Дорогому и уважаемому коллективу НИО-4 в знак глубочайшего преклонения перед его неисчерпаемой работоспособностью и жизненной силой посвящает эту книгу
Автор
ГЛАВА 1
ЗАПИСКИ РОБИНЗОНА
1 апреля: Палящий луч солнца ударил мне в правый глаз и я очнулся. Ощупал себя. Все, кажется, было на месте. Даже наручные часы "Электроника", упавшие вместе со мной, были целы. По левой ноге лениво перекатывался прибой. Между пальцев застряла скользкая медуза. Я терпеть не могу медуз, поэтому, несмотря на легкую слабость, заставил себя подняться и стряхнуть ее...
4 апреля: Моя "хата" стоит с краю. С краю атолла, если смотреть на восход. Пользуясь подручным материалом, а главное, палаткой, спальником, надувным матрацем и прочим туристическим инвентарем, предусмотрительно захваченным из дома, я чудесно устроился в этом диком краю. Проблема общепита мною решена. Две банки тушенки, три - сгущенки, батон Одесской колбасы и два батона белого хлеба, не говоря уже о бутылке водки, создали мне на время ощущение комфорта.
"Пожалуй, здесь не так уж и дурно, если не считать вынужденного одиночества, особенно по женской части.
10 апреля: Сидя у яркого огня, я вспоминаю подробности нашего полета и авиакатастрофы. Рядом со мной в кресле над фюзеляжем сидели "графиня" и " критик Белинский". "Графиня" мирно дремала на плече последнего. Я ерзал на своем сидении и не находил себе места. Впереди расположилась теплая компания - две подружки, а между ними Кириллыч, который, с чисто южным темпераментом, обвораживал обеих дам при помощи японского стереомагнитофона "Сони". Слева два групповых руководителя резались в магнитные шахматы и по нецензурным выражениям, прорывающимся сквозь шум двигателей, можно было понять, что страсти накалились до предела.
У самого иллюминатора, пристроив свою "Оптиму" на откидном столике, Верочка выстукивала Отчет о выполнении тем. плана за 1-ый квартал в пяти экземплярах. Даже в круизе она умудрялась сохранять невозмутимость и деловой настрой. Я вспоминаю, как во время посадки в самолет у КПП ее 13 раз подряд заставляли пройти через турникет и всякий раз звенел звонок, зажигалась сигнализация. Лишь после этого она удосужилась вытащить из огромного кармана своей коричневой дубленки пишмашинку и ее пропустили на посадку.
Итак, Верочка продолжала свое обычное занятие, как будто сидела в нашем отделе, а вовсе не в самолете, уносившим нас все дальше от родных берегов. Стюардесса разносила соблазнительно сервированные подносы. При одном воспоминании об этом у меня вырывается глубокий вздох.
После обильной закуски и возлияния из личных запасов народ заколыхался. Борисыч расчехлил гитару и запел низким гнусавым голосом "Дорогой длинною, погодой лунною"... Вконец окосевшие пассажиры лайнера из боевой когорты НИО-4 вкривь и вкось подхватили заезженную пластинку и громче всех, кажется, я. И то ли от внезапно нахлынувших чувств от щемящей душу песни, то ли еще от чего другого, только Верочка мощной десницей тронула пишмашинку и та с грохотом свалилась со столика на фальшпол лайнера. Самолет тотчас же дал крен на левый борт. Двигатель натужно зачихал и внезапно смолк...
Мое сердце падало вниз с ускорением 9,8 м/сек в квадрате. У остальных, полагаю, также быстро. Началась паника. Напрасно стюардесса в микрофон призывала к порядку. Самолет неукротимо падал в надвигающуюся, страшную бездну. Люди метались в проходе как затравленные звери. Ужас охватил всех.
К счастью, я вспомнил о парашюте системы Емельянова. Парашют этот, разработанный в нашей фирме, представлял собой элементарную простыню 2x2 м, стянутую на концах обычными веревками, как стропами настоящего парашюта. Модель была рассчитана на нагрузку до 150 кг, при условии относительно равномерного натяжения на каждую из 4-х строп. Видимо, самого разработчика осенило, как и меня, потому что Витя Емельянов, отстегнул привязные ремни и завопил не своим голосом:
-Ребята, стойте, не меньжуйтесь! Есть идея! Открываем запасный выход. Берем парашюты! Прыгаем по очереди! Первыми - девчушки! До встречи на земле!
С этими словами он распаковал свой портфель и раздал каждому сотруднику нашего отдела по парашюту вместе с инструкцией по использованию. Я откинул крышку аварийного выходного люка и пропустил всех своих. Пожелав остальным пассажирам лайнера счастливого пути, я выпрыгнул тоже.
От момента прыжка до приземления на узкой отмели помню все, как в тумане. Итак, нас раскидало в разные стороны. Живы ли остальные и, если да, то где же они?
21 апреля: Сегодня праздник - субботник. С утра делаю обход своего островка. Навожу порядок. Собираю посуду и сдаю ее себе же по цене 12 копеек за бутылку. Пить уже нечего. Запасы продовольствия тоже подходят к концу. Как назло, фауна здесь представлена только мною. Флора ненамного богаче.
Мучают мысли о близких и таких далеких коллегах, неосознанно тянет к жене, детям. Как-то там они? Внезапно меня осеняет. А лодка? Противовесом к одной из строп спасшего меня парашюта служила недавно купленная байдарка модели "Салют-2". Вот о ней-то я и вспомнил сейчас. Как же я раньше не подумал о ней? Если кто-нибудь из наших жив, то, наверное, достиг какого либо из многочисленных островков, виднеющихся вдали. Вскакиваю с места и бегу к отмели, у которой остался импровизированный парашют. И обнаруживаю две упаковки. Быстро развязываю лямки. Стрингеры и шпангоуты слегка погнуты, но их удается выпрямить. Кильсон сильно разбит, но с помощью рем.набора к вечеру я заканчиваю сборку байдарки.
28 апреля: Всю неделю штормит. Я сижу в палатке и жду у моря погоды. Наконец, 27 апреля в 9 часов 21 минуту по Московскому времени я погрузил припасы и вещи в лодку и отчалил при почти полном штиле. Через три часа я уже был так далеко от берега, что едва различал его. Бирюзовая океанская вода медленно уходит из-под киля. Со своей "капитанской" рубки вижу приближающийся огромный зеленый риф не менее 400 метров в поперечнике, на котором замечаю маленькую фигурку. Меня охватывает огромная, ни с чем не сравнимая радость. Неужели и в самом деле кто-то спасся? И я не одинок в этом безбрежном океане! Еще 20-30 сильных гребков и я подплыл к обитаемому острову.
ГЛАВА 2.
НА ЗЕЛЕНОМ РИФЕ
- О том, как мы с Веркой и пишмашинкой свалились на этот распроклятый остров, я долго распространяться не буду, - сказал мне Борисыч после долгих и крепких объятий.
-А где она, кстати? - спросил я его.
-Пошла по коренья с глубоким вздохом произнес Борисыч.- Третью неделю , почитай, сидим на суровой диете. Варит она какое-то несъедобное варево из этих корешков, аж, живот пучит.
-Почти три недели на корешках? -удивился я. -Ведь от этого можно и язву нажить и ноги протянуть! Слушай. А как вы живете?
-То-то и оно. С подобной жратвы, извини, не только не тянет, но и как ты, верно, заметил, можно и ноги протянуть. Словом, влипли.
-Ну, ничего, ничего, - упокоил я. - Руки-ноги целы, нас уже трое, глядишь, что-нибудь придумаем. А об остальных что-нибудь известно?
-Понятия не имею. Может, кто и спасся на островах, но вряд ли. До сих пор не пойму, как мы сами живы остались?
-Спасибо светлой памяти Емельянову, спас нас его парашют, - заметил я с вздохом. Гад, он, конечно, порядочный, это была его идея насчет круиза вокруг Новых Гибридов. Вот теперь сиди, мокни здесь. Ну, да ладно, сделанного не воротишь.
-Да, задумчиво произнес Борисыч,- положеньице. Как-то там мой бедный " Запорожец"? Не разобрали ли уже на запчасти. Колеса наверняка уже сняли.
-Кто о чем, а вшивый о бане, - вдруг раздался за моей спиной знакомый до боли голос.-А, вот кто к нам пожаловал? Милости просим! И Верочка, свет Анатольевна снисходительно похлопала меня по плечу.
Она стояла на обкатанном волнами голыше, выше меня на полторы головы. Ее плотное загорелое тело облегало что то похожее на греческую тунику. В одной руке она держала длинную заостренную палку, в другой - пучок какой-то неведомой мне травы. И вообще, от всего ее облика веяло амазонкой. Я почтительно приветствовал ее.
-Верочка, какому богу я обязан счастьем видеть тебя в столь необыкновенном одеянии?
-Емельянову, кому же еще? - засмеялась она. Эта простыня спасла нас сперва как парашют. Тогда же я порвала свои брюки и блузку злополучной " Оптимой", и вот простыня помогла мне еще раз. Хотя, впрочем, здесь так дико и жарко, что никакая одежда просто не нужна.
-Так зачем прикрывать столь прекрасное тело? - патетически воскликнул я. Это же так замечательно: дикая природа, необозримый океан и на вершине зеленого рифа - обнаженная
женщина неописуемой красоты!
-Ладно, кончай заливать, - вернула меня к грубой действительности Верочка. - А то сейчас, в гипс! У меня, сам знаешь, разговор короткий. Конечно, - добавила она, - здесь тепло, но жрать нечего, поэтому расхаживать, в чем мать родила, нет никакого смысла. Перед ним, что ли? - бросила она сердитый взгляд на Борисыча. Тоже мне, мужик, ему. видите ли. мяса подавай, с корешков он, видите ли, ни хрена не может, больно нежный. Чего ради стараться?
-Значит так и живем, - про себя заметил я с удовлетворением. Ну, ну, Борисыч - явно не клиент, а у меня в запасе банка тушенки. На день-два должно хватить.
Вслух я сказал: - Ну, что ж, положение, должен вам заметить, сложное, но не безвыходное. У нас есть лодка. Кругом куча островов. Где-нибудь фортуна подарит нам клочок невозделанной банановой земли, глядишь, кто-то из коллектива найдется. Так что отчаиваться не стоит. Лучше скажите, как у вас насчет хаты?
-Да. никак,-угрюмо проговорил Борисыч. -Она вот укрывается своей простыней, а для меня и это - роскошь.
-Ну, тогда считайте, что вам крупно повезло!- воскликнул я.- Крыша будет, у меня с собой палатка. Ну, а насчет харчей, не обессудьте, на моем островке было пусто-пусто.
Мы устроили совет, как жить дальше. Будущее не сулило никаких ощутимых выгод, скорее наоборот. Голод, вот что ждало нас впереди. Перспектива вернуться домой была туманна, как дымка на горизонте, которая и не думала обернуться силуэтом спасительного корабля.
Была, правда, слабая надежда на то, что экипаж гибнущего самолета успел сообщить свои координаты и в этом случае нас будут искать и, возможно, найдут. Но эта надежда сводилась к нулю очевидностью гибели в волнах океана самолета со всеми, кто был на борту. На большой земле вряд ли кому придет в голову мысль о существовании парашюта системы Емельянова. Итак, спасение утопающих - дело рук самих утопающих.Мы стали разрабатывать план спасения. Борисыч, отягощенный университетским образованием и обширными познаниями экономической географии, взвесил все "за" и "против" и сказал вещим голосом:
-Слушайте, сюда! Я полагаю, мы находимся в 400-500 километрах юго-восточнее Новых Гибридов. Стало быть, если двигаться на северо- запад со скоростью 8-10 км/ час, то за 5-6 дней можно до них добраться.
Я охладил его пыл, заметив, что с нашими скудными припасами и на такой скорлупке, мы, скорее всего, окажемся на дне. К тому же, никарт, ни приборов, кроме солнца и звезд у нас нет. Значит, надо более тщательно подготовиться к путешествию, а пока предпринять попытку обследовать близлежащие острова.
Мы спорили долго, до хрипоты. На зеленый коралловый риф опускалась тропическая ночь. Утро вечера мудренее - на этом общеизвестном тезисе мы, наконец, успокоились, и, пожелав друг другу спокойной ночи, стали устраиваться на ночлег в моей палатке.
ГЛАВА 3
ПОИСКИ И НАХОДКИ
Первые лучи пробились через застегнутый полог палатки, и я проснулся. Рядом со мной шумно колыхалось чье-то большое и горячее тело. Я припомнил события прошедшего дня и не смог сдержать улыбки. Чем ни идиллия! Отпуск, о котором можно лишь мечтать.
В это время года в Москве сыро и холодно, пасмурно и грязно. Здесь же, в благословенном райском уголке все иначе. Легкая рябь на изумрудной поверхности воды, ласковое, неистощимое солнце, воздух, пропитанный запахом йода и чего-то неуловимо свежего, наполняет грудь, порождает чувство упоительной лени, желания лечь на белый, словно просеянный сквозь сито, песок и отдаться этому чувству до конца...
Все портит одно - голод. Надо что-то предпринять. Я вылезаю из палатки, при этом наступив на пиджак Борисыча. Раздается специфический хруст. Так хрустит только стекло. Я нагибаюсь и с ужасом вижу стекла его любимых очков. С болью в сердце собираю осколки. Это еще не катастрофа, но тем ни менее... Из троих очкариков на острове остались двое зрячих и один - полуслепой.
Не стану описывать бурную сцену, последовавшую за обнаружением рецидива. Достаточно сказать, что синяки и шишки в разных частях тела давали знать о себе еще очень и очень долго. Наконец, когда страсти улеглись, и мы позавтракали нашим более чем скромным завтраком, от которого у меня остались неприятные ощущения, единодушным решением триумвирата было вынесено решение - плыть.
Цель нашего микро путешествия виднелась в 10-12 милях от берега. Погода благоприятствовала. Легкий бриз обвевал нас своим чистым дыханием и от этого жара почти не ощущалась. Сборы были недолгими. Погрузив наши более чем скудные пожитки, и, взяв на борт для балласта злополучную пишмашинку, мы отчалили от зеленого рифа. Вдали мелькали блестящие спины дельфинов. Летучие рыбки выпрыгивали из воды и, перелетая через байдарку, падали недалеко от нас. Одна рыбешка, явно не рассчитав, упала в лодку. Это привело к еще большей неприятности. Соскучившиеся по цивильной еде, Верочка и Борисыч бросились на бедную рыбешку.
С криком "Моя, моя"! они стали выхватывать ее друг у друга из рук. Потеряв устойчивость, лодка совершила одно единственно возможное в ее неустойчивом положении действие - оверкиль, что с перевода с языка моряков означает переворот судна.
Первой пошла на дно "Оптима". Ее злоключения на этом закончились. Она обрела вечный покой в водах мирового океана. За ней в морскую пучину погрузился я. Меня тянула книзу банка тушенки, с которой почему-то мне очень не хотелось расставаться.
Мысленно, я уже прощался с жизнью. В удивлении очнулся на погнутом кильсоне байдарки, вновь принявшей исходное положение. Рядом лежал Борисыч, у него из носа и ушей лились потоки воды. Впереди, на веслах сидела наша спасительница, Верочка, свет Анатольевна. Она была мастером спорта по плаванию, так что удивляться спасению не было смысла. Верочка выжимала свою импровизированную тунику, и я краем глаза мог видеть ее загорелую спину и плечи. Когда же она наклонилась к борту, я не сумел сдержать эмоций...
О, женщины! Даже в таком печальном положении я не могу не думать о вас. Видимо, я все-таки подал признаки жизни, потому что Верочка быстро обернулась, и, увидев, меня, стыдливо прикрылась мокрой простыней.
-А, очнулся, утопленник! - улыбнулась она. Кабы не я, лежать тебе на дне, да и ему тоже. Эх вы, мореплаватели! А это как называется? - вдруг нахмурилась она, показав мне злополучную банку тушенки. - Зажулить хотел, признавайся?
Я густо покраснел и уже готов был провалиться от стыда, но тут в голову мне пришел единственно верный ответ:
-Верочка, дорогая, это же наш НЗ. Она, кажется, удовлетворилась моим объяснением. В это время Борисыч очнулся, протер глаза и поднялся на сидении.
-Где я? - спросил он, близоруко щурясь от солнца. Ему объяснили.
Мы продолжали свой путь. Вскоре я заметил слева по борту некий блестящий предмет, покачивающийся на воде. Подплыли ближе.
-Да это бутылка! - закричала Верочка.
-Действительно, бутылка, - задумчиво произнес Борисыч, когда я выловил и передал ему емкость с до боли знакомой этикеткой " Русская водка".
Мы обследовали бутылку. Последняя была закупорена пробкой и сверху обмотана листьями какого-то неизвестного клейкого растения. Профессиональным движением руки, Борисыч освободил бутылку от пробки и запустил пальцы внутрь. Его рука нащупала листки бумаги. Аккуратно, стараясь не порвать их, он извлек на свет некий свиток и стал медленно раскручивать его. Корявыми буквами на свитке были начерчены слова. Слава богу, текст был на русском языке. Мы бросили весла. Наступила тишина. Борисыч, приблизив листок к глазам, начал волнуясь читать...
-СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ! СПАСИТЕ! Добрые люди, если вы получите это послание, умоляю, помогите! Сил моих больше нет! Заберите меня от этих кровожадных женщин. Их желаниям, кажется, нет предела, а меня одного уже не хватает на троих. Они думают, что если я - грек, то этим все сказано, но они глубоко заблуждаются. При таком жестоком режиме могу продержаться еще максимум два-три дня, не больше. Люди добрые, отзовитесь! Даром отдам избавителю канадскую дубленку, японский стереомагнитофон, американские джинсы фирмы "Ливайс" и пачку греческой жвачки в придачу. Мой адрес: Тихий океан, необитаемый остров. Особые приметы: три высоких банановых пальмы, а между ними небольшое кокосовое дерево прямо на берегу.
СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ! СПАСИТЕ!
Паша Попандопуло
На этом трагическое письмо заканчивалось. Мы пережили несколько ужасных минут. Первой очнулась Верочка.
-Значит, Пашка жив! Это уже хорошо.
-Жизнь, она вообще хороша, - философски заметил Борисыч.
-Надо спасать парня, глубокомысленно заметил я. - Интересно, кто эти "кровожадные женщины", которых он так боится?
-Наверняка кто-то из наших.
-Я уверена, что здесь не обошлось без Яниной и Пащинской.
-Так или иначе, - подумал я, - дубленки на улице не валяются и импортные джинсы тоже. Надо спасать парня, во что бы то ни стало.
Пока мы размышляли о превратностях судьбы, байдарка медленно приближалась к незнакомому берегу. Это был сравнительно большой остров. На берегу в сумеречном свете заходящего солнца выступили три высоких силуэта банановых пальм. Между ними стояла небольшая кокосовая пальма. Мы были у цели.
ГЛАВА 4
ПОБЕГ
Остров, представший нашим глазам, являл собой удивительное зрелище. Прежде всего, мы увидели полосу ослепительно белого песка, тянувшегося вдоль кромки берега. Ступни проваливались в песок, и он был еще горячий, хотя солнце уже было на закате.
Вдруг раздался пронзительный женский крик. Так непростительно громко могла кричать только Верочка. Мы с Борисычем быстро обернулись. В двух шахах перед нами в небольшой ямке песка блестели три или четыре белых шарика.
-Яйца! - в один голос закричали мы
-Интересно, чьи? - иронически заметил Борисыч.
-Смотрите, смотрите, - завопила вновь Верочка. - Да не на яйца, а на их мать. Вон туда! И она показала на камень, из-за которого появилась зеленая голова с пастью, усеянной множеством острых зубов и вслед за ней не менее зеленое, массивное туловище, заканчивающееся длинным мощным хвостом.
-Крокодил? - удивился я.
-Аллигатор - определил Борисыч.
Четырехметровый гигант, отталкиваясь от песка лапами и волоча за собою хвост, двинулся прямо на нас. Мы молча отступили. Да, остров таил немало опасностей. Перемахнув через дюны, мы сразу же очутились в настоящих джунглях. Жесткие плети лиан облепляли могучие стволы тропических деревьев и от этого лес становился непроходимым. К счастью, у меня был мой походный топорик. Разрубая им плотные путы лиан, мы медленно продирались вперед. Вокруг слышны были голоса обезьян, шипение змей, рычание где-то невдалеке ягуара, только что добывшего молодую косулю, клекот черных грифов над головой. Эти звуки, казалось, преследовали нас. Я шел впереди, за мной - Верочка, шествие заключал Борисыч, пробиравшийся на ощупь и проклинавший день и час, когда я наступил на его прекрасную оправу.
С ветки крупного баобаба липкой лентой свисала пятнистая лиана. Я прошел под ней, даже не взглянув. Но тут я спиной почувствовал неладное и обернулся. И как оказалось, вовремя. Лиана, обернувшись неслышным огромным питоном, скользнула с ветки и упала на ничего не подозревающую Верочку. Секундой позже, змей обвил ее могучими кольцами своих мышц и стал душить.
Верочка была существом отнюдь не слабым, с характером, приводящим в смущение бывалых мужчин. Но тут от ужаса крик застрял у нее в горле, зрачки расширились, и она лишилась чувств.
Все решали секунды. Я крикнул Борисычу:
-Наступи на хвост!
Слава богу, он мгновенно оценил ситуацию. Наступил питону на хвост, тем самым лишив последнего возможности привести в действие еще одно смертоносное кольцо. И все же объятия становились все сильнее и сильнее. Девушка уже задыхалась...
Я поднял свой топорик и, вложив в удар все силы, полоснул поперек туловища, находящегося на земле. Черно-красная струя брызнула во все стороны. Брызги крови залили все вокруг. Но даже разрубленный, змей не сразу ослабил смертельную хватку. Мы с Борисычем с огромным трудом отдирали кольцо за кольцом, освобождая несчастную жертву и свою недавнюю спасительницу.
Через несколько минут, казавшихся вечностью, мы распутали ужасный клубок смерти. Несмотря на наступившую вечернюю прохладу, пот с нас лил ручьями. Верочка медленно приходила в себя.
Темнело. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Перспектива ночевать здесь, среди густых зарослей нам не улыбалась.
И, едва оправившись от потрясения, чуть не закончившимся трагедией, мы повернули обратно к берегу. К счастью, обратный путь по уже прорубленной просеке оказался намного легче.
Вскоре мы выбрались из джунглей. В нескольких метрах от нас на песке виднелись следы. Это были следы мужских ботинок 41-го размера. Рифленая поверхность выдавала их явно импортное происхождение. Итак, мы последовали за цепочкой следов. Вдруг Верочка указала на следы босых ног справа и слева. Это были явно женские следы. Впереди, у самой кромки воды виднелись три, отчаянно жестикулирующие фигурки. Мы подумали, что машут нам, но, приглядевшись, заметили предмет, в океане, удаляющийся от берега в сторону заката. То была моя байдарка. И мы сразу же поняли, кто ее угнал.
-Пашка! - в один голос воскликнули мы с Борисычем.
-Попандопуло! - тихо прошептала Верочка.
Мы сбежали с дюн вниз и подбежали к берегу. В этот момент девушки обернулись и встреча " на Эльбе" состоялась при радостных криках и одновременно в тяжких вздохах. Итак, почти половина разбросанного, раскиданного коллектива НИО-4 соединилась здесь на берегу острова, полного загадок и тайн, острова, затерянного в просторах Великого океана.
Соединилась, чтобы более не расставаться никогда.
ГЛАВА 5
СТРАСТИ СВЯТОГО ПАВЛА
Кириллыч уплывал. От острова. От женщин. От любви. Куда? Об этом можно было спросить лишь скользящую ему навстречу бесконечность. Что за сила толкала его вперед, какие мысли бродили в его буйной голове, кто ведает?
Наступала, хотя и тропическая, но все же ночь. Павел не имел ни малейшего представления о том, где находится и куда держит путь. Проще сказать, он отдался на волю волн. Да, в его жизни были женщины. И их было немало. Но надо отдать им справедливость, они умели понимать и выполнять его желания.
То же, что произошло с ним на острове, не поддавалось никаким этическим нормам поведения. Экстремальные условия, в которых они оказались в результате катастрофы, атмосфера бархатной южной ночи, усеянной крупными алмазами звезд и диадемами созвездий, воздух, напоенный ароматом тропических растений, плеск набегавшей на песок океанской волны, словом, вся эта экзотика, сделали свое дело. В женщинах, оказавшихся рядом с ним пробудились дотоле неведомые желания, их ненасытная чувственность нуждалась в неком выходе, им нужен был мужчина. По воле случая, или вопреки ему, этой жертвой стал именно он, Пашка Попандопуло, в просторечии Кириллыч.
Янина, Пащинская и Бурцева - эти три грации, образцы идеальных жен с их верностью до гроба, заботой и любовью к мужьям, неожиданно излили на бедного малого поток накопившейся в них нежности и ласки. Могло показаться, что любовь к нему затмила их разум, лишила возможности соображать. Да, они просто потеряли головы. Мужья, дети, квартиры, машины, шмотки, книги - все ценности обесценились. Более того, дикий животный инстинкт заставил забыть об элементарных рамках цивилизованной жизни даже в сфере интимных отношений. Короче говоря, они предъявили к нему свои претензии одновременно. Слишком много чувств, слишком много сразу.
Но если первые дни доставляли ему удовольствие, то уже через две недели ему стало просто невмоготу обслуживать сразу троих. Именно в это время ему в голову пришла спасительная и вместе безумная идея запечатать в бутылку из под водки записку с мольбой о помощи и послать ее по воле волн.
Вероятно, письмо было продиктовано отчаянием, но как ни странно, оно нашло своего адресата. Ведь не причаль мы на своей байдарке к таинственному острову, на чем бы он спасся?
Наступила ночь. С востока подул ветер. С каждой минутой сила его нарастала, откуда ни возьмись, набежали тучи, засверкали молнии, поверхность океана покрылась белыми бурунами. Волны подхватили байдарку, словно скорлупку и Кириллыч приготовился к своему последнему часу. Игра, казалась, проигранной, едва наметившийся рассвет в его судьбе сменился непроглядной тьмой. В душе шевельнулась жалость к себе, он вспомнил жену, дорогого сына Плюсика, дочь Машку. Рыдания сотрясали его - он вспомнил, что недавно получил водительские права и, что никогда уже не сидеть ему за рулем машины его мечты - "Вольво". И уже никогда не осчастливит он сослуживцев американскими джинсами, вельветовыми куртками гонконгского производства, французскими кофточками и еще бог знает чем. Никогда уже не порхать ему королем танго по залам Националя, Спутника и прочих злачных мест, не выворачивать наизнанку замшевый пиджак для куража, не посылать на чужие столики бутылки с Советским Шампанским...
Эти невеселые мысли пронеслись в Пашкиной голове со скоростью шторма, швыряющего его челнок с волны на волну, с гребня на гребень. Байдарка черпала соленую воду, оседая глубже и глубже. Стрингеры погнулись, шпангоуты трещали, киль сорвало и унесло. Последнее, что он запомнил - это огромная десятиметровая волна, накрывшая его с головой.
---------------
Очнулся Кириллыч на мягком матраце из переплетенных лиан и банановых листьев в бамбуковой хижине. Открыв глаза, он увидел...Изображение поплыло. Когда к нему вновь вернулось зрение, его глазам предстала картина, от которой он едва снова не лишился чувств. Прямо на него смотрели 10 пар зеленых, карих, синих, словом, всех цветов спектра старушечьих глаз. Это были уродливые, горбатые, морщинистые матроны, самой юной из которых на вид было лет 75-77.
Они обступили Кириллыча плотным кольцом обнаженных, безобразных старческих тел. Черные, высохшие груди с сосками цвета перезревшего черного винограда, свисали над его изголовьем. Но желания сорвать их у Кириллыча не было никакого. Наоборот, чувство страшного омерзения и брезгливости было написано на его лице.
Убедившись, что выброшенный могучей волной на их берег молодой белокожий красавец открыл глаза, старухи издали торжествующий вопль. "Наконец-то! Долго же мы ждали тебя!" говорили их беззубые рты, а похотливые взгляды говорили сами за себя.
-Из огня да в полымя! - подумал Павел. - Не успел сбежать от одних, как тут же попал к этим... амазонкам.