Аннотация: Тяжело ли делать операцию твоему лучшему другу?
Срочный вызов.
Два часа ночи. Вокруг тишина. Несмотря на позднее время, на улице очень светло. Меня это не удивляет, питерские белые ночи известны во всем мире, посмотреть на это красивейшее явление сюда приезжают из многих зарубежных государств. В данный момент я крепко сплю, как и все живое в доме: жирный мейн-кун Жалю( что с французского переводится как ревнивец) и золотистый ретривер Ричи. Жалю крайне своенравный и капризный кот. В данный момент он разлегся на моей груди и сладко мурлыкал во сне, как будто поймал огромную крысу. Ему-то хорошо, а мне как-то не очень. Казалось, что на меня положили огромную бетонную плиту. Но скидывать его я не смею: хоть он и капризен, но очень умен для своего кошачьего мозга. Ричи же культурный пес, полностью слушающийся своего хозяина. С ним я охочусь в лесу на диких уток, вальдшнепов, тетеревов и прочую дичь. С ранних лет я приучил его спать на специальной лежанке, купленной в зоомагазине.
Все тихо. Резко ночную тишину пронзила песня Стиви Уандера "I just call to say I love you", моя любимая. Стиви вообще-то слепой, но песни его круты. Да и, судя по биографии, девушки от него в отпаде. Его жена ушла от него, не стерпев потоков поклонниц. Нехотя, я открываю веки и протягиваю руку к телефону. HTS Sensation весьма удобный в обращении телефон, всегда держу его под рукой. Звонит Федька Голубов, сегодня он дежурный терапевт в нашем отделении. Черт, что-то случилось.
-Федь, случилось что-то? - спрашиваю я сонным и тихим голосом. Нормально говорить мне не дает тяжелая туша кота, сдавившая легкие.
-Колян, срочно в отделение. Пациент с аневризмой. Клиент чуть не вдарил дубаря, но смогли пока откачать. Операционную готовим, - прокричал терапевт в трубку.
-Я мигом, - ответил я и отбросил телефон. Словно Геракл, сбрасывающий скалу, я скидываю с себя нахального Жалю и бегу одеваться. Быстро натянув джинсы, рубашку и носки, я спотыкаюсь о Ричи, решившего узнать, что с хозяином, и, не обращая внимания на укоризненный взгляд потревоженного кота, хватаю куртку, ключи от машины и квартиры, права и выбегаю на лестничную площадку. Быстро закрыв дверь, спускаюсь на лифте и выныриваю на улицу. Сев в машину, выезжаю в сторону КАД,так как это более короткий путь до Луночарского проспекта, где находится моя больница. С виду Санкт-Петербургская областная клиническая больница напоминает огромный замок. Выглядет она устрашающе и подавляюще. Еще будучи новичком я всегда побаивался этого громадного здания, но потом привык.
Через пятнадцать минут моя развязка, еще через пять - больница. Быстро встав на служебной парковке, бегу к служебному входу и прохожу через турникет. Охранник Борис Федорович, бойкий дедок, увидел, что мне не до пропуска, и заранее разблокировал его.
Захожу в лифт и поднимаюсь на четвертый этаж, где находится кардиологическое отделение. Потом бегу в ординаторскую. Рядом со мной уже бежит маленькая девушка Оксана ( дежурная медсестра ) и просвещает меня о деталях.
-Пациенту тридцать один год. Поступил со скорой помощи. Резкий сердечный приступ, подозрение на артериальную аневризму. Давление при поступлении 150 на 100, пульс 97, температура субфебриальная, вес 73 килограмма. Сделали кардиограмму и доплерографию. Диагноз подтвердился. В настоящее время операционная готова, Миша и Павлик уже начали торакотомию. Надя сделала внутривенно анестезию кетамином. Реаниматологи предупреждены.
- Очень хорошо, все пока верно, - бросаю я ей уже в ординаторской, натягивая халат. В уличной одежде по отделению ходить запрещено. Жму руку Федьке, который делал обход. Бегом по коридору, где слышны храпы больных из палат, по лестнице и в операционную, где переодеваюсь уже по-серьезному и стерильно, вхожу в сам зал. На ходу ассистент помогает натянуть перчатки, чтобы соблюсти полнейшую стерильность. В работе с сердцем опасен каждый микроб. Вокруг стола стоят два хирурга из моей команды. Рядом две медсестры и анестезиолог. Словно взвизгивая, издают звуки работающие приборы по жизнеобеспечиванию, оценке состояния и введению наркоза.
-Как клиент? - говорю я громко, подходя к ним.
-Все готово, Николай Дмитриевич. Пациент пока стабилен, - отвечает Елизавета Петровна( старшая медсестра).
-Торакотомия закончена, можно приступать к иссечению аневризмы, - говорит Михаил, освобождая мне место у стола. Я занимаю его место и вдруг вздрагиваю. Осознаю, что мне предстоит оперировать моего друга с детства - Володю Зеленцова. С ним я знаком лет с пяти, учились в одном классе. Об аневризме он уже знал давно. Уж сколько раз я умолял его хотя бы как можно чаще измерять себе давление, об обследовании у себя я и не мог мечтать. Моему другу важнее были его машины, бизнес. Интересно, как там его Вика, жена, наверно уже вся извелась. Ну, Володька, ты будешь жить хотя бы даже для того, чтобы я мог дать тебе по шее. Больше не станешь так все запускать.
-Ну, любезные, приступим, - молвил я окружающим и сказал это волшебное слово, с которого начинается каждая операция. - Скальпель.
Операция и ее исход.
Прошло около десяти минут. За это время мне удалось добраться до самой аневризмы. Прежде надо было добиться максимального минимума сердечных сокращений и приготовиться к основному.
Аневризма выглядела ужасно. Неудивительно, что в одном из пунктов жалоб, написанных фельдшером скорой помощи, стояли боли в груди. Этот огромный пузырь на артерии расширился до предела и давил на само сердце и окружающие ткани. Еще бы чуть-чуть и Володька оставил своих детей без отца, а жену без мужа. Гипертония ухудшила состояние раза в три.
Судя по размерам, удалить ее будет сложновато. Может не обойтись без временной остановки сердца. Автоматику ставить не получится, так как размеры аневризмы слишком большие. Надо бы позвать реаниматолога, чтобы выяснить, сколько примерно возможна обратимая и безвредная клиническая смерть для Володьки.
-Елизавета Петровна, Семен Иннокентьевич сегодня на дежурстве? - спросил я у старшей медсестры, помогавшей мне.
-Да, он сейчас в пульмонологическом.
-Пригласите, пожалуйста.
-Будет сделано. Анечка, займись этим, я пока справлюсь, - Елизавета Петровна обратилась к молоденькой медсестре. Она кивнула и направилась к телефону.
Через минуты три подошел сам Семен Иннокентьевич - старший реаниматолог. Это был седой и высокий мужчина шестидесяти лет с постоянно серьезным лицом. Уж скольких людей он смог буквально вытянуть за шкирку из ворот смерти. Я очень уважал его и часто прибегал к его совету.
-Семен Иннокентьевич, будьте любезны, подскажите, насколько секунд мы можем остановить сердце данному больному? - спросила у реаниматолога Аня, протягивая ему эпикриз от фельдшера. Врач быстро пробежал его глазами и ответил, обращаясь ко мне:
-Не более ста сорока пяти секунд. Думаю, для аневризмы будет достаточно.
-Благодарю...,- пробормотал я. Реаниматолог решил остаться пока с нами, чтобы если что помочь мне, и стал за моей спиной, глядя на лицо пациента.
-Приступаем к постепенному снижению сердечных сокращений. Участок ткани готов? - спросил я у Павлика, который готовил замену для участка артерии.
-Да, взял из банка. Донор - свинья. Законсервирован год назад.
Через две минуты давление снизилось до критической отметки. Я поставил зажим на аорту и легочную вену. Сердце еще пару раз слабо трепыхнулось и замерло. Загудели приборы, сигнализируя об остановке пульса. Но мне было не до этого. Быстрым движением пальцев я пережал основание аневризмы, быстро сделал разрез в стенке сосуда и ввел туда клипсу. Хорошо, что аневризма была мешоточной ( т.е. была только с одной стороны в форме пузыря). Через несколько секунд она была снята со стенки.
-Осталось шестьдесят пять секунд, - сказал реаниматолог.
В это время я уже ставил так называемую заплатку на артерию. Потом прикрепил ее несколькими стяжками биоволокна и снял зажим. Сердце вновь застучало, приборы вновь заработали в нормальном режиме. Все было нормально.
-Успел, ювелирная работа, - сказал мне реаниматолог и направился к двери.
Пульс и давление временно приходили в норму. Павлик стал снимать зажимы и расширители, а Миша готовился к восстановлению целостности грудной клетки. Я же направился к выходу. Главное было сделано - Володька жив.
-Поздравляем с еще одной спасенной жизнью, - сказали мне медсестры и ассистент. Я кивнул и поблагодарил их за помощь.
Вымыв руки и сняв спецодежду, я вышел из операционной. На часах уже было аж полшестого. На одном из стульев сидела Вика, жена Володьки. Увидев меня, она вздрогнула и направилась бегом ко мне.
-Доктор, как он? - спросила она.
-Вика, все в порядке, можешь спокойно спать. Я бы своего друга не убил, - ответил я ей. Она, узнав меня, обняла меня и зарыдала. Что же, последствия беспокойной ночи должны излиться.
-С-с-спасиб-бо, - сквозь слезы сказала она мне. Я почувствовал, что плечо моего халата все мокрое от ее слез.
-Это мой долг. А теперь пошли домой, можешь зайти к нему после девяти, когда выведут из наркоза.
-Надо бы мне позвонить директору лицея и отпроситься. Совсем от этого ужаса про все забыла, - сказала она мне. Вика работала в одном из лицеев учительницей этики и эстетики.
- Я напишу письмо, что ты была сопровождающей больного, чтобы не было нареканий, - ответил я ей.
-Колян, кофе будешь? Как операция? - спросил у меня Федька, выглянувший из дверей ординаторской.
-Нет. Загляну во второй половине дня, - ответил я ему.
Мы спустились на лифте. Вика было хотела идти к главному выходу, но я предложил подвезти ее до дома. Она сначала отказывалась, но я, как врач, настоял. После стрессов всякое возможно.
-Знаешь, я так перепугалась, когда он упал в обморок. Я бы не пережила, если бы он умер, - говорила Вика мне, когда мы уже ехали по просыпающемуся Питеру, остававшемуся все таким же светлым. Она уже позвонила детям и бабушкам, чтобы те не переживали.
- Уж сколько раз я ему предлагал лечь ко мне в отделение. И ни в какую. Ну ничего, сейчас я всерьез займусь его здоровьем.
-Я прошу тебя, подержи его подольше. Уже сколько времени он без отпуска. И ни в санаторий его не отправить, ни с нами на море. Пусть хоть принудительно отдыхает, он уже весь вымотался.
-Четырех недель, я так думаю, будет достаточно.
Вскоре я высадил Вику у их подъезда и направился домой. Я ехал по Невскому проспекту, смотрел на сонных людей, уже спешащих на работу, на поливальные машины, выползающие на дорогу, и думал, что же будет дальше. Вот приеду я сейчас домой, а там Жалю, благосклонно встречающий меня с работы. Опять залезет на колени и заставит его гладить. Ричи опять радостно залает и потянет на прогулку. Жизнь же не останавливается, она течет дальше, кипит. Получается, что сейчас я не дал погаснуть одной из таких же жизней. Как же это приятно, любезные мои, спасать жизни людей. Приятно, но тяжко, очень тяжко...