|
|
ОСЕНЯЯ ЛЕСЕНКА
Предисловие (взгляд снизу-вверх)
Странные люди (1-ая ступенька)
Дикие (2-ая ступенька)
Военное время (размышления на 2-ой ступеньке)
Скоро они придут (3-ая ступенька)
Прогулка без оружия (все еще 3-ая ступенька)
Размышления между 3-ей и 4-ой ступеньками (можно не читать)
Смерть на стоянке (4-ая ступенька)
Перестрелка (5-ая ступенька)
Холодильник для мозга (между 5-ой и 6-ой ступенькой)
Откровения снайпера (6-ая ступенька)
Бросок Ватникова (последняя ступенька)
Послесловие (взгляд сверху-вниз)
Предисловие
Холодно: резкий порывистый ветер. Листья давно уже желтые. Большинство из них лежит в грязи: облетевшие, забытые, никому не нужные. Осень догорает медленно, неохотно. На прохожих шапки, старушки в пальто. Голые деревья смотрятся уныло и обречено.
Вот такое время жизни - и я, усмехаясь, иду вперед. Поднимаю капюшон своей куртки, достаю из кармана сигареты. В моих глазах появляется злой огонек, и делая подряд несколько затяжек, я говорю сам себе: "Ну что ж, я доволен. Эти декорации меня устраивают". И новый поток мыслей подхватывает меня жестоко и властно, несет вперед, лепит сознание в бледно-серых тонах умирающей осени.
Странные люди
Когда это было? Точно не помню. Но именно тогда все и началось. Тот человек произвел на меня жуткое впечатление. Он не был похож на обычных людей, что мелькают перед глазами, не оставляя после себя ни малейших воспоминаний. Что-то пугающее ощущалось во всем его облике; нескладная длинная фигура казалась зловещей. Пустой взгляд, безучастное лицо, труднообъяснимая чужеродность в каждом движении, в каждом жесте. Случайно столкнувшись с ним на улице, я был растерян и удивлен. Откуда он взялся? И что он делает в нашем городе?
Но время текло сквозь пальцы, шли дни. Постепенно встреча стала забываться. А неделю назад вхожу в метро: они стоят! Тот страшный человек, и еще один, как две капли воды похожий на первого. Те же пустые лица, ровный взгляд. Стандартные скучающие позы. Увидели меня, попытались улыбнуться, но только театрально растянули губы. А за этими улыбочками - безжалостный звериный оскал, жестокий и равнодушный одновременно.
Не медля ни секунды, я бросился к эскалатору и помчался вниз. Пришел в себя только в вагоне метро. Поезд вез меня по длинному и темному тоннелю все дальше от места встречи, создавая иллюзию безопасности. Но я уже тогда знал, что это - обман. Я остро почувствовал приближение чего-то ужасного.
Позавчера я видел троих из той же породы. И третий был по-настоящему страшен. Он напоминал робота, безжалостную машину. После этого происшествия в моей голове что-то сдвинулось. День прошел кое-как, работа не ладилась, мысли крутились только вокруг этой троицы. Приехав с работы домой, я забрался в кровать, накрылся одеялом и тупо смотрел в одну точку, ни на что не способный.
На следующее утро незнакомцы перешли в наступление. В этот день каждый сотый житель города был чужим. Я встречал их везде: в магазинах, за рулем автомобиля, на заводе; выхватывал отдельные лица в непрекращающемся потоке пешеходов, скользивших по людным проспектам. Как много стало вокруг отрешенных лиц! Вечером, выжатый, как лимон, еле-еле доехал до дома. Сидел на кухне и непрерывно курил, пока не кончились сигареты. Заснул глубокой ночью, сидя на стуле.
Проснулся спозаранку с ощущением беды. На работу не пошел, не до нее. Часов в девять выглянул в окно, а они - под окном! Стоят, как ни в чем не бывало, курят. Тот же безжизненный взгляд, отсутствие жестов. Это манекены, мертвецы, тени! Время от времени кто-нибудь из них скользнет равнодушным взглядом по окнам, а остальные делают вид, что разговаривают. Я понял, чужаки добрались и до меня. Окружили, замуровали в квартире...
Я брожу в отчаянье по комнатам, не зная, что же делать. Ложусь на кровать, смотрю в потолок. Снова начинаю бродить, мечусь из угла в угол, как загнанное животное. Вот выйду на улицу, пойду в магазин, а все люди - чужие, страшные. Посмотрю по сторонам, а вокруг никого - только они. Ведь своих-то, наверное, уже не осталось. Незнакомцы молча окружат меня плотным кольцом, будут стоять и смотреть безразлично, пока кто-то главный не даст приказ и все на земле станут чужими.
Но господи! Что это? ... Звонок в дверь. Но я никого не жду в гости! К тому же все знают, что я - на работе. Снова звонок, уверенный, требовательный. Я срочно пытаюсь понять, что же делать? Залезть под кровать? Спрятаться в шкаф? ...
А под окном стоят и курят люди: чужие, страшные, незнакомые.
Дикие
У нас в городе, как и везде, есть зоопарк. Там - животные: слоны, обезьяны, медведи. Сидят себе в клетках, на людей смотрят. А люди тычут в зверей пальцами. Зоопарк живет своей обычной жизнью. Животных кормят, моют. Ежедневно за ними убирают клетки, а если кто-то заболел - обязательно лечат. Но звери все равно остаются дикими, как бы их не лечили, как не кормили.
Попробуйте, откройте клетку льву. Выпустите тигра на свободу. Одним ударом размозжив вам череп, он вырвется на волю, победно рыча, и загрызет не меньше десятка прохожих, пока его, наконец, не пристрелят. Потому что он дикий, всегда и везде! Его не приучить, как бы вам не хотелось. Так что не умиляйтесь, глядя на тигра сквозь толстые прутья железной клетки.
У нас в городе людей - довольно много. И я знаю немало спокойных и мирных. Но иногда встречаю и диких: в толчее метро, в очередях, за рулем прекрасной автомашины. Дикие - обоих полов. С ними все гораздо сложней, чем с животными. Милиция, правоохранительные органы, законодатели и государство пытаются приручить диких. Самых буйных сажают в тюрьмы. Но иногда, как взрыв, как девятый вал, дикие вырываются на свободу. Идут, сметая все на своем пути, рычат, царапают когтями. Убивают всех подряд зло и безжалостно, все больше зверея от запаха крови. Иногда их ловят, сажают в тюрьму, но чаще всего они ускользают от правосудия. Люди в чем-то хитрее животных.
У нас в городе есть я. Бывает, я смотрю на себя в зеркало и вижу задумчивое лицо, грустные глаза, безвольные губы. В моей голове царят мысли о чем-то светлом, или о том, как найти миллион. Я хочу любви, добра и тепла. Но иногда бывает... Я смотрю на этот мир и говорю: "Козлы! Как я вас презираю за тупость и покорность!" - и дикий огонек горит в глазах, разгораясь в костер, свирепый и страшный. "Я ненавижу этот мир!" - кричу я в сердцах. - "Сволочи! Гады!" - и вот я стал диким. Меня не приручить, со мной лучше не связываться.
С мрачной улыбкой, обычно пьяный, с баллончиком газа в кармане брюк, я брожу по улицам, тихо рыча, а прохожие шарахаются в разные стороны.
Военное время
Дует холодный пронизывающий ветер. Зябко и неуютно вокруг. Природа скупа, маловато красок. Деревья, похожие друг на друга, стоят, словно солдаты в строю. Четко все, правильно, по-армейски. Птицы улетели, никто не поет, равнодушные голуби и вороны чисто рефлекторно перелетают с места на места. Хмурые взгляды котов и собак. Чему радоваться? Ведь скоро - зима. Свинцовое небо, без малейшей надежды на проблеск солнца. Я вышел на улицу - пустовато, лишь две-три фигуры вдалеке. Странное время теперь, серьезное, не встретишь много народу.
Природа не спросит твоего мнения, лишь окинет презрительным взором, искренне не понимая чужого недовольства погодой. Она диктует свои законы, а ты - изволь их выполнять. Подчиняясь законам военного времени, дождю, ветру, холоду, я иду по улице с автоматом, такова уж нынешняя мода. С оружием теперь как-то спокойней, легче на душе. Люди совсем уже озверели. Надо защищаться и нападать. Так что граната, торчащая из кармана, выглядит сегодня весьма современно. Внимательно смотрю по сторонам. Пока все тихо, прохожих нет. Все-таки надо быть аккуратнее... Но что это там? ... Привычно снимаю с предохранителя.
"Что это там" оказался псом, безмолвно протрусил мимо. На морде застыло свирепое выражение. Это - нормально, это - по-осеннему.
Экипированный точно в соответствии неким стандартам военной поры, я иду вперед, спокойный и уверенный. И прекрасно вписываюсь в картинку голых деревьев, опавших листьев, холодного ветра. Короче говоря, сливаюсь один в один с неброским миром стареющей осени.
Скоро они придут
Слоняюсь по городу, темному и мрачному, заброшенному. Пересекаю тысячи раз все те же улицы и проспекты. И на каждом углу, в каждой очереди, у витрин магазинов, на остановках слышу поганые разговоры, что скоро они придут. Прохожу через знакомый двор, рядом старушки сидят на скамеечке. Шепчутся: "Что будет, ой, что будет, когда эти придут! ..." Везде одно и то же! Ругаюсь про себя, матерюсь отчаянно, схожу с ума от бессильной злобы. А ведь, действительно, придут! И я ничего не смогу сделать. Проиграли войну, сдались на милость победителю. Безоговорочная капитуляция всего родного и близкого.
Те, чужие, веселые и сильные, скоро вступят в город. Под громкие аккорды победных маршей они захватят здания, улицы, районы, и будут ездить по мостовым на своих гусеничных и колесных, плевать на тротуар, и громко-громко ржать. Крутить пальцем у виска и все повторять: "Вот, идиоты! Как они могли отдать такой прекрасный город!" Нет, это невозможно. Это выше моих сил. Проиграли сражение, нелепо, бездарно. Без единого выстрела все отдали. Проклятье! Чертова политика! ...
А ведь непременно придут. Стройные, загорелые, здоровые. Начнут неспешно делить наши улицы и соборы, реки и каналы, мосты и дворцы. Фотографироваться на фоне города, писать на стенах свои имена, вывешивать флаги в людных местах. Нет, мне этого не пережить! Я не могу отдать свой город. Вам - толстым, сытым, довольным рожам не видать город покоренным! С балкона 14-этажа я брошу вниз связку гранат по проходящей мимо колонне танков, достойно завершив нелепую жизнь. Дрожите враги, ждите расплаты. Но пассаран!
А вокруг только и слышно "они придут", "что же делать?" - в каждом сквере, в каждой квартире. Я зло ругаюсь и иду дальше. Прощаюсь с родными местами и с самим собой, брожу по знакомым улочкам. А город гудит, как встревоженный улей, в ожидании будущих страшных дней.
Прогулка без оружия
А сегодня проснулся с утра, выглянул в окно, а на улице - солнце. И в голову лезет какое-то веселое настроение. Оделся, поел и решил, что давно уж пора прогуляться по городу. Так и пошел, совершенно безоружный. И не взял с собой ни автомат, ни баллончик. Даже нож дома оставил. Вышел на улицу пустой и свободный, удивляясь своему необычному настроению. Смотрел на яркое солнце, щурился от лучей; напевал про себя песенки, далекие и забытые; гонял голубей с воробьями. С независимым видом проходил мимо прохожих. Те, по привычке, шарахались. Не знали, дураки, что я без оружия. Знали бы - убили на месте.
И такой я был веселый, добрый и даже ласковый. Идиотские мысли полезли в голову. Думаю, может, стоит всегда безоружным ходить? Так приятно: просто идешь и улыбаешься. И к тому же ничто не висит за плечом, не мешает движению. Так и брел, беззаботный и светлый. Дошел до самого центра, посидел на гранитной набережной. Покурил, подумал о жизни. Повздыхал о прошедшем, потом погрустил. Под конец устал, и решил, что пора домой.
Залез в набитый троллейбус и медленно поехал. С многочисленными остановками и торможениями. Несчастного вида старик повис у меня на плече и продолжал висеть остановок пять. При этом он отчаянно чихал и кашлял. Я вежливо сказал ему: "Будьте здоровы". Он не обратил внимания и, бормоча что-то невразумительное, начал пробиваться к выходу. По пути наступил мне на ногу. Через минуту энергичная бабуся бодро оттолкнула меня плечом, а спортивного вида мужчина оттеснил к самым дверям. В таком положении я некоторое время балансировал. Неожиданно чья-то шустрая собачонка укусила меня за ногу, и я, взревев от боли, вылетел из троллейбуса, больно ударившись локтем об дверь. С трудом поднялся и долго отряхивался. Хотел было улыбнуться и сказать: "Да это пустяк", но слова застряли в горле. Нога от укуса болит, локоть слегка распух. И к тому же жуткая злость на простуженного деда.
Нет, в следующий раз обязательно возьму с собой на прогулку автомат, баллончик и нож. Может, пулемет купить где-нибудь? Хромая, дошел до дома, поднялся на свой этаж. Вышел на балкон. На улице - все то же солнце. Но почему-то не хочется идти безоружным гулять. Плюнул со злостью вниз и пошел забинтовывать ногу.
Размышления между 3-ей и 4-ой ступеньками
Осень все больше проникает в меня. В голове - мелкий моросящий дождик. Одну половину лица напрочь скрыли унылые серые облака. Постепенно я и сам становлюсь осенью. Подобно сорванному ветром листу, лечу в неведомом направлении, невластный хоть чуть-чуть изменить траекторию. Мир не расположен ко мне, нигде не найти сочувствия. Вокруг лишь холод, скупость и равнодушие. Природа широко рекламирует замкнутость и отчужденность. Это - ее новые ориентиры. Она шепчет на ухо: "Побольше ненависти", и я схожу с ума от этих наставлений. Меня раздражает отсутствие ярких красок, чистых звуков. Я захлебываюсь в сероватой кашице. В голову приходят лишь мрачные картины. Каждая последующая все страшней. Они рождаются сами собой из-за этой погоды. И, что самое главное, не остановиться. Кто-то посадил меня в машину, нажал на газ, и я помчался. Природа диктует направление. Но тормозов нет и никогда не было. Поэтому я мчусь без остановок. Куда занесет меня эта отчаянная гонка? Ведь раз начав, надо гнать до финиша. Меня крутит, сгибает в бараний рог, выжимает как помойную тряпку. Я попал в бешеную центрифугу. Неясные сцены военных баталий довлеют над сознанием. В этом сером и холодном мире всеобщей отчужденности нет никакой возможности сделать выбор. Входя в штопор, углубляясь все дальше в военно-осеннее настроение, я делаю мертвые петли, бросаюсь с головой в черную пучину. Я растворяюсь в злой и бесчувственной осени, став жестоким и беспощадным. И суровые образы рождаются во мне, обступают со всех сторон и ведут вперед. Я не в силах остановить это неумолимое движение. В осенней круговерти, неизбежной, как и вся наша жизнь, я лишь впитываю в себя новые и новые картинки.
Смерть на стоянке
Погода сегодня стоит прекрасная. Несмотря на сильный ветер светит редкое для осени солнце. Листья сорвались с веток разноцветной шуршащей стаей и оголили пространство. А солнце осветило его своими холодными лучами. Все видать за версту, никуда не спрятаться. Как раз это мне и нужно.
Нервно усмехаясь, внимательно смотрю вниз, изучаю мельчайшие подробности. С чердака высотного дома все отлично просматривается. Автомобильная стоянка видна прекрасно. Грязный вагончик за забором, два ряда неподвижных машин. Все это знакомо, пройдено неоднократно, сам когда-то работал на стоянке сторожем. Странные были времена. А, впрочем, чем нынешние лучше? В оптический прицел снайперской винтовки можно разглядеть даже номера машин. Но сегодня меня не интересуют номера. Мне нужен он, мой персональный объект. И когда он придет, я выкину интересный номер.
Осень играет со мной в опасные игры. Но теперь у меня появилась цель. Я начинаю отстрел диких животных. Выбрав первую и пока единственную жертву, я терпеливо жду возможности действовать. Нельзя больше сидеть сложа руки. Ведь..., но в этот момент рука дрогнула. Я уже издалека заметил знакомую фигуру.
Бандит Толокольников шел забирать машину. Квадратного телосложения, с хмурым и помятым лицом, мускулистой фигурой и тупым выражением лица, он наводил на окружающих чувство вполне обоснованного страха. Мысли, злые и плоские, крутились в его голове. Это были, скорее, инстинкты. В его бритом котелке царил свирепый ураган, гораздо сильнее ветра, что дул в лицо. Этот вихрь вымел из головы все, что отличает человека от обморозка, не оставив даже воспоминаний. Толокольников жил бандитскими законами. И не существовало на земле силы, способной изгнать из головы беса, навести порядок в квадратном чайнике. Толокольников был неизлечим. Рядом с бандитом трусил вышколенный ротвейлер, не въезжая во все сложности человеческого мира. Пес был весел, ему нравилось утреннее путешествие. Очевидно, он был единственным существом, любящим хозяина, и хозяин, по мере возможности, отвечал собаке тем же. Эта парочка приближалась к воротам стоянки.
Не дойдя до машины метров двадцать, Толокольников сунул руку в карман и достал дистанционку. Фары машины проснулись, и, бибикнув два раза, серебристая Митцубиси разблокировалась. Не обращая внимания на сторожа, бандит подошел к машине и открыл заднюю дверь. Пес привычно запрыгнул внутрь. Толокольников захлопнул дверь на замок и не по-доброму оскалился.
И вот когда он развернулся, чтобы сесть в салон, мой указательный палец нажал на курок. Грянул выстрел. Бритая голова Толокольникова раскололась как спелый арбуз. Он молча рухнул на асфальт под истошный лай ротвейлера, бесившегося в машине.
Выстрел был точен, Толокольников - мертв. Он погиб, исчез, растворился, пропал, сгинул навеки, перестал поганить эту землю. И только лужа крови становилась все больше. Постепенно к месту происшествия стали стекаться любопытные прохожие. Самый бойкий позвонил в милицию...
Значит, и мне пора. Цель выполнена, животное пристрелено, пора сматывать. Не торопясь, засунул в тайник винтовку. Слез с чердака и спустился по черной лестнице, никем не замеченный. Вышел из парадной и заспешил, как ни в чем ни бывало, привычной торопливой походкой. Успел заскочить в наполненный троллейбус. И поехал прочь, подальше от места преступления. Затерялся в многомиллионном городе, смешался с толпой. Короче говоря, удачно скрылся.
А солнце светило по-прежнему, освещая проспекты и улицы. Ветер дул, не прекращаясь ни на минуту. Труп увезли в морг и назначили день похорон. А я спокойный и уверенный, абсолютно в другом районе города шел, засматриваясь на девчушек, и курил "Союз-Апполон". Я брел, улыбаясь домам, мне хотелось петь что-то веселое. Руки мои не дрожали. Совесть меня не мучила. Лишь огонек в глазах удивлял некоторых прохожих.
Нет, мне не страшно! Ничего у меня не болит! Звериный рык и снова... человеческая улыбка.
Перестрелка
Они расположились на помойке. Не дураки, из-за мусорных бачков удобно стрелять. Человек восемь, а может и больше. Попрятались, ждут чего-то. Делаю замах, кидаю гранату, тотчас рывком - два метра влево. В районе помойки - взрыв, но уже через секунду - ответный огонь. Да, их так просто не одолеть. Улыбаюсь Ваську, вот так влипли. Нечасто попадаешь в такие идиотские переделки. А он - довольный, ну хлебом не корми, дай пострелять.
Возвращались домой, хотели посидеть, выпить. Я нес пиво в рюкзаке. Вдруг, слышим, стреляют. Ну и ладно, теперь ведь это привычно. Но тут Василий, он же Аджиков, начинает зудеть. Канючит: "Давай посмотрим, что там происходит". Пришлось пойти, Аджиков упрямый до ужаса! Вот и ввязались вдвоем против всех. Ужасно глупо - слушаться Васю! Осенняя лихорадка давно проникла мне в кровь. Но я ни разу не стрелял без повода. Однако, болезнь прогрессирует. Эх, надо было бы в свое время сделать прививку от осени! Ну, а Аджиков - отдельный разговор. Этот с детства был ненормальным.
Те, на помойке приободрились, достали где-то ручной пулемет. Мы вжались в землю. Не шевельнуться из-за смертельного огня. Лежим, ждем, что будет дальше. Гляжу, ребята с помойки поползли потихоньку. Киваю Ваську, мол, открывай огонь. Стреляем вместе. Среди нападающих легкая паника, слышны крики. Видимо, кого-то задело. Я перезаряжаю автомат. Думаю, что же делать дальше? Ведь так мы долго не продержимся. Убьют же, как неопытных новобранцев. Аджиков стреляет самозабвенно, строчит куда-то мимо. Поворачивает голову в мою сторону и шепчет: "Побежали в атаку, мы их сильней! Я всю жизнь мечтал о рукопашном бое". Отвечаю: "Аджиков, ты что, охренел? Их же восемь, а нас - всего двое. Вечно влипнешь с тобой в историю!" Но Аджикову все равно, он - чокнутый. Шепчет мне на ухо, хитро усмехаясь: "Мы сейчас обойдем их справа и неожиданно нападем. Они, наверняка, этого не ожидают". Ну что я могу сделать с этим идиотом?! Конечно, не ожидают. У кого, кроме нас, хватит ума нападать вдвоем на восьмерых!? ...
Делать нечего, ползем вправо. Василий прет, как слон, напролом. Шуршит опавшими листьями, открывается. Я - за ним, стараюсь ползти аккуратней. Вдруг, совсем рядом, убойный огонь. Васю, видимо, все-таки заметили. И почти сразу - резкая боль в плече, как удар хлыстом. Я теряю сознание. Вот так всегда, маскируешься, прячешься, а пуля попадет в тебя, а не в Аджикова!
Очнулся, куртка промокла от крови. Рука висит как плеть, какой уж там бой! Аджиков все стреляет куда-то, орет себе матом. Замечает, что я ранен и кидает две последние гранаты. Смотрит на меня с укоризной и мы ретируемся. Короткими перебежками достигаем безопасного места. Аджиков перевязывает меня, смотрит сочувственно и грустно. Через некоторое время мне становится легче. Плетемся домой, в рюкзаке позвякивает пиво. Не разбилось, слава богу.
Аджиков, задумавшись о своем, говорит напоследок: "Все-таки мы славно с тобой постреляли. Ты же знаешь, как я люблю воевать. В следующий раз, надеюсь, сразимся в рукопашную". И я, забыв на секунду о ране, улыбаюсь Васе в ответ. Приятно иногда угодить другу!
Со стороны помойки снова слышны выстрелы, но какое нам теперь до этого дело? Под аккомпанемент осени мы идем пить пиво. А, что, зря что ли в ларьке покупали?!
Холодильник для мозга
А на дворе - время обморозков. Людей, у которых напрочь обморожены мозги. И как страшно жить в этом беспредельном мире всеобщей войны, бесконечной битвы даже не за выживание, а так, ни за что. Выйдешь на улицу купить курева, получишь пулю в лоб. Заскочишь в подворотню по делам, тебя ударят ножом в спину. Ты ни в чем не провинился, ничего не совершил, но это уже никого не волнует. Тебя убьют просто так, по обморозке. И пойдут дальше, не оборачиваясь, дичая на глазах. Не понимая, зачем они это сделали.
И нет способа помешать злу. Не спасет хождение по улицам с абсолютно реальным автоматом. Ибо раз убив бандита, через некоторое время сам станешь бандитом. Не сразу, конечно. Кровавая игра затягивает постепенно. После нескольких убийств палец сам тянется на спусковой крючок. Его притягивает почище магнита. Человек с оружием - почти обморозок. И нет выхода из этой ужасной свистопляски цепей, ножей, автоматных очередей, бритых затылков, хладнокровного пинания ногами. Наступило время обмороженных. Кровь пролилась, удобрила землю и в будущем году ждите небывалый урожай. Увидев эти спелые колосья, вы закричите от ужаса; застынете на месте, не с силах пошевелиться; сойдете с ума. Ибо урожай будет ужасен.
Никому ничего не советуя, ведя уединенный образ жизни на отдельно взятом балконе многоэтажного дома, я лишь регистрирую приходящие в мою голову внешние импульсы. Они страшны, но это не моя вина. Такое уж холодное время стоит на дворе. Но ни к чему терять рассудок, впадать в панику. Не советую умирать от отчаянья. Осенний парад неизбежно должен закончиться.
А пока что, засыпанный желтой листвой; размазанный в грязи больших и глубоких луж, застуженный постоянными сильными ветрами, я, шатаясь, бреду вперед. И нет силы, способной меня остановить.
Откровения снайпера
В городе мокро и зябко. Но не скажешь, что тихо. Тишина осталась в прошлой жизни. Теперь же - стреляют. Из-за каждого угла, из каждого окна. Трудно остаться живым в этой огненной пляске. Город поделен на несколько частей. Красногвардейский район, например, воюет с Калининским. Причина - осень. И еще - отсутствие мозгов у населения.
Вчера убили моего друга. Сегодня я в отместку убил пятерых. Ведь я - снайпер-профессионал. Извините, если забыл представиться. Нынче все стало просто и ясно: око за око, зуб за зуб. Убивают наших, мы в ответ убиваем чужих. Они - наших, и так - до бесконечности. Таков закон современной гражданской войны. А ведь раньше в нашем городе было тихо. Да было ли? Может быть, я все выдумал? В это странное время ничему нельзя верить, даже собственным мыслям.
Ведь кто есть я? Лишь рядовой войны, обыкновенный убийца. Я мщу за друга и в этом - мое оправдание. Мне совершено безразлично, кому мстить. Я достойно играю свою роль. Но кому нужен этот беспредельный спектакль? Кто раскрутил этот кровавый хоровод?
Почему-то вечером в голову всегда приходят подобные мысли. Вроде и трезвый, а мысли-то идиотские. Нынче все пьют, а я как-то перестал. Зачем? Вокруг и так много крови, легко опьянеть без вина.
Вы спросите, а чем я занимаюсь? Похвальное любопытство. С охотой отвечу. Моя работа - несложная и достаточно однообразная. Каждый вечер я осторожно высовываю в окно свою оптическую винтовку, и, наблюдая за микрорайоном в прибор ночного видения. При этом размышляю на всякие сомнительные темы. Так повторяется ежедневно. Но стоит лишь убить первую жертву, все мысли вылетают из головы. После пролитой крови многое становится безразлично. Зверь утолил свою жажду. Миссия исполнена. День прожит не напрасно. А пока не убьешь, вечно о чем-то думаешь.
Ха-ха! Вот вылез на улицу очередной придурок. Что-то рановато сегодня начали шастать. Ну, да ладно, ему же хуже. Вы только посмотрите на этого идиота! Ему чудится, что его никто не заметил. Крадется осторожно вдоль дома, прячется за голыми кустами. Думает, что я его не вижу. Ну, ничего, дружок, прощайся с жизнью. Получи, падла, за моего друга, пулю в лоб!
Еще секунда и я выстрелю. Еще миг и одним трупом в зловонном районе станет больше. Еще мгновение и чья-то пустая жизнь внезапно оборвется. Что ж, убью дурака и лягу спать до следующего вечера. Ведь я убийца-профессионал в безнадежно свихнувшемся современном городе. У меня нет выбора - надо стрелять...
Выстрел. Он - мертв. Упал и не шевелится. Усталая зевота перекашивает рот. Вот и еще один день прожит. Можно идти спать. Спокойной ночи, жители славного города М-ска! Следующим вечером снова встретимся.
Бросок Ватникова
Будь проклят тот час, когда я согласился идти в разведку! Это было опасно и, главное, никому не нужно. Враги наступают, сжимают кольцо, это известно каждому. Ну что я мог разузнать нового? А, впрочем, рассуждать уже поздно. И пути назад, увы, нет. И все-таки зря я согласился идти в разведку! В последний месяц непрерывных боев на улицах мне слишком часто везло. Мною гордились, ставили в пример. Образцовый, никогда не унывающий, солдат Ватников. Неужели я настолько поверил в собственную неуязвимость, что потерял чувство реальности?
Справа, слева, впереди - везде враги. Постреливают, постепенно приближаются. Позади - большая открытая площадь. Там негде спрятаться от пуль. Пошла уже вторая неделя, как эта поляна стала своеобразной нейтральной полосой, границей между нашими и чужими. Там, за площадью - свои, но до них так далеко! Укрывшись за перевернутой троллейбусной остановкой, я стреляю скупо и метко. Но это меня не спасет. Врагов слишком много, а я - один. К тому же кончаются патроны.
Черт возьми, я ведь совершенно не рассчитывал вступать в бой! Подвела излишняя самоуверенность. Ох, как подвела! Проклиная все на свете, выпускаю последнюю очередь из автомата. Достаю из кармана ТТ с единственной обоймой. Враги попритихли, огонь ослаб. Может быть они решили, что я уже мертв? Эх, хорошо бы! Но нет, постреливают время от времени. Я знаю, эти ребята так просто меня не отпустят, народ-то матерый. Пока не поздно, надо на что-то решаться, нельзя здесь долго торчать. Подползут поближе, бросят гранату и крышка. Но и бежать некуда.
Не хочется думать о смерти. Невозможно поверить, что скоро умру. Неужели на этот раз подошла моя очередь? Мы все играли в войну, убивали с азартом, мастерски. Научились стрелять вслепую, из любого положения. Но никто не верил, что собственная смерть рядом! И вот я смотрю в ее бесконечно пустые глаза. Как страшно! Она совсем близко, я чувствую ее холодное дыхание. Ей ничего не втолкуешь, с ней не договориться. Старуха с косой, зачем ты пришла за мной?
Так вот что такое смерть! Эх, знал бы раньше, так не стал бы участвовать в этой сумасшедшей войне. Зачем, ради чего я здесь? Какая цель может быть важней моей жизни? Острые ощущения, жажда самоутверждения, желание доказать, что ты сильный и смелый, большие заработки. Насколько же все это мелочно! А скольких людей я убил, не задумываясь, привычно нажимая на курок? Они умирали на моих глазах, я совершенно о них не думал. Я бежал вперед, подстегиваемый диким осенним ветром; надеясь, что там, за горизонтом, не сегодня, так завтра, забрезжит луч света. Считал, что время расставит все по местам и нас оправдают. Верил, что воюю не зря, что должна быть хоть какая-то цель в этой ужасной перестрелке. Боже мой! Неужели я так жестоко просчитался?!
Перед лицом смерти все стало так просто и понятно. Нет никакого смысла воевать. Военная лихорадка - это блеф! Еще одна театральная маска для обманутых и одураченных. Смерть - вот абсолютная реальность. Долгие месяцы я мчался во весь опор в сторону осени. В этой дикой скачке чуть не потерял сам себя. Но если не поздно, если есть еще хоть малейший шанс - надо срочно менять направление. Я выберусь из этой заварушки и скажу друзьям, что с меня хватит. Я отказываюсь участвовать в этой бойне. Нас всех обманули. Эта война никому не нужна! Эх, лишь бы прорваться к своим, спастись. И тогда я все объясню товарищам. Лишь бы вырваться! ...
Огляделся по сторонам, вздохнул. Другого выхода нет - надо бежать через площадь. Авось, еще раз повезет. Ведь все-таки я - Ватников. Отполз метра три влево, к самому краю изрешеченной пулями остановки. Прислушался: вроде все тихо. Сжался и приготовился к броску. Вперед Ватников, давай братишка!
Шарахаясь и виляя, я бегу к своим. Иногда падаю. Тотчас отползаю, лежу несколько секунд и снова вскакиваю. Рывками, непредсказуемыми зигзагами преодолеваю пространство. То медленней, то быстрее. Враги очухались, стреляют. Огонь усиливается. Над головой свистят пули, проснулся пулемет. Но, несмотря ни на что, я бегу дальше и дальше. Я почти добрался до наших окопов! Вижу, как друзья машут мне касками. Свои открывают ответный огонь, стараясь обеспечить прикрытие. Я снова падаю. Осталась последняя перебежка. Лежу, набираюсь сил.
Вроде бы снова остался жив. Похоже, что и на этот раз повезло. Теперь я объясню друзьям все нелепость и бездарность этой войны. И мы вместе покинем поле боя. Нам больше незачем воевать. Но сначала надо преодолеть последнюю дистанцию, крошечное расстояние, которое отделяет меня от своих. Бросаю вперед тренированное тело, вижу перед собой родные окопы...
Но в этот момент горячая пуля снайпера, пуля-дура, слепая и беспощадная, все-таки настигает меня. И мир разлетается вдребезги, на тысячи мелких осколков. Осень жалит меня своим последним смертельным поцелуем, и я умираю в ее объятьях. Мое тело, уже бесполезное, пробивают новые пули, подтверждая конец жизни, бурной, но страшно нелепой. А вошедшие в раж враги, кто из азарта, а кто от скуки, продолжают свою стрельбу по уже неподвижной мишени.
Послесловие
Хмурый ноябрьский день. Умирает несчастная осень. Вот и злится напоследок, дует ветрами холодными. Листья все облетели и еще недавнее лето кажется лишь миражем, неестественной галлюцинацией. Мое военное время пришло и ушло, как сон. Пролетел беспощадный вихрь. Остались лишь трупы. С задумчивой улыбкой хожу по своим дорожкам; вспоминаю бои, погибших товарищей. Вот и кончилось все. Конец. Природа залечит раны. Заметет целебным снегом, укроет от глаз. И останется... Да останусь, собственно, я. И пойду дальше, если будут силы.
В пустых глазах современности, на холодном ветру времени, среди полного равнодушия должен блеснуть солнца луч. И дикость, смешавшись с летом, даст невиданный результат. Мы расправим плечи и пойдем только вперед. Но только кто-то из нас не вернется из этой осени, задержится, опоздает. Пропадет в однообразном калейдоскопе сырости, слякоти, серости. И тягостный ноль вместо имени, прочерк в записной книжке, странный запах смерти надолго останутся в душе. Рядом с победными флагами, транспарантами и весельем - маленькая могилка, невысоким и скромным холмиком.
|