Низкий вкрадчивый голос колыбельной мелодией звучал у меня в ушах, окутывая рассудок воспоминаниями о манном детстве с густыми пенками и клубничным вареньем. Отражая солнечный свет, точно елочная игрушка, перед лицом суетился блестящий металлический предмет. Я глубоко втянул в себя вязкий воздух и откуда-то из подсознания выудил новогодний аромат, наполненный запахом хвои, мандарин и шоколада. Крылья носа затрепетали от предвкушения грядущего счастья и желания сохранить это ощущение как можно дольше.
- Ваши веки наполняются тяжестью. Глаза медленно закрываются. Вы находитесь в точке наивысшего расслабления. Вы слышите только меня, - тело, исполненное кошачьей лени, счастливо подчинилось глубокому баритону, слившемуся воедино с моим сознанием, - теплое летнее солнце согревает Вас. Ступни погружаются в мягкие песочные насыпи. Вы идете по берегу моря. Оно спокойно. Легкий бриз приятно касается Вашей кожи. Вам хорошо. Вам очень хорошо. Вы входите в этот безмятежный мир. Вы пробудете там некоторое время и вернетесь оттуда, по моему сигналу...
Обрывки последних слов долетели в виде неясных звуков, и я, улыбнувшись, отмахнулся от них словно от дежурного брюзжания старушек у подъезда. Теплая волна, будто заигрывая, прикоснулась к пальцам ног и тут же убежала прочь подобно стыдливой девице. Я присел на корточки, протягивая ей руки.
Пенный морской барашек разбился о мои ладони, оставив в них горстку песчинок и пару мелких ракушек.
Я несколько раз провел подушечками пальцев по ребристой поверхности раковинок и машинально сунул их в карман, встал, осмотрелся. Сзади метрах в сорока слегка потряхивал густой шевелюрой яркий тропический лес, вытянувшийся вдоль причудливо изогнутого побережья. Над ним ярким пятном нависло огромное слепящее солнце. Прозрачное голубое небо, лишь кое-где запятнанное белыми хлопковыми облаками, словно кичилось своей первозданностью.
- О-го-гов! - переполнявшее меня счастье, попыталось вырваться наружу, дабы охватить собой весь окружающий мир. - Э-ге-гей!
- Чего орешь, призрак?!
Неожиданно резкий толчок в спину заставил зарыться носом в золотой песок. Отплевавшись, как следует, и, обтерев лицо рукавом, я удивленно оглянулся. Предыдущие сеансы гипноза включали в себя лишь позитивные ощущения и эмоции, появление же в моем воображаемом мире, будто насильно всунутого в платье из мешковины, вредного сморщенного старикашки, опиравшегося на потрескавшийся от времени деревянный посох, привело меня в некоторое замешательство.
- Разорался тут! У-у-у! - дедуган пригрозил мне костлявым кулаком.
- Извините, а как вы здесь...
- Как вы здесь... Как вы здесь... - передразнил он меня, кривляясь точно макака. - Хорошо мы здесь, а вот тебе здесь делать нечего! А-ну, давай проваливай!
Он грозно сдвинул кустистые брови и замахнулся палкой.
- Три! Просыпайтесь! - знакомый баритон вовремя вывел меня из состояния гипноза, спасая от гнева разъяренного старца.- Ну, вот, дорогой Константин, еще два сеанса и Вы вообще забудете, что такое бессонница. Как Вы? Ощущаете бодрость во всем теле?
Я ощущал лишь злость. Было море злости и неуемная жажда высказаться. Доктор не стал прерывать мой спич, начавшийся словно фейерверк, внезапно и практически на пустом месте и также внезапно закончившийся, едва я в запале опустил руку в левый карман брюк. Последующее появление на ладони двух морских ракушек повергли меня в немой шок. Хватая ртом воздух, подобно, выброшенной на сушу рыбе, я медленно опустился в кресло.
- С Вами все в порядке?
- Я... Похоже... Наверное, Анатолий Викторович, Вам это покажется невероятным, но...
- Вы относительно возникновения в Вашем кармане морских раковин? - он продемонстрировал мне улыбку человека, уверенного в своей неповторимости.
Я утвердительно кивнул, удивляясь, откуда ему было знать об этом?
- Ничего сверхъестественного. Это часть моей терапии. Отправляя Вас под гипнозом на лазурный берег я попытался частично воссоздать эффект Вашего физического присутствия там. Это я положил Вам в ладонь эти раковины.
- А с какой целью Вы придумали того бомжа у моря?
- Вот тут я - пас! - он показал мне свои розовые, точно у младенца, ладони, продолжая удерживать усмешку на пухлых щеках. - Это уже работа Вашего воображения.
Было в его тоне что-то такое, что заставило меня усомниться в его честности.
- На сегодня наш сеанс окончен. Жду Вас на приеме на следующей неделе, - приглашающий к выходу жест, оставил неприятный осадок в моей душе, меня культурно выставляли из кабинета, видимо, опасаясь дальнейшего развития неудобного для врача разговора.
- Всего хорошего, доктор!
- Всего хорошего! - Его лицо осветилось дежурным добродушием.
В приемной меня перехватила секретарь. Анна подскочила со своего насиженного местечка и, приподнявшись на цыпочках, заговорщицки прошептала:
- Константин Георгиевич, у Вас дома переполох. Минут семь назад звонила Ваша жена. Серди-и-тая. Просила срочно приехать.
Я лишь раздраженно хмыкнул.
- Записать Вас на следующую неделю? - Ее огромные глаза умоляюще уставились на меня, а в руках, точно по-волшебству, оказались блокнот и ручка.
- Давайте, - сдался я на милость ее предупредительности, - опять на вторник, на то же время...
- А Вы на редкость пунктуальны, Константин, - Анатолий Викторович встретил меня радушно, словно старый добрый друг. Хотя, чему удивляться? В конце концов, я платил ему за это. - Как настроение?
- Паршивое, - не стал лукавить я.
- Я постараюсь вернуть Вам спокойствие и душевное равновесие. Хотя бы на некоторое время. Расслабьтесь. Смотрите на маятник и слушайте мой голос, только мой голос...
Я сидел на песке, согреваемый удивительным теплом, исходящим не от солнца и не от костра. Это было самое приятное тепло, какое я, когда-либо ощущал в своей жизни - тепло человеческого тела. Моя спина упиралась в чью-то спину.
- Хм, настойчивость, безусловно, хорошая черта, если она не перерастает в надоедливость, - скрипящий старческий голос, заставил меня подскочить на месте.
Неужели? Так и есть. Мой недавний призрачный знакомый сидел, повернувшись в противоположную сторону, и это именно его я использовал в качестве опоры. Он повернул голову в мою сторону, хитро прищурив глаза. Я сразу же решил расставить все точки над и...
- Послушайте, Вы - плод моего воображения или, как я подозреваю, плод воображения моего психотерапевта, поэтому...
- Ах, ты, нечисть!
Ему все же удалось достать мою спину своим посохом.
- Что Вы себе позволяете?! - заорал я, хватаясь за ушибленное место и отскакивая от старца подальше.
- Я тебя по-хорошему предупреждал, проваливай!
Его морщинистое лицо оливкового цвета походило на проросший картофель, и лишь вырисовывающиеся на нем неоднозначные чувства не давали мне возможности вдоволь посмеяться над мужичком. Приходилось думать об ином, как бы опять не схлопотать деревяшкой по хребту.
- Ты здесь чужой! Ты влез не на свою территорию!
- Какая территория? Мой психотерапевт утверждает, что этот иллюзорный мир позволяет снять эмоциональное напряжение...
- Опять?! - Он угрожающе поднял посох, и я с грацией змеи в последнюю секунду избежал удара.
- Да что Вы деретесь-то все время?! - Решил приструнить его я, соблюдая дистанцию. - Взрослый человек, возможно, почтенный член общества... Вот мой психотерапевт... Да, что ж такое?! Прекратите немедленно! - заверещал я, уклоняясь от проносящейся в миллиметрах от моего носа палки.
- Достал меня твой психотерапевт.
- Тут я с Вами солидарен. Ой-ё-ёй! - Я схватился за ушибленное плечо. - Черт! Прекратите же!
- Хорошо, временное перемирие! - объявил вспотевший старик, опершись на посох и пыхтя как десять паровозов.
Мы стояли друг против друга полностью отрешась от окружающего пространства, забыв о существовании звуков и красок, верно и не было их вовсе, словно мы попали в безвременье, такое же бесцветное и немое, как ретрофильмы. Вселенная мгновенно сжалась до размеров зрачка в глазах противника, и ничего более ...
- А давай-ка порешим его! - Лицо моего оппонента внезапно заострилось как у старого опытного лиса.
Предложение поступило настолько неожиданно, что я на некоторое время потерял дар речи. Старик понял мою немую паузу по-своему.
- Не ломай голову. Прирежем его, всего лишь...
- Кого?
- Проводника.
- Кого?
- Твоего психотерапевта. Это ведь он провел тебя сюда?
- Я не убийца и не собираюсь...
- Боишься? - он посмотрел на меня точно фанатичный коммунист на врага народа. - Тогда я сделаю это сам!
Он резко вскинул посох вверх и несколько раз ожесточенно проткнул пространство над моей макушкой. Я присел, и, прикрыв голову левой рукой, правой крепко схватился за палку.
- Ты, что, дед?!
Он с силой потянул клюку на себя и тут же стал постепенно терять очертания. Старик, остров, небо - все уплывало вдаль, отделяясь от моего тела и сознания, возвращаясь в какую-то свою плоскость существования. В следующую секунду я уже осознал себя, сидящим напротив психотерапевта и крепко сжимающим кольца ножниц, торчащих из его груди.
Кровь алыми линиями стекала по белой отутюженной рубашке. Первая мысль была глупа и неуместна. Если бы я так испачкал одежду жена, непременно, закатила бы мне грандиозный скандал. Истинное понимание происходящего пришло мгновением позже. Уже через пятнадцать секунд я как ошпаренный выскочил в приемную. Стандартное прощание Аннушки пропустил мимо ушей, как, впрочем, проигнорировал и существование лифта, сразу бросившись к лестнице. Дикий крик секретарши долетел до меня спустя два пролета. Перескакивая за раз через несколько ступенек, я едва не сбил поднимавшегося вверх охранника. Он знал меня, как человека респектабельного, и, видимо, только это не позволило ему тут же задержать мою особу, выбравшую столь подозрительный способ спуска. Наконец-то я добрался до входной двери, дубовой, тяжелой, как смертный грех. И снова мысли, будто блохи на безродной собаке, запрыгали, в миллионную долю секунды заставив усомниться в физических законах реального мира. Вдруг не выпустит проклятая?! Захлопнутся замки для грешника, словно на вратах рая, и остановят на самом пороге для покаяния. А настолько ли я грешен? Дернул ручку. Она легко повернулась, выпуская меня на призрачную свободу. Значит, не настолько...
Ничего не подозревавшие прохожие торопились по своим делам, летнее солнце золотило витрины магазинов, птицы звонко выясняли что-то на своем языке, перебиваемые лишь шуршанием шин и пронзительными звуками автомобильных тормозов. Что теперь? Град колючих угроз и несвязных обвинений посыпался на меня сверху. Я задрал голову и наткнулся взглядом на верещавшую в открытом окне Анну. Сразу несколько голов развернулось в мою сторону. Смотрели кто с испугом, кто с интересом, кто с предельной решимостью. Я рванул с места. Рискуя жизнью, пересек улицу и нырнул во дворы.
Бежать, бежать, бежать... Сухой огонь обжигал горло. В голове стучали молоточки, образовывая темные овалы в глазах. Оглянулся. Погони не было. Невдалеке заметил летнее кафе и поспешил спрятаться под его навесом. Молоденький официант, принявший заказ на горячий кофе, осмелел настолько, что позволил себе предложить что-нибудь покрепче. Иным разом я с удовольствием поставил бы наглеца на место, но сейчас лишь устало отверг его предложение. Необходимо было привести в порядок свои мысли, скрывающие истинное лицо, точно мусульманские женщины под паранджой. И будто бы все они привлекательны, но в сущности ничего определенного о них не скажешь и не поймешь, какая из них та самая, что достойна времени и внимания. Я вздохнул и, вытряхнув сигарету из пачки, вставил ее в зубы.
Домой и на работу путь мне был заказан. У Анны имелись все мои данные, которые уже, наверняка, гуляют по блокнотам милиционеров. Рассказать все как было? Но как было? Кто поверит в то, что в момент убийства я был под гипнозом, а моего психотерапевта прирезал несуществующий старик? Бред! А, если, это и в самом деле я? Я! Убийца?!
Кофе уже давно остыл, фильтр сигареты был сжеван мной до основания, а я все еще гонял кофейную жижу пластиковой ложечкой по картонному стакану. Огоньки озарения периодически вспыхивали в моей пустой голове и тут же исчезали, едва я пытался разглядеть их более детально. Меня так захватил этот процесс, что я на время потерял связь с реальностью. Очередное появление в моем поле зрения официанта сначала было воспринято как атрибут окружающего пространства, и лишь через время я понял, что парень с полотенцем и карандашом за ухом пытается мне что-то втолковать. Речь шла о мобильном телефоне, настойчиво дребезжащем в кармане моего пиджака.
- Алло! Алло, Костюш, почему не берешь трубку?! - голос любимой жены, как обычно, был пропитан недовольством.
- Лизонька, солнце, слушаю тебя внимательно... Внимательно, но недолго...
- Котя, ты же знаешь, я не умею говорить мало...
- Тогда я отключаюсь.
- Нет, нет, нет! Ты не сделаешь этого, я ... Я...- Её голос перешел в визг. - Я твоя жена, в конце концов!
- Что случилось?
- Приходили из милиции, искали тебя... Жуткие типы в безвкусной одежде. Сплошной негатив. Голова просто раскалывается от...
- Конкретнее.
- Что?
- Лизок, я начинаю терять терпение.
- Да погоди ты терять терпение, скажи сначала, я должна им верить или мне следует обратиться в другую милицию?
- Лизавета, о чем ты говоришь? Какая другая милиция?
- Что тебя так удивляет? Если мне не нравится один бутик, я иду в другой. Вот я и подумала...
Глупость, которой была набита очаровательная головка моей супруги, иногда приобретает свойства мудрости, если попытаться разглядеть её под определенным философским наклоном. Так случилось и в этот раз. Строго-настрого приказав своей лучшей половине никому не верить и никуда не ходить, я одним глотком выпил холодный кофе, поморщился, и решительно поднялся с места. Я уже знал, что буду делать.
Полчаса шелеста свежих газетных листков с объявлениями, переворачиваемых нервно дрожащими пальцами. Еще пятнадцать минут телефонных переговоров, и я получил адрес нужного человечка с предложением приехать в любое удобное для меня время.
- Проходите! Кофеёк? - Радушный хозяин суетливо усадил меня в глубокое мягкое кресло и сунул в руки чашечку с кофе.
Воспоминания о недавней жиже с одноименным названием не вдохновили меня на положительный ответ, но и отказаться от навязчивого гостеприимства я не мог: Вениамин Святославович Ляпков был единственным психотерапевтом, согласившимся принять меня без предварительной записи.
- Спасибо! - Я сделал пару глотков для приличия, успев за это время бегло осмотреть комнату.
Помещение, на мой взгляд, было слишком перегружено количеством мебели и напоминало скорее мебельный склад, нежели жилое пространство. Внешний вид хозяина, скрывавшего свое тело где-то глубоко в недрах многочисленной одежды, соответствовал общему тону дома. Тотальная захламленность читалась и на его усталом немолодом лице и даже в седоватых вихрах его прически.
- Так что с Вами случилось, Константин Георгиевич? - В голосе врача появились участливые нотки, и я понял, что он уже настроился на работу. - Зачем Вам понадобилась моя срочная помощь?
Я немного замялся. Было бы желание снять камень с души, пожалуй, явился бы не сюда, а в церковь, или, на крайний случай, в милицию.
- Я вижу, Вы затрудняетесь с ответом, - пришел мне на помощь доктор. - Давайте начнем с самого начала, с определения вашей проблемы. На что, конкретно Вы жалуетесь?
- На своего психотерапевта, - честно ответил я, повергнув собеседника в состояние некоторого удивления.
Он приподнял брови, указывая на себя пальцем.
Я отрицательно качнул головой и постарался, как можно ближе к истине, описать два последних гипнотических сеанса, проведенных со мной покойным, оставив за кадром последующие за выходом из гипноза события.
- М-да, - изрек эскулап, по окончании моего повествования. - Ловко.
- Вы тоже так считаете? Вы думаете, Анатолий Викторович специально вводил в мое подсознание образ неадекватного старика с замашками уголовника?
- Не знаю. Возможно, это действительно лишь игра вашего подсознания, а возможно... Хотя, должен быть мотив. Ну, на крайний случай, неприязнь...
- Я думал об этом. Личных взаимоотношений у нас не было, так, пациент - врач. На профессиональном поприще мы не пересекались, - я пожал плечами.
- Ладно, попробуем разобраться, - он приблизился ко мне, понизив голос до полушепота. - Я сейчас погружу Вас в гипнотическое состояние и отправлю на лазурные берега. Там будете только Вы и природа. Никаких дополнительных персонажей. Увидите своего старика, можете смело гнать его вон. Он существует только в Вашем воображении, а, значит, и подчиняется лишь Вам.
Я утвердительно кивнул. Для меня этот эксперимент был многим больше, чем обычное удовлетворение любопытства. Если дед не есть образование моего воображения, то Анатолий Викторович создал его преднамеренно, и было лишь одно логическое объяснение, для чего он сделал это. Возможно, мой бывший психотерапевт готовил меня к убийству, дабы чужими, в данном случае моими, руками лишить себя жизни. Эвтаназия - нереальное, неправдоподобное предположение, но вполне имеющее право на существование, как одно из пояснений того, что на самом деле происходило со мной.
Волны мерно накатывали на берег, облизывая сухие стариковские пятки. Он был там. Сидел на горячем песке, нагло подставляя лицо мелким морским капелькам. Меня охватила ярость.
- Что, бесовская рожа, отдыхаешь тут? Ножки полоскаешь?! - Налетел я на него, как стервятник на свежую падаль, едва сдерживаясь, чтобы не съездить почтенному старцу по уху. - Думал, избавился от меня? А, вот он, я! Явился!
- Явился, - согласился он, преспокойно продолжая демонстрировать мне свою спину. - У тебя другой проводник?
Тут уж я не сдержался. Я схватил этого лицемерного гада за ворот холщовой рубахи и хорошенько встряхнул, едва не вытрусив старца на песок.
- Это ты, ты убил его, - зашипел ему прямо в лицо.
- Я?! - его неподдельное изумление заставило меня ослабить хватку. - Но я не мог этого сделать.
- Тогда кто?
Удивление не покидало его лица. Он смотрел на меня словно на большого ребенка, задающего глупые вопросы.
- Могло быть ты, призрак?
Предательская слабость нахлынула на мои плечи, и руки бессильно опустились вниз, отпуская стариковское тело.
- Да не прав ты, дед! - Прохрипел с отчаянием в голосе. - Не призрак я.
До слез потянуло в волны, дабы поднырнуть под них глубже, смыть с себя накопившиеся проблемы и выйти на берег уже обновленным, легким, лишенным груза нерешенных задач. Но я не стал этого делать. Я впервые почувствовал себя здесь чужим и не захотел лишать моря его первозданной безмятежности, оскверняя воды грехами, принесенными извне. Единственное на что решился - намочить ладони и приложить их к щекам.
- Пойми, я всего лишь охранитель, - он присел около меня. - По всем физическим законам я не могу воздействовать на мир призраков.
- Людей, - поправил его я. Но он не обратил на мою поправку никакого внимания.
- Послушай, не надо считать меня виновным. Я, между прочим, многим жертвую, разговаривая сейчас тут с тобой. Я обязан был сразу же выдворить тебя обратно.
- Так что ж не выдворил?
- Так ты ж... Ах, ты! А и выдворю. На то и поставлен.
- Ага. Ну, давай. Только учти, до смерти своей буду считать, будто ты психотерапевта укокошил.
Он зарычал точно зверь, схватил палку, но я даже не двинулся.
- Бить будешь? - спросил только. - Бей.
- Да не могу я тебя силком выдворить. Ты сам должен захотеть уйти отсюда, а ты, как назло... - Внезапно он вцепился в меня своей сухой, но крепкой рукой, заговорил быстро, словно боялся недосказать что-то. - Ты не должен был возвращаться! Сюда никто из ваших не возвращается.
- Может быть, им не нужно было, а мне нужно, - уперто отвечал я, стараясь освободиться от него. - Вообще, хватит уже, пошел вон.
- Чего?
- Мой новый психотерапевт посоветовал гнать тебя в три шеи, и, как существо выдуманное, ты должен подчиниться. А потому...
- Обнаглели нынче призраки,- покачал он головой и продолжил как-то устало, - убирайся, а? Очень прошу.
- А что так? Места будто бы тут много. Вон побережье, какое огромное и никого кроме нас. Неужели, не разминемся, или ты меня гонишь, так как правда глаза колет?
Старец весь как-то подтянулся. Черты лица его заострились, кожа потемнела, и я понял, что только теперь он рассердился по-настоящему.
- Побережье, говоришь, огромное?! Красотами нашими любуешься?! - Глаза его стали колючими, в уголках рта появились пузырьки слюны. - Да вы же, призраки эту всю красоту постепенно и съедаете глазами своими едкими, ушами ненасытными! Одни беды от вас. Природа, она ведь не бездонная бочка, её беречь надо, и не растрачивать попусту. А вы где появляетесь, так там сразу и цвета тускнеют, и ароматы исчезают, и дышать тяжелее становится. Вот, пришлось охранителей выставлять против вас, алчных.
Что-то шевельнулось у меня в душе. Неужели, правда? Неужели и здесь человек умудрился реализовать свое разрушающее начало, оставив неизгладимые раны на теле местной экосистемы? Я осмотрелся. Да нет. Вроде бы и небо такое же голубое, и солнце яркое, и море пенными барашками играет. Вроде бы ничего не изменилось, только немного пеленой все подернулось, и цвета приглушеннее стали. Но морозец по коже, все-таки пробежал и как-то неловко я себя почувствовал. Как будто и раньше знал о том, что происходит, но продолжал вредить, не в силах справиться с искушением - сделать кому-нибудь гадость.
- Ты, дед, извини, если что..., - я действительно раскаивался. В своих несдержанных чувствах, в эгоизме, в подозрительности, в грехе большом, что о невинном человеке плохо думал, во многом... - Мы и свою природу съедаем.... Не беспокойся, не приду больше.
Я развернулся и направился вдоль побережья, будучи непоколебимо уверенным, что где-то там за очередным изгибом найду какой-нибудь выход.
- Погоди, проведу, - старец пристроился рядом со мной, шлепая босыми ногами по воде.
Какое-то время мы шли молча. Он лишь вздыхал и периодически бормотал что-то под нос. Несколько раз я ловил на себе его странный взгляд, начинавший меня беспокоить.
- Нет, я так не могу! Я не могу отпустить тебя просто так! Но ведь надо же, - удивился он сам себе, - проблем ты мне доставил больше всех, и именно ты взбаламутил все мое нутро, - старик взмахнул палкой и я отшатнулся, заподозрив, что он все же стукнет меня на прощание. Но он всего лишь вогнал посох глубже в песок и приказал мне взяться за него двумя руками.
- Я сделаю это, даже если меня в последствии уберут из зоны. Ведь совсем не уволят, правда? - Он глупо хихикнул и подмигнул мне одним глазом. - Таких как мы, контактирующих с призраками очень мало. В крайнем случае, переведут на более сложный участок.
Я не понимал, что он делает, но отчего-то полностью доверился ему.
- Сейчас ты закроешь глаза и увидишь то, что дозволено видеть лишь тебе. Когда откроешь их, меня уже не будет. И ни в коем случае не выпускай из рук посоха. Слетишь - пеняй на себя.
Я согласно кивнул и прикрыл веки.
Земля стала уходить у меня из-под ног, и я крепче сжал пальцы. Сначала, кроме верчения, ничего больше не происходило. Затем будто яркая вспышка света взорвалась в голове. И началось... Сочные живописные картины, нереально ясные, точно рисованные, сменялись одна за другой, посвящая меня в чужую жизнь и в чужие тайны, породившие мои неприятности.
"Виктор Анатольевич, прикрывая глаза от лучей летнего палящего солнца, нервно прикуривает сигарету и тут же тушит её. На белой накрахмаленной скатерти лежит его кожаное портмоне, атласная коробочка для драгоценностей, букет роз и десяток фотографий, с изображением одной и той же девушки в откровенных позах. А вот и она сама появилась на пороге залы, осмотрелась вокруг, ища кого-то глазами, увидела моего психотерапевта, улыбнулась, заторопилась к нему. Ворох карточек разлетелся, словно фонтан брызг, при её приближении, невинные розы полетели на пол, неся незаслуженное наказание. Девица подняла карточку, улыбнулась, сказала что-то обидное. Он спрятал коробочку в карман, дрожащими руками выложил купюру на столик и ушел. Никто его не остановил".
"Аннушка в приемной с восхищением открывает коробочку для драгоценностей и радостно вскрикивает. На атласной подушечке красуется золотое колечко с драгоценным камушком".
"Она витает в облаках. Ходит словно завороженная. Ловит каждое слово шефа. Её глаза сияют, губы алеют, она вся дрожит при его появлении, и нет способа снять эту дрожь, кроме его поцелуя. Он не замечает её состояния. Мимоходом целует ей руку и убегает по своим делам. Она счастлива".
"Он смеется, обнимая новую пассию за плечи, целует ее в щеку и просит Аннушку приготовить им по чашечке кофе.
- С конфетками, - надувает губки девица.
Он снова смеется.
- Анна, ты слышала? Мы бы не отказались еще и от конфет. Сбегаешь в ближайший магазинчик?
Она утвердительно кивает. В её глазах стоят слезы, которых никто не замечает. Она выходит из приемной и возвращается с коробочкой сладостей. Стучится, толкая двери кабинета, но та закрыта. Анна прислушивается. В комнате слышны тихие голоса. Коробка летит в угол, её содержимое рассыпается по полу. У неё истерика".
"Он занят клиентом и не сразу замечает её появление в кабинете.
- Ты что-то принесла? - спрашивает негромко, не отрывая взгляда от человека, сидящего напротив него. - Анна оставь это на столе. Я потом посмотрю.
Она не слушает шефа. Она становится перед ним и резко ударяет его ножницами в грудь. Он даже не успевает что-либо сообразить. Тихо хрипит и тут же замолкает. Его тело теряет упругость, руки безвольно опускаются вдоль тела. Девушка берет ладонь недвижимого пациента и аккуратно вставляет его пальцы в кольца ножниц, заглядывает ему в лицо..."
- Три! Просыпайтесь! Ну, вот, дорогой Константин, еще два сеанса и Вы вообще забудете, что такое бессонница. Как Вы? Чувствуете бодрость во всем теле?
Де жавю?
Я зажмурил глаза и тряхнул головой подобно лошади, отпугивающей оводов, только и того, что не зафыркал. Вопреки моим ожиданиям Анатолий Викторович не растворился в воздухе и не обратился в доктора Ляпкова. Напротив, крепко сидел на своем месте, озабоченно вглядываясь в мое лицо.
- Вам плохо? - участливо коснулся он моей руки. Мороз пробежал по коже от этого прикосновения. Я еще помнил психотерапевта в измазанной кровавыми потеками рубашке.
У меня не было времени для детального обдумывания ситуации и необходимо было хоть как-то реагировать на слова человека, сидящего напротив, кем бы он ни был, потому сказал первое, что пришло в голову.
- А Вы, как? В смысле, как себя чувствуете? В области сердца ничего не тревожит?
Он растерялся.
- Что Вы имеете в виду?
- К примеру, металлические предметы, застрявшие между ребрами... - Мне показалось или он действительно испугался? - Извините, я сегодня с утра не в духе и, видимо, Ваш сеанс сегодня ничем мне не помог. Вы не могли бы дать мне воды?
Прохладная жидкость медленно сползала по горлу, наполняя каждую клеточку организма живительной влагой. Вода давала мне энергию и время хоть как-то привести к общему знаменателю те события, в которых еще недавно я принимал живейшее участие. В конце концов, решив, что вся эта круговерть явилась лишь результатом игры моего подсознания, я поставил стакан на столик, напрочь отказавшись делиться с лечащим врачом своими впечатлениями от сеанса. Уже на пороге заметил маленькую атласную коробочку, лежащую на полочке с потрепанными книгами. Воспользовавшись замешательством Анатолия Викторовича, я незаметно сунул её в карман, совершенно не отдавая отчет своим действиям. Сделал это машинально, не задумываясь.
- Константин Георгиевич, - Анна подскочила при моем появлении, со скоростью менчендайзера, - у Вас дома переполох...
- Жена звонила?
- Да...
- Сердитая, - уточнил я.
- Так Вы уже знаете?
- Аннушка, а что с Вашим шефом? - ответил я вопросом на вопрос.
- Вы тоже заметили? - спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила. - Знаете, он порвал со своей любовницей. Еще та стерва, скажу Вам. Не думайте, я не болтушка, просто, Вы же сами...
- Да, что Вы? Я и не думаю. А Вы случаем не в курсе, он уже нашел ей замену?
Лицо девушки залила краска.
- Нет еще, - почти прошептала она, опуская глаза в пол.
- Странно, - произнес я, как можно более равнодушно, пожав плечами. - Насколько я знаю, у него с этим не заржавеет.
- Вы думаете?
- Чего там думать? Известный бабник.
Она вздохнула, поправила искусственный завиток и, вернувшись на свое место, задумчиво уставилась на черный безжизненный монитор.
- До свидания, Анна.
- До свидания, Константин Аркадьевич, - она подняла на меня огромные влажные глаза, - я запишу Вас на следующую неделю?
Я отрицательно качнул головой.
Я бродил по улицам, расплавляющегося от жары города, вдыхая забористый запах горячего асфальта, и гадал, верно, ли поступил, поддавшись минутному настроению? Не попусту ли я разрушил девичьи надежды? Не развалил ли я чье-то будущее счастье своим неумелым вмешательством? Я, всегда доверял своей интуиции, но все же червь сомнения вот уже неделю тревожил мою душу, пробуждая среди ночи и заставляя вновь и вновь прокручивать в голове недавние события.
"...извините, я подумал, что Вы могли видеть такую маленькую атласную коробочку с золотым колечком внутри, - голос Анатолия Викторовича искажался телефонными проводами. Он был взволнован, говорил быстро, видимо страшась услышать то, что я как раз собирался ему сказать.
- Нет, я не помню никакой коробочки, а что очень дорогая вещь? - Мои пальцы нервно поглаживали поверхность атласа.
- Не в этом дело. Плевая безделушка.
- Постойте, по-моему, я видел нечто подобное на столе у вашей секретарши. - На другом конце провода воцарилась тишина. - Алло, Вы слышите меня?
- Да, да. Жаль... Придется её уволить. Еще раз извините..."
Я в тот же день позвонил Анне домой и предложил ей работу у себя на фирме, но ощущение вины не покинуло меня и не приобрело легкости невиновности.
Солнечный зайчик заслепил глаза. Я прижмурился и поднял голову вверх, пытаясь разглядеть, при помощи чего неумолимому солнцу удалось произвести такое точное попадание. Поток яркого света отражался от стекол окна, приоткрытого седоватым мужичком. Он упирался руками в подоконник и с удовольствием втягивал в себя едкий никотиновый дым. Лицо человека мне показалось слишком знакомым. Несколько минут спустя я уже стоял на подъездной площадке и усердно звонил в квакающий дверной звонок. На табличке под кнопкой значилось: "Ляпков В.С."
- Вениамин Святославович? - Наверняка я выглядел несколько возбужденным и открывший двери мужчина не спешил признавать свои имя и отчество.
- А кто Вы? - поинтересовался он для начала.
- Я был у Вас на приеме и не заплатил, - моя рука полезла в пиджак за кошельком.
- Вряд ли, я никогда не забываю брать с клиентов денег, - он попытался закрыть двери, но я вовремя вставил в щель носок ботинка.
- Извините, но я привык платить по счетам. Я точно помню, что не заплатил Вам, - воспользовавшись замешательством хозяина, сунул в его руку две купюры и, извинившись, поспешил вниз.
- Постойте, - он догнал меня уже на улице. - А мы действительно виделись раньше?
Я остановился, удивленно выгнув брови.
- Конечно, виделись. Уж не считаете ли Вы меня сумасшедшим, за просто так раздающим деньги направо и налево?
Он взъерошил волосы и улыбнулся.
- Извините, я совершенно..., - развел руками в стороны, - еще раз извините.
Он закурил очередную сигарету и, развернувшись, поплелся к подъезду. В общем-то, я не знал, чего ожидал от этой встречи. Глупо было надеяться, что человек может вспомнить то, чего никогда не было...