Побывать в Германии и не чиркнуть об этом пару слов - это просто преступление. Я не преступник. Чиркаю.
Штутгартский аэропорт для меня открылся только со второй попытки. Нет, речь не о входных дверях, а о его внутреннем мире. Это произошло на обратном пути. Когда я прилетел в Германию пару дней назад, я был невыспавшимся туристом, именно в таком качестве я ступил в здание аэропорта. Так мы познакомились. Два дня в Германии меня изменили. По крайней мере я выспался. Изменения во мне были сразу замечены сотрудником пограничной службы. Он быстрее чем обычно проверил мои документы. Его всё устроило, и он даже мне улыбнулся. Я как культурный человек ответил тем же, оскалив зубы.
Радость была недолгой. Двое пограничников, один из них, прямо по классике, носил очки, подхватили меня под руки и аккуратно притащили в комнату для досмотра, где первым делом спросили, есть ли у меня сигареты. Я хотел отшутиться, что, ребята, мол, чего, своих нет, стреляете у пассажиров, или что я не курю, но строгие немецкие глаза подозрительно косились на мою большую черную спортивную сумку. Я решил не словом, а делом доказать, что веду здоровый образ жизни, в смысле не курю, и, с третьей попытки расстегнув заедающую молнию, показал им содержимое. Очкастый не удержался и разразился заразительным смехом: на дне пустой сумки одиноко лежала зарядка от айфона. Второй немец, очевидно заразившись от первого, принялся гоготать пуще очкарика. Болезнь прогрессирует, подумал я и тоже развеселился. Они так смеялись, что не заметили лежащие в сумке щетку и зубную пасту, их я провез контрабандой. Держась одной рукой за живот, очкастый другой показал мне на выход.
Ранним немецким утром в пустынном здании аэровокзала одиноко стояла женщина в леопардовых лосинах и элегантно зевала. Бармены аэропортовских кафе смотрели как преданные псы мне прямо в глаза. Я, искавший омлет, видел на их красивых прилавках одни лишь горки булочек. Поиски продолжались. Через некоторое время я наконец услышал знакомое шкворчание сковороды и поинтересовался, не могу ли получить омлет. Двухдневное пребывание в немецком государстве не позволило мне пойти дальше таких немецких слов, как "guten Tag", "danke" и "bitte" ("добрый день", "спасибо" и "пожалуйста" соответственно), хотя нет, еще несколько слов я все же узнал, но тут они были совершенно не к месту. Ни к селу, ни к городу.
Итак, поздоровавшись на немецком языке, вопрос о яичнице я вынужден был сформулировать по-английски. Бармен, приятная пятидесятипятилетняя женщина с золотистыми, как утреннее солнце, кудрявыми волосами, ответила мне по-немецки. По всей видимости, мое приветствие прозвучало без акцента, да, у меня есть склонность к языкам, в школе меня неоднократно хвалили. Но гордостью сыт не будешь, а барменша, смотря прямо в мои голодные глаза, не переставала меня о чем-то спрашивать на своем родном языке, по интонации я понял, что она злится и хочет уже наконец принять заказ. От переживаний я забыл и английский, и мне уже больше ничего не оставалось, как просто улыбаться.
Выручил чертовски веселый и румяный немец. Он увидел, что я в беде - вот она настоящая мужская выручка, - и, подойдя ко мне, вежливо спросил меня по всей видимости о том же самом и тоже на немецком. Вот помог! Мне ничего не оставалось как улыбаться дальше. Даже не видя перед собой зеркала, я абсолютно был уверен, что улыбка моя в высшей степени нелепа.
Немец и барменша наконец оставили меня в покое и продолжили беседу вдвоем. После чего передо мной возникли две маленькие булочки и стакан сока. Омлет забрал другой господин, очевидно, чуть лучше меня говорящий по-немецки. Да сдались мне вообще эти яйца! Ничего нет вкуснее двух ржаных булок и сока. Провалиться мне на этом месте!