Герт Илларион Михайлович : другие произведения.

Голоса неупокоенных душ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она свалилась, как снег на голову! Он уговаривал её покинуть это гиблое место, но она не послушала его... В рассказе поднято сразу несколько тем: 1. Странные явления (мистический триллер); 2. Экологические проблемы (книга-катастрофа); 3. Взаимная симпатия и общие интересы героев (мелодрама).
  Фелиб сидел у окна и скучал. Осенняя хандра напала и на него - депрессия и апатия, благословенные пасмурным небом и жижей, грязью, слякотью размытых дорог навалились с утроенной силой.
  В этот выходной воскресный день не хотелось делать ничего, даже для себя самого; ещё вчера всё постирано, переглажено вдоль и поперёк. Вымыто с чистотою и совестью до блеска - ни пылинки, ни соринки.
  "Фильм, что ли, посмотреть какой-нибудь?", - зевая, спросил сам у себя социофоб и мизантроп. "Или музыку послушать... Ту, что поможет с уходом от реальности; под которую можно забыться, провалиться".
  К чтению книг, просмотру кино, прослушиванию музыки Фелиб относился очень избирательно - он буквально "уходил" туда, очень внимательно и сосредоточенно подмечая каждый штрих, подробность, деталь.
  "Крайне нужно, крайне важно смотреть то, над чем можно задуматься и что хотелось бы пересмотреть и не раз", - размышлял про себя одинокий серый человек. И вдруг он задумался о современности - о культуре, искусстве, театре, интернете; обо всём.
  "Сейчас столько всего... И столько "ничего" одновременно...", - такие тягостные думы терзали интеллигента-интеллектуала.
  Внезапно его мысли самым бесцеремонным образом были прерваны очередным раскатом ноябрьского грома - более сильным по сравнению с предыдущими; тому же, что в ноябре может быть гроза, Фелиб совсем не удивился - мало ли какие ещё сюрпризы может преподнести погода, включая холодную, снежную зиму в восемнадцатом веке или отчаянно жестокую, суховейную жару в веке двадцать первом - низвергающуюся вверх, ниспадающую своими космами и лапами всё дальше и дальше, к Пиренеям и Апеннинам, не обращая внимания на географию и календарь.
  Радуга тройная почтила-таки своим присутствием, взойдя сквозь редеющие тучи где-то там, далеко и сбоку от основного обзора из окна. Вот и зверь пернатый оживился, радостно чирикая и расправляя затёкшие, намокшие крылья.
  Птицы прилетали самые разные, характерные для этой локации - синицы с их ярким, пёстрым оперением; также невзрачные воробьи, наглые голуби, громкие вороны, любопытные сороки, издевательски хохочущие чайки, быстрые сойки и едва заметные даже в поредевшей листвою древесной кроне иволги с их характерным "пююй".
  Фелиб прислушался.
  Неожиданно до его слуха донёсся едва различимый крик.
  "Зовут на помощь? Это со стороны болот", - мгновенно догадался Фелиб, торопливо одеваясь, обуваясь.
  Метрах в пятистах от его сруба лежали труднопроходимые, в камыше и прочей траве болота, в одном из которых Фелиб и заприметил тонущий силуэт.
  Спасатель подал было попавшуюся ему под руки длинную палку, но запоздало заметил, что руки несчастной (это была молодая женщина) уже по локоть в вязком иле.
  С одного краю бывшего когда-то озером водоёма можно было подступиться - Фелиб подошёл как можно ближе и протянул несчастной утопающей ещё один свежеизломанный сук.
  - Хватайтесь зубами! - крикнул он жертве, - руками вытянуть не получится; вместе пойдём на дно.
  Иногда чудо всё же может произойти - как в этот раз, ибо через некоторое время горе-спаситель и незнакомка уже валялись на берегу, тяжело дыша.
  Последняя благоразумно поблагодарила Фелиба за своё спасение.
  - Не местные? - Только и буркнул тот в ответ. - Как вас только угораздило...
  И грянул гром, и молния сверкнула; ливень снова принакрыл окрестности. А в воздухе витала отнюдь не только сырость...
  Чавкая по лужам в кирзовых сапогах, Фелиб довёл чужую до дверей своего жилища.
  - Вы пересидите покамест у меня, обождите; дороги совсем размыло - даже на велосипеде не вариант убраться прочь. Главное, чтобы вы не простудились после болот.
  - Почему вы отворачиваетесь? - Изумлённо спросила гостья, широко распахивая глаза.
  - Вы ведь переодеваться будете, верно? Идите и примите тёплую ванну, а я пока поставлю кипятиться электрочайник.
  Промокшая с головы до ног белокурая Алиса (так её звали) послушно удалилась. На вид ей было чуть за тридцать, а рост - около метра семьдесят. Судя по талии, фигуре, вряд ли когда-либо рожавшая и в целом резко контрастировавшая с подвидом женщины "Village Woman".
  Спустя час Фелиб и Алиса уже пили горячий шоколад, знакомясь (хотя для первого это было жуткое и не очень приятное испытание ввиду его отшельнического образа жизни).
  - Городские? Как вас сюда занесло? - С явным сожалением и даже некоторой тревогой в голосе спросил Фелиб.
  - Приехала к троюродной бабушке. Никогда раньше здесь не была. Одни живёте?
  - Почти, - мрачно ответствовал второй участник диалога, кивая на лениво разлёгшегося кота и безмолвных аквариумных рыбок. - Всё-таки, зачем вы здесь?
  - Не поняла... - Тон Алисы из нейтрально-дружелюбного стал склоняться к слегка раздражительному.
  - Бегите отсюда, - перегнувшись через весь стол, прошептал Фелиб сидевшей напротив него девушке. После он демонстративно вышел из-за стола и удалился в свою комнату.
  Книга не читалась, книга не писалась; музыка не слушалась, музыка не сочинялась. Иллюстрация не рисовалась, и глина в руки не давалась. Разозлившись, Фелиб махнул на все свои хобби рукой (не совсем справедливо виня в этом осень) и задремал в кресле, пока Алиса мыла посуду на его кухне. Проснувшись, мужчина с удивлением обнаружил, что эта трудоголик вытерла всю пыль, помыла его уличную обувь и собирается приступить к влажной уборке в его собственном доме.
  - Благодарствую, но это лишнее, - изрёк парень, - Я только вчера убирался; помощники мне не нужны, спасибо.
  - Извините, - словно оправдываясь, вымолвила девушка. Её лицо пошло красками. - Я просто не могу долго сидеть без дела.
  Иначе, по-другому глянул на Алису Фелиб - если не сроду, то давно он не встречал таких женщин! Без сверхдлинных когтей, как у многих современных мадам, будто они ведьмы какие; минимум косметики. Джинсы и клетчатая рубашка так шли этой Алисе, что... А эти забавные ямочки на щёках, когда она так мило улыбается?
  К институту брака и семьи Фелиб относился скептически, к мимолётному флирту - подозрительно (скорее даже категорически отрицательно). В любовь с первого взгляда не верил вовсе. Детей не любил за их шум и гам... Такой уж человек был Фелиб; скучный затворник и зануда.
  Новая знакомая Фелиба (которой он любезно постелил в соседней комнате, где стоял диван) весьма его заинтересовала. Не болтушка; цены нет немногословным людям. Не хохотушка-веселушка; всяческий почёт и уважение за это. Сразу видно, что не типичная деревенская баба. Такая точно не ходит в гости ко всем подряд до утра, он чувствовал это инстинктивно, на подсознательном уровне. Одним словом, другая. Вот бы иметь такого друга!
  - У вас что-то пикнуло.
  - 112. Штормовое предупреждение; боюсь, ни вам восвояси, ни мне на работу в самые ближайшие дни. Природа постепенно сходит с ума, а виновата в этом антропосфера - исключительно она одна, уверяю вас.
  - Что же мы будем делать?
  Ответом служило молчание.
  Алиса попыталась дозвониться до своей бабушки, а также до своих родных в городе - всё тщетно; чертовщина какая-то.
  - Раз нечем заняться - я могу научить вас сочинять музыку, - предложил Фелиб.
  - Правда? Здорово.
  - Возможно, вы будете смеяться, но вначале я жужжу ртом и аккомпанирую ладонью по своему колену - после того, как идея родится в голове. После я переношу всё это в нотный редактор - примерно, на слух, поскольку у меня нет специального музыкального образования (лишь стандартное высшее). Получается такой своеобразный, специфический тяжёлый металл. Электронный.
  - Почему именно металл?
  - От жизни в этой дыре извилины коры головного мозга порождают только такую музыку - с предельно мрачной, гнетущей атмосферой.
  - Почему же вы не уедете отсюда?
  - В городе автомобильный гул; сотни, тысячи машин мелькают пред очами, и это утомляет. Опять же запах газов выхлопных, не в радость это вовсе. Великое множество снующих в суете своей людей, тогда как мне больше по сердцу размеренная жизнь подальше.
  - Понятно... Кстати, о запахе: когда я сюда подъехала, то ощутила стойкий и крайне неприятный запах разложения. То ли пары аммиака, то ли запах тухлых яиц. Что это и откуда?
  - Вонь с птицефабрики, - спокойно произнёс Фелиб, - дохлую и/или забитую птицу, их кости, перья, пух перемалывают в кое-что, и это "кое-что" сбрасывают в яму и сжигают. Раньше хотя бы закрывали, делали это за селом, а сейчас уже в открытую, не стесняясь никого и ничего.
  - Экологов не вызывали? Комиссию, экспертизу почвы и воздуха - ну, я не знаю.
  - Приезжали; толку-то? И депутат недавно был, ругался. Всё куплено, проплачено, и все молчат. Все боятся.
  - И вы?
  - Теперь и я... После получения третьей группы инвалидности.
  - А...
  - О сём воздержусь, - отрезал Фелиб, перебивая.
  Композитор-любитель показал Алисе, как прописываются простейшие партии ударных инструментов, как и для чего используются VST-плагины в переносных рабочих музыкальных станциях.
  - Интересно, - заметила гостья, - сама я слушаю альтернативный рок и инди-рок. Теперь хоть имею представление, как это делается - сейчас многие используют электронные инструменты (даже в рок-музыке). Но одно дело, когда смотришь видеоуроки на YouTube, от первого лица (какого-нибудь харизматичного блогера с миллионами подписчиков), и совсем другое, когда всё это перед тобой, прямо здесь и сейчас, и ты сама можешь сделать пару кликов. Я прямо впечатлена. А слушают хоть?
  - Просмотров и прослушиваний не так уж и много, но они есть. Впрочем...
  Резко погас свет. Слышно было, как что-то упало - что-то очень тяжёлое и большое.
  - Ничего себе ветер! - Ахнула Алиса, выглядывая в окно.
  - Похоже, снесло вышку; это надолго.
  - Кошмар... Ужас! Куда я попала?
  - В ад, - совсем не шутя заявил Фелиб, зажигая восковую свечу, ибо стемнело так, словно наступило затмение.
  Теперь приуныла и Алиса. От былого задора и след простыл.
  - Давайте играть в слова (а именно в города)! - Предложил Фелиб. - Это всё же лучше, чем просто сидеть в сумерках.
  - Давайте. А как?
  - Вы называете город, я взамен другой - на ту самую букву, которой заканчивался вами названный город. Идёт?
  - Идёт, - вздохнула та.
  Когда наскучило и это занятие, Алиса поинтересовалась:
  - Готовите вы сами?
  - А почему вы спрашиваете?
  - Давайте вместе приготовим какой-нибудь салат? Витаминный, из свежих овощей.
  - Давайте, - согласился Фелиб, - вот только лук, пардон, нарежьте сами. Договорились?
  После они азартно сыграли несколько партий в "морской бой" - честно и не подглядывая в бумажки друг друга.
  А за окном творился катаклизм за катаклизмом - холодный, пронизывающий ливень перешёл в мокрый, быстро тающий снегопад, густые хлопья которого не успевали застилать местность плотной белой пеленой. Из-за гололёда автокатастрофа за катастрофой - в особенности на одном из участков дороги, который имел крутой поворот. Когда-то эта просёлочная тропинка являлась хорошо заасфальтированной дорогой, полноценной трассой с твёрдым покрытием, но перепады температур резко континентального климата по весне и трёхтонники проезжающих дальнобойщиков превратили её в череду ям и ухабов. Сколько машин занесло в кювет, сколько водителей были вынуждены остановить свой маршрут для замены колеса, сколько загубленных подвесок и смертей...
  Бешеный ураганный ветер сносил крышу за крышей, с лёгкостью валя автобусные остановки набок; появилось даже нечто вроде торнадо, больше характерного для Среднего Запада США - зловеще свисающий хвост, в эпицентре которого - тихо, а вокруг - сплошной бедлам. Но и это не было самым страшным: ветер успешно заглушал чей-то жалобный вой, чьи-то отчаянные крики, чей-то громкий плач, чьё-то безудержное стенание и бесконечные вопли; вопли, которые были давно и неправда; вопли давным-давно почивших людей.
  Пудовый град, по сентябрю губящий весь урожай, сейчас, в ноябре целил в окна и прохудившиеся крыши. Пурга, метель, вьюга, буран - невозможно описать словами всё то ненастье, что обрушилось на посёлок позже. Снега намело по первый этаж, и дворники разгребали его лопатами вручную, потому что здесь не было и нет снегоуборочных машин.
  - У вас тут всегда так? - Отворачиваясь от окна, спросила Алиса.
  - Как - так?
  - Вот так.
  - Хорошо; идёмте за мною, - многозначительно пригласил Фелиб, взяв синеглазую блондинку за руку, чтобы раздобыть ответ в смежном помещении. К этому моменту электроэнергию ещё не подключили, но мрак немного рассеялся.
  - А у вас обширная библиотека! - Воскликнула Алиса, с любопытством рассматривая полки. - Я тоже книголюб, но предпочтение отдаю поэзии.
  - С точностью до наоборот; к стихам весьма прохладен, хотя... Пушкина оценить не смог - больше пришёлся по душе Лермонтов: по сравнению с первым его произведения более легки как в чтении, так и в заучивании наизусть. Но это сугубо моё мнение.
  - Давно собираете?
  - Всю жизнь. Ещё с детства стояли в ряд книги из цикла "Классики и современники"; многие из томов перечитывал неоднократно - как русскую, так и зарубежную литературу.
  - Вот эта книга очень стоящая, - сказала Алиса, взяв в руки "Преступление и наказание" Фёдора Михайловича Достоевского.
  - Соглашусь.
  Немного побродив по комнате (словно в поисках чего-то), Алиса протянула Фелибу одну из пьес Островского - они поняли друг друга с полуслова, и скоротали остаток дня, читая по ролям "Грозу", которая была сейчас как нельзя кстати.
  - Вы ведь позвали меня в вашу семейную библиотеку ещё для чего-то? - Глядя в упор, спросила Алиса.
  - Да, - ответил Фелиб, - возьмите.
  Он протянул женщине книгу под названием "Аномалия Љ26" за авторством некоего Л. Г.
  - Что это?
  - Вся правда о том месте, куда вы попали. Там изложено, почему дети рождаются такими злыми, дикими, жестокими, невоспитанными, глупыми и бестолковыми; почему взрослые такие хмурые и недружелюбные, отчего спиваются целыми семьями; еженощно пьянки-гулянки, которые помогают заглушить одиночество и страх - аномальная зона засасывает в болото всех, беря души в кредит, а тела - в рабство. Вы читали Эдгара Аллана По "Падение дома Ашеров"? Или что-нибудь у Лавкрафта? Так вот: в рассказе, который вам вручаю я, нет ни миллиграмма вымысла. Автор не принимал наркотиков и не состоял на учёте у психиатра.
  - Кто же этот "Л. Г."?
  - Лясик, мой теперь уже покойный друг. Сразу после публикации того рассказа с ним произошёл несчастный случай.
  - Какой?
  - Он якобы оступился и упал в канализационный люк (хотя я сам свидетель того, что люк был намертво приварен). Никто ничего не смог доказать (равно как и всегда).
  Наутро Алиса выглядела сонной и растрёпанной, более того - несколько сбитой с толку. Она так и не уснула, всю ночь напролёт читая и перечитывая мистический триллер. Возможно, она являлась натурой донельзя впечатлительной, но внутренний голос твердил, что некоторые вещи просто не могут быть неправдой - слишком искренне и правдоподобно написано.
  "Мне нужно кое-что проверить", - говорила про себя Алиса. Её прошиб пот и бил озноб. С трудом она подавила всякое в себе волнение и целый день играла с Фелибом в шахматы, делая вид, что с ней всё в порядке.
  - Баба, ну ответь же, - заметно нервничая в отсутствие Фелиба (ушедшего в ближайший магазин за продуктами), волновалась молодая женщина.
  - Что-то стряслось? - Фелиб только что вошёл.
  - До сих пор не могу дозвониться до своей дальней родственницы! Когда уже погода восстановится?! Чтобы можно было зайти к ней домой.
  Фелиб, переобувшись, отнёс маечки с покупками на кухню. После чего вернулся (предварительно и тщательно вымыв руки с мылом), взял табурет и сел напротив Алисы, протянув ей яблоко сорта "превосход" - оказалось, гостья обожала их не меньше хозяина.
  - Она сама позвонила вам? На мобильный? Представилась вашей бабушкой? О которой вы ранее не знали.
  - В смысле? - Алиса побледнела. - Подождите... Что вы хотите этим сказать?
  Но Фелиб уже блуждал среди собственных дум. После он внимательно посмотрел на свою гостью, встал и снова куда-то вышел.
  Покурить? Да нет же: Алиса подметила, что хозяин дома не курит - он вообще на редкость порядочный тип; вывеска грубияна, нутро романтика. За всё время ни разу не позволил себе лишнего ни в чём.
  Долго ждать не пришлось: он на пороге и протягивает Алисе её вещи, словно выпроваживая наружу.
  - Вам пора, - бросил Фелиб, - не медлите.
  - Хороший хозяин в такую погоду собаку не выгонит на улицу, а вы... Я ведь не навязывалась, не напрашивалась... Я...
  - Ладно, - смягчился Фелиб, - это я что-то... Можете находиться здесь столько, сколько вам будет угодно; вы меня совершенно не стесняете. Просто у меня изредка возникают нехорошие предчувствия; ещё реже они сбываются.
  Непостоянная, изменчивая погода наконец-то улучшилась и успокоилась.
  Алиса решила, что ей пора. Сначала она зайдёт к своей бабушке (ещё бы знать её точный адрес), потом кое-куда ещё (развеять некоторые сомнения и подозрения), а затем - "голосовать" к таксистам, чтобы увезли прочь из этого убогого места.
  Фелиб оказался прав: никакой "бабушки" в этом селении у Алисы не имелось - она опросила половину двора, но никто ничего вразумительного ей не сказал.
  "Нет здесь людей с подобной фамилией, и не было никогда; и вообще эта изба давным-давно заброшена", только и слышала Алиса от всех, кого спрашивала.
  Грубые, неприветливые "женщины", гнилые, полупьяные "мужчины", раздевающие взглядом; "дети", которые ведут себя хуже зверья - кажется, начитанный ботаник Фелиб тут последний из могикан; единственный, кто не спился и не сошёл с ума в этом дурдоме, в этом СБОРИЩЕ СПЛЕТНИКОВ И ЗАВИСТНИКОВ; низких, подлых, мерзких людишек, живущих только одним днём, падающих в самое глубокое дно и тянущих за собой остальных. Ах, они добры и милы, гостеприимны и заботливы, бескорыстны и сердобольны лишь с виду, а на самом деле это Иннсмут-2, с вырождающимся как вид поколением, недостойным зваться Homo Sapiens, но обречённым бесконечно деградировать, влача жалкое существование паразита-потребителя. Увы, эти конченые, пропащие изверги могут лишь портить и ломать, а созидать что-то полезное - обделил Господь.
  - Конечно, слышим голоса, - набатом колокола по ушам звучали речи, - и люди пропадают тоже. Оттого и свет не выключаем, скучиваемся и сидим, празднуем даже тогда, когда праздновать уже нечего. И с фабрики воняет, но мы уже привыкли. Много чего было, да, но многое и выдумывают - в каком селе не без этого?
  Но Алиса, начитавшись "Аномалии Љ26", уже чётко для себя решила: она посетит этот чёртов музей! Она докопается до сути, до правды, до истины. У неё сестра журналистка; уж она-то поднимет все архивы, разгадает все тайны и секреты этой странной деревеньки, выведет на чистую воду всех причастных.
  Купив билет и присоединившись к компании зевак, перед которой распинался гид, Алиса выяснила, что в 1938 году на этом самом месте был построен Акмолинский лагерь жён изменников родины. В эти самые степи ссылали (в том числе по кляузе, ложному доносу) невиновных женщин вместе с их детьми. Их насильно депортировали, репрессировали сюда и вселили в бараки. Их заставляли работать очень много часов в день. Они высаживали тополя, малину, яблони. Их насиловали и избивали. И продолжалось всё это изуверское безумие аж до 1953 года - к счастью для тех несчастных, смертным оказался даже Сталин. Тогда всех этих жертв реабилитировали. Их оправдали, но поезд, как говориться, уже ушёл. Судьбы сломаны, увы. Некоторые их потомки разъехались кто куда, но остались и те из них, кто живёт именно здесь. Многое замалчивалось, многое засекречено до сих пор. Село действительно стоит на костях - бывали случаи, когда находили скелеты с бирками на истлевшей одежде. Некоторым людям действительно мерещатся чьи-то голоса - где-то на крыше или в другом месте. Кто-то слышит чьи-то шаги (уверенный в том, что никого рядом нет), но глупо выдвигать гипотезу о некоем всеобщем помешательстве. Почему де-юре количество населения равняется одной цифре, а де-факто - совсем другой? Кто все эти мёртвые души? И для чего здесь стоит воинская часть ракетных войск, если это не стратегический пункт? Почему служители культа (неважно, чьего вероисповедания) беспомощно разводят руками? Почему на некоторых картах указываются все близлежащие сёла, а именно этого будто бы нет? Почему некоторых людей этот посёлок "не отпускает"? Они в буквальном смысле словно прикованы здесь, не могут выехать на постоянное место жительства даже в соседнее село, не говоря уже о загранице. Почему его никогда не показывают по телевидению? В одном селе массово засыпали люди, и это тут же осветили в СМИ; в других - то недостаток питьевой воды, то вышла из строя котельная посреди зимы, и это также (хоть и не сразу) становится известным общественности. Здесь же происходят вещи куда жёстче, но об этом все молчат. Кому-то (за молчание) - заплатили, кого-то (за не молчание) - убили. И всё это - лишь поверхность проклятого айсберга, потому что люди и только лишь люди ответственны за ртуть в реке Иртыш, ядерный полигон в Семипалатинске, практически полное высыхание Аральского моря, пропитанную тоннами гептила почву на космодроме Байконур. Эти и подобные им бедствия - оптимальные условия для самопроизвольного раскрытия аномальных зон, в которых начинают происходить странные вещи; это врата в преисподнюю, это триумф паранормальных явлений. Планета стонет и плачет, когда третируют её недра и губят всё живое на поверхности; она отвечает человечеству тем же. Что же до конкретно этого посёлка (который является лишь одной из многочисленных аномалий Земли, каплей в необъятном море, иглой в стоге сена), то один из вариантов его названия переводится как "Белая могила"; здесь всё пропитано мёртвой, негативной энергетикой, которая есть благодатная почва для взращивания корней зла и преумножения греха в геометрической прогрессии - поэтому вполне очевидно и неудивительно, что хорошим, правильным людям тут крайне неуютно, не комфортно (тогда как плохие мутируют в константе, плодя себе подобных, таким образом, замещая остатки здравомыслящего социума отродьем беспринципным, отродьем алчным и порочным).
  Разумеется, не всё это являлось бредовым монологом гида - Алиса была далеко не дура, так как являлась скрытым визионером. Она всё прекрасно поняла. Девушка просто взяла и сложила по крупицам весь паззл. Теперь всё встало на свои места. Или ещё не всё? Может, пора уже остановиться? Тише едешь - дальше будешь; меньше знаешь - крепче спишь.
  Всего этого Алисе показалось мало: она решила спуститься на лифте в нижний ярус. Там она с интересом наблюдала на макет тогдашнего, изначального вида села, скрытого под стеклом.
  "Тут было большое озеро? Видимо, теперь оно осушено", - мелькало у Алисы в голове.
  Далее она с любопытством принялась изучать утюги тех времён - маленькие такие, чуть ли не с детскую ладонь. Телефон тех времён и мундир военного - наверное, какого-нибудь офицера или надсмотрщика, коменданта того лагеря боли, лагеря смерти. Какое-то огнестрельное оружие, чьи-то фамилии в алфавитном порядке...
  Алисе стало дурно - настолько, что она имела желание подняться обратно - туда, вверх, на свежий воздух.
  Она в лифте не одна - помимо гида и ещё нескольких человек Алиса лицезреет пред собою престарелую женщину, пристально глядящую на неё. Глаз плохой и злой; глаз чёрный, ведовской.
  - Бабушка? - Только и успела вскрикнуть Алиса, как вдруг вертикальные линии превратились в горизонтальные - качнуло так, что... Последнее, что она запомнила - это голоса неупокоенных душ и их шаги.
  Вернувшись с работы домой, Фелиб вместо Алисы застал клочок бумаги на столе и гелевую ручку рядом.
  "Решила всё-таки бабулю навестить", - догадался Фелиб, но малость просчитался:
  "Спасибо за всё. Звонила на телефон, который вы мне дали - отчего-то недоступны. Поехала к бабушке. Потом в музей. Оттуда к себе в город".
  И приписка:
  "Ещё раз благодарю за гостеприимство! Вы очень хороший человек; мне у вас понравилось. Кто знает - может, заеду как-нибудь в гости с тортиком?".
  При словах "в музей" Фелиб аж похолодел. И сердце как-то сразу защемило...
  "Не нужно ей туда, не нужно", - повторял Фелиб, на всех парах мчась в музей.
  Поздно: оцепление. И полиция, и скорая, и пожарная. Всех собрали.
  - Что случилось? - Выкрикнул Фелиб, ничего не понимая. - Что произошло? - Продолжал он, протискиваясь сквозь толпу зевак, но перейти через красно-белую ленту ему не позволили.
  - Там была Алиса?
  - Допустим. А вы ей кто?
  - Кто я ей? - Фелиб осёкся и задумался. - Друг. У неё здесь кроме меня и одной дальней родственницы больше никого нет.
  - Сожалею. Авария лифта и последующие события. Никто не выжил. На опознание вызовем позже; сейчас там работает наша группа.
  - Авария? Какая авария, вы что?! И что значит - последующие события?
  - Все вопросы потом. Очистите сектор. Давайте, давайте...
  Фелиб был разбит, растерзан, огорошен, уничтожен. Возможно, впервые в жизни он испытывал сейчас столь сильные, столь яркие, столь противоречивые чувства. Возможно, именно сегодня он был не эгоист; именно сегодня ему было не наплевать, что произошло с другим человеком.
  "Какая ещё к дьяволу авария?", - сетовал, негодовал Фелиб, проклиная всё на свете. - "Зачем она попёрлась в этот грёбаный музей???".
  Сам не замечая, в своей ругани он скатился к обычному неотёсанному мужлану, для которого бранное слово - словно в порядке вещей. Все великие ценности опрокинуты в один миг. Да что же это такое? Почему? За что?
  Фелиб так привык, так привязался к этой своей одногодке! Она так понравилась ему! Как никакая другая... Он впервые раскрылся, он...
  У него совсем нет друзей. Ни к кому не ходит в гости и к себе не зовёт. Общение только по работе, по существу, по теме. Может, и к лучшему - Фелиб не доверял никому, не единожды пройдя через ложь, обман, предательство, но в случае с той городской особой он словно заново начал жить - именно что жить; не существовать, точно Амёба (подразумевая понятие "плыть по течению") и Нарцисс (подразумевая понятие "жить собой").
  За всё то недолгое время, что Алиса провела в гостях у Фелиба - те несколько дней ненастья - он про себя окрестил её "мой маленький Питер", имея в виду величественный город по имени Санкт-Петербург, подразумевая понятия "культурная столица" и "окно в Европу" - ибо далеко не каждая современная молодая женщина ведёт правильный, достойный образ жизни, воплощая в ней высокие понятия о морали и нравственности. Не валяются на дороге девушки, от которых ещё не пахнет сигаретами и алкоголем, с которой мечтается прогуляться по скверу под руку, или же сходить на спектакль "Ревизор", вести высочайшего уровня беседу о чём-то возвышенном, не приземлённом; которых хочется пригласить на бал (а не на дискотеку или рок-концерт), и чтобы на ней был надет древнегреческий пеплос либо же платье, как у султанш из "Великолепного века" - с этими предлинными, не застёгивающимися рукавами. А он, смыв хлорной известью с себя всю свою серость и никчёмность, станет рыцарем, или мушкетёром, который не понаслышке знает о таких понятиях, как "доблесть", "честь", "отвага" и "достоинство". И спустя десятки лет в отчёте Богу скажет, что, наверное, жизнь свою (которая есть Дар) прожил не зря, и потратил её с умом, а не прожигал, как последняя pig. И даже если бы дружба с Алисой не переросла в нечто большее - не конец света, ибо дружба крепче, ценнее, долговечнее. В этом случае он стал бы вторым Тургеневым, и писал бы ей письма, как Полине Виардо... И получал бы в ответ аналогичные, с волнением проговаривая каждую строчку, подводя подсвечник ближе ввиду сумерек и неважного зрения. И по другую сторону земного шара кто-то тоже получает новое письмо, и от этого перехватывает дыхание в груди; разум и сердце велят ногам идти к роялю, а руки наигрывают на нём какую-то весьма сентиментальную мелодию...
  "Зря я дал Алисе прочесть тот рассказ! Не думал, что её настолько это займёт! Кто же знал, что подобному суждено случиться? Это лишь моя вина...".
  Может, и впрямь - село как село, а он, Фелиб да Лясик - мастера преувеличения? Насмотрелись всяких шоу да сомнительного сюжета кино - де, организму захотелось немного адреналина пощекотать нервы жуткой байкой. К тому же, выражаясь просторечиво, негоже выносить сор из избы и порочить свой родной край (даже если там действительно творится невесть что).
  Но как же тогда объяснить падение на ровном месте двух деревьев сравнительно недавно? Ветер был небольшой силы, а стволам - не больше 50-70 лет! Как объяснить такое явление, при котором вся техника, вся электроника попросту отказывается работать, всячески капризничая, а часы не хотят идти даже при новой батарейке? Как объяснить поведение тёмного голубя, который вот уже который раз пытается влететь в закрытое окно, словно жаждет он сообщить какую весть? Как объяснить поведение кота, который ведёт себя так, будто бы увидел и услышал то, чего не смог почувствовать человек? Точно призрак перед ним. Как объяснить поведение собак, когда они каким-то образом предчувствуют факт смерти какого-либо человека, непрестанно воя накануне? Как объяснить поведение животных в дикой природе, когда они практически со стопроцентной точностью предугадывают наступление катаклизма (будь то землетрясение, цунами, смерч, тайфун, извержение вулкана), укрываясь в убежищах? С другой стороны - как объяснить писающего прямо на улице, средь бела дня, у прохожих на виду, на проезжей части между двумя пятиэтажками пятилетнего мальчика? Одно из двух: или его так воспитывают (и воспитывают ли?), или у него не все дома. Чем объяснить, что многие старожилы (и не только) слышат голоса и чьи-то шаги? Выходит, все из них - шизофреники? Или наглотавшиеся галлюциногенов падшие люди?
  Вернувшись из музея обратно домой, Фелиб отчего-то на сей раз не переоделся и не переобулся. Так и сел на стул в старом, заштопанном пальто и шляпе, сняв лишь перчатки и кинув их на пол. И тут взор Фелиба остановился на собственном линолеуме, устилающем его полы. Ранее он никогда особо не приглядывался к рисунку, что нёс в себе этот линолеум. Теперь же, вглядываясь в этот рисунок всё дальше и всё дольше, Фелиб стал открывать для себя всё новые и новые образы.
  Теперь это не был набор из чередующихся полос - смазанных, запикселенных полос - где тонкие и более тёмные перемежались с толстыми и более светлыми. Нет, постепенно застывающий от накопившейся за целый день усталости взгляд Фелиба фиксировап чьи-то портреты, лица, изображения, спрятанные, зашифрованные в этой иллюстрации. Как же он не рассмотрел их раньше? Вроде бы всегда демонстрировал свою исключительную внимательность и усидчивость.
  На миг показалось, что все эти образы начали приходить в движение. Дальше - больше, ибо обрывистые края чередующихся полос линолеума стали превращаться в рваные края кипящего костра. И в огнях этого языкастого пламени - Гворфон, архидемон ада! Он и все прочие образы смеются и глумятся над ним. Они корчат ему, Фелибу самые разные гримасы - гримасы отвратительные и мерзопакостные по всей своей натуре. Облик всех их несносных рыл колеблется от донельзя хитрого до крайне несуразного, безумного, опасного. Теперь они тянут к нему свои горящие лапы, завлекая внутрь - туда, вниз, минуя границы дозволенного. Они прыгают и вразнобой галдят, приглашая к себе в гости. Он-то понимает, что сие - билет в один конец. А если он за ними не последует - тогда продать душу он свою должен, как многие сделали уже.
  "Ну уж нет", - слабеющим голосом воззвал к самому себе Фелиб, - "Нас они не получат! Они хотят мучить нас, как многих иных. Хотят заполучить, ибо слишком ценны мы для них. Нет плода слаще запретного; для князя тьмы нет перспективы лучше, нежели совратить благого, ибо среднестатистических грешников и так полно... Это стало бы подвигом для бесов, демонов, чертей, всех прочих злых духов - за развращение людей вроде нас силы зла медаль от Сатаны получат".
  Хрипя, Фелиб еле удержался на стуле, чтобы не опрокинуться с головою в ту иллюзию, что явилась ему в линолеуме. Вот и всё: он помотал шеей, и теперь перед ним лишь линолеум - просто линолеум, и больше ничего. Никаких странных, пугающих образов, пытающихся ему внушить и навязать.
  "Интересно, почему же Гоголь сжёг второй том "Мёртвых душ"? Задумал сам, иль надоумил кто? И сжёг ли?", - крутилось в голове у Фелиба. - "Чем руководствовались Альфред Хичкок и Стивен Кинг, заигрывая с потусторонним? Спокойно ли спалось по ночам Антону ЛаВэю и Алистеру Кроули? Или и они тряслись от увиденного и услышанного ими же? Есть ли в мире деревни, подобные моей по чертовщине, происходящей там?".
  Много позже, прибираясь, Фелиб наткнулся на что-то блестящее. "Дамские наручные часы; их могла обронить только Алиса", - заметил он. - "А если б не забыла свою вещицу - осталась ли жива? В любом случае это всё, что у меня от неё на память. Сегодня выдался непростой день, и я нервно истощён, эмоционально опустошён и измождён, но уже завтра я обязательно поеду в город, разыщу её родных и близких, выражу им свои соболезнования и заявлю, что Алиса была очень хорошим человеком - но не добавлю, что погиб этот промелькнувший в моей жизни метеор по глупости моей и/или роковой случайности - с этим грузом на душе мне долго ещё жить...".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"