Пандемия (обновлен 7 января)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Еще одно начало, еще одного проекта... Название рабочее.
|
В тот момент, когда вечернее небо рассекла огненная полоса, а громогласный рев сотряс землю, Михаил дернулся и, ощущая вступившую в поясницу боль, замер недвижимый и испуганный. В темнеющей вышине бушевала огненная стихия, вибрировал воздух, ударяясь о землю и заставляя ее гулко стонать, а Михаил, сложенный вдвое, как испорченный перочинный ножик, стоял под деревом. Зависая над высокой травой, в глубине которой торчала толстая желто-бурая шляпка жирного подосиновика, он не смел шевелиться. Упираясь взглядом в похожую на летающую тарелку шляпку гриба, морщился, скрипел зубами, сжимал кулаки, но распрямиться не мог. В пояснице зажатая между позвонками билась резкая пульсирующая боль. Михаил боялся поднять голову, чтобы обжигающий кипяток не выплеснулся наружу и не разлился по всему позвоночнику.
Гул отдалился, исчезая где-то вдалеке, за плотной непроницаемой стеной увядающих осенних деревьев. И только когда ярко-красные отблески перестали плясать на траве перед носом Михаила, он нашел выход из необычного положения. Заваливаясь набок и прижимая ноги к груди, он перекатился на спину. После этого взгляд его коснулся вечернего неба, разорванного багровой полосой, заползающей за кромку густого леса.
Небо озарила ярчайшая вспышка. Где-то за деревьями громыхнуло. Где-то там, где стоял его дом. Ухнуло так, что земля подпрыгнула, а по веткам прокатилась горячая волна уплотненного воздуха. С дерева, под которым извивался Михаил, посыпалась желтеющая листва.
Преодолевая боль, он поднялся на колени, несколько секунд постоял на четвереньках, решительно тряхнул головой и медленно, со скрипом в пояснице распрямился. Сбил прилипшую траву с грубых брезентовых штанов, пригладил черные волнистые волосы и только после этого поднял глаза. Упрямые пряди качнулись, сползая на высокий лоб, испуганный взгляд зеленых глаз, следуя за дымным шлейфом в небе, метнулся к лесу.
"Судя по всему, рвануло где-то совсем близко с домом, -- подумал Михаил и поспешил к перелеску, приютившему старенький, видавший виды жигулёнок. -- Если здесь так землю вздыбило, что же тогда там, за лесом?"
Древняя лошадка из конюшен советского автопрома по-стариковски долго и громко "кашляла", выплевывая из выхлопной трубы клубы черного вонючего дыма, но трогаться с места не спешила.
Десять секунд, двадцать... Наконец, дергаясь, выбралась на дорогу.
Михаил суетился, изо всех сил давил на газ, хотя хорошо знал, что упрямый жигуль, как ни старайся, быстрее не поедет. Он топтал педаль с такой силой, что очень скоро мышцы стопы свело судорогой, а боль из поясницы перекочевала в ногу.
Выруливая между деревьями, он бросал взгляды на небо и, всякий раз, наталкиваясь на темную рваную полосу, расползающуюся по низкому вечернему горизонту, удрученно качал головой. Забывая о боли, снова и снова давил расшатанную педаль газа.
Машина не могла услышать его переживаний и потому медленно ползла по лесной дороге.
Пересчитав все ухабы и рытвины своим упитанным задом, (Чертовы амортизаторы!) Михаил с облегчением вздохнул, когда впереди показалась широкая просека, а лысая резина коснулась утрамбованной колеи. Дорога, покрытая смягчающим слоем пыли, выровнялась -- жигуленок больше не прыгал на кочках, не гремел разбитыми дверными замками. Еле слышно скрипели старые покрышки, да перекатывался в багажнике пустой пятилитровый бидон из-под молока. Михаил перестал суетиться, но боль, терзавшая ногу, не успокоилась.
Вот и знакомые с детства березы - выстроились рядком. Сразу за ними начнется деревенская дорога, каждая травинка знакома, каждый бугорок родной. Можно расслабиться и не пялиться на мелькающие в свете фар колдобины. Михаил оглянулся на заднее сиденье, нашел глазами медицинский саквояж, а когда повернулся, то едва сдержался, чтобы не закричать. Нога колом воткнулась в педаль тормоза, машина недовольно рыкнула и встала как вкопанная в нескольких десятках метров от абсолютно черного, ушедшего в землю наполовину, громадного шара. Михаила швырнуло лицом на стекло. В глазах вспыхнули искры, и на секунду белый свет померк.
"Неужели корабль пришельцев?" -- удивился он, открывая глаза и мотая головой из стороны в сторону. Вечерний полумрак успел скрыть странный артефакт непроницаемым покровом. Только на вечернем небосклоне, подсвеченном яркими звездами, вырисовывался четкий фиолетово-черный силуэт полусферы, заслоняя кусок неба и добрую половину деревни. Непроглядная темнота, притаившаяся на месте пришельца, поглощала даже свет фар - два расширяющихся световых конуса ни во что не упирались, а глупо висели в воздухе, неожиданно обрываясь впереди, там, где совсем недавно стоял его дом.
Вглядываясь в темноту, Михаил ощутил нарастающую тревогу. Холодная волна панического страха родилась где-то на уровне живота, поднимаясь, неприятным комком застряла в груди. Виски сжала резкая боль.
Из бесконечной черноты вдруг появилась яркая точка и, быстро приближаясь, превратилась в пылающую звезду, расплескивающую гигантские протуберанцы.
Он не мог вздохнуть - слишком невероятная картина предстала перед его глазами.
Громадное раскаленное светило скользнуло в сторону, и отошло на второй план - он мчался навстречу голубоватой с зелеными проплешинами планете, окруженной толстым слоем кислородной атмосферы. На какое-то мгновение он почувствовал себя водителем автомобиля, сорвавшегося на заледенелой дороге в неуправляемый занос, затем человеческое "Я" исчезло, как будто испарилось, и он мгновенно ощутил себя самим автомобилем, внутри которого происходили непонятные процессы, что-то перекатывалось и стучало, горела оболочка. Сжимаясь перед неизбежным столкновением, он попытался прогнать чужие нечеловеческие мысли. Тревога, переросла в панику, сковавшую каждую клетку его испуганного организма. Взгляд утонул в огненном смерче, ревущем со всех сторон - справа и слева, впереди и сзади. Приближающаяся поверхность планеты исчезла за стеной огня и...
Михаил лихорадочно затряс головой, как будто хотел вытолкнуть чужие мысли из бесконечной череды возникающих перед глазами образов. Наконец глаза вернули его в привычный мир, и перед изумленным взором предстала кромешная, непроглядная тьма.
Михаил расслабился, давая глазам привыкнуть к темноте, но ненадолго, пока не увидел возвращающийся из мрака знакомый силуэт. Торчащий из земли, громадный едва заметный купол никуда не исчез. Он все так же торчал на месте его дома. Как не тряси головой, не хлопай глазами, от привычного жилища не осталось ничего -- ни щепки, ни дровишки. Только гигантское нечто, нависшее над сжавшимся от страха человеком.
Пока Михаил уговаривал себя в том, что глаза не обманывают его, в свете фар появилась человеческая фигура. Неясный силуэт постоял с минуту, пошатываясь, и рухнул на землю, мгновенно исчезая из поля зрения.
Михаил забыл и о доме, и о боли в ноге, и о своих страхах. Подхватывая сумку с аптечкой, он бросился вперед, туда, где по его ощущениям должен находиться нуждающийся в помощи человек. Пройдя пару десятков метров, он услышал тяжелое хриплое дыхание, доносившееся из темноты. Шагнув в сторону, увидел своего соседа. Тот лежал неподалеку от взрыхленного вала мягкой земли, окружающего шар. Однако хромоногий Потап явно не обрадовался спешащему на выручку доктору. Приоткрыв один глаз, и с трудом отдирая голову от земли, он злобно прорычал:
-- А, это ты, лекарская морда!
Михаил, не обращая внимания на сопротивление пациента, схватил его запястье и торопливо нащупал пульс.
-- Я врач, а ты - пациент. Так что лежи и молчи!
Потап открыл было рот, задумался, подбирая ругательство поядреннее, но вместо того, чтобы привычно выматериться, тяжело вздохнул. Насыщенная вонь многодневного перегара ударила в лицо Михаила.
-- Я тя, сука, предупреждал... -- голос извечного пропойцы и прославленного деревенского скандалиста сошел на нет, а из горла уже через секунду донесся противный всепроникающий храп. Потап спал как убитый, привычно пьяный и как всегда злой.
Михаил выпустил безвольную руку и неторопливо двинулся к здоровенному и невидимому в темноте шару. Нужно осмотреть окрестности, вдруг еще кто-то пострадал. Не как Потап, а по-настоящему. Осторожно, вытянув руки перед собой, он мелкими шажками приблизился к покатому боку пришельца. Прижимая ладони к холодной поверхности, замер, задерживая дыхание, прислушался к едва заметной вибрации.
"Хорошо, что на окраине рухнул, иначе бы все село полегло, -- успокоил Михаил себя. -- Странно, как Потап жив остался, ведь лежит в нескольких метрах от корабля. Земля под ним рыхлая, видно ударом в пыль разбило, а ему хоть бы что".
А кто сказал, что это корабль? -- попробовал возразить он сам себе, вглядываясь в идеально ровную поверхность в надежде обнаружить хоть какое-нибудь отверстие, а еще лучше люк. -- А чем, по-твоему, может быть громадный, в несколько десятков метров шар, рухнувший с неба?"
Михаил все шел и шел, постепенно, круг за кругом расширяя радиус поиска, пока не уткнулся в посапывающего Потапа. Пьянчуга свернулся калачиком и, прижимая колени к груди, мирно спал.
Дальше кружить бессмысленно.
Михаил попробовал поднять соседа, но тот, не открывая глаз, плюнул в его сторону, невнятно выругался и в довершение сильно лягнул его по больной ноге. Желание тащить на своем горбу неблагодарного стокилограммового пропойцу развеялось как дым.
Вспоминая остальных жителей деревни, Михаил бросил последний взгляд на спящего Потапа и спешно двинулся к видневшимся вдалеке невредимым деревянным домам.
"Странно он как-то спал, мирно и беспечно, как маленький ребенок, - подумал он, проходя мимо дома Потапа.
Бестолковая Жучка, такая же брехливая и злющая, как ее хозяин, молча лежала с закрытыми глазами возле покосившегося забора.
Только сейчас Михаил обратил внимание на тишину, окутавшую Малаховку. Поливая пустые дворы серебристыми лучами, высоко над притихшими домами завис яркий диск Луны. Деревня, казалось, вымерла. На улице тишина - ни скрипа, ни шороха, ни людей, ни птиц, даже собаки и те, все дружно, словно сговорившись, замолчали. Как будто не было ни оглушающего рева, ни сотрясающего землю удара, ни ослепительной вспышки.
"Чертовщина, какая-то! - возмутился Михаил в своих мыслях, останавливаясь возле следующего дома. Громко кашлянул. В надежде, что хозяйка услышит шум открываемой скрипучей калитки, потоптался на пороге и только после этого постучал в дверь. Глянул на темные окна и, не дожидаясь ответа, быстро прошел в сени, где его встретила беспробудная тишина, лишь в сенях он вступил в пустое ведро и пока пробирался к дверям в хату, волочил его за собой. Чертыхаясь, он освободился от громогласной обузы и заглянул в избу.
В лунном свете, просачивающемся между зашторенными занавесками, он заметил худенькую старушку, сидевшую на постели с закрытыми глазами. Тщедушное тело опиралось на кучу пуховых подушек, составленных пирамидкой в изголовье кровати.
Нащупав выключатель, Михаил несколько раз клацнул угловатой клавишей, но лампа света не явила. Подойдя к небольшому окну, он раздвинул занавески. Луна за окном светила вовсю, так что на кровать и на пол ложились белые вытянутые пятна. Одно из них накрывало хозяйку.
На какой-то миг ему показалось, что старушка умерла. Освещенное белым лунным светом, ее лицо больше походило на восковую маску. Впалая грудь слишком редко и почти неразличимо вздымалась, тонкие высохшие руки покоились на вытянутых ногах и совсем не шевелились.
Чувствуя неловкость, Михаил потоптался перед кроватью, не решаясь тревожить спящую хозяйку, всмотрелся в ее неподвижное лицо. И чем больше он смотрел, тем больше удивлялся - то, что он поначалу принял за гримасу смерти, на самом деле оказалось улыбкой абсолютно счастливого человека.
Если бы Михаил не знал о раковых метастазах, глубоко проросших в тело старушки, он бы решил, что Поликарповна действительно счастлива. Но он знал: и о раке, и о том, что действие морфина, который он вколол ей сегодня утром, давно окончилось, и нестерпимые боли просто обязаны не отпускать ее даже во сне.
Знал. И именно поэтому не мог оторвать удивленного взгляда от довольного лица старушки.
"В ее положении, каждая секунда без боли - подарок судьбы. Пусть поспит", - подумал Михаил и повернулся к дверям.
-- Я уравнитель, - донесся из-за спины спокойный голос.
От неожиданности Михаил резко стал, словно в землю врос; повернулся на голос, ожидая увидеть проснувшуюся Поликарповну; но вместо этого уткнулся взглядом в блаженную улыбку, освещавшую лицо неподвижной старушки.
-- Чертовщина, какая-то! - возмутился Михаил на этот раз вслух.
Посматривая на безмятежное лицо старушки, он почувствовал острую необходимость услышать свой голос, чтобы убедиться, что все происходящее с ним - не сон, а слова Поликарповны - не результат галлюцинации. Вот только ни разговор с самим собой, ни внутренние убеждения, не произвели нужного эффекта, и ошеломленный Михаил нырнул в сени, где тотчас был пленен алюминиевым ведром, вцепившимся в ногу мертвой хваткой. Оглашая окрестности невероятным грохотом и проклиная собственную неловкость, он вывалился на крыльцо, ожидая многоголосого лая деревенских собак. Но те, продолжая молчаливую забастовку, полностью игнорировали его шумное появление, что и вовсе сбило удивленного мужика с толку.
Всю ночь он бродил от дома к дому и везде натыкался на счастливые физиономии спящих односельчан. Они поджидали его в темноте, а когда он уходил, словно издеваясь, улыбались вслед - все как один. И все бы ничего, ведь приближалась ночь, но спали не только люди, но и их четвероногие питомцы, и скотина, и вся живность в деревне и ее окрестностях.
Не спал только он один. И не потому, что ему не хотелось, нет. Уставшие глаза, казалось, присыпало песком, а тяжелые веки слипались, и ни смотря на все его попытки сопротивляться, голова упрямо клонилась к земле.
Но теперь ему негде было преклонить головы: у него не было дома.
Ощущение тягостного одиночества заполнило его разум, как только он покинул последнюю избу. Стоя на пороге покосившейся хибарки деда Трофима, примостившейся на опушке березового леса, он еще раз осмотрел мрачную деревню, прислушался к закладывающей уши тишине и, поглядывая в ту сторону, где находился невидимый во мраке шар, длинно и тяжело вздохнул.
Яркий диск луны торчал в самом центре усеянного жирными звездами небосклона, освещая застывшие избы призрачным белым светом.
Михаил чувствовал себя побитой собакой, которую прогнал недовольный хозяин и которой некуда больше пойти. Осталось только завыть на луну и улечься спать прямо на крыльце.
Уж если все спят, то почему бы и...
"Погоди ка, как я сразу не допер!" - остановил себя Михаил.
Если и был в деревне человек, который сейчас просто обязан бодрствовать, так это бессменный продавец Абрам.
Казалось, прагматичный еврей вообще никогда не спал и, как оловянный солдатик, стоял на входе в свой лабаз круглые сутки. Может поэтому он построил его впритык к своему скромному, хоть и кирпичному дому.
Михаил пожурил себя, и тут до него дошло, почему он раньше не вспомнил о местной достопримечательности.
Свет! Его не было. Что само по себе было невероятным событием.
Магазин Абрама стоял на возвышенности, хоть и на краю деревни, но был виден с любого порога днем; а ночью, освещенный светящимися гирляндами, завлекал молодежь негромкой музыкой и громадным телевизором, торчавшим в невероятных размеров витрине.
Несколько лет назад Абрам, чтобы не зависеть от капризов погоды и возникающих со строгой периодичностью аварий на районной подстанции, поставил себе дизельный генератор.
"Оборвись провода, упади все столбы на пути к Малаховке, мой супермаркет будет работать и днем, и ночью", - говаривал он, когда односельчане досаждали его вопросом, зачем он потратил такую прорву денег, если ток и так приходит по проводам в каждый дом.
И действительно без электричества хозяйство Абрама не оставалось никогда.
Раньше, в моменты энергетического кризиса районного масштаба, Абрам выносил на улицу пластиковые стулья и его "супермаркет" превращался в небольшой кинотеатр на пару десятков мест. Благодарные жители, когда электричество в деревню не поступало несколько дней, по устной договоренности одаривали местного энергетика медом, дикой ягодой, грибами. Одним словом, тащили все, что было тогда в избытке у каждого. Благо лес кормил всякого, кто знал его секреты.
Но грянул кризис планетного масштаба, "ожесточая (сообщал телевизор Абрама) весь цивилизованный капиталистический мир". Не миновал он даже Малаховки, вполз коварной змеей в неискушенную душу местного бизнесмена, и кинотеатр под открытым небом, превратился в платный видеосалон. Вначале, только тогда, когда отказывала подстанция, а чуть погодя - и в оставшееся время. "Переход в развитой капитализм завершился - халява закончилась" - шутил плюгавый Абрам, расширяя магазин. Теперь предприимчивый еврей уже не довольствовался добровольными подношениями, и нежелающие платить, были отлучены "от луча света в темном царстве".
Подойдя к магазину, Михаил понял, что сегодня произошли два невозможных события.
Первое - несгибаемый бизнесмен покинул свой пост за прилавком и теперь лежал недвижимый у порога.
Ну и второе - неоднократно восхваляемое Абрамом фасадное освещение не работало, как, впрочем, и обычное. Но не это насторожило Михаила. Тревогу в его душе породил работающий в темной глубине магазина, запертый в погребе, натужно гудящий автономный дизельный генератор.
Гудеть то он гудел, но света не давал.
Михаил потоптался на пороге, поднял трубку таксофона, висевшего тут же на стене; послушал тишину мертвой линии, потормошил застывшего в неестественной позе Абрама. Казалось, тот выглянул за дверь магазина и рухнул парализованный.
Вдыхая воздух, пропитанный съестными запахами, доносящимися из магазина, Михаил понял, что ему безумно хочется есть. Продукты лежали в двух шагах за приоткрытой дверью, но зайти внутрь и полакомиться без разрешения хозяина, он не решился.
Это не к Поликарповне в гости зайти - в любое время, когда только пожелаешь. "Здесь властвуют законы бизнеса. И никакого кредита" - не раз говаривал Абрам. Что пропадет, греха потом не оберешься.
"В машине еда должна быть, там и перекушу", - решил Михаил, стараясь не думать о работающем генераторе.
Не думать о белом слоне, оказалось намного проще, чем игнорировать назойливый вопрос, упрямо лезущий в голову. Куда девается электричество? Выталкивая все мысли на второй план, он вынуждал сознание Михаила раз за разом выдвигать все новые и новые гипотезы.
Медленно на негнущихся ногах он брел к своей машине.
Жигуленок торчал там, где он его оставил, только фары потухли - новенький аккумулятор приказал долго жить, и это почему-то не удивило Михаила. С прилетом чужака, все электричество в Малаховке непонятным образом исчезло из проводов. Ни одна лампочка в деревне не светилась, ни в одной избе не работала ни одна розетка, молчал единственный телефон, обесточенный и бесполезный. И даже генератор Абрама...
Михаил встряхнулся. От долгих переживаний и тревожных мыслей потяжелевшая голова болезненно гудела. Единственное, что радовало - нога больше не болела. Так, ныла немножко поясница, но это ведь ерунда, по сравнению с "мировой революцией".
Располагаясь на заднем сиденье тесной легковушки, Михаил попытался расслабиться и получить удовольствие, но усталость опередила - сон мгновенно сковал его утомленное тело.
***
Открывая глаза, Михаил ожидал чего угодно, только не приятной утренней тяжести и жжения в мышцах, возникающей у здоровых людей от избытка молочной кислоты. Прислушиваясь к забытым ощущениям, он пытался понять, почему ночь, проведенная в тесном салоне автомобиля, не доконала его позвоночник. В другое время он бы еще долго не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. В другое, но не сегодня. Сегодня, что-то произошло с его организмом. Он еще до конца не проснулся, а уже знал об этом.
Отдохнувшее тело, только что не звенело, как натянутая струна; каждая мышца, каждый сустав чувствовал себя обновленным, таким как много лет назад, когда привычные для большинства пожилых людей болячки еще не оккупировали его тело, а симптомы наступающей старости каждодневно не маячили перед глазами.
Длинно с удовольствием потягиваясь, Михаил наслаждался томлением в мышцах, требующих активности, необходимой, чтобы разогнать кровь и побороть утреннюю дрёму. Вспоминая события прошедшего дня, он всмотрелся во влажную, туманную пустоту окна и на какое-то мгновение подумал, что и шар, и массовый летаргический сон, ему только приснились. Сквозь запотевшие стекла он не смог различить громадного пришельца, и для того чтобы убедиться, что тот существует не только в его воображении, поспешил наружу.
Стоило ему выскочить из машины, как безрадостная реальность вернулась. Взгляд тут же уперся в неподвижного Потапа, лежащего на холодной земле в нескольких метрах от черного шара с нечеткими, размытыми краями. На мгновение Михаил забыл и о соседе-скандалисте, и о странных метаморфозах своего организма. Жадными глазами он пожирал черное как сажа пятно, нижняя половина которого скрывалась под землей. Задирая голову к небу, он застыл с открытым от удивления ртом - верхняя часть шара возвышалась над землей, как минимум, на два десятка метров. Подойдя поближе, Михаил потрогал холодную поверхность рукой и вновь, как и накануне вечером, ощутил легкую вибрацию. Вслушиваясь в ритмичные биения, он вдруг подумал, что слышит стук сердца инопланетного существа. Прижимаясь к металлическому боку небритой щекой, почувствовал недовольство, исходящее от громадного чужака. Биения участились, а в голове замелькали неприятные и непонятные образы. Чужие ничего не значащие ощущения, смешивались с ними, образуя еще более непонятные ассоциации. Проникая в его сознание, они сбивали с толку, заставляя усомниться в собственном здравомыслии. Михаил почувствовал отвращение - чужеродные артефакты скользили перед его мысленным взором. Привычные механизмы восприятия отторгали инородные мыслеформы, отказывались переосмысливать невозможную с человеческой точки зрения геометрию. Страшась, в ходе чувственных экспериментов потерять связь со своими реальными ощущениями, Михаил резко отпрянул от холодной поверхности и сразу же успокоился. Озлобленность, смешанная с чужой болью, отступила.
Эксперименты с необычным шаром лучше оставить на потом, судя по всему, он в ближайшее время никуда не денется. Когда станет ясно, безопасен ли он, можно будет вернуться к нему. Продолжая размышлять, Михаил приблизился к Потапу. Он догадывался, что тот, как только проснется, начнет скандалить, но даже это сейчас казалось для него предпочтительней одиночества, которое нарастающими волнами наступало на его неподготовленный рассудок.
Пьянчуга не среагировал на легкое похлопывание, не шевельнулся и тогда, когда Михаил схватил его за плечи и попытался изо всех сил встряхнуть. Он больше походил на тряпичную куклу, с приклеенной к лицу довольной улыбкой. Безвольное тело непослушно выскальзывало из рук, всякий раз, когда Михаил пытался поднять его и поставить на ноги. Как он ни старался, но разбудить отключившегося Потапа не смог. Не помогли не шлепки по щекам, ни холодная вода. По пути к колодцу Михаил заглянул к Поликарповне и, не найдя изменений в ее состоянии, решил заняться своей машиной. Он прекрасно понимал, что без своего железного друга ему не обойтись. Нужно было ехать за помощью в район, а для этого нужны колеса.
В аккумуляторе ни капли энергии.
Безуспешные попытки реанимировать безжизненный жигуленок успеха не принесли. Михаил еще некоторое время посидел за рулем. Прикрывая глаза, он пытался продумать последующие шаги, но очень скоро понял - нет никакой надежды на прибытие людей, способных разобраться со сложившейся ситуацией, до тех пор, пока кто-нибудь не сообщит в район о беспомощном положении односельчан. Непонятным образом, он знал, что остальные жители деревни находятся в таком же положении, что и Потап. И это знание заставляло его мозг работать с повышенным напряжением.
Что придумать? Как поступить? Может пешком в райцентр?
С таким же успехом можно попробовать и ползком - восемьдесят километров по лесу, нереально.
Велосипед! У кого из соседей есть велосипед?
А почему велосипед, у Потапа мотоцикл в сарае. Помнится, в прошлом месяце он гонял пьяным по деревне, бабок пугал. К обеду буду на месте.
А если начнут просыпаться без меня, кто им поможет? А кто сказал, что им потребуется помощь?
С такими мыслями он добрался до соседского сарая и, заглядывая внутрь, увидел старенькую бордовую "Яву". Серебряная краска на боках выпуклого топливного бака облупилась. Открывая крышку, Михаил довольно засопел - бензина под завязку. Осталось только завести мотор и...
Зря терзал он кикстартер, зря потел, толкая тяжелый мотоцикл по пыльной дороге взад и вперед. Двухколесный упрямец не желал заводиться ни с педали, ни с толкача, а когда Михаил понял, что ему не одолеть непокорную "Яву" и решил закатить ее назад, в сарай Потапа, за спиной раздался хриплый голос хозяина непобедимого аппарата.
-- Доктор, вам помочь?
Михаил вздрогнул, он не мог поверить собственным ушам. Доктор, вам - совершенно невозможные слова, исключенные из лексикона Потапа когда-то давным-давно, в глубоком детстве. Оборачиваясь, он с удивлением уставился на абсолютно трезвого соседа. Постарался припомнить, когда в последний раз видел Потапа в состоянии хотя бы отдаленно напоминающем человеческое, но память выталкивала только нелицеприятные картины. Тот, сколько он себя помнил, был либо привычно пьян и нестерпимо зол, либо абстинентный синдром превращал его в злобное огнедышащее чудовище, к которому лучше не подходить. Единственное, что объединяло его в обоих агрегатных состояниях - отборный мат, которым он обильно приправлял свою речь, в независимости от того, кто перед ним находился: его собутыльник, старушка или маленький ребенок.
Михаил встряхнул головой, желая избавиться от наваждения, но Потап не исчез и даже не опьянел. Стоял и смотрел внимательным взглядом, от которого Михаилу становилось не по себе. Ему казалось, что он впервые видит этого человека.
- Не заводиться? - сочувственно вздыхая, поинтересовался Потап. - Давайте попробуем вместе, - предложил и, подойдя к мотоциклу сзади, уточнил. - Вы рулите, я толкаю.
Михаил не в силах произнести ни слова, подчинился и, устраиваясь на сиденье, приготовился рулить.
- Поехали! - воскликнул Потап, и старенькая "Ява", разгоняясь, покатилась по утрамбованной дороге, весело шурша колесами и поскрипывая изношенными рессорами. Напрасно старался Михаил запустить мотор эпохи развитого социализма. Архаичный аппарат хрипел, чихал, выплевывал клубы черного дыма, но заводиться никоим образом не желал. Но это, казалось, нисколько не угнетало толкача, он снова и снова упирался руками в потрескавшееся сиденье и, что-то напевая, катил мотоцикл вперед.
Проплыли мимо дома односельчан, окончилась деревня. Потап развернул мотоцикл и помчался в обратную сторону. Снова дома. Михаил оставил попытки завести двигатель, всматриваясь в пыльные стеклянные прямоугольники, кивал удивленным односельчанам. Мелькнуло в окошке лицо Поликарповны.
Встречаясь с добродушной Улыбкой старушки, Михаил от неожиданности уперся ногой в педаль тормоза и чуть не вывалился из седла. "Ходит родимая?" - подумал он, издавая негромкий вопль.
- Черт! - воскликнул он, поворачиваясь к Потапу. Только сейчас обращая внимание на то, что тот за все это время ни разу не припал на ногу.
И действительно за мотоциклом Потап бежал ровно, упирался в дорогу обоими ногами и даже топал ими. И это притом, что одна нога у него с рождения была короче другой и не хромать он физически никак не мог.
Чудеса, впрочем, на этом не закончились. Заметив в окне Поликарповну, Потап, здороваясь, (о боже!) поклонился старушке, а когда поднял голову, губы его растянулись в довольной улыбке.
Старушка, похоже, тоже удивилась; расширила глаза, нахмурилась, но головой в ответ качнула; хлопнула ресницами и недовольно улыбнулась, окончательно сбивая Михаила с толку.
Непримиримые враги, Потап и Поликарповна люто ненавидели друг друга. Михаил лишь понаслышке знал о причинах затянувшейся вражды, но жестокие баталии наблюдал с тех пор, как впервые появился в Малаховке. А было это лет пятнадцать назад.
Ходили разговоры, что виной тому была дочь Поликарповны, к которой тогда еще молодой Потап пылал неразделенной любовью. История эта осталась в прошлом, а в настоящем пьяный мерзавец, как называла Потапа добрая старушку, проходя мимо ее дома, с завидным постоянством выламывал из забора пару широких досок и, протискивая голову во двор, громко орал:
- Ты не сдохла еще, старая карга?!
Будучи на ногах, Поликарповна всякий раз возвращала доски на место, и они держались до следующего нашествия пьяного вандала. После чего история повторялась.
Старушка слегла, и Потап перестал ломать забор. Проходя мимо, он лишь засовывал голову в готовую дырку и громко орал:
- Ты не сдохла еще, старая карга?!
День за днем.
Вот и сейчас он подошел к забору. Засунул голову между досок.
- Хозяйка, струмент давай! - гаркнул он громко и, поворачиваясь к Михаилу, махнул рукой. - Бросьте вы эту колымагу, все равно не заведется.
Деревня ожила, заскрипели двери, залаяли собаки, перекрикивая друг друга, словно соскучились по шуму, загалдели галки на ближайших деревьях. Из соседних домов привлеченные шумом стали появляться люди. Казалось, они уже знают о том, что произошло, и торопятся посмотреть на трезвого Потапа.
Вытаращив подслеповатые глаза, приковыляла сгорбленная бабка Кузьминична. В спешке старушка забыла клюку, которой она обычно сотрясала над головой, грозя Потапу адскими муками. Не могла она пропустить ни один скандал; ни одно бранное слово, произнесенное в деревне, не миновало ее ушей; она всегда была в курсе событий, знала все и обо всех.
Возникшие ниоткуда неразлучные друзья Петька и Васька, "летели" на шум, как мухи на сладкое.
Дверь в старенькую избу отворилась и на пороге показалась охающая и ахающая Поликарповна. Тяжело дыша, она исподлобья, недовольным взглядом, уперлась в виноватую физиономию Потапа.
- Зачем пришел?
- Прости меня, Поликарповна! - выдохнул тот, смущенно пряча лицо и беспрестанно теребя пуговицу на грязной засаленной рубашке, предположительно красного цвета.
Старушка, удивленно вскидывая брови, распахнула глаза и отшатнулась, как будто увидела приведение.
Громадный детина, стоя на земле, втягивал голову в согбенные плечи; безвольно опуская руки, он, казалось, пытался стать ниже и незаметнее, но, как ни старался, был много выше стоящей на двухступенчатом крыльце хозяйки дома. Если бы жители Малаховки не знали Потапа, они бы подумали, что здоровяк сейчас расплачется.
В ряду зевак прибыло, желающие поглазеть на необычное зрелище стекались со всех концов деревни. Были здесь и соседи, и живущий возле самой опушки участковый, Андрей Борисович, для всех - просто Борюня. Упитанный мужчина в самом рассвете сил, роста выше среднего, характера покладистого, но с придурью в голове. И хотя сам он имел пристрастие к зеленому змию, по долгу службы вынужден был не единожды встревать в соседские разборки пьяного Потапа и тщедушной Поликарповны. Был даже бит пару раз и хотя грозил драчуну и скандалисту тюрьмой, в тайне жалел его.
- Слава Богу! - воскликнул Борюня, воздевая крепкие руки к небу.
Внушительное пузо выкатилось из-под мятой милицейской рубахи, цеплявшейся за выцветшие галифе с грязными ленточками на пятках. Стоптанные кожаные тапочки едва держались на босых ногах. Блюститель порядка, по всей видимости, только что проснулся и сразу поспешил в самое людное место.
- Молодец Потап! - продолжил он, глядя на небывалую сцену. - Давно пора помириться!
Собравшаяся публика, не разделявшая оптимизма участкового, замерла в ожидание скандала. Мало кто верил, что Поликарповна так вот запросто сдаст позиции и откажется от триумфального злорадного финала. Всем не терпелось узнать, чем она ответит на коварный маневр противника.
С трудом приходя в себя, старушка попыталась вернуть сердитую гримасу:
- У тебя что, басурман, деньги на выпивку кончились?
Зрители, прижимаясь к забору, притихли в предвкушении взрыва. Вот сейчас он ответит. Ну!
Волна удивления прокатилась по рядам суеглазых зевак, когда Потап виновато улыбнулся в ответ, потоптался перед миниатюрной старушкой и, уронив голову на грудь, поспешил со двора.
- Чудны дела твои, господи! - прошептала изумленная Поликарповна, в очередной раз выпучивая удивленные глаза. - Что это с ним? - ее вопрос, словно отражаясь от невидимых стен, многократным эхом прошелся по толпе односельчан.
"Странно!" - подумал Михаил, прислушиваясь к негромкому хору удивленных голосов. - Почему все собрались именно здесь? Неужели они думают, что ничего интереснее словесной перепалки старой бабульки и пьянчуги в третьем поколении в деревне не произошло? И почему никто до сих пор не заикнулся о шаре?"
Михаил повернулся в ту сторону, где располагался пришелец, и вздрогнул, разевая рот от удивления.
Шара не было. Точнее, его не было видно для всех, кто не знал, где он должен находиться. Если просто смотреть в конец деревни, то могло показаться, что уплотнившийся на месте его дома воздух немного дрожит, но больше ничего.
Поликарповна, выглядевшая на удивление здоровой, дождалась, пока Потап скрылся у себя во дворе, и, бодро поворачиваясь к двери, скользнула в темноту сеней. Живенько так. Прямо как в былые времена, когда проклятая опухоль еще не сломила старческий организм.
Убедившись, что пациентка "скорее жива, чем мертва" и некоторое время сможет обойтись без его помощи, Михаил двинулся по дороге, медленно ползущей следом за ним вдоль узкой улочки с двумя рядами стареньких бревенчатых домов по бокам.
Нужно было убедиться, что все жители успешно вышли из необъяснимой комы. А уж потом осмотреть шар, если он, конечно, все еще на месте и кажущаяся размазанность воздуха на месте его дома - не обман зрения.
Впрочем, Михаил уже сейчас видел, что большинство сельчан благополучно покинули свои дома и движутся в направлении двора Поликарповны, где собравшиеся перемывали косточки Потапу:
- Обкурился, зараза?
- Да нет, это он от пьянства умом тронулся.
- Нет, вы слышали? Извини, говорит!
Голоса за спиной стихли, а Михаил все шел вперед, вспоминая, кто еще не явился на заседание деревенского клуба "Пусть говорят".
"Абрам, опять я про тебя забыл!" - воскликнул он мысленно, замечая маленького еврея, появившегося на пороге своего магазина.
Абрам недолго простоял на виду. Оглядываясь по сторонам, на минуту исчез за стеклянной дверью, затем снова появился на пороге и пошел навстречу Михаилу. Поначалу он еще оборачивался к своему магазину, казалось, боролся с искушением вернуться, но чем дальше отходил от своего сокровища, тем меньше поглядывал через плечо. Вот он поравнялся с Михаилом, приветствуя, коротко кивнул, и тут же поинтересовался:
- Что происходит?
- Сходи да посмотри! - предложил Михаил, заранее зная, что услышит в ответ.
- И вы думаете, я оставлю свой бизнес? - не обманул его ожиданий Абрам.
- Инопланетный корабль приземлился, - произнес Михаил, глядя на собеседника в упор, махнул рукой в направлении едва заметного шара.
- И де? - нарочито заинтересованно спросил Абрам.
- А ты не видишь?
- И что я, по-вашему, должен видеть?
- Корабль инопланетян, - Михаил смущенно потупил взор. Замечая пробегающих мимо мальчишек, задумчиво качнул головой, как бы убеждая себя в правдивости своих слов.
Мелюзга с громкими криками "инопланетяне, инопланетяне!" бросилась к своим мамкам и папкам.
Абрам замешкался, всматриваясь в колышущийся над землей силуэт, затем, решив, что Михаил его разыгрывает, негромко фыркнул:
- Ну, вы доктор, и заявили!
Не имея желания, что-либо объяснять, Михаил махнул рукой, приглашая следовать за собой, двинулся к пришельцу. "Неужели никто, кроме меня, не видит?" - подумал он и, проходя мимо мгновенно затихшей толпы, громко, чтобы слышали все, подтвердил:
- Да, пришельцы! Вон там! На месте моего дома. Неужели вы не видите?
Толпа шевельнулась. Все заулыбались, с пониманием покачивая головами. Только мальчишки, принимая его слова на веру, кинулись к расплывчатому силуэту.
Михаил нахмурился и, резко оборачиваясь, догнал взглядом приближающихся к шару пацанов.
- Неет! - заорал он вслед.
Еще несколько метров и...
Маленькие фигурки мальчишек, заколебались, становясь похожими на мираж в пустыне, и тут же растворились в колышущемся мареве.
Михаил сглотнул застрявший в горле комок и бросился вслед исчезнувшей детворе, оглядываясь на ходу в ожидании поддержки односельчан. Судя по всему, исчезновение мальчишек заметили немногие, а вот отсутствие его дома заинтересовало всех без исключения, даже Абрам забыл о своем магазине и семенил следом.
Нужно было спешить, и Михаил несся туда, где секунду назад видел мальчишек.
Расплывчатый силуэт, лишь отдаленно напоминающий верхнюю половинку громадного шара, приблизился и, когда ему показалось, что тело разрывает пленку дрожащего уплотненного воздуха, он испугался и отпрянул назад, на один шаг. Внимательно присмотрелся к упругой преграде.
Воздух, сгущавшийся прямо перед его носом, напоминал замутненное зеркало, от которого отражался только рассеянный свет.
Не раздумывая, он шагнул вперед, преодолевая сопротивление, протиснулся сквозь упругое зеркало. Мгновенно, словно из ниоткуда, выступила черная матовая стена.
- Смотрите! Что это с доктором?! Боже правый! - раздались испуганные голоса за спиной.
"Дошло, наконец", - обрадовался Михаил, ощущая облегчение. Еще немного и он готов был поверить в собственное сумасшествие. Оборачиваясь на крик, он ничего не увидел - накрывающая шар пелена, работала в обе стороны и не давала ему слышать и видеть односельчан. Точнее, слышать то он слышал, но звуки стали приглушеннее, как будто доносились откуда-то из-под земли.
Михаил приблизился к поверхности шара и, вспоминая вчерашнее путешествие, двинулся вдоль него, стараясь не подходить вплотную. Пройдя десяток шагов, наткнулся на двоих детей. Те, расставив руки в сторону, прижимались телом к черной стене. На мгновение ему показалось, что детские лица погружаются в угольно-черный материал шара. Он рванулся вперед, вытягивая руки перед собой, чтобы как можно быстрее оттащить мальчишек подальше от пришельца. Но те, будто почувствовали его желание; упираясь согнутыми руками, с заметным усилием оттолкнулись от стены; повернулись к ней спиной и быстро вышли из колышущегося марева.
Крик удивления, пройдя сквозь воздушную завесу, превратился в глухое ворчание.
Михаил боязливо покосился на пришельца и бросился следом за мальчишками. Пытаясь понять, чего боится, он на секунду представил выскакивающих из артефакта свирепых инопланетян и ... порождение безудержной фантазии, не найдя поддержки в рациональной половине его сознания, исчезло. Улыбаясь собственным страхам, он посмотрел на односельчан. Стоящие поблизости от того места, где он появился, видимо, представили не менее угрожающую картину. Молчаливая толпа в очередной раз ахнула и поредела. Остались наиболее смелые. Старички и бабы, таща за собой детишек, спешили прочь, пока не остановились около Потаповского забора, где и сбились в испуганную гудящую кучку.
Михаил предстал перед напрягшимися мужиками и, ощущая на себе внимательные настороженные взгляды, спросил:
- Кто-нибудь помнит вчерашний вечер?
Разрывая тишину резкими криками, с соседних деревьев взлетели вороны.
Не услышав ни слова в ответ, Михаил продолжил, только на этот раз говорил громче, чтобы слова его слышали даже глуховатые старики, стоящие у забора.
- Кто помнит, как эта штука упала? - замечая вопрос, появившийся в глазах слушателей, зачем-то добавил. - Большой светящийся шар! Кто-нибудь видел, как он падал с неба?
Толпа зашевелилась: кто-то, пряча улыбку, отвернулся, кто-то истово закрестился, быстро перебирая губами тексты неслышимой молитвы. Прошло несколько секунд, прежде чем вперед вышел участковый.
- Ты хочешь сказать, что там, - Борюня ткнул пальцем в подрагивающую воздушную стену, - спрятан корабль пришельцев?
- Вот именно! - раздраженный Михаил старался сдержаться, чтобы не заорать. - Я так думаю, - добавил он спокойно, быстро справляясь с эмоциями, но перестарался и на последнем слове дал слабину. - Даже если это не корабль, - нотка неуверенности все же закралась в его речь. - Он каким-то образом действует на человека. Поэтому, вы все должны быть очень осторожными и ни в коем случае не приближаться к этой границе, - Михаил обернулся и, вытягивая руку, проткнул мягкое зеркало.
Вначале исчезли пальцы, потом - запястье, а когда очередь дошла до локтя, он остановился и бодро произнес:
- Ничего страшного в этом нет.
Вот только он и сам был не уверен в своих словах, а потому поспешил добавить:
- Я думаю.
- Дык, это ты так думаешь, или может пора нам манатки собирать, да в лес тикать? - поинтересовался колченогий дед Матвей, отодвигаясь от уплотняющейся толпы.
Дурное любопытство брало верх над страхом, в ряды героев прибыло пополнение.
- Действует, говоришь? - засмеялась дородная Агрипина, известная деревенская язва и сплетница. - Уж не инопланетяне ли нашего Потапа в трезвенники переделали? - предположила она, вызывая среди баб заметное оживление. Отрываясь от забора, они дружно придвинулись к зеркальной перегородке, отрезая мужикам путь к отступлению.
Те скривились, и, плюя под ноги, как бы невзначай, потихоньку просочились сквозь наступающее оцепление и, соблюдая достоинство, перекочевали к забору.
- Смотри, дохтур, как бы и у тебя чё-нить не отсохло, пока там стоишь, - выкрикнул дед Матвей первым подавшийся в бега.
Мужики продолжали отступление, теперь даже те, кто до того улыбался, посерьезнели и незаметно ретировались к лагерю пораженцев, разбитому у забора.
- Что, Потап действительно был здесь? - тихий заговорщеский шепот Борюни достиг ушей Михаила.
Участковый, единственный из мужиков, остался на "передовой", может по долгу службы, а может просто не верил в возможность столь быстрого и радикального изменения человека. Он и сам не единожды давал себе зарок. Но долгой разлуки с зеленым змием не выдерживал - скучно в деревне без друга. И вот сейчас весь его внушительный жизненный опыт восставал против копошащейся на задворках сознания страшной мысли, а ноги сами несли его прочь от шара.
Михаил, соглашаясь, хлопнул глазами:
- Всю ночь провалялся под боком у этой хреновины.
Последний герой не выдержал. Лицо его удлинилось, сжатые губы, дрогнув, надломились вниз на самых кончиках. Еще секунду и даст деру.
- Пойдем Борисыч, проверим на прочность гипотезу Агрипины, - предложил Михаил и неспешно, поглядывая, чтобы никого не осталось возле пришельца, двинулся к соседскому двору. - Потом, тебе нужно будет позвонить в район, чтобы прислали подмогу. Ну а до этого, придется самому дежурить у шара.
Борюня нахмурил брови, скукожился, становясь ниже ростом, но потом, глянув на окна Потапа, выпятившие на шар свои грязные стекла, оттаял.
- Мне ведь не обязательно сидеть прямо возле него? - с надеждой в голосе спросил он, кивая в сторону шара.
Михаил вдруг ощутил, что его незаметно поднимают до уровня руководителя по делам инопланетных вторжений. Он не понимал, как пропустивший момент падения пришельца, оказался самым информированным на деревне. У него хватало своих забот, (дом вон разрушен) ему претила роль управляющего делами шара. Но с другой стороны, кто-то должен этим заниматься. А если не он, то кто? Дедушки и бабушки, с двумя классами образования?
Давным-давно, когда он еще не нашел ту единственную стезю, (помогать больным и убогим) которой шел последние три десятка лет, он умудрился проучиться полтора года в Московском университете на факультете физики и потому мог запросто считать себя самым продвинутым технарем с высшим медицинским образованием в деревне. Да что там в деревне, в районе.
Конечно же, участковый врач не профессор медицинских наук, как его одногруппник Колька Ломухин, и не доктор физических, как Мишка Конев, с которыми он до сих перезванивался по телефону, пусть и один раз в год, но, как говориться, чем богаты...
"Ладно, разберемся. Пока никого умнее меня поблизости нет, буду за главного", - решил Михаил, подходя к покосившемуся забору соседского двора.
Дом Потапа производил впечатление заброшенной конуры, у которой давно не было хозяина, был только беспомощный двуногий обитатель, конечности которого не приспособлены для работы с молотком, не говоря уже о более сложных инструментах.
Михаил толкнул хлипкую калитку, болтавшуюся на единственной ржавой петле, и, озираясь по сторонам в ожидание нападения злобной Жучки, прошел во двор. Противный скрип замолк, и в ту же секунду на пороге дома показался сосредоточенный и свежевыбритый Потап. Он успел умыться и переодеться, чистая свободная рубаха и светлые штаны, сменили засаленную хламиду, приобретшую от старости неопределенный цвет, который коротко можно было назвать красно-земляной хаки. В руках он тащил сбитый из фанеры и тонких дощечек ящик для инструментов, из которого торчала ручка молотка и полотно ножовки.
Обойдя Михаила, Потап молча прошел к калитке и, отодвинув окаменевшего участкового в сторону, быстро проскользнул на улицу.
- Давай, давай, давай за ним! - замахал Борюня рукой, но Михаил уже и сам выскочил со двора.
Уж очень ему было интересно взглянуть, как Потап будет чинить забор, который он до этого с завидным упорством ломал. Михаил уже догадался, что здоровяк направился к Поликарповне.
- Етишкин кот! Я думал он брунет, а он, оказывается, белобрысый, - просипел Борюня, застревая в калитке.
Рассматривая ящик с инструментами, Михаил не сразу обратил внимания на волосы соседа, а когда понял, что тот в одночасье поменял масть, не удивился. Может потому, что выцветшие, как осенняя пшеница, чистые волосы здоровяка, больше подходили его помолодевшему лицу. Собранные на затылке блеклым шнурком, они уже не напоминали темно-коричневые, земляные слежавшиеся патлы.
И когда успел помыться?
Семенивший сбоку Борюня ускорился и, обогнав Потапа, резко остановился на его пути.
- Мужики, может, махнем по пятьдесят? У меня есть, - поворачиваясь, поинтересовался он, и в хитрых глазах его заплясали озорные чертики.
Провокационный вопрос завис в воздухе, но ненадолго. Крики пробегавших мимо мальчишек нарушили тишину. Одарив мнимого страждущего брезгливым взглядом, Потап снова отстранил его в сторону и молча прошел во двор Поликарповны.
Участковый застонал. Казалось, только сейчас он осознал масштабы трагедии постигшей Малаховку с прилетом внеземного гостя. Теперь он был уверен, что только инопланетяне могли заставить Потапа остаться трезвым. Ведь для него несколько часов борьбы с зеленым змием были равносильны Курской дуге для Советского народа, а потому он должен был сейчас либо сильно страдать от недопохмеленья, либо в срочном порядке восполнять недостаток спиртного в жаждущем поправления организме. Должен был, но не страдал, не искал, не восполнял. И, даже (!) отказался от предложения раздавить шкалик на троих. Выпучив глаза, Борюня, словно рыба, выброшенная на берег, хватал ртом потяжелевший воздух. "А что если и всех остальных жителей коснется эта зараза?" - он торопливо прогнал страшную мысль.
Михаил, не обращая внимания на трепыхающуюся рядом жирную рыбину в человеческом обличии, прошел во двор и увидел радующую глаз картину.
Потап быстро отыскал доски, (благо они лежали рядом) и, приладив на место, в два движения молотка закрепил их в заборе. Затем, подойдя к перекошенной калитке, яростно скрипевшей при входе гостей, достал из своего ящика отвертку и ловко поправил крепление державшейся на одном шурупе петли. Затем внимательно оглядел двор.
Скрипнула дверь и на пороге появилась Поликарповна.
- Ты... что это тут? - воскликнула она, упираясь худыми руками в бока. - Чай не дома, хозяйничать.
Старушка нарочито грозно нахмурила брови, стараясь изобразить негодование, потешно сжала узкие челюсти.
- А, вот! - обрадовался Потап, замечая покосившуюся ограду палисадника, за которой виднелись редкие кусты шиповника. Он торопился, под сердитым взглядом хозяйки дома, часто срывался, больно колотил молотком по пальцам, что-то бормотал под нос, но править старенький забор продолжал. И только когда закончил и, дергая выровненную загородку рукой, убедился в ее прочности, облегченно вздохнул и в надежде посмотрел на удивленную старушку.
Поликарповна, отворачиваясь, смущенно покосилась на Михаила, который за все это время не проронил ни слова, недовольно зыркнула на оторопевшего участкового, и, возвращаясь теперь уже смущенным взглядом к Потапу, пожав плечами, исчезла в доме. Через секунду выскочила назад и протянула ему запыленную поллитровку.
- На, возьми! - смущенно прошептала и в очередной раз вздрогнула, когда Потап отстранился, выставляя руки перед собой.
- Ты прости меня, Поликарповна! - вздохнул он, по-мальчишечьи шмыгая носом.
- Бог простит, - пробормотала старушка, задумчиво покачала головой и быстро исчезла в доме.
Вечерело. Осеннее солнце провалилось в желтеющие кроны наполовину. Лучи его, теряясь в золотистой листве, пропитались осенним багрянцем и лениво ударились в желтое лицо Потапа. Длинная, разрезанная пополам тень медленно заползла на высокий забор и неторопливо двинулась по широким доскам вверх.
Глядя на половинку светила, Михаил вспомнил о шаре, притаившемся за домом Потапа, и резко шагнул к участковому. Ему было неловко просить участкового, но выбора не оставалось, и он решился.
- Андрей Борисович, на ночь не приютишь?
Борюня закашлял, смущенно потупил глаза.
- Я, тут, с Юлькой должен... Кхм!
- Ладно, ладно, забудь! - поспешил успокоить его Михаил. - Сам разберусь.
- А ты к Абраму попросись, - посоветовал Борюня, обрадовано улыбаясь, словно решил сложную математическую задачку. - Он мужик одинокий и до баб не особо охочий.
- Абрам денег за постой потребует, - неожиданно встрял в разговор Потап. - Давай, Михалыч, ко мне! Мы же соседи, а соседи должны друг другу помогать. А как по-другому? - повернулся он к нахмурившемуся Борюне.
Михаил непроизвольно кивнул, стараясь не обращать внимания на мелькающие в голове картинки. На поверхность памяти всплывали и проходили перед глазами нелицеприятные сцены, за долгие годы соседства, ставшие привычным, каждодневным ритуалом.
- Кто старое помянет, - улыбнулся Потап, непонятным образом считывая его мысли и ощущения. - Тому глаз вон.
Михаил вздрогнул, стараясь не выдать секундного испуга, прокатившегося по телу холодной волной.
- Лады! - возвращая вымученную дружелюбную улыбку, он посмотрел на щербатый обломок багрового солнца, исчезающий за лесом, и кивнул на калитку. - Ты иди, а я к Поликарповне зайду. Осмотрю бабушку и приду.
- Хорошо, - согласился Потап и исчез за забором.
***
Открывая глаза, Михаил потянулся и понял, что проспал почти до обеда. Видимо организм пытался компенсировать недосып последних дней. Вытягивая руку, он лениво глянул на часы. Половина двенадцатого. Ого!
Сонный взгляд обежал небольшую комнату.
Яркие солнечные лучи, просачиваясь сквозь грязное окно, упирались в маленький стол, приютившийся у стены, играли с танцующей в воздухе, сияющей пылью.
- Хозяин! - позвал он и, не услышав ответа, вскочил с кровати.
В избе никого не было. Видимо Потап уже пробудился и куда-то вышел. Прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора, Михаил вспомнил классика. За окном "раздавался топор дровосека". Выглядывая на улицу, он увидел Потапа. Голый по пояс дровокол с остервенением расправлялся с широкими березовыми чурками. Маленькая поленница у забора вела себя более чем странно, вместо того чтобы привычно разрастаться, она оставалась неизменной. Понаблюдав за топорной работой Потапа, Михаил понял, почему так происходит. Вместо того, чтобы складывать поленья у своего забора, мокрый от пота великовозрастный тимуровец сбрасывал дрова в соседский двор через дырку в заборе.
- Да уж! - только и сумел произнести Михаил. Неспешно оделся, тронул клавишу выключателя а, когда убедился, что электричество в проводах так и не появилось, вышел за порог. Потап к тому времени уже закончил свою благотворительную деятельность по эту сторону забора и, отодвинув широкую доску в заборе, исчез во дворе Поликарповны.