НОЧЬ

   Лампа на столе бросала тени в углы комнаты. Он любил читать, не
зажигая люстры. Под лампой был островок света, а кругом, куда свет
не доставал, темнота была почти живая. Нет, темнота не двигалась,
но, казалось, могла бы. А может, она и двигалась внутри самой себя,
тёмной.
   За окном дул ветер, и сыпал снег. Дом стоял на краю города, и перед
ним было ровное поле с редкими огнями вдали. Ветру было где разгуляться.
Он не штурмовал окно, сотрясая стёкла, а просто нёс снег своей дорогой -
если у ветра вобще есть дороги.
   Ветер был холодный, а в комнате, за двойными стёклами, было тепло.
Стёкла для того и делались, чтобы не пропустить извне ничего, кроме
дневного света. Но сейчас они впускали в комнату ночь, и та растекалась
по ней, со всех сторон подбираясь к лампе.
   Он читал книгу, когда что-то отвлекло его. От движения воздуха
шевельнулись бумаги на столе. Он поглядел на форточку: та была закрыта.
Конечно, могло дуть из щелей, но не так порывисто. Вот опять зашевелились
бумаги, перевернулась страница книги, и на руке он ощутил... Может,
показалось? Нет, опять и опять на руку падали снежинки и тут же таяли
на ней.
   Он встал. Машинально застегнул свитер, и только тут заметил, что
в комнате стало холоднее. А снежинки несло и несло под лампу из темноты.
   Он шагнул к выключателю и включил люстру. Свет повис в воздухе
комнаты, и сразу всё стало в порядке - только возле окна быстро таял,
не оставляя луж, наметённый туда снег.
   Он подошёл к окну. За окном, отражённая стеклом, стояла комната -
точно такая же, как и здесь, но только чуть потемневшая от проникшей
в неё ночи. Он приник к стеклу и закрылся руками. Сразу комната исчезла,
и он увидел поле со смутными огнями, пробивающимися сквозь метель. И
ветер бросил ему в лицо горсть снега.
  Он отпрянул от стекла, но ветер продолжал дуть. Стекло было совершенно
целым (он провёл по нему рукой), но ветер раскачивал люстру и мёл по
комнате снег. А свет люстры уже не заполнял воздух, а лишь высвечивал
нечёткий круг, как будто фонарь на улице.
   Ему стало страшно. Что-то врывалось извне в его комнату, такую уютную.
Как защищаться? Он бросился на кухню, чтобы взять нож - единственное
оружие, какое пришло ему в голову.
   Люстра на кухне не горела, но всё было видно - у ночи был свой слабый
свет. Не лунный - луны не было, а какой-то непонятный, смутный, без
теней, он втекал на кухню вместе с ветром. Всё в нём казалось серым,
белым был только снег, покрывающий пол.
   Он подбежал к серванту (на снегу оставались следы) и схватил самый
большой кухонный нож. Левая рука оставалась свободной, и он взял в
неё другой нож, поменьше. Вооружённый, он вернулся в комнату. Но не было
врага, от которого спас бы нож. Только холодный ветер пробирал насквозь,
да раскачивалось световое пятно под люстрой.
   Холод всё усиливался. Он понял, что нужно одеться, и вышел в
прихожую к вешалке.
   Там ветер почти не чувствовался, и ровный свет люстры не встречал
помех. "Это потому, что здесь нет окон", - догадался он, и тут же
в его голове возник план защиты. Он тепло оделся, потом вошёл в комнату
(там уже намело небольшие сугробы) и взял со стола лампу. Жаль, что
нельзя унести люстру, подумал он, возвращаясь в прихожую. Он включил
лампу, а потом тщательно закрыл все двери и даже задвинул их чем попало.
   Вроде бы это помогло. Ни ветра, ни снега теперь в прихожей не было
(точно ли? - его лицо, кажется, ощущало слабое движение воздуха).
Можно было заняться укреплением обороны. Кроме лампы, у него были
карманный фонарик и подсвечник с двумя свечами. Он зажёг свечи. Пламя
их раскачивалось, значит ветер всё ещё проникал. Что делать? Почему-то
он опять схватился за нож.
   И тут электрический свет погас. Остались только свечи. Он бросился
к пробкам: те были в порядке. Но путь электричества в его квартиру
далёк. Где-то там, среди ночи и ветра, порвался какой-нибудь провод
на столбах. А может, замкнуло кабель, или снег засыпал распределительный
щит. Так или иначе, тока не было.
   Порыв ветра погасил свечи, и он остался в темноте. Нет, не совсем.
Понемногу он различил мутный свет ночи и крутящийся в нём снег. А из-за
снега пробивались дальние огни на краю поля.
   Он вспомнил про фонарик, включил его. Луч фонарика выхватывал стены
прихожей - вот они, рядом - а кругом лежали сугробы. Он сделал шаг,
провалился в сугроб выше колена, и упал. Луч фонарика увяз в тёмном
небе, из которого сыпался снег. Он поднялся и пошарил фонариком, но
ничего, кроме снега, в луче не было.
   Он стоял в сугробе с фонариком в одной руке и ножом в другой. А
кругом было белое поле с дальними огнями, и ветер нёс снег своей
дорогой - если у ветра вобще есть дороги.

   В. Геогджаев
                               Ок. 1986 г.