- МалОй вечно тянет одеяло на себя! - богует клоунесса АсЮся, снимая грим. - Достал уже этот "самородок"! Слова сказать на сцене не дает, урод! В следующий раз я его поролоновый носик заткну ему в глотку, что б заглох наконец! - разошлась она уже не на шутку, почувствовав молчаливое одобрение коллег.
Выше упомянутый-же "самородок" невозмутимо посасывает сигарету в позе Наполеона, будто и не о нем это вовсе:
-Должен ведь кто-то с вами, "вареными", добывать славу нашему театру? Или так и будете прозябать в глуши, да за копеечку? Радуйтесь, что "брызжу" искрами за вас, сереньких!
- Ну смотри, гад! Мы тебе устроим фейерверк! Искрометный, ты наш! Мы тебе задницу еще подпалим! Будешь ты еще салютовать ею так, что петарду вставлять не понадобиться! - совсем уже распалилась Асюся, пытаясь дотянуться до уходящего, похохатывающего "гения" своим пронзительным голосом.
"Господи, десять новогодних утренников отбарабанили. Завтра последний день. Не сдохнуть бы от такого "чёса" - мысленно поскуливаю я, стараясь не замечать еще и закулисных "страстей". - Понятно устали уже, вот и шипят... Из "самоделки" и прямо в хозрасчет - это тебе не государственный театр, на дотации! Крутишься так, что вся задница в пене! Подтереться некогда! ...Да, ну их... Рассосется поди-уж как-нибудь..."
На утро все заново - по накатанной... Малой так и не внял коллективному протесту. Так и плавится в своей гениальности, купается в ней, упиваясь собственным вдохновением и "заплескав" им уже основательно, своих собратьев... ну вот, уже по самое - "некуда!"
"А его и вправду надо как-то осадить, - уговариваю самого себя, - Хорош стервец! Знает ведь, - вот и зарывается! Нажужжал ему конкурирующий режиссер, удавить его мало, что, мол, "талантливый", что - "самородок". Поэтому он удержу теперь-то и не имеет. Совсем без тормозов на публике!" - Причитаю за кулисами, не имея возможности выйти на сцену и дать хорошего пинка "гениальному".
Вот он, родимый, застыл в благоговении с десятком ночных горшков в руках, расписанных под хохлому - подарочек от деда Мороза для всей клоунской братии. Не желая ни с кем делиться этой неожиданной радостью и не реагируя на справедливые доводы своих собратьев, что им тоже "иногда надо", да и куда ему одному столько, попа-то одна, Малой азартно демонстрирует, каким образом найдет им всем достойное применение. Зал всякий раз в этом месте проявлял солидарность с жадюгой, бурно выражая свое понимание! А тут и главный подарочек подоспел - ящичек с сюрпризом, который взрывом фейерверка являет из своих недр чумовую Асюсю. Клоуны падают бесчувственно наземь, сраженные наповал свалившимся на их голову "счастьем". И только "Блистательный" замирает ошарашенно в ступоре, чтобы чуть позже сбросить драгоценные горшочки с оглушительным грохотом на головы "впечатлительным" участникам этой клоунады. Из представления в представление он повторяет эту садискую "находку" с завидным постоянством азартного громовержца. "Падшие" лицедеи, продолжая изображать беспамятство, с резвостью тараканов, при включении света, всякий раз расползаются от него в разные стороны. Но всем ускользнуть от него еще никогда не удавалось. Поэтому бдительно включаю погромче фонограмму, дабы уберечь детские уши от всплесков "признательности" тех, кто не проявил особой расторопности.
Поток вдохновения уже захлестнул "бриллиантового", понес его по "порогам" новогоднего представления, время от времени "фонтанируя" спонтанными импровизациями. Именно эти-то экспромты и напрягали главным образом всю труппу, которой приходилось всякий раз заворачивать бурливого "гения" обратно в русло сценария.
И вот пошел эпизод, когда по тексту клоуны должны были оставить сторожа, чтобы разбойники (куда без них!) не утащили ночью елочку и тем самым не испоганили деткам праздник. Для пущей надежности оставляли сторожить еще и самого трусливого персонажа, которого играл простоватый Геныч. Вдруг вся эта размалеванная "сволота" сорвалась за кулисы, оставив сторожем - "звездного". Одного! Перед битком набитым залом остервенело вопящих недорослей... А чтобы сиял, так уж сиял, не замутненный ничьею славою!
Надо было видеть его выпученные глаза, чтобы действительно проникнуться тем ужасом, его охватившим. Не ожидая такого изощренного коварства он метался по сцене первые несколько секунд, будто ошпаренный, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться нюхом импровизатора. В панике, что не выплывет из этого омута, он был на столько органичен в роли того трусливого сторожа, которую ему подкинули, что я даже мысленно аплодировал ему, сам пребывая уже в истерике и готовясь внутренне к неминуемому провалу.
Зал ревел, интуитивно уловив, что на сцене происходит нечто неординарное. Малой носился по сцене, на ходу теряя шаровары и сверкая время от времени голой задницей. От всех перепитий не выдержала резинка, или кто-то, подозреваю, "заботливо" наступил ему на штанину. И именно сегодня, по известной только одному ему причине, он не одел под низ трусы (углядели ведь, мои мерзавцы). Как раз это обстоятельство и вызывало столь восторженный визг "целомудренной" публики. О таком триумфе не мечтал даже сам "гениальный", который в сей момент гонялся за соломинкой и еще не в состоянии был осознать, что нагрянул как раз его "звездный" час.
Вся труппа же "укатывалась" в кулисах, плотоядно наблюдая агонию "гения", жадно предвкушая, что вот-вот этот гад, наконец, захлебнется своим вдохновением! Ну, а когда на сцене для всего зала засияла еще и румяная задница "гениального", то и меня покинули последние силы. Не выдержал... всплакнул от "умиления".
Нет! Не зря пытались умыкнуть у меня этот "кладезь искрометный"! Ужом вертелся "неподражаемый", сочиняя и на ходу перекраивая мой сценарий, да стараясь при этом, не потерять не только шаровары, но еще и публику! Этих вопящих и орущих... поверивших уже, что они тоже участники происходящего непотребства. Да все всматривался зверем в кулисы, норовя испепелить своим взглядом эти крашенные рожи.
И доиграл ведь, стервец, и даже с блеском! И с разбойниками разобрался, и вредную Снегурочку Асюську уберег от них, также как никогда блиставшую, вдохновленную, наверняка, актом "благородного" мщения.
А когда, наконец, вырвался за кулисы, тут-же возопил благим матом, не заботясь, что его могут услышать в зале: - Ну вы и скоты!!! Чего вытворяете???
А пакостники, вытирая слезы, обнимали и лобызали триумфатора! - Ты смотри и вправду гениальный, когда без штанов! - Асюська, так и вовсе, буквально всосала его своими накрашенными в поллица "варениками". Да и я, крестясь и утираясь, не стал ему пенять на "звезданутость". Без меня обошлись, сами сладили! "Клоуны" - будь они неладны!!! "Опустили", змеи, гения с Олимпа. Не дали ему всласть помацать Мельпомену!