут парня осенило. Хлопнув себя по лбу, он воскликнул:
  - По-оттер... ну где мои мозги были раньше? Все будет. Сделаем тебе рога.
  - Че, правда? - просиял тот.
  - До меня, кажется, тоже дошло, - пробормотал Рем себе под нос.
  Петтигрю наморщил низкий лоб:
  - А вы это о чем, ребята?
  - Забей, Хвост, - махнул рукой Блэк.
  
  Лили давно положила глаз на этот чудесный лиф с шелковой вышивкой. Да, придется отказывать себе во всем. Но Мерлин, какие дивные оттенки... цветки чертополоха с темнеющей сердцевиной... она уже представляла, как это будет смотреться. На стрингах полоска сзади отделана шелковыми "шипами"...Тончайший лиловый тюль, и сидеть будет точно впору - эти чары недешевы.
  Подцепив вешалку с вожделенным комплектом, девушка направилась в примерочную. Но, отдернув шелковую занавеску, она остолбенела. Перед огромным зеркалом в медной раме стояла голая Нарцисса Блэк... ну, не считая голубого шелкового корсета. Ей, видимо, никак не удавалось его зашнуровать.
  - Эванс? - обернулась слизеринка. - Ты мне не поможешь? Эти шнурки такие скользкие...
  Лили сглотнула:
  - Д-да, конечно.
  Повесив сумочку и белье на крючок, она подошла к Нарциссе сзади.
  - Что надо делать? - девушка невольно понизила голос, и это прозвучало... почти интимно.
  - Просто затяни их потуже и крепко завяжи.
  Волосы у Нарциссы были роскошные, русые, чуть не до пояса, поэтому Лили пришлось их отвести. На тонкой шее темнела родинка, и она с трудом преодолела искушение прикоснуться к ней губами.
  Нет. Нельзя. Она точно не поймет. Только вчера видела, как они с Малфоем обжимались на матче. Хотя, при чем тут Малфой? Ей же Поттер не мешает... Да, Нарцисса все время на нее пялится, но означает ли это...?
  Щеки пылали. Неужели она ничего не замечает? Забыв обо всем, Лили прижималась лицом к ее затылку. Мочка уха, формой напоминающая дольку сладкой кураги... так и хотелось укусить.
  - Эванс... - тихо сказала Нарцисса, - ты чего?
  Плевать. Будь что будет.
  - Можно... я тебя потрогаю?
  Блэк ничего не ответила. Просто взяла ее ладони и положила себе на груди. Соски у нее стояли торчком. И когда рыжая, спустив бретельки корсета, стала ласкать тугие полушария, нежно сжимая, Нарцисса тихо застонала.
  Задохнувшись, Лили прижалась к слизеринке всем телом. Так она хочет... Господи, это ж надо быть такой наивной.
  Закусив губу, она стала нежно щипать ее соски. Нарцисса выгибалась в ее руках, шепча:
  - Да... Эванс, да, пожалуйста, еще...
  Наслаждаясь этими мольбами, она поглаживала вздрагивающие бедра кончиками пальцев. Ноздри щекотал запах возбуждения. Она и сама уже текла.
  Опустившись на колени, гриффиндорка стала покрывать поцелуями бедра и ягодицы девушки. Та, потеряв всякий стыд, раздвинула ноги, позволяя гладить себя там. Но Лили нарочно ее дразнила, легонько проводя рукой по внутренней стороне бедер. Блэк должна попросить сама... переступить через свою гордость.
  Нежные прикосновения перемежались жадными поцелуями и укусами, заставляющими ее тело вздрагивать от удовольствия. Губы припадали к этим мягким выпуклостям, а зубы нежно впивались в кожу.
  Наконец, блондинка не выдержала.
  - Эванс... перестань меня мучить!
  От нее исходил звериный запах чувственности. Усмехнувшись, Лили поднялась с колен. Обняла ее одной рукой за талию...Пальцы скользнули между бедер, раздвинули нежные, набухшие створки раковины. Нарцисса, упершись ладонями в раму зеркала, бесстыдно шептала:
  - Эванс трахни меня... ну давай же, вставь мне.
  Она была как спелый персик, и липкий прозрачный сок тек по ногам...
  Шторка колыхнулась, - кажется, в примерочную кто-то заглянул. Послышались смешки и шепот... но им было не до того.
  Сжалившись, гриффиндорка стала легонько тереть набухший клитор. Обезумев от желания, Нарцисса сама насаживалась на ее пальцы.
  - Ммм... да! Вот так...
  Задыхаясь, Лили проговорила:
  - Блэк, открой глаза. Посмотри на себя. Ты хочешь кончить?
  Отражение в зеркале беззвучно раскрывало рот.
  - Отвечай.
  Облизав спекшиеся губы, Нарцисса прошептала:
  - Да-аа...
  Толчки стали сильнее, и блондинка, запрокинув голову, замерла в чувственном экстазе.
  - Еще...
  Другой рукой Лили безжалостно выкручивала ей соски...
  Часто задышав, Нарцисса стиснула бедрами ее руку. Долгая дрожь волной по телу... Безвольной куклой прислонилась она к гриффиндорке. Та положила подбородок ей на плечо.
  - Смотри, зеркало запотело. Мне тебя не видно. Повернись?
  Они оказались лицом к лицу. Лили ласково гладила подругу по волосам, любуясь нежным румянцем. В голубых глазах плавал туман, губы ярко алели, а влажная прядь волос прилипла к щеке. Лили хотела было поцеловать, но тут штора зашелестела и в примерочную просунулась голова Паркинсон.
  - Ва-ау...
  - А ну брысь отсюда, - шикнула на нее Блэк. - Выйдем через минуту.
  Голова убралась.
  Кое-как натянув одежду, она повесила на плечо сумочку и оглянулась на Эванс. Та стояла, склонив голову к плечу, и выжидательно смотрела на нее.
  - Пойдем? - Нарцисса протянула руку.
  - Ага, - улыбнулась рыжая.
  Они прошествовали мимо стойки и, повесив вешалки с бельем на место, покинули лавку. Паркинсон нервно грызла ноготь на мизинце.
  
  Северус мрачно смотрел в пол. А что еще делать, когда объект твоей страсти - гриффиндорский секс-символ? У него нет ни единого шанса. И все эти совместные отработки ничего не изменят. Глупо было на что-то рассчитывать.
  - А вот скажи честно Нытик, - Блэк поигрывал ключами от аудитории. - Если бы я позволил тебе отсосать, ты бы сделал всю работу за меня?
  - Что?!
  Нет, ему наверное послышалось. Интересные галлюцинации, однако. "Отсосать"... Что же Блэк спросил на самом деле?
  - Ты глухой или прикидываешься?
  - Повтори, - голос у Снейпа предательски дрогнул.
  - Я предлагаю тебе сделку. Ты моешь все котлы сам, а я позволяю тебе сделать мне минет. Знаешь такое слово, Снейпи?
  Блэк ухмылялся, сволочь, такой желанный, у него встало от одной только мысли....
  - Я согласен, - прошептал Северус на выдохе. - Где?
  - А прямо здесь. Только за угол зайдем. Не хочется в самый интересный момент оказаться окруженным дрочащими слизеринцами.
  Смешок. Снейп поднял глаза и посмотрел ему в лицо. Зрачки у Блэка были огромные. Ого... так значит, его это возбуждает?
  - Ты хоть сосать-то умеешь, Нытик? Малфой разрешает по праздникам?
  Бл*дь. Главное, не обращать внимания на насмешки, иначе он так ничего и не получит.
  - Да, Блэк. Я сосу как первоклассная шлюха.
  - Да ну? Мне прямо не терпится проверить.
  - Ну так чего мы ждем? - облизнул припухшие губы Снейп.
  - Нытик, ты бы видел себя со стороны. Что, совсем никто не дает? Бедняжка, у тебя наверное яйца уже лопаются.
  Тут он не выдержал:
  - У тебя тоже, Блэк. Что, Поттер предпочитает свою рыжую подружку?
  Гриффиндорец скрипнул зубами:
  - Не твое дело!
  - Окей. Так кажется... ты хотел, чтобы я взял кое-что за щеку? - интонации Снейпа стали откровенно сексуальными. - Давай, Блэк, расстегни ремень, ему уже тесно в штанах.
  Обалдев от таких предложений, Сириус зашел за угол и, прислонившись к каменной кладке подземелья, перевел дух. И когда он успел так возбудиться? Сердце колотилось, ладони были потные. Как там Джейми говорит...подавленные желания? Во-во. Такое ощущение, что он себе врал насчет Снейпа. Он его хочет, причем давно. С того самого дня, как увидел лежащего на траве, под Малфоем. Мерлин, как он тогда яростно дрочил в душе... И все представлял эту картинку: Люц, стоя на коленях, ему засаживает (губа закушена, по вискам струится пот), а тот умоляет в голос: ну еще, еще...
  Сириус зажмурился и тряхнул головой. Что же это получается? Но додумать мысль не успел. Снейп притиснул его к стене.
  - Блэк... я слышал, что гриффиндорцы не лгут... Скажи, чего ты хочешь? - он слегка потерся о него.
  - Я хочу тебя.
  Черт...неужели он произнес это вслух?
  Черные глаза уставились, не мигая.
  - Не шути так, Блэк.
  - Я и не думал шутить.
  С минуту они молча смотрели друг на друга, а затем Сириус обхватил голову Снейпа и поцеловал его. В губы. Тот отвечал ему так страстно, что у гриффиндорца все тело заныло от желания.
  - Снейп... и давно это у тебя? - прошептал он.
  - С весны, - ответил тот, тоже шепотом.
  - И у меня с весны. А ты... меня с кем-то видел?
  - Ага, - сознался тот, - С Поттером, на квиддичном поле.
  - А я тебя с Малфоем.
  Они вжимались друг в друга всем телом, задыхаясь, мучительно желая близости.
  - Где?
  - А где вы с ним трахались?
  - Ты лучше спроси, где мы не трахались, - фыркнул слизеринец.
  - Ты его любишь? - почему-то это было важно.
  - Да нет, наверное. Просто так получилось. А ты своего Поттера?
  - Не знаю, - нахмурился Сириус.
  Это было правдой. Иногда он его просто ненавидел. Крадется в спальню, как вор, думая, что все уже спят. Эванс сиськи мял. Интересно, Снейп тоже Малфоя ревнует к кузине?
  Слизеринец не выдержал первым.
  - Сириус... Как сладко это имя тает на языке... - Так ты мне позволишь?
  - Угу... Погоди, я сам, она по жизни заедает... Ну давай, возьми в рот, я не могу больше...
  Когда Снейп, запрокинув голову, взял его глубоко в горло, Сириус понял, что долго не продержится.
  - Сожми губы, крепче... о фак... и зубами снизу...
  Просунув сзади руку, Снейп плавно ввел в него средний палец. И согнул. Наслаждение было таким острым, что он едва устоял на ногах. А Северус, не прекращая мучить его губами, выпил все и... нежно поцеловал головку. Ах ты черт...
  - Сн... Северус. Погоди. Я сейчас... отдышусь немного. А потом... я тебя все-таки отымею.
  Глядя на него снизу вверх, Нытик улыбался. Сейчас он был почти... красивым. Ну да. Херня какая-то, честное слово.
  
  Разбирая вечером свою сумку, Ремус нашел ту самую записку. Вчера, пробравшись в спальню девчонок во время ужина, он сунул ее Эванс под подушку. Мысль свою старался сформулировать кратко:
  
  "Привет, Лили.
  Мне кажется, Нарцисса Блэк к тебе неравнодушна.
  Я бы на твоем месте не упускал такой шанс ;-)
  
  Р. Люпин."
  
  Ниже аккуратным девичьим почерком было приписано:
  
  "Ремус =)
  Спасибо за заботу, у нас с Нарси все ок.
  Заходи как-нибудь вечерком, поболтаем.
  
  Л. Эванс."
  
  Поттер нервно кусал пальцы.
  - Черт... я волнуюсь... а почему вы так уверены, что все получится?
  - Потому что, - с одинаковой интонацией ответили Сириус и Ремус. Хором. ...Пять минут спустя по лужайке горделиво ступал олень с роскошными ветвистыми рогами. Ремус потом выяснил, что в природе таких не бывает, - животное просто не смогло бы поднять голову. Но Джеймс, как всегда, пребывал в счастливом неведении. Только жаловался, что шея затекает немного.
Оценка: 1.98*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"