Гендель Валерий Яковлевич : другие произведения.

В.В.Набоков -- русский пророк (ч.ч.1 и 2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава представлена в том виде, в каком написана вся "Летопись Переменных лет": каждый абзац нумеруется, номера выводятся в начало главы, где одной фразой раскрывается дополнительный смысл абзаца. Здесь мы большей частью имеем дело с личностью Владимира Владимировича Набокова, через которого как через пророка Дух Святой сказал миру много правды. Правда малоприятна для всех, традиционно мыслящих. В то время ее пропустили мимо ушей. Удивит так же наш взгляд на великих мира сего как на проводников Сил вовсе не святых. Святого Духа мы называем Несвятым Духом. Соответственно, и на самих пророков не молимся. Если вспомнить древнееврейских пророков, то на них там тоже не молились. Надо понимать, что мы живем не в раю, а, мягко говоря, на скотобазе, и управляют, соответственно, скотобазой скотники, а не святые.
  В.В.Набоков - русский пророк
  (глава из книги, ч.ч.1 и 2)
  
  1 (Не)Святой дух (НД) - как младший брат, изгнанный из дома за свой паршивый характер 2 В.В.Набоков - пророк от НД, переживающий все его состояния 3 Отец (не)родной НД всем в мире, и счастья хочет он своим детям, но счастье мнимое выходит и лишь для некоторых 4 Нельзя остаться в ином "счастливом" мире (вымысла), если есть тело в мире физическом, без которого нет и мира вымысла 5 Получается вынужденное прозябание в мире физическом, который они презирают 6 Став начальниками, избранные думают, что поймали козла за бороду, - вот если бы еще козел не вонял 7 Когда у избранного отнимается его талант, остается одна вонь 8 Все движутся в одну сторону: одни - против солнца, другие - навстречу 9 Одни перемывают богу косточки и наживаются на этом, как черви, всегда ищущие, что бы еще пожевать, другие просто живут как бог на душу положит 10 Думать только о себе - вот девиз любого сверхмерного Эго 11 И если бы миром действительно управляло Эго, как оно о том думает, мира давно бы не было 12 Набоков предсказал открытие (огромной) внутренней силы, заключенной в душе человека 13 Однако до сих пор лишь червь знал о сосуде и пользовался им в меру своих возможностей 14 Перепадало кое-что (из материального) и человеку, но очень мало при жизни 15 Обычно жизни не хватало, хотя долгожители успевали ко второму дню своего свадебного стола 16 Зато их талант всегда был с ними, и это преимущество над другими как-то успокаивало 17 Очень успокаивает способность летать на пегасе в ином мире (вымысла) 18 Избранность, тем более признанная, вдохновляет 19 Стены останавливают избранных, иначе они натворили бы дел 20 Слабо чуют избранные иной мир (с этой стороны), с той стороны - духи творения (зла) не очень хорошо различают смертных 21 Но воздействовать духи творения на Эго могут так, что хоть до смерти защекочут 22 НД очень любит страх нагонять (смертью пугать и конкретно теракты устраивать) 23 Из ничего создать иллюзион - на это НД очень большой мастер 24 Вся наша жизнь со всеми ее перипетиями - червивый ком 25 В котором крутимся мы все, и кажется нам, пока крутимся, что живем 26 И чем больше крутимся, подминая прочих, тем, кажется, живем полнее 27 Однако чем выше положение, тем больше зла (говна) в душе 28 Зло кармически наказуемо: нож вонзается в сердце преступившего, - и пораженный насмерть кричит: "За что?!" А есть за что 29 НД не даром раздает таланты 30 И от него не убежишь: найдет во времени, но - такова же участь самого палача, когда его время кончается 31 А пока (во времени) НД утешит раба очередной иллюзией 32 Вот как себя утешить (в вечности)?! 33 Себя НД утешает работой - плетением паутин 34 И мыслью об обмане, что всех провел, обещая рай 35 Без лжи (в эпоху Инволюции) не проживешь 36 Но и Лжи Колесо вдруг устает крутиться 37 Бабочка не может летать бесконечно 38 Бабочке, как никому другому, нужен источник энергии 39 Бабочка глубже прочих чувствует, что деятельность ее чревата последствиями: рабом чувств становится глубоко чувствующий 40 Рабство это деградация, несмотря на тонкость восприятия 41 Раб не хозяин своим рукам: эти руки, когда надо Хозяину, и ограбят, и зарежут 42 И не наградит Хозяин, как тому положено быть, а накажет 43. Чтобы наказание не было гибельным для души, вводится ограничение на творение преступлений или наказание отсрочивается 44. Ограничение наводит тоску на Эго, а снятие ограничения открывает широкую дорогу беспределу 45. Беспредел это крайность, которая на животном уровне легко обнаруживает скрытое 46. Для людей крайности чреваты смертельным исходом 47. Смерть это потом, а пока - бабочки порхают себе в свое удовольствие 48. Бабочки соблазняют бабочек и тем счастливы бывают 49. Не знают они, что любовью как болезнью награждает НД своих избранных 50. А после еще и наказывает за это счастье, присылая палача 51. А перед казнью еще и посмеется и поиздевается над обреченным 52. Однако каждый получает не более, чем заработал и тем же самым мечом по тому же самому месту 53. И некоторые так грешны бывают, что полосовать их души надо до гноящегося месива 54. И жалеть слишком влюбленного нечего, так как влюбленный это раб, а не человек 55. В этой жизни все рабы, но влюбленный это сверхмерный раб, который себе уже совсем не принадлежит и поэтому смотреть на него со стороны очень противно 56. Противно смотреть знающему, не знающий, наоборот, завидует и подражает кумиру 57. Все маленькие сошки завидуют большим рогам 58. Если бы всем маленьким сошкам да большие рога, "вот было б весело в кампании такой!.." 59. Весело в этом мире может быть только за счет кого-то 60. Кому-то приходится терпеть, с пониманием того или без оного 61. Великие рабы терпят по приказу
  
  1. Душа, поскольку в ней снаружи сплошь одно Эго, привлекает прежде всего не эгоистическими качествами, а теми положительными свойствами, которые скрыты в ней, а также теплыми механизмами (по сути своей отрицательными), черпающими свою энергию из корней, где есть что-то действительно настоящее. Пример тому существующая в мире любовь, которая может быть теплой, горячей, холодной, ледяной. Ледяная любовь уже не привлекает, за исключением, а пугает. Наш русский писатель Владимир Владимирович Набоков (1899-1977), эмигрировавший из России с семьей и в 20-х годах подрабатывавший на жизнь в Германии скетчами, пьесками, актерством, своим творчеством, как никто более, отразил то состояние души, которая оторвалась от настоящих корней своих и тем самым потеряла почти все. И теперь в ней нет ни любви, ни дружбы, ни желания жить, хотя все это есть, конечно, но оно отходит на второй план, уступая место пустоте смерти, которая страшна, но и сладка тому, кто прикасается к ней и что-то понимает в ней как в сладости. Именно "Защитой Лужина", историей шахматиста, для которого мир шахмат стал большей реальностью, чем жизнь (в конце самоубийство), прославился Набоков. "Успех "Защиты Лужины" (первой набоковской вещи, напечатанной "современными записками") был грандиозным; из критиков, впоследствии взахлеб ругавших Набокова, практически никто не нападал на "Защиту Лужина". Нина Берберова так передает свое впечатление: "Огромный, зрелый, сложный современный писатель был передо мной, огромный русский писатель, как Феникс, родился из огня и пепла революции и изгнания. Наше существование отныне получало смысл. Все мое поколение было оправдано" (стр.27, "Пьесы" Владимира Набокова, М., "Искусство", 1990, предисловие Ив. Толстого). Оправдывает смысл потому, что потребовалось море эмигрантской шелухи, чтобы вырастить растение, способное прикоснуться к истине и не умереть, а рассказать об этой части невидимого мира, где все гибнет либо чрезмерно довольное собой и утверждающее себя, подобно американцу (то же самое делает в пьесе "Скитальцы" один из братьев убийца и разбойник Роберт байроновских времен), либо пребывает в иллюзиях-мечтах, как родной брат Роберта Эрик, путешествовавший семнадцать лет и думающий, что дома его ждет мать и прекрасная юная соседка (в действительности давно торгующая своими прелестями).
   2. Душа американца, поскольку очень далека от своих корней, давно уже не чувствует их, а значит, и не знает своего истинного состояния, она, наоборот, думает, что вознеслась надо всеми. "Нет счастия на свете, - говорит Набоков устами Сильвии в "Скитальцах", - им грезят только старики да дети; нет счастия, а есть безумный бег слепого, огневого исполина, и есть дешевый розовый покой двух карликов из воска. Середина отсутствует..." (стр.84) Набоков все то, о чем пишет, прочувствовал, прощупал, как прощупали свое Лев Толстой и Достоевский, которые чувствовали и это, но предпочитали молчать об этом, потому что надо чуть подальше оторваться от корней, как оторвался от них Набоков, чтобы перестать "дурить" людей красотой, любовью и прочими реверансами графских извилин (развалин). Однако правда Набокова, чтобы не задушить окончательно безысходностью, должна чем-то и привлекать: "Но воздушным мостом мое слово изогнуто через мир, и чредой спицевидных теней без конца по нему прохожу я инкогнито в полыхающий сумрак отчизны моей", - пишет Набоков о том, как он ходит на родину черпать силу для себя и своих творений. Ах, как красиво! Как в Венеции или в Санкт-Петербурге на мостах и мостках. Не только изнутри, но и сбоку смотрит Набоков на сущее. А вот что видно сверху, если перевоплотиться в это состояние: есть ощущение внутри кишки идущего дерьма - это как головой проталкиваться сквозь плотно обтягивающий тебя мешок; пока это происходит под водой, сравнительно хорошо все, так как есть ощущение защищенности; но всегда присутствует желание освободиться от плотности, что и заставляет двигаться вперед по кишке; кишка длинна, и кажется, что это никогда не кончится; вот тебе и радость жизни!
  3. О радости и счастье давно и много думают самые лучшие умы человечества, но придумать что-либо вразумительное не могут. Оно, как жар-птица, всегда ускользает, стоит дотронуться до него (вываливается оно из кишки - вот и все). "В 1925 году по всей Европе (стр.22) с огромным успехом идет пьеса Николая Евреинова "Самое главное", которую еще называли "Комедией счастья", с очень оригинальной идеей - как дать людям счастье". Идея была настолько близка Набокову, что он сам с превеликим удовольствием играл Евреинова на шуточном суде (Берлин, бал Союза журналистов в Германии), где защищал Волшебника, желавшего переделать реальность во всеобщую иллюзию. "От прямого чувства к чувству приема - такой путь прошел Набоков в теме России (стр.30). Критик Андрей Арьев очень удачно назвал ту новую судьбу, которую обретают, выпив азазеллова зелья, Мастер и Маргарита, "тайной свободой". Это пушкинско-блоковское выражение, казалось бы, применимо к Набокову". "Тайная свобода" это когда иной мир, обычно для всех в этом мире закрытый, вдруг открывается и становится вполне реальным. Человек, обычно привязанный к земле земным притяжением, вдруг начинает чувствовать себя не просто взлетевшим, а гораздо более того: раздвинувшим привычные рамки так далеко, что и конца их не видно, и главное, он ощущает себя способным перемещаться в пространстве, как будто у него нет тела. Этот иной мир настолько впечатляющ и сладок, что обычный мир, в сравнении с ним, это просто серые будни.
  4. Первым ощущением у человека, впервые попавшим в этот иной мир, бывает желание остаться там навсегда, - поэтому смерть в ранних произведениях Набокова это не что-то страшное, а просто переход в иную реальность. "...Но с миром вымысла (стр.31) не так все просто. Полностью перейти в него, отрезать связи с явью, не уметь вернуться назад с той стороны - это грозит сумасшествием... Идея стены у Набокова это та граница, которая разделяет мир яви и мир вымысла. Всякий человек, разумеется, существует в мире яви - и это Набоков признает нормой, но человек, явью ограничивающийся, по Набокову - ненормален, ущербен, ибо, лишенный мира вымысла, он оказывается пошляком. Для творческой личности стена преодолима, для пошляка - нет. Истинный художник тот, кто сумел научиться дозировать свое попеременное и одномоментное пребывание в этих двух мирах, кому дано очутиться "в невероятно нежном мире, сизом, легком, где возможны сказочные приключения чувств, неслыханные метаморфозы мысли" ("Лик").
  5. От этих рассуждений Набокова, как из тоннеля, сквозит снобизмом, который свойствен всей категории художников (поэтов), получившим пропуск на ту сторону, но помалкивающим о своих привилегиях. Лишь косвенно Пушкин (я рифмой вдруг заговорю) да в пророческих стихах, и то подстраивая вымышленную явь под образ и метафору, позволяет читателю коснуться того, о чем впервые прямо стал говорить Набоков. И вот теперь начинаем говорить мы, но не с обычным для посвященного в этот мир восторгом, а наоборот: если для Набокова пошляки все прочие, то для нас не просто пошляки все избранные, а гораздо хуже того, что они и подтверждают своими хулиганскими стихами, которые обычно широко не афишируются. В действительности презирают избранные тех, для кого пишут, и опошляют в личных откровениях все, что считается святым для прочих и на что они же призывают молиться. Опошляют, правда, они не очень всерьез, потому что им надо верить в святыни, чтобы других учить. Иначе, играя роль учителей, они не смогут сыграть на бис и получить свои аплодисменты. Однако и самих пророков иногда беспокоят их говорящие имена: "С несколько показной небрежностью он (Набоков) рассказывал в воспоминаниях (стр.5), "что старый дворянский род Набоковых произошел не от каких-то псковичей, живших как-то там в сторонке, на обочье, и не от кривобокого, набокого,как хотелось бы, а от обрусевшего шестьсот лет тому назад татарского князька по имени Набок" ("Другие берега"). Увы, знал бы Набоков, что татарские корни лишь подтверждают его кривизну! И прямизну, с которой он, хоть и образно, говорит о кривизне.
  Татарин, который (в корнях своих) вырос среди кочевых разбойников, признает только свой мир, а все остальные люди это как ягель для оленей, который, вроде бы, специально растет для того, чтобы его съел олень. "Чтобы при слове монгол ужас появлялся в глазах у всех", - говорил Батый. То есть жажда крови, такой, чтобы мясо раздиралось и трещало, а кости хрустели и ломались, это не только страстная потребность зверя, но еще и его идея, которая, при наличии хотя бы небольшого количества ума, становится идеологией. Навести ужас в глазах противника (Батый знает) значит, парализовать его. Знает и Набоков, что "славой" избранные так парализуют всех остальных, что считаться с теми вообще не стоит. Не стоит считаться, когда весь мир делишь на пошляков и тонко чувствующих художников. Если же "пошляки" кормят тебя аплодисментами, любовью, славословием, деньгами, почитанием, тогда пусть живут.
  7. Моя напарница по работе (в котельной) Ольга рассказывает, что ее сосед, у которого в комнате нет ни отопления, ни света, явился, после двухдневного отсутствия, домой, сходил в общий для их коммуналки туалет, вымазал там все своими экскрементами, сам в них измазался, и теперь воняет не только своей обычной бомжовой вонью, но и свежими ароматами. Соседа зовут Славой. Не специально Слава это сделал: просто в нем уже все так устроено, что оно само все это делается. Спал он, говорит, в железном садике (так бомжи у нас называют место за больницей, отгороженное от улицы). Проснулся Слава там, на помойке набрал гнилых картофельных очисток, сварил на общей газовой плите и жует. Ума у него уже почти нет, соответственно - нет и памяти (не знает он, где у него ключ от общей входной двери в квартиру, своя комната у него давно не запирается). И в ту же ночь Ольге приснился сон, в котором видит она говно (это их, бомжовая, терминология, которую я тоже принимаю, потому что чем ни заменяй это слово, получается не то); в говно превращается Эго, (а не в экскременты или что-то другое), всплывающее в унитазе. Вот она, другая сторона медали, которая называется славой! В пьесе "Событие" у Набокова есть персонаж Писатель, который признает только свое величие и реагирует лишь на проявления разного рода к этому величию. Очень точно Набоков изобразил этого Писателя в качестве говна, которое не уходит в канализацию по своему назначению, а всплывает везде и старается своими мудрыми изречениями замазать всех. Писатель издаваем, читаем, узнаваем, его сентенции (при общении) пышут словесными узорами и колются скрытыми едкими замечаниями. Писателя везде приглашают как званого генерала, и он с удовольствием ходит в разные места, где люди наряжаются, едят, пьют. Ходит, чтобы измазать всех своим говном, что все терпят, как терпит Ольга своего соседа, потому что некуда ей деваться из своей квартиры: она вымыла все за Славой и даже налила ему рыбного отвара (варила кошке путассу) тарелку (все равно выливать). Ее Слава это то, что остается от Писателя, когда у него отнимается талант.
  8. "Надо помнить, что искусство движется всегда против солнца", - вынесено в эпиграф пьесы Набокова "Событие" умное изречение одного из героев, как и творцы искусства (движутся против солнца), добавляем мы, в отличие от нормальных людей, которые движутся навстречу солнцу. Все, вроде, идем в одну сторону, да вот по-разному. Даже разговаривая на одном языке, мы говорим о разных вещах, вплоть до противоположных, как и в этом изречении, где есть подтекст, который может быть понятен лишь очень умному человеку и лишь в контексте.
  9. Я понимаю их заумные речи только потому, что во мне сидит зверь, который гораздо больший мастер, чем они, тонких закулисных интриг. Если ты просто положительная душа, то очень многого не поймешь в этой жизни, где начальствуют умные и хитрые, которые довольно часто говорят так, что нормальные люди остаются в недоумении по поводу сказанного.Но умники все понимают и, в знак того, что понимают (рыбак рыбака), обмениваются кривыми улыбками, свидетельствующими об их преимуществе над прочими, оставляя при этом непонятливых в их роли баранов, которые, конечно же, не могут даже приблизиться к пастухам по величине ума. И в пастухи (начальники) попадают конечно же, понятливые. Например, в армии командир взвода специально разговаривал со мной, имея в виду открывшуюся у него вакансию на должность командира отделения. Не понял я его - и он меня не назначил. На заводе, работая фрезеровщиком, я уже сам было хотел стать мастером, потому что заметил, что у мастера, как и у сержанта, конечно же, на порядок больше возможностей заниматься писательством. Но если бы в армии, где если бы подсуетился, то стал бы сержантом, здесь подобной суеты и даже спецобразования, которое у меня есть, было мало, - здесь требовалось еще то, что на заводе тогда называлось "протяжами". О-о, начальником работать, как я потом узнал, это в любых отношениях, в том числе что касается свободного времени для писательства, лучше во много раз. Особенно это хорошо видно сейчас на примере нашего муниципального коммунального предприятия, которое взяли в аренду очень умные люди: с первого же числа, как только мы начали работать в частной компании, они сократили рабочих (в два раза меньше нас стало при том же объеме работы), уменьшив им зарплату, и увеличили количество начальников (тоже в два раза), подняв им зарплату в те же самые два раза. То есть, в четыре раза улучшили свои условия труда, за счет рабочих, которым пообещали прибавить с Нового года (спустя три месяца), но вот уже февраль прошел - теперь обещают прибавку к концу сезона, когда сезонники (мы) уволятся, таким образом разделив сезонников и постоянных. Пришли, как говорят знающие, профессионалы. Эти умеют разделять и властвовать. И не переработались они: в каждом кабинете, где сидел один, теперь двое сидят, и все, как на подбор, в новых дубленках и шапках.
  10. Думать только о себе - вот девиз любого говна, хоть верхнего, хоть нижнего, с тем отличием верхнего от нижнего, что верхнее это делает под разными предлогами, а нижнее - не мудрствуя лукаво. О том же самом, о чем сейчас говорим мы, говорил Набоков средствами литературного искусства, из коих самым действенным находил драматургию, по той простой причине (конкретизирую это его абстрактное предпочтение), что спектакль это как бы реализация того, что воображается. Ремарки Набокова литературны (более одной страницы), картинны (предлагает сложные декорации, вплоть до полуосязаемых), герои носят имена не просто говорящие, а выдающие их ходульную сущность; они даже не герои, а натурально куклы с кличками. Вот ремарка Набокова ко второму действию пьесы "Изобретение Вальса": "За длинным столом сидят: военный министр, полковник и одиннадцать старых генералов - Берг, Бриг, Брег, Герб, Греб, Граб, Гриб, Горб, Груб, Бург, Брук (последние три представлены куклами, мало чем отличающимися от остальных)".
  11. Набоков не просто пророк, он даже более пророк (если вспомнить древних еврейских пророков, говоривших прямую правду и страдавших за то), чем Достоевский, Толстой, Гоголь, которые, и более всех Достоевский, думали о морали, о чем совсем не думал Набоков и за что весь мир критики и общественный люд склоняли его по всем падежам: мол, каково же будущее, если настоящее так мерзко, что конец всему это закономерный итог подобного развития. Именно будущее предсказал Набоков "Изобретением Вальса", если бы настоящее продолжило свое развитие в том духе, в каком оно развивалось (в духе сверхпредельного Эго, думающего только о себе). У Набокова Вальс это человек, который давно уже не человек, а сам Черт, танцующий свой эгоистический танец лучше всех: даже первейший из первых журналист-проходимец Сон не мечтает о большем, чем продать изобретение Вальса за миллион; и когда Вальс отказывается от "любых денег" и становится, шантажируя изобретением, президентом, с претензией на правление всем миром, Сон восторгается им. И стремится Вальс к власти, как это точно подметил Набоков в отношении любого политика, конечно же, для того, чтобы все человечество сделать счастливым. То есть, все средства хороши, пока власти достигаем, вроде бы, для блага человеческого, а затем, когда остается - это благо человечеству дать, Эго выставляет свой пуп вперед и говорит, да плевать я хотело на это человечество сегодня; плевало и вчера, но сказать об этом могу только сегодня. Точнее, это мы говорим сейчас за Вальса, а сам Вальс действует: при помощи своего изобретения он одномоментно уничтожает миллионы людей, если они хоть в чем-то не согласны с ним. А не согласны все, потому что Вальс лишь для себя хочет удовольствия, за счет других. Не согласен генерал Берг, дочь которого желает Вальс себе в наложницы, не согласны другие страны, которые видят, что указы Вальса напрочь разрушают экономику, обедняя народ, что фактически как раз наблюдаем мы сейчас в России. В Росси сбылось то, что у Набокова присутствует лишь как возможное в воображении (пьеса заканчивается откатом во времени к началу второго действия, когда миром управляли глупые генералы, которые в действительности ничем не управляли: любимым их занятием на совещаниях было катать воображаемую машинку по столу; перекатываемая машинка - это образ перекладывания ответственности друг на друга).
  12. Само изобретение Вальса это как раз тот механизм в груди человека, о котором мы подробно говорили в предыдущей книге. В нашем случае этот механизм взводится на Христовом Пути по технологии, которая в полной мере пока не может быть освоена обычным человеческим умом, соответственно у Набокова - Вальс не знает устройства механизма, а ссылается на какого-то виртуального мастера, которого уже нет в живых. Вальс умеет только нажимать виртуальные кнопки, которые, как оказывается в конце пьесы, тоже абстрагированы. Все это правда (а пьеса Набокова это копия проведенного опыта, что было бы, если бы развитое Эго дорвалось бы до огромных внутренних сил, имеющихся в душе человека), правда в том, что всякое большое Эго подобно Вальсу, который, получив власть, сбрасывает с себя теперь уже лишние белые одежды, отказываясь при этом не только выполнять обещанное, но и работать вообще. Вальс приказывает построить на острове дворец для личных удовольствий в кратчайший срок, поскольку не терпится поскорее заняться тем, о чем мечтал и ради чего жил. Всякого, как-либо препятствующего ему в удовлетворении его похоти, Вальс готов уничтожить, в том числе и самых близких приближенных (в данном случае проходимца Сна). Не угоден Вальсу всякий, кто не предвосхищает его желаний. Именно до такой кондиции вырастет впоследствии Эго Сталина. Получается, таким образом, что одно Эго, открыв в себе внутренние силы, легко и быстро уничтожает весь мир, по той простой причине, что не угодили (это раз) и что Эго испытывает глубокое удовлетворение, когда уничтожает кого-то (это два). А в других душах тоже есть такие механизмы в груди, и если бы они тоже добрались бы до управления этими механизмами, что произошло бы!? Если одно Эго уничтожает мир просто быстро, то многие Эго уничтожат его очень-очень-очень быстро.
  13. Легко расправляется Набоков и с любовью, на которую так уповает наш лучший моралист Достоевский. Любой назвал Набоков главную героиню пьесы "Событие". Ее, действительно, все любят: художник, за которого она выходит замуж, любовник Ревшин и, в первую очередь, любит самый агрессивный герой пьесы Барбашин, который, как оказывается впоследствии, любил ее самый первый среди названных. Но замуж Люба-Любинька-Любзик выходит за художника Трощейкина - и Барбашин стреляет, как это принято (есть у Черта такая танцевальная схема) обоих (счастливых, вроде бы, в их браке Любу и Трощейкина), за что садится в тюрьму. А потом он выходит из тюрьмы. И тут выясняется, что Трощейкин куда больше любит свою жизнь, чем Любу (Барбашин сказал, что доведет свое дело до конца, когда выйдет). Трощейкин собирался заранее уехать, - да вот Барбашин вышел раньше времени и денег нет. Теперь Трощейкин готов под половицу спрятаться или под половик залезть, как сделал он это, когда Барбашин стрелял. И этим своим страхом Трощейкин противен до тошноты Любе, которая вовсе не боится Барабашина, а, наоборот, вроде бы, даже предпочитает его. Она обвиняет своего мужа, так точно указывая на ключевые моменты в его поведении, что за ней видно Набокова, который нащупал и увидел сбоку эти связующие Эго узлы: "Это очень страшно сказать, но когда мальчик умер (двух лет сын у них был), вот я убеждена, что ты подумал о том, что одной заботой меньше. Нигде нет таких жохов, как среди людей непрактичных. Но, конечно, я допускаю, что ты меня любишь по-своему. ...Ты ничто, ты волчок, ты пустоцвет, ты пустой орех, слегка позолоченный... Не я так сужу, а все люди так о тебе судят. И они правы, потому что надо писать картины для людей, а не для услаждения какого-то чудовища, которое сидит в тебе и сосет". Об этом обычно никто из знающих не говорит, потому что страшно сказать. И лишь пророк вынужденно выкладывает на блюдечко-блюдище страшную правду. Еврей Иона, который от судьбы пророка рванул на корабле в дальние страны, не дурак был: он-то знал, что и не хочешь, да скажешь, когда велено. Набокову было проще: ему дан был талант, и он вкладывал правду в уста своих героев. Вслед за Любой ту же самую правду повторяет Трощейкин, который вначале говорит: "Люба, не может быть, чтобы ты говорила серьезно" (обычная реакция на правду), а потом вдруг (без всякой ремарки) соглашается: "Как же иначе, конечно, нужно писать для моего чудовища, для моего солитера, только для него" (стр.152).
  14 Смысл сказанного в том, что в действительности есть невидимый солитер, который заставляет художника браться за кисть, писателя за перо и вообще всех людей искусства делать то, что они делают. Принуждение это почти физическое и более того, но увидеть это и сказать об этом может лишь пророк: "И тянется рука к перу, перо - к бумаге" (Пушкин). Все остальные говорят, что стараются для людей, на благо человечества. Они думают, что своим искусством поднимают культурный уровень города, области, страны, мира. И в этом часть правды есть, но это такая часть, которая лишь прикрывает настоящую правду и наполняет смыслом то, что Люба называет пустым орехом. Для людей, говорит Люба, творить надо. Для людей это значит, жертвовать собой. Любит Змей, когда они (проводники) жертвуют. Жертвовать он предлагает для людей, но и здесь, как всегда, за этим очередным благом, стоит Змей, который заполняет собой, когда проводник жертвует, оболочку души. А лучшего творца в искусстве, чем Змей, нет. Ничего человек, без Змея в себе, не нарисует, даже самого простого, но создаст шедевры, когда забудет о себе лично и о "практичности", о которой говорит Набоков через Любу. Этакий абстрактный проводник получается, когда живущий забывает о своей конкретной личности и не преследует сиюминутных (денежных) целей.
  15. Однако без денег никуда, потому что мир так устроен: дабы обеспечить его работниками, надо как-то заинтересовать их. Этого механизма привлечения к жизни живущих не может преступить даже Змей: сам Набоков до выхода в свет "Лолиты" (1955) напряженно трудился на литературном поприще, имея в виду "за деньги", которых ему постоянно не хватало, несмотря на многочисленную поденщину (переводы, репетиторство, преподавание). "Памятником этого тяжелого материального положения писателя стало письмо к нему композитора Сергея Рахманинова: "Дорогой Владимир Владимирович, только сегодня, 28 мая, узнал я о Вашем письме Л.Львову от 10 мая (1939), в котором два Ваших слова "ужасная нужда" поразили меня. Я посылаю Вам телеграммой 2500 франков, которые Вы можете вернуть мне, когда слова эти потеряют свою силу. Ежели это скоро не произойдет, - дай Бог, чтобы это было не так, - то не беспокойтесь. Сама мысль, что я мог помочь вам в минуту нужды, будет мне уже наградой". Лишь дожив до 56 лет, Набоков смог сказать: "Эта девочка кормит меня". Какая уж там мораль, когда жрать хочется?! Антимораль кормит - вот правда. Девочка-подросток, связь с которой не только аморальна, но и официально преступна, привлекает читающую публику так, что почти никто уже не обращает внимания на то, что "Лолита" это, вроде бы, в первую очередь, исповедь убийцы, который женился на матери Лолиты, ради того чтобы быть рядом с девочкой (также известная схема в арсенале Черта, когда женятся на родственнице, чтобы быть рядом с любимой), а затем отправил мамашу под колеса машины. В романе Набоков недоговаривает (его герой никуда не посылал мамашу, но было именно так, потому что обстоятельства сложились должным образом в соответствии с мыслями героя, как это часто бывает у людей, за которыми стоит Змей). И герой у Набокова понимает, что он виновен в смерти мамаши.
  16. Понимает и Набоков, что в нем есть какая-то непостижимая внутренняя сила, управлять которой сознательно довольно трудно, потому что в одном случае мысль реализуется, в другом - нет. В основном, все, у кого наблюдается подобный феномен, имеют возможность наблюдать лишь следствие. Саму мысль они тоже наблюдают, но не знают, будет реализация или нет. Реализация обычно бывает, как в "Лолите", когда что-то преступается. Можно подумать, что какой-то невидимка ходит среди людей и подстраивает им разные пакости. Пакостями называем их мы, но для Эго, даже если оно понимает, что это плохо, происходяшее таким образом приятно. В "Лолите" достигается тайная цель героя, когда погибает мамаша, - и в этом случае Эго не только испытывает удовлетворение, но и торжествует. Ох, хитер Змей! Поманил конфеткой и даже почти положил ее в рот своему герою, но - через похоть эту низвел его в смертный грех. Главное для Змея, чтобы преступление свершилось, а после - он уже начинает издеваться над своим героем. Конфетка, о которой мечтают, которую лелеют, облизывают, вдруг грубо натягивает на себя папашку и говорит, что это ей не в диковинку, поскольку только что в лагере она переспала с мальчиком. Однако читателю интересны как раз эти моменты, которые в разных интерпретациях бывают в его жизни либо в воображении, либо в самой жизни (есть такая схема у Змея - значит, есть это и у людей). Набоков как наиболее полный проводник этой силы более других чувствует все эти вещи. Как Достоевский, как Толстой, каждый в своем роде, Набоков вырос до своего потолка, который он называет стеной. Стеной потолок видится потому, что сбоку Набоков смотрит в тайное. И ему, в силу особенностей его третьей ипостаси, более натурально, чем Толстому и Достоевскому, видится суть вещей. Вот что пишет Ив.Толстой (стр.40): "Набоковское понятие "стены" - многозначно. В статье о драматургии (1941) писатель говорит, что он исповедует единственное сценическое правило: между зрителями и актерами проходит полупроницаемая стена. Мы можем видеть и слышать происходящее на сцене (и это подобно нашим воспоминаниям, воображению), но повлиять на это мы не можем. И наоборот: пьеса (память, фантазия) влияют на нас, но мы для них остаемся невидимыми. Заклинанием этой душевной способности к чудесным путешествиям звучат строки героя из романа "Дар", где все это уже сказано:
   "Люби лишь то, что редкостно и мнимо,
  что крадется окраинами сна,
   что злит глупцов, что смердами казнимо;
   как родине, будь вымыслу верна.
   ......................................................
   О, поклянись, что веришь в небылицу,
   что будешь только вымыслу верна,
   что не запрешь души своей в темницу
   не скажешь, руку протянув: "стена".
  17. Стеной Набоков называет то, что, в физическом смысле, стеной не является. Не видно нигде никакой стены, и кто не поднимается до набоковских потолков, те вообще не понимают, о чем речь, и презирают говорящих о стене, и считают их сумасшедшими. Но стена есть, и об этом точно знают поднявшиеся до потолка, потому что уперлись во что-то невидимое; а поскольку оно невидимо, то и непонятны свойства его: одних оно пропускает, как Мастера и Маргариту, других, хоть лопни, нет. Сам Набоков то легко попадает туда, то "зависает", как программа в компьютере, когда ни на одну кнопку нет никакой реакции, а если есть, то такая, что лучше бы ее не было. Врата находятся где-то на окраине (между сном и явью, что называется трансовым состоянием) или - на периферии смотрящего вперед глаза, то есть в зоне зрения, где определенно увидеть ничего нельзя. Если же повернешься в ту сторону, врата вместе с периферией убегают. Точно так с горизонтом: сколько ни иди до него, никогда не дойдешь.
  18. Полупроницаемой называет эту стену Набоков, в соответствии с тем, что и оттуда не очень-то видно, что здесь (а если видно, то лучше бы не смотреть, потому что, как в "Изобретении Вальса", одна часть людей это куклы, думающие о себе, что они генералы, другая - вроде бы, живые, но очень похожи на кукол), и отсюда не видно ничего определенного. Действительно, состояние границы между тем и этим миром дано так точно, как об этом может сказать лишь сама Третья Ипостась (или Дух Святой, или Змей, который очень хорошо умеет делать свое дело, но попадает в затруднительное положение, когда это дело Старшего Сына или Отца или еще более - того, кто стоит выше Троицы). В затруднении не только Набоков, но и Дух, который в нем, как в затруднение попадают Достоевский, представляющий вторую ипостась, и Лев Толстой (первую), когда выходят за пределы своих функций.
  19. Таково уж сверхмерное Эго, что не может оно не присваивать чужих функций. И поскольку оно их присваивает, то и начинает исполнять их, то есть делает то, в чем не разбирается, и потому попадает в неудобное положение. В своих спектаклях Набоков городил полупроницаемую стену, сейчас некоторые режиссеры городят на сцене непроницаемую стену. И это справедливо, потому что, в отличие от Набокова, они не видят вообще ничего, но слышат. Сейчас сведущие определенно могут сказать, что там что-то есть. Набоков увидел, что именно там есть, и сказал, что это "подобно нашим воспоминаниям и воображению", то есть он увидел там продукты чувств и ума людей или, точнее, подобное тому, о чем мы думаем, но - говорит Набоков - повлиять на это мы не можем. Действительно, как-то повлиять на происходящее на сцене зритель не может, потому что есть сценарий, согласно которого режиссер ставит, а актеры играют спектакль. То есть определенно можно сказать, что есть программа, в соответствии с которой спектакль играется, а люди что-то чувствуют и думают.
  20. С другой стороны: пьеса (память, фантазия) влияет на нас, но мы для актеров (повелителей всех этих вещей) остаемся невидимыми. То есть программу духи Инволюции воспроизводят на своем (5-м) плане бытия, препровождают ее к нам, на 4-й план, но не видят. "Не видят" здесь надо понимать, что не видят, как можно не видеть через полупроницаемую стену, то есть знают они, что зритель есть, но этот зритель для них как бы и не существует в конкретике, хотя без него вообще нельзя, потому что нужно же для кого-то играть.
  21. Люди в их телесной оболочке не видны даже самым плотным духам, потому что духи проходят сквозь плотные тела так, как будто их нет вообще. Духи живут тут же, в нашем пространстве, считая его своим, а с людьми взаимодействуют так же, как мы с лесом, где можно поохотиться, набрать ягод, грибов. Эманации душ людей для духов те ягоды и грибы, которые могут быть очень вкусными. Одни духи собирают свою пищу диким способом (в лесу), другие культивируют садовые участки, колхозные хозяйства (отдельные души, группы душ, нации). Стимулируются духи получением вкусных эманаций, а чтобы эти эманации появлялись, они воспроизводят в памяти людей те или иные сценки из их жизни, из фильмов или из собственных банков, где во множестве содержатся разные скетчи. Человек может думать что угодно (у него есть такая возможность, делать выводы) но ничего не в состоянии поделать с какой-либо навязчивой мыслью, если она навяжется. И тогда память воспроизводит ему, как вчера, картинки из жизни очень далекого прошлого, или выстраиваются вдруг в его голове такие сюжеты (с неожиданными поворотами), от которых хоть стой, хоть падай, потому что непонятно, как в относительно правильной голове могло появиться подобное извращение. Хороший человек гонит эти сюжеты, но они, как хитрые живучие кошки, не обращая внимания на пинки, подкарауливают момент, когда он задумается или заснет, и, пока человек опомнится или проснется, со скоростью компьютера пробегают в его сознании. И эта пробежка подобна нажатию на кнопку, которая открывает врата в центр удовольствий. И человек, даже если не желает по моральным причинам, начинает чувствовать, думать, делать то, что нужно духу. Такова, в частности, технология взращивания Эго, и само Эго как-то повлиять на процесс производства не в состоянии, как земля не в состоянии воспротивиться какому-либо воздействию на нее садовника. Конечно, Эго не земля: Эго может, подобно ослу, упереться лбом в стену, как программа в компьютере упирается иногда, блокируя все возможности воздействия на нее. Ну и что?! Отключат ей питание - и упадет она куда надо, а потом придумают другую программу, как это есть сейчас с программами Майкрософта, где зависали все программы 9х и уже не зависают NT и XP.
  22. Карякин в Петербурге, выпустивший книгу "Учение деда Ивана", по аналогии с "Учением дона Хуана" Кастанеды, приходит вместе с дедом Иваном к выводу, что воли у человека почти совсем нет. Добавим к этому, что воли не так уж много даже у Творца Третьей ипостаси Духа Святого, хотя, в сравнении с живущим в земном мире, он, можно сказать, может все. Как сказал Иисус Христос, самый меньший там больше самого большого здесь. А Дух Святой (или Змей) это младший брат, который, конечно же, делает порученную ему часть общей работы, но больше занимается провокациями, как это было с яблоком для Адама, насмешками, иронией и тем, что у крайних духов и людей называется прямым вредительством. Весь Третий мир вместе с его бомжами, убийцами, разбойниками, пиратами в его прямом ведении. Вот рухнул аквапарк в Москве! Не разберись с этим аквапарком НД (Несвятой Дух), не узнали бы мы в провинции, что москвичи имеют такую возможность в купальниках среди февральских морозов 2004 дефилировать, в то время как мы, смерды и "пошляки", кукуем где-то на задворках в наших нетопленых квартирах. В двухстах километрах от Москвы у нас в Коврове снег падал как обычно, а вот в Москве за один день 51 см осадков выпало - и крыша не выдержала. Людей при этом погибло меньше, чем от взрыва в метро, но зато сразу же перестали говорить о жертвах в метро и поиске виновников. Виноват, в обоих случаях, в первую очередь, НД, который делает свою работу строго в соответствии с заданным результатом. И как только результат достигнут, тут же он заметает следы, выбивая клин клином. А мало одного клина, вбивается второй: вот взяли - и белорусам перекрыли газовую задвижку в разгар холодов! Этот способ воздействия называется у НД "выламыванием рук". Ох, как любит НД выламывать руки, да так, чтобы кости хрустели. Еще лучше - ломать хребты, как это делали монголы, наказывая нарушителей.
  23. Сфера искусства также в прямом ведении НД, и даже в более прямом, потому что разрушения это грубая крайность, а искусство дело тонкое. Тонкими делами занимается, если точнее выразиться, уже сам Святой Дух, который есть тот же НД, только с другой стороны, как и в НД, в свою очередь, есть СД; а на границе между ними, где обязательно есть переходная зона, СД и НД обычно купируются под одной какой-то маской (почти то же самое и у Сатаны с Чертом, симбиоз которых мы называем "Сатн"). Искусство как наркотик. Одна музыка чего стоит! Может поднять до небес и уронить в бездну. А театр! Театралы очень гордятся тем, что они в курсе всех театральных постановок и закулисных событий. Театральная Москва это особый, в некотором роде, привилегированный мир, который как Кремль в столице или как островок снобизма на большом острове, который, в целом, тоже как особая нация среди прочей, как им думается, провинциальной шушеры. Я уже почти месяц живу без телевизора (ломастер мне сломал его, а на новый денег нет и не предвидится), но до сих пор никак не привыкну к тишине и включаю радио (на кухне у меня 1 программа вещает, в комнате - Маяк), и все равно - организм уже так привык к телевизионной отраве, что ему уже органически чего-то не хватает. Рука сама, как вхожу в квартиру, тянется включить телевизор. И работал он у меня почти постоянно, пока я был дома. А что мне там надо было?!. Только новости да биатлон на десерт. Но смотришь какую-нибудь чепуху - и кажется, что живешь. Есть какое-то удовольствие или, наоборот, переживание - вот и наполняется пустое время чем-то. Поэтому НД нам в этой жизни отец родной: "О, поклянись, что веришь в небылицу, что будешь только вымыслу верна, что не запрешь души своей в темницу, не скажешь, руку протянув: "стена". Через экран или что-то подобное (компьютер), нам кажется, мы входим в настоящий мир, а темницы это наши четыре стены. Однако, как сам Набоков говорит, - там небылица, вымысел. А наплевать, что вымысел, говорит пораженный заразой, мне сладко, а после хоть потоп. Сладко и начальнику, которому несут-везут и за стол везде сажают. Сладко говну, когда оно купается в миазмах своеволия.
   24. "Вот видишь ли, - я мучусь...
   Мне кажется порой: душа в плену, -
  рыдающая буря в лабиринте
   гудящих жил, костей и перепонок.
   ...Ты щипчиками вытащил за узел
   мои слепые слипшиеся мысли,
   распутал их, - и страшной простотой
   мои сомненья заменил... Наука
   сказала мне: "вот мир" - и я увидел
   ком земляной в пространстве непостижном -
   червивый ком, вращеньем округленный,
   тут плесенью, там инеем покрытый..." (стр.45-46, "Смерть")
  Кто точнее и лучше скажет о нашей жизни, чем сам НД, который видит ее и который расположен к нам так близко, как никто из Вышней Иерархии. НД - непосредственный начальник самого близкого к нам 5-го плана бытия, (анти)Христос - 6-го и Отец - 7-го. Иисус говорил, что иначе как через него к Отцу не попадешь. Точно говорил, потому что, во-первых, иерархичность требует соблюдения инстанции, во-вторых, Отец это на порядок более тонкая субстанция, как Христос на порядок тоньше НД. И, соответственно, стоит земной душе перейти в более тонкий мир, как она попадет в первую очередь, в гости к НД, где, по грехам своим, получит все, что ей причитается. Хотя может пролететь, как на скором поезде, мимо, если грехи полегче.
  25. Вверх и вниз понятия в тонких мирах относительные. Говно обычно падает вниз, когда лишается тела, хотя и обретает более тонкую субстанцию.
   "...Жизнь это всадник. Мчится.
   Привык он к быстроте свистящей. Вдруг
  дорога обрывается. Он с края
   проскакивает в пустоту..." (стр.50, "Смерть")
  26. В жизни оно и всадник, и лошадь под ним. А в пропасти?! В пропасти семь кругов ада под ручку с Вергилием и под пером Данте, где сам НД вместе с Вергилием и Данте дышит теми же миазмами:
  
   ...Повсюду
   я странствую: как Черный Паладин
   с Востока еду в золотистом дыме...
   Века плывут, и я меняюсь вместе с ними:
   Флоренции я страстный властелин,
   и весь я - пламя, роскошь и отвага!..
   Но вот мой путь ломается, как шпага:
   я - еретик презренный... Я - Марат,
   в июльский день тоскующий... Бродяга -
   я, Байрон, - средь невидимых дриад...
   ...У меня -
   два спутника: один - Насмешка; Злоба -
   другой; и есть еще один Старик, -
   любви моей бессмертной соглядатай..." (стр.232, "Агасфер")
  
  27. Насмешка и злоба (или агрессия) - это суть всякого, кого опалили два невидимых крыла Черного Паладина, что обычно бывает незаметно, потому что тщательно скрывается под иносказанием, образами, метафорами. Так скрывается, что, наоборот, вызывает у людей восхищение. Восхищаются люди тем, что красиво, и любят то, что красиво, до беспамятства. И так дурачил бы всех НД вечно, если бы не "старик". Приходит Время - и черный плащ сбрасывается.
  28. И тогда появляется "Агасфер" Набокова в 1923 году, где в многоликих проявлениях "вечного жида" я в 2004 узнаю хорошо мне знакомого НД. Агасфер (вечный жид) это продолжение истории о Каине и Авеле, в которой Каин, после убийства брата Авеля, был отправлен Богом в вечные скитания. Вот с тех пор, со времен Каина, и скитается НД по земле вечным жидом то в Марате совершая революцию, то, как только революционное разрушение закончено, в девушке, вошедшей к Марату, убивая того же самого Марата:
   "Ты девушка, вошедшая к Марату...
   Как помню я последнюю утрату..."
  29. НД везде, где разрушение, провокация, свержение. Где пахнет кровью - там вечный жид. Он в лже-Димитрии, когда тот ведет польское войско на Москву, и, благодаря НД, минуют пули лже-Димитрия, который бесстрашно мчится впереди войска на белом коне.. Все чудесным образом разрешается у того, в ком НД. Жанна д,Арк становится народной героиней, освободив (опять же чудом) осажденнный англичанами Орлеан. Но покидает своих героев НД, когда их миссия закончена. И чудеса кончаются, и приходит палач. И Жанна чувствует себя покинутой. Были от Бога покровители - и вдруг исчезли. Как колдунью сжигают Жанну на костре. И в том, в чем обвинили ее (что своего она достигла колдовскими чарами), есть доля истины, потому что чудо это безотказный способ ошарашить и поставить на колени людей. Языками пламени сошел Дух Святой на учеников Христа, и стали те творить чудеса. Сегодня чудеса, а завтра распятие - вот обычная участь проводников НД. Сегодня Пушкин герой, стихи сами пишутся, а завтра - Черная речка. "Удачи!" - желают люди друг другу, поздравляя с этим Новым годом (обезьяны). И не знают люди, что "удача" это из лексикона разбойников, пиратов, картежников. То есть эти "лихие" люди не где-то в глухих лесах прячутся или моря бороздят, а здесь они, среди нас, и большей частью - в числе самых уважаемых представителей нашего общества. Самый вдохновенный жалельщик поэт Некрасов, например, слыл очень удачливым картежником, и обыгранных им не только не жалел, а наоборот: как-то помещик N, заложив поместье, проиграл деньги Некрасову, а после Некрасову сказали, что деньги у этого помещика еще оставались и он проиграл их в другом месте, на что Некрасов реагировал с явным неудовлетворением, что, мол, упустил добычу.
  30. Нет жалости у НД. Жалость в нем это маска. Каковы его чувства к тем, кто отданы в его руки, Набоков точно показал в пьеске "Дедушка", где безобидный на вид старичок ласкает цветы в саду и разговаривает с ними. Не знают люди, что он бывший палач и сожалеет лишь о том, что один из осужденных сумел сбежать с эшафота. И вот этот беглец вдруг появляется. И дедушка берет топор, прячет его за спину и просит беглеца нагнуться к дверке шкафа, а когда хитрость не проходит (отказывается тот), говорит, придется так, хотя так неудобно, и замахивается топором. Но и в этот раз дедушке не удается справиться со своим делом. Это исключение из правил. Обычно палачу всегда все удается, как удалось известному парижскому палачу Сансону Шарлю-Анри казнить самого Людовика-ХVI, а его сыну Анри, сменившему его на посту палача в знаменательный 1793 год, казнить Марию-Антуанетту, принцессу Елизавету, герцога Орлеанского. И хотя Шарль-Анри, как известно, умер от горя через три месяца после смерти короля, завещав крупную сумму денег на совершение искупительной мессы по убиенному королю, наказание не становится уроком ни для кого, в том числе и для самого НД, который из одного Анри перескакивает в другого и продолжает исполнять свое черное дело.
  "Перекрестясь да поплевав на ладони, поднял русский мужик обух на Царские врата, - "(Песочный дом" А.Назарова, М., "Радуга", 1991, стр.33). - Ему за это рай на земле обещали, вот он и замахнулся на Бога своего. Сладко рабу Божьему запрет преступить неприступный, да покуражиться, да иконе в лик плюнуть. Вот он - матросик зачуханный, дезертир, вчерашний колодник, - а над Богом самим взвился. А и знал бы, что на погибель себе творит - а знал, знал, - все одно б не удержался. Красив он себе в этот миг, а до другого ему и дела нет - погибель там или что. Простерта душа от благодати до ада - и до конца исчерпать себя жаждет". Лавой мчится казацкая конница на врага! И как гордится казак тем, что он в этой грозной лаве, и место павшего на скаку тут же занимает другой (лопни, но держи фасон). И предчувствует казак, что погибнет в этом бою, и уже наставления дает, что-то завещая, но в бой идет. НД вдохновляет. НД смерти не боится. И успокаивает он же, показывая дедушке-палачу души убитых им в цветах. И палач ухаживает за ними, чувствуя себя садовником, который Богу уподобляется, препровождая души грешные в мир иной таким образом, что те очищаются и попадают в цветочный рай.
  32. Человека обмануть не трудно, но как обманешь себя!
   "Иду я - раб, тоску свою влачащий...
  Века, века... Я в каждом узнаю
   одну черту моей любви; для каждой
   черты - свой век; И все они мою
   тоску таят..." (стр.233, "Агасфер")
  33. Соединяет НД мужчину и женщину чертой любви, но в черте самой больше разъединения, чем соединения, потому что Черт за нею прячется. И стремясь друг к другу, мужчина и женщина не находят друг друга. Нигде они друг друга не находят: ни в уме, ни в чувствах (ни в общении, ни в постели). А если вдруг какая-то общая черта и отыскивается, то тут же у Змея другая наготове, потому что много веков, и каждый век богат своими чертами. Такой же лавой, как казаки, неслись на врага монголо-татары, но то была другая лава, с поросячьим визгом (языческая). И в них, в чертах этих, как в лабиринте, зрячему трудно разобраться, не то что слепому.
   34. ...Я - дух пустынной жажды,
   я - Агасфер. То в звездах, то в пыли
   я странствую. Вся летопись земли -
   сон обо мне..."
  Изначально Змей всю землю, и воды, и воздух, и огонь собою наполнил. Огромна скорость его проникновения и если где-то что-то появляется без него, он тут как тут, чтоб все свои черты вложить везде. Вот притча о пустыннике, записанная еще в третьем веке от Рождества Христова (стр.32 "Песчаного дома"): В постах, молитвах и иссушениях плоти проводил пустынник долгие годы и прославился святостью своей, и сам владыка приходил исповедовать его и укреплять в вере. Но однажды поведали пустыннику братья во Христе о неправедной жизни владыки и смутили сердце его. Еще истовее принялся он молиться и суровее наложил пост, дабы забыться в телесных муках и не помнить о назначенном дне, когда явится к нему владыка. Но срок настал. На рассвете забылся пустынник в тревожной дреме, и Господь послал ему брести во сне бескрайними песками и изнывать от жажды. Палило солнце, увязали ноги, и горела душа от нестерпимого жара, и не умещался в деснах распухший язык. Блеск заливал глаза, стеклянный блеск безумия, но и на пороге его не дал Господь пустыннику выйти из страшного сна, но явил человека, протянувшего чашу с водой. Она была белой персидской глины, эта чаша, и радуга влаги светилась в ней, и пальцы подающие лежали на белой персидской глине. Пустынник на коленях дополз до посланца с живительной влагой и возблагодарил Господа и неверным движением потянулся к воде, но тут же и отпрянул. Черной и розовой была рука, подающая влагу, черной и розовой, и обглоданной проказой. И сам посланник был до костей съеден ею, и лицо его было сочащейся розовой маской. И вскрикнул пустынник во весь свой безмолвный, забитый языком рот, и миг этот пошатнул его в вере. Но капли влаги дрожали на белой персидской глине, и, зажмурившись, взял пустынник чашу из рук прокаженного и приник к ней, и проснулся, и принял от владыки слово Божье".
  35. Какой там Господь?! Какой владыка?! Везде обман. Везде НД, который вот как иссушает, вот как истязает тело, что самый праведный не устоит и хлебнет, даже если видит, что под этой красотой зараза. Сколько было христовых общин в первых веках после Рождества Христова, куда шли люди, жертвуя всем?! Но, вместо духовной влаги, получили они там знание об изначальной заразе, которой поражено человечество и от которой нет спасения (до времени) никому. "Духовной жаждою томим, в пустыне жаркой я влачился, и шестикрылый Серафим на перепутье мне явился... И выдернул он мне язык, и пустозвонный, и лукавый, и жало мудрыя змеи вложил десницею кровавой". Если пустынника НД просто имеет как хочет и ставит перед фактом, то пророка он имеет как пророка и посылает в народ: "Иди, поэт, и виждь, и внемли, исполнись жаждою моей, и, обходя поля и земли, глаголом жги сердца людей". То есть имей от моего имени всех, соблазни их любовью, но в конце, уж извини, белая лошадь тебе за все это. И до сих пор соблазняются люди любовью и христианством. И запрягает раба НД и погоняет всеми этими бичами. А кто в карете?! Святой апостол Павел, который так же свят, как прокаженный, подающий влагу пустыннику, да Пушкин, который в святые, правда, не набивался, но почитаем больше, чем святой: на самом Тверском бульваре вознесся он "главою непокорной" чуть не выше Александрийского столпа. И не случайно известен ныне Тверской как излюбленное место проституток.
   36 ...Я был и вечно буду.
   Пускай же хлынут звуки отовсюду!
   Встаю, тоскую, крепну...
  Крепнет НД столпами любви на Тверском бульваре, потому что эти столпы как созревшие плоды на дереве. Эти плоды поднимают Змея (пресмыкающегося) в стойку. Стены, созданные Змеем через людей, удерживают Змея в вертикальном положении. Но и тоска при этом, так как сезон закончен.
   В вышине
   Моя любовь сейчас наполнит своды!..
   О, музыка моих скитаний, воды
   и возгласы веков, ко мне... Ко мне!..
  Не вечны камни, разбросанные по миру: веки имеют начало и, соответственно, конец, - приходит Время и сам НД издает клич камням возвращаться в свой дом родной. И лучше, если возвращаться они будут не очень быстро. В противном случае, оттого что слоны стадом побегут в зоопарк, прочим зверюшкам опять ищи пристанища.
  37. Любил Набоков подростком ловить бабочек. Позднее он даже написал статью "Несколько замечаний о Крымских чешуекрылых", которую напечатали в английском журнале. И свое образование в Кембридже он начинал с энтомологии. Бабочка это образ зрелого НД. Прекрасная бабочка, как известно, получается из ужасной гусеницы, которая не красуется, а, наоборот, старается скрыться от любопытных глаз. Точно таков же и НД: глазами бабочки он смотрит на мир и сам представляется себе весьма прекрасным созданием, но - в действительности все далеко не так уж прекрасно, а наоборот. Мы бабочку знаем как насекомое, которое ищет капусту, чтобы отложить на ней свои личинки. И если эти личинки не уничтожить, они уничтожат капусту. То же самое, что с капустой делает личинка, творит НД с человеком. Всю деятельность НД можно разделить на две части, как жизнь бабочки, которая вначале гусеницей жрет все подряд, оставляя после себя лишь дерьмо, затем, родившись бабочкой, кушает нектары и производит впечатление своей легкостью и красотой: очень груб по воздействию НД вначале (язычество) и чрезвычайно тонок в заключительной части своей работы. А смысл этой работы один: все превратить в прах. И незаметен он в мире так же, как зеленая гусеница на зеленом листе капусты (по экскрементам я ищу гусеницу). Все это, что сказано, говорится с точки зрения Эволюции. А с точки зрения Инволюции, НД это отец родной всему существующему. Это он "шестикрылый Серафим", который сделал Пушкина гением и пророком. И вдохновляет на любовь и любовные тонкости опять же он. И неистощим он на разные выдумки: еженедельно выходят эротические журналы, и в каждом есть что-то новенькое, что привлекает любителей сладкого. Однако все это сладкое в определенный момент оборачивается горьким или, натурально выражаясь, говном оборачивается.
   38. НД сам раб, сам заражен, и, соответственно, творит он себе подобных, делая их своими рабами. Набоков испытывает ностальгию по местам под Петеребургом, где вырос. Там же (географически) находится и центр выхода НД наружу. И ни одно другое место, пишет Набоков, не волнует его так, как это: "Тоска по родине. Она впиталась, эта тоска, в один небольшой уголок земли, и оторвать ее можно только с жизнью (то есть нет НД - нет и жизни). Ныне, если воображаю колунную траву яйлы, или Уральское ущелье, или солончаки за Аральским морем, я остаюсь столь же холоден в патриотическом и ностальгическом смысле, как в отношении, скажем, полынной полосы Невады или рододендронов Голубых Гор; но дайте мне, на любом материке, лес, поле и воздух, напоминающие Петербургскую губернию, и тогда душа перевертывается" (стр.7). Названы как раз те места, которые тоже хороши для обитания НД, но там все-таки не центр, там нет такой опоры для НД, как под Петербургом.
  39. Именно перевернутыми становятся души, порабощенные НД. Они чрезвычайно чувствительны, они очень глубоко любят ("до гроба"), слезы льют ручьями, за умершими кидаются в могилы, требуя похоронить их тоже, но... Но все это быстро проходит - и завтра оно опять любит, и опять до гроба, уже что-то другое. Жил бы Набоков в Петербурге, он не тосковал бы, как не тосковал Пушкин по родным местам. У НД это отработанный прием: дразнить и не давать; если женщина отказывает, она для влюбленного навсегда остается желанной. Родина отказала Набокову - и на всю жизнь эта "отказная" любовь болью застряла в его сердце.
  40. У НД миллион способов сделать всех рабами. И если бы его полная воля, давно бы все превратились в гусениц и свиней, таких, какую вырастили китайцы для рекорда в книгу Гиннеса. 900 кг в этой свинье, она уже и двигаться не могла, единственным ее удовольствием стала еда, от ожирения и померла. Наши кошки в котельной тоже только едят и спят. Моя напарница Ольга говорит, что если не есть, то для чего и жить?! Человек, который авансом назван человеком, пока еще не человек, если так думает, - он гусеница, свинья, собака...
  41. Сегодня с утра отвез компьютер в фирму, потому что в программе обнаружились недостающие элементы и продавец сказал, чтобы я привез его для настройки. Когда привез, он добавил, что за настройку надо заплатить 250 рублей, поскольку, мол, гарантия на настройку не распространяется. Чтобы я не видел, что ничего он не будет настраивать, продавец отправил меня погулять. Он не дурак - этот малый, заменил программу и все, да еще и в новой программе сделал такие закладки, в которые я опять упрусь, как лбом в стену, и опять приду к нему. Шевелит своими извилинами малый, как его старший собрат в Америке Билл Гейтс. Система одна: затянуть в паутину и сосать кровь потихоньку. Сам же не очень что-то покупает: последнее обновление антивируса у него годичной давности, и то у друга скачал, говорит, в Интернете это десять долларов стоит. С меня десять долларов ни за что - это нормально, а туда отдать - дорого. Деньги затягивают, как трясина. Не свинья, конечно, человек, он более сложное животное, - он даже может не есть, когда деньги зарабатывает, - но по сути своей все эти другие виды деятельности человека все то же ядение.
  42. "Между нами дверь стеклянная, - поет наш Филиппчик с Машей Распутиной. - Между нами тишина". Перевертыш, хотя внешне он, может быть, имеет все, попадает в положение, когда между ним и удовольствием "дверь стеклянная". Едят и не наедаются, а наоборот - еще более хотят. Одна маленькая гусеница может сожрать большой вилок капусты, но и этого ей будет мало, с еще большим аппетитом она примется за второй. Наши кошки в котельной ели бы и ели, не отходя от кормушки, Ольга почти постоянно что-то жует, - и не толстеют все они, как китайские свиньи, а наоборот, такие стройные, что почти все кости видно. Вздуваются цены на энергоресурсы, жилье только потому, что червь ненасытен. Олигарху и чиновнику, как кролику, надо постоянно что-то жевать, чтобы быть довольным. Их внутренний червь тоскует, если не жует, и наоборот - чувствует себя очень довольным, если вкусно поел. Нормальный человек просто не знает, насколько довольство это кажется им наполненным смысла жизни: поел - и жить хочется, покурил - и жить хочется, выпил - и жить хочется. Продавцу жить хочется, когда он обманул кого-то, чиновнику жить хочется, когда он в карман положил. Много ли кролику для счастья требуется - чтоб капусты и моркови невпроворот! На языческом уровне (гусеницы) это счастье ощущается натурально, на уровне бабочки - возникает стеклянная дверь и, соответственно, ненасытность. Сейчас, когда все времена присутствуют, в бабочке просыпается червь, которому нужно много грубой пищи (капусты). Но если в качестве червя душа была довольна капустой, то бабочкой подобного удовлетворения она не испытывает: такой бабочке надо и грубое и нежное - и по очереди и вперемешку, и еще как-то иначе. Но, поскольку в самом НД, в сути его, таится это демоническое неудовлетворение, то нет удовлетворения и бабочке, даже если она пресытится и выпадет в осадок (наркоман переберет дозу, алкоголик перепьет...). Вразнос идет душа, взлететь ей хочется - но тело не самолет: как ни гони ты его, оно за землю цепляется. Тело это составная часть души, которая, в данном случае, подобна загнанной лошади.
  43. Дабы не растерял НД, таким образом, всех своих солдат, в них программно (изначально) закладывается ограничение: вводятся разного рода табу. Не подойдешь к проститутке, например, а если подойдешь, то она на тебя посмотрит презрительно, поскольку подумает, что у тебя денег на нее не хватит. Не поешь деликатесов, потому что слишком дорогими они покажутся. Жадность очень эффективно ограничивает. Жадность стимулируется накоплением на что-либо: одному западает мысль накопить на машину, другому - на квартиру, старушка складывает деньги в подушку на похороны. И вот всю жизнь они эти деньги зарабатывают, воруют, добывают - и накопить не могут. Нельзя накопить, если не дано. В то же время у других легко копится. А третьи, вроде, и не копят, а у них скапливается сумма на покупку. Так у меня сами по себе скопились деньги на компьютер, который я не собирался покупать, и никак не хотят копиться на телевизор, который хочу купить. Не знает человек, что действительно ему требуется. Зато очень хорошо это знает Водитель. И если Эго своим воспротивишься его воле, люстры начнут падать на голову.
  44. Всякого рода ограничения для НД и его проводников это как связующие путы для узника, с тем отличием, что ограничительные путы невидимы: томится человек и тоскует, сам не зная отчего, и это томление духа может быть таким тягостным, что жизнь не мила станет, и руки, в результате, ни к чему не захотят прикладываться, кроме как к средствам самоубийства. До подобных переживаний доходят крайне эгоистические души: крайнее снаружи рождается из крайних внутренних притязаний на господство, которое в данный момент не только не удовлетворяется, но и угнетается. У М.Пруста неподражаемо описан этот мир господ, которые купаются в роскоши. Конечно, они тоже связаны, в определенной мере, разными условностями, но все это не то, в сравнении с обычной народной нуждой. Когда же в следующем воплощении "высокая" душа попадает в низкие слои общества (что происходит обязательно, так как душе необходима отработка грехов), ее просто раздирает на части от обиды на всех. Фактически она обижается на саму себя, потому что сама же, будучи в верхах, породила все, что теперь давит на нее. Она не лучше, а еще хуже тех, кто управляет всем вверху, но - думает, лицемеря всем и себе, что она-то, поставь ее начальником, справедливость восстановит. Из таких душ, раздираемых собственной лживостью и лицемерным стремлением к справедливости, получаются хорошие беспредельщики. Вот где они оказываются на самом что ни на есть соответствующем месте для своей души. Американский фильм показывает, как дебил с такими же дебильными друзьями садится в машину и едет, пугая встречных лобовым столкновением, а возмутившихся и остановившихся разобраться он встречает бейсбольной битой. Вот когда дебил на коне - на большой дороге, с довольной ухмылкой, гуляющей по губам, в предвкушении, что сейчас его бита поласкает стекла чужих машин и головы этих самонадеянных гордецов. А вот пример из животной жизни, который, в своей безыскусности, так наглядно и ярко показывает те же самые человеческие страсти, что отрицательность природы их сомнений не оставляет.
  44. Всякого рода ограничения для НД и его проводников это как цепи для узника, с тем отличием, что средства ограничения невидимы живущим: томится человек и тоскует, сам не зная отчего, и это томление духа может быть таким тягостным, что жизнь не мила станет, и руки, в результате, ни к чему не захотят прикладываться, кроме как к средствам самоубийства. До подобных переживаний доходят крайне эгоистические души: крайнее снаружи рождается из крайних внутренних притязаний на господство, которое в данный момент не только не удовлетворяется, но и угнетается. У М.Пруста неподражаемо описан этот мир господ, которые купаются в роскоши. Конечно, они тоже связаны, в определенной мере, разными условностями, но все это не то, в сравнении с обычной народной нуждой. Когда же в следующем воплощении "высокая" душа попадает в низкие слои общества (что происходит обязательно, так как душе необходима отработка грехов), ее просто раздирает на части от обиды на всех. Фактически ей следует обижаться на саму себя, потому что сама же, будучи в верхах, породила все, что теперь давит на нее, но она, по привычке во всем винить кого-то, ищет виновных и находит их. Она легко находит их, потому что в ней самой все это есть. И есть в ней этого не меньше, а больше. Она не лучше, а еще хуже тех, кто управляет всем вверху, но - думает, лицемеря всем и себе, что она-то, поставь ее начальником, справедливость восстановит. Из таких душ, раздираемых собственной лживостью и лицемерным стремлением к справедливости, получаются хорошие беспредельщики. Вот где они оказываются на самом что ни на есть соответствующем месте для своей души! Американский фильм показывает, как дебил с такими же дебильными друзьями садится в машину и едет, пугая встречных лобовым столкновением, а возмутившихся и остановившихся разобраться он встречает бейсбольной битой. Вот когда дебил на коне: на большой дороге, с довольной ухмылкой, гуляющей по губам, в предвкушении, что сейчас его бита поласкает стекла чужих машин и головы этих самонадеянных гордецов.
  45. А вот пример из животной жизни, который, в своей безыскусности, так наглядно и ярко показывает те же самые человеческие страсти, что отрицательность природы их сомнений не оставляет. Повадились к нам в котельную два кота, черный и белый. Раньше ходил только черный, и сравнительно легко его можно было прогнать. Теперь, когда они соперничают из-за мытящейся кошки, хоть кирпичом их бей, ни на что не обращают внимания. Гоняю я их по котельной, несколько уподобляясь Шарикову из "Собачьего сердца" Булгакова": вот не хочется мне, чтобы они устраивали здесь коллективный секс, и все. Кроме того, в предыдущей смене это котье, прыгая по приборам, котел остановило. Под руками у меня обломки кирпичей, глины, штукатурки. Как увижу котов, так бросаю все и бегу за ними. В котельной масса всяких труб на разной высоте, в стенах отверстия под трубы. И эти огромные отъевшиеся коты, к моему удивлению, как мыши, проскальзывают в узкие щели. По трубам бегают так же легко, как человек по стадиону. К боли устойчивы, как тренированные боксеры. Попадание кирпича для них подобно касанию пушинки. Падение с десятиметровой высоты не заслуживающий внимания пустяк. Хоть сто раз в день вдоль и поперек пересечет кот котельную, выскальзывая из нее в любые щели и возвращаясь с другой стороны через разбитые стекла и форточки. В этом состоянии оборзелости его хоть убивай - не убьешь (только через повешение, говорят, можно отправить на тот свет разбушевавшегося в страсти котяру). И виноваты в разбушевавшейся у них страсти не сами коты, а кошка, которая тут же, возле моего стола, начала мытиться, то есть ползать на брюхе по полу, выставляя зад так, что половые органы наружу повылезали. Я, уже набегавшись досыта, сел за стол, думаю, попишу немного, положил кирпич рядом и наблюдаю за котами, которые вначале лишь заглядывали в форточку (в трех метрах от форточки стоит мой стол), а затем, видя, что я никак не реагирую на их появление, уселись в самой форточке, воинственно щерясь друг на друга. Все, я для них более уже как бы и не существую. Они смотрят на кошку, которая мытится возле самого стола. А кошка, которая чуть не в два раза меньше, чем коты, худющая, хоть и жрет много, не только не боится их, а хочет, чтобы они драли ее, как сидорову козу. И черный кот срывается с форточки и начинает рвать ее клыками и когтями так, что клочья шерсти во все стороны летят. Белый кот смотрит на все это, не вмешиваясь, он, конечно, переживает, но черный кот явно наглее и безрассуднее его, и ему ничего не остается, как ждать своей очереди. Дождался он своей очереди. Отодранная кошка опять катается по полу, остервенело трется по ножкам стола. У людей это называется бешенством матки. Куприн в "Яме" подробно описывает это как болезнь, которая делает проститутку необычайно страстной и ненасытной. Проститутка с такой болезнью выгодна для заведения: она может принимать клиентов без ограничения и отдается так неистово, что клиенты предпочитают ее другим.
  46. Что хорошо для жизни-любви-страсти, то плохо для души. Ни для кого и ни для чего не хорошо, когда механизм, на котором ты едешь, идет вразнос: и механизм развалится, и едущий пострадает. Душа гибнет, если страсть разгорается сверх меры. Чтобы не произошло массовой гибели всего, ставятся принудительные ограничители. Для живущего они невидимы. В результате, такая нескладуха получается: хочется размахнуться (раззудись плечо, разойдись рука), а не поднимается рука. Отчего сплошное неудовлетворение. И вот в наш разбушевавшийся век старуха жалеет, что много всего упустила в своей жизни, потому что стеснялась, соблюдала какие-то нормы. С этой мыслью старуха умирает. И тут же рождается. И еще не успев вырасти, не стесняется и крутит задом. И ее трахают во все дыры. А ей всего девять лет. И вот, как закономерное следствие, прободение прямой кишки во влагалище. В больницу взрослые дяди боятся вести малолетку. Предпочитают убить ее. И убивают, как это делают с блудливой кошкой. Вот и конец жизни. Вот и пожила вволю, без ограничений.
  47. Не для удовлетворения страсти создан этот мир. И нет здесь удовлетворения ни животному, ни человеку чувственного уровня развития, который подобен животному, ни человеку ментальному, ум которого подчинен чувствам. Сергей Есенин и Всеволод Мейерхольд это наши знаменитости, чьи черты характера не подлежат какой-либо критике. Однако своих котов в котельной я назвал именно их именами: белого - Есениным, черного - Мейерхольдом, - а наша трехцветная кошка это, конечно же, Зиночка Райх, которую никак не могли поделить между собой при жизни признанные гении. Ситуация в их треугольнике точно такая же, как у наших котов в котельной. Любит Зиночку Мейерхольд, любит ее и Есенин, любят ее многие, как многие любят страстную проститутку в борделе. Мейерхольд презрел существующую в каждом Эго ревность и женился на Зиночке, а вот Есенин себя, в первую очередь, презирал за свою любовь к блудливой женщине, но не мог и не любить, и встречался с ней, в том числе, и после ее замужества. Они все трое уже такой величины Эго, что какие-то регистрации брака, по существу, не имеют для них значения. Это сверх нормы развитые Эго, преступать для которых больше норма, чем преступление.
  48. "Мытится" говорят о кошке, которая фактически больна бешенством матки. Такую кошку надо либо убивать, либо делать ей операцию. С человеком сложнее: убить его нельзя, но операцию, если бешенство матки налицо, сделать можно (с его согласия). Но, чтобы человек на что-то согласился, надо, чтобы он сам себя правильно диагностировал. С этим проблемы. Много ли алкоголиков, которые готовы лечиться от алкоголизма?! Еще менее женщин, а практически их нет вообще, способных признать себя больными. Скорее они в достоинство возведут то, что надо лечить, тем более что бешенство матки у людей это не обязательно бушующая в половых органах страсть. Прикрытая разными ментальными оболочками страсть преобразовывается в некую сексуальную привлекательность тела, например, когда рельефы его, извивы, сама кожа становятся подобными крючкам, захватывающим рыбку. Вот Зиночка захватила двух мужиков и сама на себя удивляется, радуясь тому, что два гения влюблены в нее. Не иначе, что и она, исходя из этого, представляет собой что-то?! А что, кроме кошки, которая натурально, как кошка, прячется под столом в ожидании свидания с Сергеем?! Воровками называют женщин, когда ругают их, и проститутками. Именно это они собой и представляют в крайности своей. Чтобы встретиться с Сергеем, Зиночка сбежала от Севы. Под столом она прячется, потому что крадет у Севы любовь, которую, вроде бы, ему отдала (а как не отдала, если уже замуж за него вышла?!) Вот и Сергей готов для нее на все, говорит, уедем в Персию? О-о, она, конечно, счастлива, что такой человек зовет ее на край света. Но на том краю будет один Есенин. А как быть с Севочкой, который сидит на ее крючке?! Вот если бы Севочку в кармашек посадить? И тогда, получается, бежать никуда не надо отсюда, где, кроме Севочки с Сережей, много еще всяких обожателей ее.
   49. Вот как НД издевается над своими избранными, награждая их возможностью глубоко любить: он привязывает этой глубокой любовью таких больших людей как Мейерхольд и Есенин к мытящейся кошке Зиночке Райх, о которой точно говорит известная в свое время актриса Бабанова, что Райх, которую Мейерхольд вводит в свои спектакли, даже сыграть любовь не может. Ничего она не может, ни любить, ни играть любовь, - но ее, самую что ни на есть примитивную кошку, любят два гения, один из которых, признанный театральный авторитет, говорит, что она будет великой актрисой. Остальные видят, что гений говорит это, будучи ослеплен любовью. Кто смотрит со стороны на происходяшее, те что-то видят, а Зиночка думает, что соперницы не признают ее из-за зависти, поскольку Севочка предпочел ее им.
  50. Велика великая любовь и счастливы бывают имевшие ее. Однако в крайности своей, как в данном случае, видно, что большая любовь это всего лишь большой крючок, который насквозь пронизывает человека от самого паха его до макушки на голове. И от этого крючка сладко бывает человеку так, что жизни не пожалел бы ради сладости такой, но и боль, соответственно, пронизывает не меньшая, когда предмет любви начинает шевелиться в поисках других жертв. Счастливы бывают имевшие любовь, но смеется тот, кто смеется последним, - в конце любовь имеет тех, кто имел ее. Поимели Есенина через Зиночку, поимели через танцовщицу Дункан, за которой он отправился "на край света", где понял, что он всего лишь хвостик очередной кошки: встречали везде знаменитую танцовщицу Дункан, а поэта Есенина в мире танца знали постольку-поскольку, если вообще знали. И после этого и до этого Есенин еще тысячу раз полюбит, потому что надо поэту любить, чтобы вдохновляться и писать о любви. О чем еще писать, если весь мир это любовь в тех или иных вариациях?!
   51. Вся инволюционная жизнь это история преступлений, за которые, по закону Кармы, надо платить. За большие преступления приходится платить дорого. Вот Есенин с презрением отзывается о смерти Саввы Морозова, якобы покончившего жизнь самоубийством (большевики в действительности убили его за то, что перестал снабжать их деньгами через актрисочку, которую любил). Не знает Есенин, что его ждет такая же смерть и что презрение его это как бы вызов палача. А как гениально написал Маяковский о смерти Есенина, клеймя самоубийство рифмой и в лесенку! И вскоре, вот незадача, сам ухнул в ту же яму. До сих пор историки спорят, была ли самоубийством смерть Маяковского?! Была-была. И спорить нечего: просто пришел палач, как пришел он к Марату, только здесь в качестве палачей были революционеры-большевики. Да и любовный треугольник Маяковский-Брик-Лиля Брик очень похож на треугольник Есенина, с тем отличием, что Брик это, конечно, не Мейерхольд, но зато здесь появляется известный режиссер Пудовкин, которого, как и многих других людей искусства, Лиля захороводила. Лиля явно была похитрее Зиночки. Лиля вместе с мужем была приглашена жить в квартиру Маяковского, где и устраивала званые вечера для своих обожателей. Вот это рыбалка, когда много разных рыб плавает вокруг! А главная рыбка, ради которой приходят на вечер те, которые думают, что они рыбаки, получает такой простор, какого не знала Зиночка. Один факт, что Лиля не стесняется выставлять в коридор тазик с подмывом (интимный факт из хроники Акаши), говорит о великом ее искусстве очаровывать. Даже этим, казалось бы, грязным делом она соблазняет, а точнее, издеваясь над своими жертвами, тем самым еще больше вонзает в них свои когти.
  52. Ко всем приходят палачи. Лиля Брик в следующей своей жизни родилась почти красавицей, но вот мужчины почему-то как-то игнорировали ее красоту, а когда все-таки появился любовник, стало ей еще хуже, потому что поступал он с ней, как поступала она со своими воздыхателями в прошлой жизни. И если мужчины, большей частью, выдерживали эту ее любовь, то женщине оказалось не под силу вынести свое же, что свалилось на нее. Повесилась она.
  53. Пришел палач и к Мейерхольду, при жизни его (он достаточно для того прожил), да так пришел, что впору было ему завидовать смерти Есенина и Саввы: шесть палачей, сменяя друг друга, восемнадцать часов подряд пытали его, резиновыми жгутами так распарывая кожу на ступнях, что пятки превращались в гноящееся месиво. (Ступня это проекция души). И Мейерхольд уже было начал выдавать сообщников заговора, но вдруг, в полузабытьи, как воочию, провиделось и услышалось ему, что зарезали его Зиночку. И он отверг все свои прежние показания, поскольку (чем оправдывал Мейерхольд свои предательства) клеветал он на друзей ради спасения Зиночки. Вот какая, вроде бы, любовь! Зиночку спасал он жизнями других людей! Очень узнаваем почерк НД: любит НД жертвовать кем-то ради кого-то. Однако все это блажь: за всеми этими жертвами ищи и найдешь "себя любимого" Если у Трощейкина из "События" вся эта подставная любовь на лице его была видна, то здесь днем с огнем искать надо, чтобы найти. Во главе схематического ромба, который острием своим упирается в душу человека, конечно же, сам НД (Несвятой Дух), который использует любовь в качестве средства воздействия. Вначале ромб, от верха своего, расширяется, то есть любовь положительно влияет на душу, но в середине ромб начинает сужаться, то есть, когда любви становится слишком, она начинает угнетать человека, и в самом конце уже острием своим просто убивает душу.
  54. Отказался Мейерхольд от показаний, зная, что его точно в этом случае не пощадят. А Эго у него не маленькое, то есть о себе такое Эго всегда думает в первую очередь. Но факты говорят о том, что не думал о себе великий режиссер. Не думал потому, что он себе уже не принадлежал: он стал единым целым с Зиночкой, и в этом едином целом Зиночка была господином, - и поскольку господина не стало, то и раба уже не должно быть, и, соответственно, жить рабу больше незачем, и, как следствие, не хочется.
  55. Вопрос, любила ли Зиночка своих воздыхателей? Конечно, любила - как любит рыбак своих рыб, как любит госпожа своих рабов, как любит палач цветы, в которых, думает, души его подопечных. Зиночка играла роль влюбленной. Играла точно в соответствии со сценарием. А сценарий написан так, что это кажется плохой игрой.. Вот она утром пылко любит Сергея, а вечером не менее пылко любит Севочку и с восторгом соглашается выйти за него замуж, после чего бежит на свидание с Сергеем и забирается там (у сводницы) под стол и звонит оттуда Севочке, чтобы забрал ее. Со стороны, это просто ненормальная женщина. Со стороны, это очень плохая игра, но... что для нормальных ненормально, то для НД самый цимус. Не любит он определенности, как не любит того же самого любая женщина, за исключением. Пример поведения Зиночки это край неопределенности, когда видно, что, в целом, такая неопределенность не имеет смысла (в положительном смысле).
  56. В отрицательном же смысле вся эта придурковатая бессмысленность имеет очень большой смысл как средство воздействия. Вот Зиночка, чтобы привлечь внимание Сергея, бросает на пол вазу. Ты недоволен мной! Ты не хочешь разговаривать со мной? Получи! Это в духе НД. Такой вот он, как разбойник, не дорожащий ни вещами, ни отношениями. Ему важнее показать себя, поставить на своем. И для того все средства хороши. Не вещи и не любовь для него главное. Любовь это дело второй ипостаси, которая с помощью любви строит, а дело НД посмеяться над ней. Очень интересно ему наблюдать, как разжигается эта самая любовь от его крючков. Вот он сводит двух гениев в треугольник с женщиной, и от ее фортелей они еще более влюбляются в нее и очень стараются выложиться, чтобы больше понравиться. Актерам переживания, а главному режиссеру смешно. В целом же, выигрывает искусство, потому что глубокие переживания это хлеб для поэта, выигрывает мир, так как есть о чем поговорить. Выигрывают все, в том числе жизнь, которая запоминается именно событиями, выходящими за пределы обычного. Запоминаются нынешние певицы Лайма Вайкуле и Анжелика Варум, потому что их пластика на сцене это как бы даже и не пластика, а антипластика, потому что движения их как бы специально угловаты. И это "анти" в современном виде уже так отшлифованы НД, что никто не осмелится их клоунство назвать плохой игрой. Наоборот, именно за это их любят, как и Зиночку Райх любили. И особенно любят такие, в ком есть подобное. И в ком больше подобного, те сильнее любят.
  57. Как последних смертных разводила Зиночка двух гениев как раз потому, что гениально плохо играла. Ничего подобного не могли сыграть ни лучшая актриса тех времен Бабанова, ни тем более прочие. Все женщины играют свою женскую игру, которая, в целом, как игра обычных актеров, не выходит за пределы нормы. Но есть еще клоуны, которые, если всерьез смотреть на них, похожи на плохих актеров, а в действительности они умеют все плюс к тому еще что-то. Хорошая певица Анжелика Варум еще и как эксбиционистка хороша, и если бы ей позволили раздеться на сцене, показала бы себя еще с такой стороны, что куда там Зиночке Райх с ее прелестями! И не важно Анжелике, что у нее есть достойный муж Леонид Агутин. Не муж нужен женщине, а объект воздействия. И ни ребенком ее не привяжешь к дому, ни достатком, ни уютом. Всегда ей будет чего-то не хватать. И никогда она не ответит, чего же ей не хватает. А не хватает ей игры, интриги.
  58. У нас в котельной, где, казалось бы, делить нечего, женщины тоже мирно не живут: всегда у них находится причина, чтобы создать конфликт. И внутри смен и на пересменке они постоянно ссорятся. Я предложил моей напарнице сесть по разным отделениям, как это было у нас в прошлом году, когда старшим был мужчина, - ни в какую, потому что остаться женщине одной это наказание. Кого она будет запрягать, если я уйду в другое отделение? Пришлось остаться. И вот она обязывает меня и приборы контролировать, и записи вести, а себе оставляет право командовать. И командует естественным для нее бомжовым языком, да ладно бы зная дело - все знания ее на сто процентов соответствуют тому, что принято называть женской логикой, то есть делает она, если делает, все наоборот, чего и от меня требует. Я уже потихоньку от нее делаю как надо, чтобы котельная работала. Ей же надо, в соответствии с ее женской логикой, чтобы котельная была постоянно в предаварийном состоянии, - ей надо, чтобы я бегал туда-сюда, а она покрикивала бы, подгоняя. В результате, возникает ситуация, похожая на мейерхольдовскую, когда над ним издевается следователь. Следователь, читая жалобу Мейерхольда, которая написана обычным русским языком грамотного интеллигента, говорит: "Он еще пишет! Да не по-русски как-то! Голова у него еще соображает, если жалуется! Руки бы оторвать ему!" Следователь и Мейерхольд на допросе смотрят друг другу в глаза и каждый думает о своем противнике: "Мразь!" Но вслух это может сказать лишь следователь. И он озвучивает мысль, потому что у него и уровень культуры для того достаточный и он здесь хозяин положения. Конечно, я не арестант и мог, казалось бы, адекватно ответить своей напарнице, но ... не отвечаю. Слов у меня нет для ответа. Не умею я говорить на бомжовом языке. Помнится, в некоторых советских фильмах нам показывали, как руководитель в ответ на трехэтажный мат покрывает подчиненного таким многоэтажьем, что тот раскрывает рот от удивления, пораженный неожиданными способностями начальниками. От Лукавого это умение. Мой внутренний зверь тоже бушует так, что лишь дай ему волю - и слова найдутся и все что угодно (он давно рвется из оков и показывает, что размозжил бы вдребезги Духа, стоящего за этой женщиной), но ... моя задача заключается как раз в обратном (злом на зло это хорошо для Инволюции), моя задача смирить зверя. Смиряю. Однако чем и хорош беспредел - что мертвого сумеет разозлить. Терпение мое кончилось, когда она с дичайшим презрением сказала мне: "Не насидишь геморрой себе!" Точно с таким же презрением говорил, нажравшись сала и держась за больной бок, следователь Мейерхольду. Моя красавица Ольга больна в корне своем: задница у нее простужена всей жизнью ее преступной, с детства она лечит свои больные придатки, вонь от которых пытается заглушить дезодорантом, что, как известно, лишь усиливает впечатление. Вроде бы, с такими болячками сидеть да помалкивать в тряпочку?! Нет, вперед ей надо. Вот и ответил я: "Сама сказала. Будет тебе геморрой. Обещаю с гарантией". Ответил очень спокойно, так что она, пожалуй, и не услышала ничего. А на следующую смену явилась разбитая напрочь, говорит, что простудилась от моего раскрытого окна, перед которым я сижу. Не простудилась она, а геморрой у нее начался. Он бы у нее и без меня начался (ее сестра давно с геморроем ходит), но ситуация обострилась, и обострение ускорило его приход. Теперь, чтоб еще более не простудить свою задницу, она закрыла мое окно. Сижу как в пекле.
  59. Надо терпеть, потому что, в целом, ситуация создана для ограничения моего же зверя. Это ему требуется дополнительная огранка, чтобы злом на зло не отвечал даже в крайнем случае. Нет смысла отвечать, поскольку не наше это дело кого-то за что-то наказывать. Для наказания есть соответствующие спецорганы над нами и палачи. Начнешь сам наказывать - не отмоешься потом.
  60. "Я с такою, как ты, не первою, немало вас, но с такою, как ты, со стервою, лишь в первый раз", -- писал Есенин. Много у него было женщин, но таких, как Зиночка, не было. Ненавидел он ее за то, что она, какая-то шлюшка, делает его, славного российского поэта, посмешищем на всю Россию. "Истаскали тебя, измызгали. Невтерпеж. Что ж ты смотришь синими брызгами, или в морду хошь?" Но и отстать от нее не мог, как не могли два кота в нашей котельной пройти мимо мытящейся кошки. Стерва обладает магической притягательностью, и отдается она так, что после нее нормальная женщина кажется бесчувственной доской. Точнее, не отдается она, а, отдаваясь, сама берет. НД не такой дурак, чтобы что-то отдавать. И самой женщине остается лишь малая толика того, что берет себе НД. Поэтому мужчина после полового акта, обессиленный, обычно засыпает, а женщина, наоборот, взбодрившись, начинает делать свое воровское дело (шарить по карманам и прочее).
  61. Какая уж там любовь, если хочется бежать от позорящей тебя стервы?! А не бежится. Не глупы Есенин и Мейерхольд, чтобы не понимать хоть в какой-то доле очевидное. Тем более не глуп Мейерхольд, которому 66 было, когда его пытали на Лубянке. Но, по делу, он выглядит гораздо хуже молодого Есенина: и связывает свою жизнь с Зиночкой, и друзей продает ради нее. Ни молодой, ни старый, когда хлебнут азазеллова зелья, не в состоянии устоять на ногах. "Только нецелованных не трогай, только не пропавших не мани", - пишет Есенин. Проняло поэта, и дошло до него, что никакая это не любовь, а отрава. Но, не хлебнув из этой чаши, и сказать бы ничего подобного не смог, и писал бы, как многие: "Ах, шепот, робкое дыханье, трели соловья", - и порхал бы, как Пушкин, по прекрасным мгновеньям, в танце любви вставая на колени перед женщиной. Однако всему свое время: есть просто бабочка, есть просто гусеница и есть бабочка, в которой скрыта гусеница.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"