Аннотация: Приключенческое повествование и его исследование литературного критика, литературоведа профессора Елены Зейферт. 2006.
Игорь Гергенрёдер
Сказание о Лотаре Биче*
До чего деревенька убога.
Глина скользкая от порога.
Родила сухорукая Лотта,
А младенца качать не может.
А отец - то ли толстый трактирщик,
То ли рыжий сапожник Пауль,
То ль портняжка Ганс синерожий...
Не хотят о младенце и слышать:
"Знай, поди, чьи подмешаны дрожжи!"
Лотта кликнула старую ведьму:
"Забери моё бедное сердце,
Только вырасти славного парня".
Подмигнула Лотте колдунья,
Пеленает холстиной младенца.
Наточила косу поострее:
"Будет парень лисицы хитрее!"
* * *
В камышах спрятан ведьмин домишко.
Справа - озеро, слева - болото.
Все боятся горбатую Биче:
То ль она детским голосом хнычет,
То ли голос визжит из болота,
То ли ведьма терзает кого-то.
Перед входом - камыш да тина.
В старом домике - маленький Лотарь.
* * *
Зимней ночью мычат коровы,
В каждом хлеве стучат копыта -
Лес тревоге внимает сурово,
Лунным призрачным светом облитый.
Под кладбищенской елью столетней
Две могилы зияют разрыты...
Кто-то стрижку поспешно затеял,
Отыскав тонкорунных овечек
Среди стойла костей человечьих.
Перед дерзким являются двое:
Белокурая Хельга нагая
И седой Фердинанд-распутник.
Встреча славная под луною.
Хельга тянет к дерзкому руки:
"Ты пойдёшь, паренёк, со мною.
Не суди, что сыра постелька".
Встреча славная под луною.
* * *
Кто обстриг мертвеца,
Тот заплатит долг
В пятидневный срок!
Кровь твою высосем,
Высосем, высосем!
И начнётся танец...
Не робей, красавец!
* * *
Лотарь заступом замахнулся:
"Забери свои кудри, Хельга!
Прочь с дороги и ты, толстозадый!"
Усмехнулся старик добродушно:
"Обкорнал ты мою макушку.
Это дело не кончить ладом.
Только если посланец ада
Отберёт у тебя добычу,
Твой должок у него мы вычтем.
Вот такой уговор, мой Биче!"
* * *
До чего деревенька убога...
И в неё катит сборщик налогов:
Кони сытые, крепкая бричка.
Промелькнула коса девичья.
У порога хозяин в поклоне:
"Если, дочка, не будешь дурой,
Он налоги возьмёт натурой".
Кони встали, смеётся сборщик:
"Эй, у брички побудь, покуда
Я налог собирать мой буду!"
* * *
Лишь только сборщик на порог -
Немедля платишь долг:
То ль сестрицей молодой,
То ли дочкой,
То ль женой.
А не то всё вынесу,
Вынесу, вынесу!
Так не стой же кротко -
Шевелись, красотка!
* * *
Ткёт дорожку горбатая Биче.
А дорожка - солнце с луною.
За серебряною волною
Золотая струится змейка.
"Эй-ка, Лотарь, не плачь за спиною,
А старухе пивца налей-ка!"
Вот и сборщик: "Хо-хо, не ждали?" -
"Уноси, торопыга, пряжу..."
Не успел! И дорожка в бричке -
Золотая коса девичья.
* * *
На перекрёстке трёх дорог
Со сборщика получен долг.
Уж на нём поездила,
Ездила, ездила!
Перевязан сук.
Ты доволен, друг?
* * *
На поленницу ведьму втащили,
Вся деревня бежит на потеху.
Лотарь плачет, а ведьма хохочет:
То-то смеху, когда не до смеха!
"Услужи мне ещё, приёмыш.
Только пламя лизнёт селезёнку -
Награди деревеньку бабёнкой!"
Лотарь мигом к шалунье Эльзе
И красотку ведёт за ригу.
"Что облапил? Увидят люди!" -
"Ой-ля-ля! Оттого не убудет!"
Из костра рвётся дикий хохот,
А за ригой - смешки и шёпот.
* * *
Смешок и вскрик -
Блаженства миг -
Ах, за ригой,
За ригой, за ригой!
Белое плечико, синие глазки.
Ах, Лотарь Биче, мастак на ласки!
* * *
Пышнотелая вдовушка Мабель,
Долговязая мельника дочка,
Чернобровая Эльза-милашка
Дружно делят печальную ночку.
Слёзы капают в полную чашку.
Ты доволен, трактирщик, платой?
Лотарь Биче уходит в солдаты.
"Эй, толстяк, побыстрее кружку!
Нам наверх невтерпёж с подружкой".
Под соломенной крышей каморка.
Далека ещё зимняя зорька.
Всем до зорьки достанется плата -
Лотарь Биче уходит в солдаты.
"Ты не плачь, белолицая Мабель,
Не горюй, длинноногая Лила..."
А притворщица Эльза хохочет -
Ещё тянется тёмная ночка,
Ещё тут сухопарый Лотарь,
И петух не взлетел на ворота.
Слёзы в чаше, и потчует милый.
Подле он, а уже разлюбила.
* * *
Ушёл тропинкой ледяной.
За лесом - край родной.
Я здоровяк, и вам не врут,
Что кочергу свиваю в жгут.
Но лёгок птичий,
Птичий, птичий
Бродяжий нрав у Биче!
* * *
Зеленеет ячменное поле.
Жеребец и кобыла гнедая
На лесной разыгрались опушке.
Буки шепчут, кукует кукушка.
А просёлком колонна шагает.
По команде на плац повернули,
Офицер подстрелил воронёнка.
"Меток выстрел, да только пули
Не достанут матёрую птицу.
Не поймав журавля, бьют синицу..."
Офицер фельдфебеля кличет:
Сто шпицрутенов Лотарю Биче!
* * *
Всегда солдатская спина
За всё платить должна!
Но главный долг
Заплатит полк
Под ядрами,
Ядрами, ядрами!
Глядишь, и бедная спина
Навек от порки спасена!
* * *
До чего же вы жгучи, удары!
Я в лозняк отправлялся недаром.
Как умело я выбрал лозины,
Угадал подходящую пору,
Когда соками полнятся ивы,
На заре шелестя шаловливо.
Я вымачивал прутья в рассоле,
Чтобы больше скопили боли.
Так хлещите, хлещите больнее!
Где найдёте вы дурня дурнее -
Для себя заготавливать розги?
Так пусть ёжится шкура от жара,
Тело кровью исходит и паром...
До чего же вы жгучи, удары!
* * *
Как пляшет пламя при луне!
Цейхгаузы в огне.
А над речкою слышатся,
Слышатся, слышатся
Команды, взрывы, брань.
Но слушай, сердце, соловья
И слушать не устань!
* * *
В кабачок забегает фельдфебель:
"Кружку пива! Замучила жажда.
Я мерзавца ловлю дезертира -
От других ускользал не однажды,
От меня не уйдёт поджигатель!"
В уголке - оборванец с котомкой,
Шепчет девице, оба смеются.
Промелькнула над кружкою чашка.
"Отнеси ему пива, пташка!"
Чмокнул в щёчку хозяйскую дочку,
На глаза надвигает шляпу.
Пьёт фельдфебель, вдруг капают слёзы:
"Мне в ивняк захотелось, к лозам!"
* * *
Плывёт фельдфебель по реке.
Весёлый танец в кабаке.
"Ах, мой милый молодец,
Молодец, молодец!" -
"Бежим, малютка, на лужок!"
А на лугу - стожок.
* * *
В непроглядные зимние ночи
Лютый ветер ломает ивы.
В лозняке бродит сизый фельдфебель,
Вьётся по ветру космами грива.
В бородище запутались раки.
В эти ночи в окрестных сёлах
Заливаются воем собаки.
* * *
Жарко-жарко натоплена спальня,
Пух лебяжий в атласных перинах.
Озорная хозяйка усадьбы
У огня с молодым господином.
Сохнут плащ и мундир офицера.
"Капитан, какова непогода!" -
"Пустяки для моих гренадеров -
Тьма и бури подобного рода.
Я скажу вам о солнечном полдне:
В тишине спали выгон и нива,
И лесная далёкая грива
В нежной дымке на взгорье синела.
Но колосьями встали солдаты,
И грачей будто частая россыпь,
Зачернели по склону мортиры.
Неприятель несметною силой
Кавалерию двинул в придачу...
Пережить эту бурю под солнцем -
Уж, поверьте, большая удача!
Как я вёл, что осталось от роты,
Или гнал, если быть поточнее...
Это кто к нам заглядывать смеет?"
Госпожа улыбается мило:
"То мой новый бедняга-садовник.
Нем как рыба и полупомешан.
Что ты серп завернул в холстину?"
Офицеру поклон отвешен:
"Не мешало бы господину
Натянуть щегольские лосины.
Ну и ножки! Глядеть - забава!"
Где-то дерево с треском упало.
Офицер палашом замахнулся:
"О! Узнал я тебя, поджигатель!"
Лотарь камешек кверху подкинул -
Дивный свет заливает спальню...
Госпожа ловит камешек жадно,
Офицер с палашом замирает...
Лотарь серп достаёт: "Вот и ладно!"
Окровавленные лосины
Не понадобятся господину.
* * *
Душа моя совсем не зла,
Но ведьмы нет без помела.
Ах, где вырос я,
Вырос я, вырос я!
Дарит тенью бук,
Да на ветке - крюк.
* * *
Только сад зацветает в усадьбе,
Налетают ночами совы.
И крадётся какой-то соловый.
Ловит щука в пруду краснопёрок,
А соловый по берегу рыщет.
Тиной, пухом облеплены пальцы -
В птичьих гнёздах он ищет яйца.
* * *
А озорная госпожа
Как утречко свежа!
Ах, кидаем камешки,
Камешки, камешки.
Три, четыре, пять!
Так когда же спать?
* * *
Всё прохладнее лунные ночи,
Лисы тоненько лают над прудом.
Не позвали гостей на свадьбу,
Поскорее продали усадьбу.
Два фургона полны поклажей.
"Едем мы далеко, Лизелотта!" -
"Как велишь, ненаглядный Лотарь".
* * *
Прощай, германская земля!
Фургоны тащатся, пыля,
Всё дальше на восток.
Ах, если б знать ты мог -
Как мы свидимся,
Свидимся, свидимся,
Край проклятых отцов,
Где безродных юнцов
Приучает к парадному шагу
Офицерик, гордящийся шпагой!
От железных ворот
В мхи и сумрак болот
Побежала преступника стёжка...
Мой приют берегли
Злого вепря клыки
И улитки изящные рожки.
Я с гадюкой дружил
И родством дорожил
С чёрным тополем,
Тополем, тополем...
Был надёжный мне друг,
Как лозина, упруг -
Ветер во поле,
Во поле, во поле.
Пей же пиво, страна,
Непробудно хмельна -
Без обмана воротит должок
Не пьяневший от пива сынок!
* * *
Колбасою прославился Краков,
Дух чесночный шибает в ноздри,
У харчевни - крики и драка.
Лотарь вышел наружу, и что же?
О колёса его фургона
Ударяют кого-то спиною.
Он с оглоблей вскочил на повозку,
Крик его прогремел над толпою.
Услыхала толпа такое,
Чего нам повторять не стоит.
Не у ведьмы ль учился Лотарь
В мрачной хижине в камышах
Хлёсткой брани на всех языках?
"Осади-ка назад, горожане!
Или будет у вас на загривках
Из дурацких мозгов подливка!
Кто б он ни был, кого вы бьёте,
Я не дам вам его прикончить!"
Окровавленный малый поднялся.
"Это вор! Он с поличным попался!
За кого ты вступаешься, шваб?" -
"Бейте, люди, и вора и шваба!" -
Завизжала какая-то баба,
Но вмешался торговец жестью:
"Мы решим это дело честью!
Из какой, мы узнаем, корысти
Чужеземец вступился за вора?
Здесь для боя довольно простора.
Эй, Паромщик!" Выходит детина -
На плече в сорок фунтов дубина.
* * *
Ну что, опомнился, нахал?
Зачем в чужое дело встрял?
Ах, ты жалостлив,
Жалостлив, жалостлив?
Так, может, ближнего любя,
Подставишь под дубьё себя?
* * *
А Паромщик вола тяжелее,
Раза в два он Лотаря шире.
Если Лотарь его одолеет
И за вора уплатит выкуп,
Их обоих отпустят с миром,
Кончив дело роскошным пиром.
"Ай, как славно! - кричат горожане, -
Не в обиде на нас, забияка?"
Окружили с хохотом немца:
"Отколол ты сдуру коленце!
Убирайся, пока не поздно".
Подступает Паромщик грозно.
"Мы уедем!" - кричит Лизелотта.
Но жену не слушает Лотарь -
Расправляет сухие плечи
И играет гибкой лозиной.
"Ай да фокус! - смеётся народ. -
Он дубину прутом перебьёт!"
* * *
Закрутил Паромщик дубиной,
До чего же громила проворен!
Раз-второй увернулся Лотарь,
Так и веет на парня могилой.
Свистнул прут с неожиданной силой
И по пальцам Паромщика - бац!
Миг-другой - и дубина упала
Из огромных ручищ беспалых.
* * *
Столы под грудами колбас,
Гляди, припустят тоже в пляс -
Так лихо пляшет Лотарь!
Уж на него обиды нет -
Он уплатил полста монет
Золотом, золотом, золотом!
Поит Паромщика из рук
И фунт подносит сала,
Чтоб горло не щипало.
* * *
Вор спасённый сидит озираясь,
Горожане, в догадках теряясь,
Просят Лотаря честно сказать им -
Чем так дорог ему проходимец?
"Я не знаю!" - и морщится Лотарь.
О, как зла на него Лизелотта:
"Вижу, мы не минуем разора!
Ты меня променяешь на вора!"
Лотарь встал посреди харчевни:
"Я и сам несусветный злокозник!
Но мне жалко убитую птицу,
Не могу я смотреть, как лисицу
Добивает охотник лопатой.
Будь я властен над ним в ту минуту -
Он издох бы от казни лютой!
И когда о колёса фургона
Дрянь последнюю бьют спиною,
Я готов заплатить головою,
Чтоб спасти существо живое". -
"Это правда? - не верит харчевня. -
Ну, тогда ты с рожденья пропащий.
Проку больше от сорной травы,
Чем от смелой твоей головы".
* * *
На задворках пёс бродячий -
Рядом Лотарь плачет:
"Я костей тебе принёс,
Глянь-ка, целый воз!
Видишь, как радуюсь,
Радуюсь, радуюсь
До нежданных слёз,
Что ты счастлив, пёс?"
* * *
Вязкой пучится грязью дорога,
Кони мощные тянут фургоны.
Вместе с Лотарем едет спасённый -
С виду малый совсем заморённый.
По глазам же видать - ой, непрост!
Прозывается - Козий Хвост.
Говорит, был когда-то умельцем
Ловко битую клеить посуду,
Но призанял разок и другой,
И пузатый сосуд узкогорлый,
Видно, склеил в момент роковой.
Мастерская и тёплый домишко
Обратились в прибыток чужой.
Тот сосуд под названьем кубышка
Не забудет базарный воришка.
* * *
Меж лабазов тупик,
Узок арочный ход:
В гости ждёт ростовщик,
Он отсрочку даёт,
Пишет цифирки,
Цифирки, цифирки...
Чтоб однажды, не скрипнув пером,
Кончить долгое дело добром.
* * *
Козий Хвост любит добрую взбучку
Непременно закусывать сладким,
У него этой сласти в избытке:
Лотарь, слушай рассказ по порядку.
Есть страна побогаче богатых,
Край, где блеянье стад и мычанье,
Над степным нависая привольем,
Спорит с криками полчищ пернатых,
Где от крыльев строчащего свиста
Хрустом веточки кажется выстрел.
Там река устремляется в море,
И на нерест идущая рыба
Так теснится в бурливом движеньи,
Что весло будет колом держаться,
Погружённое в гущу кипенья.
* * *
В той стране, уверял Козий Хвост,
Любят волю и нрав разудалый...
Между тем переехали мост
И увидели двор постоялый.
Будто флейта пропела в тиши
Перед стылым закатом осенним,
Голубей стая села на крышу,
На крыльце показалась хозяйка,
Сдобный запах печёного слышен.
Сердцу чуется трепетный вздох,
Грусть растаяла в лоне угревном,
Словно узнанный отзвук напевный
Ликованья ночного вдвоём
Вызвал стойкости пылкой подъём.
У хозяйки на щёчках румянец.
К посрамлению здешних гостиниц,
Предложила заморские вина.
А едой увлечённый мужчина
Лизелотту глазами ожёг
И до рта не донёс пирожок -
Удалец богатырского роста,
Кудри - смоль, стреловидные брови,
Рот лоснится, краснее крови.
* * *
Немало выпито вина -
Вновь Лизелотта озорна:
"Ах, разве я замужем,
Замужем, замужем?"
С ней польку пляшет удалец,
Он из Богемии купец -
Как Крез богатый Вацлав,
Путь держит в город Брацлав.
* * *
Манит Лотаря пляска иная.
Непокорна, дика и ревнива,
Обручённая с молнией воля
Жаждет страстного смеха измены.
К танцу звёзд воля дерзкая рвётся,
Без лукавства не мысля веселья.
Нет ревнивицы, более падкой
На слезу непорочных соперниц -
И узнала б докуку заботы
Добродетельная Лизелотта,
Не спасись она в танце беспечном
От привязчивой боли сердечной.
Лотарь ловит хозяйки улыбку,
Мнится в блеске трепещущем заводь,
Что таит в глубине боязливой
Золотую капризную рыбку.
Млеет в муках любовь рыболова,
Просит удочка жадного клёва:
Станем мы друг для друга добычей -
Выше радуги взвиться готовы!
* * *
У хозяйки муж в отъезде -
Отвори, молодка, ставни!
Ждёт упругих ног тропинка.
Травки шёлковой мысок
Пусть почувствует шажок
Пробуждённого рассвета...
* * *
Не впервой я слышу стуки
В крепко запертые ставни:
Звал купец бежать по тропке
На заветный на мысок,
Но прищучил щучку хватко,
Уезжая, муженёк.
* * *
Ревнивец к молодке привёл живописца,
И тот её голое тело
Так расписал за пригоршню монет,
Что малой прогалинки нет.
От икр до пупка и до самых подмышек,
От шеи до ягодиц гладких -
Всё скачут и скачут лошадки.
Сотрётся какая от чьей-нибудь ласки -
Кровавая грянет развязка!
* * *
Локоны медные с красным отливом,
Томно чёрные глазки мерцают.
Видятся Лотарю круглые бёдра -
Белоснежной глазури белее.
Так станьте ж, два сердца,
Медовым восторгом
Медоносного лета полнее!
Быстрый орёл, хитроумный ягнятник,
Грома выстрелов не убоится -
Взмоет с овечкой, смеясь над стрелками,
В облака ветрокрылая птица.
Нет той ловушки во всём белом свете,
Нет той натасканно-истовой стражи,
Нет тех порогов на бешеной речке -
Чтоб Лотарю сделалось грустно,
Взгляд лишился бы острого блеска.
Вкус разборчивый жаждет и жаждет изысков
И находок жемчужного лоска!
Ищет глаз белизны нежно-царственных лилий,
Роз горяще-пурпурного зноя.
Чёлн порожистой речкой в рассветное пламя,
Словно в радуге жаркой, несётся,
И весло в позолоте искрится.
Небо сладостно пухнет, как полное вымя,
В нетерпенье дарами излиться.
* * *
Я люблю, хозяйка, краски,
Дам тебе я их в избытке...
Кем раскрашен пёстро окунь -
Жёлтый в тёмную полоску,
В ярко-рыжем оперенье?
Ирис дымчато-лиловый,
Малахит, оттенков полный,
Бирюза, янтарь и мрамор?
Кто им дал цветов сверканье -
Уделит и мне для милой
От щедрот своих немалых.
* * *
Недоверчиво-робкой хозяйке
Расписал Лотарь окна и двери,
Шкаф, сундук, изразцовую печку
И лошадок игривою скачкой
Оживил одним махом посуду.
Загляделась молодка на чудо,
И под властью нездешнего дара
Позабыта грозящая кара.
Пронимает красотку истома:
"Ах, довериться можно такому!"
* * *
Бедный Лотарь пресыщен богатством -
Одарил самого бы он Креза
Тем, что пламенней пламени солнца.
Из гостиницы с Вацлавом вышел:
"Потолкуем, дружок, без утайки -
Охмурить не сумел ты хозяйку.
Спорим, нынче же ночью лошадок
На её сосчитаю я теле,
Разгоняя до крика качели?"
Горд купец, толстосум и красавец:
Что услышал он? Эка умора!
Если с ним не рискнула молодка,
Видя щедрость его и стать,
Ночью маслице повзбивать,
Так неужто её заставит
Пренебречь неминуемой карой
Ветром пригнанный хмырь сухопарый?
А хвастун говорит без смущенья:
"О пустячном прошу одолженье...
Чтоб я мог без догляда и шума
Взмылить скачкою лошадей,
Ты б женою занялся моей".
Тут торговец так рот и разинул:
Это ж надо, какая скотина!
Не пойти разве что на убыток?
Предвкушая медовый напиток,
От гостей Лизелотту он манит:
"Не хотите ль отведать ягнёнка?
Прочь её - власяницу боязни!
Мы попробуем кипрский мускат..."
Колыхнулась ли яблоня жизни?
Опустился застенчиво взгляд...
* * *
Что лучше: тыквы с кабачком
Или айва с петрушкой? -
Столкнулись жёлудь со стручком
И с пончиком пампушка.
Не может кончить этот спор
И хрена жёсткий приговор.
Одно решит задачку:
Ах, скачка, скачка, скачка!
* * *
Ливень бьётся в оконные стёкла.
Хоть надёжны и крыша, и стены,
Полотно дорогое измокло.
Лотарь, дно доставая шестом,
Гонит лодку сквозь жгучую пену.
Дождь со тьмою слились за окном.
Сон усталой оставив постели,
Встала женщина в нежном порыве -
Кто ему угождал так доселе? -
Чашу с жжёнкой горячей подносит.
Лотарь шепчет слова колдовские,
Брызнул жжёнкой на пламя печное -
О, где видано чудо такое?
Не блистали царевны морские
Тем нарядом, что тело нагое
Деревенской молодки украсил.
Не скрывает точёного стана
Ткань легчайшая - поле в цветенье
Дивно-редкостных синих тюльпанов.
В серьгах вкрадчиво тлеют каменья -
Кровь, горящая в дымке тумана.
Низки жемчуга шею обвили,
А лодыжки, предплечья, запястья,
Утончённым маня сладострастьем,
В изумрудных белеют браслетах.
Диадема таинственным светом
Озаряет ресниц трепетанье.
С губ карминных слетит приказанье -
И индийский надменнейший раджа
Подле ног этой Женщины ляжет.
В очаге сдвинул Лотарь полено,
Трижды дунул в багровые угли -
И зеркальными сделались стены.
В них себя увидала молодка,
Зашептала моления кротко,
Припадая к стопам чародея:
"О, развей наважденье скорее!"
Лотарь, нежно ей руку целуя,
Убеждает: "Внемли без боязни -
Чего б только не дал я за силу
Превращать в королев моих милых!
Но, увы, я могу, лишь на время
Приоткрыв в потаённость оконце,
Сделать милую дочерью Солнца.
Я уеду, но каждый ноябрь,
Ночью трижды позвав: "Лотарь Биче!" -
Сможешь ты, как теперь, становиться
Всем царицам первейшим царицей".
* * *
Не зная, что проигран спор,
Купец крадётся, точно вор,
Глянуть в скважину,
Скважину, скважину -
Конечно, баба спит одна!
Но чья-то тощая спина,
Спутав правила,
Правила, правила,
Остолбенеть заставила.
* * *
Пробивается утро сквозь шторы,
Грустью жжёт поцелуй в эту пору,
Стон любви так мучительно сладок -
Но нельзя забывать про лошадок.
Ни молодка, ни Лотарь не вспомнят -
Так друг к другу рвались без оглядки -
Не под сёдлами были лошадки?
Лотарь мыслит: "Прилежный хозяин
Подготовленность любит во всём.
Нарисую-ка их под седлом!"
* * *
Все возвращенья мужа ждут,
У постояльцев жуткий зуд
Под копчиком, копчиком, копчиком:
Ах, то-то будет благодать -
Как лошадей начнёт считать!
* * *
Встречен муж безмятежной улыбкой.
Взгляд поймав раздевающе-липкий,
Шепчет женщина: "Миг - и узреешь,
Как пеклась я о мужниной чести!
Всех лошадок найдёшь ты на месте".
Поднимается в спальню задорно -
Перед мужем разделась проворно.
* * *
Полно народа за столом.
Токайским занятый вином,
Не видит бедный Лотарь,
Как ножку Лизелотты
Вацлав под скатертью,
Скатертью, скатертью
Жмёт и бессовестно гладит
В мыслях о знойной усладе.
* * *
Съели суп и свинину с грибами,
Донимают прислугу щипками
Постояльцы, народ фамильярный.
Лизелотта пошла прогуляться -
Тотчас Вацлав с ужимкой вульгарной
Отправляется вслед торопливо.
Лотарь сел у огня с кружкой пива.
Тронул слух будто отзвук призыва -
В спальню мигом: там - пара нагая.
Он, её под себя подминая,
В зад ужасным орудием колет;
Вторчь стоит принадлежность мужская,
Ремешком к ней примотано шило -
Муж хрипит: "То-то въеду без мыла!"
Лотарь двинул его по загривку,
Резко вывернул за спину руку -
Тот согнулся и встал закорюкой.
Сапогом получивший по заду,
Отлетел он к дубовой кровати:
Что за притча, скажите на милость -
Шило в спинку кровати вонзилось!
Поражённый таким оборотом,
Муж последним стоит обормотом.
Лотарь хвать его сзади: "А ну-ка!
Не изволишь ко мне повернуться?
Не даёт эта странная штука?
Ну, так мы её наискось дёрнем -
Из промежности выскочит с корнем!"
* * *
Вот щекотливый переплёт:
Вас кто-то за спину рванёт,
Когда мужская сила
Зависима от шила,
Вонзившегося в дуб...
О, до чего ж вам люб
Безвиннейший страдалец -
Ваш двадцать первый палец!
* * *
"Руки прочь! Я стою, как желаю!" -
Отвечает поспешно хозяин
И рычит на жену: "Ишь, как рада
При чужом постоять кверху задом!
Поднимайся, развратница, с пола
Да живее натягивай платье!
Не жена у меня, а проклятье!"
Лотарь взгляд опускает: "На голых
Отродясь не смотрю я бабёнок.
А моя: "Ты же сущий ягнёнок!"
И в великом, видать, состраданье
Мне рога наставляет бараньи.
О признанье моём памятуя,
Не откроешь, зачем ты, лютуя,
Потешался над женщиной этой,
На пол бросив бесстыдно раздетой?
Я бабёнкам давно знаю цену -
Дай мне волю, нашёл бы я средство
Так наказывать их за кокетство,
Чтоб от боли бросались на стену!
Если б баба, клянясь, что верна мне,
Головой ударялась о камни,
Если б села в костёр - и тогда бы
Не поверил я в искренность бабы.
И, однако, я ныне свидетель,
Что несломленная добродетель -
Не мечтанье, а вот она рядом:
Неказистым прикрылась нарядом.
Приставал к ней богач и красавец:
Был готов расшибиться в лепёшку,
Чтоб ему показала хоть ножку,
Но она так отбрила нахала -
Вся гостиница день хохотала.
И тогда он, с моей благоверной
Закрутив как ни в чём не бывало,
Стал мне сердце терзать вместе с нею.
Я, в несчастье моём каменея,
Вдруг очнулся от страшных стенаний.
Прибегаю и вижу страданья
Добродетельнейшего созданья.
То-то радости для приставалы:
Ах, быть верной женой ты желала!
Так награда тебе по заслугам
Отмеряется умным супругом..."
* * *
Ну вот задёрганный хвосток
Муж отвязать от шила смог
И на Лотаря взырился,
Взырился, взырился -
Кто этот странный дуралей?
Срамить себя таким манером!
Сказать кому - подымут на смех,
И сам же первый будешь олух.
То-то, к слову, лошадка претёмная...
Вот загадка головоломная!
* * *
Обратился хозяин к пришельцу:
"Вы, видать, господин из военных -
Не по вам, так вы тотчас и драться.
По речам - проповедник отменный..."
Про себя же хозяин добавил:
"Стряпчий спившийся, может статься".
"Вон чего, - он вздохнул, - насказали,
Как жена верность мне соблюдала.
Я вам тоже скажу кой о чём:
Непонятного много кругом.
Тем дай тёлочку, этим - индюшку,
Тем - с душком глухариную тушку...
Мне же дай - чтоб была она пылкой, -
Неосёдланную кобылку!
Нынче я возвратился в мой дом -
А кобылки-то все под седлом!
"Ах, уже оседлали? - сказал я. -
Так пробористой шпорой пришпорю!"
Тут и вы прибежали на горе".
Лотарь, хмурясь, покашляв в кулак,
Достаёт из кармана табак:
"Как наездник, скажу вам - бывает,
Круп запомнится тугонько-гладкий,
А осёдлана, нет ли лошадка?
Чтобы вспомнил, дают седоку
Хорошенько нюхнуть табаку".
И хозяину под нос щепотку
Он поднёс с выражением кротким.
"Ой-ой-ой, до чего же едучий!" -
Стали корчи хозяина мучить,
Повалился он с ног полумёртвый.
Лотарь прячет табак: "В самый раз
Смачно плюнуть ему в правый глаз!"
Сделать это молодку заставил -
Муженёк изменился лицом:
"Точно! Были они под седлом!"
Обнял жёнушку с видом счастливым,
Задирает ей юбку игриво:
"Я тебя поцелую в те губки,
Что в пушистой красуются шубке..." -
"Нет - в другие, которые рядом!" -
Повернулась молодочка задом,
Изогнулась всем телом упруго,
Умоляющего супруга
Заслужить заставляя награду...
С этих пор ей достаточно взгляда,
Чтоб он начал в позыве жестоком
Целовать эти губки с причмоком.
* * *
Лизелотта, надувшая губки,
Гневно щурит прелестные глазки.
Подступает к ней Лотарь с опаской,
Называет жену госпожою -
Дикой козочкой озорною.
"Перестань, моё счастье, сердиться,
Опусти в знак прощенья ресницы.
И я тоже ни в жизнь не напомню,
Как кого-то толкнула охотка
Позаняться с красавцем-купцом -
Пусть товар-де покажет лицом!"
Лизелотта наморщила носик:
"Ах, винюсь! С ним я скушала персик.
Съел же ты маринованный рыжик..." -
"Так и будем считаться, мой чижик?"
Вдруг смешки рассыпаются звонко,
На засов заперта комнатёнка.
Во дворе бродит Вацлав в потёмках:
Под окном слушать взвизги изволь-ка!
Он в обиде: "Содом да и только!"
(Не окончено)
*Bitsche - деревянная чаша с крышкой (нем.)
Здесь: прозвище (Прим. автора).
"Сказание о Лотаре Биче" опубликовано, фрагментарно, в журнале "Волга" (Саратов, номер 11 за 1989). Вариант сказания напечатан в журнале "Новая студия" (номер 1-2, Берлин, 1997).
В интернет представлен текст, опубликованный в журнале "Литературный европеец" (номер 34/2000, Frankfurt/M, ISSN 1437-045-X).
Е.И. Зейферт
Характерным примером российско-немецкой поэмы, написанной на русском языке, является "Сказание о Лотаре Биче" И. Гергенрёдера. Критик А. Кучаев называет И. Гергенрёдера "русским немецким писателем", писатель, издатель эмигрантской литературы в Германии А. Барсуков относит его к "русским писателям немецкого происхождения" .
Созданная на русском языке, поэма И. Гергенрёдера содержит множество немецких реалий: в начале поэмы действие происходит в Германии, большинство героев принадлежит к немецкой национальности и соответственно носит немецкие имена и фамилии. Показательно само имя "Лотарь". В черновиках поэмы, которые прислал для исследования И. Гергенрёдер , мы обнаруживаем колебания автора относительно формы имени. В названии поэмы автор пишет имя и прозвище героя по-немецки - "Lothar Bitsche" и кириллицей - "Лотар Биче", затем сверху, после буквы "р" ставит мягкий знак. Значит, первоначально автор склоняется на письме к немецкому твёрдому звучанию "Лотар", но потом исправляет на мягкий вариант - "Лотарь". На полях автор пробует склонять оба варианта, волнистой линией подчёркивая окончания: Лотару, Лотарю, с Лотаром. В письме, адресованном автору исследования, И. Гергенрёдер также сообщает об этом творческом акте: "После колебаний я его (имя Лотар. - Е.З.) "обрусил" - добавил мягкий знак. Почему выбрал это имя? Искал такое, которое не связывалось бы в русском сознании с представлением о немецких именах, как то: Курт, Фердинанд, Вильгельм, Отто и т.д." .
Таким образом, Гергенрёдер ищет некий гибридный вариант имени, удобный как для русского, так и для немецкого восприятия.
Особого исследовательского внимания требует история создания поэмы "Сказание о Лотаре Биче" и её бытование в печати. Личный контакт, установленный с автором поэмы, помогает прояснить многие интересующие нас моменты.
"Сказание о Лотаре Биче" ранее не представало предметом исследования или критической оценки. Автор отмечает: "Никакой письменной реакции на "Сказание" я не знаю" . В 1987 г. у Гергенрёдера появляется необычный творческий замысел "создать на русском языке немецкое по духу произведение". Автор был убеждён, что "русский язык даёт возможность передать им "немецкость" и даже "прибёг к манёвру, сказав, что делает современный русский текст по переводам с "платт-дайч" (народные баллады на платт-дайч он слышал от матери и бабушки; среди них, конечно, не было произведений о придуманном И. Гергенрёдером Лотаре Биче).
Приведём пространную цитату из интервью И. Гергенрёдера "Deutsche Allgemeine Zeitung" ["Немецкой всеобщей газете"], поясняющую замысел поэмы: "В детстве, ещё не умея читать, я просил мать и бабушку рассказывать мне "немецкие истории". Помню, как меня завораживало, когда мне пели по-немецки. Хотелось знать продолжение того, о чём было в песне. От матери я слышал, в числе других, балладу о любви девушки к баварскому офицеру, от бабушки - о любви к цыгану: "Mein Zigouner, mein schwarzer Zigouner...". Оба сюжета и им подобные, которых было множество, по моему настоянию стали развиваться: уже в форме импровизированных повествований. Если мать или бабушка отнекивалась, я говорил: у меня так болит нога! Когда я слушаю, мне легче... В отличие от бабушки, мать не всегда мне верила. В таких случаях отвечала немецкой поговоркой или анекдотом, но тут же сдавалась и переходила к рассказу...
Моя память загружалась, что и сработало, когда в пору ранней перестройки заговорили о возможном восстановлении нашей республики в Поволжье. Я, живя в Кишинёве, ощутил в себе эмоциональный подъём, память сообщила импульс воображению. Весной 1988 г. возникло ощущение, что на бумагу просится баллада ли, поэма, сага - на русском языке, но немецкая по духу и колориту. И началась работа над тем, что стало "Сказанием о Лотаре Биче" .
Итак, начало "Сказания", по фактам, предоставленным автором, было готово в 1988 г. С подзаголовком "Фрагмент" оно было опубликовано в 1989 г. в Саратове, в журнале "Волга", N 11. Автор продолжает работу над "Сказанием", и в 1997 г. журнал "Новая студия" (Берлин-Москва, N 1) публикует более расширенный вариант. Далее: редакция, дополненная ещё одним фрагментом, была опубликована в журнале "Литературный европеец" (Франкфурт-на-Майне, 2000 г., N 34). Все эти варианты, по утверждению автора, неполные . Фрагмент "Сказания о Лотаре Биче" был опубликован также в Алматы, в журнале "AMANAT", N 2, 2005. Существующий на данный момент полный вариант поэмы был предоставлен для исследования автором в рукописи.
В журнале "Волга" к поэме было предпослано письмо автора, факты в котором сверхинтересны:
"Дорогая редакция журнала "Волга"!
Может быть, Вас заинтересует фольклор немцев, живущих в СССР.
Переселенцы из германских земель говорили на платт-дайч - просторечном, полном диалектизмов языке немецких крестьян XVIII века ("платт-дайч" - именно так произносится, не "дойч"!). Этот язык, платт-дайч, законсервировался: немцы СССР говорят на нём, а не на современном немецком языке. <...>
Переселенцы принесли с собой в Россию народные поверья, предания, сказки, песни. Эта культура законсервировалась, как и язык, обособленно продолжала развиваться, своеобразно, колоритно: ею, по особым причинам, никто не занимался. Для русского читателя она представляет собой "белое пятно". Если барон Мюнхгаузен и доктор Фауст известны всему миру, то кому у нас известен Лотарь Биче? <...>".
Далее И. Гергенрёдер сообщает, что его прадед собирал фольклор российских немцев, а одна из сестёр бабушки, будучи замужем за русским партработником, сохранила тетради с текстами. Когда записи перешли к автору письма, он перевёл фрагмент "Сказания о Лотаре Биче", который и предлагает для публикации.
Письмо в журнал "Волга" - литературная мистификация и неотъемлемая часть первой редакции поэмы. В интервью И. Гергенрёдер с сожалением утверждает, что "читать фольклор немцев Поволжья ему не доводилось" . О стилизованном характере письма сообщает сам автор и в письме: "То, о чём сказано в письме в "Волгу", как я уже Вам говорил, пришлось придумать. Мой прадед Андрей Петрович Шнейдер был нотариусом в Камышине, после Октябрьского переворота попал в историю, но это требует отдельного рассказа. Заветная же тетрадка, повторюсь, - домысел (помню, в университете мы проходили, что такое "вымысел", а что - "домысел")" . Для достоверности фактов в письме приведены, причём реальные, имя, отчество и фамилия прадеда (Андрей Петрович Шнейдер), его профессия (учитель музыки), даётся перечень сёл, по которым якобы ездил собиратель фольклора (Альтурбах, Бальцер, Герцог, Шульц и др. в Саратовской губернии). Указана датировка записи фольклорного текста: май 1911 г., село Бальцер.
Будучи бытовой реальностью, письмо способствовало изданию начала "Сказания о Лотаре Биче", будучи реальностью художественной, оно маркирует художественные цели - стилизацию фрагмента "Сказания о Лотаре Биче" под фольклор российских немцев, создание собственного этнического багажа российских немцев, желание сделать широкоизвестными российско-немецкие образы.
Редакция журнала "Волга" предварила публикацию фрагментов поэмы пометой "Из немецкой народной поэзии". "Новая студия" и "Литературный европеец" дают более близкий к авторскому замыслу вариант - "По мотивам фольклора немцев Поволжья".
Анализ истории создания и издания "Сказания о Лотаре Биче" обнаруживает градацию в позиционировании автором своего текста: сначала как перевода из фольклорного источника, затем - как стилизации по мотивам фольклора, далее - как авторского произведения.
Черновики (написанные автором на обратной стороне писем Д. Гранину), помимо редактуры текста, к примеру, фонических исправлений, показывают механизм работы автора над "Сказанием о Лотаре Биче" - в текст постоянно добавляются вставки, благодаря чему он, как фольклорный, существует в разных редакциях.
Обратимся к истокам образа главного героя - Лотаря Биче. Подсказку даёт автор: "На характер Лотаря Биче некоторым образом "повлиял" чёрный цыган из баллады, которую мне пела бабушка" . Цыганская природа Лотаря отразилась в его изворотливости и кочевом образе жизни.
Беседа с автором по поводу этимологии имени и фамилии героя показывают, что они не имеют фольклорных истоков:
"Е.З.: Откуда пришло само это имя?
И.Г.: Фамилию Биче носил мой друг детства. Я посмотрел в словаре, что она означает, - и это вполне подошло для "Сказания".
Е.З.: Bitsche - деревянная чаша с крышкой. Вы переводите для русского читателя прозвание Лотаря, доставшееся ему от воспитавшей его ведьмы, "горбатой Биче". Насколько знаково это имя?
И.Г.: Я представлял старуху-ведьму, склонившуюся над деревянной, почерневшей от времени чашей с колдовским зельем. Стоит приподнять крышку - и с лёгким парком начинает распространяться неведомый пленительный аромат... Лотарь по прозванию Биче наделён даром очаровывать".
Таким образом, этимологически не связанное с фольклором, прозвище "Биче" способно навеять сказочные ассоциации.
Образ Лотаря Биче восходит по своей природе к юнгианскому архетипу трикстера , то есть совмещает в себе черты героя и антигероя. Трикстер имеет изворотливую натуру, но отличается определённым благородством и вызывает к себе симпатию. Герои, восходящие к архетипу трикстера, в различной степени включают в себя негативные черты (Тиль Уленшпигель, Чичиков, Остап Бендер).
Лотарь Биче во многом вызывает ассоциации с образом Тиля Уленшпигеля из произведения Шарля де Костера - оба выходцы из крестьянской среды, солдаты (в определённый период), чудаки. Матери обоих героев подвергаются жестоким наказаниям за якобы ведьмовские чары, а в действительности из-за алчности людей - сборщика налогов у Гергенрёдера, искателей богатства у де Костера. Биче сжигают на костре, Сооткин жестоко пытают, и потом она умирает. И Тиль, и Лотарь - герои-странники, бродяги, они странствуют по разным странам. Обратим внимание, что сюжеты обоих произведений начинаются с момента рождения главного героя:
Родила сухорукая Лотта,
А младенца качать не может.
("Сказание о Лотаре")
Во Фландрии, в Дамме, когда май уже распускал лепестки на кустах боярышника, у Клааса родился сын Уленшпигель. Повитуха Катлина завернула его в тёплые пелёнки...
("Легенда об Уленшпигеле")
Оба героя с рождения сопряжены с тёмной силой: на плече Уленшпигеля находят чёрное пятнышко - "след чёртова когтя", Лотаря за немощью матери отдают на воспитание старой ведьме Биче. В отличие от Тиля, Лотарь умеет ворожить (он научился этому у приёмной матери), но герой сказания не всемогущ - ему, как и другим персонажам, приходится страдать.
Названия произведений де Костера и Гергенрёдера, сходны, точнее, одинаково грамматическое построение этих заглавий - "Легенда об Уленшпигеле", "Сказание о Лотаре Биче". Выбранные авторами жанровые названия - "легенда", "сказание" - уже заведомо типизируют и фольклоризуют образы главных героев. "Легенда об Уленшпигеле", авторское произведение Шарля де Костера, характеризуется истинным народным духом (образ Уленшпигеля восходит к фольклору). "Сказание о Лотаре Биче" также тяготеет к фольклорным произведениям.
Образ Лотаря Биче содержит как положительные (стремление заступиться за обиженных, ум), так и отрицательные (хитрость, любвеобильность) качества. Даже внутри одной черты заметна двойственность: так, с одной стороны, гранью хитрости Лотаря является обман, с другой - нежность, которой он окружает женщин. С помощью своей изворотливости Лотарь спасается от тяжёлой службы в армии, наказывает "детину" Паромщика, спасает от рассвирепевшего мужа хозяйку гостиницы.
Лотарь, по приведённым выше словам автора сказания, наделён даром очаровывать, особенно женщин. Юношу забирают в солдаты, и три деревенские красавицы "дружно делят печальную ночку", плача "в полную чашку" в очереди за вниманием Лотаря; женой Лотаря становится красавица Лизелотта; прекрасная хозяйка гостиницы, не обращая внимания на другого гостя, красивого и "как Крез богатого" "удальца богатырского роста" Вацлава, предпочитает ему "сухопарого" Лотаря.
Хитрость и ловкость Лотаря, усугубленные колдовскими способностями героя, воспитаны в нём старой Биче. Принимая младенца Лотаря, она "наточила косу поострее: "Будет парень лисицы хитрее!".
Симпатии читателя, также очарованного героем, несомненно, лежат на его стороне, хотя в отдельных ситуациях Лотарь не может не вызывать непонимание и осуждение, поскольку проявляет однозначно отрицательные черты. Первое, что мы узнаём о повзрослевшем герое, - это то, что он разрывает две могилы и состригает волосы мертвецов (правда, и здесь проявляется амбивалентность - Лотарь действует не по своей воле, а выполняет просьбу приёмной матери, которой волосы покойных нужны для ворожбы). В конце поэмы, соблазняя хозяйку гостиницы, он просит красавца Вацлава заняться в это время его женой Лизелоттой. Характеристика Лотарю в данном эпизоде даётся устами Вацлава: "Тут торговец так рот и разинул: / Это ж надо, какая скотина!". Герой сказания ранит (Паромщика) и убивает (фельдфебеля, офицера), однако только в тех случаях, когда ситуация является вопиюще несправедливой и опасной для его жизни. Ушибив взмахом прута пальцы Паромщику, который хотел убить его, Лотарь затем платит ему "полста монет" и "поит Паромщика из рук и фунт подносит сала, чтоб горло не щипало".
Поэма разделена на графически отделённые друг от друга сегменты, что несёт композиционную, сюжетную, хронотопическую (указывает на смену места и прошествие времени), субъектные функции. Последнее значимо для характеристики героя. Его амбивалентная натура особенно ярко раскрывается во фрагментах, поданных от первого лица: "Я здоровяк, и вам не врут, / Что кочергу свиваю в жгут. / Но лёгок птичий, / Птичий, птичий / Бродяжий нрав у Биче!"; "Душа моя совсем не зла, / Но ведьмы нет без помела. / Ах, где вырос я, / Вырос я, вырос я! / Дарит тенью бук, / Да на ветке - крюк".
В своём письме И. Гергенрёдер сообщает об общности между его "Сказанием о Лотаре Биче" и созданными им "Буколическими сказами" . Общими чертами здесь являются стилизация под фольклор, черты характера персонажей, смелость описаний любовных отношений. Ещё один общий момент лежит в области бытования текстов в печати. Ссылка на фольклор, по признанию автора, облегчила публикацию сказок. Таким же образом произошло и с изданием поэмы о Лотаре.
Наблюдается ли в "Сказании о Лотаре Биче" влияние фольклорных источников?
Этот вопрос проясняется в интервью с И. Гергенрёдером.
"Е.З.: Вы создаёте оригинальное произведение, но стилизуете его под фольклор. Указываете на источник - переводы фольклора поволжских немцев с наречия платт-дайч, но потом признаёте это мистификацией, литературным манёвром. Однако, несмотря на мистификацию, фольклорные элементы в "Сказании о Лотаре Биче" всё же встречаются. От своих матери и бабушки вы слышали народные легенды на платт-дайч. Какие-нибудь сюжеты, детали, имена из этих легенд воссозданы в "Сказании о Лотаре Биче"?
И.Г.: Мать и бабушка произносили именно "платт-дайч", а не "платт-дойч". Относительно фольклорных элементов. В историях, которые я слушал, присутствовали седовласый толстяк и коварная красотка. У меня они - Фердинанд и Хельга. Ради интереса я представлял их себе существами из потустороннего мира, принимающими человеческий облик. В "Сказании" фигурирует ревнивый муж, который, уезжая по делу, нанял художника, чтобы тот разрисовал лошадками тело молодой жены. Это из анекдота, его мне по-немецки рассказала мать. В нескольких историях появлялась хорошенькая ветреная госпожа Лизелотте (у меня она - Лизелотта). Образ матери моего героя несчастной Лотты отчасти навеян поговоркой: "Gottin, Gottin, sprach Lottin, sieben Kinder und kein Mann!" ["Богиня, богиня, - говорила Лоттин, - семь детей и ни одного мужа"]" .
Как видим, элементы отдельных образов перешли в авторское сознание И. Гергенрёдера из фольклорных жанров - к примеру, анекдота, поговорки. Заимствование касается в основном персонажных характеристик (общих контуров, номинаций), а также сюжетных ситуаций (лошадки, "указавшие" на адюльтер). Важным в объяснении И. Гергенрёдера является слово "навеян": образы действительно в большинстве своём заимствованы не прямо. Родственники автора, носители немецкой фольклорной традиции, как видим, выступают здесь своего рода сказителями: создают вариативность текстов, вносят свою долю фантазии.
О глубине стилизации под фольклор говорит тот факт, что Гергенрёдер не только использует услышанные им фольклорные ситуации и образы, но и вымышляет собственные. Так, о ситуации "кто обстриг мертвеца, тот заплатит долг в пятидневный срок", он говорит: "Это я придумал сам" .
Остановимся на сюжетно-фабульном построении исследуемой лиро-эпической поэмы. Младенец, рождённый "сухорукой" Лоттой и не признаваемый отцом, отдаётся на воспитание "старой ведьме", "горбатой Биче". Повзрослевший Лотарь и его приёмная мать наказывают сладострастного сборщика налогов, и старую Биче сжигают на костре, а Лотаря забирают в солдаты. Подвергнувшись за острый язык наказанию шпицрутенами, юноша дезертирует (начинаются его странствия). Избавившись с помощью ворожбы от преследующего его фельдфебеля (теперь призрак последнего скитается по окрестностям), Лотарь нанимается садовником в богатый дом, где судьба сталкивает его с офицером, отдавшим приказ наказать юношу шпицрутенами. Лотарь убивает обидчика (призрак последнего теперь бродит в окрестностях). Странствия Лотаря продолжаются, но уже с женой - хозяйкой усадьбы, красавицей Лизелоттой. Теперь это жизнь на колёсах - продав усадьбу, молодожёны отправляются в странствие с двумя фургонами поклажи. Они покидают родную Германию. В Польше Лотарь наблюдает драку и заступается за обиженного, который оказывается вором по кличке Козий Хвост. В процессе заступничества Лотарь побеждает Паромщика, ушибая ему гибкой лозиной пальцы. Вместе с Козьим Хвостом Лотарь и Лизелотта отправляются дальше. Козий Хвост сообщает об утопической стране. Затем в гостинице следует пространный эпизод двойного адюльтера: Лотарь/хозяйка гостиницы, Лизелотта/купец Вацлав.
При внимательном сюжетном анализе в поэме И. Гергенрёдера, на наш взгляд, обнаруживается фабула, отражающая возможную цепочку бедствий, выпавших на долю российских немцев, практически парафраз их судьбы: потеря в младенчестве матери - гибель (казнь) приёмной матери - тяжёлая принудительная служба, рассчитанная на много лет - жестокое наказание, физические мучения (причём, по иронии судьбы, Лотарь сам выбирал для шпицрутенов лозины и вымачивал их в рассоле: нередко трудармейцы, привезённые на голое место, под присмотром охранников сами строили для себя бараки и обносили их колючей проволокой) - странствия - потеря родины - мечта об утопической стране.
На наш взгляд, концептуальны образы призраков фельдфебеля и офицера. Фельдфебеля Лотарь убивает с помощью ворожбы (ворожит над его кружкой пива, и фельдфебель тонет в реке), офицера убивает серпом. На долю неприкаянных призраков фельдфебеля и офицера выпадают все мытарства, которые могли испытывать российские немцы. Гергенрёдер описывает скитания призраков в разные времена года, чтобы подчеркнуть особые мучения в холодные сезоны. О призраке фельдфебеля читаем: "В непроглядные зимние ночи / Лютый ветер ломает ивы. / В лозняке бродит сизый фельдфебель, / Вьётся по ветру космами грива. / В бородище запутались раки. / В эти ночи в окрёстных сёлах / Заливаются воем собаки"; о призраке офицера: "Только сад зацветает в усадьбе, / Налетают ночами совы. / И крадётся какой-то соловый. / Ловит щука в пруду краснопёрок, / А соловый по берегу рыщет. / Тиной, пухом облеплены пальцы - / В птичьих гнёздах он ищет яйца". Парадоксальным образом автор подчёркивает именно физические страдания бесплотных героев, которые страдают, потому что не имеют крыши над головой, голодают, мёрзнут, скрываются от людей (бродят, в основном, ночью). Таким образом Лотарю удаётся перенести свои возможные страдания на врагов. При этом в поэме обозначена обратная ситуация ("Так, может, ближнего любя, / Подставишь под дубьё себя?"), что усиливает впечатление.
Но и сам главный герой, даже счастливо воссоединившись с богатой красавицей Лозелоттой, находится в отнюдь не лёгком путешествии: "Вязкой пучится грязью дорога...".
Бродяга Лотарь вызывает презрение купца Вацлава, путешествия которого вызваны торговой необходимостью. Вацлав так говорит о хозяйке гостиницы и Лотаре: "Так неужто её заставит / Пренебречь неминуемой карой / Ветром пригнанный хмырь сухопарый".
Сам бродяга и обиженный тяжёлой судьбой человек, Лотарь заступается за всех обиженных. Особенно он жалеет бродяг:
На задворках пёс бродячий -
Рядом Лотарь плачет:
"Я костей тебе принёс,
Глянь-ка, целый воз!
Видишь, как радуюсь,
Радуюсь, радуюсь
До нежданных слёз,
Что ты счастлив, пёс?"
Лотарь вступается за любого обездоленного и обиженного: "Я и сам несусветный злокозник! / Но мне жалко убитую птицу. / Не могу я смотреть, как лисицу / Добивает охотник лопатой. / <...> Я готов заплатить головою, / Чтоб спасти существо живое".
Характер скитаний Лотаря вынужденный (герой спасается от преследователей): это присуще российским немцам. Однако подчёркивается и "бродячий нрав" героя, нередко упоминается слово "воля": "В той стране, уверял Козий хвост, / Любят волю и нрав разудалый...". Странничество в крови и жажда воли - типичные русские черты, само слово "воля" лингвоспецифично именно для русской культуры . "Бродячий нрав" Биче в контексте вынужденных его скитаний, жажда воли доказывают русско-немецкую гибридность образа.
Практически половину поэмы занимает эпизод адюльтера в гостинице, по объёму эта сцена почти равна всему предшествующему повествованию. Такое непропорциональное сюжетное деление материала кажется неоправданным (к примеру, автор не идёт по принципу постепенного укрупнения сцен), однако финальная стилизованная помета в поэме - "(Не окончено)" - объясняет намеренность авторского сюжетного замысла. Эта помета указывает не только на стилизацию целого под фрагмент, но и на специфику истории создания этого произведения - постепенное приращивание материала, которое, по сути, может продолжаться. Неоконченность поэмы наблюдается и в том, что спасённый Лотарем и взятый им с собой в дорогу Козий Хвост теряется в дальнейшем повествовании, хотя его функция, скорее всего, должна была быть в том, чтобы сопровождать Лотаря в утопическую страну мечты. В этой стране, по уверениям Козьего Хвоста, царят богатство и воля. Выше мы обратили внимание на то, что "воля" - типично русское понятие. Но специфическим российско-немецким ментальным элементом в подаче утопии является стремление к статике: "И на нерест идущая рыба / Так теснится в бурливом движеньи, / Что весло будет колом держаться, / Погружённое в гущу кипенья". Как видим, статика рождается из движения: обречённые на "кочевой" образ жизни, российские немцы стремятся в статичности. Сам автор интерпретирует утопическую страну следующим образом: "Обетованная утопическая страна - это Причерноморье, Приазовье. Река, в которой, когда рыба шла на нерест, весло могло "стоять", - Дон, впадающий в Азовское море. Невероятное рыбное изобилие в устье при нересте бывало и до времён гражданской войны, о чём написано у Бабеля. Во времена же Лотаря на Дону жило сравнительно вольное казачество. В Области Войска Донского (казачьего) было разрешено селиться и немцам-колонистам" . Как видим, автор связывает благодатное место с возможным расселением там своих соплеменников.
Главная функция стилизации поэмы под неоконченное произведение - показ невозможности достижения мечты. Герои не попадают в утопическую страну и даже ещё не следуют туда. Мечта остаётся мечтой.
В поэме "Сказание о Лотаре Биче" явственно даны две мечты российских немцев - о бунте против вопиющего беззакония и о благодатной земле обетованной, которая может стать прибежищем, полноценной заменой отнятой родины. Российские немцы - законопослушный, дисциплинированный народ, но мечта подавить ту силу, которая принесла столько страданий, подсознательно, конечно, могла иметь место. Бунт против этой силы, желание изменить участь жили в сердце российского немца, но не находили выхода. У И. Гергенрёдера обнаруживаем подсознательное отражение чаяний родного этноса в художественном произведении. Лотарь бунтует, что в реальности для российского немца было невозможно.
Фольклоризуя текст, И. Гергенрёдер часто использует параллелизмы, а также повторы одного слова:
Белокурая Хельга нагая
И седой Фердинанд-распутник...
Пышнотелая вдовушка Мабель,
Долговязая мельника дочка,
Чернобровая Эльза-милашка...
И родством дорожил
С чёрным тополем,
Тополем, тополем...
Вновь Лизелотта озорна:
"Ах, разве я замужем,
Замужем, замужем?"
Фольклоризации служит и использование метрических и фонических возможностей стиха. Метрическая палитра богата: тонический стих - дольник с потенциями певучего анапеста, вкрапления тактовика, силлабо-тонический - 4-стопный хорей, вольный ямб. Полиметрия носит композиционный характер: отдельные сегменты написаны различными метрами и размерами.
Отдельные строки автор оставляет без рифмы. На фоне рифмованных строк, тем более парного рифмования, концевые слова в холостых стихах звучат отчётливее рифмованных. Наличие холостых строк подчёркивает стилизацию под фольклор, который, как известно, отрицает рифму, а концевые созвучия в фольклорных произведениях носят случайный характер.
Создавая фрагменты поэмы от первого лица, И. Гергенрёдер апеллирует к типичным немецким зонгам - народным песенкам по типу "Ах, мой милый Августин, Августин, Августин...". Наличие в тройных повторах слов певучих дактилических клаузул ("Ах, ты жалостлив, жалостлив, жалостлив?") также фольклоризует текст.
Поэма Игоря Гергенрёдера отражает желание российско-немецкого народа иметь собственный фольклор, отличный от немецкого и русского, собственные российско-немецкие традиции. "Сказание о Лотаре Биче", с одной стороны, в некоторой степени указывает на гибридность русских и немецких элементов в российско-немецкой ментальности, с другой - подчёркивает специфичность и уникальность российско-немецкого этноса.
Лиро-эпический характер жанра поэмы, её сюжетность, а также достаточный объём дают возможность изобразить странствия, вынужденный "кочевой" образ жизни российских немцев, дать историю их судьбы.
1 Кучаев А. Русский немецкий писатель Игорь Гергенредер // Восточный экспресс. - N 12 (48). - 1998. - C. 8; Зейферт Е. "Возникает новая литература - литература "европейского дома"...". Какое место в ней занимает европейская эмигрантская литература? // Deutsche Allgemeine Zeitung. Wоchenzeitung der Deutschen in Kasachstan fЭr Politik, Wirtschaft und Kultur. - N 29 (8182). - 22.-28. Juli. - S. 10. [Немецкая всеобщая газета. Еженедельник немцев Казахстана по политике, экономике и культуре. - N 29 (8182). - 22-28 июля 2005. - С. 10].
2 Рукописи (черновики поэмы "Сказание о Лотаре Биче"), ксерокопии печатных редакций этой поэмы, письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт по поводу содержимого малого пакета. Малый пакет от И. Гергенрёдера от 27 июля 2005 г.: Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
3 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 3 августа 2005 г. по поводу истории создания и бытования в печати поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
4 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 9 июля 2005 г. по поводу истории создания и бытования в печати поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
5 Там же.
6 Там же.
7 Зейферт Е.И. Исторические и фольклорные корни Игоря Гергенрёдера // Deutsche Allgemeine Zeitung. Wоchenzeitung der Deutschen in Kasachstan fЭr Politik, Wirtschaft und Kultur. - N 38 (8191). - 23.-29. September. - S. 10. [Немецкая всеобщая газета. Еженедельник немцев Казахстана по политике, экономике и культуре. - N 38 (8191). - 23.-29. сентября. - С. 10].
8 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 9 июля 2005 г. по поводу истории создания и бытования в печати поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
9 Зейферт Е.И. Указ. соч. - С. 10.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же.
13 См.: Юнг К.-Г. Аналитическая психология / Пер. и ред. В. Зеленского. - Спб., 1994. - С. 31-40; Юнг К.-Г. Аналитическая психология: её теория и практика. Исследование процесса индивидуализации. Тэвистокские лекции / Пер. с англ. В.И. Менжулина; ответ. ред. С.Л. Удовик. - М., 1998. - С. 46-55.
14 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 4 сентября 2005 г. по поводу истории создания и бытования в печати поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
15 Зейферт Е.И. Исторические и фольклорные корни Игоря Гергенрёдера // Deutsche Allgemeine Zeitung. Wоchenzeitung der Deutschen in Kasachstan fЭr Politik, Wirtschaft und Kultur. - N 38 (8191). - 23.-29. September. - S. 10. [Немецкая всеобщая газета. Еженедельник немцев Казахстана по политике, экономике и культуре. - N 38 (8191). - 23.-29. сентября. - С. 10].
16 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 2 июня 2006 г. по поводу истории создания и бытования в печати поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.
17 Шмелёв А.Д. Широта русской души // Ключевые идеи русской языковой картины мира. - М.: Языки славянской культуры, 2005. - С. 51-75.
18 Письмо И. Гергенрёдера Е. Зейферт от 10 июня 2006 г. по поводу интерпретации поэмы "Сказание о Лотаре Биче". Берлин - Караганда. Личный архив Е. Зейферт.