Гасымов Руслан Масимович : другие произведения.

Полосы жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Миниатюры, жизненные зарисовки и рассказы расскажут о том, как мелочи жизни могут стать личной драмой. Одинокая врач ждёт любви и от этого сходит с ума, человек решил отпустить бороду и у него начались проблемы с милицией...
  
   В ожидании счастья.
  
  Вера Павловна достигла бальзаковского возраста. Это было единственное достижение в её жизни. Профессия, которой она себя посвятила, давала возможность разглядывать людей только через ухо, горло и нос. Естественно такой взгляд не обещал ничего обнадёживающего. Поэтому, достигнув достигнутого, Вера Павловна оставалась старой девой. Чувство потерянного времени начало охлаждать интерес к работе, подогревая при этом влечение к особям противоположного пола. И наша героиня решила вернуть то, чего никогда не имела. Первым делом пришлось пополнять гардероб, куда были внесены платья и юбки по последней моде. Зная, что мужчины очень любят женские ноги, особое предпочтение она отдавала юбкам с наибольшим разрезом. Во-вторых, пришлось сменить походку. Правда тут пришлось долго тренироваться во вращении бёдрами и ягодицами. Ей внушили, что таким способом только и соблазняют мужчин. Об уме и душе ей никто не давал никаких советов, и в этом плане у неё осталось без изменений.
   И так, Вера Павловна была готова занять положение в обществе не только как врач, но и как привлекательная женщина. В глубине души она уже создала себе образ своего любовника, который должен был быть чем-то средним между Жан Клод Вандамом и заместителем главврача. Но всегда есть "но". Вандам был далеко, зам же не обращал на неё никакого внимания, а проказный Амур подсовывал в женихи Вере Павловне то вдовцов-инвалидов, то юнцов-извращенцев, а то и просто алкоголиков.
   В один из осенних дней появился вкус удачи, который исходил из самых глубин души и, переходя в голову, отбивался в висках: "Сегодня!" С таким чувством она, принимая, всё-таки, выражение целомудренного врача, приступила к своей работе. В кабинет на приём заходили две старушки, инвалид давно прошедшей войны, юнец-призывник и какая-то расфуфыриная молокососка. Суженный не появлялся. Не выдержав испытания ожиданием, Вера Павловна вынуждена была часто выглядывать из кабинета, а после и покинуть его для разведывательной прогулки. Как назло в больницу шли одни неполноценные и дефектные, и уже к обеденному перерыву надежда Веры Павловны сменилась отчаяньем. В начале второй половины рабочего дня она была на грани срыва, но долгая жизнь в одиночестве приучила её уходить в себя, отделившись от грешного мира. Это было бы прекрасно в залах аутогенной тренировки, но это было непростительно на рабочем месте.
  Очередным испытанием её терпения стала женщина, судя по лицу, одного с ней возраста, но с различным материальным положением, если судить по одежде. На фоне полупрозрачной блузки Веры Павловны и её самой любимой юбки, вид пришедшей пациентки выдавал в ней обычную сельскую жительницу. На полусонном лице нашей героини выплыла брезгливая улыбка.
   - Ну, голубушка, проходите. - Начала, как всегда, свой приём Вера Павловна, находясь всё ещё в состоянии полудрёма. - На что жалуемся?
   - У меня такие шумы в ухе, что я не могу спать. - Стала жаловаться больная и, не встречая ответной реакции, добавила. - Посмотрите, пожалуйста, что меня там беспокоит.
   Вера Павловна, оставаясь с прежней мимикой лица, стала осматривать ухо, но вместо его извилин она видела только лицо заместителя главврача, у которого, почему-то, была козлиная бородка, а голову украшали два рожка. Кроме этого он ей показывал очень длинный язык и корчил смешные рожицы.
   - У вас ничего нет. - Заявила, отпрянув Вера Павловна. - Надо к психиатру.
  Последнее она говорила себе, но больная восприняла эту реплику в свой адрес. Теперь ехидная улыбка возникла на лице у пациентки, и она спросила:
   - Вы хорошо смотрели?
   - Да. - Последовал ответ.
   - Так вы в начале уберите тампон из уха, а уж затем выдумывайте свои недоумковатые выводы.
   Тут Вера Павловна пришла в себя и увидела, что в ухе больной был заложен обычный кусочек ваты, а не голова завглава с рогами. В таком дурацком положении врачу ничего не остаётся, как только пошить в дурни медсестру-асистента, что, кстати, и было сделано.
   - Что вы мне даёте не те инструменты?! - Стала кричать на свою помощницу наша героиня. - С ними совершенно нельзя работать.
   Видя, что врач не в себе, больная поспешно удалилась из кабинета, проклиная в уме и врача, и всю медицину. Молодая медсестра, подумав вначале огрызнуться, но поняв в чём дело, посоветовала пойти своей наставнице домой и отдохнуть. Несчастной Вере Павловне ничего не оставалось другого, как только послушаться мудрого совета. Провожая её взглядом, медсестра подумала: "Вот они мужики. Все одинаковые. До чего, кобели, довели женщину".
  
  
  
   Путь истинный
  
  
   ***
   Леонид Волков был неудачником в полном смысле этого слова. Но как-то жил и дожил до 54 лет. Зимой 2006 года наступила его последняя полоса неудач.
   7 января Леонид еле проснулся и первое что он увидел это то, что его жена складывала свои вещи в сумки.
   - Валюша, а ты что делаешь? - Поинтересовался наш герой.
  Валя, стоявшая до этого к нему спиной, развернулась, и Леонид увидел, что лицо его супруги изуродовано гематомами и рассечениями.
   - Ты определись: я Валюша или боксёрская груша. - Рявкнула жена и запустила в Леонида железной кружкой. Увидев то, что она промахнулась, Валентина опустилась на корточки и запричитала:
   - Мама, моя родная! И почему я такая несчастная? У людей мужья как мужья, а мне достался какой-то козёл.
   Леонид вспомнил все вчерашние события. И то, как пил одну рюмку за другой, и то, как жена пыталась его остановить, а он за это её несколько раз ударил.
   - Валечка, любимая, я больше так не буду, - начал оправдываться Леонид. - Я же пьяный был, а ты пристала со своим: "не пей".
   - Теперь можешь пить сколько угодно, а я уезжаю к маме.
   Взяв сумки, Валентина быстро вышла из дома. Через минуту Леонид услышал, как на улице завелась машина и, он понял, что жена не шутит. Он вскочил с кровати и бросился на улицу, но было поздно. Такси удалялось на максимальной скорости, увозя и его жену, и их двенадцать лет совместной жизни.
   Несколько часов Леонид ходил со стороны в сторону. В голове крутилась только одна мысль: "что же делать?" В конце концов, он решил сходить в гости к соседу, но прежде сбегал в магазин и купил две бутылки водки.
   Сосед, увидев бутылки, чуть ли не сплясал возле Леонида.
   - Заходи, Лёня! Заходи, соседушка!
   - С праздником, сосед! С Рождеством! - Не замедлил в ответах Леонид. - А у меня беда. Валюша ушла от меня.
   - Заходи. Разберёмся.
   Василий Иванович, сосед Леонида, не расслышал последних слов нашего героя, но по его мимике понял, что предстоит возможность не просто отметить Рождество, а попьянствовать за чужой счёт.
   По три рюмки соседи пропустили молча. Перед тем как выпить по четвёртой. Леонид решил излить всё, что накипело на душе.
   - Как же так можно? Двенадцать лет коту под хвост. Я ведь всё для неё, а она взяла и к маме. Будто ей пять лет, а не сорок пять.
   Он бы так мог причитать долго, но Василий Иванович больше любил говорить, чем слушать и поэтому перебил соседа своим монологом.
   - Это всё подлая эмансипация. Эти дуры действительно возомнили себя ровней мужикам. А на самом деле всё это пшик. Они эмансипируют для того чтобы перекочевать в гарем какого-нибудь восточного женолюбца. Им, видите ли, принца для преклонения подавай, а нормальный мужик уже ни во что не ставится. А наши мужики, нет, чтобы баб поставить на место, стали завидовать разным Борькам Моисеевым. Это мыслимо!? Какой-то педик, бегающий в женских трусах по сцене, зарабатывает больше чем офицеры целого полка вместе взятые. Кто ж пойдёт в армию?
   Василий Иванович любил говорить об армии и любой разговор он рано или поздно сводил именно к этой теме. И как только он уцепился, его уже невозможно было остановить, но тут из гостей вернулась его жена.
   - Ага, вот ещё одна феменистка. - Василий Иванович переключил своё внимание на жену. - А ну иди сюда и принимай боксёрскую стойку.
   Жена, с которой это происходило уже не в первый раз, молча, повиновалась. Сосед Леонида продолжал распаляться:
   - А ну говори, что мужики все сволочи, а бабы все умные да разумные.
   Жена залепетала.
   - Му-му-му-жи-жи-ки сволочи.
   Сразу последовал удар, и жена Василия Ивановича распласталась на полу. Леонид вскочил и стал успокаивать соседа, но последовал удар и он улёгся рядом с его женой.
   Василий Иванович сразу же успокоился и стал поднимать с пола и жену и Леонида.
   - Вставайте, вставайте: нас ждёт водка.
   Через минуту они уже втроем продолжили попойку. Леонид всё причитал, а Василий Иванович с супругой его утешали.
   - Плохой я человек. Поэтому и жена от меня ушла.
   - Нет, Лёня, ты хороший.
   - Да, да ты мужик.
   - Нет, я плохой.
   - Нет, ты хороший.
   - Да, да ты настоящий мужик.
   Закончились изначальные две бутылки и, Леонид сходил ещё за двумя. Через полчаса закончилась и эта порция алкоголя.
   Ну, Лёня, наливай! - Попросил, порядком опьяневший Василий Иванович.
   - А всё, водка кончилась. - Пробормотал Леонид.
   - Как так кончилась?
   - А вот так, взяла и кончилась.
   Услышав о том, что водки больше нет, Василий Иванович вновь взбесился.
   - Значит, водки нет, а я должен сидеть и утишать тебя. Жена, видите ли от него ушла. Правильно сделала. Разве моно жить с таким придурком? Водки у него видите ли нет. Да у тебя и мозгов-то нет. И вообще ты на ишака похож. Водку он зажал. Пришёл: утешайте его. Беда у него. Да ты с бедой родился и придурком помрёшь.
   Леонид, вспомнив об нокаутирующих ударах соседа, выскочил из его дома как ошпаренный. Уже на улице он немного отдышался и побрёл к себе домой. Хмель, вылетевший во время буйства соседа, вновь ударил в голову Леонида. Ноги стали заплетаться и он, поскользнувшись, упал возле калитки своего дома. При этом сильно ударился головой и потерял сознание.
   Очнулся Леонид уже в больнице. Первое, что он увидел, было старушечье лицо. "Это смерть", - подумал Леонид. "Смерть" улыбнулась и затараторила:
   - Очухался, милый. Бедный, бедный. Такой молодой и такой несчастный.
   - Кто вы? - Поинтересовался Волков.
   - Я санитарка. - Ответила старушка.
   Теперь он рассмотрел её. Она действительно была в белом халате. В нос ударил резкий запах медикаментов и Леонид понял, что он в больнице.
   - Что со мной?
   - Поморозил, сынок, и рученьки, и ноженьки. Ну, нечего, может бог даст, то и вытянем тебя.
   Леонид также стал надеяться на то, что всё обойдётся. Но не обошлось. Не смотря на усилия врачей, ступни ног пришлось ампутировать.
   Через неделю его перевели в общую палату. В палате уже было два жильца. Те, сразу же, как санитары выгрузили Леонида с каталки на кровать, приступили к нему с расспросами.
   - Ты, чё тоже бомж?
   - Почему тебя к нам?
   Леонид никак не мог понять этих вопросов и тогда ему объяснили, что его поселили в палате специально отведённой для неплатёжеспособных пациентов.
   - А вы тоже нищие? - Поинтересовался Леонид.
  Ему стал отвечать жилец палаты, стоящий на костылях. Второй же сидел на кровати и только кивал в знак согласия.
   - А ты думал что бояре? Конечно же, мы из касты презренных. Кстати, я Николай по кличке Философ, а друг мой Шурик и кличка у него Богомольный. Так что расслабься и не думай что ты дурнее всех на свете. На каждого дурака найдется свой дурак. Поэтому и жизнь наша состоит в том, чтобы найти дурнее себя. Тогда и жить легче. Вот и мы теперь будем смотреть друг на друга, и думать кто из нас дурнее. Душа будет отдыхать, а тело выздоравливать.
   - А ты и правда философ! - Изумился Леонид. - Только я одного понять не могу: чем наша палата хуже других? Мы что действительно как отверженные?
   - О! Да ты ещё плаваешь в розовом тумане и думаешь что человек человеку товарищ, друг и брат. Забудь. Человек человеку волк. Каждый думает так: "хорошо то, что хорошо мне". Эту гнилую мысль маскируют, кто, как может, но всеми конечностями держаться именно за эту. Так и врачи, медсёстры и санитарки. Они тоже люди и поэтому кушают, одеваются и имеют жильё. На всё это нужны деньги. А ты такой заявился в больницу и думаешь, все они воскликнули: "Спасаем Лёню Волкова!" И побежали тебя исцелять. Всё не так. Они уже задались вопросом: "Что у Лёни Волкова в кармане?" А у Лёни Волкова в кармане вошь на аркане. А значит, у них нет ни желания, ни времени ухаживать за тобой.
   - Быть такого не может. - Возмутился Волков.
   - Может. Ещё как может. - Отпарировал Николай. - Завтра твои глаза откроются.
   И глаза открылись.
   Утром дверь в палату открылись и прогремело: "Ещё не выздыхали, бомжи?" Философ и Богомольный как по команде рявкнули в ответ: "И вам не хворать!"
   Леонид открыл глаза. В дверях стояла медсестра лет тридцати, но которая пыталась предать себе достойный вид, будто ей все шестьдесят.
   - Волков, у тебя сегодня назначена капельница и перевязка. У тебя всё готово?
   - А что у меня должно быть готовым?
   - Ты что Дебил? Я спрашиваю: у тебя есть бинты, система, физраствор, мазь и т.д. и т.п.?
   - Нет.
   - И как же ты собираешься лечиться? Халявный лемит ты свой исчерпал и теперь медикаменты должен покупать сам.
   Но у меня нет денег.
   - Ясно. Бомж он и в Африке бомж. - Медсестра махнула рукой и ушла.
   Весь день в палату никто из медперсонала не заходил. Николай и Шурик ушли на улицу, где они занимались обычным попрошайничеством, а Леонид лежал в полном одиночестве. К вечеру ему захотелось в туалет. Полчаса он звал санитарку. Та явилась явно не довольная тем, что её побеспокоили.
   - Чего ты орёшь как резанный?
   - Мне надо утку. - Взмолил Леонид. При этом он сильно покраснел, чувствуя унижение в том, что ему приходится с женщиной обсуждать свои потребности. Но другого выхода не было.
   - Утки улетели ещё осенью на юг. - Съехидничала санитарка.
   - Тогда дайте мне судно. - Не унимался Леонид.
   - Судна бороздят моря и океаны. - Продолжала ехидничать санитарка.
   - Тогда дайте горшок.
   - Это тот который то варит, то не варит.
   -Вы что издеваетесь надо мной?
   - Это ты издеваешься. Я захожу в палаты два раза в день: утром и вечером. Помыла, убрала и на горшок посадила. Всё! Больше беспокоить меня не надо.
   - Но у меня потребность.
   - Потребность можешь засунуть себе туда, от куда она просится.
   Санитарка удалилась и, Леониду пришлось мучиться ещё несколько часов, пока не пришли его новые друзья по несчастью. Они помогли ему с уткой, поправили постель и укутали ноги. Потом Философ стал выкладывать в его стол какие-то медикаменты и бинты.
   - Что это?- Поинтересовался Леонид.
   - Да это мы с Богомольным нашкиляли сегодня. Удачный был день. И на лекарство хватило, и на сигареты, и на водку. Так что неделю живём.
  - Но как, же я с вами расплачусь?
   - Ты лежи спокойно, - стал успокаивать Леонида Богомольный. - Всё во имя Господа. Мы тебе помогли, нам помогут другие. Потом и ты поможешь кому-нибудь. Так и достигнем Царствия Небесного.
   На следующий день нашему герою возобновили лечение. Правда, санитарки продолжали уникать его просьб о помощи. Но тут на помощь приходили его новые друзья.
   Как-то вечером к Леониду подсел Философ.
   - Лёня, послушай, что мне сегодня в голову пришло.
   Он достал из кармана лист бумаги, расправил и стал протяжно, как бы припевая, читать:
   "Я жрец, выброшенный волной судьбы из дворцов Востока в Трущобы Запада. Родившись для счастья, влачу жизнь, поглощая плоды скорби и в сердце на месте радости воцарилась печаль. Опередивший время, ни чем не лучше, запоздавшего в рождении своём. Страх быть непонятым терзает душу, а тело изнемогает в усилиях бесплодных. А разве может быть иначе, где справедливость из мира удалилась, а мир забыл о правде, там, где в изгнанье мудрость, а сила взяла верх? Вокруг те, кому кровавый хлеб раздора милее мира и покоя. Рукам к кресту тянувшимся упорно, меч суют, пропахший завистью и злобой. Теснит завистливая посредственность, но не уступает даровитый ум учёного халдея. Я жрец, и мудрость мой удел".
   Чтение закончилось. Философ уставился на Леонида, Леонид на Философа.
   - Ну, как? - Не выдержал молчания Философ.
   - Что как?
   - Ну, моё поэтическое произведение?
   - Красиво, но не понятно. Какие-то халдеи. Кто это?
   - Дурак, ты Лёня. Это же аллегория.
   Философ, изобразив обиду, отошёл, но через несколько минут вернулся.
   - Прав, ты. Ерунда! Как и вся моя жизнь. Вот и старость уже заканчивается, и стою я на пороге вечного мрака. А как был дураком так им и остался. Оглянусь на прожитые годы и ничего хорошего там не вижу. Только вечное одиночество. Вот возьмём, к примеру, Богомольного. Были у него и жена, и сын. Погибли они в аварии. И что? Человек не пал, уверовал в Бога и теперь постоянно молится о душах своих родных. Цель есть у человека, оттуда и силы жить. А у меня одна пыха. Вот умного из себя корчу, самодостаточного человека из себя изображаю. А копни глубже и сразу видно, что я лицемерю, и хочется мне совсем другого. Семьи хотелось, карьеры хотелось и любимого дела. Но вся беда в том, что я никому никогда не был нужен. А вот у тебя был родной человек и ты его не берёг. Но у тебя есть возможность всё исправить. Вот бери и исправляй, если не хочешь загнуться в одиночестве.
   - Ну как я исправлю? Обидел я Валюшу, и она меня не простит теперь. И ещё, я теперь калека. Зачем я теперь ей такой нужен?
   - Глупец! Женщины могут быть милостивыми, особенно если есть от этого выгода. Вот ты теперь инвалид и будешь получать какое-нибудь пособие. Есть копеечка! Руки у тебя повреждены, но рабочие, а это значит, что ты сможешь делать мелкие работы по дому. А будешь с головой, то сможешь и подрабатывать. А это ещё копеечка в дом. Копеечка до копеечки вот и рублик. А самое главное, ты же будешь теперь у неё под каблуком. Она теперь царица. Вот, именно, о том, что бы быть царицей и мечтает каждая женщина. А у тебя своя выгода: тепло в постели и горячий обед на столе. Чего тебе ещё нужно для полного счастья?
   Леонид закивал, полностью соглашаясь с Николаем. "Да, я так и сделаю, - понеслось в его голове. - Упаду в ноги и буду просить прощения. Валя должна простить". Философ кинулся искать кого-нибудь, у кого есть мобильный телефон. С большим трудом он уговорил одну из медсестёр помочь Леониду. И наш герой позвонил жене. Он смог выдавить: "Валюша, мне плохо". Потом он разрыдался, от того, что чувство вины забрало дар речи и, даже, возможность свободно дышать.
   Утром следующего дня Валентина зашла в палату.
   Палата наполнилась криками.
   - Допился! Алкаш! Пьяндалыга! Урод! Мало мне проблем с тобой, так ты мне ещё подкинул. И чего ты не здох там под забором?
   После этого она швырнула сумку с апельсинами на кровать Леонида и вышла. Леонид от растерянности не успел ничего сказать в своё оправдание.
   - Крепись, Лёня. - Стал его успокаивать Николай. - Перебесится твоя жена и всё наладиться.
   Лёне было не до сочувствий. Он никак не мог прийти в себя от только что пережитого потрясения. Друзья решили, что Леониду надо побыть одному и тихо вышли из палаты. Леонид же пытался найти хоть какое-то объяснение происшедшему. В голову лезли воспоминания о первом его сватовстве к Валентине. Тогда Валя вручила ему тыкву, чем и опозорила его на всю округу. "Да. Все правильно, - стал сам себя убеждать Волков. - Она никогда меня и не любила. Так жила себе со мной, чтобы было с кем жить. Прав Философ, когда говорит: "Какое начало, таков и конец". Вот и у нас и начало не путёвое и конец паршивый. Надо с этим кончать". Волков приподнялся и взял со стола пакет бинта. Он разорвал пакет , распустил бинт и стал скручивать его в трубочку. В это время в палату вернулся Богомольный.
   - Ты чего вешаться собрался? - Богомольный просто крикнул в ухо увлечённому своим занятием Леониду.
   Леонид подлетел над кроватью от неожиданного крика.
   - Да. Нет. Да. А что мне делать? Вся жизнь кувырком. Прошлое дерьмо, будущего нет. Нет мне места в этом мире.
   - Лёня, грех грехом не покрывают. Грех можно покрыть только добродетелью. Говорил когда-то Мономах: "Любите своих жён, но не давайте им над собою властвовать". А ты!? То живёшь без любви, то решил её в ранг владычицы возвести. А теперь и вовсе решил издохнуть аки пёс без покаяния, да ещё через самогубство. Остынь! Господь всё усмотрит. От тебя требуется только любви и терпения.
   - Где же мне, Шура, взять этой самой любви, а тем более терпения?
   - Эх, беда, беда. Русь многострадальная! В бога не веруем, всё хорошее на водку променяли и женщин своих перестали беречь. Этому надо поставить предел. И каждый должен начинать с себя. Одни начинают с веры в Бога, другие - с уважения к женщине. С чего начнёшь ты, выбирай сам.
   Дверь в палату открылась и в неё вновь вошла Валентина с полными сумками в руках. От злости на лице не осталось и следа.
   - Куда положить лекарства?
   - Валя, ты вернулась!
   - А ты, наверное, обрадовался тому, что избавился. Нет. Придётся терпеть меня до конца своих дней.
  Богомольный не смог удержаться и воскликнул: "Я же говорил, что Господь всё усмотрит. Теперь твой шаг, Лёня".
   -Какое это счастье, когда ты, Валечка, рядом. Ты царица!
   - Если я царица, тогда кто ты?
   -А я твой верноподданный.
  В палате впервые за долгое время разразился весёлый и приятный смех.
   ***
   Через несколько месяцев Леонид выписался из больницы. Теперь они живут с Валентиной, как говорят, душа в душу. Леонид забыл о водке, и скандалы покинули их дом. Более того наш герой решился сходить и в церковь и теперь во всю старается направить свою жизнь в русло праведности. Валентина перестала причитать по поводу и без повода и теперь не нарадуется своим мужем.
   Николай Философ теперь живёт в селе и разводит свиней, а Александр Богомольный ушёл в монастырь. Счастья им!
  
  
  
  
   Горе от бороды
  
  
  
  Самым неприятным для Рахиля был процесс бритья. После него кожа на лице покрывалась волдырями и начинала несносно зудеть. Щетина же у него лезла, как сорняк после дождя. Побритый утром, к вечеру он выглядел так, словно три дня не брился.
   Всё изменилось после месячной командировки в горы, где отсутствовали условия для поддержания личной гигиены. Долгое уединение дало возможность отпустить бороду, с которой он быстро свыкся. Рахиль решил завести её надолго, если не навсегда, а книга по истории СССР, где большая часть деятелей были бородатыми, укрепила его желание.
   Возвратившись из командировки, Рахиль, который никогда никого не интересовал, заметил, что стал привлекать внимание окружающих. Особенно поражало то, что при виде его бабки на базаре начинали припрятывать свои товары, а юродивые бросались в ноги, прося благословения. Видом он стал похож на Карла Маркса, но соседи прозвали его Фиделем Кастро. Кроме всего прочего, стоит отметить, что вёл Рахиль уединенный образ жизни, и тут ему помогала борода, создавая образ монаха-отшельника. В общем, он без бороды был не он, а потому никогда с ней не расставался. Все знакомые очень быстро свыклись с его видом и не интересовались причиной такого выбора.
   Всё было хорошо, да только не понравилась борода милиции, и у Рахиля начались неприятности. Работники милиции, наверное, решили, что необычный вид есть такое же нарушение правопорядка, как нетрезвое состояние, причём первое, может быть, опаснее последнего. Бедный Рахиль! Он, не обидевший в жизни мухи, добродушный и приветливый от природы, вынужден был постоянно оправдываться перед каждым встречным милиционером, как нашаливший мальчишка. Вскоре он к этому привык, и его стало устраивать, что неизменными спутниками стали борода и милиция.
   Первый июльский день 20... года стал для Рахиля наиболее насыщенным встречами с охранниками нашего спокойствия.
   Рахиль, живший к тому времени в селе, вынужден был часто ездить в город. В тот день он ехал на утренней электричке для того, чтобы купить муку и крупы. Мысли были зациклены на том, чтобы поскорее разделаться с делами и вернуться домой. С такими же мыслями, выйдя из электрички на перрон, он быстрыми шагами направился к рынку. Он даже не заметил, как к нему подошли два милиционера, которые его-то, одного из всей толпы, заметили уже на перроне.
   - Кто? Документы есть? Что в сумке? - посыпались обычные для Рахиля вопросы.
   Рахиль стал оправдываться, что приехал из деревни за покупками, что забыл взять с собой паспорт. После этого он вывернул содержимое сумки и нескольких полиэтиленовых пакетов. Перебрав содержимое в сумке, охранники правопорядка с миловидными улыбками на лицах, проговорив твёрдое "Пройдёмте!", провели его в комнату задержания. Дежурка находилась в конце здания вокзала и идти приходилось через залы ожидания, где толпилось много народу. Рахилю казалось, что сейчас все они смотрят только на него. "Какое унижение", - подумал он, услышав возглас какой-то старушки:
   - Посмотри, какого ворюгу повели.
   Ему казалось, что люди теперь будут шарахаться от него, как от прокажённого.
   Наконец его завели в дежурку, где снова начались те же расспросы и последовали те же ответы. Во время допроса в комнату зашёл милиционер в офицерских погонах. Взглянув на Рахиля, он первым делом спросил:
   - Документы есть?
   - Гражданин начальник, - затараторил Рахиль. - Я живу в десяти километрах отсюда. Я ехал всего лишь за продуктами. Неужели, чтобы купить картошку, я должен носить с собой паспорт?
   Гражданин начальник даже не стал слушать, а передав дежурному какие-то бумаги, дал указание:
   - Оформляйте его в спецприёмник.
   - Господи, да что я такого сделал? За что меня под арест? - вновь заскулил Рахиль. - Насколько я знаю, документы должны быть, если выезжаешь из своего района, а я в своём районе.
   - Он у нас ещё и грамотный! - воскликнул офицер и сквозь зубы процедил: -Ты мне ещё потявкай!
   Спас Рахиля вновь вошедший милиционер, который был из соседнего села.
   - Какого чёрта вы его взяли? - обратился он к своим коллегам. - Он же сама невинность.
   Рахиль был выпущен. В зале ожидания, чтобы хоть как-то прийти в себя, он подошёл к газетному киоску и стал рассматривать газеты и журналы. Возглас над ухом "А это кто тут у нас?" вновь кинул его в пот. Рахиль обернулся. Перед ним стоял сержант милиции, которого он не видел ни в дежурке, ни на перроне.
   - Ты кто такой?
   - Рахиль.
   - Почему борода?
   - Потому что монах.
   - Ну, раз монах, то пройдём-ка в дежурку.
   "У него такой вид, будто я назвался Наполеоном!" - подумал Рахиль и ответил:
   - Я только что оттуда.
   - Ничего, пройдёшься ещё раз.
   В это время подошли два милиционера из дежурки и подтвердили недавний визит Рахиля в их камору. Удручённый неудачей, сержант кинул ненавистный взгляд на уплывающую жертву.
   - А теперь я могу посмотреть газеты? - Спросила с облегчением невинная жертва.
   - Давай дёргай отсюда. И чем быстрее, тем лучше, - последовал грубый ответ.
   Рахиль поспешил на рынок, радуясь, что всё так удачно кончилось. Но радость была преждевременной, так как вокзал был для него только началом.
   На рынке Рахиля остановил один из участковых города. Остановил его не столько из-за опасности внешнего вида для нравственности граждан, а лишь для того, чтобы показать своё значимое "я" перед своими подругами. Рахиль уже после неоднократных встреч с представителями внутренних органов чувствовал, перед кем оправдываться, а кого можно не принимать всерьёз.
   - Кто такой? - спросил, оглядывая Рахиля, доблестный участковый.
   - Человек!
   - Вижу, что не свинья. Документы есть?
   - А что, на рынок надо ходить с документами?
   - А ты что, местный? Что-то я тебя раньше не видел.
   - Да, я местный, - соврал Рахиль и наугад назвал район города, где проживает.
   - Ты, вроде, не бомж. А что такой заросший? - не унимался защитник общества.
   - Вера такая.
   - Ты что, поп?
   - Что-то в этом роде.
   - Ну, иди тогда...
   Рахиль под насмешливыми взглядами милиционера и его подруг пошёл дальше, переключившись на то, зачем приехал в город.
   Покупки были сделаны. Осталось только добраться до дома. Но как? Рахиль стал обдумывать своё положение: "На железнодорожный вокзал нельзя. Новое моё появление будет выглядеть, как издевательство. Тогда точно спецприёмника не миновать. Придётся идти на автовокзал. Лучше провести четыре часа в ожидании автобуса, чем месяц в спецприёмнике кормить вшей".
   Ноги сами привели его на автовокзал. При входе в здание автовокзала лежала пьяная женщина, которую все обходили или просто переступали. "Ну, тут уж милицией и не пахнет, - мелькнула мысль в голове Рахиля. - Так что четыре часа ожидания обеспечены". То, что здесь не пахнет милицией, подтверждало и присутствие выпивающих у окна уже изрядно пьяных мужчин, и известного всему городу бездомного бродяги Николая. Присев на стул, и достав хлеб и сыр, Рахиль стал утолять голод. Не успев толком поесть, он после десяти минут ожидания и трёх минут обеда испытал два неудобства. Во-первых, перед ним вновь стояла милиция, правда, на этот раз в штатском, а во-вторых, при виде их у него в горле застрял кусок хлеба. Всё повторялось: ему опять пришлось выкладывать содержимое своих сумок и выворачивать карманы. Ситуация была плачевной. Помощь пришла неожиданно от вошедших на вокзал односельчан, которые объяснили блюстителям порядка, кто есть их задержанный. Милиция, не глядя на притихших пьяниц, переступив через пьяную на входе, удалилась. К Рахилю понеслись слова сочувствия, которые вскоре сменились бранью в сторону работников внутренних дел. Начались воспоминания о кражах и хулиганствах, так и оставшихся без вмешательства милиции. Особенно воинственно была настроена одна старушка.
   - Когда надо - их никогда нет! - кричала она для общего слуха. - У меня покрали курей, у соседа вывезли свинью. Вы думаете, милиция что-нибудь сделала? Как бы ни так! Она даже на вызов не явилась.
   - Вот вам демократия! Уже свободно пройти по улице нельзя! - подхватили разговор двое мужчин, придавая случившемуся политическую окраску.
   - Легавые собаки! - подвели черту под разговором уже сильно пьяные мужчины у окна.
   Рахиль, не вынося столь пристального внимания к себе, решил ехать до центральной усадьбы, а там, подождав два часа, пересесть на свой автобус. Через полчаса он уже покинул негостеприимный город.
   Выйдя из автобуса, он пошёл в сторону той остановки, с которой предстояло уехать в своё село. Путь его проходил мимо сельского совета. Чаше терпения Рахиля не доставало одной капли. И эта капля не заставила себя долго ждать. Из здания сельсовета вышел капитан милиции и, подзывая пальцем Рахиля, мило попросил:
   - Подойди сюда, любезный.
   Рахиль взорвался! Он быстро подбежал к милиционеру и начал отвешивать ему низкие земные поклоны. При этом приговаривая:
   - Я - Рахиль, начальник. Я узбек, начальник. Я еду домой с продуктами, потому что хочется кушать. Я чёрный, но в душе белый лебедь.
   Милиционер, раскрыв широко глаза, с трудом смог выговорить:
   - Перестань дурить!
   Рахиль перестал.
   - Что тут делаешь?
   - Проездом в своё село! Такие, как ты, в городе не дали мне спокойно дождаться своего автобуса. И я решил ждать здесь! Если мне уже нигде нельзя быть, то застрели меня, начальник!
   - Ну, ты мне это кончай! Умник нашёлся! Бороду, понимаешь-ли, отпустил!
   - Конституция запрещает носить бороду?
   - Нет.
   - Если бы запрещала, я на твоих глазах выдрал бы её. А на нет и суда нет!
   - Ты чего такой дёрганый?
   - Ты уже пятый, кто меня за сегодня останавливает!
   - А-а-а! - протянул капитан и, махнув рукой, удалился под крышу сельсовета.
   "И чего действительно вскипел? - думал Рахиль, сидя уже в автобусе. - Они ведь тоже люди! У них тоже есть свои достоинства и недостатки, они любят и ненавидят, им тоже надо кушать. Всё так же, как у всех! Отличаются только работой, а работёнка у них ничем не хуже других. Ругаем их, а чуть что - сразу бежим в милицию".
   При выходе из автобуса сердце Рахиля снова застучало, как кузнечный молот, но тут же успокоилось: на сельской остановке стоял лишь сельский участковый. Погрузив сумки на плечи, Рахиль быстрыми шагами направился к дому. В этот день для него приключения закончились!
  
  
  
  
   Чудноё спасение
  
  Василий был безработным. Жил же за счёт подработок. Однажды осенью подвернулась ему работёнка собирать кукурузу на заброшенных фермерами полях. Весь день он собирал початки "царицы полей" в мешки, которые тут же оттаскивал на своих плечах к центральной дороге. Там фермер с помощником загружали эти мешки в кузов грузовой машины. Когда Василий получил расчёт, то понял, что весь день он работал практически даром. Тогда он решил тайком собрать мешок кукурузы для себя. Как говориться: в хозяйстве всё сгодится. Правда, хозяйства-то у Василия не было. А жадность была.
   Как только фермер уехал Василий шмыгнул в кукурузные насаждения и начал срывать початки. Не успел он набрать полмешка, как сзади него раздался шорох. Василий насторожился и замер в полусогнутом состоянии.
   - Хр-хр-хр. - Раздалось громкое хрюканье сзади, и Василия прошиб холодный пот.
   Он резко повернулся. Возле него стоял дикий кабан и зло смотрел на него. "Вот это попал, - понеслись мысли в голове незадачливого сборщика дармовой кукурузы. - Ничего себе поросёнок! А морда-то как у фермера. Брат его, наверное. А может это образ и подобие самого фермера? Чур, меня, чур, меня".
   - Здравствуй, Хрюша! Теперь уже в голос вымолвил Василий.
   - Хр-хр-хр. - Ответил Хрюша.
   - Хочешь кукурузки? - Спросил Василий кабана и протянул ему початок кукурузы.
   Глаза кабана округлились. В них можно было прочитать то, что он подумал. А подумал он следующее: "Этот двуногий не в своём уме. Вокруг столько кукурузы, а он мне початок суёт".
   Пока кабан думал о состоянии ума двуногого, Василий молился: "Господи! Прости мои согрешения. Не буду больше воровать. Не буду бухать. Буду ходить на работу. А ещё женюсь на Верке". При этом Василий так закатывал глаза, что кабан, увидев это, испугался. "Этот двуногий точно не в себе. Уж не заразный-ли он?" - Задумался клыкастый и решил бежать от беды подальше.
   Раздался шорох. Василий открыл глаза. Кабана не было. Громким громом понеслось над кукурузным полем ликование Василия, который в голос выразил всё, что посетило его голову.
   - Ура! Аллилуйя! Я спасён! Теперь поменяю кукурузу на водку у Верки и напьюсь до посинения ради своего спасения!
  
  
  
   Долгий путь к терапевту
  
  Евгению Сухорукову снился страшный сон. Две змеи обвили его шею и пытались задушить. Сорвёт Евгений одну змею, другая начинает сдавливать пуще прежнего. Сорвёт другую, так первая уже заползла и, обвив шею, начинает душить. Наконец-то удалось ему сорвать и отбросить обоих гадов, но тут к ним на помощь приползла третья змея. Свились они все разом в кольца и стали над ним громко смеяться.
   Евгений проснулся. Горло болело, а голова просто разламывалась от боли. Тут стоит немного отвлечься и рассказать следующее. Евгению было сорок шесть лет, и был он крепкого здоровья. Голова у него если и болела, то только на следующий день после чрезмерного употребления алкоголя. Что касается горла, то оно болело у него только в детстве, и Евгений успел уже позабыть, что это такое.
   "Ни как грипп? Или мигрень? - Полезли мысли в голову Евгения. - А может я допился и у меня кровоизлияние в мозг? А горло? Значит это грипп или ангина и надо идти в больницу". В больницу он ходил очень редко. Это бывало только тогда, когда он проходил медкомиссию для устройства на работу. Последние же десять лет он просто шабашничал и, соответственно, комиссию не проходил. Да и те редкие случаи своего посещения поликлиники Евгений вспоминал с отвращением. Будучи обладателем отменного здоровья, он не выносил присутствия рядом с собой больных людей, а таковых, как мы знаем, в больнице всегда полно. Врачей Евгений вообще считал за мясников и потому недолюбливал.
   От воспоминаний об уколах и прививках боль в горле стала стихать. Евгений воспрял духом. "Всё проходит. Ура!" - Понеслись радостные мысли. Но боль вернулась с утроенной силой. Больница стала неизбежной.
   Через сорок минут наш больной уже стоял в очереди в регистратуру поликлиники. Там ему выдали талончик к терапевту и он, в надежде на скорую помощь, направился к кабинету своего участкового врача. Но там его снова ждала очередь, которую пришлось выстаивать два с половиной часа. Наконец-то он попал в кабинет. Там сидели две пожилые женщины: врач и медсестра. Евгений положил к ним на стол талончик и медицинскую книжку.
   - Доктор, выпишите мне лекарства от боли в голове и горле, - жалобно попросил Евгений.
   Доктор пролистала его медицинскую книжку от начала до конца, а после от конца до начала. Потом нахмурилась и, злобно поглядев на пациента, зашипела:
   - У тебя, что глаза повылазили? Ты что не видишь что на дверях написано?
   - А что там написано? - Спросил смущенный реакцией врача на свою просьбу Евгений.
   - Он еще издевается. Вон! Вон! - Закричала врач, брызгая слюной и топая ногами.
   Евгений вылетел из кабинета как ошпаренный. Потом стал искать то, что должно было быть написано на дверях. Он ничего не нашёл, но бабушка, сидящая возле кабинета терапевта, объяснила ему что в кабинет к врачу можно заходить только тогда, когда пройдёшь еще четыре кабинета. Евгений побрёл опять в регистратуру.
   Получив своеобразный обходной лист, он уже с нестерпимой болью в голове, высокой температурой и першением в горле, начал свое хождение по кабинетам. Флюорографию, на удивление, прошёл быстро, а чтобы сдать кровь вновь пришлось ждать полтора часа в очереди. В кабинете старшей медсестры ему даже понравилось. Высокая блондинка лет тридцати померила ему давление, а потом минут десять проверяла его на педикулёз.
   "Ах, как же это хорошо, - думал во время процедуры на миг счастливый Евгений. - Теперь я понимаю обезьян, ищущих блох друг у друга. Сидел бы тут и сидел". Но хорошего должно быть в меру и Евгению пришлось покинуть столь приятный для него кабинет. В обходном листе оставалась последняя запись: "смотровой кабинет". Нашему герою было невдомек, что ещё можно было у него осматривать, но он покорно пошёл к этому кабинету.
   Войдя в кабинет, Евгений увидел существо в халате непонятного пола. Существо встретило его ехидной улыбкой на лице.
   - Я к вам. - Пояснил, немного скованный от плохих предчувствий наш больной.
   - Очень хорошо. - Ответило существо басом, и Евгений понял, что перед ним, все-таки, мужчина.
   - Вот подпишите здесь, - попросил наш горе-пациент, подсовывая врачу медицинскую карточку с обходным листом.
   - Ну-ну, не так быстро. - Возразил врач. - Вначале спускаем штаны, нагибаемся и раздвигаем руками ягодицы.
   Евгений оцепенел. Его словно поразили гром и молния. Лишь через минуту он смог выдавить из себя: "Не понял?"
   - Что тут непонятного? Мне надо осмотреть вас.
   - Вообще-то у меня голова и горло болит.
   - Это к терапевту.
   - А он вначале прислал к вам.
   - Значит, оголяем зад, выпячиваем его и раздвигаем ягодицы.
   - Вы что, доктор, охренели? Это же Содома и Гоморра. Где это видано, чтобы мужик у мужика в заднице колупался?
   Доктор, молча, поднялся и вышел из кабинета. Евгений продолжал стоять как вкопанный. Долго ждать ему не пришлось. Доктор вернулся вместе с женщиной, судя по белому халату, тоже врачом.
   - Это кто тут у нас вредничает? - Строго спросила на входе женщина-врач.
   - Вот, стесняется осматриваться у мужчин. - Стал ей пояснять хозяин смотрового кабинета.
   - Ты гляди-ка, какие мы нежные! - Стала возмущаться тётя-доктор. - Мы, женщины два раза в год ходим на осмотр и ничего. А он тут, видите, застеснялся.
   Евгений посмотрел на беджик женщины и прочитал: "Вера Павловна Суслова. Хирург". Он решил дальнейший разговор вести с ней. Все-таки её лицо говорило о том, что она добродушная женщина.
   - Вера Павловна, у меня болит голова и горло, а не анус. Подпишите мне обходной, и я пойду к терапевту. К тому самому терапевту, к которому я не могу попасть уже шесть часов.
   - Нет, миленький, тебе уже сорок шесть, а это значит, есть угроза для рака предстательной железы. И наша задача, как врачей, выявить болезнь заранее. Так что раздевайся.
   - Тогда и вы раздевайтесь, а то я комплексую. - Съязвил Евгений.
   - Что ты себе позволяешь? Я на работе, а не в борделе. - Вновь стала возмущаться добродушная на вид Вера Павловна. - Век бы вашей задницы не видела, да профессия обязывает.
   - Да как можно?! - Стал уже кричать Евгений. - Вы в какое меня положение ставите? Мужик залезет в прямую кишку, так это Содома и Гоморра. А если женщина, то это вообще какое-то извращение невообразимое.
   Наступила минутная тишина. Евгений уставился на врачей, а врачи друг на друга. Придя в себя Вера Павловна взяла обходной и под графой "смотровой кабинет" написала своё заключение: "Больной отказался от осмотра. Нуждается в консультации врача психотерапевта".
   - Всё можешь идти. - Сказала , улыбаясь Вера Павловна и протянула Евгению обходной и медицинскую книжку.
   - Спасибо! - Выпалил обрадованный Евгений и, пожав улыбающемуся врачу руку, помчался на второй этаж к терапевту.
   Тут его ждало новое разочарование. Очередь к врачу была ещё больше чем утром. Евгений сел на стул и стал покорно ждать своей очереди. Рядом сидел мужчина, который постоянно кашлял и сморкался. Напротив стояла женщина, у которой слезились глаза и капало с носа. "Да тут к одной болезни можно подцепить ещё с десяток. - Подумалось Евгению. - Это в первый раз и в последний. Больше я сюда не ходок"
   Когда подошла очередь, Евгений с облегчением вздохнул. "Наконец-то заканчиваются мои мытарства", - подумал он, входя в кабинет, теперь уже ненавистного, терапевта. Там были всё те же врач и медсестра. Доктор вновь стала листать его медицинскую книжку.
   - Почему смотровой кабинет не пройден? - Больше рявкнула, чем спросила строгая терапевт.
   - Для меня это неприемлемо. - Начал было пояснять Евгений, но врач его резко оборвала.
   - А к психиатру, почему не пошёл?
   - А зачем? - Удивился Евгений.
   - Вот тут значится, что тебе требуется консультация психотерапевта. Поэтому вначале сходишь к нему, а потом придёшь сюда.
   Евгений потерял контроль над собой. Он поднял крик который сотрясал весь второй этаж поликлиники.
   - Сколько можно меня мурыжить, гиппократы хреновы? Я пришёл подлечить горло, а не простатит, вшивость или невроз. Вы можете наконец-то назначить мне лечение от моей болезни? Или вы за баранов купили диплом и ничего не соображаете в медицине?
   - Да он пьяный или обкуренный, - процедила сквозь зубы врач, обращаясь к медсестре. - Вписывай ему направление к наркологу.
   Медсестра выполнила указание врача и как только Евгений перестал кричать вручила ему то самое направление. Евгений, хлопнув дверью и проклиная всю медицину, направился к психиатру. К его радости врач психиатр был и врачом наркологом. Поэтому тут сразу можно было решить две проблемы.
   - Вот тут у меня написано, что мне требуется консультация психотерапевта, а тут у меня направление на освидетельствование к наркологу. - Стал пояснять Евгений, раскладывая все свои бумаги перед врачом.
   - Ты бухаешь? - Неожиданно спросил врач.
   -Если есть что бухнуть, то бухаю. - Не кривя душой, ответил наш больной.
   - Тогда закрой дверь на крючок. - Сказал врач и указал какую именно дверь надо закрыть.
   Евгений подошёл к входной двери и накинул крючок. Повернувшись, он увидел, что врач достал из шкафчика бутылку коньяка и два стограммовых стаканчика. От увиденного Евгений немного растерялся.
   - Чего встал как вкопанный? Давай присоединяйся. - Врач указал на стул. - Выпить хочется, а не с кем. Вот ты подвернулся.
   Евгений не заставил себя долго ждать. Уже через миг он и врач влили в себя первую порцию коньяка.
   - Меня зовут Анатолием Ивановичем. - Представился врач.
   - А я Евгений.
   - Значит, пьём за знакомство.
   Вторая порция коньяка тоже не заставила себя ждать.
   - У меня глаз намётанный. - Стал откровенничать Анатолий Иванович. - Ну какой из тебя псих или наркоман, когда на лбу у тебя написано что ты пьяница? Я тебе честно скажу, что это твою терапевшу надо отправлять ко мне на приём. Вот сейчас по третьей пропустим, и я тебе всё подпишу.
   После третьей подачи язык развязался и у Евгения.
   - Анатолий Иванович, хороший вы человек. Побольше бы таких. А как вы, всё-таки, догадались, что я выпить не дурак?
   - Поработал бы ты с моё и не такое б мог. Вот я посмотрел на тебя и сразу понял, что вчера ты выпил много холодного пива и застудил горло. А сегодня бегаешь много по кабинетам, превозмогая боль, и это тебя раздражает.
   Евгений от удивления открыл рот.
   - Вы волшебник, Анатолий Иванович. Как вы догадались, что я вчера пил холодное пиво, а сегодня у меня болит горло?
   Анатолий Иванович достал из шкафа вторую бутылку коньяка.
   - Опыт, Евгений, опыт. Ты вообще зря пришёл с такой ерундой в больничку. Знаешь, клин клином вышибают. Вот и ты если заболел от холодного пива, то лечись горячим. Будет противно. Ничего. Два стакана горячего пива выпьешь, прополаскивая горло, и на утро уже будешь как огурчик.
   - Так везде говорят, что если заболел, то иди к врачу, а не занимайся самолечением. - Возразил Евгений.
   - В идеале это так, - продолжал откровенничать Анатолий Иванович. - Но в жизни часто бывает не так как хочется. Врачами часто становятся люди, которых близко нельзя подпускать к медицине. Вот, к примеру, ты сегодня нарвался на крючкотвора, который боится нарушить инструкции. А каков результат? Ты полдня бегаешь по больнице, хотя нормальный врач мог бы всё решить за пять минут. Так что давай выпьем за то, чтобы меньше в нашей жизни было крючкотворов.
   Они выпили разом, как по команде. Потом Анатолий Иванович поставил печати в обходном, в направлении и в медицинской книжке, подписывая везде что Евгений здоров. Евгений поблагодарил врача и, пошатываясь от выпитого коньяка, вновь отправился к терапевту.
   Возле кабинета никого не было. Евгений подумал, что хотя бы на этот раз он пройдёт без очереди. Дорогу ему перекрыла уборщица.
   - Куда прёшь, алкашня?
   - К терапевту.
   - Иди проспись, ирод. Терапевт уже как час закончила приём и ушла домой.
   Евгений, не обижаясь на уборщицу, молча, развернулся и пошёл домой. По пути он зашёл в магазин и купил бутылку пива для того чтобы вечером нагреть и пить горячим.
  
  
  
   Городской парадокс
  
  Анна Кузьминична, старушка восьмидесяти лет, вышла за ворота посидеть на лавочке возле своего двора. К её сожалению на улице никого не было. "Вымерли никак все?" - подумалось старушке. Но тут к соседнему двору подъехало такси и из него вышла соседка Галина.
   - Ты с города, Галя? - Окликнула её Анна Кузьминична, пытаясь завязать разговор, зная любовь Галины к болтовне.
   - Да, Анна Кузьминична. Была у сына. - Залилась соседка, оправдывая надежды скучающей старушки. - Отвезла ему три банки тушенки, два килограмма копченого сала, литр сметаны, ведро огурцов и помидоров...
   Галина, чтобы произвести впечатление на соседку и вызвать её зависть, могла ещё долго перечислять наименование и качество своей помощи сыну, но старушка решила перевести разговор в другое русло.
   - А вообще как там в городе?
   - О! В городе всё хорошо. Магазины! Асфальт! Люди одетые по моде! Зашла в маркетинг, а там чего только нет! Все полки забиты тушенками, сгущёнками, консервами. Сало и копченое и соленое. Сметана вёдрами продаётся. Огурцы и помидоры кучами навалены и ты выбираешь те, что тебе нравятся.
   Глаза Анны Кузьминичны расширились.
   - А зачем ты тогда сыну в город отвезла тушёнку, сало, сметану, помидоры и огурцы?
   - Так там же жрать нечего. - Ответила Галина и, рассчитавшись с таксистом, быстро юркнула к себе во двор.
   Долго ещё сидела Анна Кузьминична на лавке, пытаясь понять, как это в городе выживают люди, если магазины полны, а жрать нечего.
  
  
  
   Гадюка Машка
  
  Хорошо летом в деревне. А выйдешь из деревни в степь и вдохнёшь запах разнотравья, да ещё если рядом река и лес, то захочется сразу раствориться в этой красоте и пребывать так вечно. Вот так и я любил после схода росы, отложив косу, поваляться в траве. Ляжешь на спину, руки под голову и смотришь на облака, вдыхая аромат свежескошенного сена. Чувствуешь себя словно в раю. Лишь только стрекотание кузнечиков, да назойливые слепни говорят о том, что ты на земле. Но не только насекомые могут нарушить недолгое наслаждение природой.
   Как-то во время покоса пришлось поработать больше привычного. Обычно кошу до схода росы, а после как в пословице: "роса долой и мы домой". А тут вошёл в азарт и остановился только тогда, когда солнце приближалось к зениту. Решил отдохнуть и прилёг в теньке под деревцем дикой груши. Уже и дремота стала одолевать, как слышу приближающийся шорох. Шух-шух-шух. Шорох становился всё ближе и всё громче. Приподнялся и увидел, что прямо на меня ползёт большая чёрная гадюка. Но стоило мне приподняться как змея сама, перепугавшись, развернулась, да так, что казалось, словно она это сделала, оторвавшись от земли, и стала уползать в обратном направлении. Удалившись на несколько метров, она повернула ко мне голову и зашипела: "Спишь? Спи, а за мной не ходи. Укушу". Потом поползла дальше и вновь развернулась и опять зашипела: "Не преследуй, укушу".
   - Да ползи уже, ползи. - Крикнул я ей, махая рукой.
   Змея скрылась в траве. Я сразу понял, что лёг на её тропе, по которой она ползает от леса к реке и обратно. Значит, она сейчас поползёт снова, только чуть дальше от своей тропы. Так и есть. Вновь слышу шорох: шух-шух-шух. Только теперь на два метра правее от того места где я лежал. Теперь я смог понаблюдать, как грациозно перемещалась чёрная медянка. Она приостановилась напротив меня, посмотрела в мою сторону и поползла дальше, не испытывая беспокойства. Я провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида. Тут я понял, что в том направлении, куда ползла гадюка, находилась небольшая посадка яблонь, а значит, там должна быть её нора. "Ну что ж, будем знать, что ты там живёшь. - Подумал я и решил дать ей имя. - И если ты толстенькая, то значит ты самка и имя тебе Машка". Вот так состоялось моё знакомство с гадюкой Машкой.
   Неделю спустя я проходил мимо упомянутой посадки яблонь. Уже за пятьдесят метров я заметил Машку, лежащую на наезженной тракторами дороге. Человек несведущий мог бы подумать, что поперёк дороги лежит просто блестящая палка и шёл бы себе беспечно, пока не приблизился на опасное для себя расстояние. Я же знал, что змеи любят после дождя выползать на дорогу и греться. Их шкура тогда блестит и переливается на солнце, словно усыпанная изумрудами. Завораживающее зрелище. И я не мог его упустить. Расстояние до Машки я преодолевал бесшумными кошачьими шагами. Приблизившись на расстояние трёх метров, я остановился и стал любоваться игрой света на её шкуре. Машка тоже меня заметила, но притворилась мёртвой. "Эх ты, хитрунья, - прошептал я. - Кого ты одурить-то вздумала? Слишком ты яскравая для мёртвой". Взяв за ориентир веточку, лежащую возле хвоста Машки, я отвернулся. Потом повернул голову снова в её сторону. Машка лежала в той же позе, да только чуть дальше от веточки. Я опять отвернулся и вернул свой взгляд к змее. Она, не меняя позы, ещё дальше удалилась от веточки. Так мы поиграли ещё несколько раз, пока Машка на половину не сползла с дороги. Потом она быстро поползла и скрылась в траве. Теперь я стал смотреть в сторону деревьев. Яблони Крымки уже созревали.
   - Машка, как мы яблоки делить будем? - Крикнул я в ту сторону, куда она уползла.
   Тишина. Только ветерок заставил яблони прошелестеть: "Как-то будете".
   Ещё через неделю я направился с мешком за яблоками. Подойдя к посадке, я стал вычислять, где может находиться нора. Моё внимание привлекли три пенька. Но возле какого именно живёт Машка? Я стал медленно приближаться к пеньку, который был ближе к яблоне, но как не старался идти тихо, всё равно спутанная трава выдавала резким рваным звуком мои шаги. Раздался шорох возле пенька, и я увидел, как его обвила проснувшаяся Машка. "Что это я? - Подумала, глядя на меня змея.- Это просто гладкокожий". Она сползла с пенька и стала заползать в нору под ним. Когда скрылся её хвост, я подошёл к дереву и стал снимать яблоки, приговаривая: "Лучшего места ты, конечно, не могла найти".
   После этого я несколько дней приходил за яблоками. Предварительно стукал палкой по земле и лишь когда хвост змеи скрывался в норе, приступал к сбору фруктов. Потом часто мы встречались на той самой тропе, где впервые столкнулись. Теперь мы старались уступить друг другу дорогу.
   - К реке, Машка? - Спрашивал я её.
   - За лягуш-ш-ш-ками. - Шипела она мне в ответ.
   - К лесу, Машка? - Спрашивал я её.
   - За мыш-ш-ш-ами. - Шипеньем отвечала она мне.
   Через месяц мне нужно было возвращаться в город, и я решил проститься с Машкой. Я не просто ужился с этой змеёй, а даже подружился. Порой, когда я несколько дней не видел ее, меня охватывало беспокойство за неё. Как-никак, а у змей в природе много врагов. А сколько их погибает под колёсами машин и тракторов. А разве редкость увидеть как люди, увидав даже ужа, стараются убить пресмыкающегося? Страх примата перед змеями прочно засел и у людей.
   Машки в посадке не было. Я присел возле яблони и стал ждать. Через полчаса послышался шорох. Она возвращалась с реки. Увидев меня, он свернулась кольцом. Так мы и сидели минут двадцать. Потом я встал и, кинув ей: "Прощай!", пошёл к дому.
   - Прощ-щ-щай! - Прошипела на прощание мне гадюка Машка.
  
  
   Видать не судьба
  
  Как-то раз мне пришлось сидеть в зале ожидания. Тот, кому хоть раз приходилось коротать время подобным образом, знают, какая это скука. Скука одолевала и меня, поэтому я решил пройтись по залу. И вдруг я встретил человека, с которым вместе служил в армии. Мы не виделись с ним десять лет. Я подошёл к нему и поприветствовал: "Старшина N! Вас приветствует рядовой Гасимов". Георгий, так звали этого мужчину, был удивлён не меньше меня и рад нашей встречи.
   Мы посидели, разговорились, вспомнили былые деньки, и тут я спросил его о семье. Георгий сказал, что нет у него никакой семьи, что, видать, не судьба. Я понял, что за его словами кроется какая-то тайна, и попросил товарища рассказать мне о его неудачах. И вот что он мне поведал.
   "Родился я в маленьком провинциальном городке, в нём провёл всё детство и юность. Жили мы вдвоём с мамой в маленькой однокомнатной квартире, которая была частью барачного домика. Отца я не знал, да его как такового и не было. Поэтому соседи с раннего детства дразнили меня мерзким словом "нагулянный". Жили мы бедно. Мама по состоянию здоровья была переведена на лёгкий труд, если, конечно, так можно назвать труд дворника на заводе. Так что весь наш доход составлял восемьдесят рублей в месяц. На еду, правда, хватало. И на кое-какую одежду тоже. Но не более. Помню, как мама целый год откладывала деньги, чтобы мы смогли купить чёрно-белый телевизор, в то время, когда у всех уже были цветные. В общем, я с самого детства был причислен к отбросам общества. И я осознавал это. Я чувствовал какую-то неприязнь: в детском саду - от воспитателей, в школе - от учителей. Всегда как-то обхаживали детей почище и побогаче меня, а на меня обращали внимание только тогда, когда я совершал какую-нибудь шалость. Потом следовали жалобы моей маме, что я несносный мальчишка, что меня нельзя пускать к другим детям. Но все эти замечания не были для меня столь обидными, как отношения других детей. Ведь и они тоже брезговали мной. Сейчас я понимаю, что они делали так, как их учили родители, но тогда я не мог осознать этого в полной мере.
   Так продолжалось до четырнадцати лет. И всё это время я был одинок. Разное материальное положение давало о себе знать. Ребята уже ходили в джинсах за сто рублей, некоторые ездили на собственных мотоциклах, у некоторых появлялись видеомагнитофоны. Родители только на мороженное давали им по три рубля. Я же только мог обо всём этом мечтать.
   И вот в восьмом классе к нам в класс перевелась девочка. Её родители переехали к нам из другого города. Когда она вошла к нам в класс, и я впервые увидел её, сразу же кольнуло сердце. Я тогда сказал себе: "Она красивая и добрая, и я хочу всегда быть рядом с ней".
   После уроков я подошёл к ней, чтобы поближе познакомиться и проводить её домой. О, как я был счастлив, когда она согласилась принять мое предложение! Может, тогда я впервые ощутил теплоту человеческих отношений, человеческого общения. Я взял её портфель, и мы пошли к её дому, болтая о всякой чепухе. Потом мы стояли у её ворот и всё никак не могли наговориться. Лишь появление её мамы заставило нас расстаться. Потом всю ночь я не мог уснуть, думая о завтрашнем дне. Не давали покоя и мысли о том, где я должен взять денег, чтобы купить Лене (а именно так её звали) цветы и мороженное. Мог ли я тогда подумать, что всё обернётся по-другому?
   На следующий день я кое-как дождался окончания уроков и помчался на улицу, чтобы вновь провести домой "мою" Лену. Увидев её, я сразу же подскочил к ней и спросил:
   - Ну что, идём домой?
  Словно гром среди ясного неба грянул её ответ:
   - Я иду домой, но не с тобой. И не трогай мой портфель.
   - Что-то не так? Что-то случилось?
   - Послушай, ты мне не нравишься, и у нас не может быть ничего общего. Ты посмотри на себя: одет как забулдыга, ты что, приличных штанов себе купить не можешь? И воняет от тебя псиной. И стрижка... У меня собака лучше подстрижена, чем ты. К тому же ты "бе" и "ме" связать не можешь.
   Вот так она мне ответила. А потом развернулась и пошла в другую сторону. А я остался стоять, да ещё, наверное, с таким видом, словно на меня вылили ведро помоев. Придя в себя, я помчался домой. Дома была мама. Я сразу же кинулся к ней со слезами:
   - Мама! Почему нас все так ненавидят? Почему всем хочется нам насолить? Разве мы сделали кому-нибудь что-нибудь плохое? Я не вынесу этого, не вынесу...
   А мама гладила меня по голове и успокаивала:
   - Ничего, сынок, всё у нас будет хорошо. Вот выучишься, и всё будет хорошо. Только надо немного подождать...
   Тогда я всё ей рассказал. Мама всплакнула и пошла занимать у знакомых деньги. На следующий день я мерил новый костюм за шестьдесят три рубля пятьдесят копеек. О, как он на мне сидел... А мама говорила:
   - Ну вот, сынок, теперь перед тобой никакая девушка не устоит.
   В тот день я шёл по городу с таким видом, будто на небе побывал. Мне казалось, что все смотрели только на меня.
   Когда после выходных в новом костюме я пришёл в школу, то первое, что я услышал, были реплики одноклассников:
   - Смотрите, наш зомби в прикиде. Эй, Жора, ты что, в ЗАГС собрался? А где же твоя вампирша-невеста?
   Я сжимал кулаки от злости, но не отозвался на насмешки одноклассников. Мною владело желание поговорить после уроков с Леной. Остальное не имело для меня значения.
   После уроков я ждал её за воротами школы. Она вышла не одна, а со Славиком - самым ненавистным мною одноклассником. Они направились ко мне. Лена была чем-то смущена, а Славик ехидно улыбался. Подойдя ко мне, первым заговорил Славик:
   - Слушай, Гоша, если я ещё раз увижу, что ты клеешься к моей девчонке, я сделаю твою безобразную рожу ещё более безобразной. Нарядилось, пугало огородное. Иди, лучше, морду помой.
   Меня это возмутило, и поэтому я ответил ему:
   - За собой, лучше, смотри, а Лена будет моей девчонкой.
   Слава просто позеленел от злости и сразу же ударил меня в челюсть. Я упал, а он стал бить меня ногами куда попало. Вскоре подошли его друзья, которые и оттянули его от меня. Когда я встал и осмотрелся вокруг, то первое, что я увидел, была смеющаяся Лена. Она смеялась так искренне и громко, словно на её глазах не человека избивали, а выступали клоуны.
   - Дай ему, Слава, ещё, для ума! - резанула мой слух такая фраза, прозвучавшая из её уст.
   Я бросился бежать домой, твердя себе под нос только одно слово: "Ненавижу!" Костюм был изорван, лицо избито, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, какую рану получила моя душа.
   Так слово "ненавижу" стало моим спутником на долгие годы. Я поклялся себе в том, что отомщу всем, кто посмеялся надо мной, кто презирал меня и мою мать все эти годы, кто не считал нас за людей.
   У моей мамы была подруга, сын которой считался отъявленным хулиганом в нашем городе, и у которого была своя банда. Звали его Пашка-цыган. Действительно, в нём было что-то цыганское. Пашка был человеком слова. Он всегда ставал на мою защиту, даже когда я не просил его об этом. Но теперь я пришёл к нему за помощью. Пашка принял меня в свою банду, обещая сделать из меня настоящего мужика. И чтобы ускорить этот процесс - перехода из класса хлюпиков в класс настоящих мужиков, я записался в секцию бокса. И тут началось - драки, воровство, хулиганство. Через год в городе меня знали как хулигана и бандита. К тому времени я учился в ПТУ на автослесаря. Но свою родную школу в покое не оставлял. Туда вместе с бандой Пашки-цыгана я периодически делал вылазки, стараясь выловить кого-нибудь из своих бывших одноклассников. Когда какой-нибудь "бывший" попадал к нам в руки, мы буквально превращали его в котлету. А когда всё было кончено, я с торжествующим видом ставил ему на грудь ногу и читал свой монолог:
   - Ну и кто ты теперь? Кусок мяса, не больше! И где же теперь вся твоя гордость, твое высокомерие?
   Били мы и одноклассников и одноклассниц. Последним доставались такие унижения, что не пожелаешь ни одной женщине. Не трогал я только Славика и Лену. Для них у меня был уготован особый вид мести. Но ему так и не удалось свершиться. Слава и Лена попали в автомобильную катастрофу и погибли. Рассказывают, что они, умирая, обняли друг друга, так что их пришлось разъединять, чтобы похоронить. Они действительно любили друг друга. Когда я узнал об этом, злость прошла, глаза мои открылись. Наступило озарение. Я понял, что не тем путём шёл всё это время. Я вышел из банды, взялся за учёбу, окончил ПТУ, потом техникум, затем заочно окончил институт. Теперь вот работаю инженером по строительству дорог. От юности всё-таки осталось подозрение и недоверие к людям. Я так и не решился вновь попытать счастье в любви. У меня есть товарищи и друзья. Я горжусь ими. Но нет любви, и это меня гнетёт".
   Пока Георгий рассказывал свою историю, подошёл его автобус. Я проводил его до автобуса. По пути я спросил его:
   - Георгий, ну теперь ведь вы человек не бедный. Так что же мешает вам всё-таки обрести семью и быть счастливым?
   - Видать, не судьба...- ответил он мне.
   На этом мы простились. Давно ушёл его автобус, а я всё находился под впечатлением его рассказа. Я оглянулся вокруг и увидел, как все мы разделились на "крутых" и "лохов", бедных и богатых. Но, скажите, кому всё это нужно, если мешает нам жить?
  
  
  
  
   Вторжение
  
   - Рэсники! Рэсники едут!
  Крик, поднятый детворой, катился с одного края села в другой. Он звучал как набат, говорящий о приближении врага. Село всполошилось. Все кидали свои дела и бегом мчались к домам. Одинокие бабки векового возраста, и те проявляли свою прыть в беге и лазании через заборы.
   Машина Энергонадзора, высадив двух контролеров в начале села, мчалась в конец, чтобы там высадить ещё двоих и с двух концов одновременно проводить прочёсывание. Но, как говориться, дорога ложка к обеду. Не успела машина развернуться, как уже все в селе приняли вид законопослушных граждан. Накинутые провода были скинуты, пилорамы спрятаны, жучки убраны, петли сорваны, а нелегальные провода уже были бельевыми. Правда были злостные неплательщики за свет, которым было трудно принять вид законопослушных граждан, но они закрылись в домах, вывесив замки обманушки, или срочным порядком скрылись в близлежащем лесу. Набег не удался. Озлобленные контролёры, не выручив ни яйца, ни курки, искали козла отпущения. Сойдясь все вчетвером , они решили идти в последнюю хату одной командой. Дом был убогий и жила там одинокая пенсионерка, но старший контролёр уже поставила над домом свой крест. Ну почему именно над этим домом, ведь в селе их сто двадцать? А кто может определить игру судьбы? Так получилось. Вот и всё объяснение.
   Началось всё как положено со стука в калитку и неуверенного крика: "Хозяева!" Потом пошли стуки в дверь дома с душераздирающими криками: "Отворите! Энергонадзор!" Пенсионерка была глуховата и открыла дверь только тогда, когда крики переросли в вопли, способные заставить шевелиться даже мёртвого. Итак, дверь отворилась, и хозяйка с заспанным видом уставилась на нарушителей покоя.
   - Почему не открываете?
   - Сколько можно к вам стучать?
   -Вы что, не видите, что к вам пришли снимать показания счётчика?
   - Что бабка, жучка никак не могла снять?
   Такой град вопросов из четырёх глоток, да ещё и одновременно собьет с толку любого. Но бабуся была тоже не лыком шита.
   - И всего-то? Я уж думала война.
   Контролёры были ошеломлены и с минуту не могли сомкнуть разинутые от удивления рты. Но профессионализм есть профессионализм. Минута, и команда уже в доме возле счётчика. Если бы у вас было бы четыре уха, вы бы всё равно не сообразили что говорят, а ваши глаза бы стали раскосыми, ибо вы не смогли бы уследить за перемещением контролёров. Одна щупает провода, другая заглядывает в счётчик, третья под диктовку четвёртой уже пишет акт о вскрытии хищения электроэнергии. Бедная хозяйка пришла в себя только тогда, когда контролёры с победным видом, оставив в её руках второй экземпляр акта, удалились.
   Прошёл месяц, другой. Наступило тридцать первое декабря. Не смотря на короткий рабочий день, энергетики, закупив предварительно на рынке деликатесы, решили доконать и козла отпущения в селе. Наша бедная пенсионерка осталась на Новый год без света. Всё село ходило и качало головой, приговаривая: "Бедная Марья".
   Я решил зайти к ней и по свойски, так сказать, по селянски выразить свое сочувствие.
  Я зашёл к ней в дом, громко хлопнув дверью. Ох уж эта привычка хлопать дверью! Дверь защёлкнулась на запор, а хозяйки в доме нет. Дурацкое положение. А что делать? Сел на лавке и стал ждать. Через полчаса сидение надоело, и я стал расхаживать по комнате. В течение двадцати минут были рассмотрены все иконы, все рушники, все портреты. Остался только стол, на котором лежали какие-то книги и открытки. Я взял в руки несколько открыток, на которых было большими буквами написано: "За упокой". В них были вписаны: "Шкуренко Ольга" и "Нестеренко Антонина". Такие люди не жили в нашем селе. Я отложил открытки и взял в руки самую толстую книгу на обложке, которой были изображены перевёрнутая пятиконечная звезда и какие-то крестики-нолики. Я раскрыл наугад и стал читать. Строки, которые попались мне на глаза ,были примерно такие: "Если вы хотите чтобы вас любили...", "Если вы хотите изжить своего врага..." Меня заинтересовала страница, где были заклинания для прибыли денег. Я зачитался. Деньги, - какое слово! Заманчивое, притягательное слово. Заклятие, согласно предписанию я прочитал сорок раз. И только я положил книгу, как в дом зашла хозяйка. Увидев меня ,она не удивилась, не обозлилась, а только рассмеялась.
   - Экий ты смешной. - Пояснила она мне причину своего веселья.
   Теперь же настала моя очередь пояснять причину своего появления. Но я стал молоть что-то малопонятное.
   - Рад...это самое...как сказать...вот это самое.... Это, как его... видеть вас...сочувствую... Э-э-э-э по поводу...как это... ну... это... Я это, книжку. Думал надо абра-швабра-кадабра, а оно это... Лихо!
   Бабка Марья покачав головой, подошла к столику и взяла одну из открыток "За упокой". Потом подойдя ко мне, всунула её в мои руки.
   - Прочти правильно эту фамилию на три "о". Где ставить ударность?
   В открытке была записана Толочко. Я произнёс правильное украинское звучание и тут меня осенило: "Это же девушка-контролёрша".
   - Как же это вы, Марья Ильинична живых хороните? - Поинтересовался я уже полностью придя в себя.
   - А что с ними делать, душегубами? - Спросила она, залившись слезам, и начала свой монолог. - Я бедная, несчастная, а эти душегубы оставили без света, штраф наложили. Главное же душу вывернули, опозорив на старости лет.
   - Вам бы съездить к их начальнику.
   - Дурак ты. С его ведома бардак и делают. Деньги всем надо.
   -Ну, штраф же наложили.
   -Вот им. - Крикнула бабуся, сунув в лицо мне дулю.
   Через десять минут, поплакавшись друг другу на судьбу, мы расстались. Я пошёл домой, где меня ждал денежный перевод. Заклятие сработало и сработало быстро. Меня стала интересовать судьба контролёров и через неделю, приехав в город, я поспешил в "Райэнерго". Возле проходной, будто ожидая меня, сидел друг детства.
   -Привет, Виталя! - поприветствовал я его и сразу же перешёл к делу, - Нестеренко, Шкуренко и Толочко у вас работают?
   Он отскочил от меня, как чёрт от ладана. Глаза у него расширились, а кожа лица покрылась красными пятнами.
   - Ты что, тоже сифилитик? - Спросил он полушёпотом.
   - Не понял. Почему тоже?
   - Ну раз интересуешься сумасшедшей и сифилитиками, то, наверное, у тебя те же проблемы.
   - Нет, Виталя. Я сумасшедший. Не более того. - Выделив каждое слово телеграфным тоном, я развернулся и пошёл на вокзал.
   Приехав в село, я зашёл к Марье Ильиничне.
   - Как там мои вражины? - Сразу же приступила она к расспросам. - Ещё не сожрали их черви живцем?
   - Нет. Пока дуреют и болеют. Я просто хочу спросить вас: неужели вам их не жалко? Они же на работе. Ну, ошиблись. Ну, это бывает. Вы тут не первая и не последняя.
   - Ага! Значит, они многим напакостили. Ворюги воруют и празднуют, а я должна отдуваться только потому, что контролёры ошиблись адресом. Кукиш с маслом. Поделом им. Хай гниют и захлебываются своей же гнилью.
   Я вышел. Мне было как-то не по себе. Мне было жалко и бабку и тех женщин. Каждый был прав по своему, но двойственная правда принесла только зло. "Бедные контролёры, - думал я - они не знают куда заходят. Они даже не могут догадываться, что составляя акты на штраф, подписывают себе смертные приговоры. Самое страшное, что они так и не узнают по какой причине на них обрушиваются такие беды".
   Сейчас, когда прошло время, я думаю по другому. Нет, двойная правда не приносит зло, его приносит двойная неправда. Одни, задавшись целью оштрафовать кого-нибудь, бьют наугад, другая, прикрываясь беззащитностью, свершает акт возмездия с помощью колдовства. Но зло всегда порождает ещё большее зло. Эта истина известна всем, но кто к ней прислушивается?
  
  
  
  
  
  
   Разговор в поезде
  
  Порой мне кажется, что мы игрушки в руках каких-то высших сил. И если присмотреться к жизни многих людей повнимательнее, можно заметить, что вся жизнь состоит из развязывания узелков судьбы. Иногда человек едва развязывает один узелок, как тут же появляется другой. Вот именно об одном таком узелке я и хочу рассказать.
   Говорят, что мир тесен. И это действительно так. Только лишний раз убеждаешься в том, что мудрость народная права. Никогда человек не знает, что его ждёт, и жизнь под час подбрасывает нам сюрпризы, и не всегда приятные. Иногда нам приходится сталкиваться со своим прошлым, и это кардинально меняет наши взгляды на жизнь. Так однажды прошлое заявило о себе случайной встречей, заставив меня по новому посмотреть на то, что было вложено в мой разум.
   А началось всё с того, что меня охватила идея побывать в родных местах, посетить друзей детства, ощутить запах моря и просто походить по знакомым местам, предаваясь воспоминаниям. В конце концов я решился и, взяв отпуск, отправился в родные края. Чтобы продлить удовольствие, я решил ехать поездом. Это давало мне возможность повидать те места, куда я часто ходил с друзьями в походы. Я вошёл в своё купе весь обвешанный сумками и чемоданами, еле дыша и заливаясь потом. Только разложив вещи, я смог перевести дыхание и осмотреться вокруг. В купе, кроме меня, находилась женщина очень приятной наружности, но взгляд её говорил о том, что она не рада такому соседству. Это уже немного оскорбило меня: "Чего на меня так брезгливо смотреть? Я еду в этом купе согласно купленному билету, и если ей что-то не нравится, то она может поменяться с кем-нибудь". Утешив себя такой мыслью, я развернул газету, но не для того, чтобы читать, а для того, чтобы спрятаться от её взгляда. Это дало мне возможность отвлечься, и я вновь стал мечтать о том, как буду раздавать подарки своим близким, как буду загорать на пляже. Но мои мечты прервал вопрос девушки.
   - Так вы будете кушать? - Спросила она, и как я понял, вопрос задавался уже несколько раз.
   Я выглянул из-за газеты. Столик был уставлен различными блюдами. Тут были и пельмени, и салат, и кусочки шашлыка, да и ещё много чего. Теперь от женщины исходило какое-то тепло, и это так подействовало на меня, что я не смог ей отказать. Я достал бутылочку красного вина, и мы приступили к трапезе. Вначале ели молча, но вскоре молчание стало тяготить меня.
   - Ну, давайте, наверное, познакомимся, меня зовут Русланом. - Представившись, я подумал, что разговор завяжется.
   - А меня Викой зовут. Но вы не отвлекайтесь, а кушайте. - Ответила она, и между нами снова воцарилось молчание.
   Наконец трапеза была закончена, а разговор так и не начался. Но меня всё-таки что-то толкало на беседу, и мне хотелось разговорить эту даму. К тому же я заметил большой шрам на её левой руке. Это свидетельствовало о том, что когда-то она хотела свести счёты с жизнью. Любопытство и в то же время нежелание обидеть её своими расспросами боролись во мне, и, наконец, любопытство взяло верх.
   - Виктория, а в вашей жизни уже была несчастливая любовь?
   - С чего вы взяли? - Ответила она вопросом на вопрос.
   - У вас след на руке от пореза.
   - Ах, это... Дело было под Полтавой...
   - А вы могли бы мне рассказать? - не унимался я. - Я, конечно, понимаю, что это дело личное, но мне кажется, это вас гнетёт. Вот не зря же люди делятся своими горестями с друзьями или исповедуются священнику. Говорят, что так снимается камень с души. Я понимаю, что я для вас посторонний человек, но, может быть, именно это и поможет вам.
   - Хорошо, любопытный, я расскажу вам, и только потому, что вы мне напоминаете священника. Именно священника.
   ...Ещё в школьные годы я сильно влюбилась в одного юношу. Я была просто без ума от него, а он не обращал на меня никого внимания. Я думала, что нам никогда не быть вместе, но судьба всё-таки свела нас. Мы сдружились с ним и стали просто не разлей вода. Потом я вышла за него замуж и прожила два самых счастливых в своей жизни года. Потом всё как-то вдруг изменилось. Он стал часто злиться на меня, грубить без всякого повода. И вот как-то я разговаривала со своим бывшим одноклассником, подошёл Саша, кстати, так зовут моего мужа, и едва он подошёл, как я сразу же почувствовала резкую боль в области уха. Больше не помнила ничего, потому что отключилась. Очнулась я уже в кровати с опухшим глазом и разбитой губой. Так он впервые поднял на меня руку как бы из-за своей ревности. После этого случая он бил меня постоянно. Он избивал меня и каждый раз выискивал какие-то новые причины для того, чтобы почесать свои руки. Потом находил какие-то нелепые оправдания, якобы он ревнует меня, потому что очень любит... Я прощала его и продолжала любить, как и раньше. Вскоре меня уволили с работы. Моему директору надоели мои постоянные отпуска, ведь почти каждый месяц я брала отпуск, так как стеснялась появляться на работе в синяках. Моё увольнение стало причиной новых побоев, но теперь к ним прибавилось и стремление меня унизить. Он постоянно твердил мне: "Ты у меня живёшь на правах собаки и, значит, должна знать своё место!" А однажды он решил перевести меня в разряд животного. Он разбудил меня среди ночи, стащил с кровати и стал избивать ногами, приговаривая: "Ты чего развалилась на кровати? Твоё место на коврике у двери". Он загнал меня пинками к входной двери и приказал спать там. Потом развернулся и пошёл спать, а я, не выдержав такого унижения, пошла на кухню, взяла нож и резанула себе вены. Но, видно, у Саши пересохло в горле от возбуждения, и он решил попить. Когда увидел меня с перерезанными венами, то сразу же вызвал "скорую" и зажал мою рану. После этого случая он стал задаривать меня подарками, постоянно извинялся и обещал, что никогда не будет меня обижать. И я снова простила его. Он действительно больше не поднимает на меня руку, только оскорбляет. Любви между нами, конечно, нет никакой, и живём мы теперь как совершенно чужие люди. Нас объединяет только наша дочь. Вот и вся моя история.
  
   - А как фамилия вашего мужа? - Поинтересовался я.
   - Мельник. А зачем вам это? - В ней пробудилось какое-то подозрение, но тут в купе вошёл новый пассажир, и мы замолчали.
   Всю ночь я не мог уснуть, в голову приходили воспоминания моей юности. Я не зря спросил фамилию мужа Виктории. Когда она рассказывала эту историю, я вспомнил, что уже когда-то слушал рассказ о моём друге. Это было как раз перед тем, как я уехал из родного города. Я отмечал свой отъезд со своими друзьями, и во время застолья предложил тост за тех, кого с нами тогда не было. Одна девушка отказалась пить за Шурика Мельника, моего лучшего друга.
   - В чём дело, Оксана? Зачем ты меня хочешь обидеть? - Возмутился я.
   - А дело в том, что твой Мельник подлец!
   Мы потребовали от неё объяснений, и она рассказала, как два месяца назад в больницу привезли жену Мельника, которая хотела покончить жизнь самоубийством из-за постоянных побоев. Я не мог тогда в это поверить, но не стал углубляться в подробности, да и друг мой Марат, увидев, что дело может обернуться ссорой, перевёл разговор в другое русло.
   Но теперь всё становилось на свои места. Шурик Мельник и Саша Мельник, конечно же, было одно и то же лицо.
   На следующее утро, уже прощаясь, я попросил Викторию о встрече с её мужем.
   - Зачем вам это? Свою миссию священника вы выполнили, выудив у меня исповедь, но, поверьте, мне легче не стало. И встреча с моим мужем ничего хорошего вам не даст.
   Мы стали прощаться, и вдруг она сказала мне:
   - Вы знаете, мне ваше лицо очень знакомо, но я никак не могу вспомнить, где я вас видела. Мне кажется, что я видела его не мельком, и мы даже были знакомы.
   -Ну да это и не удивительно, ведь мы же из одного города.
   Я не был с ней знаком, но она действительно могла меня видеть. То же, что я был другом её мужа, я решил не рассказывать.
   Две недели я не знал покоя ни днём, ни ночью. Один друг приходил, другой уходил, то мы ездили на пляж загорать, то в горы на шашлыки. Но постепенно страсти улеглись, и я вспомнил о Вике и Саше. Узнать их адрес было не сложно, и поэтому я решил нанести им свой визит.
   На мой звонок дверь открыла Виктория. Моё появление очень испугало её.
   - Ты с ума сошёл! Уходи немедленно!
   Мне показалось, что она вот-вот заплачет, и поэтому я начал её успокаивать.
   - А это что за хахаль? - Послышалось из-за дверей, и на лестничную площадку вывалился растолстевший Шурик. Его лицо было залито злобой, а сжатые кулаки напоминали молоты. Рассмотрев, что это я, он расплылся в улыбке.
   - Да это же Руся! Ха! Братуха! Ты приехал. Как я рад, что ты зашёл. Давай, проходи на кухню.
   От радости он кричал, прыгал как ребёнок, хлопал меня по спине плечу. Я был рад нашей встрече не меньше него. И после всех радостных приветствий мы прошли на кухню.
   - А ну, обезьяна, давай, дуй за водкой, - крикнул он своей жене. - Давай, давай, шевели поршнями, видишь, мой лучший друг приехал!
   Виктория, взяв сумку, ушла в магазин. Мы же стали вспоминать свои приключения. Я как-то всё не не мог начать с ним разговор о Виктории. Лишь когда мы выпили принесённое мной вино, я всё-таки решился.
   - Скажи, Шурик, а это та самая Вика, из-за которой ты пропускал тренировки в морклубе? - Поинтересовался я как бы невзначай.
   - Да она, та самая дурра, - отпарировал Шурик.
   - Неужели та самая, из-за которой мы ходили мылить рожи мясокомбинатовским пацанам?
   - Ну, конечно же, именно из-за этого творения её родителей мы и лезли с тобой на ножи. Знал бы я тогда, с кем придётся связать свою жизнь, лучше бы тогда спихнул её тем же мясокомбинатовским дуракам.
   - Чем же она так перед тобой провинилась?
   - Да ну её. Надоела уже.
   - Чего-то, Санёк, я тебя не пойму. То ты таял от большой любви, то теперь бьёшь её и мечтаешь избавиться. У тебя что, раздвоение личности?
   - А с чего ты взял, что я её бью?
   - Ну не знаю, бьёшь ли сейчас, но то, что бил раньше, знаю точно. Мне обо всём рассказала Оксана.
   - Всё-таки растрепала, - возмутился Шурик. - Понимаешь, Руся, не всё так просто, как ты думаешь. Я на самом деле никогда не любил Вику. Она сама на меня повесилась. Ну а я как молодой пацан и не стал возражать. Это же нормально, когда рядом есть девчонка. Она и родителям моим понравилась. Я и сам не заметил, как стал окольцованным. А какая свадьба у нас была! Жаль, что тебя не было. Ты всё время по своим командировкам мотаешься. Ну да ладно. Несколько лет терпел, всё думал: стерпится - слюбится. Но когда встретил и полюбил одну женщину, пожалел, что свободы нет. Я-то знал, что Вика меня безумно любит и просто так не уйдёт. Вот я и начал её притеснять. Думал, возненавидит, уйдёт, но она всё равно липнет. Я, конечно, жалею, что всё так вышло не по-человечески, но тогда я думал по-другому. Вика даже хотела уйти из жизни. Этот грех на мне, и я его себе никогда не прощу. Потому что я хоть и не люблю её, но очень уважаю. Что бы там не было, она хорошая женщина и отличная мать. У нас есть дочь. Знаешь, какая она у меня классная? Я её очень люблю и не хочу для неё другой матери. Ради моей Любоньки я готов жить с нелюбимой женщиной. Вот такие дела, брат.
   Рассказывая это, Шурик сильно волновался, и из его глаз даже потекли слёзы. Я знал своего друга и видел, что он не лжёт. Более того, он раскаивался. Я понял, что тяжесть содеянного гнетёт его, но как искупить свою вину, он не знает.
   - А знаешь ли ты, Шурик, что мужей, которые живут с нелюбимыми жёнами, христианство причисляет к разряду мучеников и соответственно обеспечивает их местом в раю. Так что тебе уже уготован рай.
   Эта моя шутка развеселила его. На этом я стал прощаться с Шуриком. Он обещал мне больше никогда не обижать Викторию. Я верил ему, потому что знал: слово, которое даёт Шура Мельник, крепкое, как камень. Так было всегда, и мой друг не принадлежал к числу тех, кто изменял своим убеждениям.
   Я вышел из подъезда и столкнулся с Викторией.
   - Ты уже уходишь? - Спросила она.
   - Да, мне уже пора. Кстати, Вика, о том, что мы с тобой встречались в поезде, Александру рассказывать не обязательно. Он больше не будет тебя обижать. И это не моя заслуга, просто ваша обоюдная любовь к дочери победила. Я вот только о чём хотел спросить. Когда ты стояла в зале бракосочетаний, ты знала, что Саша тебя не любит?
   - Да. Но я надеялась... Я думала, что стерпится-слюбится...
   - Сегодня я уже это слышал. Прощай.
   Через неделю после той встречи я вернулся из отпуска. Меня переполняла радость от встреч с друзьями, родственниками и просто знакомыми людьми. Как всё-таки приятно, когда тебя помнят, а тем более, когда тебя любят. Но в моей бочке мёда была и ложка дёгтя. Я всё время вспоминал Сашу и Вику. Их судьба навела меня на такую мысль: любая ложь оборачивается злом, и более всего в таком случае мы вредим сами себе. Сашу и Викторию спасёт любовь к дочери. И в этом им повезло. Всё стало на свои места благодаря ребёнку. Видно, и вправду говорят, что в детях наше счастье...
  
  
  
  
   Спасительная вера.
  
  Я верю в фатализм и думаю, что все жизненные процессы, в том числе и распад семьи, имеют фатальную необходимость. Допустим, в середине 19 века Европа переживала такое явление, как распад патриархальной семьи. Конец прошлого века стал началом того, что личностная семья тоже перестаёт быть цельной единицей общества. Уже ничто не гарантирует совместной жизни мужа и жены до тех пор, пока смерть не разлучит их. Разводы, брошенные дети, аборты... Кого сейчас этим удивишь? Но, как известно, всё новое всегда имеет много противников, и когда многие стали добиваться полной личной свободы, другие стали искать пути для создания крепкой семьи. Некоторые считали, что такая семья может быть создана только при условии веры в Бога и религии. Но даёт ли религиозность в наше время полную гарантию нерушимости семейных уз? Отличается ли семья верующих от семьи неверующих? Отличаются ли их проблемы?
   Историю, которую я хочу рассказать, произошла в середине девяностых. Многие помнят то время, то самое время, когда тысячи людей остались без работы, когда не выплачивались зарплаты и пенсии, когда в магазинах и на рынках товары дорожали каждый день, когда налоги росли как головы гидры.
   Кризис этот затронул и меня. Я попал под сокращение штатов и два месяца провёл в поисках работы. Везде только и отвечали: "Работы нет" или "Работа есть, но у нас задолженность по зарплате". И тут мне предложили работу на почте. Зарплата была маленькая, но зато работа стабильная. Да и выбора особого у меня не было. И я дал согласие. Три дня я проходил курс "молодого бойца", и в курс дел меня вводил одногодка Володя Муромов. За эти три дня я сдружился с ним, и поэтому свободное от работы время мы стали проводить вместе.
   И вот как-то в одно из воскресений мы договорились с Володей сходить на пляж, выбрав местом нашей встречи парк. Я немного задержался, и когда вошёл в парк, то увидел Володю в окружении каких-то людей. Вначале я подумал, что у моего друга какая-то неприятность, и сразу же поспешил к нему на выручку. Но как только я подошёл вплотную, то сразу же понял, что те люди, которые разговаривали с Володей, были проповедниками из какой-то протестантской церкви.
   - Ну что, пошли на пляж? - обратился я к Владимиру.
   - Подожди немного. Вот, познакомься с Юрием, - Владимир представил мне мужчину лет тридцати пяти с толстой Библией в руках.
   - А вы хотели бы послушать о Боге? - поинтересовался Юрий, впившись в меня своими красными на выкате глазами. Он больше был похож на людоеда из Океании, нежели на проповедника.
   - Нет, не хочу, - ответил я и, ухватив Володю за руку, потащил к входу, высказывая ему своё недовольство. Я никак не мог смириться с тем, что мой друг позволил навязывать себе чужие идеи.
   Владимир же не понимал моего возмущения и как мог оправдывался. Но главным его оправданием было следующее:
   - А ты знаешь, какие у них классные девчонки? Я бы с удовольствием взял одну из них в жёны. Чтобы там не говорили, я считаю, что если уж жениться, то только на верующей. Они верные и хозяйственные, не то, что эти распущенные вертихвостки, которых мы цепляем в кабаках и на дискотеках. Тем более, обычные девчата хотят, чтобы у парня в кармане шелестела "зелень". А богобоязненные девушки прежде всего ценят душу.
   Я не стал его переубеждать, а добравшись до реки, мы сразу же бросились в воду, и купание отодвинуло всё остальное на второй план.
   Через неделю после того случая в парке Владимир пришёл ко мне домой с просьбой занять ему немного денег. Я удивился. До этого я занимал у него, а теперь наши роли поменялись. Мне стало просто интересно, зачем ему так срочно понадобились деньги.
   - Я теперь самый счастливый человек, потому что познакомился с самой лучшей девушкой, - радостно заявил мой друг.
   - Когда это ты успел? - не переставал удивляться я.
   - Ты помнишь, тогда, в парке, с Юрием была рыженькая красавица? Она мне уже тогда понравилась, а тут недавно заношу телеграмму в один дом, а на встречу из подъезда выходит она. Мы разговорились, и вот я пригласил её в бар. А ещё мне надо цветы для неё купить.
   Я слушал его и одновременно пытался вспомнить "рыженькую красавицу". Действительно, около Юрия стояла одна рыженькая девушка, но была она далеко не красавица, я даже назвал бы её страшненькой.
   - Так ты дашь денег или нет? - Владимир отвлёк меня от воспоминаний и размышлений.
   Я дал ему денег и вновь погрузился в размышления, не заметив ухода Владимира. "Он действительно влюблён, - говорил я себе, - глаза блестят, как у кота. Но ведь она же баптистка? Да, впрочем, какая разница? Главное, чтобы между ними были любовь и согласие".
   Почти месяц я Владимира встречал только на работе. Всё свободное время он проводил со своей любимой девушкой. Я, видя, как счастлив мой друг, радовался за него. Для Владимира это было не просто увлечение, это была настоящая любовь. Та самая болезнь, из-за которой человек теряет зрение и слух, из-за которой не видит очевидных недостатков любимого человека и не слышит разумных доводов ближних. Люди, которые заражаются любовью, бросаются и в огонь и в воду. Именно таких "подвигов" я и ожидал от Владимира. Он не заставил долго себя ждать.
   Мы столкнулись с ним в столовой и сели за один столик.
   - Поздравь меня, я принял Иисуса Христа в своё сердце, - выпалил мне на одном дыхании Владимир.
   Я ждал такого поворота событий, но всё равно сделал удивлённое лицо.
   - С чего это вдруг?
   - Ибо тем, которые приняли Его, верующим во имя Его дана власть быть чадами Божьими. Это из Евангелия от Иоанна, не помню, какой стих.
   Ну, ну, интересно. Расскажи ещё что-нибудь, - я продолжал изображать удивление, поглощая при этом салат.
   - Ну вот, посмотри. Кем я был раньше? Грешником! Вот мы с тобой дружим несколько месяцев, а чем мы занимались всё это время? Пиво хлебали не меряно, анекдоты травили пошлые, к девчонкам приставали, потому что искушал нас глаз наш и поедала нас похоть. И плата нам была за это - адские муки. Но возлюбил нас Бог, который отдал Сына своего единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную. Это тоже из Евангелия от Иоанна.
   Мне это начало надоедать, и я решил сменить тему.
   - Стоп! Ты что решил мне всю Библию пересказать? Я помню её содержание. Ты лучше расскажи, как у тебя дела с твоей рыженькой баптисткой.
   - Вот о ней я тоже хотел поговорить. И во-первых, она не баптистка, а пятидесятница, во-вторых, у неё есть имя, и зовут её Настя. А в-третьих - мы с ней решили сегодня представиться, так сказать официально, её родителям.
   - Молодец! Так держать! И имя у твоей невесты хорошее, славянское. Надеюсь, что её родители не будут возражать против ваших отношений.
   - Вот именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Мне страшно идти одному, и я хотел, чтобы ты пошёл со мной. И ещё помоги мне продать телевизор. И ещё ты говорил, что одна твоя знакомая работает в библиотеке. Так помоги мне сдать мои книги.
   Просьба Владимира меня немного озадачила. Я в начале подумал, что ему просто нужны деньги. Я был готов отдать ему всю свою зарплату, но Владимир объяснил это так:
   - Телевизор - это искушение для зрения и слуха, а значит - яд для души. Книги не меньше телевизора отвлекают от душеспасительного пути к Богу.
   Я уже не мог скрывать своего возмущения и решил высказать всё, что я об этом думаю.
   - Как же тебя всё-таки обработали? Всего месяц прошёл. А ты уже как бессловесное стадо. Штаны, кстати, продать не надумал? А то ведь Адам с Евой такого изобретения не знали.
   - Нет, штаны пока остаются, а вот свои футболки с изображением дракона, Брюса Ли и Шварценеггера я уже сжег. Чтобы не стать идолопоклонником. Сжёг и свои плакаты с разными идолами. Я же сказал тебе, что принял Христа. Теперь я хочу жить в нормальной христианской семье, где царят мир и благодать.
   Я не стал с ним спорить. Это было просто бесполезно. Тем более, у него была своя голова на плечах, и я не имел никакого права указывать ему, как жить. Я согласился помочь ему во всех его просьбах.
   Вечером мы были в гостях у его невесты. Встретила нас мать Насти. Когда мы знакомились, я взглянул в глаза этой женщине и сразу понял, что передо мной сильная и волевая личность, смирением от которой даже не пахнет. Она провела нас с Владимиром в гостиную, где сидели отец невесты, сама Настя и Юрий. Настя была в косынке и длинной юбке, которую всё равно пробил мой мужской взгляд. Настя выглядела гармоничной девушкой, и если бы можно было чуть-чуть подправить её лицо, то её можно было бы назвать красивой. Отец не произвёл на меня никакого впечатления, а вот встретившись взглядом с Юрием, я думаю, мы увидели друг в друге врага. Мне стало ясно, что мне предстоит роль громоотвода и придётся выслушивать то, чего не могут сказать друг другу все присутствующие. Такая роль доставалась мне не в первый раз, поэтому я знал, что выдержу часа два.
   Перед ужином я отлучился в туалет и зашёл в ванную, чтобы помыть руки. Ванная комната соприкасалась с кухней, и то, что там происходило, мне было прекрасно слышно.
   - Ты видала, - шептал отец Насти своей жене, - в какой замурзанной рубашке пришёл наш кот в сапогах? Надо поставить точку в отношениях нашей дочери и этого голодранца.
   - Молчи, старый дурак, - зашипела его супруга. - Это болван прицепился к Юрию, тот стал его духовным наставником. Дочь свою я, конечно, ему не отдам, но придётся немного потерпеть.
   Я вернулся в гостиную, полностью утратив желание общаться с этими людьми. Но, помня своё обещание Владимиру, решил потерпеть. Это было нелегко, так как всё внутри меня кипело и готово было выплеснуться наружу.
   И вот всех пригласили на кухню. Мать Насти, Тамила Романовна, показала себя сердобольной хозяйкой. Стол был накрыт со вкусом. Даже не в каждом ресторане могут накрыть такой стол. А то, что на столе находились полные сервизные наборы, даже немного озадачило меня. Я уж и не помнил, в какой руке вилку держать, а в какой - нож. Тем более не мог отличить вилки для мяса и для салата. Владимир, наверное, испытывал такое же затруднение.
   - Ну, давайте помолимся, - предложил Юрий и впился в меня своими глазами, которые я невзлюбил ещё в парке. - Наверное, начни ты, Руслан.
   - Я не умею, - солгал я.
   Тогда Юрий закрыл глаза, сложил руки на груди и начал произносить молитву. Все тоже закрыли глаза и стали качать головами в знак согласия. Молитва была долгой. Юрий благодарил Бога, потом - главу семейства, потом супругу и дочь, наконец, добрался до меня и Владимира. Я смотрел на часы и отсчитывал время. 23 минуты продолжалась его молитва. Я сам мысленно начал благодарить Бога за то, что Юрий забыл поблагодарить хлеборобов, комбайнеров, водителей машин, работников элеватора, пекарей, продавцов и ещё множество народа, приложивших руку к тому, чтобы на столе появился хлеб наш насущный. Наконец-то прозвучало всеобщее "Аминь!", и мы сели за стол.
   - А вы, как я понял, не верите в Бога? - обратился ко мне глава семейства Евгений Дмитриевич.
   Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и достал свой нательный крест. У всех присутствующих перекривились лица, словно они увидели не крест, а выбежавшего из клетки льва.
   - Я православный и верую в Святую Троицу, почитаю Матерь Божью. Признаю иконы и молю святых о помощи, - видя их искривлённые лица, я решил и дальше продолжать перечень православных положений, но тут Владимир ущипнул мою ногу. Я посмотрел на него и прочитал в его глазах мольбу не продолжать богословские прения.
   Но Юрий не унимался:
   - Что это за вера? Священники - пьяницы и блудники, прихожане - слуги греха. Больший же грех - идолопоклонничество - в православной церкви просто процветает. А что это за поклонение Божьей Матери?
   Но тут уже я не мог удержаться. Меня понесло и уже ничто не могло остановить. Владимир щипал меня за ногу, толкал в бок, наступал на ногу, но я не обращал на это никакого внимания - обида за клевету на моё вероисповедание полностью поглотила меня.
   - Юра, а у вас есть мать? - спросил я своего обидчика.
   - Да.
   - Тогда я её не уважаю за то, что она родила такого дурака.
   - Что? - глаза Юрия налились кровью. - Да как ты смеешь кидать мне в лицо такое оскорбление?
   - А чего ты позеленел? - продолжал я донимать его. - В Иисусе Христе столько же от матери-человека, сколько от отца-Бога. И если ты умудряешься причислить мать Бога к разряду идолов, какой же благодати ты ждёшь от Христа? Хотя какая может быть благодать для волка в овечьей шкуре?
   Юрий был так взволнован, что уже не мог сказать ни слова. Я, конечно, понял, что он почувствовал. Ведь настроен я был крайне решительно. И ещё один выпад в мою сторону, и я перешёл бы на откровенные грубости. Это поняли все, и Настя стала нас мирить. Потом мы молчали, делая вид, что ничего не произошло. А когда ужин подходил к концу, Владимир решил поговорить о главном:
   - Тамила Романовна, Евгений Дмитриевич, я хочу сказать вам, что люблю вашу дочь, и прошу у вас её руки.
   Наступила гробовая тишина. Казалось, что не только ложки и вилки перестали стучать, но и все перестали дышать. У хозяина дома даже открылся рот. Первой пришла в себя Тамила Романовна.
   - Ну зачем же так спешить? Вы же знакомы без году неделя. А это очень мало для того, чтобы принимать такие серьёзные решения. Повстречайтесь ещё немного, а там видно будет.
   - А если наше желание будет неизменным, то вы дадите своё согласие? - не унимался Владимир.
   - Там видно будет, - вновь уклонилась от ответа Тамила Романовна.
   После ужина мы разошлись. Всю дорогу до остановки Владимир молчал. Было ясно, что его не устраивал ответ Настиной матери. О том, что я слышал в ванной комнате, я решил не рассказывать. В автобусе мы ехали молча, и лишь расставаясь, подали друг другу руки и пожелали друг другу спокойной ночи. Полночи я не мог уснуть и всё думал о своём друге.
   Владимир родился и вырос в одном из ближних сёл. Отслужив в морской пехоте, вернулся в родное село. Устроился работать в колхоз. Жизнь, казалось, начала налаживаться. Но тут повеял ветер перемен. Колхоз развалился, и он остался без работы. Чтобы заработать хоть какую-то копейку - приехал на заработки в город. Но кризис достал его и здесь. Его так же сократили с завода, и он почти год жил за счёт шабашек.
   Потом устроился работать на почту. Имея мизерную зарплату, Владимир мог тем не мене неплохо жить, потому что каждую неделю получал из села посылки от матери и сестры. Его скромные доходы позволяли ему оплачивать коммунальные услуги и иметь нормальное питание, а на одежду не хватало. Поэтому одевался он скромно. Это и приметили родители Насти и этим попрекнули его. Именно то, что они не хотят принять его из-за бедности, не давало мне покоя. Но чем я мог помочь ему? Материально я жил хуже, дружеские советы мои он пропускал мимо ушей. Мне оставалось лишь пассивно наблюдать за дальнейшими событиями.
   Прошло несколько дней. Владимир попросил меня задержаться после работы, чтобы серьёзно поговорить. Мы встретились на выходе из почты. Он долго мялся, прежде чем начать разговор.
   - Руся, тут такое дело...В общем, нам надо прекратить нашу дружбу. Ты классный друг, но родители Насти и сама Настя против того, чтобы мы дружили.
   - Чем же я так им не угодил?
   - Видишь ли, ты язычник, а наша вера требует, чтобы мы вразумляли таких, как ты. И если это не помогает, то чтобы отворачивались от них.
   - А как же заповедь Христа: возлюби врага своего? А я даже и не враг.
   - Вот именно, и не друг, и не враг, а так... Врага порой легче убедить в истине, а ты - упрямый язычник. На собрании все настаивали, чтобы я порвал с тобой, и я дал слово. Любовь к Богу для меня дороже братской любви.
   Мы расстались, и теперь встречались только по работе. Я изредка узнавал о том, как Володя живёт после работы. Он всё больше становился религиозным и через несколько месяцев добился руки своей любимой девушки. Церковь пятидесятников устроила им пышную свадьбу. Правда, на неё не приехали ни мать Володи, ни его сестра, ни кто-нибудь другой из его родственников. Я думаю, они просто не приняли веры Владимира и не одобрили его выбора.
   Вскоре я уволился с почты и вернулся на завод, который пытался наладить производство запасных частей для отечественных комбайнов. Больше года я не виделся с Владимиром. Но наши пути сошлись ещё раз.
   Владимир встретил меня после работы на проходной. Я его сразу узнал, хотя он сильно исхудал. Мы обнялись, как два старых друга. Я не держал на него зла и был так же, как и он, рад нашей встрече.
   - Вот, пришел проститься. Уезжаю в село. Я не мог уехать, не простившись с тобой.
   Я был просто ошарашен. Снова обрести друга, чтобы снова потерять его. Мне было больно. Но для меня было ясно и то, что подобные решения не принимаются так, с бухты-барахты. Владимир, видя моё недоумение, решил рассказать о причине выезда.
   - Я трус. И как всякий трус несу наказание. Ты знаешь, что я полюбил девушку из верующей семьи. Ради неё я сам стал приобщаться к духовности. Потом уверовал. Казалось, ещё немного, и я стану самым счастливым человеком. Но всё пошло не так, как мне хотелось. Нежелание матери Насти выдать её за меня сделало меня каким-то уязвимым. Меня вынудили порвать с тобой, потом поссорили с мамой и сестрой. Прикрываясь именем Христа, меня лишили того, что мне было дорого. Я говорил себе, что любовь требует жертв, говорил, что дорога в рай узкая, но чувствовал, что занимаюсь самообманом. Меня поддерживал Юрий, который стал моим духовным наставником. Благодаря ему я добился руки Насти. Он устроил нашу свадьбу. Потом я принял водное крещение, и всё стало налаживаться. Но тут пришло время рассчитываться за грех измены: Измены своей вере, измены родителям и друзьям. Наш пастырь вытянул из тюрьмы своего троюродного брата и сделал своим помощником. Мы с Юрием были поражены тем, что вор стал учить нас правильно служить Иисусу. Но самым странным стало то, что противились только Юрий и я. Остальные почему-то стали просто подхалимничать брату пастыря. Звали этого братика Евгением. Я возненавидел его, когда увидел, как он пристаёт к Насте. А когда Юрий стал поднимать на собраниях вопрос о том, что Евгений присваивает пожертвования прихожан, я решил поддержать Юрия в борьбе. Но победу одержал Евгений. А Юрий был изгнан из церкви и предан анафеме. Потом взялись и за меня. Припомнили и тебя, и другие мои просчёты, которые выглядели, как глумление над верой. В общем, утром выгнали меня из церкви, а вечером - из дома. Пришлось снова снимать квартиру. Несколько раз я пытался поговорить с Настей, но она не хотела меня видеть. И вот, совсем недавно, она пришла ко мне в обнимку с Евгением и потребовала развод. Евгений угрожал мне, сказал, что если я не соглашусь, то он мне устроит ад на земле. Развода я ей не дам, но и бороться тоже не могу. Поэтому как всякий трус я просто убегаю.
   Я стал возражать, пытаясь убедить его в том, что бегство не выход из положения. Но он был как всегда твёрдым в своём решении. Мы простились и теперь уже навсегда.
   Только Настю я встречаю очень часто. Она всё так же проводит библейские учения в парке, убеждая людей стать на путь истинный. Рядом с ней стоит уже не Юрий, а Евгений.
  У обоих на пальцах блестят обручальные кольца...
  
  
  
  
   Не верь глазам своим
  
  
   Помните ли вы летние кинотеатры? Я их часто вспоминаю. В выходные дни там собирались и млад и стар. Собирались за час раньше, чтобы занять лучшие места. И только потемнело, включался кинопроектор, и наступала тишина. Все были поглощены зрелищем. Да, жаль! Добрые были времена. Но не о киносеансах мой рассказ. А о зрелищах я упомянул потому, что любовь к ним никто так и не отменил.
   Каждый день к четырём часам вечера старушки и дедушки с железнодорожного дворика номер девять по улице Вокзальной спешили к игровой площадке и занимали лавочки. Вот уже месяц как к девушке из дома пятнадцать приходил юноша и делал ей предложение своей руки и сердца. Девушка в ответ закатывала скандал. Это было завораживающим зрелищем, и никто не хотел пропускать продолжения. Поэтому двадцатого сентября всё было как всегда. Самые умно-любопытные бабушки уже в три часа заняли ближайшую к дому лавочку. Народ стал сходиться. "Ну что, окрутит наш воробушек жар-птицу?" - спрашивали приходящие уже пришедших. "Посмотрим, посмотрим",- отвечали те и подмигивали глазом. К четырём часам зрители и слушатели (всё зависело от того кому какая лавочка досталась) были в сборе. Юноша тоже не заставил себя ждать и появился как по расписанию.
   Отвлечемся немного, потому что надо сказать несколько слов об этом молодом человеке. Знакомьтесь: Юра Логинов, ученик десятого класса. Хорошист, а мог бы быть отличником. Всё для этого у него есть: ум, смекалка, усидчивость, любознательность и т.д. и т.п. Но вот у девочек успехом не пользуется. Вот такой он: и красивый и умный, а девочки не любят. Словосочетание "не любят", - это, наверное, мягко сказано. Он их раздражает и бесит. Это я говорю со слов его одноклассниц. Так что прошу извинить, ибо, за что купил за то и продаю.
   Итак, Юра Логинов подошёл к дому пятнадцать.
   - Оксана! Оксана! Оксана! - понеслись крики из его горла. Это ещё мало написал имя девушки. Он прокричал раз пятнадцать, пока девушка отозвалась.
   - Опять припёрся?! - Прозвучал милый, но строгий голос девушки из окна. А через три минуты она сама вышла на улицу. Тут я снова отвлекусь. Кровь восточная моя взыграла, и слюна потекла от вспоминания вида этой девушки. Словно солнце засияло после грозы, ослепляя окружающих. Таким было явление этой прекрасной и луноликой гурии. Стоп! Это опять во мне кипит восточная кровь. Итак, Оксана просто вышла.
   - Чего припхался? - Спросила с ходу она своего поклонника.
   Юра протянул ей букет цветов.
   - Оксана! Я тебя очень люблю и хочу быть твоим парнем, - в который раз затараторил Юра. - С нас будет неплохая пара. Вот увидишь, мы будем счастливы.
   - Ты меня достал, придурок! Да я с тобой на одном гектаре с...ть (тут трижди извиняюсь) не сяду! Смотрите на него. Жених выискался. - Также, как будто заученными фразами, затараторила Оксана.
   - Нет, Оксана, ты сейчас ослеплена. Потом, когда мы будем вместе, ты поймёшь, что была неправа. Более того ты будешь благодарна моей настойчивости.
   - Дебил, я тебя не люблю! Ты понимаешь это или нет? На каком тебе языке это объяснить? Я не люблю тебя, не кохаю, ай донт лав ю. И не ходи сюда. Ты только позоришься. Был просто придурком, а станешь дегенератом.
   - Ну, Оксаночка, зачем ты так нервничаешь? Разве могут слова любви так раздражать? Тебе будет потом, когда мы будем вместе, просто стыдно. Но я не злопамятный и всё забуду. Потому что я люблю тебя, и любовь моя не знает границ.
   У Оксаны был такой вид, будто она собралась биться головой об стенку. В общем, всё было так же как и вчера, и третьего дня, и неделю назад. А что же зрители и слушатели? Совсем забыли о них. Они позёвывали. Ещё бы! Сегодня было не продолжение, а повторение предыдущей серии. Они стали молиться чтоб "заиграл рояль в кустах". Молитвы были не напрасны. К скандалящей паре подъехал на мотоцикле новый персонаж. Зрители не знали кто он, а я вам скажу сразу. Это Володя Лукин, одноклассник Юры и Оксаны. Скромный, малоразговорчивый юноша. Троечник, да и то по жалости учителей. Сами поймите, учителя тоже люди и лишать себя премиальных ради всяких Володек не хотят. Что у него с девчатами? Вот тут большой вопрос. Кого любит он - не любят его, а кто любит его - того не любит он. Вот такой парадокс. Как вам стало понятно, и Володя не ровно дышал к нашей красавице. Но учитывая парадокс, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Оксана его не замечала. Он был для неё пустым местом.
   - Оксана, он к тебе пристаёт? - Рявкнул, словно подражая своему мотоциклу, Володя.
   - Да. - Коротко ответила прекраснейшая из прекраснейших.
   Да что за чёрт?! Ну что поделать? Восточная кровь даёт о себе знать.
   Володя подошёл к Оксане и обнял её за плечи.
   - Слушай сюда, дегенерат, - обратился он к Юрию. - Поясняю для тупых, что Оксана моя девушка.
   Посмотрим на зрителей и слушателей. Они от увиденного и услышанного пораскрывали рты. Зрелище становилось более захватывающим. Как- никак, а возник любовный треугольник.
   - Врёшь. - Коротко ответил Юра.
   - Да, он мой парень, а я его девушка. - Стала врать, причём неожиданно для себя, Оксана.
   - Да врёте вы всё, - настаивал Юра. - Вы даже не целовались.
   Володя поцеловал Оксану в губы, да ещё и в засос. Нашей красавице, наверное, понравилось, и она повторила процесс. Это понравилось, уже наверняка, и Володе и Оксане. Они слились в страстном поцелуе. Юра, опустив голову и отбросив цветы, побрёл убитый горем восвояси. Он уже свернул за угол, а молодые продолжали целоваться. В азарт вошли что ли? Это я, наверное, сам ревновать начинаю? Вы же помните, что у меня восточная кровь? Так что мне простительно.
   Зрители потеряли дар речи и сидели на лавках час даже после того, как уехал Володя. "Жаль воробушка, - причитали старушки, расходясь по домам. - Променяла его наша жар-птица на какого-то страуса с драндулетом".
   Сеанс закончился. А знаете в чём преимущество книги перед фильмом? А перед спектаклем? В книге больше сказано, чем в кино показано. Книга расскажет и о том, что осталось за занавесом. Поэтому, читатель, у тебя есть возможность узнать больше, чем увидели бабушки. Ну что, заглядываем за занавес?
   Восемь часов вечера. Бар. За столиком сидят двое юношей и пьют пиво. Посмотрим на них. Да это же Володя и Юра! И сидят не как соперники, а как закадычные друзья. Открою вам секрет. Они и есть друзья. Послушаем, что они говорят? Давайте послушаем.
   - Спасибо, брат, за то, что свёл меня с Оксаной! - Благодарил Володя Юрия.
   - За тот мобильный, что ты мне подогнал, я б тебя и на царице морской женил. Только жаль мне тебя. Оксанка истеричка и она много тебе крови попьёт.
   - Нет, я думаю, что у нас всё будет хорошо.
   - Посмотрим. Будут трудности, обращайся. Вот у тебя плеер неплохой. То ты имей ввиду, что если что, то я и оженю вас.
   Володя не понял намёка. Счастье от поцелуев ещё не покинуло его, а это значит, разум был как в тумане. Юрий же был трезв как никогда. "Влюблённые глупцы, - думал он. - Как хорошо, что у меня нет флюидов и феромоны не пашут. Потратить жизнь на какую-нибудь дурру просто глупо. А вот зарабатывать на них класс. Начало есть, значить будет и продолжение".
   Вот так закончился месячный спектакль. Все думали, что это мелодрама, а это была комедия одного артиста. Бывает. А я готов рвать и метать. Восточная кровь все-таки.
  
  
  
  
  
  
   Дачники на отдыхе
  
  
   Арсений Аркадьевич и Антонина Петровна Прищеповы каждые выходные проводили на даче. Там, в сельской тишине, они отдыхали от городской суеты. Впрочем, с большой натяжкой можно назвать отдыхом возделывание пятнадцати соток земли. Те, кто их знал хорошо, говорили: "Прищеповы два дня вкалывают на огороде, а потом пять дней отдыхают в заводской бухгалтерии". В этой шутке была большая доля правды, но это тема отдельного рассказа. Мы же вернёмся к их трудовым выходным, которые проходили серо и однообразно, пока не появились у них соседи Григорий и Раиса Заваловы. Тут жизнь засверкала как бенгальские огни и выходные стали, наконец-то, выходными. Да что там выходными, они стали праздником. Давайте мысленно посетим наших героев и посмотрим, как проходят такие праздники.
   Возле дачного участка под номером семнадцать остановился ушастый "Запорожец". Минуты три никто из него не выходил. Из солона слышались крики и причитания.
   - Как ты ехал, Шумахер? Ты же не одной кочки и ямки не пропустил.
   - Я что виноват, что здесь такие дороги?
   -Как я теперь буду работать, если у меня теперь весь зад превратился в сплошной синяк?
   -Ну не преувеличивай, дорогая. У тебя такой зад, что и смягчительных подушек не надо.
   - Что ты сказал? Значит я у тебя толстозадая? Вот ты как любишь свою жену? Готов в любую минуту оскорбить её и унизить.
   - Дорогая, не заводись. Я тебя люблю. Идём уже работать, пока Гришка не заявился.
   Как только прозвучало имя Гришки, женщина, а это была Антонина Петровна, вылетела из машины словно пуля. Арсений Аркадьевич тоже не заставил себя ждать. Они спешно стали снимать с верхнего багажника лопату и тяпки. И тут крик сзади заставил их вздрогнуть.
   - Райка, беги быстрей сюда! Сеня с Тоней приехали.
   Райка тут же выскочила из ворот, и соседи начали меняться любезностями.
   - Ну, здравствуйте, соседи дорогие! - Хором произнесли все четверо.
   - Вот, Гриша, приехали пополоть. - Как бы оправдываясь, продолжил Арсений. - А то всё бурьяном позарастало, что и картошки не найдёшь.
   - Сеня, оно тебе надо? - Перебил его Григорий. Дальше его слова посыпались как пули из пулемёта, вводя Арсения и Антонину в состояние полной растерянности.
   - Разве можно махать тяпкой прямо с дороги не освежившись в речке? И пивка выпить не мешало бы, а то помидоры, глядя в ваши трезвые глаза навыкате, завянут. И после тряски в вашем костотрясе вы же не войдёте в резонанс со своей картошкой и её сожрут нематоды. А на голодный желудок бегать по огороду с лопатой, это только язву зарабатывать. Так что пакуемся в твою тарантайку и едем на речку. Остальное всё потом.
   Придя в себя, Антонина Петровна попыталась возражать, говоря о том, что солнце ещё не в зените и это самое лучшее время поработать, тем более она не взяла купального костюма. Григорий был непоколебим.
   Через час Григорий и Арсений плескались в реке, а их женщины на берегу готовили еду. Еда была разнообразная. Тут было три вида салатов, жаркое по еврейски, вареники с вишней, блинчики с сладким творогом, вяленая телятина и многие другие вкусности при упоминании которых у любого побегут слюнки. Ящик же с пивом был погружён для охлаждения в реку.
   Накупавшись, мужчины направились к месту трапезы. Женщины сразу же обратили внимание на то, что они шли с пустыми руками.
   - Пиво, пиво забыли. - Стала кричать Раиса.
   - На кой нам твое пиво? - Отпарировал Григорий и, подойдя к своей сумке, вытянул бутылку водки и четыре одноразовых стаканчика.
   - Надо вначале обмыть встречу, - уточнил он, уже разливая содержимое бутылки по стаканчикам.
   Встреча, это святое. Никто не осмелился перечить. И постольку "кто наливает, тот и речь толкает", то Григорий стал произносить тост.
   - Сеня! Тоня! Рая! Как я вас всех люблю!
   - А в прошлый раз ты называл меня ослицей безмозглой, - перебила его Тоня.
   Григорий стал стукать себя по губам ладошкой.
   - Вот вам, вот вам. Это не я говорил, а водка. Разве я мог такое сказать на такую женщину, как вы, дорогая Антонина Петровна.
   После таких слов, водочка не встретила сопротивления организма даже у Арсения Аркадьевича, который всегда пил мало и с отвращением.
   Григорий снова стал разливать то, что осталось в бутылке.
   - Не части, Гриша! - Взмолилась Рая.
   - Никак нельзя, - отпарировал супруг. - Вторая подача за дам и мужчины пьют стоя.
   И тут тоже нельзя было отказать. Григорий и Арсений, стоя залпом выпили, а после стали целовать своих жён, приговаривая: "Спасибо тебе за то, что ты есть". Женщины для вида морщились, но, тем не менее, подставляли щёки, губы и лоб.
   Обменявшись любезностями, друзья приступили к трапезе. Они ели молча, тщательно пережёвывая пищу. Казалось, что они продлевают свое удовольствие от вида, вкуса и запаха яств. Но тут Григорий снова отправился к своей сумке и достал ещё две бутылки. Солнце входило в зенит.
   Пока пилась вторая бутылка, слышался смех от рассказанных анекдотов, но после третьей смех прекратился. Четверо друзей смотрели друг на друга стеклянными глазами. Было видно, что им становилось не по себе. Только не понятно было: это происходило от большой дозы алкоголя или же от жарких лучей солнца? В общем, требовалась разрядка. И она наступила.
   Раиса, скинув с себя халат, в простом нижнем белье кинулась к речке.
   - Что это было? - Спросил опьяневший Григорий.
   - Твоя жена, - отвечал, также опьяневший, Арсений.
   - А чего это она тут в одних трусах бегает? - Не унимался зачинатель празднества.
   - Жарко. Вот и пошла к реке искупаться. - Решила вставить свои пять копеек Антонина.
   - Как это так? - Возмутился Григорий. - Ты вот бегемотиха тут сидишь, а эта сушеная вобла купаться пошла. Нет, если ты, гиппопотамша, не испытываешь жары, то и ей не жарко.
   Арсений на миг потерял дар речи, но, придя в себя, решил заступиться за жену.
   - Позвольте! Кто вам дал право оскорблять мою жену.
   - Молчать, Прищепкин! - Выкрикнул в прошлом зачинатель празднества, а ныне зачинатель скандала.
   - Я не Прищепкин.
   - А мне пофигу Щепкин ты или Прищепкин. Сидишь тут со своей крокодилой и умничаешь.
   - Ты на себя посмотри. - Разом выкрикнули супруги Прищеповы. - Алкаш!
   Скандал был уже на грани драки. Не хватало лишь маленькой искры. Искра не заставила себя долго ждать. Ею оказалась Раиса, которая к тому времени искупалась и возвращалась трусцой к месту трапезы. Бельё её от воды стало прозрачным и высветило все прелести её тела. Теперь дар речи утратил Григорий. Скандал продолжили Арсений и Антонина.
   - Куда таращися, кобель бесхвостый?
   - Что ты, что ты, Тоня? Я вижу то же, что и все видят.
   - А что слюну пустил? Или эта крыса больше нравиться, чем родная жена?
   - Как-как ты назвала мою воблу? - Стал вопрошать Антонину, немного отрезвевший от увиденного, Григорий.
   - Крысой! Да-да, именно крысой.
   - Это я-то крыса?! - Возмутилась, подошедшая, Раиса и вцепилась в волосы Антонины.
   - А-а-а-а-а!!! - Кричали женщины, таская друг друга за растительность на голове.
   - Ух-ух-ух!!! - Кричали мужчины, нанося друг другу оплеухи и затрещины.
   Наконец, все, обессилив, упали на землю, пытаясь отдышаться.
   - Это так вы нас приветствуете? - Вновь завёлся Григорий. - Я к вам со всею любовью, а вы на меня и жену мою разлюбезную с кулаками кидаетесь, да ещё сусликами нас обзываете.
   - Это когда ж такое было? - Парировала Антонина.
   - Вот только что сказали, что моя жена хорёк, а я подзаборный пьяница.
   - Это тебе привиделось. - Буркнул Арсений.
   - Да?
   -Да!
   - Ну, тогда пьём мировую! - Подвёл итоговую черту Григорий.
   К закату солнца друзья опустошили ещё три бутылки и мирно уснули на месте своего пира.
   Утром следующего дня всех разбудил Григорий.
   - Вставайте. Пиво, пиво-то забыли. Да что там пиво, у меня ещё две бутылки самогона есть.
   - Какое пиво? Какой самогон? - Запричитал Арсений. - У меня огород не полотый, а голова болит так, что вот-вот лопнет.
   - Ну, так вот чтобы не лопнула надо прилить. - Поддержала своего мужа Раиса.
   Молчание Антонины приняли за согласие. Григорий быстро распрямил помятые стаканчики и наполнил их своим любимым напитком - самогоном Райкиного приготовления. Раздав всем стаканчики, Григорий, как всегда, начал произносить тост.
   - Сеня! Тоня! Рая! Как я вас всех люблю!
   - А вчера ты называл меня бегемотихой. - Перебила его Тоня.
   Григорий стал стукать себя по губам ладошкой.
   - Вот вам, вот вам. Это не я говорил, а водка. Разве я мог такое сказать на такую женщину, как вы, дорогая Антонина Петровна.
  
  
  
  
  
   Война, да не та.
   1979 год.
   Несмотря на холодный зимний ветер, Роман, мальчик девяти лет, спешил в школу. Ещё было темно, но день уже настал. Взрослые спешили на работу, а детвора в школу. Всё было как всегда. Только пронизывающий насквозь ветер и какая-то тяжесть на душе. У ворот школы Романа встретил его друг Толик и сразу же ошарашил его.
   - Ромка, война!
   Роман удивился услышанному. С кем могла быть война?
   -Китайцы напали на Вьетнам, - продолжал Толик. - Ты же понимаешь , что мы этого так не оставим.
   Вьетнам в понимании мальчишек был не просто дружественной страной, а частичкой СССР. Они помнили рассказы учителей и родителей о героической борьбе вьетнамского народа против французских колонизаторов и американских агрессоров. И вот теперь Китай. И если Советский Союз помогал против американцев, то тем более поможет и против китайцев. Знали мальчишки и то, что Китай всего в сто двадцати километрах от их города и значит они находятся в зоне первого удара.
   - Пусть идут. Наша воинская часть готова, - шептались мальчишки на переменах.
   Алёшка Попов уже ходил и предлагал всем изготовить поджиги, с которых они будут стрелять по китайцам, помогая своим солдатам. Рустам Ниязов, знаток карате, показывал всем приёмы, чтобы знали как в рукопашной бить врага. Все готовились к войне, чувствуя себя воинами, а не мальчишками.
   Когда уроки закончились, Толик предложил Роману идти не домой, а на полигон.
   - Наберём гильз и холостых патронов, а потом сделаем из них боевые. Я знаю места где можно будет найти трубки для стволов и поэтому у нас будут самые лучшие поджики.
   Роман не хотел идти в такую погоду за город. Да и не очень-то ему хотелось делать поджиг.
   - Зачем всё это? Кто на Даманском бегал с поджигами. Тогда китайцев за минуты сожгли лазером. И сейчас так будет. А ещё по ним как шандарахнут атомной бомбой! И нет Китая! А ты патроны, гильзы. Глупости всё это.
   Толик, услышав такое от своего друга, призадумался. Действительно, зачем вся эта суета, если наша армия имеет мощное оружие. Но тут он вспомнил о шпионах.
   - А шпионы? Ты забыл о них? Ещё диверсанты, которые будут вредить нам здесь. Ты тоже будешь их лазером палить?
   Против таких доводов Роману нечего было противопоставить, и мальчишки отправились за город, туда, где находился полигон. На выходе из города они остановились и встали как вкопанные. Со стороны воинской части шла колонна танков. Мальчишки не могли оторвать своего взгляда от колонны и даже забыли куда и зачем они шли. Не успели пройти танки, как появились БТР и БМП. За ними шли просто военные машины. Гул от движения боевой техники разносился до самых гор. Испуганные птицы поднялись в небо и словно тучи носились по нему в разные стороны. На центральной трассе остановились десятки автомобилей и водители с пассажирами так же, как Роман и Толик не могли оторвать взгляда от такого зрелища.
   - Ты, видал? - Кричал Толик Роману. - Конец китайцам.
   - Да перед такой силой никто не устоит. - Поддержал тот друга.
   Кто-то подошёл к ним сзади и ухватил за уши.
   - А что это мы тут делаем? - Громыхнуло словно из пушки.
   На мгновение у детей душа ушла в пятки, а потом страх сменился смехом. Это был дядя Толика.
   - А мы тут пришли посмотреть на технику, которая китайцев будет бить. - Стали они объяснять чудаковатому дядьке.
   - А с чего вы взяли что китайцев?
   - А кого? - Удивились дети. - Они же напали на Вьетнам.
   - А как же эти танки попадут во Вьетнам? По воздуху что-ли?
   Дети смутились. Они осознали, что толком и не знают, где ж находится Вьетнам. И когда дядя объяснил, что Вьетнам находится на противоположной стороне Китая и если бы шла помощь, то она шла бы из Владивостока, а не из ТуркВО, ребята на миг расстроились. Но, как всегда, смекалистый Толик нашёл и здесь ответ на трудный вопрос.
   - А зачем им ехать во Вьетнам. Они сразу поедут на Пикин и водрузят там наше знамя.
   - Шуруйте домой, пионеры! - Отправил, дав легких подзатыльников, дядя племянника с его другом домой.
   Дома тоже только и было разговоров о нападении Китая на Вьетнам и о колоннах бронетехники, покинувших воинскую часть и отправившихся неизвестно куда. Все склонялись, что на помощь Вьетнаму. Только несколько месяцев спустя с уст взрослых прозвучало слово "Афганистан".
  
  
  
  
  
   Отрезвление.
  
   Осень 1989 года. На газоне, под вывеской "По газонам не ходить", расположились Иван Иваныч Ван Ваныч. Оба были большими любителями "зелёного змея" и очень гордились большим стажем приручения этого зверя. И на этот раз, расположив на траве лист газеты "Правда", выложив на него два помидора, луковицу, банку кильки в томате и буханку хлеба, решили вновь приговорить очередного искусителя, который вместился в литровую банку.
   С выкликами "за здоровье" трапеза началась. Следуя принципу: "когда я ем - я глух и нем", оба друга перерабатывали продукты молча, лишь, только после очередной чарки, произнося одобрительные выгуки.
   Проглатывая последний бутерброд, Ван Ваныч решил прервать затянувшееся молчание.
   - Пахнет переменами, - сказал он, разваливаясь на траве и подсовывая руки под голову.
   - Перемен требуют наши сердца, - ответил Иван Иваныч и принял аналогичное положение.
   Оба уставились на небо, рассматривая бегущие облака. В голове у каждого завертелись разные мысли о прошлом, настоящем и будущем. Имея разные представления о жизни, впечатления о ней они мерили одинаково. Всё прошлое и то, что предстояло пройти, они могли оценивать только количеством выпитых бутылок. Литр тянул на оценку хорошо, два - на прекрасно. Сегодня был хороший день.
   - Хорошо! - На этот раз реплику подал Иван Иваныч. Оба, как по команде, сменили лежачее положение на сидячее, упершись локтями в колени, а ладонями в подбородки. Завязался разговор.
   - А могло бы быть и лучше, если бы не твоя жадность, - подхватил товарищ-собутыльник.
   - И как бы я, по-твоему, бестолковая твоя башка, оправдывался потом перед любимой супругой? - Вскипел зачинатель разговора, упёршись одной рукой в бок, а другой, постукивая себя в грудь. - Она и так прожужжала мне все уши, чтобы я достал ей хозмыла и стирального порошка.
   Начавшийся, было, спор прервался обоюдным вниманием к проходившему мимо пионеру Аниськину. Благодаря этому пионеру не пострадали уши сидевших возле подъезда всезнающих старух. Эти бабуси уже привыкли к тому, что спор друзей-собутыльников, никогда не заканчивается без ругани матерной и их старость уже не требовала к себе уважения. Сегодня представление не состоялось.
   - А ну-ка, малец, подь сюды, - подозвал к себе Аниськина Иван Иваныч. - Ты со школы иль туда?
   - А тебе какое дело, старый хрен? - Отвечал, насупившись и помахивая портфелем, юный сменщик старого поколения.
   - А вот хочу спросить: чарка и штоф - это сколько? - Не унимался хрен.
   - А я почём знаю?
   Ответ и удивлённый вид мальчугана рассмешил укротителей змия.
   - Так чему тебя в школе учат? - Поддержал друга Ван Ваныч.
   Не получив ответа, сквозь давящий их смех, друзья решили вести допрос дальше. Вопрос: "На кой чёрт ты туда вообще ходишь?" должен был стать достойным его продолжением. Но тут уста пионера открылись и из них посыпались слова, которые быстро отрезвили наших любителей огненной воды.
   - Вы чё, пеньки, ублатыкались на местных помойках? Чё, по сезону шуршите, кульки? Вам чё, чучу на изнанку вывернуть или чавало заткнуть? Ну, чё вылупилось, чудо? Упрись, сохатый.
   После потока полупонятных слов, достойная замена, развернувшись, удалилась в свой подъезд, оставив озадаченных Ивана Иваныча и Ван Ваныча с открытыми ртами и глупым видом. Придя в себя, друзья ощутили, что у них вышел весь хмель, а на душе заскреблись кошки.
   - Далеко пойдёт малый. - Ехидно заметил Ваныч.
   - Далеко. - Буркнул в ответ Иваныч.
   Оба вновь улеглись на траве и задумались. В головы им пришла одна и та же мысль: "Если сразу бы было прекрасно, то сейчас было бы не плохо, а хорошо".
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"