Когда Ками очутилась на крыше, уже почти стемнело. Пелена бурыми кучами свисала над крышами, так близко, будто можно докинуть яблоком или воткнуть стрелу. Она, конечно, там застрянет, в повисших над нижним градом тяжелых клубах.
- Сбежали ваши пятьдесят динар, - засмеялась Ками. - И по три динарчика за выступление тоже.
Башни замка подпирали пелену, над ними она собралась не кучами, а распушенными хлопьями, не иначе зачарованная ворожбой вековых стен. Ками увезли совсем недалеко от Лысого холма, неудивительно, ее ведь первой выгрузили. Доставили, пожалуй, в один из лучших домов в нижнем граде. И с его крыши надо быстрее спасаться, пока хозяева не опомнились.
Улочки нижнего града такие, что двое с трудом разминаются. Ками бежала, легко перепрыгивая с крыши на крышу. Нужно оставить этот добрый дом позади, а там она уже взглянет на карту. Ками первым делом нащупала ее под рубашкой, едва вылезла из трубы.
Ками неслась прочь от замка по крышам обветшалых жилищ, таверн, постоялых дворов, мастерских. Через щели в досках она видела посуду на столах, пламя в очагах, отворенные сундуки с платьями и кувшинами. Часто промелькали головы и лица. Когда она пробегала над ними, колошматила по доскам, била башмаками по щелям, и лица сафаршей скрывались под ее пятами. Получайте! Еще сильнее, со всей мочи! Скоро сюда придет салирское войско и будет лупить вас уже по-настоящему.
"Вот ты дрянь!", - кричали вслед.
В некоторых домах с потолка что-то падало, звенело и раскалывалось.
"А ну, спускайся! Паршивая сучка!"
А она старалась бить еще сильнее. Если под ней оказывался зал поболее, а за столом на ужин собралось все семейство, она останавливалась и прыгала на месте. Удар, еще удар, вот вам! Втыкала ноги так резко, как могла худая девчонка. Люди вскакивали и орали, их искореженные лица проявлялись и вновь пропадали под башмаками Ками. Она стала скакать ниже и чаще, и головы замелькали быстрее.
Отбежав достаточно далеко от замка, так, что две из его трех башен слились в одну, она села на краю пологой крыши и достала карту. Схема была довольно условной, похоже, нечистый жрец сам толком не знал нижний град. Ками нашла на рисунке дом с кованой бабочкой, что стоял напротив - через широкую, шагов в десять, дорогу. Наступала ночь, и линии на бумаге с трудом угадывались, Ками подносила ближе к глазам, водила пальцем, пытаясь вычертить правильный путь, но все равно смутно представляла, куда двигаться.
К дому с кованой бабочкой подходили группы по три-четыре человека. Стучали в дверь, говорили не слышные отсюда слова, Ками решила, что это пароль. Им отпирала женщина, они ее обнимали и заходили. Происходящее внутри скрывали занавеси, почти во всех окнах горели свечи, доносились звон и смех, пахло горячим вином и жареным мясом. Ками мигом вспомнила, что не ела с утра. Живот, видимо, тоже об этом подумал и забурлил. Жаркое из ягненка сейчас пришлось бы кстати, ну, или хотя бы вареная куриная ножка. Ками взглянула под ноги, недовольно посучила, провела в воздухе невидимые линии. Спрыгивать слишком высоко.
Из дома вышли два господина, и к запахам еды добавился сладкий аромат курительной смеси. Они весело беседовали, но Ками не разбирала отсюда слов. А потом один ее заметил, показал пальцем, а второй хохотнул. Они стали ее разглядывать, жестом пригласили к себе. Ками все равно не могла спуститься, а еще ей не понравилось, как они на нее смотрят. Она сглотнула слюну и поднялась вверх по крыше.
Как она поняла из карты, нужно добраться до конца нижнего града и по Печальному мосту перейти в предместья. Она видела, где обрывается полотно лачуг града и побежала туда.
Замок оставался все дальше и дальше, Ками часто оборачивалась: ей нравилось видеть, как эта неприступная громада уменьшается, теряет свою ворожейскую силу. С каждым шагом Ками приближалась к родному дому, к Салиру. Она взмывала над узкими проулками, над бредшими там людьми. Они задирали головы, а она пролетала над ними, как громоптица.
Череда крыш обрывалась уже близко, когда Ками очутилась на доме, с которого только один путь - назад. С остальных сторон слишком широкие дороги, ей не перескочить. Лачуга была приземистой, и Ками решила слезать. На стене горел факел, она вытащила его и бросила в грязь, стараясь не попасть в канаву с дерьмом и мочой. Он висел почти у крыши, снизу она бы не достала. Ками спрыгнула, чуть не угодив в нечистоты, подобрала факел и пошла искать выход из нижнего града или дом, где можно забраться на крышу.
Ками мысленно отгоняла страх, но не очень-то получалось. Когда она бежала по крышам, нижний град не касался ее, а теперь она стала его частью. Наверху она была громоптицей, а здесь сделалась мышью. Хорошо, что удалось добыть факел, теперь надо поскорее выбраться из сырых и вонючих проулков. Отец много рассказывал мерзкого об этих улочках. А старший брат и того более - он даже говорил о всяких таких вещах, о которых молчал отец. Ками поежилась.
Неподалеку слышались шум и голоса, и она пошла на звук. Там много людей, а, значит, безопаснее. И еще можно спросить дорогу. Узкий прямой путь выводил на площадь, Ками щурилась, факелом освещая глухие стены.
Похоже, на площади кому-то воздавали хвалу. Люд водил хороводы, скоморохи шагали на ходулях, парочка пьяных шутов жонглировала абрикосами, постоянно их роняя. Мужчины в расстегнутых рубахах на голое тело горланили песни. Постоянно сбивались, орали невпопад, судя по всему, певцы изрядно набрались. Как, впрочем, и все здесь. Ками не знала, к кому и подойти. Ей никто не нравился, и стало еще страшнее, чем в грязных проулках.
Она попробовала спросить у стоящих немного в стороне от толпы женщин, но они взглянули на нее, как на дурочку. Не могли представить, как можно не знать дорогу из нижнего града. И все, к кому она подходила, смотрели так же. Только один небритый верзила показал на какой-то закоулок и предложил проводить. Но ей показалось, что он ошибается, и выхода из нижнего града там уж быть никак не может.
Она ушла с площади по широкой, шагов в семь, улице. Ками ее выбрала, потому что сюда выходили окна домов. Она заметила справа отвилок, это оказался путь во внутренний дворик, там на веревке сушился ковер. Ками огляделась, притихла, поводила факелом вдоль стен. Сдернула ковер - и выбежала со двора обратно на улицу.
Она озябла, и ковер должен согреть, хоть он и дырявый, а еще вроде блохастый. Вши у нее уже есть, пусть теперь будут и блохи. Она накинула его, как плащ, получилось как раз до голеней. По улице сквозил ветер, и ковер на ней болтало, а из подобия капюшона топорщились спутанные волосы.
Впереди показался просвет, дорога меж стен с бойницами-окнами привела на набережную. Ками огляделась, дальше все просто - нужно идти вдоль Аруши прочь от замка.
Накрапывал дождь. Задувало, в лицо летели колкие капельки. Ками не могла удержать ковер одной рукой, так что факел пришлось оставить. Он грел, но от брызг совершенно не спасал. Ками обхватила ковер у плеч и, наклонив голову, побежала к Печальному мосту, что уже виднелся недалеко. Она читала, что мост так называется, потому что на нем провалился какой-то древний князь. Он возвращался с победной битвы в конном доспехе, подгнившие доски не выдержали, и он упал в Арушу и утонул. Дыру потом залатали, и раз в лето на мосту служили молебны, поэтому его и нарекли Печальным.
Ками продрогла, кончик носа уже вообще не чувствовала, а сопли давно перестала вытирать. У моста она замедлилась: там несли дозор два стражника, и нужно не вызвать у них вопросов. Она подняла голову и, набрав побольше воздуха, пошла прямо на них.
- Постой-ка, - сказал старший из стражников, высокий и широкоплечий, с уставшим лицом и мешками под глазами. - Куда это ты направляешься?
- Мне нужно на ту сторону, в предместья. - Губы Ками онемели.
- Что ты там лопочешь? - засмеялся младший стражник. Он выглядел бодрее напарника, тоже был крепким, но ростом пониже.
- На ту сторону. Пустите, пожалуйста.
- Пустите ее... А зачем тебе туда? - спросил старший.
- Мне нужно к хозяину. Я по ночам убираюсь в его доме. - Ками вытерла соплю. Уж слишком длинной она стала.
- Ты? И много от тебя проку? - Младший продолжал смеяться. - Тощая сопливая девочка. С красным носом.
- Я просто замерзла.
- И поэтому сперла ковер? - улыбнулся старший.
- Мне его брат дал. Я не воровка.
- Брат ей дал, ага.
Ками почувствовала, что сейчас заревет.
- Да ладно, девочка, не плачь. Сперла, так сперла. Не будем же мы такими пустяками заниматься. Тем более, он дырявый. И, наверное, блохастый.
- Вы меня пропустите?
- Если скажешь правду. Куда ты идешь?
- Убираться в доме господина.
- Такая грязная - и в богатый дом? Ни за что не поверю.
- Признайся, - предложил младший, - идешь искать объедки у домов знатных?
Ками опустила голову.
- Ничего, я тоже так делал, - признался младший. - Нас у матери было семеро, а папаша помер - рухнул с тиса, когда полез в улей за медом. Вот мы и шарились за объедками. А теперь видишь, я стал воином его сияния властелина Дарагана. Может, и ты когда-нибудь послужишь повелителю.
Он ее приобнял за плечо.
- Ну, чего дрожишь? Боишься меня, что ли?
- Мне холодно, - ответила Ками.
Было страшно снова услышать имя властелина. Она всего вечер на свободе, а заточение уже выветрилось из головы. Только бы они не догадались, кто она. Пусть уж лучше не пропустят, она как-нибудь по-другому доберется до кузнеца Брунха.
- Холодно? Что же ты надела такую тонкую рубашонку? - Младший прислонил ее к себе. - Совсем дрожишь. Или все-таки боишься?
- Если не пропускаете, дайте я тогда пойду обратно. Отпустите меня.
- Подожди, - сказал старший. Он отстегнул от пояса флягу и подал Ками. - Попей. Это теплый травяной отвар. В стылые ночи только им и спасаемся. Там немного осталось, можешь все допить.
Ками сделала несколько глотков. Кардамон, мята, нум-чабар, эвкалипт, арамирн, еще какие-то незнакомые травы. А также что-то очень жгучее, отчего в горле стало горячо, а в животе тепло. Пока она пила, ветер сорвал ковер и унес бы, но младший стражник его поймал и бережно на нее накинул.
- Ладно, иди собирай свои объедки, так уж и быть, - сказал старший стражник.
- Только смотри, чтобы тебя не поймали. А то выпорют так, что месяц сидеть не сможешь, - со знанием дела добавил младший.
В предместьях находить дорогу было проще. Кажется, и нечистый жрец знал эти места лучше - их карту он нарисовал гораздо подробнее. Да и без таких деталей трудно заблудиться в широких улицах меж садов и усадеб, огороженных заборами в полтора-два роста мужчины. Ками почти никого не встречала, а если видела человека, не важно, слугу или господина, пряталась за деревьями.
Дождь усилился, ледяные ручейки стекали по щекам и подбородку. Ковер вымок и отяжелел, сквозь дыры на спину протекала вода. Ками чувствовала, что у нее начинается жар.
Дом Брунха оказался непримечательным строением. Вытянутое здание из белого камня, одноэтажное, с девятью узкими окнами в ряд. Там зияла чернота, наверное, кузнец уже спит. Ками решила на всякий случай немного переждать, укрылась за деревом и следила за дорогой и дубовой дверью дома Брунха. Ничего не происходило, только однажды мимо прошел пьяный карлик да с соседней усадьбы ветер доносил запах роз.
Ками выбежала из укрытия и, перелетев, как громоптица, дорогу, три раза тихонько постучалась. Так осторожно, что даже капли дождя громче барабанили по крыше. Прильнула ухом к великолепно отполированным доскам, подождала. Нет, за дверью ни шороха. Кузнец точно уже спит. Она постучала громче, уже шесть раз, и каждый удар делала сильнее предыдущего. Только бы Брунх не рассердился, что она его разбудила. Он, наверное, весь день работал в кузне и притомился. Надо ему сразу все выпалить, а то еще захлопнет дверь перед носом.
Но ничего не происходило. Ками озиралась, ее могут услышать. Вот и собака залаяла в усадьбе напротив. Хотя это и к лучшему, ее гавканье заглушает стук. Ками принялась колотить со всей мочи, и дверь приоткрылась, показав черную щель. Дом Брунха не был заперт.
Ками и обрадовалась, и испугалась. Что бы это все значило? Неужели Брунх никого не боится? Или дом ограбили, а хозяина убили? Она отогнала прочь смрадные духом мысли и шагнула внутрь. Факел бы сейчас пригодился, не стоило его оставлять на набережной. Ками вытянула руки и шла наощупь, она заметила, что в глубине дома, во внутреннем чертоге, горят свечи. Так, значит, Брунх все-таки не спит, сейчас она все ему расскажет. Ками остановилась у двери, смахнула сопли, вытерла глаза и лицо. Она должна выглядеть сильной и смелой девочкой.
Она постучалась, но ответа не последовало. Тогда Ками медленно отворила дверь. Та заскрипела, и воздух подернул пламя на свечах. Комната оказалась невелика: в дальнем углу сундук, рядом к стене прислонен арбалет, на табурете возле - россыпь стрел-болтов. Посередине стоял стол, а на нем... Ками не удержалась, схватила рогалик и жадно запихнула в рот, откусив разом половину. Подавилась, посыпались крошки. Но ничего. Брунх не должен расстроиться, когда она ему все расскажет. Она ведь не кушала с утра, а тут на столе и сырные лепешки, и пшеничный плот, и медовые шарики с лещиной. А если что, она отработает - может, например, вымыть полы или перебрать крупу. Ее в Салире постоянно так наказывали за ерунду всякую.
За стеной легко прошуршало, будто шкурка в последний раз прошлась по дереву. Ками перестала жевать и прислушалась. Похоже, это сюда, она вытерла рот и положила огрызок рогалика на стол. Сейчас она все объяснит Брунху. Донесся едва уловимый запах, Ками принюхалась. Что-то очень знакомое, в памяти всплывают мрачные картины. Горько, еще горче! Кед-Феррешем!
Ками метнулась сначала к двери, но испугалась выбегать в темный коридор. Бросилась в дальний угол и, схватив арбалет, стала натягивать тетиву. Ничего не получалась, сил не хватало взвести даже на четверть хода. Когда Илмар учил ее стрелять, он всегда сам натягивал. Она встряхнула руками и попробовала еще, но тетива не поддавалась. Ладони загорелись, и на них проявились красные полосы. А шуршание уже близко.
Она оставила арбалет и, схватив с табурета болт, юркнула под стол так быстро, что с нее слетел ковер. Она хотела вылезти подобрать, но дверь начала отворяться. Ками дернулась и застыла.
Она видела черные ноги и сапоги, как бы ставшие их продолжением. Он пошел к арбалету, тонкие бедра, тщедушное туловище. Сумрачная сталь намертво обтянула все тело, кроме головы. Пламя из свечей росло вверх, а капюшон Кед-Феррешем - вниз. Длинные пальцы подобрали ковер, повертели, отбросили в сторону. Он двинулся к Ками, остановился перед столом. Что же она не придержала ковер, когда рванула сюда? Теперь кукле понятно, что тут кто-то есть. Ками еще крепче сжала болт. Колени Кед-Феррешем начали сгибаться.
Удивленные глаза показались из-за кромки стола, Ками зажмурилась и ударила болтом снизу вверх. Она выбросила руку со всей силы девятилетней девочки, да так, что, когда стрела воткнулась, пальцы Ками соскочили с древка, рука пошла дальше, и хвостовик вспорол ей предплечье. Но больно не было. Она медленно открыла влажные глаза, Кед-Феррешем лежал на полу, из глазницы торчал болт. Вытекала слизь, а второй глаз, кажется, стал еще больше и изумленней, чем обычно. Губы еще шевелились, по подбородку сползала пена. Ками коротко вскрикнула и, отпрянув, потеряла равновесие и шлепнулась на зад. Ее трясло, она прикусила язык, а спереди, у ее башмаков, была лужица крови. Ками выскочила, схватила ковер и выбежала из дома. Она не стала ничего дожидаться, перед выходом не проверила, есть ли кто-нибудь на улице. Не озираясь, кинулась в сад, туда, поглубже, где густые деревья. Если есть один Кед-Феррешем - значит, будут еще. Они редко ходят поодиночке.
Ками забралась туда, где не было тропинок, а траву никогда не стригли. В темноте не заметила корни, споткнулась и кубарем скатилась в заросший папоротником овраг. Ударилась лицом о землю, во рту появился металлический привкус. Вытерев разбитые губы, Ками всхлипнула и огляделась: дальше бежать нет смысла, она и так в самой чаще. Если двигаться вперед, то выйдешь к другой улице.
Дождь перестал, запахло сырой листвой и земляникой. Ками хотела успокоиться, но не получалось. Она продрогла, ее бил озноб, а вспоротая рука, наоборот, нестерпимо горела. Ками свернулась калачиком и накрылась ковром. Она положила голову на взрезанное предплечье, пусть и вся измажется кровью, зато щеке тепло, а руке не так больно. Щекой она чувствовала, как пульсируют вены, и вздрагивала, когда по руке будто проходило лезвие. Ками пробовала дуть, целовала разбитыми губами рассеченную кожу, - все без толку. Тогда она вжалась щекой еще сильнее, и вроде полегчало.
Она представила себя маленькой мышкой, ведь страшной ночью лучше быть кем-нибудь незаметным, а не сильной и большой громоптицей. Ей Ками снова станет завтра. Скоро она и заснула. И, конечно, здесь ее никто не найдет, ни Кед-Феррешем, ни Дараган, ведь у нее не обычный ковер, а ковер-невидимка.