Она сама пригласила его, но это не делало его желанным гостем. Он хитро косился на нее, протягивая сверток из коричневой бумаги: мужчина с вытянутым лицом передавал ей аккуратную красную полосу мяса.
- Русалка, - сказал мужчина.
Кровавый запах мяса заставил желудок Ханны сжаться. Она закрыла сверток.
- Поклянись, что после этого, ты снимешь с крючка моего брата. Он тебе больше ничего не будет должен.
Мужчина закрыл глаза и скрестил руки на груди. Как бы она хотела стереть улыбку с этого противного лица.
- Приготовь его вкусно. Потом мы поговорим.
Она указала на столовую:
- Я не готовлю при зрителях.
- В этот раз приготовишь, - сказал он. - Я должен убедиться, что ты ничего не... выкинешь. - Она не засмеялась, тогда он презрительно ухмыльнулся. - Не смотри на меня, как будто я - главный злодей. Это твой брат втянул нас обоих в неприятности. Это твой брат надавал обещаний, которые не смог выполнить. Будет печально, если ты окажешься такой же.
- Я выполняю обещания, - ответила Ханна, сверкая глазами.
Она принесла из кабинета стул и поставила его в дальний угол кухни, чтобы гость не путался под ногами. Затем, сделав глубокий вдох, она направилась в холодильную камеру. Привычными движениями она быстро собрала продукты с полок. Кунжутное масло, чеснок, соевый соус, имбирь, лайм. Зеленое масло. Она сделает что-нибудь простое. При работе с незнакомым ингредиентом, так безопаснее.
Подобно скользящему меж пальцами угрю, возникла и исчезла мысль: она может попробовать его. Она вздрогнула, почувствовав как к горлу подступает тошнота. Никогда, ответила она себе. Разворачивать пурпурно-красный кусок, прикасаться к упругой скользкой плоти и перекладывать ее на разделочную доску уже достаточно ужасно. Запах моря и крови был таким сильным, что он проникал в рот, оставляя на языке привкус слез.
За ее спиной мужчина произнес:
- Не хочешь узнать, как я его добыл?
Ханна покачала головой. Но врезаясь в русалочье мясо, нож создавал убаюкивающий шум моря, шепчущий ответ словами, которые она не могла понимать, но понимала.
Песня, хорошенькое личико и крик о помощи. Когда-то так приманивали их мы, теперь они приманивают нас.
- Нас? - переспросила Ханна. Ее воображение показало ей живой образ тела с по-рыбьи белым животом, хорошеньким личиком, серебряным хвостом. Улыбающееся пухлыми губами, скрывающими острые зубы. Ловушка: переплетенная сеть кусает мягкую мокрую кожу.
Тяжелый удар топора, отделяющий рыбий хвост от человеческого тела.
Мужчина спросил:
- Что нас?
Ханна проигнорировала его. Она вырезала еще три полоски, хотя собиралась отрезать только одну. Всякий раз когда нож врезался в плоть, она слышала:
Ты знаешь.
- Русалки.
Да. Много, но как же устоять? У него был такой прекрасный голос, пока он не утонул. Мы все собрались послушать.
Ханна подумала о брате, он был лучшим певцом из всех, что она знала. О его голосе, который она последний раз слышала два дня назад полным паники, умоляющим о помощи. Он должен деньги одному букмекеру, который любит поесть. У которого есть особенный ингредиент. Такой, что он не доверит его его первому попавшемуся повару. Но о Ханне упоминается в Красном гиде Мишлен. Если она приготовит ему... все будет забыто.
- Что он пел? - пробормотала она, выкладывая мясо на тарелку. Произнеся эти слова, она тут же пожалела о них. Она не хотела знать. Ей просто нужно приготовить блюдо, чтобы спасти жизнь брату. Но в мягком звуке мяса, опускающегося на тарелку, она услышала:
La mer, море. Он пел о море. A berce' mon coeur pour la vie.
Ханна вспомнила, как ее брат со скрещенными руками облокачивался на кухонный стол в родительском доме и пел, пока она готовила. Ей нравились эти старые песни. И она всегда смеялась над ним, когда он пел их, потому что сам он очень боялся открытой воды.
Холодок от русалочьей плоти пополз по ее пальцам к ладони, по руке. Вместе со скрежетом венчика по стенкам чаши с маринадом она прошептала:
- Как оно выглядело, это хорошенькое личико?
Она подняла красное-красное мясо и опустила его в маринад с мягким всплеском.
Ты знаешь.
Руки Ханны тряслись, пока она включала вытяжку и зажигала гриль. Она видела лицо брата, раздутое, как убегающее тесто, где-то на дне морском. Знала, что он пел, подавляя всхлипы, с пистолетом, приставленным к голове, чтобы заставить его выйти в море. Что он пинался и боролся, когда русалки пришли, чтобы утащить его в свои водяные владения.
Мы тоже боролись, и мы кричали.
Горькая желчь поднялась к горлу, но Ханна с трудом ее проглотила. Упав на гриль ее слезы зашипели, а русалка прошептала:
Заканчивай готовить.
--
Как? - спросила Ханна, но русалка молчала.
Она подождала пока нагреется гриль, и выложила на него русалочье мясо. От запаха мяса рот наполнился слюной с привкусом мяса, масла и морской соли. Она обжаривала его как тунец -- оставляя внутренности чуть сырыми и прохладными. Разрезала их, выложила на тарелку, посыпала зеленым луком, побрызгала имбирным маслом, окружила их завитками соуса из васаби.
Пока она готовила, мужчина встал со стула. Он оказался у нее за спиной, когда она развернулась, чтобы передать ему тарелку. Он не обратил внимание на протянутую вилку. Схватив кусок пальцами, он жадно проглотил его. Причмокнул губами, мокрыми от слюны. Глаза его сверкали, он сказал:
- Бобби никогда не был лгуном. Ты хороший повар.
- Не был? - повторила она, сердце ее остановилось. Но он ее не услышал, ему было безразлично. Он протиснулся мимо нее и набросился на оставшиеся куски, которые она приготовила только потому, что они был уже нарезаны и ей не хотелось их выбрасывать. Он хватал их и разрывал зубами. Красный сок стекал по подбородку, наполняя комнату запахом соли.
В чавкающих звуках Ханна слышала ликующее ободряющее бормотание. По рукам бежали мурашки.
Она так и не увидела, как он проглотит последний кусок. Она увидела, что его глаза расширились, засверкали как бледные медузы, а потом он схватился за гротескно раздувшееся горло. Он направился к ней, в глазах застыл упрек, руками он зажимал уши. Она отступила, схватила нож. Если он подойдет к ней, она это сделает.
Он сделал три шага, опустился на колени, сильно ударившись о кафельный пол.
Наполовину прожеванный кусок русалки вывалился из его рта, когда он упал к ее ногам. Ханне показалось, что во влажном шлепке она услышала удовлетворенный смех русалки, но потом поняла, что смеялась она сама.