Есть на планете такой торговой город, куда одно время не заходи-ли корабли иноземных государств. Город романтический и дурман-ный, многоликий, как и все большие приморские города. Там даже частые гадкие туманы вызывают редкие ощущения. Там - и чайки, и фигурные девчонки, и наглые рожи продавал. Притягательнейшее на свете место!
В этот самый город, в райский солнечный сезон, пробрался среднеобразованный и кареглазый парень Радж. Объявился он запро-сто, желал мир посмотреть, подумывал заняться чем-нибудь таким - швартовым.
Резкий парень был Радж. Учиться дальше не желал. С восьмого класса учителя считали его конченным малым. Но сочувствовали, зная, что последние два года жил Радж сиротой на бабушкином с де-душкиным содержании. А отец-беглец пропадал где-то в средних ши-ротах России. И бабушка, и давно глухой дедушка этого отца знать не хотели, алименты мизерные получали, на книжку Раджику складыва-ли. Любили старые внука, души не чаяли. Вот только старались не показывать вида, потому что и без вида Радж вытворял и куролесил, так что краснеть не раз перед учителями приходилось. Что за огонь парень!
Покинул стариков внук лихо. Как сбежал. Письмо оставил - за-писку неназойливую. Что, мол, живите - не тужите, пейте и ешьте, как и бывало, ухожу в моря, не пропаду зазря, будут уловы - петь будем снова. А что на это возразишь? Человек с паспортом - вольная птица.
Как-нибудь всё же ушел бы Радж Кузьмич в море, устроился бы на судно металлическое, научился бы труду соленому, поблевал бы вти-хомолку, расширилась бы его грудь, посуровели ноздри и заиграли бы под тельняшкой тугие бицепсы, кабы не встретилась на его пути крепкая морячка Зинка.
Поплавала она тогда не на шутку. Чуть ли не в северных и южных широтах. Походку ей море подарило: словно при качке в восемь бал-лов от камбуза до кают-компании с подносом в руках - ах! - по скользкому металлу. "Зинка-картинка" - прозвище корабельное.
Сохли в море соленом по ней плечистые парни. Говорила Зинаида, рассказывала, выбросился в бурных просторах из-за любви один за борт. Не мог жить так больше. Но не выдержал искушения, доплыл отчаянный. Рассмеялась в глаза и хранила-берегла достоинство жен-ское, мечту девичью - за что и любили ее флотийцы.
Поплавала, сколько надо, и на берег сошла - учебу продолжать заочную, судьбу творить, искусствами заниматься, благо типов насмотрелась - не оторви да брось.
Устроилась человеком-дворником, квартиру выделили кем-то бро-шенную, но зато трехкомнатушечную. В подвальном помещении дома номер пять при улице Привокзальной. Одна комнатка - коридор с трубами в теплой изоляции, кухонька есть с водой только холодной, чуланчик, выводящей в низкий тупичок и что-то бывшее проходное. Благодать! Хотя и без всякой там мещанской мебели.
Зажила Зинаида царицей. Ела и спала, когда хотела. Остатки дру-зей-соратников собрала, разговоры возобновила, участок мела, пиво с чаем пила, морем бредила. Свободной была.
Веселая девушка Зина. Энергия из нее так и била. Унывать не лю-била и не могла. К искусствам всегда у нее тяга была. Картины ри-совала, на гитаре играла, стихи сочиняла, замыслы прозаические вы-нашивала. Да что там! Иронией и сарказмом мужчин подкашивала. И один из таких подкошенных, совершеннейший блондин, подступил и сказал: "Зин, выходи за меня, вот я весь - таковский!" Но Зина бро-вью не вела - ждала.
Были дела! Кого только ей судьба не подбрасывала - изредка, но зато надолго запоминались. И ее забыть не могли, если и порывались. Девочек разных, суть-дорогу потерявших, честь девичью растрепав-ших, Зина к красоте призывала, по жизни с шутками вела, с собой в искусство увлекала. Была одна прибаутка: "Маразм крепчал!" - и жутко не было уже, и пела Зина в неглиже: "Вседержатель моей ду-ши!" - хоть плачь, хоть смейся, хошь - пляши.
И пронесся обманщик он - "гроза мужей", "Наполеон". Что тут творилось! Зине всё снилось: едут двое, смотрят лихо, детки, кресла, чисто, тихо...
Как у прочих - закруглилось дело ночью. Растворился идеал и умчался "гад", "нахал" жизни и сердца курочить Машам, Аням и всем прочим.
Но не очень тосковала долго Зина. Появилася картина, где лука-вит Магдалина. Ну и Саша. Был Евгений. Чтобы Зина на колени перед скукой и тоской встала бы? Нет, мир людской! Зина крыс, вон, не бо-ится. У нее их там роится двести штук, а, может, триста - под звуча-нье Баха, Листа, переборы гитаристы Димки-лирика и Шуры - впе-чатлительной натуры.
"Муры-муры" - завела она котят. Плохо, что везде лежат, гадят, лазают и просят кушать. Ну а в остальном - очень милый Зинин дом.
Вот Радж ворвался в жизнь ее, как море в жадную душу поэта, как песня, как раннее лето. Так все говорили про это.
Шла Зина с участка, где, как могла, вымела квартал, перекусить надумала, к лоточку подошла, взяла любимый свой беляш с начинкой океанскою, зубами белоснежными - раз - и челюсти задвигались, и сок желудочный опасный для женщины аппетит отгонял. А молодость, а город, а море близкое!
Не видела - не слышала - в замыслах романных утопала. Дерзко мечтала. Истину знала. Любому излагала. За два часа - "только вдвоем!" - ее бы на блюдечке поднесла без всяких интимных наме-ков. Философская душа, хоть в кармане ни шиша. Что за природа!..
Так шла, лиц не различая, весь мир вбирая, осмысляя, беляш до-жевывая.
Вдруг рядом кто-то: "Теть, а, теть, дай рубль песенку спою!" - и дергал Зину за полу юбчонки дворничьей, простой. Она взглянула и ей "ой!" - сказала мысль одна, и - "мой!" - воскликнула вторая. И вмиг вскипела кровь младая.
Он был точь-в-точь похожий на мечту, что тайно душу по ночам терзала. Все беляши ему отдала. Он ел их, юный, чернобровый, вот роста только... Ничего! Она давно уж не жар-птица, чтоб из-за этого рядиться. Он - покорится!
Ему в два счета доказала и показала, что млада, как море, песни и звезда. Да как умна! А как нежна! И зацвела. Отшельник-женщина, еще б! - тут устоять никто б не смог. Философ-женщина - мечта! Был Радж повержен, потрясен. Ему казалось - Зинка - сон! Он был обласкан, вознесен, ел беляши и пил бульон куриный из рук румяной, мудрой Зины. Кто здесь не скажет: "Я влюблен", к тому же, если бе-ден он?
В пещеру из слоновой кости на свадьбу съехались к ним гости. Так погуляли-поплясали, что не запомнили, с кем спали. Счастливый Ра-джик в ту же ночь лишился двух зубов бесплатных при обстоятель-ствах понятных. А Зина - женственна, невинна - все хохотала, все цвела, супружней жизнью зажила.
Ну а когда зима прошла, на время истину оставив, святые поиски ее, она мальчишку родила, Любимым миром назвала. Друзья поздра-вили: "Ура!"
Вот год прошел, жизнь не менялась, друзья умчались - кто куда, и не писалось, но смеялось, и планы строились. Всегда сыночка Раджу поручала, чтоб рос мужчиной, а потом - она сама его научит, как жить по истине, с умом.
Маразм крепчал!
А Радж серчал, когда пил пиво и другое. За что, конечно, получал. Не мог покоиться в покое. И как-то зубы постепенно исчезли все - до одного. А так - все тот же - ничего!