За районом "Красный перекоп" и "Стандарт", это где сейчас хлебо- и молокозаводы раскинулись и за плотной чередой частных владений улицы Некрасова шёл долгий откос с большими и глубокими ямами - бывшими капонирами и прочими укрытиями и укреплениями для зенитных подразделений и орудий, а также казарм для личного состава, долго ещё после войны глядели вверх и тянулись во все стороны в небо своими длинными зелёными стволами и сами многочисленные орудия - предмет нашего особого
поклонения и обожания ( много ли надо мальчишкам!). Иногда и на нас сходила особая благодать в виде разрешения посидеть и покрутиться на их жёстких и дырявых металлических сидениях для стрелков-наводчиков, которые
в минуты отсутствия старших командиров с видимым удовольствием, будто и сами дети возились с нами. От скуки, наверное. А далее всё это обширное и волнующее пространство заканчивалось глубочайшим и крутейшим обрывом горы, внизу которой, подмывая и подтачивая её долгий откос, петляла речонка, даже не речонка, скорее, а довольно-таки широкий и грязный ручей , берущий начало тоже откуда-то из городских окраин: от водокачек , влажных и болотистых низин и оврагов, поросших лесом. И ещё одним ручьём, плавно огибающим Рогожинский посёлок от Подземгаза, посёлка Менделеевский и кирпичного завода... Такая вот география... А сбоку от этой горы, сплошь состоящей из песка, глины, кремня и многочисленных окаменелостей, справа, была довольно-таки крутая, но все-таки проторённая дорога, по которой сносно ходили вверх и вниз местные и неместные жители, направлявшиеся в деревни Гостеевку и Малеевку, а то и далее, даже до Панарино и Ломинцево, да ещё и с немалой поклажей, через поля и леса, леса и леса, как, например, мои мама и тётя Соня в девичестве вынуждены были носить дары этих самых лесов и своих садов на рынок в Тулу. И не только они одни. Частенько и папа рассказывал, что тоже не раз ходил этим путём в Тулу...Но этой же дорогой как-то умудрялись проезжать и редкие отважные машины, благо небольшой и на вид крепкий бревенчатый мосток внизу, через встретившихся два радужных ручья, позволял пока проделывать это почти акробатическое представление...
И надо сказать, что этим хитрым, нигде не обозначенным дополнительным путём нередко пользовались в обьезд от контролируемых в те времена строгими кордонами официальных дорог в Город и из него многочисленные торговцы, активно перемещающиеся с южных окраин нашей и смежных областей на наш Центральный рынок, а может и ещё куда...
И вот на этой-то в общем рисковой дороге однажды поздним вечером, почти ночью, удачно отторговавшись, возвращались восвояси на набитой под завязку машине заезжие торговцы. Разогнавшись в темноте с горы и не успев вовремя притормозить, с поворота, они с такой силой, натиском и скоростью выехали
на довольно-таки оказавшийся хлипким и ветхим мосток, что тот с перепугу и от неожиданности только громко крякнул, накренился, и вместе с грузовичком, людьми и их поклажей рухнул вниз с трёхметровой высоты, вытряхнув всех и вся в спокойный, но грязный поток...
Страшный шум, гвалт, крики и матюки в темноте под горой всё же разбудили
едва успевшие прикорнуть окраины, и из ближайших домов потянулись на "по-
мощь" первые спасатели. С граблями на плечах. Даже мы, мальцы-огольцы,в следующий и последующие дни видели немало местных охотников, шустро орудующих граблями в окончательно взбаламученной воде мелкого ручья в поисках заветных разноцветных бумажек из заначек неудачно прокатившихся торговцев. И ведь долго ещё находились счастливцы, нередко оглашавшие окрестности победным криком :
- Нашё-ё-л!
Только обидно было, что от старого военного мостика осталось всего лишь
одно единственное бревно с берега на берег, ставшее единственной сухой опорой путников...
Мы же, наоборот, возвращались как-то из похода в Гостеевский лес домой. Я гордо нёс изготовленный мне Борисом ореховый кнутик в одной руке, в другой держал роскошный букетик скромных лесных цветов медуницы, которые мы почему-то именовали подснежниками, хотя появлялись они и расцветали значительно позже истинных подснежников, когда и снега-то практически не оставалось - разве что в овражках да в густой тени прятался...Вначале цветки их были мохнатенькие ярко-розовые, радостные, весёлые, потом, по мере взросления, становились фиолетовыми, и потом, синими - и всё это богатство красок на одном стебельке, уютном и пушистом! Правда, без особого запаха и вкуса... А вот кнутик тоже пришёлся как раз по руке и вовремя - именно поздней весной заканчивается обильное движение сока внутри отогревшихся стволов и ветвей, что позволяло делать из них и свистки, и кнуты и ещё Бог знает что - даже лапти плести, если поблизости растёт липа...
Борис долго выбирал подходящую лещину, прямо как наш отец, потом, выбрав, достал складной самодельный нож (тоже папиного производства), и срезал самую длинную и прямую, как удилище, ветвь. Я-то и думал, что мы будем ловить рыбу, но нет - он, отступив немного от нижнего среза, принялся отбивать коричневую кору алюминиевой рукоятью ножа, затем, сделав несколько прямых и длинных продольных разрезов, развёл полоски коры в стороны и отделил-отрезал белую оголённую сладковатую и влажную твёрдую сердцевину стройного побега орешника. А далее - всё просто: я держу в руках кнутовище, а брат старательно плетёт длинную тёмно-зеленую упругую косу...
Ещё немного, и он, ловко щёлкнув готовым кнутом воздух, с гордостью вручает его мне:
- Держи, пацан!
Я, конечно, тоже пытаюсь лихо щёлкнуть, но попадаю себе по ноге, и, скорчившись от боли, прыгаю на одной ноге и пытаюсь дуть на другую в месте ушиба...
А солнце весело светит, заливисто и вразнобой щебечут птицы, а вдалеке, в черёмуховой чащобе, заливаются в тёмной зелнени шальные невидимые глазу соловьи...Скоро каникулы! Однако - пора возвращаться...
И вот идём мы, подходим к нашему бывшему мостику, останавливаемся, и Борис начинает инструктировать меня:
- Смотри, пацан, если намочишь кнут и букет - лучше домой не приходи... По боевну пойдёшь - вниз не смотри...Гляди вперёд, на меня...
И пошёл первым. Я двинулся следом, стараясь в точности выполнять все указания старшего. Но на самой середине бревна не утерпел и всё же глянул вниз, на поток...Бегущие струи враз закружили мне голову, ноги задрожали, я зашатался и рухнул-таки вниз, в ручей! Как те самые торговцы!
И вот лежу я, захлёбываюсь, а обе руки - вверх тяну, чтобы не замочить их, букет и кнут! Борис тут же ловко подскочил и вытянул меня на бережок из потока, попутно успев заприметить, что вокруг моей бестолковой башки, сверху и с боков, из воды торчали три острых камня. Так что мне опять - повезло!
Наскоро отжав на берегу промокшую одежду, мы устремились вперёд и вверх -
быстрее домой!
А несколькими годами позже, когда я уже в армии служил, с этой же самой горы кувыркнулся вниз на моём мопеде и сам Борис. А был он не совсем трезв.
А вот и не пей за рулём! - На мои же грабли наступил...