Изумительно яркий сон пришел к Элдену. Прямо из неба на земли властелина, на его многострадальную Ишири лился свет. Да не такой, что дарят свечи, пусть их даже и тысячи, как в Гнезде. То сияние из ночной грезы Элдена было не делом рук человеческих, то - Его лучезарная корона. В ее блеске тонули леса и моря, горы и равнины, халупы и замки, бордели и храмы. Лишь в подземелье рудников сумрачной стали не проникал свет.
Потом Элдена подхватил ветер, вознес над пашнями и пастбищами. "Я поведу вас к свету!" - кричал своим людям повелитель, а пахари и пастухи падали ниц и воздавали хвалу богоизбранному благодетелю. А пелена все поднималась. "Улетай совсем!" - приказал властелин. Они не взмыла и не рассеялась, но в ней закружился маленький вихрь, сероватое пятно на белом. Вдруг он разорвался в клочья, и те рассосались, оставив в пелене брешь. "Это ворота к свету! - огласил землю Элден. - Ими мы пройдем!"
- То случится через месяц.
Месяц... Такое древнее слово. Из долетописных времен. Тогда и пелена наверняка висела выше. Или ее и вовсе не было... Месяц - двадцать девять дней.
Свет озаряет лица и простых, и знатных. Все плачут. Нет больше хворей, голода, Кед-Феррешем тоже нет. Куда-то исчезли, испарились. Народ ликует, водит пляски, Эми смеется, Элден ее целует. Свет заливает сад в замке, они сидят там и едят персики. Потом он ее снова целует. А потом...
- То случится через месяц.
В Сад-Веште восстанавливаются семь великих башен. И он более не самый мрачный город в Ишири, теперь светло везде! Вештаки, рыдая, падают пред властелином. У некнязя Лика рождается сын.
- То случится через семь месяцев и три четверти.
Лафортийцы тоже ликуют. Свет играет со взволнованным морем Тысячи Огней, а огней-то уже мириады! Корабли теперь могут ходить далеко от берегов, не страшась заблудиться. Обновленная пелена чертит им дорогу. Они уплывают в дальние страны, находят потерянную сестру Ишири, те расстались миллионы лет назад.
- То случится.
Элдена начало тянуть обратно к земле. "Нет, я не хочу! - задыхаясь, кричал властелин. - Не хочу!" Почему же ему нельзя там остаться? Там все его любят, там все счастливы. Там свет.
- Ты вернешься через месяц.
Элден проснулся мокрый от пота, голова невыносимо болела. Властелин перевязал ее влажным полотенцем, соорудил подобие чалмы. Ручейки воды полились со лба на щеки и нос, стало полегче, по крайней мере, думать не так больно:
"Через месяц... Сон - ерунда, конечно, а вот слово - похоже, действительно древнее".
Явь тоже принесла повод для радости. Гонец доставил сладкие вести: пал последний оплот сопротивления Кед-Феррешем, рудники болота Шамшорх. Решающая битва даже не состоялась. Остатки орденцев, включая воевод, сдались на милость его сиянию, и куклы, лишившись хозяев, замерли, схватились подобно глиняным идолам степных кочевников. Кед-Феррешем переподчинили и привели к подножию Лысого холма. То, что гонец рассказал в последнюю очередь, мармеладная медуза на бисквитной башенке, - хранитель Ураш также пленен. Вот это немало поразило Элдена, он полагал, стервятник живым уж точно не сдастся. Не такой человек.
Голос в голове Элдена звучал день ото дня громче и решительнее. Властелин уже не всегда просто мотал головой, теперь из его уст порой непроизвольно вырывалось:
- Уйди!
- А? Элдене?
- Прости, малыш, я не тебе.
- Кому же? Здесь больше никого...
- Понимаешь, князю Сафарраша и всей Ишири необходимо наперед просчитывать многие действия. Я просто в голове репетирую разные возможные ситуации. Так к ним готовлюсь. Вот случайно проговорил вслух. Это "Уйди!" предназначалось одному там послу.
Только бы так и осталось! Прекратило ухудшаться далее, ведь пока Элден еще может сопротивляться, оставаться разумным человеком. Он уже не поднимал мертвецов, однако чувствовал, что продолжает сходить с ума. История знала обезумевших властелинов, неужели он следующий? Уж лучше тогда ему умереть. Он мог бы обратиться к лекарю или еще лучше к благодатному жрецу, но, рассказав им о голосе, он полностью передавал бы свою судьбу в их руки. Помешательство властелина - удобный повод для свержения, заговорщикам легко будет заручиться поддержкой. А он и так никому не верил. Элден ходил по замку, вглядывался в лица слуг и стражников, баронов и сотников, кухарей и постельничих, - в любое мгновение они могли заколоть, отравить, задушить своего повелителя. Они всегда опускали глаза, кланялись, жались к стенкам, однако Элден знал, что такое показная лояльность. Положение Дарагана было куда крепче, чем его, и все равно старикан рухнул вместе со своим родом. И это могло случиться в любой день, как совершенно справедливо заявлял Ураш. То же и с Элденом: пока он нужен - будет править, а едва бароны с воеводами уладят свои споры - опрокинут презренного вештака. Личность подобного происхождения на троне - позор Сафарраша.
Элдену следует позаботиться об укреплении своей власти, по крайней мере, попробовать. Сделать все, что в его силах. Если властелина полюбит народ, свергнуть будет сложнее, кому нужны восстания, отказы работать, дезертиры, недоимки? Люди наконец должны узнать, что в замке об их благополучии печется скромный Элден.
- Вы нашли Эр-Вейна и его лазучаров?
- Пока нет, мой повелитель, - ответил Дираиш. - Ну точно испарились!
Для начала властелину нужно показать, какая судьба ожидает его врагов. Тех, кто осмелился пойти на Элдена. Заодно еще свершить нечто, о чем не перестанут твердить и через тысячу лет, что выделят в летописях цветными красками, с опасностью для жизни добытыми на островах моря Тысячи Огней. Поистине поступок богоизбранного и благолепного властелина, ведущего смиренный народ к свету. Он явит им лучезарную корону, избавив мир от сумрака.
- С тобой добро обращались? - спросил с Сорочьего трона Элден.
Ураш стоял внизу - на том месте, откуда не так давно они втроем расправились с Дараганом.
"Ты слышал, что тебе сказали? Так убей", - вспомнилось Элдену.
- Со мной добро обращались, - ответил Ураш.
Вроде действительно неплохо, как мог оценить Элден. Хотя маленькое лицо хранителя так безобразно - шрамы, оспины, застарелые язвины, - что и ошибиться немудрено.
- Почему ты предпочел плен смерти?
- Потому что я не успевал. Я не ожидал, что все закончится настолько быстро. Мои люди бросили сражаться, сдались. Я попросту не успел сотворить задуманное.
- Что сотворить? Ты в рукаве держал какой-то козырь?
- Если можно наречь козырем высшее состояние души. Мое дело проиграно, орден разгромлен, я более не могу исполнять роль хранителя. Но освобождение от мирских забот открыло мне дорогу в небесный чертог, туда, куда в свое время ушли наши достойные, куда на сороковом лете жизни отправился святой Рапитмхалим. Когда я понял, что поражение неизбежно, стал готовить себя к обряду. Дописал незавершенные когда-то из-за нехватки времени труды, внес правки в уже законченные трактаты, в общем, передал потомкам свою мудрость. Тем, кто пойдет по пути поиска истины, обретет ее и достигнет высшего успокоения - станет Кед-Феррешем. Меня схватили, я не успел, ныне я умоляю тебя позволить моей душе пройти то, о чем с детства мечтает каждый юный послушник ордена. Пусть меня обратят. Я готов впустить в себя дух безмерного покоя, неги и отрешения. Мой щит уже давно треснул.
- Пусть получит, о чем мечтает! Ха-ха.
- Признаюсь, ты меня удивил. Когда мы говорили тогда с тобой, я не поверил, что ты желаешь пройти обращение. Или это какой-то хитрый ход? Ты пытаешься провести меня? Своего властелина?!
- Я полностью в вашей власти, что я могу предпринять против вас?..
- Это так. Но ты же еще не знаешь, как я хочу поступить с орденом. Ни его, ни кукол больше не будет. Я уничтожу всех обращенных в Кед-Феррешем ради их же блага, прекращения мучений их душ. Я расплавлю всех кукол, прикажу - и они сами прыгнут в тигель!
- Значит, я разделю их судьбу. - Крошечные глазки загорелись. - Я погибну, достигнув совершенства!
- Что же, раз он так хочет...
- Ваши трактаты будут сожжены. Я исправлю последствия Первого Раскола. Нечистая ветвь вновь станет единой! Вернет могущество, благодатные впредь не посмеют насмехаться над нами. Из-за вас, раскольников, мы пережили века раздора и унижений. Я прекращу это, обе великие ветви будут сначала равны, а затем благодатные подчинятся и признают наш авторитет и первенство.
- Истину не уничтожить так просто. Вы сожжете святые цветы, но пламя не тронет корни. Придет подходящее время - и Кед-Феррешем вернутся, потому что мудрость и правда всегда возвращаются. Ты и сам в душе понимаешь это. Кто знает, может, когда-нибудь ты самолично возродишь орден. А затем - обратишься. Я желаю тебе такого, желаю добра. В тебе есть благоговение перед знанием, ты достоин обрести истину и покой.
- Ха-ха-ха.
- Ты ошибаешься. В моем понимании, дорога к истине, к свету - это совсем другое. Счастье не в покое, а в справедливости. В свете для всех, для каждого.
- А что есть справедливость?
- Кончай уже с ним.
- Ты уже этого никогда не узнаешь, не заслужил. Ты предал своего властелина, изменникам не место в садах света.
Ураш покачал головой. Хранитель был спокоен и несколько печально улыбался.
- Когда-нибудь ты прозреешь, Элден. Я вижу, твой щит уже начинает трескаться. Нельзя не заметить, что в тебе что-то свербит. Почему ты порой вздрагиваешь? Скребешь пальцами, едва уловимо подергиваешь головой? Скрываешь, но я слишком долго был хранителем ордена.
- Хватит уже с ним размусоливать. Прикажи - пусть его четвертуют прямо здесь.
- Ты снова ошибся, Ураш. Плохой из тебя и воевода, и чтец мыслей, и предсказатель.
Хранитель сделал три шага к Элдену и очутился у подножия тронной лестницы.
- Нет-нет! Я отчетливо вижу! - Ураш глядел снизу вверх, прямо в глаза Элдену. - Твой щит трескается! Ты познаешь истину, станешь одним из нас! Тебе уготована не судьба властелина, но судьба пророка! Ты уничтожишь орден, чтобы возродить в большем величии, ты возглавишь нас, примешь сан хранителя. Достойнейший из когда-либо рожденных людей, вот что значит поведешь к свету! Ты - проводник к истине, не властелин - святой!
- Заткни его!
- Я думаю, нам пора заканчивать. Разговор приобретает какой-то глупый оборот. Верно, с тобой все же худо обращались, раз ты городишь подобные нелепицы. Ты тронулся умом, Ураш.
- Правильно!
- Что тебя гложет? Я вижу!
- Прикажи!
- Глас истины! Вот он! Ты слышишь его!
- Ты ополоумел. Но я уважу твою просьбу - ты пройдешь обращение. А затем отправишься в тигель.
- То произойдет даже раньше, чем я думал, ты - обещанный пророк! Скоро настанет час прозрения, успокоение снизойдет в душу каждого! Да простятся всякому его прегрешения, да падет ярмо страдания, древнее проклятие! Об этом миге писали и Эш-Рувим, и Рукмахарн, и Рапитмхалим, и Лафирт-ренегат. Я сам послушником переписывал истлевшие трактаты. Мог ли тот отрок предположить, что час прощения наступит так скоро? Нет! О, какое счастье, что я стал частью замысла провидения, что данное мне предначертание столь велико и щедро! Разве я заслужил такое доверие истины?! Милость и благовесть предо мною!
Ураш упал на колени и приложился лбом к первой ступеньке тронной лестницы, прямо в след от сапога властелина.
- Н-да...
- Разное писали в трактатах о том, каким будет пророк, - возбужденно говорил Ураш. - Кто-то твердил, что это солдат, бросивший кровавое ремесло, или барон, отошедший от дел и обретший успокоение в землянке вдали от людей, или благодатный жрец, понявший ошибочность и тлетворность своего пути, или усердный крестьянин, покинувший в сорок два лета дом и ушедший странствовать. Или даже (впрочем, так считали лишь наши орденские парии), что пророком будет вообще девочка!Но один из славных мудрецов, достопочтенный Хамуши, - он, кстати, тоже на старости лет обратился в Кед-Феррешем - так и писал: пророком станет вештак, способный поднимать мертвых и ставший властелином. Именно к нему снизойдет глас истины. Как хорошо, что мне в детстве доверили переписывать трактат Хамуши! Что я прочитал пророчество! А то можно утонуть в тысячах свитков с неверными истолкованиями.
- Он окончательно обезумел, идиот.
- Мне очень жаль, что в моем плену тебе повредили рассудок. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы найти того, кто посмел тебя бить, вопреки воле властелина. - Элдену действительно стало жалко хранителя. - Не знаю теперь, уважить твою просьбу или нет. Ты же мне еще тогда, до всего этого, говорил, что прям мечтаешь стать Кед-Феррешем, но не можешь из-за хлопот, выпадающих на долю руководителя ордена. Я-то понимаю, что ты тогда был в здравом уме и нагло лгал мне. - Жалость к Урашу вдруг пропала. Элден ощерился. - Но сделаю вид, что я все-таки поверил! Уведите!
- Молодец. Ты - настоящий властелин. Хозяин судеб.
* * *
Властелин сидел в ложе возведенной вдоль тракта временной трибуны. Снизу послушно шли на переплавку Кед-Феррешем, узкие сапоги поднимали клубы грунтовой пыли, та оседала на безжизненно обвисших в штиль капюшонах.
- Я всегда этого хотел, - сказал Элден сидящему по правую руку Дираишу.
- Мне кажется, вы уничтожаете их зря. Они теперь ваши, могли бы добро послужить.
- Что? Добро послужить? Ты забыл, как умер Дараган?!
- Я все помню, но они серьезная сила. Вы сейчас резко ослабили наше войско.
- Которое в любой миг может на меня наброситься.
- А то!
- Вы что-то подозреваете?
- Я должен всегда что-то и кого-то подозревать, если желаю удержаться на троне. И еще. Не забывай - уничтожая Кед-Феррешем, я приношу счастье своему народу, в каждый дом. Кукол все ненавидели и боялись. Теперь люди увидят милость своего властелина, станут воздавать мне песнопения на ярмарках и в тавернах, на сенокосах и выгулах. Узрят наконец, что я веду их к свету! Я докажу им не словами, но делом! Кстати, о словах. Вы нашли Эр-Вейна?
- Нет, мой повелитель. Предпринимаем все возможное. Понимаете, хм... трудно найти лазучаров, не используя при этом самих лазучаров. - Губы Дираиша расплылись в широкой улыбке. - Вот.
- Это и есть ответ на твои сомнения. Если без лазучаров я не могу убедить народ словом, тогда я докажу делом!
- К свету!
- Тогда вам следует уже, в конце концов, выбрать нового достомола. Нехорошо, когда целая ветвь обезглавлена.
- У нечистых нет достомолов - и ничего. Обе ветви должны быть в равном положении.
- Истина.
- Так вы гневите не только благодатных жрецов, но и народ. Вы же знаете, чернь любит повнимать в храмах речам благодатных. Те уже наверняка наущают против вас. Они изобретательны, какие только выдумки не шлет им эфир в светлые головы. Дайте им достомола.
- Я не могу всем угождать. Если я буду стремиться каждому сделать приятно, закончу свои дни явно не на троне.
- Подарков мешок - серпантины кишок.
- Это же совсем небольшая уступка. Подумайте все-таки о своей репутации.
- Если бы я о ней так рьяно заботился, ты бы точно не сидел рядом со мной. Властелин и дитя меченого Чудотворцем обряда, где такое видано? То, что ты здесь, подле меня, в глазах баронов примерно то же самое, как неназначение достомола в глазах жрецов. Пожалуй, даже худшее оскорбление. Ведь так я пятнаю не их честь, а собственную. Властелин, марающий свое имя, кидает тень на весь Сафарраш. Так-то.
Дираиш надулся и более ничего не сказал. А Элден и не стремился продолжать беседу.
Куклы шли в тигель колонной по пять штук в ряду. С каждым просыпанным песком Элден освобождал Ишири от тьмы и давал душам несчастных свободу. Он издалека, еще задолго до прохода того под трибуной, высмотрел Ураша. Лицо бывшего хранителя изменилось, обретя общие черты Кед-Феррешем, но все же легко узнавалось. Особенно чудно было наблюдать глаза - когда-то крошечные и цепкие, а ныне огромные и тупые. Что же - стервятник получил, чего жаждал, по крайней мере, на неудачно оброненных словах. Впрочем, его покой - его ничто - скоро станет чем-то другим. Куда попадают души погибших кукол? Пустят ли их в Сады Наслаждения? Или обращенные окончательно осквернены заблуждениями и глупостью? Слепым вниманием догматам? То смертным неведомо.
Еще одно лицо властелину показалось знакомым. Какие-то картины прошлого, блеклые воспоминания встревожили разум. Элден снял с головы мокрое полотенце, пригляделся получше. Он где-то видел этого человека, определенно точно. Но где? Столько всего произошло: сменилось событий, встряхнулось раскладов, мелькнуло лиц - ухмылок, слез, ужаса, боли, надежды. Как теперь вспомнить какое-то определенное из них?
Знакомый Кед-Феррешем проходил под властелиновой ложей, Элден встал, опершись о перила, подался вперед. Нет, ему показалось, что это человек из какого-то совсем далекого прошлого, никак не связанный с перипетиями замковых интриг, сговоров, унижений, смертей. Кто-то другой. У всех кукол заостренные носы и черты лица, но у этого все выражено еще более. Элден чувствовал, что прозрение рядом, лишь вытянуть руку и схватить, но то ли рука коротка, то ли душа попросту не хочет тянуться, оберегает себя. Может, ему приказать остановиться? Нет, у повелителя всей Ишири не должно быть знакомых Кед-Феррешем. Чуть-чуть не хватает, сейчас в памяти вспыхнет, образы прошлого раскрасятся и оживут. Это точно вештак, да-да. И не из тех, кого Элден видел в недавней поездке. Великие башни Сад-Вешта выросли перед глазами. Снова целые, подпирающие пелену как раньше. И Сад-Вешт вновь неоскверненный, чистый. Но вот башни падают, поверх вязи на стенах домов сафарши чертают непотребные слова и рисунки. Кто же это? Вот-вот разум схватит. Он бы уже схватил, если бы не этот шрам, как бы перечеркивающий лицо, а вместе с ним и воспоминания.
Кукла прошла дальше, уже стало видно не лицо, а спину. Капюшон безжизненно свисал, Кед-Феррешем послушно шагал в тигель.