Я смотрю на раскинувшееся передо мной небо через иллюминатор самолета. Отсюда видно, что оно другое, не такое, как мы привыкли видеть с земли. Небо над нами распахивает свои безграничные горизонты, зовя ввысь. С самолета небо кажется прозрачным и ненадежным. Поэтому нам, людям, привыкшим видеть и чувствовать под ногами землю, подсознательно не комфортно.
Я лечу на маленьком спортивном самолете вместе с группой любителей прыжков с парашютом. Нам сегодня предстоит прыгнуть с парашютом в первый раз. Погода солнечная, только пробегающие маленькие облачка отбрасывают быструю тень на землю. Сегодня у меня хорошее настроение. На душе спокойно и легко. Удивительно, но волнения перед прыжком нет. Зажигается сигнальная лампа, одновременно звучит сигнал. Инструктор жестами показывает направление к выходу и, проходя мимо каждого из нас, в сотый раз поправляет наши парашюты. Дверь открытавается, в салон самолета врывается поток свежего воздуха...
Я иду по отделению. Сегодня воскресенье, в коридорах пусто. Изредка слышен приглушенный разговор из палаты или звук включенного телевизора. В нашем отделении всегда тихо, только медсестры снуют с капельницами по коридору, да врачи деловито спешат на осмотр с зажатыми под мышкой историями болезни.
Работая врачом онкологом в этом отделении семь лет, я успел полюбить дежурства по выходным. У медиков всегда найдется пара таких "везунчиков", которым выпадает очередь дежурить на праздник или в воскресенье. Это обычно либо молодые, либо несемейные. Я отношусь к последней категории.
Завершив обход больных, сажусь заполнять истории болезни в ординаторской. День сегодня солнечный. Яркий свет, проходя сквозь большие окна, создает необычное для больницы настроение тепла и уюта. Мне очень хочется спать и я, положив голову на руки, засыпаю. Меня будит медсестра, тронув за плечо:
- Доктор, проснитесь, вам еще надо зайти в пятую палату, там вчера вечером новенькую положили.
Я морщусь, то ли со сна, не до конца проснувшись, то ли от досады, что мне надо идти в пятую палату. Пятая палата - это палата для "блатных", которых направляет нам наш главврач. Нам, врачам этого отделения, сложно делить наших пациентов на касты. Болезнь ставит наших пациентов на один уровень и мы проживаем их боль с каждым одинаково.
Думая об этом, все же иду в пятую палату. Медсестра, разбудившая меня, побежала за историей болезни. Имя пациентки из пятой палаты - Маша Иванова...
- Добрый день, - открывая дверь, я вхожу в палату. - Меня зовут Валерий Павлович и я сегодня ваш дежурный врач. Как ваши дела? - последние слова произношу, смотря в историю болезни Маши Ивановы.
- Добрый день, Валерий Павлович! - мне отвечает совсем детский голос. - Я - Маша. Меня положили к вам вчера и сказали, что сегодня отпустят.
Два огромных карих глаза вопросительно смотрят на меня. Напротив меня сидит худенькая девочка лет пятнадцати. Светлые волосы собраны в детский хвостик, что делает ее еще моложе. По истории болезни у нее опухоль мозга, расположенная глубоко. Такой вид опухоли не покидает пациента надолго, часто, уже после лечения, возвращается, забирая с собой уже навсегда.
Судя по всему, Маша не знает свой диагноз. Увидев ее заинтересованный взгляд, брошенный на историю болезни в моих руках, я сажусь на стул и накрываю титульный лист рукой.
- Дело в том, что в воскресенье мы не выписываем больных, - говорю я, не соврав. - так что придется вам остаться здесь еще на одну ночь. Я надеюсь, что у вас есть все необходимое. Если что-нибудь будет надо еще, попросите медсестер. Завтра утром вы сможете поговорить с лечащим врачом.
"Нет, не от меня она должна все узнать, пусть главврач завтра сам со всем и разбирается"
- Да? - протягивает Маша, - ну ладно. А вы сегодня всю ночь будете здесь? А то я боюсь оставаться одна, здесь непривычно тихо.
"Да уж. Не до дискотек нашим пациентам. Кто только ждет капельницу, кто уже после нее в себя приходит..."
- Не бойтесь, мы всю ночь здесь: и я и медсестры. Так что, если что, зовите.
Я выхожу из палаты. Сердце непривычно ноет, на душе тяжело. Привыкший к чужому горю за много лет работы в этом отделении, я внутренне протестую. Ведь она совсем еще ребенок!
Если раньше в нашем отделении были только пожилые, то теперь к нам приходят совсем молодые. Узнав свой диагноз, каждый пациент уже больше, чем просто больной. Он теперь связан с тобой и с этим отделением на всю жизнь. Ты с ним видишься, знаешь и пережаваешь все изменения, происходящие с ним внешне и внутренне.
...В тот воскресный день год назад произошла наша первая встреча с девочкой Машей, превратившаяся в крепкую дружбу на все время, пока она лежала в нашем отделении. Было удивительно, откуда этот воробышек черпает силы. Лекарство, которое она принимала, не только убивало опухоль, но и сжигало все ее тело. Я часто дежурил у ее постели. Она, совсем слабая, дремала, а я сидел у ее изголовья и гладил по голове. Ее тельце, исхудавшее от бесконечной череды капельниц, было почти незаметным под одеялом. Все, что осталось от прежней Маши - это ее внимательные карие глаза, совсем взрослые. Я часто читал ей книги или просто рассказывал ей разные истории. Она внимательно слушала, облизывая сухим языком потрескавшиеся губы. В те редкие минуты, когда ей было получше, она рассказывала о своей мечте побывать в тайге, посидеть на зеленой поляне, побродить в непроходимой чаще, встретить и проводить солнце...
Однажды, в очередной раз выйдя от Маши, я не выдержал. Несмотря на лечение, опухоль не уменьшалась, шансов на выздоровление не было ... На моих глазах угасала девочка, у которой жизнь только начиналась: последний звонок в школе, первая любовь, институт, дети, семья- все было впереди... От нарастающей злости мне стало тесно и душно. Я выбежал на лестницу. Хотелось кричать, громить и крушить все вокруг. Я ударил кулаком в стену. От боли мне стало легче на душе. Я ударил еще раз, еще и еще, и бил до тех пор, пока кожа на костяшках пальцев не превратилась в кровоподтек. Вся моя вера в медицину была безнадежно подорвана. Впервые за семь лет я ненавидел свою профессию. Ненавидел свою слабость и немощность против маленькой опухоли, забирающей Машку с собой. Просидев на лестнице остаток ночи, я знал, что больше не смогу здесь работать.
Полный решимости я заглянул в палату Маши. Она спала, дыхание почти не было слышно. За окном светало. Я подошел к изголовью и обнял руками Машкину голову. Слегка зажав ее, начал тихо говорить: "Болезнь отступи, болезнь уходи, через руки мои уходи...", представляя, как болезнь по рукам уходит в меня. " Я не врач уже, мне можно..."
Солнце из открытой двери самолета слепит меня, когда я подхожу к выходу для прыжка. Вдохнув полной грудью холодный свежий воздух, я шагаю вперед. Поток восходящего воздуха держит меня на своих упругих крыльях. Я лечу, обнимая мир распахнутыми руками. Адреналин заставляет мое сердце биться с бешеной силой. В голове проносятся воспоминания последних месяцев. Узнав об опухоли в моей голове, сидящей глубоко в головном мозге, я ушел, своей улыбкой шокировав врача. Ушел в непроходимую тайгу, где каждый день встречал восход и провожал закат через череду суровых деревьев, пил холодную воду горных рек, чувствовал запах прелой листвы и дымок костра.
Нащупав кольцо парашюта, я вижу Машкино лицо - детское и светлое. "Будь здорова, Машка!" - улыбаюсь я и решительно расстегиваю крепление парашюта: "Не бойся, я забираю твою болезнь с собой навсегда!" - договариваю я фразу, что шептал тогда в палате. С улыбкой на лице, я выскальзываю из парашюта и, набирая скорость, устремляюсь к земле.