Воскресенье мне запомнилось тем, что Пушок поймал в сенцах мышь, принёс её в хату, долго играл. Потом съел с головой, шкуркой и хвостом. В этот студёный день заглянул к нам Иван, батькин брат. Мать называла его деверем, встречала не так радушно, как собственного брата, тоже Ивана.
Когда-то самым младшим у дедушки среди мужской половины был Дмитрий. Девятнадцати лет он утонул, купаясь в Ипути. С тех пор младшим из братьев остался Иван. Звали так и моего прадедушку по батькиной линии. Если родителя забрали в армию до войны, то средний и младший из сыновей деда пошли на службу во время ожесточённых боёв.
Иван был контужен. Вернулся с войны живым. Не у всякого мальчишки в Старых Боровичах три Ивана. Мне можно задирать нос перед другими, хоть Иван, брат матери, по малолетству в войне не участвовал.
О чём говорили братья? Батька уделил основное внимание ботинкам с обмотками. В них он в плен попал, пешие перемещения перенёс. Называл солдатскую обувь удобной. Сносилась - жалел, потому что заменить нечем. Позже появилась у него непривычная деревянная, в которой он попал в тифозный барак и едва не помер. Погода в Германии не такая, как за январским окном нашей хаты, но всё равно не даёт спуску тем, кто полураздет и голоден.
Дядька получил в армии добротные сапоги, портянки. Иногда стирал их, ухитрялся просушить. Ногам тепло, за голенищем - нож. Крестьянский сын не избалованный, не шибко образованный, работящий. Обстановка на фронте изменилась. Фашист, отступая, держал путь в своё логово.
Два брата. Оба почти двух метров росту, из-за чего комната в хате показалась мне крошечной. Судьбы разные. Одному пришлось иметь дело с обмотками и колючей немецкой проволокой в шталаге. Другой же был обут в сапоги, нацеленные на наступление и победу.
На фотографии Д. С. Гавриленко, автор "Биографических листков".