Гаан Лилия Николаевна : другие произведения.

Научи нас любить. Книга 6. Страстные сказки средневековья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Научи нас любить" 6 книга цикла "Страстные сказки Средневековья". На её страницах читатель вновь встретится с полюбившимися героями - граф де да Верда, его жена Стефания, их дети, семейство фон Валленбергов и многие другие герои, судьбы которых оказываются тесно сплетены с настоящими истрическими событиями европейской истории эпохи конца XV века. Герои вновь путешествуют по городам и странам. Перед читателями предстанет Венеция, Хорватия, Испания, Шотландия и Англия. Что же ждет наших героев в этой книге? какие ещё испытания приготовила им судьба?
  ВЕНЕЦИЯ.
  Эрих принадлежал к людям, которые в любых обстоятельствах остаются верны себе. Жизнерадостное обаяние Ренессанса не задело чувств молодого трирца и не повлияло на его мировоззрение. Уж такой это был человек, что у него не вызывали восхищения выдающиеся произведения искусства, а философские доктрины и научные изыскания навевали зевоту. Встречаясь с людьми, Эрих прежде всего видел присущие им слабости и недостатки и, в задумчивости решая очередной шахматный этюд, всегда обращался мыслями к худшим сторонам человеческой натуры.
  Сейчас трирец стоял на пьяцетте св. Марка, скользя безразличным взглядом по дворцу Дожей и заливу, на волнах которого покачивалось множество как роскошных, так и утлых гондол. В этот не по-зимнему солнечный день на главной площади Венеции собралось множество праздно прогуливающихся горожан. Слепили глаза золотистые блики серо-синих вод лагуны, огромные чайки с пронзительными криками кружились над водой, выхватывая в изобилии плавающую гниль - отходы стоящего на воде большого города. Сильный ветер с моря надувал юбки почтенных матрон и заставлял мужчин зябко кутаться в подбитые мехом плащи, в тщетной попытке защититься от его резких порывов.
  Эрих терпеливо ждал, когда Елена и Милица закончат разговор с двумя степенными венецианцами. Их темные, лишенные украшений одежды отнюдь не обманули трирца - сам бархат подбитых мехом упеляндов стоил целое состояние. Венеция, сражаясь, с тщеславием своих подданных, ввела специальные законы против роскоши, но желающие похвастаться своим богатством горожане умудрялись их ловко обходить.
  Вот уже третью неделю жили фон Валленберги в Венеции, безуспешно подыскивая подходящее судно, на котором смогли бы доплыть до Сени или хотя бы до острова Крк.
  Замкнувшаяся в тяжелых думах Елена не проявляла никакого интереса к возвращению в Хорватию, но этим утром женщина неожиданно решила помолиться у мощей св. Марка.
  К удивлению Эриха, тётушка внезапно встретила возле Дворца дожей своих давних знакомых. И сейчас молодой человек настороженно взирал на её порозовевшее оживленное лицо и никак не мог взять в толк, что могло так заинтересовать в разговоре с незнакомцами его вечно угрюмую и замкнутую тётку.
  Настроение у самого фон Валленберга было не самым лучшим, и тому имелись основательные причины.
  Множество идей крутилось у Эриха в голове, когда он возвращался в Копфлебенц.
  Не было смысла и дальше бесцельно болтаться в свите де ла Верды: Эрих считал, что уже научился у старого дипломата всему необходимому. Ему исполнилось двадцать лет, и, если он хочет чего-то добиться в жизни, пора решать, куда направить свой путь и чётко определить цели.
  У него в невестах была дочь короля, но Эрих не был настолько безрассуден, как опасался де ла Верда. Он прекрасно понимал, что в династическую неразбериху, возникшую в Венгрии после смерти Корвина, вмешиваться смерти подобно. Однако если сама судьба предназначила ему взять в жены принцессу, он, как минимум, должен стать родоначальником герцогского или графского рода.
  Милица была единственной девушкой, которую Эрих любил и уважал - молодые люди выросли вместе, да и сама по себе кузина была уж слишком необычной. И дело было даже не в красоте, а в особой ауре таинственного очарования, исходящего от Милицы. Когда она улыбалась, у Гуго и Эриха становилось тепло на сердце и поднималось настроение, а когда хмурилась, вокруг как будто темнел и сгущался воздух. К тому же с первых дней знакомства Милица благоволила именно младшему брату, хотя Гуго тоже частенько заглядывался на кузину.
  Будучи малышкой, она бегала за ним по пятам, делилась секретами, и как-то Эрих узнал, что Корвин даровал дочери прекрасное поместье где-то в Хорватии.
  - Это особое место на земле, - доверительно объяснила ему Милица. - Владеть им - значит, владеть всем миром. Биелков - царство воды, а вода - основа всей жизни на Земле.
  Тогда Эрих не обратил особого внимания на её слова, но поскитавшись вслед за отрядом де ла Верды по белому свету, он уже по-другому смотрел на возможность владеть местом, от которого зависела жизнь на земле. Но молодой человек также понимал, что не зря бежала из этого рая Елена, и были другие пути неплохо устроить свою жизнь - надо только правильно выбрать цель, чтобы она одновременно и была по зубам, и удовлетворяла его немалые амбиции.
  Именно за советом отца он ехал в Копфлебенц. Только Гуго-старший с его дальновидным умом и житейской мудростью мог ему помочь сделать правильный выбор.
  Увы, родной дом встретил его страшной бедой, а по-иному смерть родителя Эрих и не воспринимал. Где бы он ни скитался, что бы ни делал, мысль о том, что отец его любит и ждёт, согревала душу Эриха, придавая ему уверенности и независимости.
  Теперь же он должен был идти по жизни, рассчитывая только на себя. Однако отец даже с последним вздохом всё-таки указал ему путь: хороший или плохой - Эрих пока не брался судить.
  Хотя многое выяснилось уже в первые часы после смерти старшего фон Валленберга.
  - Почему я не могу остаться хотя бы на похороны? - растерянно спросил племянник у Вальтера.
  После гибели брата дядюшка сильно сдал: сгорбился как старик, наползли на лоб глубокие морщины, и стала полностью седой голова.
  - Ах, если бы я вовремя выехал из крепости, - сокрушался он. - Крестьяне трусливы: увидев отряд из рыцарей, они бросились бы врассыпную. Но меня задержала какая-то мелочь, сущая ерунда... порвался ремешок...
  Дядюшка был настолько расстроен, что Эрих, не выдержав, пожал ему руку - жест немыслимый в обращении со старшими членами семьи в среде фон Валленбергов. Вальтер мгновенно пришёл в себя.
  - Конечно, там - на небесах - лучше знают, кого и когда призвать к себе.
  Вот тогда-то Эрих и задал свой вопрос.
  Вальтер тоскливо цыкнул зубом.
  - Всё дело в Леоне - байстрюке твоей тетки. Я не раз говорил брату, что Елена недопустимо много времени проводит с сыном дьявола в созданном его отцом колдовском месте, но Гуго почему-то дозволял ей всё. И вот расплата. Слухи о бунте черни быстро достигнут ушей епископа, и нас ждёт очень неприятное разбирательство. Однако Елена... Её нельзя показывать церковным властям - твоя тётя не умеет быть хитрой, и сразу запутается в показаниях. К ней наверняка применят пытку, и что из этого выйдет, не берусь даже предсказать. Возможно, нас всех скопом приговорят к аутодафе.
  О том, что баронесса не умела хитрить, в Копфлебенце знали все. Хорошо был известен её отважный до безрассудства, тяжелый характер и будущему зятю. И теперь им с Милицей предстояло начать новую жизнь, вдобавок взяв на себя заботу о столь непредсказуемой женщине.
  К тому же, Эрих много чего насмотрелся, пока в свите де ла Верды объезжал королевские дворы. Он теперь хорошо осознавал, что, имея дело с женщинами, нужно быть готовым к любым неожиданностям. Мало ли как поведут себя мать и дочь, вырвавшись за стены Копфлебенца? А он хотел полностью контролировать ситуацию.
  - Прежде, чем двинуться в дорогу, я хотел бы обвенчаться с Милицей. Тайная церемония не займет много времени и, думаю, при таких обстоятельствах не оскорбит памяти отца.
  Вальтер окинул племянника настолько странным взглядом, что Эрих понял - ему предстоит услышать нечто весьма неприятное.
  - Какое венчание? Бегите, пока Гуго вне себя от горя. Только трепет, который он испытывал по отношению к отцу, защищал Милицу от его домогательств. Стоит новому барону опомниться и сообразить, что теперь ему достаточно отдать приказ страже и девушка останется навсегда в его распоряжении - Гуго не остановит никто... даже я.
  - Неужели он нарушит последнюю волю отца? - удивился Эрих.
  Дядюшка слабо усмехнулся.
  - Сразу видно, малыш, что ты ничего не знаешь о страсти. А вот мой покойный брат знал, на что способно влюбленное сердце, поэтому-то и вернулся на краткий миг с того света, чтобы благословить вас с Милицей. Лучше не показывайся на глаза Гуго: я сам распоряжусь открыть ворота.
  Эриху не нужно было объяснять дважды. Из-за столь печальных обстоятельств встречи Милицу он толком не разглядел, отметив только, что девушка не обманула его ожиданий. Немудрено, что Гуго влюбился, но Эрих не собирался отступать и готов был сражаться за свою невесту до конца.
  Ворвавшись в часовню, где у гроба усопшего мужа в беспамятстве от горя застыла поддерживаемая дочерью вдова, Эрих не стал долго объясняться.
  - Мы не можем задержаться даже до утра, - сухо скомандовал он, стараясь не смотреть на заострившийся профиль отца. - Четверть часа вам на сборы.
  Елена горестно взвыла, вцепившись в края гроба, но Милица, согласно качнув головой, поспешила выйти из часовни. У двери ей встретился Гуго.
  - Ты куда? - властно спросил он.
  - За теплым плащом для матушки, - спокойно пояснила Милица.
  Эрих прикусил губу. Всё оказалось значительно хуже, чем он предполагал вначале: брат уже более-менее пришёл в себя, и теперь нужно было ожидать яростного сопротивления их планам.
  Однако, едва увидев освященного множеством свечей отца на скорбном ложе, Гуго глухо застонал. Преклонив колени, он углубился в молитву.
  Эрих выскользнул вслед за невестой.
  - Я буду ждать тебя во дворе, - приказал он, догнав её в темноте, - много с собой не бери - только самое необходимое.
  - Хорошо, - шепнула в ответ Милица.
  С Вальтером он встретился на конюшне. Под его присмотром конюхи седлали лошадей и прикрепляли плотно набитые седельные сумки. Здесь же дядюшка вручил племяннику увесистый кошель с деньгами и сверток бумаг.
  - По этим векселям ты можешь получить немалую сумму в банках Медичи. Здесь также бумаги на владение долей капитала в Ост-индской компании: твоему отцу принадлежали три корабля, которые перевозят пряности и другие ценные грузы из Индии. Это твоя доля наследства. Если распорядиться всем этим с умом, тебе хватит средств, чтобы жить безбедно до конца дней.
  Эрих торопливо спрятал за пазуху своё достояние, мысленно поблагодарив покойного отца.
  Они как раз выводили лошадей из конюшни, когда прибежала с небольшим узлом Милица.
  - Вот, - она сунула его в руки Эриху и зашла в часовню.
  - Гуго там? - насторожился Вальтер.
  - Да.
  - Это плохо. Очень плохо.
  И действительно, послышался шум, и из часовни Милица с усилием выволокла рыдающую Елену. За ними шёл Гуго.
  - Что происходит? Куда ты тащишь мадам Елену?
  Но увидев во дворе трех оседланных коней, дядюшку и Эриха, он всё понял.
  - Пусть Эрих и тетушка уезжают, раз так нужно, - Гуго крепко схватил Милицу за руку, - а ты останешься.
  Девушка не стала вырываться, с сожалением посмотрев на молодого человека.
  - Ты же знаешь, что это невозможно, - мягко пояснила она
  - Но я хочу быть с тобой: видеть каждый день, слышать твой смех! Прошу, не бросай меня именно сейчас, когда погиб отец, когда ты мне так нужна! Только не сейчас!
  Его отчаянный голос звенел в ночной тишине, и вокруг фон Валленбергов стала собираться потревоженная его криком дворня.
  - Не отдам тебя! Если нужно уехать, то пусть Эрих наследует титул, а я пойду за тобой даже на край света!
  Этого Вальтер уже не потерпел.
  - Гуго! Не гневи Бога. Баронский титул - твоё достояние: им не швыряются как старыми башмаками! - гневно рявкнул он.
  Но племянник не собирался никого слушать. Видимо, события этого дня настолько потрясли молодого человека, что Гуго окончательно потерял самообладание - редкостное явление в истории рода фон Валленбергов.
  - Если власть - моё достояние, то ты, Милица, остаёшься здесь, - заявил он, и крикнул, обращаясь к страже. - Приказываю: не открывать ворота до утра! Демуазель не выпускать из крепости!
  Младший племянник беспомощно посмотрел на дядюшку. Вальтер приложил палец к губам, призывая его молчать, но Эрих и сам хорошо понимал, что сейчас от обезумевшего брата можно ожидать, чего угодно. Не придется ли ему встречать рассвет в страшной подземной тюрьме донжона?
  - Не отдам... - и Гуго резко притянул девушку к себе, - никому не отдам... Вы с Эрихом, по сути, чужие друг другу люди. Да и вообще - никто не будет любить тебя так, как я.
  То, что произошло дальше, ещё долгие годы, тревожно озираясь и замирая от страха, шепотом передавали друг другу обитатели Копфлебенца.
  Внезапно сами по себе громко заскрипели разматывающиеся цепи, и на глазах изумленных людей ворота крепости распахнулись, а подъемный мост с грохотом опустился.
  Из облака красного тумана выехал мужчина. Страшен был вороной конь с горящими алым светом косящими глазами, но ещё более жутким показался всадник - ничего человеческого не было в его совершенном лице. Болезненно ослепил присутствующих блеск светлых развевающихся волос.
  - Колдун! - пронесся над толпой общий изумленный вздох.
  Всадник въехал во двор замка и окинул светящимися расплавленным золотом глазами собравшихся людей. Все застыли, в панике почувствовав, как онемели руки и ноги.
  Гуго не смог шевельнуть даже пальцем, наблюдая, как любимая девушка седлает коня и, подарив ему на прощание сожалеющий взгляд, исчезает за воротами вслед за женихом и матерью. Страшный всадник покинул двор крепости последним, но прошло немало времени, прежде чем к застывшим словно статуи людям вернулась возможность двигаться.
  Эрих смог прийти в себя только уже солидно отъехав от замка. Опасливо оглянувшись, он увидел, что за ним скачут только Милица и Елена, и никого похожего на светловолосого демона.
  - Кто это был? - резко спросил он у невесты.
  - Леон, - кратко ответила девушка.
  Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы Эрих не задавал больше вопросов.
  
  
  БЕГЛЕЦЫ.
   В Копфлебенце всегда ходило множество слухов о таинственном сыне Елены - один диковиннее другого. Сходились все в одном: зачала его баронесса от дьявола, будучи сама ведьмой. А чем ещё объяснить сам факт, что свирепый барон рядом с женой превращался в самого терпеливого из мужчин, готового терпеть любые её капризы.
   И главное, что за столько лет брака Елена так и не понесла от него ребенка, хотя барон ревностно выполнял свои супружеские обязанности (в таком месте, как Копфлебенц, всегда пристально следили за альковной жизнью господ и знали всё, что происходит в их спальнях во всех подробностях).
  Когда-то давно Эрих подслушал разговор между Вальтером и мадам Ульрикой. Дядюшка прогуливался с дамой по саду, когда ревнивая Кэйтарина решила узнать, о чем они говорят. Эрих с Милицей играли в мяч, когда к ним подплыла, держась за живот (она была на последнем месяце беременности), хитроумная мадьярка.
  - Эрих, говорят, ты прекрасный лазутчик?
  - Да, мадам, один из лучших, - Эриху никогда не была присуща скромность, а тут ещё до него снизошла сама Кэйтарина.
  Любовница дядюшки отличалась не только красотой и лукавством, но ещё и особого рода женской притягательностью, которая кружила голову обоим младшим фон Валленбергам. Когда на подростках останавливался взор её зеленых глаз, они начинали краснеть, заикаться и преданно заглядывать красавице в лицо. Гуго её боялся как огня, но буквально впадал в транс, когда слышал шорох её юбок в непосредственной близости от себя. Менее чувствительный Эрих тоже с напряженным интересом поглядывал на пухлые чувственные губы кокетки.
  Кэйтарина об этом знала и бессовестно использовала юнцов, правда, делала это с умом.
  - Мне кажется, ты ещё слишком мал для таких поручений, - она недоверчиво вздернула брови.
  - Почему? - обиделся Эрих. - Причем здесь рост или возраст - прежде всего, нужен ум и ловкость.
  - Гм... Смотри: вон прогуливаются твой дядя и Ульрика. Вокруг нет ни деревьев, ни кустов, за которыми можно спрятаться. Неужели ты сможешь узнать, о чем они разговаривают?
  Эрих посмотрел на прогуливающуюся пару и небрежно пожал плечами.
  - Пара пустяков...
  Через минуту он уже сидел в непосредственной близости от Вальтера и Ульрики, и раздвигал траву.
  - Ты что-то потерял? - осведомился недовольный дядюшка.
  - Да, у мадам Кэйтарины выпал изумруд из перстня.
  Ульрика презрительно рассмеялась.
  - Ну, теперь жди очередной истерики. Хорошенько ищи, Эрих, спаси наши уши от её визга.
  И уже не обращая на подростка внимания, они продолжили прогулку. Эрих прислушался и понял, что Кэйтарине не следует знать содержание их беседы. Сейчас он уже не помнил, какое объяснение придумал для мадьярки, но вот разговор дядюшки и Ульрики навсегда врезался в его память.
  - Вы зря к этому столь легкомысленно относитесь, - предупреждала о чем-то Ульрика.
  - Это надуманная проблема. У нашего рода свои кутюмы.
  - И всё же надо хоть иногда выглядывать за стены Копфлебенца. Ваши кутюмы - такой же пережиток древности, как и языческие капища.
  - И тем не менее, для фон Валленбергов они единственные имеют силу закона.
  - Но по сути, именно Леон является наследником Копфлебенца. Он единственный из всех детей Гуго фон Валленберга родился в браке.
  - Не думаю, что сын Елены когда-либо предъявит права на владения моего брата.
  - Почему?
  - За ненадобностью.
  Ульрика недоверчиво рассмеялась.
  - А разве на свете существуют люди, которым не нужен лён? Короли ведут кровопролитные войны за каждую пядь земли.
  Вальтер тяжело перевёл дыхание.
  - Каждому что-то нужно, и стремиться достигнуть желаемого - нормальное состояние человека, но кто может знать, чего хотят такие, как Леон? Однозначно, им не нужен лён фон Валленбергов.
  - Вы хотите сказать, что сын Елены...
  - Я хочу сказать, что вы не должны беспокоиться о судьбе Копфлебенца. И на этом мы закончим разговор.
  Вот тогда Эрих всерьез и задумался о своем загадочном кузене. О том, что с сыном Елены что-то не так, было известно всему замку. Леона растил мельник, но в ту пору маленьких детей вельмож нередко отдавали на воспитание в крестьянские семьи. И хотя в Копфлебенце ранее не придерживались такого обычая, особого удивления это обстоятельство не вызывало.
   Баронесса регулярно навещала сына, по приказу барона на мельницу отвозили продукты. Однако никто из посыльных ни разу не увидел самого ребенка, имея дело только с неразговорчивым стариком-мельником.
  Конечно, в Копфлебенце любили посплетничать на эту тему. Ни у кого не вызывало сомнений, что Леон - маленький колдун. К тому же, ходили упорные слухи, что он - жуткий уродец, поэтому его и прячут от людей.
  А вот теперь дядюшка утверждал, что таинственный кузен никогда не будет претендовать на Копфлебенц, хотя, если бы захотел, мог обойти кутюмы фон Валленбергов. Это Эриху было непонятно, а он был из тех, кто любит совать нос в чужие дела.
  Воспользовавшись первым же подходящим случаем, подросток решил побывать на мельнице. Однако не успел паренёк сделать и сотни шагов, как его догнала Милица, убежавшая из-под надзора приглядывающих за ней дам.
  - Возьми меня с собой, - попросила она. - Я хочу повидать брата.
  - Откуда ты узнала, что я собрался на мельницу? - поразился Эрих.
  - А куда ты ещё можешь идти, направляясь в эту сторону леса?
  - Ладно, - пожал он плечами.
  Оживленно болтая о всяких пустяках, они шли по лесной тропинке. Эрих сплёл для Милицы венок. Её лицо выглядело таким прелестным в окружении полевых цветов, что он залюбовался и упустил момент, когда на дорогу выбежал медвежонок.
  Увидев прямо перед собой бурого зверька, Эрих и удивился, и ужаснулся одновременно. В окрестностях Копфлебенца не водились медведи, но он знал, что, если есть медвежонок, то где-то неподалеку обязательно должна быть его мать.
  - Бежим, пока не появилась медведица! - схватил он за руку Милицу.
  Но девочка вырвалась и подбежала к медвежонку
  - Посмотри, какой он миленький, - погладила она зверька по голове, - какая гладкая и красивая у него шерстка.
  Смешно косолапя, тот стал бегать вокруг смеющейся резвушки, то и дело тыкаясь мордой в её ногу или руку. Милица обняла его и прижала к себе.
  - Лапочка, это Эрих - мой жених.
  Медвежонок, словно понимая её слова, остановил взгляд на остолбеневшем подростке. Глаза у него были странные: ярко- желтые и пронзительные до дрожи.
  Эриху стало здорово не по себе.
  - Милица, медведице невдомек, что мы не желаем зла её детёнышу: она нас разорвёт.
  Девочка достала из кармашка фартука медовый пряник и скормила его зверьку.
  - Ешь, я знаю, что ты их любишь.
  Медвежонок проглотил пряник, лизнул Милице руку и умчался в лес.
  - Ну что, - обернулась она к Эриху, - пойдем домой?
  - Но ведь мы ещё не дошли до мельницы.
  - Ладно, если ты так хочешь...
  Однако было заметно, что Милица потеряла всякий интерес к походу.
  Когда они наконец-то добрались до озера, мельник встретил их приветливо.
  Старик кормил из рожка маленького козлёнка, но, увидев подростков, бросил своё занятие.
  - Юная госпожа, - поклонился он Милице, также почтительно поприветствовав и Эриха.
  После чего Ведран выставил на стол в тени раскидистого деверева лепешки, мед и простоквашу.
  - Наверное, вы проголодались.
  Никогда Эрих не ел такой вкусной еды. Посмеиваясь, они с Милицей макали лепешки в мед и запивали простоквашей. Ведран между тем вернулся к кормлению козленка и не мешал подросткам лакомиться мёдом.
  День становился всё более жарким, но в тени дерева было прохладно. К тому же с озера тянуло свежестью, дурманяще пахло разнотравьем, ликующе пели птицы и слышался уютный шорох водопада - подростку вдруг стало настолько хорошо, что он с удивленной улыбкой огляделся вокруг.
  - Как здесь красиво!
  - Прекрасно всё, к чему не прикасаются руки людей. И чтобы вернуться назад в Эдем, нужна самая малость - перестать быть человеком, - вздохнул Ведран и отпустил козлёнка. - Беги, обжора.
  Уходить Эриху не хотелось, но Милица, доев мед, скомандовала:
  - Нам пора, а то хватятся.
  И только сейчас паренёк вспомнил, зачем они пришли на мельницу.
  - А где Леон?
  Ведран безразлично махнул рукой в сторону леса.
  - Где-то бегает.
  У Эриха округлились глаза: вот так нянька получилась из этого мельника! Да он козленку уделяет больше внимания, чем юному господину. Кругом дремучий лес... даже медвежата на дорогу выбегают, а маленький ребенок неизвестно где находится.
  - Пойдём, - между тем теребила его за рукав Милица. - Зачем тебе понадобился Леон? Может, на обратной дороге опять его встретим.
  Тогда ему резануло ухо "опять", но при Ведране он не стал задавать вопросов. Но когда подростки отошли достаточно далеко от мельницы, Эрих угрюмо полюбопытствовал:
  - Может, медвежонок и есть твой брат?
  Милица рассмеялась и, быстро сдёрнув с себя уже увядший венок, ловко натянула его спутнику по самый нос.
   И пока ошеломленный Эрих стаскивал венок с себя, рассмеявшаяся озорница убежала.
  - Ах ты, стрекоза!
  Ни один уважающий себя подросток не позволит девчонке смеяться над собой, и не важно - кузина она ему или даже невеста. Но когда Эрих догнал Милицу и, схватив за плечи, повернул к себе - что-то случилось. Вблизи нежная прелесть её лица и сверкающие синие глаза почему-то настолько вскружили ему голову, что Эрих и сам не понял, как их губы соприкоснулись.
   Словно молния прострелила подростка, стало трудно дышать, а тело охватила внезапная дрожь, когда он услышал таинственный шепот Милицы:
  - Когда-нибудь наступит время, и мы рука об руку зайдём в зачарованный лес - там всё волшебно и прекрасно. Цветут неведомые цветы, а крылья бабочек словно сотканы из звёздного света. Там получил жизнь Леон, там будем любить друг друга и мы.
   Словно в тумане добрёл Эрих до ворот замка и, рассеянно пожав руку Милицы, поспешил уединиться в саду: ему нужно было прийти в себя. Там-то его и нашёл брат.
  - Где ты был? Дядюшка уже трижды за тобой посылал.
  - Я был на мельнице. Хотел посмотреть на Леона.
  Глаза Гуго заинтересованно блеснули.
  - Увидел?
  Эрих недоуменно пожал плечами.
  - Не знаю.
  Но столь странный ответ не удивил Гуго.
  - Не совался бы ты туда, - посоветовал он. - Знаешь пословицу: "меньше знаешь, крепче спишь"?
  - Но это брат Милицы, а она - моя нареченная. Должен же я знать, с кем мне предстоит породниться?
  Но Гуго тогда только пренебрежительно фыркнул: он уже хорошо знал, чего хочет от женщин.
   По замку ходили упорные слухи, что дьявол наделил наследника барона неистовой мужской силой, и он замучил Ирену, то и дело принуждая к соитию. Болезненно исхудавшая юная наложница часто плакала и день ото дня слабела, хотя "непутевую потаскушку" Герда насильно кормила жирными сливками и сдобными пирогами, постоянно её лечила и ругалась с Гуго, когда он доводил свою подружку до изнеможения. Следующие одна за другой обе беременности Ирены закончились выкидышами на раннем сроке - юный организм не выдержал такой чудовищной нагрузки, но в мире фон Валленбергов никогда не котировалось сочувствие.
  Вполне возможно, что Ирена окончательно зачахла бы, но девушке повезло. Барон с сыновьями отправился к императорскому двору, чтобы участвовать в очередном военном походе. Валленберги отсутствовали почти полгода. За это время Ирена пришла в себя, окрепла физически и даже приобрела округлости в нужных местах. Когда вернулся Гуго, интимная жизнь этой пары наладилась. Теперь томная красавица стала игриво улыбаться Гуго, и сама была не прочь уединиться с ним при любом удобном случае. К сожалению, потрясения первых кошмарных месяцев сожительства сделали девушку бесплодной.
  И вот теперь старший брат снисходительно смотрел на младшего:
  - Какая тебе разница, кто брат твоей невесты? Главное, чтобы тебе с ней хотелось как можно быстрее оказаться в постели. Всё остальное не стоит даже чиха.
  Тогда Эрих решил, что Гуго придает слишком большое значение постельным утехам: в принципе, нужду мужчины в женском теле может удовлетворить любая здоровая и приятная на вид девица. И, казалось, весь его приобретенный в странствиях опыт красноречиво доказывал это, но убеждения Эриха сильно поколебались, когда в его жизни вновь появилась Милица.
  Девушка была с малолетства предназначена младшему фон Валленбергу: он воспринимал её как собственное достояние - своеобразное наследство, доставшееся от мудрого и дальновидного отца. Но что-то происходило с Эрихом, когда он окидывал пристальным взглядом её ладную фигурку: сразу же приходил на ум тот далекий жаркий день, медвежонок на дороге, шорох падающей в озеро воды, поцелуй и таинственный, сводящий с ума шепот "и мы рука об руку зайдем в волшебный лес..."
  Но Милица вела себя так, словно Эрих был ей всего лишь знакомым, другом, братом, наконец, но никак не тем мужчиной, с которым её связывают какие-то особые чувства. Первые дни побега, когда они деловито обсуждали, куда направиться дальше, а потом занимались дорожными хлопотами: лошадьми, едой, ночевкой, ему было не до этого.
  Эрих в отличие от своих спутниц был опытным путешественником: прекрасно ориентировался в ценах на продукты и мог безошибочно отличить хороший постоялый двор от плохого, знал, когда нужно подковать лошадей и где сделать привал. И в это время их далекое от общепринятой куртуазности общение казалось вполне оправданным - не до заигрываний, когда нужно как можно быстрее уносить ноги.
  Но вот остались позади Франкония и Швабия, и, решив, что власти епископства их теперь не догонят, путники сделали длительную остановку в Констанце.
  И если вдова в основном спала или молилась, то молодежь решила осмотреть город. И вот только здесь, прогуливаясь вдоль берегов живописного Боденского озера, Эрих понял, насколько мало он интересует Милицу. Девушка была грустна и мыслями настолько далека от своего спутника, что, несмотря на все старания, ему так и не удалось обратить на себя ее внимание.
  Возможно, за время разлуки Милица отвыкла от своего нареченного, но Эрих не забыл, какими взглядами девушка и Гуго обменялись при расставании: они ему очень не понравились.
   Но он был фон Валленбергом, поэтому не стал мучиться сомнениями: вернувшись на постоялый двор, Эрих вытащил из седельной сумки дорожный комплект шахмат и, разыграв очередной этюд, пришёл к выводу, что чувства старшего брата не только произвели на его невесту сильное впечатление, но и не остались без ответа. Эрих знал, что при внешней красоте он значительно проигрывает брату в обаянии. Гуго умел кружить головы девицам.
  В первый раз в жизни младший фон Валленберг испытал удушающую боль ревности: чувство для него непривычное, да и неприемлемое. С этим нужно было что-то делать, и Эрих даже знал, что именно.
  На следующее утро он пригласил Милицу на улицу ювелиров. Они прогуливались вдоль лавок, разглядывая изделия местных мастеров, но то, что ему было нужно, Эрих нашёл далеко не сразу. Два изящных серебряных кольца с искусными золотыми насечками притянули его взгляд на прилавке маленькой мастерской.
  - У вас прекрасный вкус. Это старинная работа аугсбургских мастеров, - почтительно объяснил ювелир. - Они хранились в одной семье... в очень счастливой семье.
  Эрих согласно кивнул головой и жестом предложил Милице протянуть руку, но она отрицательно качнула головой, вытащив из-за пазухи цепочку с кольцом.
  - Ты мне уже дарил кольцо. Помнишь?
  Эрих наморщил лоб, вспоминая себя и кроху Милицу перед священником. Действительно, он тогда надел ей на пальчик золотое кольцо, но оно оказалось слишком велико для малышки, и Елена, продев через него шнур, повесила на шею дочери.
  - Но теперь ты уже можешь его носить на пальце... - и тут Эрих, вглядевшись в этот своеобразный кулон, недоуменно вздернул брови. - Уверена, что это именно моё кольцо?
  Его удивление можно было понять - золотой ободок сиял неестественным красным огнём.
  Милица промолчала и торопливо спрятала кольцо. Эрих нахмурился, и его голос прозвучал жёстче, чем ему хотелось бы:
  - Хорошо, а что мешает нам обменяться этими кольцами? - кивнул он головой на изделия аугсбургских мастеров.
  - Зачем?
  - Странный вопрос. Или ты раздумала выходить за меня замуж?
  Кто бы знал, каких усилий стоила Эриху легкая улыбка, с которой он задал столь важный для него вопрос.
  Милица вздрогнула, с заметным испугом посмотрев на молодого человека.
  - Ты не понимаешь... - пролепетала она.
  Эрих побледнел: его охватило ощущение катастрофы. Он так и знал, что, едва они покинут Копфлебенц, как начнутся всяческие неприятные сюрпризы. Он смерил девушку настолько презрительным взглядом, что Милица покраснела и выскочила из лавки.
  Эрих уже собрался последовать за ней, когда его остановил ювелир:
  - А вы всё-таки купите эти кольца: такого качества вещи попадаются редко. И пусть эта девушка отказалась ответить на ваши чувства, рано или поздно найдется другая, не менее красивая и достойная вашей любви.
  Смысл слов пожилого мужчины не сразу дошёл до молодого человека. Но будучи по натуре весьма практичным, Эрих понятливо качнул головой и, немного поторговавшись, всё-таки купил серебряные кольца.
  Милица дожидалась его возле лавки. У неё был растерянный и несчастный вид, и девушка торопливо смахнула слезинки при виде угрюмого и ожесточенного жениха.
  - Эрих, нам надо поговорить, - через некоторое время прошептала она, едва ли не бегом следуя за быстро идущим Эрихом.
  - Уверена? - едко осведомился он.
  - Ты, наверное, думаешь...
  - Какая разница, о чём я думаю? Ты нарушила слово.
  - Тогда я была совсем маленькой и не понимала, что предназначена для другого.
  Они вышли на берег озера. И может, его осенние серые воды вновь болезненно напомнили Эриху о давнем посещении мельницы старого Ведрана, но только разгневанный молодой человек высказал Милице всё, что думал:
  - Выходит, по-разному для нас прошли эти годы: ты в кольце стен Копфлебенца пришла к выводу, что мы - не пара, а я верил, что дома меня ждет лучшая девушка на свете. Ты была для меня единственной, а оказалась... такой же лгуньей и шлюхой, как и все остальные.
  Милица стала ему настолько неприятна, что Эрих отвернулся.
  - Я отвезу тётушку в Венецию и даже провожу до Хорватии, а ты... можешь возвращаться в Копфлебенц. Вряд ли у инквизиции возникнут к тебе вопросы.
  - Эрих, прошу тебя, не надо... ты ранишь моё сердце!
  Милица расплакалась, но Эриху не было дела до её слёз: его душила досада на самого себя.
  - Это надо же было быть таким дураком! Так поверить... "Волшебный лес" - Гуго показался тебе более подходящим спутником для путешествия по его дорожкам?
  - Эрих, но у нас с Гуго...
  - Хватит лгать: я видел вас!
  - Ты всё неправильно понял!
  Хотел бы он ошибаться, но Эрих был не из тех, кто цепляется за иллюзии - даже если они оказываются последними. И молодой человек, повернувшись к бывшей невесте спиной, решил забыть о годами лелеемых планах.
  Милица бежала за ним, пытаясь что-то объяснить, но Эрих был слишком зол, чтобы слушать её путанные оправдания, да и не верил он в искренность слов девушки.
  На следующее утро Эрих имел неприятный разговор с тёткой.
  - Гаденыш, ты довел мою девочку до слёз!
  Черные глаза Елены воинственно блестели, а руки сжимались в кулаки - её характер мало изменился за прошедшие годы.
  - Как ты посмел обидеть Милицу?
  Однако Эрих был слишком зол, чтобы щадить хоть чьи-то чувства.
  - Мадам, ваша дочь плачет, потому что рассталась с Гуго.
  - Что за чушь? - удивилась женщина. - Между ними ничего не было.
  - Вы или глупы, или слепы.
  - Щенок, - Елена от души врезала ему пощечину, - как ты смеешь говорить мне такие вещи?
  Эрих выдержал нешуточный удар, не моргнув глазом.
  - Вы спросили - я ответил, - холодно заметил он. - И, если хотите со мной разговаривать, прекратите оскорбления и нападки - я не потерплю подобного отношения ни от мужчины, ни от женщины. Если ещё раз поднимите на меня руку...
  - И что ты сделаешь? - презрительно осведомилась Елена.
  - ...Могу не рассчитать сил, и сломать вам запястье. Это не нужно ни мне, ни вашей руке.
  - Ты настоящий фон Валленберг, малыш, - неожиданно фыркнула Елена.
  - Да, мадам, и горжусь этим.
  Немудрено, что после подобных переговоров их маленький отряд пробирался через Альпы в тягостном молчании, перебрасываясь отдельными фразами только в случае крайней необходимости. Милица постоянно бросала на Эриха умоляющие взгляды, но он упорно их игнорировал.
  Следующий разговор между молодыми людьми состоялся, когда они застряли на перевале Бреннан: разыгралась метель, дорогу завалило снегом, а ураганный ветер сбивал людей с ног. Непогода распугала путешественников, и в обеденном зале, за одним из столов которого застыл фон Валленберг над очередным шахматным этюдом, практически никого не было.
  Эрих не удивился, когда к нему подсела Милица. Молодой человек знал, что она предпримет очередную попытку с ним объясниться. Но откровения девушки не интересовали Эриха: если Милица спуталась с Гуго, её слова ничего не могли изменить в их отношениях.
  Раздраженно вздохнув, он исподлобья взглянул на кузину.
  - Говори!
  Девушка в волнении сжала руки.
  - Это тайна, - предупредила она.
  - Тайны уместнее хранить.
  - Но ты - мой жених, - отчаянно возразила Милица, - и я должна объяснить, почему мы не можем быть вместе.
  Эрих равнодушно кивнул головой в задумчивости, не отрывая глаз от шахматной доски.
  - Обещаю, что сохраню твою тайну.
  Но сосредоточиться на шахматах ему не удалось, потому что девушка неожиданно поведала странную историю:
  - Когда моего отца избрали королем, ему досталась разоренная, раздираемая междоусобицей страна. Сам он находился в плену, священная корона королей Венгрии оставалась в руках его врага, к южным границам подступали турки, а ему всего-то было пятнадцать лет.
  - Мне известна биография великого Корвина.
  - Но тебе известна только внешняя сторона его блестящего правления, и никто не знает, на что ему пришлось пойти, чтобы сделать Венгрию сильным и великим государством, - возразила Милица. - И стоит ли его осуждать, если король, чтобы достигнуть столь великой цели, обратился... к высшим силам.
  - Что здесь предосудительного? Просить Бога о помощи никому не возбраняется.
  - Не совсем так... Отец воззвал к древним силам земли.
  Эрих хмыкнул: подумаешь, тайна! О ней за редким исключением знали все, кто когда-либо слышал о блестящем и таинственном короле венгров.
   - Ну, про увлечение покойного короля магией было хорошо известно. Его святейшество даже как-то просил де ла Верду поговорить об этом с Матьяшем.
  - Дело было не в увлечении, а в необходимости: Корвин пытался найти выход из ситуации, в которую попал, когда только мечтал достигнуть славы и величия. Однажды отцу представилась редкостная возможность заключить договор с древними богами. Они ему помогли: король играючи расправлялся со своими врагами; ему везло даже в самых безвыходных ситуациях.
  - Об удачливости Корвина до сих пор ходят легенды, - рассеянно согласился Эрих, пытаясь понять, зачем Милица рассказывает ему все эти сказки о покойном короле.
  - Но, когда наступило время расплаты, отец попытался избежать выполнения своей части договора. Последствия были ужасны: Матьяш погиб внезапно на пике взлета - в одном шаге от создания собственной империи. Ему исполнилось всего лишь сорок семь лет.
  - Выходит, его обманули? Впрочем, с демонами всегда так.
  - Его смерть - грозное предупреждение всем нам.
  Эрих окинул снисходительным взглядом взволнованное лицо Милицы.
  - О семье Хуньяди всегда ходило множество невероятных легенд. Их ещё не одно столетие будут рассказывать бабушки внукам. И причем здесь наша свадьба?
  - Я - дочь Корвина, и должна искупить его вину.
  - Он и так расплатился гибелью династии и всем, что с такими неимоверными усилиями создавал. Ты и Янош Корвин - бастрады. Я слышал, что, хотя его провозгласили королем Боснии, он не показал себя достойным сыном своего отца. Говорят, принца отличает нерешительность - он уступил соперникам практически всё, что завещал ему заботливый отец. А тебя Корвин даже не признал дочерью. Почему же его долги должна унаследовать именно ты?
  - Потому что мне достался Биелков.
  Эрих немного помолчал, машинально постукивая по столу одной из шахматных фигур.
  - Что у тебя было с моим братом?
  Девушка смутилась. Её нежная чуть присыпанная веснушками кожа порозовела, а синие глаза сделались несчастными.
  - Гуго... особенный. В его присутствии все девушки испытывают волнение, прихорашиваются, стараются вызвать его улыбку, - Милица глубоко вздохнула, виновато покосившись на собеседника, - а он полюбил меня.
  Эрих помрачнел, прикусив в досаде губу: в её словах сквозила нескрываемая симпатия к Гуго.
  - Любовь - самое божественное чувство на земле. Танец ангелов в душе. Я всегда относилась к чувствам Гуго с осторожностью и уважением, но не могла на них ответить.
  Чувство облегчения, охватившее Эриха, было такой силы, что ему стало легче дышать, и он уже по-другому взглянул на пытающуюся оправдаться девушку. Если его соперником был не конкретный мужчина, а какие-то сказочные монстры, это в корне меняло дело.
  - Тогда вопрос: откуда ты узнала про договор?
  - А про договор и про то, что я должна принести себя в жертву, мне сказал Ведран.
  - То есть как это - принести в жертву? - не понял Эрих.
  - Как-то мама поведала мне, что в её присутствии в день летнего солнцестояния была принесена в жертву девушка - невеста Драгана. Во время обряда её душа слилась с солнцем, а кровь растворилась в древней земле Биелкова.
  В шоке Эрих походил пешкой как конем - невиданное кощунство для фон Валленберга, но он едва ли смог это до конца осознать, потому что, округлив глаза, потрясенно смотрел в побледневшее лицо Милицы.
  - И ты едешь в Хорватию, чтобы быть принесенной в жертву сатане?
  - Сатана никакого отношения...
  Но Эрих не зря столько лет провел в свите де ла Верды: в таких вопросах он теперь разбирался не хуже доминиканцев.
  - Только Господь дает жизнь человеку, и только он может её забрать - всё остальное дьявольские ухищрения с целью похищения души. Разве ты преступница, чтобы позволить себя казнить?
  - Ты не понимаешь...
  Эта фраза уже начала изрядно бесить Эриха.
  - Нет, это ты чего-то не понимаешь! Когда-то во время оно твой отец дал кому-то клятву. Не понятно, что за клятва, было ли это на самом деле, виноват ли в клятвопреступлении покойный король? И из-за этого сомнительного факта ты теперь должна отдать свою душу бесам?
  Девушка отрицательно покачала головой, пытаясь возразить, но Эрих ещё не всё сказал:
  - Милица, почему ты так переживаешь из-за невыполненных обещаний отца, но вполне спокойно относишься к собственному нарушению обета? Ты дала мне слово перед лицом Господа нашего в храме и при свидетелях. Неужели это менее важно, чем дурацкие сказки о делах давно минувших дней? Разве ты не христианка?
  - Конечно, христианка. Но Ведран сказал...
  - А кто такой Ведран? Пусть даже этот мельник - чародей: какое право имеет подобная личность освобождать тебя от обета?
   Милица виновато заглянула ему в глаза, погладив по руке с машинально зажатой пешкой.
  - Ты должен освободить меня от клятвы. Я принадлежу Биелкову. Его водопады снятся мне каждую ночь - вода зовет, я слышу её голос в каждой капле. Это трудно объяснить.
  - И не надо. Билекову, Ведрану... и всем демонским силам, что прячутся в этом заколдованном месте, придется смириться с твоим замужеством.
  Глаза Милицы сверкнули непонятными синими искрами.
  - Я должна оставаться девственной.
  - Это невозможно. У меня было много женщин - гораздо больше, чем нужно...
  Он кинул красноречивый взгляд на её прикрытую косынкой грудь.
  - ... но ты единственная девушка, с которой я хочу разделить жизнь. Когда у меня появились подозрения, что ты спуталась с Гуго... трудно это объяснить, но мир вокруг словно превратился в навозную жижу.
  Милица смущенно потупила глаза:
  - Эрих, причем здесь Гуго, навозная жижа и твои намерения? - возразила она. - Речь идет об очень важных вещах - возможно, о судьбах стран и народов.
  - Мне нет никакого дела до стран и народов. Самое большое, что ты сможешь сделать для своего великого отца, это не обагрить жертвенник, а родить множество внуков и тем самым обеспечить бессмертие роду Хуньяди. И вот в этом я тебе охотно помогу... сил не пожалею.
  - Эрих, нельзя всё сводить... к деторождению.
  - Можно, - он сухо улыбнулся. - Именно для этого ты появилась на свет, а не для дурацкого жертвоприношения. Надо же... такую глупость вбить себе в голову!
  Девушка в гневе покинула обеденный зал и ещё пару дней обиженно дулась. Но Эрих не собирался уступать: на его стороне была внешняя привлекательность, немалый опыт и свойственное ему особое мужское нахальство, обычно безотказно действующее на женские сердца.
  Он принялся оказывать Милице всяческие знаки внимания: при любом удобном случае как бы ненароком касался её бедер, талии, а то и груди; когда подсаживал на лошадь, не забывал погладить ногу. Постоянно занимал своих спутниц разговорами, и, когда их не слышала Елена, шептал Милице на ухо всяческие игривые глупости, а то и откровенные непристойности, вгоняя смущенную девушку в краску. И вскоре с удовлетворением заметил, что, когда Милица смотрит на него, её глаза приобретают особый блеск.
  И всё же молодому человеку стоило огромного труда гнуть свою линию в столь опасной ситуации: ведь он не знал, с кем имеет дело. Маги, бесы, чародеи, языческие боги - Эрих понимал, что недостаточно просто осенить себя крестным знамением, чтобы вся эта мерзость оставила в покое его невесту.
  Нужно было откровенно обсудить ситуацию с тёткой, но подходящего случая не выпадало - рядом с Еленой всё время находилась Милица. Но Эрих подозревал, и не без оснований, что вдова отца не жаждет возвращаться в Хорватию: не для того она в своё время бежала под защиту Копфлебенца - беременная, да ещё с маленьким ребенком на руках.
  Намерения тетки (если таковые были) оставались неизвестными, и вот внезапная встреча.
   Елена подозвала племянника:
  - Знакомься, Эрих, это мои давние знакомые - сеньоры Паоло Бранделла и Джулиано Рамини. С их дядей Джакомо Бранделла меня связывали особо теплые отношения, и он едва не стал моим супругом.
  - Дядюшка часто вспоминает о вас, прекрасная донна. Хотя сейчас он отошёл от дел и в основном живет на загородной вилле, наш адмирал по-прежнему играет немалую роль в жизни Венеции.
  - Да и я вспоминаю о сеньоре Джакомо с благодарностью. Помнишь его, Милица? Хотя ты была так мала...
  - Я помню только, что адмирал угощал меня сладостями, - натянуто улыбнулась Милица.
  Эрих удивленно покосился на тетку: эта женщина всегда его поражала. Вот и сейчас он не мог понять, почему Елена ударилась в воспоминания о каком-то пожилом венецианце и почему её губы улыбаются. Разве так пристало вести себя вдове, недавно похоронившей мужа?
  - Торговый дом Бранделла имеет давние торговые связи с Далмацией. У них склады в Крке, а оттуда рукой подать до Сени, - пояснила ему Елена.
  - Ах, вот как, - протянул Эрих. - Ну тогда остается только попросить сеньоров Бранделла предоставить нам место на одной из каракк.
  Венецианцы рассмеялись.
  - Вы не первые, кто обратился к нам за последние дни с подобной просьбой. Удивительно, как много народа вдруг захотело посетить Сень, но для вашей семьи, прекрасная донна, всегда найдется место.
  - Когда вы собираетесь выйти в поход?
  - Сразу же после карнавала, как только установится попутный ветер. Зимой море опасно, а в районе Сени, бывает, вообще замерзает.
  Спутники переглянулись. До начала карнавала оставалось три недели, но сам праздник в Венеции длился дольше, чем в других европейских городах. Однако в их положении не приходилось привередничать.
  Это подтвердила и Елена, когда они вернулись в гостиницу. Путешественники снимали несколько комнат, окна которых выходили на Большой канал.
  - Огромная удача, что я встретила племянников адмирала. Они доставят вас до места в целости и сохранности. Хорватия сейчас - крайне неспокойное место, где чуть ли не ежедневно происходят стычки с турками, и им может противостоять только хорошо вооруженная армада. После того как умер Корвин, некому дать достойный отпор османам, и они совсем обнаглели. Но Сень пока ещё обороняется... рада за этот город. За годы жизни в Биелкове я полюбила и эти места, и живущих там людей, - оживленно говорила женщина, сидя за поздним обедом.
  Эрих настороженно наблюдал за теткой. Её глаза светились, лоб разгладился, и женщина настолько помолодела и приободрилась, словно напрочь забыла о недавней смерти мужа.
   Когда они расстались с негоциантами, Елена неожиданно потребовала, чтобы её отвезли в местные - богатейшие в Европе - лавки тканей, и принялась увлеченно копаться в штуках шелка, бархата, разглядывать знаменитую венецианскую парчу с травчатым декоративным рисунком, тесьму, немыслимой дороговизны флорентийские кружева и вуали. Не только Эрих, но и Милица наблюдали за ней, в изумлении округлив глаза.
  - Я не знал, что тетушка такая щеголиха, - недовольно прошептал фон Валленберг на ухо девушке, с тяжелым вздохом развязывая кошель.
  - И я не знала.
  После того, как они солидно поистратились, побывав ещё у башмачников и ювелиров, путешественники вернулись в гостиницу. И только после обеда Елена снизошла до объяснений своего внезапного порыва.
  Развернув свертки, она увлеченно крутилась перед зеркалом, прикидывая к груди один за другим отрезы ткани.
  - Мне порекомендовали нескольких искусных портних: они придут завтра с утра.
  - Едва ли сейчас... - заикнулась Милица.
  - Ты же видела, насколько изменилась мода, - перебила её Елена. - В Италии носят платья гаммура - низкие вырезы, почти обнажающие грудь, и множество разрезов на рукавах - буфах, чтобы было видно кружево рубашек. Таких же нарядов как у нас, не одевают, наверное, со времен Крестовых походов. Выглядим, словно две нищие бюргерши из немыслимого захолустья.
  - Едва ли это соответствует истине, - усомнился Эрих. - Пусть ваше платье скромное, но оно как раз приличествует вдове.
  Поддержала его и Милица.
  - Нам всего-то и нужно, разве что ещё пару юбок на смену. Зачем обременять себя сундуками с роскошными туалетами, собираясь в дальнюю, к тому же опасную дорогу? Ты сама говорила, что Биелков - крайне уединенное место. Перед кем ты там собралась блистать в гаммура?
  Но Елена, что-то напевая себе под нос, заинтересованно прикинула к голове вуаль персикового цвета.
  - Я не собираюсь сопровождать вас в Биелков.
  Милица с Эрихом переглянулись - столь неожиданный поворот дела привёл их в полнейшее замешательство. Вопросы столь радикально преобразившейся родственнице пришлось задавать племяннику, потому что её дочь, едва сдерживая слёзы, только ошеломленно взирала на мать.
  - Почему?
  Елена смерила их странным взглядом: угрюмым и вызывающим одновременно.
  - Это место не для меня или я не для него - без разницы.
  - А как же мы?
  - Вы - взрослые люди. С тобой, Эрих, я не боюсь отпустить дочь. Конечно, ты - плут и не по годам самонадеян и дерзок, но лучше меня сможешь её защитить.
  - Вы нужны нам не для защиты. Во-первых, как Милица предъявит права на поместье? Необходимо ваше личное присутствие или какие-то документы...
  Но женщину, казалось, больше интересовало флорентийское кружево.
  - Какая чудная работа, - восхищенно выдохнула она, рассматривая узор, и тут же нехотя пояснила. - Документы хранятся в самом Биелкове. Да и не нужны они вам - достаточно предъявить меч. Я его зарыла неподалеку от Сени. Вы его быстро отыщите - в этом месте из каменистого склона горы бьёт родник.
  - Вы засунули меч в воду? А он не заржавеет?
  Елена пренебрежительно фыркнула.
  - Этот не заржавеет. Но запомните: чьи руки предпочтет меч - тот и владелец Биелкова.
  Фраза прозвучала странно. Все знают, что меч - орудие мужчин. Однако Эрих сообразил, что за словами женщины, очевидно, кроется нечто важное, хотя и столь же неприятное.
  - А что вы собираетесь делать, когда мы покинем Венецию?
  Елена беспечно пожала плечами.
  - Жить.
  - Это понятно...
  - Ничего вам не понятно: не страдали, не любили, не теряли. Разве кто-нибудь из вас способен осознать, что это такое: однажды утром глубоко вздохнуть и вдруг почувствовать, что ты свободна? Свободна от всего: дети выросли, мужчины, которым ты была обязана, умерли, и больше нет никаких обременительных долгов - можешь делать, что хочешь!
  Эрих озадаченно прикусил губу. Да, видно, тётка окончательно взбунтовалась: её несет как взбесившуюся лошадь. Можно подумать, что в Копфлебенце баронессу удерживали в цепях. Да покойный барон с жены разве что пылинки не сдувал!
  "Однако неблагодарный народ - женщины", - Эриху стало обидно за отца.
  Наступила очередь Милицы воззвать к рассудку обезумевшей родительницы.
  - Матушка, мы не можем бросить вас одну. На что вы будете жить, когда закончатся деньги? Кто будет заботиться о вас?
  - Думаю, найдётся кому, - таинственно улыбнулась Елена.
  И словно в подтверждении её слов сквозь ставни прорвались звуки музыки. Отбросив моток драгоценного кружева, словно никчемную ветошь, Елена бросилась к окну и, с силой распахнув створки, выглянула на улицу.
  - А вот и он! - ликующе воскликнула она.
  - Кто - он? - недоумевающий Эрих протиснулся к окну.
  В вечернем сумраке на воде Большого канала покачивались гондолы, ярко освященные факелами, украшенные коврами и цветочными гирляндами. В них зябко кутались от пронзительного ветра музыканты и певцы. Кто-то разбрасывал цветочные лепестки, усеяв ими темную воду канала. Искрясь и шипя взмыли в небо яркие шутихи, но внимание всей припавшей к окнам улицы, прежде всего, было сосредоточено на мужчине, который стоял на носу самой первой гондолы.
  Он ловко спрыгнул на маленькую пристань у гостиницы и повернул лицо к высунувшейся из окна Елене.
  - О, прекрасная донна, я завидую собственным глазам, потому что они удостоены чести видеть вас.
   И, подхватив услужливо протянутую лютню, мужчина запел хриплым, но неожиданно сильным голосом:
  Я ангела узрел сейчас в окне:
  Благословенны будут эти дни!
  Луч света ты в кромешной тьме,
  Лекарство от печали и тоски.
  
  Доверишь мне судьбу,
  Сомнений мрак гоня?
  Я замер, я молю -
  Ответь, любимая!
  
  Не думай ни о чём,
  И, в страсти утонув,
  Пройдем с тобой вдвоём
  Любви волшебный путь!
  
  Прищурив ослепленные пламенем факелов глаза, Эрих вгляделся в певца и с удивлением заметил, что тот отнюдь не молод. Стариком его назвать было нельзя, но седые волосы и морщины говорили сами за себя.
  - Кто - он? - изумленно повторил он.
  - Тот, кто не даст мне зачахнуть в одиночестве, - улыбнулась Елена и крикнула, обращаясь к только что закончившему петь кавалеру. - Адмирал, наберитесь терпения и подождите меня внизу!
  - Это будет самым приятным ожиданием в моей жизни, прекрасная донна!
  А потом изумленные Милица и Эрих наблюдали, как, в спешке собираясь, бегает по комнате взволнованная Елена.
  - Я думала, у меня будет хотя бы несколько дней, чтобы привести себя в порядок и сшить новые туалеты. Кто бы мог подумать, что он появится уже сегодня? - возбужденно щебетала она.
  Укрепляя на голове двойной валик из красного шелка, Елена крутилась перед небольшим зеркальцем, придирчиво разглядывая своё отражение.
  - Безжалостное время. Но я всё ещё хороша, не правда ли, дети?
  Эрих отвернулся: его душил бессильный гнев. Вот они, женщины! Не успела ещё земля до конца осесть на могиле отца, а она уже наряжается для другого мужчины.
  - Матушка... - прошептала и потрясенная Милица. - Но ведь так нельзя.
  - Ты дурочка, Милли, - накинув плащ, мать снисходительно ущипнула её за щеку, - когда молодость остается позади, женщине можно всё.
  А потом Эрих и Милица, высунувшись из окна, наблюдали за встречей Елены и Бранделлы. Адмирал пылко поцеловал женщине руку и препроводил в гондолу. Под возобновившиеся звуки лютней и пение, они уплыли в сторону залива, оставив после себя только белеющие лепестки цветов на черной воде канала.
  Молодые люди закрыли ставни и ошеломленно оглянулись на разбросанные по всей комнате куски тканей, на упавший на пол вдовий чепец и свисающую со стула черную вуаль.
  - Я не понимаю, - вздохнул Эрих, поднимая с пола отрез травчатой парчи. - Неужели из-за этого старика тётушка перестала испытывать скорбь по отцу?
  Милица принялась наводить порядок в комнате.
  - А как она вела себя, когда умер Корвин?
  Девушка ответила не сразу. Собрав кружево, она задумчиво скрутила его в моток.
  - От матушки долго скрывали это известие. Барон пригрозил, что собственноручно вырвет язык любому проболтавшемуся. Но четыре года назад фон Валленберги были приглашены в Мюнхен на свадьбу герцога Баварского. Мы с Гуго сопровождали родителей. Было весело... до тех пор, пока за свадебным застольем не упомянули имя Корвина. Люди тотчас стали шушукаться о его странной безвременной кончине и о том, что Венгрия попала в недостойные руки, сетуя на бесславный конец столь блестящего правления. Матушка и виду не подала, что её задели эти разговоры. Когда мы вернулись на постоялый двор, она прижала меня к себе, и так мы просидели всю ночь. Я видела, насколько ей плохо и больно.
  Девушка тяжело вздохнула: видимо, нелегко ей давались воспоминания.
  - Под утро появился отчим. "Все умирают, - сказал он, - и короли, и нищие. Помолитесь и простите его". "За что?" - возразила мать. "Разве Корвин хорошо обошёлся с вами?" Мама ещё сильнее сжала меня в объятиях: "Мне не в чем его упрекнуть. Он просто потребовал больше, чем я смогла ему отдать"
  Милица задумчиво посмотрела на Эриха.
  - Последняя фраза врезалась в мою память, и незадолго до гибели отчима я осмелилась спросить, что она имела в виду? Матушка ответила, что боготворила Корвина и, не раздумывая, отдала бы ему жизнь, если таковая понадобилась. Но королю этого оказалось не достаточно, и он потребовал, чтобы она отдала свою душу. "Но зачем отцу понадобилась твоя душа, разве он - дьявол?" - удивилась я. "Не только дьявол собирает людские души, они нужны всем, кто лишен этой божественной искры, но хочет жить. И больше ни о чём меня не спрашивай"
  - Но если твоя мать отказалась жертвовать собой, причем здесь ты?
  Милица ответила не сразу. Она зажгла ещё одну свечу и, взяв принадлежности для шитья, принялась штопать чулок. Подумав, что продолжения разговора не будет, Эрих решил провести вечер как истинный фон Валленберг - склонившись над шахматной доской.
  И всё-таки девушка решила объясниться до конца:
  - Ведран мне сказал, что корона Хуньяди вновь засияет среди корон европейских монархов, если будет принесена обещанная жертва, - прервала она молчание.
  Эрих недоуменно вздернул брови.
  - Насколько мне известно, Янош Корвин уже получил корону Боснии и без твоей жертвы. Других признанных отцом бастардов у Хуньяди нет. И вообще в этой истории куча нестыковок - твоя мать не была девственной, когда оказалась в Биелкове, а ты говоришь...
  - Так сказал Ведран.
  Эрих раздраженно взглянул на сосредоточенно шьющую девушку.
  - Милли, ты упряма как ослица. Мало ли кто и что говорит? Ладно, посмотрим, что со всем этим делать уже на месте. Сейчас бы с тетушкой и её кавалером разобраться. Тебе не кажется, что мадам Елена что-то уж слишком задерживается?
  - Может, они поехали к кому-нибудь в гости?
  Но вскоре выяснилось, что дочь и племянника вдовы ожидает бессонная ночь, потому что обезумевшая от вседозволенности женщина так и не появилась в гостинице.
  Давно Эрих не был настолько зол. Тревога, возмущение столь недопустимым поведением и одновременно ответственность за доверенную умирающим отцом женщину окончательно вывели его из себя.
  - Где она может быть до сих пор? - в гневе метался он по комнате. - Неужели настолько забылась, что повела себя как шлюха?
  - Эрих, ты говоришь о моей матери!
  - Вспоминай, этот адмирал был её любовником?
  - Мне было тогда три года, - отчаянно оправдывалась Милица. - Я не задавалась такими вопросами! Да и мало что помню, кроме засахаренных фруктов.
  - Ну думаю, сейчас он поманил нашу даму чем-то более существенным, чем цукатный ломтик... если только не украсил им свой гульфик!
  Милица разозлилась.
  - Прекрати говорить гадости! А вдруг во время прогулки гондола перевернулась, и они утонули? Ведь на улице такой ветер!
  Эрих снисходительно посмотрел на девушку. Его таинственная кузина - фея из мира грёз - за время путешествия необратимо изменилась, превратившись пусть в по-прежнему соблазнительную, однако упрямую и не очень сообразительную девчонку. Впрочем, такой она ему была гораздо ближе.
  - Милли, какая прогулка? За каким бы чертом нашим любезникам несколько часов трястись в лодке, сражаясь с холодом и ветром? И это в их-то возрасте! Чтобы обвешаться соплями и спровоцировать ревматизм? Адмирал устроил это представление, чтобы выманить мою легкомысленную тётушку из дома и сразу же отвезти в место, где есть хорошо протопленная комната и кровать с теплым пуховым одеялом. Под ним они сейчас и похрапывают, пока мы места не находим от тревоги.
  - Эрих, ты всё видишь в извращенном свете! Даже если матушка и адмирал где-то в тепле, то наверняка разговаривают: делятся воспоминаниями, рассказывают, как жили друг без друга.
  - Ну, да... думаю, что-то они, конечно, сказали при встрече. Только это не для твоих ушей - ты же у нас твердо решила хранить девственность. Слышала историю про монаха, который в разговоре с монашкой назвал мужские яйца дарами Господними?
  - Эрих, я знаю, и как устроен мужчина, и каким образом наступает беременность. Не нужно делать из меня дурочку!
  - Про это тоже Ведран рассказал? Он ведь единственный, кого ты слушаешь и кому веришь? Если ты не дурочка, то почему ведешь себя столь по-дурацки?
  И тут Милица разрыдалась - отчаянно, в голос. Эриху стало стыдно, и он обнял выведенную из себя девушку за сотрясающиеся плечи.
  - Ну-ну... Жива твоя матушка. Успокойся.
  Чепчик Милицы пах тем памятным знойным днем, и его как будто коконом окутала удивительная завораживающая нежность.
  - Прости...
  Он покрыл поцелуями чепчик, лоб и мокрые от слез щеки, пока не добрался до нежных губ. Милица всхлипнула и затихла. Мало того, её губы слабо шевельнулись, отвечая.
  - Ты меня не любишь, - неожиданно заявила она, когда тяжело дыша, они оторвались друг от друга, - иначе хотя бы попробовал понять и перестал издеваться над Ведраном.
  - Опять Ведран!
  Очарование момента было разрушено, и Эрих, выругавшись, в досаде отпрянул от девушки.
  - А, знаешь, твоя мать права, что пустилась во все тяжкие, едва оторвавшись от твоего оборотня-братца, приглядывающего за ним колдуна и спятившей дочери!
  - За что ты меня так ненавидишь? - Милица вновь разрыдалась и, сорвавшись с места, убежала в свою комнату.
  Эрих попытался вновь вникнуть в решение шахматного этюда, но вскоре понял, что это бесполезно - сосредоточиться не удается.
  Утром не выспавшиеся и с раскалывающимися от боли головами молодые люди встретили посланца адмирала. Судя по церемонной уверенной повадке и добротной дорогой одежде пожилого мужчины, они имели дело с кем-то вроде домоправителя или эконома. Что само по себе уже было странным.
  - Вы приглашены в дом адмирала Бранделлы в качестве почетных гостей.
  - Вообще-то мне хотелось бы увидеться с сеньором, но не для того, чтобы погостить у него, - резко высказался Эрих. - Думаю, Бранделла понимает, что в подобной ситуации нам скорее подобает обнажить шпаги друг против друга.
  Но посланца не смутил столь холодный прием.
  - Адмирал поручил мне сообщить радостную вещь - сеньора Елена фон Валленберг дала согласие стать его женой. Венчание состоится в ближайшее время, и понятно, что сеньор Бранделла хотел бы обсудить это радостное событие с близкими своей нареченной.
  Милица и Эрих растерянно переглянулись: слишком уж быстро всё происходило.
  Понятно, что молодые люди поспешили в дом Бранделлы, чтобы получить объяснения от новоявленного жениха и невесты. Адмирала дома не оказалось, и их провели к Елене.
  Просторная комната с мебелью из черного дерева была заставлена распахнутыми сундуками с бархатными, шелковыми и парчовыми тканями, ворохами кружев, тесьмы, вышивок и прочей отделки. Вокруг женщины суетились с мерками портнихи. На столе стоял раскрытый ларец с украшениями, и Елена, вглядываясь в зеркало, примеряла серьги с жемчугом.
  - Да, - подтвердила она, - я выхожу замуж. Сеньор Бранделла - достойный и состоятельный мужчина. Член "Большого совета" республики. Я собиралась связать с ним жизнь ещё пятнадцать лет назад, но... не получилось. И второй шанс стать счастливой уже не упущу.
  Эрих сжал руки в кулаки, пытаясь справиться с бессильным гневом.
  - Пятнадцать лет назад? Разве вы, мадам, не были счастливы с моим отцом? - его голос предательски дрогнул.
  Елена с легким вздохом опустила серьги в шкатулку, и принялась придирчиво перебирать остальные украшения.
  - Нет, малыш, - выдержав длительную паузу, ответила она, - мы не были счастливы. Однако я уважала твоего отца и была ему многим обязана, но Гуго погиб.
  - Из-за вас, мадам.
  - Ты считаешь, что из благодарности я должна была умереть вместе с ним?
  - Даже последние слова моего отца были посвящены вам.
  Елена взглянула на Эриха, и ему показалось, что в её черных глазах промелькнули странные огоньки.
  - Разве?
  Эрих побледнел, с подозрением вглядевшись в ставшее угрюмым лицо женщины.
  - Вы подслушивали?
  Елена презрительно фыркнула:
  - В твоем родном доме, Эрих, есть уши, которые торчат из любой стены.
  "Герда!"
  - Но как она умудрилась... ведь едва ходит?
  - Чтобы сказать мне гадость, мерзкая старуха восстала бы даже из гроба.
  Елена вытащила из шкатулки серьги с крупными рубинами.
  - Жемчуга больше подходят невинной девушке, а я всё-таки вдова. Мне кажется, рубины будут уместнее.
  - Мадам, вам не кажется, что выбор серег может и подождать?
  - Нет, потому что на следующей неделе я выхожу замуж и хочу выглядеть достойно. А тебя, мой мальчик, будет ждать настоящее потрясение, когда поймешь, насколько безразличен твой покойный отец женщине, с именем которой он умер.
  
  
  НАСЛЕДНИКИ ВЕЛИКОГО КОРОЛЯ.
   Свадьбу Бранделла праздновал широко, распахнув двери своего дворца для многочисленных родственников и гостей. Ломящиеся от угощений столы, украшенный цветами пиршественный зал, развлекающие пирующих многочисленные фокусники, акробаты, певцы и музыканты - адмирал не поскупился на расходы.
  Но, конечно же, взоры всех приглашенных были сосредоточены на улыбающейся новобрачной. В платье из красной узорчатой парчи, с причудливой золотой сеткой на голове, горделивая и прекрасная - новая сеньора Бранделла словно царица восседала во главе стола рядом с пожилым новобрачным и принимала подарки от гостей.
  Тридцать серебряных кубков и чаш, сорок золотых колец, два ожерелья и три золотых пояса подарили новобрачным, но, наверное, самый роскошный подарок сделали двое молодых людей - мужчина и девушка. Они преподнесли супругам тяжёлый золотой кувшин с эмалевыми инкрустациями.
  - Знакомься, дорогая, - представил их Бранделла супруге. - Это Андрис и Ильдико Пальфицци. Именно они будут попутчиками Милицы и Эриха. Им также нужно попасть в Сень, и они зафрахтовали целиком корабль, чтобы поместилась вся их обслуга.
  Елена с любопытством оглядела молодых людей. Они были особенные, резко выделяющиеся из толпы венецианских патрициев. Но прежде всего, на пару было приятно посмотреть: высокие, стройные, с горделивой осанкой. Чёрные волосы и выразительные голубые глаза, четкие профили и высокие скулы - брат и сестра отличались на редкость своеобразной красотой.
  - Молодые Пальфицци - близнецы, - заметил её интерес Бранделла. - Они воспитывались в Италии, хотя мадьяры по происхождению. Теперь вот решили вернуться на родину. Месяца два назад со мной связался их управляющий - сеньор Алессандро Шипка. Пальфицци - это название небольшого местечка, где расположен принадлежащий им замок. Но это весьма состоятельные молодые люди, и ходят упорные разговоры об их княжеском происхождении. Говорят, высокопоставленные родители, чтобы дети выросли в безопасности, отправили их подальше от вечно кипящего венгерского котла.
  Елена, поначалу рассеянно слушающая мужа, к концу его рассказа изменилась в лице.
  "Не может быть!"
  Она перевела глаза на Милицу и Эриха. Рыженькая, синеглазая, с крепкой ладной фигуркой младшая дочь даже близко не походила на горделивую и грациозную Ильдико.
  "Наверное, я все-таки ошибаюсь".
  - Что с тобой, душа моя? - озабоченный супруг сжал ее руку.
  Елена улыбнулась Джакомо. Верный друг. Несмотря на свои шестьдесят, он был ещё вполне крепким мужчиной, и с первой же встречи она почувствовала, что за годы разлуки их отношения не изменились: ни с кем другим ей не было настолько легко и спокойно. Вот и сейчас его черные глаза излучали беспокойство.
  - Любимая, что-то случилось? Ты побледнела.
  - Всё хорошо, - успокоила его Елена, но после небольшой паузы добавила. - Мне бы хотелось увидеть воспитателя юных Пальфицци. Кажется, в бытность в Венгрии я была знакома с Алессандро Шипкой.
  - Всё, что ты захочешь, душа моя, - Бранделла поцеловал ей руку.
  Празднество продолжалось. Елена по-прежнему принимала поздравления, слушала игривые пожелания, улыбалась, но её глаза то и дело останавливались на Андрисе и Ильдико.
  Брат и сестра сидели за столом, с интересом наблюдая за глотающим огонь факиром, время от времени о чем-то переговариваясь.
  "И всё же это они. И пусть Ильдико мало похожа на Милицу, но разрез глаз и лоб она унаследовала от отца, да и Андрис тоже чем-то напоминает Корвина - посадка головы, улыбка"
  Елена взглянула на Милицу и заметила, что дочь также угрюмо взирает на Ильдико.
  "Что такое? Или мне уже мерещится невесть что?"
   Она решила всё выяснить, когда появится возможность покинуть застолье.
  Взявшись за руки, Елена и Бранделла торжественно прошлись среди почтительно расступившихся гостей в первых фигурах танца, открывая свадебный бал. И когда они церемонно поклонились друг другу, на улице взорвались фейерверки. Толпа повалила в сад посмотреть на красивое зрелище и, воспользовавшись всеобщей суматохой, адмирал шепнул новобрачной:
  - Удобный момент сбежать. Нас ждет лодка и брачная ночь.
  Но Елена не могла покинуть торжество, не разобравшись со всеми загадками.
  - Любовь моя, мне надо...
  - Нет, - Бранделла ласково, но властно увлек её из залы. - Как бы то ни было - оставим все проблемы на завтра, а сегодня наша ночь - мы должны принадлежать только друг другу.
  Елена хотела возразить, но увидев с какой умоляющей нежностью смотрит на неё Джакомо, согласно кивнула головой.
  - Вы правы, мой друг, когда речь идёт о любви, всё остальное подождёт.
  Вернувшиеся гости обнаружили, что новобрачные исчезли, но это отнюдь не означало конец торжества. Звуки музыки приглашали продолжить бал.
  Ильдико и Андрис наблюдали за танцующими парами, не присоединяясь к общему веселью, когда к девушке подошёл на редкость красивый молодой мужчина и, приложив руку к сердцу, почтительно поклонился. Прежде чем ответить на приглашение, Ильдико вопросительно посмотрела на брата.
  - Кто вы? - высокомерно осведомился Андрис у кавалера.
  - Меня зовут Эрих фон Валленберг - я племянник новоявленной сеньоры Бранделла.
  Девушка и юноша быстро переглянулись.
  - Фон Валленберг? Скажите, а не в родстве ли вы с баронессой Еленой фон Валленберг?
  Эрих изумленно взглянул на столь странных гостей. Может они иностранцы, и не совсем точно выражают свои мысли?
  - Да. Она моя тётушка.
  Устремленные на него глаза брата и сестры ярко полыхнули.
  - Елена фон Валленберг жива? И где она?
  Не с сумасшедшими ли он имеет дело?
  Вообще-то, Эрих решил пригласить на танец надменную красотку, чтобы позлить Милицу. Случайно поймав заинтересованный взгляд, которым он разглядывал необычную пару, ревнивица в гневе обозвала его распутником. Трирец посчитал это хорошим знаком, и счел нужным ещё позлить упрямую девицу: может, тогда она быстрее образумится?
  Но как выяснилось, сам попал впросак, столкнувшись с невежами, которые присутствуют на свадьбе, не зная имени невесты. У Эриха появилось желание сделать вид, что не помнит, зачем вообще подходил к этой странной паре.
  - Сеньора Бранделла ещё сегодня утром была вдовой барона фон Валленберга, - холодно напомнил он.
  Брат и сестра заметно растерялись.
  - Нас пригласил на свадьбу адмирал. С Бранделлой мы вели переговоры о фрахте принадлежавшего ему корабля "Св. Цецилия" для плавания в Хорватию, - взволнованно пояснил молодой мужчина. - Мы знали невесту только как донну Елену. Вы хотите сказать, что новобрачная и есть баронесса фон Валленберг?
  Всё выяснилось, но Эриху ещё больше не понравилось происходящее.
  - Да. А собственно, зачем вам моя тётушка?
  Теперь уже брат и сестра глядели на него изумленными глазами.
  - Значит, вы ближайший родственник новобрачной?
  - Есть родственники и поближе. Здесь находится дочь донны Елены - Милица Биелкович.
  - Прекрасная сеньорита с волосами цвета пламени, которая весь сегодняшний вечер провела рядом с вами? - оказывается, Андрис также не обделил их вниманием. - Не пригласить ли мне её на танец, пока вы будете танцевать с Ильдико?
  И, не дожидаясь ответа, он направился к напряженно наблюдающей за ними Милице. И хотя у них ещё оставалось немало вопросов друг к другу, остаток вечера молодые люди провели вместе, наслаждаясь музыкой, танцами и собственной молодостью. Они больше ничего не выясняли и от души веселились до самого утра.
  Ясность в происходящее внёс на следующий день Алеш Шипка. Он появился на вилле, где проводили медовый месяц молодожёны Бранделла. Правда, ещё до его визита Елена рассказала новому мужу о своих близнецах.
  - Значит, молва не лгала, и ты, моя душа, действительно была любовницей Корвина?
  - Я ни о чём не жалею, хотя видит Бог, его любовь не сделала меня счастливой: Андрис и Ильдико выросли вдали от матери, существование Милицы мне приходилось скрывать...
  - Но здесь покойного короля можно понять. Я немало наслышан о королеве Беатрисе как об абсолютно беспринципной женщине - коварной интриганке, не гнушающейся никакими средствами, чтобы удержать на голове корону. Корвину надо было с ней развестись сразу же, как выяснилось, что из этой тучи дождя не выпадет, но... время было неподходящим для ссоры с арагонским домом. Видимо, он надеялся, что сумеет обеспечить переход власти к своему бастарду Яношу, но умер внезапно, и для семнадцатилетнего паренька корона отца оказалась слишком тяжелой.
  - Неужели теперь Андрис решил побороться за место под венгерским солнцем?
  - Почему бы и нет. Он решительный и умный молодой человек. Если юный принц хочет чего-то добиться в этой жизни - самое время выступить в поход.
  - Это смерти подобно.
  - Власть - штука опасная, но известен только один случай в истории, когда от неё отказались в пользу выращивания капусты.
  Надо было видеть, как обрадовался госпоже Алеш Шипка. Да и сама Елена не сдержала слез при виде постаревшего земана своей бабки.
  - Целая жизнь прошла, ясновельможная пани, с того дня, как вы доверили мне своих деток, а совсем не изменились - всё такая же красивая и отважная. Я часто рассказывал принцу и принцессе, какой озорницей вы были в детстве, а какой меткой охотницей - когда натягивали лук, никогда не промахивались.
  Слабо улыбаясь, Елена внимательно слушала Алеша, вспоминая свой побег в Венгрию, встречу с охотником в лесу, их страстный роман - да с ней ли всё это было?
  Между тем, верный слуга не только предавался воспоминаниям, но и разговорился с Бранделлой о серьёзных вещах:
  - В Венгрии есть немало недовольных правлением Ягеллонов. Упсало II - слишком слабохарактерный. Говорят, на любой запрос король всегда отвечает "добже".
  - Венеция внимательно следит за тем, что происходит в Венгрии, и нам известно, что за семь лет его правления не было ни одной мало-мальски серьёзной попытки его свергнуть, - возразил Бранделла. - Король Владислав вполне мирно уживается и с магнатами, и с дворянством. После жесткой руки Корвина они расправили плечи и почувствовали свою силу. Кому может помешать король, который со всеми своими подданными поддерживает хорошие отношения? Да и прекратив оплачивать бесконечные войны беспокойного Корвина, мадьяры богатеют, во многом благодаря торговле вином и другими продуктами питания, которые в изобилии родит их щедрая земля.
  - Но отмена "военного налога" привела к роспуску наемных войск, а ведь османы по-прежнему угрожают границам Венгрии.
  - Османы заняты внутренней междоусобицей: им не до Венгрии.
  - Не вечно будут они делить трон, и не перестанут грезить о Венгрии лишь только потому, что умер воинственный Корвин, и воцарился миролюбивый Упсало, - возразил Алеш. - Принц Андрис считает, что Венгрия сейчас подобна слепцу, который идет по краю обрыва. И в случае реальной опасности армию будет не восстановить: всем известно, что казна королевства опустошена.
  Бранделла и его супруга принимали гостя на выходящей в сад, увитой виноградными лозами террасе. И хотя на улице было прохладно, на деревьях уже набухли почки, и в воздухе отчетливо веяло весной. И было так приятно сидеть рядом, пить вино и любоваться живописными, покрытыми молодой травой холмами, пронзительно синим глубоким небом.
  Елена с улыбкой смотрела на супруга: Бранделла был умен, деликатен, ещё силён и искусен в любовных играх, и они прекрасно проводили бы свой медовый месяц, если бы не проблемы детей. Но Джакомо воспринимал их наличие возле любимой женщины как должное, и теперь, время от времени поднося её руку к губам, рассуждал о перспективах Андриса унаследовать отцовскую корону. Адмирал задавал Алешу именно те вопросы, которые волновали и Елену, когда она думала о намерениях близнецов вернуться на родину. Он вообще хорошо её чувствовал, и чем бы новобрачные ни занимались, Бранделла всегда знал, чего хочет его супруга.
  - Так или иначе, но политическая обстановка в Венгрии не располагает к междоусобице, которая непременно начнется, когда принц Андрис предъявит свои права на престол. Яношу Корвину это не удалось, хотя за ним тогда стояли немалые силы и авторитет отца. Я не понимаю, почему принц Андрис именно сейчас отважился на столь отчаянный шаг?
  - С ним связались, - уклончиво объяснил Алеш, - и сообщили, что час пробил.
  - Нет ли здесь ловушки? - встревожилась Елена.
  - Маловероятно, потому что только доверенные лица короля знали о существовании ещё одного королевского бастарда. Матьяш собирался предъявить его двору, если бы что-нибудь случилось с Яношем Корвином, и он остался бы без наследника. И вот теперь кто-то из них решил вспомнить об Андрисе.
  - Кто?
  - Этого не знаю даже я.
  Елена с мольбой посмотрела на супруга.
  - Мой друг, я знаю, что веду себя неподобающе новобрачной, но моё сердце не будет иметь покоя, пока не поговорю с детьми и не узнаю, что они задумали. Вы будете не против, если мы прервём наш медовый месяц и вернемся в Венецию?
  - Дорогая, рядом с тобой я буду счастлив в любом месте, и уверен, что медовый месяц растянется на всю нашу жизнь.
  Увидев, с какой любовью Бранделла в очередной раз припал к руке своей жены, Алеш подумал, что на самом деле адмирал с радостью увез бы её как можно дальше от проблем пасынка и падчериц. Но, очевидно, Бранделла был мудрым человеком и понимал, что надо набраться терпения: скоро дети Елены покинут Венецию, и женщина окажется целиком в его распоряжении.
  Адмирал, конечно, не мог знать, как отнесся Андрис к известию, что его мать вышла замуж за венецианца. И пусть Бранделла был представителем состоятельного патрицианского рода, к тому же весьма влиятельным человеком в республике - королевский отпрыск посчитал такой брак недопустимым мезальянсом.
  - Если бы я узнал раньше, что моя мать собирается замуж за торговца, то не допустил этого брака, - высказался он перед Алешем и сестрой на следующее утро после свадьбы, когда окончательно выяснилось, что донна Елена и есть его таинственная мать.
  - Почему? - удивился Алеш. - Адмирал - достойный человек.
  - Не сомневаюсь, но Бранделла явно неподходящая фигура, чтобы стать отчимом принца или... короля. Как могло получиться, что все эти годы мы её искали в Венгрии, Моравии, Хорватии... где угодно, а мать оказалась в Трире?
  - На этот вопрос может ответить только пани Елена.
  Алеш часто думал, что покойный король в своё время возвысил не того бастарда. Если бы у Андриса появилась такая же возможность унаследовать корону, как у Яноша, он никогда не выпустил бы её из рук. Наверное, это понимал и сам Корвин. Незадолго до смерти, он призвал к себе Андриса. Алеш лично сопровождал принца в недавно захваченную Вену для тайной встречи с отцом.
  Корвин словно предчувствовал, что это последнее свидание с сыном. Обняв подростка, по обыкновению спросил его об успехах в усвоении наук, а потом заставил дать слово, что Андрис никогда не выступит против брата и не будет оспаривать его права на престол.
  Когда Матьяш умер, младший бастард, стиснув зубы, наблюдал за событиями в Венгрии. Он был ещё слишком юн, чтобы вклиниться в борьбу за отцовское наследство, но, когда Янош одну за другой уступил все дарованные ему отцом земли, старшего брата Андрис возненавидел раз и навсегда.
  Возможно, столь двойственное положение и необходимость постоянно ждать, скрывая своё истинное имя и намерения, привели к тому, что Андрис вырос чересчур жёстким и прагматичным человеком даже для эпохи Никколы Макиавелли. От матери он унаследовал решительность и отвагу, а от отца ум и целеустремленность. И теперь, досадуя, что слишком поздно узнал о браке матери и Бранделлы, Андрис, прежде всего, думал о политических последствиях этого союза.
  - Какую выгоду для меня может представлять столь сомнительное родство?
  - Вы можете оставить его в тайне.
  Андрис задумчиво хмыкнул и сверкнул на воспитателя ледяной синью глаз.
  - Но я не могу проигнорировать наличие ещё одной сестры. Сеньорита Милица на редкость красивая девушка, и, если дать ей приличное приданое, в дальнейшем появится ещё одна возможность устроить выгодный политический союз.
  Всё это время Ильдико молчаливо слушала брата. Терпеливая и спокойная, она редко ему возражала, но здесь не удержалась:
  - Андрис, похоже, девушка по уши влюблена в своего красавца кузена. Она настолько явно ревновала его ко мне...
  - Гм... дерзкий парень, но, конечно, фон Валленберг - не пара моей сестре.
  - А между тем, эта пара также собирается навестить Сень. Он обмолвился об этом во время танцев.
  - И что фон Валленберг забыл в Хорватии?
  - Не знаю.
  Андрис задумчиво прошелся по комнате.
  - Нужно выяснить. Это может оказаться интересным. А пока... Алеш, отправляйся к Бранделла и назначь встречу.
  Вот таким образом Шипка и появился у молодоженов, нижайше попросив супругов прервать свой медовый месяц и принять у себя Пальфицци. Впрочем, это соответствовало намерениям и самих новобрачных.
  И только Милица и Эрих не догадывались, какие перемены ждут всех с появлением в их жизни брата и сестры. Хотя Пальфицци тоже занимали немалое место в их разговорах.
  Они переселились во дворец адмирала ещё перед свадьбой, и на следующий день после торжества встретились за столом уже ближе к вечеру.
  Слуги едва успели поставить перед молодыми людьми чаши с водой для омовения рук, а они уже принялись выяснять отношения.
  - Эта долговязая Ильдико тощая как веревка, а ты крутился вокруг, словно оголодавший кот вокруг миски со сливками.
   Милица смерила жениха негодующим взглядом.
  Эрих язвительно улыбнулся:
  - Сеньорита Пальфицци редкостная красавица и приятная собеседница. Прекрасно танцует...
   Он не уловил момента, когда вода из чаши для умывания, вдруг поднявшись волной, выплеснулась ему в лицо. Смахивая капли с носа и подбородка, Эрих изумленно смотрел на разъяренную девушку.
  - Милли, зачем ты это сделала?
  - Если когда-нибудь вновь надумаешь волочиться за девицами, вообще утоплю, - разъяренно пригрозила Милица.
  Эрих опасливо покосился на входящих в комнату слуг с блюдами в руках, но, судя по равнодушным лицам, те вряд ли что-нибудь заметили.
  После обеда молодой человек спустился в сад: происшествие показалось ему грозным предзнаменованием грядущих неприятностей. Это стены Копфлебенца надежно защищали всех его обитателей от всевидящего ока инквизиции, а если Милица позволит себе ещё раз такую выходку, но уже при посторонних? В Венеции, наверняка, действовал трибунал инквизиции.
  - Эрих, - догнала его девушка, - прости. Не знаю, что на меня нашло.
  Валленберг задумчиво посмотрел на её несчастное лицо.
  - И как часто на тебя это находит?
  Милица неловко поежилась, приноравливаясь к его шагам.
  - В детстве я нередко забавлялась с водой и не думала, что в этом есть нечто необычное. Но потом мама мне пояснила, что люди не должны об этом знать, и я долго отучалась от наших игр. Но сегодня... ты сам виноват: вывел меня из себя.
  - Ты понимаешь, что это смертельно опасно?
  - Знаю, но мне было невыносимо слушать, как ты нахваливаешь эту девицу.
  Эрих тяжело вздохнул и привлек к себе расстроенную девушку: действительно, что-то он заигрался, а ведь цель уже достигнута - пора действовать.
  - Мне не нужна Ильдико, - покрыл он поцелуями её лицо. - Я уже несколько раз говорил, что моё сердце принадлежит только тебе. И чтобы оставить позади наши бесконечные недоразумения, пора разделить постель. Мы уже много лет обручены и обвенчаемся сразу же, как в этом возникнет необходимость. Сегодня ночью ты придешь ко мне.
  - Прошу тебя... не надо...
  Милица заплакала, и в её взгляде было столько укоризненной мольбы! Эрих оставил бы невесту ещё на какое-то время в покое, если бы не опасался, что какая-нибудь неожиданность разрушит с таким трудом обретенную власть над её чувствами. Девушки коварны и изменчивы. Сегодня она тает от твоих поцелуев, а завтра ей взбредет в голову уйти в монастырь или улечься под жертвенный нож - и то, и другое одинаково нелепо, особенно когда у красавицы настолько пленительные грудь и бедра, да и всё остальное под стать.
  Эрих увлек Милицу в укромный уголок сада и, прижав к стволу дерева, решил воспользоваться всем арсеналом убеждающих средств, имеющихся в наличие у мужчины.
  - Я не хочу больше ждать, - дерзко сорвал он прикрывающую её грудь косынку и, сжав твердые как камень нежные полушария, заставил её болезненно вскрикнуть. - Все твои отговорки - для меня всего лишь глупый лепет боящейся мужчины девственницы. Много лет назад Господь соединил нас в союзе, и я возьму только то, что давно уже принадлежит мне.
  - Любимый, - томно застонала Милица, безвольно откидывая голову, - нельзя... беда...
  Но он уже покрывал поцелуями её шею, нетерпеливо комкая юбки. Расстегнув гульфик, Эрих приподнял Милицу и втиснулся между целомудренно сжатыми бедрами. Одним движением подтянув её за ягодицы к себе, он возбужденно прошептал на ухо дрожащей и всхлипывающей невесте:
  - Сейчас я возьму и тебя, и все твои долги... в чем бы они не заключались! И не пугай бедами, а доверься мне, тогда с Ведраном, Драганом и прочей нечистью я разберусь как-нибудь сам.
  Когда он овладел Милицей, задыхающемуся от возбуждения Эриху показалось, что болезненно вздрогнула не только расставшаяся с целомудрием Милица, но и весь мир вокруг: странно качнулась под ногами земля, завибрировало дерево, и неизвестно откуда взявшийся густой туман окутал слившуюся воедино парочку. Он проник, казалось, в каждую клеточку тела и ледяной опасной тяжестью лёг на сердце. Почему-то стало больно дышать, и не только ему.
  - Эрих, милый, мне плохо.
  - В первый раз всегда так. Надо потерпеть...
  - Очень-очень плохо.
  - Моя бедная малышка... поцелуй меня.
  - О...
  - Сейчас, любимая, сейчас... потерпи...
  Но когда сам едва держащийся на ногах Эрих всё-таки довёл дело до конца, Милица протяжно застонала и потеряла сознания.
  - Милая, что с тобой?
  Обеспокоенный Эрих подхватил её на руки: лицо девушки было неестественно бледным, и ему показалось, что она не дышит. В панике, сражаясь с болью во всем теле, фон Валленберг решил вернуться в дом, но вместо палаццо адмирала перед ним сквозь туман проступили силуэты отвесных скал, а воздух наполнился звуками падающей воды. Мало того, сделав шаг, растерянный Эрих увидел, что вода повсюду: она хлюпала под ногами, мгновенно промочила его одежду, и даже растрепанные волосы Милицы стали напоминать извивающиеся огненные струи - всё вокруг плыло, качалось и было столь зыбким, словно он оказался под водой. Эрих застыл, крепко прижимая к себе возлюбленную - он не то чтобы испугался, а скорее насторожился и теперь выжидал, что же будет дальше.
  Неизвестно, сколько прошло времени, но постепенно туман рассеялся, странные видения исчезли, и мир вокруг приобрёл свойственные ему реальные очертания. Но больше всего, конечно, обрадовала Эриха Милица. Она несколько раз глубоко вздохнула, щёки и губы порозовели, и девушка распахнула ресницы.
  - Эрих, что случилось? У меня так сильно болит... живот.
  Неужели она ничего не помнила?
  - Тебе стало плохо, - уклончиво пояснил Эрих.
  - А почему у меня мокрое платье?
  - Мы попали под дождь.
  Он не собирался обманывать Милицу, просто она его настолько сильно испугала внезапным и столь глубоким обмороком, что Эрих решил отнести девушку в дом и передать в руки служанок. Всё-таки это были женские дела.
  Прогуливаясь в тот вечер в одиночестве по внутреннему дворику палаццо, фон Валленберг не мог сообразить, почему он себя столь странно чувствует? Покосившись на небольшой бассейн в центре патио, Эрих неожиданно заметил: казалось бы, стоячая вода находится в непрерывном движении: таинственно журчит, переливается, игриво плещется. Почему он этого не замечал раньше? Молодой мужчина озадаченно опустил руку в бассейн: вода обволокла пальцы бархатистой нежностью, словно ласковое рукопожатие.
  Ошеломленный Эрих отпрянул и поспешил вернуться в дом. Перед тем как удалиться к себе, он заглянул к невесте. Милица крепко спала: её разметавшиеся по подушкам рыжие волосы напоминали языки пламени, зато лицо дышало умиротворенным покоем. Он сел рядом, погладил девушку по голове, залюбовавшись её красотой.
  "Сердце моё, до чего же ты хороша. Слава Пресвятой Деве, теперь уже нас никто не разлучит. Спи, любимая, спи... Завтра обо всём поговорим"
  Но на следующий день события приобрели непредвиденный оборот.
  Утром в Венецию внезапно вернулись новобрачные. И за завтраком обрушили на Милицу и Эриха потрясающие новости.
  Молодые люди изумленно переглянулись, узнав, что Ильдико и Андрис - дети Корвина и Елены. Женщина рассказывала историю их появления на свет, не скрывая слёз.
  - Я столько лет была в неведении об их судьбе - так захотел Корвин. И если бы не свадьба, мы могли расстаться, так и не узнав друг друга.
  Эрих прикусил губу: он не знал, как отнестись к появлению новых претендентов на наследство Корвина. Ясно одно - у Милицы теперь появился старший брат, и кто знает, что за человек этот Андрис?
  Пальфицци должны были появиться ближе к обеду, и сразу же после завтрака, оживленно переговариваясь, тетушка и Милица удалились на женскую половину, чтобы подготовиться к визиту.
  - Прихорашиваются, - подмигнул Эриху Бранделла. - Говорят, вчера Милице нездоровилось?
  Конечно, слуги сообщили хозяину о недомогании падчерицы, но Эрих сразу же почувствовал себя неловко.
  - Сегодня ей уже лучше.
  Адмирал задумчиво поигрывал перстнями на пальцах.
  - Твоя тетушка - восхитительная женщина: умная, страстная, очаровательная. Как же я рад, что она стала моей женой до появления в нашей жизни Пальфицци. Скажу по секрету: я испытываю страх при мысли, что этот молодой человек вполне мог запретить своей матери принять моё предложение руки и сердца.
  Пожалуй, Бранделла четко сформулировал то, что подспудно тревожило и Эриха.
  - Жесткий молодой человек... очень жесткий.
  Надо ли говорить, что фон Валленберг не ждал от встречи с кузеном ничего хорошего, и оказался прав.
  Сначала всё шло вполне предсказуемо: расплакавшаяся Елена обняла своих детей, рассказала о том далеком дне, когда их отняли у неё, расспрашивала об их жизни. Дружелюбно улыбающиеся Андрис и Ильдико терпеливо и обстоятельно отвечали на вопросы матери, но их глаза то и дело останавливались на Милице, сидевшей возле сохранявшего невозмутимость Эриха.
  Однако первый удар по фон Валленбергу нанес не Андрис, а его сестра:
  - Кузен, - приветливо обратилась к нему Ильдико, - оказывается, вы - жених нашей сестры? Разве церковь разрешает браки столь близким родственникам?
  Эрих недоуменно вздернул брови.
  - Решение об обручении принимал мой отец: наверняка в своё время он проконсультировался с епископом Трирским, а то и с самим папой. Этот союз задумывался как внутрисемейный, и нам теперь предстоит его завершить. Думаю, мы обвенчаемся по прибытию в Хорватию.
  Он покосился на Милицу: возразит или нет? К его облегчению, девушка промолчала. Она выглядела настолько трогательно печальной и нежной, что Эриху хотелось её обнять, приласкать и сказать что-нибудь ободряющее. Увы, он не мог себе этого позволить.
  - Моя дочь когда-то сама выбрала жениха, - сообщила Елена гостям.
  - Да, - улыбнулся Эрих. - Милица обняла меня и заявила, что если ей не разрешают выйти замуж за волка или медведя, то своим принцем она выбирает меня.
  Все рассмеялись, правда, со стороны Пальфицци смех прозвучал несколько натянуто:
  - Наверное, сестре просто не объяснили, что дочь короля может выбрать равного себе из настоящих принцев крови, - заметил Андрис.
  Взгляды молодых мужчин встретились. Эрих едва сдержал тяжелый вздох: так и есть - этот высокомерный юноша не одобрял выбор сестры. Презрение в его голосе уловила и Милица.
  - Эриха выбрало моё сердце, - удивленно объяснила она.
  Андрис и Ильдико недоверчиво посмотрели на младшую сестру и перевели разговор на другую тему:
  - Что вам понадобилось в Сени?
  На этот вопрос поспешила ответить Елена:
  - Я даю в приданое Милице поместье Биелков, которое в своё время даровал мне ваш отец. Оно находится в Сеньской жупании.
  - Велико ли поместье? - поинтересовался Андрис.
  - Усадьба с прилегающими лесом и озёрами, а также несколько ферм. А что собираетесь делать в Сени вы? - в свою очередь полюбопытствовала мать.
  - У нас назначена важная встреча.
  - Я не была в Сени пятнадцать лет, но мне известны все семьи, имеющие там хоть какое-то влияние, - поразилась Елена. - Кто же захотел встретиться с младшим сыном Корвина?
  - Особенно сейчас, когда недавно был заключен брак между Яношем Корвином и Беатрисой де Франкопан - дочерью самого могущественного вельможи в тех краях, - разделил её удивление Бранделла.
  - Адмирал Светозар Заремб...
  Андрис не успел договорить, когда адмирал красноречивым жестом приложил палец к губам.
  - Тише. Серб объявлен врагом Светлейшей Венеции, и неминуемая кара ждет любого, кого обличат в связях с корсаром, поэтому с большой осторожностью упоминайте это имя.
  Андрис пожал плечами.
  - Мы не болтливы. Но что вы можете сказать об этом человеке?
  Елена тяжело вздохнула, вспоминая перипетии своих отношений с Зарембовичем.
  - Серб был обязан Корвину абсолютно всем, даже жизнью. Король приютил сбежавшего от османов Зарембовича и его людей, снабдил кораблями и оружием для охраны морских границ от вражеских рейдов. Но мне известно, что отношения Матьяша и адмирала выходили за рамки службы: серб был его доверенным лицом и часто выполнял деликатные поручения, которые Матьяш не отваживался поручить даже своим приближенным людям.
  - Гм... Значит, этому человеку можно доверять?
  - Смотря, кому он сейчас служит, - вмешался в разговор обеспокоенный Бранделла. - Может, по отношению к вашему покойному батюшке он и был верным человеком, но мы - венецианцы - знаем Зарембовича совершенно с другой стороны: вероломный, безжалостный, не гнушающийся каперством негодяй. Я не доверил бы ему даже старых пуленов, а вы доверяете жизни. Это же явная ловушка. Как бы, откликнувшись на его призыв, вы не оказались потом в заточении, а то и вообще не лишились жизни.
  - Что скажете, матушка?
  Елена крепко задумалась.
  - Не думаю, что он выманивает вас из Италии, чтобы сдать королю Уласло, - возразила она. - Зачем это ему? Чтобы Ягеллону спокойней спалось? Так Уласло и так не особо волнуется, не подозревая о вашем существовании. Зарембович - прежде всего воин и далек от интриг двора. Что-то должно было произойти, раз вспомнили о вас, должна появиться какая-то основательная причина.
   Андрис окинул всех собравшихся задумчивым взглядом, как-то по-особенному улыбнувшись младшей сестре.
  - Узнаем на месте. Ну а пока не выступили в поход, мы с Ильдико приглашаем Милицу погостить в наш дом.
  - Я всегда мечтала иметь сестру, - оживленно подхватила Ильдико. - Надеюсь, кузен не обидится, если мы на несколько дней разлучим его с невестой?
  Эрих едва не рассмеялся. Неужели эта парочка надеялась провести его столь наивной уловкой?
  - Зачем же нам разлучаться? Уверен, что тётушка обрадуется, если все её дети время до отъезда проведут рядом с матерью.
   Елена, признательно улыбнувшись племяннику, вопросительно посмотрела на мужа. Ну и что оставалось делать Бранделле? Только радушно пригласить молодых людей погостить в свой дом.
  - Благодарю, мой друг, - женщина одарила мужа признательной улыбкой, - вы всегда меня понимали.
  Неизвестно, как восприняли это предложение близнецы, но уже за ужином вся семья собралась вместе.
  Теперь Эриху стало труднее держать Милицу под контролем: непринужденно болтая обо всем на свете, сестры практически не расставались. К ним часто присоединялся Андрис. Зато присутствие Эриха эта парочка искусно игнорировала, упорно оттесняя его от невесты. Действовали они на редкость слаженно.
  - Тётушка, - как-то заметил племянник, обратившись к Елене, - кажется, ваш сын не хочет видеть меня своим зятем.
  Женщина рассмеялась. Она в последнее время всё время находилась в приподнятом настроении.
  - Малыш, нет людей на земле, которым нравились бы фон Валленберги. Но я не помню, чтобы их когда-то это смущало.
  - Может, кузен Андрис просто не понимает, что такими уловками он не разрушит мою помолвку?
  - Возможно, - согласилась Елена, бросив взгляд на младшую дочь. - Эрих, моя девочка сама разберется, чего она хочет: не надо рвать её на части.
  - Я люблю Милицу.
  - Не думала, что ты способен на это, но твоя любовь - единственная, на которую может ответить моя дочь. Уверяю, все само собой уладится. Ты видишь злой умысел там, где его нет.
  Однако последующие дни показали, что Пальфицци всерьез взялись за Милицу. Андрис часто разговаривал с младшей сестрой, а когда Эрих пытался приблизиться, то на его пути неизменно оказывалась Ильдико с какой-нибудь никчемной просьбой. Брат и сестра даже не скрывали своих намерений разлучить Милицу с неподходящим женихом.
  Эрих решился поговорить с Милицей ночью, когда все угомонятся, но оказавшись перед дверью в спальню невесты, услышал женский смех - Ильдико и здесь не оставляла Милицу. Эта девица начала ему здорово действовать на нервы.
  Но все эти препятствия отнюдь не повлияли на его планы: Эрих намеревался сражаться за свою невесту до конца. Чтобы отвадить Ильдико от спальни Милицы, он ловко подлил ей в бокал с вином слабительный настой - на войне как на войне!
  Девушка мужественно вытерпела до конца ужина, но потом, схватившись за живот, быстро покинула общество родственников. Елена всполошилась, бросившись следом за побледневшей дочерью. Решил узнать, что происходит и Андрис. А вот Милицу Эрих задержал:
  - Нам нужно поговорить.
  - Но Ильдико...
  - С ней всё в порядке. Наверное, съела что-то неподходящее.
  И пока Андрис не вернулся в трапезную, Эрих поспешно увлёк девушку в сад. Выбрав уголок поукромнее, он затащил невесту в заросли самшита.
  - От кого мы прячемся? - удивилась она.
  - От Андриса.
  - Зачем?
  Эрих крепко обнял девушку и заглянул в синие недоумевающие глаза.
  - Милли, что происходит?
  - Ничего.
  - Ты не заметила, что последние дни мы ни разу не оставались наедине? Я соскучился.
  Милица порозовела и отвела глаза.
  - Брат и сестра любят меня, - возразила она, - и желают только добра.
  - Мы прекрасно обходились и без них. И... надеюсь, ты не забыла, что мы уже супруги?
  Румянец на щеках девушки стал ещё ярче, а глаза наполнились слезами.
  - Разве такое забудешь? Мне было очень больно.
  Эрих легко поцеловал её в губы.
  - Прости меня, солнышко, но все девушки болезненно расстаются с целомудрием.
  Но Милица с такой горечью взглянула на него, что Эрих испытал замешательство.
  - Боли больше не будет, мало того...
  - Дело не в этом - подумаешь, боль! Меня больше не слышит вода. И вот...
  Она запустила руку в декольте и вытащила обручальное кольцо. Эрих недоуменно вгляделся в золотой ободок на шнурке - кольцо как кольцо.
  - Что не так?
  - Оно больше не сияет! Драган отвернулся от меня!
  Её отчаяние можно было сравнить только с облегчением, охватившим молодого человека.
  - Какое счастье. Теперь ты выкинешь из головы все эти сказки, что бы они ни значили.
  - Но мне плохо, очень плохо! Я как будто осиротела, и всё из-за твоего нежелания прислушаться ко мне. Андрис прав: ты думаешь только о себе! Тебе ещё учиться и учиться любить!
  Эрих покрыл её лицо поцелуями.
  - Успокойся, родная, я очень тебя люблю: каждую твою прядь... этот миленький носик. Ни одну женщину я не желал так же сильно, как мою Милли.
  - Правда? - недоверчиво всхлипнула девушка. - Я ведь не такая красивая, как Ильдико: у сестры белая гладкая кожа и такие красивые глаза.
  - Для меня она не привлекательнее змеи! И её братец не лучше: болтает невесть что, а ты его слушаешь. Откуда мы знаем, что за человек Андрис? Какие планы лелеет относительно тебя? Мы же теперь - единое целое. Любимая, поцелуй меня, и забудем о надоедливых Пальфицци.
  Милица обняла его, и, шепча слова утешения, Эрих покрыл поцелуями её лоб, щеки, губы. Он осторожно пробрался под укрывающую грудь косынку, а потом задрал юбки и, прижав к стволу дерева, овладел послушно обвившей его ногами девушкой.
  "Чёрт! Опять приходится брать её как уличную шлюху. Понятно, что в таком положении бедная Милли не может расслабиться и получить своё. А что делать, если стерва Ильдико караулит её спальню как дракон сокровища?"
  - Любимая, для страсти нужна постель, - после он благодарно поцеловал томную девушку, приводя в порядок её одежду.
  - Мне не было больно.
  - Этого недостаточно - нужно, чтобы стало хорошо. Я приду ночью.
  - Но мы с Ильдико договорились спать вместе.
  - Думаю, этой ночью твоей сестрице понадобится только ночной горшок.
  - Но её горшок также теперь стоит в моей комнате.
  Эрих выругался.
  - Какой-то особо вредоносный клещ, а не девка!
  Когда они вернулись в залу, где семья обычно проводила вечера, Андрис смерил их подозрительным взглядом. Но вскоре в гости к Бранделле прибыли племянники адмирала, и между мужчинами зашёл разговор о предстоящем плавании.
  - Мы не знаем, примет ли наш корабль Сень: порт часто бывает закрыт для венецианских кораблей, поэтому мы пойдём в Крк. Оттуда до Сени подать рукой: договоритесь о перевозке с местными владельцами судов.
  И вот только тут выяснилось, что Пальфицци зафрахтовали корабль для перевозки многочисленной свиты, а сами они поплывут на собственном судне "Св. Елизавета". Каракка была изготовлена на верфях Лукки, и теперь ожидалось, что прибудет в Венецию с уже подобранным экипажем и с грузом.
  - Мы решили кое-что прихватить с собой в дорогу. Да ещё в Венеции загрузимся стеклом.
  - Гонять корабли только для перевозки людей - непозволительная расточительность, - одобрил решение пасынка Бранделла. - Хорошо, что вы не отважились в одиночку плыть к хорватским берегам. Никто не знает северную Адриатику как мы - венецианцы, да и целой флотилией гораздо легче отбиться от пиратов или османов, коль встретятся на пути.
  Эрих слушал разговоры о морских перевозках вполуха. Он думал об удалившейся к себе Милице, о потускневшем кольце и о странном поведении воды в бассейне.
  "Что-то происходит неладное, а мы ведь ещё не ступили на землю Биелкова. После появления Пальфицци нужно оставить все надежды на наследство покойного короля. У Андриса и его назойливой сестрицы не вырвешь из лап даже бесплодную скалу. К тому же непонятны истинные цели этой парочки: как бы ни загреметь прямиком в лапы палача. Слишком много неясностей... Стоит ли этот неведомый Биелков опасности потерять мою Милли? Может плюнуть на всё и прямо сейчас увезти её во Францию? В конце концов, у нас уже есть Арси, моя доля отцовского наследства - хватит жить, ни в чем не нуждаясь".
  Увы, эти благоразумные намерения разбились о незыблемый принцип, доставшийся ему в наследство от предков фон Валленбергов - даже за бесплодную пустошь нужно бороться до последнего, ибо нет в мире большей ценности, чем владение землёй. Биелков же отнюдь не был пустошью: лес, озера, фермы. И всем этим пренебречь из-за странных сказок и суеверий?
  Гости удалились довольно поздно, и, когда Эрих поднялся к себе в комнату, уже стемнело. Поставив зажжённую свечу на стол, он увидел, что рядом со шкатулкой, в которой он хранил украшения, стоит старинный, окованный проржавевшей сталью кожаный ларец.
  - Что за чёрт? Может кто-нибудь из слуг ошибся?
  Эрих немного подумал. Было уже поздно что-либо выяснять: весь дом укладывался спать.
  - Ладно, утром разберусь.
  Он принялся раздеваться, но его глаза то и дело останавливались на находке.
  - Интересно, что там? Может, какая-нибудь пакость, приготовленная Пальфицци?
  Задув свечу, мужчина улегся в постель, но как ни ворочался, заснуть почему-то не смог.
  - Дьявол, дьявол! Вот ведь... - подскочил он с кровати. - Надеюсь, зловредный Андрис не начинил ларец скорпионами или отравленными иглами.
   Эрих вновь разжег свечу и осторожно приподнял крышку: никто не выбежал, и ничего не вылезло. На полуистлевшей ткани лежали золотые украшения работы древних мастеров: диадема, кольцо, подвески и ожерелье, украшенные головами медведей, волков и птиц. Вещи не отличались изяществом, наоборот, были тяжелыми и грубыми, но... Эрих не мог отвести от них глаз. Он никогда не видел золота такого высокого качества - оно как-то по особенному светилось красноватым цветом, словно застывшие языки пламени.
  Валленберг очарованно провел рукой по старинному гарнитуру. На ощупь золото оказалось приятно горячим. Взяв в руки кольцо, Эрих внимательно его осмотрел и положил на место. Также осторожно закрыв крышку ларца, он лёг в постель в глубочайшей задумчивости.
  Утром ларец исчез: видимо кто-то спохватился и, пока он спал, отнес золото настоящему владельцу. Эрих облегченно вздохнул, но всё же решил (как бы между прочим) осведомиться у тетки о странной находке, подкараулив момент, чтобы остаться с ней наедине.
  Реакция Елены оказалась ещё более странной, чем появление ларца в его комнате.
  Округлив глаза, женщина изумленно посмотрела на племянника.
  - Не понимаю... - после длинной паузы пробормотала она, - ты-то здесь причём?
  Эрих терпеливо ждал дальнейших объяснений, но женщина опять замолчала.
  - Это ваш ларец? - раздраженно осведомился он, когда понял, что продолжения не будет.
  - Н..нет, - после некоторой заминки пробормотала Елена, - теперь эта вещь принадлежит тебе: она сама выбирает хозяина.
  - Но...
  - Больше ни о чём меня не спрашивай, - она подкрепила слова категоричным жестом и поспешила удалиться.
  Следующим вечером ларец опять оказался на его столе.
  
  
  
  СЕНЬ.
  Во время плавания Эрих и Милица не перекинулись и словом наедине.
  На "Св. Елизавете" негде было укрыться от посторонних глаз, а если к тому же учесть, что сестры появлялись в кают-компании или на палубе только вместе, фон Валленберг не мог и словом перемолвиться с невестой, чтобы в разговор не вмешалась Ильдико. Между тем, Милица выглядела не лучшим образом: бледная, озабоченная, и Эриху казалось, что в её взгляде затаилась непонятная тоска.
  Впрочем, плавание само по себе выдалось тяжелым и не располагало к приятному времяпрепровождению: флотилию преследовали штормы и ураганы, приводящие к опасным поломкам. А как-то они обменялись пушечными выстрелами с подозрительными каракками, идущими без флагов. В общем, неприятностей хватало всем, в том числе и страдающим от морской болезни пассажирам.
  До этого фон Валленбергу не приходилось совершать морские путешествия: его бывший патрон не любил моря.
  - И не надо мне говорить, что море сокращает время в пути: то нет попутного ветра, то наоборот штормит... пираты, рифы, поломки, - ворчал де ла Верда каждый раз, когда вставал вопрос о прокладке маршрута очередного посольства. - Я быстрее по берегу доберусь, куда мне надо.
   Из-за этого Эрих ступил на палубу с опаской, но вскоре понял, что, в отличие от остальных пассажиров, чувствует себя в море прекрасно. Мало того, его заинтересовала сама наука мореплавания, и он много времени проводил на шканцах, с любопытством наблюдая за управлением кораблём.
  Во время плавания они много времени провели рядом с Андрисом, и вскоре фон Валленберг окончательно убедился: может, к нему лично у кузена претензий и не имеется, но своим будущим зятем Пальфицци видит, по меньшей мере, властительного князя. Красавицы сёстры рассматривались им как козыри в грядущих политических играх, и нищему трирцу в его интригах не было места.
  И чем ближе становилась Хорватия, тем сильнее крепло это убеждение, но Эрих свято верил в свою способность выкручиваться из неприятностей.
  Сень встретила наших путешественников сильным северо-восточным ветром, из-за которого они долго не могли выйти из Крка и бросить якорь в порту.
  Флотилия венецианцев осталась в гавани Крка, но у сеньора Рамини были кое-какие дела во владениях Франкопанов, и он пересел на "Св. Елизавету".
  На рейде у Сени в заливе Кварнер стояло несколько каррак. "Св. Елизавета" бросила якорь, дожидаясь разрешения сойти на берег от местных властей. Они уже оплатили пошлину и показали груз представителям порта, и теперь молодые люди высыпали на палубу и с интересом вглядывались в залитый солнцем небольшой городок, приютившийся на склонах невысоких гор вокруг округлой гавани. Виднелись кресты храмов и монастырей, доносился колокольный звон.
  - Это и есть Сень? - разочарованно протянула Ильдико. - Больше похожа на рыбачий поселок.
  - Она самая, - подтвердил Джулиано Рамини, с пристальным вниманием оглядывая вымпелы на мачтах стоящих на якоре кораблей. - Никак это суда Зарембовича? Жив, стервятник! Ну, ничего... рано или поздно всё равно покажет язык палачу.
  Его спутники переглянулись, но, вспомнив предупреждение Бранделлы, промолчали.
  Однако встреча с Зарембовичем состоялась практически сразу же, как только они получили сигнал о разрешении высадки на берег.
  С любопытством озирающиеся путешественники пытались привыкнуть к почве после качки, делая первые неуверенные шаги, когда увидели спешащих к ним двух пожилых мужчин. Особая горделивая повадка незнакомцев сразу же дала понять, что перед ними важные лица, прежде чем Рамини удивленно воскликнул:
  - А вот и сам Зарембович. Надо же, вышел вас встречать вместе с комендантом порта.
  Седовласый высокий мужчина подошел к ним вплотную. Оглядев прибывших изучающим взглядом, он низко поклонился Андрису.
  - Рад приветствовать вас на родных берегах, мой принц!
  - Принц? - поразился Рамини.
  - Да. Это младший сын Корвина - Андрис Атилла Хуньяди. Покойный король в своё время дал ему родовое имя, - нелюбезно пояснил венецианцу Зарембович. - А разве вы не видели, под чьим флагом плывёте?
  Настала очередь удивляться и Эриху. Он обернулся на стоящий на рейде корабль и увидел, что мачте закреплен вымпел с изображением ворона. Когда Андрис отдал распоряжение его поднять? В Крке они стояли под флагом с изображением венецианского льва.
  Видимо слух о прибытии сына Корвина разнесся по всему городку, потому что со всех сторон к пристани сбегались люди, и вскоре там оказались и баннован, и все члены городского совета.
  - Это мои сестры, - Андрис вытолкнул вперед девушек. - Принцессы Ильдико и Милица.
  Встречающие низко поклонились. Зарембович с улыбкой посмотрел на Милицу.
  - А с вами, юная госпожа, мы давно знакомы. Я вас помню совсем крошкой. Позвольте спросить: как здоровье вашей матушки?
  - Матушка здорова, - ответил за всех Андрис.
  - Власти города Сень приглашают принца Андриса и его сестер на праздничный обед в их честь, - вмешался в разговор баннован. - Позвольте вас проводить - здесь недалеко.
  Но хотя дворец Вукасовичей действительно оказался неподалеку, Андрису и его сёстрам в знак особого почтения предоставили трех лошадей, на которых они и проехали по заполненным народом городским улицам. Жители Сени улыбались, выкрикивали приветствия, а кое-кто даже бросал под ноги лошадям цветы, поэтому проезд юных Хуньяди по городу получился воистину триумфальным.
  А что же Эрих? Лошадь ему не дали, никакого внимания не обратили, мало того, очевидно, приняв за венецианца, их с Рамини бесцеремонно оттеснили от спутников, и они скромно стояли в толпе обслуги рядом с Алешем. Старый слуга, расчувствовавшись, вытирал слезы, но Эриху по настроению был гораздо ближе тихо ругающийся Рамини.
  - Если в Венеции узнают, что мы помогли юным Хуньяди вернуться на родину, и нам, и дяде придётся несладко, - взволнованно поделился он с Эрихом. - "Большой совет" будет очень недоволен, что наша семья, ни с кем не посоветовавшись, вмешалась в венгерские дела.
  - Поясните, что Пальфицци воспользовались вашими услугами, не раскрыв своих имён и истинных целей посещения Сени (что, кстати, соответствует истине). Да и про то, что близнецы Хуньяди - дети мадам Елены, не обязательно кому-либо знать.
  - Крк слишком близко, чтобы в Венеции остались в неведении о встрече Андриса и Зарембовича. Боюсь, неприятностей не избежать.
  - Но вы же ещё не знаете, зачем именно вернулся на родину предков младший сын Корвина?
  Рамини пренебрежительно фыркнул:
  - Здесь не может быть двух мнений: за своей долей наследства.
  Эрих тяжело вздохнул. Ну что же, пока Хуньяди выясняют, зачем они понадобились Зарембовичу, он должен разобраться с приданным Милицы.
  Биелков - загадочный лён, о котором он был наслышан с детства, интересовал его гораздо больше, чем Венгрия и Хорватия вместе взятые.
  Эрих вспомнил последние наставления Елены. Женщина отозвала племянника в сторону перед самым отплытием "Св. Елизаветы", когда семья уже прощалась друг с другом.
  - Ларец со старинным золотом ещё раз появлялся? - осведомилась она.
  Эрих согласно качнул головой.
  - Я не знаю, что это может значить. Долго думала, но... ты не можешь быть "невестой Даргана" в силу особенностей своего пола. Тогда зачем тебе свадебный убор?
  - Понятно, что я не могу стать чьей-нибудь невестой, - согласился Эрих, но, вспомнив содержимое ларца, задумчиво возразил: - На мой взгляд, эти золотые украшения больше приличествуют мужчинам, чем женщинам.
  - Я много раз их видела на Милли, - нервно сообщила тетка, и вдруг перевела разговор на другое. - Твоя мать повела себя по отношению ко мне подло. Укусила так, что отравила до конца жизни наши отношения с твоим отцом. Я всегда с трудом переносила её детей. Но теперь, когда Стефании и барона уже нет в живых, совесть не позволяет мне отправить на верную смерть их младшего сына. Милица родилась в Биелкове - это её земля, она там своя, но нормальному человеку среди его водопадов делать нечего. Все его жители - живущие двойной жизнью оборотни. Но не вздумай использовать против них оружие - это верная смерть. Не знаю, что может тебя спасти? Может, лучше вообще туда не соваться? Плюнь на всё и... возвращайся к де ла Верде.
  - Я люблю Милли, - и Эрих после небольшой заминки признался: - Возможно, вы скоро станете бабушкой.
  Елена угрюмо хмыкнула, просверлив его неприязненным взглядом.
  - Ну да... как же это я забыла, что имею дело с фон Валленбергом, какой бы небесной синевой не отливали его глаза. Неужели ты не мог подождать?
  - Чего? Когда её у меня отнимут?
  - Ладно, - зло отмахнулась Елена. - Сам разбирайся со всей этой чертовщиной. Попробуй завладеть мечом... если он дастся в руки. Я спрятала его на берегу моря к северу от городских ворот.
   И она его с чувством перекрестила, что было далеко не в характере этой лишенной сентиментальности женщины.
  И вот теперь, вспомнив её напутствие, Эрих воспользовался всеобщей сумятицей и ускользнул от своих спутников.
  Он шёл по извилистым, круто поднимающимся в гору улочкам незнакомого городка, вдыхая пряные запахи чужой страны и слушая обрывки непонятной речи. Странно, но никто не обращал внимания на чужеземца, скользя равнодушными взглядами по его одежде неместного покроя, и у фон Валленберга появилось ощущение, что Сень ему снится.
  Когда-то маленький Эрих укладывался в постель после изнурительных тренировок и не менее тяжелого сражения с латынью, мечтая проснуться в каком-нибудь залитом солнцем незнакомом городе, где бы никому не было до него дела, чтобы идти, куда глаза глядят, делать, что захочется. И вот, как будто детская мечта сбылась - Эрих идет по чужому городу и почему-то чувствует себя абсолютно свободным. Удивительное чувство... непривычное.
  Здесь на редкость легко дышалось, и синее небо отражалось в чистейшей прозрачной воде залива Кварнер. Эрих поймал себя на том, что счастливо улыбается.
  Он покинул улицы старинного городка с неожиданным сожалением. К северу от Сени возвышалась гряда поросших невысоким кустарником гор, и где здесь искать родник?
  Немного подумав, Эрих спустился ближе к морю и неожиданно быстро на него наткнулся. Из-под небольшого валуна выбивался тонкий ручеек воды и, струясь по обомшелым камням, растворялся в чистой воде залива - не похоже на тайник для меча! Эрих ещё немного побродил по берегу, но больше родников не заметил и вернулся назад.
  Камень со временем основательно врос в землю, и Эриху пришлось немало повозиться, прежде чем он смог сдвинуть его с места. В открывшемся углублении торчала из земли рукоять меча.
  Валленберг ухватился обеими руками за тускло поблескивающую сталь, и попытался его раскачать, но меч даже не шелохнулся, словно врос в камень. И вот тогда он изо всей силы рванул его на себя. Меч непостижимым образом легко поддался: Эрих опомниться не успел, как покатился кубарем по крутому склону, плюхнувшись в волны прибоя. Отфыркиваясь и выплевывая солёную воду, мужчина попытался встать, но намокшая одежда мешала движениям, а под ногами разъезжалась галька. Однако, прежде всего, Эрих нащупал на дне выскользнувший из рук меч и, облегченно вздохнув, сначала выбросил его на берег, и только потом выполз сам. Хотя не по-весеннему пронзительный ветер пробирал до костей, фон Валленберг нашёл подходящий валун и, усевшись с подветренной стороны, разделся до нижнего белья. Разложив вокруг себя одежду на просушку, он внимательно рассмотрел меч.
  Выкованный неизвестным мастером древности, он был необычно тяжел даже для привычного к оружию молодого мужчины, и оставалось удивляться, как его могла носить Елена, не отличающаяся крепостью телосложения. Вода странным образом воздействовала на металл: на тускло мерцающем мокром клинке выступили изображения оскаленных звериных морд, но не успел Эрих их толком рассмотреть, как солнце высушило меч, и он стал равномерно серебристым. Не было заметно даже малейших признаков коррозии, и, несколько раз изучающе проведя по клинку рукой, Эрих усомнился, что это сталь.
  Ветер и солнце вскоре сделали своё дело и, вновь одевшись, Эрих с трофеем в руках вернулся в Сень. С верхних улиц города было хорошо видно стоящую на рейде "Св. Елизавету". От каракки отходила груженая лодка, и, когда фон Валленберг спустился в порт, она уже причалила к берегу.
  Груз встречал Алеш. Увидев Эриха, он обрадовался:
  - Слава Пресвятой Деве... Вас уже обыскались. Не знали, что и подумать. Велено перевезти ваши вещи в гостиницу. Сеньор Ромини посоветовал хороший постоялый двор "Крест св. Юрия", там уже расположились...
  - А где остановились Пальфицци? - оборвал его Эрих.
  Алеш немного смутился:
  - Они теперь уже могут не скрывать своего подлинного имени - Хуньяди. Господина и его сестёр пригласил в свой дом в качестве знатных гостей комендант Сени - Горан Ковачевич.
  Происходило именно то, чего и опасался Эрих, но он не стал особо терзаться муками уязвленного самолюбия.
  - Сможешь передать сеньорите Милице несколько слов?
  - Постараюсь.
  - Скажешь, что я его нашёл.
  - Кого?
  - Неважно, - отмахнулся Эрих. - Передай эту фразу, но только слово в слово.
  Милица появилась на постоялом дворе сразу же после ужина. Эрих как раз стоял во дворе, любуясь закатом - солнце медленно тонуло в сероватой дымке моря - и поражался, почему раньше не замечал, насколько это красивое зрелище.
  Он не сомневался, что девушка придет, как только услышит о мече, но удивился, не заметив рядом с ней Ильдико.
  - Какой приятный сюрприз.
  - Ты уверен, что нашёл именно меч Биелкова? - взволнованно осведомилась Милица.
  Эрих провёл её в свою комнату. На кровати лежал меч, и девушка сразу же кинулась к нему.
  - Это он! - взволнованно ахнула она, ухватившись за рукоять.
  Но как не старалась, Милица так и не смогла сдвинуть его с места. Эрих рассмеялся и, убрав меч с кровати, поставил его к стене.
  - Он меня не слушается, - разочарованно простонала Милица.
  Её горе вызвало у Эриха снисходительный смех.
  - Это оружие мужчин, - заключил он возлюбленную в объятия, - у девушек же есть своё, не менее грозное: им можно поставить на колени любого мужчину.
  Валленберг жадно вдохнул аромат её рыжих волос:
  - Милая, как же я соскучился по тебе.
  Но Милица сердито оттолкнула его.
  - Я не знаю, как это происходит, но твои объятия каждый раз лишают меня чего-то очень важного. Мир блекнет: из него уже ушли сотни красок и звуков, и я перестала быть собой.
  Эрих ухватил её за талию, вновь притягивая к себе.
  - Ты стала женщиной, и... - он красноречивым жестом положил ладонь на её живот, - ...возможно, твоё недомогание - это наш сын.
  Милица покачала головой.
  - Нет, дело в другом.
  - Жаль, - вздохнул Эрих, - это бы решило массу проблем, но, к счастью...
  Он толкнул её на кровать.
  -... это поправимо.
  - Не надо, - взмолилась Милица, пытаясь ускользнуть из-под нависшего над ней тела. - Я боюсь!
  - Какая же глупышка, моя сладкая Милли. Здесь нам некого бояться.
  Наконец-то в его распоряжении была отдельная комната, кровать, а главное - ещё целый вечер впереди. И пусть его строптивая невеста продолжала жалобно хныкать, что-то умоляюще щебетала и протестующе сжимала ноги, у него было достаточно опыта, чтобы искусными ласками и поцелуями преодолеть её сопротивление. И вскоре, сплетясь в объятиях, обнаженные мужчина и девушка начали любовную игру. Доведя её до первых стонов наслаждения, Эрих довольно улыбнулся, и принялся за возлюбленную уже всерьез. И вскоре Милли нетерпеливо заметалась под ним, царапая плечи и выгибая бедра навстречу. Он умело привёл её к экстазу, и уже был готов разделить наслаждение, когда случилось непредвиденное: хрипло вскрикнув, Милица потеряла сознание.
  Недоумевающий Эрих приложил немало усилий, чтобы привести её в себя: тряс за плечи, бил по щекам, обрызгивал водой. И вот когда он уже окончательно растерялся, Милица открыла глаза.
  - У меня нет сил пошевелить даже пальцем... - пролепетала она.
  Эрих облегченно рассмеялся, с жаром поцеловав подругу.
  - Любовь - это труд, малышка. Подобное у тебя от непривычки. Давай немножко отдохнём и продолжим.
  - Продолжим? - в её глазах промелькнул ужас, поставивший Эриха в тупик.
  - Разве тебе было плохо?
  - Хорошо... чересчур... смертельно.
  Валленбергу порядком надоели все эти странности, и, если дело не касалось Милицы, он никогда не лёг бы в постель с такой чудной девицей. Но это была его Милли - рыжеволосая и синеглазая возлюбленная, при взгляде на которую непривычной нежностью наполнялось его сердце. Единственная девушка на свете, с которой, дай ему волю, он не только занимался бы любовью всю ночь напролёт, но и вообще не отпускал от себя. И вот какие-то непонятные фанаберии.
  - Милли, солнышко, женщина создана для любви. Каким образом ты собираешься зачать ребёнка, если мы не будем сливаться воедино?
  - Дело не в этом, - возразила она, упорно отворачиваясь от него, и тут её брови недоуменно взлетели вверх. - Что это?
  Эрих решил, что она просто хочет отвлечь его от непонятного разговора, но проследил за её взглядом.
  - Ах, это...
  На столе стоял ларец со старинным золотом. Валленберг уже настолько привык к его непонятным появлениям, что перестал удивляться.
  - Там золотые украшения.
  - Знаю! - неожиданно резко отреагировала Милица. - Откуда это у тебя?
  Эрих пожал плечами.
  - Спроси что-нибудь полегче.
  - Тебе отдала ларец мама?
  - Тётушка знает, что он у меня.
  У девушки выступили слезы.
  - Вот как... - её голос задрожал от обиды, - а меня она всегда ругала, когда я пыталась примерить украшения, и даже била по рукам.
  Эрих хмыкнул и перенёс ларец на кровать. Распахнув крышку, он взял в руки полуовал гривны.
  - Здесь нет суровой тетушки, так что... сейчас мы тебя принарядим.
  Милица с непонятным ужасом взглянула на него, но, сев на постели, покорно подставила голову. Эрих надел на неё диадему, закрепил височные кольца, согнул вокруг шеи гривну, и напоследок натянул на палец кольцо.
  Золото таинственно и ярко мерцало в вечернем сумраке комнаты, невероятной чувственностью засияло и тело Милицы. Его изгибы стали настолько зовущими, что Эрих даже застонал от острого желания. Дрожащими от нетерпения руками подтянув к себе девушку, он резким рывком нанизал её на вздыбившуюся плоть.
  - Теперь я всё поняла, - прерывисто выдохнула Милица, приноравливаясь к его движениям, - всё... Так вот она - жертва... теперь не щади меня, любимый...
  Но Эриху и в голову не пришло себя сдерживать: никогда он ещё не испытывал столь всепоглощающей страсти. Происходило что-то запредельное, сравнимое разве с чудовищной силы штормом. Они тонули и вновь выныривали из тяжелых волн золотисто-багрового океана, то и дело рассыпавшегося звёздами немыслимого наслаждения. Слух Эриха улавливал таинственный бой барабанов, в такт которым стонала и о чем-то страстно молила Милица, и чем громче становились её крики, тем быстрее невидимый барабанщик отбивал ритм. А потом всё взорвалось и полетело в тартарары, и парящий в ультрамариновых небесах, задыхающийся от наслаждения Эрих крепким поцелуем впился в нежные стонущие губы. Что-то необычайно освежающее и легкое ворвалось в его гортань...
  Он резко распахнул глаза. Милица под ним лежала странно тихо, и по-прежнему сияющее золото украшений теперь приобрело жуткий мертвенный свет.
  Он торопливо ощупал тело девушки, но...
  - Нет, - всё ещё на что-то надеясь, в ужасе затряс её Эрих, - нет... Милли, любимая! Пожалуйста...
  И вот тут фон Валленберг ощутил, что на него кто-то смотрит.
  Всё ещё удерживая Милицу в объятиях, он настороженно оглянулся и сразу же всё понял. Таких глаз - золотых с вертикальными зрачками - просто не могло быть у человека, хотя в остальном незваный гость ничем не отличался от мужчины.
  - Ты убил её, - такого странного голоса ему тоже не приходилось слышать.
  - Как? Ведь я всего лишь занимался любовью со своей невестой, - возразил Эрих.
  - Она не была твоей невестой - Милица ещё во чреве по договору с её отцом предназначалась Драгану.
  - Но почему она умерла?
  - Душа девушки всегда принадлежала священной земле, но именно ты принёс её в жертву Биелкову.
  - Я? Каким образом... не понимаю...
  - Нельзя давать опрометчивых обещаний. Слово - вовсе не пустой звук, как думают многие люди.
  Но Эриху было сейчас не до всех этих загадок. Горячо любимая Милли лежала мертвой на его руках, а остальное было не так уж важно. Он не плакал даже в детстве, но тут слезы повисли на его ресницах.
   - Возможно, я и сказал что-то, не подумав, но моя любимая не должна расплачиваться за это. Пожалуйста, возьмите мою жизнь, только верните Милицу.
  Существо совсем по-человечески хмыкнуло.
  - Гм... сам забрал, сам и верни.
  С этими словами его странный собеседник исчез. Эрих растерянно всмотрелся в безжизненное лицо девушки. "Сам забрал, сам и верни..."
  - Как это - верни? - в панике прошептал он, лихорадочно соображая, что бы это значило.
  И неожиданно всё понял. Торопливо склонившись, он припал поцелуем к губам Милицы и вдул в них воздух.
  Мгновение ожидания, и, к величайшей радости Эриха, ресницы Милицы дрогнули, и она сделала глубокий вдох.
  - Милая, милая... - осыпал он её поцелуями.
  Девушка посмотрела на него с неожиданной печалью.
  - Я бродила по прекрасному лесу: там было много цветов, и между деревьями гулял звездный ветер. Мне было так хорошо, так легко и свободно, и вдруг я почувствовала невыносимую боль, тяжесть и вот...
  - Ты ещё успеешь вернуться в тот сад, но потом... после того, как проживёшь долгую жизнь, - и Эрих крепко прижал её к груди.
  Он понимал, что это конец его мечтам о счастье с этой девушкой. Он больше никогда не осмелится заняться с ней любовью, а значит, их дороги расходятся навсегда. Но и дать Милице возможность просто уйти у него не хватало сил. Уткнувшись носом в её волосы, он с отчаянием вдыхал присущий любимой запах солнца, мёда... счастья.
  Так они и сидели, крепко обнявшись, когда в дверь постучали.
  Увидев на пороге Андриса, Эрих даже не удивился. Пропустил его в комнату и вернулся к Милице. Сев рядом, он сжал её руку и приготовился слушать.
  - Ты ему рассказала? - осведомился Андрис у сестры.
  Милица отрицательно качнула головой. Эрих, удивленно вздернув брови, посмотрел на кузена.
  - Я что-то пропустил?
  - Завтра мы отплываем, и, увы, не можем взять тебя с собой.
  - Да я и не рвусь. У меня ещё есть дела в Сени.
  Андрис прикусил губу, видимо, решив, что фон Валленберг его не понял.
  - Сестра уедет с нами.
  Это был единственный выход из положения, но Эрих холодно покосился на Милицу, а она ответила ему виноватой улыбкой.
  - Я хотела тебе рассказать, но...
  - Нам предстоит встреча с моим старшим братом Яношем, - пояснил Андрис. - Теперь, после его женитьбы на Беатрисе де Франкопан, он породнился с самой могущественной семьей в этих краях. Ему также пообещал оказать поддержку палатин Венгрии Иштван Запольяи, граф Сепеш - он был многим обязан нашему отцу.
  - Всё это прекрасно, но причем здесь Милица?
  - Мы должны помочь брату в его борьбе за корону отца.
  Эрих уже давно всё понял, но тем не менее сухо осведомился:
  - Какая же роль в вашей борьбе отводится моей невесте?
  - Думаю, о вашей детской помолвке придется забыть.
  Андрис выдержал паузу, чтобы фон Валленберг усвоил сказанное, а потом добавил безоговорочным тоном.
  - Исходя из этого, твой интерес к Биелкову теперь не имеет смысла. Завтра Рамини возвращается в Крк - думаю, тебе нужно присоединиться к нему.
  Валленберг нервно рассмеялся.
  - Ну что же, возможно, так будет лучше для нас всех. Но вот что касается Биелкова...
  - Это приданое моей сестры.
  - Да кто бы спорил, - Эрих покосился на стоящий у стены меч. - Есть, правда, одна проблема.
  - Какая?
  - Биелков сам выбирает себе хозяина.
  Но Андрис намеренно проигнорировал его замечание.
  - Вы уже попрощались?
  Эрих посмотрел на Милицу, провел руками по её огненным локонам и шепнул на ухо:
  - Я всегда буду с тобой.
  
  
  ИСПАНИЯ.
  Дон Мигель не удивился, вновь увидев фон Валленберга.
  Старый дипломат знал о появлении на политической арене Андриса Хуньяди и был в курсе дел бастардов Корвина на Балканах
  - О, наш авантюрист явился! - со смехом встретил граф молодого человека. - Ну что - примерил на себя корону святого Стефана?
  - К чему она мне? И без того претендентов излишек, - хмуро огрызнулся фон Валленберг.
  Дон Мигель снисходительно похлопал его по плечу:
  - Ты правильно сделал, что решил вернуться. Помяни моё слово, из авантюры королевских бастардов ничего не выйдет. Может, благодаря помощи молодых Хуньяди Яношу Корвину и удастся выторговать у короля Владислава какие-нибудь уступки, но... это будут всего лишь жалкие крохи от наследства его великого отца.
  - Мне это безразлично.
  - А ты изменился. Возмужал, да и вообще... - дон Мигель проницательно вгляделся в его лицо, - ...выглядишь, как многострадальный Иов. Неужели нашёлся человек, которого ты не смог обвести вокруг пальца? Это Андрис?
  - Мой кузен - человек жесткий, - согласился Эрих, - но с Милицей мы расстались не из-за этого.
  Де ла Верда смерил его задумчивым взглядом и больше не стал допытываться, переключившись на собственные дела.
  - Твоё возвращение как нельзя кстати. Короли посылают меня в Англию - на эти захудалые задворки Европы. Нет унылее и скучнее места. Но инфанта Каталина выходит замуж за наследника английского престола - Артура, принца Уэльского. Прошла уже церемония заочного обручения, но ещё не все вопросы окончательно утрясли. Предстоит весьма непростая работа - всё равно, что выделывать новомодные па на лезвии ножа. И, конечно же, короли сразу же вспомнили обо мне: мол, когда-то мы с Браттичелли вели успешные переговоры в Англии, и у меня остались на острове обширные связи.
  Дон Мигель тяжело вздохнул.
  - Какие связи? Уже нет ни Йорков, ни Ланкастеров, да и их когда-то могущественных сподвижников редко кто вспоминает. Правит не только новая династия, но и новое поколение политиков. Да ещё этот ужасный климат - у меня начинает ломить суставы даже при мысли об английских дождях и туманах. Так что вся надежда только на вас с Рамиро: на молодые мозги, на умение завязывать знакомства, да и... - де ла Верда вновь смерил его внимательным взглядом, - неприятности пошли тебе только на пользу. Ты всегда-то был недурен, но сейчас стал редкостным красавчиком.
  Валленберг вежливо улыбнулся, вспомнив о своих давних похождениях при кастильском дворе. Как же давно это было!
  О том, чем ему теперь заняться, Эрих думал всю дорогу, вместе с Рамини посещая один за другим города Далмации. Проплыв вдоль всего восточного побережья Адриатического моря, он сошёл с корабля в Рагузе - самой южной торговой базе венецианцев. После отправился на Крит, а оттуда вместе с паломниками на Святую землю.
  Несколько месяцев он находился в раздумьях, старательно посещая главные святыни христианства. Но даже находясь в столь дорогих для любого христианина местах, связанных с жизнью Спасителя, Эрих так и не проникнулся благодатью, а главное, так и не смог решить - куда направить свой путь и вообще, что теперь делать? Можно было продолжить путешествие: у него было на это и время, и деньги, да и далекие страны манили его своей неизведанностью. Но что потом? Куда возвращаться, если тебя никто не ждет и никому до тебя нет дела?
  Как-то ему рассказали, что в глубине Синайской пустыни живет славящийся особой святостью отшельник. Добраться до него трудно, но это по-настоящему боговдохновенный человек. Преодолев сомнения, фон Валленберг всё-таки купил верблюда и пустился в дорогу.
  Это был тяжелый и опасный путь по раскаленным пескам. К тому же пустынник обитал в стороне от караванных троп, но каким-то чудом Эрих его всё-таки обнаружил.
  И, когда он достиг миниатюрного оазиса, то увидел, что у подножья небольшого холма в тени трех пальм выкопан колодец, а в нескольких шагах от него виднеется узкая пещера, больше похожая на щель. Однако, заглянув в неё, трирец обнаружил там донельзя изможденного отшельника. В пещере не было никакой обстановки, кроме выдолбленного в стене алтаря, возле которого молился седой старик. Видимо, почувствовав присутствие чужака, он неторопливо оглянулся.
  На почти черном лице аскета неожиданной яркой синью светились мудрые глаза.
  - Кто ты, странник?
  Слова отшельник произнёс невнятно, но Эрих всё-таки опознал баварский диалект.
  - Я - Эрих фон Валленберг из Трира.
  И, не откладывая, он посвятил пустынника в суть постигшего его горя. Тот долго молчал, а потом сказал:
  - Я копал этот колодец несколько лет, чтобы иметь возможность вырастить пальмы, и из листьев плести себе повязку на чресла. Казалось, кто меня здесь видит? Но стыд не позволяет ходить обнаженным. Вот и тебя привёл сюда стыд...
  Старик вновь замолчал.
  - А пока не выкопали колодец, что пили? - поинтересовался Эрих.
   - Слизывал капли со стены в глубине скалы.
  - Почему вы выбрали столь тяжёлую жизнь?
  - Я по нескольку лет не вижу людей. Ночью звезды становятся настолько близкими, что верится - все мои молитвы достигают небес, и на душу опускается особый, ни с чем несравнимый покой. Но так бывает не всегда - иногда даже здесь меня настигает ад. А с такими, как мы, не бывает иначе.
  - Так вы тоже...
  - Ты не первый и не последний, Эрих фон Валленберг, кто перешагнул запретную черту. Вскоре ты поймёшь, что слишком опасен для людей. И другого пути просто не существует. Можно, конечно, найти обитель с особо строгим уставом и отрезать себя от мира её стенами, но... люди также опасны для тебя. Это невероятно тяжело, а главное - непонятно, что с этим делать. Но прежде всего, нужно свыкнуться с мыслью, что ты - не человек.
  Эрих покинул пустынника в глубочайшем унынии. Он ненавидел монашескую жизнь.
  В семье фон Валленбергов вообще считали, что в монахи идут только никчемные люди.
  - В конце концов, сам Господь сказал: "плодитесь и размножайтесь", - как-то высказался Вальтер по этому поводу. - Если бы ему было угодно монашество, он приказал человечеству только молиться. Но кто бы тогда делал новых монахов?
  Постулат весьма спорный, но он отражал и убеждения Эриха, поэтому с таким трудом полученный совет отшельника его разочаровал. В конце концов, он оставил Милицу (хотя видит Бог, чего ему это стоило), ларец с золотом исчез после того памятного вечера и больше не появлялся - может, демоны Биелкова оставили его в покое? Но тогда отчего так муторно на сердце, почему не радует хороший денёк или красота звездного неба? Мир словно потерял привычные краски и стал неуютным, холодным, безрадостным.
  Вернувшись на паломнический двор, Эрих принял решение вернуться в Европу, хотя так и не пришёл к выводу, что ему делать дальше.
  Можно было начать карьеру при французском дворе под покровительством дядюшки Карела, но нигде не любят чужаков, да и сама мысль о какой-нибудь мелкой придворной должности на побегушках навевала на фон Валленберга тоску.
  Нет, уж если вновь служить, то только в свите неугомонного де ла Верды. Там были Рамиро и Гачек - люди, к которым он всё ещё испытывал привязанность. И всё же Эрих сомневался.
  А вдруг граф догадается, что произошло с его секретарём? Иллюзий, что в таком случае предпримет де ла Верда, у Эриха не было - он выдаст его инквизиции при первом же подозрении. Но фон Валленберг также прекрасно понимал, что не справится с поселившимся внутри демоном в одиночку, даже если удалится в пустыню. Может, находясь возле дона Мигеля с его увлечением демонологией, он узнает, как избавиться от этой напасти? Покойный отец учил его никогда не сдаваться.
  Высадившись по возвращении со Святой земли с толпой паломников в Бари, Эрих долго молился у раки с мощами св. Николая, испрашивая у святого совета, как ему поступить. За спиной в очереди кто-то заговорил по-испански, и фон Валленберг решил, что вот он - знак свыше. Оставалось только найти попутный корабль до Барселоны.
  И теперь, оказавшись вновь среди людей, которых хорошо знал и которым доверял, Эрих почувствовал облегчение и даже поверил, что самое плохое осталось позади.
  Ему доброжелательно пожал руку Гачек, но особенно сильно брату обрадовался Рамиро.
  - Как здорово, что ты вернулся. Как же мне тебя не хватало. Отец приказал учить английский язык, а он настолько сложный...
  - Присоединиться к изучению придётся и мне, - Эрих устраивался в своей старой комнате.
  - Вдвоем у нас получится гораздо быстрее. Помнишь, как мы изучали греческий в монастыре св. Нила?
  Эрих коротко рассмеялся, вспомнив те блаженные, по-настоящему счастливые времена. Тогда ещё не погиб отец, и у него была невеста - самая очаровательная и загадочная девушка на земле, а главное - твердая уверенность в будущем.
  Но надо было как-то жить дальше, даже если рухнули все мечты и планы.
  Жизнь в доме де ла Верды всегда была беспокойной: курьеры, посыльные, письма, встречи. Неугомонный граф и сам не сидел на месте, и люди вокруг него всё время куда-то торопились, разбирали груды бумаг, вели переговоры с подчас странными личностями. Вдобавок перед отъездом в Англию дону Мигелю пришлось в спешке подбивать неотложные дела, и все его секретари и помощники буквально сбились с ног, выполняя бесчисленные поручения.
  Отправляться в дорогу предстояло из Севильи, где в тот момент находился кастильский королевский двор. Королева Изабелла пожелала ещё раз лично напутствовать посольство перед отплытием к берегам Англии.
  Они собирались выехать поутру и, второпях перед сном просмотрев последние донесения, после небольшого раздумья дон Мигель вызвал к себе Эриха:
  - Ходят упорные слухи, что Андрис Хуньяди, чтобы заручиться поддержкой Батори, сосватал свою сестру за кого-то из их клана. Этот род отличается буквально лисьей хитростью, и, если они решили породниться с Хуньяди, значит, у семьи много шансов занять в Венгрии лидирующие позиции.
  - Шансы есть даже у преступника, просунувшего голову в петлю, - хмыкнул Эрих с противно замершим сердцем.
  - Уж не о твоей ли бывшей невесте идёт речь?
  - Скорее всего, об Ильдико.
  - Думаю, старшую сестру Андрис прибережет для ещё более выгодного союза.
  Эрих побледнел. Новость его не удивила, но всё равно оказалась на редкость болезненной. Он с трудом привыкал к мысли, что навсегда расстался с Милицей, и думать, что его возлюбленная будет принадлежать другому, было невыносимо.
  В последнюю ночь в Барселоне ему не спалось. Жара, муки ревности, отчаяние заставляли Эриха крутиться с боку на бок. Не выдержав этой пытки, он вышел во внутренний дворик. Там в окружении цветочных клумб, освежая воздух, журчал небольшой фонтан.
  Присев на приятно холодный каменный парапет, фон Валленберг с наслаждением умылся и вновь задумался, глядя в черную воду. Он скучал, невыносимо тосковал по своей рыжеволосой возлюбленной, и когда из водяных струй проступил её облик, Эрих не удивился.
  - Милли, моя Милли... Где ты? Верю, что когда-нибудь мы встретимся в Биелкове, - сказал он отражению.
  Ему показалось, что девушка ему что-то пытается сказать, но её образ вскоре растворился в воде, оставив только горькую тоску. Эрих так любил свою бывшую невесту, что поневоле задался вопросом - а зачем ему вообще жизнь, если в ней не будет Милицы?
   "Я - не демон, - вдруг пришёл он к выводу. - Демоны бесчувственные и холодные, а внутри меня пылает огонь бесконечной любви к моей Милли. Конечно, происходят какие-то необъяснимые чудеса: волшебная вода, кровожадное золото, существо с глазами волка. Но это всё творится вокруг меня. Я должен перестать бояться самого себя".
  Наутро их отряд направился в Андалузию.
  Дон Мигель привык работать, даже находясь в пути, поэтому едва они выехали из Барселоны, как сразу же принялся обсуждать с Гачеком срочное письмо из Валенсии с сообщением о волнениях в местных кортесах.
  - Опять они недовольны. Я так и знал, что даже после того, как король отменил "дурные обычаи" и ременсу, простолюдины не успокоятся. Уж казалось бы, после восстания Пере Сала, когда король в 1486 году опубликовал сентенцию (боюсь, эту глупость сочинил его вице-канцлер Алонсо де ла Кабаллерия), в которой отменял юрисдикцию сеньора над своими людьми, они успокоятся, - бурчал дон Мигель. - Так теперь жалуются, что крестьяне настолько обременены налогами, что близки к полному разорению.
  - Но выкуп действительно велик. Шесть динариев в год - это много.
  - Но ведь выплачивает эту сумму вся община. И вот мне даже интересно, что в голове у представителей в кортесах, когда они раз за разом поднимают вопрос о такой безделице вместо того, чтобы решать действительно серьезные проблемы.
  - Ну, не такая уж это и безделица, - возразил Гачек, - крестьянам действительно тяжело.
  - Они сами хотели ликвидации "дурных обычаев". Чего же теперь жалуются?
  - Но это действительно было дурно: несчастных женщин отрывали от семьи, чтобы выкармливать детей сеньора.
  - И чего добились? Сами же сеньоры не будут выкармливать своих детей? А практика устройства младенцев в крестьянских семьях мне ещё больше не нравится. Нищета, грязь, болезни, на малыша никто не обращает внимания, и его обделяют молоком. А в замке кормилица ест, сколько захочет, и вся-то её работа - это кормление юного сеньора. Семья женщины получает послабление в ременсе. Молочные братья потом растут в господском доме, и получают привилегии по сравнению с остальными слугами. Это было всем выгодно, а теперь... что же - пусть платят!
  Гачек устало вздохнул.
  - Ладно. Ну, а безобразное право "первой ночи"?
  Дон Мигель только снисходительно фыркнул, обескураживающе покачав головой.
  - О чем ты толкуешь? Стареешь, что ли? Кто и когда пользовался этим правом? Разве что какие-нибудь развратники? Так им не помешает распутничать и отмена "права первой ночи". Это всегда был вопрос денег, а не сладострастия. Хорошо, подчиняясь королевскому указу, отменили сеньоры выкуп девственности невесты, зато увеличили на эту же сумму какую-нибудь другую повинность. Только и всего.
  Эрих и Рамиро, посмеиваясь, слушали их спор.
  - Они не меняются, - тихо фыркнул фон Валленберг. - Всё время удивлялся, почему дон Мигель приблизил к себе человека с совершенно иным складом ума, который во всём с ним не согласен и всегда противоречит.
  - Благодаря Гачеку отец хорошо видит недостатки в собственной позиции и, дискутируя с ним, держит себя в необходимой форме.
  Валленберг с интересом взглянул на брата.
  - А чьи рассуждения ближе тебе?
  Рамиро пожал плечами.
  - Не могу сказать. На стороне отца житейская мудрость и огромный опыт, Гачек же всегда преисполнен христианского милосердия и по-настоящему любит людей.
  Эрих рассмеялся.
  - Знаешь, если бы я не был с ним знаком, то вообще не поверил, что бывают такие люди. Как Гачек умудрился сохранить такую веру в человечество, вот уже более двадцати лет находясь рядом с одним из наиболее циничных людей нашей эпохи?
  - Дипломат и должен быть таким: он не может себе позволить жить иллюзиями.
  - Да... дона Мигеля можно упрекнуть в чем угодно, но только не в попытке идеализировать окружающий мир. Рамиро, пока меня не было, ты не нашёл себе подружки?
  Виконт удивленно вздернул брови при столь внезапной смене темы разговора.
  - Нет, - он немного помолчал. - Не то, чтобы мне не попадались привлекательные девушки, но я уверен, что единственная любовь, которой может без оглядки отдаться человек - это любовь к Богу. Мне кажется, что плотской страсти придают неоправданно преувеличенное значение. Это простое удовлетворение потребности - такое же, как еда или питьё.
  - Петрарка с тобой не согласился бы. Думаю, ты просто ещё не встретил свою любовь.
  - И сомневаюсь, что когда-нибудь её найду.
  Шестьдесят шесть башен расположенной на левом берегу полноводного Гвадалквивира Севильи возникли перед путниками на закате жаркого июльского дня. Даже на подъезде к городу были видны силуэты галеонов, ждущих в речном порту погрузки. С тех пор, как была открыта Вест-Индия, Севилья стала портом, из которого уходили каравеллы в Новый свет.
  Рамиро и Эрих очарованно смотрели на необычные силуэты храмов, в своё время переделанных из мечетей. Причудливое смешение христианской и мавританской культуры бросалось в глаза любому путешественнику, проезжавшему по улицам этого большого города, но особое впечатление на братьев произвел, конечно, Севильский Алькасар с его роскошным декором в исламском стиле и тенистыми садами. Затейливые потолки, полы и стены дворца были настолько изящны и роскошны, что выглядели неправдоподобными.
  - Райское место! - был их единодушный вывод.
  Однако обитавшему в Алькасаре королевскому семейству было не до окружающих их красот.
  Инфанта Каталина была самой младшей из их пяти выживших детей этой четы. С принцем Уэльским она была обручена с трёх лет, и всё это время между дворами шли постоянные переговоры, хотя, казалось бы, данный союз был выгоден обоим королевствам.
  Прежде всего, он был направлен против Франции - грозного противника, как Испании, так и Англии. Нельзя также скидывать со счетов, что в жаждущих породниться королевствах правили новые династии, и брак служил их укреплению как внутри страны, так и на международной арене.
  Королева Изабелла могла гордиться своей младшей дочерью. Несмотря на юный возраст, Каталина хоть и была невысокого роста, однако отличалась приятной внешностью: золотисто-каштановые волосы, серо-голубые глаза и редкостная для испанки белая кожа делали инфанту весьма привлекательной девушкой. Изабелла всегда много внимания уделяла образованию своего выводка и лично занималась с дочерями. Благодаря этому инфанта славилась начитанностью, острым умом, юмором и энергичностью.
  - Куда уж лучше? - дон Мигель был вполне согласен с венценосными родителями невесты, что такая девушка сама по себе сокровище. - К тому же по брачному контракту Изабелла и Фердинанд дадут за ней весьма недурственное приданое в размере двухсот тысяч крон. А взамен всего-то и потребовали, чтобы в случае смерти принца Артура Каталине выделили во владение треть принадлежавших ему земель в виде вдовьей доли.
  - Выгодные условия, - согласился Гачек.
   Граф с секретарями и сыном дожидался аудиенции в приемном зале Альтасара. Окидывая изучающим взглядом деловито снующих между тонкими колоннами придворных, дон Мигель с горьким смирением отметил, как помолодели лица королевского окружения. Люди его поколения уже редко появлялись при дворе: кто умер, а кто и отошёл от дел. Что поделаешь - мир всегда принадлежит молодым.
  - Казалось, восемь лет назад всё утрясли: и сроки выплаты денег, и союз против Франции, и взаимовыгодное снижение пошлин на испанские и английские товары. В Медина-дель-Кампо подписали брачный контракт, и оставалось только облегченно перевести дыхание, но начались трения. Мутить воду, конечно же, принялись англичане.
  И столько в его голосе прозвучало презрительной усталости, что Рамиро и Эрих обменялись весёлыми взглядами: им было известно, насколько предвзято относится к британцам де ла Верда. Неизвестно, по какой причине, он почему-то сильно не любил англичан.
  - Они настаивали на немедленном переезде инфанты, и даже огорошили папский престол просьбой о диспенсации для принца Артура, чтобы обвенчать молодых людей, не дожидаясь, когда юнцу исполнится четырнадцать лет.
  - К чему такая спешка?
  - Да это как раз понятно. Тюдоры - выскочки, и их права на престол настолько же иллюзорны, как права на луну. Постоянно всплывали какие-то новые кандидаты на корону, и поддержка Испании в таком случае сильно укрепила бы позиции Тюдоров, но Фердинанд и Изабелла не торопились отдавать инфанту принцу, отца которого могли в любой момент свергнуть. История с Уорбеком чего стоит! И ведь все поверили этому наглецу. Король Яков Шотландский от большого ума даже выдал замуж за самозванца свою племянницу Кэтрин Гордон. Черт дернул каким-то боком влезть в эту историю и испанского посла Педро де Аяла. Понятно, что эта неприятная ситуация повлекла за собой временное охлаждение между дворами.
  Де ла Верда проводил заинтересованным взглядом группу монахов, покинувших королевские покои. Это означало, что королева закончила молиться и вскоре начнет приём. Дон Мигель никогда не осмелился бы взять с собой Эриха, если бы заранее не узнал, что Торквемада в этот раз не сопровождает королевскую чету: приболев, он остался в Авиле.
  - Но два года назад англо-испанский альянс вновь обрёл актуальность. В Англию отправился доктор Родриго де Пуэбла, и в августе 1497 года в Вудстоке прошла церемония заочного обручения. Казалось, всё прекрасно, но опять что-то застопорилось. И вот теперь меня направляют ему в помощь.
  Королева с супругом приняли графа сразу же после консультации с папским нунцием.
  - Рим не будет чинить препятствий диспенсации, и, если будет необходимо, его святейшество даст принцу Артуру бреве на заключение брака в столь раннем возрасте, - заверил де ла Верду Фердинанд и передал ему грамоту. - Это новые инструкции для доктора де Пуэбло, а на словах передадите ему (если уж совсем припрут к стене), нужно соглашаться на заключение заочного брака. Однако пока нужно изо всех сил противиться желанию английской стороны заполучить инфанту лично.
  - Если не будет консуммации, всегда можно отыграть всё назад, - заметила Изабелла.- Вспомните, сколько лет Мария Австрийская дожидалась супруга при французском дворе, а потом покойный Карл женился на Анне Бретонской.
  - Да, скандал был нешуточный.
  - Прочный мир в королевстве стоит любого скандала, - отрезал Фердинанд, - и всё же нам не хочется, чтобы Каталина оказалась в той же ситуации, что и Мария Австрийская. И мы надеемся, что вы, граф, найдете нужные аргументы, чтобы убедить в этом Тюдоров. Родриго де Пуэбла - очень умный человек, но его руки во многом связаны высоким положением посла наших королевств, а в таких делах, сами знаете, вовремя сказанное на ухо словцо действует сильнее множества реляций.
  Дон Мигель почтительно склонил голову: "Изрекает такие глупости со столь значительным выражением лица. Интересно, Фердинанд вообще-то представляет, каким образом можно убедить Тюдоров в необходимости заочного супружества принца и инфанты? В лучшем случае англичане сочтут меня выжившим из ума".
  Но с королями, как известно, не спорят.
  - Я сделаю всё, что в моих силах.
  - И ещё, - Фердинанд быстро переглянулся с женой, - в своё время мы не достигли соглашения о совместном противостоянии Франции. Англичане выступили в одиночестве и проиграли. Но теперь с воцарением Людовика XII обстоятельства изменились: нужно прощупать почву - возможно ли создание новой коалиции?
  Ах, вот оно что! Это многое объясняло. Ещё одна дочь королевской четы Хуана вышла замуж за бургундского герцога Филиппа Красивого, оформившего англо-бургундский военно-политический союз. После всех козней его матери Маргариты Йоркской, взрастившей самозванца Уорбека, претендовавшего на английский престол, - это был смелый шаг. И если Трастамары и Тюдоры также оформят военно-политическое соглашение, Франция окажется окруженной с трёх сторон.
  - Действуйте осторожнее, - предупредила королева.
  Де ла Верда даже обидеться не успел, как супруге возразил Фердинанд.
  - Дон Мигель самый острожный человек на земле, ваше величество. Лучше него никто с этим не справится.
  Королевская чета вновь переглянулась. Граф насторожился: "Ещё что-то?"
  - Мы высоко ценим ваши заслуги, но всё-таки почтенный возраст уже не так располагает к длительным и опасным путешествиям.
  "И в честь этого они надумали меня окунуть в очередное дерьмо?"
  - Ваш опыт может пригодиться и на другом поприще. Пусть далеком от дипломатического, но не менее важном и достойном. Сразу же после того, как вернетесь из Англии, вы получите в управление земли во вновь присоединенной Гранаде. Там множество проблем с местным населением. За вашу кандидатуру особо ратовал столь мудрый человек, как духовник королевы.
  Дон Мигель прижал руку к сердцу в благодарном поклоне, помянув недобрым словом Торквемаду. А ведь ещё предстояла поездка в Англию. "Воистину, не для радости приходит человек в этот мир".
  - Какой удивительно удачный день сегодня, - нервно хмыкнул он после того, как вышел в приемную к Гачеку, Рамиро и Эриху.
  Но, несмотря на их вопросительные взгляды, пояснять ничего не стал. А что тут скажешь? Вскоре им всем по колено в крови придется усмирять мавров на вновь завоеванных землях - работа, требующая крепких нервов и железного самообладания. Чуть перегнёшь палку - на тебя спустят всех собак. Допустишь слабость - обвинят в попустительстве еретикам.
  - Завтра выходим в море на "св. Марии".
  Вечером Рамиро и Эрих решили прогуляться по вечерним улочкам Севильи.
  - Только не увлекайтесь, - предупредил их де ла Верда. - Завтра чуть свет надо быть в порту.
  Молодые люди не спеша прогуливались по старинным улочкам, с интересом наблюдая за жизнью готовящегося ко сну города. Слышались обрывки звуков музыки, из распахнутых дверей кабачков вырывались возбужденные голоса, торопились к ужину припозднившиеся горожане. Пахло раскаленной пылью, вином и терпкими пряными запахами большого города.
   Согнутая от старости сводня некоторое время плелась за ними, назойливо нахваливая свой специфический товар. Молодые люди не могли от неё отвязаться, пока мимо с торжественной важностью не прошествовал отряд альгасилов. Старуха исчезла с несвойственной её возрасту прытью.
  На берегу Гвадалквивира возле самой гавани возвышалась многогранная Золотая башня, в своё время сооруженная для защиты порта. Неподалеку от её стен копошились устраивающиеся на ночь нищие, но попадалось и немало прогуливающихся вдоль реки состоятельных горожан. После дневного зноя было особенно приятно вдохнуть свежего речного воздуха. Вот там-то молодые люди и встретили очаровательную сеньориту, прогуливающуюся в сопровождении двух пожилых женщин с угрюмыми лицами.
  Черноволосая девушка с быстрыми лукавыми глазами глянула на них, кокетливо обмахиваясь веером, и на лицах молодых людей расплылись улыбки.
  - Хорошенькая, - залюбовался незнакомкой Рамиро.
  - Чересчур игривая, - презрительно заметил Эрих, - наверняка, шлюха. Но из дорогих.
  Они уже отошли довольно далеко, когда одна из сопровождающих кокетку женщин догнала братьев.
  - От моей госпожи, - протянула она веер Эриху.
  Знак весьма красноречивый. И он, после некоторого раздумья взяв вещицу, согласно качнул головой.
  - Веди.
  Рамиро удивленно взглянул на брата.
  - Отец велел не задерживаться.
  - А я и не задержусь, - хмыкнул Эрих.
  Он последовал за сводней прежде всего потому, что решил проверить, чем на этот раз закончится свидание. Женщина провела его к неприметной калитке в высокой глухой стене на одной из узких улочек старого города. После условного стука калитка распахнулась и пропустила его в небольшой дворик с бассейном посредине в окружении кадок с апельсиновыми деревьями. Несколько факелов освещали плавающую в бассейне обнаженную девушку. При виде мужчины красотка не спеша вылезла из бассейна, и вторая старуха завернула её в кусок ткани. Девушка, соблазнительно улыбнувшись, поманила его за собой.
  Дверь из дворика вела прямо в спальню. Окинув взглядом богатый интерьер, Эрих мысленно пересчитал содержимое своих карманов. Денег для уплаты услуг куртизанки такого уровня было маловато, но, с другой стороны - с ним никто и не торговался. И почему? Конечно, трирец знал, что красив, но ему также было известно, сколь мало значит мужская привлекательность для профессионалки. Свойственная всем фон Валленбергам недоверчивость сразу же дала о себе знать, заставив настороженно наблюдать за действиями незнакомки.
  Между тем девушка налила ему бокал вина.
  - Выпей лучшего андалузского вина, чужеземец.
  - Как тебя зовут, красавица?
  - Долорес.
  Эрих принял из её рук бокал, но прежде чем пригубить, опасливо понюхал, и что-то ему показалось странным в его аромате. А когда фон Валленбергу что-то казалось странным, он сразу же приходил к выводу, что перед ним враг.
  - Сколько ты стоишь, Долорес?
  Девушка капризно надула губы.
  - Такому красивому кабальеро не стоит думать о деньгах.
  - Может, тогда ты сама выпьешь вино?
  Долорес хмыкнула и ободряюще кивнула головой.
  - Пейте, пейте! Это особое вино: оно пробуждает силы мужчин. Женщинам же его пить ни к чему.
  - Ну, мне пока хватает сил и без возбуждающих средств, - Эрих выплеснул содержимое кубка на пол. - Вот только не получить бы удар в спину.
  Валленберг ещё раз оглядел комнату, заметив дверь, ведущую вглубь дома. Мало ли кто мог оттуда появиться? Он схватил стул и крепко зафиксировал его ножкой ручки двери.
  Моментально потеряв игривость, Долорес встревоженно наблюдала за его действиями.
  - Может, попробуем договориться без хитрого зелья и прочих козней, от которых за версту несет клещами палача? Что тебе нужно от меня? Золото? - обернулся он к девице.
  - Золото нужно всем, - её голос приобрёл ледяные нотки.
  - Ладно...
  Эрих мысленно представил золотую диадему, и ничуть не удивился, почувствовав горячую тяжесть за пазухой.
  - Вот, - протянул он украшение девице, - примерь...
  А потом фон Валленберг с интересом наблюдал, как Долорес с радостным криком кинулась к зеркалу и натянула диадему на голову.
  - Какая красота!
  - Она будет твоей, если угодишь мне в постели.
  - Ты не забудешь эту ночь никогда!
  Эрих так и не узнал, что собиралась с ним сделать Долорес. Может, опоив зельем, просто ограбить, а может и продать работорговцам. Скорее всего, за закрытой дверью ждали сигнала госпожи готовые его схватить слуги, но... не дождались.
  Эрих оставил Долорес лежать бездыханной среди скомканных простыней, так и не сняв с чёрных кудрей золотой диадемы.
  - Смерть от наслаждения не самая плохая, - обратился он к покойнице, приводя одежду в порядок. - Согласись, я был более чем милостив к тебе.
  На обратном пути ему никто не встретился, и, выскользнув из калитки, Эрих без особых приключений добрался до постоялого двора. Через несколько часов, когда воды Гвадалквивира едва окрасило восходящее солнце, Эрих уже ступил на палубу корабля. Взирая на просыпающийся город, он почему-то чувствовал себя на редкость хорошо, воспринимая события прошедшей ночи, как забавное приключение. Жаль вот только...
  - Знаешь, - сказал он Рамиро, - у смерти есть одно неприятное свойство.
  - Только одно? - улыбнулся зевающий брат
  - Да. Когда ты убиваешь противника, он уходит настолько далеко, что ему безразлична твоя победа.
  - Но последнее-то слово всё равно остается за победителем.
  Вокруг братьев суетилась команда корабля, готовя "Св. Марию" к отплытию. Послышался звук поднимаемого якоря, и в этот момент на палубе появились дон Мигель и Гачек.
  Проводив безразличным взглядом исчезающую из вида Севилью, граф обернулся к молодым людям.
  - У нас как всегда уйма работы, так что не надейтесь на приятную морскую прогулку.
  Де ла Верда окинул внимательным взглядом фон Валленберга.
  - Вот что значит - молодость. Всю ночь пробегал за девчонками, а выглядишь, словно испил воды из источника Ипокрены. Наверное, нашёл среди местных шлюх настоящую кудесницу в своем ремесле?
  - Она знала, как угодить клиенту, - согласился Эрих.
  Дон Мигель похлопал его по плечу.
  - Если куртизанка тебя научила чему-нибудь новенькому, ты не зря провел эту ночь. В Англии твои умения нам очень пригодятся. При тамошнем дворе просто уникальное количество распутных баб - почти поголовно все шлюхи!
  - Так уж и все? - укоризненно взглянул на патрона Гачек.
  - За редким исключением, - фыркнул граф, - уж я-то знаю, поверь! Но теперь альковные похождения не для меня - нет желания, да и возможности уже не те, что раньше.
  - Вы ещё по всем статьям крепкий и привлекательный мужчина, - вежливо заметил Эрих.
  Дон Мигель отмахнулся.
  - Если при виде красивой женщины ты представляешь, что придется куда-то плестись, рисковать быть застигнутым ревнивым мужем, провести ночь без сна, то тебе лучше остаться дома. Да, было время, когда я не знал устали, прыгая, как ошалевший кот из постели в постель, но... всё проходит! Теперь на этом поприще меня заменишь ты - мой златокудрый друг.
  У Эриха вытянулось лицо. Одно дело - отомстить задумавшей преступление коварной шлюхе, отправив её саму к праотцам. Другое - оставлять после себя трупы в альковах знатных дам. Тогда его похождениям весьма скоро придет бесславный конец.
  - Не расстраивайся, - заметив замешательство брата, попытался успокоить его Рамиро, - отец тебя поддразнивает. В конце концов, он уже давно не был в Англии. О короле Генрихе никто не отзывается как о распутном человеке. К тому же при дворе огромное влияние имеет мать его величества - мадам де Бофорт, а она женщина набожная и целомудренная.
  - Насколько мне известно, сия дама уже трижды побывала замужем.
  - Это ещё ни о чём не говорит.
  Эрих снисходительно посмотрел на брата. Его всегда удивляло, что у такого прожженного циника, как дон Мигель, мог вырасти столь снисходительный к людским слабостям сын. Когда-то давно, после первого знакомства с братом, он поделился своим недоумением с Гачеком.
  - Рамиро характером пошёл в донну Стефанию, - тяжело вздохнул графский секретарь. - Ваша мать, упокой Господь её душу, была ангелом во плоти - редкостной доброты человеком.
  Эрих тогда недоверчиво покосился на графского секретаря.
  - Почему же мы - фон Валленберги - даже в малой степени не унаследовали материнского добродушия?
  Гачек только пожал плечами.
  - Кто знает? Думаю, ты тоже душевный человек... на свой лад.
  Эрих от души рассмеялся.
  - Вот в чём - в чём, а в задушевности заподозрить фон Валленбергов невозможно. Мы - воины по сути: нам легче убить человека, чем попытаться его понять.
  И вот сейчас, вспоминая тот далекий разговор, Эрих подумал, что какой бы доброты ни была его мать, вряд ли она обрадуется, узнав, что в Англии появились два её сына вкупе с покинутым муженьком. "Только знать об этом матушке не обязательно. Знания умножают скорбь. Да и дон Мигель не заслуживает жены двоемужницы. Так зачем ему такой позор на старости лет?"
  
  
  АНГЛИЯ.
  Высаживалось посольство на берег в молочно-белом густом, как кисель, осеннем тумане.
  - Дьявольский остров, - ворчал граф, - почему его до сих пор не смыло дождями? Теперь всё будет раскисшее: и бумаги, и одежда, и постельное белье.
  Гачек только посмеивался над патроном.
  - Нужно радоваться возможности встречи с молодостью, мессир. Сколько лет вы не были здесь?
  Дон Мигель задумался.
  - Давно... В последний раз я был в Англии, когда сопровождал во Францию несчастную королеву Маргариту Анжуйскую. Думаю, около четверти века прошло. Это во Франции даже через двадцать лет при дворе можно встретить всё те же, только сильно постаревшие лица, а в Англии, где головы аристократов летят с плеч подобно кочанам капусты, носители титулов меняются с умозрительной быстротой.
  - Вы преувеличиваете.
  Однако мрачные пророчества старого дипломата сбылись. При воцарении новой династии сильно изменился и английский двор, в тот период времени обосновавшийся в Виндзоре.
  Виндзор в позднее средневековье был одним из самых богатых городов Англии. Являясь собственностью короны, поселение пользовалось привилегированным положением, превратившись в ту эпоху в главный город графства. На протяжении XV века корона постоянно перестраивала и расширяла Виндзорский замок, и это привлекло в город лондонских торговцев, виноделов и галантерейщиков. К тому же, Виндзор стал главным местом паломничества, когда в 1484 году туда была перенесена могила Генриха VI, прах которого был захоронен в капелле св. Георгия. Там же хранился фрагмент Истинного Креста. Паломники обогащали город, что благоприятно сказывалось на предпринимательстве. Достаточно сказать, что к концу века там было открыто тридцать гостиниц, в одной из которых занимало целый этаж испанское посольство.
  - Странно,- поделился де ла Верда с секретарем после первого официального приема в королевском замке, - Генрих VII мне чем-то напомнил старого лиса Людовика XI . Также замкнут, сдержан, и ничего у него не поймешь.
  - Вы разговаривали насчет морских путей в Вест-Индию. Хотите внести в брачный договор ещё и этот пункт?
  Дон Мигель задумчиво потеребил подбородок.
  - Доверенным лицом короля по делам морского флота является герцог Кентсомский. Знающие люди утверждают, что наш "малыш" Чарльз грезит планами колонизации Вест-Индии в обход и Испании, и Португалии.
  - Но ведь существует папская булла, - удивился Гачек.
  Дон Мигель пренебрежительно фыркнул.
  - Англичане на папу оглядываться не будут. Они только кажутся добрыми христианами, но по сути еретики. Каждый раз в вопросе о бенефициях начинается бесконечная канитель, споры, увертки. Нужна бездна терпения, чтобы что-то от них получить.
  Между тем, сопровождающая графа молодежь осваивалась при английском дворе. Он им не показался таким же чопорным, как испанский, но ему было далеко до блеска папского двора.
  - Провинция, - сделал вывод Эрих, покосившись на уже вышедшие из моды двуцветные шоссы и квадратные вырезы нижних рубах,- задворки цивилизации.
  - Ты не прав, - не согласился с ним Рамиро, - нельзя быть таким привередливым. Посмотри, какие здесь красивые девушки. Особенно юная леди, которая стоит возле мадам де Бофорт. Какие у неё прекрасные глаза!
  - Девушки как девушки, румяные и крепкие как репки. Юность везде привлекательна.
  - Валленберг рассуждает как умудренный жизнью старец, - рассмеялся Педро де Авила - один из секретарей испанского посла, и его смех подхватили остальные испанские дворяне.
  Пока дон Мигель вёл приватные беседы с матерью и женой Генриха VII, в кулуарах замка Эрих и Рамиро столкнулись с враждебно настроенной к чужакам придворной молодежью. Небольшая кучка разодетых в парчу и венецианский бархат молодых дворян с нескрываемым презрением разглядывала темный бархат костюмов испанцев, украшенный лишь скромными золотыми цепями.
  И если взгляд Рамиро был обращен только на приглянувшуюся ему красавицу, то Эрих внимательно прислушивался к репликам распоясавшихся англичан.
  - Эти испанские вороны сами не знают, чего хотят, - лениво протянул один из них - юнец в ярко-красном жакете с огромными рукавами-буфами желтого цвета, - один их посол мчится в Шотландию, другой просит об аудиенции королеву-мать.
  - До чего же они нудные и чопорные. Даже от одного вида их темных одежд могут разболеться зубы
  - У них слишком ценный товар, чтобы торопиться его сбыть, - хмыкнул молодой мужчина, выделяющийся даже из толпы напыщенных щеголей роскошью своего платья. - Ведут себя словно скупые простолюдины, боящиеся продешевить, продавая корову.
  Его приталенный по итальянской моде бархатный дублет сверкал золотой вышивкой, а вбивающаяся из разрезов рукавов рубашка была из тончайшего шелка. Вместо обычной золотой цепи грудь англичанина украшала нить превосходного жемчуга. Да и сам он заметно выделялся из толпы красотой холеного лица.
  "Каков зубоскал, - подумал Эрих, исподволь наблюдая за обнаглевшими юнцами, - однако, одет по итальянской моде, что редкость для столь захолустного двора. И сильно напоминает дядюшку дю Валля. Уж не согрешил ли когда-то наш неотразимый граф с матушкой этого щеголя?"
  Между тем, Рамиро нетерпеливо тронул за локоть де Авилу, разворачивая его в нужную сторону
  - Кто эта красавица, что стоит рядом с мадам де Бофорт?
  Де Авила только тяжело вздохнул, снисходительно покосившись на виконта.
  - Сестра герцога Кентсомского - леди Анабелла Бертрам. И я никому не посоветую связываться с этим семейством.
   Но внимание красивого черноглазого незнакомца не ускользнуло от английской красавицы, и она, очаровательно покраснев, с заметным любопытством посмотрела на испанца.
   Едва уловив взгляд прекрасных серых глаз, Рамиро сразу же понял: это она. Та самая девушка, в существовании которой он всегда сомневался, но представлял её в тайных грёзах о чем-то запредельно совершенном - утонченное, словно светящееся изнутри лицо, горделивая безукоризненная осанка. Тяжелые пряди каштановых волос переплетали нити жемчуга. Крупная розоватая жемчужина украшала лоб, подчеркивая гладкость и белизну кожи. И главное - в девушке не было никакой суетливости, все её жесты отличались царственным, надменным спокойствием, выгодно отличавшим её от прочих фрейлин.
  - Разве бывают такие красавицы? - растерянно спросил Рамиро у брата.
  - Наверное, если ты видишь её перед собой, - рассмеялся фон Валленберг.
  Было настолько очевидно, что Рамиро потерял голову, вот так сразу же - с первого взгляда влюбившись в незнакомую англичанку. Его глаза пожирали леди Анабеллу, и виконт настолько глупо и восторженно улыбался, что любой мог догадаться, насколько восхищён молодой испанец королевской чтицей. Обеспокоенный Эрих пригляделся к девушке.
  - Действительно, редкостная красавица, - удивленно согласился он.
  Между тем, внимание чужаков к леди Анабелле заметили и англичане.
  - Послушай, Сэллизбурн, - хлопнул "красавчика" по плечу один из его дружков. - Черноволосый испанец глаз не сводит с твоей сестры. Может, устроить ему встряску, чтобы неповадно было?
   "Сэллизбурн? Не родственник ли он того отчаянного типа, который в своё время украл нашу матушку у де ла Верды? Вряд ли. Тот Сэллизбурн погиб. Наверное, дерзкому выскочке дали выморочный титул. Значит, он - брат леди Анабеллы. Видимо, без драки не обойтись".
  Эрих машинально сжал рукоять меча, но молодой человек безразлично отмахнулся.
  - Нелл так его одёрнет, что испанец будет шарахаться от неё как чёрт от святого причастия.
  - Да, - согласно загалдели его дружки, - твоя сестра - крепкий орешек.
  И только парень с желтыми рукавами почему-то недоверчиво хмыкнул.
  - Однако испанец недурен, и я заметил, что леди Анабелла ему пару раз улыбнулась.
  - Тебе показалось, Горвард, - возразил Сэллизбурн, но Эрих заметил, какой подозрительный взгляд он кинул на сестру.
  Тем временем в приемном зале появилась сопровождаемая де ла Вердой королева. Она подошла к свекрови, что-то ей тихо сказала, после чего царственные дамы милостиво улыбнулись испанцу.
  - Слава Всевышнему, распрям в нашем королевстве пришёл конец, и садовники даже вырастили в честь воцарения Тюдоров особый вид роз, повторяющий герб нашего короля - алую с белым розу, - заявила мадам де Бофорт, видимо, вмешавшись в разговор между снохой и иностранцем.
  - Как интересно, - изобразил на своем лице любопытство де ла Верда. - Жаль, что розы уже отцвели, и я не могу полюбоваться этим чудом воочию.
  - Ну почему же, - возразила королева, - прогуливаясь сегодня поутру, я заметила, что на кусте ещё есть несколько бутонов. Их слегка прибило морозом, но они сохранили свою красоту.
  И, чтобы показать де ла Верде розу, женщины направились в сад. За ними потянулись и все остальные придворные. При выходе из здания даже образовалась небольшая давка, но, когда все разбрелись по саду, Эрих увидел, что Рамиро стоит рядом с леди Анабеллой.
  Он поискал глазами Сэллизбурна, но тот, по всей видимости, не пожелал любоваться розами.
  Валленберг облегченно перевёл дыхание и сосредоточил внимание на доне Мигеле, который со знанием дела рассуждал о розах, удивляя королеву и её свекровь познаниями в выращивании цветов. Поразился и сам Эрих - никогда бы не подумал, чтобы эта тема вызывает у его патрона хоть какой-то интерес.
  Позже Гачек ему объяснит, что дон Мигель, готовясь к встрече, ещё в Испании услышал о розе Тюдоров, поэтому разузнал всё об уходе за розами от садовников Алькасара. Но, пока граф производил благоприятное впечатление на собеседниц, его сын также не терял времени даром.
  Рамиро увлек заинтересовавшую его англичанку в сторонку, и вскоре изумленный Эрих увидел, что его обычно застенчивый младший брат разговаривает с внимательно слушающей девушкой.
  Валленберг незаметно приблизился к парочке, прислушался и не сдержал ухмылки.
  - Леди, - с трудом подбирал английские слова Рамиро, - я хочу вам сказать...
  Он запнулся, пытаясь составить нужную фразу.
  - Что именно? - неожиданно по-испански спросила англичанка.
  Молодой человек засветился от радости. Попробуй открыть понравившейся девице сердце, если плохо владеешь понятным ей языком.
  - Я объездил всю Европу, но такой красавицы никогда не встречал. Вы как утренний рассвет...
  - Освежаю горячие головы? - серые глаза сверкнули неожиданным лукавством.
  Рамиро и смутился, и обрадовался одновременно. Он так боялся, что юная леди откажется с ним разговаривать.
  - ... столь же радуете глаза торжествующей красотой восходящего солнца! А вы хорошо знаете испанский язык.
  - Моё детство прошло в Наварре.
  - Вот как? А я - арагонец.
  - Мне это известно. При дворе все только и говорят, что о вашем отце - знаменитом графе де ла Верде. Вы на него похожи.
  Девушка стояла настолько близко, что их рукава соприкасались, и у Рамиро закружилась голова от исходящего от неё чарующего аромата. Дай волю, и он сжал бы красавицу в объятиях, впившись поцелуем в розовую нежность губ. Ему стало томительно жарко от охватившего желания, и тотчас устыдившись греховных помыслов, молодой человек покрылся краской стыда.
  Тем временем царственные дамы со свитой вернулись во дворец. Однако Рамиро и леди Анабелла настолько были увлечены друг другом, что даже не заметили их ухода.
  Немного подумав, не стал мешать влюбленным и Эрих.
  Разговор между братьями состоялся уже после возвращения на постоялый двор. Правда, говорил в основном Рамиро:
  - Она такая... На свете нет более прекрасной девушки. Я даже и помыслить не мог, что столь юная леди может в себе сочетать и красоту, и ум, и столь горделивое достоинство. Представляешь, она читала Аристотеля!
  Валленберг лишь улыбался, слушая восторженный голос брата. Увы, мрак демонических сил поглотил его способность радоваться жизни, но Рамиро по-прежнему оставался человеком, к которому он был по-настоящему привязан.
  - Красивая девушка, - согласился Эрих, когда Рамиро сделал перерыв в дифирамбах прекрасной англичанке, - но её брат - высокомерный неприятный хлыщ. Он вряд ли будет в восторге от твоих ухаживаний за сестрой.
  - Ухаживаний? - Рамиро растерялся. - Но мы всего лишь разговаривали.
  - Во все времена, мой наивный брат, подобное поведение по отношению к девице считалось ухаживанием. Впрочем, тебе давно пора влюбиться. Но что ещё известно о леди Анабелле, кроме того, что она читает Аристотеля и имеет заносчивого брата?
  - В общем-то, всё, - развёл руками Рамиро. - Да и какая разница? Неужели такая красавица ответит на моё чувство?
  Эрих снисходительно рассмеялся.
  - Рамиро, в кого же влюбляться, как не в тебя? Ты состоишь из одних достоинств.
  Молодых людей перебил слуга, позвавший их на ужин.
  Для ближайшего окружения де ла Верды время, когда они все собирались в конце дня за столом, таило в себе немало как интересных, так и неприятных моментов. Дон Мигель подводил итоги дня, задавал множество вопросов и, если Рамиро и Эриху нечего было ответить, сердился и ворчал, упрекая в нежелании работать.
  Однако в этот раз за ужином граф оказался непривычно молчаливым. Вяло ковыряясь в овсяной похлёбке, он был явно чем-то удручён. Хорошо знавший своего патрона Гачек подождал, когда Рамиро и Эрих удалятся к себе, после чего встревоженно осведомился:
  - Что-то произошло? Неужели в переговорах появились какие-то новые камни преткновения?
  - Не без того, но как-нибудь договоримся, - вяло отмахнулся де ла Верда, и после недолго молчания вдруг перевёл разговор на другое. - Ты помнишь жемчужную нить, из-за которой мы повздорили со Стефанией в Нанси?
  - Конечно, помню, - секретарь удивленно вскинул брови. - Правда, поссорились вы не из-за жемчуга.
  - Ну, началось-то всё с этой нити, - досадливо поморщился граф, - и вот, представь себе, я сегодня увидел её на шее одного молодого англичанина.
  Гачек задумался, вспоминая.
  - Красивый юноша с золотистыми локонами? Я тоже обратил внимание на жемчужную нить: английские дворяне украшают себя золотыми цепями, а тут... Видимо, молодой человек обладает дерзким и независимым характером. Вы уверены, что это тот самый жемчуг? Всё-таки столько лет прошло.
  - Чёрные жемчужины такой величины - редкость. Да и само ожерелье было сделано по моему заказу сразу же после нашего медового месяца в Конствальце.
  Гачек немного подумал, с опаской глядя на сосредоточенное лицо графа.
  - Вы узнали имя этого молодого человека?
  - Сидней Роберт Бертрам, граф Сэллизбурн - младший брат герцога Кентсомского, - дон Мигель тяжело вздохнул. - По всему выходит, что это мой Сид: возраст, сходство с Эрихом и все сопутствующие обстоятельства.
  - Но что-то вас смущает?
  Де ла Верда пожал плечами. Секретарь давно не видел своего патрона в такой растерянности.
  - Не знаю, как поступить. Не могу же я просто подойти к молодому человеку и сказать, что он - мой сын. К тому же, а вдруг я ошибаюсь? Почему он стал графом Сэллизбурном? По какому праву? Может, парень всё-таки сын покойного сэра Уильяма?
  - И граф решил также назвать его Сиднеем? - усомнился Гачек.
  Затруднение де ла Верды можно было понять.
  За более чем двадцать лет разлуки судьба бесповоротно развела отца и сына не только по разным семьям, но и по разным странам. Если бы Сид влачил свои дни в бедности и неизвестности, возможно, он и обрадовался бы вновь обретенному отцу, но молодой Сэллизбурн не нуждался в покровительстве испанского гранда. И хотя английскому королевскому двору подчас и не хватало флорентийского блеска, тем не менее, Бертрамы занимали здесь привилегированное положение.
  Дон Мигель прекрасно осознавал, что молодой человек не бросится в его распростертые объятия, едва он признается в отцовстве.
  - Не знаю даже, как правильно повести себя в столь щекотливой ситуации.
  - Вам нужно обратиться за помощью к герцогу Кентсомскому. Ваш конфликт с женой - дело прошлое, и герцог должен будет объяснить Сиду, каким образом тот оказался в сыновьях покойного графа Сэллизбурна.
  Де ла Верда без особого энтузиазма согласно качнул головой.
  - Я осведомлялся о герцоге. Он в отъезде, причем по каким-то настолько таинственным делам, что на меня начали подозрительно коситься даже в ответ на расспросы. И всё же мне удалось узнать, что у Тюдоров грандиозные планы касательно строительства английского флота. Помнишь, я тебе говорил, что наш посол Педро де Айяла писал их величествам о некоем Джоне Кэботе - итальянце на службе английского короля?
  - Помню.
  - Так вот. Мне удалось выяснить, что этот Кэбот подобно Колумбу совершил путешествие в Вест-Индию и открыл земли значительно севернее новых испанских территорий. Боюсь, что англичане также будут претендовать на заокеанские территории, и всё-таки начнут оспаривать тордесильясский договор.
  Они немного помолчали.
  - Вы попали в сложную ситуацию, мессир, - согласился Гачек. - Расскажете виконту о брате?
  Дон Мигель отрицательно качнул головой.
  - Пока не стоит. А вдруг я всё-таки ошибаюсь? Временем мы располагаем: надо подождать появления Чарльза. Очень хочется посмотреть в глаза человеку, которого когда-то спас от верной смерти, а он в благодарность лишил меня жены и сына. К тому же, у нас уйма работы.
  И действительно дел у де ла Верды было множество - каждый день расписан по часам: он проводил множество встреч с представителями иностранных диаспор в Англии, то и дело консультировался с папскими легатами, согласовывал свои действия с испанским послом, получил несколько аудиенций у представителей монаршей семьи. Но, что бы граф не делал, все его мысли были сосредоточены на молодом Сэллизбурне.
  Если бы его голова не была занята пропавшим Сидом, возможно, он с большим вниманием отнесся бы к сообщению Гачека об увлечении Рамиро англичанкой.
  Они как раз разбирали почту, когда секретарь мимоходом об этом упомянул.
  В другое время дона Мигеля чрезвычайно заинтересовало бы такое сообщение, но сейчас он лишь вяло отмахнулся:
  - Давно пора. Надеюсь, девушка того стоит?
  - Эрих говорит, что редкостная красавица.
  - Кто-кто, а фон Валленберг разбирается в женской красоте. Чем сейчас занимается наша молодежь помимо того, что ухаживает за местными барышнями?
  - Они получили приглашение от устроителей турнира в честь очередной годовщины коронации Тюдора. Быть защитником вызвался Эрих. Он уже послал свой шлем и грамоты для проверки герольдам.
  - А, - безразлично протянул де ла Верда, - то-то весь Виндзор шумит как пчелиный рой. На улицах не протолкнуться.
  - Да, постоялые дворы переполнены. Странно, что именно на завтрашний день вам назначил аудиенцию архиепископ Кентерберейский.
  - Ничего странного - кардинал Джон Мортон не раз прилюдно осуждал турниры. И церковные власти можно понять: хотя современные состязания чистой воды театральщина, дворяне по-прежнему погибают в мирное время. Дон Мигель отдал приказ капитану своего отряда быть всё время рядом с Эрихом: подготовить доспехи и оружие, поддержать советом и делом перед сражением. К тому же он решил оплатить за своего протеже довольно большой взнос за право участвовать на турнире.
  - В конце концов, трирец будет представлять Испанию. К тому же, пока мы будем вести благочестивые беседы в Лондоне, Рамиро и Эрих пусть держат ухо востро. На таких многолюдных сборищах, как правило, люди много говорят, в тот числе и о том, о чём в другое время охотнее бы промолчали.
  Занятый своими мыслями граф не заметил, с каким удивлением покосился на него Гачек. Действительно, человек с таким жизненным опытом мог бы догадаться, что влюбленный Рамиро меньше всего на свете захочет подслушивать чужие разговоры. А Эриху тем более будет не до того.
  
  
  ТУРНИР
  Именно при Тюдорах начал складываться английский придворный этикет, регламентирующий различные стороны жизни королевского двора.
  После запрета Генрихом VII частных армий была значительно подорвана власть знати на местах. Во времена войн Алой и Белой роз старая аристократия в основном была уничтожена, а новая во-первых, была малочисленной (Тюдоры не спешили раздавать титулы и земли даже своим приспешникам), во-вторых, её благосостояние теперь напрямую зависело от милости монарха. В поисках протекций и пожалований знать стекалась ко двору. Надо было её содержать: предоставить жильё, кормить, ну и развлекать.
  Придворные празднества той эпохи ещё во многом повторяли старинные формы рыцарских развлечений: поединки и состязания в честь прекрасных дам, потешные осады бутафорских замков, торжественные шествия. Всё пышно и ярко оформлялось, и более походило на театральное действие, чем на настоящие турниры. Однако эти состязания были отнюдь не безопасны.
   Устроители этого турнира - пять рыцарей-зачинщиков основательно подготовились. Разослали приглашения рыцарям-защитникам. Были назначены судьи и герольды, которые тщательно проверили гербы и репутацию всех вызвавшихся участвовать в турнире рыцарей.
  Приуроченное к очередной годовщине коронации короля Генриха, это состязание обещало стать одним из центральных событий года.
  Разумеется, Рамиро очень хотелось покрасоваться перед понравившейся девушкой, показав, какой он ловкий и смелый, и поначалу именно виконт захотел принять вызов от устроителей. Но эта идея не нашла одобрения у его старшего брата - фон Валленберг решил, что сам выступит рыцарем-защитником, когда увидел в приглашении имя Сэллизбурна. Оказывается, граф был одним из рыцарей-зачинщиков.
  Сэр Сидней надоел Эриху до зубовного скрежета.
  К тому же, фон Валленбергу вручили меч, едва ему исполнилось пять лет: его отец прекрасно понимал, что хорошее владение оружием - жизненная необходимость для младшего сына, вынужденного самостоятельно искать себе счастья и доли. А вот дон Мигель, прежде всего, позаботился, чтобы его наследник получил прекрасное образование. Как и полагалось дворянину той эпохи, Рамиро владел всеми видами оружия, но, чтобы участвовать на равных в рыцарском турнире такого уровня, нужно было быть виртуозом.
  - Чтобы покорить красавицу, вовсе не обязательно обряжаться в латы и напяливать на голову железное ведро, - убеждал фон Валленберг младшего брата. - Ты большего добьешься от юной леди, если под шумок увлечешь её в уголок поукромнее. Сколько ты будешь ходить вокруг да около? Пора действовать.
  Рамиро покраснел от волнения.
  - Леди Анабелла иногда даже не кинет взора в мою сторону. К тому же, наверняка, будет волноваться за своего брата.
  Эрих осуждающе покачал головой.
  - Если барышню что-то и волнует, так это твоя нерешительность. Любовь - главное занятие в жизни любой девушки, а ты мнешься, ждёшь от неё первого шага. Женщины этого не любят. Ещё немного, и леди Анабелла решит, что ты - либо беспросветный дурак, либо кастрат.
  Рамиро укоризненно взглянул на брата, но возражать не стал, хотя искренне считал, что излишняя настойчивость может оскорбить девушку.
  Несмотря на старания, им так и не удавалось объясниться. Рядом всё время крутились какие-то люди. А когда влюбленные всё же умудрялись на несколько минут остаться наедине, при взгляде на леди Анабеллу Рамиро одолевала робость. Все заготовленные признания казались ему глупыми, никчемными и даже оскорбительными для столь совершенной красавицы.
  К тому же виконт понимал, что, прежде чем открыть сердце прекрасной англичанке, нужно посоветоваться с отцом. Но сначала ему всё-таки хотелось узнать - снизойдет ли красавица до ответа на его признание.
  На просторной лужайке между Виндзорским замком и лесом были огорожено большое квадратное пространство, с одной стороны которого были отстроены зрительские трибуны и ложи для знатных господ, а для многочисленных зевак установлены лавки. Неподалеку раскинулись нарядные шатры прибывших издалека участников турнира и были установлены палатки торговцев различной снедью. Привлекая внимание уже с вечера собираюшихся зрителей, здесь же выступали фигляры, жонглеры, акробаты, музыканты Дым костров смешивался с запахами еды, а звуки музыки с гомоном множества голосов и смехом.
  Погода в тот день выдалась удачной для проведения турнира: хотя легкий заморозок с утра сковал землю, к десяти часам утра не по-осеннему яркое солнце растопило иней. А легкий ветерок хоть и дерзко играл с вуалями дам, не был пронизывающим.
  - Лучше погоды для турнира не придумаешь! - было единогласное мнение и зрителей, и участников.
  В одной из палаток готовился к состязанию фон Валленберг. В те времена устроители очень серьезно подходили к чистоте крови участников турнира. Но хотя Эрих был бастардом от рождения, в рыцари (совместными хлопотами дальновидного отца и де ла Верды) он был в своё время посвящен при дворе императора Максимилиана после ряда жюте, из которых юный трирец вышел победителем. Эрих имел право и на свой герб, и на девиз. Отцовский сокол был дополнен рыцарской перчаткой на зелено-желтом фоне. А девиз предупреждающе гласил "Нападаю без промедления". Сейчас этот щит возвышался рядом с его палаткой, но мысли облачающегося в латы Эриха были заняты отнюдь не поединком: он наставлял Рамиро.
  - Юная леди будет в ложе мадам де Бофорт. Тебе нужно поймать её взгляд. Сделаешь любой знак, и девушка поймет, что нужно следовать за тобой. Уводи её в лес.
  - А если не поймёт?
  - Поймёт, Рамиро, поймёт...
  Конечно, в отличие от кровавых сражений старинных времен, турнир той эпохи был, прежде всего, ярким зрелищем, призванным развлечь публику.
  Конно-копейная сшибка производилась только тупыми концами копий, да и само ристалище было разгорожено барьером, чтобы предотвратить лобовое столкновения бойцов. Меч или булава использовались только в тех случаях, когда оба участника ломали копья и изъявляли желание продемонстрировать перед зрителями приёмы владения оружием. Но и тогда сеча продолжалась лишь до первой крови. Ни о каких трофеях в виде доспехов или пленении побежденного не велось даже речи, и единственное, что, кроме славы и почета, могли получить рыцари, была какая-нибудь ценная вещь: перстень, диадема или меч, который вручала отличившимся участникам высокопоставленная дама - дочь, жена или просто родственница устроителей поединка. Иногда такая привилегия предоставлялась самой красивой женщине на празднике. В знак особого благоволения она могла вручить победителю ещё и какой-нибудь аксессуар собственного туалета - платок, вуаль, бант. С подобающим почтением дар цеплялся либо на шлем, либо на копье, и одаренный особой благосклонностью рыцарь получал право восхвалять достоинства и красоту дарительницы.
  В этот раз главным призом стала золотая диадема с крупным изумрудом из королевской сокровищницы. Она лежала на подушке перед королевской четой на главной трибуне.
  Начался турнир с того, что выбрали "королеву любви и красоты", в обязанности которой входило награждение победителя. После небольшого спора "королевой" провозгласили леди Катрину Уолби де Монтрей - одну из самых хорошеньких фрейлин королевы.
  Затем герольды громко ознакомили присутствующих с правилами поединка. Этот турнир предусматривал только парные копейные сшибки, что давало возможность каждому рыцарю-зачинщику показать себя с наиболее выгодной стороны.
  Красуясь расшитыми гербами коттами, на ристалище выехали пять рыцарей-зачинщиков. Собравшиеся у северного края ограждения рыцари-защитники должны были также выезжать на поле по пять человек и, подъехав к тому, с кем желают сразиться, коснуться тупым концом копья его щита. О выборе сразу же громко объявляли герольды, выкрикивая имя рыцаря, девиз и перечисляя все его титулы и заслуги. Если у кого-то из зачинщиков набиралось много противников, очередность сражения решалась при помощи жребия.
  За тем, чтобы всё происходило по правилам, пристально наблюдали маршалы-судьи.
  Дожидаясь своей очереди коснуться копьем щита Сэллизбурна, Эрих внимательно оглядел трибуны со знатными зрителями. Хотя мадам де Бофорт отсутствовала, её любимая чтица всё-таки была на месте - в окружении других разодетых в яркие платья фрейлин она сидела неподалеку от королевской ложи.
  Между тем, турнир продолжался по заранее разработанному сценарию.
  Эрих присоединился к малочисленной группе желающих сразиться с заносчивым графом и, чтобы замаскировать свою особую заинтересованность в схватке с Сэллизбурном, наугад коснулся копьем ещё двух щитов рыцарей-зачинщиков. У него давно чесались руки проучить сэра Сиднея, не упускавшего случая проводить испанцев едким замечанием. Но фон Валленберг прекрасно осознавал, что статус посланников четы Католических королей не позволяет им с Рамиро дать волю гневу, и в ответ только бессильно сжимал кулаки.
  И вот его час настал.
  Начищенные до зеркального блеска доспехи англичанина прикрывала ярко-желтая котта с бархатной аппликацией родового герба Сэллизбурнов - скрещенные мечи на фоне волн в верхней половине щита, и с единорогом в нижней половине. Его шлем был покрыт позолоченной гравировкой, да ещё вдобавок украшен бледно-розовой вуалью.
  - Павлин! - буркнул себе под нос Эрих, вернувшись за ограждение.
  Но взявший на себя роль его оруженосца один из воинов из отряда дона Мигеля - уже поседевший в боях Родриго де Кавалья - осуждающе покачал головой.
  - Нельзя умалять силу противника только потому, что у него излишне блестят латы. Даже судя по посадке в седле, молодой англичанин - опытный турнирный боец. А турнирные схватки - отнюдь не сражение на поле боя. Здесь главное мощный натиск. У Сэллизбурна тяжелая броня. Если бы не барьер, такая махина в лобовом столкновении могла просто раздавить. К тому же за счет веса англичанин развивает большую скорость. Если его копьё треснет, тебе придется изрядно покрутиться, чтобы не оказаться нанизанным на обломок. Твои доспехи слишком легки для хорошей копейной сшибки.
  Кавалья был опытным бойцом, и к его советам нужно было прислушаться. У Эриха не было специальных турнирных доспехов, поэтому его латы весили почти в два раза меньше, чем у его противника, что делало нагрудные пластины весьма уязвимыми при столкновении с копьем Сэллизбурна. Валленберг прикрыл доспехи коттой с изображением собственного герба, но не обманывался - скорее всего, противник уже сообразил, что у него облегченные (так называемые "белые") доспехи.
  Но этот недостаток при определенных обстоятельствах мог принести Эриху победу, если ему удастся заставить Сэллизбурна спешиться.
  Сражаться, покинув седло, закованным в турнирные латы бойцам было трудно, хотя они с детства готовились к подобным столкновениям. Опытные бойцы просверливали на спинных пластинах множество дырочек, чтобы хоть как-то облегчить их тяжесть, но это давало незначительный эффект. Достаточно было потерять равновесие, поскользнувшись на траве, и человек превращался в подобие перевернувшейся черепахи: без помощи оруженосца он уже не мог подняться с земли.
  А вот в "белых" доспехах Эрих мог в полном снаряжении и подскочить, если его сбивали с ног, и даже впрыгнуть в седло.
  И теперь фон Валленбергу нужно было принудить противника покинуть седло. В своё время отец (старший фон Валленберг был опытнейшим турнирным бойцом) научил его уловке, при помощи которой можно было выбить копьё из рук противника.
  Сэллизбурн, выкрикивая имя леди Кэтрин, помчался на врага. Миг, и он оказался обезоруженным.
  Англичанин под разочарованный рёв зрителей проскакал на противоположный край поля, куда уже устремились его оруженосцы с запасным копьём. Разозленный Сэллизбурн помчался вперед, с явным намерением на этот раз окончательно разделаться с противником, но Эрих держал ситуацию под контролем и проделал с ним тот же трюк.
  Маршалы насторожились, заподозрив нарушение турнирных правил, но в них не было запрета выбивать из рук противника копьё. И всё же, прежде чем рыцари развернули коней для новой конно-копейной сшибки, судьи подозвали к себе герольдов.
  Эрих даже рассмеялся, услышав, что им предлагают смену оружия. Оставалось только облечь согласие в такую форму, чтобы Сэллизбурн также не смог отказаться, не уронив своей чести.
  - Не думал, что мой противник не справится с копьем. Но, может, хотя бы меч он сможет удержать?
   Естественно, что, услышав столь уничижительное замечание, вспыльчивый задира Сэллизбурн мгновенно вышел из себя. Спешившись, он вышел с обнаженным мечом на ристалище, готовый на любое нарушение турнирных правил, лишь бы заставить наглого трирца подавиться своими словами.
  Закованные в латы рыцари выглядят в пешей схватке не самым выигрышным образом. Сабатоны скользят и делают их поступить неуверенной, наколенники мешают ногам гнуться, набедренники, соприкасаясь с кольчужной юбкой, громыхают. Руки из-за стальных оплечий тоже двигаются с заметным затруднением, но гнев заставил сцепившихся в схватке Сэллизбурна и Валленберга забыть об этих неудобствах.
  Они обрушились друг на друга с такой силой, что сразу стало ясно - этим молодым мужчинам есть, что делить. Многочисленные зрители, затаив дыхание, наблюдали за ожесточенной схваткой в молчаливом недоумении, нарушаемым только яростным звоном мечей. Сэллизбурн был выше и крепче трирца, что давало определенные преимущества при нанесении ударов, но благодаря более легким латам у Эриха было больше возможностей для маневра. И уже через несколько минут после начала боя это обстоятельство дало о себе знать. Валленберг не давал противнику даже малейшей возможности навязать себе прямое столкновение, умело изворачиваясь и заставляя нападать из невыгодных позиций. И в определенный момент, рискованно повернувшись, чтобы отбить удар, Сэллизбурн потерял равновесие и рухнул.
  Над ристалищем пронесся гул недовольных голосов - понятно, что симпатии зрителей находились на стороне соотечественника.
  Но Эриху не было никакого дела до негативной реакции на свою победу. Его интересовал только беспомощно лежавший перед ним враг. Приставив меч к краю бувигера - стальной защите шеи и подбородка - он с силой надавил на неё и заглянул в щель забрала. Навстречу сверкнул яростной синью взгляд поверженного противника.
  - Каждый раз, - жёстко заявил фон Валленберг, - когда будешь оскорблять людей, которые тебе не сделали ничего плохого, вспомни про сегодняшний поединок. Дураки от умных людей отличаются только способностью делать правильные выводы.
  К ним уже бежали оруженосцы, громко кричали о его победе герольды, но Эриху было всё равно. Он отвернулся от противника и, почтительно поклонившись королевской трибуне, отправился в собственную палатку.
  Там его ждал угрюмый Кавалья. Старый рыцарь осуждающе покачал головой.
  - Ты вёл себя не безупречно: даже глупцы сообразили, что ты намеренно оскорбил Сэллизбурна. Радуйся, ты нажил смертельного врага в лице одной из самых могущественных семей Англии.
  Эрих только пожал плечами. Опасность его не пугала.
  На ристалище уже мерилась силами другая пара турнирных бойцов. Эрих внимательно осмотрел трибуны: Рамиро и леди Анабеллы нигде не было.
  "Неужели осмелился? Ну, должен же хотя бы один из нас найти своё счастье".
  Рамиро действительно удалось объясниться с возлюбленной.
  Пока он раздумывал, как выманить девушку на свидание, она сама дала понять, что желает встретиться. Леди Анабелла улыбнулась, слегка качнула головой в сторону леса, и провела пальцем по губам. Рамиро сразу же понял, что это значит. Сердце радостно и тревожно застучало. Теперь осталось только дождаться, когда девушка покинет своё место, чтобы незаметно последовать за ней.
  Когда её брат оказался поверженным, все обитатели трибун подскочили с мест, взревев от разочарования. Момент был подходящим: когда оруженосцы уводили прихрамывающего Сэллизбурна с поля, его сестра покинула своё место. Рамиро устремился следом, хотя и опасался, что девушка, забыв о нём, решила навестить палатку пострадавшего брата.
  Однако леди Анабелла устремилась к лесу. Догнал её виконт уже на тропинке. К концу октября деревья лишились листьев, и молодым людям пришлось забраться вглубь чащи, чтобы обезопасить себя от посторонних глаз. Сюда едва докатывался шум турнира.
  - Вы так жестоки ко мне, - Рамиро не удержался от упрека, - редко даже посмотрите в мою сторону. Неужели у вас нет сердца?
  Девушка насмешливо покосилась на расстроенного испанца.
  - Почему же, сердце у меня есть. Но помимо него ещё имеются и очень строгие братья. Сидней немало высказал неприятного в ваш адрес. Он не любит испанцев.
  - Чем же мы ему не угодили?
  - Говорит, что в своих черных костюмах вы напоминаете ворон, и что, несмотря на богатство, ваш отец невероятно скуп.
  Рамиро был поражен.
  - Отец скуп? Почему?
  - Вы практически не носите украшений. Даже нагрудная цепь и то украшена только маленьким крестиком.
  - Нелепо цеплять на себя всё, что есть в шкатулках. Что же касается крестика... это подарок умершей матери: я его никогда не снимаю.
   Нелл сочувственно пожала ему руку.
  - Я тоже выросла вдали от матери. Нас с Сиднеем и Ричардом воспитал старший брат.
  От её прикосновения по телу Рамиро прокатилась жаркая дрожь, и он остановил потемневший взгляд на влекущих розовых губах. Девушка чуть улыбнулась, и этого ему хватило, чтобы отбросить сомнения и прикоснуться к ним поцелуем. И, о чудо, после минутной заминки Нелл ответила!
   Рамиро сжал её в объятиях, и мир исчез: остались только она и полыхающая страсть - желание сжимать любимую в крепких объятиях, покрывать поцелуями милое лицо, скользить руками по её телу, комкать юбки... как когда-то в Риме на крышке сундука. Он едва сдержался и, сжав руки в кулаки, оторвался от девушки.
  - Я люблю вас. Так люблю, что лишился разума, едва увидев на том приеме. На свете нет более красивой и совершенной девушки. Ваши глаза могут сравниться разве что с небом - они столь же бездонны, как и прекрасны. От их взгляда кружится голова, словно от крепкого вина.
  Леди Анабелла с улыбкой прикоснулась поцелуем к его губам. От восторга у Рамиро перехватило дыхание.
  - Любимая... Моё единственное желание - навечно соединить наши жизни. Хочешь ли ты стать моей женой?
  Однако леди Анабелла почему-то грустно рассмеялась, ласково взъерошив ему волосы.
  - Ты красив, как молодой бог из древних сказок. Все фрейлины только и толкуют о твоих глазах. Они как бархат и одновременно горят как угли. А губы такие нежные и ласковые... Конечно, я хотела бы стать твоей женой, но обещана другому мужчине.
  - Что? - ошеломленный Рамиро отпрянул от девушки. - Ты обручена?
  - И да, и нет. Всё так запуталось.
  И Нелл рассказала покорившему её сердце молодому испанцу, что у неё есть сестра Эльвира - совершенно безголовая и безответственная особа, выросшая в семье отчима в Шотландии. Эта сестра сначала принудила графа Нея заключить с ней брачный договор, а потом сбежала с каким-то шотландцем буквально накануне свадьбы.
  - Мой старший брат попал в очень сложную ситуацию. Не знаю, известно ли вам, но два года назад самозванец, представившийся выжившим принцем Ричардом Йорком, с большим войском шотландцев вступил в Нортумберленд. Дикари горцы опустошили графство, утроив кровавую резню. В этих условиях невероятно опасно вновь сталкивать шотландские кланы с англичанами. Но и граф Ней тоже не мог проглотить обиду без урона для своей чести. Вот мой старший брат и вынужден был пообещать меня ему в жёны взамен сумасбродной Эльвиры.
  Девушка тяжело вздохнула, с сожалением глядя на побледневшего Рамиро.
  - Ещё год назад я должна была отправиться на север, но сначала меня не отпустила мадам де Бофорт. Потом король услал Чарльза по делам в дальний морской поход. Не успел он вернуться, уехал с посольством в Шотландию сам граф Ней. А сейчас вновь в отъезде Чарльз. Но теперь уже окончательно решено, что свадьба состоится сразу же после Михайлова дня.
  Рамиро растерялся. Ему не верилось, что всё закончилось, не успев начаться. Ведь он любит эту девушку, и она, судя по всему, тоже к нему неравнодушна. Неужели из-за выходок какой-то безголовой девчонки они должны лишиться друг друга?
  - Это неправильно, несправедливо, - горячо пожал он руки девушки, - ты не должна жертвовать собой. Этот граф Ней... он тебе хотя бы нравится?
  Леди Анабелла отвела в сторону заблестевшие слезами глаза.
  - Нет. Сэр Роберт - холодный и расчётливый человек. Наверное, моя младшая сестра не просто так променяла графскую корону на любовь какого-то простого шотландского парня. Сначала я и слышать об этом браке не хотела, но брат, в конце концов, убедил меня в необходимости такого шага. Я смирилась, но тут появился ты.
  Расстроенная девушка, словно в поисках защиты, спрятала лицо на его груди. Рамиро гладил её по голове, по плечам, и не знал, что сказать. У него самого настолько болезненно заныло сердце, что он в отчаянии прикусил губу.
  И вот тут любимая прошептала ему на ухо:
  - Пусть моя рука обещана другому, но сердце принадлежит тебе, прекрасный испанец. Жду тебя сегодня ночью на пристани в нашем саду.
  И легко прикоснувшись к его щеке губами, девушка устремилась по тропинке назад к шумевшему возбужденными голосами ристалищу.
  А там тем временем сражался уже с третьим противником Эрих. С детства участвуя наравне со взрослыми в военных походах отца, он относился к подобным состязаниям без должного почтения. Честолюбие, доблесть, старание показать себя с выгодной стороны перед дамами и сюзереном - то, что обычно побуждало дворян участвовать в турнирах - было фон Валленбергу абсолютно чуждо. Вот если бы, как в старину, от итога схваток зависело его материальное благополучие, тогда Эрих с большим вниманием отнесся бы к противникам. Однако подобное хладнокровие давало неплохие результаты: Эрих хоть и сломал уже два копья, но всё ещё оставался в седле даже после столкновения со вторым зачинщиком.
  Кавалья смотрел на него с возрастающим удивлением.
  - Неужели тебе хватило даже небольшого перерыва, чтобы восстановить силы? Оказывается, ты - жилистый и крепкий парень, хотя по внешнему виду и не скажешь, что столь вынослив.
  Эрих сухо улыбнулся. После этой похвалы ему стало не по себе. Он вдруг сообразил, что не чувствует не только усталости, но и радости от побед. А если мужчина перестает ощущать эйфорию от выигранной схватки - его дело дрянь!
  Рамиро и его возлюбленная уже вновь вернулись на ристалище, когда Эрих скрестил копья с последним противником. В этот раз трирца самого едва не вышибли из седла. Удар был такой силы, что у него сильно погнулись латы и стало тяжело дышать, а нужно было разворачиваться и начинать новую схватку. Эрих разозлился даже не на противника, а на это неудобство.
  "Нужно быстро заканчивать этот балаган, - подумал он, - и снимать с себя железо!"
  Странно, но кто-то внутри его как будто дожидался этой команды, и фон Валленберг играючи легко выбил последнего соперника из седла. Его мало заинтересовал восхищенный отклик трибун, он думал только о вдавшихся в грудь латах.
  - Какая-то боль, - пожаловался он Кавалье, - надо бы осмотреть: не поломаны ребра?
  - Погоди окончательно разоблачаться, - посоветовал старый рыцарь, после того как с Эриха сняли пострадавший нагрудник. - Ты сегодня славно сражался. Как знать? Может тебя объявят лучшим бойцом?
  Эрих болезненно поморщился, потому что испанец как раз начал ощупывать его рёбра.
  - Они найдут героев среди своих. Зачем им пришлый трирец?
  - Всякое, конечно, бывает, - согласился Кавалья, туго перевязывая ему грудь, - но у англичан нет сейчас особых оснований не замечать очевидного. Вот если бы на ристалище вышел принц крови, а то и сам король... Рёбра целы, но ушиб серьезный - ещё долго будет болеть. Нужно поносить стягивающую повязку.
  К тому времени, когда трубы и выкрики герольдов вновь провозгласили сбор участников турнира, местный кузнец одним ударом выправил вмятину на нагруднике, и Эрих смог занять место в строю рядом с остальными участниками турнира напротив королевской ложи. Зрители радостно и возбужденно выкрикивали имена отличившихся бойцов. Удивленный Эрих услышал и своё имя.
  Но ещё больше он поразился, когда после небольшой консультации с королевской семьей и леди Катриной Уолби де Монтрей его выкрикнул королевский глашатай. Торжественно затрубили трубы, и герольды восславили фон Валленберга как победителя турнира.
  Эрих хорошо сражался, но, скорее всего, сыграло немалую роль и то, что он представлял Испанию. В разгар переговоров о скором бракосочетании наследного принца с арагонской инфантой Тюдорам захотелось проявить к посольству де ла Верды особое расположение.
  Эрих подъехал к королевской ложе, спешился и, сняв шлем, преклонил колено. На ристалище вышла леди Катрина в сопровождении пажа, важно несущего подушечку с призом.
  Зрители во всё горло кричали:
  - Да здравствует королева любви и красоты!
  Пронзительно звучали трубы, что-то надрываясь, продолжали вещать герольды и среди этой какофонии только Эрих услышал робкий голос девушки:
  - Своей беспримерной отвагой и воинским искусством вы заслужили эту награду, благороднейший из рыцарей - Эрих фон Валленберг из Трира.
  И она с трудом натянула на подшлемник диадему.
  Эрих поднял голову и внимательно посмотрел на смутившуюся девушку. Леди Катрина действительно оказалась очаровательной красавицей: синие выразительные глаза, прелестно вздернутый носик, лукавый изгиб розовых губ.
  "Гм... так вот почему Сэллизбурн выкрикивал имя этой девчонки. Хороша. Ну, можно попытаться его окончательно добить," - промелькнуло в голове у Эриха, и он почувствовал приятное волнение в крови, ещё раз поймав на себе взгляд её синих глаз.
   Как же фон Валленберг обрадовался этому! Гораздо больше, чем выигранному сражению.
  - Благодарю вас, о, прекрасная дева, но дороже золота и почестей, для меня стала бы ваша лента.
  Покраснев от удовольствия, леди Катрина обвязала его руку розовой лентой.
  Эрих улыбнулся девушке, и она улыбнулась ему. С тех пор как фон Валленберг расстался с Милицей, у него впервые стало тепло на сердце.
  
  
  "НЕ ИГРАЙТЕ, ДЕТИ, В ИГРЫ ЭТИ..."
  - Она назначила тебе свидание? Прекрасно!
  - Эрих, разве ты не слышал, что я сказал? Леди Анабелла обручена с графом Неем и через два месяца станет его женой.
  - И что? Она стала невестой Нея, потому что её сестра передумала выходить замуж за графа. Леди Анабелла вовсе не обязана приносить себя в жертву: у каждого человека есть право на выбор. Сегодня ночью...
  Братья разговаривали после окончания турнира. Эрих снимал латы, готовясь к торжественному обеду в королевском дворце, после которого был назначен бал. Валленберг возлагал на него особые надежды, намереваясь поухаживать за леди Катриной. Однако свидание Рамиро волновало его сейчас гораздо больше.
  - ... у вас состоится свидание, на котором всё и решится. Если ты не будешь дураком, Ней второй раз останется с носом.
  Рамиро растерялся.
  - Ты предлагаешь... Но как это возможно? Леди Анабелла - достойная девушка, и я хочу видеть её матерью своих детей.
  - Она назначила тебе ночное свидание, дурень. Неужели не понимаешь - зачем?
  Рамиро проглотил "дурня", но стоял на своём.
  - Мне легче её потерять, чем осквернить недостойной связью.
  Эрих снисходительно посмотрел на нахмурившегося брата. Однако он понимал, что для таких людей как Рамиро слова "целомудрие" и "девичья честь" - отнюдь не пустой звук. Ведь не каждому повезло иметь удобную мораль фон Валленбергов, которые просто игнорируют правила куртуазного поведения.
  - Тогда женись.
  Рамиро едва ли не с ужасом посмотрел на брата.
  - Без благословения отца?
  Эрих пожал плечами.
  - А какие у него могут быть возражения против леди Анабеллы? Девица - дочь графа и сестра герцога. Семья Бертрамов по любым меркам состоятельная. Красивая и здоровая девица, наверняка способная дать хороший приплод. Может, дон Мигель и хотел бы породниться с другим домом, но он не может скинуть со счетов веление твоего сердца.
  - Тогда нужно спросить его совета.
  Эрих фыркнул.
  - Какого совета? Каким образом увести чужую невесту из-под носа жениха? Понятно, что отец запретит тебе даже думать о леди Анабелле. Зато, если графа поставить уже перед свершившимся фактом, он использует весь свой дипломатический дар, чтобы братья девицы смирились с браком.
  - Отец рассердится.
  - Не без этого. Но ты сам должен решить, на что согласен пойти ради девушки, которую любишь.
  Оказавшись перед таким выбором, Рамиро схватился за голову, и всё же...
  - Леди Анабелла мне дороже жизни, - после некоторого раздумья сказал он, - а отец... отец меня поймёт.
  - Ну что же... пока я пирую во дворце, тебе предстоит найти священника, который за приемлемую сумму проведет тайный обряд.
  Рамиро посмотрел на брата настолько беспомощными глазами, что Эрих, глубоко вздохнув, пообещал:
  - Ладно, я сам договорюсь. А ты найди лодочника и разведай, какой участок берега Темзы облюбовали Бертрамы для пристани.
  Времени до вечера оставалось мало. Вдобавок, фон Валленберг как победитель турнира постоянно находился в центре внимания.
   По старинному обычаю за столом его посадили рядом с леди Катриной, и Эрих, поглядывая на тонкий профиль юной красавицы, старался развлечь её разговором, исподтишка наблюдая за сидевшим неподалёку бледным от унижения Сэллизбурном. Его бессильный гнев немало развлек фон Валленберга, и он то и дело демонстративно оказывал знаки внимания своей собеседнице. Хотя ему и самому приятно было с ней общаться.
  Взбешенный столь неудачным днём, сэр Сидней рано покинул празднество, за ним последовала и леди Анабелла, но Эрих по-прежнему оставался рядом с юной англичанкой. И пусть речь девушки отличалась незамысловатостью, но присущая ей свежесть и безыскусность пришлись ему по душе. Может, после неудачного романа с таинственной Милицей Эриха потянуло к простушкам? Как знать! Сжимая её руку во время танца, он любовался ясными глазами леди Катрины и неожиданно на его сердце снизошёл покой.
  Но хотя Эриху понравилось флиртовать с прелестной девушкой, он не забывал и о предстоящем свидании Рамиро.
  Большинство придворной знати обитало в королевском замке, однако герцог Кентсомский предпочитал жить в собственном доме неподалеку от Виндзорского моста. Особняк фасадом выходил на улицу, а к реке спускался прекрасно ухоженный сад, заканчивающийся деревянной широкой пристанью, куда приставали лодки многочисленных посетителей, да и галеры самого герцога.
  Священника, который согласился бы провести тайный обряд венчания, Эрих нашел неподалёку от гостиницы. Члены испанского посольства посещали мессы отца Джона, бывшего настоятелем храма св. Томаса. И хотя викарий неодобрительно качал головой и упирался, после долгих и красноречивых уговоров он всё-таки согласился провести тайный обряд, когда ушлый фон Валленберг умудрился засунуть в карман его рясы увесистый мешочек с деньгами, шепнув, что жертвует их на нужды прихода.
  Эрих не отважился отпустить Рамиро одного на свидание. Кто знает, какой приём его будет ждать в саду этой семейки? Может статься, что и засада. И хотя у Эриха не было ни малейшего желания второй раз за день встречаться с Сэллизбурном, он всё-таки мог дать ему более действенный отпор, чем потерявший голову от любви Рамиро.
  - А вдруг леди Анабелла не захочет выйти замуж за меня? - волновался виконт.
  - Ну и пусть тогда до конца жизни жалеет об этом, - хмыкнул фон Валленберг. - Главное, быть готовым действовать, если девушка всё-таки согласится.
   Рамиро провёл брата к ожидающему их лодочнику. Ночь выдалась непроглядно темной, такими обычно бывают безлунные осенние ночи в конце октября. Чёрная вода равномерно плескалась под ударами вёсел. Держа в руке факел, Рамиро напряженно вглядывался в тонущие во мраке берега Темзы в поисках нужной пристани.
  - Как ладья Харона, плывущая по Стиксу, - несмотря на теплый плащ, зябко поежился Эрих.
  А вот Рамиро в предвкушении свидания с любимой девушкой не ощущал ни холода, ни сырости. Он был напряжен как натянутая тетива, и только молился про себя, чтобы свидание не сорвалось из-за какого-нибудь досадного недоразумения.
  - Днём здесь всё выглядело по-другому, - волновался виконт. - Неужели мы уже миновали это место, проплыв выше по течению?
  И именно в этот момент братья увидели на небольшой пристани женскую фигуру с фонарем.
  - Она...
  Эрих завернулся в плащ по самые глаза, затаившись за спиной лодочника. Он не хотел смущать девушку своим присутствием.
  Между тем, Рамиро вылез на берег и заключил девушку в объятия.
  - Любимая... Ты долго ждала?
  - Нет. Но вам лучше отплыть. Из окон дома могут заметить огонь факела.
  - Так давай уплывём вместе...
  Лодка слегка качнулась, когда в неё шагнул Рамиро.
  - Осторожнее, любовь моя, - протянул он руку девушке.
  - Я выросла на судне и не боюсь воды, - рассмеялась Нелл, но от предложенной руки не отказалась.
  Влюбленные сели рядом и принялись тихо ворковать. Эрих особо не прислушивался, да он и так хорошо представлял, что они могут сказать друг другу. Единственное, что его интересовало - осмелится ли Рамиро заговорить с девушкой о венчании?
  А виконт полностью потерял голову, ведь так приятно под всплеск весел бесконечно целовать сладкие и нежные губы любимой. Рамиро хотелось, чтобы они бесконечно долго плыли по реке, настолько ему было хорошо сидеть рядом с девушкой, обвивая талию и чувствуя тепло её бедра
  Лодка дрейфовала по течению, и вскоре они миновали Виндзор.
  - Куда дальше-то плыть? - тихо поинтересовался лодочник у Эриха.
  - Возвращайся к мосту, - обреченно приказал тот.
  И вот, когда фон Валленберг уже решил, что зря потратил время и деньги на уговоры священника, Рамиро наконец-то решился:
  - Если ты любишь меня, нам надо обвенчаться.
  Девушка изумленно вскрикнула.
  - Но...
  - Если мы станем мужем и женой, ты уже не сможешь выйти замуж за Нея. Братьям придётся с этим смириться и поискать другой способ договориться с бывшим женихом твоей сестры.
  Голос Рамиро звучал настолько убедительно, что никто не догадался бы, какие сомнения в разумности женитьбы ещё час назад терзали его самого. Но теперь для влюбленного молодого человека всё стало ясно - он не может жить без своей Нелл. Неутолённое желание мучительно терзало его тело, и только венчание могло волшебным образом превратить грязный грех в супружескую любовь. "Я буду ей верен до конца жизни".
  Девушка озадаченно молчала. Молодые люди, затаив дыхание, ждали, что она скажет, и первым не выдержал Рамиро:
  - Наверное, ты сомневаешься в своих чувствах? - с горечью выдохнул он.
  - Я люблю тебя, - поспешила его уверить Нелл, - но не знаю, каким образом мы сможем обвенчаться. Со дня на день ожидается приезд старшего брата. Он увезёт меня на север, и мы больше никогда не увидимся.
  - Так надо его опередить, - это уже вылез из-за спины лодочника Эрих, решивший, что пора обнаружить себя. - Отец Джон нас ждёт.
  - Выйти замуж... сейчас? - растерялась Нелл, удивленно всматриваясь в трирца.
  - Да, именно сейчас: пусть обряд останется пока тайной. А когда в Виндзоре появится герцог, отец Рамиро уладит эту ситуацию. Пустяковая задача для столь опытного дипломата, как де ла Верда.
  Нелл ещё немного подумала и, к облегчению братьев, согласно кивнула головой.
  А дальше всё прошло удивительно гладко. Отец Джон пожурил их за своеволие, но все-таки провел обряд. Свидетелями венчания стали неизвестный лодочник и Эрих, и леди Анабелла Бертрам стала виконтессой де ла Верда.
  Небольшая заминка произошла в конце, когда после обмена клятвами священник предложил молодоженам обменяться кольцами. Об этом почему-то никто заранее не подумал, поэтому Эрих снял с руки когда-то подаренный ему незнакомкой перстень и сунул Рамиро.
  Тот облегченно вздохнул, надев его на палец новобрачной, и удовлетворенно прикоснулся поцелуем к её губам.
  И вот в самый разгар осенней ночи молодожёны вышли на паперть. Не было многочисленной ликующей толпы, щедрой милостыни, поздравлений и прочей непременной атрибутики союза двух столь знатных родов, но новобрачные были настолько счастливы, что осевший на улицы туман казался им волшебным покрывалом, а заморосивший дождик - благословением небес их тайному союзу.
  - Сколько у меня времени? - тихо спросил Рамиро у Эриха.
  Валленберг игриво подмигнул.
  - Думаю, едва миновала полночь. Успеешь. Наша гостиница за углом.
  Нелл смущенно остановилась, когда поняла, что ей предстоит первая брачная ночь.
  - Может, всё-таки подождём?
  - Чего? - не понял Рамиро. - Ты теперь моя жена перед Богом и людьми.
  Но когда они подошли к гостинице, то поняли, что столь долгожданное событие всё-таки придется отложить до лучших времен. Молодые люди наткнулись на только что вернувшегося из Лондона графа. Пылали факелы, облегченно ржали распрягаемые лошади. Братья хотели отступить в темноту, но зоркий глаз де ла Верды уже разглядел всё, что нужно.
  - Глянь-ка, не спится нашим бродягам, - грозно протянул он, заметив женскую фигурку, спрятавшуюся за спинами братьев. - Решили в моё отсутствие развлечься? Ну, раз у вас так много сил, я найду работу. Эрих, проводи девчонку и быстро возвращайся.
  Рамиро хотел уже всё пояснить, но Эрих дернул его за рукав:
  - Не время. Подождем, когда у него будет лучше настроение.
  И он быстро утянул Нелл за собой. Но Рамиро не мог допустить такого окончания брачной ночи. Всё-таки он уже стал женатым человеком, чтобы покорно склонять голову перед отцовским окриком.
  - Я сейчас, - и прежде чем де ла Верда остановил сына, исчез в темноте.
  - Совсем распоясались! - выругался дон Мигель.
  - Они здоровые, крепкие парни. Надо их женить, - не согласился Гачек, - тогда незачем будет подбирать на улицах распутных девчонок.
  Между тем, Рамиро прощался с новобрачной. Было решено, чтобы лишний раз не выводить де ла Верду из себя, он вернётся к отцу и попробует с ним откровенно поговорить, а Эрих тем временем проводит Нелл до дома.
   А сейчас фон Валленберг деликатно отвернулся от пылко целующихся молодоженов.
  - Я буду любить тебя вечно, что бы ни случилось, и какие бы препятствия не возвела между нами судьба.
  - Я буду всегда тебе верна, до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
  - Ты - моя жизнь, моя - моя душа, моя супруга...
  - Мой возлюбленный господин, единственный, богоданный...
  Эрих с тяжелым вздохом подумал, что нет более затасканных от слишком частого употребления слов, чем эти, но каждый раз для влюбленных они звучат как откровение, доступное только им одним. Вот так и он когда-то, задыхаясь от страсти, шептал их на ухо Милицы, даже не подозревая, что за любовь ему придётся расплатиться собственной душой.
  - Пора...
  Рамиро крепко прижал к себе Нелл, чувствуя, что не в состоянии разжать руки, но...
  - Наша разлука ненадолго. Я сегодня же поговорю с отцом.
  А потом, прикусив губу, чтобы не расплакаться, он наблюдал, как лодка с любимой исчезает в тумане. Слезы текли и по щекам Нелл, провожающей тоскливым взглядом любимого.
  К моменту их возвращения дождь усилился, и туман сгустился настолько, что только благодаря немалому опыту лодочника удалось найти пристань усадьбы Бертрамов.
  Лодка дернулась, уткнувшись носом в причал. Эрих выкарабкался на скользкие доски и помог выбраться Нелл, когда за спиной вдруг послышался торжествующий голос Сэллизбурна.
  - А вот и наши голубки!
  Неожиданно река как будто вспенилась вокруг причала, сильно качнув лодку. И как в кошмаре, стену белесого тумана прорезали десятки приближающихся огней - из мрака выплыли сразу несколько направляющихся к берегу лодок, отрезав все пути к отступлению.
  - Это Сидней, - сдавленно пискнула Нелл. - Бегите!
   Эрих кинул быстрый взгляд на берег - к реке спешно спускалось несколько человек с факелами.
  "Засада". Схватившись за кинжал, он обернулся к выбравшемуся из лодки Сэллизбурну.
  - Так это ты? - изумился англичанин, разглядев, чье лицо прячется под капюшоном сюрко. - А я думал, что Нелл строит глазки испанскому виконту. Ну, с тобой, мерзавец, у меня будет разговор короткий. Ты сегодня всеми способами испытывал моё терпение, и оно лопнуло!
  Эрих выхватил кинжал, решив отбиваться до последнего, но на его руке кто-то повис, тогда как Сэллизбурн, злорадно взревев, всадил ему в грудь клинок.
  Острая боль, громкий крик Нелл, и разом ослабевший Эрих почувствовал, что ноги отказываются его держать.
  - Выбросьте эту падаль в Темзу - пусть кормит рыб!
  Это было последним, что услышал Эрих, прежде чем ледяные вязкие волны поглотили его с головой.
  
  
  БРАТЬЯ.
  Рамиро заподозрил что-то неладное уже после того, как Эрих и Нелл скрылись из виду.
  Он уже собирался уйти, когда, вынырнув из тумана, неподалеку причалила лодка. Вылезший на берег мужчина, привязывая её к торчащему из воды столбу, громко ворчал, что по реке невозможно плавать.
  - Дорогу перегораживают, цепляются! Где леди, где леди? Откуда я знаю, куда смоталась их шалая девчонка среди ночи? Хотя оно и понятно, что к дружку подалась.
  Встревоженный Рамиро подошёл ближе: он почему-то сразу же сообразил, что произошло.
  - Не мог бы ты отвезти меня в одно место? Я щедро заплачу.
  Лодочник оглянулся, вздрогнув от испуга.
  - Да что всем сегодня дома не сидится? - с досадой проворчал он. - Ночью на реке народу больше, чем днём. Благо, хоть погода была бы хорошей, а то туман да дождь.
  Но увидев перед собой молодого мужчину, по повадке явно знатного происхождения, недовольно закряхтел, но всё-таки отвязал лодку.
  - Куда вам надо?
  - Выше по течению.
  Лодочник выругался.
  - Там какие-то ненормальные выскакивают из тумана, проверяя все лодки подряд: вроде как сбежавшую девушку ищут.
  - Но нам-то чего бояться? - Рамиро решительно шагнул в лодку, с ужасом думая, что Эрих и Нелл с минуты на минуту попадут в засаду.
  Они проплыли совсем немного, когда увидели нечто странное.
  По воде плыло странное продолговатое пятно, светящееся синими и розовыми искрами.
  - Пресвятая Дева! - испугался лодочник, вглядываясь в воду. - Святые мученики... говорили мне, что накануне Дня всех святых лучше дома сидеть. Дьявол правит миром...
  - Замолчи.
   Рамиро отобрал у завизжавшего мужика весло и направил лодку к таинственному пятну.
  Волосы зашевелились у него на голове. Внутри переливающегося сгустка света лежал на спине Эрих - он крепко сжимал обеими руками огромный меч, на его голове был золотой венец с головой рычащего медведя и диковинными подвесками, а шею обхватывал золотой обруч гривны.
  "Да Эрих ли это вообще? Может, призрак похожего на него царя древности?", но в этот момент глаза Рамиро наткнулись на рукоять кинжала, торчащего из груди покойника.
  "Эрих!" - преодолев сковывающую тело оторопь, он изо всей силы ударил веслом по радужному облаку. Всё разом погасло, и Рамиро притягивал тело брата к лодке уже в полной темноте.
  - Я не возьму его, - в ужасе завопил лодочник, когда он принялся затаскивать Эриха в лодку, - Это колдун какой-то! Пусть себе плывет!
  - Лучше помоги, а то оба окажемся в воде, - зло оборвал его причитания виконт.
  Поднатужившись, они всё-таки сумели извлечь тело из воды.
  - Возвращайся!
  Рамиро лихорадочно ощупывал Эриха: корона и меч исчезли. Увы, кинжал оставался на месте.
  "Пресвятая Дева, помоги! Пожалуйста! Он не должен умереть!"
  - Да что вы покойника теребите?
  - Он жив! - перебил лодочника Рамиро. - Получишь соверен, если поможешь донести его до гостиницы.
  Граф и его секретарь ещё не спали, дожидаясь их возвращения. Можно представить, какой ужас они испытали, увидев кинжал в груди трирца.
  Обеспокоенный Гачек, склонившись над Эрихом, после небольшого обследования озадаченно пожал плечами.
  - Пока не пойму...
  - Что произошло? - накинулся дон Мигель на сына. - Почему с Эриха стекает вода? Кто всадил в него клинок?
  Но Рамиро не ответил. Обессиленно опустившись на колени перед статуей Девы Марии, он углубился в молитву, понимая только одно - это из-за него пострадал брат.
  Посмотрев на удрученного сына, дон Мигель только осуждающе покачал головой. Он не сомневался, что Эриха пытался убить ревнивый кавалер той самой девчонки, которую братья пытались протащить в гостиницу.
   Оставалось только выяснить, почему Эрих в мокрой одежде, да возблагодарить Всевышнего, что неизвестный убийца оставил в живых самого Рамиро.
  Де ла Верда подошёл к постели. Гачек со слугами раздели Эриха, и стала видна пропитанная кровью тугая повязка на груди. Изловчившись, он резким движением выдернул кинжал, остановив хлынувшую кровь повязкой с бальзамом.
  - Всё-таки жив! Видимо, повязка спасла ему жизнь: не дала истечь кровью, к тому же смягчив силу удара. Хотя, судя по мокрой и грязной одежде, Эрих вдобавок ко всему искупался в Темзе.
  - Что там у них случилось? - дон Мигель в досаде добавил к вопросу изощренное ругательство. - Кавалья мне сказал, что Валленберг стал победителем турнира, и на тебе! Как, по-твоему, Эрих выживет?
  Гачек только пожал плечами.
  - Он крепкий парень, если умудрился не погибнуть, получив такой мастерский удар. Судя по всему, у него сломано ребро и, скорее всего, оно помешало клинку достигнуть сердца. Правда, есть здесь какая-то странность... что-то не так.
  Уже то, что фон Валленберг выжил, само по себе было чудом, поэтому ещё какие-то "странности" в этой истории графа не заинтересовали.
  Де ла Верда покосился на окно: сквозь туман робко пробивался рассвет.
  - Вот и ночь прошла. Из-за похождений этих сумасбродов, так и не удалось сомкнуть глаз. А между тем, мне сообщили, что сегодня возвращается герцог Кентсомский.
  И тут удивленный граф увидел, что Рамиро, оторвавшись от молитвы, смотрит на него лихорадочно блестящими глазами.
  - Зачем вам герцог Кентсомский, отец?
  Дон Мигель только раздраженно отмахнулся.
  - Шёл бы ты спать... гуляка! Гачек прав - надо серьёзно подумать о твоей женитьбе.
  - Но я...
  - Хватит перечить! На примере Эриха хорошо видно, чем в конце концов, закончатся и твои похождения!
  Конечно, Рамиро не ушёл спать - он остался у постели брата.
  Гачек приказал растопить камин и набросал на Эриха все одеяла, какие только были в их распоряжении.
  В ту эпоху медики считали, что тепло само по себе лечит ранения, но Славека, прежде всего, волновал леденящий холод, исходящий от тела Эриха.
  - Лихорадка в данном случае стала бы более естественной реакцией организма. А Эрих ледяной как мертвец, и если бы не... рана кровоточит.
  Но Рамиро не обратил внимания на его сетования: после ужаса, который он испытал, когда втаскивал безжизненное тело в лодку, всё остальное казалось ему не столь уж значительным.
  - Эрих замёрз в ледяной воде, просто замёрз.
  И он сел возле постели, крепко сжав холодную руку брата, да так и застыл, утомленно прикрыв глаза.
  Гачек уходил, приходил, осматривал раненного, а Рамиро оставался на своём месте, впав в полусонное оцепенение. Почему-то он был твёрдо уверен, что, пока сжимает ладонь Эриха, тот не умрёт.
  К вечеру к братьям заглянул вернувшийся в гостиницу дон Мигель.
  - Мне надо поговорить с Рамиро, - сказал он Гачеку.
  - Лучше завтра, - посоветовал тот. - Пусть выспится, да и с Эрихом к утру, думаю, ситуация прояснится. На сегодня с виконта уже достаточно. Я всегда знал, что они близки, но не подозревал, насколько сильна эта привязанность.
  - Эрих заменил Рамиро Сида, - пробормотал дон Мигель. - И у меня есть все основания считать, что Валленберг так и останется его единственным братом.
  Гачек озабоченно посмотрел на его осунувшееся измученное лицо.
  - Вы виделись с герцогом?
  - Нет... я разговаривал с Сидом.
  - Но вы же хотели сначала поговорить с Чарльзом?
  Дон Мигель только тоскливо отмахнулся.
  - Хотел, да только Сид сам подошёл ко мне в приемной короля, - он кинул удивленный взгляд на Эриха. - Ты знаешь, почему Валленберг получил удар в грудь? Потому что обручился с леди Анабеллой Бертрам.
  - Не может быть, - не поверил Гачек.
  - Однако, это так. Вот что отдал мне сегодня Сэллизбурн, - и дон Мигель показал Гачеку перстень. - Мне знаком этот изумруд. Когда-то давно его подарила Эриху одна... очень знатная дама. Странно, что именно этот перстень он подарил своей невесте, но...
  Перстень взволновал Гачека мало, в отличие от сообщения о помолвке. У него просто в голове не укладывалось, каким образом понравившаяся Рамиро девушка вдруг оказалась невестой Эриха.
  - Всё это очень странно. Возможно, имеет место какая-то ошибка.
  - Никакой ошибки. Представь, каково мне было, когда...
  И дон Мигель рассказал секретарю о встрече с сыном.
  Он дожидался выхода короля в приемном зале в толпе английских вельмож и посланников. Он как раз обменивался репликами с французским посланником, когда увидел, что к нему стремительно протискивается Сидней.
  Глаза молодого человека горели нескрываемым гневом, когда он холодно попросил у дона Мигеля разрешения поговорить наедине.
  Можно только представить, как разволновался де ла Верда: до этого мига он ни разу не приближался к сыну настолько близко. Но когда они отошли в сторону, старому дипломату пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать на лице маску доброжелательной сдержанности, потому что Сидней накинулся на него едва ли не с кулаками.
  - До меня дошли слухи, что трирец выжил? Ну, так это ничего не меняет! - процедил сын сквозь зубы, и сунул де ла Верде перстень. - Моя сестра возвращает ему кольцо, и пусть он даже думать забудет о Нелл. Во-первых, у неё уже есть жених - не чета какому-то трирскому ублюдку! Но даже если бы моя сестра была высохшей, потерявшей всякую надежду выйти замуж старой девой, то и тогда...
  - Я понял. Не надо излишне распыляться, - строго перебил его дон Мигель. - Конечно, у вас имелись причины для недовольства, но в данной ситуации можно было обойтись и без кинжала. Эрих до сих пор не пришёл в себя.
  - Я защищал как себя, так и честь своей семьи.
  Дон Мигель тяжело вздохнул. Два сына, но какие разные: сдержанный и порой излишне деликатный Рамиро был так не похож на этого вспыльчивого и нетерпимого к людям гордеца.
  - Вещи часто не таковы, какими кажутся, сэр Сидней, - заметил он с грустной иронией.
  - Что вы имеете в виду?
  - Спросите Чарльза... герцога Кентсомского, почему вам не стоило размахивать кинжалом. Хотя, конечно, леди Анабелла не может стать женой фон Валленберга, но по причинам весьма далеким от тех, что вы здесь озвучили.
  Сэллизбурн смотрел на него, озадаченно наморщив лоб.
  - Объяснитесь!
  Де ла Верда невесело рассмеялся.
  - Едва ли для этого здесь подходящее место. Но я слышал, что сегодня должен вернуться ваш старший брат?
  - Допустим, - неприязненно согласился Сидней.
  - Завтра к вечеру я навещу ваш дом и объясню, почему, столь яростно защищая интересы семьи Бертрамов, вы во многом повторяете библейский сюжет про Каина и Авеля.
  - Что?
  Но дон Мигель не собирался вести столь судьбоносный разговор едва ли не на бегу.
  - Сейчас не время и не место для объяснений, да и без герцога Кентсомского разговор теряет всякий смысл.
  К счастью, в этот момент в зал вышла королевская семья, и дон Мигель, оборвав разговор, устремился поприветствовать монархов вместе с остальными посланниками.
  Вот об этом сейчас и рассказал удручённый граф своему секретарю.
  - Сид отличается нетерпимостью. Он разговаривал с человеком гораздо старше себя, к тому же послом иностранного государства, без должного уважения. Вел себя вызывающе и развязно.
  Гачек слушал патрона и в ужасе понимал, что в создавшейся дикой ситуации есть доля и его вины: если бы в тот далекий день он не вмешался в отношения супругов, Сидней не вонзил бы клинок в грудь родного брата.
  - Неисповедимы пути Господни, - попытался он успокоить де ла Верду. - Возможно, своим своевременным вмешательством Сидней предотвратил инцест.
  - Инцест? - не понял де ла Верда.
  - Но мы ведь не знаем, кто мать леди Анабеллы, - заметил Гачек
   Он растерялся, сообразив, что, оказывается, дону Мигелю не приходило в голову очевидное - непростительное упущение со стороны столь опытного дипломата. Но в таком цейтноте это было немудрено.
  Следующие полчаса граф и его секретарь изучали недавно выпущенный гербовник английского дворянства. Бертрамы нашлись достаточно быстро.
  Род действительно оказался старинным, ведущим происхождение ещё от нормандских баронов. Все его члены были тесно связаны с самой влиятельной аристократией страны.
  - Надо же, - бурчал себе под нос де ла Верда, внимательно разглядывая страницы, - даже породнились с Плантагенетами через Джона Гонта. Этот неутомимый бабник связался с одной из девиц рода Бертрамов. А вот и бастард, рожденный от этой связи и признанный отцом. В последствие сэр Джеймс получил титул графа Сэллизбурна.
  Дон Мигель пробежался глазами по именам потомков сэра Джеймса.
  - А вот и наш давний знакомец - сэр Уильям. Жена - леди Мария-Розалинда Нуар де Жешуа де Морвезон де Фуа. Сын - сэр Чарльз Бертрам, виконт Сэллизбурн. А вот...
  Дон Мигель поперхнулся, так взглянув на Гачека, что тот испуганно пододвинул книгу к себе.
  - Вторая жена - леди Стефания, сеньора Лукаши. Дети: сэр Сидней, леди Анабелла, сэр Ричард, леди Эльвира Бертрамы. Погибла вместе с мужем в морском сражении.
  Граф и секретарь долго смотрели то на книгу, то друг на друга.
  - Неужели донна Стефания пошла на клятвопреступление? Не может быть! - горячо возразил Гачек. - Это какая-то ошибка. Книга вышла уже после смерти супр... любовников. Мало ли какие обстоятельства вынудили Чарльза пойти на эту ложь.
  Дон Мигель только устало отмахнулся.
  - Стефания могла пойти на что угодно! Эта женщина столько же безголова, сколь и склонна к авантюрам. Что касается сэра Уильяма - надо же, тогда он мне показался здравомыслящим человеком, хотя... пошёл же на поводу у явно безумной женщины.
  Гачек немного подумал.
  - Выходит, Эрих обручился с собственной сестрой? Тогда хорошо, что всё так быстро прояснилось.
  - Если только он предварительно не растлил её. С Эриха станется.
  - Инцест - страшный грех.
  Де ла Верда безразлично пожал плечами.
  - Валленбергов грехами не испугаешь - не тот род, что будет долго каяться, даже совершив инцест. Тем более что Всевышний уже его наказал, едва не лишив жизни. Так что, нам остается только молиться, чтобы это была последняя пакость, оставленная в наследство моей покойной супругой.
  Была уже поздняя ночь, когда мужчины заглянули в спальню Эриха.
  В состоянии раненого ничего не изменилось. Практически сливаясь с полотном наволочки, на подушке виднелось безжизненное лицо молодого человека, а рядом разметались черные локоны Рамиро. Виконт спал сидя, склонив голову на подушку брата.
  - Может, разбудить его, да пусть идёт к себе? - предложил Гачек. - Я мог бы и сам подежурить возле Эриха.
  - Иди отдыхать, - устало отмахнулся дон Мигель. - Рамиро переживает, что не смог защитить брата. Пусть теперь сидит у его постели.
  И, закрыв дверь, он неожиданно признался Гачеку.
  - Ненавижу этот дьявольский день. Всегда творится что-то черное, тяжелое, жуткое - я прямо-таки чувствую, как всё пропитывается какой-то чертовщиной.
  Славек с сожалением посмотрел на патрона. Какой день? Видимо, на сегодня неприятностей действительно оказалось чересчур много, если де ла Верда пришёл к такому странному выводу. Вроде бы умный человек, пока не садится на любимого конька: ему козни нечистой силы мерещатся даже в обычном ненастном дне.
  Готовясь ко сну, он рассеянно поинтересовался у слуги, какой сегодня день.
  - 31 октября, мой господин, канун Дня всех святых.
  Так вот в чём дело!
  Гачек вытянулся на постели, пытаясь согреться под теплым одеялом. На улице по-прежнему лил дождь, и в спальне царил промозглый холод.
  "Я крайне удивился бы, если какие-нибудь даже самые отъявленные ведьмы собрались в такую мерзкую погоду для оправления своих языческих обрядов". Но на всякий случай он ещё раз прочел все положенные вечерние молитвы, в замешательстве отметив, что ему также стало как-то не по себе. "Фобии заразнее чумы".
  И конечно, ни самому де ла Верде, ни его секретарю и в голову не приходило, что источник тьмы, опутавшей постоялый двор, находится не где-то в тайных сакральных местах, а в комнате, где даже под грудой одеял не мог обрести человеческое тепло Эрих фон Валленберг.
  Эрих плыл в лодке по затянутой туманом реке. И он даже знал куда, потому что в его руках был знакомый меч - тот самый, который он нашёл вблизи от Сени.
  "Биелков - священный храм воды. Мне надо было не обращать внимания на выходки Андриса, а сразу остаться в Хорватии и не сеять смерть. Но рано или поздно человек всё равно оказывается в предназначенном ему месте".
  И действительно, клочья тумана рассеивались, и он видел, как переливаются в призрачном свете мокрые, покрытые зеленью скалы и, извергая с величественной высоты каскады воды, окутывают их тончайшей вуалью из искрящихся брызг водопады.
  Водопады были настолько мощными, что Эрих чувствовал себя едва ли не каплей в бурных потоках. В столь насыщенном влагой воздухе ему было очень трудно, даже больно дышать: казалось, вода пропитала всё тело, плещась во рту и забивая ноздри. Однако его руки крепко сжимали рукоять меча, и фон Валленберг понимал, что оружие делает его своим в этом величественном царстве - не чуждым пришельцем, не гостем, а странником, возвращающимся в родной дом.
  Лодка уткнулась носом в берег, и Эрих ступил босыми ногами на мягкую нежность травы, с удивлением осознав, что обнажён.
   Туман рассеялся, и он увидел посеребренную луной древнюю дубраву.
  Неправдоподобно гигантские деревья таинственно шелестели листьями, звенел цокот летающих вокруг светящихся насекомых. Эрих шёл по заросшей травой тропинке, очарованно оглядывая мир вокруг, когда понял, что звуки незнакомого мира постепенно сливаются в единую мелодию - диковинный ритм, словно пело всё: и луна, и земля, и трава под ногами, и кроны деревьев. Древняя жизнеутверждающая песня природы, славящая саму радость существования. И удивительное блаженство охватило его душу, позволив ей воспарить над окружающим миром.
  Но тут Эрих заметил тревожный, яркий свет - он был чужд царящему вокруг умиротворению.
  "Тебе это не нужно! - неожиданно прозвучал в голове предостерегающий голос. - Ведь ты можешь вечно гулять между этими деревьями: любоваться игрой лунного и солнечного света на его листьях, слушать музыку земли, растворяться в струях водопада. Вечный покой - единственное доступное человеку счастье".
  Да Эрих и сам понимал, что достиг желанного конца пути. Однако его неудержимо потянуло к мерцающему красному огоньку - кто его зажёг и почему? Не давал покоя и меч - оружие, совершенно чуждое окружающей красоте. Зачем ему понадобился грозный символ власти в волшебном лесу?
  И желание ответить на этот вопрос заставил фон Валленберга отправиться к границе волшебной дубравы.
  "Ну что же, - печально прозвенел окружающий воздух, - раз ты отказался войти в широко распахнутые двери, значит, ещё не обрёл необходимую мудрость, чтобы понять: смерть всегда приходит вовремя, потому что Господь хочет уберечь своих детей от непосильных испытаний".
  "Так я же со смертью разговариваю", - дошло до Эриха.
   Но лёгкую оторопь от осознания этого факта вытеснили другие чувства, когда волшебные деревья остались позади.
  После возвышенной прекрасной музыки леса, слух неприятно резанули пронзительные звуки рогов, свирелей и волынок, оглушил грохот барабанов.
  На огромной поляне яростно полыхал костёр, а вокруг прыгала, плясала, визжала такая уродливая нечисть, что Эрих не поверил собственным глазам.
  Рогатые и козлоногие полулюди, карлики с непропорционально большими головами и горбами или наоборот почти бесплотные, подобные огромным стрекозам существа радостно визжали, бегали за обнаженными юркими девицами, прыгали через огонь, пили вино и всячески, на свой лад, веселились.
  Разница между покинутым миром высшей красоты и этой нечестивой оргией была настолько велика, что Эрих, остановившись неподалеку, удивленно взглянул на свой меч: "Зачем ты меня сюда привёл?"
  Между тем, видимо, его заметили, потому что какофония резко оборвалась, и только что безумно скакавшие чудища остановились и уставились на него.
  - Он... он... он...
  Прошелестевшие над поляной голоса подняли лёгкий ветерок, который мгновенно сдул монстров с земли. Вот только что были и вдруг разом исчезли, не оставив после себя даже примятой травы.
  На опустевшей поляне остался только полыхающий костер и фон Валленберг. Прошло несколько мгновений, в течение которых он заинтересованно всматривался в пламя. Что-то в его беспокойных языках было настолько странным, что Эрих вообще усомнился, что это огонь, а не нечто иное.
  Он сделал несколько шагов вперед, когда костёр дрогнул, словно двери под ударом бесцеремонного кулака, и из поглотившей его непроглядной тьмы вышел высокий черноволосый мужчина в чёрном плаще.
  - Большая редкость, когда кто-то добровольно покидает сень дубрав мирового древа, - заявил он, властно сложив руки на груди.
  Его лицо было настолько мрачным, что насторожившийся Эрих инстинктивно ещё крепче ухватился за свой меч.
  - Кто ты?
  - Мог бы и догадаться. Вроде бы не глуп.
  - Сатана?
  - Это всего лишь прозвище, дающее обо мне очень туманное представление. А вот что здесь делаешь ты?
  - Меня позвал огонь.
  - Это зов крови: пламя этого костра когда-то опалило твою мать.
  - Мать? - Эрих удивился. - Но ведь я... мертв.
  Мужчина презрительно хмыкнул.
  - Меня интересуют только дела живых. Да и тебе так просто не умереть: Драган не каждому дарует возможность забирать жизни, а потом распоряжаться ими.
  - Я его об этом не просил. Так вышло.
  - Случайностей не бывает. Ты уже дважды воспользовался этим даром, но, если получил его случайно, можешь обменять на какую-нибудь особую привилегию.
  - Мне не нужны привилегии, - неприязненно возразил Эрих.
   "У смерти есть несомненное достоинство - когда не боишься потерять жизнь, можно без малейшего страха перечить сатане".
  - Да, - неожиданно согласился тот, очевидно, прочитав его мысли, - пройдя через смерть, ничего не боишься. Но это ненадолго - вернётся жизнь, вернётся и страх. И зачем тебе это? Может, займешься делом, в котором был всегда силён?
  Он взмахнул рукой, и на поляне появился высокий трон, рядом с которым стоял столик с шахматной доской.
  - Займи это место, и займись своими любимыми этюдами - шахматные фигуры превратятся в реальных людей, а партии в их судьбы. Игра человеческими страстями - любимая забава всех фон Валленбергов со дня существования вашего безумного рода. Но именно в твоих руках она достигнет невиданного высшего мастерства.
  Эрих посмотрел на трон, на шахматы, и вдруг осознал - сатана прав, это единственное, чему бы он хотел отдаться целиком.
  - Остановись, - вдруг раздался чей-то отчаянный крик, - он испытывает тебя, как испытывал Иисуса в пустыне. Он лжёт, обманывает! Дьявол не может играть по-честному!
   Эрих вздрогнул, только сейчас заметив ледяную жуть, источаемую глазами сатаны, и в поисках поддержки в этом опасном противостоянии изо всей силы сжал рукоять меча. И вдруг та ожила, превратившись в горячую человеческую руку.
  От крепкого рукопожатия по его жилам пробежало живительное тепло. Сразу же стало неимоверно больно, плохо, ужасно, и Эрих понял, что к нему вернулась жизнь.
  Он резко распахнул глаза, удивленно оглядев освещенный свечой полог кровати, стены собственной комнаты. У изголовья спал Рамиро, и это его руку он продолжал крепко сжимать.
  Эриха мучила такая жажда, что превозмогая слабость и боль, он осторожно, стараясь не потревожить брата, потянулся к кувшину с водой. Но движение принесло настолько невыносимую боль, что он невольно застонал.
  - Слава Пресвятой Деве! - радостно встрепенулся сразу же проснувшийся Рамиро. - Ты жив! Создатель услышал мои мольбы.
  Он дал ему глотнуть воды и тут же послал за Гачеком. Пришёл и зевающий дон Мигель.
  - Надо же, пришёл в себя, - облегченно улыбнулся он. - И хотя мне предстоит огорошить его неприятным известием, всё же это лучше, чем увидеть нашего жениха в гробу.
  Рамиро вопросительно посмотрел на родителя.
  - Авантюристы, - мягко пожурил его граф, - рвётесь всё делать сами, со старшими не советуетесь, а в результате... Ладно, потом об этом поговорим. Сейчас главное, чтобы это улучшение не оказалось временным, и смерть всё-таки выпустила твоего брата из своих цепких лап.
  У де ла Верды были все основания для опасений. Эриху было очень плохо: он метался в лихорадке, во власти странных видений, заставляющих его в ужасе кричать. Пытался подскочить с места, корчился от боли и несколько раз предпринимал попытки сорвать повязки.
  Гачек и Рамиро потеряли счет времени, удерживая его в постели и опасаясь оставить больного на слуг.
  Неудивительно, что дон Мигель не стал им говорить о письме, которое получил уже ближе к вечеру от герцога Кентсомского. Чарльз приглашал своего давнего знакомого посетить его дом для важного разговора.
  - Гм... мне тоже есть, что ему сказать, - хмыкнул дон Мигель, копаясь в своем дорожном сундуке.
  Аккуратно упакованный в кусок плотного шёлка, там лежал свернутый в свиток портрет Стефании - аргумент, призванный убедить Сиднея, если Чарльз вдруг начнёт всё отрицать.
  Конечно, у графа был приблизительный план разговора с "малышом" Чарльзом, но всё произошло совсем не так, как он предполагал.
  Герцогский особняк резко отличался от строений по соседству, напомнив дону Мигелю особняки итальянской знати. И зал, в который его провели, также был не по-английски просторным и светлым. Мраморный пол устилали драгоценные восточные ковры, стены были сплошь покрыты резными панелями из светлых пород дерева. Угол занимала огромная медная сфера с изображением небесных светил, по всей зале были расставлены итальянские кресла с полосатыми подушками и резными подставками для ног. Для развлечения гостей стояли столы с гравюрами и витрины с редкостями: красивыми раковинами, музыкальными шкатулками, позолоченными статуэтками и драгоценными камнями.
  Дон Мигель получил возможность их внимательно разглядеть, пока дожидался хозяев. Но к нему вышел только порядком смущенный Сидней.
  - К сожалению, моего старшего брата внезапно вызвали во дворец. Он отправил к вам слугу - видимо, вы разошлись.
  Сэллизбурн не скрывал нежелания разговаривать, но с удивлением увидел, что испанский дипломат не спешит откланяться, а изучает его пристальным взглядом.
  Отсутствие герцога разрушило первоначальные планы де ла Верды. С другой стороны, момент был весьма подходящим для судьбоносного разговора с сыном: они остались наедине, им никто не мог помешать, к тому же не были стеснены временем.
  "Это судьба" - решил дон Мигель, и, прочитав про себя короткую молитву, заметил:
  - Встреча с герцогом несомненно важна, но не более, чем разговор с вами, молодой человек.
  - Со мной? - брови Сиднея озадаченно взлетели вверх. - Но я же вам всё объяснил: ранив вашего секретаря, я защищал свою жизнь и честь сестры.
  - Речь пойдет не об Эрихе.
  Досадливо сжав губы, молодой человек, тем не менее, приказал подать вино и любезно предложил гостю занять место, наиболее близкое к горящему камину.
  - Сегодняшний день чрезвычайно холоден, - без особого успеха продемонстрировал он гостеприимство. - Наверное, вам нелегко привыкнуть к климату моей страны?
  Дон Мигель согласно качнул головой.
  - Однако я видел страны и с более холодным климатом. Когда-то давно Господь сподобил меня посетить зимнюю Моравию - маркграфство, полностью заваленное снегом. Будучи в составе папского посольства, я едва не замерз в горах вблизи от Брно.
  - Хорошо, что Создатель оставил вас живым, - нетерпеливо вздохнул Сидней. - По-видимому, вы много путешествовали?
  Было очевидно, что он ждёт не дождётся, когда же надоедливый испанец наконец-то перейдёт к делу, но положение хозяина не позволяло ему поторопить гостя.
  - Немало, - охотно согласился дон Мигель, - но Моравия мне запомнилась не только снегом и морозом. Там я нашёл свою судьбу - женщину, ставшую графиней де ла Верда и матерью моих сыновей.
  Сидней недоуменно покосившись на говорливого посетителя. К чему ему сведения о его старухе жене? Тем не менее, он счёл нужным вежливо заметить:
  - Наверное, ваше сердце покорили несомненные достоинства этой леди.
  Несмотря на напряженность ситуации, дон Мигель едва скрыл улыбку.
  - Достоинств было немало. И чтобы не казаться голословным, я хочу вам показать её портрет.
  У Сиднея вытянулось лицо, когда он увидел, что дон Мигель указывает на принесенный им тяжелый свиток.
  - Не стоит, я вам охотно верю!
  - Уверяю, полотно стоит вашего внимания. Это работа великого флорентийского художника Сандро Боттичелли.
  Развернув свиток, он показал его Сиднею, внимательно наблюдая за молодым человеком. И не прогадал: реакция оказалась именно такой, как он и рассчитывал. Бросив сначала на портрет небрежный взгляд, Сидней нахмурился и всмотрелся уже пристальнее.
  - Эта женщина не может быть вашей женой, - неприязненно взглянул он на гостя. - Здесь изображена моя мать - леди Стефани. Точно такой же портрет, написанный ещё при жизни отца, висит в спальне Чарльза.
  Дон Мигель, не торопясь, свернул тяжелое полотно. Исчезли последние сомнения, но и без признания Сида ему уже стало ясно, что это его сын.
   Конечно, Сид был похож на Карела Збирайду, но сейчас, находясь в непосредственной близости, дон Мигель разглядел, что кое-что сын унаследовал и от него: подбородок, скулы, профиль, даже манеру презрительно вздергивать брови.
  - Нет, мальчик мой, эта дама - именно моя жена. Когда-то, безумно влюбившись, я похитил её из дома крестного отца. Стефании в ту пору не исполнилось даже шестнадцати, и она была чиста и прекрасна как ангел. Впрочем, вскоре выяснилось, что внешность обманчива...
  - Тогда речь идет не о моей матери. Наверное, это просто две очень похожие друг на друга женщины, - возразил обеспокоенный Сидней. - И вообще, к чему вы клоните? Говорите прямо!
  Дон Мигель пригубил вино. Говорить гадости про покойницу, да ещё родному сыну, ему не хотелось, но как тогда объяснить первенцу, почему он вырос в чужой семье? Никогда ещё старый дипломат не вёл столь тяжелых переговоров, даже когда дело касалось судеб целых государств. Но что значат жизнь и смерть тысяч людей, по сравнению с единственной - именно твоей жизнью?
  - В своё время донья Стефания родила мне сыновей-двойняшек: Рамиро и Сида. Но потом, как это иногда бывает между супругами, мы поссорились. Трудно объяснить в нескольких словах, что произошло, но она сбежала, прихватив одного из близнецов.
  Сидней посмотрел на старого дипломата с укоризненной снисходительностью: так смотрят на несмышленого ребёнка. Конечно же, он догадался, на что намекает испанец.
  - По-вашему, я и есть этот потерянный сын? Уверяю, вы ошибаетесь. Мне прекрасно известно кто мой отец. Увы, сэр Уильям погиб, но мои самые ранние воспоминания связаны с ним: вот я сижу у отца на коленях, и он рассказывает, как пользоваться морскими картами, учит меня обращаться с рулевым колесом, гладит по голове, когда я верно отвечаю на его вопросы.
  И дон Мигель увидел, что в уголках глаз заносчивого гордеца Сиднея вскипают слезы. Неожиданная ревность резанула его сердце.
  - В конце концов, на флагманском корабле Чарльза до сих пор служат моряки, которые помнят, как отец, даже находясь на капитанском мостике, укладывал меня спать, поместив корзину в бухту каната. Зачем бы он себя так вёл по отношению к чужому ребенку?
  Де ла Верда и представить не мог, что рассказ о любви Сэллизбурна к его сыну доставит ему столь мучительную боль. Горечь отравила душу, оставив привкус даже на языке.
  - Может потому, что граф любил твою мать?
  Сид так взглянул на него, что дон Мигель понял, сэра Уильяма сын любил гораздо больше, чем Стефанию.
  - Мать вечно возилась с малышами: Нелл, Ричардом, Эльвирой. Иногда, встречая на палубе, она накидывалась на меня с поцелуями, и моряки посмеивались за её спиной. Вот отец меня прекрасно понимал, и мы всегда были втроём - он, я и Чарльз. День, когда мы получили известие о его гибели, стал самым чёрным днём в моей жизни. Прошло столько лет, а я до сих пор не смирился с потерей.
  Сидней настолько разволновался, что пытаясь справиться со своими чувствами, замолчал, отведя заблестевшие слезами глаза в сторону. Не нарушал паузу и дон Мигель - ему просто нечего было сказать.
  Когда-то он воспринял рождение Сида как величайшее несчастье, заподозрив в появлении двойняшек происки дьявола. Хотел отдать его в руки инквизиторов, и, в конце концов, сам провел над ним обряд экзорцизма. Невыносимо было осознавать, что покойный Сэллизбурн оказался для сына гораздо лучшим отцом, чем он.
  - Я понимаю, что когда-то вы потеряли своего ребёнка. Женщины иногда ведут себя непредсказуемо - знаю на собственном опыте. Но к нашей семье это не имеет никакого отношения, - твердо заявил Сидней, подводя итог разговора. - Впрочем, это может подтвердить и Чарльз. Неужели вы и его хотели огорошить столь диковинным предположением?
  Де ла Верда задумчиво покрутил в руках кубок с вином.
  - Сэр Сидней, в нашу первую встречу на приеме у королевы я увидел на вас жемчужное ожерелье. Можно узнать, откуда оно у вас?
  Взгляд, которым его одарил сын был далек от любезного - Сиду явно не хотелось отвечать, но всё же он процедил сквозь зубы:
  - Это подарок моей матери.
  Дон Мигель согласно качнул головой. Всё правильно, так и должна была поступить Стефания с украденным ожерельем, напоминающим ей о кратком периоде их семейного счастья.
  Господи, какими же глупцами они оба были, если допустили ситуацию, когда их сын смотрит на отца как на навязчивого гостя, которого и выгнать невозможно, и надоел до крайности.
  - Почему я хотел увидеть Чарльза, вы теперь знаете, а зачем я понадобился вашему брату?
  - Думаю, он хотел поговорить о Нелл.
  Дон Мигель согласно качнул головой. На месте Чарльза он бы тоже заволновался.
  - Тогда пусть сам приходит к нам на подворье. Да и вас прихватить не забудет.
  По возвращении на постоялый двор дон Мигель заглянул к раненому. Больших сдвигов в состоянии Эриха не произошло: тот продолжал метаться в лихорадке под присмотром Гачека.
  - А где Рамиро?
  - Отправил отдыхать.
  - Тогда мы сможем поговорить без помех и здесь.
  И дон Мигель пересказал секретарю свою беседу с сыном.
  Гачек с заметной жалостью слушал патрона. Он понимал, насколько ему сейчас тяжело, но не знал, что в таком случае можно сказать в утешение.
  - Понимаешь, хотя Сид, конечно, мой сын, но вырастил его всё-таки сэр Уильям. Он научил его всему, что положено знать истинному дворянину. Чарльз же впоследствии дал Сиду и имя, и состояние. По большому счёту, что я могу предъявить этим людям, кроме благодарности?
  За время службы де ла Верде Гачек привык ко всяким неожиданностям, но сейчас его глаза непроизвольно округлились. Граф вновь умудрился его удивить.
  - Я же не знаю, что Сэллизбурну наговорила покойная Стефания, - с досадой пояснил лон Мигель, - А Чарльз так и вовсе был ей обязан жизнью - вполне возможно, что он поверил всяческим россказням, не задав себе вопроса: зачем мне желать зла собственному сыну?
  Он взволнованно прошёлся по комнате.
  - Ещё Эрих умудрился обручиться с родной сестрой.
  Пока дон Мигель отсутствовал, у Гачека было немало времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, и он никак не мог понять, каким образом девушка, в которую был влюблен Рамиро, вдруг оказалась обручена с Эрихом.
  Он попытался что-нибудь выведать у Рамиро, но тот упорно отказывался рассказывать о событиях роковой ночи.
  Собственно разницы-то особой не было - и в том, и в другом случае помолвка будет расторгнута, но Славек понимал, насколько расстроен будет дон Мигель, если узнает, что Рамиро обменялся клятвами с родной сестрой. У Валленбергов в этом отношении было большое преимущество - их род запятнал себя столькими преступлениями, что попытка совершить инцест уже мало что меняла.
  Между тем, дон Мигель подошёл к постели Эриха.
  - Надо же, как долго и тяжело наш жених приходит в себя, - окинул он его недоумевающим взглядом.
  - Диво дивное, что после такой горячки он вообще остался жив. Мы с Рамиро с трудом его удерживали в кровати даже при помощи слуг.
  Дон Мигель всмотрелся в мертвенно-бледное лицо фон Валленберга, но мысли его были далеки от раненного протеже.
  - Знаешь, Сид мне что-то такое сказал...
  - Что именно?
  - Не знаю, но ощущение, как будто я пропустил мимо ушей очень важную информацию.
  Да, дон Мигель в последнее время не переставал удивлять своего секретаря.
  - Пропустили? Обычно вы извлекаете тайны даже из плотно сжатых уст.
  - Что-то... что-то... мне надо подумать, - и он покинул комнату.
  Секретарь не спал уже две ночи, поэтому прикорнул в кресле рядом с Эрихом.
  Когда посреди ночи его кто-то затряс за плечи, Гачек с трудом пришёл в себя. Изумленно хлопая глазами, он смотрел на неестественно оживленного патрона.
  - Я понял, всё понял, - возбужденно сверкая глазами, заговорил граф, когда секретарь окончательно проснулся. - Дело не в том, что сказал Сид, а о чём он промолчал.
  Гачек затряс головой, безуспешно пытаясь понять, о чём толкует патрон.
  
  - Понимаешь, говоря про Сэллизбурна, он постоянно употреблял эпитет "покойный", а вот упоминая Стефанию, говорил о матери, как о живой женщине.
  - Думаете, графиня жива? - недоверчиво протянул он. - Но тогда где же она?
  - На этот вопрос пусть мне ответит Чарльз.
  Однако напрасно на испанском подворье дожидались ответного визита герцога Кентсомского. Не дождавшись Чарльза в последующие два дня, раздосадованный де ла Верда навел справки и узнал, что герцог Кентсомский уехал на север.
  - Братья Бертрамы выхлопотали отпуск у короля, чтобы выдать замуж за графа Нея свою старшую сестру леди Анабеллу, - пояснили графу осведомленные придворные. - Они и так долго откладывали осуществление этого союза.
  - Чарльз ведет себя нелепо, пытаясь избежать откровенного разговора, - угрюмо заметил дон Мигель, вернувшись восвояси. - Должен же понимать, что я не оставлю их в покое, пока он не расскажет Сиду всю правду.
  Но Гачека отъезд братьев Бертрамов на север взволновал мало. Он копался в залежах писем, скопившихся за время, пока он находился у постели фон Валленберга. В свите графа имелись и другие секретари, но наиболее тайная часть переписки проходила только через его руки. Вот и сейчас Гачек торопливо сортировал письма на две стопки: требующие немедленного ответа и те, с ответом на которые можно подождать.
  - Рано или поздно вы всё равно встретитесь, - рассеянно заверил он раздраженного патрона. - Зато у нас хорошие новости: Эрих пришёл в себя.
  Де ла Верда хмыкнул.
  - Новость действительно хорошая. Может, хотя бы теперь узнаем правду о той роковой ночи. Раз Рамиро молчит, не желая посвящать нас в тайны брата, пусть Эрих сам расскажет, почему тайно обручился с девицей?
  - Может, лучше отложить разговор, пока он не окрепнет? - усомнился Гачек. - Выглядит Эрих живым мертвецом.
  Но де ла Верда был слишком зол, чтобы ещё и в этом случае проявлять терпение.
  - Кругом тайны, секреты, загадки... Один молчит, другой увиливает, третий откровенно лжёт. Хватит. Не пытать же я его собираюсь. Задам несколько вопросов. Где Рамиро?
  - У Эриха.
  - Вот и поговорим сразу с обоими заговорщиками.
  Братья о чем-то ожесточенно спорили: по крайней мере, из-за двери раздавались громкие голоса.
  При виде графа и его секретаря они замолчали.
  По нескольку раз за день заглядывал дон Мигель в комнату раненого, конечно, в основном потому, что там обосновался приглядывающий за Эрихом Гачек, однако сегодня он как будто впервые увидел младшего фон Валленберга.
  За время болезни Эрих неузнаваемо изменился: его локоны утратили золотистый отлив, лицо обрело неестественно чеканные черты, и лишь синие глаза остались прежними, хотя и отсвечивали пронзительным льдистым блеском.
  - Эрих, - сочувственно вздохнул де ла Верда, - болезнь никого не красит, а тебя и вовсе состарила лет на двадцать. Но, как говорится, время - лучший лекарь.
  - Я также уповаю на время, мессир.
  Даже голос Эриха и то обрёл другой, более глухой тембр. Но может, это было последствием ранения?
  - Итак, молодые люди, я хотел бы узнать, что произошло в ту ночь, когда я застал вас на пороге гостиницы, с прячущейся барышней за спиной? Конечно, знай я, что это леди Анабелла Бертрам - любимая чтица мадам де Бофорт, то пригласил бы девушку в дом и тем самым предотвратил все последующие неприятности. Но всё случилось, как случилось, - дон Мигель окинул молодых людей суровым взглядом. - Каким образом столь высокородная девица оказалась ночью на улицах Виндзора в обществе двух молодых людей?
  Вообще-то он адресовал свой вопрос Эриху, но ответил Рамиро:
  - Отец, я хочу, чтобы ты знал: в ту ночь...
  Дон Мигель сразу понял, что сын сейчас начнет выгораживать наперсника, и резко осадил его.
  - Не защищай Эриха. Я знаю, что он обручился с леди Анабеллой Бертрам. Такая недостойная безответственность!
  Братья удивленно переглянулись.
  - Откуда стало известно... о моём обручении? - после некоторой заминки осведомился Эрих.
  - Мне обо всём рассказал граф Сэллизбурн и велел передать тебе это!
  Дон Мигель положил на одеяло перстень.
  - Девушка возвращает тебе слово, так что можешь забыть о невесте.
  Эрих покрутил в пальцах золотой ободок, покосившись на побледневшего брата.
  - Что ещё вам рассказал Сэллизбурн?
  Де ла Верда недовольно нахмурился.
  - А мне бы хотелось, чтобы ты сам объяснил, зачем вскружил голову молодой особе из столь знатной семьи? Тайное обручение! Выманил юную леди ночью из дома! На месте её брата я тоже защищал бы честь семьи при помощи оружия.
  Эрих натянул перстень на палец, и полюбовался изумрудом.
  - Вот он и защитил, а точнее, отомстил за поражение на турнире. На редкость вздорный и тщеславный тип.
  - Какая ещё месть? - удивился дон Мигель. - Откуда вообще взялась вражда между вами?
  Валленберг неопределенно развёл руками.
  - Так получилось, что мы с первого взгляда невзлюбили друг друга. Сэллизбурн постоянно задевал меня и Рамиро: высмеивал наши манеры, прохаживался на счёт костюмов, ну и...
  Де ла Верда тихо застонал.
  - Глупцы! Малахольные забияки! Я не хотел говорить об этом вот так... но пока вы действительно не перебили друг друга, должен объяснить...
  Он повернулся к секретарю.
  - Неси гербовник!
  Так как Эрих лежал в постели, то листал перед ним страницы и объяснял положение вещей сочувственно вздыхающий Гачек. А вот Рамиро знакомился с членами семьи Сэллизбурнов, подсматривая из-за его плеча, но что нужно, он всё-таки разглядел.
  И, пока граф и Гачек объясняли невозмутимому фон Валленбергу, что тот обручился с родной сестрой, виконт отошёл к окну.
  Разум отказывался воспринимать отцовские откровения. Уткнувшись раскаленным лбом в ледяное стекло, Рамиро застыл, отчаянно желая, чтобы их с Эрихом оставили наедине.
  Между братьями перед приходом отца состоялся неприятный разговор. Эрих отругал его за нерешительность.
  - Нужно было во всём признаться отцу.
  - Ты находился между жизнью и смертью, а всё остальное, казалось, может подождать.
  Рамиро не стал упоминать, в каком виде увидел его в водах Темзы. На фоне страшных видений, в которых брата искушал сам дьявол, поблекла даже его собственная женитьба. Между тем, Эрих признательно пожал ему руку.
  - Я чувствовал твою поддержку. Но леди Анабелле она сейчас нужна не меньше.
  - Знаю. Я всё время об этом думаю, но мы практически не виделись с отцом, не говоря о том, что далеко не просто начать такой разговор.
  - Так сделай это прямо сегодня. Дон Мигель почувствует себя оскорбленным, если узнает о твоём браке от братьев девушки.
  И вдруг такой поворот дела!
  Никогда ещё Рамиро не был в таком ужасе - словно перед ним разверзлись врата ада. Пытаясь хоть как-то осмыслить столь невероятное известие, молодой человек почувствовал, что ещё немного, и он просто сойдёт с ума.
  - Господи, - шептал про себя Рамиро, обращаясь к Небесам, - я смиряюсь перед волей Твоей. И если Ты так страшно наказываешь за грехи, то научи нас любить... любить Тебя, несмотря ни на что.
  Одно было ясно - он никогда не скажет отцу, что женат на собственной сестре. Ему легче откусить себе язык.
  Эта мысль билась у Рамиро в голове, а всё остальное уже прошло мимо его внимания: и что Сэллизбурн оказался исчезнувшим когда-то старшим братом, а значит, он сам больше не виконт и не наследник де ла Верды, и что у них с Эрихом появились ещё братья и сестры.
  - Однако начудила наша матушка, - пробился сквозь панику задумчивый голос Эриха. - Ну, а если бы я всё-таки женился на леди Анабелле?
  - Инцест - тягчайшее преступление и карается смертью по законам всех христианских стран, - раздраженно заметил дон Мигель. - Закончили бы жизнь на плахе.
  - Но предстояло бы ещё доказать, - возразил Гачек, - что графиня Сэллизбурн и графиня де ла Верда - одно и тоже лицо. Уж не говоря о том, что все знают имя отца Эриха, но никому неизвестно, кто его мать.
  - Но это только одна сторона проблемы, - возразил Эрих. - Ведь даже избежав жестокой руки закона, сам-то я не смог бы жить с родной сестрой. И что в таком случае делать?
  Рамиро затаил дыхание в ожидании отцовского ответа.
  - Писать прошение о разводе по какому-нибудь надуманному предлогу, который показался бы его святейшеству убедительным. А если папа все-таки отказался бы расторгнуть брак, таким супругам не останется ничего другого, как удалиться от мира.
  Когда граф и Гачек вышли из комнаты, братья долго смотрели друг на друга.
  - Прав был отшельник: я стал опасным для людей. А ведь хотел сделать тебя счастливым, - тяжело вздохнул Эрих, - уговорив жениться на Нелл. Сам ты никогда не отважился бы на такой шаг. Но видимо все мои добрые намерения оборачиваются несчастьем.
  Рамиро мало что понял из откровений брата, кроме того, что Эрих в полном отчаянии.
  - Не вини себя. Видимо, Создателю угодно, чтобы мой род прервался. Но теперь нужно думать, что делать дальше.
  Эрих пренебрежительно отмахнулся.
  - Лучше всего забыть обо всех ошибках той безумной ночи!
  - Забыть? - ужаснулся Рамиро. - Как я могу забыть о том, что женат?
  - Ты женат только наполовину. Юная леди не разделила с тобой постель, значит, брак не консумирован. В своё время именно на этом основании папа развёл моего отца и тетушку Елену.
  - Развод? Но разве я смогу подать прошение без ведома отца?
  - Прекрати себя терзать, - Эрих с сожалением посмотрел на бледное лицо брата. - Ничего этого не нужно. Я немного оклемаюсь, и уничтожу записи о венчании в приходской книге.
  - Каким образом?
  Эрих снисходительно покосился на брата.
  - Лучше тебе этого не знать.
  - А Нелл?
  - Нелл уже всё объяснил её старший брат. И будь уверен, что девушка тоже не жаждет попасть на костер или быть обезглавленной за эту глупую ошибку. Она будет только рада забыть о венчании.
  Рамиро долго смотрел на брата.
  - Нет, - твердо возразил он. - Нельзя пренебрегать священными обетами, даже если дал их родной сестре. Нелл - по-прежнему единственная женщина, которую я люблю всем сердцем. Инцест - это кровосмешение. Но если мы будем жить жизнью безгрешных людей, отказавшись от радостей плоти, то не совершим преступления, и Господь простит нас.
   Эрих едва удержался от снисходительного смеха. В отличие от своего наивного брата он хорошо знал женщин.
  - И чем же в таком браке занимаются супруги?
  - Молятся, творят милостыню, делают добрые дела. И хотя я люблю Нелл далеко не братской любовью, думаю, со временем плотскую страсть заменит уважение. Я слышал про такие супружеские пары: они счастливы совместным служением Всевышнему.
  - Гм... - недоверчиво хмыкнул Эрих. - Конечно, на свете живут разные чудаки, но не думаю, что леди Анабеллу прельстит такая семейная жизнь.
  - Были даны обоюдные клятвы верности, - сурово напомнил Рамиро. - Нелл не может не понимать, что она - моя жена перед Богом и людьми.
  Братья ещё долго думали и гадали, как правильно поступить в этой дикой ситуации и, в конце концов, пришли к выводу, что, если действовать с умом, то всё можно более или менее утрясти.
  Всю ночь не спавший Рамиро задремал только под утро, но его разбудил шум под окном.
  - В чем дело? - Он высунулся на улицу, почуяв запах гари.
  - Загорелась церковь св. Томаса, - в спешке пояснили ему бегущие на пожар горожане. - Так полыхает - ну просто страсть!
  Побледневший Рамиро перекрестился. Неужели храм загорелся сам по себе?
  - Скорее всего, это уже Кентсом подчищает следы глупой выходки сестры, - фыркнул фон Валленберг, услышав о поджоге церкви. - И правильно делает.
  - Но это же кощунство!
  - Ничего, отстроят новую церковь - лучше прежней... на деньги того же герцога. Главное, что обличающих вас с Нелл документов больше нет.
   Едва оправившись от ран, фон Валленберг собрался в поездку на север.
  - Мне надо увидеться с леди Анабеллой, - пояснил он свое намерение посетить Нейнгейм встревоженному де ла Верде. - Нужно предупредить её о выяснившихся обстоятельствах, иначе она погубит нас.
  - Я слышал, что свадьба назначена на Михайлов день, - проявил осведомленность дон Мигель. - Ты можешь не успеть: разве тебе по силам после такого ранения догнать Бертрамов?
   Эрих прикинул время.
  - Успею. Свадебный поезд обычно движется медленно.
  Эрих понимал, насколько сильно рискует попасться на глаза Сэллизбурну. Тот уже, не раздумывая, всадил в него клинок, и сделает это ещё раз, когда поймет, насколько опасен трирец для планов Бертрамов. Эти парни умели действовать быстро и решительно, достаточно было посмотреть на пепелище церкви св. Томаса. Исчез в ту ночь и обвенчавший Нелл и Рамиро священник, и только Всевышнему было известно, какая участь постигла достопочтенного викария.
  - Вот, - протянул Эрих письмо Рамиро, - всякое может произойти, но эти сведения очень важны для твоего отца. Если обо мне долго не будет никаких известий, передашь его графу вместе с остальными бумагами. Он сам сообразит, как разобраться с моим наследством.
  Увидев, как вытянулось лицо брата, Эрих улыбнулся:
  - Я не собираюсь ещё раз умирать. Одного раза оказалось вполне достаточно.
  Накануне отъезда в одном из переходов виндзорского замка фон Валленберг встретил леди Катрину Уолби де Монтрей. Увидев золотоволосого красавца, девушка смутилась.
  - Я слышала, вы были ранены?
  - Если мне и нанесены смертельные раны, то глазами одной синеглазой очаровательной леди.
   Эрих воровато оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, стремительно заключил красавицу в объятия. Испуганно охнув, она всё-таки ответила на поцелуй, хотя потом стыдливо закрыла лицо руками.
  - Я скоро вернусь, - с улыбкой пообещал ей Эрих, - и подробнейшим образом опишу вам свои раны, а некоторые даже... покажу.
  
  
  БЕРТРАМЫ.
  Чарльз ни разу не сталкивался с фон Валленбергами, поэтому, услышав от гневного Сиднея о ночном свидании сестры, отреагировал на известие спокойно:
  - Что тебя удивляет? Нелл красавица каких мало, и если ей наконец-то понравился мужчина, понятно, что сестре захотелось с ним встретится.
  - Но у неё скоро свадьба!
  - Нея не назовешь кумиром женских грёз.
  - Ночное свидание! Одному Богу известно, что они делали под покровом ночи.
  - Ну, имея хоть искру воображения, может догадаться любой. Если даже Нелл позволила себе слишком много, Нею придётся это проглотить.
  Герцог только что вернулся из поездки и, не увидев среди встречающих его домочадцев сестры, осведомился о её здоровье. Тогда-то он и узнал, что Нелл сидит взаперти в своей спальне.
  Но основной разговор между братьями состоялся, когда Чарльз отмокал от дорожной грязи, сидя на скамеечке в устланной простынями лохани. Вокруг суетились подливающие горячую воду слуги, приятно пахло дорогим мылом, левантийскими благовониями, и все эти дни находящийся в заведенном состоянии Сидней наконец-то почувствовал облегчение - брат приехал домой, а значит, в семье вновь воцарятся мир и порядок.
  - Откуда взялся этот фон Валленберг? - между тем поинтересовался блаженствующий в горячей воде герцог. - И почему ты сам не свой?
  Прежде чем с подробностями ознакомить брата с событиями последних дней, Сидней выгнал из мыльни слуг и плотно закрыл дверь.
  Чарльз слушал его с бесстрастным лицом, откинув голову на специальную подушечку на краю лохани: Сиду даже показалось, что брат задремал, но услышав об испанцах, Чарльз обеспокоенно взглянул на него.
  - Новое посольство возглавляет граф де ла Верда?
  - Да. И он хотел бы с тобой встретиться. Ты его знаешь?
  - О, это мой старый знакомец. Интересно, что ему от нас понадобилось? Дон Мигель не тот человек, что понапрасну тратит время на пустые разговоры и никчемные визиты. Значит, что-то случилось. Пошли за ним человека - пусть пригласит графа на ужин.
  Но не успел Чарльз ещё толком расположиться дома, как за ним прислали из королевского замка. Королю не терпелось обсудить со своим адмиралом последние новости.
  - Отмени встречу с испанцем, - приказал герцог брату, наряжаясь перед зеркалом. - Я не знаю, насколько это затянется.
  Король действительно имел с герцогом долгую и доверительную беседу о строительстве нового флота, о планах колонизации новых земель на Западе, об обустройстве портов. Чарльз обстоятельно отвечал на все вопросы Генриха, и они провели не один час, склонившись над морскими картами.
  Он вернулся домой уже за полночь. Сидней ещё не спал, дожидаясь брата. В этом не было ничего удивительного: обычно после бесед с королем Чарльз делился с братом мыслями и планами, обсуждая, как наилучшим образом выполнить то или иное поручение сюзерена.
  Но вскоре оказалось, что младшего брата беспокоят вовсе не замыслы превращения Англии в могущественную морскую державу - его вывела из себя всё-таки состоявшаяся беседа с де ла Вердой.
  - Представляешь, - возмутился Сидней уже в конце рассказа о странных откровениях пожилого дипломата, - этот безумный испанец расспросил меня даже о подаренной матерью жемчужной нити.
   Чарльз заметно вздрогнул:
  - Ты сказал ему что-нибудь о баронессе?
  - Нет.
  - Слава Пресвятой Деве.
  Начиная этот разговор, Сидней, конечно же, ожидал услышать опровержение домыслов де ла Верды, но глядя на озабоченно осунувшегося старшего брата, почувствовал страх.
   - И это всё, что ты можешь сказать?
  Герцог обескураженно развёл руками.
  - Ты спокойно мог прожить жизнь, так и не узнав, что твой отец хотел выдать вас с матерью инквизиции, заподозрив её в сношениях с дьяволом.
  - Инквизиции? - Сидней не мог взять в толк сказанного.
  Чарльз нахмурился.
  - Когда уже на корабле развернули пелёнки, то увидели, что ты весь истыкан иглой: этот изувер искал на месячном младенце метки дьявола.
  - Разве такое бывает?
  - Ещё не то бывает. И кто мог предположить, что Лоренцо покажет дону Мигелю этот злополучный портрет и всё тайное станет явным? Но пока испанец считает твою мать погибшей, мы все в безопасности.
  Сидней долго смотрел на брата.
  - Но это значит, что и Нелл, и Ричард, и Эльвира...
  - ... и прочие рожденные леди Стефани дети - незаконнорожденные, а сама она - двоемужница и клятвопреступница, - сухо подтвердил Чарльз. - И чтобы так жить, нужно огромное мужество.
  - Неужели она не могла устроить свою жизнь как-нибудь по-другому?
  - Погибнуть в застенках инквизиции, когда этот сумасшедший объявил, что считает своим сыном только младшего из близнецов?
  - Тихоню Рамиро? - презрительно фыркнул Сидней. - Одно время мне казалось, что именно он ухлестывает за Нелл. Они обменивались взглядами, улыбочками, краснели, бледнели, и любой бы сказал, что между ними что-то есть. К счастью, она предпочла трирского задиру.
  Он тяжело вздохнул.
  - И что мне теперь делать?
  - Ничего, - отмахнулся Чарльз.
  - А де ла Верда?
  - Вернётся в Испанию и будет дальше любоваться портретом жены, если в своё время его не устроил оригинал.
  - А если испанец кому-нибудь расскажет об этом?
  - Пока дон Мигель считает, что леди Стефани мертва, держать язык за зубами, в первую очередь, выгодно ему самому.
  Беседа Чарльза с Нелл состоялась уже глубокой ночью.
  Поднявшись в свою спальню, герцог увидел в окнах противоположного крыла здания, где располагались покои сестры слабый огонечек. После недолгого раздумья, он решил переговорить с ней с глазу на глаз.
  Спальня Нелл была самой нарядной комнатой в особняке Бертрамов. Её украшали живописные драпировки из тяжелого шелка, венецианские зеркала, ковры, инкрустированная золотом мебель из драгоценных пород деревьев. Ничего не жалели братья для любимицы семьи, и у Чарльза заныло болью сердце, когда он увидел как изменилась красавица Нелл за эти дни. Она похудела, осунулась, а глаза припухли от слёз. Девушка лежала в постели, но не спала, рассеянно перелистывая книгу французских ле, украшенную яркими миниатюрами. Чарльз подарил ей фолиант к пятнадцатилетию, и сейчас слабо улыбнулся, вспоминая, как радовалась тогда сестра подарку.
  При виде старшего брата она насторожилась, но Чарльз широко развёл руки, и залившаяся слезами девушка бросилась в его объятия.
  - Ну, ну, - нежно гладил он её по голове, - успокойся. Всё будет хорошо.
  Нелл ещё несколько раз всхлипнула и вытерла глаза.
  - Няня сказала, что к нам приходил граф де ла Верда? Теперь вы всё знаете?
  В замешательстве Чарльз предложил сестре присесть, а потом, ободряюще пожав руку, осторожно заметил:
  - Испанец и Сидней говорили о многом.
  Нелл удивленно взмахнула ресницами.
  - О многом? Я все эти дни ждала, когда придет граф, чтобы обсудить нашу свадьбу. А он не шёл и не шёл. И вот сегодня, наконец-то, появился.
  Чарльз невесело рассмеялся: вот оно что! Бедная влюбленная девочка.
  - Нелл, дорогая, о какой свадьбе ты говоришь? А Ней? Я недавно получил от него письмо - всё готово к венчанию. Уже назначена точная дата - Михайлов день.
  У Нелл вновь хлынули слезы, и она дрожащими руками затеребила юбку.
  - Но я теперь не могу выйти замуж за сэра Роберта.
  - Отчего же? Ты ведь умница, и должна понимать: как бы тебе не понравился никому неизвестный трирец, он не может стать мужем девицы из дома Бертрамов. Какая вы пара?
  - Трирец? - девушка озадаченно наморщила лоб. - Мой Рэм из Арагона, и хотя сам он ещё молод, его отец знатный и богатый вельможа.
  - Рэм? Это ещё кто такой?
  - Виконт де ла Верда.
   Чарльз поперхнулся. Значит, Сид не ошибался, когда предположил, что Нелл понравился его старший брат.
  - О виконте сразу можешь забыть, - отрезал он.
  - Вряд ли я смогу...
  И заикающаяся от волнения и слёз Нелл рассказала брату о своём венчании.
  - Понимаешь, Ней такой рассудочный, холодный - он мне не нравится. И я всего лишь хотела провести время с мужчиной, который по сердцу.
  Изумленный герцог машинально покачивал головой. Надо же, что из всех мужчин, встретившихся на жизненном пути, его гордячка сестра выбрала себе в возлюбленные именно Рамиро де ла Верда. Конечно, Нелл не могла ему прямо сказать, что решила из упрямства, а может и в знак протеста против нежеланного брака провести ночь с красивым чужестранцем. К несчастью, у испанца оказался свой взгляд на любовные свидания, и он потащил её в церковь. Но может, ещё не всё потеряно? Судя по всему, сам дон Мигель ничего не знает о кощунственном выборе своего сыночка.
  - Нелл, - Чарльз нежно обхватил сестру за плечи, - сейчас ты мне ответишь честно, без увиливаний и уверток - вы с виконтом разделили постель?
  - Нет. Нам не удалось... уединиться.
  Чарльз облегченно выдохнул. Немного подумав, он поцеловал сестру в пробор волос.
  - Тогда выбрось этот брак из головы - он не действителен. Леди из столь знатных семей, как наша, не могут обвенчаться без разрешения сюзеренов, без свидетелей, и тем более без контракта между семьями, подписанного первыми лицами королевства. У тебя нешуточное приданое, и контракт о его передаче между Бертрамами и Неем уже подписан.
  Нелл растерялась.
  - А разве венчание...
  - Нет, чтобы стать мужем и женой, знатной девице недостаточно просто предстать перед алтарем. Вспомни, какой скандал разразился после смерти короля Эдуарда из-за его скоропалительной женитьбы на Елизавете Вудвилл? Его сыновья были признаны незаконнорожденными только лишь потому, что он был связан словом с леди Элеонор Батлер. А ты вот уже второй год как обручена с сэром Робертом.
  - Но я люблю своего мужа. Ты должен меня понять, Чарльз. Есть же в твоей груди сердце. Мой Рэм такой красивый, у него глаза - словно черный ласковый бархат. Когда он смотрит на меня, я чувствую, что...
  - Моя милая сестра, поверь, тебе нужно забыть о юном красавце виконте. Его отец даже слышать не хочет об этом скоропалительном браке.
  Нелл печально поникла плечами.
  - Граф сам тебе об этом сказал?
  - У него другие планы относительно сына, - Чарльз не особенно и лгал, представляя реакцию де ла Верды. - Я специально зашёл к тебе, чтобы предупредить - завтра чуть свет мы отправляемся на север. Король отпустил меня на столь краткий срок, что мы не можем отложить отъезд даже на день.
  И уже на пороге, перед тем как покинуть спальню сестры, Чарльз небрежно осведомился:
  - Где состоялось это смехотворное венчание?
  - В церкви св. Томаса.
  - Жаль, что среди священнослужителей попадаются столь безответственные люди.
  Чарльз не рассказал подробности разговора с сестрой даже Сиднею.
  И когда тот выразил удивление столь поспешными сборами, объяснил, что не хочет пока встречаться с де ла Вердой.
  - Всем надо взять паузу: и испанцу, и нам. Все глупости на земле творятся сгоряча. Выдадим замуж Нелл, повидаемся с леди Стефанией. И только окончательно обсудив всё в тесном семейном кругу, составим план дальнейших действий. Время - честный господин. Вполне возможно, что и до де ла Верды дойдет, что он - лишний человек в твоей жизни и всё нужно оставить так, как есть.
   Продолжение на https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=24217
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"