Этим летом мы с сестрой Наташкой гостили у тетки Аксиньи в деревне. Мы очень быстро освоились, завели подружек, наслаж-даясь свободой, бегали босиком, пропадали на речке и даже успе-вали помогать тетке по хозяйству - ходили по очереди в магазин, занимались прополкой и поливкой огорода. И, конечно, с большим нетерпением ждали урожая. Украдкой от теток высматривали первые огурчики, и с сомнением поглядывали на помидоры - представить эти зеленые шарики красными нам не удавалось. И с арбузами не получалось. Какой ни сорвем, одна зелень. Но нам не терпелось, рвали зеленые и разрезав отдавали скотине. - Да что же вы, окаянные, делаете? Они еще как репа, - рас-строенно говорила тетка Аксинья, вертя в руках сорванный нами арбуз. И в очередной раз, найдя зеленые половинки, запретила нам ходить в огород: - Нечего там делать, а то весь урожай скотине скормите. Здесь вам не город, купить негде. Нам же в огород страшно хотелось, особенно когда запретили. И не только запретили, предупредили, что в здешних огородах во-дится нечистая сила, принимающая облик согнутой старухи - кики-моры, и ребятишек, которые без спросу ходят в огород, запросто может эта старуха поймать и сунуть в поливное болотце, благо далеко ей тащить неслушников не надо, болотце находится тут же в огороде. И даже однажды показали нам эту кикимору, которая согнувшись в три погибели ходила между грядками, в каких-то лохмотьях, очень напоминавших старую тетки Аксиньину шаль. И соседка Крысаниха, сидевшая с нами на крыльце показывала подбо-родком в сторону огорода и испуганно шептала: - Во-он, глядите-ка, кикимора-то опять в огороде ходит, ка-раулит. Мы тряслись от страха, хотя шаль вроде бы узнавали, но мало ли, может у этой, как ее там, кикиморы есть такая же. Лето продолжалось, мы уже до отвала наелись помидор, отвар-ной молодой картошки и даже на Наташкин день рождения съели желтую сладкую дыню. А на следующий день, вернувшись с хлебом из магазина, обы-скалась Наташку. На мой вопрос тетя Акинья ответила: - А кто ее знает? Ты бы не пришла, я бы и про тебя не зна-ла. Я облазила весь большущий теткин двор и наконец обнаружила Наташку с Любкой, это наша деревенская подружка, на бревнах за сараем. Любка с довольным видом гладила себя по животу, а На-ташка разнежено мурлыкала, прямо как наша кошка Пушистя. - Что это вы такие... слишком сладкие? - ехидно поинтересо-валась я. - А мы арбузов наелись, до отвала. - прошептала Наташка. - Неужели поспели?! И я хочу. И чего это ты шепчешь? - Тише ты! Мы это... у Крысанихи нарвали, пока ее не было. - Днем?! - не очень поверила я. - Так огород же к лесу выходит, никто и не видел. - Накидали через забор, наелись, во! - И Любка провела рукой над головой. - И где арбузы? - деловито поинтересовалась я - А нету больше, - развела руками Любка. - А мне? - я от обиды даже задохнулась. - Всё съели? И не оставили? Они отрицательно покачали головами и вроде бы смутились: - Ты не расстраивайся, вечером еще слазим, у Крысанихи этих арбузов навалом. Я уселась с ними рядом на бревна, и они рассказали мне, как подкараулили, когда Крысаниха, взяв свою торбу, ушла в магазин, перелезли у леса через забор и, отодрав штакетину, накатали че-рез нее арбузов. И тут же под забором, только снаружи, устрои-ли пир, благо забор частый и высокий. Арбузов оказалось много-вато, но не пропадать же добру. Домой нести нельзя - тетки могут, чего доброго, отлупить и в город к родителям отправить. И все-таки управились... с выпя-ченными животами пошли домой, но на траве оставили одни корки. Я с трудом дотерпела до вечера, ругая Любку с Наташкой - надо же ни кусочка не оставили и не лопнули, чтоб им... А вечером, одевшись в какие-то старые пальтишки, найденные в кладовке, направились в Крысанихин огород. Перешарили все грядки, арбузов не было! - А мы в тот огород попали? - прошептала я. - Может ошиб-лись? - Да в тот, в тот. Только вот собрали они их, я видела днем две полные тележки в ограде, - ответила Любка. - Так почему не сказала, если видела! - забыв про осто-рожность рявкнула я на нее. - Разве я знала, что они все собрали. - обиделась Любка, и добавила: - А знаете, у них здесь щавеля завались, давайте хоть его нарвем, у меня под руками, прямо целые кучи. И мы стали рвать щавель, раз уж больше нечего, тем более рос он и в самом деле целыми кучами. Он показался мне шершавым и невкусным, но Любка сказала: - Что это тебе, арбуз? Щавель и не обязан быть вкусным. Может, она и права, подумала я, - щавель он и есть щавель. Мы нарвали по охапке щавеля и собрались назад. Любка первая лихо перемахнула через забор и до нас донесся ее свистящий встревоженный шепот: - Быстрее сюда, в огороде еще кто-то ходит. Наташка уже оседлала забор, но вниз не прыгала. - Ты чего, - волновалась я, - прыгай вниз. - Не могу, у меня нога застряла между штакетинами, помоги мне. - скулила она. - Вы что там, уснули? Вдруг это кикимора? Уже близко! - сорвался Любкин шепот. Оглянувшись, я увидела какой-то силуэт, охапка щавеля как-то сама собой отлетела в сторону, и я толкнула Наташку, она упала за забор головой вниз и повисла на застрявшей ноге. Я ми-гом взгромоздилась на забор и тоже спрыгнула, но я точно прили-пла к забору, надевшись на штакетину пальтишком, оно оказалось, на редкость прочным и я висела притянутая за руки к забору, не-много не доставая до земли ногами. Рядом вниз головой, висела Наташка и визжала на одной пронзительной ноте. И мне казалось, что эта самая кикимора, торжествующе ухмыляясь, держит меня за шиворот. Тоже заорав, дернулась так, что посыпались пуговицы, свалилась на землю, и вскочив, я тут же отодрала огромную шта-кетину, державшую Наташку и рванула в лес. Под ноги мне попа-лось, что-то живое и мягкое, я завизжала, даже у самой уши за-ложило, выпуталась из этого живого и мягкого, которое хватало меня за ноги, и пролетела сквозь кусты, чудом не выколов себе глаза. За мной послышался такой треск, будто следом неслось це-лое стадо. Но все это заглушал мощный бас Крысанихи: - Стойте! Стойте, кому говорю! "Жди, прямо сейчас остановимся", - на бегу поражалась я Крысанихиной наивности. Остановится в такой ситуации только идиот, да и то далеко не каждый, вспомнила я расхожую поговор-ку. Ко мне, как ни странно, вернулось соображение, Крысаниху я явно боялась меньше кикиморы. Старое пальто осталось висеть на заборе.... В свой двор я прилетела первой, следом запыхавшиеся Любка с Наташкой. - А ты чего меня сшибла? - набросилась на меня Любка, - Да еще топталась по мне! - громко выражала она свое недовольст-во. - Когда я тебя сшибла? - защищалась я. - С ума сошла? - Тише вы, пойдемте лучше щавель есть, - старалась утихо-мирить нас Наташка и сунула мне в руки охапку травы. - Ты не бросила?! - поразилась я. Мы все еще трясясь от страха и возбуждения, набросились на щавель, но он оказался на редкость невкусным, меня даже затош-нило и я предложила: - Пойдемте домой, посмотрим, щавель какой-то не такой. Мы зашли на веранду, зажгли свет и с изумлением уставились на роскошный букет картофельной ботвы в руках у Наташки. Мы не-которое время испуганно пялились друг на друга, потом рванули в комнату тетки. Тетка спала сном праведницы. От нашего воя она вскочила с постели: - Вы что, сдурели наготово? - Тетя Аксинья, мы ботвы наелись! Мы же умрем? - хором па-никовали мы. - Какой ботвы? - Картофельной, - Наташка сунула ей под нос букет. - Ох, сокрушили совсем, - тетка встала, намешала соды с водой и отправила нас во двор промывать желудок. А потом отпаи-вала чаем с молоком и ворчала: - Надо же додуматься до такого! Ботвы наелись! Вот полу-ночники, навязались на мою голову... А на следующее утро наше старое пальто Крысаниха носила по улице и проводила опознание. Мы дружно отперлись от бедного пальто. Тетка Аксинья, подозрительно покосившись на нас, клят-венно заверила Крысаниху, что пальто видит в первый раз в жиз-ни. Но у него к нашему немалому изумлению все-таки нашлась хо-зяйка - Васиха, наша соседка. Забрав пальто, она долго слушала ругань пострадавшей, потом со вздохом спросила: - У тебя все? - Все! - рявкнула вконец обозленная Крысаниха. - Ну я пошла, - притворно вздохнула Васиха. - За свое кровное еще и отругали, вот люди пошли, не приведи Господи. Тетка Аксинья облегченно вздохнула и зашла к себе в ограду, поманила нас за собой и там погрозила нам пальцем: - Спасибо скажите Васихе, выходит, выручила вас. Ни своего, ни чужого не упустит, смолоду такая была. "За свое кровное!" - передразнила она Васиху. - Совести нет. Этому пальтишку, почи-тай, лет сорок, мне его муж с городу привез... Она посмотрела вслед удаляющейся Васихе и еще раз передраз-нила: - "Вот люди пошли..." - И добавила уже от себя: - Тьфу!