Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Дэвид Вебер "Выбор девы войны" (Бог войны 4)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Боги Тьмы приказывают черным волшебникам столкнуть королевство Сотойи в пучину гражданской войны. Нашедшая ранее у вольных дев войны убежище от интриг политических противников дочь одного из четырех баронов королевства выходит, нарушая все мыслимые традиции, замуж за Базела Бахнаксона, одного из градани, давних врагов сотойи. Король поддерживает планы ее отца по расширению торговли путем строительства водной магистрали через земли королевства и его соседей, что не устраивает сопротивляющихся переменам традиционалистов. Девы войны срывают покушение предателя-аристократа на жизнь короля, а объединенные вооруженные силы градани и сотойи наносят поражение поддерживаемым волшебством вурдалакам и открывают путь торговле по водному пути.

Дэвид ВЕБЕР

ВЫБОР ДЕВЫ ВОЙНЫ

Бог Войны - 4

  

Перевод: Н.П. Фурзиков

   Боги Тьмы приказывают черным волшебникам столкнуть королевство Сотойи в пучину гражданской войны. Нашедшая ранее у вольных дев войны убежище от интриг политических противников дочь одного из четырех баронов королевства выходит, нарушая все мыслимые традиции, замуж за Базела Бахнаксона, одного из градани, давних врагов сотойи. Король поддерживает планы ее отца по расширению торговли путем строительства водной магистрали через земли королевства и его соседей, что не устраивает сопротивляющихся переменам традиционалистов. Девы войны срывают покушение предателя-аристократа на жизнь короля, а объединенные вооруженные силы градани и сотойи наносят поражение поддерживаемым волшебством вурдалакам и открывают путь торговле по водному пути.
  

Пролог

  
   Кабели бело-голубых молний, переплетенные узлами мертвенно-зеленого цвета, пронеслись по эбеновым небесам, обрушиваясь на землю сверкающим кругом вокруг колоссального сооружения со множеством башен. Самая низкая из этих башенок возвышалась на сотни футов над бесконечной гладкой мостовой, простиравшейся во всех направлениях, насколько мог видеть глаз смертного, и отблески молний плясали и сверкали на зеркально гладком обсидиане, из которого был построен огромный дворец. Или, возможно, сформировался. На этом титаническом фасаде не было никаких следов инструментов, никаких линий между блоками каменной кладки, и свет, который лился из его узких оконных щелей, был ядовито-зеленым, не таким ярким, как испорченность той молнии, но более угрюмым, более... ядовитым.
   Новая молния ударила вниз, пополняя сверкающий круг, питая его, поддерживая в нем жизнь, в то время как гром отдавался эхом, раскатывался и ревел. Каждая вплетенная прядь освещала пурпурные пузатые облака изнутри, на мгновение запечатлевая в глазу их клубящиеся глубины, и странные, нечистые формы летали в этих ненадолго освещенных глубинах. Одна из этих фигур резко вынырнула из облаков, пронеслась ниже, проскакивая сквозь щели тьмы между пакетами молний. Она становилась все больше и больше, с головой насекомого, вооруженная жесткими клешнями, огромными крыльями летучей мыши и могучими когтями, отбрасывающими отблески молний, пока не стала казаться позолоченной в разрывающей глаза ярости бурлящих небес.
   В самый последний момент она расправила крылья и села на балкон самой высокой башни, в тысяче футов и более над увенчанной молниями мостовой. Размеры этого обсидианового дворца затмевали даже ее рост, и с ее спины на балкон сошел всадник и исчез внутри.
   Еще больше молний с шипением и воем вырвалось из темноты, врезаясь в землю с удвоенной яростью, разряд за разрядом, поднимая этот круг ярости все выше и ярче, как будто прибытие этой летающей фигуры было сигналом, и, возможно, так оно и было.
  
   Тронный зал был невероятно огромен.
   Он не мог быть таким большим, каким казался, и все же это было так. Каким-то образом, который не смог бы описать ни один смертный, он был обширнее, чем целые миры, и все же достаточно мал, чтобы фигура в пурпурном плаще, которая ворвалась в него, могла пересечь его не более чем за дюжину шагов, и странный аромат, сладкий и соблазнительный, но все же с примесью запаха чего-то давно умершего, витал в воздухе. Новоприбывший проигнорировал шестерых других, которые собрались там, ожидая его прибытия. Он прошествовал мимо них, подошел к высокому трону у задней стены огромного зала и сел на него, и заполнившее помещение тусклое зеленое сияние внезапно вспыхнуло выше и ярче, когда он сел. Нимб смертоносного зеленого огня зашипел над его закрытой капюшоном головой, и шары того же зловещего сияния, пойманные в ловушку миазмами благовоний в тронном зале, возникли высоко над ним, потрескивая, танцуя и кружась под высоким сводчатым потолком, как потерянные галактики.
   Как и сам дворец, трон представлял собой цельный, плавно вытесанный выступ обсидиана, но этот обсидиан был пронизан золотыми прожилками, а его поверхность блестела бриллиантами, изумрудами и драгоценными камнями. Подлокотники заканчивались вырезанными лицами демонов, каждое из которых было инкрустировано большим количеством золота и драгоценных камней, и каждое держало в клыках искалеченное, расчлененное тело. Рубины стекали с их челюстей сверкающими, любовно детализированными струйками крови, а со стены над троном смотрело огромное надменное лицо, выгравированное на камне в виде барельефа и сверкающее еще большим количеством золота. Когда фигура, сидящая на троне, откинула капюшон своего плаща, открывшееся лицо совпало с лицом на стене.
   Фробус Орфро, когда-то седьмой сын Орра, Отца Всего Сущего, и Контифрио, смотрел сверху вниз на свою избранницу и своих детей, и выражение его лица не было счастливым.
   - Иногда я задаюсь вопросом, кто из вас наименее компетентен, - резко сказал он. - Конкуренция настолько жестокая, что я не могу определиться между вами.
   Его голос был глубоким, красиво модулированным, но что-то, казалось, кричало где-то внутри этих звучных, идеально артикулированных тонов, и только одно из шести существ, собравшихся перед ним, спокойно ответило на его взгляд. Крашнарк Фрофро стоял, расправив плечи, скрестив руки на груди, отказываясь съеживаться, и глаза Фробуса блестели. И все же он пропустил вызов, если таковой был, мимо ушей. Крашнарк был самым сильным из его детей, единственным, кто мог открыто бросить вызов его собственному положению, но этого можно было почти не бояться. Не от Крашнарка. У его второго сына не было недостатка в честолюбии или избытке милосердия, и он был самым могущественным из всех детей Фробуса. И все же эта сила была скована его извращенным внутренним кодексом чести. Он не давал и не просил пощады, но его клятва была нерушима, и именно поэтому Фробус не боялся восстания Крашнарка, ибо он поклялся в верности своему отцу. Было немыслимо, что он мог поднять руку на Фробуса после того, как дал эту клятву... и никто из других, даже или, возможно, особенно Шигу, никогда бы не осмелился.
   - Все вы знаете, на какие ставки мы играем, - продолжил он, - но, похоже, никто из вас не способен выполнить даже самую простую задачу.
   - Справедливости ради, отец, - сказала одна из его других детей, поднимая голову и одной рукой отводя назад великолепные рыжие волосы, чтобы показать лицо и глаза без зрачков, чернеющие, как обсидиан его трона, - это не совсем верно. Дела пошли... плохо в нескольких вселенных. К сожалению, это правда, но зато мы преуспели в других.
   Ее голос был спокойным, уважительным, но в то же время резким, и Фробус стиснул зубы. Карнэйдоса была его младшим ребенком, и, хотя она старалась не говорить этого, многие из этих других успехов были связаны с тем, что она явно не упускала ситуацию из вида при исполнении. Однако даже бог или богиня не смогли бы справиться со всеми возможными альтернативными реальностями каждой потенциальной вселенной. Должно было быть какое-то разделение труда, и в слишком многих из тех реальностей, которые Карнэйдоса и Крашнарк не отслеживали, планы Фробуса катастрофически провалились. Он чувствовал, как ненависть других его детей и жены за то, что он подчеркивал их неудачи, кипит, как молнии за пределами его дворца, когда они смотрели на Карнэйдосу, но не осмеливались заговорить.
   - Да, - сказал он через мгновение. - Мы преуспели в некоторых, но потерпели неудачу в слишком многих других. Мы не можем позволить себе больше потерь, особенно в тех случаях, когда победа казалась нам близкой. Слишком многое зависит от того, что там произойдет, и именно по этой причине ваш проклятый дядя изо всех сил старается нанести их нам, но никто из вас, похоже, не способен остановить его. Я заглянул в будущее, Карнэйдоса. Если мы не сумеем остановить этот поворот событий в пользу Света, если успехи Томанака продолжатся, нашей власти, власти всех нас может быть нанесен катастрофический ущерб.
   Он сделал паузу, позволяя смыслу проникнуть во всех его слушателей. Не то чтобы они не должны были сами понять, насколько ужасной может стать их ситуация, но иногда им требовалось, чтобы их всех встряхнули за шиворот, прежде чем они достаточно надолго смогут отойти от своих заговоров и взаимных предательств, чтобы действительно подумать о природе своей борьбы с Богами Света.
   Он откинулся на спинку своего трона, свирепо глядя на них сверху вниз, его собственные мысли проносились сквозь века, прошедшие с момента его неудавшегося восстания против собственного отца. Это была вина его брата, еще раз сказал он себе, и гром прокатился за пределами дворца эхом его внутренней ярости. Это был Томанак, который сплотил остальных после сокрушительной неожиданности первоначальной атаки Фробуса. Томанак, который лично сразил Фробуса, отнял у него его настоящее имя и дал ему то, которое он носил сейчас. "Искатель правды" - вот что означало это имя, и в глубине своего поражения он не смог отказаться от него, когда его брат навеки привязал его к нему. Даже он теперь не помнил, как его когда-то звали, и подумал, что, возможно, больше всего ненавидит Томанака за это.
   И все же, как бы сильно он ни ненавидел и ни боялся Томанака, мириады миров смертных он ненавидел еще больше.
   Его попытка завладеть силой Орра как своей собственной почти увенчалась успехом, но в тот момент, когда Томанак вырвал ее обратно из его рук, эта сила раскололась, разбилась на большее количество осколков, чем мог сосчитать даже бог. Хуже того, каждая из этих частей обрела свою собственную жизнь, свое собственное существование, и когда это произошло, судьбы всех богов оказались в плену у тех ничтожных, мелких клещей, ползающих по всем многочисленным мирам, выплеснутым из расколотой, разрушенной силы, которую он жаждал сделать своей собственный. В тот момент возникла новая концепция - концепция времени. Концепция будущего... и конца. И даже сами боги не были невосприимчивы к этому, не способны игнорировать бесконечный, устойчивый поток лет, скользящих один за другим в пасть вечности. Но еще хуже, гораздо хуже, было невыносимое открытие, что эти эфемерные смертные держали его судьбу в своих руках.
   Во многих отношениях только фрагментация силы Орра сохранила жизнь Фробусу, поскольку не было никаких сомнений в том, что Томанак сделал бы с ним, если бы только мог. Но все они были вовлечены в неопределенную судьбу, которую Фробус невольно, непреднамеренно создал. Даже Орр был уменьшен, ослаблен, лишен способности управлять приливами и отливами судьбы и оставлен таким же пленником этих капризных смертных, как и сам Фробус. Восстановление его силы было за пределами его собственной досягаемости, и ни оставшиеся Боги Света, ни Фробус не могли восстановить его за него. Она должна исцелить себя в полноте этого смертного времени творения.
   Но как бы она исцелила сама себя? Фробусу потребовались столетия, чтобы осознать, что этот вопрос вообще может быть задан, потому что никто никогда не задумывался над возможностью того, что власть Орра может быть разрушена, и поэтому никто никогда не рассматривал, что может произойти, если это случится. Он знал, как расстроен был Томанак тем, что катастрофическое столкновение стольких потенциальных альтернативных вариантов будущего помешало ему убить его за предательство, но у Томанака не было выбора. Смерть бога, любого бога, высвободила бы слишком много дополнительной силы, внесла бы слишком много дополнительной неопределенности в разрушенное настоящее и хаотичное будущее царства Орра. И поэтому Томанак был вынужден оставить его в живых, позволить ему покинуть дом, из которого он был изгнан за свои преступления, позволить ему создать свое собственное царство в разрушенной путанице слишком многих реальностей.
   И когда он бродил по границам этого меньшего царства, созерцая гораздо более обширное, которое он так соблазнительно держал в своих пальцах, это пришло к нему.
   Вся вселенная, изначальная, не разрушенная вселенная, великое творение его отца, была разрушена силой Орра. Это было так, как если бы на каменный пол уронили стакан, и осколки разлетелись во все стороны. Никто, даже бог, не мог предсказать, где может приземлиться какой-либо из них, а тем более где все они могут закончить свои подпрыгивающие путешествия по камню. Теперь они лежали разбросанные, сбитые в беспорядочные кучки без смысла или причины, отделенные друг от друга и все же стремящиеся на каком-то глубоком, фундаментальном уровне снова стать единым целым. Чтобы снова стать единым целым. И когда они лежали, их можно было собрать обратно подходящей парой рук. Их можно было бы... собрать заново, собрать снова вместе, и руки, которые соединили бы их снова, контролировали бы, во что они превратятся в тот день, когда они снова станут одним целым.
   Если бы он мог вернуть их, собрать достаточное их количество вместе по своему выбору, он мог бы переделать их не как отражение и восстановление силы Орра, а как свою собственную.
   Конечно, этот адский зануда Семкирк додумался до этого раньше него, и его проклятые братья и сестры, даже этот легкомысленный дурак Хирахим и этот жалкий простак Сорбус сами взялись за восстановление разбитых осколков. Но тут была одна загвоздка. У этих кусочков был свой собственный разум. Они были... податливыми. Их можно было формировать, убеждать, соблазнять, даже брать, но только изнутри. В конце концов, они сами выберут свою судьбу на основе своих собственных решений, и этот выбор, и только этот выбор, определит, в чьи руки они попадут в свое время.
   Это была гонка между ним и его братьями и сестрами, и поэтому он взял себе жену и произвел собственных детей, чтобы помочь себе в борьбе. Даже с ними он был сильно в меньшинстве, но не все Боги Света одинаково подходили для характера борьбы с ним. И самая ироничная вещь из всех заключалась в том, что индивидуальная сила имела в лучшем случае второстепенное значение. Они были вынуждены бороться за каждую реальность отдельно, индивидуально, и характер соревнования нивелировал разницу между их способностями. Любой бог мог бы уничтожить любой отдельный фрагмент этой разрушенной силы, но никто из них не знал, сколько фрагментов можно уничтожить, прежде чем рухнет целое, и поэтому никто из них не осмелился уничтожить ни один из них. Они должны противостоять друг другу в пределах и ограничениях, которые может выдержать каждая отдельная смертная реальность, пока эта реальность не достигнет своего переломного момента и не перейдет во владение Света... или Тьмы.
   И со временем достаточное количество этих индивидуальных реальностей перешло бы на одну сторону, чтобы эта сторона завладела ими всеми. Что означало, что, несмотря на его неудачу много веков назад, Фробус все еще может выиграть все, к чему стремился.
   Но это могло произойти только в том случае, если бы те смертные, которых он ненавидел всей своей сущностью, ненавидел за то, что они в конечном счете держали его судьбу в своих руках, дали ему эту победу. К счастью, лишь ничтожная часть из них осознавала, за какую награду действительно боролись боги, и их ничтожная продолжительность жизни сделала большинство из них близорукими и легко обманываемыми. Многие из них едва могли дождаться, когда отдадут себя ему и его детям, и его ненависть к ним только сделала вкус их душ еще слаще.
   И все же не все из них были слепы, не всех было легко соблазнить. Их сопротивление Тьме пронизывало их реальность, как стальные ребра, и некоторые из них... о, да, некоторые из них были гораздо опаснее других.
   - Все вы знаете, сколько Томанак вложил в Орфрессу, - сказал он сейчас. - Все вы знаете, сколько возможных исходов проходит через этот единственный кабель вселенных.
   Его глаза горели еще жарче, когда он смотрел на них, его гнев дымился в воздухе, когда он размышлял о том, как близко они подошли к победе, к тому, чтобы увидеть эту реальность, все грани которой были надежно заперты в их распоряжении тысячу двести смертных лет назад, только для того, чтобы она ускользнула у них из рук в последний момент. Теперь она лежала, как огненная нить, окутанная тенью, ее центральное ядро было окружено полутенью всех ее потенциальных возможностей, не совсем в пределах его досягаемости, не совсем за ее пределами, и долгое ожидание, чтобы определить сторону, на которую она в конечном счете должна упасть, жгло его кости, как медленный яд. Конечно, столетия были всего лишь мгновением ока для такого, как он. Или, по крайней мере, они должны были быть... если бы он был немного менее осведомлен о мучительных цепях, которые наложила на него смертная концепция "времени".
   - Отец, преимущество по-прежнему за нами, - сказал другой голос. - Никто во всей Норфрессе, за исключением, возможно, Венсита, даже не представляет, что готовится в Контоваре. Конечно...
   - Не говори мне о "конечно", Финдарк! - рявкнул Фробус, направляя всю силу своего взгляда на своего старшего сына. - Было время, когда сила Орра была "наверняка" моей! И говорю вам, что я долго и пристально вглядывался в будущее этой реальности и всех тех, кто прячется от нее, и вижу замешательство. Вижу неуверенность. И вижу нити плетения Томанака, которые ведут в места, которые я не могу видеть. Места, где эта реальность, все эти реальности и все мириады других, которые могут возникнуть из них, все же попадут из наших рук к нему, если мы не перережем эти его нити и не сделаем это быстро.
   - Но как, отец? - спросила Карнэйдоса. - Как говорит Финдарк, преимущество по-прежнему явно за нами, и Томанак не может действовать открыто в Орфрессе больше, чем мы. Так как же эти его нити могут вырвать это у нас сейчас?
   - Ответ на это лежит в тех местах, которые находятся за пределами моего видения.
   Фробус прорычал в ответ, и Карнэйдоса нахмурилась, когда раскаты грома за пределами дворца стали явственнее и громче. Ее отец был сильнее любого из них, и его способность видеть нити будущего и прошлого была больше. Однако даже для него существовали пределы, поскольку никто не мог предсказать, какое будущее ожидает ту или иную реальность. Было слишком много переменных, слишком много неопределенностей, и до тех пор, пока событие действительно не произошло, все возможные исходы этого события были одинаково действительными, одинаково возможными. Некоторые из них были более вероятны, чем другие, и результаты становились все более вероятными или маловероятными по мере приближения реальности к этому конкретному событию. Однако эта неопределенность означала, что никто не мог точно предсказать, что произойдет или как именно это произойдет, и в этом тоже была вина этих сводящих с ума, непредсказуемых смертных.
   Еще...
   - Но это по-прежнему зависит от Базела, не так ли? - спросила она. Отец пристально посмотрел на нее, и она слегка наклонила голову. - Я спрашиваю, потому что это мое собственное прочтение этой реальности, отец. Если у тебя все по-другому?..
   Она позволила своему голосу затихнуть на вопросительной ноте, растворившись в раскатах далекого грома, и ее отец пристально посмотрел на нее. И все же вопрос оставался, требуя ответа.
   - Да, - ответил Фробус после молниеносной паузы. - Базел - это ключ, но, возможно, не совсем так, как ты думаешь. Игра вращается вокруг Базела; однако в ней так много элементов, и Томанак так умело работал, чтобы запутать возможности, что я действительно не могу сказать, что это зависит от него. Тем не менее, некоторые аспекты достаточно ясны, не так ли? Градани должны быть нашими инструментами, а не Томанака. Предполагается, что они и сотойи вцепятся друг другу в глотки, а не станут союзниками, и эти проклятые "девы войны" - совершенно новый ингредиент. Что бы еще ни происходило, Томанак и его вмешивающиеся "защитники" находятся в процессе создания фундаментальной перестройки, которая угрожает всем нашим будущим планам относительно этой реальности, и Базел служит катализатором, который объединил их всех.
   - Я бы никогда не стал подвергать сомнению ваш анализ, отец, - сказал Финдарк, его голос был смесью подобострастия и высокомерия, - но мне кажется маловероятным, что нашим конечным планам действительно может угрожать то, чего Томанак может достичь с градани и сотойи.
   - Ты думаешь, что нет? - Фробус вернул свое внимание к Финдарку.
   Хорошо это или плохо, но Финдарк был его старшим заместителем, и все же бывали времена, когда восторг его сына от разрушения ради разрушения мешал более... конструктивным подходам к проблеме. Иногда он был слишком склонен думать в терминах простого уничтожения противника, чтобы искать более тонкие возможности... или угрозы.
   - Признаю, что виденное мной показывает, что это может быть крайне неудобно, - ответил теперь Финдарк. - Их усилия могут усложнить нашу задачу, но что, если это произойдет? В конце концов, разрушения будут только усиливаться и станут еще более полными, поскольку их сопротивление оттягивает их окончательное поражение, и это может служить только нашим собственным целям.
   - Это может показаться достаточно разумным, - признал Фробус через мгновение. - Но Томанак вложил слишком много усилий, чтобы я мог просто предположить, что это правда, и мне не нравятся те нити, которые я не вижу. Нет. Мы ничего не будем предполагать, и мы сведем этого Базела Бахнаксона и все те другие нити, которые вращаются вокруг него, к нулю. Я правильно выразился?
   Головы вокруг трона закивали, когда новый раскат грома прогремел за пределами дворца, чтобы подчеркнуть его вопрос.
   - Хорошо, - сказал он с тонкой улыбкой. Но его улыбка была лишь мимолетной, и ее сменила хмурость, когда он задумчиво посмотрел на Карнэйдосу.
   Из всех его детей она была самой ловкой. Действительно, были времена, когда даже он иногда задавался вопросом, в какую именно игру она могла бы играть. И, хотел он признать это или нет, именно она беспокоила его больше всего. Не потому, что он думал, что она активно замышляет сместить его, а потому, что, если она когда-нибудь решит свергнуть его, как он пытался свергнуть своего собственного отца, она, скорее всего, добьется успеха. На нее не производил впечатления вкус к жестокости, который был присущ Шарне, точно так же, как она презирала голод Крэйханы и жажду разрушения Финдарка. Но и извращенное чувство чести Крашнарка ей было ни к чему. Прагматизм был всем, что имело для нее значение, и в прошлом она была мастерицей непрямого подхода. Совсем немногие из ее жертв даже подозревали о ее присутствии, пока она не набрасывалась из тени.
   Тем не менее, она также была способна к прямым действиям, когда это казалось необходимым, и ее статус покровительницы темного волшебства и знаний делал ее последователей силой, с которой приходилось считаться в любой смертной реальности. Вероятно, это было действительно возможно, учитывая исход, он должен был возложить на нее главную ответственность за последнюю попытку сорвать планы Томанака в отношении этого Базела Бахнаксона, какими бы эти планы ни были. Он решил не делать этого, потому что это казалось случаем, в котором волшебство не могло быть открыто использовано, по крайней мере, пока. И, по его признанию, потому, что Шигу так настаивала на том, чтобы сделать это по-своему.
   Но теперь его возможности были ограничены. Шарна и Шигу оба были сильно повреждены в своих недавних столкновениях с Томанаком и его проклятыми защитниками, и пройдут еще десятилетия, прежде чем полностью восстановится даже Крэйхана.
   Были времена, когда Фробус был вынужден признать, что в том, как Томанак и другие Боги Света взаимодействовали со смертными, были по крайней мере некоторые преимущества. Их настойчивость в том, что их "защитники" должны были сознательно присягать на верность, осознавая последствия своего выбора, значительно затрудняла им привлечение последователей, а их отказ просто войти в этих защитников и превратить их в аватаров ограничивал их свободу действий. Обольщение и коррупция значительно упрощали вербовку для Богов Тьмы, особенно смертных, слишком глупых, чтобы подозревать, какой будет их конечная судьба, и гораздо большего можно было достичь, превратив в простые придатки тех, кто достаточно силен, чтобы выдержать прикосновение божественности, не будучи мгновенно уничтоженным. Не каждый смертный был настолько силен, чтобы каким-либо образом превратиться в аватара, но те, кто был, становились проводниками и якорями, дверными проемами (пока они существовали), через которые их хозяева и хозяйки могли напрямую проникать в реальность смертных по своему желанию.
   Но отказ Томанака и его товарищей подчинять волю смертных означал, что они могли действовать в мире смертных только тогда, когда им было позволено, когда их приглашали те, кто решил служить им. И их отказ сжигать своих слуг ограничивал общее количество их собственной силы и присутствия, которыми они могли их наделить. Ни один смертный не мог долго пережить прямое объятие божественности, даже когда бог, о котором идет речь, пытался защитить его, и поэтому Боги Света обращались со своими защитниками в шелковых перчатках. Они отдавали только ту часть своей силы, которую могли направить их слуги, и в процессе они отказались от контроля над тем, что их защитники делали с этой силой.
   Напротив, ни один Бог Тьмы не отказался бы от такого контроля, и ни один из них не стал бы чрезмерно беспокоиться о судьбе одного из своих слуг. В конце концов, аватары существовали для того, чтобы их использовали, даже если они имели тенденцию... быстро расходоваться. Замена их могла быть неудобной, но это было приемлемо, потому что, пока они существовали, они давали своим хозяевам прямой доступ к их собственной реальности, и всегда были другие, которых можно было нанять, чтобы заменить их позже.
   Однако в этом был и недостаток, как обнаружили Шарна и Шигу. Одно дело, когда бог решил забрать свою силу у аватара упорядоченным образом; совсем другое, когда этот аватар был уничтожен до того, как бог смог уйти. Когда это происходило, сила, частица его собственной сущности, которая была влита в его смертный инструмент, терялась вместе с аватаром. Хуже того, это оставляло его временно искалеченным, неспособным вернуться в ту конкретную реальность, пока сила, которую он потерял, не восстановится снова, и это было именно то, что случилось с Шарной и Шигу.
   Шарна в значительной степени оправился от повреждений, полученных им, когда Базел убил Харнака Чарнажсона, но он был достаточно глуп, чтобы вложить еще больше своей сущности в меч, которым он вооружил Харнака. Он рассматривал это как способ обеспечить победу Харнака и избежать уничтожения его аватара, но из этого ничего не вышло, и меч, которого коснулась его сущность, теперь лежал на дне моря. Пройдут столетия, прежде чем он оправится от своего урона, и пока он этого не сделает или пока меч не будет изъят у Кортралы и не возвращен ему, у него не будет личного доступа к этой реальности.
   Фробус знал своего сына достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что Шарна далек от того, чтобы сокрушаться сознанием того, что он не смог бы еще раз встретиться с Базелом и Томанаком в личном бою, даже если бы захотел... чего он определенно не хотел.
   Шигу удалось не вложить ничего из своего существа в проклятое оружие, но она никогда не отличалась рациональностью и дико и безрассудно превратилась в своего аватара, когда столкнулась с дамой Керитой Селдан. Действительно, она бы вложила еще больше себя в свой инструмент, даже рискуя полностью разрушить эту реальность, если бы Томанак не заблокировал ее. Учитывая возможные последствия разрушения любой вселенной, это было так же хорошо, как и для Томанака, но тот же самый блок помешал ей вернуть любую вложенную ею силу, и уничтожение ее аватара обошлось ей еще дороже, чем смерть принца Харнака обошлась Шарне.
   Крэйхана, более мудрая, чем ее брат, и более здравомыслящая, чем ее мать, отправила в атаку на Базела Бахнаксона своих самых могущественных слуг, но она отказалась встретиться с ним напрямую через своего собственного аватара. В результате она продолжала иметь доступ к реальности Базела, но ее ресурсы там были серьезно ограничены. Пока она не сможет нанять или вырастить новых слуг, достаточно могущественных, чтобы заменить тех, кого она потеряла, ее способности будут лишь тенью того, чем они были.
   А у Финдарка было слишком много других обязанностей в другом месте (и в любом случае он слишком любил сплошное разрушение, чтобы доверить ему эту задачу), в результате чего оставалась только Карнэйдоса... и, возможно, Крашнарк.
   - Думаю, это стало твоей задачей, Карнэйдоса, - сказал он наконец.
   Выражение ее лица не изменилось, но ее обсидиановые глаза заблестели, когда она обдумывала возможности. В последней попытке она участвовала лишь косвенно, как координатор и связующее звено между Шигу и Крэйханой, и ее смертные слуги были достаточно мудры, чтобы оставаться в безопасности в тени, а не напрямую противостоять защитникам Томанака. Более того, она была уникальна среди Богов Тьмы тем, что практически никогда не использовала свои собственные аватары. Ее последователи-волшебники обычно были достаточно могущественны для достижения ее целей, и у нее совсем не было желания видеть, как уменьшается ее сила, если противостояние с одним из защитников Света пройдет неудачно. Возложение на нее главной ответственности в этом случае увеличило бы вероятность того, что она будет вынуждена открыто противостоять Томанаку или кому-то из других, хотела она того или нет, и это определенно повысило бы вероятность того, что колдовство будет открыто использовано раньше, чем мог бы пожелать Фробус. Она была слишком хитра и слишком хорошо информирована, чтобы не признать, по крайней мере, некоторые из потенциальных последствий слишком раннего повторного введения эзотерики в длительный, тлеющий конфликт между Норфрессой и Контоваром, но если бы она преуспела там, где Шарна, Шигу и Крэйхана потерпели неудачу, вся эта реальность стала бы ее личным достоянием, и вся сила, генерируемая каждым смертным, живущим в ней, будет добавлена к ее собственной.
   - Очевидно, что наша первоначальная стратегия с треском провалилась, - продолжил он. - У тебя есть свобода действий, чтобы сформулировать свой собственный подход к проблеме, хотя я хочу, чтобы ничего не делалось без моего одобрения. Мы уже дважды потерпели неудачу; я отказываюсь потерпеть неудачу в третий раз. И поскольку я отказываюсь снова потерпеть неудачу, Крашнарк поможет тебе.
   В ее глазах промелькнуло разочарование, когда она подумала о том, что ее заставят разделить трофеи победы со своим братом, но она была слишком мудра, чтобы протестовать. И слишком мудра, чтобы не признать, каким могущественным союзником мог бы быть Крашнарк.
   - Понятно, отец, - сказала она, склонив голову.
   - Уверен, что ты это поняла.
   Фробус снова откинулся на спинку своего трона, прислушиваясь к треску и реву грома, и его глаза были жесткими.
   - Я уверен, что ты это поняла, - повторил он.
  

Глава 1

  
   - Я всегда люблю смотреть эту часть, - пробормотал Брандарк Брандарксон из градани Кровавых Мечей, прикрыв рот рукой.
   Он и Базел Бахнаксон стояли в огромном освещенном фонарями туннеле, окруженные тем, что любой назвал бы "невозможной толпой". Он и Базел были единственными членами градани, а Базел был Конокрадом клана Железный Топор, который был самым яростным соперником Кровавых Мечей на протяжении многих поколений. На самом деле, он был не просто Конокрадом; он был младшим сыном князя Бахнака Каратсона, правителя Северной конфедерации градани... который завоевал Кровавых Мечей немногим более шести лет назад. Как будто этой пары было недостаточно, там была дюжина или около того гномов, такое же количество людей и огромный чалый жеребец позади Базела. Еще несколько лет назад возможность того, что эта эклектичная смесь будет собрана в одном месте без боя на мечах, кровопролития и хаоса, была бы смехотворной. И тот факт, что все люди, о которых идет речь, были сотойи, непримиримыми традиционными врагами всех градани, как Конокрадов, так и Кровавых Мечей, только сделал бы это еще более маловероятным.
   Конечно, Брандарк сам по себе представлял собой довольно маловероятное зрелище. Очень немногие жители Норфрессы были бы готовы увидеть градани ростом шесть футов и два дюйма, одетого по последнему слову щегольской моды, от расшитого шелкового камзола до блестящих черных сапог для верховой езды, со вкусом подобранных серебряных кисточек и длинного пера, украшающего мягкую матерчатую шапочку, сидящую на голове под идеальным углом. Балалайка, перекинутая через его спину, только довершила бы их оцепенение.
   Его высокий спутник, который был почти на полтора фута выше его, представлял собой почти столь же неправдоподобное зрелище, хотя и совсем по-другому. На Базеле была кольчуга тонкой работы и нагрудник из полированной стали, а вместо балалайки он носил за спиной двуручный меч с пятифутовым лезвием. Помимо его размера (который был огромным даже для Конокрада) и высокого качества его снаряжения, его воинственная внешность соответствовала бы стереотипу градани гораздо лучше, чем великолепие одежды Брандарка... если бы не его зеленый плащ, украшенный скрещенными булавой и мечом Томанака Орфро. Нельзя было ожидать, что среднестатистический норфрессанец легко смирится с мыслью о том, что градани - избранник Томанака, а чалый скакун, настороженно наблюдающий за ним через плечо, делал это еще хуже. В конце концов, если и было одно существо во всей Норфрессе, на которое можно было рассчитывать, что оно ненавидит градани даже больше, чем двуногие сотойи, то это должен был быть скакун сотойи.
   - Шшшшш! - выругался один из гномов, поворачиваясь, чтобы свирепо посмотреть на Брандарка. - Если ты сейчас отвлечешь ее, я попрошу Уолшарно наступить на тебя!
   - Ты меня не напугаешь, - парировал Брандарк (хотя и еще более мягким тоном), ухмыляясь ему сверху вниз. Сермандакнартас зои'Харканат был в три раза старше Брандарка и был старшим инженером на так называемом отводном туннеле, но он также был едва ли не на две трети ниже Кровавого Меча, а его голова едва доставала до пряжки ремня Базела. - Я нравлюсь Уолшарно. Он не наступит на меня без гораздо более веской причины, чем твое мелкое раздражение!
   Колоссальный жеребец, ростом в холке выше восьми футов, наклонил голову, задумчиво навострив уши. Затем он протянул голову и ткнул Брандарка носом между лопаток. Несмотря на свою щегольскую внешность, градани был крепким, с толстой костью, состоящей из мышц и хрящей, с такими широкими плечами, что он казался почти приземистым, несмотря на свой рост. Он без труда тянул на двести пятьдесят фунтов, без капли жира, и никто бы не назвал его легковесом, от которого легко отмахнуться. Но жеребец весил более двух тонн, и Брандарк пошатнулся под "мягким" толчком. Он обернулся, чтобы посмотреть через плечо, выражение лица выдало его, и Базел рассмеялся.
   - Уолшарно говорит, что у него всегда будет "лучшая причина", когда дело доходит до того, чтобы наступать на таких, как ты, малыш, - прогрохотал он басом землетрясения. - Имей в виду, я думаю, что он немного преувеличивает... но не так сильно, как сейчас.
   - Вы оба, пожалуйста, помолчите? - потребовал Серман. - Это очень щекотливый момент и...
   - Да, это так, - едко согласился женский голос. - И я была бы признательна, если бы вы все трое смогли держать свои рты на замке в течение пятнадцати секунд подряд! Если только вы не хотите, чтобы следующий участок этого туннеля шел прямо вниз... и начинался прямо под вами!
   Серман закрыл рот с почти слышимым щелчком, и Базел тихо хихикнул. Однако это был очень тихий смешок. На самом деле он не думал, что Чанхарсадакнарти зойхан'Харканат внезапно разверзнет зияющую яму у них под ногами, но он не слишком спешил проверять теорию. Кроме того, в ее словах был смысл.
   Брандарк ограничился последним сердитым взглядом на Уолшарно, который только скривил губы, чтобы показать зубы, и покачал головой в очень лошадином веселье, взмахнув гривой, затем градани скрестил руки на груди и сосредоточился на том, чтобы выглядеть мучеником. Это было не очень убедительное представление, особенно учитывая его очевидный интерес к тому, что должно было произойти, и Базел улыбнулся и похлопал Уолшарно по плечу, наблюдая, как почти зачарованно подрагивает длинный нос его друга.
   Наступила тишина. На самом деле это была не тишина, потому что крики и звуки строительных бригад доносились из неуклонно поднимающегося туннеля позади них, но эти звуки были отдаленными. В некотором смысле, они только сделали тишину еще более глубокой, и Чанхарса снова закрыла глаза. Ее руки были вытянуты, ладони прижаты к гладкой вертикальной стене в конце туннеля, и она наклонилась вперед, положив лоб между ними. Она простояла так несколько минут, ее поза была расслабленной, но остальные буквально чувствовали, как от нее исходит сосредоточенность.
   Базел не в первый раз наблюдал ту же сцену, но гномье искусство сартнейскармантара редко можно было увидеть за пределами подземных городов гномов, и, как и Брандарк, он находил это бесконечно увлекательным. Сартнейскармантар был талантом, который действительно выделял гномов среди других человеческих рас и позволял им осуществлять свои монументальные инженерные проекты, и они охраняли своих сартнейсков (слово, примерно переводимое как "каменные стада" или "каменные пастухи"), как бесценные сокровища, которыми они и были.
   Бывали случаи, особенно в темные и ужасные дни падения Контовара, когда порабощенные сартнейски ценились их похитителями почти выше всех других заключенных... и слишком часто ими управляли, пока их талант не поглощал их. Гномы поклялись, что это никогда больше не повторится, и любого сартнейска всегда сопровождал его личный оруженосец в любом путешествии за пределы безопасных пещер его или, в данном случае, ее родного города. Чанхарсу, с другой стороны, сопровождали восемь оруженосцев, и еще шестнадцать ждали ее возвращения у входа в туннель. Это была впечатляющая демонстрация безопасности, но Чанхарсадакнарти зойхан'Харканат была не просто "каким-то" сартнейском. По словам Сермана, главного инженера туннеля, она была сильнейшей сартнейском-гномом, которую видел Хейм, по крайней мере, за два поколения (чему Базел, увидев ее работу, охотно поверил), не говоря уже о кровном родстве с Килтандакнартасом дихна'Харканат, главой клана Харканат. Было бы... прискорбно, если бы что-нибудь случилось с леди Чанхарсой.
   На данный момент миниатюрная сартнейск (ее рост был значительно меньше четырех футов) на самом деле выглядела не так уж впечатляюще. На самом деле, она не выглядела так, как будто делала что-то большее, чем просто прислонялась к скале, но Базел знал, как сильно она на самом деле концентрировалась, когда расширяла свои чувства, используя свой талант, чтобы провести нематериальными пальцами по твердому камню перед ней. Она ощупывала линии разломов, брала пробы кварца и горных пород, пробуя на вкус неуловимый аромат минералов, металлических руд и воды. Он также точно понимал, почему сартнейскармантар очаровал пытливого ученого, который жил в Брандарке, но в отличие от своего друга Кровавого Меча, Базел понимал, что делает Чанхарса, так же как он понимал, почему она никогда не могла по-настоящему объяснить это Брандарку или кому-либо, кто не обладал таким же талантом. Или, во всяком случае, очень похожим на него.
   Так уж случилось, что Базел действительно обладал подобным талантом. У него не было способности пробовать камень на вкус или придавать ему форму, но он был избранником Томанака, а бог войны одарил своих избранников способностью исцелять. Однако не все они были одинаково искусны как целители, поскольку эта способность зависела от ясности, с которой отдельный избранник мог открыть свой разум травме или болезни и искренне поверить, что он может что-то с этим сделать. Это зависело от его способности понять этот ущерб, принять его во всей его зачастую ужасной реальности, а затем не только наложить свою ментальную "карту" этого ущерба на видение здоровья, но и, наоборот, наложить это видение на травму. Открыть себя как канал или проводник между своим божеством и миром смертных и использовать этот канал или позволить ему использовать себя, возможно, чтобы сделать этот внутренний, личный образ восстановленного благополучия и жизненной силы реальностью. Все это звучало достаточно просто, но словами можно было описать только результат, а не как его достичь, и на самом деле это было чрезвычайно трудно сделать.
   Сартнейскармантар функционировал аналогичным образом, хотя, по словам Венсита Румского (который, безусловно, должен был знать), работа сартнейска была, по крайней мере, немного проще, потому что живые существа находились в состоянии постоянного изменения, когда кровь прокачивалась по их венам, а кислород поступал в их легкие и выходил из них. Камень тоже постоянно менялся, но это было гораздо более медленное и постепенное изменение, процесс длился века и эоны, а не превращения от минуты к минуте или даже от секунды к секунде. Он не шумел и не пытался отвлечь внимание, как это делали живые кости и ткани, когда сартнейск формировал подробный мысленный образ того, что он намеревался наложить на реальность камня. Конечно, камень также был более устойчив к переменам, но именно здесь пригодилась его подготовка. Подобно опытному мастеру боевого искусства мишук, сартнейск использовал баланс, точность и сосредоточенность против монолитного сопротивления камня и земли. Он находил точки в существующей матрице, где крошечный толчок, небольшое смещение, начинали процесс изменения и переносили всю тяжесть самого камня за собой, подобно тому, как глубокий горный снег соскальзывает вниз, чтобы сдвинуть валуны и сломанные деревья перед ним.
   Хитрость заключалась в том, чтобы сохранять контроль, формировать лавину, приспосабливать этот момент полной пластичности к видению сартнейска, а управлять лавиной всегда было... непростым делом.
   Он улыбнулся при этой мысли, а затем его глаза сузились, а лисьи уши слегка откинулись назад, когда Чанхарса глубоко-глубоко вздохнула. Ее плечи поднялись, когда она наполнила легкие, а затем камень изменился.
   Базел видел, как она делала это уже более дюжины раз, но все еще не мог заставить то, что он видел, обрести смысл. Не то чтобы это произошло слишком быстро, чтобы глаз мог заметить, хотя именно так он и подумал, когда впервые наблюдал за этим. Нет, проблема заключалась в том, что глаз не был предназначен для того, чтобы видеть это. Или, возможно, что разум не был создан для того, чтобы понимать это... или принимать это. Гладкая, плоская каменная стена струилась, как дым, под ладонями Чанхарсы, но это был сплошной дым, поверхность, которая продолжала поддерживать ее массу, когда она еще сильнее прижалась к ней. Свечение струилось из ее рук, распространяясь по всей поверхности камня яркой паутиной света, пульсирующей в такт биению ее сердца, и это свечение, эта паутина, уходила от нее, погружаясь все глубже и глубже в дымчатую скалу. Каким-то образом, который Базел никогда не смог бы объяснить, он мог видеть, как от нее расходится свечение, проникающее сквозь сотни кубических ярдов камня и земли. Он не мог оценить, как далеко вглубь скалы он мог "видеть", но свечение становилось все тусклее по мере того, как оно удалялось все дальше и дальше от него.
   Прошла минута. Потом еще одна. Их стало три. А затем Чанхарсадакнарти зойхан'Харканат слегка пошатнулась, когда камень под ее руками исчез, и резкий, прохладный порыв ветра обдал их сзади, когда воздух устремился вверх по туннелю, чтобы заполнить внезапно образовавшуюся полость перед ней. Ее плечи поникли, и один из ее оруженосцев быстро шагнул вперед, взяв ее за локоть и поддерживая, пока она не смогла восстановить равновесие. Она прислонилась к нему на мгновение, затем снова вдохнула и покачала головой, выпрямляясь, и Базел услышал благоговейный шепот зрителей... большинство из которых видели, как она делала то же самое, по крайней мере, так же часто, как и он.
   С другой стороны, это было не то, что человек привык видеть.
   Туннель внезапно стал по меньшей мере на шестьдесят ярдов длиннее. Крыша туннеля возвышалась над полом на тридцать футов, а стены туннеля находились на расстоянии шестидесяти пяти футов друг от друга, достаточно широко, чтобы рядом могли проехать три тяжелых грузовых фургона. Его наклонный пол был ровным, как в бальном зале, но текстурированным, чтобы придать ногам или копытам надежное сцепление, а два прямоугольных канала глубиной шесть футов и шириной два фута тянулись по всей длине туннеля, в пятнадцати футах от каждой стены. Каждый угол и поверхность были идеально, точно вырезаны и сформированы... и глянцево-гладкие, блестящие, как будто их отполировали вручную, нигде ни единого следа инструмента. Новый участок туннеля высвободил крупный источник на его южной стене, и вода пенилась и била из него фонтаном, но Чанхарса предусмотрела это. Поперек пола туннеля был прорезан другой, более короткий канал, пересекая первые два под прямым углом, этот канал был достаточно глубоким, чтобы ни одна вода новорожденного потока не попала в первые два, когда он хлынул в свое новое русло и послал фронт волны, проходящий через туннель, чтобы погрузиться, булькая и устремляясь в отверстие в северной стене. Два широких, плавно изогнутых моста пересекали внезапное музыкальное журчание воды, не построенные, а просто сформированные, такие же прочные и незыблемо твердые, как скала вокруг них, и солнечный свет проникал сверху через вентиляционную шахту, пронизывающую крышу туннеля. Эта шахта была двух футов в диаметре и более восьмидесяти футов глубиной, и узоры отраженного солнечного света от потока танцевали на гладких каменных стенах.
   - Ну, вижу, мне удалось сделать это в основном правильно, несмотря на всю эту отвлекающую болтовню, происходящую позади меня, - заметила Чанхарса, поворачиваясь, чтобы одарить градани своим лучшим взглядом.
   Базел признал, что это был довольно хороший взгляд, учитывая, что он исходил от кого-то, кто был меньше половины его собственного роста. Это было даже отдаленно не так сильно, как то, что мог произвести Килтан, но она была на двадцать пять лет моложе Сермана, что делало ее более чем вдвое моложе Килтана. Он был уверен, что еще через пятьдесят лет или около того, возможно, даже всего через тридцать или сорок, она сможет сравниться с тем щегольством, которое Килтан мог вложить в то же выражение.
   - И это совсем не удивляет меня, - заверил он ее с широкой улыбкой. - Для такого маленького существа ты неплохо разбираешься в камнях.
   - Что означает, что я должна "неплохо разбираться" в мозгах градани, не так ли? - приветливо заметила она, и его улыбка превратилась в смех.
   - Тебе еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем ты сравняешься со старым Килтаном, но вижу, что у тебя есть к этому талант, - сказал он. - Я думаю, что нужно немного больше изгибать верхнюю губу, а глаза немного сузить, не так ли, Брандарк?
   - Нет, я бы определенно не сказал, - быстро ответил ему Кровавый Меч. - У меня и так с ней достаточно неприятностей.
   Несколько человек засмеялись, хотя, по крайней мере, один из оруженосцев Чанхарсы выглядел не слишком довольным легкомыслием градани. Чанхарса только ухмыльнулась. Несмотря на множество различий между ними, градани и гномы были очень похожи, по крайней мере, в одном отношении. Их женщины пользовались гораздо большей степенью свободы и равноправия, как могли бы выразиться некоторые, чем представители других человеческих рас. Кроме того, Базел и Брандарк были друзьями семьи.
   - Дядя Килтан всегда говорил, что ты умнее, чем кажешься, Брандарк, - сказала она сейчас. - Конечно, быть умнее, чем кажешься, не такое уж большое достижение, не так ли? - Она мило улыбнулась.
   - Почему это он оскорбил твою способность правильно смотреть, а я тот, кого бьют? - тон Кровавого Меча был обиженным, и он изо всех сил старался выглядеть именно таким.
   - Потому что мир полон несправедливости, - сказала она ему.
   Сартнейск похлопала своего оруженосца по плечу, затем подошла к краю канала, перекрытого мостом, и посмотрела вниз, на стремительную воду. Несмотря на резкость ее разговора с двумя градани, воздух вокруг нее, казалось, был наполнен удивительно безмятежным чувством радости, и Базел подошел к ней. Он понимал эту безмятежность; он чувствовал нечто очень похожее каждый раз, когда ему выпадала честь исцелять, и он позволил своей огромной руке очень нежно лечь ей на плечо, вдыхая влажное, свежее дыхание влаги, поднимающейся от бурного потока.
   - Ты проделала прекрасную работу, - сказал он ей. - И я благодарен тебе за помощь. И Килтану, конечно.
   - Полагаю, с моей стороны немного неучтиво указывать на то, что дядя Килтан и остальная часть Серебряной пещеры будут просто чеканить деньги, когда этот маленький проект завершится, - сухо ответила она, но ее рука поднялась, чтобы нежно коснуться его, когда она говорила.
   - Да, - признал он. - Как и мой народ и народ Теллиана. Что не означает, что я менее благодарен за это.
   - Ну, я полагаю, ты выполнил одну или две непростые маленькие работы, чтобы заслужить это. Во всяком случае, так сказал дядя Килтан, когда предложил всю эту идею старейшинам клана. Наряду с указанием на тот факт, что клан собирался получать довольно неприличные суммы прибыли, даже по нашим стандартам, конечно, в долгосрочной перспективе. - Она покачала головой. - Удивительно, насколько этот второй аргумент обычно действует на наших людей.
   Она посмотрела на него, и топазовые глаза, которые она разделяла со своим дядей, плутовски блеснули в солнечном свете, льющемся через вентиляционную шахту. Конечно, Килтан на самом деле не был ее дядей, напомнил себе Базел. Только гном, возможно, мог бы разобраться во всех хитросплетениях их семейных структур и клановых отношений. Серман действительно был племянником Килтана, сыном его младшей сестры, но точная природа отношений Чанхарсы с главой клана Харканат была гораздо сложнее, чем это. На самом деле Базел понятия не имел, что это было на самом деле, хотя тот факт, что она была "да кнарти", а не "ал кнарти", указывал на то, что это было кровное родство, а не только по браку, как и эти глаза. И гномы понимали, что правильные объяснения кровного родства, сопутствующих семейных линий и связей через брак быстро заставляли глаза других человеческих рас затуманиваться, что делало "дядю" или "тетю" или еще более великолепно двусмысленное "родственник" совершенно приемлемыми (хотя и возмутительно неточными) заменителями.
   - Да, и если уж на то пошло, деньги не такой уж плохой аргумент, когда дело касается моего народа, - признал он. - Не то чтобы среди нас не было тех, кто все еще предпочел бы грабить эти торговые караваны, как хорошие, честные градани! Тем не менее, думаю, что мой отец на правильном пути к тому, чтобы убедить их изменить свои привычки.
   - Верно, - сказал Брандарк, вставая с другой стороны Чанхарсы. - Мне почему-то грустно видеть, как так много хороших, немытых варваров-Конокрадов поддаются сладкому звуку кормаков, падающих в их кошельки. - Он испустил глубокий вздох. - Такой декаданс. Да ведь следующее, что я узнаю, они все будут принимать ванну!
   - Просто продолжай в том же духе, малыш, - пророкотал Базел. - Мне не нужно просить Уолшарно, чтобы он наступал на тебя, и я думаю о том, как бы ты сам принимал ванну, да, и стал бы прекрасной дамбой, если бы я собрался засунуть твою голову вон в то сливное отверстие.
   - Кстати, о дренажах, - весело сказал Кровавый Меч, демонстративно не глядя на Базела, когда он посмотрел вниз на Чанхарсу, - куда выходит этот поток?
   - В Глотку, как и другие. - Она пожала плечами. - К тому времени, когда мы закончим, у нас, вероятно, будет река или, по крайней мере, довольно значительный ручей, который снова потечет вниз по ней. Круглый год, я имею в виду, а не только тогда, когда на Равнине Ветров тает снег.
   Брандарк кивнул, но выражение его лица было задумчивым. Они уходили все дальше и дальше от узкой пропасти, которая извивалась вниз по возвышенному Откосу от Гланхэрроу до города-государства градани Харграм. По этому пути когда-то давным-давно протекала река Балтар, прежде чем сильное землетрясение изменило ее направление. Это отклонение создало Болота, как называлась обширная болотистая местность вдоль границы Уэст-Райдинга с Саут-Райдингом, когда оно оттеснило уменьшившийся Балтар на север и отрезало реку от притока, который вытекал из Болот к Хэнгнисти, ниже Откоса. Однако Глотка осталась, все еще предлагая свой собственный разбитый обратный путь к Хэнгнисти, что сделало ее естественным местом для удаления любой воды, которая появлялась в ходе прокладки туннеля через Откос. К настоящему времени, однако, начало туннеля было почти в миле от канала, и он потер кончик своего усеченного левого уха, приподняв бровь, глядя на нее.
   - Я думал, вы можете делать только такие вещи, - он махнул рукой на недавно созданную длину туннеля - по несколько десятков ярдов за раз, - заметил он.
   - Большинство сартнейсков могли делать "такого рода вещи" только на несколько десятков футов за раз, - едко поправила она его. Она бросила на него острый взгляд для пущей убедительности, затем пожала плечами. - Тем не менее, я принимаю твою точку зрения. Но прорезать дренажный канал намного проще и прямолинейнее, чем прорезать сам туннель. Каждая секция туннеля новая и уникальная, и это требует большой концентрации и сосредоточенности, но я сделала десятки, возможно, даже сотни простых водопропускных труб и дренажных систем. К настоящему времени это почти скорее рефлекс, чем мысль, - бросать его всякий раз, когда мне это нужно, и в данном случае это даже проще, чем обычно. В основном это просто вопрос визуализации прямой линии с правильным уклоном вниз, и я просто... говорю ей, в каком направлении двигаться и что делать, когда она туда доберется. - Она снова пожала плечами. - Мне жаль, Брандарк. Я знаю, ты все еще пытаешься понять, как я это делаю, и я хотела бы объяснить это лучше, но это так.
   - Неудовлетворенное любопытство - мой удел в жизни, - сказал он ей с улыбкой. - Ну, это и таскаться за Базелом из одной передряги в другую. - Он покачал головой. - Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Только Хирахим знает, что бы с ним случилось, если бы меня не было рядом, чтобы вытащить его снова!
   - Отличная плотина, я думаю, - пробормотал Базел, и Чанхарса рассмеялась.
   - Вы двое заслуживаете друг друга, - заявила она. - Я, с другой стороны, заслуживаю бокал хорошего вина и горячую ванну за свои труды.
   - И ты заслужила, - согласился Базел, когда Уолшарно подошел, чтобы присоединиться к ним.
   Скакунам, по большому счету, было лишь слегка любопытно, как расы людей, с помощью умных рук, в которых им самим было отказано, достигли всего того, чем, казалось, они могли себя занять. Те из них, кто общался с людьми или, в одном крайне необычном случае, с наездниками градани, как правило, были более любопытны, чем другие, но даже Уолшарно больше интересовался результатами, чем процессами. Мгновение он смотрел вниз, на текущую воду, затем повернул голову к Базелу. Конокрад оглянулся на него, прислушиваясь к голосу, который мог слышать только он, затем кивнул.
   - Уолшарно предложил это, - сказал он Чанхарсе.
   - Предложил?
   - Да, - просто сказал Базел, а затем поднял ее, как младенца, и аккуратно посадил в седло Уолшарно.
   Сартнейск слегка взвизгнула от удивления и схватилась за луку седла, когда внезапно обнаружила, что находится более чем в два раза выше своего роста над полом туннеля. Однако рассчитанное на габариты Базела седло было очень солидным сиденьем для кого-то ее размера. На самом деле, оно было почти достаточно велико, чтобы служить ей диваном, когда она сидела боком на спине скакуна.
   Оруженосец, который нахмурился при ее перепалке с градани, сделал быстрый шаг к ним, затем остановился, когда Чанхарса расслабилась, и ее лицо расцвело в широкой улыбке. Какой бы счастливой она ни была, он, очевидно, был совсем не рад тому, что его подопечная сидит на спине такого чудовищно высокого скакуна. При ее росте даже маленькая лошадь была огромной, а скакун был совсем не маленьким. С другой стороны, очень немногие люди были настолько глупы, чтобы спорить со скакуном... и еще меньшему количеству людей скакуны оказали честь, согласившись их терпеть.
   - Я бы не стал слишком беспокоиться по этому поводу, - сказал Базел оруженосцу с сочувственной улыбкой. - Уолшарно не из тех, кто позволяет людям падать с его спины. Да ты только посмотри, что он от меня вытерпел! И твоя леди права на все сто; она заслужила свою горячую ванну, так что скажешь на то, чтобы мы ее туда довезли?
  

Глава 2

  
   - Сегодня вечером лучше никому не вставать между мной и горячей ванной. Это все, что я могу сказать. - Гарлана Лорханалфресса вытерла пот со лба грязной рукой и сердито посмотрела на солнце. - И холодной ванной тоже.
   - О? - Эрлис Ранафресса взглянула на нее. - И что заставляет тебя думать, что у тебя есть приоритет передо мной? Полагаю, что фраза звучит так: "Ранг имеет свои привилегии".
   Трехсотница была крепкой на вид женщиной, почти вдвое старше Гарланы. Ее светлые волосы были слегка тронуты сединой, и у нее была интересная коллекция шрамов и только одна рука. Она также была заместителем командира городской стражи Калаты, и ее карие глаза почти ничего не пропускали, даже когда в них светилось веселье.
   - Кроме того, - продолжила она, - мои кости, не говоря уже о других частях моей анатомии, старше твоих. Им понадобится больше времени, чтобы пропитаться, а вы, наглые юницы, должны учиться уважать старших.
   - Богиня! - Гарлана покачала головой. - Не могу поверить, что ты действительно собираешься стоять там, ну, сидеть там, полагаю, и обрушивать на меня две банальности одновременно!
   - Это две банальности одновременно, мэм, - сказала Эрлис. Военная служба была единственным местом, где девы войны использовали эту особую форму обращения друг к другу, и улыбка трехсотницы стала шире, когда Гарлана закатила глаза. - И мы сможем спорить об этом только в том случае, если победим. Не то, чтобы мы собирались с чем-то спорить, конечно.
   - Тиранша, - пробормотала Гарлана. - Предполагается, что девы войны должны быть свободны от такого рода мелочного угнетения. Это прямо сказано в нашем уставе.
   - Они свободны от мелкого мужского угнетения, - отметила Эрлис. - Теперь следи за своим флангом. Не думаю, что Лиана собирается сдаться только потому, что она скучала по нам в Тэйларе, не так ли?
   Гарлана показала язык, но она также послушно обратила свое внимание обратно на левый фланг небольшой колонны, пробиравшейся по холмистым лугам Лорхэмского округа к свободному городу Кэйлата.
   Ей не приходило в голову задуматься о том факте, что такого рода обмен между скромным командиром двадцати человек и командиром трех сотен, что эквивалентно самому младшему лейтенанту или очень старшему унтер-офицеру и майору в империи Топора, никогда бы не допустили в большинстве военных организаций. Она знала, что в других армиях гораздо больше внимания уделяется таким вещам, как отдание чести, стояние по стойке смирно и присвоение званий, но осознание было чисто интеллектуальным, и такие выходки вызывали у нее скорее чувство ошеломленной полутерпимости, чем желание подражать им, поскольку девы войны мало привыкли к такого рода формальностям, привычным в тех других армиях. Большинство из них с откровенным презрением относились к аристократической, основанной на рождении структуре власти в их родовых обществах, а внешний вид и лоск постоянных армий, таких как в империи Топора и империи Копья, наполняли их весельем. Их собственные воительницы были обучены действовать в качестве разведчиков легкой пехоты, стрелков и партизан, и они ценили инициативу и изобретательность гораздо больше, чем бездумное подчинение приказам. Офицеры-девы войны, конечно, были всех вкусов и разновидностей, но сторонников строгой дисциплины было немного, и они редко проявляли себя. Дисциплина поддерживалась всегда, но эта дисциплина опиралась на дух подразделения, который не требовал формальностей, что привело к тому, что не один из их противников недооценил их ... с фатальными последствиями.
   К сожалению, за эти годы таких противников было довольно много, учитывая неодобрение, с которым общество сотойи относилось к ним, и были те, кто ни секунды не колебался бы, чтобы ограбить их. Некоторые из этих людей действительно почувствовали бы чувство добродетельного оправдания при наказании такой наглой и неестественной группы женщин, если бы они только могли уразуметь, как это сойдет им с рук, что было главной причиной, по которой Гарлана и ее отряд из шести женщин были здесь, изнывая от жары. Эрлис, с другой стороны, была просто немного старше для такого рода глупостей. Обычно она позволила бы Гарлане заниматься своей обычной работой без оглядки через плечо, но у нее были свои дела в Тэйларе, поэтому она решила присоединиться и превратить поездку в тренировку.
   Не то чтобы кто-то относился к поездке легкомысленно. "Рутина" сильно отличалась от "малозначительного", и два больших фургона в середине отряда были доверху набиты припасами и сырьем для мастериц Кэйлаты, особенно для Тиреты, городского стеклодува. Гарлана не знала точно, сколько стоило их содержимое, но вес кошелька, который Эрлис передала их агенту в Тэйларе, был впечатляющим, а фургоны были достаточно тяжело нагружены, чтобы стать настоящей занозой в заднице. Вероятно, это было бы правдой при любых обстоятельствах, но состояние дороги ничуть не помогло.
   Грязная колея (даже такое понятие, как "шоссе", заставило бы инженера империи Топора съежиться, а эта лента грязи была немногим лучше проселочной дороги) проходила между высокими стенами степной травы. Хорошей новостью было то, что лето было еще достаточно ранним, и трава не успела превратиться в высушенный на солнце трут, который позже в таком году слишком часто вспыхивал, превращаясь в перекатывающиеся стены пламени. Плохая новость заключалась в том, что сегодня не было абсолютно никакого ветра, а весенние дожди, хотя и хорошо питали траву, не только превратили дорогу в трясину, которая местами казалась бездонной, но и усилили влажность, превратившую покрытое травой дорожное полотно в паровую баню.
   Весь эскорт, включая Эрлис, только что закончил помогать возницам и их помощницам вытаскивать оба фургона из очередной выбоины глубиной по колено, полной вязкой грязи, и Гарлане было не до смеха. Как и ее коню, обнаружившему себя запряженным в головной фургон, чтобы добавить свою собственную тягу к усилиям остальных. Мерин не был лучшим примером боевых коней сотойи, которые были гордостью королевства, но он, очевидно, счел роль ломовой лошади намного ниже своей гордости... как он продемонстрировал это одним или двумя возмущенными прыжками, когда она снова забралась в седло.
   Гарлана не была наездницей, какой была ее подруга Лиана. Большинство дев войны были пехотинцами, им было удобнее стоять на ногах, чем в лучших условиях в седле, и она родилась в семье йоменов, а не в доме знатного человека. Для нее лошади были просто средством передвижения, способом добраться из одного места в другое, не используя собственные ноги, и в то время как Лиана, несомненно, спокойно отнеслась бы к плохому поведению мерина и действительно наслаждалась, будучи верхом, Гарлана была просто рада, что она не рассталась со своим седлом. Ну, этим и тем фактом, что ее позвоночник, казалось, все-таки не сломался.
   Она усмехнулась при этой мысли и стерла еще одну полоску грязи со лба, вытирая свежий пот, и с тоской подумала о своих чари и ятху. Однако похожее на короткий килт чари определенно было не самой удобной одеждой для длительной верховой прогулки. Брюки были гораздо лучшей идеей для этого (еще одна причина предпочесть ноги седлам, мрачно подумала она). Они были, по крайней мере, немного менее оскорбительны для традиционных патриархов сотойи, чем короткое, откровенное, удобное чари (и даже более скандальное ятху!), И в отличие от некоторых ее сестер - дев войны, у Гарланы не было проблем с тем, чтобы быть не конфронтационной во время поездок в города, не связанные с войной, по крайней мере, когда это было необходимо. это можно было сделать, не проявляя слабости. Традиционалистам за пределами таких городов это могло нравиться или не нравиться, по ее мнению, и если бы она путешествовала пешком, то и на этот раз надела бы чари и ятху, и пусть горожане думают все, что им заблагорассудится. Девы войны не собирались пресмыкаться перед чьими-либо предрассудками после их долгой, ожесточенной борьбы за равенство. И все же она должна была признать, что с течением времени Тэйлар стал более привычен и чувствовал себя комфортно с девами войны, чем большинство. По крайней мере, сейчас. Гарлана не собиралась возражать, если брюки, которые она надела по утилитарным соображениям, успокоят любые потенциальные взъерошенные перья где-нибудь вроде Тэйлара. Она не была в восторге от того, чтобы заявлять о себе везде, куда бы она ни пошла, но это не означало, что ей нравилось мокрое, липкое страдание, которое ее нынешний наряд помог ощутить в такую влажную жару.
   По крайней мере, верхом на лошади она сидела достаточно высоко, чтобы видеть зеленое море травы, пекущейся под безветренным солнцем. Это было удачно, учитывая тех, кто, как она была почти уверена, где-то там делали все возможное, чтобы подкрасться к ним, и она прикрыла глаза одной рукой, медленно, добросовестно осматривая свою зону ответственности. Пока все шло хорошо, никаких признаков неприятностей, и она удовлетворенно кивнула, затем оглянулась на эти грязные, скрипящие фургоны со смешанными чувствами. Она бы предпочла провести последние пару дней в одной из милых, тенистых казарм стражи Кэйлаты, но у нее был собственнический интерес к большему из двух фургонов, поскольку в нем (среди множества других вещей) была дюжина рулонов ткани насыщенных цветов и фактур, предназначенных для Томары Фелисфрессы. Томара и ее постоянная подруга Силистра были лучшими швеями и портнихами в Кэйлате, и Гарлана заплатила большую часть двухмесячного дохода за отрезок шелка янтарного цвета, из которого должно было получиться ее новое вечернее платье. За счет, размышляла она, ее дохода еще за одну неделю или около того для Томары... чьи умелые пальцы и талант к дизайну стоили бы каждого медного кормака.
   Конечно, мой доход был бы немного выше, если бы это был не год моей службы в страже, криво усмехнулась Гарлана. Тем не менее, даже с такими маленькими прогулками, как сегодняшняя, служба в страже не так уж плоха. То есть помимо идеи Эрлис и Равлан о "спокойной" утренней гимнастике!
   В отличие от некоторых других молодых граждан Кэйлаты, она на самом деле не возражала против службы в городской страже. Это было неудобно и мешало ее процветающему бизнесу лудильщицы, но она никогда даже не думала о том, чтобы нанять замену, как поступали многие кэйлатанки. Отчасти потому, что это стоило бы по меньшей мере половины ее заработка, но также и потому, что она была достаточно молода, чтобы не испытывать физических трудностей ... и потому, что для города было важно содержать резерв обученных и опытных дев войны, чтобы при случае поддержать постоянную стражу. В конце концов, прошло не так уж много лет с тех пор, как Кэйлата была слишком близка к тому, чтобы оказаться под ударом, даже если город ничего не знал об этом, пока все не закончилось.
   Хорошее настроение Гарланы померкло при этом воспоминании, и она поморщилась и потянулась вниз, чтобы поправить короткий меч на бедре. Никому в Кэйлате не нравилось думать о том, как близко Боги Тьмы подошли к тому, чтобы заставить город и Трайсу из Лорхэма вцепиться друг другу в глотки. И Гарлана подозревала, что очень немногим в Кэйлате нравилось думать о том факте, что Трайсу тоже был прав во время их ожесточенного спора о правах на землю и воду. Даже сейчас между Кэйлатой и Трайсу не просматривалось утраченной любви, но любая честная дева войны была бы вынуждена признать, что в сложившихся обстоятельствах он действительно проявил замечательную сдержанность. Конечно, не все девы войны были в точности справедливы. На самом деле, некоторые из них, казалось, предпочли продолжать обвинять Трайсу, а не признавать, что Шигу извратила самый священный храм Лиллинары королевства Сотойи и по пути повлияла на умы довольно многих кэйлатанок. Если бы не дама Керита Селдан...
   Гарлана снова решила не думать о том, чем все это могло закончиться. Девы войны привыкли быть непопулярными, особенно среди закоренелых традиционалистов, таких как Трайсу Пикэкс, но было страшно подумать, как близко Шигу подошла к тому, чтобы спровоцировать открытую, жестокую конфронтацию между ними и остальным королевством. Если бы Извращенная преуспела, последствия были бы катастрофическими. Действительно, она могла бы достичь своей цели - уничтожить дев войны раз и навсегда.
   Этого не произошло и не должно было произойти, но это было пугающе близко к реальности, и в результате отношения с Тэйларом стали напряженными и откровенно враждебными. Однако к ним вернулся их нормальный, ровный тон, как только горожане поняли, что произошло...что было на самом деле довольно великодушно с их стороны, учитывая то, как действовала Джоланна Ивалафресса, предыдущий агент Кэйлаты в Тэйларе. Джоланна была одной из дев войны, которые полностью перешли на сторону Тьмы, и она сделала все возможное, чтобы полностью разрушить отношения Кэйлаты с крупнейшим городом в округе Лорхэм. Готовность Тэйлара принять объяснение госпожи Кериты о том, что привело к ее действиям, и что это были ее действия, а не Кэйлаты, была одной из причин, по которой Гарлана не возражала сделать, по крайней мере, несколько уступок чувствам горожан, когда дело касалось таких вещей, как одежда.
   Однако девы войны приняли урок близко к сердцу, и никто не был готов предположить, что Шигу и другие Боги Тьмы просто отказались от проекта. Это было причиной того, что городская стража Кэйлаты снова стала наполовину больше, чем раньше, и почему была возрождена традиция требовать, чтобы девушки-воины в возрасте от восемнадцати до тридцати восьми лет каждый четвертый год служили в ополчении. В требованиях к ополчению тоже было несколько изменений. В список освобожденных профессий была добавлена одна новая профессия - стеклодув, а в устав города были внесены поправки, позволяющие людям выполнять все свои обязанности в страже за один пятилетний срок, если таково их предпочтение, вместо того, чтобы разбивать его на пять отдельных сроков службы. Гарлана всерьез подумывала о том, чтобы объединить по крайней мере два года своей собственной службы в один срок, но она еще не приняла решения. Были аргументы в пользу любого решения, но самым большим противником был Барлан.
   У него не было никаких возражений против того, чтобы она выполняла свои обязанности в ополчении; это просто усложняло логистику их свиданий, потому что ей приходилось быть на посту каждую ночь, за исключением тех случаев, когда она могла получить отпуск. Это было не так уж плохо в зимние месяцы, когда он мог делить с ней отведенное ей жилье в городе по крайней мере три или четыре ночи в неделю, но это было не очень практично, когда он снова сеял свои семена в землю. Она выросла среди фермеров и знала все о часах их работы. С его стороны было бы глупо каждое утро и каждый вечер преодолевать пешком шесть миль в город и обратно, особенно когда он уже был измотан своими трудами, и она это знала. Ничто из этого не делало ее счастливее из-за того, что в настоящее время ее кровать пуста. Было бы неплохо покончить с ее нынешним годом службы и снова устроиться к нему, но опять же, если бы она выполнила два из оставшихся трех лет своих обязательств подряд, у нее было бы шесть лет, а не всего три, в течение которых можно было бы это уладить. Это было бы здорово. Возможно, достаточно времени для пары детей и для того, чтобы помочь им преодолеть стадию малыша, прежде чем маме снова придется явиться на дежурство...
   Одна из возниц устало выругалась, и Гарлана повернулась в седле, чтобы оглянуться через плечо, когда передние колеса их фургона угодили в лужу, которая, очевидно, была еще глубже и грязнее, чем обычно. Мерин Гарланы автоматически объехал край выбоины с одной стороны, в то время как Эрлис объехала ее с другой, но у фургонов не было такой возможности, и яма была глубиной по ступицу колеса. Головной фургон резко остановился, мулы удивленно фыркнули в ошейники, и Эрлис покачала головой, натягивая поводья.
   - Мать моя, эта глубже, чем предыдущая! - кисло сказала трехсотница.
   - Похоже на то, - согласилась Гарлана еще более кисло. - Ненавижу платить Трайсу дорожный сбор, но должна признать, что он поддерживает основные дороги в гораздо лучшем состоянии, чем эта! Может быть, нам тоже следует начать взимать плату за проезд?
   - Кто бы нам заплатил? - фыркнула Эрлис. - Мы единственные, кто использует это жалкое подобие дороги. И на случай, если ты забыла, мы пользуемся ею только потому, что короткий путь позволяет нам держаться подальше от его дурацкой платной дороги. Не то чтобы наш "короткий путь", похоже, сэкономил нам сегодня так уж много времени, верно?
   - Не так, чтобы ты не заметила. Но главное - это принцип, не так ли? Ну, это и кормаки, я полагаю. И, по крайней мере, это проклятое болото не такое широкое, как предыдущее. Яма достаточно мала, чтобы утопить только один фургон за раз.
   - И почему это должно заставить меня чувствовать себя лучше? - спросила Эрлис, поворачивая лошадь и рысью возвращаясь к застрявшему фургону.
   - Дай мне несколько минут, и я придумаю причину, - пообещала Гарлана позади нее, и Эрлис усмехнулась. Но затем она покачала головой и соскочила с седла, скрипнув кожей стремян.
   - Думаю, лучше заняться этим, - вздохнула она.
   Гарлана кивнула и тронула бока мерина пятками, направляясь обратно к фургону вслед за Эрлис, в то время как трехсотница намотала поводья на культю левой руки, прижимая их к боку, и подошла к краю выбоины, чтобы осмотреться. Остальная часть эскорта тоже уже спешилась, и шестеро из них разматывали седельные веревки, готовясь приложить усилия своих лошадей к вызволению фургона. Гарлана знала все о том, как подавать пример, но сегодня она уже делала это три раза, и ее ботинки и брюки были покрыты засохшей грязью по колено, чтобы доказать это. "Следуйте за мной!" - это было очень хорошо, когда приходило время вести своих людей в настоящий бой, но на этот раз, решила она, она была совершенно готова позволить членам своего отряда барахтаться в грязи, в то время как сама ограничивалась должной руководящей ролью. Она знала, что в конце концов ей придется слезть с седла и помочь выбраться, яма была такой глубокой, что, несомненно, им всем пришлось бы тащить повозки через нее, но на этот раз не было смысла делать это, пока кто-нибудь другой не испачкается основательно, и она остановилась рядом с Эрлис, на краю болота.
   - Это действительно глубокая яма, - прокомментировала она, раздраженно отмахиваясь от слепня, в то время как две другие девы войны сбросили сапоги и начали пробираться к фургону. Эрлис посмотрела на нее, слабо улыбнувшись, когда обнаружила, что Гарлана все еще в седле, и молодая женщина покачала головой. - По дороге в Тэйлар фургоны были нагружены еще тяжелее. Слава Лиллинаре, что тогда ни один из них не попал в эту заваруху!
   - Безусловно, - горячо согласилась Эрлис. Она оглянулась на грязевую яму, протянувшуюся почти через всю дорогу. - Это был бы идеальный способ начать эту маленькую экспедицию, не так ли?
   Гарлана кивнула, но затем нахмурилась, когда ее осенила другая мысль. Почему они не наткнулись на выбоину на выезде? Каким бы широким выезд ни был, избежать ее было невозможно. Вполне возможно, что одна из весенних гроз могла обрушить на этот участок дороги достаточное количество дождя, чтобы усугубить яму, не поливая их в Тэйларе, но это было маловероятно. Кроме того, достаточное количество свежего дождя, чтобы создать это болото, должно было вызвать еще больше грязи на обочинах дороги, не так ли? Но это означало... - Я думаю,.. - резко начала она, но было уже слишком поздно.
   Покрытая мелом погремушка вылетела из травы на южной стороне дороги и ударила Эрлис прямо между лопаток, подняв облако цветной пыли. Трехсотница дернулась, затем развернулась с проклятием, рожденным двадцатью с лишним годами службы в качестве профессиональной воительницы... как раз в тот момент, когда еще три погремушки врезались в троицу "дев войны", стоящих в грязи на северной стороне дороги. Мгновение спустя еще несколько из них врезались в двух из трех на южной стороне дороги, а единственная спешившаяся дева войны, в которую еще не попали, нырнула под фургон в гейзере грязной воды, выхватывая свой короткий меч одной рукой и другой потянувшись за патронташем с метательными звездочками. Несмотря на свое собственное удивление, Гарлана знала, что лучше не пытаться встать и сражаться. Вместо этого она развернула голову своего мерина и сильно ударила пятками, пытаясь вырваться из засады, прежде чем одна из этих адских погремушек найдет ее. Если бы она могла развернуться, чтобы контратаковать, это была бы хорошая идея, но прежде чем лошадь успела двинуться с места, из травы выскочила очень высокая рыжеволосая молодая женщина, хотя Гарлана могла бы поклясться, что там не смог бы спрятаться и кролик. Новоприбывшая сделала три шага, вставила босую ногу в правое стремя Гарланы, удерживая свою ногу на месте, схватилась правой рукой за луку седла и повернулась на стремени, перекинув левую ногу через круп лошади и опустившись, чтобы аккуратно сесть позади седла. Это произошло слишком быстро, чтобы Гарлана успела среагировать, и руки новоприбывшей легли ей на плечи и крепко сжали.
   - Ты синеешь, Гарлана! - весело объявила рыжеволосая дева войны. - Очень жаль, ты мне действительно понравилась.
   - Очень забавно, Лиана, - проворчала Гарлана, с отвращением оглядываясь через плечо, когда последняя боевая дева эскорта, несмотря на защиту фургона, была поражена тремя разными погремушками, летящими с трех разных направлений.
   - Ты тоже мертва, Салта! - прокричал другой голос из травы.
   - О, да? - в голосе Салты Марлафрессы, воительницы под фургоном, звучало такое же отвращение, какое испытывала Гарлана. - Ну, я и так достаточно грязная, Рейтас, - парировала она, выковыривая комок грязи из своих седеющих волос и с отвращением глядя на него. - Если ты думаешь, что я собираюсь драматически умереть и плюхнуться животом в эту грязевую яму, тебе стоит подумать по-другому!
   - Портишь соревнование.
   Рейтас Талафресса с ухмылкой появилась из травы, за ней последовали еще две не менее радостные молодые женщины в традиционной одежде дев войны. Они добавили кожаные щитки для ног, чтобы защитить свои голые ноги от травы прерий, но, кроме этого, они выглядели отвратительно неразгоряченными и спокойными, подумала Гарлана из-под своих потных брюк и рубашки. Они также выглядели отвратительно довольными собой.
   - Отлично сработано, - признала Эрлис, качая головой и глядя на нападавших. - Не то чтобы мы не помогли вам, ведя себя как слюнявые идиоты, которых нельзя выпускать без присмотра. - Она поморщилась. - Какая удобная грязевая яма, которую вы только что сделали, чтобы заставить нас оказаться стоя перед вами.
   - Да, это было так, верно? - согласилась Лиана. Она соскользнула со спины мерина Гарланы и нагло ухмыльнулась своей подруге, в то время как ее левая рука крутила удавку, которую она не обернула вокруг шеи Гарланы. - Нам потребовалось всего четыре или пять часов, чтобы выкопать ее. Самой большой проблемой было набрать воды, чтобы заполнить ее после того, как мы ее должным образом выкопали. - Она оглянулась на Эрлис. - Мы всего на час или два отстали от вас на выходе, так что у грязи было достаточно времени, чтобы затвердеть.
   - Вижу это.
   Эрлис протянула руку, чтобы помочь Салте выбраться из грязевой ямы, пока рассматривала победителей. Трехсотница не любила проигрывать, но она не могла не восхищаться тактикой Лианы. Искусственная выбоина была мастерским ходом, препятствием, которое наверняка остановило бы фургоны, но не вызвало никаких мысленных тревог, потому что им уже приходилось иметь дело с таким количеством выбоин. И когда она посмотрела дальше в траву по обе стороны дороги, она увидела ширмы из травы, которые Лиана и трое ее спутниц старательно соорудили, чтобы скрыться на ними, пока не настал момент удара.
   Хорошо, что они на самом деле не пытались нас убить, подумала она с более чем легким огорчением. На всех восьми членах эскорта, кроме Гарланы, были большие яркие пятна меловой пыли от погремушек, заменивших гораздо более смертоносные метательные звезды (или ножи), которые были бы у них в руках, если бы Лиана была серьезна. Я, должно быть, старею, раз позволяю молодой хулиганке провести себя таким образом!
   Но даже когда она думала об этом, она знала, что это не было истинной причиной. Да, ей действительно следовало быть более подозрительной или, по крайней мере, бдительной, но в конце концов это не имело бы значения, учитывая, как тщательно Лиана все организовала. Девушка прошла долгий путь за шесть с половиной лет, прошедших с тех пор, как она сбежала к девам войны. Ей пока еще не исполнилось двадцати двух лет, но она уже была командиром семидесяти пяти, и, осознавала она это или нет, Эрлис и Балкарта Иванналфресса, пятисотница, которая командовала городской стражей, тихо готовили ее к гораздо более высокому званию. Действительно, Эрлис начала сомневаться, позволят ли Кэйлате оставить ее у себя. Девы войны были юридически обязаны предоставлять войска на службу короне в обмен на королевскую хартию, которая вообще разрешила их автономию, и любой полевой командир в здравом уме захотел бы иметь офицера калибра Лианы Хэйнатафрессы. Независимо от того, какой вызов бросали ей Эрлис и Балкарта, она принимала его спокойно и была такой жизнерадостной, что даже опытные воительницы вроде Салты, казалось, не могли обидеться, когда она без усилий обводила их вокруг пальца.
   Или получила повышение раньше них, если уж на то пошло.
   - Хорошо, - сказала она наконец. - Вы выиграли; мы проиграли. Так что сегодня вечером ты первой пойдешь в баню и получишь пропуск на три дня.
   Лиана и другие члены ее команды посмотрели друг на друга с широкими ухмылками, и Эрлис позволила им немного порадоваться, прежде чем одарила их своей довольно неприятной улыбкой.
   - И теперь, когда вы выиграли, почему бы вам четверым просто не отправиться вброд в эту вашу чудесную грязевую яму и не помочь нам вытащить из нее этот фургон?
  

Глава третья

  
   Маленький, достаточно невзрачный человечек откинулся на спинку стула и потер глаза, когда мерцающее свечение погасло в центре прозрачного кристалла грамерхейна на столе перед ним. Его звали Варнейтус, или, во всяком случае, так его чаще всего называли среди тех, кто знал, кем (и чем) он был на самом деле. На вид ему было не больше сорока с небольшим, но на самом деле ему было далеко за восемьдесят. Были некоторые преимущества в том, чтобы быть волшебником, желающим манипулировать магией крови, и никто не знал его настоящего имени, по крайней мере, за последние шестьдесят лет. Так было безопаснее.
   Конечно, "безопасный" было относительным термином.
   Он поднялся со стула и начал расхаживать взад-вперед по маленькой, роскошной (и тщательно скрытой) комнате. Окон не было, и свет масляных ламп, несмотря на тщательно отполированные отражатели, казался тусклым для глаз, привыкших к блеску грамерхейна. Он мог бы затопить комнату чистым светом без источников, но черные волшебники, которые хотели остаться в живых в Норфрессе, избегали такого рода потакания своим желаниям. Волшебство было объявлено вне закона под страхом смерти практически во всех королевствах Норфрессы, и как бы сильно Варнейтус ни возмущался этим, он не мог притворяться, что не понимает этого. Эта реакция была неизбежна после того, как Войны волшебников разрушили империю Оттовар и превратили весь континент Контовар в выжженную пустошь, на восстановление которой потребовалась тысяча лет. На самом деле во многих отношениях это было весьма полезно для госпожи Варнейтуса и ее последователей. Во всяком случае, это, безусловно, уменьшило силу противника и его способность реагировать на тайные атаки.
   Здесь были волшебники, но большинство из них имели тенденцию быть в лучшем случае тусклого оттенка серого. Тот факт, что они уже были объявлены вне закона и осуждены, также значительно облегчил последователям Карнэйдосы их вербовку, и даже те, кто сам не желал активно служить Тьме, не были бы заинтересованы в привлечении к себе внимания, если бы кто-то случайно заметил, что другой волшебник практикует это искусство поблизости от него. К сожалению, если Варнейтусу не приходилось беспокоиться о том, что его выдаст другой волшебник, то ему приходилось беспокоиться о магах.
   Он надул губы в знакомом разочаровании, расхаживая взад и вперед. Лорды-волшебники Контовара все еще не понимали, как работают таланты магов. Сам Варнейтус узнал гораздо больше об эффектах и следствиях их различных способностей, включая некоторые интересные... пересечения с искусством, но он действительно собирал эту информацию очень осторожно. Многое из этого было почерпнуто путем ковыряния в мозгах (в некоторых случаях буквально) других немагов, в то время как остальное было получено в результате осторожного, осмотрительного наблюдения с помощью самых незаметных заклинаний, которыми он мог командовать. И все это, к сожалению, оставалось в значительной степени теоретическим, поскольку у него не было абсолютно никакого желания рисковать собственной шкурой, чтобы проверить свои догадки. Немало волшебников, которые занимались подобными вещами, по какой-то причине так и не нашли возможности отчитаться о своем успехе.
   Тем не менее, они знали о них хотя бы немного. Например, было очевидно, что сами таланты были продуктом Войн волшебников, результатом каких-то глубоких изменений в самом существе предков нынешних магов, хотя это никогда не проявлялось в Контоваре даже после Падения. Он подозревал, что вначале их было очень, очень мало, когда беженцы со всего Контовара впервые хлынули в Норфрессу. Их не могло быть много, поскольку никто на самом деле вообще не признавал их существования более семисот лет, и они стали достаточно многочисленными, чтобы начать организовывать свои академии магов, только в последние три или четыре столетия.
   Карнэйдосские лорды Контовара поначалу даже не заметили их, и к тому времени, когда они начали понимать, насколько... неудобными они могут оказаться для их собственных конечных планов, маги закрепились слишком прочно, чтобы их можно было устранить. Попытки приобрести живых магов для изучения тоже не увенчались успехом. Ублюдки были скользкими, как рыбы, и еще более неуловимыми, а обученные маги имели неприятную склонность умирать, часто забирая с собой любого волшебника, которому посчастливилось допрашивать их в данный момент, если они попадали в плен. Не говоря уже о том, что многие из них могли телепатически звать на помощь даже на большие расстояния. Варнейтус знал по меньшей мере о трех экспедициях по поимке магов, которые закончились неудачно, когда упомянутым магам удалось направить крейсера королевского и имперского флота на перехват кораблей, доставлявших их в Контовар. Усилия не были прекращены, но это была одна из тех задач, к которым нужно подходить очень, очень осторожно, и он был более чем счастлив доверить ее кому-то другому, например Тримэйле. Или даже лучше, теперь, когда он подумал об этом, какой бы серьезной соперницей ни была Тримэйла, она ему действительно нравилась, в конце концов, а не кто-то вроде этого невыносимого, эгоистичного, раздражающего занозы Ретака.
   Более того, однако, проклятые маги могли чувствовать использование этого искусства. Некоторые были более чувствительны, чем другие, на самом деле, некоторые из них были проклятыми ищейками, когда дело касалось волшебства! - но у всех у них была хоть какая-то чувствительность к этому. И в отличие от норфрессанских волшебников, у них не было причин не сообщать о любом обнаруженном ими колдовстве. Фактически, Клятва академий магов Семкирка требовала, чтобы маги сражались с темным волшебством и магией крови, и за последние двести лет ублюдки неуклонно превращались во все большую занозу в заднице.
   И их способность чувствовать волшебство не была единственной угрозой, которую они представляли для амбиций Контовара. У них были и другие таланты, от способности говорить мыслями с разумом на огромных расстояниях, до исцеления, видения на расстоянии, способности безошибочно распознавать ложь, плюс Фробус только знал, что еще. К счастью, ни у кого из них не было больше трех или четырех таких талантов у каждого, но их группы могли объединить свои способности в угрозу, которая должна была заставить любого волшебника насторожиться, и они были связаны клятвой использовать свои способности для служения другим, что делало их отвратительно популярными среди тех самых людей, которые больше всего ненавидели их и боялись колдовства. Многие правители приветствовали их в своих королевствах, часто полагаясь на них как на агентов, исследователей и представителей, и король Мархос из Сотойи раскрыл им свои объятия еще шире, чем большинство. В его королевстве не было академии магов, поэтому маги обучались в одной из академий своих союзников из империи Топора, обычно либо в Храме Топора, либо в Белхэйдане, но вокруг столицы Мархоса Сотофэйласа бродили десятки магов, и все, что требовалось, это чтобы один из них прошел мимо, когда Варнейтус использовал искусство, и в этот момент могли произойти всевозможные неприятные вещи.
   Мягкий, музыкальный звук прозвучал из пустого воздуха, и Варнейтус повернулся к одной из невыразительных стен офиса. Мгновение ничего не происходило; затем в середине стены появились очертания дверного проема. Он тускло светился, казалось, слегка подрагивая по краям, затем затвердел.
   - Войдите, - сказал он, и светящаяся дверь распахнулась, впуская двух других мужчин.
   Один из них выглядел примерно того же возраста, что и Варнейтус, и казался еще более невзрачным и пресным. Другой был моложе, с рыжеватыми волосами и серыми глазами. При росте чуть более шести футов он также был значительно выше двух других, и его одежда была намного богаче, возможно, как у придворного чиновника среднего звена. Глядя через дверь, через которую они вошли в офис, казалось, что эта единственная дверь открывалась в два совершенно разных места... и это было достаточно справедливо, поскольку это было именно то, что она делала.
   - Вы опоздали, - резко заметил Варнейтус, жестом приглашая вновь прибывших сесть на стулья перед его столом. Он подождал, пока они сядут, затем откинулся на спинку своего стула, облокотился локтями на пресс-папье по обе стороны от своего грамерхейна, переплетя над ним пальцы, и наклонился вперед, положив подбородок на тыльную сторону поднятых рук. - Не хочу вдаваться в подробности, - сказал он тогда, - но использовать искусство достаточно рискованно и без того, чтобы нарушать наше расписание.
   - Я не мог добраться до портала, - сказал старший из двух его гостей. Он пожал плечами. - Кто-то решил выбрать сегодняшний день, чтобы завезти две подводы чая. Почему-то я не думал, что вы захотите, чтобы я активировал портал со своей стороны на глазах полудюжины работников склада, таскающих ящики с чаем туда и обратно.
   - Да, не думаю, что это было бы очень хорошей идеей, - признал Варнейтус. Он выпрямился, затем откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. - Я никогда не был очень доволен этим местом. К сожалению, перемещать его в данный момент было бы слишком рискованно. На самом деле, было бы безопаснее построить совершенно новый портал где-нибудь в другом месте. - Он приподнял одну бровь. - У тебя случайно нет на примете более удобного и безопасного места, Салган?
   - Нет, не прямо сейчас, - ответил Салган. - Я подумаю об этом. Однако на самом деле вариантов не так уж много. Нет, если только я не хочу рискнуть, позволив другим братьям-псам узнать об этом.
   Его последняя фраза закончилась на восходящей ноте вопроса, и он поднял одну бровь.
   - Пока нет. - Варнейтус быстро покачал головой.
   - При всем моем уважении, Варнейтус, - сказал младший из двух новичков, - мы говорим "пока нет" уже более шести лет. Мы вообще когда-нибудь переедем?
   Варнейтус задумчиво посмотрел на него. В отличие от него самого, магистр Малак Сардор действительно был так молод, как выглядел, но он доказал, что умен, амбициозен и способен. Как указывал его титул, он был намного ниже такого мастера-волшебника, как Варнейтус, как в обучении, так и в грубой силе, но он быстро поднялся высоко на службе Церкви Карнэйдосы благодаря сочетанию разумного использования навыков, которыми он обладал, и степени абсолютной безжалостности, которую Варнейтус редко видел равной.
   - Ты ведь помнишь, что произошло, когда мы в последний раз "переехали" сюда, в королевство, не так ли? - мягко спросил он.
   - Конечно, знаю. - Сардор пожал плечами. - Я прочитал все отчеты еще до того, как покинул Трофроланту. И понимаю, почему мы должны были позволить всему вернуться на круги своя. Но прошло уже шесть лет. Простите меня за указание на это, но первоначальный план указывал, что мы быстро приближаемся к одной из критических точек, и с тех пор она стала только ближе. Если мы не предпримем что-нибудь в ближайшее время, это свалится прямо на нас!
   Варнейтус кивнул. Сардор был прав, хотя Варнейтус подозревал, что его нетерпение больше связано с его нынешней ролью здесь, в Сотофэйласе, чем с приближением "переломных моментов". В своем альтер-эго в роли Марака Файрэрроу Сардор был чиновником среднего звена в казначействе. Его должность давала ему доступ ко всем видам конфиденциальной информации, но она была достаточно низкой, чтобы не привлекать нежелательного внимания, и он хорошо выполнял свою работу. К сожалению, это ограничивало его гораздо менее роскошным образом жизни, чем тот, к которому он привык в Контоваре, и требовало от него быть вежливым и даже выполнять приказы людей без малейшего следа магических способностей, которые дали бы им там власть. Это должно было быть достаточно утомительно само по себе, но его положение внутри самого дворца означало, что он вообще не осмеливался использовать это искусство. Король постоянно держал при дворе по крайней мере двух или трех магов, и магистра немедленно обнаружили бы, если бы он сделал что-нибудь подобное.
   Варнейтус невольно ощутил прилив сочувствия к молодому человеку. Быть вынужденным ограничивать свое использование искусства было тяжело для любого волшебника; полностью отказаться от него, пусть даже временно, как того требовала роль Сардора, было почти невыносимо. Если отбросить все вопросы власти и амбиций, в этом искусстве было великолепие, перед которым ни один волшебник не мог по-настоящему устоять. Он должен был дотянуться до этого, к лучшему или к худшему, а Сардору было отказано в возможности сделать это более четырех лет, с тех пор как он сам прибыл сюда, в Сотофэйлас. Неудивительно, что он чувствовал нетерпение.
   - Если ты читал отчеты, Малак, - сказал старший волшебник через мгновение, - тогда ты знаешь, что я единственный из старших агентов, первоначально назначенных для этой операции, кто все еще жив. Салган и я выполнили свою работу почти идеально, и все равно я едва унес свою шкуру. Джергару и Парате повезло меньше, а Фарриер... все еще трудится под неодобрением Паучихи, скажем так?
   Он поморщился при мысли о том, как Извращенная решила выразить свое несчастье с Далахой Фарриер. Ему никогда не нравилась эта женщина, но, увидев, что с ней случилось, он с тревогой осознал, что может случиться с ним. И это было связано с решением Шигу быть "снисходительной" к слуге, которая подвела ее.
   - Хуже того, - продолжил он, - наша последняя маленькая выходка почти наверняка предупредила другую сторону, Венсита, по крайней мере, о том, что мы стали гораздо больше интересоваться Сотойи, чем когда-либо прежде. Тебе не кажется, что имеет смысл действовать с некоторой осторожностью, когда все это правда?
   - Осторожно, да, - согласился Сардор. - Но мы также не можем позволить себе быть парализованными. Особенно, если мы действительно приближаемся к одной из переломных точек.
   - А ты случайно не знаешь, почему это переломный момент? - мягко спросил Варнейтус, вытягивая большие пальцы и постукивая ими друг о друга. Он поднял обе брови и склонил голову набок, и Сардор несколько секунд смотрел на него с упрямым выражением лица. Затем молодой человек раздраженно пожал плечами.
   - Нет, - коротко ответил он.
   - Я тоже, - сказал ему Варнейтус. Настала очередь бровей Сардора взлететь вверх, а его глаза расширились от удивления. Варнейтус заметил удивление, которое почти мгновенно переросло в скептицизм.
   - Я говорю вам правду, - сказал он. - Понимаю, что это новый подход, но мы здесь в довольно необычной ситуации. Они не сказали мне, почему они хотят, чтобы мы делали то, что они хотят, чтобы мы делали. Все, что они сказали мне, - это то, что они хотят, чтобы мы сделали. Теперь, на мой взгляд, это наводит на мысль, что это может быть даже более важно, чем они готовы признать даже нам. Либо это, либо они не знают всего, что здесь происходит. В любом случае, я ни за что не собираюсь торопиться и проваливать эту операцию во второй раз. Это понятно?
   Сардор смотрел на него по меньшей мере минуту. Затем он медленно кивнул, и Варнейтус кивнул в ответ чуть более выразительно. Оба они поняли подтекст того, что только что сказал Варнейтус. Он избежал неудовольствия Богов Тьмы, потому что, в отличие от своих умерших коллег, он выполнил свою часть операции почти безупречно. Возможно, что еще более важно, он прикрывал свою задницу, тщательно отправляя очень полные отчеты, включая отчеты о том, что он несколько раз предупреждал этих партнеров о том, что все докладывается в Контовар. Вкупе с годами успешной службы, которую он отдал Карнэйдосе, этого было достаточно, чтобы защитить его от божественного гнева. Однако было необычно, чтобы один из приспешников Богов Тьмы пережил провал единственной миссии, хотя бы отдаленно такой важной; было неслыханно, чтобы кто-то из них пережил вторую неудачу.
   Варнейтус понимал это и не собирался терпеть неудачу, но все же страстно желал, чтобы его госпожа подробнее объяснила причины этой операции. То, что он сказал Сардору, было не чем иным, как правдой, и он ненавидел действовать вслепую. Ему приходилось так делать не первый раз, но ему это никогда не нравилось. Было трудно и рискованно импровизировать или изменять стратегии, когда он даже не знал, каковы были конечные мотивы и причины его приказов.
   Однако сами приказы были удивительно ясными и недвусмысленными. Это было что-то.
   - Хорошо, - сказал он через мгновение, позволяя своему креслу вернуться в вертикальное положение. - Только что сказав вам, что мы не собираемся двигаться, пока не будем готовы, теперь я собираюсь сказать вам, что мы готовы... почти.
   - Мы готовы? - Сардор рывком выпрямился, и даже глаза Салгана задумчиво сузились.
   - Я сказал "почти", - предостерег Варнейтус, подняв указательный палец. - Была определенная степень... обсуждения взад и вперед, и я убедил их, что на этот раз нам нужен более узкий контроль. Одна из причин, по которой мы потерпели неудачу в прошлый раз, заключалась в том, что у каждого из них были свои собственные цели и стратегии. На этот раз за все отвечает наша госпожа, Сардор, и мы собираемся избежать тех отвлекающих факторов, которые мешали в прошлый раз.
   И Сардор, и Салган понимающе кивнули. Самой большой слабостью Богов Тьмы было их нежелание по-настоящему сотрудничать друг с другом. Та же слабость поражала и их слуг, но еще хуже было среди самих богов.
   - Это приятно слышать, - сказал Сардор через мгновение, и, к его чести, это прозвучало так, как будто он действительно имел это в виду. Что он мог бы сделать, размышлял Варнейтус. Уровень смертности среди слуг Богов Тьмы, которые действительно столкнулись с Базелом Бахнаксоном или другими защитниками Томанака здесь, на Равнине Ветров, был фактически тотальным. Сардор вполне мог анализировать, как могло бы улучшиться его собственное положение, если бы с Варнейтусом случилось что-то неприятное.
   Конечно, если то, что произойдет со мной, действительно прискорбно, то, вероятно, это случится и с ним тоже. Интересно, учитывает ли он это в своем анализе?
   - Думаю, что это тоже хорошая новость, - ответил он вслух. - Но пусть никто из нас не начинает считать, что это будет просто, потому что это не так.
   - Если бы все было просто, мы бы им не понадобились, - сказал Сардор с усмешкой, от которой он выглядел еще моложе.
   - Уверен, эта мысль обнадеживает, - сухо сказал Варнейтус, и Салган удивил его смешком.
   - Хорошо, - продолжил старший волшебник. - Нам "разрешили" самим убить Базела и Теллиана, если мы сможем найти способ сделать это. - Он закатил глаза, и оба его товарища поморщились. Боги Тьмы уже не раз пытались использовать этот подход...с одинаково катастрофическими результатами для их орудий смерти. Никто из присутствующей троицы не был сторонником того, чтобы лично столкнуться с теми же результатами.
   - Очевидно, - продолжил он, - существуют пределы тому, насколько непосредственно мы можем подходить к такого рода вещам. Я, э-э... делаю все возможное, чтобы побудить нашего хорошего друга Артнара организовать попытку, и у него, безусловно, более чем хватает мотивации, учитывая, что их проект канала собирается сделать с его собственными приготовлениями. К сожалению, он также не идиот, так что я не знаю, насколько успешно мне удастся заставить его двинуться. - Он пожал плечами. - Думаю, мы, вероятно, сможем заставить его, по крайней мере, посмотреть, чего могут достичь несколько анонимно нанятых наемников, но от такого рода попыток было бы глупо ожидать высоких шансов на успех.
   - Я могу понять его нежелание, - сухо сказал Сардор. - С другой стороны, как насчет покушения на Бахнака или Килтандакнартаса? Убийство любого из них, вероятно, также сорвало бы их проклятый проект, не так ли? Признаю, что они, вероятно, могли бы лучше выжить без гнома, чем без Бахнака, даже если Килтан в первую очередь был тем, кто заставил Серебряную пещеру и Дварвенхейм поддержать Бахнака. Но потеря его все равно должна была стать серьезным ударом. И Бахнак, теперь... он клей, скрепляющий всю эту "конфедерацию" градани вместе, и, должно быть, найдутся Кровавые Мечи, которые хотели бы видеть его мертвым.
   Варнейтус мгновение задумчиво смотрел на него, затем перевел взгляд на Салгана.
   - Не хотели бы вы взяться за любое из этих заданий? - спросил он убийцу, и Салган резко фыркнул.
   - Подвести убийцу достаточно близко к Килтану из Серебряной пещеры? Чертовски маловероятно! Начнем с того, что у нас не так много братьев-псов из гномов, и охрана вокруг любого главы клана, и особенно этого главы клана, слишком жесткая, чтобы любой незнакомец мог добраться до него. Возможно, мы сможем справиться с этим в следующий раз, когда он отправится с торговыми караванами, но есть ли у нас время ждать так долго?
   Он вопросительно посмотрел на Варнейтуса, который покачал головой.
   - Почти наверняка нет. И, честно говоря, это звучит так, как будто вложение усилий, которые потребовались бы, чтобы добраться до него, было бы пустой тратой наших ресурсов. Не говоря уже о том, что мы подошли слишком близко к тому, чтобы слишком сильно размазаться с той же глупостью типа "давайте убьем всех на виду", которая испортила их планы в прошлый раз.
   - Примерно так я и думал. - Салган пожал плечами. - И что касается Бахнака, то его охрана почти так же хороша, как у Килтана. Я почти уверен, что мы могли бы добраться до него, но мы никак не могли бы сделать так, чтобы это выглядело как что-то, кроме очень очевидного убийства... и не руками градани.
   - Мы не могли бы просто... помочь одному из Кровавых Мечей, которые ненавидят его? - спросил Сардор.
   - Их не так много, как вы могли бы подумать, - мрачно сказал Варнейтус. - Он на самом деле делает эту конфедерацию своей работой, и Кровавые Мечи, у которых все еще достаточно сил, чтобы рискнуть пойти против него и привести в бешенство каждого Конокрада в Норфрессе, достаточно умны, чтобы признать, что они никогда не были так богаты, как сейчас. Если уж на то пошло, они помнят, как сотрудничество Харнака и Чалгаза с нами перед войной обратило даже некоторых их собратьев по Кровавым Мечам против Навахка. Они не собираются торопиться делать что-либо, что могло бы заставить людей думать, что они подписываются на Шарну и братьев-псов. Кроме того, Бахнак проделал чертовски хорошую работу по воспитанию своих детей. Всех их, а не только Базела. Возможно, он и был тем связующим звеном, которое в первую очередь объединило градани, но я думаю, что Барондиру и остальным почти наверняка удалось бы удержать их вместе, если бы он внезапно умер.
   - Вероятно, ты прав насчет этого, - согласился Салган, поразмыслив минуту или две. - И, честно говоря, градани трудно убить даже при самых благоприятных обстоятельствах. Возможно, вы помните, сколько проблем у нас было, когда мы пытались победить Базела и Брандарка еще до того, как Базел стал защитником! Конечно, они оба особые случаи, даже для градани, но пытаться пробиться через телохранителей Бахнака с помощью чего-либо, кроме лобовой атаки, было бы... маловероятно. А градани, черт возьми, почти невозможно отравить чем-либо, кроме заведомо смертельной дозы. Учитывая все трудности, убить Бахнака при любой нормальной тактике, вероятно, было бы по меньшей мере так же трудно, как Базела. Честно говоря, наши лучшие шансы были бы с Теллианом, и даже это было бы непросто. Заметьте, это ни в коем случае не невозможно, но определенно непросто. Я подозреваю, что именно по этой причине Артнар не очень-то захочет это попробовать.
   - О, я согласен, - сказал Варнейтус. - Что не значит, что я не буду стараться изо всех сил, чтобы уговорить его на это. На самом деле, думаю, нам придется вовлечь в это и тебя, Салган.
   - О? - Убийца поднял бровь, глядя на него с настороженным выражением лица. - И как именно ты задумал, чтобы это сработало?
   - Мне нужен кто-то, кто поможет сделать это убедительно ... и присмотреть, что все организовано должным образом, если мы сможем его уговорить. Он умнее, чем думает Кассан, но у него есть определенная склонность к решениям методом перебора. Нам нужно что-то немного более тонкое, чем это. Или, по крайней мере, нам нужно, чтобы это было что-то, что направит любые подозрения в сторону чисто местных противников Теллиана, поскольку нам, - он спокойно встретил взгляды своих товарищей, - категорически запрещено предпринимать какие-либо попытки, которые могут вывести на нас самих.
   - Даже так? - Если Сардор и был встревожен этим ограничением, он на удивление хорошо это скрыл, сухо подумал Варнейтус.
   - Общая операция слишком важна, и шансы на успешное убийство слишком высоки, чтобы оправдывать риск, - спокойно сказал он, не упомянув, что именно он успешно привел этот аргумент, спасибо Карнэйдосе! - когда впервые получил свои инструкции. - Если мы начнем прямую атаку, достаточно мощную, чтобы иметь приличные шансы на успех, Орден Томанака, скорее всего, сможет доказать, что за этим стояли мы... и это докажет, что за этим стояли они. - Варнейтус покачал головой. - Мы абсолютно не можем рисковать, предоставляя какие-либо доказательства этого, пока все остальные детали не будут на месте, то есть, если мы надеемся преуспеть в наших других планах.
   Его товарищи серьезно кивнули, и хотя было очевидно, что их одобрение было больше связано с их собственными шансами на личное выживание, чем с какими-либо тактическими ограничениями, это не делало ничего из того, что он только что сказал, неправдой. Если бы им удалось убить Базела и Теллиана, они, вероятно, преуспели бы в своей общей миссии. Однако, если они попытаются и потерпят неудачу, и если расследование докажет, что Боги Тьмы пытались устранить их двоих, это неизмеримо укрепит позиции Теллиана в королевстве. Сотойи часто были импульсивными и всегда колючими, когда дело касалось таких вещей, как честь и семейная вражда, но, несмотря на стереотип, который поддерживали некоторые из их врагов, они не были глупыми. Конечно, они не замедлят сообразить, что если Боги Тьмы хотели чьей-то смерти, то, во всяком случае, потому, что тот, кого они пытались убить, стоял у них на пути. Возможно, это не беспокоило некоторых из их... более своекорыстных аристократов, но какими бы ни были их внутренние политические дрязги, можно было ожидать, что подавляющее большинство сотойи немедленно сомкнут ряды против любого признанного вторжения Фробуса и его отпрысков.
   И если это позволяло Варнейтусу держаться далеко-далеко от любого прямого нападения на Базела Кровавую Руку, это было замечательно, насколько он был обеспокоен.
   - Это, конечно, не означает, что нас не привлекут, - продолжил он вслух, - но мы должны быть настолько уверены, насколько это возможно, что наши наметки сработают. Я думаю, нам придется отправить тебя вниз поговорить с Артнаром, Салган, я могу организовать знакомство, которое позволит тебе увидеться с ним, чтобы помочь мягко направить его в нужное русло. Мы не хотим открытого вмешательства гильдии. Последнее, что нам нужно, - это любое предположение о том, что братья-псы устраивают беспорядки, поэтому нам придется представить тебя как наемника с нужными связями. Я еще не решил, хотим ли мы, чтобы ты участвовал в самой попытке или только в приведении событий в движение, и не вижу никакого способа, которым мы можем принять решение, пока у нас не будет лучшего представления о том, что он готов сделать, но я хочу оставить наши варианты открытыми в этом отношении.
   Салган кивнул, и если он выглядел не в восторге от такой перспективы, Варнейтус счел это достаточно понятным.
   - Тем временем, - продолжил волшебник, - я поддерживал свои контакты с Кассаном, и он был достаточно любезен, чтобы также познакомить меня с Йерагором. Излишне говорить, что ни один из них ни в малейшей степени не рад тому, что задумал Теллиан, хотя я не уверен, что Йерагор действительно осознает, насколько близок к завершению этот проклятый туннель. Или насколько глубоко весь проект, если он, конечно, увенчается успехом, изменит эту часть Норфрессы, если уж на то пошло.
   - Насколько они близки? - спросил Сардор, и Варнейтус раздраженно пожал плечами.
   - Я просто наблюдал за этой безудержной маленькой болью Чанхарсой. - Он указал на грамерхейн. - Сейчас она проходит участок в сорок или пятьдесят ярдов каждый день или около того, и ей осталось пройти всего около трех четвертей мили. Это всего лишь еще два месяца. А шлюзы в Балтаре уже закончены, и вот уже два месяца баржи перевозят строительные материалы от Харграма до Глотки. Строительство канала Дерм занимает больше времени, но я ожидаю, что он будет завершен к следующей весне, даже с учетом прекращения строительства на зимние месяцы. На самом деле, они могли бы даже успеть до первого снегопада, если в течение лета погода будет благоприятствовать им.
   Сардор поджал губы в беззвучном присвисте, но Салган покачал головой.
   - Это все хорошо, - отметил он, - но у них все еще есть речные разбойники и вурдалаки, о которых нужно беспокоиться. Как вы только что отметили, Артнар не собирается очень радостно воспринимать планы Бахнака и Теллиана.
   - Как и Пурпурные лорды, - согласился Варнейтус. - Но как именно, по-твоему, они собираются обескуражить такое трио, как Теллиан, Килтан и Бахнак? Если только мы, под которыми, боюсь, я действительно имею в виду тебя, на этот раз не сможем убедить Артнара попытаться убить их... и ему это, конечно, удастся.
   Салган фыркнул в знак согласия, но также снова покачал головой.
   - Я просто говорю, что это будет немного сложнее, чем всего-то построить пару каналов и прорыть туннель, - сказал он.
   - И это именно то, на что рассчитывал Йерагор, и Кассан, я подозреваю, тоже. - Варнейтус пожал плечами. - Что, честно говоря,... недальновидно с их стороны, мягко говоря. Учитывая уровень успеха, который Теллиан, Бахнак и Килтан, давайте не будем забывать о нем, продемонстрировали на сегодняшний день, как вы думаете, насколько вероятно, что они не добьются успеха и на этот раз?
   Настала очередь Салгана пожать плечами, признавая правоту.
   - Так получилось, что Вурдалачья пустошь займет в наших планах гораздо более заметное место, чем я думал, - продолжил Варнейтус. - Не знаю, даст ли это нам все, что мы хотим, хотя вероятность того, что это может случиться, на самом деле лучше, чем я ожидал, прежде чем госпожа сказала мне, какие ресурсы у нас там будут. Даже если это сработает не так хорошо, как ожидалось, - он поморщился, и остальные присоединились к нему, вспомнив другие планы, которые не сработали точно так, как ожидали люди, которые их разработали, - это все равно сильно повредит им. Это может фактически полностью остановить проект канала, хотя я ожидаю, что это, скорее всего, просто замедлит их на год или два. Более того, это должно одновременно привлечь внимание к подножию Откоса и отвлечь от того, что мы на самом деле ищем на его вершине. Это также может раздуть пламя под Кассаном и Йерагором, и независимо от того, произойдет это или нет, ничто из того, что у них пойдет не так на Вурдалачьих пустошах, не будет свидетельствовать о каком-либо особом вмешательстве с нашей стороны.
   - А? - Сардор приподнял бровь, и Варнейтус неприятно улыбнулся.
   - У меня самого пока нет всех подробностей, но, по-видимому, вурдалаки получат не самое малое подкрепление. На самом деле, довольно внушительное, возможно, даже достаточное, чтобы заставить задуматься одного из этих проклятых защитников Томанака. И поскольку Вурдалачья пустошь всегда была... рискованным местом для другой стороны, скажем так, никто, вероятно, не будет очень удивлен, если в экспедиции этого года произойдет один или два несчастных случая, даже если несчастный случай будет более впечатляющим, чем большинство других.
   Младший волшебник кивнул, и Варнейтус кивнул в ответ, затем откинулся на спинку стула.
   - Единственный недостаток в том, чтобы помочь вурдалакам замедлить их, заключается в том, что если это действительно замедлит их, это, вероятно, подорвет чувство срочности, которое мы пытались поощрять среди противников Теллиана. Одной из моих задач будет поддерживать эту актуальность, а это значит убедить Йерагора и Кассана в том, насколько они близки к успеху при дворе. У Кассана был слишком большой личный опыт общения с вурдалаками, чтобы ожидать, что они остановят планы Теллиана и Базела, если только они не преуспеют намного эффектнее, чем я ожидаю, но Йерагор, вероятно, склонен переоценивать их шансы, и даже Кассан, вероятно, воспримет это как отсрочку. Он будет ожидать, что это даст ему больше времени, чтобы создать оппозицию в Сотофэйласе и в Великом совете, и он может посчитать, что потери, которые Теллиан собирается понести, помогут его собственным аргументам о том, что вся идея будет стоить дороже, чем она, вероятно, принесет королевству в долгосрочной перспективе. Мне нужно вбить обе эти идеи в голову, и для этого я собираюсь получить доступ к переписке Теллиана с Мэйсбирером и Шафтмастером. Ты можешь достать это для меня, Малак?
   - Не знаю. - Сардор задумчиво нахмурился. - С Шафтмастером, да. Мне придется быть осторожным, но я могу добраться до нее без особых трудностей. Если, конечно, можно будет применить к ней заклинание захвата?
   Настала очередь Варнейтуса нахмуриться. Заклинание захвата было очень незначительным действием, которое даже один из этих проклятых магов, вероятно, не заметил бы, если бы он не был прямо над ним в момент его срабатывания. Однако для этого требовалось использовать очень маленький грамерхейн, и если его найдут при Сардоре...
   - Ты не беспокоишься о том, чтобы носить камень с собой?
   - Не сказал бы, что меня это не беспокоит, но думаю, что риск был бы управляемым. -Младший волшебник криво улыбнулся и протянул левую руку, затем постучал указательным пальцем правой руки по кольцу на своем безымянном пальце. Это было явно старинное изделие, украшенное довольно дешевым на вид опалом. - Я ношу это с тех пор, как попал сюда, просто ради такого момента, как этот, - продолжил Сардор. - Все знают, что он имеет для меня большую сентиментальную ценность, несмотря на низкое качество камня, это был подарок моей бабушки моему дедушке, поэтому никто больше не думает об этом. Но...
   Он коснулся самого опала, и тот внезапно вспыхнул, став прозрачным, как кварц, очищенный от воды. Так продолжалось до тех пор, пока он снова не убрал палец, и тогда он так же быстро превратился обратно в молочный камень, каким был вначале.
   - Очень мило, - искренне сказал Варнейтус.
   Тот факт, что Сардор так давно установил кольцо на место, был еще одной демонстрацией его элементарного ума и дальновидности. И даже на таком близком расстоянии, даже после того, как ему продемонстрировали чары, скрывающие грамерхейн, Варнейтус смог уловить едва уловимый шепот заклинания. Если это был образец мастерства Сардора, то он продвинулся дальше к званию мастера, чем думал Варнейтус.
   - Хорошо, если тебе удобно использовать заклинание захвата, я оставлю это в твоих руках. Но как насчет Мэйсбирера?
   - Это будет намного сложнее, - ответил Сардор. - У меня, по крайней мере, есть повод бывать в кабинете Шафтмастера. В конце концов, я работаю на этого человека. Но я не занимаю достаточно высокого положения в казначействе, чтобы забредать в кабинет первого советника и изучать его личную переписку с бароном Теллианом.
   - Я действительно хочу заполучить эти письма в свои руки, - сказал Варнейтус. - Оценки Шафтмастера, вероятно, сильно помогут, но Кассан по-прежнему не высовывается, даже без того, чтобы мы подзадорили упырей. Мне нужно доказательство того, как сильно Теллиан набирает обороты с помощью Мэйсбирера и Мархоса, чтобы снова его расшевелить.
   - Почему бы нам просто не подделать письма? - спросил Сардор. - Это было бы нетрудно, я могу, по крайней мере, получить образцы подписи Мэйсбирера и почерка его личного секретаря, и у нас уже есть образцы Теллиана. Мы могли бы создать переписку, в которой говорилось бы все, что нам было нужно, а затем смешать ее с подлинной перепиской между Теллианом и Шафтмастером.
   - Заманчиво, - признал Варнейтус. - К сожалению, Кассан почти так же хорош в этой игре, как он думает. Я бы не удивился, узнав, что ему удалось поставить кого-то из своих людей в штат Мэйсбирера. Вероятно, не кого-то с таким доступом, который он хотел бы иметь, но у него вполне может быть достаточно доступа, чтобы понять, что мы скармливаем ему поддельные документы.
   - Возможно, у меня есть решение, - предложил Салган и пожал плечами, когда оба волшебника посмотрели на него. - У меня есть пара собственных людей во дворце. Один из них работает конюхом, а другой - в штате прислуги. На самом деле, он довольно хороший взломщик.
   - А сейчас он это делает? - Варнейтус задумчиво посмотрел на собеседника.
   Как и большинство братьев-псов, Салган официально был последователем Шарны, хотя вряд ли отличался особой набожностью. На самом деле Варнейтус сомневался, что Салган когда-либо видел один из настоящих ритуалов Шарны. Это было не то, что понравилось бы ему больше, чем самому Варнейтусу. Но каждая профессия требовала по крайней мере какой-то структуры поддержки, и гильдия убийц нашла свою поддержку в церкви Шарны. Это означало, что время от времени, нравилось им это или нет, братьев-псов "срочно просили" помочь церкви. Конечно, тот факт, что Салган не удосужился упомянуть о присутствии своих людей во дворце короля Мархоса до этого самого момента, заставил Варнейтуса задуматься, насколько полностью Салган погрузился в эту операцию.
   И я нисколько не виню его, если он с самого начала думал в терминах крысиных нор, в которые лучше быстро спрятаться в тот момент, когда этот корабль наткнется на риф, размышлял волшебник, а затем мысленно усмехнулся, осознав, как щедро он только что смешал метафоры.
   - Насколько очевидно ваш взломщик мог бы украсть файлы первого советника? - спросил он вслух.
   - Очевидно? - Салган поднял бровь.
   - Если все будут знать, что офис Мэйсбирера был успешно взломан, то у Кассана гораздо меньше шансов беспокоиться о том, пытаемся ли мы скормить ему поддельные документы. Если мы все равно собираемся физически украсть их, мне бы хотелось оставить достаточно улик, которые Мэйсбирер и корона смогли бы не оглашать для широкой общественности, чтобы завоевать доверие Кассана. Если разобраться, его потребность показать, какой он умный, - это его самая большая слабость. Так что, если он узнает о "тайной краже со взломом", когда я покажу ему копии или даже оригиналы из файлов Мэйсбирера, он будет настолько доволен тем, что знает, как я их получил, что даже не задумается, были ли внесены какие-либо изменения до того, как он их увидел. Позволить кому-то убедить себя всегда надежнее, чем пытаться продать ему это извне.
   - Это сделает все немного более рискованным для моего человека, - отметил Салган.
   - Я утрою обычный гонорар гильдии.
   - Тогда я уверен, что что-нибудь можно придумать. - Салган улыбнулся, а Варнейтус усмехнулся.
   - А как насчет Борандаса? - спросил Сардор, и Варнейтус задумчиво нахмурился.
   Борандас Дэггерэкс был бароном Халтана и лордом-правителем Норт-Райдинга. Старейший из четырех великих баронов Королевства, он также обладал не более чем средним интеллектом и знал это. Он знал об играх за политическую власть, развернувшихся при дворе, но был достаточно мудр, чтобы не ловить рыбу в таких мутных водах и не позволять втягивать себя в сети более умных, но менее щепетильных игроков. Его сын, Торандас, был более проницательным, чем Борандас, и он был главным политическим советником своего отца в течение последних лет. Он понимал ценность сохранения нейтралитета Норт-Райдинга в ожесточенной борьбе за власть между Кассаном и Теллианом. Поскольку Йерагор из Ист-Райдинга поддерживал Кассана, а представитель всадников ветра - Теллиана, этот нейтралитет позволял Норт-Райдингу эффективно удерживать баланс сил в Великом совете, и Торандас вряд ли одобрил бы какой-либо курс, который поставил бы под угрозу эту ситуацию. С другой стороны, он также был одним из фанатиков жесткой линии против градани...
   - Я не уверен насчет Борандаса, - признался Варнейтус. - Но если переписка Теллиана с Мэйсбирером говорит то, что я думаю, тогда показ некоторых избранных отрывков Торандасу может со временем принести очень хорошие дивиденды. Мне придется подумать об этом, как только мы увидим, что там на самом деле написано.
   Сардор кивнул, и Варнейтус глубоко вздохнул.
   - Теперь, - сказал он, - причина, по которой я хочу получить в свои руки всю эту документацию, заключается в том, что пришло или очень скоро придет время для нас... реструктурировать королевство Сотойи. И вот как мы собираемся это сделать. Первое...
  

Глава четвертая

  
   - Осторожнее, увалень! Это моя голова, на которую ты валишь все дерьмо!
   Градани остановился, осторожно притормозил тачку, а затем наклонился вбок, заглядывая за край котлована.
   - И не мог бы ты сказать мне, что, во имя Финдарка, ты делаешь там, внизу, прямо в эту самую минуту? - раздраженно осведомился он.
   - Свою работу, - еще более раздраженным голосом ответил гном, стоявший у подножия обрыва с отвесной стеной.
   Он снял свой видавший виды защитный шлем, чтобы внимательно осмотреть его верх, затем провел пальцем по свежему пятну пыли (и вмятине), оставленному в стали упавшим куском камня, и осуждающе посмотрел вверх. Градани на самом деле не "свалил" это на него, его тачка просто мимоходом сдвинула небольшой камень и сбила его с края, но результат был тот же.
   - Если бы я надел его, ты бы разбрызгал мои мозги по всему разрезу! - сказал он.
   - Ну, я же этого не сделал, - добродетельно ответил градани. - И если подумать, они покрыли бы землю не более чем на ладонь, а скорее всего, и меньше. И ты все еще не сказал мне, что, по твоему мнению, ты собирался делать там, внизу, когда сам сказал нам начать засыпать балласт.
   - Проверяю форму, если хочешь знать, - прорычал гном. - Никто не подписал чек-лист. - Он раздраженно помахал блокнотом. - Кто-то должен делать пошаговое руководство, прежде чем пустоты будут заполнены!
   - Ну, ты больше не будешь делать никаких "пошаговых инструкций", если не уберешь свою отпиленную задницу с дороги.
   - "Отпиленная задница", не так ли? - возмутился карлик. Он доковылял до лестницы, прикрепленной к торцу массивной отдельно стоящей деревянной формы, и начал карабкаться по ней. - Примерно за один медный кормак я использую тебя в качестве балласта!
   - А? И как бы ты это сделал? - градани упер руки в бока и посмотрел на гнома сверху вниз со своего высокого роста. - Я думаю, что такой маленький человечек, как ты, скорее всего, будет напрягаться, перемещая кого-то, кто уже достаточно взрослый!
   Карлик добрался до верха лестницы, пересек деревянную доску между формой и твердой землей за разрезом и направился к огромному градани. Его рост едва достигал четырех футов, что составляло менее двух третей роста градани, и он выглядел еще меньше рядом с массивной "тачкой" градани, размером больше, чем большинство повозок для пони. Но его борода, казалось, ощетинилась, и он ткнул указательным пальцем, как мечом, когда остановился в тени тачки и свирепо посмотрел на градани.
   - Жаль, что весь рост градани идет на его высоту, а не на его мозг, - едко заметил он. - Полагаю, мне не следует слишком удивляться этому. В конце концов, когда череп такой толстый, в нем не может быть много места для мозгов!
   - Конечно, и я думаю, что такую зависть, должно быть, трудно вынести, - ответил градани. - И все же, - он снова схватился за ручки тачки, - такие, как я, будучи взрослыми и все такое, выглядели бы довольно странно, ползая по этим узким маленьким туннелям, которые так нравятся вашему народу.
   Он поднялся, выпрямив позвоночник с легким кряхтением от усилия, и тяжелые деревянные ручки диаметром более шести дюймов заметно изогнулись, когда огромный груз гравия с грохотом опустился в котлован. Поднялся столб пыли, подхваченный горячим послеполуденным бризом, и он с удовлетворением посмотрел вниз.
   - Это не значит, что такие, как ты, тоже не выглядели бы странно, толкая тачки, как все взрослые, если уж подумать об этом, не так ли?
   Гном с отвращением покачал головой, но его губы слегка дрогнули, и градани благосклонно улыбнулся ему сверху вниз.
   - Ты как будто причиняешь себе вред, выплескивая всю свою хандру, Горсан, и это было бы печально, - сказал он. - Что ж, для некоторых это печальнее, чем для других, как теперь я думаю об этом.
   - В любом случае, кто-то пострадает, - прорычал в ответ Горсандакнартас зои'Фелакандарнас.
   - Думаю, я уже пострадал, - вздохнул градани. - Я мог бы бездельничать где-нибудь на посту охраны или, по крайней мере, убирать конюшню, а вместо этого я здесь, таскаю кучу гравия, чтобы засыпать яму, которую сам же вырыл, и все это с помощью маленького коротышки, не выше чем мое колено, который все время ноет. - Он печально покачал головой. - Этого достаточно, чтобы заставить мужчину разрыдаться, как младенца на руках, это так, и я задаюсь вопросом, что же такого я натворил, чтобы князь Бахнак невзлюбил меня и вообще прислал сюда.
   - На самом деле ты не хочешь, чтобы я отвечал на этот вопрос, - сказал ему гном со смешком. - Или, может быть, сам знаешь. Перечисление всех причин, по которым он не хочет доверять тебе делать что-то трудное, заняло бы достаточно много времени, чтобы заставить нас обоих стоять здесь до конца следующей смены, не так ли?
   Градани ухмыльнулся, оставляя последнее слово за Горсаном, и откатился за новой порцией груза. Горсан проводил его взглядом, затем отступил в сторону, когда другой градани покатил еще одну массивную тачку по дорожке из деревянных досок, которые были уложены на грязную землю. Новоприбывший явно слышал большую часть обмена репликами, и он покачал головой, забавно навострив лисьи уши, когда сбрасывал свой собственный груз гравия в щель между формой и стеной котлована.
   Горсан бросил на него ожидаемый сердитый взгляд, но карие глаза гнома сверкнули, когда он это сделал. Правда заключалась в том, что он действительно необычайно хорошо ладил, гораздо лучше, чем ожидал, с градани, работающими на канале Дерм. Канал был самой длинной и (во многих отношениях) наиболее важной частью масштабного строительного проекта, задуманного Килтандакнартасом из Серебряной пещеры, Бахнаком из Харграма и Теллианом из Балтара шестью годами ранее, и огромным профессиональным комплиментом стало то, что Горсан был назначен его главным инженером. Было неизбежно, что он достанется кому-то из клана Фелакандарнас, учитывая, что Фелакандарнас уступал клану Харканат в Серебряной пещере лишь с незначительным отрывом и что даже Харканат не был в состоянии финансировать что-то подобное исключительно из своих собственных ресурсов. Вся Серебряная пещера была глубоко вовлечена в это, и другие кланы имели право назначить свою справедливую долю ее руководителей. Однако все еще оставалось по меньшей мере дюжина возможных кандидатов на это назначение, и Килтандакнартас и Терсакдакнартас динха'Фелакандарнас сделали выбор, основываясь на доказанных способностях. С другой стороны, эта способность была продемонстрирована в работе с другими гномами, и хотя Горсан никогда бы не признался в этом ни одной живой душе, он подошел к идее руководства смешанной командой градани, гномов и людей с явным трепетом.
   На самом деле, признал он, наблюдая, как приближается еще одна огромная тачка, его беспокоили не люди. Репутация градани как самой опасной из человеческих рас была хорошо заработана за тысячу двести лет, прошедших после падения Контовара. Их склонности впадать в неистовую, убийственную ярость, когда их поражал Раж, унаследованный от безумия их расы, было достаточно, чтобы заставить нервничать любого, особенно людей, которые жили с ними по соседству в течение последних нескольких столетий, и старая пословица о том, что лучше всего учат обожженные руки, пришла на ум, когда он сначала обдумал свое назначение.
   Теоретически теперь все изменилось, и Горсан признал, что за те пять с половиной лет, что он руководил строительством канала, он не видел ни одного эпизода Ража. Несмотря на это, он все еще не был уверен, что верит всем историям, которые он слышал о том, как изменился Раж, даже если за них ручались Венсит из Рума и защитник Томанака. Если уж на то пошло, у него все еще было несколько проблем с тем, чтобы вообще осознать концепцию защитника градани!
   Но что бы ни было правдой о Раже, он обнаружил, что у рабочей силы, чьи работники обладали размером, силой и абсолютной выносливостью градани, были определенные преимущества. Они спокойно относились к нагрузкам, которые заставили бы побледнеть даже карлика, и впервые в жизни Горсана казалось, что работа действительно будет выполнена с опережением графика, даже несмотря на замедляющую процесс отвратительную погоду северной Норфрессы!
   И не было никаких сомнений в том, что князь Бахнак из Харграма был далек от стереотипного варварского разбойника, о котором большинство людей думали, когда кто-нибудь произносил при них слово "градани". Горсан встречался с князем и большинством его почти столь же грозных отпрысков, и он подозревал, что слух о том, что Бахнак предложил проект Килтану, а не наоборот, вполне мог быть правдой. Гномы Дварвенхейма были гораздо более привычны к взаимодействию с другими расами людей, чем любой из кланов предков в Контоваре, а Килтандакнартас был даже более привычен к этому, чем большинство, но сама смелость и масштаб канала Дерм и его последствия для всей Норфрессы были ошеломляющими.
   Нам следовало подумать об этом много лет назад, размышлял он сейчас, заложив руки за спину и прогуливаясь по краю разреза канала. За исключением того незначительного обстоятельства, что это было невозможно, пока не появился Бахнак!
   Он фыркнул при этой мысли, но это была неоспоримая правда. Даже для инженеров-гномов мысль о строительстве канала длиной почти в четыреста лиг между человеческим городом Дерм и граданским городом Харграм никогда не могла быть ничем иным, как фантазией, пока граданские города-государства вцеплялись друг другу в глотки. Но Бахнак из клана Железного Топора в Харграме наконец положил конец длившемуся сотни лет конфликту.
   По крайней мере, на данный момент.
   Горсан поморщился, поскольку его разум настаивал на добавлении квалификатора, но было трудно поверить, что кто-то или что-то действительно могло превратить северных градани в единое царство и сохранить его таким. Но Бахнак и его Конокрады не просто силой оружия вынудили Кровавых Мечей сдаться. О, он вбил им в голову, что это был единственный способ убедить градани сделать то, чего они не хотели, в конце концов; это мало что изменило, что бы ни случилось с Ражем, но именно хитрая дипломатия Бахнака сделала его победу возможной... и, похоже, заставила его завоевание встать на ноги. Даже название, которое он выбрал - Северная конфедерация, - только подчеркивало его проницательное понимание своего народа. Никто ни на мгновение не усомнился в том, что "Северная конфедерация" на самом деле была королевством и что Бахнак был ее королем, но он был осторожен, чтобы избежать упрямых, твердолобых, чтобы не сказать непримиримых взглядов других кланов на эту реальность. Вместо этого она оставалась простой конфедерацией, не более (официально), чем усовершенствованием и расширением старого Северного альянса, который он создал среди Конокрадов, и он оставался простым князем, не более (официально), чем первым среди равных. Возможно, это было правдой, что он был "первым среди равных" с очень значительным отрывом, но он был осторожен, чтобы показать то, что, по мнению Горсана, было подлинной заботой и уважением к мнениям членов его недавно созданного совета князей. Никто не собирался быть настолько глупым, чтобы перечить ему или принимать его за кого-либо, кроме бесспорного правителя конфедерации, но это было связано в немалой степени с его демонстрацией того, что он понимает обязанности правителя.
   Тот факт, что он уже доказал, что является одним из самых хитрых правителей в истории Норфрессы, тоже не повредил, размышлял Горсан. Он не боялся думать, что наглядно продемонстрировала его способность придумать что-то вроде канала Дерм и довести это до успеха. Без сомнения, было трудно убедить недавно завоеванных Кровавых Мечей отнестись к предложению серьезно, по крайней мере, поначалу. Во всяком случае, было нелегко заставить их понять, что поддержка торговли может принести больше прибыли, чем грабеж! Вероятно, помогло то, что канал протянется прямо через традиционные владения Кровавых Мечей, давая им широкие возможности заработать много денег на грузах, которые вскоре будут перевозиться через него. И, не считая первоначального труда по созданию этой вещи, с гораздо меньшими усилиями, чем более традиционные методы сбора богатства градани, такие как мародерство.
   И как только грузоотправители привыкнут к мысли о фактической отправке своих грузов через земли градани, они, вероятно, найдут определенное утешение в том факте, что градани будут обеспечивать безопасность, а не совершать набеги на их товары. Нужно быть сумасшедшим, чтобы пересечь границу стражи градани на их собственной территории!
   Он остановился и окинул взглядом раскинувшуюся строительную площадку. Под рукой бригады использовали катки и сваебойные машины с мускульным приводом, чтобы утрамбовать гравийный балласт, заполняющий зазор между стеной котлована и готовыми деревянными формами, которые ожидали бетона. Горсан предпочел бы засыпать еще больше гравия и использовать сартнейск, подобно Чанхарсе, но другие части проекта уже поглощали усилия по крайней мере двух третей доступных сартнейсков Серебряной пещеры, а бетон отлично подходил для такой рутинной работы, как канал. Дальше на запад близилось к завершению строительство следующего шлюза, и теперь, когда бетон затвердел, новые бригады разбирали тяжелые опалубки. А еще дальше на запад баржи, груженные строительными материалами, неуклонно двигались вверх и вниз по той части канала, которая уже была пригодна для эксплуатации.
   Канал Дерм был самым изнурительным и волнующим проектом в карьере Горсана, и его сердце наполнилось гордостью, когда он наблюдал, как эти баржи движутся по пологим лугам Навахка. Еще шесть месяцев, с надеждой подумал он. Конечно, предполагая, что они смогут закончить до наступления зимы. Он содрогнулся, вспомнив другие зимы, но был полон решимости победить эту. А поскольку шлюзы Балтара уже открыты, а туннель Глотки почти достроен, весь маршрут может быть готов и открыт где-то уже следующей весной. Он с трудом мог поверить в это даже сейчас, но те строительные баржи были самым ясным доказательством того, что это действительно сработает.
   И эти ублюдки Пурпурные лорды в Борталике будут падать толпами от апоплексического удара, когда это произойдет, подумал он с мрачным удовлетворением. Что меня вполне устраивает.
  
   ***
  
   - Как вы думаете, оценки Шафтмастера точны? - спросил мужчина напротив, и Кассан Эксхаммер напомнил себе не закатывать глаза.
   Йерагор Стоункасл, барон Эрсок и лорд-правитель Ист-Райдинга, был немногим выше среднего роста для сотойи, на два дюйма ниже самого Кассана, и настолько же смугл, насколько Кассан был блондином. У него были очень длинные руки, и его мощные запястья точно отражали строгий традиционный режим тренировок, которого он придерживался, несмотря на свой высокий ранг. Они с Кассаном были родственниками и близкими политическими союзниками, но временами способность Йерагора возиться с очевидным действовала Кассану на нервы. На самом деле, это беспокоило его больше, потому что он знал, насколько на самом деле умен Йерагор, что только делало его склонность задавать явно риторические вопросы еще более раздражающей.
   - Я не знаю, точны они или нет, - сказал Кассан, как только убедился, что его голос прозвучит так, как он хотел.
   Он отхлебнул дорогого дварвенхеймского виски, затем очень аккуратно поставил хрустальный бокал перед собой и откинулся назад. Удобное ротанговое кресло заскрипело под его телом, и он окинул взглядом холмистые зеленые поля баронства Фраман. Он мог видеть буквально на многие мили с крытого балкона, расположенного на западной стороне центральной башни его замка, и все, что он видел, принадлежало ему. Но где-то там, за пределами того, что он мог видеть, за границами его собственного Саут-Райдинга, был Теллиан из Уэст-Райдинга Балтара, и он почувствовал, как его челюсти сжались, когда он обдумал причину, настоящую причину этой встречи с Йерагором.
   - Я не знаю, точны ли они, но считаю очевидным, что Шафтмастер думает, что они таковы или будут такими, когда все закончится. И учитывая, что он является канцлером казначейства, я не готов сказать, что он неправ.
   - И вы уверены, что они подлинные? - спросил Йерагор, проницательно прищурив глаза. - Мастер Талтар - находчивая душа, но мы оба знаем, что в этом огне у него есть свои железки.
   - Я уверен, - мрачно ответил Кассан. - И я тоже потратил некоторое время на изучение отчетов, на которых основаны его оценки. - Выражение его лица не становилось счастливее. - Я не уверен, что согласен со всем его анализом, но он не может быть слишком далек от истины.
   - Черт, - решительно сказал Йерагор. В отличие от Кассана, Йерагор предпочитал пиво виски, и он ненадолго уткнулся носом в свою кружку с серебряной чеканкой. Затем он шваркнул ее обратно на стол и сердито посмотрел на Кассана.
   - И это дело о подписании контракта с Мэйсбирером? Все это выглядит достаточно подлинно... Я сомневаюсь, что он постеснялся бы предложить нам ложную информацию или даже откровенные подделки, если бы это служило его целям. И возможно или нет, на самом деле заполучить в свои руки записи Мэйсбирера или даже просто получить к ним доступ было нелегко. Я знаю. - Он тонко улыбнулся. - Я пробовал для себя не один раз!
   - Это не подделки, - сказал Кассан с гримасой. - Мне еще не удалось завербовать кого-либо из персонала Мэйсбирера, достаточно высокого, чтобы иметь доступ к такого рода документации, по крайней мере, но у меня есть свои источники во дворце. Вот откуда я знаю, что кто-то вломился в его офис несколько недель назад. Конечно, они сделали все возможное, чтобы замять это дело, но расследование было столь же тщательным, сколь и тихим. Талтар не упоминал мне об этом конкретно, но я почти уверен, что "слуга", который исчез в ту же ночь, когда Мэйсбирер подвергся ограблению, был его человеком. - Он пожал плечами. - Я также узнал почерк Мэйсбирера. Я не думаю, что есть какие-либо сомнения в том, что документы в точности соответствуют тому, что сказал мне Талтар, и это означает, что эти оценки примерно настолько точны или официальны, по крайней мере, насколько это возможно.
   - Замечательно, - с горечью сказал Йерагор. - Дела и без того плохи. Последнее, что нам нужно, это чтобы Теллиан получил одобрение короны для такого увеличения своих доходов!
   Хорошо, что Йерагор согласился с этим, язвительно подумал Кассан, но было бы еще приятнее, если бы он мог хотя бы на этот раз отказаться от своей манеры повторять очевидное. Но затем Кассан заставил себя остановиться и глубоко вздохнуть. Его характер, напомнил он себе, оставался ближе к поверхности и вспыхивал быстрее, чем ему хотелось бы, и каким бы раздражающим ни был Йерагор, Кассан не имел права вымещать свой гнев на своем родственнике. Также было неразумно ожидать от него какой-либо другой первоначальной реакции, учитывая обстоятельства. Да, вывод Йерагора был ослепительно очевиден, но у Кассана было преимущество в две дополнительные недели, чтобы изучить документы, которые другой барон увидел только за последний час или около того.
   И очевидно это или нет, но он был прав, кисло признал Кассан.
   Одна из печальных реалий жизни заключалась в том, что водный транспорт торговых товаров был намного безопаснее, быстрее и намного, намного дешевле, чем попытка отправить те же товары по суше. Это было верно даже в империи Топора с ее превосходными дорогами; здесь, на Равнине Ветра, или в империи Копья, где даже лучшие дороги были грязными, а худшие -... ну, довольно ужасными, что перемещение чего-либо отдаленно громоздкого по суше на любое действительно большое расстояние было слишком дорогим для кого-либо, чтобы показать на этом прибыль.
   Как следствие, торговцам империи Топора всегда было трудно доставлять свои товары в королевство Сотойи. По крайней мере, часть их (в основном предметы роскоши небольшого объема) можно было перевезти по суше из Дварвенхейма через Уэст-Райдинг, но горы Ордан и их предгорья были непреодолимым препятствием даже для дорог, спроектированных гномами, и дороги в герцогстве Орданфалас и герцогстве Барондир, между Дварвенхеймом и Уэст-Райдингом, были ничуть не лучше, чем в самом королевстве. Если уж на то пошло, у Барондира была постоянная проблема с разбойниками и налетчиками, а сам герцог, как известно, взимал неожиданные, а иногда и грабительские "сборы" без особого предупреждения.
   Большая часть товаров империи Топора, которые действительно попадали в Сотойи, поднималась вверх по длинному, величественному участку могучей реки Спиар, и даже это была едва десятая часть того, что могло бы быть. Залив Борталик, в устье Спиар, лежал более чем в двух с половиной сотнях лиг к югу от Равнины Ветров. Это было огромное путешествие, и товары империи Топора, шедшие вверх по реке, сначала должны были плыть вдоль западного побережья Норфрессы, чтобы добраться до Борталика. Однако расстояние было только первым препятствием, с которым они столкнулись, поскольку Пурпурные лорды-полуэльфы, правившие Борталиком, были глубоко возмущены экономическим господством империи Топора, и они рассматривали весь бассейн Спиар как свою личную территорию. Сборы, которые они взимали за пропуск товаров империи Топора через Борталик и вверх по реке, были чертовски близки к конфискационным, и они также использовали свое стратегическое положение, чтобы мертвой хваткой вцепиться во внешнюю торговлю империи Копья, что часто походило на прямой контроль политики копейщиков. Любой дворянин-копейщик, разозливший Пурпурных лордов, был склонен обнаружить, что они наложили эмбарго на доступ ко всем иностранным товарам, с последствиями, варьирующимися от просто болезненных до разорительных.
   Ни у Кассана, ни у Йерагора не было никаких особых проблем с этим соглашением. То, что происходило в империи Копья, их не касалось, и если "товары империи Топора" испытывали трудности с путешествием из Борталика в Нэхфэйлас, порт Кассана на вершине скалы над Откосом, то "товары Пурпурных лордов" справлялись с этим путешествием просто отлично. Правда, в некоторых отношениях это делало экономику королевства почти такой же уязвимой для манипуляций Пурпурных лордов, как и империю Копья, но на самом деле это было выгодно во многих отношениях, особенно с точки зрения Кассана. Это "неизбежное давление Пурпурных лордов" давало королевству еще одну карту для игры, когда дело доходило до управления отношениями со своим союзником - империей Топора, на которого можно было рассчитывать, что он время от времени пойдет на уступки, чтобы подсластить альянс в качестве противовеса. И, на более личном уровне, Кассан показал неплохую прибыль от всей торговли, с Пурпурными лордами или нет, которая проходила через его земли по пути в Сотофэйлас и другие пункты на севере. Что касается Йерагора, то Ист-Райдинг был местом расположения большинства железных рудников и кузниц королевства, и у кузнецов и ремесленников Йерагора не было абсолютно никакого желания конкурировать с кузнецами и мастерскими Дварвенхейма.
   Но, к сожалению, это было именно то, что должно было произойти, если Теллиан преуспеет в своем последнем невыносимом плане. Так называемый канал Дерм должен был позволить торговым баржам империи Топора плыть вверх по реке Морван до Дерма, самой высокой судоходной точки на этой реке, а затем через реку Хэнгнисти к столице Бахнака Харграму и вверх по реке Балтар до самого подножия Откоса и их проклятой Глотки. Как только их товары достигнут вершины Откоса, Балтар снова будет доступен, чтобы переправить их до самой столицы Теллиана, или же их можно будет доставить прямо в Сотофэйлас через Гланхэрроу менее чем за треть времени, необходимого для того, чтобы они добрались до столицы из Нэхфэйласа... и все это без уплаты единого кормака за проезд через Саут-Райдинг. И что хуже всего, это нарушило бы монополию Пурпурных лордов на реку Спиар. Те же самые баржи могли плыть вниз по Хэнгнисти до реки Спиар и так далеко на юг, как им заблагорассудится, с грузами товаров империи Топора и возвращаться тем же путем с грузами от торговцев империи Копья, даже не приближаясь к заливу Борталик. Пурпурные лорды были близки к тому, чтобы потерять катастрофическую часть своего богатства и власти, и хотя Кассан не лишился бы из-за этого сна, мысль о том, что вместо этого большие куски того же богатства и власти хлынут в проклятую Северную конфедерацию Бахнака и Уэст-Райдинг, была совершенно другим делом. Хотя вполне вероятно, что его собственный доход действительно увеличится, учитывая местоположение Нэхфэйласа и больший объем торговли, который будет проходить вверх и вниз по верхней части Спиар, это увеличение будет лишь тенью, и очень тонкой, тусклой тенью, по сравнению с увеличением доходов, которое собирался увидеть Теллиан.
   Ноздри Кассана раздулись, когда он представил себе это мрачное будущее, и тупая волна негодования снова захлестнула его, когда он вспомнил, как близок был к тому, чтобы победить Теллиана навсегда.
   Они вдвоем сражались за господство в Великом совете уже более двадцати лет, и их соответствующие дома вели ту же самую битву еще дольше, вплоть с самого первого Смутного времени в королевстве, когда борьба раскачивалась взад и вперед со сменой политических течений. При короле Сандале, отце нынешнего короля, дом Эксхаммер пользовался явным преимуществом, но положение Кассана пошатнулось при короле Мархосе... в немалой степени благодаря совету, который король получил от своего младшего брата Юрохаса. Принц Юрохас воспитывался в Балтаре под руководством отца Теллиана по настоянию Великого совета, который опасался влияния Саут-Райдинга на короля Сандала. Он знал нынешнего барона с детства, и, что еще хуже, он тоже был всадником ветра, как и Теллиан. Кроме того, Кассан был вынужден признать, что он переиграл себя во время краткого регентства при Мархосе.
   Мархос воспитывался в Торамосе, резиденции баронов Фраман, при отце Кассана, и Кассан рассчитывал извлечь выгоду из этих отношений. Это было ошибкой. Он признал это свободно, если не с радостью. Он заставил мальчика вздыбиться, и, вероятно, просто слишком открыто проявил себя деспотично, если честно, используя преимущества своего местоположения на реке Спиар. Он сам тогда был моложе, всего на дюжину лет старше Мархоса, и всего за несколько лет до этого обрел нынешнее положение, но это не оправдывало его неуклюжести, и он это знал.
   Тем не менее, он был уверен, что вернет все земли, которые потерял, а затем и некоторые новые, когда Теллиан "сдал" более четырех тысяч своих людей менее чем восьмидесяти градани. Ненависть между сотойи и их "соседями" градани была глубокой, как море, и горькой, как рассол, и Теллиан упустил прекрасную возможность спуститься на земли Конокрадов и сжечь их города в тылу у них, в то время как их собственные воины сражались со своими врагами, Кровавыми Мечами. Он был прямо там, способный продолжить атаку, с большим количеством доступных подкреплений, чтобы последовать за первоначальным стремительным ударом в Глотку. Он мог бы уничтожить альянс князя Бахнака, предотвратить проклятое Фробусом создание объединенной "Конфедерации" градани на самом фланге Равнины Ветров еще до того, как это началось, а он позволил восьмидесяти варварам остановить его! И, что в некотором смысле еще хуже, он фактически принял кощунственное утверждение о том, что Томанак Орфро вполне мог выбрать градани в качестве одного из своих защитников! Если уж на то пошло, он принял нелепую ложь Венсита из Рума о том, что именно сотойи начали тысячелетие и более назад ожесточенную, жестокую войну между собой и градани.
   Придворная фракция, которая была больше всего обеспокоена возможностью создания единого королевства градани, была в ярости, и они были не одиноки в этом. Даже некоторые из тех, кто был готов занять выжидательную позицию, были шокированы и более чем немного напуганы, хотели они это признать или нет, идеей о том, что Теллиан фактически потворствовал созданию "Северной конфедерации". И мысль о том, что он должен признать статус защитника градани-Конокрада, самого ненавистного и поносимого из всех кланов градани, вызвала вспышку горького гнева. Кассан никогда не смог бы быть уверен, но он сильно подозревал, что только поддержка Теллиана принцем Юрохасом и его признание того, что Томанак, возможно, действительно был настолько безумен, что выбрал градани своим защитником, побудили Мархоса сопротивляться яростным требованиям лишить Теллиана членства в Великом совете. Действительно, были требования, чтобы его также лишили баронства и звания лорда-правителя.
   И все же, несмотря на то, что Мархос не согласился с этими требованиями, Кассан знал, насколько тонким стал лед под ногами Теллиана, и он был уверен, что на этот раз он сможет покончить с влиянием своего соперника в Сотофэйласе раз и навсегда.
   К сожалению, из этого ничего не вышло. Было достаточно плохо то, что его стратегия подорвать правление Теллиана серией нападений на лорда Фестиана в Гланхэрроу, которые можно было смело отрицать, потерпела крах, но когда этому ублюдку Базелу воздали должное за спасение потрепанных остатков табуна скакунов из Уорм-Спрингс и за то, что он действительно победил стаю напавших на боевых коней демонов, посланных не кем иным, как самой Крэйханой! Кассан все еще находил эту историю слишком нелепой, чтобы принять ее. Он был готов признать, что Базел, возможно, имел какое-то отношение к спасению выживших скакунов, конечно, что-то вдохновило их принять его в качестве всадника ветра, что было почти таким же кощунством, как мысль о том, что он действительно может быть защитником, но Кассан Эксхаммер поверил бы, что Томанак избрал Базела Бахнаксона в качестве одного из своих защитников, когда Томанак лично появился в его собственном большом зале, чтобы сказать ему об этом!
   А потом, как будто этого было недостаточно, эта назойливая простолюдинка, Керита Селдан, сочла нужным вмешаться и во внутренние дела королевства. Конечно, Кассан не хотел бы, чтобы кто-то вроде Шигу преуспел в разрушении целого храма любого Бога Света, но Лиллинара тоже вряд ли была его любимым божеством. Если бы это случилось с чьим-то храмом, он сумел бы смириться с осознанием того, что это был ее храм. А что касается дев войны! Все, что избавляло от этих неестественных сук раз и навсегда, не могло быть так уж плохо.
   Однако король Мархос, казалось, смотрел на вещи по-другому. Хуже того, он послал своих проклятых магов расследовать претензии Теллиана и Кериты.
   Лично Кассан, во всяком случае, никогда не доверял магам. О, он знал все об их драгоценной клятве Семкирку и о том, как она обязывала всех их использовать свои силы только в рамках закона... и, что касается его, без серебряного кормака это не принесет ему и чашки горячего какао. Никому, обладающему сверхъестественными способностями, о которых заявляли маги, нельзя было доверять. Если не по какой другой причине, то как мог кто-либо, кроме самих магов, подтвердить, что они говорили правду о том, что они делали или не делали с помощью своих сил? И последнее, чего он хотел, это чтобы кто-то заглядывал в его голову, вот почему он всегда носил амулет, который не позволял любому магу делать именно это. К счастью, по крайней мере, у некоторых людей были естественные сильные блокировки, которые делали их практически устойчивыми к чтению их разума без серьезных и очевидных усилий (предполагая, что маги, по крайней мере, говорили правду о своих способностях), и поскольку его амулет просто дублировал этот естественный блок, его защита сама по себе не вызвала никаких тревог внутри и вне.
   Это помешало магам осудить его как часть "заговора" против Теллиана. Но это не помешало им раскрыть почти всех второстепенных лордов-правителей, которые были вовлечены, и один из них, Саратик Редхелм из Голден-Вейл, был собственным вассалом Кассана и дальним родственником. Это почти привело к катастрофе, но Кассан установил достаточно слоев изоляции между собой и Саратиком, чтобы, по крайней мере, запутать проблему. Опасность того, что Саратик мог обменять свои показания против Кассана на своего рода помилование или даже прямой иммунитет от короны, существовала... но только до тех пор, пока Дарнас Уоршоу, этот полезный оруженосец, не позаботился о том, чтобы с Саратиком произошел несчастный случай.
   И учитывая то, чем занимался Саратик, по крайней мере, значительное меньшинство дворян королевства сильно подозревало, что за этим "несчастным случаем" стоял Теллиан, а не Кассан. Обычно Теллиан так не поступал, но наемники, нанятые другим сотойским дворянином, обычно тоже не пытались убить племянника и приемного наследника Теллиана. Были некоторые провокации, которые никто не мог оставить без ответа.
   Кассан сомневался, что кто-либо во всем королевстве верил, что он не стоял за набегами, но со смертью Саратика не осталось никаких доказательств, и без них даже разгневанный монарх не выступал против одного из четырех самых могущественных дворян своего королевства. Во всяком случае, не открыто. Тем не менее, что бы ни думали другие, король Мархос, очевидно, знал, кто все это спровоцировал, и он ясно выразил свое недовольство, изъяв Голден-Вейл из Саут-Райдинга и включив ее в Уэст-Райдинг Теллиана ... официально в качестве компенсации за действия Саратика, хотя все знали, по чьим рукам он ударил. И на этом он не остановился.
   Он без промедления уволил Гартмана Айронхелма, лорда-правителя Черсы, который был его главным советником и верным союзником Кассана более десяти лет. И он также сообщил Кассану в холодной, болезненной личной беседе, что сам он будет нежеланным гостем в Сотофэйласе в течение следующего года или двух. Король не стал официально исключать Кассана из Великого совета, но увольнение Айронхелма и его собственное изгнание из Сотофэйласа, каким бы временным оно ни было, превратили его сеть союзов и влияния в клочья. Он только недавно начал восстанавливать эти союзы, и они оставались призраком того, чем были раньше.
   Что, в конце концов, было одной из причин, по которой Йерагор стал еще более важным для всех его планов на будущее.
   - Ты, конечно, прав, Йерагор, - сказал он наконец. - И дело не только в доходах, на которые смотрит Теллиан. Есть также переписка от Мэйсбирера. Дело не только в деньгах. Теллиан все глубже и глубже забирается в постель к империи Топора и этому ублюдку Бахнаку. Он не только собирается втянуть все королевство в фактическую поддержку правления Бахнака, но и собирается привязать нашу внешнюю политику непосредственно к Дварвенхейму! И когда пыль уляжется, он станет настоящим властелином здесь, на Равнине Ветров. Не думайте ни на минуту, что это не совсем то, что он имеет в виду в долгосрочной перспективе, и когда он получит это, не думайте, что он забудет кого-либо, кто когда-либо причинил ему вред.
   Он посмотрел через стол в глаза Йерагора, и его собственный взгляд был мрачным.
   - Он может разглагольствовать о том, как много пользы это принесет нашей экономике, но Шафтмастер и Мэйсбирер - слепые, пускающие слюни идиоты, если они не видят обратной стороны! И даже если они не думают, что это недостаток для остального королевства, это чертовски хорошо будет для нас. При условии, конечно, - он тонко улыбнулся, - что мы будем настолько глупы, что позволим Теллиану и Бахнаку выйти сухими из воды.
  

Глава пятая

  
   Облака выглядели менее чем многообещающе, подумала леди Шарласса Дрэгонкло, с несчастьем глядя на облака, опускающиеся все ниже над замком Хиллгард.
   Леди Шарласса сидела под ветвями яблоневого сада замка, но на них едва начинали распускаться почки, и в этом году было слишком рано ожидать, что они обеспечат ей какую-либо защиту, если Чемалка решит пойти дальше и выпустит дождь, витающий в этих облаках. Ветерок тоже усиливался, развевая ветви яблонь и поднимая выбившиеся пряди каштановых волос в облаках аромата цветов, и ее ноздри раздулись, когда она глубоко втянула в легкие зеленый, живой ладан мира. В такие моменты она чувствовала себя живой так, как никогда не могла объяснить даже самой себе, не говоря уже о ком-либо еще. Как будто ее нервы были соединены непосредственно со стволами яблонь, как будто она могла чувствовать, как они стремятся к плодам, раскидывая свои ветви, как широко расставленные пальцы, навстречу ласкам ветра.
   Ее мать только нежно улыбнулась и упомянула такие вещи, как активное воображение, когда гораздо более молодая Шарласса попыталась описать подобные моменты, и Шарласса знала, что она была права. И все же, воображение это или нет, она действительно чувствовала, как жизнь движется вместе с ветерком, дразня ее этим влажным поцелуем грядущего дождя. Лично у Шарлассы не было никакого желания оказаться промокшей до нитки, но это чувство единства с яблонями нашептывало ей, что они с нетерпением ждут этого.
   Что ж, приятно, что кто-то с нетерпением ждет чего-то, подумала она и глубоко, печально вздохнула, когда размышления вернули ее к причине, по которой она сидела здесь, на довольно сырой стене из грубого, необработанного камня в яблоневом саду, почти в двухстах лигах от своего дома. Или, скорее, от ее нового дома, поскольку она родилась и выросла менее чем в шести милях от того места, где она сидела в тот самый момент. Это была еще одна причина, по которой она находила этот яблоневый сад таким умиротворяющим; маленькой девочкой она провела здесь достаточно часов, чтобы деревья стали старыми друзьями. Или собирать упавшие на ветру фрукты между приемами пищи. Или карабкаться, как белка, по их ветвям во время сбора урожая. На самом деле, на коре одного из этих деревьев, не так уж далеко от того места, где она сидела в этот самый момент, были вырезаны ее инициалы. Она все еще помнила взбучку, которую получила от своей матери за "порчу" одного из деревьев барона!
   Улыбка промелькнула на ее лице при воспоминании, и она положила ладони плашмя на верхнюю часть стены, слегка откинувшись назад, чтобы опереться на нее всем телом, в то время как она выгнула спину и посмотрела на эти облака. Тогда жизнь была намного проще, возможно, без такого количества возможностей, но и без такой высокой цены. И никто, кроме ее родителей, конечно, на самом деле не был так обеспокоен, если хулиганка-подросток уходила посидеть где-нибудь в яблоневом саду, как только ее домашние дела были сделаны. Теперь, конечно, всем было не все равно, и характер ее "обязанностей по дому" довольно резко изменился.
   Она оглянулась на замок, стены которого скрывали скромный каменный дом ее родителей, когда она была девочкой. Где-то внутри этих стен, в этот самый момент, Талма Бронзбоу, ее измученная служанка, несомненно, искала ее. По опыту прошлых поисков она подсчитала, что Талма еще не совсем готова вызвать оруженосцев барона Теллиана. Это заняло бы, о... еще полтора часа. Возможно, два. Если, конечно, Талме не придет в голову еще раз проверить сад. Шарласса была уверена, что ее горничная сначала заглянула сюда, но начальная фаза нынешней прогулки Шарлассы привела ее вместо этого в конюшню, чтобы провести пятнадцать или двадцать минут в общении с единственным существом во всем мире, которое всегда сочувствовало ей. Мадди, известный в официальных случаях как Падающий Летний Дождь, мог не понимать причин капризности своей хозяйки и ее случайных стремлений к бунту, но он никогда не скупился на сочувствие.
   Что, иногда размышляла она, вероятно, имело какое-то отношение к кусочкам сахара, которые обычно лежали у нее в кармане, когда она приходила навестить его.
   Она улыбнулась этой мысли и оторвала правую руку от стены достаточно надолго, чтобы вытащить одну из темно-зеленых лент из своих волос. Она держала ее между большим и указательным пальцами, слушая, как она мягко щелкает, когда ветерок играет с ним, затем раскрыла ладонь и выпустила ее в полет. Она спикировала на ветви одного из деревьев, обвилась вокруг ветки и смело развернулась, как знамя на фоне неуклонно темнеющего угольного неба.
   Ты ведешь себя глупо, сказала она себе... снова. Каждая из девочек, с которыми ты выросла, отдала бы свои зубы за твою жизнь, и ты это знаешь! Ну, может быть, все, кроме одного из них. Конечно, ее жизнь пошла в противоположном направлении от твоей, не так ли?
   Она рассмеялась при этой мысли, но это не делало ее неправдивой. И все же то, во что, вероятно, ни на мгновение не поверили бы все те другие девочки, с которыми она выросла, это что она никогда не хотела быть дочерью лорда-правителя. Она была совершенно счастлива, ну, почти совершенно счастлива как дочь простого оруженосца. О, она гордилась своим отцом и офицерским званием, которое он получил. И то, что она была дочерью всадника ветра, делало ее еще более гордой. Она до сих пор помнила, как Кенгейр, боевой конь ее отца, впервые подставил свой огромный мягкий нос грязной пятилетней руке, возвышаясь над ней, как огромная серая гора. Его переднее копыто было таким же большим, как длина ее ноги, и его голова была намного больше, она могла бы использовать одну из его подков вместо сиденья качелей, и он мог бы раздавить ее одной мыслью, но все, что она чувствовала, это его удивление, и она знала, что даже тогда этот Кенгейр означал, что ее отец действительно был таким замечательным, каким она всегда его считала.
   Но, что касалось Шарлассы, сэр Джасак Дрэгонкло мог бы остановиться на майоре Дрэгонкло на службе у барона Теллиана. На самом деле, она хотела, чтобы он это сделал!
   Если бы желания были рыбами, мы бы никогда не хотели есть, - едко сказала она себе, процитировав одно из любимых изречений своей матери. Тем не менее, были времена, когда она подозревала, что леди Шармата была не намного счастливее от "леди" перед ее именем, чем Шарласса от того же титула перед своим именем. На самом деле, она была уверена, что такие моменты были, хотя леди Шармата никогда бы не признала этого, так же как ее отец не хотел бы признать, что он тоже должен время от времени задумываться о последствиях чести, оказанной ему бароном Теллианом.
   И это честь для меня, дурочка, строго сказала себе Шарласса. От простого оруженосца до рыцаря, всадника ветра и майора вплоть до лорда-правителя?! Это такая честь, о которой другие люди только мечтают, и ты должна тратить свое время на то, чтобы радоваться за него и гордиться им, вместо того, чтобы беспокоиться обо всех проблемах, которые это создает для тебя!
   К сожалению, сэру Джасаку и ее братьям было легче, чем Шарлассе... или ее матери. Правила казались такими суровыми девочке, которую до тринадцати лет воспитывали как сорванца. Шесть лет спустя она все еще пыталась разобраться в них и боялась еще большего количества правил, бесконечного количества правил, о которых ей придется беспокоиться в ближайшие годы. Она знала, что ее мать находила свою новую роль леди Голден-Вейл неудобной, и не только потому, что многие из "их" слуг и арендаторов ненавидели их и негодовали на них как на незваных гостей и узурпаторов. Потребовался бы кто-то гораздо более храбрый, чем Шарласса, чтобы выказать леди Шармате неуважение в лицо, но Шармата должна была знать, как все эти враждебные глаза внимательно изучали ее, высматривая любую оплошность, на которую они могли наброситься как на новое доказательство того, насколько неотесанным и недостойным их лорда-правителя был сэр Джасак.
   Во всяком случае, Шарласса слишком хорошо знала об этом.
   И все же она могла бы справиться с этой враждебностью, если бы это было единственной проблемой. Или она думала, что могла бы это сделать. Возможно, она ошибалась в этом, как ошибалась во многих других вещах в своей жизни.
   Она снова вздохнула и наклонилась вперед, ковыряя кусочек мха на каменной стене, чувствуя, как невидимое влажное давление дождя постепенно становится все более вездесущим. Кусочек мха оторвался, и она подняла его, изучая, ощущая его бархатистую мягкость подушечкой большого пальца. Задняя сторона, где он прижимался к камню, была более грубой, как бумага, так отличающейся от передней, и она подумала, было ли это какой-то метафорой ее жизни... или она просто снова была сентиментальной.
   Она тихо фыркнула с горько-сладким сожалением о том, что могло произойти. Это было странно, и иногда это заставляло ее чувствовать себя виноватой, но она с трудом могла вспомнить, как на самом деле выглядел Сатек. Предполагалось, что для нее нарисуют его миниатюру, прежде чем он уедет с сэром Трайаналом разбираться с таинственными нападениями на стада и поля лорда-правителя Гланхэрроу. Она все равно должна была помнить, с миниатюрой или без нее, ведь она была безумно влюблена в него, не так ли? - но ей это не удавалось. Не совсем. Она помнила, что чувствовала к нему, как с нетерпением ждала свадьбы, как только стала достаточно взрослой, иногда она даже вспоминала ощущение его рук, обнимавших ее, но его лицо ускользало от нее. Странным образом, и это часто заставляло ее чувствовать себя почти невыносимо виноватой, она гораздо яснее помнила лицо сэра Трайанала в тот день, когда он лично подъехал к дому ее отца, чтобы сказать ей, что Сатек Смоллсуорд погиб на службе у своего барона и под командованием сэра Трайанала.
   Ну, конечно, ты лучше помнишь лицо сэра Трайанала! На этот раз ее внутренний голос был едким. Сатека нет, а тебе так и не нарисовали эту миниатюру, и говорят, что разум забывает то, что помнит сердце. Кроме того, сэр Трайанал ведь не умер, не так ли? Это было что? Всего три часа с тех пор, как ты видела его за завтраком? Это, вероятно, помогает сохранить его немного свежим в твоей памяти, тебе так не кажется?
   Достаточно верно. Это было достаточно правдиво. И это все еще не избавляло ее от чувства вины, когда она не могла вспомнить. Точно так же, как тот факт, что жизнь была такой, какая она есть, и Лиллинара знала, что Шарласса не могла изменить ее, просто пожелав, чтобы все было по-другому, не делал ее счастливее от этого.
   По крайней мере, мама знает, что тебе нужна любая помощь, которую ты можешь получить, напомнила она себе. Неважно, как сильно ты хочешь, чтобы она перестала корить себя за то, что "поступала с тобой неправильно", когда ты была девочкой! Она знала, к чему мы придем, не больше, чем отец. Или чем ты занималась, если уж на то пошло! И если уж на то пошло, научить тебя думать о себе как о прекрасной леди было бы самым жестоким поступком, который она могла сделать до того, как отец стал лордом-правителем.
   Так что, да, она была глубоко благодарна леди Шармате за то, что она послала ее туда, где она могла получить образование, необходимое ей как настоящей аристократке сотойи, даже если оказаться в таком положении казалось одной из худших шуток Хирахима. И никто не мог бы быть более понимающим, добрым или лучшим учителем, чем баронесса Хэйната. И все же отправка Шарлассы сюда - отправка ее в место, о котором она все еще думала в глубине души как о "доме", имела свои острые, зазубренные грани. Она больше не была тем человеком, которым была, когда жила здесь, в одном из аккуратных маленьких домиков, предоставляемых офицерам гарнизона. Девушки, с которыми она выросла, те, что не были замужем, во всяком случае, имели не лучшее представление о том, как вести себя с ней сейчас, чем она о том, как вести себя с ними. Даже ее самые близкие друзья чувствовали себя неловко и неуютно, разделенные той невидимой броней ранга, которая лежала между ними, боясь, что кто-то, возможно, даже сама Шарласса, сочтет их чрезмерно фамильярными, если они осмелятся обращаться со своей старой подругой как раньше.
   Она снова вздохнула, сегодня днем у нее было много практики в этом, и подбросила мох в воздух. В отличие от ленты, он упал на землю, исчезнув в траве сада, и она поймала себя на том, что жалеет, что не может сделать то же самое.
   Это была потенциально опасная мысль, особенно здесь, в Балтаре, и она знала, что ее мать была обеспокоена этим, как бы она ни старалась никогда не обсуждать это со своей дочерью в таких выражениях. Но не было никакого смысла притворяться, что эта идея не приходила Шарлассе в голову более одного раза.
   Леди Лиана Боумастер была таким же сорванцом, как и Шарласса Дрэгонкло, и она шла по жизни с бесстрашием, которому Шарласса глубоко завидовала. Иногда она задавалась вопросом, не потому ли это, что Лиана была не просто одной из самых благороднорожденных молодых женщин во всем королевстве, но и единственным ребенком, к которому относились скорее как к сыну, чем даже она осознавала в то время. Теперь, ближе познакомившись с бароном Теллианом и баронессой Хэйнатой, Шарласса знала, что родители Лианы относились к ней не как к сыну, а как к уникальной личности, которая сама по себе была права. Баронесса Хэйната относилась к Шарлассе точно так же, и она также видела легкую привязанность и любовь - и доверие - в том, как они относились к сэру Трайаналу.
   И все же нельзя было отрицать, что Шарласса глубоко восхищалась Лианой и уважала ее. Конечно, Лиана была не просто дочерью своего сеньора, но и более чем на два года старше Шарлассы. Они никогда не были кем-то, кого можно было бы назвать подругами, потому что жили в разных мирах, которые просто время от времени пересекались. Но эти миры иногда пересекались в одном из загонов или конюшен, иногда прямо здесь, в этом саду, когда они обе помогали собирать яблоки, и всякий раз, когда они это делали, Лиана была неизменно дружелюбной и доброй. Более того, она... излучала что-то, что Шарласса, казалось, чувствовала так же, как она чувствовала яблони вокруг себя сейчас. Там был блеск, сила, ощущение вибрирующей, мерцающей энергии. Без сомнения, это было в такой же степени плодом ее воображения, как иногда видение во сне, что она дерево, но от этого ощущение не становилось менее реальным, и она не могла до конца убедить себя, что все это было игрой воображения.
   Она угрюмо нахмурилась, с выражением, которое ее отец всегда называл "почесывание от душевного зуда", когда она была моложе, как раз перед тем, как потрепать ее по подбородку, или посадить к себе на плечо, или немилосердно пощекотать. Ей хотелось, чтобы он был здесь, чтобы сделать это сейчас и отвлечь ее от мрачного, беспричинно угрюмого настроения, хотя, конечно, было бы невыразимо неприлично, если бы лорд Джасак поступил так с леди Шарлассой.
   В некотором смысле, это чувство, что она почти могла протянуть руку и прикоснуться к самой сокровенной сути деревьев сада, было во многом виновато в ее теперешнем настроении, и она знала это. Она дорожила этим чувством, черпала в нем силу, как будто оно помогало ей сосредоточиться и напоминало ей о том, кем она была глубоко внутри, а не просто кем она должна была научиться стать, как леди Шарласса. И все же она всегда втайне думала, что когда-нибудь перерастет абсурдную фантазию о том, что она вообще может чувствовать деревья, но этого не произошло. На самом деле, это чувство становилось все сильнее, и иногда ей казалось, что она проникает все глубже и дальше.
   Была ли проблема в том, что она хотела иметь возможность это делать? Что она была так несчастна, так не уверена в том, кем она должна научиться быть, что жаждала убежать в какой-нибудь теплый, утешительный сон? Или во что-то, что могло бы отвлечь ее от усвоения уроков, преподнесенных ей жизнью? Или она просто сходила с ума приятным, безобидным способом?
   Ее губы дрогнули при этой последней мысли, вспомнив бабушку Марлис. Все дети Балтара в детстве любили бабушку, хотя даже самые младшие из них понимали, что она была тем, что некоторые взрослые в их жизни называли "не совсем правильной". Повзрослев, Шарласса поняла, что люди, которые были "совсем правильные", не верили твердо, что богиня Чемалка может вызвать дождь по прихоти или заставить солнце светить, когда захочет. И все же, если не считать этого незначительного недостатка, бабушка Марлис была самым теплым, добрым человеком и величайшим рассказчиком, какого только можно вообразить. Ни один родитель в Балтаре ни на мгновение не задумался бы попросить бабушку позаботиться о ребенке, а ее кухня была волшебной страной, где юных посетителей имели привычку подстерегать ароматы свежего печенья или имбирных пряников.
   Но нет, она не была еще одной бабушкой. Бабушка просто игнорировала тот факт, что она не всегда могла заставить солнце светить, когда ей хотелось... и что она часто умудрялась промокнуть до нитки, работая в своем огороде, потому что дождь, который она запретила, все равно шел. И она смотрела на всех смертных вокруг себя с благожелательным чувством, что все они были там, чтобы выполнять ее прихоти, но что на самом деле ей не нужно, чтобы они что-то делали для нее прямо сейчас, так что они могли бы с таким же успехом идти вперед и жить своей собственной жизнью, пока они не понадобятся ей.
   Шарласса не жила в таком удобном воображаемом мире. В конце концов, в этом и была проблема! И вот почему это... беспокоило ее, если не сказать слишком сильно, что она, казалось, становилась более чувствительной, а не менее, по крайней мере, к частям окружающего ее мира.
   И если ты собираешься стать "более чувствительной" к части мира, почему бы не ко всему этому? язвительно спросила она себя. Но нет, ты не можешь этого сделать, не так ли? Это должна быть только часть мира и только некоторые люди в нем!
   Честно говоря, она всегда думала, что может чувствовать Кенгейра всякий раз, когда конь был рядом. И было такое чувство, что она могла сказать за тридцать секунд вперед, когда ее отец или мать собирались войти в дверь или кто-то вроде Лианы собирался выйти из-за угла. Однажды она упомянула об этом своей матери, и леди Шармата (только, конечно, в тот момент она не была "леди" Шармата) рассказала ей о чем-то, что называется "син шей'хейн". Шарласса никогда не слышала об этом, но ее мать объяснила, что на древнем контоварском это означает "что-то виденное раньше" или "что-то уже виденное". Иногда Шармата серьезно говорила своей одиннадцатилетней дочери, когда они чистили яблоки из этого самого сада, на самом деле, для одного из бесподобных пирогов Шарматы, у кого-то была вспышка, чувство, что они уже что-то сделали, видели или испытали. Никто точно не знал, почему или как именно это работает, но это случалось со многими людьми, особенно с теми, на кого она с улыбкой смотрела из-под ресниц и у кого было особенно активное воображение.
   Долгое время Шарласса просто принимала, что ее восприятие окружающего мира было просто син шей'хейн, чем-то, что она воображала постфактум, но так быстро, что казалось, это произошло до факта. К сожалению, это было проще, когда это случалось редко. Потому что правда заключалась в том, хотела она действительно это признавать или нет, что это происходило все чаще и чаще. Практически каждый раз, когда она видела принца Базела, например. Или Уолшарно. Или, в меньшем масштабе, Датгара или Гейрхэйлана. Или... одного или двух других людей.
   Она поморщилась и провела руками по своим взъерошенным ветром волосам, пытаясь не чувствовать себя... в ловушке. Это было неподходящее слово, но это было так близко к истине. По ней стучали молотком и втискивали в форму, которая ей не принадлежала, и тот факт, что люди, которые занимались формированием, принимали близко к сердцу только ее интересы, что многие из них искренне любили ее, не делал более приятным превращение в кого-то, кем она не была.
   Она знала, что именно поэтому ее мать была обеспокоена ее девичьим восхищением леди Лианой. Леди Шармата никогда бы так не сказала, но ей приходилось беспокоиться, что Шарласса может решить последовать примеру Лианы и искать убежища в вольных городах дев войны. И, по правде говоря, были времена, когда Шарласса испытывала искушение, особенно теперь, когда у нее была возможность встретиться с Лианой Хэйнатафрессой во время ее случайных, кратких визитов в Балтар. То чувство энергии, целеустремленности и чистой страсти к жизни, которое она чувствовала или думала, что чувствовала в Лиане, когда они обе были намного моложе, было ярче и сильнее, чем когда-либо. У нее никогда не было ощущения, что в жизни Лианы и принятых ею решениях не было вещей, о которых она сожалела, о некоторых из них горько, но сожаление было частью жизни, не так ли? Иногда не было идеальных решений или вариантов, только лучшие... или худшие. И Шарласса ни разу не почувствовала от Лианы никакого чувства, что она приняла неправильные решения, учитывая тот выбор, который был перед ней открыт.
   И все же Шарласса столкнулась с жизнью, в которой был совсем другой выбор, потому что, как бы она ни восхищалась Лианой, Лиана Хэйнатафресса была больше, чем жизнь. Подобно принцу Базелу, она встретила мир лицом к лицу, непоколебимо, сделав выбор, который казался ей наилучшим, и приняв последствия, какими бы они ни были. И она была храбрее Шарлассы. Или, возможно, не столько храбрее, сколько бесстрашнее, потому что между этими двумя вещами была разница. И когда дело дошло до этого, какой бы несчастной Шарласса ни чувствовала себя из-за того, кем ее заставляли стать, у нее не хватило смелости отказаться от родителей, которых она так нежно любила. Она видела барона Теллиана и баронессу Хэйнату и знала, что они ни на минуту не переставали любить свою дочь. Она была уверена, что лорд Джасак и леди Шармата никогда бы не перестали любить ее, даже если бы она совершила что-то столь возмутительное, как побег к девам войны. Но она также знала, как глубоко это расставание причинит боль им и ей, и, по крайней мере, не было никакой перспективы, что ее заставят выйти замуж за кого-то столь отвратительного, как Рулт Блэкхилл! На самом деле она безжалостно пресекла эту мысль на корню. Она не собиралась думать об этом снова, хотя и казалось горько несправедливым, что ее вынудили покинуть мир, в котором она выросла, и в то же время не пустили в мир, в котором... Остановись! отругала она себя. Этого не произойдет. Или, по крайней мере, луна упадет, а солнце замерзнет раньше, чем это произойдет! И сколько из всей этой обреченности, уныния и беспокойства по поводу способности "чувствовать" деревья связано с такого рода глупостью? Держу пари, очень много. Она встряхнула себя. Может быть, жаль, что ты слишком стара, чтобы мама могла перекинуть тебя через колено, когда ты начинаешь вести себя так глупо! В конце концов, в детстве твой мозг, казалось, всегда работал лучше, когда она стимулировала твою заднюю часть.
   Она испугала себя, хихикая при виде образа, который вызвала эта мысль, учитывая, что в эти дни она была на два дюйма выше своей матери. Не то чтобы леди Шармата стала хоть чуточку менее грозной, ни в коем случае! Кроме того, что-то очень легко ударило по тыльной стороне ее левой руки. Она посмотрела вниз, и ее брови поползли вверх, когда она увидела пятно сырости. Еще одно появилось у нее на рукаве, пока она смотрела, и она почувствовала еще несколько легких ударов по голове.
   Я же говорила, что из-за этих облаков пойдет дождь, не так ли? едко сказала она себе. И ты не послушала, не так ли? Ты никогда этого не делаешь. Честно говоря, не знаю, почему я терплю себя!
   Дождь пошел быстрее, ну, во всяком случае, более густо. Это все еще был скорее туман, чем дождь, и она не чувствовала за ним грома, но это не означало, что он не собирался основательно промочить что-нибудь или кого-нибудь, достаточно глупого, чтобы попасть под него. Не говоря уже о конкретной молодой леди (в некотором роде, во всяком случае), которая умудрилась застрять в яблоневом саду почти в миле от уютных крыш Хиллгарда.
   Ну, стоя здесь, ты не получишь больше удовольствия, чем если бы возвращалась под этим дождем в замок, не так ли?
   Эта прозаическая мысль заставила ее усмехнуться, хотя у нее было мрачное представление о том, как отреагирует баронесса Хэйната, когда она появится мокрая, перепачканная грязью. Хуже того, она очень четко представляла, как отреагирует на то же самое зрелище Талма.
   Она направилась по центральному проходу сада, подавляя бесполезное желание броситься бегом, как одна из кур домашней фермы Хиллгарда. Если только она не думала, что сможет каким-то образом пробежать между каплями дождя, что, на первый взгляд, казалось маловероятным, она все равно промокнет к тому времени, как вернется в замок. В таком случае, казалось, не было особого смысла добавлять одышку и усталость к мокрой, грязной и перепачканной одежде, какой та уже собиралась стать. Кроме того, на ней были те новые туфли, на которых Талма настояла, чтобы она надела их этим утром, и она уже натерла волдырь на своей правой пятке.
   Капли дождя стали гуще и почему-то казались более влажными к тому времени, когда она добралась до калитки в каменной стене сада. Она как раз потянулась к защелке, когда кто-то потянул ее на себя с другой стороны, и она удивленно остановилась.
   - Вот ты где! - торжествующе объявил сэр Трайанал Боумастер, приемный наследник Балтара. - Я так и думал, что найду тебя здесь! Ты снова пряталась от учителя танцев, не так ли?
   - Я - Шарласса остановилась, густо покраснев, и покачала головой. - Я не пряталась от учителя танцев, милорд! - сказала она затем, и при этих словах у нее вырвался небольшой взрыв смеха. - Мастер Тобис слишком добр ко мне, чтобы так грубо с ним обходиться.
   - Правда? - сэр Трайанал склонил голову набок, скептически глядя на нее. - Ты собираешься сказать мне, что тебе действительно нравится учиться танцевать? Не забывай, мне на самом деле пришлось учиться у мастера Тобиса, как и Лиане, и, по секрету, не думаю, что кому-то из нас действительно нравилось, когда нас учили.
   - Правда, - твердо сказала она ему, и, на самом деле, это было правдой. Из-за волдыря на пятке она чувствовала себя немного не в своей тарелке перед следующим уроком с Тобисом Йеллоушилдом, но они ей действительно нравились. В отличие от слишком многих других вещей, которым ее заставляли учиться. - Кроме того, следующий урок с ним у меня запланирован только после обеда.
   - Ого! Так ты прячешься от сэра Джалахана и его урока этикета!
   - Я не такая! - заявила она еще более решительно (и лживо), чем раньше. - Я просто... вышла на прогулку и потеряла счет времени, милорд.
   - Поскольку я рыцарь с поясом, а ни один истинный рыцарь никогда не усомнится в слове леди, я не буду вдаваться в то, насколько... вероятным я нахожу это объяснение вашего отсутствия, миледи, - сказал он ей, подмигнув. - Тем не менее, я действительно столкнулся с госпожой Талмой. В то время она очень целеустремленно шла по большой галерее, направляясь, похоже, к мастеру-охотнику, чтобы одолжить пару его ищеек.
   - О, славно! - Шарласса покачала головой, ее раскаяние было искренним. Как, к сожалению, и развлечение, которое она испытала, услышав неуважительное, но, без сомнения, очень точное описание ее служанки сэром Трайаналом.
   - Не бойся, - сказал сэр Трайанал, прижимая руку к сердцу и кланяясь ей. - Будучи благородной и доброй душой, какой я являюсь, я заверил госпожу Талму, что возьму на себя смелость на всякий случай проверить сад. Она сообщила мне, что уже искала, я имею в виду, проверила - там тебя, но я почувствовал, что стоит посмотреть еще раз. И если мы поторопимся, - он выпрямился, - думаю, мы, вероятно, сможем незаметно вернуть тебя в замок, прежде чем госпожа Талма соберется с духом и сообщит тете Хэйнате, что феи снова украли тебя.
   Шарласса опустила голову, услышав серьезную нотку в его юморе, и покраснела еще сильнее, чем раньше.
   - Знаешь, это не так, как если бы ты была первым человеком, который когда-либо ускользал ненадолго от кого-то или чего-то. - Она вздрогнула от нотки удивления, но в его тоне было искреннее сочувствие. - Известно, что я иногда ускользал, как правило, от своих наставников, но не от мастера по оружию, - признался он. - На самом деле, сегодня я бы сделал то же самое, и я на десять лет старше тебя.
   - Знаю, - вздохнула она, - но я действительно не должна этого делать. Особенно, когда баронесса Хэйната так добра ко мне.
   - Тетя Хэйната добра ко всем - даже ко мне, - твердо сказал ей сэр Трайанал. - Она такая, какая есть. Хотя должен признаться, что она, кажется, особенно увлечена тобой. - Он задумчиво посмотрел на нее. - Иногда я думаю, что это потому, что ты напоминаешь ей Лиану, но в основном думаю, что это потому, что ей просто нравится, какая ты есть. И даже если бы она этого не сделала, она знает, как все это тяжело для тебя.
   - Милорд? - она быстро подняла испуганный взгляд, и он усмехнулся.
   - Ты не единственная, кто обнаружил, что его жизнь пошла не так, как планировалось, миледи. Знаешь, я никогда не ожидал, что стану приемным наследником дяди Теллиана. Я знал, что он и тетя Хэйната были добры ко мне, и я знал, что у меня всегда будет место здесь, в Хиллгарде, если мне это понадобится, но я всегда ожидал, что буду вассалом того, за кого выйдет замуж Лиана. Конечно, это изменилось.
   Его тон стал намного суше на последней фразе, но он также улыбнулся и покачал головой. Сэр Трайанал, как давно поняла Шарласса, не был одним из тех, кто считал, что Лиана опозорила свою семью или саму себя. Шарласса была вполне уверена, что он не слишком любил дев войны в целом, но, по крайней мере, он, казалось, уважал их. Она предполагала, что циничный человек сказал бы, что это потому, что дезертирство Лианы к девам войны сработало для него довольно хорошо, но Шарласса знала, что причина его отношения была не в этом. Она чувствовала искреннюю привязанность, любовь к своей кузине всякий раз, когда он говорил о ней. На самом деле прекрати это, снова сказала она себе.
   - Я действительно чувствую себя немного утенком, пытающимся стать лебедем, милорд, - призналась она через мгновение.
   - Знаю. - Он снова улыбнулся. - И, поверь мне, это действительно становится лучше... в конце концов. Хотя...
   Гораздо более сильный порыв ветра пронесся по саду за авангардом дождя, промочив позвоночник Шарлассы, и сэр Трайанал осекся.
   - Утенком или лебедем - вот кем тебе придется стать, если мы хотим вернуть тебя домой целой и невредимой! - сказал он, глядя на облака. Он мгновение рассматривал их, затем снял свой камзол и накинул его ей на плечи и голову.
   - Милорд, вы не можете! - начала она.
   - Чепуха! - Он смеялся над ней, в то время как усиливающийся ветерок теребил влажными пальцами его тонкую льняную рубашку. - Я уверен, что один из тех уроков, от которых я уклонился, когда был моложе, гласил, что любой джентльмен обязан отказаться от своего плаща или пончо, если они у него есть, чтобы прекрасная девушка не промокла насквозь. К сожалению, я, кажется, вышел из дома без того и другого, так что придется обойтись этим.
   - Но вы промокнете, и...
   - В таком случае, тебе действительно следует прекратить спорить со мной и поторопиться, чтобы мы могли поместить меня под крышу, прежде чем я промокну до нитки и умру от пневмонии, - строго сказал он.
   Мгновение она беспомощно смотрела на него, потом рассмеялась.
   - Как скажете, милорд! Как скажете.
  

Глава шестая

  
   Дождь барабанил по крышам замка Хиллгард. Было немного поздновато для постоянных, длящихся целый день, промозглых дождей первых проблесков весны и недостаточно рано для кратковременных, проливных послеполуденных гроз середины лета, но в воздухе было достаточно воды, чтобы ходить кругами, размышлял Базел, стоя под нависающей крышей, сооруженной над массивной деревянной входной дверью центрального замка. И, вероятно, достаточно, чтобы заполнить Болота глубиной по колено и направить потоки воды вниз по старому руслу реки, чтобы присоединиться к воде из водопропускных труб туннеля Чанхарсы, подумал он, глядя на водопады, струящиеся, как занавеси из мелкого бисера, с карниза этой защитной крыши. Это было бы одним из объяснений состояния, в котором последний гость барона Теллиана прибыл в его родовую крепость над городом Балтар.
   Губы Базела скривились в усмешке, когда грязный, промокший до нитки, просто одетый воин слез с седла во дворе Хиллгарда, поскольку новоприбывший очень мало походил на щеголеватого, высокомерного сэра Вейжона из Алмераса, которого он впервые встретил почти десять лет назад в Белхэйдане. По мнению Базела, перемены были намного к лучшему, хотя ему было неприятно думать о том, как, должно быть, отреагировал отец Вейжона, когда его блуждающий сын впервые вернулся с визитом. Красивый, украшенный драгоценными камнями меч на боку Вейжона был почти всем, что осталось от его былого портновского великолепия, и этот меч изменился еще глубже, чем сам Вейжон.
   - И разве ты не просто промокшая крыса? - добродушно поинтересовался массивный градани, когда Вейжон поднимался к нему по ступенькам, в то время как один из конюхов Теллиана быстрым шагом вел его лошадь к конюшне.
   - Конечно, промок, - криво согласился Вейжон, протягивая руку, чтобы пожать ему предплечья. - Глотка во многих местах глубока, и к тому же холодна, я думаю, кто-то забыл сказать Чемалке, что сейчас весна, но, конечно, ты мог бы найти что-то получше крысы для сравнения со мной!
   - О, уверен, что смог бы, если бы был в другом настроении, - ответил Базел, крепко пожимая руку в ответ.
   - В котором ты не находишься. Понятно. - Вейжон кивнул, затем повернулся к Брандарку и, в свою очередь, протянул руку к Кровавому Мечу. - Знаешь, тут ты мог бы прийти мне на помощь.
   - Мог бы... если бы так случилось, что я был в нужном настроении, - сказал Брандарк с усмешкой, и Вейжон испустил глубокий вздох.
   - Хватает того, что я обречен провести свою жизнь среди варваров градани, но почему они еще и должны оскорблять меня при каждой возможности?
   - Да, тебе выпал нелегкий жребий, и ошибки быть не может, - тон Базела был сочувственным, но его глаза мерцали, а уши подергивались от удовольствия.
   - Да, это так. - Вейжон откинул капюшон своего пончо, обнажив золотистые волосы, которые когда-то были элегантно уложены, но теперь заплетались в простую косу воина, очень похожую на собственную косу Базела. Кожаная головная повязка в стиле сотойи, которую он надел, каким-то образом делала его старше и жестче (не то чтобы он и без нее был недостаточно жестким, поскольку Базел знал это даже лучше, чем большинство), а за последние шесть лет вокруг его глаз появились морщинки от смеха и цвет лица стал темным, как полированная бронза. При росте шесть с половиной футов Вейжон был "коротышкой" только по сравнению с таким Конокрадом, как Базел, и, когда ему только что исполнилось тридцать два года, он был в самом расцвете сил.
   - Отрезок от Харграма до Глотки был не так уж плох, теперь, когда они полностью открыли шлюзы, - продолжил он. - По крайней мере, намного быстрее и проще, чем в первый раз, когда я совершил это конкретное путешествие! Но я, например, буду в восторге, когда туннель наконец-то будет окончен и моей бедной лошади не придется плыть весь путь до вершины проклятого Откоса всякий раз, когда там будет хоть немного дождя! Я также сказал это Чанхарсе, когда проезжал мимо. Я даже принес ей корзинку печенья твоей матери в качестве взятки, Базел. Я был уверен, что это вдохновит ее на еще большие усилия! Но она только посмеялась надо мной. - Он глубоко вздохнул. - Я бы никогда не подумал, что гномы так же неуважительно относятся к рождению и положению, как градани.
   - Ну, я полагаю, самое меньшее, что мы можем сделать, это укрыть тебя от дождя, раз уж ты здесь, - сказал ему Базел. - Теллиан был готов выйти и поприветствовать вас сам, но я сказал ему, что он должен оставаться там, где он был. - Выражение лица градани слегка потемнело. - Мне совсем не нравится его кашель, и этот человек слишком упрям, чтобы вызывать целителя. Или позволить мне разобраться с этим, если уж на то пошло.
   - Он все еще кашляет? - спросил Вейжон, сузив голубые глаза, когда он последовал за двумя градани в крепость и дальше по выложенному плитами коридору. Признаком того, насколько сильно все изменилось в Балтаре за последние шесть или семь лет, было то, что ни один из человеческих оруженосцев или слуг, которых они встретили по пути, даже не повернул головы, когда мимо них прошла эта невероятная троица. Действительно, большинство из них улыбались и почтительно кивали Базелу и его гостю.
   - Да, это так. Имей в виду, это не так плохо, как было прошлой зимой, но, на мой взгляд, мне было бы легче, если бы он мог просто избавиться от этого раз и навсегда. - Базел поморщился, слегка прижав уши. - Вообще нет никакой причины, я понимаю, почему он не стремится к этому, и мне совсем не приятно, когда кто-то, кто многим так не нравится, страдает от чего-то подобного. Без сомнения, это говорит не о чем ином, как о моем мерзком, подозрительном уме, и это он высказал мне достаточно ясно, да, и он также был более чем вспыльчив по этому поводу, но я думаю, что это утомило его больше, чем он готов признаться даже самому себе. - Он пожал плечами. - В любом случае, Хэйната была более чем счастлива помочь мне уговорить его на то, чтобы он остался сидящим у очага.
   - Это смешно, - раздраженно сказал Вейжон. - Сейчас не время для него болеть, особенно чем-то, что висит на нем и не отпускает, откуда бы оно ни взялось. Я знаю, он понимает, как много сейчас зависит от него. Почему он не может сделать усилие и позволить тебе позаботиться об этом за него?
   - И разве ты не самая дерзкая тварь на свете? - сказал Базел со смехом. - Нет, но в чем-то ты прав. - Он снова пожал плечами. - И я не буду огорчен, если окажется, что ты добьешься большего успеха, чем я, в том, чтобы заставить его образумиться. Временами мне кажется, что он упрямее градани!
   - Ха! Нет никого упрямее градани, Базел! Если кто-то во всем мире уже понял это, так это я.
   - В этом есть доля правды, Вейжон, - мягко заметил Брандарк.
   - И это чертовски хорошо, учитывая работу, которую он и Базел поручили мне, - парировал Вейжон.
   - На самом деле, возможно, в этом есть смысл, - признал Брандарк через мгновение. - И говоря как человек, который всегда хотел быть бардом, не могу не заметить, что в том, где ты оказался, Вейжон, есть пара-тройка поэтических ироний.
   - Я так рад, что могу вас развлечь, - сказал Вейжон.
   - О, нет! Развлекать меня - это работа Базела! - заверил Брандарк Вейжона, когда они завернули за угол и начали подниматься по ступенькам на второй этаж цитадели.
   - Ты просто продолжай смеяться, малыш, - сказал ему Базел. - Я думаю, было бы ужасно жаль, если бы такой, как ты, внезапно упал с этой лестницы. И повторил бы раз или два, если задуматься об этом. Из тебя получился бы прекрасный прыгающий мяч.
   Брандарк начал было отвечать, затем остановился и ограничился удивленным покачиванием головой, когда Базел открыл дверь и провел его и Вейжона в хорошо освещенный зал совета на третьем этаже. Окна с ромбовидными стеклами выходили на серый дождливый двор, но в камине весело потрескивали угли, а посреди полированного стола стоял огромный чайник, от которого шел пар. Рыжеволосый мужчина с золотыми волосами, сидевший во главе стола, ближе всех к огню, поднял глаза, когда Вейжон и градани вошли в зал.
   - Доброе утро, Вейжон! - сказал сэр Теллиан Боумастер, барон Балтар и лорд-правитель Уэст-Райдинга. Он встал, протягивая руку, затем кашлянул. Звук не был особенно резким, но он был глубоко в его горле и груди, с влажным, пустым хрипом, и Вейжон нахмурился, когда они пожали друг другу руки в знак приветствия.
   - Доброе утро вам, милорд, - ответил он, все еще сжимая предплечья. - И почему вы не позволили Базелу справиться с вашим кашлем?
   - Ну, этот сразу переходит к делу, - заметил Теллиан, выгибая брови.
   - Я слишком долго имел дело с градани, чтобы ходить вокруг да около, милорд, - сказал Вейжон. - И поскольку на данный момент у вас есть не один, а два защитника Томанака прямо здесь, в вашем зале совета, мне кажется, это довольно справедливый вопрос.
   - Это всего лишь кашель, Вейжон, - ответил Теллиан, отпуская его предплечье. - Я не собираюсь бегать в панике только потому, что не избавляюсь от зимнего кашля так быстро, как в возрасте Трайанала. И нет необходимости просить защитника или двух защитников тратить время Томанака на что-то столь незначительное!
   - Не думаю, что Он будет возражать, милорд, - сухо сказал Вейжон, - и знаю, что ни Базел, ни я не возражали бы потратить четыре или пять минут, чтобы позаботиться об этом. Так что, возможно, вам следует уравновесить свою похвальную решимость не приставать к Томанаку из-за "чего-то такого незначительного" с тем фактом, что мы оба будем просто невыносимы, если вы не позволите нам позаботиться об этом, чтобы все опять не стало хуже.
   - Думаю, вам лучше сдаться, пока это выгодно, дядя, - сказал сэр Трайанал Боумастер, улыбаясь, когда он пересек зал совета со своего места у окон и протянул Вейжону свою руку. - Я, конечно, достаточно долго предлагал вам то же самое, и тетя Хэйната тоже.
   - И почему бы одному из вас просто не пойти вперед и не сказать: "Ты уже не так молод, как раньше, и за тобой нужно присматривать, Теллиан"? - едко спросил Теллиан.
   - Потому что мы думаем о том, что это только сделало бы тебя еще более упрямым? - предположил Базел невинным тоном, и Теллиан невольно рассмеялся.
   - Серьезно, - сказал Вейжон, - вы должны позволить нам избавить вас от этого, милорд. Возможно, это всего лишь незначительное неудобство, но вам нет смысла с этим мириться, и я согласен с Базелом. Есть достаточно людей, которые желают вам зла из-за чего-то, что просто продолжает ожидать на этом пути, чтобы сделать меня несчастным. Я не пытаюсь поощрять вас искать убийц под своей кроватью каждую ночь, но мы точно знаем, что Тьма не очень заботится о вас. Вероятно, вы правы, что это не более чем простой кашель ... но может им не быть, и всем нам стало бы намного лучше, если бы он прошел. Особенно, если вы собираетесь ехать в Сотофэйлас с Базелом и Брандарком, а этот проклятый дождь мешает тому, что, похоже, происходит. Последнее, что нам нужно, это чтобы вы свалились с чем-то вроде того, что случилось с вами прошлой зимой, когда вам нужно быть начеку, имея дело с лордом Эмбер-Грасс и принцем Юрохасом.
   Теллиан сердито посмотрел на него мгновение, затем вздохнул и покачал головой.
   - Хорошо. Хорошо! - Он снова покачал головой. - Сдаюсь. Я все еще думаю, что вы все волнуетесь, как стадо наседок, но вижу, что не успокоитесь, пока все не будет по-вашему.
   - И почему ты не мог понять этого неделю назад, для меня печальная загадка, - сказал ему Базел с медленной улыбкой.
   - Вероятно, потому, что я становлюсь таким старым, хрупким и дряхлым, - мрачно ответил Теллиан, затем указал на стулья вокруг стола. - И полагаю, нам всем следует сесть снова, пока мои старые колени не подогнулись, и я не свалился, пуская слюни.
   Все остальные засмеялись, хотя в свои сорок шесть Базел на самом деле был на несколько месяцев старше барона. С другой стороны, он также был градани, а градани обычно жили двести лет или больше, предполагая, что им удалось избежать насильственной смерти. Это делало его очень молодым человеком по меркам его собственного народа. Действительно, по подсчетам градани он был немногим старше юноши, моложе даже Трайанала из Балтара.
   Они уселись за стол для совещаний, и Трайанал налил большую чашку дымящегося чая и передал ее Вейжону.
   - Это не будет еще одним мерзким утренним чаем из мха, не так ли? - спросил защитник, подозрительно принюхиваясь к ароматному пару.
   - Не в Хиллгарде, - заверил его Теллиан. - Хочешь, я сначала немного отопью, чтобы тебя успокоить?
   - В этом нет необходимости, милорд, - сказал Вейжон. - В отличие от некоторых людей, сидящих за этим столом, я не думаю, что вы намеренно собирались отравить невинного и ничего не подозревающего человека.
   - У тебя есть способ затаить обиду, верно? - поиронизировал Базел. - Мы сказали тебе, как это облегчит твои судороги, и так оно и было, не так ли?
   - Это твоя история, и я вижу, ты ее придерживаешься. - Вейжон осторожно отхлебнул, затем улыбнулся и отпил еще глоток. - Спасибо, милорд, - сказал он. - Это хорошо.
   - Не за что. - Теллиан откинулся на спинку стула, прикрывая рот рукой, когда снова закашлялся, и Трайанал налил ему чашку и подвинул ее к нему. Барон поморщился, но тоже послушно выпил, затем поднял обе брови, глядя на племянника. - Удовлетворен?
   - Пока, - ответил Трайанал, и Теллиан фыркнул.
   - Ну, налей себе немного, - строго приказал он. - Это же не я бегал под дождем даже без камзола, не так ли?
   Трайанал улыбнулся и покачал головой. Но он также послушно налил себе чашку и отхлебнул из нее.
   - Надеюсь, теперь вы довольны, дядя? - спросил он, и Теллиан усмехнулся.
   - Пока, - сказал он, отпивая еще немного своего чая, а затем склонил голову набок, глядя на Вейжона.
   - Князь Бахнак просил меня передать вам его приветствия, - сказал Вейжон, отвечая на молчаливое приглашение начать. - И княгиня Артанал прислала ту наволочку, которую она вышивала для баронессы Хэйнаты. Я так понимаю, что теперь весь набор завершен.
   - Умение твоей матери обращаться с иглой никогда не перестает меня удивлять, Базел, - сказал Теллиан с простой искренностью, - хотя то, как она находит время использовать ее со всем, что у нее и твоего отца лежит на тарелках, поражает меня еще больше. Пожалуйста, скажи ей, как сильно мы с Хэйнатой ценим этот подарок... и еще больше смысл, который в него вложен.
   - Я сделаю это, - заверил его Базел. - Думаю, это не все, что отец должен был сказать.
   - Верно, это было не так, - согласился Вейжон. - Посыльный от Килтана прибыл как раз перед тем, как я покинул Харграм. Похоже, агенты Килтана сообщают, что Пурпурные лорды наконец-то просыпаются, и им не очень нравится то, что они слышат.
   - Мое сердце обливается кровью за них, - сардонически сказал Теллиан.
   - Не думаю, что кто-то собирается тратить на них много сочувствия, милорд. Но Килтан считает, что они могут попытаться сделать что-то, чтобы сорвать весь проект.
   - Например, что? - спросил Трайанал. В двадцать семь лет племянник Теллиана был широкоплечим, крепко сложенным молодым человеком. Он также был на дюйм ниже Брандарка, что делало его самым низкорослым человеком в комнате, а также самым молодым, но в его манерах не было никакой нерешительности. - У них точно нет армии, которую они могли бы послать таким образом, или, во всяком случае, такой, которая не стоит и ломаного гроша. - Он презрительно фыркнул. - И даже если бы она у них была, для этого мы просто слишком далеко от их границ, - добавил он.
   - Нет, они не могут напасть на нас с войсками, даже если предположить, что у них была армия, привыкшая делать что-то более напряженное, чем терроризировать "наглых" крестьян, но у них есть влияние, - указал его дядя, не отводя взгляда от Вейжона. - Это то, о чем думает Килтан, не так ли?
   - Да, и он, и князь Бахнак, оба, - кивком подтвердил Вейжон. - Имейте в виду, я не думаю, что Пурпурные лорды были бы выше попыток спровоцировать какие-то более... прямые действия. Полагаю, что возможность использования речных разбойников в качестве кошачьих лап, например, должна была прийти им в голову. Это та идея, которая им понравилась бы. Но я думаю, что они больше заняты закулисными действиями в самом Сотофэйласе, милорд.
   - Где Кассан и Йерагор были бы просто рады помочь им добиться успеха, - кисло сказал Теллиан.
   - Да, что-то в этом роде, - снова кивнул Вейжон.
   - Что придало бы нашему визиту дополнительный смысл, - заметил Базел.
   - Возможно. Но, скорее, нет, - сказал Теллиан. - Не то чтобы Кассан и Йерагор нуждались в каком-либо внешнем поощрении, чтобы сделать все возможное и сломать нам колени.
   - С точки зрения строительства, я бы сказал, что им действительно слишком поздно останавливать вас, милорд, - вставил Брандарк.
   - Для этого никогда не поздно, Брандарк, - ответил Теллиан. - Если бы фракция, которая больше всего беспокоится о базе власти князя Бахнака, добилась своего, король повел бы армию вниз по Склону, сжег бы Харграм и остальную конфедерацию дотла и взял бы весь проект под свой контроль от имени короны. Подозреваю, что по крайней мере половина из них должна быть достаточно сообразительной, чтобы понять, как на это отреагирует Килтан, даже если предположить, что князь Бахнак сохранит нам наши головы, что, я скорее подозреваю, он сделал бы, но это ни на мгновение не помешало бы им предложить такой ход. И если бы они этого не получили, их запасной вариант состоял бы в том, чтобы настоять на том, чтобы король Маркос наложил эмбарго на любую торговлю между конфедерацией и королевством. Если уж на то пошло, некоторые из них собираются утверждать, что каналы и туннель только увеличат "и без того непропорциональное влияние империи Топора" на политику королевства.
   - Это не то, что им будет просто запихнуть обратно в бутылку, - пророкотал Базел, - что не означает, что они не попытаются сделать именно это. И думаю, что у них более чем достаточно способов причинить нам горе, если случится так, что эта мысль придет в их головы.
   - Именно поэтому мы с тобой едем в Сотофэйлас, - согласился Теллиан, затем снова посмотрел в окно на непрекращающийся дождь и поморщился. - Не то чтобы я действительно с нетерпением ждал этой поездки.
   - Ах, но могло быть и хуже, - утешил его Брандарк. - Вы могли бы направиться в противоположном направлении.
   - Не такая слабая и древняя развалина, как я. - Теллиан снова кашлянул, немного более драматично, чем это было строго необходимо. - Это работа для более молодого и водонепроницаемого человека.
   - Вы так добры ко мне, дядя, - сухо сказал Трайанал, и Теллиан усмехнулся и потянулся через стол, чтобы обнять племянника за плечо.
   - У тебя все получится. И с тобой будет Вейжон, чтобы помочь, как только мы вернемся из Сотофэйласа.
   - Разве это не то же самое, будто сказать, что в труте будет искра, которая поможет ему, милорд? - спросил Брандарк.
   - Ты можешь пойти сам, Брандарк, - пригласил Вейжон, но Кровавый Меч быстро покачал головой.
   - Я действительно ценю приглашение, но, боюсь, не помню, чтобы что-то терял на Вурдалачьей пустоши.
   Остальные засмеялись, хотя идея предстоящей летней кампании не была особенно смешной темой. Сотойи были вынуждены периодически проводить кампании в Вурдалачьей пустоши, сколько кто-либо мог помнить. На самом деле, поколения молодых воинов сотойи, таких как Трайанал (и сам Теллиан, если уж на то пошло), прошли через это. Однако все это было не более чем отвлекающими атаками, призванными отогнать упырей от подножия Откоса и напомнить им держаться подальше от табунов лошадей сотойи на дальнем берегу реки Хэнгнисти. С приближением завершения строительства канала Дерм требовалось что-то более постоянное.
   Никто не был настолько глуп, чтобы поверить, что упырей действительно можно уничтожить, хотя это было бы предпочтительным решением для любого, кто когда-либо имел несчастье встретиться с одним из них. Но если весь проект канала должен был увенчаться успехом, необходимо было что-то сделать для защиты движения барж по Хэнгнисти. Упыри, к сожалению, были отличными пловцами, и у них были неприятные привычки в еде. Возможно, будет немного трудно убедить плыть вниз по реке экипажи барж, знающих, что их ждут упыри, считавшие их вкусной закуской, которая была вкуснее всего, пока она была еще жива.
   Это было причиной совместных кампаний, которые Теллиан и Бахнак организовали в Вурдалачьей пустоши последние два лета. Территория упырей простиралась более чем на семьсот миль вдоль Хэнгнисти, и не было никакой надежды, что кто-то действительно сможет контролировать такую обширную территорию. Но что они могли сделать, так это обезопасить полосу вдоль самого берега реки с помощью ряда блокгаузов и фортов, соединенных конными патрулями. Содержание этих блокгаузов и гарнизонов, и особенно патрулей, обойдется недешево, но прогнозируемые доходы от нового торгового пути с лихвой покроют расходы... при условии, что настроенная против градани фракция в Сотофэйласе не убедит короля Мархоса запретить участие сотойи.
   На данный момент казалось маловероятным, что их оппоненты смогут убедить его сделать что-либо в этом роде, но такую возможность нельзя было исключать. И, в то же время, одной мысли о том, что кавалерия сотойи добровольно сотрудничает с пехотой градани в любом начинании, было достаточно, чтобы привести этих оппонентов в бешенство. Даже многие из тех, кто предварительно поддерживал новый торговый маршрут, были... не в восторге от этой идеи. После тысячи лет беспощадной вражды концепция армии, которая связывала градани и сотойи в единую, объединенную силу, была глубоко неестественной.
   На самом деле, первый сезон кампании прошел не совсем гладко. Воины Уэст-Райдинга были глубоко преданы своему барону, но его решение сражаться бок о бок с градани далось многим из них нелегко. Даже тем, кто признал, что Базел действительно был защитником Томанака и всадником ветра, было трудно распространить то же самое признание на градани в целом после стольких столетий кровопролития и взаимных зверств. Было много ворчания и более чем незначительного сопротивления, и не все оно исходило от фанатиков, настроенных против градани, и Теллиан был вынужден сам возглавить их в тот первый год. И, конечно же, просто чтобы еще больше улучшить ситуацию, на стороне градани было много фанатиков, настроенных против сотойи. Учитывая коэффициент упрямства сотойи и градани, ситуация была полна потенциальных катастроф, и даже с Теллианом там лично, и с наследником Бахнака, старшим братом Базела Бароданом, лично командующим контингентом градани (и разбивающим головы, где это необходимо), ситуация почти вышла из-под контроля более чем один раз.
   В конце концов, именно Орден Томанака больше, чем что-либо другое, скреплял все воедино. Орден Харграма заработал высокую репутацию среди сотойи в кровавой битве мести за осквернение табуна скакунов Уорм-Спрингс, а уничтожение влияния Шарны в Навахке принесло ему столь же высокую репутацию среди градани. Уважение, которым он пользовался как у людей, так и у градани, позволило ему служить как объединяющей силой, так и буфером между двумя фракциями, когда вспыхивали страсти. Он также возглавил атаку, как только началась битва, и что бы они ни думали друг о друге, сотойи и градани князя Бахнака все были воинами. Куда вел приказ, туда они и следовали, и в последующем они также научились уважать друг друга.
   Конечно, с обеих сторон все еще время от времени появлялись нарушители спокойствия, хотя их товарищи, как правило, подавляли их даже более эффективно, чем это могли бы сделать их офицеры. И Орден Томанака оставался объединяющей силой, так же как и острием копья. К настоящему времени, однако, всадники Уэст-Райдинга в целом, по крайней мере, приняли концепцию, что борьба с градани, а не против них, была возможной. Тот факт, что Орден Харграма возглавлял человек, несмотря на то, что он состоял исключительно из градани, также не ускользнул от оруженосцев Теллиана тем первым летом. Фактически, Орден Харграма теперь мог похвастаться почти дюжиной членов-людей, помимо Вейжона, хотя любой сотойи категорически отрицал бы возможность такого соглашения до того, как Теллиан "сдался" Базелу в Глотке.
   Как только начнется кампания этого лета, Вейжон лично возглавит Орден, и за последние полдюжины лет он превратился в опытного и умелого полевого командира. Это был переход, который совершали не все рыцари, даже из ордена Томанака, и Базел гордился молодым человеком.
   - Итак, ты решил, что на этот раз Трайанал будет командовать твоими оруженосцами? - спросил он теперь Теллиана, и барон кивнул.
   - У меня такое чувство, что в этом году мы с тобой проведем в Сотофэйласе больше времени, чем хотелось бы нам обоим, Базел, - ответил он. - Особенно я. - Он поморщился. - Кроме того, Трайанал более чем справляется с этой задачей, и теперь он достаточно набрал опыта и лет, чтобы я мог делегировать ему эту работу, не беспокоясь о том, что кто-то из моих офицеров может почувствовать, что они должны проверить пределы его полномочий. - Он ухмыльнулся своему племяннику. - И он все еще достаточно молод, чтобы я мог преуменьшить щекотливость ситуации в Вурдалачьих пустошах, если мне придется упоминать об этом в Сотофэйласе. В конце концов, если бы это было действительно важно, или если бы наш союз с твоим отцом был действительно шатким, тогда, конечно, я бы сам был там, не так ли?
   - А кого послал отец со своей стороны, Вейжон? - спросил Базел. - Бародана? Танхара?
   - На самом деле, нет, - сказал Вейжон. - Он отправляет Бародана в Серебряную пещеру на совещание с Килтаном и другими старейшинами клана, а Танхар занят тем, что является его глазами и ушами при Сермане и рабочих бригадах канала Дерм. Значит, он выбрал кого-то еще, то есть, Юргажа.
   Базел моргнул, на мгновение прижав уши от удивления, но затем его глаза сузились, и он начал кивать. Сначала медленно, потом быстрее и с большим энтузиазмом.
   Князь Аршам Чарнажсон унаследовал трон Навахка после смерти своего отца. Несмотря на его собственное незаконное рождение, он всегда был популярен в армии Навахка, и он хорошо и упорно сражался против Харграма и его союзников. В конце концов, он сдался с честью, и хотя он вряд ли когда-либо особенно любил князя Бахнака или его сыновей, его также никогда не привлекали извращения и жестокость законных сыновей Чарнажа. Кроме того, он был умнее, чем они, и способен признать преимущества, которые принесло им всем объединение северных градани. Навахк прошел путь от голодной нищеты до чего-то, что действительно приближалось к процветанию; это сотворило чудеса, укрепив законность его правления, если не его происхождения, в глазах Навахка, и завершение строительства канала и туннеля должно было принести его городу-государству еще большее процветание.
   Юргаж Чарксон был сделан почти из того же теста, что и Аршам, и после войны он стал старшим генералом князя Навахка. Кроме того, у них с Базелом сложились осторожные полу-дружеские отношения в те дни, когда Базел был политическим заложником в Навахке, что не повредило его приемлемости среди Конокрадов. Тем не менее, как и Аршам, он отличился в обеих войнах против Харграма, а это означало, что он был популярен в Навахке и уважаем офицерами-Конокрадами Бахнака. У него было моральное право требовать верности от обоих, и назначение Кровавого Меча командующим половиной экспедиции Северной конфедерации на Вурдалачью пустошь стало бы еще одним важным шагом в продолжающейся кампании Бахнака по настоящему объединению северных градани.
   И позволить заместителям, какими бы старшими они ни были, представлять как Теллиана, так и Бахнака на местах означало бы предположить, что сотрудничество между людьми и градани становится настолько обычным делом, что больше не требуется постоянно бить по головам.
   - Он хитрый, мой папа, - сказал Базел с улыбкой. - Почти так же хитер, как кто-то другой, кто приходит на ум. - Он дернул ушами в сторону Теллиана, который фыркнул.
   - Это не хитрость с моей стороны, если ты это имеешь в виду, Базел; это лень. Вот почему боги дали нам молодежь, чтобы мы отправляли ее выполнять тяжелую работу, пока мы прикидываемся, что пьем вино до отрыжки.
  

Глава седьмая

  
   Я действительно ненавижу это, угрюмо подумала Шэйхана Лиллинарафресса, когда правая створка тяжелых деревянных ворот крепости Тэйлар распахнулась при ее приближении, и тот факт, что ее собственное здравомыслие подсказало ей, что она поступает неразумно, только ухудшил ее настроение.
   К сожалению, у нее не было большого выбора в этом вопросе, и поскольку это было правдой, она была полна решимости хорошо выполнять свой долг. Как бы сильно это ни раздражало ее.
   Ее кольчуга зазвенела, когда ее лошадь рысью проскакала через туннель у входа в сторожку, копыта громко стучали по мостовой, звук эхом отдавался под кругами отверстий для стрельбы в крыше прохода. Затем она снова вышла на солнечный свет, натянув поводья во внутреннем дворе замка, вымощенном булыжником. Для того, кто видел масштабные инженерные работы и укрепления империи Топора, это была не такая уж большая крепость, но она предположила, что для относительно незначительного лорда-правителя сотойи это была довольно впечатляющая груда камня. Возможно, плохо спроектированная и не удовлетворяющая стандартам компетентных инженеров крепость, не говоря уже о том, что с близлежащей возвышенности над ней ее легко обстреливали бы настоящие осадные машины, и с таким же легко доступным для подкопов земляным основанием вместо цельного камня, но впечатляющая для крепости сотойи. Конечно, для кого-то еще...
   Она мысленно поморщилась, когда это отражение промелькнуло в ее мозгу. Она подумала, что опять ведет себя ехидно, и снова напомнила себе держать свое мнение о фамильном поместье лорда Трайсу при себе. Каким бы оправданным это ни было.
   Прекрати это! обругала она себя.
   Позади нее из того же туннеля выехали почетный караул и делегация из Кэйлаты, и она почувствовала, что мужские глаза наблюдают за ними со смешанным любопытством и проблеском враждебности, к которым привыкла любая Рука Лиллинары, по крайней мере, в королевстве Сотойи. В этом случае коэффициент враждебности, вероятно, был немного выше, размышляла она, учитывая ее сопровождение из дев войны и воспоминания о том, что едва не произошло шесть или семь лет назад. Однако - Добро пожаловать, дама Шэйхана, - сэр Алтарн Уорблейд, старший офицер гарнизона крепости Тэйлар, приветствовал ее поклоном.
   Шэйхана не была ни рыцарем, ни оруженосцем, и титул был еще одной особенностью ее нынешнего долга, которая заставляла ее зубы скрипеть, но, похоже, она не могла избавиться от необходимости добавлять к своему имени какой-то титул, который они признавали. Даже сейчас она не была уверена, было ли это потому, что им нужен был этот официальный ярлык, чтобы чувствовать себя хоть отдаленно комфортно с любой женщиной, которая прожила свою жизнь с оружием в руках, или это было из-за ее статуса защитницы. Конечно, оружие было не совсем таким, как у избранников любого другого божества, но, вероятно, было бы слишком ожидать, что кто-нибудь из сотойи поймет этот момент. Они изо всех сил старались быть вежливыми, и, учитывая, как трудно, должно быть, любой новой мысли пробиться в их мозги, у нее не было выбора, кроме как принять это в том духе, в котором это, вероятно, было задумано.
   - И вас приветствую, сэр Алфар, - любезно ответила она, слегка поклонившись в седле.
   - Как всегда, рад вас видеть, - вежливо солгал сэр Алфар. - Не сойдете ли вы с седла и не поручите ли нам вашу лошадь?
   - С удовольствием, - сказала Шэйхана, спрыгивая со своей лошади.
   Единственное, что она должна была признать, так это то, что сотойи полностью заслужили свою репутацию коневодов. Ее собственная кобыла была тому примером, подарком от мужчины, которого она хотела здесь увидеть. И еще одно из тех маленьких раздражений, с которыми ей приходилось справляться, учитывая, как мало ей нравилось испытывать благодарность к лорду-правителю Трайсу по любой причине. К сожалению, с этой точки зрения у нее не было особого выбора, поскольку Восходящее Весеннее Грозовое Облако, имя, которое сотойи дали прекрасному созданию, несомненно, было лучшей лошадью, на которой она когда-либо ездила в своей жизни. Конечно, она сократила великолепное имя до "Сторми": даже сотойи обычно не использовали имена, которыми они награждали своих лошадей, и она остановилась, чтобы почесать атласный нос железно-серой лошади, прежде чем передать поводья ожидающему конюху. Сторми ласково ткнулась носом в ответ, и Шэйхана на мгновение улыбнулась, прежде чем снова повернуться к Уорблейду.
   - Мы хорошо позаботимся о ней, миледи, - пообещал оруженосец, когда конюх увел кобылу, и Шэйхана кивнула.
   - Я знаю, - сказала она, и так и было. Несмотря на все то, что раздражало ее в сотойи, было почти столько же вещей, которые ей нравились, когда у нее хватало терпения признаться в этом самой себе, и их почти всеобщая преданность четвероногим чудесам, которых они разводили, была на первом месте в списке.
   - Тогда, если вы составите мне компанию, - пригласил Уорблейд, и она снова кивнула и пристроилась рядом с ним, когда он сопровождал ее в главную крепость.
  
   ***
  
   Лиана Хэйнатафресса спрыгнула со своего собственного мерина, когда сэр Алфар повел Руку Шэйхану на ее первую встречу. Она не завидовала Руке, потому что более упрямого, более железноголового человека, чем нынешний лорд-правитель Лорхэма, невозможно было себе представить, и она тоже не с нетерпением ждала своего собственного визита к нему. Но какими бы ни были другие его недостатки, Трайсу был, по крайней мере, неизменно (хотя и холодно, неодобрительно и чопорно) вежлив, даже с ней. Чего нельзя было сказать о некоторых из его оруженосцев.
   Она почувствовала на себе взгляды, когда ловко спустилась с седла. Она знала, что это было не из-за ее умения ездить верхом, и подавила желание одернуть подол своего чари. Это было смешно, конечно, и одна из причин, по которой она больше всего ненавидела свои случайные поездки в крепость Тэйлар, где каждый оруженосец и слуга точно знали, кем она была призвана стать по рождению. Знание, стоявшее за этими глазами, заставило ее гораздо лучше, чем обычно, осознать, насколько чари обнажает бедра, и она слишком легко могла представить, как разумы, стоящие за некоторыми из этих глаз, раздевали ее догола до конца пути.
   Обладатели этих глаз, несомненно, сделали бы то же самое с любой девой войны, но не было смысла притворяться, что они не обращают на нее особого внимания. Юридически все девы войны были равны перед законом, освобожденные от всех предыдущих семейных связей и обязанностей, но, казалось, каждый живой сотойи знал, кто был ее отцом. Это делало ее объектом особого интереса почти для всех... и особого презрения для тех, кто настаивал на том, чтобы считать всех дев войны неестественными существами, лучшие из которых были немногим выше обычных шлюх, и все они были Темными, что не соответствовало их фамилиям. Мысль о том, чтобы успешно переспать с ней, была особенно привлекательна для многих мужчин сотойи, и не только потому, что она была молода и хороша собой, и она точно знала, почему это было так. И что было еще хуже, было бесчисленное множество "правильных" женщин сотойи, которые, несомненно, считали, что это именно то, чего она заслуживала после унижения и позора, которые она причинила своим родителям.
   Было время, когда осознание этих наблюдающих глаз и мыслей, скрывающихся за ними, смущало ее больше, чем она могла себе представить; теперь это только разозлило ее. Однако она не собиралась раскрывать это своей аудитории, какое бы удовольствие ей ни доставило оторвать несколько голов и засунуть их в отверстия тел их владельцев.
   Эта едкая мысль пробудила неожиданную искорку желанного веселья, и она протянула руку и похлопала Бутса по шее. Гнедой мерин тяжело дышал, пытаясь убедить ее, что путешествие из Кэйлаты вымотало его до костей, но она знала лучше и улыбнулась.
   - Не лги мне, - сказала она ему. - Для этого я знаю тебя слишком давно.
   Бутс фыркнул, вскинув голову, узнав ее тон, и она рассмеялась. Но даже когда она это сделала, она почувствовала эти глаза, и эта взбешенная часть ее все еще хотела пойти и сделать некоторые из них черными и синими.
   - Кис-кис, убери коготки, - очень тихо прошептал голос рядом с ней, и она взглянула на Гарлану. - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала ее лучшая подруга. - Если уж на то пошло, я думаю о том же, но если ты пойдешь и начнешь надирать им задницы так, как они того заслуживают, мэр Ялит и Балкарта скажут тебе несколько резких слов, когда мы вернемся домой.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, - ответила Лиана, задирая нос. - Хотя, я заметила, что никто не предложил нам позаботиться о наших лошадях... опять.
   - Как будто ты позволишь кому-то еще заботиться о Бутсе! - фыркнула Гарлана.
   - Дело не в этом. Дело в том, что они не предлагали.
   Гарлана пожала плечами, и Лиана напомнила себе не морщиться. Ее подруга не знала о тонкостях этикета среди аристократии сотойи. Таким образом, она не осознала глубоко неуважительного оскорбления, которое только что было нанесено девам войны Кэйлаты. Если уж на то пошло, большинство дев войны не признали бы его, учитывая относительно скромное происхождение, из которого вышли многие из них, что, вероятно, было одной из причин, по которой оруженосцы и конюхи Трайсу с таким удовольствием наносили его. Они знали, как только что пренебрегли ими обоими, и тот факт, что девы войны в целом были слишком глупы, чтобы даже понять, что их оскорбили, только улучшал ситуацию.
   А потом была сама Лиана... единственная дева войны, которая, они могли быть уверены в этом, знала, как глубоко ее только что оскорбили.
   Она находила определенную степень мести в том, что улыбалась грумам и конюхам, стоявшим вокруг, демонстративно засунув руки в карманы, когда они с Гарланой проходили мимо по пути к конюшням. Это была не та улыбка, которую сотойи привыкли видеть у дев войны, и она знала, что ее мать была бы в ужасе, если бы могла это увидеть. Однако в том, что она была воспитана как дочь одного из самых могущественных дворян королевства, были свои преимущества, и она точно знала, как вложить надлежащую холодную грань презрения в приятное выражение лица.
   - Думает, что ее дерьмо не воняет, - услышала она чье-то бормотание голосом, который, как она прекрасно понимала, должна была услышать. Она проигнорировала это... разве что слегка покачала бедрами, что тоже привело бы в ужас ее мать.
   - В один прекрасный день из-за тебя на нас набросится толпа, - тихо сказала ей Гарлана. - Ты ведь знаешь это, не так ли?
   Лиана выгнула бровь, глядя на свою подругу, и Гарлана усмехнулась. - Когда это случится, я спрячусь за твоей спиной, - предупредила Гарлана, карие глаза весело блестели в тусклом свете конюшни, когда она и Лиана начали расседлывать своих лошадей.
   - Трусиха, - сказала Лиана, улыбаясь в ответ.
   - Нет, просто практична; я знаю свои ограничения, условно говоря, конечно. Кроме того, Барлану не нравится, когда я возвращаюсь с синяками под глазами после одной из этих маленьких прогулок с тобой. Я думаю, он считает, что это не подобает леди.
   - Барлан? - Лиана громко рассмеялась. - Он в первую очередь просто захочет услышать о том, что ты сделала с бедным придурком, который наставил его тебе!
   - Не знаю, откуда у тебя такие нелепые представления о нем, - строго сказала Гарлана, вешая свое седло на стойку. - Ты знаешь, он очень деликатный и утонченный человек.
   - Конечно, он такой. И я точно знаю, какая часть его "утонченной" личности больше всего привлекает тебя. Знаешь, я видела его плавающим! - Лиана закатила глаза, и Гарлана легонько шлепнула ее по плечу.
   Лиана дотянулась до своего седла, стащила с Бутса седельную попону и начала энергично растирать его. Это была задача, которую она выполняла сотни, даже тысячи раз раньше, и она раздула ноздри, вдыхая знакомые, желанные запахи конской шкуры, седельного мыла, кожи, масла и сена. Что бы она ни думала о стандартах вежливости оруженосцев Трайсу, они содержали конюшни замка Тэйлар в безупречном порядке, и она была готова простить им многое, пока это было правдой.
   - Итак, ты собираешься попытаться поговорить с ним сегодня или подождать до завтра? - спросила Гарлана, поглаживая свою лошадь со значительно меньшим удовольствием, чем Лиана.
   - Думаю, что Рука Шэйхана собирается полностью занять его сегодня, - ответила Лиана.
   - Кроме того, ты не захочешь говорить с ним ни на минуту раньше, чем это необходимо.
   - Я этого не говорила.
   - Нет, но думала об этом довольно громко.
   - Разве я виновата, что этот человек идиот? - потребовала Лиана, с отвращением качая головой. - Клянусь, иногда я задаюсь вопросом, о чем думает мэр Ялит, посылая меня поговорить с ним о чем-то подобном!
   - Я бы предположила, что это как-то связано с, о, я не знаю... тем фактом, что ты понимаешь "что-то вроде этого" лучше, чем любая другая из нас?
   Лиана фыркнула, но ей пришлось признать, что Гарлана, вероятно, указала на это пальцем. На самом деле, она признала, что их было немного, не было никаких других дев войны с ее взглядом на внутреннюю работу аристократии и ее обязательства по законам и традициям королевства. Это делало ее логичным человеком, чтобы "неофициально" обсудить незначительные спорные моменты с Трайсу, прежде чем они превратятся в официальные жалобы. Как только дело дойдет до стадии жалобы, для решения этого вопроса будет послан кто-то постарше и более высокопоставленный, но у мэра Ялит вошло в привычку использовать Лиану, чтобы дело никогда не доходило до этого. Конечно, существовал незначительный факт, что мэр, возможно, не смогла бы найти посланника, который был бы более оскорбительным для предрассудков Трайсу. Что, как Лиана подозревала раз или два, вполне могло быть еще одной причиной, по которой ее продолжали выбирать для этих небольших визитов.
   Я действительно хотела бы, чтобы мэр нашла другой способ ущипнуть Трайсу за нос, угрюмо подумала она, ее рука ритмично двигалась, пока она продолжала растирать Бутса. Не то чтобы я ей не сочувствовала. И не то чтобы она не высказывала веской точки зрения, если уж на то пошло. Девы войны не должны потакать предрассудкам наших "лучших" мужчин, и посылать кого-то, с кем Трайсу должен быть вежлив, несмотря ни на что, - это один из способов подчеркнуть это для него. К сожалению, понимание того, что она делает, не делает более приятным быть ее подсказкой.
   - Я поговорю с ним об этом завтра, - сказала она вслух.
   - Постарайся не делать этого до окончания завтрака, - посоветовала Гарлана. - Знаешь, это самый важный прием пищи за день. Мне бы не хотелось, чтобы ты так рано потеряла аппетит.
  
   ***
  
   - Добро пожаловать, Рука Шэйхана, - сказал Трайсу Пикэкс, когда Уорблейд лично проводил Шэйхану в его спартанский, побеленный офис высоко в центральной башне крепости Тэйлар.
   - Спасибо, милорд, - ответила она. Как бы сильно они с Трайсу ни действовали друг другу на нервы, он всегда был педантично вежлив, когда бы они ни встречались. И он, по-видимому, был единственным человеком во всем Лорхэме, который мог вспомнить правильную форму обращения к одной из защитниц Лиллинары.
   - Могу я предложить вам что-нибудь освежающее? - продолжил Трайсу, махнув рукой в сторону маленького бокового столика, где бутылка дварвенхеймского виски и два хрустальных бокала составляли компанию кувшину с пивом, покрытому бисером, и гораздо большей пивной кружке. По крайней мере, он узнал о ней так много, подумала она.
   - Это было бы весьма кстати, милорд, - ответила она с легкой улыбкой, и он лично и умело налил пиво в кружку и протянул ее ей. Она потягивала с неподдельным удовольствием, поскольку у Трайсу был один из лучших пивоваров, с которыми она когда-либо сталкивалась.
   - Это хорошо, милорд, - признала она.
   - Рад, что вам это нравится, - ответил он с искренней улыбкой. Затем он жестом пригласил ее сесть в кресло напротив его стола и подождал, пока она сядет, прежде чем снова сесть сам. - Могу я спросить, чему обязан удовольствием вашего визита?
   - Ничего потрясающего... на этот раз, милорд. - Шэйхана тонко улыбнулась. - Голос знала, что у меня были дела в Кэйлате, и попросила меня зайти и навестить вас, пока я буду поблизости. Она хотела, чтобы я выразила ее почтение и передала вам, что Куэйсар ожидает очень хорошего урожая в этом году, если погода будет подходящей. Она надеется, что сможет выплатить налоги, которые вы так любезно отложили прошлой осенью.
   - Хорошо, что она взяла на себя труд известить меня об этом, - ответил Трайсу.
   Он сделал глоток из своего стакана виски, и Шэйхана подумала, не для того ли, чтобы стереть вкус этого вежливого ответа с его губ. Потом она отругала себя. Нет, ему не нравились "девы войны", и он был бы гораздо счастливее, если бы Куэйсар находился под чьей-то опекой, но она никогда не слышала от него ни одного откровенно невежливого слова. Прямота, иногда граничащая с грубостью, потому что он был прямолинейным, почти болезненно честным человеком, который гордился тем, что был таким, но никогда не проявлял намеренной невежливости.
   - Пожалуйста, сообщите Голосу, что нет никакой срочности в восполнении прошлогодней недостачи, - продолжил он через мгновение. - Плохие урожаи могут случиться с каждым, но, похоже, в этом году почти у всех будет хороший урожай, если, как вы говорите, погода сохранится. Во всяком случае, это то, что я слышу от своих управляющих, а это значит, что мы ожидаем значительного притока доходов, и я понимаю, что Храм еще не полностью восстановился. - Он тонко улыбнулся. - Учитывая то, как развивались события, я полностью понимаю, что ее казначейство все еще находится под значительным давлением.
   - Благодарю вас, милорд.
   Шэйхане было немного трудно произнести эти слова нормальным тоном, поскольку Трайсу напомнил ей о том, как близко храм Лиллинары в Куэйсаре подошел к полной катастрофе. Он был прав насчет напряжения, в котором с тех пор находилась сокровищница храма, хотя это давление, наконец, начало ослабевать, слава Богине! Но после разрушительной атаки Шигу последние несколько лет были тяжелыми.
   И настоящая причина, по которой тебя бесит "понимающий тон" Трайсу, заключается не только в том, что он был прав с самого начала, когда утверждал, что в Куэйсаре что-то серьезно не так. Это потому, что даме Керите сообщили, чтобы она уладила весь этот бардак вместо тебя, не так ли?
   Ей не очень хотелось признавать это. На самом деле, она была достаточно честна с собой, чтобы знать, что тратит столько своего времени, сколько может, не признаваясь в этом. Это, к сожалению, не делало это неправдивым.
   Нет, это не так. Но, черт возьми, мы должны были видеть, что происходит, и Мать должна была послать одну из своих Рук, чтобы справиться с этим!
   Эта мысль мелькнула у нее в голове, и она подняла свою кружку, сделав еще один большой глоток чистого, насыщенного на вкус пива, чтобы скрыть выражение своего лица, пока расправлялась с ним.
   Правда заключалась в том, что оружие Лиллинары было бы и отдаленно не так хорошо подходящим, как у дамы Кериты, чтобы справиться с нападением на храм Куэйсар, и Шэйхана знала это. Руки Матери, как и сама Шэйхана, были обученными воинами, но в этом отношении Шэйхана даже отдаленно не была равной Керите Селдан. Отчасти, конечно, это было из-за разницы в божествах, которым они служили; в конце концов, Томанак был Богом Войны! Его защитники были в первую очередь воинами, но для большинства Рук эта функция была второстепенной.
   Многие Руки, как и сама Шэйхана, услышали голос Лиллинары в раннем возрасте и начинали студентками, учеными и последователями Девы, делающими свои первые шаги на жизненном пути, изучая и учась, чтобы со временем подготовиться к большей ответственности. Большинство из них в конечном итоге стали Руками Матери, хотя не все когда-либо совершали этот переход. Те, кто этого не делал, как правило, становились церковными библиотекарями, исследователями и писцами, а иногда и посланницами, но они определенно не были закованным в кольчугу кулаком Лиллинары. У Рук Девы была некоторая подготовка с оружием, но она была минимальной, ровно настолько, чтобы позволить им позаботиться о себе в чрезвычайной ситуации, потому что они должны были сосредоточиться на других вещах.
   Руки Матери были полностью вовлечены в жизнь. Они были обученными воинами, но их основной функцией было обеспечение, в основном питание. Многие из них тоже остались учеными, служа учителями и воспитательницами. Другие, такие как Шэйхана, были искусными целителями, акушерками или хирургами в дополнение к их обучению владению оружием. Как воины, они были хранителями и заступниками, хранителями драгоценного огня жизни, которым Лиллинара делилась со своей матерью Контифрио. Не одна Рука Матери погибла, защищая это пламя, но они были защитницами, а не остриями копий, которыми так часто были поборники правосудия Томанака.
   А потом были Руки Старухи. Не все Руки Матери совершали этот переход, и Шэйхана иногда задавалась вопросом, хватит ли у нее моральной стойкости сделать это самой. Руки Матери защищали жизнь; Руки Старухи были сосредоточены на правильном окончании жизни. Целители среди них обслуживали хосписы, которые предлагали уход и поддержку умирающим пожилым людям. Где те, кто ускользал в тень Исварии, получали достоинство и комфорт, которых они заслуживали. Требовалась особая храбрость, чтобы открыть свое сердце тем, кто неизбежно должен исчезнуть, принять естественный прилив и ослабить последнее мерцание огненных объятий Матери, которую она так яростно защищала, и Шэйхана вовсе не была уверена, что у нее было столько смелости.
   Но Руки Старухи были не просто целителями. Они тоже были воинами, но их функцией было не защищать жизнь, а мстить за нее. Рука Матери гораздо чаще стремилась схватить преступника и предать его правосудию, каким бы ни было его преступление; когда Лиллинара направляла Руку Старухи, это делалось для того, чтобы убить, а не захватить в плен.
   И именно поэтому ни Рука Матери, ни Рука Старухи даже отдаленно не подходили для того, чтобы справиться с нападением Шигу на Куэйсар. Как бы Шэйхане не хотелось признавать это, для этого требовался меч с более острым лезвием, чем у нее. Как только Шигу заменила законный Голос своим собственным созданием и развратила капитана храмовой стражи Куэйсара, никто, кроме самого Томанака и его защитников, не смог бы снова освободить ее без полного разрушения храма. Если уж на то пошло, даже дама Керита и Базел Бахнаксон неизбежно оставили после себя широкие полосы разрушений, и храмовая стража была опустошена. Более двух третей его оруженосцев и дев войны были развращены в большей или меньшей степени, многие из них сознательно; другие даже не осознавали, что происходит, и моральный дух выживших был подорван осознанием того, насколько сильно они не смогли защитить храм, которому были призваны служить.
   И именно поэтому Шэйхана была постоянно прикреплена к Куэйсару в течение последних шести с половиной лет. Восстановление храма было задачей, для которой Руки Матери подходили гораздо лучше, и она, и нынешние обученные целители Голоса, все выполняли это восстановление с медленным, но неуклонным прогрессом. Помогло то, что Голос был уроженкой сотойи... и что она никогда не была девой войны. Трайсу, например, было гораздо легче общаться с ней, чем даже сейчас с мэром Ялит в Кэйлате. Если уж на то пошло, ему было легче взаимодействовать с ней, чем с Шэйханой, которая родилась и выросла в империи Топора.
   И он все еще лучше ладит с дамой Керитой, чем с кем-либо из нас, угрюмо подумала Шэйхана. Это потому, что ему удобнее думать о ней как о "просто" еще одном воине? Или это потому, что в конце концов она поняла, что он был прав, а девы войны ошибались в том, что происходило? Думает ли часть его о ней как о своей стороннице, а не просто как о беспристрастном судье, посланном Хранителем Равновесия?
   Конечно, она признала, что также вполне возможно, что только защитник Томанака мог быть беспристрастным в подобном случае. Оружие Лиллинары регулярно сталкивалось с предубеждениями, особенно здесь, в королевстве Сотойи, и особенно против дев войны, и у них действительно была естественная склонность сначала защищаться, а потом рассматривать беспристрастность.
   Так что Боги, вероятно, знали, что делали, когда послали даму Кериту, а не тебя, еще раз сказала она себе. Может быть, тебе стоит просто пойти дальше и признать, что они обычно знают, что делают?
   Знакомая едкость этой мысли вернула ей большую часть юмора, и она опустила кружку и улыбнулась Трайсу.
   - Уверена, что Голос оценит вашу щедрость и понимание, - сказала она. - Мы добиваемся постоянного прогресса в восстановлении, и Куэйсар снова становится процветающим, но нет смысла притворяться, что все могло легко пойти по-другому.
   - Знаю.
   Серые глаза Трайсу стали холодными и отстраненными, глядя на что-то, чего Шэйхана не могла видеть. Они оставались в таком положении несколько секунд, прежде чем он встряхнулся и снова сосредоточился на ее лице.
   - Знаю, - повторил он. - И правда в том, Рука Шэйхана, что я виню себя, по крайней мере частично.
   - Вы вините себя? - Шэйхана не смогла скрыть удивления в собственном голосе. Насколько она знала, это был первый раз, когда Трайсу сказал что-то подобное. - Честно говоря, милорд, - сказала она немного неохотно, - ваш голос был единственным, кто поднял тревогу. Вряд ли вы виноваты, что никто не слушал вас, пока не появилась дама Керита.
   - Вы считаете, что нет? - Трайсу откинулся на спинку стула, поставив локти на подлокотники, держа стакан с виски обеими руками, и улыбнулся, что, безусловно, выглядело как легкое веселье. - Думаю, возможно, вы чересчур великодушны, миледи.
   - В каком смысле? - спросила она, стараясь не поддаваться на почетное обращение, которое он выбрал.
   - Тактично с вашей стороны и Голоса не замечать этого, Рука Шэйхана, - сказал он, все еще со слабой улыбкой, - но мое собственное отношение и отношение моей семьи к девам войны вряд ли является секретом. Действительно, я, как известно, время от времени высказываюсь, э-э, несколько несдержанно, полагаю, на эту тему в частной беседе. Возможно, далеко не так невоздержанно, как мой дядя Сет или мой двоюродный брат Трайам, но все же достаточно невоздержанно. Не буду притворяться, что не верю, будто оправданы многие мои... менее чем лестные мнения, когда речь идет о девах войны. Очевидно, что мы с вами не собираемся соглашаться друг с другом в этом отношении. Однако ответственность лорда-правителя заключается в том, чтобы выполнять свои обязанности настолько беспристрастно, насколько это возможно, и я пришел к выводу, что поставил себя в положение, в котором не смог бы этого сделать.
   - Насколько могу судить, милорд, - немного натянуто сказала Шэйхана, - вы действительно разобрались с ними беспристрастно. Конечно, оказалось, что вы были тем, кто правильно интерпретировал ситуацию и положения устава города Кэйлата. Что бы кто-то ни думал в то время, вы были полностью в пределах своих законных прав.
   - О, я знаю, что был, - признал он с чуть более широкой улыбкой, глаза заблестели, когда он понял, насколько несчастным было ее признание этого момента. - Но проблема, миледи, в том, что все остальные знали о моих... давайте будем вежливы и назовем это предрассудками, когда дело касалось дев войны. И поскольку они это сделали, автоматически возникло предположение, что я действовал не беспристрастно. Я поставил себя в такое положение, не следя более тщательно за своими словами, и я не могу полностью избавиться от подозрения, что Шигу выбрала Лорхэм и Куэйсар именно потому, что я позволил себе быть гораздо более откровенным в своих чувствах, чем это сделал бы ответственный лорд-правитель. Эти мои мнения были слишком широко известны, и без вмешательства дамы Кериты это сделало бы ложь Шигу слишком правдоподобной.
   Шэйхана моргнула. Она ничего не могла с собой поделать, потому что никогда бы не ожидала такого анализа от Трайсу Пикэкса. Это было слишком проницательно, чтобы исходить от кого-то вроде него.
   Но это только что произошло, не так ли? подумала она. И тот факт, что ты никогда бы этого не ожидала, вероятно, говорит о тебе больше, чем о нем, не так ли? Будь проклят этот человек! Теперь я даже не могу поздравить себя с тем, что преодолела свои предубеждения против него лучше, чем он преодолевает свои против меня!
   - Милорд, - сказала она, спокойно глядя на него, - вероятно, в том, что вы говорите, что-то есть, но, возможно, это касается обоих путей. Признаю, что вы были немного более... откровенны, чем я могла бы пожелать при случае, но и девы войны тоже. И, если уж на то пошло, храм Куэйсар время от времени был более конфронтационным, чем это было абсолютно необходимо. Я думаю, вы правы в том, что именно напряженность между всеми сторонами и тот факт, что эта напряженность была так широко известна, в первую очередь расчистили путь для попытки Шигу. Но вы были не единственным источником этого напряжения.
   - О, я никогда не говорил, что один такой! - Трайсу на самом деле усмехнулся, откинувшись еще дальше на спинку стула. - Миледи, мне никогда не следовало бы говорить, что я виноват больше, чем девы войны! Только подумайте, какой ужас это вызвало бы среди моих оруженосцев и всех остальных, кто меня знает! Кроме того, вся эта ситуация никогда бы не возникла, если бы не неестественный и извращенный образ жизни, который сейчас выбрали девы войны, не так ли?
   Шэйхана только что подняла свою кружку, чтобы сделать еще глоток пива. Теперь она поперхнулась им и снова опустила кружку, чтобы пристально посмотреть на него, когда он на самом деле произнес свою последнюю фразу тоном совершенной искренности, как будто он просто заметил, что солнце, вероятно, взойдет на востоке завтра утром. Она начала открывать рот, затем остановилась, когда их взгляды встретились, и она увидела веселье, искрящееся в глубине его глаз. Она глубоко вздохнула и покачала головой.
   - Милорд, - едко сказала она, - если вы не будете осторожны, я решу, что у вас все-таки есть чувство юмора, и где вы окажетесь тогда?
  

Глава восьмая

  
   <Как ты думаешь, если бы я попросил Датгара просто подтолкнуть его коня, ну, знаешь, достаточно сильно, чтобы выбить его из седла, он бы прекратил этот шум?> - довольно тоскливо спросил Уолшарно в глубине сознания Базела.
   - Ну разве это не ужасно - спрашивать об этом? - Базел ответил достаточно тихо, чтобы даже другой градани не смог его подслушать. - И он делает все, что в его силах, чтобы разогнать скуку от длинной дороги и все такое!
   <Ты же понимаешь, что уши боевых коней еще более чувствительны, чем твои, не так ли?> На этот раз мысленный голос был значительно более резким, и Базел усмехнулся, взглянув вперед, где Брандарк легко скакал в седле, бренча на своей балалайке.
   Музыкальные вкусы отдельных боевых коней, как он обнаружил, варьировались, по крайней мере, так же широко, как и у отдельных представителей человеческих рас, и у Уолшарно были более величественные меры, которые в значительной степени опирались на деревянные духовые, виолы и виолончели. Он не был поклонником игры на балалайке, и еще меньше ему нравилось последнее музыкальное изобретение гномов. Они назвали это "банджо", и Брандарк уже проявлял к адскому новому устройству то, что Уолшарно считал самым нездоровым интересом. Если быть честным, Базел разделял сомнения своего брата-скакуна в отношении новой привлекательности Брандарка, но нынешний выбор Кровавого Меча нигде не беспокоил его так сильно, как это, очевидно, беспокоило Уолшарно. По крайней мере, он не играл "Песнь о Базеле Кровавой Руке ". Это уже кое-что, размышлял Базел. И он также не пел, что было еще лучше. На самом деле, собрав все вместе и учитывая, насколько хуже все может быть, Уолшарно вообще не должен жаловаться.
   <Я бы и не мечтал о том, чтобы "жаловаться". Я только думаю о том, чтобы помочь ему пережить небольшой несчастный случай.>
   - О, и разве это не намного лучше? Я совсем, совсем не уверен в том, как защитник Томанака должен думать о таких вещах.
   <А ты этого не делаешь?>
   - Ах, но в конце концов, я всего лишь смертный, - печально ответил Базел. - И я никогда не говорил, что у меня никогда не было ни малейшего собственного искушения дойти до этого. Дух достаточно готов, но каким-то образом...
   Он пожал плечами, и Уолшарно весело фыркнул. Барон Теллиан услышал это фырканье и повернул голову, вопросительно приподняв бровь. Ни один всадник ветра не мог слышать голос другого скакуна, но все они стали довольно искусными в чтении языка тела скакуна.
   - Брандарк? - спросил барон, серые глаза оценивающе заблестели.
   - Уверен, что понятия не имею, что вы имеете в виду, милорд, - невинно ответил Базел.
   - Мне казалось, я где-то слышал, что защитники Томанака не должны лгать, - заметил Теллиан, ни к кому конкретно не обращаясь, и Уолшарно снова фыркнул, громче, чем когда-либо. Он также вскинул голову в безошибочном кивке.
   - Предатель, - криво усмехнулся Базел.
   <Чепуха. Разве я виноват, что узнаю правду, когда слышу ее?>
   - На самом деле все не так уж плохо, - задумчиво сказал Теллиан. - И, по крайней мере, он не поет. Это уже кое-что.
   <Два разума с одной-единственной мыслью>, - сказал Уолшарно, и Базел усмехнулся.
   - По правде говоря, хотя я и не хотел бы признаваться ему в этом, вы понимаете, что маленький человек не так уж плохо играет. На самом деле, лучше, чем большинство, если уж на то пошло.
   - Согласен. Это просто кажется...как-то неправильно. Или, возможно, слово, которое мне действительно нужно, - "легкомысленно".
   Теллиан посмотрел на сверкающее голубое небо и белые облачка, колышущиеся вокруг его полированного купола. День, для разнообразия, выдался сухим и не слишком удушающе жарким, с севера позади них дул легкий ветерок, когда они направлялись на юг по главной дороге между Балтаром и Сотофэйласом. От Балтара до столицы короля Мархоса было более двухсот лиг для полета птицы и чуть меньше двухсот шестидесяти для смертных, привязанных к дороге, и они были примерно на полпути к месту назначения. Этот конкретный участок дороги содержался в лучшем состоянии, чем многие магистрали королевства, в основном потому, что он пролегал в Уэст-Райдинге, и Теллиан и его отец взяли за правило следить за надлежащим содержанием больших дорог, проходящих через их территорию, но они все еще были рассчитаны на лошадей и скакунов, а не на интенсивное пешеходное движение или грузовые фургоны. Вместо широкой, вымощенной камнем дороги империи Топора, она имела поверхность из речного гравия, теоретически уложенного ровным уровнем и окаймленного широкими уступами из твердого, удобного для копыт дерна. Даже в Балтаре гравийное покрытие оставляло желать лучшего, особенно там, где еще не были устранены разрушительные последствия зимы, но оно было достаточно широким, и эскорт Теллиана немного растянулся, двигаясь у его западного края, чтобы воспользоваться полосой тени, отбрасываемой деревьями вдоль той стороны дороги, когда солнце клонилось к полудню.
   Все большие дороги Сотойи, как и большинство дорог в империи Топора, если уж на то пошло, были окаймлены тщательно посаженными рядами деревьев, предназначенных для защиты от ветра, укрытия и дров для путешественников, вынужденных разбивать лагерь по пути. Штрафы за небрежную вырубку этих деревьев были суровыми, но упавшие ветви - совсем другое дело, и дорожные бригады каждый год прореживали их и ухаживали за ними, когда устраняли последствия зимы. Деревья, которые они срубили, были распилены на удобные отрезки, а более толстые бревна расколоты и сложены аккуратными штабелями с полурегулярными интервалами для удобства путешественников. В сочетании с естественными сухостоями этого было достаточно, чтобы удержать большинство путешественников от браконьерства на живых деревьях при добыче топлива, и на протяжении веков аккуратные ряды молодых деревьев постепенно превращались во все более широкие пояса высоких деревьев. Некоторые из них достигали трех футов в диаметре у основания, и Базел мог слышать пение птиц и быстрый, сверлящий стук дятла сквозь журчащие ноты балалайки Брандарка.
   Теллиан Боумастер был гораздо менее самонадеян, чем могли бы быть многие люди в его положении. На самом деле, предоставленный своим собственным предпочтениям, он совершил бы это путешествие без фанфар, предпочтительно в сопровождении только Хатана Шилдарма, своего брата ветра, и Базела, Брандарка и Вейжона. К сожалению, об этом не могло быть и речи для одного из четырех великих баронов королевства, особенно сейчас, и поэтому вместо этого его сопровождали не менее тридцати оруженосцев и десять вьючных лошадей, нагруженных походным снаряжением, провизией и другими принадлежностями для отряда такого размера. (Дворянин империи Топора, вероятно, воспользовался бы повозками; дворянин сотойи, до боли знакомый с дорогами королевства, знал лучше, чем полагаться на что-либо подобное.) Оруженосцы, о которых шла речь, носили доспехи из вареной кожи и кирасы типичной легкой кавалерии сотойи, и каким бы непритязательным Теллиан ни предпочел бы быть, люди его личной охраны были выбраны не случайно. Они ехали легко и комфортно, расслабившись в седлах, но их глаза были напряженными и настороженными, высматривая любую угрозу даже здесь.
   - Это заставляет меня чувствовать нас труппой бродячих актеров, - проворчал теперь Теллиан. - Я имею в виду, он играет застольные песни! То есть, когда он не играет что-то, более подходящее для борделя. Я имею в виду, должен ли он был угощать нас "Косоглазой дочерью мадам" из чего-то такого? Неужели он не мог хотя бы сыграть что-нибудь серьезное?
   - Справедливо, милорд, - с усмешкой вставил Вейжон. - Я бы сказал, что ваши оруженосцы наслаждаются музыкой. Конечно, я всегда мог заставить одного из них попросить его о чем-нибудь более серьезном. Например, о, - он взглянул на Базела, голубые глаза его плясали, - как называлась эта песня...Это вертится у меня на кончике языка. Какая-то окровавленная рука, не так ли?
   - И если бы ты был настолько глуп, чтобы вбить ему в голову подобную мысль, то, на мой взгляд, ты, скорее всего, плохо кончил бы, мой мальчик.
   - Хотя, в конце концов, это может быть улучшением, Базел, - услужливо сказал Теллиан.
   - Что этого не будет, - твердо сообщил ему Базел. - Кроме того, знаю, что прошло много времени, но не уверен, что ваши ребята действительно будут так уж счастливы, даже сейчас, с его стихом о "Битве за Глотку". Возможно, просто если бы он хотел взяться за это дело, у них было бы что ему сказать по этому поводу.
   - В этом и была вся идея, Базел, - объяснил Вейжон.
   <И к тому же хорошая>, - услужливо подсказал Уолшарно.
   - Я это слышал! - крикнул Брандарк, ни разу не повернув головы, когда ехал впереди них. - И я работал над еще одним маленьким произведением, Вейжон. Это о человеке, который в конечном итоге возглавляет орден Томанака, полный градани.
   - О, это верно, не так ли? - Вейжон ухмыльнулся. - Продолжай, я бы с удовольствием это послушал! Но если ты это сделаешь, то в следующий раз, когда я отправлюсь с тобой в путешествие, я возьму с собой танцовщиц и труппу акробатов, чтобы помочь тебе развлечься.
   - У меня такое чувство, что парни были бы не в восторге от акробатов, сэр Вейжон, - сказал Тарит Шилдарм, командир эскорта Теллиана. - Но танцующие девушки, возможно, не такая уж плохая идея.
   - Нет, они были бы плохой идеей, Тарит, - сказал ему Теллиан. - Особенно когда баронесса Хэйната услышала бы о них!
   Тарит рассмеялся, и Базел был рад это слышать. Тарит был двоюродным братом Хатана Шилдарма, брата Теллиана по ветру. Он и Хатан оба были оруженосцами на службе барона, когда Хатан связался с Гейрхэйланом, а Тарит возглавил личную охрану Теллиана, когда сэр Чарин Сейбрхэнд, командовавший ею более десяти лет, наконец ушел в отставку. Однако до этого он был личным оруженосцем Лианы Боумастер, и он тяжело воспринял бегство Лианы к девам войны. Он и Хатан оба были крайне консервативны от природы и по склонности, а Тарит всегда был одним из тех сотойи, которые считали дев войны "неестественными". Он упрямо не желал признавать, что молодая женщина, за которой он наблюдал буквально с момента ее рождения, молодая женщина, которую он любил, как если бы она была его собственной дочерью, могла совершить такое. Это слишком надолго сделало его мрачным и озлобленным, и в течение многих лет он винил госпожу Кериту за то, что она не остановила Лиану, прежде чем та смогла таким образом разрушить свою собственную жизнь и жизнь своих родителей.
   На выражение его лица, когда он впервые увидел Лиану в чари и ятху во время визита в Хиллгард, было почти физически больно смотреть, и он быстро повернулся и исчез в казармах. Базел видел боль в глазах Лианы, когда она смотрела, как он исчезает, но едва ли он был единственным жителем Балтара, который отреагировал подобным образом. Тем не менее, он, похоже, смирился с этим, в общем и целом, за последние пару лет, и, возможно, просто некоторые из его предубеждений против "неестественного" образа жизни дев войны исчезли в процессе. Казалось, он все еще чувствовал себя крайне неуютно рядом с ней во время ее мимолетных визитов, как будто все привычки четырнадцати или пятнадцати лет наблюдения за ней по-прежнему находились в состоянии стойкой войны с тем, кем она стала. И, как и кому-то другому, кого Базел мог бы упомянуть (хотя и по совершенно другим причинам), ему удавалось настойчиво находить причины, по которым он должен был находиться где-то в другом месте во время этих визитов. И все же обиженный взгляд исчез из его глаз, и взятие на себя личной охраны Теллиана помогло.
   Он даже научился признавать, что все еще любит Лиану, независимо от того, что она сделала со своей жизнью, подумал Базел.
   <И чертовски вовремя>, - согласился Уолшарно. <Вы, двуногие, тратите ужасно много времени, беспокоясь об "ошибках" других двуногих! Подумайте, какого износа вы могли бы избежать, если бы только позволили им делать со своей жизнью то, что они хотят.>
   Скакун был прав, подумал Базел. Конечно, у боевых коней с их табунным чувством все было по-другому. Каждый участник табуна был индивидуален, но всех их объединяла своего рода корпоративная осведомленность, которая оставляла гораздо меньше места для недопонимания и оскорбленных чувств, чем, казалось, без особых усилий удавалось человеческим расам. Не то чтобы один скакун не мог испытывать живую неприязнь, даже ненависть, к другому, но ни один из них не поставил бы под сомнение право Лианы делать со своей жизнью все, что она выберет.
   <Нет, мы бы этого не сделали>, - согласился Уолшарно. - <И мы бы тоже не стали тратить столько лет нашей жизни, отрицая нашу любовь к кому-то>, - добавил он более многозначительно. - <Независимо от того, кем они были или что они сделали.>
   Базел на мгновение опустил взгляд на затылок скакуна, но Уолшарно не обернулся, чтобы посмотреть на него. Даже его уши не шевельнулись, когда он спокойно продолжал идти, и Базел снова обратил свое внимание на Теллиана.
   - Конечно, вы не думаете о том, каким был бы один из ваших личных оруженосцев после того, как сбежал к баронессе, чтобы сказать ей такое, не так ли, милорд? - спросил он вслух.
   - Если бы они этого не сделали, это сделал бы Датгар, - парировал Теллиан. - Да, и она бы подкупила предателя таким количеством яблок, сколько он мог съесть!
   Датгар громко фыркнул и потряс головой достаточно сильно, чтобы зазвенели все колокольчики на его декоративном недоуздке, и Базел услышал мысленный смех Уолшарно.
   <Датгар говорит, что он торговался бы, по крайней мере, до мешка с сахаром>, - объяснил он, и Базел усмехнулся, когда Теллиан покачал головой, улыбаясь отвращению к измене своего товарища.
   <Я рад, что он наконец позволил тебе что-то сделать со своим кашлем>, - сказал Уолшарно более серьезно, когда он и его всадник наблюдали за Теллианом. - <Мне все еще не нравится, как это продолжалось.>
   <Я сам был не очень рад этому>, - безмолвно ответил Базел.
   <Да, и ты подумал то же самое, что я думал об этом.>
   Мысленный голос скакуна был резок, и Базел пожал плечами, не отвечая. Ни он, ни Уолшарно не могли полностью избавиться от подозрения, что "кашель" Теллиана был слишком настойчивым. Базел решил не придавать этому значения, но он также провел свое собственное тихое, но очень тщательное расследование. Однако, если кто-то и был ответственен за... содействие этому кашлю, он не смог найти никаких следов этого среди жителей Хиллгарда. Это тоже было не из тех вещей, которые легко было скрыть от защитника Томанака, что должно было развеять их подозрения.
   Должно.
   <Безусловно, для очень многих людей было бы удобно, если бы с ним случилось что-то постоянное>, - отметил Уолшарно, и Базелу пришлось согласиться. С другой стороны, они не могли винить во всем, что произошло, врагов Теллиана. В конце концов, существовали такие вещи, как подлинный несчастный случай или совпадение.
   <Конечно, бывают. Я уверен, что именно по этой причине вы с Вейжоном, ох, и баронесса доставили ему столько хлопот из-за доспехов, которые он тоже не хотел надевать.>
   Ирония, прозвучавшая в мысленном голосе Уолшарно, должна была заставить замолчать половину Равнины Ветров, и уши Базела дернулись в знак подтверждения. Они пытались убедить Теллиана принять меры предосторожности и надеть свои собственные доспехи для поездки, но он отказался. Его аргумент о том, что дополнительный вес был бы ненужным бременем для Датгара, был, мягко говоря, надуманным, учитывая силу и выносливость любого скакуна... не говоря уже о том факте, что Датгар согласился с остальными, а не с ним. Его запасной аргумент о том, что было жарко, потно и чертовски неудобно, имел хотя бы каплю правдоподобия, но настоящей причиной была гордость.
   Это немного несправедливо с твоей стороны, мой мальчик, строго сказал себе Базел. Да, он достаточно горд и не хочет выглядеть как человек, который сам прыгает на тени. Но у него есть пара пунктов о том, чтобы заставить тех, кто желает ему зла, не думать о том, как они его напугали, и, возможно, он хочет, чтобы его собственные люди так не думали. Что даже лучше, чем беспокоиться об их весе! Среди них нет ни одного мужчины, который не знал бы, что у него хватит мужества на четверых или пятерых. Да, и хотел бы он, чтобы у него тоже хватило ума согласиться с ними!
   - Все еще думаю, что "Песнь о Базеле Кровавая Рука" была бы лучшим выбором, - говорил Вейжон. - Знаешь, ему не пришлось бы петь. Уверен, что все ваши оруженосцы уже знают эти слова наизусть, милорд! Они могли бы избежать любых маленьких куплетов, которые им не понравились, и несколько зажигательных припевов, когда мы едем, должны были бы сделать путешествие короче.
   - Да, это было бы так, - добродушно согласился Базел. - И немного короче для некоторых, чем для других, хотя мы не все достигли бы одного и того же пункта назначения.
   - Я не понимаю, почему ты так чувствителен к этому, Базел, - поддразнил Вейжон. - Не у каждого человека благородные деяния известны всем бродячим менестрелям в половине Норфрессы! - Только половине? - Брандарк повернулся, чтобы посмотреть на них, качая головой. - Я вижу, что мне действительно нужно вернуться на дорогу!
   - Вы просто продолжайте смеяться, все вы, - сказал Базел. - Среди моего народа есть поговорка, что как идет, так и приходит, и я думаю, что скоро у меня будет свой день. Да, и я с нетерпением этого жду.
   Остальные только ухмыльнулись ему, и он покачал головой, затем взглянул на заходящее солнце. Он прикинул, что солнце скроется за горизонтом еще через три-четыре часа, но последняя веха, которую они миновали, указывала на то, что не более чем в десяти-двенадцати милях впереди находится большая деревня или маленький городок. Лично он предпочитал разбивать лагерь на дороге, поскольку кровати в гостиницах, как правило, были более чем тесноваты для человека его роста. Сотойи в среднем были значительно выше большинства людей, но они все равно не были градани-Конокрадами, и их мебель просто не подходила по размеру кому-то вроде него. Для остальных, хотя его мысли остановились, и он почувствовал, как у него расплющились уши. На мгновение он не был уверен, что привлекло его внимание, но потом до него дошло. Дятел перестал долбить свою татуировку... и птицы, которые пели среди деревьев, замолчали. Нет, они остановились не все, только те, что были вдоль восточной стороны дороги.
   <Брат!>он услышал, как в глубине его мозга зазвучал голос Уолшарно, и голова скакуна тоже качнулась вправо.
   - Все в порядке! - крикнул он, и Уолшарно рванулся вперед, разворачиваясь лицом к этой безмолвной череде деревьев, двигаясь между ними и Теллианом, когда из-под них с шипением вылетели первые ядовитые стрелы.
   Что-то злобно прожужжало над ухом Базела. Что-то еще ударило по его нагруднику, как молоток, и отскочило в сторону, разорвав зеленую накидку ордена Томанака и прочертив яркую линию на полированной стали. Он услышал крики тревоги, вопли, рявканье почти мгновенных команд от Тарита, и выпрыгнул из седла. Он упал на землю уже на бегу, сопровождаемый горьким, бессловесным протестом Уолшарно, но скакун знал, что лучше не высказывать свою жалобу, потому что тот, кто выбрал место для засады, выбрал хорошо. Эти деревья были просто слишком густыми для чего-то размером с Уолшарно, даже с его невероятной ловкостью скакуна. Под их ветвями было слишком много мест, где человек с клинком мог подобраться достаточно близко, чтобы пустить его в ход, и вообще не было места, где Уолшарно мог бы использовать свою скорость и габариты.
   - Иди сюда! - закричал Базел, и пятифутовый клинок ответил на его призыв, материализовавшись в его правой руке, как раз когда он бросился к этой непроницаемой стене деревьев. Его пальцы сомкнулись на знакомой, обмотанной проволокой рукояти, а левая рука нащупала кинжал с витой рукоятью на поясе.
   - Томанак! - услышал он крик Вейжона и понял, что другой защитник отстает от него не более чем на шаг или два. Еще больше стрел просвистело мимо него, и человеческий голос закричал в агонизирующем отрицании, на этот раз не от боли, но у него не было на это времени. Тень деревьев потянулась к нему, и он увидел приглушенный блеск стали, когда кто-то поднялся из тени перед ним.
   - Томанак!
   Боевой клич вырвался из его собственной толстой глотки, и меч в его руке - массивное двуручное оружие для любой простой человеческой руки - нанес молниеносный удар, который закончился булькающим воплем, когда клинок славы на фут и более пронзил грудь его жертвы.
   Судорожная тяжесть соскользнула с его меча, но другой нападавший атаковал его слева. Он отразил саблю атакующего своим кинжалом, вывернув его запястье, сцепив клинки вместе. Он отбил клинок человека в сторону, когда тот поднял свое главное оружие, и еще больше стали зазвенело и лязгнуло рядом с ним, когда еще один неудачливый убийца оказался лицом к лицу с Вейжоном из Алмераса.
   Базел понял, что их было больше, чем он думал, и ударил коленом в промежность своего противника. Другой мужчина увидел, что он приближается, и извернулся, сумев блокировать удар бедром, но он был на полтора фута ниже Базела. Чудовищная сила удара оторвала его от земли и отбросила на несколько футов назад, и Базел увидел, как его лицо исказилось от ужаса, когда он понял, что градани получил достаточно места для своего меча. Он вскинул свою левую руку в бесполезном блокирующем жесте... как раз вовремя, чтобы это огромное лезвие опустилось, пронзив его предплечье, и наполовину отсекло ему голову в фонтане крови.
   Тетивы луков все еще звенели, но их было не так много, и по крайней мере еще полдюжины человек приближались к Базелу и Вейжону. Большинство из них, казалось, были вооружены обычными саблями сотойи, но у других были более короткие и тяжелые клинки, и он увидел среди них по крайней мере один боевой топор. Он отступил на шаг, оказавшись на месте с Вейжоном слева от него, и его собственный меч с силой опустился в жестоком ударе сверху, расколов голову человека от макушки до подбородка. Он пнул тело в сторону, когда еще двое нападавших разделились, пытаясь напасть на него с обоих флангов сразу, но затем тот, что был справа от него, повернулся с паническим выражением лица, когда в бой бросился Брандарк. В отличие от Вейжона и Базела, Кровавый Меч был без доспехов, но это не делало его менее смертоносным, и человек, который повернулся к нему лицом, упал с пронзительным воплем, когда Брандарк вспорол ему живот.
   Сталь лязгнула и зазвенела, кряхтение от усилий превратилось в крики боли, и дюжина оруженосцев Теллиана ринулась в лес по пятам за Брандарком. Ни один сотойи не стал бы сражаться пешим, если бы у него вообще был выбор, и никто никогда не спутал бы их с должным образом обученной пехотой, когда они это делали. Несмотря на всю их конную дисциплину, индивидуализм был в порядке вещей, когда им просто приходилось сражаться пешими. Но эти сотойи извлекли уроки из столкновения с пехотой Бахнака из Харграма, и они приняли урок близко к сердцу. Они отправились в лес организованным отрядом, прячась под ветвями, и прихватили с собой легкие щиты.
   - Теллиан! Теллиан!
   Было что-то жесткое и опасное в том, как они выкрикивали свои боевые кличи, что-то большее, чем обычная свирепость сотойи, и звуки боя были отвратительными, когда они врезались в нападавших. Из луков больше не стреляли; слышался только отчаянный лязг стали, крики и где-то по другую сторону деревьев грохот копыт, когда по крайней мере некоторые из нападавших добрались до своих лошадей.
   - Томанак!
   Он сразил еще одного противника. Затем еще одного, и они больше не приближались к нему. Вместо этого они отчаянно пытались убежать, и он чувствовал, как в нем поднимается Раж, жажда крови его народа. Но с годами Раж стал его слугой, а не хозяином, и он контролировал его с легкостью долгой практики, когда он, Вейжон и Брандарк наступали на пятки своим врагам.
   Кто-то с другой стороны выкрикивал приказы. Базел уложил еще одного нападавшего и случайно взглянул в направлении всего этого шума, и его глаза сузились, когда он увидел небольшую группу лучников, которые все еще держали свои луки. Они столпились вокруг того, кто кричал, и громкий парень настойчиво указывал в направлении дороги. Лучники подняли луки, тщательно прицеливаясь в того, на кого он указывал, и Базел метнул свой кинжал по плоской, порочной дуге.
   Это был дальний бросок, особенно левой рукой, даже для Базела Бахнаксона, но лезвие сверкнуло на солнце и в тени, когда оно метнулось прямо в цель. Оружие попало в человека с ужасным, мясистым стуком, глубоко вонзившись ниже его ключицы. Более двух дюймов окровавленной стали торчало из спины мужчины, его команды потонули в булькающих алых брызгах, и сама сила удара кинжала подняла его с ног и швырнула на двух лучников, которые слушали его.
   Этого было достаточно для всех тех лучников. Та сила воли, которую использовал их лидер, чтобы удержать их вместе, исчезла с его смертью. Они разбежались, большинство из них побросали луки, чтобы бежать быстрее, и Базел удовлетворенно улыбнулся сквозь холодный, ледяной фокус Ража. Убийца, который приближался к нему, увидел эту улыбку и отчаянно попытался затормозить, но было слишком поздно. Прежде чем он смог остановиться, он налетел на стальной вихрь, который прорвался сквозь его слабую попытку парировать удар и раскроил ему череп.
   - Клятва Томанаку! - крикнул кто-то. - Клятва Томанаку!
   - Черт возьми! - Брандарк проскрежетал зубами. - Ненавижу, когда они это делают!
   Базел издал резкий, невеселый смешок, но Кровавый Меч только зарычал.
   - Ты думаешь, они проявили бы хоть малейший интерес к тому, чтобы позволить нам сдаться, если бы мы сами кричали об этом? - потребовал он, когда человек, которого он собирался проткнуть, отбросил свой меч и поднял руки.
   - Скорее всего, нет, - признал Базел. Еще один из нападавших упал на колени, и Конокрад снова хрюкнул, на этот раз с отвращением, когда схватил человека за загривок и поднял его на ноги. Его несчастный пленник завизжал от боли, когда его подняли на цыпочки, и Базел наполовину швырнул, наполовину толкнул его назад к главной дороге.
   - Думаю, тебе лучше не делать ни одной чертовой вещи, которую я мог бы расценить как нарушение твоей клятвы, - сказал он потенциальному убийце, и мужчина отчаянно кивнул. Еще один из нападавших попытался скрыться в тени, но замер, когда Базел склонил голову набок.
   - Ты просто продолжай бежать, - холодно подбодрил градани. - Те, кто не успокаивается, когда они дали клятву Томанаку, они же не защищены ею, не так ли?
   Человек мгновение смотрел на него широко раскрытыми глазами, затем кивнул еще яростнее, чем первый пленник Базела, и сам, спотыкаясь, направился обратно к главной дороге. Вейжон поймал собственного пленника, и Брандарк послал сдавшегося ему человека поспешить за остальными, подталкивая его кончиком своего меча, чтобы тот прибавил скорости.
   Сжатие времени боя никогда не переставало удивлять Базела, даже спустя все эти годы. Казалось, что бой длился по меньшей мере час, но все это заняло считанные минуты. Но это были кровавые минуты, и его челюсть сжалась, а уши прижались, когда он вышел из-за деревьев и увидел бойню.
   Восемь или девять оруженосцев Теллиана лежали на дороге там, где в них попали первые залпы стрел, но люди были меньшей мишенью, чем лошади. По меньшей мере дюжина их лошадей была поражена стрелами, предназначенными для их всадников, и лошадиные крики боли раздирали его уши с той особой душераздирающей интенсивностью, с которой раненые лошади не могут понять, почему они пострадали. Закаленный в боях или нет, Базел никогда не мог слушать эти крики, не слыша мольбы коней о том, чтобы кто-то объяснил, кто-то заставил это исчезнуть. Тут и там оруженосцы уже перерезали глотки смертельно раненым лошадям. Это было второй натурой любого сотойи, их долг перед лошадьми, которые служили им так преданно, и ни один из оруженосцев Теллиана Боумастера даже не подумал бы о том, чтобы позаботиться о своих собственных ранах, пока он не позаботился о ранах своего скакуна. И он не отступит от выполнения своей обязанности положить конец этой непонятной агонии, когда это будет необходимо. Это была одна из вещей, которые больше всего нравились Базелу в них, и... <Быстрее, брат!>
   Голова Базела вскинулась на мысленный крик Уолшарно. Неразрывная связь между ними подсказала бы ему, если бы скакун был ранен, и они с Уолшарно научились не отвлекать друг друга в тех случаях, когда одному или обоим приходилось вступать в бой без другого. Но теперь грубая, жгучая настойчивость призыва Уолшарно обожгла его насквозь, и он быстро обернулся, а затем замер.
   Датгар был повержен. Огромный гнедой был поражен по меньшей мере четырьмя стрелами, и даже у живучести скакуна были пределы. Его шерсть была пропитана кровью, бока слабо вздымались, а из ноздрей била кровавая пена. Он едва попытался поднять голову, глаза остекленели, а Теллиан лежал наполовину под ним, без сознания, с двумя отломанными древками стрел, торчащими из его груди. Его правая нога была вывернута, очевидно, сломана там, где на нее обрушился Датгар, и Хатан стоял на коленях рядом с ним, отчаянно пытаясь остановить кровотечение, в то время как еще двое оруженосцев Теллиана склонились над Таритом.
   - Ты берешь Датгара! - резко сказал Базел Уолшарно. Жеребец кивнул, и Базел оглянулся через плечо. - Брандарк!
   - Я присмотрю за этими ублюдками, - пообещал ему Брандарк, мрачно глядя карими глазами на пленных. - Идите!
   Настала очередь Базела кивнуть, и Хатан поднял отчаянные глаза, когда огромный Конокрад опустился на одно колено рядом с ним.
   - Не могу остановить кровотечение! - сказал всадник ветра.
   - Да, я это вижу, - мрачно сказал Базел. Позади себя он почувствовал, что Вейжон направляется к Тариту, но все его собственное внимание было сосредоточено на умирающем человеке, придавленном умирающим скакуном. - Оставь его мне, - сказал он Хатану. - Ты вытаскиваешь стрелы из Датгара для Уолшарно!
   - Но... - начал Хатан, затем оборвал себя. - Конечно, - сказал он вместо этого резким голосом, и Базел коснулся древка стрелы, которая вошла в Теллиана не более чем в дюйме или двух от его сердца.
   Думаю, что если когда-либо ты был мне нужен, то сейчас ты мне нужен, подумал он, его глаза на мгновение закрылись, когда он потянулся к той внутренней связи, которая сияла между ним и богом, которому он служил, как какая-то сверкающая золотая цепь или неугасимый факел, пылающий во тьме. Это хороший человек, друг.
   На этот раз от Томанака не было слов, только успокаивающее ощущение присутствия бога, ощущение двух огромных рук, опускающихся на плечи Базела. Тепло распространилось на него из них, тепло, в котором он отчаянно нуждался, когда увидел повреждения, услышал влажное, слабое хриплое дыхание барона, в то время как кровь пузырилась из его ноздрей, и понял, что Теллиан был не более чем в половине вдоха, возможно, в двух, от того, чтобы ускользнуть к столу Исварии.
   Но это все, что он собирался сделать, сказал себе Базел со всей мрачной, железной целеустремленностью, которая сделала его защитником бога войны, и почувствовал, как сила Томанака наполняет его, когда он снова открылся могуществу своего божества.
   Его глаза снова открылись, сфокусированные и ясные от цели, и голубой свет потрескивал вокруг его рук. Он положил ладонь левой руки плашмя на слабо двигающуюся грудь Теллиана, и этот голубой свет потек из нее, заливая барона, как слой лазурного льда. Он мерцал и светился, горя ярче, чем послеполуденный солнечный свет, освещая лицо Базела снизу, обнимая Теллиана, как щит, и Базел потянулся к нему. Он почувствовал, как мерцающая жизненная сила Теллиана пытается покинуть его, и он отказался позволить это. Он сжал ее своей собственной волей, призывая силу Томанака, чтобы предотвратить ее исчезновение, и его правая рука ухватилась за сломанное древко стрелы и потянула.
   Стрела с широким наконечником вырвалась из груди Теллиана с влажным, ужасным звуком, отчего ужасная рана стала еще хуже. Кровь хлынула из разорванной плоти, и Базел потянулся за другой стрелой. Эта вонзилась в ребра барона, и кости и хрящи хрустели и рвались, когда он вытаскивал его из умирающего тела. Он отбросил ее, и его меч снова появился в его окровавленной руке перевернутым, на этот раз, когда он снова призвал его к себе. Он снова закрыл глаза, прислонившись лбом к лезвию меча, левая рука все еще прижималась к почти неподвижной груди Теллиана, и потянулся к сияющему присутствию своего бога.
   Базел Бахнаксон исцелял много раз за годы, прошедшие с тех пор, как он впервые стал защитником Томанака. Он столкнулся с испытанием разорванной плоти, яда, даже прикосновения самой Крэйханы, и он узнал улыбку смерти с пустыми глазами, когда увидел ее. Он узнал ее... и бросил ей в лицо свой собственный оскаленный вызов.
   Голубой свет, окруживший его левую руку, пронесся вверх по руке, окутал его торс, вспыхнул вокруг него, как лесной пожар, и он склонился к сердцу барона, закрыв глаза, освобождая себя от всего, кроме силы Томанака и своего собственного яростного, упрямого отказа позволить уйти человеку, который стал его другом. Он закрыл свой разум от картины изломанного, окровавленного тела Теллиана. Он заткнул уши, прислушиваясь к слабеющим, прерывистым попыткам барона дышать. Эти вещи больше не были реальными, больше не имели значения. Вместо этого он наполнил себя образом Теллиана, таким, каким он должен быть. О том, как Теллиан смеялся, когда они обсуждали музыку Брандарка. Теллиан, задумчиво нахмурившись, склонился над картой, обсуждая стратегию. Теллиан улыбался через стол за завтраком баронессе Хэйнате, глядя с болью в глазах, когда его опозоренная дочь-воительница посетила замок Хиллгард при своем первом визите. Теллиан потягивал виски во время самого первого визита одного из баронов сотойи к военачальнику градани, когда князь Бахнак приветствовал его в Харграме. О Теллиане, снова сильном, решительном и цельном.
   Базел создал этот образ из воспоминаний, из надежд, из дружбы... из любви. Он заставил это существовать, потребовал этого, отверг любую другую возможность, и когда это заполнило его, когда в нем не осталось места ни для чего другого, он отдался этому. Он вложил все, чем он был, все, что делало его тем, кем он был, в эту реальность, и очищающая, исцеляющая сила молнии Томанака пронеслась через него подобно урагану. Она сорвалась вниз по его руке, разорвалась вокруг руки на груди Теллиана, пронеслась по обсаженной деревьями главной дороге, как молния. На мгновение, одно, мимолетное мгновение Базел Бахнаксон и Томанак были по-настоящему едины, слившись в этом извержении целеустремленности, силы и решимости.
   Это длилось недолго. Это не могло длиться дольше одного удара сердца, а может быть, и двух. И все же это продолжалось достаточно долго, и Базел почувствовал, как грудь Теллиана конвульсивно вздымается под его ладонью. Барон сделал глубокий, прерывистый вдох, затем судорожно закашлялся. Его колеблющееся, трепещущее сердце забилось в груди, а веки затрепетали. Затем они поднялись, серые глаза расфокусировались, кровь из ноздрей запеклась на усах.
   - Датгар, - прошептал он, и Базел осел на пятки, каждый мускул был напряжен, наполнен радостным, удивительным изнеможением от того, что ему позволили быть носителем жизни, а не смерти.
   Что-то фыркнуло рядом с ним, и он посмотрел вниз, затем улыбнулся, когда уши Датгара шевельнулись, навострившись. Градани поднял глаза, увидел ту же радостную усталость в глазах Уолшарно и позволил руке, которой Уолшарно не касался, лечь на шею Датгара.
   - Ну вот, теперь, - сказал он скакуну. - Не делай ничего поспешного. У нас с Томанаком было достаточно работы, чтобы собрать его обратно, так что просто подожди немного. Давай не будем снова ломать его, слезая с него!
  

Глава девятая

  
   Что ж, это разочаровывает, и во многих отношениях, мрачно подумал мастер Варнейтус, глядя в свой грамерхейн, как огромный, окровавленный гнедой скакун очень, очень осторожно откатился от Теллиана Боумастера.
   Коню потребовалось три попытки, чтобы подняться на ноги, и еще двое скакунов подошли с обеих сторон, подпирая его плечами, чтобы помочь ему удержаться на месте. Было очевидно, что ему нужна помощь, но он упрямо стоял там, отказываясь двигаться, пока Теллиану тоже не помогли подняться на ноги. Барон был бледен, явно дрожал не меньше, чем его конь, и так же пропитан кровью, но он оперся на руку Базела Бахнаксона и потянулся, чтобы погладить коня по ушам.
   Датгар опустил голову, мягко уткнувшись носом в плечо своего всадника, и Теллиан обвил обеими руками его шею, прижимаясь к нему. Все это было очень трогательно, подумал Варнейтус с кислым выражением лица, но было бы гораздо приятнее, если бы по крайней мере один из них безутешно стоял над мертвым телом другого.
   И мы были так близки к тому, чтобы заполучить их обоих, что это действительно выводит меня из себя. Он покачал головой. Я бы почти предпочел полностью пропустить их, чем подойти так близко и потерпеть неудачу! Черт возьми, я думал, что Салган был лучше этого!
   На самом деле он был несправедлив, и он знал это. Ему тоже было все равно. Он откинулся назад, скрестив руки на груди, сердито глядя на грамерхейн, когда Базел оставил Теллиана Датгару, а сам присоединился к Вейжону, ухаживающему за другими ранеными. Без Салгана убийцы Артнара Файроура никогда бы не подошли так близко к успеху, как сейчас, и он знал это. Если уж на то пошло, он действительно не ожидал, что он и брат-пес смогут уговорить военачальника речных разбойников даже на попытку! Тем не менее, это стоило предложить и ему, и Кассану, и, без сомнения, значительный мешок золота, который перешел из Саут-Райдинга в Крелик, имел немалое отношение к тому факту, что Артнар был готов рискнуть.
   Ну, это и тот факт, что он смог нанять своих убийц так, что они даже не поняли, кто на самом деле им платит.
   Это было ловко с его стороны, неохотно признал Варнейтус. И он подумал об этой части даже без какой-либо подсказки со стороны Салгана. Конечно, Кассан может не думать, что это было так уж умно, как только Базел приступит к допросу своих пленников.
   Волшебник представил Салгана Файроуру как отступника сотойи, достаточно хорошо знакомого с передвижениями и привычками Теллиана, чтобы предоставить инсайдерскую информацию, которая могла бы сделать возможным успешное убийство. Как он и надеялся, это вдохновило Артнара использовать Салгана для организации самой попытки, но он не ожидал такого поворота, который придумал Артнар. Сам Артнар сохранил свою анонимность в качестве их конечного работодателя, поскольку это показалось бы любому допрашивающему крайне подозрительным в том, к сожалению, вероятном случае, если бы кто-либо из убийц был взят живым, если бы конечный казначей убийц не скрыл свою личность. Но он проинструктировал Салгана подчеркнуть свой сотойский акцент, когда тот их вербовал... и небрежно "упомянуть" тот факт, что он был на службе у неизвестного сотойского дворянина. Конечно, Салган никогда на самом деле не говорил, что работает на Кассана или Йерагора, но, предполагая, что Теллиан проследил за тем, что могли рассказать ему выжившие потенциальные убийцы, не было большого вопроса, кого он собирался в конечном итоге обвинить в этом. И Кассан едва ли мог утверждать, что это был Файроур, а не он, не столкнувшись с неловким вопросом о том, откуда он узнал, что это было Файроур.
   Не слишком убого, признал Варнейтус. Получите от кого-то деньги за то, чтобы стать его наемным убийцей, от которого невозможно отказаться, а затем избегайте навлекать подозрения на себя, устроив все так, чтобы человек, который заплатил вам, был тем, кого люди, скорее всего, заподозрят! Я думаю, что мне, возможно, придется пересмотреть свою оценку возможностей Артнара в сторону повышения. И как бы я ни был зол, я также должен признать, что он был ближе к тому, чтобы заполучить Теллиана, чем кто-либо другой! Конечно, во многом это было связано с Салганом. Жаль, что его не будет рядом, чтобы предпринять какие-либо другие попытки. Он покачал головой. Я начинаю понимать, почему братья-псы так неохотно идут за Базелом, учитывая, насколько фатальными до сих пор были их неудачи. Кто бы мог подумать, что даже Базел может метнуть кинжал так далеко и так точно свободной рукой? Но, черт возьми, я действительно думал, что на этот раз у него все получится!
   Правда заключалась в том, подумал волшебник, нетерпеливо взмахнув грамерхейном, что если бы не присутствие не просто одного, а не менее трех защитников Томанака, Теллиан или Датгар определенно были бы мертвы. И если бы кто-нибудь из людей Салгана сумел всадить стрелу или две в Базела, или Вейжона, или даже, Фробус, в проклятого скакуна Базела! - Варнейтус посчитал бы операцию ошеломляющим успехом, несмотря на впечатляющую кончину брата-пса.
   Но они этого не сделали, и было не так, что превратило попытку в столь же оглушительный провал. Хотя, теперь, когда он подумал об этом, усиление подозрений Теллиана в отношении Кассана, вероятно, само по себе имело бы смысл. В конце концов, дело было не в том, что Боги Тьмы на самом деле нуждались в Кассане, чтобы победить; он был нужен им только для того, чтобы разрушить сплоченность королевства, пытаясь победить. На самом деле, их даже больше устроило бы, если бы все королевство превратилось во что-то вроде того бесконечного кровопролития в Ференмоссе. Двадцать или тридцать лет гражданской войны, предпочтительно с достаточным отвлечением внимания, чтобы разрушить эксперимент князя Бахнака по объединению градани, были бы почти идеальными с точки зрения его госпожи.
   Что ж, поскольку ты никогда не ожидал, что они преуспеют, по крайней мере, тот факт, что они этого не сделали, не нарушил ни одного из твоих собственных планов, сказал он себе так философски, как только мог. И тебе, вероятно, следует убедиться, что Кассан узнает об этом, как только ты сможешь это сделать, не вызывая никаких подозрений о том, как ты так быстро узнал о неудаче Артнара. Не то чтобы небольшая задержка не могла быть полезной. Он неприятно улыбнулся. В конце концов, это даст тебе больше времени, чтобы решить, как именно ты хочешь сообщить Кассану о... неверном направлении Артнара. Никогда не помешает добавить немного соли на рану, когда дело доходит до посева раздора, не так ли?
  
   ***
  
   <Так вот ты где... наконец>, - сказал Уолшарно, когда Базел Бахнаксон вышел из задней двери деревенской гостиницы. Прохладный, тихий рассвет пробивался под высоким дубом, который затенял гостиницу, и градани широко потянулся, наполовину прижав лисьи уши, зевнув, когда скакун неторопливо подошел, чтобы поприветствовать его.
   - И тебе доброго утра, - сказал Базел, оправляясь от зевка и протягивая руку, чтобы потереть нос Уолшарно. - Я надеюсь, ты провел спокойный вечер?
   <Это тяжелая, очень тяжелая жизнь>, - печально сказал Уолшарно, поднимая голову, чтобы игриво прикоснуться губами к ушам градани. <У некоторых людей над головой хорошие, уютные крыши, а другие остаются на морозе всю ночь напролет.>
   - Сейчас холодно, что ли?
   Солнечный свет уже пробивался золотыми лучами сквозь листву над головой, обещая много тепла, и Базел усмехнулся и похлопал Уолшарно по шее.
   <Ну, это могло быть так. На самом деле, это мог быть дождь или снег, если бы ты знал об этом, и если бы это было так, я все равно был бы на улице в них!> с воодушевлением продолжил Уолшарно. <Во всяком случае, я бы не вписался в эту жалкую маленькую конюшню!>
   - И я сам не помещался в эту "жалкую маленькую" кровать, - отметил Базел. - В этой спальне твердый пол!
   Он потянулся назад, чтобы размять поясницу, и кто-то засмеялся у него за спиной. Он повернул голову, оглядываясь через плечо, и улыбнулся, когда Хатан Шилдарм присоединился к нему и Уолшарно.
   - Заставляет тебя чувствовать себя виноватым, не так ли? - спросил Хатан.
   - О, не так сильно, как все остальное, - возразил Базел с усмешкой.
   - Но не из-за отсутствия попыток. Ты это имеешь в виду?
   <Скажи ему, что защитник Томанака не прибегает к хитрости, чтобы получить то, что он хочет>, - сказал Уолшарно.
   - Теперь я этого точно не сделаю. - Базел со смехом покачал головой. - Во-первых, потому что это была бы ужасная ложь, и, во-вторых, потому что он не поверил бы ни единому слову из этого.
   Уолшарно фыркнул и ткнулся носом так сильно, что пошатнулся даже массивный градани, а Хатан рассмеялся. Очевидно, ему не нужно было на самом деле слышать, что сказал Уолшарно, чтобы сделать довольно проницательное предположение о его содержании. Он начал говорить что-то еще, затем сделал паузу и повернул голову, прикрывая глаза рукой, когда другой скакун, на этот раз железно-серый, меньше (хотя ни одного скакуна на самом деле никогда не назвали бы "маленьким"), чем Уолшарно, и, очевидно, по крайней мере, на несколько лет старше, подошел к нему.
   - Доброе утро, Гейрхэйлан, - вежливо поздоровался Базел, и новоприбывший фыркнул, очень по-лошадиному покачав головой, прежде чем кивнуть градани.
   Было время, когда Базел Бахнаксон был не самым любимым человеком Гейрхэйлана в мире. Те времена давно прошли, но у "скакуна Хатана" было хорошее имя. "Душа шторма" - вот что значило Гейрхэйлан, и характер серого был таким же бурным, как и предполагало его имя.
   Несмотря на это, он заржал от восторга, как детский пони, когда Хатан полез в поясную сумку и извлек большой кусок кленового сахара.
   - Жадный! - сказал сотойи, когда Гейрхэйлан осторожно слизнул сахар с его ладони. Скакун проигнорировал обвинение с барским высокомерием... и громко захрустел сахаром.
   <Приятно видеть, что некоторые всадники ветра действительно ценят своих братьев>, - заметил Уолшарно.
   - Ха! - Базел покачал головой. - Конечно, "ценит", не так ли? Думаю, вопрос больше в том, кто не хочет оказаться под чьим копытом!
   - Такого рода честная оценка не сделает вас друзьями, милорд защитник, - сказал Хатан.
   - Да, - вздохнул Базел и снова покачал головой с печальным выражением лица. - Это нелегкая участь - быть честным человеком. Никогда не будет конца неприятностям, в которые это может привести человека! Если бы я тогда имел хоть малейшее представление о том, куда это меня приведет, я бы так легко не поддался на его маленькое приглашение. Я имею в виду, когда дело доходит до проблемы, что такое один маленький демон, так или иначе, по сравнению с человеком, который всю свою жизнь говорит только правду? И в придачу я градани.
   Хатан рассмеялся. Но затем он в последний раз похлопал Гейрхэйлана по шее и повернулся к Базелу лицом, и выражение его лица стало гораздо серьезнее, чем было раньше.
   - Гейрхэйлан говорит, что силы Датгара постепенно возвращаются. Говорил ли Уолшарно с ним сегодня утром?
   <Да, говорил>, - ответил Уолшарно, и по силе его мысленного голоса Базел понял, что он одновременно обращается и к Гейрхэйлану. - <Думаю, что он почти полностью восстановился, хотя я пока не испытываю особого энтузиазма проверять это.> - Он тряхнул гривой и сильно дунул. <Он уже не так молод, как раньше, и я не думаю, что ему повредит отдохнуть еще день или около того, прежде чем мы отправимся в Сотофэйлас.>
   Глаза Хатана сузились, когда он слушал, как Гейрхэйлан передает комментарии Уолшарно. Теперь он улыбался и энергично кивал головой, но выражение его лица было насмешливым.
   - Я не знаю, хотел бы я быть тем, кто намекает Датгару, что он, возможно, немного переживает это, - сказал он, глядя на Уолшарно, приподняв бровь. - На самом деле, я почти уверен, что не стал бы этого делать, даже если бы был несколько моложе его и защитником Томанака. Однако, сказав это, я согласен, что нет необходимости торопиться с возвращением в дорогу. И не только ради одного Датгара.
   - Ну, я не стану отрицать, что мне было бы легче быть в своем уме, если бы случилось так, что мы смогли бы убедить Теллиана в том же самом, - признал Базел. - Имей в виду, защитник Томанака или нет, я не собираюсь намекать ему на то, что он "тоже немного переживает", если вам все равно.
   - Думаю, что этого было бы лучше не делать, - горячо согласился Хатан. - На самом деле, я не могу придумать ничего, что вы могли бы сказать, что с большей вероятностью вдохновило бы его настоять на том, чтобы уйти до завтрака!
   <Нет никакой необходимости делать что-либо в этом роде.> Уолшарно дернул ушами, что для скакунов эквивалентно пожатию плечами, когда Базел и Хатан посмотрели на него. <Мы просто предложим Датгару, что Теллиану было бы лучше отдохнуть еще день или два, и, конечно, мы не хотим, чтобы кто-нибудь говорил об этом Теллиану, учитывая, насколько он упрям. А потом мы предложим Теллиану то же самое c Датгаром.> Он снова навострил уши. <Они оба прыгнут на это так же, как Гейрхэйлан прыгает за сахаром.>
   - Конечно, и печально видеть такое коварство так рано утром, - вздохнул Базел.
   <О?> Уолшарно склонил голову набок, скептически разглядывая своего брата по ветру одним глазом. <А у тебя есть идея получше?>
   - Этого я не знаю, - радостно признал градани. - И я не имею ничего против лживости, если это происходит после работы, когда все другие слова закончились.
   - Из твоих уст да в уши Томанака, - с чувством сказал Хатан. - И если не получится убедить их обоих быть снисходительными друг к другу, мы всегда можем добавить Тарита. Если уж на то пошло, я почти уверен, что мы могли бы убедить его побродить день или два с должным стоическим выражением лица, вы понимаете, чтобы убедить Теллиана, что ему нужен отдых!
   - Без сомнения, - согласился Базел.
   - Хорошо.
   Хатан протянул руку, чтобы снова погладить нос Гейрхэйлану в течение нескольких секунд, затем снова посмотрел на Базела и Уолшарно, и выражение его лица стало гораздо серьезнее, чем было раньше.
   - Вчера было немного неспокойно, - сказал он. - Не уверен, что у меня нашлось время поблагодарить вас двоих за спасение жизней Теллиана и Датгара. Если бы я этого не сделал, я должен был это сделать. - Его глаза потемнели от эмоций. - Я знал, что они оба погибли бы, и все, о чем я мог думать, это как сказать Хэйнате. Думаю, что это убило бы и ее тоже, ты знаешь.
   - Думаю, что она более сильная женщина, чем кажется, - не согласился Базел. - Тем не менее, я счастлив, что нам не нужно проверять это так или иначе.
   - Боги знают, что в этом я с тобой согласен! - сказал Хатан. - Когда ты вытащил эти стрелы из его груди, Базел... я боялся, что ты собираешься прикончить его на месте! - он покачал головой. - Конечно, я уже тогда знал, что мы все равно потеряем его, если ты не сможешь его исцелить, но все же!
   - Не буду отрицать, что это вызвало у меня пару уколов, - признался Базел. - И все же я не мог оставить стрелы там, где они были, и у меня совсем не было времени проявлять тут нежность.
   - Да, и я знал это в тот момент. Если уж на то пошло, мне пришлось сделать то же самое с Датгаром!
   <И он тоже поступил хорошо>, - сказал Уолшарно, глядя на Гейрхэйлана. <Скажи ему, что он был моими руками, Гейрхэйлан. Без него мы бы наверняка потеряли Датгара?
   Хатан склонил голову набок, слушая, как другой участник табуна рассказывает ему об этом. Затем он кивнул Уолшарно с вежливой официальностью.
   - Это была честь для меня, - тихо сказал он. - Но нам всем повезло, что вы двое и Вейжон были с нами! Только Тораган знает, скольких бы мы потеряли без тебя. - Его губы сжались. - Если уж на то пошло, это было достаточно плохо со всем, что вы трое могли сделать.
   - Так оно и есть.
   Уши Базела прижались, а глаза потемнели. Даже защитник Томанака не мог вспомнить кого-то, кто уже пересек стену между жизнью и смертью, и семеро оруженосцев Теллиана совершили это путешествие, прежде чем он или Вейжон смогли призвать их обратно. Уолшарно помогал в этих усилиях, как мог, но одна вещь, которую они с Базелом усвоили за годы, прошедшие с тех пор, как он стал самым первым скакуном-защитником Томанака, заключалась в том, что их способности к исцелению были разными.
   Базел не был до конца уверен, почему это так, но они обнаружили, что способность Уолшарно исцелять скакунов или лошадей была намного сильнее, чем у Базела... и что способность Базела исцелять человеческие расы была больше, чем у Уолшарно. Они часто обсуждали разницу и пришли к выводу, что причина заключается в том, кем и чем они были. Степень, с которой любой защитник Томанака мог добиться успеха в исцелении, во многом зависела от того, насколько полно и глубоко он мог визуализировать восстановление своего пациента... и насколько глубоко он мог проникнуть в душу и сокровенное существо этого пациента. Боевые кони и человеческие расы просто отличались друг от друга некоторыми глубокими и фундаментальными способами, и это повлияло на то, насколько глубоко и интимно они могли слиться с теми, кого стремились исцелить, стать важным мостом между болью и смертью и Томанаком.
   Какова бы ни была причина, Уолшарно явно превосходил Базела в исцелении скакунов или их меньших собратьев-лошадей, в то время как Базел был лучше в исцелении собратьев-градани и людей. Вот почему Базел сосредоточился на спасении Теллиана и доверил Датгара Уолшарно. Именно поэтому Уолшарно отдал свою силу Базелу и Вейжону, вложив в них всю свою движущую волю, когда они спасали от смерти столько раненых, сколько смогли. Они сделали все, что мог сделать любой человек, и без помощи Уолшарно они потеряли бы еще больше из них. Базел и его брат ветра оба знали это, как и Вейжон, но градани также знал, что пройдет много времени, прежде чем кто-либо из них полностью простит себя за то, что потерял так много.
   <Не говори глупостей>, - произнес глубокий, рокочущий голос в глубине его мозга. <Вы все молодцы. Но есть пределы тому, что могут сделать даже мои мечи.>
   <И я бы справился еще лучше, если бы тратил меньше времени на плохие шутки и больше видел, во что мы все ввязываемся?, - мрачно подумал Базел.
   <Или если бы я взял тебя за руку и предупредил об этом. Или если бы Теллиан был одет в броню так, как ему следовало быть. Или если бы шел дождь, а не солнце, и тетивы их луков отсырели бы при влажной погоде. Или если бы их поглотило землетрясение или их до смерти загрызли древесные лягушки.> В голосе Томанака Орфро зазвучали явно раздраженные нотки, и Базел мысленно представил свое божество, стоящее там, уперев руки в бока, с суровым блеском в глазах. <О, и раз уж мы заговорили о "если бы", если бы Уолшарно смог маневрировать под теми деревьями и если бы у вас обоих были крылья. Я что-нибудь упустил? Или у вас двоих есть еще что-то, из-за чего вы чувствуете себя виноватыми?>
   Базел начал отвечать, затем остановил себя.
   <Лучше>, - фыркнул Томанак в пространстве его разума, и голос бога стал немного мягче, хотя его резкость не исчезла полностью. <Что сделано, то сделано, мой Меч. Все, о чем я когда-либо просил тебя, - это чтобы ты делал все возможное, что у тебя всегда было, и даже я не могу исправить прошлое. Ты знаешь, почему это так, и я думаю, ты мог бы иметь это в виду, когда будешь рассматривать свои собственные действия и их последствия. Я ничего не имею против угрызений совести, когда они заслужены, Базел, но есть что-то немного детское в том, чтобы обвинять себя в том, что ты всего лишь смертный, и это то, что ты делаешь, когда берешь вину на себя за то, что даже бог не может изменить.>
   Базел почувствовал укол негодования из-за того, что его назвали "ребячливым", но он исчез так же быстро, как и появился. В конце концов, Томанак был Богом Истины. Что, несомненно, было той самой причиной, по которой это слово задело.
   <Я постараюсь иметь это в виду>, - подумал он немного едко. - <А пока, однако, не могли бы вы рассказать нам еще что-нибудь?>
   <Нет>, - ответил Томанак. - <Здесь переплетается слишком много нитей, со слишком многими возможными исходами. Даже если бы у меня возникло искушение рассказать вам более подробно, было бы слишком вероятно, что это просто запутает вас в вопросе, возможно, даже заставит вас колебаться в критический момент. Однако я могу сказать вам вот что: вы были правы насчет кашля Теллиана. Я знаю, ты так и не нашел, кто его отравлял, Базел, но это потому, что ты не мог искать в нужном месте.>
   Базел на мгновение нахмурился. Затем его глаза расширились, и он почувствовал кивок Томанака.
   <Это был первый признак того, что Боги Тьмы снова решили проявить активность>, - подтвердил он. - <И если говорить по правде, Карнэйдоса гораздо более хитрый противник, чем Шарна или Крэйхана, и гораздо ближе к здравомыслию, чем когда-либо была Шигу. И при этом она не настолько самонадеянна, чтобы противостоять нам без тщательного планирования и всей поддержки, на которую она способна. Берегите себя, Базел, Уолшарно. Вы даже представить себе не можете, как сильно Фробус и все его дети хотели бы видеть вас двоих мертвыми.>
   <Не могли бы вы рассказать нам, почему они так долго ждали, чтобы попробовать еще раз?> - спросил Уолшарно.
   <Я не могу назвать вам всех причин>, - ответил Томанак через мгновение. <Я скажу вам, однако, что все вместе, вы двое, Керита и Вейжон, нанесли больший ущерб доступу Богов Тьмы в эту вселенную, чем вы можете себе представить.> Уолшарно и Базел чувствовали его неистовое удовлетворение, его гордость за них. <Подозреваю, что никто из них не захотел бы признаться в этом, особенно самим себе, но они на самом деле боятся вас. Это одна из причин, по которой они ждали, и если бы у них был выбор, они бы не стали снова скрещивать мечи с вами или со мной даже сейчас. Но у них нет выбора. Те нити, о которых я упоминал, больше не просто текут вместе; они становятся каскадом, набирая силу, как таяние снега на Восточных стенах, своего рода наводнение, которое смывает горы, и оно может развернуться в любом из десятков направлений. Имейте в виду, мои Мечи, есть несколько пределов тому, что они будут делать, чтобы контролировать это направление, если смогут.>
   <И вот они были такими застенчивыми и нерешительными во всем, что делали до сих пор>, - удивленно подумал Базел, и Томанак усмехнулся.
   <Справедливо, Базел>, - признал он. - <Достаточно справедливо. Но радуйтесь тому, чего вы уже достигли, вы двое, и отдыхайте здесь, пока Датгар, Теллиан, Тарит и другие не будут готовы снова отправиться в путешествие. Большинству из тех, кто желает вам зла, потребуется больше дня или двух, чтобы понять, насколько провалилась вчерашняя засада.>
   Базел посмотрел на Уолшарно, почувствовав, как огромная, нематериальная рука на мгновение легла ему на плечо. Затем это исчезло, и когда он глубоко вздохнул, он понял, что весь разговор происходил между одним ударом сердца и следующим, а Хатан или Гейрхэйлан ничего этого не почувствовали.
   - Да, Хатан, - сказал он другому всаднику ветра, вообще не имевшему понятия, что возобновленный разговор когда-либо прерывался, - нам повезло, что мы потеряли так мало. И, говоря об удаче, - он выпрямился, злобно улыбаясь, - что скажешь, если мы все перекинемся парой слов с теми парнями, которые вчера давали клятву Томанаку? У меня такое странное чувство, что, возможно, они просто найдут в себе силы рассказать нам то, что мы хотели бы знать.
  

Глава десятая

  
   - Лиана здесь, пятисотница.
   Командир-пятисотница Балкарта Иванналфресса подняла глаза от бумаг на своем столе, приподняв одну бровь, когда она посмотрела на юную деву войны, в настоящее время назначенную ее помощницей. Это было сменяющееся задание, которое обычно выполняли самые новые и младшие члены городской стражи Кэйлаты... к их большому трепету. Большинство из них думали, что все было устроено таким образом, чтобы быть уверенными, что командир стражи должным образом запугает их, прежде чем они будут выпущены на всеобщее обозрение. На самом деле, это было сделано для того, чтобы они как можно раньше в своей карьере смогли изнутри взглянуть на то, как работала стража, ... и чтобы у Балкарты была возможность лично оценить каждую из них. В конце концов, стража была не такой уж огромной. Конечно, она была не настолько велика, чтобы она не могла на самом деле знать каждую из своих боевых дев, но у новобранцев была ярко выраженная тенденция прятаться от своего командира в подлеске, по крайней мере, до тех пор, пока они не встанут на ноги. Балкарта понимала это. Она даже сочувствовала им. И все же у нее не было ни малейшего намерения позволить им выйти сухими из воды.
   - Лиана, Тарейис? - задумчиво спросила пятисотница, и девушка, которой на вид было не больше семнадцати, густо покраснела. Балкарта отметил, что это был завораживающий оттенок темно-красного, а светлые волосы Тарейис, голубые глаза и очень светлая кожа делали его еще более эффектным.
   - Прошу прощения, пятисотница, - сухо сказала она. - Я хотела сказать, что Лиана, командир семидесяти пяти, здесь. Она говорит, что у нее назначена встреча.
   - Ах, эта Лиана, - пробормотала Балкарта и увидела, как румянец Тарейис стал еще темнее. На мгновение пятисотница задумались, действительно ли от кожи девушки собирается виться дым. Но она не совсем вспыхнула спонтанным пламенем, и через мгновение командир стражи смягчилась и слегка улыбнулся. - На самом деле, я ожидала Лиану семьдесят пять. Пожалуйста, попроси ее войти в мое логово.
   - Да, пятисотница! - Тарейис действительно вытянулась по стойке смирно и коснулась груди поднятым кулаком в знак приветствия, и Балкарте удалось не выдавить улыбку, когда она торжественно вернула ее. Затем она удобно откинулась на спинку своего вращающегося кресла, скрестила ноги, положила локти на подлокотники и сцепила пальцы под подбородком.
   - Лиана семьдесят пять, пятисотница! - с подчеркнутой официальностью объявила Тарейис мгновение спустя, открывая дверь и пропуская через нее значительно более высокую Лиану. Ее голова едва доставала до плеча старшей воительницы, и в нефритово-зеленых глазах Лианы заплясал дьявольский восторг, когда они встретились с глазами пятисотницы поверх головы Тарейис. Ее губы дрожали от ее женской борьбы, чтобы сдержать улыбку, очевидно, танцующую прямо за этими глазами, но каким-то образом ей удалось сохранить подобающее торжественное поведение, когда Балкарта бросила на нее предупреждающий взгляд.
   - Спасибо тебе, Тарейис, - торжественно произнесла пятисотница. - Думаю, это все.
   - Да, пятисотница! - Тарейис снова отсалютовала и исчезла за дверью кабинета с видом кролика, убегающего в свою нору, возможно, на пол-прыжка опережая лису. Дверь за ней закрылась, и что-то подозрительно похожее на хихиканье вырвалось у Лианы.
   - Этого будет вполне достаточно, Лиана семьдесят пять, - чопорно сказала Балкарта.
   - О, прошу прощения, Балкарта-пятисотница! - серьезно сказала Лиана. - Мать! Она была такая красная, когда вы отослали ее обратно, я думала, вы подожжете ее! - Высокая рыжеволосая молодая женщина покачала головой. - Что вы ей сказали?
   - Это между ней и мной. - Балкарта улыбнулась и покачала головой. - Но она действительно эффектно краснеет, не так ли?
   - О, думаю, что вы, безусловно, могли бы так сказать, - согласилась Лиана. Затем она улыбнулась немного покаянно. - Хотя, полагаю, мне действительно не следует высмеивать ее за это. Я могу сама выдать довольно эффектный румянец, не так ли?
   - Да, в тех редких случаях, когда кому-то удается поставить тебя в неловкое положение, - согласилась Балкарта.
   - Вы намекаете на то, что у такого низкого человека, как я, больше не хватает деликатности испытывать смущение? - невинно спросила Лиана, и Балкарта усмехнулась.
   - Что-то вроде этого... по крайней мере, в наши дни, - согласилась она, и Лиана вскинула правую руку, как будто признавая касание в тренировочном матче.
   - Я заслужила это, - признала она. - Но она действительно ужасно молода, не так ли?
   - Слышу от сломленной старой бабушки перед собой? - Балкарта подняла обе брови. - Кажется, я помню четырнадцатилетнюю девочку, которая не знала, за какой конец кинжала держаться, когда Эрлис и Равлан впервые оценили ее. А теперь, дай мне посмотреть, дай мне посмотреть...как ее звали?
   Она уставилась в потолок, поджав губы в явном раздумье, и Лиана рассмеялась.
   - Вы действительно тренируетесь сегодня с живыми клинками, не так ли, Балкарта-пятисотница?
   - Только против некоторых, - ответила Балкарта, подмигнув.
   Как у командира стражи Кэйлаты, у нее не должно было быть фаворитов, и она никогда не позволяла фаворитизму управлять ее действиями, но не было смысла притворяться, что в ее сердце не было особого места для Лианы Хэйнатафрессы. Она живо помнила избалованную четырнадцатилетнюю аристократку, которая сбежала в Кэйлату почти семь лет назад. Не то чтобы Лиана понимала, что ее избаловали, да и по стандартам ее положения при рождении это было не так. Что не изменило того факта, что, как только что отметила Балкарта, она была совершенно не оснащена навыками, которых от нее потребует ее новая жизнь. Ее смущение от того, что она оказалась более или менее одетой в традиционные чари и ятху, было слишком очевидно для кого-то с опытом Балкарты, и в отличие от большинства дев войны, Лиана сбежала в Калату не из-за невыносимой, слишком часто оскорбительной семейной ситуации. Действительно, она сбежала в Кэйлату всего на несколько часов раньше своего преследователя-отца из-за того, как сильно она любила своих родителей, и она ужасно тосковала по дому и была несчастна, покидая их, как бы храбро она ни пыталась это скрыть.
   Глядя на нее сейчас, Балкарта все еще могла видеть ту четырнадцатилетнюю девочку внутри уравновешенной, уверенной в себе, подтянутой молодой женщины, которая заменила ее. Не страдание или неуверенность, а бесстрашный, безропотный дух, который поднялся, чтобы соответствовать требованиям жизни, столь сильно отличающейся от той, в которой она была воспитана.
   Теперь Лиана улыбнулась ей, и Балкарта, разжав пальцы, указала на пустой стул перед ее столом.
   - Садись.
   - Да, мэм, - кротко сказала Лиана и послушно опустилась на указанный стул. Она также аккуратно сложила руки на коленях, поставила ноги очень близко друг к другу и сидела очень прямо со скромным, искренне внимательным выражением лица.
   - Ты же понимаешь, что тебе грозит две дополнительные недели патрульной службы за то, что ты такая умница, не так ли? - поинтересовалась Балкарта.
   - О, полагаю, что нечто подобное могло бы произойти в какой-нибудь другой городской страже, - ответила Лиана. - Моя пятисотница слишком широка кругозором и слишком далека от того мелочного мышления, которое позволило бы совершить такое подлое возмездие... мэм.
   - Ты просто продолжай верить в это, пока не увидишь список патрульных, - посоветовала ей Балкарта. Затем она покачала головой. - Хотя, по правде говоря, и учитывая, как сильно тебе на самом деле нравится бегать по лугам, полагаю, мне лучше придумать какой-нибудь другой способ продемонстрировать свое мелочное мышление. Может быть, мне следует убедить мэра отправить тебя обратно для еще одного разговора с лордом-правителем Трайсу.
   - Избавь, Мать! - Лиана откинулась назад и подняла обе руки в жесте капитуляции, смятение на ее лице было лишь наполовину притворным. - Я буду хорошей. Я обещаю, что буду хорошей!
   - Неужели так плохо? - Балкарта медленно раскачивала свой стул из стороны в сторону. - Разве визит Руки Шэйханы не дал вам никакого прикрытия? Я думала, он ведет себя наилучшим образом, когда она приходит навестить его.
   - Полагаю, что на самом деле так оно и есть. - Лиана склонила голову набок, и ее тон стал более серьезным. - Я бы сказала, что в любом случае он, по крайней мере, пытается. К сожалению, как вы и мэр Ялит оба прекрасно знаете, Трайсу, похоже, не может забыть, кто мой отец. - Она поморщилась. - Он не очень хорошо скрывает свою убежденность в том, что стать девой войны - это, пожалуй, самое постыдное, что могла сделать должным образом воспитанная молодая дворянка. Я почти уверена, что на самом деле он не очень старается.
   - Что ты имеешь в виду? - стул Балкарты перестал раскачиваться, и ее глаза сузились.
   - О, я не говорю, что он старается изо всех сил оскорблять меня, Балкарта, - быстро сказала Лиана. - С другой стороны, как вы знаете, он не верит в то, что можно действовать под ложным предлогом, и стать девой войны - это не какая-то мелкая оплошность, вроде того, что меня поймали на том, что я сплю с чужим мужем или произвожу на свет ребенка, отца которого я не могу назвать. Это страшно предосудительный поступок для любого человека!
   Балкарта, продолжая пристально смотреть на нее, отметила, что под юмором в ее тоне скрывалась неподдельная боль, и молодая женщина пожала плечами.
   - Что бы он ни думал или чувствовал, он был безупречно вежлив в том, как обращался ко мне, Балкарта. И давайте посмотрим правде в глаза, мы оба знаем, что мэр Ялит выбрала меня своим посланником, чтобы донести до него конкретную мысль. Я это понимаю. Это не значит, что я иногда не устаю от того, что меня используют как молоток мэра, но я это понимаю. - Она снова пожала плечами. - Если терпеть случайные визиты к Трайсу - это худшее, о чем когда-либо просили меня девы войны, я буду считать, что мне повезло намного больше, чем я заслуживаю.
   - Понимаю. - Балкарта рассматривала ее еще несколько секунд, затем снова откинулась на спинку стула. - Должна ли я тогда считать, что ты выполнила то, ради чего Ялит послала тебя туда?
   - Думаю, да. - Лиана кивнула, но она не сказала ей (отметила Балкарта), для чего именно Ялит отправила ее в крепость Тэйлар. Сдержанность молодой женщины не оскорбила пятисотницу. На самом деле, она решительно одобряла это, и тот факт, что Лиана была не из тех, кто сплетничает о каких-либо дипломатических миссиях, на которые ее могли послать, был одной из причин, по которой ее, как правило, отправляли на них.
   Ну, это и тот факт, что она умна как кнут, не говоря уже о том, что образована лучше, чем по крайней мере три четверти наших дев войны, и лучше осведомлена о политике королевства, чем мы с Ялит вместе взятые. И наделена уверенностью в своей способности справиться даже с такими людьми, как Трайсу, которой большинство дев войны вдвое старше ее могли только позавидовать. По-настоящему забавно то, что какой бы умной она ни была, я не думаю, что она даже сейчас до конца понимает, насколько необычна ее уверенность в себе.
   Часть этого, как знала пятисотница, заключалась просто в том, кем и чем она родилась. Было бы нелепо ожидать, что кто-то вроде ее подруги Гарланы, выросшей на ферме, будет обладать такой же уверенностью и самообладанием, как единственная дочь одного из четырех самых могущественных дворян королевства. В конце концов, во всем была причина. И все же само по себе рождение не могло объяснить всю Лиану Хэйнатафрессу, как и острый ум этой молодой женщины.
   Правда, призналась себе Балкарта чуть более мрачно, заключалась в том, что большинство дев войны были травмированы или, по крайней мере, получили шрамы от того, что заставило их восстать против всех правил и ожиданий "надлежащего поведения", к которым их приучали. Не все из них, конечно. Всегда найдутся те, кто просто обнаружит, что хочет чего-то большего от своей жизни. Что они хотели выйти за рамки стереотипов и ограничений и поблагодарить Лиллинару за них! Но не было смысла пытаться отрицать, что община дев войны была убежищем, местом исцеления или даже укрытия для большинства женщин, которые искали его.
   В некотором смысле, это было верно и для Лианы, но то, от чего она приехала, чтобы спрятаться, было предложением о браке по договоренности, которое, как она знала, политические враги ее отца придумали как оружие против него. И если она испытывала неизбежные сожаления, проливала неизбежные слезы из-за отказа от своей семьи, в ней не было ничего поврежденного или травмированного. Была только эта глубокая, неизменная, поразительная сила, и с годами Балкарта прониклась столь же глубоким и неизменным уважением к родителям, которые дали ей это.
   - И конюхи лорда Трайсу предложили тебе позаботиться о Бутсе? - громко спросила пятисотница, ее глаза слабо блеснули, и Лиана фыркнула.
   - Лиллинара, нет! - Она покачала головой. - Как вы можете даже спрашивать о таком? Разве какой-нибудь правильно воспитанный самец сотойи предложит ухаживать за лошадью девы войны? Они были слишком заняты, раздевая Гарлану и меня своими глазами!
   - Увы, со мной, похоже, такого больше не случается, - печально сказала Балкарта, проводя рукой по своим седым волосам.
   - Поверьте мне, я бы тоже не хотела, чтобы это случилось со мной! - яростно воскликнула Лиана.
   - О, тише, дитя! - Балкарта перестала проводить рукой по волосам и погрозила указательным пальцем молодой женщине. - Поверь мне, в тот день, когда мужчины не будут смотреть на тебя, ты заметишь! Я знаю, что на самом деле тебе хотелось бы свернуть им шеи, и я бы заплатила хорошими кормаками, чтобы посмотреть, как ты это сделаешь. Если уж на то пошло, я бы предложила помощь, если бы думала, что она тебе понадобится! Но ты всего настолько молода и хороша собой, как была я когда-то, так что давай, ткни их в это носом. В подобающей леди манере, конечно.
   - О, конечно, - согласилась Лиана, но слабый отзвук огненного румянца Тарейис, казалось, коснулся ее скул, и Балкарта мысленно нахмурилась.
   Немало дев войны, особенно тех, кто бежал в свободные города, такие как Кэйлата, вместо того, чтобы родиться там, в полной мере воспользовались сексуальной свободой, которую предлагала их новая жизнь. По мнению Балкарты, некоторые из них слишком сильно этим пользовались, и поведение некоторых дев войны, которое она могла вспомнить, не помогало фанатичному стереотипу, который рассматривал всех дев войны, возможно, на полшага дальше обычных шлюх. Или, возможно, перед ними. Конечно, трудно было винить их, после того, что многим из них пришлось пережить, и кого бы ни выбрала в постель любая отдельная дева войны, это была ее забота и только ее. Что бы еще ни было правдой, девы войны принадлежали самим себе, а не кому-либо еще, во всех отношениях. Они пожертвовали слишком многим в оставшейся части своей жизни, чтобы пойти на компромисс в этом вопросе, как бы сильно их "распущенные привычки" ни оскорбляли общество, которое они отвергли, и они были совершенно готовы сделать свое неповиновение правилам этого общества совершенно, можно даже сказать, вопиюще, ясным.
   Ожидать чего-то другого было бы не просто глупо, но и неправильно, и, как правило, Балкарта не считала своим делом беспокоиться о том, что делает любая из ее дев войны, когда она не на дежурстве. Тем не менее, она осознала, что Лиана не была одной из тех, кто воспользовался этим особым аспектом ее свободы. Или, если и знала, то, во всяком случае, была невероятно сдержанна в этом. Балкарта некоторое время думала, что они с Гарланой могут решить объединиться в пару, но, очевидно, это было не так... особенно теперь, когда на сцене появился Барлан Айронсмит! И не то чтобы кто-то с внешностью Лианы и теплым, открытым характером не привлекал столько внимания, как мужчин, так и женщин, особенно за последние несколько лет. Но она отвергала все это с улыбкой или смешливой озорной шуткой, которая слишком часто делала совершенно очевидным, что она не ханжа, что бы еще ни было правдой. И у нее явно была здоровая оценка собственной привлекательности. Если не считать случайных вспышек негодования, подобных ее комментарию о оруженосцах Трайсу, и, боги свидетели, Балкарта понимала это достаточно хорошо! - она никогда не казалась ни в малейшей степени... подавленной или несчастной, но все же...
   Но все же это не твое дело, старуха! ругала себя пятисотница. С кем она спит или не спит, решать ей, так что просто позволь ей самой беспокоиться об этом!
   - Что ж, - сказала она вслух, - я рада слышать, что твоя миссия увенчалась успехом, и ты не оставила после себя ни одного ушибленного или сломанного оруженосца.
   - Во всяком случае, не в этот раз. - Лиана поморщилась. - Но я не могу гарантировать, что этого не случится в другой раз!
   - Просто убедись, что есть свидетель, который может честно засвидетельствовать, что он сделал первый шаг, и ты получишь мое благословение. - Тон Балкарты был легким, но в нем также слышалась искренняя нотка предупреждения, и она подождала продолжения, пока Лиана не кивнула в ответ.
   - И теперь, когда я вынесла свой строгий судебный запрет, по какому поводу ты хотела меня видеть? - спросила она тогда.
   - Вообще-то, я хотела поговорить с вами об отпуске, - сказала Лиана, и мысленные уши Балкарты навострились.
   Молодая женщина выглядела такой же расслабленной и уверенной в себе, какой была с того момента, как вошла в офис, но все же произошла какая-то неуловимая перемена. Какое-то крошечное изменение в языке ее тела или, возможно, что-то в ее глазах. Балкарта не могла понять, что это было за "что-то", но это не мешало ей видеть, что оно там было.
   - Отпуск? - повторила она.
   - Да. - Лиана пожала плечами. - Оказывается, у меня уже довольно давно накапливается неиспользованное время отпуска. На самом деле, по словам Эрлис, у меня в запасе больше трех месяцев. С вашего разрешения, я бы хотела использовать кое-что из этого прямо сейчас.
   - Больше трех месяцев? - Балкарта моргнула. Чтобы накопить столько неиспользованного времени отпуска, Лиана, должно быть, вообще не брала отпуск за последние пару лет, и пятисотница упрекнула себя за то, что не заметила. Внимание к долгу и трудолюбие всегда были похвальными качествами, и их следовало поощрять, но для любого человека было важно сохранить немного времени и для себя. На самом деле, это было так же важно, как внимание к долгу, и если бы она поняла, что Лиана урезает свой отпуск до такой степени...
   - Да, мэм. - Лиана сделала небольшой, почти извиняющийся жест. - Это просто как бы... накопилось.
   Эти мысленные уши Балкарты снова дернулись, когда до них донесся тон Лианы.
   Почему я теперь не верю, что это просто "накопилось"? А если это не так, то почему она специально копила время?
   - Полагаю, что иногда это случается, - сказала она через мгновение, - если обычно не до такой степени. И если это так, то во что бы то ни стало давайте израсходуем часть этого. Если только ты не планируешь позволить этому "накапливаться" до тех пор, пока не сможешь уйти на пенсию на год или два раньше!
   - Это не то, что я имела в виду. - Лиана усмехнулась и покачала головой. - На самом деле, если стража может меня отпустить, я бы хотела использовать часть и взять месяц или два отпуска, начиная со следующего месяца.
   - Уверена, что мы сможем продержаться без тебя несколько недель, - сухо сказала Балкарта. - Могу я спросить, что именно ты собираешься делать со всем этим временем?
   - Ну... - Лиана пожала плечами. - В следующем месяце у меня день рождения, и я хотела бы вернуться домой в Хиллгард, я имею в виду, ради этого.
   Глаза Балкарты сузились от внезапного понимания.
   - Это верно. В этом году тебе исполнится двадцать один, не так ли? - спросила она.
   - Да, так, - ответила Лиана, спокойно встретившись с ней взглядом, и Балкарта медленно кивнула.
   Двадцать один год был годом совершеннолетия, официальным началом взрослой жизни для сотойской дворянки. Для благородных мужчин это происходило на два года раньше, и это было просто еще одним из тех маленьких природных преимуществ, которые достаются тому, у кого хватило здравого смысла родиться мужчиной. Среди этих скандальных "дев войны", конечно, правила были несколько иными, и в отличие от Лианы Боумастер, Лиана Хэйнатафресса была юридически совершеннолетней с того момента, как закончила свой испытательный срок.
   Несколько вопросов последовали один за другим в голове Балкарты, пока она и молодая женщина смотрели друг на друга. Но единственным, кто имел право задавать Лиане эти вопросы, была сама Лиана, и поэтому пятисотница сказала - Не вижу никаких проблем в том, чтобы организовать для тебя отпуск на пару месяцев. Тебе придется обсудить это с Эрлис, конечно, убедись, что она под присмотром, пока тебя нет, но я уверена, что мы как-нибудь справимся в твое отсутствие.
  
   ***
  
   - Лиана! Сюда!
   Крик Гарланы прорезал дружелюбный, густой, тускло освещенный шум общей комнаты "Зеленой девы", и Лиана повернула голову, вглядываясь в довольно дымный воздух, пока не заметила свою подругу за угловым столиком. В отличие от нее, Гарлана сменила свои чари и ятху на вечернее платье, и его янтарный шелк облегал ее, как вторая кожа. Интересно, подумала Лиана, как платье на самом деле подчеркивало бесспорно пышную фигуру Гарланы гораздо более... выразительно, чем намного более "откровенный" традиционный наряд девы войны. В последнее время она сама уделяла этому вопросу больше внимания и восхищалась вышивкой на глубоком корсаже своей подруги.
   Конечно, некоторым людям в первую очередь нужно подчеркнуть больше изгибов, размышляла она, хотя ей пришлось признать, что у нее самой в этой области было меньше проблем, чем она когда-то ожидала. Просто в этом конкретном соревновании Гарлана могла бросить вызов кому угодно.
   Она улыбнулась знакомой мысли, когда Гарлана помахала рукой, подзывая ее. Затем она помахала в ответ и начала прокладывать себе путь сквозь толпу.
   В "Зеленой деве" всегда было многолюдно, особенно в такие вечера, как этот, когда на западном горизонте собирались свежие дождевые облака, а солнце клонилось к вечеру. Не было похоже, что это будет одна из бурных гроз Равнины Ветров, но, если Лиана не ошиблась в своих предположениях, им предстояло долго и непрерывно мокнуть. На самом деле, первые капли уже начали падать, хотя никто, вероятно, не мог услышать, как они стучат по крыше "Зеленой девы" из-за болтовни голосов, звона посуды, призывов снова наполнить кружки и стаканы и предварительных гудков трех музыкантов, готовящихся к вечернему представлению на крошечной сцене рядом с огромным камином.
   Лиана добралась до стола, за который сидела Гарлана, и остановилась, чтобы обеими руками смахнуть капли дождевой воды со своих обнаженных плеч и предплечий, прежде чем она зацепила носком ноги незанятый стул со своей стороны и вытащила его.
   - Не думала, что ты успеешь до того, как польется дождь, - заметила Гарлана.
   - Я не насовсем, - криво заметила Лиана. - У меня сегодня дежурство у ворот. На самом деле, третья вахта. - Она поморщилась. - К тому времени все должно хорошо пролить.
   - И мы с Барланом будем думать о тебе с глубочайшим сочувствием, слушая, как дождь барабанит по крыше и булькает в водосточных желобах, - заверила ее Гарлана, удобно прислоняясь к плечу Барлана Айронсмита. Это было мускулистое плечо, соединенное с мощными руками и мозолистыми, умелыми кистями, одна из которых в этот самый момент собственнически обвивала Гарлану. - То есть, при условии, что мы сможем отвлечь наше внимание от более... неотложных дел, - добавила Гарлана с улыбкой.
   - Зная тебя? - фыркнула Лиана. - Почему-то не думаю, что мне стоит рассчитывать на то, что ты придешь убедиться, не заболею ли я пневмонией.
   - Ты предполагаешь, что что-то может отвлечь меня от глубокой и жгучей заботы о благополучии моей самой лучшей подруги в столь темную и штормовую ночь, как эта?
   - Предполагаю, что потребовалась бы собственная молния Чемалки, чтобы привлечь хоть какое-то "лишнее внимание" от вас двоих!
   - Ну, это только потому, что мы собираемся насладиться несколькими собственными ударами молнии, - ответила Гарлана, слегка выгибая спину, чтобы провокационно округлить грудь, затем хлопнула глазами в направлении Барлана.
   - Бесстыдная потаскушка, - непринужденно заметил он, улыбаясь ей сверху вниз, и она рассмеялась и похлопала его по бедру.
   - Да, и тебе это нравится, - сказала она ему. - Не пытайся притворяться передо мной по-другому!
   - Ну, я, скорее всего, не буду этого делать. В любом случае, до тех пор, пока ты не примешь это как должное.
   - Поверь мне, этого не случится, - промурлыкала она, поднимая голову достаточно высоко, чтобы запечатлеть поцелуй на его шее.
   - Хорошо. - Он снова улыбнулся, затем посмотрел через стол на Лиану. - И тебе тоже хорошего вечера, Лиана, - вежливо сказал он.
   - Почему бы вам двоим просто не пойти дальше и не снять комнату здесь, в гостинице? - сладко спросила Лиана. - Это сэкономило бы так много времени. И я была бы счастлива подождать с заказом, пока ты не вернешься.
   - Я пыталась, но все они уже были заняты, - печально сказала Гарлана. - Тем не менее, - она просияла, - я так понимаю, Рейтас сказала Шэллис, что ее комната понадобится ей только на час или около того. - Она лукаво улыбнулась Лиане. - Уверена, что мы с Барланом могли бы получить ее, когда она закончит... если ты, конечно, не откажешься присоединиться к нам перед тем, как заступишь на дежурство.
   - Гарлана, если бы я подумала, что ты действительно готова разделить Барлана хотя бы на мгновение, тебе действительно удалось бы поставить меня в неловкое положение, - сказала ей Лиана со своей собственной улыбкой. - Поскольку я прекрасно знаю, какая ты жадная сука, когда дело касается его, я на самом деле не волнуюсь.
   - Портишь спорт! - Гарлана рассмеялась, затем подняла глаза, когда у края стола появилась одна из официанток "Зеленой девы". Как у многих других дев войны, разбросанных по общей комнате, у женщины в зубах была зажата трубка, и дым поднимался от нее, чтобы присоединиться к плавающему над головами дымку, когда она подняла бровь, глядя на них троих.
   - Итак, ты наконец готова сделать заказ, Гарлана? Или вы с Барланом хотите сначала посидеть здесь, на коленях друг у друга, еще часок или около того? О, и привет, Лиана.
   - Привет, Бартима. - Лиана покачала головой и ткнула большим пальцем в сторону Гарланы. - Ты знаешь, что эти двое понижают тон всего вашего заведения, не так ли?
   - Я продолжаю говорить им, чтобы они сняли комнату, - ответила Бартима Дарханфресса и подняла обе брови, когда Гарлана зашлась в приступе хихиканья. - Я сказала что-то особенно смешное? - спросила она.
   - Только для кого-то вроде Гарланы, - заверила ее Лиана. - И поскольку у меня дежурство еще через пару часов, я пойду и закажу пиво прямо сейчас, если вы не возражаете. И здесь пахнет олениной?
   - Особый рецепт Шэллис, - подтвердила Бартима.
   - Тогда я возьму и ее тоже. С картофелем, намазанным маслом, и лимской фасолью. О, и не забудь про кукурузный хлеб! И...
   - И убедитесь, что это щедрая порция, - закончила за нее Бартима с улыбкой и покачала головой. - Девочка, хорошо, что ты так фанатично относишься к своим утренним пробежкам!
   - Я просто убеждаюсь, что могу продолжать наслаждаться хорошими вещами в жизни, - ответила Лиана с улыбкой.
   - По крайней мере, некоторыми из них, - сказала Гарлана. - Лично я предпочитаю сбросить лишние килограммы, не бегая босиком туманным утром.
   Лиана с нежностью покачала головой. Гарлана могла иногда пропускать утренние занятия, но они вдвоем бегали вместе по крайней мере четыре дня в неделю.
   - Итак, вы двое собираетесь делать заказ? - спросила Бартима у темноволосой воительницы, и Барлан рассмеялся.
   - О, конечно, она такая. На самом деле, - он улыбнулся Гарлане сверху вниз, - я думаю, тебе тоже лучше принести ей дополнительную порцию. - Он посмотрел на Бартиму и подмигнул. - Возможно, ей понадобятся силы сегодня вечером.
   - Мать, возьми меня сейчас же! - Бартима закатила глаза и снова посмотрела на Лиану. - Если здесь станет еще глубже, ты утонешь раньше, чем выйдешь под дождь, Лиана. Тебе всегда рады в баре, если тебе нужно сбежать.
   - Спасибо, - сухо сказала Лиана, - но думаю, что просто останусь здесь и буду делать заметки.
   - Делать заметки? - Гарлана села немного прямее, карие глаза слегка сузились. - И какова была бы причина этого твоего внезапного любопытства?
   - Кто сказал что-нибудь о "любопытстве"? - возразила Лиана. - Я просто ищу материал для шантажа.
   - Материал для шантажа? - Гарлана рассмеялась. - Ты, должно быть, шутишь! Я была девушкой с фермы, а не "дворянкой", как кто-то, кого я могла бы упомянуть, до того, как сбежала к девам войны!
   - О, я знаю, что на тебя это не произвело бы никакого эффекта, - парировала Лиана. - Но Барлан был респектабельным парнем до того, как связался с тобой. Знаешь, у него все еще может быть репутация, о которой стоит беспокоиться!
   Она улыбнулась своей подруге, зеленые глаза заплясали, но Гарлана смотрела на нее в ответ с тем же задумчивым видом в течение одного или двух ударов сердца. Было что-то такое в тоне Лианы, подумала она. И был ли это малейший намек на румянец на скулах другой девы войны?
   Их глаза встретились всего на мгновение, а затем Гарлана фыркнула.
   - Не будь смешной, - сказала она, удобно устраиваясь рядом со своим свободным партнером. - Если бы Барлан собирался беспокоиться о своей "репутации", он бы вообще никогда не "связался" со мной!
  

Глава одиннадцатая

  
   Базел прислонился плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди, и беззвучно насвистывал, глядя с балкона на крыши и оживленные улицы Сотофэйласа. На них стоило посмотреть, хотя они и не могли сравниться с Белхэйданом или Храмом Топора. С другой стороны, это были города империи Топора, с легкодоступной гномьей инженерией, расположенные в гораздо более густонаселенных землях.
   Сотофэйлас был значительно меньше, чем Храм Топора, хотя, по его оценкам, на самом деле он занимал большую площадь, чем Белхэйдан. Но гномы-сартнейски, которые внесли свой вклад в строительство Белхэйдана, похоронили по крайней мере половину жилья, магазинов и складов этого города в твердом камне его горной местности. Сотофэйлас простирался во всех направлениях от высоких зубчатых стен великой крепости Сотокарнас, резиденции короля Мархоса, а за гранитным ребром, которое, подобно киту, прорвало поверхность Равнины Ветров, чтобы послужить основанием Сотокарнаса, местность была плоской, как сковородка, по обе стороны реки Пардан.
   Пардан, еще один из бесчисленных притоков могучей реки Спиар, был не такой уж большой рекой, но он действительно обеспечивал столицу Сотойи надежным источником воды. И он был достаточно глубок для движения барж, подумал он, наблюдая за ползущей к городу баржей, запряженной лошадьми. Глаза градани были намного лучше человеческих, и Базел без труда разглядел скрещенные боевой топор и боевой молот Фрамана, развевающиеся на коротком флагштоке на корме судна. Путь от Нэхфэйласа до Сотофэйласа был долгим, но он не сомневался, что Кассан получит кругленькую прибыль от груза баржи.
   По крайней мере, сейчас, сказал он себе с мрачным удовлетворением и позволил своему взгляду снова скользнуть по крутым, ярко раскрашенным крышам Сотофэйласа. Сотойи строили из камня или кирпича, а зимой сжигали уголь. Здесь, на Равнине Ветров, было не так уж много древесины, а то, что от нее оставалось, было слишком ценным, чтобы использовать его просто как строительный материал или топливо. В этом отношении у них действительно было немало общего с подземными городами Дварвенхейма, размышлял он. И, еще чаще, чем его собственный народ, они также возводили толстые стены, способные выдержать порывы далекой северной зимы даже на высоте Равнины Ветров, и достаточно толстые, чтобы сбросить иногда жестокую жару короткого северного лета. Однако снаружи было мало окон, и все большие, более процветающие дома, сгрудившиеся вокруг его нынешнего наблюдательного пункта, очевидно, были спроектированы с прицелом на защиту, даже здесь, в самом сердце столицы королевства. Это было напоминанием о том, что вражда между великими кланами сотойи может быть такой же кровавой, как и среди собственного народа Базела, но это было нечто большее. Не имея удобных особенностей рельефа, сотойи намеренно построили оборонительные опорные пункты внутри своего города. По меньшей мере две трети нынешней территории Сотофэйласа находились за старыми городскими стенами, которые в последний раз расширялись более двух поколений назад... и содержание которых едва ли было первой статьей расходов казны. Это слегка оскорбило представление Базела о том, как все должно быть, но каменные стены никогда не были идеей сотойи о надлежащей защите, и столица была далеко не беззащитной. Действительно, если вражеской армии вообще удастся добраться до нее - почти непреодолимая задача, учитывая, что легкая кавалерия Сотойи и всадники ветра сделают с любым захватчиком здесь, на их родной земле, - эти укрепленные виллы сделают Сотофэйлас более крепким орешком, чем можно было ожидать, подумал он.
   Не то чтобы город был какой-то мрачной, серой крепостью. Его улицы были такими же чистыми и ухоженными, какими мог похвастаться любой город империи Топора, а с башен Сотокарнаса развевались ленты, вымпелы и скручиваемые ветром в трубу знамена. Большой королевский штандарт, указывавший на то, что король находится в резиденции, трепетал над центральной башней, и каждое поместье в городе, казалось, также щеголяло отважными знаменами того благородного дома, который их построил. И это были не единственные цвета города. Сотойи не одобряли барельефные скульптуры и замысловатую мозаику, которую использовали в своих общественных зданиях архитекторы империи Топора, но стены зданий Сотофэйласа были ярко расписаны фресками. Те, что были на общественных зданиях, как правило, отражали функцию каждой структуры, но конкуренция между частными домами часто была жесткой, и художники по росписи фресками высоко ценились и им хорошо платили. С того места, где он стоял, он мог видеть, как ремесленники подкрашивают около дюжины этих фресок, очевидно, устраняя последние повреждения, нанесенные зимой. И сами улицы были полны пешеходов, повозок и неизбежно верховых всадников. Стук копыт, стук колес телег, гул разговоров, крики продавцов и голоса детей... все яркие, живые звуки города доносились до его ушей, как музыка жизни.
   Он подумывал о том, чтобы выйти на балкон, чтобы лучше насладиться его шумной жизнью, но передумал. Для людей королевства было совсем не сложно узнать его, и он и его товарищ градани оставались не самыми желанными гостями в глазах слишком многих сотойи. Не было смысла привлекать ненужное внимание к его присутствию здесь, в городе... и особенно к тому факту, что он был почетным гостем в этом конкретном доме. Вот почему он был осторожен, оставаясь далеко позади, где, как он надеялся, никто из тех, кто продолжал лелеять менее теплые и приветливые мысли, не мог его увидеть.
   Он был осторожен, когда впервые открыл стеклянные двери балкона и прислонился к ним, так как панели с ромбовидными вставками выглядели подозрительно хрупкими, и у него был слишком большой опыт работы с мебелью и зданиями, которые на самом деле не предназначались для того, чтобы на них как-то опирался градани ростом семь футов и девять дюймов. Он проверил прочность рамы с задумчивым выражением лица, прежде чем убедиться, что она действительно соответствует его массе, старательно игнорируя очевидное веселье двух своих спутников, пока он это делал.
   <Они просто завидуют твоему благородному росту>, - мысленно заверил его Уолшарно, выступая из огромной, безупречно чистой конюшни, пристроенной к особняку. <Мы, скакуны, постоянно получаем подобные ощущения от младших кузенов. И, конечно, я понимаю, что некоторые из нас на самом деле иногда получают это и от наших... менее рослых коллег-скакунов.>
   <Делают ли они это сейчас?> молча спросил Базел, продолжая насвистывать. <И кто бы это мог быть, если бы услышал это от такого, как, скажем, Гейрхэйлан?>
   <Уверен, что не знаю>, - чопорно ответил Уолшарно, и Базел усмехнулся.
   - Датгар говорит, что вы с Уолшарно снова слишком самонадеянны, - заметил Теллиан Боумастер у него за спиной. Базел перестал насвистывать и оглянулся через плечо на барона, вопросительно навострив уши, и Теллиан усмехнулся. - Знаешь, мысленный голос Уолшарно немного сильнее, чем у других скакунов. И, ах, Датгар прожил здесь дольше, чем он, и развил немного лучший "слух". Если вы двое действительно не хотите, чтобы он подслушивал, Уолшарно придется научиться не кричать, когда вы двое не нос к носу.
   <Крик, не так ли?> - возмущенно спросил Уолшарно. - <Это не более чем... твердо озвученная дискуссия!> Последовала короткая пауза. Затем: - <И не припомню, чтобы я спрашивал твое мнение, Датгар!>
   Глаза Теллиана блеснули, и он покачал головой.
   - Датгар только что предположил, что, возможно, Уолшарно думает, что это всего лишь "твердо озвученная дискуссия" из-за объема, который вам двоим обычно требуется, чтобы пробиться сквозь толстые черепа друг друга.
   - Думаю, вам и вашему четвероногому другу нужно найти себе другое оскорбление, - добродушно сказал Базел. - Имейте в виду, я не буду говорить, каково кому-либо из нас после того, как у нас оказались самые тонкие черепа во всем мире, но думаю, что кто-то действительно изобретательный мог бы придумать что-то немного более свежее.
   - В отсутствие Брандарка мы можем сделать только то, что в наших скромных силах, - ответил Теллиан с извиняющимся видом.
   - Кроме того, - вставил Вейжон, отрываясь от своей книги в кресле, которое он прислонил к одной из красиво украшенных стен зала, - мы обнаружили, что самые простые оскорбления лучше всего. Кажется, ты так часто пропускаешь более сложные из них.
   - Ой! Это был чистый удар! - поздравил Теллиан, и Вейжон кивнул в знак признательности с соответствующим скромным выражением лица.
   - Да, так оно и было, - согласился Базел, взглянув на молодого защитника.
   Вейжон ухмыльнулся ему, и градани покачал головой. Его друг-человек, по крайней мере, частично приблизился к тому Вейжону, которого он впервые встретил в Белхэйдане. Слава Томанаку, он никогда больше не достигнет таких высот великолепия, но для этого случая он определенно улучшил свой обычный наряд. Простая шерстяная одежда, которую он обычно носил, была заменена на зеленую шелковую, сверкающую настоящими золотыми нитями, а отсвечивающие серебряной инкрустацией шпоры на блестящих черных сапогах вытянулись, когда он неэлегантно развалился в удобном (и дорогом) кресле.
   - Конечно, - продолжил Базел, - хотя у меня нет выбора, кроме как признать, что это правда, поскольку смертоносные градани могут немного замедлиться, видя, как кто-то пытается достучаться до них, думаю, что кто-то, живущий в стеклянном доме, должен быть немного осторожнее при разбрасывании булыжников. Это напомнило мне щеголеватого молодого дворянина империи Топора, который сам немного отставал от своих рук, когда приходило время слушать других.
   - Ай! - улыбка Теллиана превратилась в широкую ухмылку, и он криво покачал головой. - Я бы сказал, что ты сегодня играешь с огнем, Вейжон!
   - Если бы я хотел воспитывать людей, которые намеренно изо всех сил старались засунуть пальцы в свои длинные волосатые уши, чтобы не слышать кого-то, а не просто были ... слишком заняты, чтобы заметить, что кто-то пытается привлечь их внимание, я бы, несомненно, ответил тем же, - заметил Вейжон, затем вздохнул. - Однако это было бы поведением, неподобающим защитнику Томанака. Кроме того, это было бы несправедливым использованием в своих интересах кого-то, чьи более древние... э-э, простите, я имел в виду более старшие умственные процессы привели его к тому, что он вспомнил о чем-то, что произошло семь лет назад, в попытке отвлечь внимание от печального угасания его собственной остроты на склоне лет.
   - О-хо-хо! - Базел рассмеялся. - Думаю, это стоило тебе одного или двух союзников! - Он дерзко дернул ушами в направлении Теллиана, и Вейжон взглянул на барона, который смотрел на него глазами-бусинками.
   - "Преклонные годы"? - повторил Теллиан. - Ты уверен, что именно так хочешь описать кого-то, кто на целых три месяца старше меня? И градани в придачу? Если не ошибаюсь, Базел на самом деле значительно моложе для своего народа, чем ты для нашего.
   - Возможно, мне следует еще раз обдумать этот конкретный, возможно, неудачный выбор слов, - ответил Вейжон. - Похоже, это подразумевает, что я приписывал менее чем ослепительно быстрые мыслительные процессы Базела неизбежному ухудшению с возрастом, что не могло быть дальше от моего намерения. В конце концов, было бы неуважением со стороны кого-то столь молодого, как я, сделать такое... неделикатное замечание об одном из моих более старших. Любом из моих более старших.
   - Если ты схватишь его за плечи, я возьму его за лодыжки, и уверен, что вдвоем мы, старые развалины, сможем сбросить его с балкона, - сказал Теллиан.
   - Какой бы заманчивой ни была эта мысль, я думаю о том, какой мерзкий беспорядок мы бы устроили во дворе сэра Джерхаса, - ответил Базел. - Если уж на то пошло, в этом нет необходимости. Нам предстоит долгий путь обратно в Хиллгард, и неизвестно, какие неприятности могут случиться с парнем на большой дороге, и все такое. На самом деле, нам стоит только спросить, и я уверен, что Датгар и Уолшарно, кто бы они ни были, смогли бы немного наступить на него.
   - Уверен, что они могли бы, - сказал Теллиан, но его улыбка исчезла. Выражение его лица было гораздо более трезвым, когда он посмотрел на обоих защитников, и Базел слегка поморщился.
   - Возможно, это из-за того, что мой мозг немного замедляется, - пророкотал он. - Я был бы не прочь напомнить тебе об этом, Теллиан.
   - Я знаю. - Теллиан быстро покачал головой, одной рукой просто касаясь груди, где в него вонзились наконечники стрел. - И я должен был послушать вас двоих, Томанак! Вас четверых! - пойти дальше и надеть эти проклятые доспехи.
   <Вообще-то восьмерых, но кто считает?> - заметил Уолшарно, достаточно громко, Базел знал, что он хотел убедиться, что Датгар может услышать его и передать Теллиану. <Я имею в виду тебя, меня, Брандарка, Вейжона, Хатана, Гейрхэйлана, Датгара и особенно! - баронессу Хэйнату. Я кого-нибудь пропустил, брат?>
   - Нет, ты этого не делал, - сказал Теллиан, прежде чем Базел смог ответить. - И я не жду с нетерпением того, что скажет мне Хэйната, когда я вернусь домой.
   Его дрожь, подумал Базел, была не совсем притворной, и градани не винил его. Теллиан написал своей жене вечером сразу после нападения... и ее ответное письмо прибыло с курьером, чья взмыленная лошадь красноречиво говорила о срочности, с которой она отправила его. Базел ни на мгновение не сомневался, что она намеревалась повторить свою первоначальную реакцию на то, как близко Теллиан был к смерти, в тот момент, когда она снова взяла бы его в руки. Ну, не в самый первый момент; она была бы слишком занята, обнимая его до тех пор, пока его ребра снова не начали бы заживать, прежде чем она смогла бы ударить его по голове так, как он того заслуживал. Но она доберется до этого в нужный момент и найдет время, чтобы сделать это должным образом.
   И это тоже будет хорошо, подумал градани, глядя на человека, который стал одним из его самых близких друзей. Для такого человека, как один из самых хитрых и твердолобых парней, которых я когда-либо встречал, это было самое глупое решение, какое я когда-либо видел.
   Он знал, что был, по крайней мере, немного несправедлив к Теллиану, но на самом деле ему было все равно. Некоторые люди имели меньше прав, чем другие, рисковать собственной безопасностью, когда знали, что у них есть враги, которые предпочли бы видеть их мертвыми.
   А еще есть небольшая проблема с его кашлем, мрачно подумал градани, взглянув на Вейжона. Ни один из трех защитников еще не поделился с бароном подтверждением Томанака по этому поводу, но в конечном итоге это должно было быть решено. С другой стороны, если Венсит из Рума будет в форме, они должны увидеть его в Хиллгарде где-то в ближайшие два-три месяца. Если в "болезни" барона действительно было виновато темное волшебство, возможно, было бы лучше, если бы последний белый волшебник в мире был доступен для любого обсуждения того, как можно избежать повторного случая.
   - Знаешь, вчера я получил от нее еще одно письмо, - сказал Теллиан через мгновение и закатил глаза.
   - Да неужели? И должны ли мы считать, что она все еще немного недовольна тобой? - добродушно осведомился Базел.
   - Полагаю, можно бы сказать и так. Хотя, если честно, - тон Теллиана был рассудительным, - это было бы немного похоже на то, чтобы сказать, что Айс-Систерс немного холодноваты. В середине зимы.
   Оба его спутника усмехнулись над этим, поскольку озера Айс-Систерс три месяца в году находились под ледяными покровами толщиной в несколько футов. Теллиан присоединился к их смеху, но затем выражение его лица стало серьезным, и он вздохнул.
   - Что? - спросил Вейжон, и барон пожал плечами.
   - Хэйната получила письмо от Лианы. Она приедет домой в гости на свой день рождения.
   - Визит, не так ли? - уши Базела дернулись.
   - Да, а я собираюсь застрять здесь, в Сотофэйласе! - разочарование Теллиана было очевидным. - Я почти совсем не вижу ее, а теперь это!
   Он нахмурился, и Базел сочувственно улыбнулся, услышав о несчастье отца. У него не было собственных детей, как только что предположил Теллиан, на самом деле по меркам своего народа он был слишком молод, чтобы думать об этом, и у защитников редко бывало время даже помыслить о родительстве, но у него было много племянниц. Некоторые отцы, даже слишком многие из них, по мнению Базела, были бы менее чем опустошены, пропустив визит дочери-воительницы, но Теллиан не был одним из них, и Базел слишком хорошо понимал разочарование барона. На самом деле...
   - А ваша жена написала, как долго она пробудет в гостях? - спросил он, и Теллиан фыркнул.
   - Боюсь, недостаточно долго. Или, во всяком случае, не для меня, если я в конечном итоге застряну здесь так долго, как, боюсь, собираюсь. Но у тебя должен быть хотя бы шанс увидеть ее по пути в Харграм.
   - Смогу ли я? Это приятно слышать. - Теллиан поднял бровь, глядя на него. - Я думаю о том, что к тому времени у вашей жены и вашей дочери будет достаточно свободного времени, чтобы договориться друг с другом о тех, кто не носит доспехи, когда они должны, - объяснил Базел с улыбкой. - На самом деле, думаю, что, если мне действительно повезет, они измотаются до предела, не имея сил наброситься на меня за то, что я позволил вам сделать что-то настолько глупое, как это. Хотя, имейте в виду, я не слишком оптимистичен по этому поводу. Нравится им это или нет, но они будут видеть во мне не что иное, как тренировочную грушу для Хэйнаты до того, как только вы благополучно доберетесь до дома и окажетесь на расстоянии вытянутой руки.
   - Хм, - Теллиан на мгновение задумался, затем поморщился. - Боюсь, что ты, возможно, в чем-то прав. Но, если это так, ты знаешь, я буду ждать, что ты защитишь меня от нее.
   - А? И не могли бы вы объяснить, почему я могу быть настолько глуп, чтобы сделать что-нибудь в этом роде?
   - Это древняя традиция вакуо, - заверил его Теллиан.
   - Вакуо, не так ли? - Базел навострил уши и выгнул бровь, гадая, куда клонит Теллиан. Свирепые кочевники, которые господствовали на обширных холмистых пустошах за Великим Восточным лесом империи Копья, имели больше традиций, обычаев и практик (не говоря уже о ритуалах, церемониях и табу), чем даже гномы. Он подозревал, что никто, даже сами вакуо, не смогли бы удержать их все в памяти.
   - Конечно! Если воин вакуо спасает чью-то жизнь, он несет ответственность за этого человека до конца своей жизни. И если ты не защитишь меня от Хэйнаты, ты пренебрежешь своими обязанностями!
   Вейжон громко рассмеялся, а Базел покачал головой, когда Теллиан простодушно посмотрел на него.
   - Если бы произошло так, что я был вакуо или даже так, что вы были вакуо, если уж на то пошло, я мог бы подумать, что вы были правы. Но поскольку я не такой, как и вы, и, видя, как это происходит, я более чем немного согласен с ней, так что боюсь, в тот момент я буду занят другим делом. Наверное, подсчетом дырок в стойле Уолшарно. Или, по крайней мере, чем-то почти столь же важным.
   - Предатель!
   <Благоразумен!> возразил Уолшарно тихим лошадиным смехом. <На самом деле, брат, ты гораздо более благоразумен, чем я когда-либо мог ожидать от тебя!>
   - Вот так, барону сотойи не пристало так себя вести, - упрекнул Базел. - На самом деле...
   Он замолчал, когда дверь палаты открылась, впуская двух мужчин, которых они ждали.
   Сэру Джерхасу Мэйсбиреру, лорду-правителю Эмбер-Грасс, было за шестьдесят, он был седовлас, голубоглаз и богато одет, с роскошными усами, которые свисали почти до подбородка. Он никогда не был выше среднего роста для сотойи, и с возрастом слегка сутулился, но его походка все еще была твердой и мощной, несмотря на полированную трость черного дерева в правой руке. Его рубашка была из тончайшего, белоснежного льна, с широкими рукавами, собранными в вышитые браслеты; его похожая на плащ туника была расшита еще более богато, как и подобало главному советнику королевства Сотойи; и на его шее мерцала яркими бликами искусно сработанная золотая цепь, символ его должности. Простые кожаные ножны делового кинжала, прикрепленного к его левому бедру, должны были бы вызвать раздражение, но вместо этого это просто выглядело неизбежным.
   Принц Юрохас Силверэкс был более чем на четыре дюйма выше сэра Джерхаса, с такими же рыжими волосами и голубыми глазами, как у его старшего брата, короля. Он был на пять лет старше Вейжона и на два дюйма ниже ростом, но эти двое мужчин были очень похожи друг на друга. Отчасти это объяснялось тем, что придворная туника принца Юрохаса не была ни темно-синей, как у королевской семьи, ни отмечена простым серебряным топором его дома. Вместо этого она была точно такого же оттенка, как плащи Вейжона и Базела, и украшена скрещенными мечами и булавой Томанака. Однако едва ли не более важным был тот факт, что Юрохас, несмотря на свой ранг принца, верил в то, что нужно продолжать тренироваться. Он был широкоплеч, мощно сложен и жилист, и даже двигался, как Вейжон, с неосознанной, почти кошачьей грацией.
   - Ваше высочество, - сказал Теллиан, быстро вставая со стула и опускаясь на одно колено перед Юрохасом.
   - О, вставай, Теллиан! - раздраженно сказал принц. - У нас обоих есть дела поважнее, чем тратить время на то, чтобы ты ползал по полу. Кроме того, я слышал о том маленьком приключении, в которое ты попал по дороге сюда! - Голубые глаза внимательно изучали Теллиана, когда барон послушно поднялся. - Хэйната собирается снять с тебя шкуру, и я сожалею только о том, что меня не будет рядом, чтобы посмотреть, как она это сделает. О чем, во имя фурий Финдарка, ты думал, когда ехал без доспехов?
   - Всегда такой тактичный, такой дипломатичный, - пробормотал Теллиан, и Юрохас рассмеялся.
   - Я покажу тебе "дипломата", если ты когда-нибудь снова позволишь случиться чему-то подобному! - Принц протянул руки, положив по одной на плечи Теллиана, и заглянул глубоко в его глаза. - Слишком много всего происходит, черт возьми, чтобы ты позволял людям протыкать себя стрелами, черт возьми! И это даже не учитывает, что буду чувствовать я, если ты позволишь чему-то подобному случиться с тобой снова.
   Его голос смягчился на последнем предложении, и он легонько встряхнул Теллиана. Барон криво улыбнулся и пожал плечами.
   - Кажется, никто в это не верит, - сказал он немного жалобно, - но я искренне не ожидал, что кто-то будет "протыкать меня стрелами". Полагаю, это событие демонстрирует, что я должен был это сделать, но я не собирался активно помогать... неизвестным сторонам прикончить меня, вы знаете. Это могло случиться с кем угодно.
   Юрохас щегольски фыркнул.
   - У тебя там все было довольно хорошо, до этого последнего предложения, - сказал он мужчине постарше. - Ты не просто "кто-нибудь", и подобные вещи не должны происходить с одним из баронов королевства. Особенно, когда за этим стоит один из других баронов!
   - Ваше высочество, - сэр Джерхас говорил тихо, но в его тоне слышалось предостережение, и он погрозил указательным пальцем принцу, когда Юрохас посмотрел на него.
   - На публике я буду притворяться всем, чем ты захочешь, Джерхас, - без раскаяния ответил Юрохас. - Однако наедине я не собираюсь притворяться, что мы все не знаем, кто на самом деле стоял за этим. Или что его владения не лежат где-то примерно, о, к югу отсюда!
   - Что касается этого, ваше высочество, - пророкотал Базел, - хотя я и не буду говорить, что он где-то не приложил палец к пирогу, среди сдавшихся нам парней нет ни одного, кто вообще сказал бы хоть слово о бароне Кассане.
   Сэр Джерхас закатил глаза и неодобрительно распушил усы, когда Базел упомянул имя Кассана, хотя он не стал тратить время на отрицание того, что барон Фраман, возможно, был причастен к нападению на своего коллегу барона. Юрохас, с другой стороны, даже не пытался скрыть своего скептицизма.
   - Я не из тех, кто подвергает сомнению одного из защитников Бога при обычном ходе вещей, принц Базел, - сказал он, протягивая руку, чтобы пожать предплечья Базелу. - Особенно не тогда, когда защитник, о котором идет речь, достиг всего, что у тебя есть. Но мне очень трудно поверить, что что-то подобное могло случиться с Теллианом без того, чтобы Кассан не был где-то замешан в этом.
   - Да, и, возможно, так оно и было, - признал Базел. - И не стану отрицать, что получил бы больше удовольствия, увидев, как он терпит неудачу, которую более чем заслужил. Но, несмотря на все это, редкий человек готов попытаться солгать одному из защитников, и я еще не встречал того, кто действительно может это сделать! Так что, если бы это произошло так, как вы вызвали меня для дачи показаний, у меня не было бы иного выбора, кроме как поклясться под присягой, что ни один из них даже не упомянул Кассана по имени. На самом деле, думаю, что тот, кто покупал их мечи для этого дела, вообще никогда не был сотойи.
   - Что? - скептицизм Юрохаса был ясен как никогда, и даже глаза сэра Джерхаса расширились от утверждения Базела.
   - Не скажу, что меня это тоже не удивило, - признался градани. - Но чем больше я думал об этом, тем больше мне приходило в голову, что между нами и Борталиком больше людей, чем я могу сосчитать, которые в наши дни могут просто почувствовать, как кормаки выскальзывают у них из рук. Например, никогда не рождался Пурпурный лорд, который не перерезал бы горло собственной матери, чтобы остановить таких, как барон, мой отец и старый Килтан. И Вейжон, - он повернул уши к защитнику-человеку, когда говорил, - и я допросили каждого из них по отдельности, и не по одному разу каждого. Им было что сказать смертным в надежде избежать неприятного конца на чьей-то веревке, но больше всего меня поразило то, что каждый из них рассказал, как "оруженосец", заплативший за смерть Теллиана, "проговорился", как он был на службе у лорда сотойи. Конечно, при всем том, я всего лишь простой градани, и все же я думаю о том, как неуклюжий парень мог бы позволить такому вырваться раз или два, но это настоящее произведение искусства - "случайно" рассказывать каждому из мужчин, которых ты посылаешь убивать дворянина второго или третьего ранга во всем королевстве, как будто их нанял кто-то из других дворян королевства.
   Глаза Юрохаса сузились, а сэр Джерхас нахмурился. Первый советник был выбран на свой пост отчасти потому, что Эмбер-Грасс находился в Норт-Райдинге, который традиционно был нейтральным в борьбе между Кассаном и Теллианом. После увольнения королем Гартмана Айронхелма ему понадобился явно "нейтральный" выбор, и нашлись такие, кто был склонен думать, что это была единственная причина, по которой он остановился на сэре Джерхасе. Новый первый советник был человеком грубоватым, у него было мало времени, чтобы тратить его на такие вещи, как изучение книг. Он, мягко говоря, не пользовался всеобщим уважением как ученый, и был не против того, чтобы ему льстил и уговаривал кто-то, подходивший к нему правильным образом. Но он также был лично неподкупен, обладал большим опытом и был одним из самых проницательных переговорщиков, с которыми Базел когда-либо сталкивался. Несмотря на его нетерпение к формальному обучению и эрудиции, с мозгом за его голубыми глазами все было прекрасно. И несмотря на все его усилия отговорить Юрохаса от упоминания имени Кассана, у него было не больше сомнений, чем у принца, относительно того, где можно найти самых опасных врагов Теллиана.
   - По-настоящему умный заговорщик мог бы ожидать, что мы будем думать именно так, принц Базел, - заметил он через мгновение.
   - Да, и поэтому он мог бы. - Базел спокойно кивнул. - И все же, по правде говоря, сэр Джерхас, Кассан не так умен, как вся эта задумка.
   Главный советник выглядел таким же скептиком, как и Юрохас мгновением раньше, и Базел холодно усмехнулся.
   - Не забывайте, кто мой отец! Если вы хотите понаблюдать за искусным заговорщиком в его ремесле, вы не добьетесь большего успеха, чем он. Кассан безжалостен, да, я согласен с этим. И с кривым умом, как у Шарны. Но по-настоящему опасным его делают только власть, с которой он родился, и жадность его черного сердца. Это то, что дает ему так много других людей, за которыми можно прятаться и использовать. Да, и выбрасывать, как только это соответствует его потребностям. - Выражение лица огромного градани было мрачным. - Мне совершенно не интересен человек, который намеревается предать не только свои клятвы, но и всех тех, кто имеет право обращаться к нему за справедливостью и защитой, и это образ, который подходит Кассану как перчатка. Но, на мой взгляд, он далеко не так умен, как о себе думает, и именно это в конце концов его и погубит.
   Сэр Джерхас поморщился. Очевидно, он не был в восторге от того, что Базел предсказал окончательное падение Кассана, и во многих отношениях градани не мог винить его. Низложение Кассана, каким бы удовлетворительной и какой бы очевидной ни стала вина барона-разбойника, было бы смертельно опасным делом. Узы личной преданности глубоко укоренились среди сотойи; это было одной из их самых сильных сторон. И все же это было одной из их величайших слабостей, поскольку многие лорды-правители и оруженосцы считали себя связанными своей личной клятвой верности, независимо от того, насколько велика вина того, кому он ее дал. У Кассана и Йерагора из Эрсока было слишком много слуг, которые, вероятно, чувствовали бы себя именно так, даже в открытой конфронтации с короной, и прошло не так много лет с момента последнего "Смутного времени" Сотойи.
   Что, в конце концов, во многом объясняло, насколько осторожными должны были быть король Мархос и его главный советник в своих отношениях с формирующимся альянсом Теллиана, Бахнака и Килтандакнартаса.
   - Возможно, ты и прав, - прорычал Юрохас. - На самом деле, надеюсь, что это так, потому что для меня ублюдок не может быть "повержен" слишком рано!
   Искренность принца была очевидна, и гримаса сэра Джерхаса превратилась в искреннее сожаление.
   - Я бы сам хотел видеть его на фут или около того ниже, ваше высочество, - мягко заметил Теллиан. - На самом деле, на данный момент, при всем уважении к мнению Базела и Вейжона относительно того, кто нанял эту конкретную группу убийц, у меня, вероятно, даже больше мотивации, чем у вас. Однако, сказав это, я не уверен, что ваш брат поблагодарил бы вас за то, что вы сказали это там, где вас может услышать кто-то другой. Если уж на то пошло, я не думаю, что вы даже сейчас оказываете большую услугу душевному спокойствию сэра Джерхаса.
   Юрохас мгновение смотрел на него, затем встряхнулся и снова разразился лающим смехом.
   - Ты, конечно, прав, брат, - сказал он, обращаясь к Теллиану не просто как один всадник ветра к другому, а как давний друг юности, которого отец Теллиана воспитывал в Балтаре. - Я никогда не отличался особым терпением, не так ли?
   - Нет, не очень, - рассудительным тоном согласился Теллиан. Затем он усмехнулся и легонько хлопнул принца по плечу. - С другой стороны, хотя я бы никогда не признался вам в этом, когда вы были неряшливым юным ужасом, сплошь локти и колени, ваше высочество, вы также не самый тупоголовый парень, которого я когда-либо знал.
   - Избавь меня от смущения, - фыркнул Юрохас с улыбкой, и Базел задался вопросом, сколько других сотойи, если таковые вообще были, могли так разговаривать с принцем.
   Юрохас постоял мгновение, переводя взгляд с сэра Джерхаса, Теллиана и Базела туда-сюда, затем еще раз встряхнулся и глубоко вздохнул.
   - Что ж, - оживленно сказал он, - теперь, когда у меня была возможность выбросить все это из головы, я полагаю, нам пора приступить к делу.
   - Непременно, ваше высочество, - сказал сэр Джерхас, с поклоном приглашая гостей к большому полированному столу, накрытому так, чтобы ветерок, дующий с балкона, развевал шелковые портьеры.
   Возможно, было бы несправедливо назвать выражение лица первого советника облегчением от готовности принца отступить от своего гнева на Кассана, но это было бы в правильном направлении, подумал Базел, несколько осторожно усаживаясь в свое кресло. Оно тревожно заскрипело под ним, но не рухнуло.
   По крайней мере, немедленно.
   - Должен ли я предположить, что тот факт, что вы отправились в поездку, указывает на то, что вы с Теллианом достаточно хорошо продумали свои планы на лето, чтобы обсудить их со мной, сэр Вейжон? - спросил Юрохас, как только все уселись, и Вейжон слегка пожал плечами.
   - В основном, ваше высочество, - согласился он. - Честно говоря, на самом деле я не смог бы сказать вам настоящую причину моего решения сопровождать Базела и барона на этот раз. - Он криво улыбнулся. - Томанак имеет тенденцию посылать нас туда, где мы ему нужны, не обязательно объясняя нам все это заранее. Однако, если я не сильно ошибаюсь, на этот раз это было больше для того, чтобы послать другого целителя, чем другой меч.
   - И я благодарен за это, - тихо сказал Юрохас. - Но у вас есть план кампании?
   - Есть, - кивнул Вейжон. - Или, во всяком случае, скелет одной из них. Барону Теллиану и мне все еще нужно определить точное количество оруженосцев, которых он может предоставить.
   - Под командованием Трайанала? - спросил Юрохас, взглянув на Теллиана, который кивнул.
   - Я действительно хотел бы, чтобы вы не рисковали им так легко, милорд, - сказал сэр Джерхас. Теллиан посмотрел на него, и главный советник пожал плечами. - Я понимаю ваши мысли, и не скажу, что вы ошибаетесь, но парень еще даже не женат. - Сэр Джерхас покачал головой. - Не забывайте, что было достаточно трудно заставить Совет решить вопрос о престолонаследии в отношении него. - Возможно, в его глазах промелькнуло легкое отвращение к обстоятельствам, которые сделали это решение Совета необходимым, но ни следа этого не отразилось в его голосе, когда он продолжил. - Если с ним что-то случится до того, как он произведет на свет собственного наследника, вся эта работа в конце концов окажется напрасной.
   - Я ценю это, - ответил Теллиан через мгновение. Его собственный тон был ровным, и он на мгновение задержал взгляд сэра Джерхаса на себе, прежде чем продолжить. - Я ценю это, и я указал ему, что ему давно пора подумать об этом. У Хэйнаты... тоже есть кое-какие мысли на этот счет. На самом деле, думаю, что это очень хорошие мысли, но правда в том, что официально его жены пока нет на горизонте, а тем временем кто-то должен руководить моими оруженосцами и лордами-правителями вместо меня. Кроме того, он уже продемонстрировал свои способности. Он не просто мой наследник; он также один из двух или трех моих лучших полевых командиров.
   Сэр Джерхас кивнул в печальном согласии. Не обязательно в согласии, подумал Базел, но в принятии. Никому не нужно было объяснять главному советнику, как важно для любого наследника барона, особенно для такого приемного наследника, как Трайанал, доказать свою храбрость в глазах воинов, присягнувших ему на службу. Теллиан не смог бы удержать Трайанала дома, если бы сам не вышел на поле, по крайней мере, без того, чтобы некоторые из его слуг не усомнились в его собственной уверенности в способностях юноши.
   Это сэр Джерхас прекрасно понимал. Как бы мало ему ни нравилась мысль о том, чтобы подвергнуть Трайанала и, через него, безопасность преемственности Уэст-Райдинга такого рода опасности, это было связано с положением и обязанностями молодого человека. Но Базел также подозревал, что первый советник был не в восторге от отказа Теллиана потребовать, чтобы Трайанал остепенился и выбрал жену. Или, если уж на то пошло, выбрать для него невесту. В конце концов, именно так и следовало действовать среди великих домов Сотойи. Тем не менее, тон Теллиана ясно давал понять, что какие бы "мысли" ни были у Хэйнаты, он не собирался форсировать этот вопрос в ближайшее время, несмотря на почти катастрофические последствия его собственной... нерешительности браке.
   Не один из вельмож короля Мархоса винил мягкосердечие Теллиана в том, что Балтару потребовался приемный наследник. По их мнению, Теллиан вообще не должен был соглашаться на одну девочку! Никто не винил баронессу Хэйнату в несчастном случае на верховой езде, из-за которого она не смогла родить еще детей, но ее бесплодие стало бы для него вполне приемлемой причиной развода с ней и повторной женитьбы. Действительно, учитывая, кем он был и как много зависело от преемственности Балтара, его долгом было жениться еще раз. Никто не мог бы обвинить его в этом, и при данных обстоятельствах Хэйнату не постигло бы бесчестье, и два или три здоровых сына устранили бы весь беспорядок, который оставила после себя позорная сорванец Лиана, когда она шокировала все королевство, сбежав к девам войны.
   Базел был вполне уверен, что сэр Джерхас склонен согласиться с этими критиками. Он никогда не говорил этого так многословно, и градани был уверен, что он никогда этого не сделает. Тем не менее, от базового консерватизма первого советника было никуда не деться, и он бы предпочел, чтобы Трайанал был вовлечен в красивый, стабильный, тщательно организованный брак, предпочтительно такой, который представлял бы собой прочный политический союз, а не видеть, как еще один барон Балтара скатывается в мягкий романтизм Теллиана и Хэйнаты. Из такого рода вещей могли бы получиться хорошие сказки бардов, но это также было то, из-за чего члены Великого совета проводили бессонные ночи.
   - Что ж, я хочу обсудить, что именно вы, Теллиан и отец принца Базела, конечно, имеете в виду для кампании, - сказал Юрохас Вейжону. - Мой брат захочет получить отчет, как только я смогу составить его для него.
   - Конечно, ваше высочество. - Вейжон отвесил Юрохасу вежливый полупоклон через стол.
   Все они понимали, что Юрохас был истинным посредником короны. Присутствие сэра Джерхаса совершенно ясно дало понять, что король Мархос продолжал поддерживать как канал Дерм, так и все более тесные отношения Теллиана с конфедерацией князя Бахнака, но сэр Джерхас был всего лишь его главным советником. В крайнем случае, как прекрасно понимал сэр Джерхас, его могли уволить, сослать обратно в Эмбер-Грасс с официальной немилостью, если бы это стало политически целесообразным. На самом деле Базел подозревал, что старик, вероятно, предпочел бы вернуться в свое собственное поместье. Тогда жизнь, безусловно, стала бы проще, и ему не пришлось бы так сильно беспокоиться о том, что в его сторону, а также в сторону Теллиана, может смотреть кто-нибудь из убийц Кассана.
   Однако сам Мархос мог иметь лишь малейший личный контакт с Базелом или любым другим посланником градани. Хрупкий баланс фракций и настроений среди его собственной знати препятствовал какому-либо сближению и, вероятно, будет препятствовать еще долгие годы. Это было неудобно, но не было смысла притворяться, что все может быть по-другому. Юрохас, с другой стороны, был не только всадником ветра, как Базел, и набожным, хорошо известным последователем Томанака, так же как Базел, но и приемным братом Теллиана по Балтару. Если и был хоть один высокопоставленный представитель сотойской знати, который мог позволить себе "скверну" дружбы с Базелом, одновременно оставаясь в тесном контакте с Теллианом и королем, то этим человеком был принц Юрохас. Один или два вельможи короля Мархоса могли быть достаточно разгневаны непростительными действиями Теллиана, чтобы относиться к продолжающимся отношениям Юрохаса с ним с отвращением, даже гневом, но принц был слишком благородного происхождения, чтобы кто-то мог на самом деле сказать это. И в то же время все поддерживали выдумку о том, что связь Юрохаса с Теллианом и Базелом не имела никакого отношения к каналу, империи Топора, королевству градани или чему-то еще из этого ужасного бизнеса. Возможно, никто не поверил в это ни на мгновение, но никто не осмеливался признаться в этом.
   - Должен ли я предположить, что вы также направите Орден в поле? - спросил затем Юрохас Вейжона.
   - Я так и делаю. - Улыбка Вейжона была кривой. - Мы больше не находимся на той стадии, когда нашим парням нужно держать оруженосцев барона и воинов князя Бахнака подальше друг от друга, но Хартанг говорит мне, что у нас, вероятно, было бы что-то вроде мятежа, если бы мы попытались удержать их дома! - Он покачал головой. - Просто есть некоторые вещи, которые вы, кажется, не можете заставить градани не делать, и оставаться дома после чего-то подобного - одна из них.
   - Я пришел к шокирующему выводу, что сотойи и градани похожи даже больше, чем всегда утверждал Венсит, - криво усмехнулся Юрохас. - На самом деле...
   - Нет, - твердо сказал Теллиан. Юрохас посмотрел на него, и барон фыркнул. - Вас не пригласили, Юрохас. Норандор может означать, что вы больше не прямой наследник короля, но если бы с вами что-нибудь случилось, это было бы так же плохо, возможно, еще хуже! - чем если бы что-то случилось с Трайаналом. Можете ли вы представить, как отреагировали бы Кассан и его люди, если бы вам удалось погибнуть на Вурдалачьей пустоши, сражаясь бок о бок с градани в рамках всего этого плана, которому они противостоят как угрозе самому существованию королевства?!
   - Его светлость совершенно прав, ваше высочество, - сказал сэр Джерхас с непривычной, решительно ледяной официальностью. - О самой возможности не может быть и речи!
   Юрохас мгновение переводил взгляд с одного на другого, затем пожал плечами.
   - Что ж, - мягко сказал он, - если вы оба так к этому относитесь, полагаю, это все, что можно сказать по этому поводу. Это означает, что нам, вероятно, следует перейти к остальной причине вашего визита. Полагаю, у тебя есть сообщение о ходе работ по каналам и туннелю, Теллиан?
   - Конечно, - ответил Теллиан, рассматривая кажущуюся кротость принца с явным подозрением.
   - Тогда, думаю, нам следует пойти дальше и начать с этого, - невозмутимо сказал Юрохас, и Базел спрятал улыбку. Возможно, он еще не знал Юрохаса так хорошо, как Теллиан, но он узнал его достаточно хорошо, чтобы прекрасно понять скептицизм барона.
   И глубоко сомневаться в том, что вопрос о том, где принц Юрохас собирается провести лето, был отдаленно близок к разрешению.
  

Глава двенадцатая

  
   - Прелестно! - вздохнула баронесса Мяча, глядя вниз на сверкающее аметистовое великолепие, выложенное на фоне черного бархата.
   Скатерть и драгоценный камень изысканной огранки на ней были разложены на полированном столе красного дерева точно в центре луча золотого солнечного света, и солнечные блики танцевали в глазах, которые были почти того же оттенка, что и камень. Ни расположение ткани, ни выбор драгоценного камня не были чем-то отдаленно похожим на случайность, и мастер Талтар Шифбирер (который очень мало походил на волшебника по имени Варнейтус) широко улыбнулся за тщательно вежливым выражением своего лица торговца, в то время как Борандас Дэггерэкс, барон Халтан, слегка поморщился.
   - Это довольно красивый камень, миледи, - признал Талтар через мгновение, - хотя, боюсь, он немного великоват для нежной женской руки.
   - О, я совершенно согласна, - ответила темноволосая баронесса. - Но если вставить в подходящий кулон, возможно, из серебра, а не из золота, я думаю...
   Талтар решил позволить себе встретиться взглядом с бароном Борандасом. Борандас смотрел на него в ответ мгновение или около того, затем криво улыбнулся, признавая свое неизбежное поражение.
   - Ты действительно этого хочешь, любовь моя? - спросил он, и мысленные уши Талтара навострились от мягко поддразнивающего, бесспорно нежного тона барона.
   - Да, - вздохнула Мяча, поднимая глаза с легкой улыбкой. - С другой стороны, боюсь, что мастер Шифбирер имеет слишком хорошее представление о ценности своего товара! У меня слишком много мусора и красивых игрушек, чтобы оправдать оплату ему того, что, я не сомневаюсь, он потребовал бы от вас, милорд.
   Талтар отметил, что она действительно говорила так, как будто имела это в виду, и это тоже было интересно. Мяча была почти вдвое моложе Борандаса. Она также была его второй женой, на два года моложе старшего сына Борандаса, Торандаса, и когда три года назад отец Мячи устроил их брак, почти всеобщее мнение заключалось в том, что Борандас покупал себе сладкий, аппетитный кусочек, чтобы согреть постель и польстить своему эго, когда ему перевалит за шестьдесят. На самом деле, таково было мнение Талтара, возможно, еще тридцать или сорок секунд назад.
   Иногда я склонен забывать, как много... деталей и нюансов можно потерять, полагаясь исключительно на заклинания прорицания и грамерхейн, подумал он. Полагаю, мне следовало уделять больше внимания и не так сильно полагаться на придворные сплетни. Конечно, необходимость беспокоиться об этом ублюдке Брейасе ничуть не упростила ситуацию в данном случае.
   Выражение лица профессионального торговца скрывало его внутреннюю хмурость так же легко, как и улыбку, что было к лучшему. Мысли о Брейасе Дэггерэксе, сыне покойного дяди Борандаса, имели тенденцию оказывать на него такое воздействие. Столкнуться с любым магом, который был бы тесно связан с одним из баронов королевства, было бы достаточно плохо, но Брейас был значительно более талантлив, чем большинство его собратьев. Он был не просто ходоком по ветру и целителем, но (если слухи были правдивы) также обладал даром предвидения. И чтобы довершить несчастье Талтара, он вдобавок был говорящим с разумом и тем, кто поздно осознал свои магические способности. Это умение говорить с разумом делало его особенно хорошим в обнаружении любого использования магии поблизости, а тот факт, что он был взрослым человеком до того, как пробудились его магические таланты, означал, что он также был обучен как рыцарь, прежде чем стал магом. После чего он пошел дальше и добавил в свой репертуар обучение боевым искусствам мастера мишука. Его навыков владения оружием (и без оружия) было бы более чем достаточно, чтобы сделать его особенно устойчивым к попыткам убийства, и успешное нападение из засады на любого ходящего по ветру, даже без этих навыков, было нелегким достижением в лучшие времена.
   Все это означало, что, хотя убить его было бы не так уж невозможно, чрезвычайно трудно было бы сделать это любым способом, который не требовал бы очевидного использования магии или какой-либо другой неестественной силы, которая привлекла бы всевозможное нежелательное внимание. Талтар был совершенно готов к тому, чтобы убить Брейаса, действительно, он с нетерпением ждал этого и был более чем готов использовать все, что требовалось, чтобы это произошло, но на данный момент он не мог позволить себе никаких шагов в этом направлении. Последнее, что ему было нужно, это привлечь внимание других магов к Норт-Райдингу, прежде чем он крепко вцепится в Борандаса или его наследника.
   Для этого будет достаточно времени позже, напомнил он себе сейчас. Терпение и хитрость так же важны, как и более надежны, чем грубая сила, особенно в подобное время. Как только все части будут на месте, ему придется погибнуть, но давай не будем толкать себя под локоть только потому, что мы находим его дальнейшее существование чертовски неудобным.
   Все это было достаточно правдиво, хотя "неудобно" было бледным описанием ситуации. Единственной хорошей чертой рождения и способностей Брейаса было то, что король Мархос зачислил его в число магов короны, которые служили его следователями и агентами. В некотором смысле это делало его еще более опасным, но это также означало, что его вызвали в Сотофэйлас на летнюю сессию Великого совета, которая заставит его быть занятым по крайней мере месяц или два. Его таланты и влияние на кузена были настоящей причиной, по которой Талтар отложил свой первый визит в Халтан до тех пор, пока не уверился, что маг будет где-то в другом месте. И почему ему вообще потребовалось более шести месяцев, чтобы должным образом подготовить почву для этого первого подхода.
   - О, уверен, что мы с бароном могли бы прийти к разумному соглашению, миледи, - сказал он вслух, позволив очень легкий проблеск веселья в своих глазах в ответ на улыбку Борандаса.
   - Почему у меня такое чувство, что ваше представление о "разумном" и мое собственное не совсем совпадают, мастер Шифбирер? - ответил барон, и Талтар позволил себе усмехнуться.
   - Потому что вы, милорд барон, проницательный, твердолобый покупатель, в то время как я, увы, столь же проницательный, упрямый продавец. Тем не менее, когда замешана такая прекрасная леди, вполне вероятно, ну, возможно, во всяком случае, что даже такой, как я, может оказаться с хотя бы скромной основой под ногами.
   - Вы, мастер Шифбирер, - сказала ему баронесса Мяча со своей собственной улыбкой, - очень опасный человек. Милорд, - она посмотрела на Борандаса, - я запрещаю вам платить этому человеку столько, сколько этот камень действительно стоит.
   - Ловкий ход, миледи! - поздравил ее Талтар. - Не то чтобы я когда-либо ожидал, что барон добровольно расстанется с истинной ценностью этого драгоценного камня. - Он тяжело вздохнул. - К сожалению, такое положение дел - это то, с чем, к несчастью, привык сталкиваться любой опытный торговец. - Он снова вздохнул, выражение его лица было печальным. - Чтобы вообще пробить себе дорогу в мире, мы привыкли к тому, что наши клиенты регулярно торгуются лучше нас!
   - Надеюсь, вы простите меня за то, что я спрашиваю вас об этом, мастер Шифбирер, - немного язвительно сказал барон Борандас, - но не случилось ли так, что ваша мать была особенно хорошо знакома с Хирахимом?
   - Борандас! - Мяча рассмеялась и шлепнула его по костяшкам пальцев своим расписанным вручную веером.
   - На самом деле, милорд барон, - признал Талтар с улыбкой, - когда я был обычным мальчиком, мой отец раз или два заметил, как мало я похож на остальных членов семьи.
   - Я не удивлен, - сказал Борандас, затем глубоко вздохнул. - Очень хорошо, я уже знаю, что это будет больно. Почему бы вам не пойти дальше и не назвать свою отправную точку? А пока, любовь моя, - он посмотрел на Мячу со своей собственной теплой улыбкой, - будь так добра, позвони Трелсану и закажи напитки. И, возможно, тарелку с бутербродами тоже. - Он оглянулся на Талтара с вызывающим блеском в голубых глазах. - Полагаю, что мы можем пробыть здесь достаточно долго, чтобы нуждаться в пропитании, прежде чем закончим.
  
   ***
  
   Гораздо позже тем же вечером Талтар Шифбирер тщательно запер за собой дверь своей спальни на втором этаже "Халтан Армс", самой престижной и дорогой гостиницы в столице Борандаса. Это была большая, роскошно обставленная комната, как и подобало купцу с его очевидным богатством, но не по этой причине он несколько мгновений осматривал ее внимательным, пристальным взглядом. Затем он глубоко вздохнул и закрыл эти глаза, обращаясь к другим чувствам и тренированным способностям. Он протянул свои щупальца деликатно, осторожно, со всей чувствительностью нервной кошки, ищущей ауру, которую он научился ассоциировать с Брейасом Дэггерэксом. Брейас не собирался навещать своего двоюродного брата по крайней мере в ближайшие пару недель, но Фробус знал, что расписание может измениться, и если этот проклятый маг был где-то рядом с Халтаном...
   По прошествии почти пяти минут Талтар глубоко вздохнул и снова открыл глаза, на этот раз с выражением удовлетворения. Он быстро подошел к окну комнаты и тщательно задернул шторы, прежде чем положить кожаный футляр с твердыми гранями, который держал в правой руке, в центр стола, расположенного перед окном. В этом футляре не было ничего особенно примечательного, любой торговец драгоценными камнями носил бы что-то очень похожее, и он вытащил из кармана туники ключ тонкой работы на серебряной цепочке и использовал его, чтобы отпереть футляр. Он вернул ключ на обычное место, открыл футляр и достал из него кусок почти прозрачного кварца размером с кулак, спрятанный на самом дне. Кварц был не более примечателен, чем сам футляр, за исключением того факта, что это был необычайно плебейский кусок камня для торговца драгоценными камнями с очевидным богатством Талтара, чтобы носить его с собой.
   За исключением, конечно, того факта, что это был вовсе не кварц.
   Он положил грамерхейн на стол, затем закрыл футляр и отложил его в сторону. Он был не совсем доволен тем, что собирался делать дальше, но всему есть предел. Он мог бы продолжать удерживать чары, которые маскировали его во время использования грамерхейна, но комбинация чар и заклинания прорицания, которое он собирался использовать, потребовала бы от него значительно больше энергии. В конце концов, заклинания прорицания были предназначены для обеспечения Истинного Зрения, так что во многих отношениях эти два действия были бы диаметрально противоположны друг другу. Однако хуже, чем истощение его собственных сил, это противодействие создало бы гораздо более сильную, яркую подпись и сделало бы его еще более уязвимым для обнаружения любым другим волшебником или магом, находящимися, черт возьми, поблизости. Кроме того, чары были относительно низкоэнергетической конструкцией, привязанной к бриллиантовой серьге в его левом ухе, и заклинания, связанные с артефактом, было не только труднее обнаружить, но и можно было активировать (или повторно активировать) очень быстро.
   Он знал все это, и ничто из этого не делало его счастливее. К сожалению, это не сделало решение менее неизбежным, и поэтому он глубоко вздохнул, коснулся кнопки указательным пальцем и пробормотал одно-единственное слово на старом контоварском.
   Талтар Шифбирер, казалось, колебался, как отражение в движущейся воде. А затем, между одним вздохом и другим, он исчез, замененный мастером Варнейтусом.
   Варнейтус выдохнул, затем невесело улыбнулся, поймав свое слегка размытое отражение в зеркале камеры. Талтар выглядел не более примечательно, чем сам Варнейтус, но он был на дюйм или два выше, по крайней мере, на десять лет старше, и светловолос, в то время как волосы Варнейтуса были неописуемо каштановыми. Ни один из них никогда не выделялся бы в толпе, но ни одного из них никогда не приняли бы за другого, в чем, скорее, и был смысл.
   Он всерьез подумывал о создании еще одного персонажа для своей деятельности здесь, в Норт-Райдинге, но в конце концов отказался от этого. Кассан и Йерагор оба знали его как Талтара. В то время как у них были все причины в мире держать существование "Талтара" в секрете, они знали, как он выглядел, и поскольку Варнейтус смог проникнуть все глубже и глубже в Норт-Райдинг, для Талтара могло стать важным иметь возможность действовать как известный посредник для различных заговорщиков, которых он знал. предназначенный для того, чтобы ввести его в игру и сохранить там. Привлечение еще кого-то, кем он должен был бы помнить себя, только еще больше все усложнило бы, и в отличие от некоторых своих коллег-волшебников, Варнейтус никогда не наслаждался сложностью ради нее самой. И он никогда не был настолько глуп, чтобы путать простую сложность с утонченностью, что, вероятно, было одной из причин, по которой он был намного более успешным и прожил дольше, чем некоторые из тех же коллег-волшебников.
   Он снова улыбнулся, более естественно, при этой мысли, затем сел за стол и придвинул к себе грамерхейн. Он обхватил его руками, заглядывая в его глубины, и произнес тихую команду, которая пробудила постепенно усиливающийся блеск глубоко в его чистых, безупречных глубинах. Мерцание света становилось все сильнее, поднимаясь от стола и освещая его лицо снизу, отбрасывая тень на глазницы. Если бы шторы на окне были раздвинуты и если бы кто-нибудь случайно взглянул в сторону гостиницы, он увидел бы невероятно чистое, яркое сияние, разливающееся в ночи. К счастью, шторы не были раздвинуты, и поэтому никто не потревожил его, когда сияние вспыхнуло ярче, чем когда-либо, а затем сгустилось, вернувшись в грамерхейн. Они сливались воедино, постепенно темнея, пока не превратились в лицо магистра Малака Сардора с закрытыми глазами в Сотофэйласе, более чем в трехстах пятидесяти лигах от Халтана.
   Сардору потребовалось почти три полных минуты, чтобы осознать его и активировать свой собственный грамерхейн. Затем глаза его изображения открылись, когда он приступил к работе со своей стороны, и он выгнул бровь.
   - Я ожидал вас два часа назад, - мягко заметил он.
   - Я в курсе этого. - Тон Варнейтуса был просто немного раздраженным. - Вы, возможно, помните, однако, что с этой стороны есть несколько дополнительных трудностей?
   - Верно, - ответил Сардор, очевидно, не обращая внимания на раздражительность своего начальника. - С другой стороны, вам нужно беспокоиться только об одном маге. Мощном, я согласен, но все же только одном. По моим текущим подсчетам, здесь, в Сотофэйласе, по меньшей мере три дюжины ублюдков... включая того, о ком вы беспокоитесь. А это значит, что у меня просто немного больше шансов быть обнаруженным одним из них, чем у вас.
   - Действительно? - Варнейтус тонко улыбнулся. - Ваши подопечные настолько неполноценны, не так ли?
   Глаза Сардора заблестели. Он был явно доволен своей способностью вывести Варнейтуса из себя, но он также склонил голову в знак признания точки зрения другого волшебника. Его собственная комната в Сотофэйласе была тщательно экранирована и защищена всеми отклоняющими обнаружение чарами, которые смог изобрести совет Карнэйдосы. Насколько они смогли определить до сих пор, по крайней мере, эти чары должны были сбить с толку даже мага. Однако не было никакого способа быть полностью уверенным в этом, и установка их на место требовала серии работ, которые должны были быть выполнены в очень точном порядке и в течение нескольких дней. Не было никакого способа, которым Варнейтус мог бы установить соответствующие обереги здесь, в Халтане.
   - Итак, теперь, когда я связался с вами, - продолжил Варнейтус более резким тоном, который принимал как точку зрения Сардора, так и его невысказанную уступку, - есть ли что-нибудь интересное, чтобы сообщить с вашей стороны?
   - На самом деле, я не уверен. - Сардор пожал плечами. - Базел и Теллиан все еще здесь; согласно моим источникам, Базел, по крайней мере, отправится обратно в Балтар где-то в ближайшие два или три дня. Вейжон уже уехал, вероятно, для того, чтобы должным образом подготовить летнюю кампанию в Вурдалачьей пустоши. Единственная действительно интересная вещь с этой стороны дел, - улыбнулся младший волшебник, - это то, что Юрохас поехал с ним.
   - А? - Варнейтус выгнул бровь и поджал губы. - Это интересно, - признал он после нескольких минут раздумий. - Вы предполагаете, что Юрохас собирается участвовать в кампании Теллиана и Бахнака?
   - Согласно моим источникам, Юрохас определенно не собирается участвовать, - ответил Сардор. - Один из старших клерков сэра Джерхаса сказал мне конфиденциально, конечно, что его величество был очень тверд в этом и что его высочество был очень кроток и исполнителен в принятии инструкций короля.
   - Конечно, он был таким.
   Варнейтус покачал головой. Принц Юрохас почти наверняка был единственным человеком во всем королевстве Сотойи, который кротко и послушно принял бы указания своего монарха... а затем с радостью пошел бы и сделал именно то, что он намеревался сделать с самого начала. Это было не для слабонервных, даже в случае с Юрохасом, но к настоящему времени у него были годы практики. Их было более чем достаточно, чтобы приучить короля Мархоса к мысли, что это будет происходить и дальше. На самом деле, все стало еще хуже после рождения наследного принца Норандора четыре года назад, когда Юрохас внезапно стал вторым в очереди на корону. Его всегда раздражали ограничения, налагаемые его положением наследника Мархоса, и теперь, когда он стал намного менее незаменимым...
   - Это могло бы сработать довольно хорошо, не так ли? - продолжил Варнейтус. - Во всяком случае, при условии, что кампания пройдет так хорошо, как я уверен, мы все на это надеемся.
   - Это правда. Такая трагическая возможность для любого хорошего, преданного сотойи. - Сардор позволил себе на мгновение скорбное выражение, затем пожал плечами. - Конечно, нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем убедить Кассана воспользоваться предоставленной ему возможностью, и если только мы не сможем выступить против них обоих одновременно.
   Он поморщился, и Варнейтус кивнул. Устранение одного из королевских братьев было бы далеко не оптимальным исходом. На самом деле, это вполне может оказаться катастрофическим, в зависимости от обстоятельств, при которых произошло это устранение.
   - Это стоящий вопрос, - признал он, - но если бы это было легко, мы бы им не понадобились, не так ли? Они могли бы продолжать доверять это таким идиотам, как Джергар или Далаха.
   - Согласен.
   - Я так понимаю, цифры, которые Теллиан предоставил Шафтмастеру, подтвердили то, что мы ожидали? - спросил Варнейтус, меняя тему.
   - К сожалению. - На этот раз в гримасе Сардора не было веселья. - Моя должность не настолько высока, чтобы присутствовать на какой-либо встрече, но я смог получить в свои руки подлинную копию записей сэра Уэйлендиса благодаря моему заклинанию захвата. Я передам вам копию в конце нашего разговора, но не думаю, что вы будете с ними счастливее, чем я. Предполагая, что оценки Килтандакнартаса точны, и когда в последний раз одна из его оценок была неточной? - Теллиан Боумастер вот-вот станет самым богатым дворянином сотойи в истории. Только Фробус знает, сколько собирается на этом заработать Бахнак, но доля казны в доходах Теллиана сама по себе добавит где-то от десяти до двенадцати процентов к ее годовым доходам. И это из его прямой доли в его доходах; это даже не учитывает все косвенные доходы, которые корона собирается получать от увеличения торговли.
   Челюсть Варнейтуса сжалась. Он знал, что цифры будут плохими, но продолжал надеяться, что они не будут настолько плохими. К сожалению, лорды-волшебники Карнэйдосы были не очень хороши, когда дело доходило до оценки торговых доходов и возможностей. Экономика, которую они восстановили в Контоваре, зависела от совершенно других средств производства и транспорта, и правда заключалась в том, что он не сразу полностью осознал последствия канала Дерм. Как бы то ни было, он начал подозревать, что Килтандакнартас был намеренно консервативен в оценках, которыми он делился со своими партнерами по проекту, что предполагало всевозможные неприятные возможности, если это все-таки не удастся остановить. С другой стороны...
   - Пурпурным лордам это совсем не понравится, не так ли? - задумчиво произнес он.
   - Думаю, что на самом деле это было бы довольно консервативно. - Варнейтус подумал, что ирония Сардора очень хорошо передалась по ссылке. - Это буквально разорит по меньшей мере дюжину их крупных торговых домов. На самом деле, это, вероятно, будет даже намного хуже, особенно если торговцы империи Копья присоединятся к Килтандакнартасу и Теллиану с таким энтузиазмом, как я ожидаю. Если бухта Борталик вдруг окажется не единственными или даже не лучшими воротами в Спиар, последствия для них будут разрушительными.
   - Да, и они будут возмущены этим, не так ли? - глаза Варнейтуса заблестели. - И пока они возмущаются этим, кого они собираются обвинить в этом?
   - А? - настала очередь Сардора сделать паузу, его брови удивленно приподнялись. Он сидел так секунд пятнадцать, потом кивнул. - Да, это имело бы печальные последствия для любого чувства лояльности, которое они могли бы испытывать к своим соседям на севере, не так ли?
   - Что могло бы сделать их более открытыми для разговоров со своими соседями на юге, вам не кажется? - Варнейтус почти мурлыкал.
   - Подозреваю, что это возможно, - согласился Сардор. - Конечно, это не меняет наших инструкций, не так ли?
   - Нет, но, возможно, это было бы неплохо включить в мой следующий отчет.
   Взгляды двух волшебников встретились в общем понимании. Было очень мало шансов, что им прикажут прекратить свои попытки задушить весь проект до его рождения, но никогда не помешает иметь наготове запасную позицию. Указание на потенциальные выгоды, особенно когда этот потенциал был столь велик, как это вполне могло оказаться в данном случае, которые все еще могли бы возникнуть, если бы они потерпели неудачу в своей миссии, вполне могло бы способствовать их собственному дальнейшему существованию, если бы дело дошло до худшего.
   - Думаю, это было бы очень хорошей идеей, - сказал Сардор, и Варнейтус весело фыркнул.
   - И могу я спросить, как на сегодня продвигается ваша миссия в Халтане? - спросил магистр через мгновение.
   - Достаточно хорошо, - ответил Варнейтус. - Думаю, что нам нужно более внимательно присмотреться к баронессе Мяче. Она не тот трофей для спальни, каким мы ее считали. Хуже того, думаю, что у нее есть работающий мозг, и она, к сожалению, кажется... устойчивой.
   - Еще одна со скрытым Даром?
   - Возможно. Вполне возможно. - Варнейтус пожал плечами. - Нам нужно будет посмотреть, что мы можем сделать, чтобы проследить ее родословную, но я ни капельки не удивлюсь, если у нее есть хотя бы намек на это. Это происходит в чертовски многих старых семьях, чтобы сделать меня счастливым.
   - Ты думаешь, у нее Истинное Зрение? - Недовольство Сардора этой мыслью было очевидным.
   - Если она это делает, это совершенно неподготовленно, а без подготовки наихудшим вероятным исходом было бы то, что она будет чувствовать себя смутно некомфортно рядом со мной, не будучи в состоянии понять, почему. Я не видел никаких признаков этого сегодня днем, хотя это ничего не доказывает. - Варнейтус поморщился. - Мне просто придется добавить ее в список людей в этом проклятом баронстве, которых нужно избегать как можно больше. Хотя было бы лучше, если бы Борандас не был так увлечен ею, как, очевидно, есть.
   - Замечательно. - Сардор с отвращением покачал головой.
   - О, все не так уж плохо. Потенциально неудобно, я согласен, но, как я уже сказал, я не очень беспокоюсь о том, будто она поймет, что Талтар - это очарование.
   - Нет, но что, если она почувствует "смутный дискомфорт" рядом с ним и случайно обсудит это с двоюродным братом своего мужа, магом? - Сардор бросил вызов. - А что, если двоюродный брат ее мужа, маг, уже понял, что она сама может прикоснуться к Дару?
   - Именно по этой причине я собираюсь сделать все возможное, чтобы избегать ее, - отметил Варнейтус, косвенно подтверждая точку зрения магистра.
   Маги поставили во главу угла сбор каждой возможной информации об искусстве, и эта непреодолимая заноза в заднице Венсит из Рума сделал столь же важным ответить на их вопросы и передать немалую личную библиотеку, которую ему удалось спасти из-под обломков Контовара. В результате они были гораздо лучше осведомлены о волшебстве, чем их оппоненты-карнэйдосцы о силах магов, что означало, что мастер Брейас, вероятно, был так же хорошо знаком с симптомами скрытого Дара к искусству, как и сам Варнейтус.
   - Тем временем, - продолжал он решительно бодрым тоном, - остальная часть моего визита сюда, кажется, прошла довольно хорошо. Удивительно, как драгоценные камни высокого качества открывают двери, не так ли?
   Сардор фыркнул. Учитывая возможности искусства, изделия "Талтара" могли бы быть еще лучше, но привлекать слишком много внимания было неразумно. Его камни были едва ли не самого высокого качества, какого можно было разумно ожидать от одинокого торговца за пределами Дварвенхейма; что-то большее вполне могло вызвать те самые вопросы, которых они так стремились избежать.
   - А наш друг Бронзхелм? Он так... подходит, как мы надеялись?
   - Полагаю, что да. - Варнейтус откинулся на спинку стула, сцепив пальцы под подбородком. - Честно говоря, он более предан Борандасу, чем мы предполагали, и даже немного больше. Но, кажется, он и близко не такой выносливый, как баронесса Мяча. Я думаю, нам придется быть настолько осторожными, чтобы избежать использования искусства для... придания ему соответствующей формы, как я боялся, но я также думаю, что он будет еще более восприимчив к внушению с соответствующими улучшениями.
   Улыбка Сардора сделала бы честь акуле, и Варнейтус улыбнулся в ответ. Сэр Далнар Бронзхелм был сенешалем барона Борандаса, ответственным за управление домом барона здесь, в Халтане. Он также был одним из ближайших доверенных лиц Борандаса и служил барону почти тридцать лет. Очень немногие люди могли бы лучше подойти для того, чтобы тонко формировать взгляды Борандаса, который даже не задумывался о том, насколько ценным слушателем в Норт-Райдинге он мог бы стать. Было бы гораздо удобнее, если бы они могли использовать искусство, чтобы... изменить его существующие привязанности и взгляды, но было слишком много шансов, что маг заметит такое вмешательство. Особенно, если маг, о котором идет речь, был настолько не любезен, что являлся одновременно целителем и говорящим с разумом. К счастью, существовали лекарства, которые могли производить тот же эффект, хотя и более медленно и постепенно. Более того, этот медленный и постепенный процесс был практически неотличим от способа, которым чьи-либо мнения могли естественным образом меняться с течением времени. Был некоторый риск, конечно, ничто не могло полностью избежать этого, когда кто-то был вынужден иметь дело с магом, но вероятность того, что даже такой сильно одаренный маг, как Брейас, заметит их вмешательство, была бы намного, намного ниже, чем вероятность того, что он обнаружит искусство.
   - А Торандас? - спросил Сардор.
   - У меня еще не было возможности приблизиться к нему, - признался Варнейтус. - Надеюсь, я справлюсь с этим до того, как "Талтар" отбудет по расписанию. В то же время, однако, судя по тому, что я смог узнать о нем от более непредубежденных людей здесь, в Халтане, я бы сказал, что наши первоначальные впечатления, вероятно, довольно точны. Борандас явно сильно полагается на его советы, что было очевидно по тому, как его аура достигала пика каждый раз, когда я упоминал имя Торандаса. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что он доверяет суждениям своего сына во многих отношениях, если не во всех.
   - Это очень хорошо согласуется со всем, что я слышал о них здесь, во дворце, - согласился Сардор. - И позавчера у меня была возможность упомянуть его имя в разговоре с Шафтмастером, что привело к паре интересных лакомых кусочков. Во-первых, сэр Уэйлэндис довольно ясно дал понять, что большинство людей считают Торандаса более острым клинком, чем его отец... и что барон Борандас это понимает.
   - Действительно? - Варнейтус задумчиво склонил голову набок. - Это полезно, особенно если Кассан прав насчет отношения Торандаса к градани. Он должен быть так же хорошо осведомлен, как и его отец, что на данный момент Норт-Райдинг удерживает баланс между Теллианом и Кассаном в Великом совете. Вопрос в том, как он, вероятно, отреагирует, когда поймет, насколько основательно этот канал Дерм собирается нарушить все традиционные балансы сил здесь, на Равнине Ветров. Если он так предубежден против градани, как думают Кассан и Йерагор, это обязательно сыграет роль в его оценке новых... реалий, скажем так? И это повлияет на совет, который он даст своему отцу по этому поводу, не так ли?
   - Вот именно. - Улыбка Сардора стала еще тоньше, чем раньше. - А если сэр Далнар начнет давать тот же совет?
   - Особенно, если он приходит медленно и постепенно, чтобы разделить опасения Торандаса, да, - кивнул Варнейтус. - Но не слишком быстро. Борандас, может, и не самый умный человек во всем королевстве, но и не совсем дурак. Он дважды подумает, скорее всего, три или четыре раза, прежде чем вступит в какое-либо соглашение с Кассаном. Если уж на то пошло, Торандас не собирается поспешно забывать, как сильно Кассан обжег себе пальцы в прошлый раз, когда они с Теллианом поругались.
   - Нет, но у меня была мысль об этом.
   - Какого рода мысль? - тон Варнейтуса был немного осторожным, и Сардор усмехнулся.
   - Это не так изобретательно, - заверил магистр своего начальника. - Но это второй интересный лакомый кусочек, который я получил от нашего доброго канцлера. По словам Шафтмастера, Торандас ищет жену. На самом деле, сэр Уэйлэндис одобряет это; он считает, что Торандасу давно пора остепениться и начать заводить собственных наследников. К сожалению, с точки зрения моего уважаемого начальника, во всяком случае, сэр Торандас, похоже, весьма увлечен Шейрнейт Эксхаммер.
   - Это так? - глаза Варнейтуса сузились, а Сардор откинулся назад и поднял обе руки.
   - Во всяком случае, так, кажется, считает Шафтмастер, и ему не очень нравится эта идея.
   - Я могу понять, почему он может быть таким, учитывая, с каким энтузиазмом он поддерживал Теллиана при дворе, - заметил Варнейтус тоном значительного преуменьшения. Затем он нахмурился. - Я могу понять, почему это может быть не так, - повторил он, - но я не уловил ни намека на что подобное от Кассана, когда был в Торамосе в последний раз.
   - Может быть, он не знает о мыслях Торандаса, - предположил Сардор.
   - Кассан? - Варнейтус разразился лающим смехом. - Поверь мне, если Шафтмастер прав и Торандас действительно смотрит в сторону Шейрнейт, Кассан знает об этом, все в порядке. Он бы никогда не пропустил что-то подобное, особенно когда дело касается Шейрнейт! На самом деле, - его глаза снова сузились, - в этом может быть проблема. В конце концов, он души не чает в девушке, и вполне возможно, что он прекрасно осознает эту возможность и просто предпочитает ее игнорировать. Если бы он хоть немного торопился выдать ее замуж, я уверен, они могли бы давно это сделать. Во всяком случае, к настоящему времени для нее должно было быть много других предложений. Ей сколько, двадцать два? - ради Карнэйдосы! Ты серьезно думаешь, что никто даже не попробовал воду, когда дело касается такого приза, как она?
   - Возможно, было довольно много предложений, и он просто не думал, что какое-либо из них стоит принимать, - отметил Сардор. - В конце концов, она его старшая дочь. Как вы сказали, это делает ее тем призом, который выпадает не часто. Это политический ресурс, который такой человек, как Кассан, не будет спешить использовать слишком рано!
   - Это достаточно верно, - признал Варнейтус. - Но она сама по себе серьезная девушка, и госпожа знает, что она поклоняется земле, по которой ходит ее отец. Возможность прямого брачного союза между Эксхаммерами и Дэггерэксами? - волшебник фыркнул. - Она должна была бы признать потенциальные преимущества, которые Кассан мог бы извлечь из этого! И если не считать самого Юрохаса, а Финдарк знает, что Юрохас никогда бы не женился на ком-то из Эксхаммеров, где она найдет лучший брак, чем с наследником Норт-Райдинга?
   - Согласен. С другой стороны, последствия были бы довольно очевидны практически для всех, - отметил Сардор, - и Большой совет должен был бы одобрить этот брак.
   - Если бы Борандас одобрил это, у него, Кассана и Йерагора было бы явное большинство.
   - И, в любом случае, будет ли Мархос настолько глуп, чтобы позволить этому пройти? - Сардор бросил вызов. - Ему тоже пришлось бы согласиться.
   - Если бы он был рядом, чтобы дать согласие, - в свою очередь указал Варнейтус мягким голосом. - Если бы это было не так, если бы Великий совет случайно выступал в качестве регента при несовершеннолетнем наследнике, тогда это не имело бы значения, не так ли?
   - Нет, - медленно произнес магистр.
   - Итак, если Кассан и Йерагор решили, что этот брак был бы хорошей идеей, и если Торандас так восприимчив к этой идее, как, похоже, предполагает ваш хороший друг канцлер, тогда мы могли бы просто найти другой аргумент, который поможет склонить Кассана к нашему мнению о наилучшем способе справиться с неудачной поддержкой короной маленького проекта Теллиана, не так ли?
   Два волшебника посмотрели друг на друга через свои соединенные грамерхейны и медленно, очень медленно улыбнулись.
  

Глава тринадцатая

  
   Состав военного совета больше не казался его участникам странным, хотя бывали моменты, когда любому из них, вероятно, казалось, что он погрузился в какой-то лихорадочный сон. С другой стороны, эти моменты уже не были такими частыми, как раньше, и они становились все реже.
   Не то чтобы кто-то ожидал, что они когда-нибудь полностью исчезнут.
   - Что ж, полагаю, нам следует начать, - сказал сэр Вейжон Алмерас, оглядывая просторный деревянный стол.
   Этот стол находился в одном из крепких каменных зданий, которые за последние несколько лет расцвели вдоль новой дороги в стиле империи Топора между Откосом и таким же новым озером Харграм. Они явно были гномьего дизайна и постройки, их камни были уложены без раствора, но обтесаны так точно, что потребовалась бы кувалда, чтобы вогнать лезвие ножа в любой отдельный стык. Вейжон размышлял, что одним из побочных результатов использования услуг сильнейших сартнейсков Серебряной пещеры было то, что Чанхарса могла превратить (и превратила) несколько тысяч кубических ярдов породы в идеально однородные, невероятно точно "ограненные" каменные блоки, даже не шевельнув волосом. Расчистка туннеля через Откос обеспечила их тем, что было буквально небольшой горой строительного материала, и рабочие бригады градани и гномов хорошо использовали его.
   Однако эти здания были построены специально для того, чтобы служить центральной военной базой для кампаний в Вурдалачьих пустошах, что означало, что у них были очень высокие потолки для любого спроектированного гномами сооружения. Сотойи, как правило, были высокими, а Вейжон был выше большинства из них, но даже он, как правило, чувствовал себя немного низкорослым, когда смотрел на двенадцатифутовые потолки зала заседаний и девятифутовые дверные рамы. Комнаты, рассчитанные на градани-Конокрадов, производили такой эффект на большинство людей. Конечно, обогревать их может быть немного сложно, особенно зимой в северной части Норфрессы, как обнаружил Вейжон за последние несколько лет. К счастью, гномы, которые проектировали эти здания, имели четкое мнение о таких вещах, как комфортные зимние температуры, и они встроили отопительные каналы в бетонные фундаменты, когда заливали их. На самом деле, они пошли еще дальше и использовали часть энергии воды, добываемой из озера, для приведения в действие вентиляторов, которые также распространяли нагретый воздух по потолочным каналам.
   Что было одной из причин, по которой он заказал Сермандакнартасу построить для Ордена Томанака собственный просторный и удобно отапливаемый зал в Харграме. Если повезет, они закончат его до первого снегопада, и он, наконец, проведет зиму в Харграме без сосулек, свисающих с кончика его носа.
   Однако в данный момент яркий солнечный свет лился с неба, как полированная ляпис-лазурь, танцуя на сапфировой воде огромного озера, а окна комнаты были открыты, чтобы впустить прохладный ветерок. Ветер доносил отдаленные крики - строительные бригады продолжали свой нескончаемый труд, и он мог слышать, как сержант градани в кожаной куртке отсчитывает ритм с тренировочной площадки рядом с ближайшим блоком казарм. Харграмцы Бахнака Каратсона усвоили ценность дисциплины, тренировок и строевой подготовки и хорошо ими пользовались. Теперь они обучали этому остальную часть Северной конфедерации градани, и если новой армии Конфедерации не хватало гладкого, отшлифованного совершенства демонстрационных строевых команд королевской и имперской армий, Вейжон был бы вполне готов противопоставить свои батальоны любым регулярным полевым силам империи Топора. Они были, безусловно, лучше, чем любая неимперская пехота, которую он когда-либо видел, и в данный момент он находил эту мысль очень утешительной.
   Хотя Вейжон был вторым по молодости присутствующим человеком, его, по общему согласию, выбрали модератором совета. В немалой степени это было связано с тем, что его прошлое, вероятно, было самым близким из всех его членов к чему-то, приближающемуся к истинному нейтралитету. Воин империи Топора по рождению, он стоял вне тысячелетней ненависти и взаимного кровопролития сотойи и градани, и как защитник Томанака по образованию и выбору, он служил Судье князей. Таким образом, он и члены его ордена Томанака поклялись соблюдать строгий нейтралитет в любой конфронтации между князьями или королевствами до тех пор, пока не будет нарушен кодекс Бога войны.
   Более того, он командовал единственной силой, которая могла сказать любому из других командиров предполагаемой экспедиции, что они не имеют над ней власти. И хотя Орден Харграма собирался предоставить самый маленький компонент полевых сил кампании, он также был самым дисциплинированным и хорошо обученным. В течение последних двух кампаний его чаще всего использовали в качестве того, что князь Бахнак назвал "пожарной командой" экспедиционных сил, и никто в здравом уме не захотел бы оказаться на его противником. Это размышление принесло Вейжону чувство удовлетворения, которое ему иногда было немного трудно сдержать, чтобы не перейти в самодовольную гордость, и, рассматривая других старших офицеров, собравшихся за столом, он напомнил себе (мысленным голосом, который звучал удивительно похоже на голос Базела Бахнаксона), чтобы он не был слишком самонадеянным. Все эти другие офицеры были, по крайней мере, такими же опытными, как и он, по крайней мере, в том, что касалось кампаний и маневров на поле боя, и за этим столом сидели несколько устрашающе могущественных личностей. Некоторые довольно колючие, если уж на то пошло...что было одной из причин, по которой он не собирался упоминать, что другая причина, по которой князь Бахнак и барон Теллиан выбрали его для этого конкретного задания, заключалась в том, что за последние несколько лет у него развился своего рода талант к выпасу кошек.
   Хартанг Марагсон, четвероюродный брат Базела и старший член ордена в Харграме, сидел прямо напротив Вейжона. Рост Хартанга был "всего" на два дюйма выше семи футов, но он, вполне возможно, был даже сильнее Базела. И хотя символами Томанака могли быть скрещенные булава и меч, Хартанг презирал такое ничтожное оружие в пользу большого двуручного топора кинжальной остроты, от которого клан Железного Топора получил свое название. Конечно, обычно он орудовал им одной рукой, что Вейжон счел немного броским даже для Конокрада. Однако в данный момент Хартанг выглядел немного неуютно (хотя только тот, кто знал его так же хорошо, как Вейжон, мог бы это заметить) в своем великолепно расшитом, тонко сотканном зеленом плаще. По собственному выбору Хартанг предпочитал одежду столь же практичную и простую, как у его двоюродного брата Базела, но его жена Фарма провела большую часть зимы, работая над этим плащом для этой самой встречи, и воин, который мог бы и смотрел, не дрогнув, в самые зубы смерти, был бессилен противостоять спокойной настойчивости матери его ребенка.
   Генерал Юргаж Чарксон сидел справа от Хартанга, и выражение его лица и язык тела, по мнению Вейжона, были немного чопорными. Хотелось надеяться, что эта скованность была лишь временной, и Вейжон подозревал, что это было больше связано с непредвиденным характером его возвышения, чем с чем-либо еще. Юргаж хорошо поработал в качестве одного из подчиненных принцу Бародану командиров в прошлом году, и он был известной величиной для всех остальных, сидящих за столом. Тем не менее, из всех присутствующих он был ближе всего к "человеку, сделавшему себя самому", бывшему свободному наемнику меча, который пробился к своему нынешнему званию и должности благодаря мужеству, способностям, решимости и даже в отместку за добросовестность службы Навахку. Примечательным, на самом деле, было не то, что он завоевал доверие своих бывших противников после капитуляции Навахка, а то, что он выжил при Чарнаже.
   Князь Аршам Чарнажсон, сидевший рядом с Юргажем, выглядел как человек, который был не совсем счастлив находиться здесь. С другой стороны, он тоже не был похож на человека, который был не рад находиться там. В Аршаме было больше глубины, чем Вейжон предполагал до поражения Навахка, и хотя казалось очевидным, что поражение все еще причиняет боль, новый князь Навахка был практичным человеком. И благоразумным, что было единственной причиной, по которой он пережил правление князя Чарнажа. Конечно, его отцовство, во всяком случае, не объясняло этого выживания!
   Его соплеменники по-прежнему называли Аршама "Ублюдком", но каким бы странным это ни казалось воину империи Топора, в Навахке это прозвище всегда вызывало уважение. На самом деле, оно определенно отделяло его от репутации тирании его отца... и могло только вызвать у Чарнажа еще большее подозрение по отношению к нему.
   Среди градани, в большей степени, чем среди любой другой человеческой расы, изнасилование было непростительным преступлением. Женщины градани, с их невосприимчивостью к Ражу, обеспечивали большую часть той небольшой стабильности и порядка, за которые обществу градани удавалось цепляться на протяжении слишком многих столетий, чтобы терпеть это конкретное безобразие. Тем, кто находится у власти, это может какое-то время сходить с рук, но ни один известный насильник никогда не мог надеяться завоевать истинную лояльность какого-либо города-государства градани или клана. Но среди градани, в отличие от слишком многих представителей других рас людей, изнасилование не налагало клейма позора на свою жертву... или на любого ребенка, рожденного после него. Если уж на то пошло, дети в целом были невыразимо дороги градани с их низким уровнем рождаемости, и они часто были слишком заняты, радуясь рождению любого ребенка, чтобы беспокоиться о незначительных деталях, таких как установление его точного отцовства. Таким образом, хотя в изнасиловании матери Аршама Чарнажем был огромный позор, в рождении Аршама не было никакого позора, и тот факт, что его мать происходила из побочной ветви предыдущей правящей семьи Навахка, давал ему в глазах его подданных право на трон, которым ни его покойный, оплакиваемый отец, ни его, к счастью, умершие единокровные братья никогда не могли бы наслаждаться.
   Конечно, то же самое утверждение было одной из причин, по которым Аршам был очень, очень осторожен, чтобы никогда не вмешиваться в политику при жизни своего отца. Вместо этого он проводил свое время в армии, что само по себе создавало потенциальные проблемы, учитывая, как сам Чарнаж использовал армию, чтобы проложить себе путь к власти. Это была одна из причин, по которой Аршам всегда предпочитал полевые условия, которые держали его подальше от Навахка, и его отец был совершенно счастлив оставить его там. Ему все еще удавалось стать опасно популярным среди своих солдат, но он также совершенно ясно дал понять своему отцу, что он абсолютно не заинтересован в троне Навахка по крайней мере; его сводные братья были менее склонны верить в это. Тот факт, что он был лучшим полевым командиром Чарнажа, вероятно, помог его отцу сохранить его голову, подумал Вейжон. И затем был незначительный факт, что его мать и его законнорожденная старшая сестра были удобно размещены в Навахке ... где они были заложницами его хорошего поведения, не говоря уже о том, чтобы отговорить его от мести насильнику его матери. Это было то, что Чарнаж тщательно избегал обсуждать с ним открыто, но Аршам никогда не был дураком, и не то чтобы Чарнаж не приводил в пример слишком многих семей своих врагов в ходе своего правления.
   Теперь Аршам оказался на троне, к которому он никогда не стремился, в конце концов, со своей матерью, восстановленной на почетном месте в Навахке, и этого никогда бы не произошло без поражения Навахка. Более того, он восседал на троне Навахка, более процветающего, чем тот когда-либо мечтал, и был членом совета князей, созданного Бахнаком из Харграма в качестве того, что фактически было королевским советом Северной конфедерации. Он был слишком умен, чтобы хоть на мгновение поверить, что при других обстоятельствах смог бы подняться до такого положения. Кроме того, в отличие от его отца, слово Аршама кое-что значило, и он поклялся в верности Бахнаку и великой хартии, которую Бахнак составил для Конфедерации. Раздражало это или нет, но это был конец дела в том, что касалось его лояльности; если кто-то и мог быть уверен в этом, так это защитник Томанака.
   Сэр Трайанал Боумастер сидел слева от Хартанга. Трайанал был единственным человеком за этим столом моложе Вейжона, но он удобно откинулся на спинку стула, выражение его лица и язык тела были одинаково расслабленными в присутствии тех, кто когда-то был его заклятыми врагами. Он все еще не преодолел полностью все установки, которые его консервативная мать привила ему в детстве, но Теллиан уже почти десять лет развивал мыслительные процессы своего наследника, и это начинало проявляться. Эта мысль позабавила Вейжона, особенно учитывая то, как его собственные мыслительные процессы когда-то давно требовали небольшой "растяжки". И насколько более... энергично была достигнута эта растяжка, если уж на то пошло.
   Сэр Ярран Бэттлкроу сидел рядом с Трайаналом. Седой, компетентный воин, который сейчас был далеко за пределами среднего возраста (или, возможно, даже немного старше этого, хотя Вейжон не собирался быть настолько глупым, чтобы предлагать что-либо подобное там, где он мог услышать об этом), Яррана "одолжил" экспедиции по просьбе Трайанала сэр Фестиан Рэтсон, лорд-правитель Гланхэрроу. Командир разведчиков лорда Фестиана, сэр Ярран выполнял ту же функцию для Трайанала, и было легко заметить комфортные, уверенные отношения между ним и его молодым сюзереном.
   Горсандакнартас зои'Фелакандарнас сидел рядом с сэром Ярраном на стуле, который был значительно выше, чем у любого другого сидящего за столом. Горсан не был тут как один из членов военного совета, но как у руководителя всего проекта канала Дерм, его интерес к летней кампании был очевиден, и он лучше, чем кто-либо другой из присутствующих, понимал, насколько хорошо и насколько быстро их войска могут быть обеспечены продовольствием и припасами. Высокий (во всяком случае, для воина империи Топора) черноволосый человек в поношенной кольчуге, сидевший рядом с Горсаном, с другой стороны, был членом военного совета с хорошей репутацией. Райантус из Синдора обычно был командиром личной охраны Килтандакнартаса, но этим летом экс-майору королевской и имперской конной пехоты было поручено командовать относительно небольшим отрядом пехоты Дварвенхейма, который должен был обеспечивать надежную охрану боевых инженеров гномов, прикрепленных к полевым силам.
   И затем, наконец, между Райантусом и Вейжоном был парень, который совершенно определенно не был членом военного совета, хотя никто, вероятно, не упомянул бы ему об этом. Как именно Теллиан или, если уж на то пошло, король Мархос ожидали, что даже защитник Томанака удержит принца Юрохаса от неизбежной битвы, было больше, чем Вейжон был готов предположить. Он намеревался сделать все, что в его силах, но это не должно было быть такой простой задачей, как, о, убийство демона или двух.
   Его губы дрогнули при этой мысли, и он мысленно встряхнулся, когда все эти другие глаза посмотрели на него в ответ.
   - Я подумал, что мы могли бы начать, - сказал он, - с рассмотрения нашей логистики на лето.
   Юргаж выглядел немного настороженным после этого комментария, но он был не совсем одинок в этом. На самом деле, его глаза были даже не самыми настороженными из присутствующих. Концепции военной логистики Кровавых Мечей до Конфедерации были в лучшем случае рудиментарными, но Вейжон пришел к выводу, что они все же были развиты лучше, чем у их соседей на Равнине Ветров. Сотойи, которые служили в армиях империи Топора, такие как сэр Келтис Лансбирер, другой двоюродный брат Теллиана, как правило, лучше своих собратьев понимали важность предусмотрительности и организации, когда дело доходило до снабжения войск в полевых условиях, но даже они были склонны оставлять такие вопросы на усмотрение своих союзников-имперцев. Однако по большей части армии сотойи были гораздо более склонны импровизировать по ходу дела, что иногда приводило к катастрофическим последствиям. К счастью, это начало меняться для многих сотойи, во всяком случае, после кампаний последних двух лет. Они обнаружили, что поддержание их войск хорошо накормленными, хорошо вооруженными и хорошо снабженными фуражом было значительным фактором увеличения силы, но у них все еще был вид человека, от которого ожидают общения на иностранном языке (и который боится этого).
   Интересно, думают ли они, что после собрания будет викторина? сардонически подумал Вейжон, размышляя о том, как сэр Чарроу, его собственный наставник в Белхэйдане, поступил бы с ним именно так. Потом он отругал себя. Конечно, сэр Чарроу сделал бы это! В конце концов, он был рыцарем Ордена Томанака, а Орден верил в тщательную подготовку своих членов, что означало, что ему была предоставлена возможность получить гораздо более основательную подготовку в таких вопросах, чем любой из этих офицеров, за возможным исключением Райантуса, когда-либо мог получить в обычном ордене.
   И ты даже обратил внимание на эти уроки, не так ли, Вейжон? задумался он.
   - Горсан? - позвал он вслух, и инженер пожал плечами.
   - Уверен, что Райантус на самом деле лучше меня разбирается в гайках и болтах, - сказал гном, - но могу сказать, что начало канала почти на тридцать лиг дальше к востоку, чем было в это время в прошлом году. Это сократит расстояние, на которое нам придется возить припасы на фургонах между Дермом и Хэнгнисти, примерно на девяносто миль, а князь Бахнак провел зиму, строя новые баржи здесь, в Харграме. У нас будет почти вдвое больше грузов, чем было в прошлом году, как только мы доставим эти припасы на Хэнгнисти, чтобы переправить их вам. И тот другой проект, который мы обсуждали несколько месяцев назад, - он оглядел стол, - выглядит намного практичнее, чем я действительно думал.
   Несколько других слегка пошевелились, брови приподнялись в выражениях, которые варьировались от удовлетворения до скептицизма. Выражение лица принца Юрохаса было явно скептическим, и Вейжон, увидев это, спрятал улыбку. Несмотря на весь энтузиазм принца по поводу канала Дерм, он продолжал питать серьезные сомнения в практичности последнего мозгового штурма Базела. Не то чтобы у Вейжона даже возникло искушение обвинить Юрохаса в его сомнениях, поскольку принц никогда не посещал Дварвенхейм, как Базел (и Вейжон, если уж на то пошло). Таким образом, он не имел реального представления о том, какой объем высококачественной стали, а не просто железа, могут производить доменные печи и работающие на воде "конверторы" Дварвенхейма. Он также никогда не видел, чтобы тяжелые вагоны с рудой, углем, известняком, коксом или промышленными товарами двигались по лентам стальных рельсов. Учитывая гораздо более ограниченное количество значительно более дорогого железа, производимого литейными заводами и кузницами Ист-Райдинга барона Йерагора, неудивительно, что Юрохас продолжал считать более чем немного нелепой идею о том, что кто-то может произвести достаточно стали, чтобы проложить рельсовую колею длиной буквально в десятки миль по местности между началом канала и Хэнгнисти.. И даже если предположить, что это возможно, ни один человек, привыкший к ужасным дорогам королевства, не мог понять, насколько эффективнее становятся тягловые животные, когда они тащат свой груз по гладким стальным рельсам вместо того, чтобы с трудом переваливаться из одной ямы в другую.
   Что вполне справедливо, размышлял Вейжон. Гномы на самом деле не рассматривали возможность использования рельсов где-либо, кроме как внутри своих гор, пока Базел не предложил им это. Он тихо фыркнул от удовольствия. Я предполагаю, что потребовался кто-то, кто был слишком невежественен во всех причинах, по которым это не сработало бы, чтобы прежде других придумать эту идею! И мне интересно, какой эффект это окажет на всю империю к тому времени, когда Килтан и другие покончат с этим?
   На самом деле, как он понял, это был очень хороший вопрос. Даже дороги империи Топора часто оставляли желать лучшего, особенно в зимнюю погоду или при сильном дожде. Грузовые повозки Дварвенхейма были подрессорены намного лучше и эффективнее, чем у кого-либо другого, но, по мнению экспертов Килтана, тягловая команда могла тащить в два или даже в три раза больше груза на одной из "железнодорожных тележек", чем та же команда могла справиться даже с фургоном гномов. В конце концов, именно поэтому они использовали их для перемещения огромных грузов, которые требовались их литейным заводам. Итак, задавался вопросом Вейжон, действительно ли Дварвенхейм начал расширять "железнодорожные пути" или вместо этого они будут называть их "железными дорогами"? - какое влияние, наряду с существующими дорогами империи Топора, это должно было оказать на внутреннюю экономику империи?
   - Согласно моим последним сообщениям из Серебряной пещеры, первые партии рельсов должны прибыть в устье канала через несколько дней, - продолжил Горсан. - Мы уже обследовали маршрут, и у меня были рабочие бригады, которые за последние пару недель оценивали наихудшие участки. - Он поморщился. - Не могу сказать, что я рад тому, что мне приходится отвлекать рабочие бригады от канала, но князь Бахнак пообещал нам дополнительную рабочую силу, чтобы компенсировать это, и я ожидаю, что мы сможем проложить пути к концу следующего месяца или к середине месяца после этого. Как только мы это сделаем, и в сочетании с дополнительными речными баржами, мы сможем намного легче снабжать ваши силы, без узких мест, которые были у нас в прошлом году. И, - на этот раз его гримаса превратилась в ухмылку, - это тоже будет намного дешевле, чем в прошлом году!
   - Ну, дядя Теллиан, безусловно, поддержит и то, и другое, - заметил Трайанал с ответной улыбкой. Затем выражение его лица стало более задумчивым. - С другой стороны, я не могу не задаваться вопросом. Если этот "железнодорожный путь" будет таким эффективным, как кажется, то не зря ли мы тратим ненужные усилия на строительство канала в первую очередь?
   - О, нет, милорд! - Горсан решительно покачал головой. - Тягловые бригады могут тащить гораздо более тяжелые грузы по рельсам, это правда, но на самом деле нет никакого сравнения между тем, сколько грузов мы можем перевозить по суше, и тем, сколько мы можем перевозить с помощью барж. Одна баржа может перевозить до трехсот-четырехсот тонн груза одновременно, и это намного больше, чем вы могли бы поместить в любую железнодорожную тележку! Это позволит нам гораздо быстрее доставлять большие объемы припасов для вашей армии, и это вполне может сильно помочь в меньших масштабах, по крайней мере, в тех местах, где даже каналы просто непрактичны, но это и близко не заменит сам канал. Не с теми объемами грузов, о которых мы говорим, когда все будет закончено и запущено должным образом.
   - Понятно, - кивнул Трайанал.
   Его голос был одновременно удовлетворенным и вежливым, но мысленный слух Вейжона насторожился, когда уловил что-то в тоне молодого человека. Затем, когда он взглянул на выражения лиц других сидящих за столом, он почувствовал непреодолимое чувство уважения.
   Он спросил это не для себя. Он спросил это для остальных, чтобы убедиться, что никто больше не начнет задаваться вопросом, почему именно мы собираемся выйти на пустоши и для чего слишком много наших людей пострадают или даже погибнут этим летом. Интересно, это была идея Теллиана или он придумал это сам? Год назад я бы поспорил, что это был Теллиан, но теперь...
   - А новые арбалеты? - спросил он вслух, переключив свое внимание на Райантуса после того, как наградил Трайанала едва заметным одобрительным кивком.
   - Они должны прибыть вместе с первой партией рельсов, - ответил Райантус. - И Килтан сказал мне, что они также рассматривают версию для простых лучников-людей, - добавил он с кривой улыбкой.
   Хор смешков приветствовал это замечание, и они были на самом деле громче со стороны сотойи, чем со стороны градани, отметил Вейжон. Это было хорошо, хотя он довольно сильно сомневался, что сотойи в целом будут так же радостно относиться к новому оружию, как "его" сотойи. Учитывая, насколько непобедимость сотойской кавалерии зависела от смертоносной точности и скорости их конных лучников, было бы неразумно ожидать, что они с радостью примут идею пехоты с метательным оружием, которое было не только более дальнобойным и более поражающим, чем их собственные луки, но в придачу стреляло намного быстрее, чем чьи-либо арбалеты, даже средние, может быть, как могли гораздо меньшие арбалеты.
   Сама идея должна была глубоко оскорбить наиболее закоснелых традиционалистов сотойи (и, прямо скажем, Вейжон не мог представить никого, кто мог бы быть более закоснелым, чем традиционалист сотойи), и мысль о том, что это оружие окажется в руках градани, только усугубляла ситуацию.. Конечно, если бы они обращали внимание на последние, о, двадцать лет или около того, они бы поняли, что Конокрады князя Бахнака уже выставили тяжелых арбалетчиков с нелепой скорострельностью. Но новые арбалеты, которые Серебряная пещера спроектировала специально для Бахнака (и за которые, как знал Вейжон, с него взяли приличную сумму металлом), были тяжелее, чем даже рука Конокрада могла взвести простой козьей ножкой. Их встроенные рычаги взведения были зацеплены и снабжены кулачками, чтобы обеспечить своим пользователям значительное механическое преимущество, которое позволяло натягивать во много раз сильнее, чем любой лук. Не говоря уже о том факте, что натянутый арбалет можно было держать таким гораздо дольше, чем любой лучник мог держать полностью натянутый лук, что давало арбалетчику время тщательно прицелиться. На самом деле, один из мастеров Килтана действительно придумал, как снабдить их прицелами для еще большей точности.
   Они были достаточно большими (и тяжелыми), чтобы стать оружием для двоих для кого угодно, кроме градани, и все равно не могли сравниться со скорострельностью конного лучника. Обученный сотойи мог выпустить до пятнадцати прицельных стрел в минуту, в то время как даже Конокрад с одним из новых арбалетов мог справиться не более чем с шестью. Зато арбалетчики градани были пешими, и обученные стрелки, стреляющие со своих ног, всегда будут более точными, чем даже самый высококвалифицированный конный лучник, стреляющий со спины движущейся лошади.
   С другой стороны, человеческие арбалетчики даже с новым дизайном не смогут справиться с таким усилием, на которое способны наши парни, весело подумал Вейжон. Существует предел тому, какое механическое преимущество вы можете дать любому рычагу взведения, если собираетесь взвести его одним рывком! Однако я сомневаюсь, что кто-либо из товарищей Трайанала будет жаловаться на такую огневую поддержку против упырей.
   - На самом деле, - продолжил Райантус с лукавой улыбкой, - один из ярких молодых инженеров Килтана утверждает, что придумал еще лучшую идею. Он думает, что, возможно, сможет сконструировать арбалет, который можно заряжать более чем одной стрелой одновременно.
   - Конечно, сможет! - фыркнул Трайанал. - Без сомнения, они смогут выстрелить по пять или шесть раз с каждым выстрелом!
   - О, нет! - Райантус посмотрел на него с подобающей серьезностью. - Это было бы расточительством, милорд! То, о чем они говорят, - это просто устройство, которое автоматически накладывало бы еще одну стрелу на тетиву каждый раз, когда натягивается арбалет, без необходимости лучнику заряжать ее индивидуально.
   - Ах, так гораздо лучше!
   Трайанал закатил глаза, а сэр Ярран улыбнулся под усами и покачал головой. Вейжон тоже усмехнулся, хотя, учитывая то, что он видел у гномов, он был менее уверен, чем сотойи, в том, что Райантус просто дурачил их.
   - Даже без нового, волшебного, многозарядного арбалета, - сухо сказал он, - я думаю, что упыри будут чрезвычайно недовольны, когда столкнутся с несколькими сотнями болтов одновременно.
   - Так и будет, сэр Вейжон, - сказал сэр Ярран с нескрываемым удовлетворением. В отличие от других сотойи, сидящих за столом, он лично испытал арбалеты Конокрадов с принимающей стороны, и ему это ни капельки не понравилось. Остальным не хватало глазомера этой конкретной цели, но он и Трайанал оба видели это со стороны стрелков в предыдущих кампаниях в Вурдалачьих пустошах. - И я надеюсь, что никто не воспримет это неправильно, но мне приходит в голову, что во всем этом огромном мире нет никого, кого я предпочел бы видеть несчастным.
   - О, не думаю, что кто-то собирается спорить с вами по этому поводу, сэр Ярран, - сказал Юргаж. Они с Ярраном впервые встретились меньше недели назад, но было очевидно, что они во многих отношениях родственные души. Теперь, когда он злобно улыбнулся разведчику сотойи, большая часть его прежней скованности исчезла. - Что касается меня, то я родился и вырос в Тралте. - Его улыбка осталась прежней, но глаза стали гораздо мрачнее. - У нас было больше опыта, чем мне хотелось бы помнить, с упырями, да, и троллями, если уж на то пошло, пересекающими нашу границу. - Он покачал головой. - Есть больше, чем несколько Кровавых Мечей, которые думают, что сжечь дотла всю Вурдалачью пустошь - замечательная идея, независимо от маршрутов по каналам или без них!
   - Думаю, мы все можем согласиться с этим, генерал, - сказал принц Юрохас. Юргаж посмотрел на него, и принц пожал плечами. - Возможно, нас и отделяет река от собственно Вурдалачьих пустошей, но мы потеряли из-за них больше лошадей, крупного рогатого скота и детей, чем кому-либо из нас хотелось бы помнить. - Он покачал головой, выражение его лица было таким же мрачным, как и глаза Юргажа. - Не думаю, что найдется хоть один сотойи, каким бы... неоднозначным он ни был по отношению к вашей Конфедерации, который не поднимет кружку в сторону Харграма в тот день, когда голова последнего упыря будет где-то насажена на пику.
   - Да? - глубокий голос князя Аршама был грубым, даже немного хриплым, из-за слишком большого количества приказов на слишком многих полях сражений. Он несколько секунд задумчиво смотрел на брата короля Сотойи, затем медленно улыбнулся. - Хорошо, - сказал он. - Честно говоря, ваше высочество, бывают моменты, когда я менее уверен, чем князь Бахнак, в том, как все это в конечном итоге сработает, но приятно знать, что есть по крайней мере одна вещь, с которой мы все можем согласиться.
   - На вершине Равнины Ветров есть те, кто, несомненно, лелеет еще больше сомнений, чем вы, ваше высочество. - В голосе Юрохаса не было и следа иронии, когда он вернул Аршаму почетное обращение. - И это даже не учитывает тех, кто активно выступает против всего, чего пытаются здесь достичь ваши люди и барон Теллиан.
   Он оглядел собравшихся за столом совета на лицах, которые внезапно утратили всякое выражение при виде вод, в которые их неожиданно занесло, и мрачно улыбнулся.
   - Есть пределы тому, что может сделать даже король перед лицом укоренившейся ненависти... и глупости, - сказал он. - Я уверен, что вы и князь Бахнак обнаружили то же самое со своей стороны. Но это не мешает этому оставаться глупостью, и наступает время, когда это необходимо изменить. Во всяком случае, таково мое мнение. И, - он спокойно встретил взгляд Аршама, - моего брата тоже.
   Глаза Аршама блеснули, и его уши слегка откинулись назад. Это было все, что он позволил себе показать, но Вейжон сделал глубокий, незаметный вдох и почувствовал, что другие за столом делают то же самое. Как бы открыто и откровенно Юрохас ни обсуждал проект канала и даже все будущее человеческих отношений градани с Теллианом и Базелом, он старался избегать всего, что могло быть истолковано как безоговорочное заявление о поддержке от имени короля Мархоса. Никогда не было никаких сомнений в том, на чьей стороне собственные симпатии Юрохаса, но все всегда понимали, почему король не мог быть настолько открытым... при условии, конечно, что он когда-либо действительно оказывал такую поддержку, как его младший брат. Но теперь я задаюсь вопросом, был ли он на самом деле уполномочен говорить это? задумался Вейжон. Но, конечно же, он не сказал бы этого без одобрения Мархоса! Я знаю, что многие люди считают его импульсивным или даже безрассудным, но я также знаю, что репутация - это маска, фасад, который он строит так же тщательно, как Базел строил свою маску "деревенщины". Даже так, хотя...
   Он посмотрел на Юрохаса, приподняв одну бровь, и принц посмотрел на него в ответ, а затем слегка кивнул.
   Томанак, это было официальное заявление. Возможно, для очень избранной группы, но это был сам Мархос, говоривший с Аршамом и Бахнаком, если уж на то пошло! Интересно, было ли это настоящей причиной, по которой король вообще позволил ему прийти в качестве "наблюдателя"?
   - Что ж, - услышал защитник свой голос в тишине, которая сопровождала комментарий Юрохаса, - говоря как человек, у которого был небольшой опыт общения с собственной глупостью, могу сказать, исходя из собственных знаний, что ее можно... изменить, как только кто-то найдет подходящий молоток. Конечно, для некоторых из нас требуется более тяжелый молоток, чем для других.
   Еще один гул веселья, на этот раз более чем немного облегченный, прозвучал в ответ на его ироничный тон, и он улыбнулся.
   - Тем временем, к сожалению, - продолжил он, - согласно источникам принца Бахнака и Килтана, кто-то, похоже, нашел достаточно большой молот, чтобы достучаться до Речных разбойников и Пурпурных лордов. - Он поморщился. - На данный момент мы не знаем точно, что они, вероятно, предпримут по этому поводу, но думаю, мы можем считать само собой разумеющимся, что они сделают все, что смогут. Во многих отношениях нам, вероятно, нужно больше беспокоиться о Разбойниках, чем о Пурпурных лордах, просто потому, что они намного ближе. В то же время, однако, как бы Артнар ни относился к каналу в целом, я не вижу, чтобы он активно пытался вмешиваться в наши операции, учитывая собственную историю Разбойников с упырями.
   Головы закивали, и он пожал плечами.
   - Мы, конечно, будем присматривать за ним и за Пурпурными лордами, но я не ожидаю, что кто-либо из них окажет на нас здесь большое краткосрочное влияние. Итак, сказав это, давайте взглянем на то, где мы находимся и где мы хотим быть к концу лета. Хартанг?
   Конокрад кивнул и поднялся. Он подошел к большому стенду, установленному сзади стола, и откинул крышку, чтобы показать крупномасштабную карту Вурдалачьей пустоши, которую она скрывала.
   - Как вы можете видеть, - сказал Вейжон, - мы отметили прошлогодний прирост зеленым цветом. За зиму мы потеряли немного земли на юго-западе, дальше всего от реки, и сначала нам нужно ее вернуть.
   Хартанг вытащил свой кинжал и использовал его как указатель, указывая на рассматриваемую область, а Вейжон дал всем время вникнуть в линии на карте. Затем он продолжил.
   - Надеюсь, мы сможем разобраться с этим в течение следующей недели или двух. Князь Бахнак хотел бы позаботиться об этом до того, как прибудут новые арбалеты. После этого мы перейдем к расширению глубины коридора вдоль его южного края, отталкиваясь от реки. Как вы можете видеть, в районе, о котором мы говорим, есть по меньшей мере полдюжины деревень упырей. - Кинжал Хартанга указывал на алые символы деревень, о которых шла речь. - До двух из них, в частности, будет трудно добраться из-за рельефа местности, поэтому мы думаем...
  

Глава четырнадцатая

  
   - Я не хочу слышать, как вы глупо рискуете, когда я уеду, - строго сказал Базел Бахнаксон, хмуро глядя на Теллиана Боумастера, скрестив могучие руки на груди. - Здесь, в Сотофэйласе, целителей предостаточно, но никогда не было защитника, и всему есть предел.
   - Я уже довольно давно каждое утро сам надеваю свои собственные ботинки. - Тон Теллиана был мягким, но в его серых глазах была определенная резкость. - И то, что произошло по дороге сюда, вполне убедительно подтвердило твою точку зрения, Базел. Не вбивай ее в землю.
   - Это не та почва, в которую я пытаюсь ее вбить, - ответил Базел, подмигнув. - И все же, - продолжил он, прежде чем Теллиан успел выстрелить в ответ, - признаю, что у вас есть своя точка зрения. И это не значит, что вам следует слоняться по городу, где до вас может добраться любой, кто желает вам зла.
   - О, нет, - резко согласился Теллиан. - Я буду прятаться в своих апартаментах, если, конечно, не залезу под кровать. Есть ли еще что-нибудь, о чем ты хотел бы мне напомнить, прежде чем уйдешь? Например, укрываться от дождя? Съедать все свои овощи? Подожди! Я знаю, напомнить мне вытереть слюни с моего дряхлого подбородка?
   - Если бы я не был так близок к тому, чтобы потерять вас, я бы не доставлял вам столько хлопот, - сказал Базел гораздо более мягким тоном. - Я больше ни слова не скажу о глупости, но вот что я скажу. Кто бы это ни был, кто действительно стоял за парнями, которые пытались убить вас, они доказали, как вас можно убить. - Он очень спокойно посмотрел в глаза Теллиану. - Только благодаря удаче Норфрама вас там нет, и если бы одна из этих стрел попала вам между глаз, а не в грудь, даже мы с Вейжоном ничего бы не смогли с этим поделать. Это страх, который я не хочу испытывать снова, и не такой, как следовало бы Хэйнате. У вас есть те, кто любит вас, Теллиан Боумастер, и нет никого из нас, кто не знал бы, сколько других скорее увидели бы вас мертвым вместо ужина. Они подошли достаточно близко, чтобы думать о том, как в следующий раз они могут добиться успеха, и если это произойдет, то слишком велика вероятность того, что все, к чему вы приложили руку, умрет вместе с вами. У меня и в мыслях нет приставать или докучать, и я хорошо знаю, что нет никакого способа, совсем никакого, чтобы мы могли бы укутать вас в вату. Но это не значит, что вы не можете проявить немного осторожности, и вы окажете мне услугу, подумав о тех из нас, кто действительно любит вас.
   Взгляд Теллиана смягчился, но затем он покачал головой, фыркнув.
   - Конечно, я так и сделаю, ты, большой... увалень. А теперь иди, пока не заставил меня сломаться и разрыдаться в свое пиво.
   - Я бы заплатил деньги, чтобы посмотреть на это, - заметил Брандарк, ни к кому конкретно не обращаясь, и Теллиан быстро ухмыльнулся ему.
   - Не начинай экономить свои кормаки в ближайшее время. Я подозреваю, что смогу справиться со своим смущением с мужественной стойкостью.
   - И после того, как ты ушел и вселил в меня надежду. - Кровавый Меч покачал головой, скорбно прижав уши.
   - Вини своего друга-переростка. И, - барон выглянул в открытое окно на раннее послеполуденное солнце, - ты зря тратишь дневной свет.
   - Вот как вы умеете обращаться со словами, - сказал Базел и развел руки, чтобы обхватить предплечья. - У меня есть ваши письма Хэйнате и Лиане, - добавил он, дотрагиваясь до сумки на поясе, - и я расскажу им, каким вы были целым и невредимым, когда я видел вас в последний раз. Оставайтесь таким.
   - Да, папа, - вздохнул Теллиан, сжимая массивное предплечье градани.
   - Хорошо.
   Базел в последний раз сжал его руку, затем они с Брандарком повернулись и направились к конюшням, где их ждали Уолшарно и боевой конь Брандарка. Хатан Шилдарм и его двоюродный брат Тарит тоже ждали, и Хатан приподнял брови.
   - Принял это со своим обычным подобающим смирением, не так ли?
   - Не столь большим, чтобы кто-либо мог бы заметить, - сухо сказал Базел своему товарищу по скачке с ветром.
   - Я бы не хотел говорить, что я тебе это предсказывал, но...
   Хатан красноречиво пожал плечами, и оба градани рассмеялись. Затем они посерьезнели, и Базел повернулся к Тариту.
   - Знаю, что это раздражает его, Тарит, и я нисколько не сомневаюсь в том, что он будет огрызаться и волноваться, если ты сядешь на него слишком крепко. Но я думаю, что кто бы ни пытался это сделать в прошлый раз, сейчас он не будет против уступить.
   - Я знаю, милорд. - Пожатие плеч Тарита было тяжелее, чем у Хатана, но выражение его лица было решительным. - И я также буду иметь в виду то, что ты сказал о ядах. Я не буду отрицать, что чувствовал бы себя счастливее, если бы ты был здесь, чтобы присматривать за ним, но знаю, что ты не можешь. Если уж на то пошло, если бы ты попытался, он бы действительно закатил истерику! Ему не понравится, если он узнает об этом, но я договорился, чтобы одна из придворных магов с талантом целителя "просто случайно" сталкивалась с ним каждые два или три дня. - Оруженосец Теллиана улыбнулся. - Если кому-то удастся подсыпать ему какой-нибудь яд, она его подхватит.
   - И кто только собирается собрать тебя или, по крайней мере, твои части, если барон узнает об этом твоем маленьком плане? - заинтересованно спросил Брандарк.
   - Она очень хорошая целительница, лорд Брандарк, - сказал Тарит, даже не улыбнувшись, - и она обещала исправить любой ущерб, который я могу понести.
   - Хороший человек! - Базел хлопнул Тарита по плечу, затем посмотрел мимо кузенов туда, где навострив уши стоял Уолшарно рядом с конем Брандарка. В тени скакуна боевой конь выглядел как пони, и Уолшарно нетерпеливо тряхнул головой.
   <Они позаботятся о нем так хорошо, как он им позволит, брат>, - сказал ему скакун. <И пока ты так занят, беспокоясь о людях, которые могут попытаться убить его, ты, возможно, захочешь немного подумать о количестве людей, которые с радостью убили бы тебя, если бы им представилась такая возможность.>
   Базел начал отвечать, затем остановил себя. В конце концов, Уолшарно был прав, и скакун, несомненно, был достаточно беспринципен, чтобы использовать собственные слова Базела о Теллиане, если бы он попытался притвориться, что это не так. В сложившихся обстоятельствах осмотрительность, несомненно, была бы лучшей частью доблести, решил он.
   - Думаю, нам следует отправиться в путь, - вместо этого сказал он вслух и услышал тихий смех Уолшарно в глубине своего сознания.
  
   ***
  
   - Ну, по крайней мере, мы избавились от Базела. - Тон Малака Сардора был почти таким же кислым, как и выражение его лица. - Это должно немного упростить ситуацию. По крайней мере, на данный момент. Почему-то у меня такое чувство, что он вернется.
   - Он очень похож на плохой кормак, не так ли? - ответил мастер Варнейтус. Старший волшебник откинулся на спинку удобного кожаного кресла, положив ноги на оттоманку перед собой, держа в руках кружку с элем, покрытую бисером. Он сделал глубокий, оценивающий глоток, хотя на самом деле, как правило, предпочитал вино или виски, затем снова посмотрел на Сардора. - Знаешь, в каком-то смысле я им восхищаюсь.
   - Восхищаетесь им? - Сардор моргнул. - Он и его отец, вся его проклятая семья уже много лет были не чем иным, как огромной занозой в заднице!
   - И к чему ты клонишь? - Варнейтус выгнул бровь, глядя через маленький столик на более молодого и высокого мужчину. - Нет ничего плохого в том, чтобы восхищаться противником, Малак. - Он мягко помахал указательным пальцем свободной руки. - На самом деле, гораздо лучше признать, что вы восхищаетесь врагом или, по крайней мере, уважаете его, чем очернять его так, как это делает Кассан. Подумай об этом. Кассан на словах признает тот факт, что Теллиан - опасный противник, но под поверхностью он позволяет своей ненависти превратиться в презрение. Он на самом деле не уважает его, потому что слишком занят ненавистью, чтобы тратить время и силы на беспристрастную оценку его, и это одна из причин, по которой Теллиан смог добиться так многого. Уважение возможностей противника - это первый шаг к их эффективному учету в ваших собственных планах.
   Сардор начал быстро отвечать, затем остановился и, очевидно, передумал то, что собирался сказать. Через мгновение он кивнул, хотя и более чем неохотно.
   - Хорошо, это справедливо, - сказал он. - На самом деле, я пойду дальше и признаю, что это мудро. И то, что все три защитника Хранителя Равновесия покинули Сотофэйлас, должно значительно облегчить убийство Теллиана, если мы сможем сделать еще один выстрел в него. Но Базел, очевидно, их более важная цель, и мы даже близко не подошли к тому, чтобы убить его, когда у нас был шанс.
   - Нет, и, если тебе все равно, я не собираюсь находиться в радиусе тридцати или сорока лиг от него, когда мы попытаемся его убить, - сухо сказал Варнейтус. - Вот для чего существуют демоны, дьяволы, вурдалаки, тролли и братья-псы, большое тебе спасибо. Когда придет время, конечно. И самое хорошее в этом то, что мы можем использовать против него все, что попадется под руку, не беспокоясь о привлечении внимания к нашим планам в отношении сотойи в целом. В конце концов, никто ни капельки не удивится, если кто-нибудь из них или их союзников захочет убить одного из защитников Томанака. И это, мой друг, означает, что мы можем поручить эту конкретную маленькую задачу одному из их других слуг. Конечно, я не знаю, удастся ли нам затащить его на Вурдалачью пустошь, чтобы он насладился нашим маленьким сюрпризом вместе с Вейжоном и остальными. В некотором смысле, это могло бы сработать к лучшему, но вместо этого его действительно раздражающий талант выживать может привести к провалу всей операции. И я просто рад оставить это на усмотрение слуг Крашнарка... особенно если Базел собирается появиться. В конце концов, - он тонко улыбнулся своему спутнику, - мы волшебники. Мы выполняем тонкую, изощренную работу и оставляем грубую тяжелую часть тем, кто лучше подходит для нее.
   Сардор несколько мгновений пристально смотрел на него, затем откинулся на спинку своего стула, откусил большой кусок от кренделя, который держал в левой руке, и запил его здоровым глотком пива.
   - Знаете, - сказал он после того, как проглотил, - я совсем не думал об этом с такой точки зрения, но вы правы, мастер Варнейтус.
   - Конечно, прав. - Варнейтус угостил себя еще одним глотком эля. - Вот почему я здесь главный. И это также причина, юный Малак, по которой я прожил достаточно долго, чтобы быть главным. Возможно, ты захочешь это где-нибудь записать.
  
   ***
  
   - Принц Базел!
   Базел повернулся в седле, когда Уолшарно остановился под ним. Он и скакун оба оглянулись в ту сторону, откуда пришли, и градани нахмурился, когда к нему по каменным плитам тротуара направился мужчина. Новоприбывший был довольно высоким человеком, как и большинство сотойи, с каштановыми волосами, только начинающими седеть, и аккуратно подстриженной бородкой лопатой. Он заплетал волосы в косу воина, а на боку у него висела сабля, но одет он был не как оруженосец и уж точно не как дворянин. На самом деле, он носил синюю тунику, украшенную белым скипетром Семкирка, бога мудрости... и магов.
   <У тебя есть какие-нибудь идеи, кто такой этот парень?> - поинтересовался Уолшарно.
   - Не больше того, что ты видишь сам, - ответил Базел.
   - Он может быть действительно искусно замаскированным убийцей, - весело предположил Брандарк, и Базел бросил на него взгляд, полный отвращения. - Я просто говорю, что это возможно, - мягко сказал Кровавый Меч. - Я никогда не говорил, что это вероятно.
   <Если бы это не повредило младшему брату, я бы наступил на него.>
   <Что касается этого, то ему придется когда-нибудь спешиться.>
   <Верно. А я терпеливый парень. Я могу подождать.>
   - Почему у меня такое чувство, что вы с Уолшарно говорили обо мне? - спросил Брандарк.
   - Думаю, потому, что у меня вид человека, у которого болит живот.
   - Боже, у тебя сегодня кислое настроение.
   - Сейчас да, - согласился Базел с приятной улыбкой, и Брандарк усмехнулся.
   Кровавый Меч открыл рот, но прежде чем он смог сказать что-либо еще, незнакомец догнал их. Базел мгновение смотрел на него сверху вниз, затем вежливо спешился. Он все еще был на фут и более выше подошедшего, но, по крайней мере, парню не пришлось бы вытягивать шею, глядя на него снизу вверх.
   - И чем я могу вам помочь? - спросил он.
   - Прошу прощения, милорд. - Другой мужчина отвесил ему небольшой, но вежливый поклон. - Я надеялся застать вас до того, как вы покинете особняк сэра Джерхаса, но меня задержали по дороге, поэтому я срезал путь по боковым улочкам, чтобы наверстать упущенное время. Меня зовут Брейас, Брейас Дэггерэкс, и у меня есть для вас сообщение от госпожи Заранты.
   - Ах! Так, я думаю, вы кузен барона Халтана?
   - Имею такую честь, - признал Дэггерэкс с еще одним полупоклоном. Если он и был удивлен опознанием Базела, то никак этого не показал. - И я был одним из наставников госпожи Заранты в академии магов Святилища Топора. Мы поддерживаем связь на протяжении многих лет и она всегда очень тепло отзывалась о вас.
   - Да, она бы так и сделала. - Базел с улыбкой покачал головой. - Она всегда была из тех, кто думает о других лучше, независимо от того, заслуживают они этого или нет, не так ли?
   - На самом деле, я всегда находил ее довольно упрямой и осторожной в том, кому она предпочитает доверять, милорд, - сухо сказал Дэггерэкс.
   - О, нет, мастер Брейас! - весело сказал Брандарк, спрыгивая с седла и вмешиваясь в разговор. - Вы, должно быть, думаете о ком-то другом. Да ведь госпожа Заранта даже мне доверяет!
   - И я уверен, что вы никогда не давали ей повода сделать что-либо подобное. - Дэггерэкс покачал головой. - Не шокировали.
   - Я бы не стал заходить так далеко, - сказал Базел, глядя сверху вниз на Брандарка, - но я скажу, что иногда мужчине нужно напоминать себе, почему он терпит некоторых людей.
   Брандарк нагло ухмыльнулся ему, и Дэггерэкс усмехнулся. Но затем выражение его лица стало более серьезным, и он огляделся. Он догнал их в нескольких кварталах от дома первого советника, на широкой улице, перед которой было много магазинов, закусочных, уличных киосков и таверн.
   - Я искренне сожалею, что не догнал вас раньше, милорд, - сказал он.
   - Ну, учитывая, что официально никто не должен был знать, как я вообще здесь оказался, я думаю, что вы не так уж плохо справились со всем этим. Тем не менее, - Базел в свою очередь огляделся, - допускаю, что это не самое уединенное место во всем мире.
   - В двух кварталах впереди по этой улице есть парк, - сказал Дэггерэкс. - В начале дня обычно довольно многолюдный, это один из самых больших парков города, и там есть место, чтобы покататься на лошади или даже прокатиться в экипаже, если вы действительно модник. Впрочем, большинство городских денди уже должны были уйти на целый день.
   <Если бы он действительно был искусно замаскированным убийцей, это был бы замечательный способ увести нас в тихий уголок>, - заметил Уолшарно в глубине мозга Базела. Базел посмотрел на него с чем-то очень похожим на сердитый взгляд, и скакун вскинул голову. <Я просто говорю, что это возможно>, - сказал он, очень сносно имитируя голос Брандарка. <Я никогда не говорил, что это вероятно.>
   - Парк звучит просто замечательно, мастер Брейас, - сказал Базел. - Еще два квартала, вы говорите?
  
   ***
  
   Базел мог понять, почему парк, в который их привел Дэггерэкс, мог быть популярным. Он был довольно старым, окруженным серыми каменными стенами, покрытыми пятнами лишайника, с дорожками из тщательно расчищенного гравия, проложенными под древними деревьями, только начинающими распускать листву. Широкие дорожки, больше похожие на променады, чем на дороги, вились по мягко накатывающемуся пространству парка, а большой фонтан в его центре плескался вокруг неизбежной конной статуи. Садовники были на работе, когда они втроем с Уолшарно прошли через открытые ворота в каменной стене. Они подняли головы, и их глаза расширились, когда они увидели градани. Большинство из них тоже автоматически напряглись, но Базел и Брандарк привыкли к такой реакции, и Конокрад заметил, что по крайней мере некоторые из них расслабились, когда увидели меч и булаву на его плаще, добавили к ним Уолшарно и поняли, кем он должен был быть.
   Не то, кисло отметил он, чтобы большинство из них очень заметно расслабились.
   Дэггерэкс повел их удобной неторопливой прогулкой по одному из главных променадов, а Уолшарно шел рядом с Базелом.
   - Большая часть послания Заранты на самом деле не такая уж конфиденциальная, милорд, - сказал маг. - Личная, но не то, что нужно держать в секрете от тех, кто, возможно, не принимает близко к сердцу ваши интересы, скажем так.
   Базел вежливо навострил уши, а Дэггерэкс немного кисло усмехнулся.
   - Как маг, особенно маг короны, я официально нейтрален в ссоре барона Теллиана с бароном Кассаном и бароном Йерагором, милорд. И, конечно же, как Дэггерэкс и верный сторонник интересов Норт-Райдинга. Если уж на то пошло, если быть до конца честным, я думаю, что мой двоюродный брат, возможно, проявляет большую часть мудрости, чтобы держаться подальше от всего этого воздушного боя. Однако, если бы мне пришлось выбирать чью-то сторону, я думаю, что, вероятно, отдал бы предпочтение Теллиану, исходя из теории, что о человеке можно больше сказать по его врагам, чем по компании, которую он держит. Я думаю, что качества врагов Теллиана хорошо говорят о нем. Но каким бы нейтральным я ни был в том, что касается внутренней политики королевства, Заранта - мой друг, а вы - ее побратим, что касается клана Джашан и клана Хурака.
   - Это после того, как вы были более чем достаточно хороши для меня, мастер Брейас, - сказал Базел.
   - Я рад это слышать. И хотя мы честны друг с другом, полагаю, я должен признать, что, вероятно, даже к лучшему, что я все-таки не застал вас у сэра Джерхаса. - Маг поморщился. - Очень сомневаюсь, что кто-либо из врагов барона Теллиана хоть на мгновение поверит, что я всего лишь передаю сообщение друга, как это мог бы сделать любой другой маг. Последнее, что нужно моему кузену, - это чтобы мои действия свидетельствовали о том, что он все-таки выбрал чью-то сторону.
   Дэггерэкс приподнял бровь, и Базел кивнул.
   - Согласен с этим.
   - Ну, - сказал Дэггерэкс более оживленно, - по поводу этого сообщения. Во-первых, она попросила меня сказать вам, что у Тотаса все хорошо и что он вот-вот станет отцом во второй раз. По словам целителя, на этот раз это будет девочка.
   - Будет ли это так? - Базел широко ухмыльнулся. - Я бы отдал хорошие деньги, чтобы увидеть, как он сидит с младенцем на коленях! Особенно с девочкой. Она соберет его сердце в один маленький грязный кулачок еще до того, как научится ходить!
   - Ха! - Брандарк покачал головой. - Почему ты думаешь, что она будет ждать так долго? Он будет у нее под каблуком еще до того, как она родится!
   - Вероятно, ты прав в этом, - согласился Базел, все еще улыбаясь, и снова посмотрел на Дэггерэкса. - Я буду благодарен, если вы будете настолько добры, что расскажете Заранте, как мы с Брандарком желаем Тотасу и Таренке всего наилучшего. Да, и я подумаю о подходящем подарке на рождение.
   - Ты? - Брандарк громко рассмеялся. - Ты имеешь в виду свою сестру Марглит. Или, может быть, даже свою мать!
   Базел проигнорировал его, и губы Дэггерэкса дрогнули, когда он решительно сделал то же самое.
   - Кроме того, - продолжил маг, - Заранта просит передать вам, что ее академия теперь достаточно хорошо зарекомендовала себя, и Тотас уверен, что она может обеспечить свою безопасность за счет собственных ресурсов. Она просила меня передать вам, что она никогда не сможет в достаточной степени отблагодарить вас или Орден Томанака за то, что вы защищали их, пока это не стало правдой, и что она сообщила сэру Йорхусу о том же самом. Однако у меня сложилось впечатление, что сэр Йорхус... он командир отряда Ордена в академии, не так ли? - Базел кивнул, а Дэггерэкс пожал плечами. - Как я уже сказал, у меня сложилось впечатление, что сэр Йорхус несколько менее уверен, что они смогут обойтись без его присутствия.
   - Наверное, вы правы, - сказал Брандарк. - С другой стороны, сэр Йорхус, вероятно, чувствовал бы то же самое, если бы вся армия копейщиков расположилась лагерем вокруг академии!
   - Да, в этом ты прав, - согласился Базел с кривой улыбкой. - Тотас сделал с ним удивительно много хорошего, но он все еще сэр Йорхус, и этим все сказано. Он взглянул на Дэггерэкса. - Сэр Йорхус - хороший человек, мастер Брейас, но он... какой-то особенный. Человек энтузиазма, как вы могли бы сказать.
   - Вы имеете в виду человека, который не выведет свой отряд из Джашана без прямого приказа сэра Терриана, подписанного всеми тремя старшими офицерами комендатуры! - фыркнул Брандарк.
   - Теперь он не так плох, как все это было в наши дни, - сдержанно ответил Базел. - Я просто отправлю ему свое собственное письмо и посмотрю, как дальше пойдут дела.
   - Верно, - вмешался Брандарк. - Но тебе лучше пойти дальше и отправить письмо Терриану в Святилище Топора, пока ты занимаешься этим. По крайней мере, так ты сможешь сэкономить немного времени.
   - Я попрошу вас не обращать на него внимания, мастер Брейас, - сказал Базел. - Он мало что может с этим поделать, родившись Кровавым Мечом и все такое. Вы говорили об остальной части послания Заранты?
   - Ну, вот тут мы начинаем разбираться с тем, что вы, вероятно, не хотели бы делать достоянием общественности.
   Дэггерэкс небрежно огляделся. Никто из садовников не был достаточно близко, чтобы подслушать все, что могло быть сказано, и маг жестом велел им остановиться у каменной скамьи под одним из деревьев.
   - Она хотела, чтобы я сказал вам, - продолжил он, как только сел на скамью, - что Пурпурные лорды выяснили, что на уме у вашего отца и барона Теллиана.
   Он сделал паузу, приподняв одну бровь, и Базел дернул ушами.
   - Да, у нас есть другие сообщения, в которых говорится то же самое, - признал он. - Не то чтобы у нас имеется какое-то четкое представление о том, к чему они могут склониться в своей реакции на это.
   - Думаю, что теперь у вас может быть минимум одно, милорд. - Тон Дэггерэкса был намного мрачнее, чем раньше. - И, по правде говоря, тот факт, что Пурпурные лорды входят в число врагов Теллиана, является одной из вещей, которая наиболее громко говорит в его пользу, насколько я понимаю. Я провел три месяца в Борталике сразу после того, как закончил свое обучение. Казалось, прошло три года, и не только потому, что Пурпурные лорды так самонадеянны. Я уверен, Заранта рассказала вам о своих подозрениях в отношении Пурпурных лордов?
   Он вопросительно посмотрел на Базела, и градани кивнул.
   - Я предположил, что она должна была, учитывая, что вы и Брандарк - единственная причина, по которой ей удалось вернуться домой живой, несмотря на Пурпурных лордов.
   - Что касается этого, Венсит на самом деле имел к этому более чем малое отношение, - мягко сказал Базел. - И у нас никогда не было никаких фактических доказательств того, что за этим стояли сами Пурпурные лорды.
   - Доверьтесь мне, милорд, - сказал Дэггерэкс еще более мрачно. - Предвидение - тоже один из моих второстепенных талантов. На самом деле, в этом отношении мой талант, по крайней мере, немного сильнее, чем у Заранты. Я знаю, как это работает, поэтому я был бы склонен доверять ее предвидению относительно Пурпурных лордов и таинственной смерти каждого мага-копейщика при всевозможных обстоятельствах до того, как она появилась. Но один из моих других талантов - это то, что мы называем чтением ауры.
   - Считывание ауры? - повторил Брандарк, напряженно навострив уши. - Живых существ или предметов?
   - Вижу, вы провели кое-какие исследования, лорд Брандарк, - сказал Дэггерэкс. - Но ответ на ваш вопрос - ни то, ни другое. О, у меня есть некоторая чувствительность к ауре людей, в том числе четвероногих, милорд Скакун, - добавил он, вежливо кивнув Уолшарно. - Но в основном я читаю ауры мест. Я тот, кого мы в академиях называем "нюхачом". Это талант, который часто бывает полезен, например, тем, кто расследует преступление, потому что мощный нюхач действительно может читать мотивы и эмоции людей, которые проходили через данное место. Это не безошибочно, и наши показания всегда подвергаются определенной интерпретации. Если уж на то пошло, если в этом месте было много движения, наложение такого количества аур может вообще лишить нас возможности быть очень конкретными, поэтому это не то, что мы можем представить в суде перед судьей или присяжными, но это часто помогает направить внимание следователя к вероятным мотивам и подозреваемым.
   - Могу понять, где подобное было бы неудобно для того, кто оказался среди Пурпурных лордов, - пророкотал Базел.
   - О, это было так, но, возможно, не по тем причинам, о которых вы думаете. Видите ли, как и мое предвидение, для меня это второстепенный талант, не слишком утонченный. Но это не эмоции и мотивы, которые я чувствую, когда читаю ауру места, милорд; это колдовство. Я нюхач по волшебникам, а в Борталике сильно пахнет волшебством.
   Лицо Базела напряглось, а уши прижались. Он и Брандарк мгновение смотрели друг на друга, затем снова на Дэггерэкса.
   - Вы уверены в этом? - спросил Конокрад.
   - Что в Борталике есть волшебство? О, да, милорд! Не то чтобы я мог заставить кого-нибудь из городских чиновников поверить мне на слово. В конце концов, магов Пурпурных лордов не существует, не так ли? И в то время тоже не было магов-копейщиков. Так что я едва ли мог ожидать, что они поверят на слово заезжему сотойи, не так ли? Но это еще одна причина, по которой я уверен, что Заранта права насчет того, кто помогал магам-копейщикам умирать до того, как они обретали свои способности.
   - Вы убеждены, что она права, что эти смерти были естественными? Они не просто не смогли пережить свой "кризис магов"?
   - Лорд Брандарк, серьезность кризиса магов прямо пропорциональна силе талантов мага. Чем сильнее талант, чем большим количеством из них может обладать маг, тем серьезнее кризис. Но правда в том, что большинство магов обладают только одним или двумя талантами, и многие из них далеки от подлинной силы. На самом деле, существует гораздо больше "магов", чем большинство людей когда-либо подозревают, большинство из них обладают талантами, слишком слабыми, чтобы эффективно тренироваться, и многие из них даже не осознают, что они вообще талантливы. Для кого-то вроде этого "магический кризис" может показаться не хуже, чем особенно затяжной случай гриппа, с лихорадочными снами, которых вы могли бы ожидать при высокой температуре. - Дэггерэкс покачал головой. - Нет, милорд. Заранта была абсолютно права насчет этого. Должна была быть по крайней мере горстка магов, которые пережили свои кризисы самостоятельно, но чьи таланты все еще были достаточно сильны, чтобы быть признанными постфактум. Единственное объяснение, почему их никогда не было, заключается в том, что кто-то позаботился о том, чтобы они не выжили. И кто был бы в этом более заинтересован, чем кто-то, увлекающийся волшебством?
   - Думаю, что вы правы в этом, - сказал Базел через мгновение. - Имейте в виду, я также думаю о том, как заманчиво найти "доказательство" того, что кто-то, к кому я испытываю так мало симпатии, оказывается чернее черного.
   - Именно так и должен думать защитник Томанака, милорд. - Дэггерэкс тонко улыбнулся. - Я всего лишь маг и знаю, что ощутил в Борталике. Если мне никогда больше не придется возвращаться в этот город, это все равно будет слишком рано!
   - Как жаль, что мы упустили возможность осмотреть город во время нашего последнего визита к Пурпурным лордам, Базел, - беспечно сказал Брандарк. - Ты мог бы убить еще пару дюжин домовладельцев, прежде чем поджечь его!
   Базел фыркнул и дернул ушами при виде Кровавого Меча, затем снова посмотрел на Дэггерэкса.
   - Думаю, мы немного ушли в сторону, мастер Брейас?
   - Да, это так. - Маг виновато улыбнулся. - Каким бы ни был мой опыт в Борталике много лет назад, опыт агента герцога Кэсвала там гораздо более свежий, и герцог специально попросил Заранту передать его вам. Она сказала мне, что уже в пути письменное сообщение с более подробными сведениями, но ее отец хотел, чтобы вы как можно скорее получили то, что можно было бы назвать главными моментами отчета его агента о его последней поездке вниз по реке в Борталик. На самом деле, он специально попросил вас передать их вашему отцу, Килтандакнартасу и барону Теллиану.
   - А? - Базел навострил уши, и Дэггерэкс невесело улыбнулся.
   - Герцог Кэсвал никогда не был особенно популярен среди Пурпурных лордов. Он слишком независим, чтобы устраивать их в лучшие времена, и он не скрывал своего подозрения, что "неизвестные стороны" среди Пурпурных лордов, без сомнения, действовавшие без ведома какого-либо официального лица Пурпурного лорда, конечно, были непосредственно ответственны за то, что чуть не случилось с Зарантой. Что с ней случилось бы без вас двоих и Венсита. Это поставило его в ряды противников Борталика, и они достаточно часто наказывали его за это, поэтому его агент не был особо удивлен, когда они решили вызвать его и пригрозить ему возмездием, если герцог Кэсвал на этот раз не будет придерживаться линии. Если уж на то пошло, говорит Заранта, ее отец придерживается мнения, что Пурпурные лорды знают о вашей связи с Джашаном. Они не уделяют большого внимания тому, что происходит здесь, в королевстве, но, похоже, они, по крайней мере, определили, кто стоит за проектом канала Дерм, и в этом направлении вы были немного более заметны, чем большинство людей. Эта песня о вас довольно популярна среди экипажей торговых судов империи Топора и особенно, по какой-то причине, по-видимому, среди экипажей торговых судов острова Марфанг. Похоже, они получают особое удовольствие от того, что поют ее там, где ее, скорее всего, услышат уши Пурпурного лорда, так что даже Пурпурному лорду не составит большого труда свести тебя, Заранту, и твоего отца вместе.
   Базелу удалось не смотреть на Брандарка, но это было нелегко, когда Кровавый Меч поджал губы, пристально посмотрел на ветви дерева, под которым они стояли, и беззвучно присвистнул.
   <На этот раз я собираюсь наступить на него>, - сказал Уолшарно.
   <Да, ну, на этот раз я не так настроен, как обычно, останавливать тебя, и это факт>, - ответил Базел.
   - Итак, они решили, что если кто-либо в империи Копья, вероятно, будет поощрять канал, то это будет Кэсвал, - сказал он вслух, и Дэггерэкс кивнул.
   - Во всяком случае, таково заключение герцога. И они также были совершенно ясны в своих намерениях. Любой, кто осмелится торговать напрямую с империей Топора, что любезно предоставляет ваш канал, будет подвергнут эмбарго в Борталике. Все движение вверх по реке к этому дворянину будет перекрыто.
   - Немного похоже на то, чтобы отрезать себе носы назло своим лицам в этом, вам не кажется? - с усмешкой вставил Брандарк. - Мне кажется, что это, скорее всего, побудило бы преступника переключить всю свою торговлю на новый маршрут.
   - Не сомневаюсь, что так и будет, - признал Дэггерэкс. - Однако, были также некоторые предположения, менее явные, конечно, о том, что новому маршруту, вероятно, будут серьезно угрожать пиратство и несчастные случаи в судоходстве. Что, как они указали агенту Кэсвала, вероятно, окажет неблагоприятное влияние на страховые тарифы. И, наконец, была очень явная угроза, что они конфискуют все деньги людей империи Копья, вложенные в Борталик или любое другое торговое предприятие Пурпурных лордов, если инвесторы воспользуются новым маршрутом. И, конечно, в то же время, все долги любого копейщика, достаточно глупого, чтобы сделать такое, будут немедленно предъявлены их кредиторами.
   Ухмылка Брандарка исчезла, и Дэггерэкс кивнул.
   - Учитывая, сколько типичный дворянин-копейщик уже задолжал Пурпурным лордам, это действительно может превратиться в очень мощную угрозу. И если бы я был кем-то вроде герцога Кэсвала, я бы не пренебрегал этими историями с пиратством и "несчастными случаями", - сказал Дэггерэкс. - Как я уже сказал, принц Базел, я понимаю, почему мой кузен не желает вмешиваться в ссору барона Теллиана с бароном Кассаном, и у меня нет намерения делать что-либо, что могло бы втянуть его в это или даже показаться втянутым. Но, говоря исключительно от своего имени и от имени очень дорогого друга и ее отца, я думаю, что для вас было бы разумно очень внимательно изучить любую... связь между Кассаном, Речными разбойниками и Пурпурными лордами. И если бы я был на вашем месте, - выражение лица мага было мрачным, - я бы не был так сильно удивлен, обнаружив, что где-то в этой смеси также хоронятся один или два волшебника.
  

Глава пятнадцатая

  
   Лиана Хэйнатафресса попыталась проанализировать свои чувства, наблюдая за знакомыми башнями, неуклонно поднимающимися на фоне горизонта с расположения замка Хиллгард на гранитном выступе, возвышающемся над Балтаром. Бутс мягко и размеренно двигался под ней, и она наблюдала, как его подвижные уши поворачиваются, навострившись в предвкушении. В его настроении не было особых сомнений, с нежностью подумала она, наклоняясь, чтобы положить руку ему на плечо. Это была земля, где он был рожден и воспитан, приучен к седлу, прожил половину своей жизни и впервые стал ее конем, и он чувствовал это возвращение домой в своих костях так же верно, как и она.
   И все же между ними была разница, и она чувствовала, как она вырисовывается перед ней, даже когда Хиллгард подбирался все ближе и ближе, потому что Бутс мог быть уверен в его радушии. Возможно, ему и не повезло, что он принадлежал к группе "нехороший позор дочери" Хиллгарда, но это была не его вина. Никто не посмотрел бы на него косо или не почувствовал бы себя неловко и неуравновешенно, пытаясь справиться с тем, во что превратилась та же самая дочь.
   Она снова почувствовала это, ту тоску по месту, где она тоже родилась и прожила больше двух третей своей жизни. Ради знакомых полей, знакомых лиц, радушного приема, который когда-то был для нее без ограничений. Она предполагала, что каждый испытывал, по крайней мере, часть этого чувства потери, невозможности вернуться к тому, кем и чем они когда-то были. Но для любой девы войны старое клише о том, что она не может снова вернуться домой, имело особую остроту.
   О, прекрати это! сказала она себе. Нет, все не так, как было раньше, и никогда больше не будет. Но подумай о ком-то вроде Рейтас. Последнее, чего она когда-либо хотела бы, это "снова вернуться домой"! Если, по крайней мере, она не взяла с собой двоих или троих из нас, чтобы приструнить своего ублюдочного брата.
   Ее челюсти сжались от ярости, когда она вспомнила ту ночь, когда Рейтас Талафресса напилась настолько, что рассказала своей командирше семидесяти пяти, почему она сбежала к девам войны, и были сотни других, которые могли рассказать ту же историю или еще хуже. Не то чтобы те, кто задирал нос перед "девами войны" из соображений безопасности собственной жизни, когда-либо задумывались о том, что заставило женщин выбрать этот побег. В конце концов, это были не те вещи, о которых хорошие люди говорили, а тем более не хотели признавать, что это произошло.
   По крайней мере, ты действительно хочешь вернуться домой... и, по крайней мере, мать и отец рады видеть тебя, когда ты это делаешь, что бы ни думали другие жители твоего родного города. Это то, чего у большинства других никогда не будет, так почему бы тебе просто не сделать глубокий вдох и не смириться с этим?
   Это был разговор, который она вела сама с собой каждый раз, когда приезжала домой во время одного из своих кратких, нечастых визитов, и это раздражало ее гораздо больше, чем она когда-либо призналась бы другой душе. Это был не тот разговор, который сильный, компетентный человек должен был вести более одного раза, прежде чем она разберется с этим раз и навсегда, и она этого не сделала. На самом деле, она могла бы с таким же успехом признать, что она и близко не была такой сильной и компетентной, какой хотела притвориться, поскольку существовала очень простая причина, по которой ее визиты были такими редкими и краткими. И нет, что бы она ни говорила себе, это было не потому, что длинные и частые письма ее матери (и более короткие, но еще более частые письма ее отца) позволяли ей быть в курсе событий в Балтаре и Хиллгарде, не совершая долгой, утомительной поездки оттуда в Кэйлату.
   Это было потому, что она боялась этих визитов. Потому что ей было больно видеть то, что она слишком часто видела в глазах людей, которые когда-то считали себя ее людьми. Возможно, она страстно желала быть здесь, и это могло быть место, о котором в самом центре своего существа она всегда будет думать как о доме, но это больше не было ее домом. Она отбросила это, какой бы веской ни была причина для этого, и, несмотря на все спокойствие, которое она демонстрировала подданным своего отца, когда посещала их, глубоко спрятанный центр ее существа болел за все, что она потеряла. Не власть, не богатство, а принадлежность. Это чувство точного знания того, кем и чем она была, потому что ее кости и кровь были частью почвы, на которой стоял Хиллгард, из поколения в поколение Боумастеров, которые были похоронены на земле Боумастеров, стояли на страже народа Балтара и Уэст-Райдинга и погибли, защищая их. Она могла вынести презрение других, позволить презрению незнакомцев скатиться с непокоренных плеч ее души, даже не поморщившись, но здесь это ранило слишком глубоко, потому что она сама была одной из этих людей, принадлежала к ним. И поэтому за годы, прошедшие с тех пор, как она сбежала из этого места, она побывала там не более дюжины раз, и каждый из этих визитов был кратким и мимолетным, потому что, догадывался кто-нибудь еще об этом или нет, в конце каждого посещения она убегала снова.
   Но не в этот раз. Нет, на этот раз она намеревалась стоять на своем, и это было причиной того, что она снова вела то, что она считала Разговором с самой собой. И причина, по которой у нее это было с тех пор, как она покинула Кэйлату.
   Конечно, на этот раз ты тоже ведешь Разговор, чтобы отвлечься, не так ли? Потому что ты наконец-то что-то нашла или дошла до этого, в любом случае, это заставляет тебя нервничать еще больше, чем то, что ты вообще сбежала к девам войны! Не хочешь думать об этом, не так ли?
   Ее губы изогнулись, и она еще раз похлопала Бутса по плечу, признавшись в этом самой себе, но это была правда. Она пообещала себе этот день более шести лет назад. Это должно было дать ей достаточно времени, чтобы осознать все его последствия, но бабочки, танцующие в ее животе, говорили о том, что она этого не сделала. В этом танце было волнение и предвкушение, но было и опасение, возможно, даже страх, как бы трудно ей ни было признаться в этом самой себе, и она поймала себя на том, что снова задается вопросом, как ее родители отреагируют на это решение.
   При условии, что все получится так, как ты планируешь, сказала она себе. Ты же знаешь, что это может быть и не так. И тогда как ты с этим справишься?
   Она взяла за правило регулярно напоминать себе о такой возможности, особенно в последние пару лет, на всякий случай. С другой стороны, эти улики были, как бы ни старались некоторые стороны скрыть их. Были времена, когда она была разочаровывающе уверена, что все это было ее собственным воображением... а в другие времена она была абсолютно уверена, что это не так. А потом возникло то странное, почти вибрирующее чувство, от которого у нее покалывало в костях. Она была готова признать, что, по крайней мере, часть этого, возможно, довольно многое из этого, если быть честной, было не более чем ее собственным воображением, надеждой и желанием, говорившими с ней, но не все это было так. Она была убеждена в этом. Проблема, конечно, заключалась в том, что ее чувства могли не иметь большого отношения к чувствам кого-либо другого.
   Она фыркнула при этой мысли, но также расправила плечи и надавила каблуками, прося Бутса прибавить скорости. Мерин с радостью подчинился, и Лиана Хэйнатафресса напомнила себе, что, что бы еще ни было правдой, она не привыкла терпеть неудачу, как только решалась на что-то.
   Особенно, когда это было что-то настолько важное.
  
   ***
  
   Шарласса стояла, облокотившись на зубцы башни главных ворот Хиллгарда, прикрывая глаза ладонью и вглядываясь в длинную подъездную дорогу. Никто не просил ее занять наблюдательный пост, и она предполагала, что должна чувствовать себя по крайней мере смутно виноватой за то, что сделала это, хотя на самом деле никто не сказал ей, что вместо этого она должна была быть в кабинете сэра Джалахана на очередном смертельно скучном занятии по этикету. К счастью, расписание сенешаля было достаточно неустойчивым, чтобы затруднять заблаговременную организацию уроков, и поэтому этот конкретный отрезок ее времени просто оставили не назначенным в надежде, что сэр Джалахан найдет возможность немного подправить его. Была ли это ее вина, что никто не сообщил ей, что он смог найти эту возможность, прежде чем она ненавязчиво заняла свое нынешнее положение? Конечно, это было не так!
   Она сказала себе это очень твердо, решительно подавив тихий внутренний голос, который пытался указать на то, что, прежде чем ненавязчиво занять свое нынешнее положение, она предложила Талме вместо этого прогуляться по официальным садам. Конечно, она не совсем открыто сказала об этом; это было бы лживо. И все же всякий раз, когда этот раздражающий внутренний голос достигал такой громкости, что она больше не могла полностью игнорировать его, она была вынуждена признать, что то, что она сказала, безусловно, было равносильно... неправильному направлению.
   С другой стороны, это было не совсем так, как если бы она пыталась скрыть свое нынешнее местоположение. Любой, кто выглянул бы из одной из более высоких башен позади нее, мог бы легко увидеть ее, стоящую здесь в солнечном свете, если бы случайно посмотрел в правильном направлении. О, Талма, вероятно, сначала отправилась бы в сады искать ее там, если бы сэр Джалахан выкроил время обучать Шарлассу, но ее служанка была опытной охотницей на свою леди. Сколько времени ей может потребоваться, чтобы понять, что она смотрит не туда, и поискать в другом месте?
   Кроме того, у Шарлассы была особая причина быть здесь сегодня днем, хотя мероприятие, которого она ждала, отставало от графика. Вряд ли это было неожиданностью. В любом путешествии всегда были задержки. И хотя она с чувством вины сознавала, что нарушает, по крайней мере, дух просьбы в письме, эта просьба на самом деле не была обращена к ней, не так ли? И даже если бы это было так, ее мысли прервались, когда она увидела красивого гнедого мерина с черными ногами и белыми чулками, выезжающего на подъездную дорогу к Балтару. Она наблюдала за этим несколько секунд, затем повернулась к лестнице и начала спускаться по ней слишком быстрым шагом, чтобы его можно было назвать женственным.
  
   ***
  
   Башня главных ворот нависла над Лианой, когда Бутс рысцой преодолел последние сто ярдов подъездной дороги.
   Само путешествие по Балтару было примерно таким же плохим, как и в любой другой раз, когда она приезжала домой в гости. На самом деле, у нее было малодушное искушение на этот раз полностью объехать город и подойти к Хиллгарду сзади, несмотря на то, что это увеличило бы ее время в пути на несколько часов. Ей не нравилось признаваться, даже самой себе, насколько больше ее беспокоила реакция, которую она вызвала здесь, в Балтаре, чем такая же реакция от кого-либо другого, и она отказывалась признаваться в этом кому-либо еще. И вот она спокойно и размеренно проехала через самое сердце города, где выросла, прямая и в то же время расслабленная в седле, с высоко поднятой головой, оглядываясь по сторонам с той степенью интереса, которая свойственна человеку, приехавшему домой после очередного долгого отсутствия. Было слишком надеяться, что ее просто не узнают, она слишком много взяла от облика Боумастеров, и даже те, кто никогда не видел ее своими глазами, должны были описать им выросшую, опозоренную деву войны в мельчайших подробностях, но, по крайней мере, горстка людей действительно выглядела радостной при ее виде. Было даже несколько приветственных взмахов, и она приветствовала их улыбками и кивками, даже несколькими собственными взмахами, решительно игнорируя хмурые взгляды, обращенные к ней слишком многими другими лицами.
   По крайней мере, жители Балтара были слишком вежливы, чтобы на самом деле швырять вещи в воительниц, подумала она. Они, вероятно, не стали бы ничего бросать даже в дев войны, которые не были дочерьми (что бы ни говорил закон) их барона. Знание того, как барон Теллиан и баронесса Хэйната отреагировали бы на любого, кто осмелился публично оскорбить Лиану (как бы тщательно она этого ни заслуживала), несомненно, усилило их сдержанность в ее собственном случае, но она была совершенно уверена, что они, вероятно, не поступили бы так с другими девами войны.
   Возможно.
   Всегда был поток людей, въезжающих в Хиллгард и выезжающих из него, и всегда были стражники у ворот, которые следили за этим. Она недвусмысленно попросила своих родителей не говорить никому, кроме ближайших родственников, о ее приезде или ожидать самим, чтобы поприветствовать ее у ворот. Это только сделало бы все еще хуже, как только весть дошла бы до остального Балтара, мрачно подумала она. Однако это не означало, что она с нетерпением ждала, как отреагируют стражники на воротах, когда заметят, что она приближается к ним без предварительного предупреждения, и обнаружила, что наблюдает за ними гораздо более настороженно, чем когда-либо, когда была Лианой Боумастер. Она увидела, как они напряглись, когда по очереди увидели ее и узнали ее и Бутса, и была достаточно близко, чтобы увидеть, как их лица почти мгновенно стали совершенно невыразительными. Она хорошо знала двух из этих оруженосцев или, по крайней мере, когда-то знала, и новая боль пронзила ее, когда она увидела совершенно нейтральные выражения лиц, которые заменили широкие улыбки, которые когда-то приветствовали бы ее. И все же это было лучше, чем... - "Лиана!"
   Уши Бутса дернулись от внезапного, звонкого, радостного приветствия, и Лиана натянула поводья и резко подняла голову. Привлекательная молодая женщина с каштановыми волосами и такими же зелеными глазами, как у нее самой, высунулась из одной из нижних щелей для лучников, энергично махая рукой.
   - Лиана! - повторила она, и Лиана почувствовала, как ее губы дрогнули в мертворожденной улыбке. Очевидно, по крайней мере одна из обитательниц Хиллгарда пропустила тот момент, когда она не поздоровалась с ней. Или, может быть, другая молодая женщина просто решила, что просьба не относится к кому-то, кто не был членом семьи? В любом случае, она вдруг поняла, как рада, что кто-то проигнорировал это.
   - Я спущусь, чтобы встретить тебя, как только смогу найти дорогу, - продолжила Шарласса Дрэгонкло. - Не смей уходить, пока я не приду!
   - Ну, если ты настаиваешь, - ответила Лиана немного мягче.
   - Я верю, - твердо сказала Шарласса и исчезла снова в каменной кладке родового дома Лианы.
   Шарлассе потребовалось немного больше времени, чем самой Лиане, чтобы совершить то же самое путешествие, но Лиана выросла в Хиллгарде, в то время как Шарласса, несомненно, все еще изучала внутреннюю географию. Кроме того, Шарласса, вероятно, не бросалась сломя голову вниз по лестнице и через двери, как когда-то делала подросток Лиана.
   Пока она ждала, Лиана соскочила с седла, перекинула поводья через левую руку и встала рядом с Бутсом, дружески прислонившись к сильному плечу мерина. Трое из четырех стражников ворот казались немного смущенными, очевидно, не уверенными в том, как именно они должны реагировать на нее. К счастью, сержант Барек Айронгрип, командир отделения стражи, был одним из тех оруженосцев, которых она знала с детства.
   - Добрый день... мэм, - сказал сержант через мгновение с улыбкой, которая была почти естественной. Конечно, это было не совсем естественно, но это было по-настоящему тепло, с благодарностью отметила Лиана, даже если Айронгрип явно оказался в ловушке между тем, как он обратился бы к любой другой деве войны, и тем, как он когда-то обращался к ней.
   - Добрый день, сержант, - ответила она, обращаясь к нему с формальностью, соответствующей его званию, вместо того, чтобы называть его по имени, как поступила бы когда-то. Она была обязана ему этим, особенно перед его отстраненностью.
   - Ее светлость сказала, что вы прибудете сегодня, - продолжил Айронгрип. - Но она не сказала, как долго вы пробудете.
   Ну, вот и все, что я не предупредила их о своем приезде, философски подумала Лиана. Интересно, действительно ли я когда-нибудь ожидала, что мама этого не сделает? Но, по крайней мере, они с отцом не послали группу барабанщиков и флейтистов встречать меня на пороге!
   - Вероятно, на этот раз немного дольше, - сказала она вслух. Он начал говорить что-то еще, затем остановился с улыбкой признания, и Лиана спрятала свою собственную несколько едкую улыбку. Неужели он собирался выразить удовольствие от того, что она пробудет там дольше, и остановил себя из-за других подслушивающих ушей? Или она оказала ему медвежью услугу из-за своей собственной сверхчувствительности? Или... - "Добро пожаловать домой, Лиана!"
   Лиана быстро подняла глаза, когда Шарласса наконец появилась из огромной каменной арки туннеля врат. Не было никаких сомнений в теплоте улыбки молодой женщины или искреннем радушии в ее приветствии, и что-то внутри Лианы, казалось, растаяло, по крайней мере, когда Шарласса использовала слово "дом". Это была мелочь, подумала она, удивляясь, почему слезы настойчиво покалывали ее глаза, но... - "Спасибо, миледи", - ответила она.
   Ноздри Шарлассы раздулись от этого почетного обращения. Она начала что-то быстро говорить, затем явно остановилась, и Лиана спокойно посмотрела на нее. Понимание мелькнуло в глазах Шарлассы, когда их взгляды встретились, и вместо этого она улыбнулась.
   - Я знаю, вы привыкли сами следить за Бутсом, - сказала она, - но думаю, мне, вероятно, следует отвести вас прямо к баронессе. Сержант Айронгрип проследит, чтобы о нем позаботились, не так ли, сержант?
   - Конечно, я так и сделаю, миледи. С удовольствием. - Сержант отдал честь Шарлассе, а не Лиане, но он смотрел прямо на деву войны, которая когда-то была наследницей в Хиллгарде, когда он говорил, и улыбка за его последними двумя словами была искренней.
   - Спасибо, сержант, - сказала Лиана и повернулась, чтобы отстегнуть свои седельные сумки и перекинуть их через плечо. Она вытащила свернутое сзади седла одеяло и тоже сунула его под мышку, подавив внезапное, неуместное желание хихикнуть, когда подумала о том факте, что все, что ей было нужно для двухмесячного пребывания, было упаковано в эти сумки или завернуто в это одеяло. Когда-то давно потребовался бы грузовой фургон, чтобы перевезти все, что требовалось леди ее высокого положения для визита, подобного этому. Она не могла отрицать, что скучала по некоторым из этих предметов роскоши, часто довольно сильно, но путешествовать таким образом было определенно удобнее. По крайней мере, для того, кому приходилось путешествовать без орд слуг, которых, во всяком случае, тоже запихнули бы в этот грузовой фургон вместе с багажом. Конечно, в те же давние времена эти слуги скорее бросились бы освобождать ее от багажа, чем позволили бы такой благороднорожденной особе пачкать свои изящные ручки, несущие его самостоятельно.
   Так что у твоего более скромного статуса тоже есть обратная сторона, не так ли? спросила она себя. - Ты просто не хочешь признаваться, как сильно тебе не хватает некоторых привилегий изнеженной, избалованной дворянки, не так ли?
   Шарласса потянулась за свертком одеяла, чтобы помочь ей нести его, но взгляд Лианы остановил ее. Она слегка поморщилась, но тоже опустила руку, пока Лиана устраивала свой багаж поудобнее.
   - К вашим услугам, миледи, - сказала она, затем кивнула другой молодой женщине, и они вдвоем направились вниз по туннелю ворот на территорию замка.
   - Приятно видеть вас снова, - тихо сказала Шарласса, когда они вышли на мощеный двор. - Я знаю, что ваша мать тоже действительно с нетерпением ждала этого визита.
   - Я тоже рада вас видеть, миледи, - ответила Лиана, тепло улыбнувшись, когда Шарласса сказала "ваша мать", а не "баронесса Хэйната". Мгновение она задумчиво рассматривала молодую женщину, затем приподняла бровь. - Вы снова выросли с тех пор, как я видела вас в последний раз?
   - Нет. - Шарласса покачала головой с чем-то подозрительно похожим на смешок и повернула голову, чтобы посмотреть на гораздо более высокую Лиану. - Хотела бы я этого! Большую часть времени я чувствую себя здесь карликом или даже халфлингом. Но это просто нелепые каблуки, которые они заставляют меня носить.
   Она поморщилась, и Лиана усмехнулась. Шарласса Дрэгонкло едва ли была такой короткой, как можно было предположить из ее комментария, хотя было достаточно понятно, что она могла так себя чувствовать, особенно идя рядом с Лианой. Нельзя было отрицать, что при росте всего пять футов четыре дюйма Шарласса была миниатюрной для женщины сотойи, в то время как Лиана, унаследовавшая свой рост от отца, была высокой, очень высокой для любой женщины, даже среди сотойи. На самом деле, она была ростом шесть футов три дюйма, на целый дюйм выше Брандарка Брандарксона... и почти на целый фут выше Шарлассы.
   Хорошо, что тебе больше не нужно носить каблуки, сказала она себе. Мать! Тогда ты возвышалась бы над всеми, не так ли? Или, во всяком случае, над всеми, кто не был градани!
   - Мне самой они тоже никогда особо не нравились, миледи, - сказала она вслух. - И я избегала носить их всякий раз, когда мне это сходило с рук.
   - Я тоже, - с чувством сказала Шарласса. - Но они продолжают ловить меня и заставляют надевать их обратно. Лично я думаю, что мама сказала Талме, чтобы она убедилась, что я их ношу. Что довольно несправедливо, если разобраться, поскольку дома она их не носит!
   - Полагаю, это часть воспитания, - посочувствовала Лиана, и Шарласса вздохнула в знак искреннего согласия.
   Странно, что их с Шарлассой жизни пошли в противоположных направлениях, подумала Лиана и почувствовала сильный прилив привязанности, а также сочувствия к молодой женщине. Став девой войны, она отказалась от жизни, которой большинство молодых женщин могли только позавидовать, и это было даже труднее, чем ее ожидания, но она подозревала, что Шарласса находила переход в своей собственной жизни таким же трудным. На самом деле, ей, вероятно, было еще труднее, когда дело дошло до этого.
   Разговаривая, они пересекли передний двор, и Лиана последовала за Шарлассой по затененной тентом дорожке из каменных плит перед аккуратно ухоженными казармами, направляясь к воротам во внутренний двор. Шарлассе, казалось, было немного неловко из-за того, что Лиана отступила, чтобы следовать на полшага позади нее, но это было только уместно, так же как обращение Лианы "миледи" было только уместным. Кем бы она ни была когда-то, Лиана Хэйнатафресса была гостьей в замке Хиллгард... и гостьей Дома Боумастеров, а не его дочерью.
   На самом деле никто не останавливался и не пялился, когда они проходили мимо, но Лиана чувствовала множество наблюдающих глаз, и ей было интересно, какие сравнения некоторые из обладателей этих глаз проводили между ней и Шарлассой, когда они видели, как она шагает в своих эластичных кожаных брюках, простой льняной рубашке и кожаном дублете без рукавов на своих плечах, молодая женщина с одинаковыми короткими мечами на каждом бедре и кинжалом в горизонтальных ножнах сзади на поясе. По крайней мере, она не была в чари и ятху и старалась не чувствовать себя слишком трусихой из-за того, что избегала этого традиционного наряда для этого визита... до сих пор, по крайней мере, сухо напомнила она себе. У нее было бы достаточно времени, чтобы возмутить всех, прежде чем она уйдет.
   И это не значит, что ты действительно не предпочитаешь брюки, когда ездишь верхом, выговаривала она себе. Ты носишь чари и ятху в Тэйларе только для того, чтобы показать это Трайсу и его идиотам. Не нужно здесь тыкать кого-то в это носом.
   Они поднялись по ступеням в большой замок, а Лиана шла на одну ступеньку ниже Шарлассы. Что, учитывая разницу в их росте, означало, что макушка ее головы была всего на несколько дюймов выше, чем у Шарлассы. Затем они прошли через большие двойные двери и пересекли обширный, прохладный вестибюль, где знамена Боумастеров и Балтара свисали с балок высоко над головой, а слуги кланялись Шарлассе, когда они проходили, и начали подниматься по внутренней лестнице в личные покои семьи. Шарласса подождала, пока они не преодолели половину первой площадки, затем остановилась и посмотрела на Лиану.
   - И теперь, когда мы внутри, - сказала она, приглушив голос, чтобы его услышала только Лиана, - мне лучше не слышать, как еще одно "миледи" слетает с твоих губ. - Лиана начала улыбаться, но улыбка исчезла, когда Шарласса посмотрела на нее с тем, что выглядело как настоящий гнев. - Я понимаю правила, - сказала молодая женщина, - и, полагаю, я действительно ценю их. Но я не твоя леди, и это твой дом, и я в нем гость, а не ты! - Ее взгляд смягчился, и она покачала головой, протягивая руку, чтобы положить ее на локоть Лианы. - Уверена, что на самом деле не могу представить, как тебе трудно приезжать домой в гости, Лиана. Хотя знаю, что это должно быть тяжело. Пожалуйста, не делай это для себя или для меня еще тяжелее, чем должно быть.
   Возможно, она и не стала выше, но она выросла, подумала Лиана, размышляя об уверенности в этом выговоре. Конечно, она ошибается... но она также права.
   - Хорошо, Шарласса, - сказала она. - По крайней мере, когда мы наедине.
   - Хорошо. - Шарласса слегка потрясла ее за локоть, затем улыбнулась. - В таком случае, я полагаю, твоя мать ждет в солярии.
  
   ***
  
   - Посмотрите, кого я нашла, миледи! - объявила Шарласса, открывая дверь солярия и приглашая Лиану войти.
   Хэйната Боумастер была высокой, хотя и отдаленно не такой высокой, как ее дочь, и ее спина была прямой, когда она опиралась на трость, несмотря на правую ногу, которая была искалечена много лет назад. Но в ее длинных черных волосах были серебряные пряди, поняла Лиана. Полоски, которых раньше не было, все еще достаточно крошечные, чтобы она могла их не заметить, если бы их мерцание не отражало солнечный свет, льющийся через окна солярия. И на ее лице появились морщины, которых не было до того, как Лиана сбежала из дома. Но ее глаза, эти зеленые глаза, точь-в-точь как у ее дочери, загорелись восторгом, когда она увидела Лиану за плечом Шарлассы.
   - Лиана! - Хэйната было направилась к ней, но Лиана бросила свои седельные сумки и одеяло и пересекла солярий в три больших шага, прежде чем ее мать смогла пошевелиться. Ее руки обхватили Хэйнату в сокрушительном объятии, и она почувствовала острую боль, осознав, насколько стала выше. Ее щека прижалась к макушке матери, точно так же, как когда-то щека Хэйнаты прижималась к ее щеке, и она снова почувствовала, как эти надоедливые слезы жгут ей глаза.
   - О, я так рада видеть тебя, любимая! - полушепотом произнесла ее мать, а затем ахнула, когда руки Лианы сжались еще сильнее. - Осторожно с ребрышками! - отругала она. - Твой отец уже однажды поломал их!
   - Прости. - Голос Лианы был хриплым, и она откашлялась, отпуская мать и отступая назад. Она держала Хэйнату на расстоянии вытянутой руки, положив ладони ей на плечи, и немного туманно улыбнулась ей в глаза. - Он действительно это сделал? - спросила она через мгновение. - Сломал их, я имею в виду?
   - Да, он это сделал, любимая. - Ее мать протянула руку, чтобы коснуться ее щеки. - В то утро, когда ты родилась.
   Лиана с трудом сглотнула, на мгновение снова взглянув в лицо матери, а затем кивнула.
   - Что ж, - сказала она более нормальным голосом, - я постараюсь не идти по его стопам, по крайней мере, в этом отношении. Но я тоже рада тебя видеть. - Она коротко сжала руки Хэйнаты, затем отступила назад. - Твои письма замечательны, но это просто...
   Она замолчала и пожала плечами, и настала очередь Хэйнаты кивнуть.
   - Я знаю, - согласилась она, - знаю. Но сейчас ты здесь, и это то, что действительно важно. - Она посмотрела мимо Лианы туда, где в дверях стояла Шарласса, улыбаясь им обоим. - Почему-то у меня такое чувство, что кто-то снова прогуливает занятия, - заметила баронесса, предостерегающе подняв указательный палец. - Однако, учитывая обстоятельства, я склонна пропустить это мимо глаз... на этот раз.
   - Спасибо, миледи, - кротко ответила Шарласса... и на ее щеках появились ямочки.
   - Ну, раз ты прогуливаешь занятия, и раз у нас гостья, почему бы тебе не попросить кого-нибудь принести легкий чай для нас троих?
   - Конечно, миледи, - согласилась Шарласса, поворачиваясь обратно к двери, и Хэйната махнула дочери в сторону кресла у окна вдоль западной стены солярия.
   Лиана начала наклоняться и поднимать свои седельные сумки, но Хэйната покачала головой.
   - Для этого будет достаточно времени позже, - сказала она, подталкивая дочь к креслу у окна. - Не сомневаюсь, что ваш кодекс дев войны потребует, чтобы ты сама отнесла их в свою комнату, вместо того, чтобы полагаться на труд какой-нибудь незадачливой служанки, как подобает декадентской аристократке, но спешить некуда. Кроме того, как бы я ни полюбила Шарлассу, девушка неестественно аккуратна. - Она покачала головой. - Ты не можешь себе представить, как сильно я скучала по тому, чтобы вокруг был настоящий подростковый беспорядок!
   - Я действительно была настолько плоха? - улыбнулась Лиана. - Знаешь, я старалась держать это подальше от твоих глаз в своей комнате.
   - Да, ты была настолько плоха, - твердо сказала Хэйната.
   Она устроилась в удобном кресле лицом к окну и несколько секунд пристально изучала свою дочь. Затем она кивнула.
   - Это тебе идет, - просто сказала она.
   - Прошу прощения? - Лиана выгнула бровь, и ее мать фыркнула.
   - Лиана, мне почти пришлось связать тебя веревкой, чтобы ты надела платье, прежде чем убежала к девам войны. И хотя, наверное, с моей стороны крайне неприлично это говорить, на самом деле я всегда сочувствовала тебе гораздо больше, чем ты думала. Но это, - она взмахом руки указала на брюки, рубашку и дублет Лианы, - подходит тебе гораздо больше. И, по крайней мере, это не так скандально, как те чари и ятху, если я правильно тебя поняла!
   Слова могли бы быть язвительными, но вместо этого они были почти дразнящими, и в глазах Хэйнаты вспыхнуло то, что определенно выглядело как неподдельное веселье.
   - Я надеюсь, что они не слишком скандальны для тебя, мама, - сказала Лиана через мгновение более серьезным тоном, и Хэйната пожала плечами.
   - Не буду притворяться, что на самом деле не хотела бы, чтобы ты не показывала свой пупок всему миру, моя дорогая, - сухо сказала она. - И, вероятно, для меня было бы также хорошо оставить при себе свое мнение о других аспектах традиционного наряда дев войны. Если уж на то пошло, я сильно подозреваю, что ты никогда не захочешь услышать всю реакцию своего отца, когда он впервые увидел тебя в этом.
   Она закатила глаза, но затем выражение ее лица стало серьезным.
   - Тем не менее, Лиана, это часть того, кто ты есть и кем ты стала, и я ожидаю, что ты будешь носить эти скандальные, чрезмерно откровенные, ужасающие одежды со стилем, изяществом и самообладанием. - Она расправила плечи, положив сложенные руки на трость, стоящую вертикально перед ней. - Сомневаюсь, что ты можешь по-настоящему понять, даже сейчас, как ужасно было больно, когда ты сбежала к девам войны, но большая часть моей боли была связана с тем, чего, я знала, это будет стоить тебе. Ни одна мать не хочет видеть, как ее дочь платит такую цену, особенно за то, в чем она изначально не была виновата. Но на что мне потребовалось довольно много времени, чтобы полностью понять из твоих писем и тех мимолетных визитов, так это то, как много ты от этого выиграла. Ты всегда была соколом, сражающимся со своими врагами, даже когда сама этого не знала. Теперь ты свободна летать, и я хочу, чтобы ты взлетела высоко, любимая. Расправь эти крылья и пари.
   Лиана оглянулась на нее, затем с трудом сглотнула.
   - Спасибо тебе, мама, - полушепотом произнесла она.
   - Не за что. Хотя, судя по твоему послужному списку, ты, вероятно, действительно не нуждаешься в большом поощрении. Конечно, я бы не хотела называть тебя упрямой, хотя, теперь, когда я думаю об этом, я не могу подобрать более подходящего прилагательного, но у меня есть странное подозрение, что молодая женщина, которая сбежала, чтобы стать девой войны в четырнадцать лет, вряд ли начнет соглашаться с чьими-то чужими глупыми ограничениями на столь позднем сроке. На самом деле, в этом отношении ты необычайно похожа на своего отца. Хотя хочется надеяться, что ты, по крайней мере, немного умнее.
   Последняя фраза Хэйнаты прозвучала с некоторой язвительностью, и брови Лианы поползли вверх.
   - Я знаю этот тон, мама, - сказала она, откидываясь на спинку сиденья у окна, когда Шарласса вернулась со своего поручения и села лицом к ней и Хэйнате. - Признаю, что прошло много времени с тех пор, как я это слышала, но на самом деле помню. Так чем же занимался отец, о чем ты не упомянула в своих письмах?
  

Глава шестнадцатая

  
   Чемалка не сотрудничала, размышлял сэр Трайанал Боумастер. Или, по крайней мере, пока нет, поправился он. У нее еще было время уладить этот беспорядок, и он послал ей срочный мысленный призыв покончить с этим. Кто знал? Это могло бы даже принести некоторую пользу, несмотря на ее заслуженную репутацию существа, полностью игнорирующего просьбы простых смертных.
   Мысль была гораздо менее забавной, чем могла бы быть, и черный как ночь жеребец под ним топнул задним копытом, уловив настроение своего всадника. Боевой конь тяжело вздохнул, мотая головой, и Трайанал мысленно покачал собственной головой. У любого, кто хорошо знал Винди (иначе известного как Дующий Ночной Ветер), не возникло бы никаких проблем с определением настроения своего всадника по языку тела жеребца. Не то чтобы было очень вероятно, что Трайанал был единственным, кто думал о том, о чем он думал в данный момент.
   - Никогда не любил туман, милорд, - непринужденно сказал сэр Ярран Бэттлкроу. Трайанал повернул голову, и старший рыцарь криво улыбнулся ему. - Похоже, мы с вами уже бывали в таком раньше, не так ли, милорд?
   - Я сам только что об этом подумал, - признался Трайанал, вспоминая самую первую битву, которой он когда-либо командовал... и как утешал его сэр Ярран и в тот раз. Винди тоже был под его седлом в тот раз, теперь, когда он подумал об этом. - Но, по крайней мере, здесь нет проклятого болота, в котором они могли бы прятаться!
   - Не знаю, насколько туман улучшил ситуацию, - философски заметил сэр Ярран, поудобнее устраиваясь в седле и оглядываясь через плечо на ожидающую легкую кавалерию. - По крайней мере, этого не было бы, если бы мы были теми, кому пришлось идти за ублюдками.
   - Я бы предпочел, чтобы никому не приходилось идти за ними вслепую, - немного раздраженно сказал Трайанал. - И при такой видимости, как сейчас, нам придется подойти прямо к ним, если все пойдет по плану. Разве это не будет весело?
   Сэр Ярран издал звук недовольного согласия и вытянул шею, вглядываясь вверх в надежде обнаружить, что солнце внезапно решило взойти на небесах и прогнать наземный туман. Вместо этого все, что он увидел, был еще один туман, холодный, влажный, густой... и совершенно не по сезону.
   Он опустил взгляд на мокрые ветви кустарниковых деревьев, среди которых пристроились члены командной группы Трайанала. Они находились дальше от основного корпуса, чем сэру Яррану действительно нравилось. На самом деле, это заставило его позвоночник неприятно зачесаться, хотя его гораздо больше беспокоило то, что что-то случится с Трайаналом, чем то, что случится с ним лично. И, при нормальных обстоятельствах и против другого врага, он бы тоже не беспокоился так сильно о Трайанале, как он. Но упыри были ослепительно, невероятно быстры, и, несмотря на свои размеры, проклятые твари двигались как призраки. Потом у них было это острое обоняние. Говорили, что упырь может учуять пролитую кровь на расстоянии более лиги. Яррану было трудно в это поверить, но он был готов признать, что их обоняние соответствовало обонянию самой прекрасной охотничьей собаки, которую он когда-либо видел. Что означало, что вполне возможно, что один из них уже почуял присутствие сотойи, и в этом случае только боги знают, сколько из них может порхать в тумане прямо сейчас, вне поля зрения. И если одному из них взбредет в голову то, что сошло за ум упыря, начать атаку на молодого командира кавалерийских войск...
   Прекрати это, твердо сказал он себе. Этого не произойдет. И даже если это произойдет, ты мало что сможешь с этим поделать, если только не хочешь, чтобы парень спрятался где-нибудь в задних рядах, и ты знаешь, как хорошо сработало бы это предложение!
   - Боюсь, вы, вероятно, правы насчет луков в этом деле, милорд, - мрачно сказал он через мгновение. - Все равно и все такое, но это также уберет их дротики.
   - Ты полон решимости найти светлую сторону, не так ли? - Тон Трайанала был кислым, но в довершение он одарил сэра Яррана улыбкой. Затем он посерьезнел и повернулся к одному из своих помощников. - Возвращайся вдоль колонны, Гартиан. Скажи им, что это будут копья и сабли, а не луки. И, - он поднял руку, останавливая, когда курьер начал разворачивать своего коня назад, в тыл, - скажи им, что любой, кого я увижу несущимся вперед без кого-либо, кто прикрывал бы его фланги, пожалеет, что родился на свет... при условии, что он, во всяком случае, проживет достаточно долго, чтобы я мог оторвать ему голову. Ясно?
   - Как хрусталь, милорд! - Гартиан ответил широкой улыбкой.
   - Тогда иди. И говори потише, пока передаешь сообщение.
   - Есть, сэр! - Гартиан хлопнул себя по груди в знак признательности, повернул коня и быстрым галопом поехал назад вдоль конной колонны.
   - Думаете, Юргаж и сэр Вейжон будут придерживаться графика, милорд? - спросил Ярран более тихо, когда затих глухой стук грязных копыт.
   - Я уверен, что они это сделают, - ответил Теллиан. - Поверь мне, Ярран, - он повернулся и спокойно посмотрел в глаза своему подчиненному, - единственное, чего они не собираются делать, это оставлять нас болтаться здесь в тумане одних.
  
   ***
  
   - Не могли бы вы перекинуться парой слов с Хранителем Равновесия по поводу этого тумана, сэр Вейжон? - проворчал Юргаж Чарксон, размахивая рукой перед лицом, как человек, пытающийся отмахнуться от мухи. Это заставляло его выглядеть немного глупо, подумал Вейжон, не то чтобы он собирался что-то говорить по этому поводу.
   - Боюсь, погода находится в ведении Чемалки, а не Томанака, - ответил он.
   - Жаль, - почти проворчал генерал из Кровавых Мечей. Он начал добавлять что-то еще, вероятно, что-то довольно едкое, подумал Вейжон, но остановил себя, и защитник криво улыбнулся.
   Юргаж был одним из градани, которые все еще удивительно мало обращались к каким-либо богам, Света или Тьмы, размышлял Вейжон. Из того, что он узнал о борьбе градани за выживание в течение последних двенадцати столетий, Вейжон не мог по-настоящему винить их за то, что они придерживались мнения, что ни один бог не оказал им никакой помощи во время этого процесса. Томанак всегда пользовался среди них определенным неохотным признанием как единственный Бог Света, которого воин мог по-настоящему уважать, хотя (как бы ему ни было неприятно это признавать) Крашнарк пользовался почти таким же уважением. Чаша весов склонилась в пользу Томанака, когда Он раскрыл правду о Раже всем градани через Базела, но, вероятно, было бы слишком ожидать, что все градани повсюду немедленно примут Богов Света после стольких столетий.
   Не то чтобы он мог не согласиться с горячим желанием Юргажа, чтобы какой-нибудь бог взял на себя смелость рассеять неожиданный туман. Если бы существовал какой-то способ сообщить об этом Трайаналу, Вейжон испытал бы искушение предложить им полностью отменить атаку, пока погода не прояснится. К сожалению, не было никакого способа передать сообщение сотойи, не рискуя, что какой-нибудь курьер собьется с пути и, вероятно, налетит на врага, в этом тумане, что означало, что их обнаружат.
   И разве это не должно было быть весело?
   Упыри были не теми, с кем любой человек в здравом уме, даже градани, хотел бы вступить в рукопашный бой. Они были конструктами из Войн волшебников, обрекших Контовар на гибель, и никто, казалось, не знал, как кто-либо из них добрался до Норфрессы. К сожалению, они были не единственными... менее чем желанными отголосками Падения, которое докатилось до Норфрессы. На самом деле, до недавнего времени ни один сотойи не делал большого различия между упырями и градани, и в некотором смысле, особенно учитывая то, как тайно порабощенные градани служили ударными отрядами поклонников Карнэйдосы во время Войн волшебников, это было не так уж трудно понять. Но даже сотойи в их худшем проявлении признали, что упыри были гораздо более опасны, чем градани, и не просто потому, что у них были еще более неприятные личные привычки.
   В отличие от градани, с их низким уровнем фертильности, упыри были специально разработаны для быстрого размножения и быстрого созревания, и это означало, что даже относительно небольшое их количество могло вырасти до пугающих размеров с пугающей скоростью. Их также нельзя было назвать привередливыми едоками, и ни у одной группы или деревни упырей не было друзей, даже среди их собратьев-упырей.
   Физически упыри напоминали троллей. Они были чуть ниже ростом, некоторые из них были намного выше восьми с половиной футов и более легкого телосложения, но это телосложение было обманчиво мощным, а рефлексы невероятно быстрыми. По словам Венсита из Рума, который, безусловно, должен был знать, эта скорость была скрыто встроена в них вместе со скоростью размножения, и они заплатили за это ненасытным аппетитом и сокращенной продолжительностью жизни. Для любого упыря было необычно достигать сорокалетнего возраста, и большинство из них умирали, не дожив до тридцати пяти лет, что составляло не более половины продолжительности жизни тролля. Однако их было почти так же трудно убить, как тролля, и, подобно троллям, они с почти невероятной скоростью восстанавливались после любой раны, которая не убивала их сразу. Действительно, они исцелялись гораздо быстрее, чем даже градани; не было ничего неслыханного в том, что кровоточащая рана тролля или вурдалака закрывалась сама по себе и фактически начинала заживать в ходе той же битвы, в которой она была нанесена. Единственный способ быть уверенным в убийстве одного из них - это отрубить ему голову; в противном случае, в чем воин мог бы быть уверен, так это в том, что труп, скорее всего, придет в себя и оторвет ему голову сзади.
   Что делало упырей еще хуже троллей, так это три отличия. Во-первых, их большая подвижность делала их гораздо более опасными в бою, от них было гораздо труднее убежать, и их было гораздо труднее сбить с ног, если они пытались уклониться. Во-вторых, в отличие от троллей, упыри использовали оружие, отличное от их собственных, по общему признанию, эффективных когтей и клыков. Это было грубое оружие, сделанное из камня и дерева, а не из железа или стали, но отколотый кремневый наконечник дротика мог убить человека так же, как и тот, что был выкован из лучшей гномьей стали, а похожие на пилы обсидиановые зубья, окаймлявшие их деревянные боевые дубинки, могли быть хрупкими, но они также были острыми как бритва. И в-третьих, и это хуже всего, они были умны.
   Единственное истинное благо троллей заключалось в том, что они были глупы, немногим больше, чем мобильные желудки. У этого были свои недостатки, поскольку это означало, что они вряд ли распознают времена, когда осмотрительность была лучшей частью доблести, но это также означало, что каждая небольшая банда троллей действовала полностью самостоятельно. Идея сотрудничать с кем-либо за пределами ближайшей семейной группы просто не приходила им в голову.
   Упыри понимали преимущества сотрудничества. Как и тролли, они были яйцекладущими, и так же, как тролли, они были плотоядными. Единственной хорошей чертой их интеллекта (по крайней мере, с точки зрения кого-либо другого) было то, что они понимали ценность собственного разведения мясных животных, и до тех пор, пока от их собственных стад поступало достаточно курятины, баранины, козлятины или говядины, они были довольны тем, что оставались дома. К сожалению, чтобы прокормить деревню упырей, требовалось много мяса. Даже их готовность есть собственные яйца или детенышей часто не позволяла сократить численность популяции до того уровня, который могли поддерживать их стада, и когда это случалось, они совершали набеги.
   И поскольку они были готовы есть своих детенышей, они не видели причин, по которым им не следовало бы есть и чужих. Что, в сочетании с тем фактом, что, подобно троллям, от которых, по словам Венсита, они произошли, они предпочитали свою пищу живой, в значительной степени объясняло, почему они не были предпочтительными соседями.
   И градани, и сотойи в то или иное время пытались очистить Пустоши от упырей и уничтожить их раз и навсегда. К сожалению, одна самка за свою жизнь могла произвести буквально десятки яиц, что было причиной того, что даже горстка троллей или упырей могла вырасти до поразительных размеров за удивительно короткое время. Что еще хуже, и Тролличий двор, и Вурдалачья пустошь граничили с Бесплодной пустошью, а последняя была ужасной местностью, чтобы преследовать их там. Холмистая, неровная, сильно заросшая, она предлагала идеальные укрытия или места, из которых они могли устроить засаду преследователям. И, что еще хуже, прямо на дальней стороне Бесплодной пустоши лежал лес Шарми. Никто в здравом уме не заходил в Шарми, и иногда из Шарми выходили вещи гораздо худшие, чем любой тролль или вурдалак. По крайней мере дважды сотойи верили, что они действительно прикончили упырей, только для того, чтобы они снова вышли из Шарми и Бесплодной пустоши и опять вернули себе Вурдалачью пустошь.
   Была причина, по которой Речные разбойники почти полностью ограничивались своими поселениями и городами вблизи берегов Спиар и озера Сторм. Была также причина, по которой Кровавые Мечи на окраинах Тролличьего двора жили в городах, обнесенных частоколом, а не на отдельных фермах, и всегда выставляли часовых по ночам. И была причина, по которой князь Бахнак и барон Теллиан решили, что лучшее, на что они могли надеяться, - это расчистить полосу вдоль Хэнгнисти и обезопасить ее укрепленными лагерями и патрулями.
   Но чтобы сделать даже это, они должны были очистить деревни упырей в этом районе, а это всегда было тяжело, опасно и уродливо. Упыри быстро взрослели физически, но ни в одной деревне никогда не было меньше несколько десятков их детенышей, Вейжон, хоть убей, просто не мог применить к ним слово "дети". Размером от двадцати или тридцати фунтов до ста, они были такими же злобными, как и их взрослые родители, но их убийство беспокоило его гораздо больше, чем убийство взрослого человека. К сожалению, не было никакого способа убедить хотя бы одного детеныша упыря или взрослого сдаться. Единственными двумя подходами к любому другому живому существу, которые они, казалось, понимали, были нападение и пожирание или бегство, и бегство обычно было их вторым выбором.
   Томанак, подумал он теперь с усмешкой, я знаю, как только что сказал Юргажу, что погода зависит от Чемалки, но если бы ты мог найти способ подтолкнуть ее и убрать этот туман отсюда, я был бы признателен.
   Прямого ответа не последовало, хотя он действительно думал, что может почувствовать чье-то печальное веселье в глубине своего мозга. Не то чтобы он действительно ожидал ответа. Защитник Томанака не рассчитывал на то, что его божество поведет его за руку.
   - Что ж, - наконец вздохнул он, вытаскивая из поясной сумки свои часы, сделанные гномами, и сверяясь с циферблатом, - самое время, Юргаж.
   - Прелестно, - проворчал Юргаж и оглянулся через плечо.
   Вейжон и около двадцати человек из Ордена Харграма, которые присутствовали, были единственными конными солдатами во всем отряде Юргажа. Теперь Кровавый Меч повернулся, чтобы посмотреть на эти неподвижные, ожидающие ряды пехоты с плывущим вокруг них туманом, и покачал головой.
   - Хорошо, ребята, - сказал он своим офицерам. - Вы видите проклятый Фробусом туман так же хорошо, как и я. Так что вместо стрел будет холодное оружие. - Никто не сказал ни слова, но в этом и не было необходимости. Хотя большинство Кровавых Мечей продолжали считать стрельбу из лука изнеженным и, возможно, даже аморальным способом для настоящего воина уладить ссору, никто из них не собирался подпускать упыря на расстояние удара мечом. - Держите свои ряды, держите эти проклятые щиты поднятыми и не высовывайте головы, - продолжил Юргаж тем же предбоевым рычанием, повысив голос, чтобы донести его до ближайших к нему рот. - Мы хотим убить как можно больше противников здесь, чтобы нам не пришлось убивать их позже, но после этого я бы просто отвел домой как можно больше из вас. Имейте это в виду.
   Что-то похожее на смешок прокатилось по ожидающим рядам пехоты, и он улыбнулся.
   - В таком случае, давайте вызовем Раж и займемся этим! - Он взглянул на горниста рядом с собой. - Озвучь это, - сказал он категорично.
  
   ***
  
   - Слышали это, милорд? - резко сказал сэр Ярран, когда сквозь туман донеслись четкие, быстрые ноты, слабые из-за расстояния, и Трайанал кивнул.
   - Я же говорил тебе, что они не оставят нас одних, не так ли?
   - Что вы и делали, милорд.
   Трайанал одарил пожилого мужчину улыбкой, затем посмотрел на своего собственного горниста.
   - Будь готов, - сказал он.
  
   ***
  
   Вейжон двинулся вперед, следуя за атакующей двойной линией пехоты, которую развернул Юргаж.
   Никто не собирался путать войска Конфедерации с королевской и имперской армией, но тактика градани значительно улучшилась под влиянием Бахнака Каратсона. Юргаж выстроил два своих батальона в линию шириной в пятьсот человек и глубиной в две шеренги, в то время как два других его батальона следовали взводными колоннами, готовые к развертыванию либо во фланг, либо для усиления линии фронта. Вейжон и двойная горстка конных сотойи из Ордена Томанака ехали между колоннами, сопровождаемые пятьюдесятью спешившимися братьями и одной сестрой; давай не будем забывать об этом, немного кисло подумал Вейжон, намеренно не оглядываясь на Шарку Бахнак, готовыми контратаковать при любом неожиданном прорыве в рядах градани. Не то чтобы какой-либо такой разрыв был вероятен.
   Существовало две школы мысли о наилучшем способе нападения на деревню упырей. Одна из них состояла в том, чтобы подкрасться к ней как можно незаметнее и напасть с преимуществом внезапности. Другая заключалась в том, чтобы дать ей знать, что вы приближаетесь, чтобы выманить ее защитников на открытое место, чтобы знать, где все они находятся. Конечно, при любом подходе, прежде чем вы когда-либо доберетесь до рукопашной схватки, было желательно убить как можно больше из них с помощью луков или арбалетов, чего на этот раз не должно было случиться, но принцип оставался тем же даже для тех, кто был достаточно глуп, чтобы сражаться с упырями без поддержки стрельбы из луков. За последние пару лет у Вейжона была возможность увидеть, как были опробованы оба подхода, и он решил, что при наличии устойчивых войск, от которых можно было ожидать, что они удержат свой строй, выманивать их было предпочтительнее засад и неприятных мелких стычек, которые, вероятно, сопровождали внезапную атаку, проходившую среди деревенских грубых каменных и зубчатых бревенчатых зданий.
   Теперь он слышал визгливые голоса упырей, зовущих друг друга, бьющих тревогу с другой стороны тусклого, туманного тумана. Их разведданные о том, скольким именно упырям они собирались противостоять, были менее полными, чем ему хотелось бы, как всегда, когда дело касалось упырей, но маловероятно, что их было больше нескольких сотен. Это была одна из деревень, которые они очистили (и сожгли) в прошлом году, и даже у упырей не было бы времени заселить ее полным новым поколением. С другой стороны, это было идеальное место для деревни, рядом с водой и немалой площадью пастбищных угодий под рукой, что делало его именно тем местом, которое привлекло бы любую бродячую группу, ищущую место для поселения. Судя по количеству и громкости воплей, доносившихся из тумана, группа, о которой шла речь, вполне могла быть больше, чем они ожидали.
   - Смотри вперед! - взревел голос Юргажа. В его тембре было что-то другое, что Вейжон сразу узнал после всех этих лет. Это был голос градани, который отдался Ражу, намеренно вызвал древнее проклятие своего народа, чтобы оно служило его воле.
   Вейжон все еще не знал, больше завидовал ли он или жалел градани за эту черту. Он слишком много раз видел Раж в действии, чтобы не признать силу, сосредоточенность и абсолютную ясность, которые он даровал тому, кто сознательно вызвал его, и ни один воин не мог не понимать, каким огромным преимуществом это было в бою. Но к настоящему времени он также видел слишком много примеров старого Ража, Ража, который приходил без вызова, часто даже без предупреждения и превращал свою жертву в неистового, обезумевшего от крови убийцу, которого можно было остановить, только убив его. Это случалось гораздо реже, чем с тех пор, как Томанак и Базел сказали градани, что они могут овладеть им, а не быть им подчиненными, но все равно это было слишком часто. Как бы он ни завидовал могуществу и абсолютной, неудержимой решимости нового Ража, цена, которую градани заплатили за это, была ужасной, почти невообразимой, и они еще не закончили платить ее.
   Его мысли прервались, когда первая волна упырей выскочила из тумана и направилась к ним. Большинство из них завопили громче, размахивая боевыми дубинками и копьями, когда увидели градани. Горстка более умных или, возможно, просто более осторожных развернулась и побежала обратно тем же путем, которым они пришли, но те, кто не убежал, бросились на своих врагов со всей ослепительной скоростью, свойственной их виду.
   - Топоры! Топоры!
   Боевой клич клана Железный Топор с бычьей глоткой донесся из головного батальона, но никто не бросился навстречу упырям. Когда-то давно они бы так и сделали, но это было тогда, когда Раж был их хозяином, а не слугой... и до того, как Бахнак научил своих воинов быть солдатами, людьми, которые понимали, что дисциплина гораздо ценнее, чем простое индивидуальное мастерство и сила. Теперь они привлекли к себе внимание Ража, этой ледяной, дистиллированной цели, удерживая свои ряды, продвигаясь уверенной походкой, а не яростно атакуя, как многие другие люди.
   Упыри атаковали, меньше заботясь о построении, чем показали бы градани даже до Бахнака. Они были достаточно умны, чтобы признать преимущества совместной работы и борьбы, но мысль о том, чтобы действительно продумать свою тактику, казалось, ускользала от них ... что было и к лучшему, учитывая их огромные размеры, скорость и силу. Было очень мало врагов, которые могли бы сравниться с градани по размерам и силе; упыри превосходили их. На фут и более выше всех, кроме самого высокого Конокрада, они возвышались над более короткими Кровавыми Мечами, имея огромное преимущество в длине рук и оружия и чистой физической силе. И они были быстрее, быстрее даже градани, оседлавшего Раж. Они ударили по передовой линии пехоты Юргажа поодиночке, но только в том смысле, что отдельные валуны все равно составляли лавину.
   - Топоры! Топоры!
   Вопли чистой омерзительной ярости ответили на боевой клич, а затем передовые отряды этой лавины обрушились на градани. Дротики с каменными наконечниками, длиннее и тяжелее, чем двуручные копья многих людей, взлетели над передним рядом, выискивая цели за его пределами, и одна из лошадей Ордена взвыла в агонии и упала. Но только горстка из них была брошена; остальные набросились на плоть со смертельной скоростью.
   Камни разбивались о крепкие щиты, когда пехота сомкнулась так, как их учили Бахнак и Вейжон. Их огромные прямоугольные щиты из вареной кожи поверх тяжелых многослойных слоев закаленного дерева, окованные железом по образцу башенных щитов армии империи Топора, еще больше были похожи на подвижные крепостные стены, прикрывающие их от плеча до колена. Они были достаточно большими, чтобы помочь прикрыть человека слева от себя, но также оставляли отверстие между соседними щитами достаточно широким, чтобы они могли орудовать своим собственным оружием. Вурдалаки бросились на эту стену из щитов, рыча и пуская слюни от ярости, и вопли ярости превратились в вопли боли, когда стальные клинки вырвались из зубцов стены, вонзаясь в плоть и кости с ужасными, влажными хрустящими звуками.
   Некоторые из упырей упали, огрызаясь и извиваясь, хватаясь за собственные раны и все еще набрасываясь на любого градани, до которого могли дотянуться. Другие рубили щиты, царапая их поверхность, раскалывая каменные наконечники копий или каменные зубья боевых дубинок. Они были так сильны, так мощны и наносили удары так быстро, что даже градани-Конокрад, оседлавший Раж, был ошеломлен грубой силой их ударов, и тут и там градани тоже падал. Не было криков боли от них, не от градани в Раже, и даже когда они упали, они нанесли ответный удар. Вейжон увидел, как один из них лежал на спине, прикрываясь щитом, когда он вонзил лезвие меча вверх и полностью сквозь тело вурдалака, прыгнувшего поверх щита, чтобы царапать и рвать. Упырь изогнулся и поднял морду, чтобы взвыть в агонии как раз вовремя, чтобы один из товарищей по щиту поверженного градани снес ему голову с плеч. Упырь опрокинулся, и кто-то во втором ряду схватил упавшего градани за ремни безопасности и поднял его на ноги.
   Вонь крови и развороченных внутренностей смешивалась с характерным запахом битвы, но градани продолжали двигаться вперед, двигаясь с устойчивой, беспощадной точностью. Многие из тех, кто упал, поднялись на ноги, как тот, кого наблюдал Вейжон, когда их товарищи продвигались вперед. Некоторые были просто оглушены, сбиты с ног или легко ранены, и они двинулись вперед, чтобы вернуть себе свои места в строю. Другие, с более серьезными травмами, были возвращены сержантами и капралами, когда они попытались сделать то же самое. Не все из них смогли подняться, даже несмотря на Раж, пульсирующий в их венах, и группы специально назначенных и обученных санитаров (еще одно нововведение князя Бахнака) следовали за линией фронта, проверяя наличие признаков жизни и унося наиболее серьезно раненых с поля боя.
   Часть Вейжона отчаянно хотела выпрыгнуть из седла и самому помочь этим раненым воинам, но он пока не мог этого сделать. Битва только разворачивалась, и он не мог отвернуться от этого.
   Многие из упырей разбили свое оружие о стену щитов. Большинство из тех, кто убежал вприпрыжку, вернулись в деревню, возможно, отступая, но более вероятно, чтобы найти свежие копья и дубинки. Другие, однако, всем телом набросились на щиты градани, хватая их острыми, как бритва, изогнутыми когтями, пытаясь отодвинуть их в сторону, сбить с ног, чтобы они могли вонзить в них свои клыки. Некоторые из них были настолько сильны, что им действительно удалось вытащить даже градани-Конокрадов вперед, из строя, тряся их за щиты, как терьер может трясти крысу. Горстка других упырей набросилась на незащищенных градани, атакуя их сзади, в то время как остальная часть линии пехоты продвигалась вперед, по очереди атакуя упырей сбоку или сзади. Еще одна горстка упырей бросилась в проемы, где градани были вытащены с позиции, но только для того, чтобы встретить непоколебимую стену щитов второй линии Юргажа и мечи мщения, приближающиеся с обоих флангов, когда первая линия рубила их.
   Специально выделенные отряды следовали за второй линией, обезглавливая поверженных упырей. Немало из этих теоретически мертвых упырей показали опасное умение бороться, когда отряды зачистки приближались к ним, но они не могли сравниться со своими дисциплинированными, организованными и невредимыми врагами. Туманное утро было отвратительным с хрюканьем, вздохами, криками, ударами, глухим стуком дубинок по щитам и плоти, звуками стали, проходящей через сухожилия и кости, и новая волна упырей, на этот раз более организованная, чем первая, хлынула из тумана.
   - Топоры!
   Боевой клич поднялся им навстречу, и теперь новый крик "Костяные кулаки!" взревел со второй линии, чтобы присоединиться к ней. В ответ раздались крики чистой, бессловесной ярости, и новый, более организованный поток упырей врезался в стену щитов.
   Новая атака была достаточно сильной, чтобы фактически остановить градани на их пути. Они присели на корточки за своими щитами, склонив головы в шлемах, словно защищаясь от порывов урагана, и вложили всю свою силу, всю свою ярость в то, чтобы просто удержаться на месте, когда этот поток визжащей плоти и мышц обрушился на них. На мгновение Вейжону показалось, что даже линия градани вот-вот сломается, и по меньшей мере дюжина человек упала, но на этот раз никто из них не поднялся, поскольку им вырвали глотки или утащили с позиции в этот вихрь боевых дубинок, копий и раздирающих когтей, но они удержались. Они выдержали, и густой, мощный голос Юргажа Чарксона, Кровавого Меча Навахка, перекрыл весь этот отвратительный шум.
   - Правый фланг... в наступление! - прогремел он, и батальон на правом конце его линии мгновенно отреагировал.
   - "Каменные кинжалы", в атаку! - взревел его командир, и колонна рванулась вперед, как собственная булава Томанака, заходя с фланга, чтобы врезаться в упырей, которые объединились перед линией фронта Юргажа.
   Упыри взвизгнули, когда этот удар молота обрушился на них. Они были настолько сосредоточены на противниках перед собой, что не заметили приближения фланговой атаки, и простой неожиданности было бы достаточно, чтобы отбросить их назад. Но в этой атаке было нечто большее, чем неожиданность, там была острая, как бритва, сталь, была ярость... и был Раж.
   Атакующая колонна наступала на упырей перед собой, рубила их, топтала ногами, гнала перед собой, и паника сменила дикую решимость упырей. Они начали отступать, и как только первый из них отошел назад, это превратилось в отступление... а затем в разгром. Они побежали обратно тем же путем, каким пришли, и атакующий батальон двинулся за ними.
   - Стой! - взревел Юргаж, и произошло то, что поразило бы любого командира градани до Бахнака больше, чем что-либо другое, когда колонна мгновенно подчинилась.
   - "Каменные кинжалы", становитесь впереди! - продолжил он. - "Железные топоры", прикрывайте фланг!
   Батальон "Железный топор", принявший на себя первоначальный удар, разомкнул свои ряды, позволив батальону "Когти ворона" второй линии пройти сквозь него, в то время как "Каменные кинжалы" образовали новую переднюю шеренгу. "Железные топоры" подались вправо, выстраиваясь в колонну, чтобы заменить "Каменные кинжалы", и рот Вейжона сжался, когда он понял, что по меньшей мере двадцать или тридцать из них были повержены, ранены или мертвы. Вот что случилось, когда даже градани пришлось сражаться с упырями врукопашную, в тумане, сводившем на нет стрельбу из лука...
   - Вперед! - скомандовал Юргаж, и градани снова двинулись вперед, приближаясь к деревне, где, как они надеялись, они обнаружат, что с большей частью упырей уже разобрались.
   И где вместо этого мы можем не обнаружить ничего подобного, мрачно подумал Вейжон. От дома к дому будет действительно некрасиво, если мы тоже этого не сделаем, к сожалению, есть только один способ выяснить. И, по крайней мере, наши парни лучше подходят для такого рода работы, чем сотойи Трайанала.
   Ему больше даже не приходило в голову думать об окружающих его градани как о чем-то другом, кроме как о "наших парнях", и Харграмский орден Томанака двинулся вперед вместе с ним, следуя за ним.
   Откуда-то из тумана впереди них донесся сигнал горна, призыв кавалерии, а не пехоты, и он услышал новые визги и рычание, а также звуки человеческих боевых кличей, слабые с расстоянием, но усиливающиеся по мере того, как первая волна убегающих упырей столкнулась с ожидающими сотойи.
   - По крайней мере, они будут разбиты, когда наткнутся на людей Трайанала, - произнес голос рядом с ним, и он повернул голову и посмотрел на Юргажа. Генерал из Кровавых Мечей покачал головой, выражение его лица представляло собой странный сплав боевой лихорадки, решимости и ледяного контроля над Ражем. - Я бы предпочел не подвергаться такому удару сам, вы понимаете, - продолжил он с кривой улыбкой, - но лучше мы, чем мальчики-всадники. Не думаю, что это их вид борьбы.
   - Нет, - согласился Вейжон, - но они внесут свою лепту. На самом деле, - сквозь туман прозвучал еще один сигнал горна, - похоже, они делают это прямо сейчас.
   - Никогда в этом не сомневался, - просто сказал Юргаж. - А теперь, если вы меня извините, мне нужно посмотреть на битву и сжечь деревню.
   Он кивнул головой своему горнисту, знаменосцу и своим гонцам, и вся командная группа рысью двинулась вперед за его пехотой.
  

Глава семнадцатая

  
   - Прошу прощения, миледи.
   Баронесса Хэйната подняла глаза от своей чашки чая, когда в маленькую гостиную для завтрака почтительно вошел оруженосец. Обычно она завтракала в одиночестве, когда Теллиан отсутствовал, но с тех пор, как Лиана вернулась домой, чтобы навестить ее, она каждое утро ела с двумя женщинами помоложе.
   - Да, Мардор? - сказала она.
   - Прошу прощения, миледи, но сержант послал меня сказать вам, что в замок прибыл скакун.
   - Скакун? - повторила Хэйната, опуская чашку и удивленно приподнимая обе брови.
   - Да, миледи. Кобыла. Большая, и она выглядит довольно... ну, потрепанной, если вы простите, что я так говорю.
   - Она пострадала? - Хэйната со стуком поставила свою чашку, начиная поспешно подниматься со стула. Ее поспешность выдала ее тем, что она споткнулась на ослабевшей ноге, и Лиана быстро поднялась на ноги, потянувшись к локтю матери.
   - О, нет, миледи! - Оруженосец быстро покачал головой, на его лице появилось извиняющееся выражение, когда Лиана подхватила баронессу и поддержала ее. - Мне жаль. Я имел в виду, что ей уже причиняли сильную боль когда-то, не сейчас. Она потеряла глаз и ухо, и у нее также довольно серьезные шрамы.
   Глаза Хэйнаты расширились. Лиана все еще выглядела смущенной, но ее мать решительно кивнула оруженосцу.
   - Где она? - спросила она.
   - Ну, миледи, сержант Уорблейд не хотел оставлять ее стоять у ворот, и она выглядела не так, как будто ей самой это нравилось. Так что сержант пропустил ее, и она сама прямо сейчас нашла дорогу к конюшням. Когда я проходил мимо, она уткнулась носом в мешок с овсом и, казалось, чувствовала себя довольно хорошо.
   - Понятно. - Хэйната выпрямилась и взяла свою трость, затем посмотрела на Лиану и Шарлассу. - Дамы, это звучит так, как будто у нас посетительница, которая проделала немалый путь. Считаю, что как хорошие хозяйки мы должны пойти и поприветствовать ее в Хиллгарде, не так ли?
  
   ***
  
   Лиана была не готова к зрелищу, которое открылось ей, когда она последовала за своей матерью и Шарлассой в просторный, весьма опрятный двор конюшни замка Хиллгард.
   Собственные конюшни были гордостью любого сотойского дворянина или, если уж на то пошло, любого достаточно преуспевающего сотойского йомена, а конюшня Хиллгарда была полностью перестроена немногим более пятнадцати лет назад. Облицованные мрамором, сделанные из обожженного кирпича с толстыми стенами, не пропускающими тепло и холод, хорошо вентилируемые и обогреваемые от зимнего холода, снабженные водопроводом, они также были сделаны намного выше, чем большинство, что было удачно, поскольку в настоящее время в них проживало не менее трех скакунов. Хорошо осушенный, свежевымытый кирпичный двор конюшни был достаточно неровным, чтобы обеспечить лошади или скакуну надежную опору, а большой фонтан в его центре выбрасывал воду высоко в воздух, прежде чем она падала обратно в круглый мраморный бассейн с музыкальным шумом струй.
   Это было знакомо Лиане как на ладони, но огромная гнедая кобыла, стоявшая у фонтана и доедавшая овес, который управляющий конюшней предложил ей по прибытии, была чем-то другим. Типичные боевые кони сотойи достигали примерно пятнадцати ладоней в высоту, а самая крупная тягловая лошадь, которую Лиана когда-либо видела, была не более семнадцати ладоней, или около пяти футов восьми дюймов в холке. Спутник ее отца, Датгар, с другой стороны, был ростом в двадцать одну ладонь и два дюйма, на полтора фута выше, но кобыла во дворе конюшни была огромной даже по стандартам скакунов. Кобылы-скакуны в среднем были несколько меньше, чем жеребцы-скакуны, но эта кобыла, похоже, о таком не слышала. Она, должно быть, почти на целую ладонь выше даже Датгара. Действительно, единственным скакуном, которого когда-либо видела Лиана, который был бы выше ее, был Уолшарно Базела Бахнаксона, который был чуть ниже двадцати пяти ладоней.
   Однако бросался в глаза не только размер кобылы. Ее вид был захватывающим. Ни один сотойи не мог смотреть на нее и не видеть идеальных пропорций, идеального баланса мышц, прекрасной формы этой гордой головы. Сам Тораган не смог бы создать более великолепное существо...что делало ее уродство еще более шокирующим. Линия поразительной белизны портила гладкость ее шерсти, отмечая шрам там, где какой-то давний коготь или клык разорвал ее плоть от кончика левого бедра вперед почти до плеча. Еще один уродливый шрам тянулся вниз вдоль ее правого колена и берцовой кости, и дюжина других белых пятен отмечала места, где другие раны давно зажили, но, очевидно, ужасно испортили ее шкуру. Ее правое ухо представляло собой всего лишь обрубок, а искалеченная правая глазница была пуста.
   Какой бы "неподобающий выбор" Лиана Хэйнатафресса ни сделала в своей жизни, она была сотойи до кончиков ногтей на ногах, и ее желудок скрутило после недавнего завтрака, когда она увидела эти шрамы, эти давние раны. Они были больше, чем просто подтверждением ужасного ущерба, нанесенного этому скакуну; они были осквернением... и они были непростительны.
   Но как только она подумала об этом, кобыла подняла голову, повернув ее вбок, чтобы сфокусировать свой оставшийся золотой глаз на вновь прибывших. Нет, не на всех новичках, поняла Лиана, на ней.
   - Это неожиданное удовольствие, миледи, - сказала Хэйната, опираясь на трость и делая короткий реверанс перед скакуном. - Добро пожаловать в Хиллгард, Гейрфресса.
   Брови Лианы, конечно же, взлетели вверх! Она должна была бы узнать, кем должен был быть этот скакун, по этим шрамам, по отсутствующим уху и глазу. Кто бы это мог быть, как не Гейрфресса, одна из семи взрослых особей табуна Уорм-Спрингс, пережившая нападение Крэйханы... и сестра Уолшарно? И она была достойной сестрой, размышляла Лиана, пытаясь представить, чего, должно быть, стоило тем семи выжившим кобылам без погибавших жеребцов убежать от демонов-шардонов Крэйханы с горсткой жеребят, которых им удалось спасти. И Гейрфресса была самой молодой и самой жестоко раненой и искалеченной из них всех. "Дочь ветра", - означало ее имя на старом контоварском, и сам северный ветер должен гордиться тем, что называет ее своей, подумала Лиана, ее собственные глаза горели, когда этот большой умный глаз рассматривал ее.
   Гейрфресса еще мгновение смотрела на Лиану, затем скользнула через двор конюшни к Хэйнате. Она двигалась с невероятной грацией, в которую никто из тех, кто никогда не видел движения скакуна, не поверил бы, что это возможно для кого-то столь массивного и мощного. Она остановилась прямо перед баронессой, повернув голову в сторону, чтобы видеть ее, а затем наклонилась вперед, чтобы просто коснуться носом волос Хэйнаты. Она мягко выдохнула, затем снова подняла свою голову, и Хэйната улыбнулась огромному существу, возвышающемуся над ней.
   - Всегда пожалуйста, миледи, - сказала она, - но боюсь, что Датгар и Гейрхэйлан оба застряли в Сотофэйласе с Теллианом и Хатаном, а Уолшарно в данный момент находится где-то на пути сюда, так что некому переводить нам.
   Гейрфресса фыркнула и покачала головой, явно забавляясь. Затем она снова перевела взгляд с Хэйнаты на Лиану, и баронесса тоже склонила голову набок. Она мгновение смотрела на свою дочь, а затем пожала плечами.
   - Я думаю, что дело Гейрфрессы может быть связано с тобой, любовь моя, - сказала она.
   - Со мной? - К ее собственному удовольствию, голос Лианы звучал слишком похоже на подростковый тембр, и ее мать усмехнулась.
   - Ну, она не ведет себя невежливо, но она также не смотрит на меня в данный момент, не так ли? Могу я спросить, права ли я, миледи?
   Гейрфресса оглянулась на Хэйнату, а затем вскинула голову в ясном, недвусмысленном согласии. Баронесса пожала плечами.
   - Вот и все, Лиана. Я бы предположила, что, поскольку Гейрфресса явно проделала немалый путь, с твоей стороны было бы только вежливо убедить ее в качестве нашего гостеприимства. - Баронесса обвела взглядом наблюдающих за ней конюхов и чуть повысила голос. - В этом ты действуешь от имени меня и своего отца, - сказала она. - Уверена, что ты сможешь найти любую помощь, которая тебе может потребоваться.
   - Я, - Лиана изменила то, что собиралась сказать, и склонила голову в почтительном поклоне. - Конечно, миледи.
   - Хорошо. - Хэйната в последний раз обвела взглядом конюшенный двор, затем протянула Шарлассе свободную руку. - Пойдем со мной, моя дорогая. Уверена, что немного этого чая еще осталось. До скорого, миледи.
   Она отвесила Гейрфрессе еще один из этих полупоклонов, а затем они с Шарлассой ушли, оставив Лиану нос к носу с возвышающейся скакуньей.
  
   ***
  
   - Ну, это первый раз за многие годы, когда у меня возникла такая проблема, - сухо пробормотала Лиана, поднимаясь на табурет.
   Она уже проверила и обследовала ноги Гейрфрессы, мимоходом отметив, что той пора перелинять. Теперь пришло время расчесать шерсть кобылы лучшей щеткой, начиная с подбородка, что представляло небольшую проблему, поскольку макушка головы Гейрфрессы находилась более чем в десяти футах от земли. Это было непросто даже для рослой девы войны, отсюда и табурет.
   Гейрфресса издала забавный звук, когда Лиана откинула ее гриву в дальнюю сторону, чтобы убрать ее с дороги, и начала водить чистящей щеткой по шее. Скакуны, как и лошади, проводили много времени в дикой природе, ухаживая друг за другом, и они были в этом умнее лошадей из-за своего большего интеллекта. Тем не менее, у них не было рук, и в тех случаях, когда к двуногим обитателям Равнины Ветров приходил скакун без сопровождения, простая вежливость требовала, чтобы те, у кого были руки, ухаживали за ним должным образом и полностью. Конечно, Гейрфресса не жила в стойле, так что не годилось бы полностью протирать ее щеткой для шкуры и тряпкой, как Лиана поступала с Бутсом каждый день. Лошади или скакуны, подвергавшиеся воздействию непогоды, нуждались в небольшом количестве жира в своей шерсти. С другой стороны, Гейрфресса вообще была непростой кобылой для ухода.
   - О, я не знаю, так как все это было так давно... мэм.
   Лиана оглянулась через плечо, и Дорам Гринслоуп улыбнулся ей. Гринслоуп служил в конюшнях Хиллгарда по крайней мере с сотворения мира. Будучи еще старшим учеником, он сам научил Теллиана ездить верхом и стал управляющим конюшней за много лет до рождения Лианы. Он также научил ее ездить верхом и строго воспитал в ней заботу, обращение, уважение и вежливость, на которые имеет право любая лошадь. По пути он также вытаскивал непослушную девочку из-под разных лошадей, когда она бросалась в их стойла, помог вправить левую руку, сломанную одной из этих лошадей, и, по крайней мере, один раз, насколько она помнила, вытащил ее из фонтана во дворе конюшни после того как шестилетний мерин, на котором прежняя Лиана с энтузиазмом каталась верхом без седла, неожиданно решил остановиться, чтобы попить.
   Теперь он встал рядом с ней, вежливо кивнув своей белоснежной головой Гейрфрессе.
   - Кажется, я припоминаю, что кому-то понадобилась лестница, чтобы ухаживать за Датгаром, - продолжил он, обращаясь к Лиане. - Вчера это было, или, может быть, позавчера.
   - Поверь мне, это было раньше, Дорам, - сказала Лиана, двигая щеткой длинными, размашистыми движениями, чтобы удалить пот и пыль, прилипшую к шкуре Гейрфрессы. Оставшееся ухо скакуна шевельнулось, а ее глаз полузакрылся от удовольствия, и Лиана улыбнулась. Но затем ее улыбка померкла, когда она снова посмотрела на управляющего конюшней. - Это было целую жизнь назад, - тихо сказала она.
   - Ах, теперь это весомая вещь, целая жизнь, - ответил Дорам. - До сих пор моя была немного дольше, чем три ваших... мэм. - Он улыбнулся. - И вы понимаете, я планирую быть рядом еще довольно много лет, так что, возможно, целая жизнь немного длиннее, чем может показаться кому-то вашего возраста.
   - Может быть. - Она покачала головой, ее глаза вернулись к неуклонно движущейся щетке. - Но вы можете измерить продолжительность жизни не только в годах. Вот что вы с ними тоже делаете.
   - И вы уже пошли и израсходовали свою? - Ирония в голосе управляющего конюшней заставила ее снова взглянуть на него, и настала его очередь покачать головой. - Мне кажется, у вас достаточно времени, чтобы делать в своей жизни практически все, что вы захотите... Лиана.
   Слезы на мгновение затуманили ее зрение. Это был первый раз в ее жизни, когда Дорам Гринслоуп обратился к ней просто по имени. Никакого почтения, никакого "мэм", просто "Лиана". Ему бы и в голову не пришло сделать такое, когда она была наследницей Балтара... И сколько "должным образом воспитанных" мужчин сотойи вообще назвали бы деву войны по имени, подумала она?
   - Было время, - продолжил Гринслоуп, оглядываясь на Гейрфрессу и протягивая руку, чтобы погладить белое пламя, сбегающее по лбу кобылы, - когда ты почти жила в этой конюшне. Я многое узнал о тебе, когда ты это сделала, и ничто из того, что я когда-либо видел или слышал, не изменило того, кем ты была. Кем ты была, может быть, но то, что внутри... это труднее изменить. Может быть, ты и приняла какие-то решения, которые я не предпочел бы для своей дочери, но я из тех, кто проводит много времени с лошадьми, скакунами и их наездниками, юная Лиана. Может быть, я слышал, как что-то произошло между неким всадником ветра, которого я мог бы назвать, и его конем, или между ним и его братом ветра, когда они вместе присматривали за своими конями. И это может быть просто, знаешь, - он повернул голову, спокойно встретившись взглядом с Лианой, - я слышал историю о том, почему одна молодая леди сбежала из дома, которая не очень похожа на те, что я слышу в городе.
   - Я...
   Щетка перестала двигаться, и Лиана почувствовала, как румянец стыда заливает ее лицо, а горло сжалось, и она буквально не могла говорить. Она посмотрела Гринслоупу в глаза, и управляющий конюшней сделал то, чего не делал с тех пор, как ей было десять лет. Он протянул одну узловатую, закаленную работой руку и очень нежно приложил ее к ее щеке.
   - Я бы не хотел, чтобы моя дочь принимала такое решение, девочка, - тихо сказал он, - но мое сердце просто разорвалось бы от гордости, если бы она это сделала. И я не думаю, что какая-либо девушка, у которой хватило бы сердца, смелости и любви сделать это, сделает в своей жизни что-то такое, что могло бы показаться позорным для тех, кто ее любит.
   Слезы навернулись на глаза Лианы, и он криво улыбнулся, затем слегка шлепнул ее по щеке ладонью и отвернулся.
   - Я просто пойду и присмотрю за яслями в стойле ее светлости, - сказал он и ушел, насвистывая.
  
   ***
  
   - Ты выглядишь... лучше, - сказала Хэйната, глядя на свою дочь через стол.
   Талма Бронзбоу успешно загнала Шарлассу в угол, прежде чем она смогла сбежать в конце обеда, и увела ее на сеанс с сэром Джалаханом, оставив Хэйнату и Лиану сидеть в дружеской тишине. Теперь Лиана вертела в руках бокал с лимонадом, слушая нежный звон нескольких драгоценных кусочков льда из просторного ледника Хиллгарда. Конечно, это была возмутительная роскошь, и она не пробовала ее по меньшей мере шесть лет.
   - Я чувствую себя лучше, - призналась она, поднимая взгляд от стакана, чтобы встретиться взглядом с матерью. - Я действительно не разговаривала с Дорамом слишком долго.
   - А, - слабо улыбнулась Хэйната. - Я подумала, не мог бы он воспользоваться возможностью, чтобы дать тебе несколько мудрых советов.
   - Мудрый совет? - Лиана наклонила голову, вопросительно глядя на свою мать, и Хэйната усмехнулась.
   - Дорам Гринслоуп был неотъемлемой частью Хиллгарда еще до рождения твоего отца, моя дорогая. И я не думаю, чтобы какой-нибудь сотойи с работающим мозгом, что на самом деле применимо к твоему отцу... по крайней мере, большую часть времени, выбирал дурака для присмотра за его конюшнями, не так ли? За эти годы Дорам нашел способ дать немало мудрых советов различным обитателям этого замка. Включая различных жителей, которые в этот самый момент случайно сидят за столом друг напротив друга. - Ее зеленые глаза потеплели. - Я бы солгала, если бы сказала, будто не надеялась, что у него может быть несколько драгоценных камней, которыми он может поделиться с тобой, любимая.
   - Ну, он это сделал, - признала Лиана, чувствуя, как ее глаза снова защипало от воспоминаний. - И ты, возможно, захочешь упомянуть отцу, что если никто другой не может слышать Датгара, когда Датгар разговаривает с ним, это не значит, что никто не может слышать его, когда он разговаривает с Датгаром.
   - Так Дорам знает настоящую причину, по которой ты сбежала? - Если Хэйната и испытывала какое-то огорчение из-за этого открытия, она хорошо это скрывала, подумала Лиана.
   - Он не пришел прямо и не сказал: "Я знаю, что ты сбежала, чтобы избежать предполагаемой помолвки с Рултом Блэкхиллом, известным донжуаном, развратником и насильником", - сухо сказала Лиана, - но думаю, что он почти во всем разобрался.
   - Включая часть о побеге, чтобы помешать политическим врагам твоего отца использовать тебя в качестве оружия против него? - тихо спросила Хэйната.
   - Может быть. - Лиана снова посмотрела в свой лимонад и глубоко вдохнула. - Нет, не может быть. Он знает; я почти уверена в этом.
   - Хорошо, - сказала Хэйната тем же мягким голосом, и Лиана быстро оглянулась.
   - Мама, - начала она, но покачивание головы Хэйнаты оборвало ее.
   - Лиана, во всем королевстве нет никого, кто может видеть молнию или слышать гром, кто бы к настоящему времени не понял, что самое заветное желание сердца Кассана Эксхаммера - увидеть твоего отца разоренным и желательно мертвым, - спокойно сказала она. - Границы были проведены дольше, чем ты живешь, и политическое поле битвы изменилось довольно значительно с тех пор, как ты стала девой войны. Честно говоря, отчасти это связано с тем, что став девой войны, ты позволила своему отцу официально усыновить Трайанала как своего наследника. Я полагаю, это несправедливо, но отстранение тебя от престолонаследия и прочное закрепление его за наследником мужского пола выбило ветер из парусов Кассана в том, что касалось всей этой фланговой атаки. А затем Базелу хватило наглости спасти выживших из табуна Гейрфрессы от Крэйханы, после чего он и Керита с помощью твоего отца и нескольких других всадников ветра и скакунов уладили ситуацию в Куэйсаре и Кэйлате, а лорд-правитель Фестиан решил проблему Кассана в его маленькой кампании по уничтожению Гланхэрроу. И как будто этого было недостаточно, есть целый проект нового канала и туннеля, который твой отец придумал с Килтандакнартасом и Бахнаком!
   Она сделала паузу, чтобы сделать глоток своего лимонада, затем криво улыбнулась.
   - Дорогая, если бы кто-нибудь из нас мог читать будущее и знать, что произойдет в Уорм-Спрингс и в Куэйсаре, и что Трайанал и сэр Ярран собирались сделать с оруженосцами лорда Саратика, тебе никогда не пришлось бы "убегать" в девы войны. Во многих отношениях я сожалею об этом больше, чем когда-либо могла бы тебе сказать. Я сожалею о том, чего это стоило тебе, и сожалею о последних семи годах, которых это стоило твоему отцу и мне, потому что тебе было так больно приезжать к нам сюда.
   Лиана начала протестовать, но ее мать покачала головой и подняла руку.
   - Лиана, я любила тебя больше самой жизни с того дня, как твое сердце начало биться под моим, и твой отец тоже, - тихо сказала Хэйната. - И мне жаль говорить это тебе, но ты действительно не можешь лгать или очень хорошо притворяться передо мной. Не тогда, когда я могу смотреть в твои глаза, слышать то, что твой голос пытается скрыть. Я точно знаю, почему ты столько лет держалась в стороне. Возможно, мне следовало сказать что-то об этом в то время, но, честно говоря, я подумала, что не повредит дать тебе еще немного повзрослеть, прежде чем ты вернешься домой, чтобы разобраться с внешностью и отношениями, с которыми ты, вероятно, столкнешься здесь, в Балтаре. Ты всегда была сильной, любимая, но иногда требуется время, чтобы нарастить нужную нам броню, а тебе нужно было время вдали отсюда, чтобы вырастить свою.
   - Теперь я думаю, что у тебя она есть, потому что, когда я смотрю на тебя сейчас, все, что я вижу, - это сила, а не боль. Не сомневаюсь, что там все еще есть боль, потому что не вижу, как это могло быть по-другому, но у тебя есть сила и броня, чтобы смотреть, как она отражает удары, вместо того, чтобы резать тебя по живому. Достаточно, чтобы, возможно, ты поняла, что Дорам не единственный из твоих старых друзей, кто скучал по тебе. И я не удивлена, что Дорам сохранил доверие твоего отца и не разбил несколько кружек о крикливые головы в "Багровой стреле", когда они начали говорить о "опозоренной дочери барона". Уверена, что он хотел, но ему и в голову не пришло бы раскрыть что-либо узнанное им по секрету... или случайно, особенно если это могло навредить семье, как бы сильно его сердце ни хотело рассказать некоторым идиотам, что произошло на самом деле. И, по правде говоря, вероятно, было хорошо, что он поступил так, по крайней мере, в первые несколько лет. Но сейчас?
   Она снова покачала головой.
   - Теперь я не думаю, что злейшие враги твоего отца могли бы извлечь какой-либо капитал из того факта, что ты "сбежала" к девам войны, чтобы помешать Кассану и его дружкам использовать принудительную помолвку с тобой как оружие против него. И тот факт, что ты дева войны, каким бы шокирующим и ужасающим это ни было для любого порядочного человека, - ирония Хэйнаты была иссушающей, - ни черта не беспокоит никого из нас. - Глаза Лианы расширились, потому что Хэйната никогда не давала даже самых мягких клятв, но ее мать только улыбнулась. - Время и события пошли своим чередом, любимая, и каким бы трудным ни было для тебя это решение в то время, сейчас это просто не имеет значения. Мне все равно, с кем Дорам может поделиться своей интерпретацией истины. На самом деле, я надеюсь, что он поделится этим со всеми в Балтаре!
   Это был день откровений, подумала Лиана, чувствуя, как стакан с лимонадом холодеет в ее пальцах. Сначала Дорам, а теперь ее мать.
   Должна была знать лучше, чем думать, что ты сможешь провести ее, дурочка, сказала она себе. Твой череп всегда был сделан из стекла, когда дело касалось ее. Но мне интересно, если?
   - Я... я не думаю, что он должен, - сказала она вслух. - О, для меня важно, что он знает, и это важно больше, чем я могла бы когда-либо выразить, что ты понимаешь, почему я держалась подальше. Но ты права, я думаю, вероятно, права больше, чем я могла бы предположить до этого момента. Я нарастила броню, которая мне нужна; я просто не осознавала, что она у меня есть. - Она улыбнулась, и пусть эта улыбка была немного кривоватой, но в то же время теплой и любящей. - Мне не нужен Дорам, чтобы убедить кого-либо еще, что я поступила правильно, пока я знаю, что сделала, и пока знаю, что вы с отцом верите в это. Мы, презренные девы войны, привыкли стоять за себя, ты же знаешь.
   - Так я слышала, - сказала Хэйната со своей собственной улыбкой. - Но даже самым выносливым воинам иногда может понадобиться союзник, и Дорам может быть очень полезным союзником. Никто никогда не осмеливался открыто очернять тебя перед твоим отцом или мной, но я почти уверена, что немало людей, которые могли бы сделать именно то, что приходит на ум твоей тете Гаярле, воздержались только потому, что чувствовали, как мы защитили бы тебя из мягкотелой любви, что бы ты ни сделала. О, по общему признанию, стать девой войны было не столь мелкой социальной оплошностью, как, скажем, убийство, - ее улыбка внезапно превратилась в ухмылку, - но это, несомненно, было то, что кажется. Просто из-за пары родителей, неспособных смириться с тем, какого эгоцентричного, избалованного и неблагодарного ребенка они вырастили. Но у Дорама несколько иной взгляд на тебя и семью, и любой, кто его знает, знает, что он такой же упрямый и независимый, как и они. Он мог бы многое сделать для того, чтобы смягчить часть обиды и гнева, которые, я знаю, испытывают очень многие в Балтаре, когда дело касается тебя. Конечно, довольно многие из этих людей будут крайне неохотно признавать, что они были неправы в течение последних полудюжины лет или около того, так что они, вероятно, этого не сделают. Знаешь, гораздо удобнее цепляться за свой фанатизм, чем признавать, что ты был неправ, даже ощущая эту неправоту.
   - Я действительно знаю. Стоит только посмотреть, как некоторые из них все еще относятся к градани, - согласилась Лиана и фыркнула чуть более резко, чем намеревалась.
   - Верно.
   Хэйната откинулась на спинку стула, задумчиво глядя на дочь, затем склонила голову набок.
   - Странно, что ты упомянула градани, любимая, - сказала она.
   - Странно? - тон Лианы прозвучал немного принужденно для ее собственного уха. - Каким образом странно, мама?
   - Ну, просто единственным человеком, перед которым никто никогда не осмеливался очернять тебя, я имею в виду, кроме твоего отца и меня, которые тебя любят, конечно, был принц Базел.
   - О? - Лиана выругалась с тихой, жесткой злобой, когда ее голос сорвался на одном слоге, и ее мать снова улыбнулась, на этот раз со странной мягкостью.
   - Да. Что ж, полагаю, что этого следовало ожидать, когда я задумываюсь об этом. В конце концов, он защитник Томанака. Он распознает справедливость и несправедливость, когда видит это, и он действительно знал истинную причину, по которой ты сбежала. И вдобавок ко всему этому, есть те скандальные вольности, которые градани позволяют своим собственным женщинам, поэтому, естественно, он был бы более слеп, чем настоящий сотойи, к тому, что "девы войны" нарушают все мыслимые каноны респектабельного женского поведения. Без сомнения, именно поэтому он всегда так быстро вставал на твою защиту.
   - Он вставал? - вопрос вырвался у Лианы против ее воли, и улыбка ее матери стала шире.
   - На самом деле, теперь, когда я вспоминаю это, дело было не столько в том, как он бросался на твою защиту, сколько в том, как он просто смотрел на того, кто мог сделать неудачный комментарий. Знаешь, очень забавно видеть, как колени сильного мужчины дрожат от одного взгляда. Нет, - ее тон стал задумчивым, - я не верю, что ему когда-либо действительно приходилось говорить хоть одно слово.
   - Он... всегда, казалось, понимал, - медленно произнесла Лиана. - До того, как я сбежала, я имею в виду. Он... дал мне несколько очень хороших советов. - Она немного туманно улыбнулась своей матери. - Если бы я послушала его, я бы никогда не сбежала.
   - Нет, ты бы этого не сделала, - согласилась Хэйната. - И это было бы очень замечательно... с моей точки зрения. Но с твоей? - Она покачала головой. - Твой отец - один из тысячи среди сотойских дворян, Лиана. Ты выросла бы более свободной, менее замкнутой, чем любая другая молодая женщина твоего положения в королевстве. И ты никогда бы не стала тем, кем ты можешь быть, потому что все равно были бы ограничения, барьеры, которые даже он не смог бы устранить для тебя. И, - глаза Хэйнаты Боумастер внезапно впились в глаза ее дочери, - ты никогда бы по-настоящему не была свободна следовать своему сердцу, куда бы оно тебя ни привело.
   Повисла тишина, так что было отчетливо слышно жужжание пчелы в цветочном ящике открытого окна. Затем Лиана очень осторожно и аккуратно поставила свой бокал и посмотрела на свою мать.
   - Ты догадалась? - ее тон превратил вопрос в утверждение, и Хэйната мягко кивнула.
   - Я говорила тебе, что ты никогда по-настоящему не умела скрывать от меня свои чувства, милая. Я догадалась давным-давно, на самом деле, еще до того, как ты сбежала в Кэйлату. Если уж на то пошло, я всегда подозревала, что это могло быть одной из причин, по которой ты сбежала.
   - Я... - Лиана глубоко вздохнула. - Я думаю, возможно, так оно и было. По крайней мере, немного, - призналась она.
   - Это на какое-то время заставило меня очень разозлиться на него, - сказала Хэйната тоном человека, делающего ответное признание. - Я подумала, как это глупо, как глупо - с моей стороны потерять свою единственную дочь из-за девчоночьего увлечения. Как нелепо было с твоей стороны разрушить свою жизнь в четырнадцать лет из-за того, что никогда не могло случиться. Но я не знаю, осознавал ли он это вообще когда-нибудь. - Она помолчала, нахмурившись, затем покачала головой. - Нет, на самом деле это не совсем так. Я не знаю, позволял ли он себе когда-нибудь вообще осознать это. Ты очень молода, знаешь ли, - она слабо улыбнулась, - и тогда ты была значительно моложе.
   - Может быть, я не такая уж дева войны, как я думала. - Голос Лианы был смесью ироничного признания, разочарования и тревоги. - Почему-то я никогда по-настоящему не представляла, что у нас будет этот конкретный разговор, мама. И... и я боюсь.
   - Боишься? - мягко спросила Хэйната. - Моя дочь боится? Нелепо. Небольшой приступ нервозности я допущу, но не страха. Не в той, кто всегда будет дочерью Дома Боумастер, что бы там ни говорила эта глупая хартия дев войны!
   Лиана сама удивилась, разразившись булькающим смехом, а ее мать наклонилась вперед, протянув руку через стол, чтобы вытянуть указательный палец и вытереть единственную слезинку, которая, как Лиана не заметила, скатилась по ее щеке.
   - Так-то лучше! - сказала Хэйната.
   - Может быть, и так, мама, но это ни на йоту не приближает меня к решению моей проблемы, не так ли?
   - Лиана Хэйнатафресса, ты собираешься сидеть здесь и рассказывать мне, как дочери своего отца, а также моей, что ты проделала весь путь домой, в Хиллгард, на свой двадцать первый день рождения, без плана кампании? Пожалуйста! Я знаю тебя гораздо лучше.
   - Но, ты действительно не стала бы... Я имею в виду, вы с отцом не будете...?
   - Шесть с половиной лет назад, возможно, я бы так и сделала, - призналась Хэйната. - Если уж на то пошло, четыре года назад я могла бы это сделать. Но сейчас? Сегодня? Сегодня ты заслужила право в моем сердце, а также по закону, принять это решение, не полагаясь ни на кого, кроме своего собственного сердца. Я бы любила тебя, приняла и уважала любое решение, которое ты могла бы принять, даже если бы чувствовала, что это ошибка, которая принесет тебе больше душевной боли, чем ты можешь себе представить. К счастью, я не думаю, что ты совершаешь ошибку, и у меня был каждый год из тех лет, когда тебя не было, чтобы наблюдать за ним каждый раз, когда упоминалось твое имя.
   - Тогда ты действительно не будешь огорчена?
   - У тебя что, стало плохо со слухом, когда ты была девой войны, дорогая?
   - Нет! Нет, не стало, - заверила ее Лиана с другим, более свободным смехом.
   - Хорошо, потому что я уже начала думать, что он у тебя испортился!
   Они вдвоем просидели в тишине добрых две минуты, затем Хэйната взяла свой стакан с лимонадом, сделала глоток и снова поставила его на стол.
   - Надеюсь, что у тебя действительно есть план кампании, - сказала она своей дочери со спокойным выражением лица, - потому что я совершенно уверена, что он провел последние семь лет, перебирая все причины, по которым это было бы совершенно неподходящим, неприемлемым, неправильным и дипломатически катастрофичным. Я бы ни капельки не удивилась, если бы сейчас ему удалось, с тем избытком благородства, который, как я заметила, он очень старается скрыть, решить, что на самом деле он никогда не испытывал ничего из этого с самого начала. На самом деле, он, вероятно, справился с этим почти так же хорошо, нет, может быть, даже лучше, чем Трайанал, когда дело касается Шарлассы.
   - Трайанал и Шарласса? - глаза Лианы расширились.
   - Конечно, Лиана! - Хэйната покачала головой. - Она милый, нежный ребенок, но это не единственная причина, по которой я была так счастлива, что она остается здесь, в Хиллгарде, пока мы совершенствуем ее образование во всех тех вещах, от которых тебе удалось сбежать. И она, конечно, думает, что она слишком плохо рождена, чтобы быть подходящей парой для Трайанала, в то время как он думает, что она слишком юная Лиллинара, всего на семь лет моложе его! - чтобы он думал о том, чтобы "ограбить колыбель" или использовать свое положение наследника твоего отца, "надавливая" на нее, чтобы она приняла его ухаживания. - Баронесса закатила глаза. - Бывают моменты, когда я чувствую, что меня окружают одни благородные, самоотверженные, совершенно разочаровывающие болваны.
   - О боже! - Лиана рассмеялась, откинувшись на спинку своего стула. - Они действительно были бы идеальной парой, не так ли? И это исключило бы из уравнения все традиционное построение политических союзов, когда придет время найти Трайаналу жену. Более того, никто в Совете не сможет возразить, если отец и сэр Джасак оба одобрят это. И вы знаете, что сэр Джасак всегда поддержал бы Трайанала как своего зятя!
   - Ты видишь? Ты действительно дочь своего отца. Однако, оставляя в стороне несомненные политические и тактические преимущества, я думаю, что это была бы хорошая идея, потому что, осознают они это еще или нет, они оба влюблены друг в друга. Что, как ни странно, возвращает меня к тебе, моя дорогая.
   - Это так? Как? - голос Лианы был настороженным, и ее мать фыркнула.
   - Ты слушала меня последние, о, полчаса или около того, не так ли? Трайанал и Шарласса? Ты и... кто-то еще? Ты случайно не видишь здесь никаких параллелей, не так ли?
   - Ну, вообще-то, да, - призналась Лиана.
   - Ну что ж. Тебе нужен мой совет или нет?
   - Конечно, хочу, - сказала Лиана, в основном честно, и Хэйната улыбнулась.
   - Боюсь, тебе придется быть откровенной, любимая, - сказала она. - Возможно, очень прямолинейной, потому что думаю, ты можешь быть уверена, что он придумал по крайней мере тысячу совершенно правдоподобных причин, почему все это было бы ужасной ошибкой и каким-то образом предательством гостеприимства и дружбы твоего отца. Не говоря уже о политической катастрофе. - Она на мгновение задумчиво склонила голову набок, затем пожала плечами. - На самом деле, идея "политической катастрофы", вероятно, является его лучшим аргументом против этого, поэтому на твоем месте я бы предприняла шаги, чтобы избежать или нейтрализовать это как можно раньше. Понимаю, что девы войны могут быть бесстыдно прямолинейны в подобных вопросах. Это правда, моя дорогая?
   - Да, мама, я... слышала, как это говорили, - чопорно ответила Лиана.
   - Хорошо. Лобовая атака - вот билет. Неожиданное нападение, - глаза Хэйнаты заблестели тем, что, как поняла Лиана, было неподдельным юмором, возможно, даже восторгом. - Из засады, прежде чем он сможет возвести свою оборону. - Она бросила на дочь еще один очень прямой взгляд. - Это было примерно то, что ты имела в виду?
   - На самом деле, что-то очень похожее на это, мама, - призналась Лиана, чувствуя, как румянец заливает ее скулы.
   Мать несколько мгновений рассматривала ее, затем улыбнулась.
   - Хорошо, - снова сказала она. - А теперь, когда все улажено, моя дорогая, не хочешь ли еще немного лимонада?
  

Глава восемнадцатая

  
   <Нет, она не сказала мне, почему она здесь.> Базел отметил, что многострадальный мысленный голос Уолшарно не звучал особенно удивленно. <Она никогда не говорит мне, почему она что-то делает. Почему она должна это делать? Я всего лишь ее старший брат. Всего лишь защитник Томанака. Почему, черт возьми, она должна беспокоиться о том, чтобы рассказать мне, почему она что-то делает? Вот что я могу сказать тебе, хотя у нее есть какой-то секрет, который приводит ее в абсолютный восторг от самой себя!>
   - Что ж, - ответил Базел, его собственный тон был более миролюбивым и утешительным, чем у его спутника, когда Уолшарно плавно двигался по подъездной дороге к Хиллгарду, - полагаю, я не так уж сильно удивлен всем этим. Думаю, что никогда еще не рождалась сестра, которая не думала бы, что ее брат был таким после того, как совал свой нос куда не следует. Все мои сестры так и делали, никак иначе.
   <Я скакун>, - отметил Уолшарно. <Мы должны совать нос в дела друг друга! Это одна из черт, которые мы разделяем с младшими кузенами.>
   <И я уверен, что ты находишь это очень удобным, когда приходит время приставать к Гейрфрессе>, - проницательно заметил Базел. - <И не так сильно, когда она пристает к тебе.>
   <Ты должен быть на моей стороне, ты знаешь, брат.>
   <Ах, но она была бы не очень довольна, если бы мне пришло в голову начать лгать только потому, что правда - это то, что ты не очень любишь.>
   - Моя мать, - заметил Брандарк, ни к кому конкретно не обращаясь, с того места, где он ехал рядом с Базелом, - всегда говорила мне, что невежливо вести разговор, в котором не все присутствующие имели возможность участвовать.
   - Неужели она это делала? - Базел с улыбкой посмотрел на Кровавого Меча.
   - Да, так она и делала. - Брандарк откинул голову назад, чтобы посмотреть на своего возвышающегося товарища. - Конечно, теперь, когда я думаю об этом, я полагаю, что она также упоминала что-то о том, что представления Конокрадов о вежливости и манерах в целом немного отсталые.
   <Скажи ему, что я был бы совершенно готов включить его в разговор, если бы только мог понять, как вбить мысль в его мозг>, - едко сказал Уолшарно. <Конечно, сначала я должен был бы отыскать этот мозг!>
   - А вот этого я не сделаю, - сказал Базел своему спутнику, улыбаясь подвижным ушам Уолшарно. - Если это оскорбление, которое ты не забываешь нанести ему, то думаю, тебе следует придумать, как сделать это самому, а не втягивать меня в это. У меня и так достаточно оскорблений для него.
   - О, ты это делаешь, не так ли? - глаза Брандарка сверкнули. - Ну, у меня есть кое-что для тебя, что я хотел выбросить, но передумал.
   - Ты передумал? - Базел прижал уши, недоверчиво разглядывая Кровавого Меча.
   - Да, передумал, - добродетельно сказал Брандарк. - На самом деле, я был вдохновлен кое-чем, на что указал мне Вейжон перед тем, как уйти с Юрохасом.
   - Да? - Глаза Базела подозрительно сузились. - И что бы это было?
   - Он просто указал на то, что вызывать на дуэль безоружного человека несправедливо.
   - Сделал ли он это сейчас? - Базел взглянул на навесную стену и башни, начинающие вырисовываться перед ними, и выражение его лица стало задумчивым. - Мне интересно, как высоко кто-то подпрыгнул бы, если бы кто-то другой сбросил его с зубчатых стен главной крепости?
   - Леди Хэйната была бы очень расстроена из-за того, что ты устроил такой беспорядок во дворе, - строго сказал Брандарк.
   - Да, это так, - признал Базел. - И все же, я думаю, она, скорее всего, задумалась бы, почему я мог пойти и сделать это, и она действительно знает тебя. В целом, я не сомневаюсь, что она была бы достаточно готова простить меня, если бы я пообещал разобраться с беспорядком самостоятельно.
   Брандарк рассмеялся, пропуская раунд, затем с любопытством склонил голову набок.
   - Тем не менее, я должен признать, что вам двоим удалось возбудить мое любопытство. Должен ли я предположить, что Гейрфресса что-то замышляла?
   - В некотором роде говоря. - Базел пожал плечами. - Ты понимаешь, я понятия не имею почему, как и Уолшарно, но она вбила себе в голову нанести нам визит.
   - Она? - Брандарк протянул руку и задумчиво потер кончик своего усеченного уха. - Проделав весь путь от Уорм-Спрингс?
   - Да. Я думал, что вчера уловил только ее след, но только сегодня утром мы с Уолшарно были в этом уверены. - Базел навострил уши. - Не то чтобы она вообще ничего не говорила о том, почему она может быть здесь.
   - Она всегда казалась мне довольно независимой для скакуна, - заметил Брандарк.
   <Довольно независимо мыслящая?> - повторил Уолшарно и вскинул голову, превосходно фыркнув. - <Ну, полагаю, это достаточно точно. Точно так же, как сказать: "На Равнине Ветров каждую зиму выпадает немного снега!">
   Базел усмехнулся, но Брандарк и Уолшарно были правы. На самом деле, очень сильно. Гейрфресса была скакуном с врожденным чувством фирменного стиля, которое они все разделяли. Индивидуумы, да, они все были такими. Но они также постоянно осознавали себя частью своего табуна. И все же у Гейрфрессы было... не меньшее осознание этого, но более сильное чувство своей индивидуальности, чтобы противостоять этому. У нее было гораздо больше шансов пойти своим путем, чем у любой другой кобылы-скакуна, которую Базел когда-либо встречал, и он, конечно, знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать это.
   Любой всадник ветра привык к формам и паттернам личностей скакуна, но Базел знал о них даже больше, чем большинство. Когда он исцелил выживших из табуна скакунов Уорм-Спрингс, часть его... слилась с ними. Это был единственный способ, которым он мог описать это, и никто из других всадников ветра, с которыми он обсуждал это, и это было не то, что он обсуждал даже со многими из них, никогда не слышал, чтобы это происходило раньше. Насколько он мог судить, он приобрел чувство табуна - осведомленность о каждом другом члене табуна, где бы он ни находился на расстоянии нескольких лиг, что отличало жеребцов табуна скакунов от всех других скакунов. И его связь с Гейрфрессой была сильнее и богаче, чем с любым другим членом табуна, возможно, потому, что она была сестрой Уолшарно, или, возможно, потому, что она была первой из выживших, которых он исцелил.
   <И, возможно, потому, что она так сильно любит тебя?> - прошептал Уолшарно в глубине его мозга, и Базел послал в ответ бессловесный прилив нежности.
   Это было достаточно правдиво, подумал он, и это работало в обоих направлениях. Кроме того, он усмехнулся при мысли, что Гейрфресса, вероятно, была единственным существом на земле, которое было еще более упрямым, чем Уолшарно.
   <Во всяком случае, вероятно, единственное четвероногое существо>, - сухо заметил Уолшарно.
   <И разве ты не самый веселый парень этим утром?> - ответил Базел и услышал в своем мозгу тихий смех Уолшарно.
   - Я позволю, поскольку это достаточно справедливый способ описать ее, - сказал он Брандарку вслух. - Тем не менее, думаю, что на этот раз в этом может быть немного больше, чем обычно. Она не дала Уолшарно даже намека на то, зачем она пришла, и кристально ясно, что у нее есть что-то на уме. Да, и это то, что позабавило ее до самых копыт.
   - Чесмирса! - Брандарк закатил глаза. - Что-то, что скакун считает забавным? Интересно, если я сейчас начну бежать, как ты думаешь, я смогу вовремя выйти из зоны досягаемости?
   <Нет>, - сказал Уолшарно, когда тень надвратной башни потянулась за ними, и страж ворот вытянулся по стойке смирно. <Нет, если Гейрфресса считает это забавным.>
  
   ***
  
   Базел спрыгнул с седла Уолшарно во дворе конюшни. С годами он действительно научился делать это изящно, несмотря как на рост Уолшарно, так и на традиционное для Конокрадов незнание лошадей, достаточно крупных, чтобы выдержать их вес. На самом деле, по правде говоря, он выглядел невероятно грациозно для человека его габаритов.
   Он протянул руку, чтобы похлопать Уолшарно по плечу, и жеребец наклонил свою величественную голову, чтобы нежно коснуться волос своего спутника, когда Дорам Гринслоуп вышел, чтобы лично поприветствовать их.
   - Добро пожаловать домой, принц Базел! Уолшарно! - сказал управляющий конюшней, пересекая двор, чтобы почтительно поклониться Уолшарно. - И вам тоже, лорд Брандарк.
   - Я рад, что мы здесь, Дорам, - ответил градани, и это было правдой. На самом деле, во многих отношениях был ли Хиллгард крепостью сотойи или нет, сейчас он стал, по крайней мере, таким же домом для него и Уолшарно, каким когда-либо был Харграм. И разве это не была собственная шутка богов как над градани, так и над сотойи?
   - У нас гости, - продолжил Гринслоуп, подзывая двух конюхов, чтобы они взяли у Брандарка поводья вьючных лошадей и присмотрели за боевым конем Кровавого Меча.
   - Да, мы с Уолшарно так и предполагали, - пророкотал Базел, поворачиваясь к конюшням, когда появилась Гейрфресса.
   Крупная гнедая кобыла пересекла мостовую по направлению к нему плавной, скользящей походкой скакуна, ее голова была повернута вправо, чтобы ее единственный оставшийся глаз мог видеть, куда она направляется. Градани почувствовал знакомую боль, когда увидел шрамы, которые не смог стереть даже защитник Томанака, и его глаза того же янтарно-золотого цвета, что и у Уолшарно, смягчились от общего воспоминания, когда он почувствовал сожаление. Но она разделяла его воспоминания, а не его сожаление. Это всегда поражало его, и все же это было правдой. Потеря глаза, половины зрения, была... неудобной, с точки зрения Гейрфрессы, хотя Базелу было бы гораздо хуже, если бы они поменялись местами. В отличие от любого другого когда-либо рожденного градани, он на самом деле разделял видение скакуна, способность видеть мир, полностью отличный от мира человеческих рас. Подобно лошадям, от которых они произошли, скакуны обладали почти трехсотдесятиградусным обзором своего мира. Они по-другому воспринимали расстояния, цвета во многих отношениях были еще более яркими, и они привыкли видеть все вокруг с панорамной четкостью, которую трудно было представить и невозможно адекватно описать. Они знали, что происходит вокруг них практически в каждый момент.
   И Гейрфресса потеряла это. Любой скакун или лошадь имели тенденцию вздрагивать, когда что-то или кто-то умудрялся попасть в их слепую зону, потому что эти слепые зоны были небольшими, и они не привыкли к тому, что это происходило. И все же половина мира Гейрфрессы погрузилась во тьму в тот день, когда коготь шардона разорвал ее правую глазницу. Этого было бы более чем достаточно, чтобы превратить низшее существо в нервное, вечно настороженное и осмотрительное существо, но не Гейрфрессу. Абсолютная смелость ее могучего сердца отказывалась отступать даже после потери половины ее мира, и он почувствовал, как ее мягко забавляет его собственная реакция на ее бесстрашие. Потому что, он знал, она искренне не видела этого таким образом. Просто так оно и было, и все, о чем она когда-либо просила мир, - это встретить его на своих ногах.
   - И тебе хорошего дня, девочка, - пророкотал он, протягивая руку, чтобы обнять ее за шею, когда она положила подбородок ему на плечо. Он не мог слышать ее мысленный голос так, как мог слышать голос Уолшарно, но ему и не нужно было. Она была там, на задворках его разума и в глубине его сердца, светящаяся тем же бесстрашным духом, теперь старше и прочнее, но все та же, которую он почувствовал в тот ужасный день, когда они встретились.
   <И для меня тоже>, - сказал Уолшарно достаточно громко, чтобы Базел слышал его так же ясно, как и Гейрфресса. Жеребец наклонился вперед, нежно покусывая основание шеи своей сестры в знак приветствия, и ее оставшееся ухо расслабилось в ответ на ухаживающую ласку. Затем она подняла голову и соприкоснулась с ним носами.
   - А кто будет присматривать за Шарнофрессой и Гейроданом, пока ты шляешься без дела? - насмешливо спросил Базел, и Гейрфресса фыркнула.
   Она оставалась без постоянной пары, которую большинство скакунов находили к тому времени, когда были в ее возрасте, но внесла свою лепту, чтобы помочь восстановить табун Уорм-Спрингс. Ее дочери Шарнофрессе, "Дочери Солнца" на старом контоварском, одной из почти неслыханных светло-игреневых лошадей, которые так редко рождались у скакунов, было четыре с половиной года, а ее сыну Гейродану, "Рожденному ветром", было почти два, и он собирался стать точной копией своего дяди Уолшарно. Скакуны взрослели немного медленнее, чем лошади, но Шарнофресса уже некоторое время жила сама по себе, а Гейродан, безусловно, был достаточно взрослым, чтобы доверить заботу и надзор за ним остальному табуну, пока его мать была в отъезде.
   <Она говорит, что Гейродан, вероятно, даже не заметил ее ухода>, - сухо сказал Уолшарно Базелу. - <Не могу решить, что больше, ее радость от его независимости или раздражение.>
   - В конце концов, не так уж сильно вы отличаетесь от нас, двуногих, не так ли? - сказал Базел, снова дотрагиваясь до ее шеи сбоку. - И не могла бы ты рассказать нам сейчас, чему мы обязаны честью твоего присутствия?
   Гейрфресса мгновение смотрела на него, затем фыркнула и покачала головой в жесте отрицания, которому скакуны научились у своих двуногих товарищей. Он снова посмотрел на нее, навострив уши, затем покачал головой. Если это не так, значит, это не так, и он ничего не мог с этим поделать. Кроме... - "Привет, принц Базел", произнес другой голос, и он замер.
   Всего мгновение он стоял очень, очень неподвижно. Затем он повернулся, и только тот, кто хорошо его знал, мог распознать настороженность в его ушах, напряженность его взгляда.
   - И вам доброго дня, госпожа Лиана, - сказал он.
  
   ***
  
   <Гейрфресса знала, что она была там, ты понимаешь>, - пробормотал Уолшарно из конюшни, когда Базел поднимался по внешней лестнице в отведенные ему покои в восточной башне Хиллгарда. Восточная башня была его домом уже почти семь лет, и его ноги знали дорогу, не нуждаясь в указаниях мозга. Что было даже к лучшему, поскольку сейчас его мозгу было о чем подумать.
   <Конечно, и я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду>, - сказал он своему далекому спутнику и услышал мягкий смех Уолшарно в глубине своего чрезмерно занятого мозга.
   <Брат, твой секрет в безопасности со мной, но вряд ли это секрет от меня>, - сказал ему Уолшарно. - <И, конечно же, несмотря на то, как сильно ты старался, это тоже не может быть секретом от тебя, не так ли?>
   <Я не>
   Базел остановился, стоя на лестнице, отвернувшись от башни, чтобы посмотреть на заходящее солнце, и сделал глубокий, раздвигающий легкие вдох.
   <Это не то, что могло бы случиться, брат>, - мягко сказал он.
   <Почему нет?> - Тон Уолшарно был искренне любопытным... и глубоко любящим. Очевидно, что скакун не понимал всех бесчисленных причин, по которым этого не могло произойти, но зато скакуны на протяжении веков обнаружили, что многие вещи, которые делали человеческие расы, не имели для них большого смысла.
   <Прежде всего, - сказал Базел значительно более едко, - я хочу быть градани, а она хочет быть человеком, да, и cотойи в придачу! Я думаю, что будет не больше половины, в худшем случае не больше двух третей от всех воинов cотойи в мире, которые будут охотиться за моими ушами. И после этого она хочет быть дочерью Теллиана и Хэйнаты. Было бы прекрасно, если бы такой, как я, вдвое старше ее, и даже больше, дошел до того, что таким образом нарушил их доверие! Да, и она дочь лорда-правителя Уэст-Райдинга! Разве это не заставило бы таких, как Кассан и Йерагор, сесть и снова начать точить эти кинжалы?
   <Я думал, что "девы войны" сами принимают решения о подобных вещах>, - сказал Уолшарно. В тоне жеребца не было иронии, только простая задумчивость. <И разве их устав не освобождает их от каких-либо отношений с их родными семьями? Я никогда по-настоящему не понимал, как именно эта часть должна работать, она должна быть для двуногих, но как кто-то может обидеться или расстроиться из-за ее отношений с Теллианом и Хэйнатой, если у нее их больше нет? Юридически, я имею в виду?>
   <Есть вопросы закона, а затем есть вопросы обычаев, и, наконец, есть вопросы сердца>. -Голос Базела звучал мягче, чем раньше. - <Что бы ни говорил закон, есть те, кто быстрее плевка использовал бы обычай против Теллиана, если бы такой, как я, женился на такой, как она. И меня совершенно не интересует, совсем не интересует, что также может сказать закон, Уолшарно. По уставу или нет, эта девушка будет дочерью их сердец, пока Исвария не заберет их обоих, и я не разобью эти сердца. Для нее это лучше, чем для меня, и к тому же безопаснее.>
   Он покачал головой, прижав уши.
   <Сомневаюсь, что эта мысль когда-либо приходила ей в голову, а если и приходила, то это были всего лишь фантазии молодой девушки, когда у нее было достаточно горя и беспокойства для дюжины девушек вдвое старше ее! Да, и когда она сделала не больше, чем обратилась за советом к более взрослой и мудрой голове.> - Его губы сжались, вспоминая разговор на вершине другой башни этого самого замка. - <Я не имел права думать то, о чем я думал тогда, и я был бы нехорошим парнем, если бы воспользовался такой молодой девушкой, которая ничего не сделала, кроме как поплакала у меня на плече, так сказать. И это все, что было, Уолшарно. Ничего, кроме девушки, страдающей от боли, и глупого градани, думающего о вещах, о которых ему не следовало думать, когда она была так молода. Да, и я знал, что она была слишком молода для меня, чтобы думать о чем-то подобном! И, несмотря на то, что, по правде говоря, мой череп немного толще, чем у большинства, он не настолько толст, чтобы считать, что она думала обо мне глубже, чем это ... и хорошо, что она не должна была этого делать. Нет.> - Он снова покачал головой. - <Нет, есть вещи, которые могут быть, и вещи, которые не могут, и все желания в мире не могут превратить одно в другое, брат.>
   <Думаю, ты ошибаешься>, - мягко сказал ему Уолшарно, - <но скакуны думают не так, как двуногие. Возможно, это просто одна из тех вещей, которые мы не очень хорошо понимаем. Но независимо от того, готов ты признаться в этом даже самому себе или нет, этот твой выбор тяжел на твоем сердце, брат.>
   - О, да, - полушепотом произнес Базел. - Это так. И все же это то, что есть, и я не стану позорить ее, пытаясь сделать из этого то, чем оно не является.
   Уолшарно ничего не ответил на это словами, но его любящая поддержка излилась через Базела, и градани прислонился к нему, как мог бы физически прислониться к высокому, теплому боку жеребца, черпая в нем утешение. Он постоял там еще несколько минут, не двигаясь, затем встряхнулся и продолжил подниматься по лестнице.
   - Добро пожаловать домой, милорд! - Тала Варлон, очевидно, ожидала его прибытия, и она приветствовала его широкой улыбкой, открывая дверь башни. - Мы скучали по тебе!
   - Ах, а я по тебе! - ответил Базел, почти естественно улыбаясь ей и заключая в теплые объятия. Он поднял ее и крепко поцеловал в щеку, а она рассмеялась и шлепнула его.
   - Прекрати сейчас же! - сказала она ему. - Я почтенная пожилая женщина, да будет тебе известно!
   - Да, - вздохнул он с глубоким, притворным сожалением, качая головой, когда поставил ее на ноги. - И печальное разочарование, которое постигало меня на протяжении многих лет!
   Она снова засмеялась, нежно улыбаясь ему, и он вспомнил перепуганную навахкскую "экономку", которая помогла ему переправить Фарму в безопасное место, несмотря на то, что она понимала, что с ней случилось бы, если бы Чарнаж поймал пытающуюся сбежать отчаявшуюся молодую горничную. Ее собственный сын был давно мертв, но как неформальная глава его семьи здесь, в Хиллгарде, она стала для него почти второй матерью и, очевидно, приемной матерью для каждого члена Ордена Томанака, когда они приходили на зов. Она заботилась о нем и Брандарке гораздо лучше, чем они того заслуживали, с нежностью подумал он, и это даже не считая ее стряпни!
   - А леди Хэйната накормила вас, милорд? - спросила она теперь, проницательно глядя на него.
   - Конечно, - признал он, решив не упоминать тот факт, что он съел гораздо меньше, чем обычно. Еда, как всегда, была превосходной, но рыжеволосая молодая женщина, сидевшая за столом напротив него, заставила его желудок сжаться, и вкусная еда превратилась у него во рту во что-то очень похожее на опилки.
   - Думаю, мне давно пора быть в постели, - продолжил он, улыбаясь ей сверху вниз, и она улыбнулась в ответ, навострив уши.
   - Без сомнения, ты прав, милорд, - согласилась она и склонила голову набок. - Теперь, когда ты упомянул об этом, ты действительно выглядишь усталым, и почему бы не выглядеть так после целого дня скачки верхом, чтобы добраться сюда? - Она сделала приглашающий жест в сторону внутренней лестницы, ведущей в его спальню, размахивая обеими руками. - Иди! Уверена, что утром ты почувствуешь себя лучше.
   - Без сомнения, тут ты права, - сказал он, кивнув ей, и направился к лестнице.
   Брандарк после обеда извинился и отправился в Балтар, где, конечно, уже обходил свои любимые постоялые дворы и таверны со своей балалайкой. Маловероятно, что он вернется задолго до рассвета, если и вернется, и губы Базела дрогнули от удовольствия при этой мысли, пока он поднимался по лестнице. Если бы ему повезло, Брандарк к утру сочинил бы новый куплет к "Песне о Базеле Кровавой Руке", чтобы "соответствующим образом" описать попытку убийства Теллиана. В конце концов, он почти год не добавлял ничего нового к этой проклятой песенке, а ничто настолько хорошее не могло длиться вечно.
   Он усмехнулся про себя, когда добрался до лестничной площадки, открыл дверь, шагнул через нее... и замер.
   - Привет, Базел, - сказала Лиана Хэйнатафресса. - Я ждала тебя.
   Базел стоял в открытом дверном проеме, слегка наклонив голову, как это было необходимо, чтобы протиснуться сквозь дверные проемы даже в замке сотойи, и смотрел на нее. Она сидела, скрестив ноги, в ногах его кровати в кожаных бриджах и дублете, которые не могли придать ей даже отдаленно мужественный вид, как бы они ни старались, и слегка склонила голову набок.
   - Ты собираешься просто стоять там всю ночь? - мягко спросила она, и он встряхнулся, очень медленно вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
   - Это лучше, - сказала она с легкой улыбкой. - Почему бы тебе не присесть?
   Она указала на одно из кресел, изготовленных бароном Теллианом по заказу градани, и Базел опустился в него, не сводя с нее глаз. Она оглянулась на него, изящно приподняв бровь, и он встряхнулся.
   - Девушка, - начал он, затем исправился. - Госпожа Лиана, я думаю о том, что вам не следует быть здесь, - сказал он.
   - Нет? - Она задумчиво посмотрела на него, затем пожала плечами. - Почему бы и нет? - просто спросила она.
   - Почему бы и нет?! - мгновение он пристально смотрел на нее. - Потому что...
   Он замолчал, и ее улыбка стала немного шире. Веселье плясало в ее зеленых глазах, и все же в этой улыбке была нотка нежности, которая пела в его сердце. Однако это была песня, которую он не имел права слушать. Он твердо сказал себе это, и его ноздри раздулись, когда он сделал глубокий решительный вдох. Но она заговорила раньше, чем он смог.
   - Базел, - сказала она, - через два дня мне исполнится двадцать один. Это законный возраст даже для дворянки сотойи, не говоря уже о деве войны! На случай, если это ускользнуло от твоего внимания, это означает, что я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать, где мне следует быть, а где нет.
   - Тогда я думаю, что ты сошла с ума, - сказал Базел с некоторой резкостью. - Или может быть так, как то, что я действительно ищу, сводит с ума!
   Это вырвалось сурово, с грохотом из его массивной груди, и он нахмурил брови, хмуро глядя на нее свирепым взглядом, от которого у сильных мужчин подкашивались колени больше раз, чем он мог сосчитать.
   Она рассмеялась.
   - О, нет, Базел! - Она покачала головой. - Обещаю тебе, я никогда не была менее глупой за всю свою жизнь!
   - Но...
   - Нет. - Она мягко произнесла это единственное слово, прерывая его, и снова покачала головой. - Нет. Я никуда не уйду, милорд защитник. Не от чего-то, чего я так долго ждала. И не раньше, чем ты скажешь мне под присягой защитника, что это то, чего ты действительно хочешь. Не то, чего, по твоему мнению, ты должен хотеть, а то, чего действительно желаешь.
   Он открыл рот... и замер.
   Он сидел так несколько мгновений, затем глубоко вздохнул, и его уши наполовину прижались, когда он посмотрел на нее.
   - Дело не в желаниях, девочка, - сказал он тогда очень мягко. - Речь идет о правильном и неправильном. И мне должно быть стыдно за себя, и я стыжусь того, о чем сейчас думаю.
   - Почему? - тихо спросила она. Его брови поползли вверх, но она продолжила тем же спокойным тоном. - Однажды я спросила даму Кериту о защитниках Томанака и о целибате. - Слабейший румянец окрасил ее скулы, но ее зеленые глаза ни разу не дрогнули. - И я помню одну из вещей, которые она сказала мне, практически слово в слово. Она сказала: "Все Боги Света празднуют жизнь, и я не могу придумать ничего более "жизнеутверждающего", чем объятия любящих, разделяемых физических отношений". Была ли она неправа в этом?
   Базел долго смотрел в эти глаза.
   - Нет, - сказал он наконец. - Но это не так просто, как все это, и ты хорошо это знаешь. Нравится тебе это или нет, но ты все еще дочь своего отца и человек, в то время как я - нет. И несмотря на то, что ты можешь быть "совершеннолетней", ты больше чем наполовину моложе меня.
   - И? - Она подняла бровь, глядя на него, и на мгновение у него возникло абсурдное впечатление, что она была старше его. Его глаза расширились от ужаса, и она рассмеялась глубоким горловым смехом. - Базел, во-первых, я родилась и выросла как дворянка сотойи, дочь барона. Ты помнишь, что это значит? О помолвке, которую мне предложили, когда мне было меньше пятнадцати лет, с Рултом Блэкхиллом...который тогда был на четыре года старше тебя нынешнего? - Она фыркнула. - Ты был прав, отец никогда бы этого не одобрил, но Совет одобрил бы, и я даже не могу начать считать количество других отцов, которые одобрили бы это или брак с еще большей разницей в годах, чем этот, если уж на то пошло! Так что ты не собираешься шокировать никого из сотойи, указывая на разницу в нашем возрасте.
   - Я не сотойи, так получилось, - сказал он. - Нет, и прежде чем ты это скажешь, это и не твои девы войны. Это я, девочка. Я слишком стар для таких, как ты.
   - Тебе придется придумать что-нибудь получше, Базел, - сказала она, и он никогда не слышал такой смеси смеха и нежности в голосе. - Как долго живут градани? - она спросила его.
   - Это не относится к нам. - Он услышал нотки чего-то очень похожего на отчаяние, прокрадывающиеся в его собственный голос, и мысленно встряхнулся. - Не так уж вероятно, что защитник Томанака доживет до старости, какой бы дорогой он ни шел, - сказал он ей, храбро собираясь с силами.
   - И это должно помешать одному из его защитников когда-либо открыть свою жизнь любви? - мягко спросила его Лиана. - Неужели его защитники настолько трусливы, Базел? Что не желают принять жизнь, которую они должны защищать для всех? Или они должны защищать это только для всех остальных?
   - Я, - он сделал паузу, затем поднял правую руку, протягивая ее к ней ладонью вверх. - Меня пугает не мысль о том, что я умру раньше тебя, девочка, - сказал он очень, очень тихо, - хотя так и должно быть. Да, и мне стыдно, что это не так.
   - Ты не должен быть таким, - мягко сказала она. - И ты все еще не ответил на мой вопрос. Как долго живут градани? - Он посмотрел на нее, упрямо или, возможно, отчаянно молча, и она пожала плечами. - Двести лет, вот сколько, - сказала она ему, - а люди, даже сотойи, редко живут дольше ста. Так что, когда дело доходит до этого, любимый, ты моложе меня.
   Странная, огненная сосулька прошла сквозь него, когда она назвала его "любимым", но он покачал головой.
   - Это не так, - сказал он.
   - Значит, дама Керита была еще ребенком, когда ты ее встретил? - бросила вызов Лиана. Его уши прижались от вопроса, а ее зеленые глаза сверкнули. - По-моему, ей было тридцать лет. И как долго она была защитницей Томанака? Полагаю, она была всего на два года старше меня нынешней, когда Он принял ее на службу в качестве одного из Своих мечей, не так ли? А до этого она почти три года тренировалась для Ордена! У Бога войны есть привычка принимать клятвы детей, Базел?
   Он уставился на нее, пытаясь найти ответ на ее бессовестный вопрос, и она снова улыбнулась. Затем она поднялась, разворачиваясь из изножья его кровати с натренированной грацией девы войны. Она стояла перед ним, такая высокая для человеческой женщины, но такая нежная и миниатюрная, почти крошечная рядом с градани-Конокрадом, и защитник, который без страха смотрел в лицо демонам, монстрам, созданиям нежити и даже аватару самого Бога Тьмы, почувствовал, что дрожит, как ребенок.
   - Прежде чем я сбежала к девам войны, Базел, ты сказал мне, что любой мужчина с его умом должен понимать, что лучше иметь кого-то, кто может помочь, когда жизнь подкидывает ему проблемы. И что он должен быть достаточно умен, чтобы желать жену с мозгами, по крайней мере, такими же хорошими, как у него самого. Я не знаю насчет мозгов, и из-за устава я не могу стать тебе женой, которую закон когда-либо признал бы, но вот что я могу тебе предложить: сердце, которое любит тебя. Сердце, которое любит тебя, Базел Бахнаксон, а не какого-то романтического, воображаемого защитника из песен и историй. Ты тот защитник, которого ждут песни и истории, но это не тот человек, которого я люблю. На самом деле я люблю не того, кем он видится другим, а человека. Этот человек столь же нежный, сколь и сильный. Человек, который пытается скрыть размер своего сердца от мира... и с треском терпит неудачу, потому что он никогда не сможет отвернуться от чужого горя. Мужчина, который обращался с испуганной девушкой как с равной себе. Кто проявил к ней уважение, выслушав по-настоящему то, что она хотела сказать, и кто нашел время, чтобы понять, почему она была напугана. Мужчина, Базел. Не герой, не защитник, не воин, помазанный богами... просто мужчина. Хороший человек. Любящий мужчина. Человек, который верен своим друзьям, своему слову и своему долгу и которого, я знаю, никакая сила на земле или в аду никогда не заставит предать мое доверие и мою любовь. Вот кого я люблю, Базел Бахнаксон. Можешь ли ты честно сказать мне, что он меня не любит?
   Между ними повисло молчание, а затем он закрыл глаза, прижав свои лисьи уши к черепу.
   - Нет. - Произнесенное шепотом слово было вытянуто из него так тихо, что даже слух градани мог бы не уловить его трепещущий призрак. - Нет, я не могу тебе этого сказать, и да простят меня за это все боги.
   - Почему? - Она придвинулась ближе, встав прямо перед ним, и обхватила его лицо ладонями. Его глаза снова открылись, и она улыбнулась в них, ее голос был нежным. - Здесь нечего прощать, любовь моя.
   - Девочка, девочка, - он почувствовал, что падает в эти ее зеленые глаза, и снова поднял правую руку, на этот раз, чтобы коснуться ее щеки с нежностью птичьего крыла. - Я градани, Лиана, а ты человек. У нас, градани, не так много детей, но это больше, чем когда-либо могли бы сделать люди и градани. И если это случится так, как случилось с нами, ты никогда не увидишь внука, потому что дети людей и градани бесплодны.
   - Ты не единственный, кто когда-либо обсуждал это с Венситом, Базел, - сказала она ему, наклоняясь ближе, пока их лбы не соприкоснулись. - Я всегда это знала. И мне все равно.
   Он издал звук, в котором смешались протест и недоверие, и она покачала головой, все еще прижимаясь лбом к его лбу.
   - Я не сказала, что это не имеет значения, - мягко сказала она. - Я сказала, что мне все равно, потому что я бы вышла за тебя, я вышла за тебя перед всеми богами, что бы ни говорилось в хартии о браках дев войны перед законом, даже зная, что у нас никогда не будет ребенка. Если бы это случилось, я бы растила этого ребенка с тобой в любви и счастье, и я бы дорожила каждым моментом, проведенным с ним. Но я дева войны, Базел, а девы войны знают, что в жизни есть нечто большее, чем рождение детей, как бы чудесно это ни было - познать эту особую радость. Что ж, в жизни есть нечто большее, чем быть мужчиной, любовником и мужем, чем просто заводить детей. Если боги сочтут нужным даровать нам этот дар, это наполнит меня большей радостью, чем я когда-либо могла бы описать, но что бы ты ни думал о моем возрасте, я сама уже не ребенок. Молодая, да; я отдаю себе должное. Но я знаю, что действительно важно для меня. Я потратила больше часов, чем ты можешь себе представить, размышляя об этом, и я сделала свой выбор. Я хочу тебя, просто Базела Бахнаксона, и этого будет достаточно. Если нам будут дарованы дети, тогда мое сердце переполнится... но только потому, что ты уже наполнил его до краев.
   Она выпрямилась достаточно, чтобы нежно поцеловать его в лоб, затем снова отступила назад, встав между ним и кроватью, пока расстегивала свой дублет и сбрасывала его с плеч. Она улыбнулась, увидев почти испуганный взгляд в его глазах, и бросила его на другой стул. Она подняла руки и потянулась, выгнув спину с роскошной кошачьей грацией, зеленые глаза заблестели лукавой, вызывающей нежностью при виде выражения его лица, прежде чем она положила руки на свои широкие бедра, склонила голову набок и посмотрела прямо ему в глаза.
   - Итак, скажи мне, милорд защитник, - сказала она, ее голос был хриплым, мягким, теплым и дразнящим одновременно, - ты действительно собираешься быть настолько грубым, чтобы вышвырнуть меня из своей комнаты в такой поздний и одинокий час? Или ты собираешься доказать, что защитник Томанака может быть достаточно мудрым, чтобы признать неизбежное и изящно сдаться?
  

Глава девятнадцатая

  
   - Доброе утро, Тала! - пропел Брандарк, с грохотом спускаясь по каменным ступеням в комнату на втором этаже, которая была оборудована как столовая для обитателей башни. - Я с самого верха чувствовал запах этого омлета...
   Кровавый Меч резко остановился, когда вошел в арочный каменный дверной проем. Базел сидел на своем обычном месте во главе стола, но по правую руку от него, с распущенными по плечам рыжими волосами, сияющими, как пламя, в солнечном свете, льющемся через щель для лучника, сидела Лиана Хэйнатафресса, держа обеими руками чашку дымящегося чая.
   На ней была свободная льняная рубашка и мягкие брюки глубокого травянисто-зеленого цвета, заправленные в голенища сапог для верховой езды. Рукоять метательного ножа виднелась над вшитыми ножнами в ее правом сапоге, а пара коротких мечей в ножнах стояла вертикально, прислоненная к каменной стене под прорезью. Теперь она посмотрела на Брандарка сквозь струйку пара, поднимавшуюся от ее чая, и выгнула бровь. Он застыл, даже его поверхностный мозг явно пребывал в замешательстве, и она взглянула на Базела.
   - Это странно, - сказала она с затаенной улыбкой. - Не верю, что когда-либо видела его, чтобы у него не было ничего умного на языке. На самом деле, когда я начинаю думать об этом, до этого момента я не считала, что такое возможно вообще!
   - Нет? - Базел громыхнул глубоким грудным смехом, его карие глаза заблестели, когда они встретились с ее глазами. - Не могу выразить, как я всегда надеялся, что это возможно. Имей в виду, думаю, что это делает утро более спокойным, чем большинство остальных.
   Брандарк встряхнулся и полностью вошел в комнату. Мгновение он переводил взгляд с одного на другого, затем улыбнулся и отвесил им глубокий, грациозный поклон, лучше которого не смог бы сделать даже один из эльфийских повелителей Сараманты. Когда он выпрямился, обычный сардонический юмор исчез с его лица.
   - Я нахожу себя... глубоко счастливым за вас обоих, - просто сказал он. - Думаю, теперь я понимаю, в чем был секрет Гейрфрессы... и почему она была так довольна этим. Пусть ваши жизни будут долгими, пусть ваша любовь будет глубокой, и пусть каждый день приносит вам столько радости, сколько я вижу в ваших глазах сегодня.
   Взгляд Лианы смягчился, и она быстро заморгала. Затем она поставила свою чашку, встала, обошла стол и крепко обняла его.
   - Спасибо, - тихо сказала она. - Уверена, что найдутся и другие, которые видят это не совсем так, но мне на них наплевать. Мне действительно небезразлично, что ты чувствуешь. Благословение брата - это всегда радость.
   - Да, малыш, - согласился Базел, улыбаясь со своего стула. - Но не жди, что я приду и обниму такого, как ты, чтобы твой модный жилет стал мокрым и заплаканным!
   - К счастью, в душе Лианы достаточно поэзии для вас обоих, - ответил Брандарк, отступая назад и кладя руки на плечи Лианы, глядя ей в глаза. Он изучал их несколько секунд, затем кивнул и крепко сжал ее плечи. - Ты выбрала... интересный путь, Лиана. Я рад за Базела, но барду во мне уже не терпится написать баллады, которые это вдохновит!
   - Базел тоже пытался предупредить меня об этом, - улыбнулась Лиана. - Но мы, девы войны, в глубине души просто прирожденные нарушительницы спокойствия. Ты, конечно, слышал это о нас?
   - Да, мне кажется, я слышал что-то на этот счет, - сухо сказал он, и она усмехнулась.
   - Если у тебя все равно есть название для этого, ты мог бы также воспользоваться этим преимуществом. А теперь иди и сядь! Я и не подозревала, насколько хорошо готовит Тала на самом деле, и было бы преступлением дать этому омлету остыть.
   - Полностью согласен. - Брандарк отвесил ей еще один поклон, на этот раз менее глубокий и с большей долей своей обычной беззаботности, и последовал за ней обратно к столу. Он сел напротив нее и положил себе щедрую порцию омлета с начинкой из бекона, сыра, лука и грибов, а затем взял один из фирменных рулетов на закваске от Талы, чтобы составить ему компанию.
   - Могу я предположить, что я первый, кого проинформировали, так сказать, об изменении вашего статуса? - спросил он, намазывая рулет маслом и откусывая большой кусок.
   - Ну, - рассудительно сказала Лиана, откидываясь на спинку стула и элегантно перекидывая ногу в сапоге через колено, - кроме Гейрфрессы, Уолшарно, Талы, которая видела, как я прошлой ночью пробиралась в комнату Базела, и держала рот на замке, благослови ее Лиллинара и, конечно, мамы. Это делает тебя, дай-ка подумать, шестым, я думаю.
   - Я насчитал себя только пятым, - сказал Брандарк, тщательно посчитав на пальцах, и с любопытством навострил уши, глядя на нее.
   - Ну, это потому, что мне нужно было куда-то пристроить Базела, - скромно сказала она ему, и он усмехнулся.
   - Иногда он может быть немного... туповатым, не так ли? Я когда-нибудь рассказывал тебе, как усердно он работал над тем, чтобы вообще не слышать Томанака?
   - Что касается этого, думаю, что твоя песенка причинила достаточно вреда, не добавляя к этому ничего нового, - сказал ему Базел.
   - Полагаю, что в качестве особого замечания о значении этого дня я мог бы пойти дальше и проявить то изысканное чувство такта и осмотрительности, которое в значительной степени является частью моей от природы чувствительной натуры.
   - Да, и на пути к этому сохраняй целыми свои "естественно чувствительные" руки, - согласился Базел, и Брандарк усмехнулся. Затем выражение его лица немного посерьезнело.
   - Я действительно счастлив за вас обоих, счастливее, чем я могу вам сказать, но мне интересно, задумывались ли вы о том, как именно вы собираетесь сообщить об этом другим людям?
   - Мы планируем обсудить это с мамой после завтрака, - безмятежно сказала Лиана. - Не то чтобы я особенно беспокоилась о том, как она отреагирует. - Она слабо улыбнулась. - Во всяком случае, для нее это точно не станет сюрпризом. И я уже написала отцу, рассказав ему, что у меня было на уме. - Она склонила голову набок, глядя не на Брандарка, а на Базела. - На самом деле, я отправила письмо два дня назад.
   - И ты сказала это сейчас? - зарычал Базел, поводя ушами в ее направлении. - Никогда не думал о том, что ты можешь быть немного преждевременной?
   - О, я была уверена в своей... силе убеждения, - пробормотала она, и Брандарк поспешно отхлебнул из своей кружки с элем.
   - Ну, что касается этого, - рассудительно ответил Базел, - возможно, в конце концов, ты была права.
   - Во всяком случае, я так думала. - Ее глаза смеялись над ним, прежде чем она снова посмотрела на Брандарка. - Кроме матери и отца, нам некому рассказать об этом. Еще одно из преимуществ быть бесстыжей девой войны. С другой стороны, ни Базел, ни я не собираемся ни от кого прятаться. - Ее зеленые глаза слегка посуровели. - Уверена, что у некоторых фанатиков будет... твердое мнение по этому вопросу. Если кто-нибудь из них захочет довести свое мнение до моего сведения, я буду рада обсудить это с ним.
   Брандарк поморщился.
   - Знаешь, - сказал он через мгновение, - на самом деле ты не очень похожа на Кериту, но в чем-то ты очень напоминаешь мне ее.
   - Что ж, благодарю тебя, лорд Брандарк! - На щеках Лианы появились ямочки. - Я всегда очень восхищалась дамой Керитой. Я думаю, это та черта, которую она называет "крестьянской практичностью".
   - Именно то, о чем я думал, - признал Брандарк. - На самом деле...
   Он замолчал, когда в комнату ворвалась Тала со свежим чайником чая для Лианы в одной руке и корзинкой свежих горячих булочек в другой.
   - Я вижу, вчера вечером ты снова задержался, лорд Брандарк, - строго сказала экономка. - Без сомнения, пил!
   - Когда не рубил людей кубиками, не распутничал и не резал кошельки, - весело согласился он, поднимая кружку в знак приветствия, и она поставила корзину с булочками, чтобы прихлопнуть его свободной рукой.
   - Именно этого я и ожидала! - резко сказала она ему, и он тяжело вздохнул.
   - Так печально, когда все видят меня насквозь за фасадом респектабельности, - сокрушался он.
   - Респектабельность, не так ли? - фыркнул Базел. - Думаю, я бы выбрал не то слово!
   - Но это потому, что ты знаешь меня так долго. Я должен, по крайней мере, быть в состоянии одурачить какого-нибудь совершенно ничего не подозревающего, невинного незнакомца, ты так не думаешь?
   Базел бросил на него красноречивый взгляд, и Брандарк отправил в рот остаток своей первой булочки, чтобы взять одну из только что принесенных в качестве замены, и начал щедро намазывать свежее масло.
   - У вас случайно осталось варенье из инжира, не так ли, госпожа Тала? - вкрадчиво спросил он.
   - У меня осталось всего две банки, - сказала она, помахав указательным пальцем перед его выдающимся носом, - и в последний раз, когда ты спрашивал об этом, это стоило мне полторы банки!
   - Разве я виноват, что вы готовите такие превосходные варенья? - Он невинно посмотрел на нее. - Вы должны воспринять это как самый искренний из возможных комплиментов!
   - О, я на самом деле должна? - экономка уперла руки в бока, чтобы одарить его самым сердитым взглядом, но он только посмотрел на нее в ответ с тем же невинным выражением.
   - О, хорошо! - сказала она ему наконец. - Но только одну банку, имейте в виду! Я спасу другую.
   - Как скажете, - кротко согласился он, и она рассмеялась.
   - Обещать легко, милорд, но не думайте, что вы сможете сделать меня настолько милой, чтобы я не отрывала глаз от своей кладовой, когда вы рядом!
  
   ***
  
   После завтрака Лиана и Базел покинули башню и пошли вдоль навесной стены к замку. Ранняя утренняя тень замка лежала глубокой и прохладной на зубчатых стенах, и Базел задумчиво смотрел вниз, во внутренний двор.
   - Передумал? - спросил мягко поддразнивающий голос, и он быстро повернулся, чтобы улыбнуться Лиане.
   - Чего нет, того нет, - сказал он ей. - Имей в виду, не сомневаюсь, что должен, но ты редкая, решительная девушка, Лиана Хэйнатафресса! И, - его голос смягчился, - я никогда не был так счастлив.
   - Хорошо. Проследи, чтобы ты таким и оставался. - Она просунула руку под его локоть и положила голову ему на плечо. Было странно не возвышаться над мужчиной, но это тоже было... хорошо. Конечно, это может иметь какое-то отношение к мужчине, о котором идет речь, тепло размышляла она, храня воспоминания о только что прошедшей ночи, как сокровище, которым она была. Нежный и внимательный мужчина, ее Базел, во многих отношениях.
   Часовые постоянно дежурили на стенах Хиллгарда, и она увидела, как оруженосец, стоявший под углом между навесной стеной и крепостью, резко выпрямился, взглянув в их сторону. Глаза часового расширились, а затем он вытянулся по стойке смирно. Даже для сотойи потребовался бы очень высокий человек, чтобы поднять глаза выше головы Базела Бахнаксона, не напрягая шею, и поэтому оруженосец сосредоточил свой взгляд на центре массивной груди Конокрада.
   - Доброе... утро, милорд защитник, - сказал он.
   - И тебе доброго утра, - пророкотал в ответ Базел. Это не могло быть более приятным ответом, и все же в его тембре было что-то особенное. Что-то, что привлекло внимание часового и к Лиане. Он покраснел, затем откашлялся и покачал головой.
   - Желаю вам доброго утра, госпожа Лиана.
   Это прозвучало похвально нормальным голосом, только немного более грубым, чем могло бы быть, и она улыбнулась ему.
   - Спасибо, - сказала она, затем посмотрела в прохладное утреннее небо, ее волосы развевались, как красный шелк, на ветру, который смеялся над замком и танцевал со знаменами. - И тебе того же. Сегодня прекрасное утро, не правда ли?
   - Да... госпожа. - Оруженосец улыбнулся ей в ответ. - Это так. И, - он позволил своим глазам встретиться с ее глазами, затем посмотрел на Базела, - я думаю, для одних красивее, чем для других.
   - Да, это так, - сказала она ему с мимолетной ямочкой на щеках.
   Он почтительно склонил голову и отступил с их пути, и Лиана тихо рассмеялась, когда они прошли в саму крепость.
   - Вот! - сказала она своему возвышающемуся любовнику. - Это было не так уж плохо, не так ли?
   - Теперь, когда это не так, - ответил он, глядя на нее сверху вниз, - и я полагаю, что мы неплохо начали, если можно так выразиться. У твоего отца здесь, в Хиллгарде и Балтаре не более чем еще пятнадцать или двадцать десятков оруженосцев. Не сомневаюсь, что к обеду мы со всеми разберемся!
  
   ***
  
   - Мне жаль, Лиана. - Шарласса переводила взгляд с нее на Базела и обратно, явно сгорая от любопытства. - Баронессы Хэйнаты здесь нет. Она рано позавтракала и сказала, что собирается покататься верхом. - Молодая женщина поморщилась. - Она пригласила меня присоединиться к ней, но этим утром меня ожидает мастер Тобис.
   - Понимаю. - Лиана улыбнулась ее покорному тону, вспомнив свои собственные уроки с учителем танцев. - Как думаешь, мы могли бы поймать ее в конюшне, или она уже где-то бродит?
   - Я думаю, вы, вероятно, могли бы поймать ее, - ответила Шарласса. - Ее не было долго, и она сказала, что ей нужно кое-что обсудить с мастером Гринслоупом, прежде чем она уедет.
   - Ну, любимый, - Лиана взглянула на Базела, - мы хотим подождать ее здесь или пойдем к ней в логово Дорама?
   - Какая-то трусливая часть меня говорит о том, что нам лучше всего спрятаться прямо здесь, - признался Базел, - но этим утром я вообще не видел Уолшарно, и думаю, что Гейрфресса тоже хочет разок или даже три сказать мне "я же тебе говорила".
   - Я тоже так думаю, - сказала Лиана и усмехнулась выражению лица Шарлассы. Было очевидно, что молодая женщина просто умирала от желания задать десятки вопросов, вертевшихся у нее в голове, и Лиана покачала головой.
   - Пожелай мне радости, Шарласса, - сказала она. - Пожелай нам обоим радости.
   - О, конечно. Я желаю! - Шарласса захлопала в ладоши в явном восторге. - Я задавалась вопросом, так ли это, я имею в виду то, что я хотела сказать, было...
   Она сделала паузу, выражение ее лица было взволнованным, и Лиана протянула руку, чтобы ненадолго положить ее на плечо.
   - Я знаю, что ты хотела сказать. И спасибо тебе. А теперь, я думаю, нам лучше пойти и найти маму.
   - О... о! - глаза Шарлассы внезапно расширились. - Ты, я имею в виду, была у нее?
   - Полагаю, я могу с уверенностью сказать, что мама - единственный человек в Хиллгарде, которого эта новость вряд ли удивит, - заверила ее Лиана, и Шарласса глубоко вздохнула с облегчением.
   - О, хорошо, - сказала она, а затем ярко покраснела, когда Лиана рассмеялась, а Базел громко хихикнул.
   - Думаю, нам лучше отправиться в конюшню, пока эта бедная девушка не загорелась и не сгорела дотла у нас на глазах, - сказал он, и румянец Шарлассы на мгновение стал еще ярче, прежде чем она покачала головой и посмотрела на него с собственным смехом.
   - Лучше, - сказал он ей тогда и снова протянул руку Лиане.
   - Миледи? - пригласил он, и она фыркнула, когда снова положила руку ему на локоть.
   - Больше нет, - напомнила она ему.
   - Ах, но есть дамы, и еще есть дамы, - сказал он ей, - и воительница ты или нет, но теперь ты моя леди, Лиана Хэйнатафресса.
   Ее взгляд смягчился. Затем она кивнула Шарлассе, и они вдвоем ушли.
  
   ***
  
   - и после того, как кузнец закончит с двухлетками, мы хотим, чтобы он присмотрел за Гейрфрессой, - сказала баронесса Хэйната, ее трость висела на шнурке на запястье, когда она прислонилась к темно-серой кобыле, оседланной и ожидающей ее. Несмотря на поврежденную правую ногу, она ездила верхом по крайней мере три раза в неделю, и Подлунный Туман (менее официально известная как "Мисти") была ее любимой лошадью. Теперь Мисти терпеливо ждала, пока Хэйната и Дорам Гринслоуп договорят.
   - Да, миледи, - согласился Гринслоуп. - Госпожа Лиана уже указала мне на это, она это сделала.
   - Уверена, что она это сделала. - Хэйната тепло улыбнулась управляющему конюшней. - И я уверена, что вы бы позаботились об этом, не сказав мне ни слова. Но я стараюсь быть хорошей хозяйкой, Дорам!
   - Ну, так и есть, миледи. - Гринслоуп улыбнулся ей в ответ, затем слегка наклонился, делая руками стремя. Она балансировала на ослабевшей ноге, подставляя носок левого ботинка для верховой езды его ожидающим рукам. Ее больная нога мешала ей поднять ногу достаточно высоко для обычного стремени, но сильный толчок конюха, когда она выпрямила здоровую ногу, отправил ее более чем достаточно высоко, чтобы занять позицию на спине Мисти, и Гринслоуп покачал головой, пристально глядя на нее.
   - Моему сердцу всегда приятно видеть вас там, миледи, - просто сказал он. - Это, несомненно, так и есть!
   - Я рада. Это тоже приятно, - сказала она ему и тронула Мисти каблуком, поворачиваясь к воротам конюшенного двора, где пара оруженосцев уже сидела верхом и ждала, чтобы сопроводить ее на утреннюю прогулку. Но даже когда кобыла двинулась вперед, она увидела, как оруженосцы застыли в седлах, глядя на что-то, чего она пока не могла видеть. Она натянула поводья, а затем почувствовала, как ее брови приподнялись, когда Базел Бахнаксон и ее дочь вместе вошли в ворота.
   Очень вместе, подумала она. Она сомневалась, что смогла бы определить какой-либо отдельный аспект языка их тел, то, как они двигались, их тонкое восприятие друг друга во времени и пространстве, но этого было более чем достаточно, особенно на взгляд матери, и она почувствовала, как ее губы дрогнули, когда Базел заметил ее, и его плечи расправились. так слегка.
   Они вдвоем пересекли конюшенный двор к ней, Лиана смотрела вверх, а Базел смотрел более или менее прямо, и она покачала головой.
   - Почему у меня такое чувство, что вы двое хотите мне что-то сказать? - потребовала она, свирепо нахмурившись.
   - Ну, что касается этого, - начал Базел, но Лиана не слишком мягко ткнула его в ребра.
   - Возможно, из-за определенного разговора, который у нас с тобой был несколько дней назад, мама, - мило заметила она, и Хэйната рассмеялась.
   - Если я спущусь с седла, - сказала она своей дочери, - тогда этот твой огромный увалень должен будет помочь мне снова сесть в него. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Я не так молода и... ловка, как ты, любовь моя!
   - Уверена, что он был бы рад помочь тебе, - заверила ее Лиана и взяла уздечку Мисти, когда Базел шагнул вперед, чтобы помочь Хэйнате спуститься с седла, в которое она так недавно забралась. Это было похоже на то, по представлениям Хэйнаты, как должен чувствовать себя один из "лифтов" гномов. Эти огромные руки без особых усилий сняли ее с седла, и, несмотря на ослабевшую ногу, она знала, что ее масса не в полулегком весе.
   Базел плавно поставил ее на ноги, и она обеими руками оперлась на трость, рассматривая их обоих. Она не могла их видеть, но была уверена, что по крайней мере дюжина пар глаз, должно быть, выглядывали из тени конюшни позади нее, наблюдая за ней. И она знала, что ее ожидающие оруженосцы впитывают каждую деталь своими глазами за дисциплинированными лицами. Она не собиралась так публично "раскрывать" то, чем занималась Лиана, но Хэйната Уайтсэддл никогда не была трусихой, и Хэйната Боумастер не изменилась в этом отношении.
   - Зная тебя, Базел, - сказала она через мгновение, осознавая, что все эти наблюдающие взгляды и намеренно повышая голос достаточно громко, чтобы быть уверенной, что они могут услышать, не проявляя этого явно, - я уверена, что ты пришел извиниться передо мной за то, что злоупотребил гостеприимством Теллиана и моим гостеприимством.
   Градани начал что-то говорить, но она подняла левую руку и взмахнула ею, призывая к тишине.
   - Позволь мне закончить, милорд защитник, - строго сказала она и подождала, пока он успокоится. - Хорошо, - сказала она тогда. - Как я уже сказала, уверена, что ты пришел извиниться. И прежде чем ты это сделаешь, я запрещаю это. Лиана - дева войны, а девы войны принимают свои собственные решения и живут своей собственной жизнью. И даже если бы это было неправдой, я знаю, где находится ее сердце, и у меня нет никаких сомнений по поводу мужчины, которому она его отдала. - Она посмотрела прямо ему в глаза. - Возможно, среди сотойи и, возможно, среди вашего собственного народа найдутся такие, у кого возникнут сомнения по этому поводу. Однако Боумастеров среди них не будет.
   Она говорила четко и спокойно, хотя почувствовала, что ее губы снова дернулись самым неподобающим образом, когда Лиана выгнула одну вежливо-недоверчивую бровь и беззвучно произнесла в ее адрес слова "Даже тетя Гаярла?". Базел опустил взгляд на макушку своей непокорной возлюбленной, как будто мог прочитать ее мысли, затем снова посмотрел на Хэйнату.
   - Сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что у вас никогда не будет причин чувствовать себя так, - сказал он ей.
   - Уверена, что сделаешь... и что я не буду, - сказала она ему, протягивая руку, чтобы положить ее ему на грудь, когда почувствовала, что Уолшарно и Гейрфресса входят во двор позади нее. - Я слишком много знаю о том, что здесь живет, - сказала она, слегка нажимая ему на грудь, - чтобы беспокоиться об этом, Базел. И поскольку Лиана всегда будет моей дочерью, что бы там ни говорилось в уставе "дев войны", я надеюсь, ты не будешь возражать, если я тоже признаю тебя своим сыном?
   - О, по-моему, это будет не так уж трудно вынести, - ответил он, на мгновение накрыв ее руку своей.
   - И что касается этого, - начала Лиана, затем внезапно замолчала, и Базел снова посмотрел на нее сверху вниз, на этот раз гораздо более пристально, поскольку его связь с Гейрфрессой резко оборвалась. Хэйната тоже посмотрела на свою дочь, но выражение ее лица было растерянным, она недоумевала, что прервало Лиану на полуслове.
   <Что ж>, - философски заметил Уолшарно в глубине сознания Базела, - <теперь мы знаем, почему она прибыла, не так ли?>
   Базел медленно кивнул, но его глаза не отрывались от Лианы, когда она шагнула вперед и потянулась к щеке Гейрфрессы. Она выглядела не больше ребенка рядом с массивным скакуном, но оставшийся глаз гнедой кобылы светился, когда она смотрела вниз на женщину, стоящую перед ней.
   <Я и понятия не имел, что скаковые кобылы когда-либо связывались>, - безмолвно ответил Базел Уолшарно, и жеребец вскинул голову со странной смесью гордости и смирения.
   <Насколько я знаю, они этого не делают>, - сухо сказал он. <Никто никогда не говорил, что не могут, ты понимаешь, но этого просто... не бывает. До сих пор, конечно.>
   - Лиана? - Хэйната потянулась к дочери, но Базел перехватил ее руку как раз перед тем, как она коснулась Лианы. Баронесса удивленно посмотрела на него, и он криво улыбнулся ей.
   - Она сейчас немного рассеянна, - сказал он.
   - Рассеянна? - повторила Хэйната, и он усмехнулся.
   - Да, она. - Он снова покачал головой, наблюдая, как Лиана потянулась к Гейрфрессе, когда кобыла опустила нос, чтобы нежно подуть на ее волосы. - Похоже, ваша дочь не единственная юная леди, желающая нарушить традицию в это прекрасное утро, - сказал он ей.
   Хэйната уставилась на него, и затем понимание медленно забрезжило в этих зеленых глазах, так похожих на глаза Лианы, и она глубоко вздохнула.
   - О боже, - сказала она.
   - Да. - Базел навострил уши, глядя на нее. - Вам хотелось бы знать больше, чем мне, поскольку вы родились в Сотойи и все такое, но мне кажется, что раньше не было сестры ветра, не так ли?
  

Глава двадцатая

  
   - Что ж, это чудесно, - кисло сказал мастер Варнейтус, откидываясь на спинку своего удобного кресла в комнате без окон.
   Малак Сардор сидел напротив него, разглядывая изображения в грамерхейне на столе между ними с таким же кислым выражением лица. Два скакуна, рыжий чалый и каштановая с белой звездой, уверенно пробирались сквозь высокую, колышущуюся траву равнины ветров к Откосу. Они двигались бок о бок, плавной, уникальной в своем роде четырехтактной "рысью", двигаясь как эхо друг друга и так близко друг к другу, что их всадники могли держаться за руки на ходу.
   Все это было слишком отвратительно романтично и трогательно, чтобы выразить словами, подумал Варнейтус, сердито наблюдая, как свободные концы красно-золотой косы Лианы Хэйнатафрессы танцуют на ветру.
   - Конечно, в конце концов, это не имеет большого значения, - сказал Сардор через минуту. Варнейтус отметил, что в его голосе было больше надежды, чем позитива.
   - Я не готов сказать, что что-либо "не имеет большого значения", когда дело касается Базела. - Тон Варнейтуса был не более радостным, чем раньше, и он сердито посмотрел на младшего волшебника, хотя на самом деле не мог винить своего партнера в отсутствии радости. - И меня особенно беспокоит то, что никто из них не предположил, что может произойти нечто подобное.
   - Больше доказательств того, что это действительно не будет иметь значения, - предположил Сардор, пожимая плечами.
   - Или еще одно доказательство того, что они этого не предвидели.
   - Что? - Сардор выпрямился в своем кресле, нахмурившись. - Конечно, они должны были предвидеть это, если это одна из переломных точек!
   - Почему? - прямо спросил Варнейтус, а затем кисло усмехнулся, когда Сардор недоверчиво уставился на него. - Только не говорите мне, что считаете их непогрешимыми!
   Недоверчивое выражение лица Сардора в мгновение ока сменилось удивлением, опасением и полной пустотой, а смешок Варнейтуса превратился в невеселый смех.
   - Конечно, они подвержены ошибкам, Малак! Мы бы не сидели здесь, в Норфрессе, если бы они не были подвержены ошибкам, потому что они победили бы в Контоваре тысячу двести лет назад! Конечно, другая сторона тоже подвержена ошибкам, иначе Венсит из Рума все еще сидел бы в Трофроланте. - Он пожал плечами. - Полагаю, это справедливый баланс, хотя мне никогда особо не нравилась концепция справедливости. И если бы какая-либо из сторон действительно была непогрешима, они не нуждались бы в нас, смертных, чтобы помогать делу, что лично для меня сработало довольно хорошо... по крайней мере, пока. Но не тешьте себя мыслью, что они всегда знают, что делают. Или что они даже знают, каковы все точки соприкосновения. Обеим сторонам удается скрывать друг от друга по крайней мере некоторые из наиболее важных тем. Вот как они огорошили Венсита и оттоварцев в Контоваре, но это также означает, что другая сторона может огорошить их.
   Трудно было бы сказать, выглядел ли Сардор более несчастным или более обеспокоенным откровенностью Варнейтуса, но он неохотно кивнул.
   - Тем не менее, - сказал он через мгновение, - я не вижу, чтобы это привело к какому-либо фундаментальному преимуществу для них. Итак, Базел нашел любовницу, и что с того? Во всяком случае, это делает его более уязвимым, а не менее, особенно если с госпожой Лианой случится что-нибудь... неприятное. И она уже юридически лишена права наследования, так что даже если у них когда-нибудь родится ребенок, а вы знаете, насколько это вероятно, это ничего не изменит в Уэст-Райдинге. Если уж на то пошло, Базел настолько далек в наследовании от своего отца, что в Харграме это тоже не имело бы никакого значения!
   - Согласен, - кивнул Варнейтус. - И, конечно, это подбросит больше зерна на мельницы действительно традиционных сотойи, таких как Кассан и Йерагор. На самом деле, будет интересно посмотреть, что в конце концов возмутит их больше всего. В первую очередь, они испытывали отвращение к тому, что Лиана стала девой войны, но теперь у них есть шанс испытать еще большее отвращение и брезгливость к идее градани, "оскверняющего" одну из самых высокородных леди Сотойи, которых только можно вообразить. Конечно, с их стороны было бы более чем непоследовательно злиться из-за обеих этих вещей одновременно, но такие мелочи, как последовательность, никогда не помешают гневу истинного фанатика, не так ли? - Он поджал губы, обдумывая это в течение нескольких секунд, затем фыркнул. - Зная Кассана, я полагаю, что в конце концов они встанут на сторону того, что это не лучше, чем скотство. В конце концов, чего еще можно было ожидать от такой неестественной сучки, как дева войны?
   - Умммм. - Сардор задумчиво нахмурился. - Возможно, в этом есть смысл, особенно если мы справимся с этим должным образом, представим это и разумно подтолкнем в нужном направлении.
   - Я совершенно готов настаивать на чем угодно, но я не собираюсь позволять себе отвлекаться от главного объекта. И если представится шанс убить кого-нибудь из них, я намерен им воспользоваться. - Варнейтус обнажил зубы в выражении, которое никто никогда бы не принял за улыбку. - Базел в любом случае в нашем списке, и ты прав насчет того, что это делает его более уязвимым. Защитники Томанака должны быть умнее, чем таким образом предлагать фортуне заложников. И любой неприятный маленький несчастный случай, который произошел с госпожой Лианой, оказал бы благотворное влияние и на Теллиана, если уж на то пошло. Использование этого для разжигания большего недовольства среди фанатиков может быть полезным, но если она будет достаточно тактична, чтобы попасть в поле нашего зрения в подходящий момент, я воспользуюсь возможностью в мгновение ока.
   - Как думаете, может быть, есть способ, которым мы могли бы использовать ее в качестве приманки? - Сардор размышлял вслух. - Схватить ее и использовать, чтобы затащить Базела в место и время по нашему выбору?
   - О, возможно, есть "способ", - сказал Варнейтус, - но на твоем месте я бы не стал затаивать дыхание в его поисках. Мы говорим о деве войны. И теперь всаднице ветра. Не самый простой человек в мире, которого можно поймать и использовать в качестве "приманки'! Особенно не тогда, когда дева войны, о которой идет речь, так хорошо действует руками, как госпожа Лиана, а принявшая ее кобыла - сестра Уолшарно. Ты ведь помнишь, что Гейрфресса сделала с шардонами, которые напали на ее табун, не так ли?
   - Конечно, знаю, - немного раздраженно ответил Сардор. - Однако даже скакун не бессмертен. Люди Артнара убили бы Датгара, если бы там не было Базела и Уолшарно. Если уж на то пошло, они могли бы заполучить Уолшарно, если бы не были так сосредоточены на Теллиане! Так что на самом деле не имеет значения, насколько опасной может быть Гейрфресса, если мы сможем сначала всадить в нее достаточно стрел. И то же самое касается Лианы, если уж на то пошло.
   - Верно. - Варнейтус кивнул. - Вот почему я совершенно готов убить ее, если представится такая возможность. Но пытаться взять ее живой? - Он поморщился. - Для этого потребовалось бы подобраться к ней чуть ближе, чем на расстояние стрельбы из лука, и я бы посоветовал тебе спросить братьев-псов, многие ли из них хотели бы взять на себя это конкретное поручение. Лично я готов поспорить, что никто из них этого не сделал бы. Во всяком случае, не без чертовски существенного бонуса. - Он невесело усмехнулся. - Если уж на то пошло, я уверен, они помнят, что произошло, когда они в первый раз напали на кого-то, близкого к Кровавой Руке, а он тогда даже не был защитником! Имя "Заранта" тебе случайно ни о чем не говорит?
   - Наверное, вы правы, - со вздохом признал Сардор. Он снова нахмурился, на этот раз рассеянно, и несколько секунд сидел, уставившись в пространство. Затем он пожал плечами и снова сосредоточился на Варнейтусе.
   - Я полагаю, мы действительно хотим передать эту информацию Кассану и Йерагору как можно скорее?
   - Конечно, хотим. Мастер Талтар появится в Торамосе, чтобы обсудить это с добрым бароном, через день или три. - Варнейтус пожал плечами. - Я даже сделаю небольшой разумный толчок, который мы обсуждали, хотя ему, вероятно, не понадобится так много, чтобы и так устроить три лишних вида припадка. Особенно, когда я одновременно сообщу о проделках Теллиана здесь, в Сотофэйласе.
   - Нет, он не будет этому рад, не так ли? - На этот раз улыбка Сардора была почти блаженной. - Особенно не с учетом вклада моего собственного уважаемого начальника.
   Варнейтус вернул улыбку своему подчиненному. Сэр Уэйлендис Шафтмастер и сэр Джерхас Мэйсбирер, наконец, уговорили короля Мархоса официально санкционировать проект Теллиана Балтара по строительству канала Дерм. Весь проект канала Дерм, включая не только туннель Глотки, но и открытый вызов монополии Пурпурных лордов на реку Спиар.
   Мэйсбирер с самого начала поддерживал его, хотя его острое осознание потенциальной политической цены помешало ему открыто и официально одобрить это. Однако его совет королю по этому вопросу вряд ли стал для кого-то неожиданностью, в то время как Шафтмастер изначально был гораздо более сомневающимся. К сожалению, тот факт, что все, включая короля Мархоса, знали, что канцлер изначально лелеял такие серьезные сомнения, только сделал его превращение в сторонника еще более весомым аргументом в пользу канала.
   Конечно, первоначальные оговорки Шафтмастера были вызваны более чем одним фактором. Прежде всего, он сомневался, что такой монументальный проект был возможен даже для инженеров-гномов. Как канцлер казначейства, он был слишком хорошо осведомлен об огромной экономической выгоде для всего королевства, если бы это можно было сделать, но он был далек от убеждения, что это возможно. И как сын одного из лордов-правителей Теллиана из Балтара, он, вероятно, был еще лучше осведомлен о преимуществах владения его отцом бухтой Грин-Коув, лежащей на самом прямом пути из туннеля Глотки в Сотофэйлас. Но он также осознавал политические риски, связанные со слишком громким одобрением этого проекта, особенно из-за связей его семьи с Уэст-Райдингом и того, насколько богатым может стать Грин-Коув, если это удастся. Последнее, в чем нуждался любой канцлер казначейства, так это в том, чтобы его обвинили в использовании своего положения для личной или семейной выгоды, особенно в королевстве Сотойи, где политические размены, как известно, все еще иногда превращались в личную драку. Совершенно независимо от любых соображений физического выживания, канцлер, чья личная честь и честность были поставлены под сомнение, стал бы гораздо менее эффективным в качестве министра короны.
   И вдобавок ко всем политическим факторам, был тот факт, что он был настолько глубоко предубежден против градани, насколько это вообще возможно. На самом деле, еще три или четыре года назад он принадлежал к придворной фракции, наиболее обеспокоенной угрозой объединенного королевства градани, и не было секретом, что он тихо одобрял попытку сэра Матиана Редхелма предотвратить это, что поставило его в прямую оппозицию Теллиану в его действиях. Это привело к определенной напряженности между ним и сэром Шандаром Шафтмастером, его отцом... не говоря уже о самом Теллиане. На самом деле, это напряжение было одной из причин, которые сделали его приемлемым в казначействе (по крайней мере, на начальном этапе), насколько были обеспокоены Кассан и его сторонники, и он откровенно сомневался, что кто-то столь примитивный и варварский, как градани, сможет выполнить свою часть предложенного графика строительства, даже если гномы действительно вообще могли бы спроектировать эту штуку.
   К сожалению, хотя он, возможно, и был предубежден, он не был глуп, и его отношение неуклонно менялось от едкого скептицизма к восторженной поддержке. Цифры были слишком убедительны, чтобы он мог их проигнорировать, и устойчивая, поистине поразительная скорость, с которой продвигалось строительство, в сочетании с успехом экспедиций, которые Теллиан и Бахнак предприняли в Вурдалачьей пустоши, нанесли его презрению к градани смертельный удар. Ему все еще не нравились они сами или идея реального союза с ними, но он был вынужден признать, что те же самые вещи, которые делали их грозными врагами, могли сделать их столь же грозными союзниками. Кроме того, он был реалистом. В отличие от Кассана, который, возможно, продолжал бы с нежностью мечтать о том, как Северная конфедерация неизбежно распадется после смерти Бахнака, Шафтмастер признал, что Бахнак построил нечто более стабильное. Конфедерация должна была остаться, нравилось ему это или нет, и поскольку это было так, он предпочел быть с ней в хороших отношениях и любым возможным способом связать ее будущие экономические интересы с интересами королевства. В конце концов, люди гораздо реже нападали на тех, чье процветание было тесно связано с их собственным. Замечание, мрачно подумал Варнейтус, которое не ускользнуло и от Килтана, Бахнака или Теллиана.
   Этот реализм и прагматизм Шафтмастера были причинами, по которым он, наконец, выступил и твердо поддержал Мэйсбирера и принца Юрохаса в убеждении короля издать официальную королевскую хартию для канала. И учитывая согласие трех его самых доверенных и могущественных советников, неудивительно, что Мархос согласился. Действительно, им потребовалось так много времени, чтобы привести его в чувство только потому, что он осознал, насколько острым и деликатным был этот вопрос с некоторыми другими его советниками. Это признание, вероятно, было причиной того, что он до сих пор не сделал свое одобрение хартии официальным; он не собирался этого делать до официальной осенней сессии Великого совета, когда любой, кто хотел бы возразить, должен был бы посмотреть ему в глаза, чтобы сделать это. Для такого неповиновения нужна отважная душа, кисло подумал Варнейтус. Вряд ли их будет много, и как только он сделает устав официальным, канал и весь его трафик перейдут под королевскую защиту, что обеспечит короне новый источник дохода... и сделает любые попытки саботировать его актом государственной измены.
   Кассану это ни капельки не понравится.
   - Как вы думаете, это, наконец, сдвинет его с мертвой точки в вопросе об убийстве? - спросил Сардор через мгновение, и Варнейтус снова поморщился, еще более кисло, чем раньше.
   - Если что-нибудь случится, - ответил он. - Однако пришлось выдержать борьбу, чтобы заставить его хотя бы подумать об этом. Думаю, отчасти это связано с тем, что он искренне убедил себя, что является "слишком благородным" человеком, чтобы нарушить свою клятву верности. - Волшебник закатил глаза. - Но я подозреваю, что большая часть этого заключалась в том, что он был слишком хорошо осведомлен о том, как королевство может снова впасть обратно в Смутное время. До тех пор, пока он думал, что может использовать ситуацию, чтобы получить то, что он хотел, без этого, у него не было никакого желания встречаться с Теллианом и всадниками ветра на поле боя. Он далеко не так умен, как сам о себе думает, но он не настолько глуп! И он достаточно умен, чтобы понимать, что если он не предпримет каких-то решительных действий, вероятно, до осенней сессии, учитывая намерение Мархоса публично одобрить устав Теллиана, то ему конец. У него не будет никакого способа "разыграть" что-либо после того, как корона во всех отношениях окажет Теллиану полную поддержку. Я полагаю, что его образ "человека чести" довольно быстро вылетит в окно, как только он это поймет. И если это не придет ему в голову самому, мастер Талтар наверняка найдет способ указать ему на это. Умный парень, этот мастер Талтар.
   Он тонко улыбнулся Сардору, и младший волшебник усмехнулся.
   - Так что, на самом деле, это, - он указал подбородком на изображения и грамерхейн, - скорее всего, сработает в нашу пользу, чем против нас.
   - Возможно, - согласился Варнейтус. - Однако я не планирую ставить на это что-то особенно ценное. Карнэйдоса знает, что я был... неприятно разочарован каждый раз, когда думал, что Базел проигрывает или что мы наконец-то получили решающее преимущество! Тем не менее, на данный момент я не вижу никакого способа, которым это может нам как-то навредить.
   Это было несколько не слишком громкое заявление о доверии, и он знал это. Однако это было все, на что он был готов пойти, и он еще несколько мгновений сердито смотрел на грамерхейн, затем пожал плечами и провел по нему рукой. Свет в его сердце вспыхнул один раз, затем исчез, и он посмотрел на Сардора.
   - Полагаю, нам следует начать думать о наиболее эффективном способе для мастера Талтара сообщить эту неприятную информацию своему хорошему другу барону Кассану, не так ли?
  
   ***
  
   - Думаю, что, должно быть, выгляжу полным идиотом, - заметил Базел Бахнаксон, когда они с Лианой ехали вдоль восточного берега реки Балтар. - По крайней мере, я бы так подумал, если бы был наблюдателем на любой дороге, когда это произошло.
   Лиана отметила, что он казался удивительно невозмутимым из-за такой возможности, и улыбнулась ему.
   - Я честно обещаю отпустить твою руку и выглядеть соответственно сурово, как только кто-нибудь появится, - сказала она ему.
   <Не то чтобы это кого-то обманет>, - заметил Уолшарно. <Даже новичку достаточно взглянуть на вас двоих, чтобы понять, что ваши мозги превратились в кашу. Любой двуногий решит, что вас нужно запереть в хорошей, безопасной комнате где-нибудь, где вы не сможете навредить себе!>
   <А кто спрашивал твое мнение?> - язвительно осведомился другой, менее глубокий ментальный голос, и Базел усмехнулся. Он предполагал, что ему не следовало удивляться, что он смог услышать Гейрфрессу теперь, когда она сблизилась с Лианой. Это было неслыханно невозможно! - конечно, но двое их, ну, четверо их, теперь никогда не делали ничего другого так, как они должны были, не так ли? Ему и Уолшарно казалось вероятным, что к этому имела большое отношение его собственная версия табунного чувства скакунов... но это аккуратное, утешительное объяснение не объясняло способность Лианы слышать Уолшарно.
   <Ты действительно полна собой, не так ли?> - дразнящим тоном заметил Уолшарно, с нежностью глядя на свою сестру. Он намеренно занял позицию слева от нее, где она могла видеть его своим единственным глазом, и теперь махнул ей своей гривой. Затем он глубоко фыркнул. - <Я полагаю, что новички, связанные узами брака, всегда полны собой. Да ведь даже я был там первые, о-о, двадцать минут или около того.>
   <Но я вижу, ты справился с этим>, - саркастически ответила Гейрфресса.
   <Вижу, что это будут оживленные отношения>, - сухо сказала Лиана, но в ее словах был подтекст, мягкость. Подтекст, который Базел слишком хорошо помнил с того дня, когда скакун по имени Уолшарно открыл свое сердце одному из самых заклятых традиционных врагов своего народа.
   <Больше у тебя не будет ни минуты уединения>, - сказал он ей, прижимая уши и ухмыляясь ей. <Они будут болтать без умолку. И еще не родился скакун, который не был бы уверен, что его брата нельзя выпускать одного без охраны. Я почти не сомневаюсь, что Гейрфресса хочет стать еще одной фишкой от старого блока, когда разговоры закончатся.>
   <Должна же быть какая-то причина, по которой ты мне так нравишься>, - размышляла Гейрфресса. <Возможно, я смогу вспомнить, что это было, если вы дадите мне день или два.>
   - Будь милой, - мягко сказала Лиана. - Теперь он мой, и я не хочу, чтобы ты приставала к нему без моего разрешения.>
   <До тех пор, пока ты не начнешь накладывать на это необоснованные ограничения>, - ответила Гейрфресса.
   - Я собираюсь быть очень строгой. - Тон Лианы был гораздо более суровым, чем раньше. - Тебе категорически запрещено придираться к нему в любой день недели, в котором нет буквы "х". Это понятно?
   <Скакуны, знаете ли, не умеют читать>, - заметил Уолшарно.
   <Возможно, ты не умеешь читать, брат>, - сладко сказала Гейрфресса. <Я, однако, провела последние несколько зим, учась делать именно это.>
   - Ты умеешь читать? - Базел посмотрел на нее, и она повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
   <На самом деле, Уолшарно, как обычно, прав лишь отчасти>, - сказала она ему. <Большинство скакунов никогда не учатся читать. Во-первых, наши глаза, кажется, не фокусируются должным образом для этого.> Базел почувствовал за этими словами невысказанный намек на ее потерянный глаз, но в нем не было и следа жалости к себе, и его сердце наполнилось новой гордостью за нее. <Однако довольно многие из нас делали это на протяжении многих лет. Конечно, писать для нас просто немного сложнее!>
   <Показуха>, - поддразнил Уолшарно, очень нежно ущипнув ее за плечо, и она весело фыркнула.
   - Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что я, возможно, еду верхом на скакуне и веду подобный разговор, я бы сказала ему, что он сумасшедший, - сказала Лиана. Она покачала головой, зеленые глаза были мягкими. - Не знаю, что я могла бы сделать, чтобы заслужить это, но что бы это ни было, этого не могло быть достаточно.
   - Я никогда не встречал всадника ветра, который не испытывал бы точно таких же чувств, девочка, - сказал ей Базел. - И я думаю, что правда в том, что мы ничего не могли бы сделать, чтобы "заслужить" это. Это дар, который нам дан, а не то, что мы могли бы когда-либо заслужить.
   <Это работает в обоих направлениях, брат>, - тихо сказал Уолшарно, его мысленный голос был очень серьезным. <Радость, которую ты получаешь от нашей связи, не больше, чем радость, которую я получаю от нее. Этого не может быть.>
   Гейрфресса кивнула головой в знак согласия, и Базел обнаружил, что кивает ей в ответ. Лиана посмотрела вниз на единственное ухо большой кобылы, затем наклонилась к шее Гейрфрессы.
   - Я чувствую то же самое, - сказала она. - И все же я не могу перестать беспокоиться о Бутсе.
   <Беспокоиться?> - повторила Гейрфресса.
   - Он не просто мой конь, сестра, - медленно произнесла Лиана. - Он тоже мой друг, и он был им долгое время.
   <И?>
   - И я видела, как он наблюдал из загона, когда мы уезжали, - сказала Лиана еще медленнее. - Не пойми меня неправильно, пожалуйста, но он заслуживает лучшего, чем чтобы я просто уехала из его жизни, даже на тебе.
   <Конечно, он знает>, - сказала Гейрфресса, поворачивая голову влево, пока не смогла увидеть свою всадницу. - <Ты думала, я хотела, чтобы ты сделала что-нибудь в этом роде?> - Она тряхнула гривой, ее ухо наполовину расплющилось. <Младшие кузены не так умны, как мы, сестра, но это не значит, что они не мудры. И это не значит, что мы не любим их так же сильно, как вы, двуногие, или что их сердца не так глубоки, как наши. За скакуном нужно меньше присматривать, чем за одним из младших собратьев, но я была бы очень зла на тебя, если бы ты не предоставила Бутсу стабильное место рядом со мной. Кроме того, - ее тон смягчился, и Лиана услышала тихий смех, - тебе пойдет на пользу регулярно проводить немного времени с одним из младших кузенов. На самом деле, жаль, что Базел не может сделать то же самое. Это заставило бы его еще больше ценить Уолшарно.>
   <Верно, слишком верно>, - согласился Уолшарно. <Конечно, это раздавило бы бедного младшего кузена. О, какое бремя я несу!>
   - Спасибо тебе, дорогое сердце, - мягко сказала Лиана, похлопывая Гейрфрессу по плечу. - Я не знаю наверняка насчет его сердца, но мое было бы разбито, если бы я просто ушла от него.
   - Тогда я думаю, что это...
   Голос Базела оборвался на полуслове, и скакуны остановились в совершенном унисоне, поскольку кто-то еще присоединился к обсуждению. На самом деле, их было двое.
   Томанак Орфро, Бог войны и Судья князей, предстал перед ними над высокой, раздуваемой ветром травой, шевелящейся вокруг его сапог. Ростом в десять футов с мечом за спиной и булавой на поясе, он был достаточно высок, чтобы смотреть сверху даже на скакунов, но Базел привык к этому в тех случаях, когда встречался со своим божеством лицом к лицу. Рядом с ним была женщина с волосами цвета полуночи, появившаяся так же бесшумно и без усилий, как и сам Томанак, что им удалось застать врасплох даже Базела Бахнаксона.
   Она была выше любой смертной женщины, хотя все еще несколько ниже Томанака, с царственной, женственной красотой, и она смотрела на Базела, Лиану и скакунов сапфировыми глазами глубже моря. Ее платье светилось и струилось, каким-то образом переливаясь глубоким, холодным серебристым сиянием даже при ярком солнечном свете, а между ее пышными грудями висела красиво вырезанная луна цвета слоновой кости на цепочке из кованого серебра, украшенной опаловыми бляшками.
   - Базел, - сказал Томанак тем голосом землетрясения, который, казалось, взял Равнину Ветра за шиворот и встряхнул ее с нежной силой. Базел кивнул ему в ответ, и Томанак улыбнулся. Но затем улыбка бога исчезла.
   - Это долгожданный день, мой Меч, - сказал он.
   - Прямо сейчас? - вежливо осведомился Базел, когда Томанак сделал паузу.
   - Это так. Хотя, как и многое в вас, смертных, это не совсем то, чего мы ожидали. - Бог склонил голову набок, глядя на Гейрфрессу, которая просто посмотрела на него в ответ, встретившись с ним взглядом своим единственным глазом. - Интересное развитие событий, Дочь Ветра, - сказал ей Томанак. - Но великое сердце знает великое сердце.
   - Да, это так, - согласился другой голос. Этот голос был таким же мощным, как у самого Томанака, но таким же отличным, как ветер от земли, и он пел, потому что это был не один голос. Это были три песни, объединенные, сливающиеся в идеальной гармонии а капелла, и Базел внезапно пожалел, что тут не было Брандарка. Одним из этих голосов было высокое, сладкое сопрано, искрящееся молодостью и радостью начинаний, но в то же время почти холодное и глубоко сосредоточенное. Второй был глубже и насыщеннее, стирая грань между меццо-сопрано и контральто, уверенный и сильный, тянущийся так, словно хотел обнять и укрепить всех, до кого мог дотянуться. А третий... Третий был мягче, возможно, печальнее или, возможно, более усталым. В этом третьем голосе была твердость, холодность, и все же он тоже тянулся, как будто предлагая утешение, спокойствие и принятие в конце дня.
   - Великое сердце всегда узнает великое сердце, когда они встречаются, - пели теперь эти голоса, и сапфировые глаза переместились с Гейрфрессы на Лиану. - И все же не у всех сердец, при всем их величии, хватает смелости выйти за пределы самих себя, как у тебя, дочь.
   - У моего сердца были хорошие учителя, Мать, - ответила Лиана, встретив этот бездонный голубой взгляд так же бесстрашно, как Базел когда-либо встречался с Томанаком.
   - Да, это так, - признала Лиллинара Орфресса. - Если бы у всех моих дочерей были матери, способные придать их крыльям такую силу.
   - Это была не только мать, миледи, - сказала Лиана. - Я нежно люблю ее, но то, кем я являюсь сегодня, - это не только ее работа.
   - Да. Да, это верно. И несмотря на то, во что верят даже многие из моих последователей, это неправда, что мужчины не находят расположения в моих глазах, Дочь. Даже в полнолуние, когда вкус справедливости обжигает мой язык сильнее всего. Мужчина и женщина всегда были созданы друг для друга, и мое сердце наполняется радостью, когда они находят друг друга, когда они знают друг друга так, как твоя мать знала твоего отца все годы радости и боли... и как ты знаешь Базела.
   Эти глубокие темные глаза переместились на Базела, когда она говорила, и градани почувствовал их тяжесть. Он чувствовал, как они измеряют и оценивают, взвешивают и пробуют, проверяют сильные и слабые стороны, которых даже Томанак не касался так непосредственно. Он встретил их спокойно, расправив плечи, и медленно, очень медленно она кивнула.
   - Ты - все, что сказал мой брат, Базел, сын Бахнака. Я понимаю, почему он так высокого мнения о тебе... и я тоже.
   - Я не что иное, как то, что вы видите перед собой, леди, - ответил он.
   - Возможно, и нет, но того, что я вижу перед собой, вполне достаточно. - Она улыбнулась. - Многие мужчины могут умереть, повинуясь своему клятвенному слову, или за справедливость, или чтобы защитить слабых, но не все из них делают это из любви.
   - И не все из них призваны отказаться от столь многого ради любви, - пророкотал Томанак. Базел и Лиана оба посмотрели на него, и он улыбнулся им. Эта улыбка была теплой, но в ней и в его глазах были тени.
   - Горе ждет вас, дети, - мягко сказал он им. - Любовь - величайшее и самое болезненное сокровище смертного рода. Когда счастье другого человека для вас важнее, чем ваше собственное, всегда должно наступать время, когда тьма затмевает свет и радость, которые вы забрали и подарили друг другу. Так будет и с вами.
   - Горе - это часть жизни, милорд, - сказала Лиана, протягивая руку, чтобы взяться за руку Базела. - Вот почему ты дал нам любовь, чтобы мы могли справиться с горем.
   - Интересная теория, - сказал ей Томанак с улыбкой. - И все же правда в том, что любовь превосходит нас способами, которые ни один смертный не может полностью понять. Вы полны сюрпризов, вы, смертные, такие слабые во многих отношениях, и в то же время такие сильные из-за своих слабостей. Так легко уйти в тень, вас так много... и такие яркие факелы на фоне Тьмы. - Он покачал головой. - Мужество, которое ты проявляешь, встречая лицом к лицу каждый день своей земной жизни, ставит в позор мужество любого бога или богини, Лиана Хэйнатафресса. Ты знала это?
   - Нет. - Настала ее очередь покачать головой. - Мы делаем все, что в наших силах, милорд.
   - Это самое большее, о чем кто-либо, бог или смертный, мог бы попросить тебя, - согласился он. - И это также не единственное, что вы с Базелом или Уолшарно и Гейрфресса умеете дарить.
   Никто из смертных не знал, как на это реагировать. Они только оглянулись на него, и он улыбнулся. Затем его улыбка исчезла, и он протянул свою огромную руку, чтобы коснуться сначала головы Базела, а затем Лианы. Они чувствовали силу, способную разрушать миры, поющую в его пальцах, но эта могучая рука была нежна, как птичье крыло, а его глаза были еще нежнее.
   - У меня нет желания смущать кого-либо из вас, дети мои, и какими бы великими сердцами вы ни были, вас действительно смущает, когда кто-то поет вам дифирамбы. Вот почему вам гораздо удобнее скрывать глубокие эмоции с помощью шуток и оскорблений. Но то, что вы даете всему, что вас окружает, - это причина, по которой мы с Лиллинарой пришли к вам сегодня.
   - В чем причина? - повторил Базел непривычно смиренным голосом.
   - Мой Меч, устав дев войны лишает тебя того, к чему стремитесь и Лиана, и ты, признаешься ты в этом даже себе или нет. Ваши родители, ваши друзья поймут, что "свободный брак", которым закон ограничивает деву войны, - это настоящий брак, брак сердца и души, а не просто плоти. И все же вы оба знаете, что не все разделят или примут эту истину. Даже бог не может изменить сердце того, кто ненавидит или порочит со слепым, неразумным фанатизмом. Но мы, Лиллинара и я, это знаем, и что бы ни говорил закон смертных, мы не связаны хартиями, юридическими кодексами или обычаями.
   - Великое сердце знает великое сердце, я сказала, - пропела Лиллинара, - и мы тоже. Итак, скажите нам, дети мои, действительно ли вы принимаете друг друга как муж и жена? Будете ли вы держаться друг за друга во времена радости и во времена печали? Будете ли вы любить, защищать, заботиться друг о друге? Разделите ли вы свои жизни перед лицом всех бурь этого мира и приведете ли друг друга в конце концов в тихое, сладостное спокойствие вашей любви?
   - Да, это я сделаю, леди, - ответил Базел, поднося руку Лианы к своим губам.
   - И я, - так же твердо ответила Лиана, поворачиваясь, чтобы улыбнуться не богине, а Базелу в глаза.
   - Тогда вытяните свои левые руки, - сказал Томанак.
   Базел отпустил руку Лианы, и они оба вытянули свои левые руки.
   - Кровь от крови, - пророкотал Томанак.
   - Кость от кости, - пропела Лиллинара.
   - Плоть от плоти, - произнес Томанак.
   - От всего сердца, - сказала его сестра.
   - И душа в душу, - их голоса слились в дуэте, способном заставить дрожать небеса или заставить горы танцевать, песня, которая эхом отражалась от самих звезд. - Будьте двумя, которые суть одно. Отдавайте, делитесь, любите и познайте радость, которой заслуживает такая любовь.
   Свет собрался вокруг вытянутых запястий голубым облаком, тронутым серебряным лунным светом и отполированным золотом. Оно окутало руки Базела и Лианы, вспыхивая все выше и ярче, а затем, с тихим взрывом, исчезло, и они уставились на браслеты на своих запястьях. Традиционные брачные браслеты в стиле манжеты для жены и мужа сотойи, но разные. Они не блестели ни золотом, из которого делались такие браслеты, по крайней мере среди богатых, ни рубинами, которыми были украшены такие браслеты. Нет, они были из серебра и украшены опалами в сверкающем круге вокруг полной луны Матери между скрещенными мечом и булавой Томанака. Более того, они были шире и сделаны из цельного куска, без каких-либо отверстий, как будто они были выкованы вокруг запястий их владельцев, и даже при ярком дневном свете Равнины Ветров они слабо поблескивали синим и серебряным.
   Базел и Лиана уставились на них сверху вниз, затем снова подняли глаза на Томанака и Лиллинару, и Томанак улыбнулся им.
   - Мы обещаем, что они не будут светиться, когда вы этого не хотите, - сказал он. - Например, когда крадетесь в кустах. - Его улыбка стала шире, затем превратилась в выражение сдержанного удовольствия. - И я знаю, что вы двое не нуждались во внешнем символе вашей любви друг к другу. Но когда мы обнаруживаем, что гордимся кем-то так же, как гордимся вами, мы оставляем за собой право дать им этот внешний символ, независимо от того, нужно им это или нет. Носите их с радостью, дети мои.
   Базел и Лиана кивнули, на этот раз не в силах говорить, а Лиллинара склонила голову набок.
   - А теперь, Лиана, у меня есть подарок, чтобы отпраздновать твою свадьбу.
   - Леди? - Лиана выглядела озадаченной.
   - Думаю, это принесет тебе радость, Лиана, но на самом деле это не для тебя. Или, по крайней мере, не напрямую, - продолжила Лиллинара. - Даже богиня не может сделать так, как будто их никогда не было. Но это не значит, что мы не можем предпринять шаги...Гейрфресса.
   Кобыла дернулась, ее удивление было очевидным, и ее ухо вытянулось вперед, когда она посмотрела на божество.
   <Да, леди?> Даже ее мысленный голос казался менее дерзким, чем обычно, и Лиллинара улыбнулась ей.
   - Ты такая же достойная дочь, как и Лиана, - сказала богиня. - И, как и она, ты бы никогда не попросила ни о каком особом одолжении для себя. И именно поэтому я дарю вам обоим этот подарок в день ее свадьбы и чтобы отпраздновать день вашей связи с ней.
   Она протянула руку, коснувшись лба Гейрфрессы, и вспыхнул серебристый свет, ослепительно яркий при дневном свете. Голова скакуньи дернулась от удивления, а не от страха или боли, а затем свет вспыхнул один раз и исчез.
   Уши Базела прижались, когда Гейрфресса повернула голову, глядя на него, и ее недоверчивая радость затопила его через табунное чувство. Изуродованная глазница ее правого глаза снова была заполнена, но не глазом, а сверкающей сине-серебряной звездой. Она сияла, почти как глаза дикого огня Венсита из Рума, но без меняющегося радужного оттенка взгляда Венсита, и восторг пронесся через сердце Гейрфрессы, подобно гордой, радостной силе ветра, которым она была названа, когда восстановилось зрение, которое было вырвано у нее.
   - Ты всегда видела больше, чем большинство, дочь, - мягко сказала ей Лиллинара. - Теперь ты тоже сможешь видеть то, что видят другие. И, возможно, - богиня улыбнулась почти озорно, и восторг захихикал и пробежал рябью по великолепной гармонии ее голосов, - ты будешь видеть немного яснее, чем они, пока будешь этим заниматься.
   Она отступила назад, рядом с Томанаком, и два божества пристально смотрели на четырех смертных перед ними в течение долгих, безмолвных нескольких секунд.. Затем, в унисон, они склонили головы в прощальном поклоне и исчезли.
   Люди, градани и скакуны смотрели друг на друга, ошеломленные, потрясенные, радостные и каким-то образом глубоко отдохнувшие и освеженные, и голоса бога и богини шептались в глубине их мозгов.
   <Любите друг друга, дети. Любите друг друга всегда так сильно, как вы делаете это сейчас, потому что ваша песня - это песня, которую этот мир надолго запомнит, а любовь - это то, что приведет вас туда, придаст вам сил и в конце концов приведет вас домой к нам.>
  

Глава двадцать первая

  
   - Вот это впечатляет, - заметила Лиана на следующее утро, когда Гейрфресса и Уолшарно обогнули последний поворот и вышли на поляну посреди леса высоких сосен.
   - Да, это так, - ответил Базел, и это было не такое простое соглашение, каким могло бы быть. В отличие от его жены и, о, но это слово было приятным на вкус в его мыслях! - он видел планы, хотя в последний раз, когда он действительно был здесь, смотреть было не на что, кроме деревьев. Он точно знал, чего ожидать... и в любом случае его ожидания не оправдались.
   Сосновый лес вокруг них покрывал полосу пологих холмов по обе стороны реки Балтар. Где угодно, кроме как на вершине Равнины Ветров, они, вероятно, вообще не удостоились бы названия "холмы". Но они были достаточно высоки, чтобы быть заметными, поднятые каким-то давним катаклизмом, который отвел Балтар от Глотки, и они неуклонно спускались на юго-восток, пока не наткнулись на Болота, созданные отводом. Сами деревья были огромными, поднимаясь из прозрачного слоя раннего тумана, который солнце еще не успело прогнать, но они были расчищены, а пни выкорчеваны с площади по меньшей мере в пятьсот ярдов в поперечнике.
   Однако это прояснение было не тем, что вызвало комментарий Лианы. Нет, то, на что она смотрела, было зияющей дырой в его центре. Это отверстие представляло собой прямоугольник размером шестьдесят пять на тридцать футов, плавно, но неотвратимо уходящий вниз, в освещенные фонарем глубины, под углом в три градуса. Последние несколько ярдов, где отверстие проходило через глину и почву, были выложены кирпичом и бетоном, но дальше оно было высечено из гладко отполированного камня, и постоянное, мягкое давление исходило от него, приветствуя их, когда они приближались к нему.
   - Почему оттуда дует столь сильный ветер? - спросила она.
   - Тебе придется спросить об этом Сермана, если ты хочешь получить полный ответ, - криво усмехнулся Базел. - Он достаточно часто пытался объяснить мне это, но не буду притворяться, что действительно это понимаю. Насколько мне удалось уразуметь, даже воздух имеет свой собственный вес, и чем толще его слой, тем больше его вес. И воздух у подножия Откоса немного толще, чем здесь, наверху, где постоянно живете вы, сотойи. Таким образом, вес, который давит на весь этот воздух внизу, выдавливает его вверх по туннелю.
   Лиана посмотрела на него так, словно подозревала, что он издевается над ней, и Уолшарно фыркнул.
   <Я был там, когда Серман объяснял ему это. Все время, когда Серман объяснял ему это>, - сказал ей скакун. <Он понял это довольно прямолинейно. Конечно, Серман - один из тех двоечников, которые, кажется, ничего не могут объяснить без цифр. Многих цифр.>
   <Что, должно быть, ужасно сбивало с толку того, кто даже читать не умеет>, - заметила Гейрфресса, ни к кому конкретно не обращаясь. Уолшарно довольно демонстративно проигнорировал ее, и кобыла тряхнула головой в лошадином эквиваленте смеха.
   Разговаривая, они продолжали двигаться к отверстию, а теперь остановились, когда около десятка градани и гномов, трудившихся над строительством кирпичного корпуса, который защитил бы верхний конец туннеля от ветра и непогоды, и особенно от льда и снега, учитывая ветреные равнинные зимы, когда он будет закончен, посмотрели вверх и заметили их.
   - Принц Базел! - позвал один из градани, откладывая свой совок и подходя к ним, чтобы поприветствовать. Он вытер свои мощные мозолистые руки о холщовый рабочий фартук, затем протянул руку настолько, чтобы градани-Конокраду можно было обхватить предплечье Базела. - Конечно, и вы могли бы предупредить нас, когда собирались приехать, - сказал он с непринужденностью члена собственного клана Базела.
   - Ну да, мог бы, если бы захотел, - весело согласился Базел. - Но я думал о том, как мог бы удивить тебя и твоих парней, бездельничающих здесь, если бы случилось так, что ты не ожидал меня, Харшан!
   - Бездельничаем, не так ли? - Харшан ухмыльнулся ему. - Не так вероятно, когда Серман щелкает кнутом!
   - И он настоящий ужас. - Лисьи уши Базела дернулись от удовольствия. - Будь у меня выбор, я бы скорее встретился с братьями-псами, чем с карликом, у которого есть расписание дел!
   - Вы бы не оказались в этом одиноки, - с чувством сказал Харшан. Его глаза скосились на Лиану, и, возможно, они немного расширились при виде сверкающих браслетов, застегнутых на запястьях ее и Базела, но он просто вежливо кивнул ей, а затем поднял бровь на Базела. - И эта леди была бы?
   - Лиана Хэйнатафресса, - ответил Базел. - Моя жена.
   Это был первый раз, когда он произнес эти два слова вслух, и так они показались ему еще вкуснее, чем в уединении его собственных мыслей.
   Уши Харшана прижались, и он поджал губы, как будто хотел присвистнуть от удивления, но затем явно передумал.
   - Поздравляю, ваше высочество, - сказал он, обращаясь к Базелу с нетипичной официальностью, и низко поклонился. - И вас, миледи, - добавил он, в свою очередь кланяясь Лиане. - Пусть у вас будет много лет вместе, и пусть ваша радость растет с каждым из них.
   - Спасибо, - ответила она немного криво. - Но, боюсь, я не "миледи". Девы войны не очень-то любят титулы.
   - Что ж, возможно, так оно и есть, - сказал Харшан более нормальным тоном, его уши снова встали торчком, и улыбнулся ей. - Случается, что градани не слишком утруждают себя подобными вещами. Ты вышла замуж за принца Базела, и этого достаточно, более чем достаточно для таких, как я. Это не та мысль, которую мы хотели бы заронить ему в голову, но мы немного любим его в Харграме, и если вы его леди, то вы тоже наша леди. Это не значит, что я бы не дал хороших кормаков, чтобы увидеть, как он объясняет своей леди-матери, как получилось, что он решил жениться, не сказав ей ни слова о том, что он собирался сделать. Не сомневаюсь, что она будет рада видеть вас, миледи, но думаю, что есть пара слов, которые могут просто обжечь чьи-то уши.
   - Я в этом не сомневаюсь, - философски вздохнул Базел. - Но в то же время нам лучше двигаться быстро, если мы хотим добраться до Харграма до наступления темноты.
   - Да, так и есть, - согласился Харшан и снова поклонился Лиане. - Иногда он может быть немного медлительным, миледи, но резкий удар по черепу обычно привлекает его внимание. Но только не забывайте взять что-нибудь в свою руку, прежде чем стукнуть! Я слышал, что для заживления сломанных суставов требуется время.
   - Я запомню это! - пообещала Лиана, когда Гейрфресса и Уолшарно снова двинулись вперед.
   Другие рабочие оторвались от кладки, которую они укладывали, чтобы кивнуть или помахать им, проходя мимо. Некоторые из них выкрикнули свои приветствия, а затем скакуны вошли в неуклонно спускающийся туннель, и Лиана с изумлением огляделась, когда свежеподкованные копыта Гейрфрессы застучали по каменному полу.
   - До нас доходили слухи об этом в Кэйлате, - сказала она, - но я никогда не могла себе представить нечто подобное! Какой длины туннель, Базел?
   - Чуть больше полутора лиг, - ответил Базел и обнаружил, что смотрит на туннель свежими глазами, несмотря на ее изумление. - Начало туннеля находится на расстоянии почти пять миль от края Откоса, и он поднимается чуть более чем на три фута через каждые сто футов. Я думал, что он будет короче, но старине Килтану и Серману нравился более слабый уклон, а поскольку Чанхарса была за то, чтобы проделать всю тяжелую работу, мы позволили им поступить по-своему.
   - Могу понять, почему некоторые критики отца думали, что он был не в своем уме, чтобы даже подумать об этом. - Лиана покачала головой. - Даже видя это, трудно поверить, что это реально!
   - О, это достаточно реально, чтобы продолжать, девочка! - усмехнулся Базел. - И тому, кто вырос в Харграме, тоже немного трудно в это поверить. Хотя в некотором смысле это не так сложно, как видеть озеро, плещущееся на окраине города!
   Лиана кивнула, но все еще смотрела на туннель, словно пытаясь осознать его реальность. Она попросила Гейрфрессу подойти поближе к одному из квадратных каналов, прорезанных в полу туннеля, и кобыла подчинилась. Гейрфресса явно изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой, спокойно воспринимая грандиозность инженерного проекта, но уши Базела слегка дернулись от удовольствия, когда он почувствовал ее истинную реакцию. Она была так же ошеломлена его масштабом, как и Лиана.
   Лиана посмотрела вниз, в канал, затем снова посмотрела на Базела. В туннеле было сумрачно, вход неуклонно уменьшался, превращаясь в ярко освещенную точку позади них. Уровень освещенности был достаточно низким, чтобы хорошо был виден отблеск из правой глазницы Гейрфрессы, но фонари и равномерно расположенные вентиляционные шахты давали более чем достаточно освещения, чтобы глаза градани могли увидеть поднятые брови Лианы.
   - Там, впереди нас, два самых больших водяных колеса, которые ты когда-либо видела, - сказал он ей, - и когда все будет закончено, именно они будут двигать вагоны вверх и вниз по туннелю.
   - Как? - с удивлением спросила Лиана, и он фыркнул.
   - Может быть, ты случайно видела один из "велосипедов" гномов?
   - Не совсем, - призналась Лиана. - Хотя я видела их рисунки в некоторых книгах отца.
   - И были ли эти рисунки достаточно хороши, чтобы показать тебе цепь, приводящую в движение их заднее колесо?
   - Да, - медленно произнесла она. - Конечно, ты не имеешь в виду?
   - Так и есть, - сказал он криво. - Имей в виду, они используют трос, а не цепь, но я бы не поверил, что даже гномы придумают такое. Даже стволы деревьев, которые я видел, и не саженцы! - менее толстые, чем трос, и у них будет по одному в каждом канале, когда они закончат. И каждый из них в придачу имеет почти девять миль в длину.
   Лиана поджала губы в бессознательном подражании Харшану и покачала головой.
   - Это немного чересчур, когда это касается всех сразу, - весело сказал Базел, - но если я что-то и обнаружил, так это то, что общение с такими, как Килтан, способно расшевелить человеческий разум. И это достаточно здравая идея, если у вас было время рассмотреть все грани и углы. - Он пожал плечами. - Даже при том, что этот склон пологий, - он махнул рукой в сторону туннеля вокруг них, - лошади, мулу или даже волу было бы чертовски трудно тащить по нему грузовые повозки. Или вниз по ней, если уж на то пошло, когда вес против них. Они расположены не слишком близко друг к другу, и вам хотелось бы привязывать фургоны к любому тросу, даже такому прочному, как у Килтана, но каждый из них будет двигаться намного быстрее, чем при любой живой тяге. И любой вагон, который вообще будет допущен к проезду через туннель, будет оснащен аварийным тормозом, который остановит его намертво, если трос оборвется.
   - И сколько времени им потребуется, чтобы починить кабель, если он действительно оборвется? - проницательно спросила Лиана, и он усмехнулся.
   - Да, ты прямо смотришь в суть дела, не так ли? Но Килтан и на это тоже дает ответ. Любой трос может двигаться в любом направлении, поэтому, если это произойдет, когда один из них оборвется, другой все еще может перемещать вагоны вверх и вниз с вдвое меньшей скоростью, пока производится ремонт. И если это произойдет, когда они оба порвутся, и я хочу, чтобы ты поняла, Килтан клянется, что такого никогда не может случиться с тем, что проектировали его инженеры, вагоны все еще могли бы передвигаться тягловыми животными, в конце концов. Не такие большие вагоны и не с такими тяжелыми грузами, но достаточно, чтобы держать туннель открытым. И это тоже не весь трос, который им пришлось бы заменить. Он сделан из секций, которые можно сращивать или вырезать, и ни одна из них не превышает ста футов в длину, так что вполне вероятно, что они починили бы его почти так же быстро, как и утверждает Килтан.
   - Ну, - сказала Лиана через мгновение, - я всегда слышала, что гномы разбираются в каменной кладке и механизмах. Хотя, честно говоря, я всегда думала, что сказки должны были подрасти в процессе рассказывания. Очевидно, я была неправа.
   - Что касается этого, лучше как-нибудь сходить со мной в гости к Килтану в Серебряной пещере. Я не назову это мелким предприятием, девочка, но после этого маленького путешествия туннель Дварвенхейм покажется впечатляющим.
  
   ***
  
   Даже долгий день северного лета подходил к концу к тому времени, когда Базел и Лиана добрались до Харграма. Западный горизонт представлял собой груду голубых облаков на фоне моря медных углей, когда солнце наконец скрылось, и лампы и уличные фонари мерцали вдоль набережной, которая была возведена, чтобы защитить город Харграм от волнующихся голубых вод одноименного озера. Они сияли на фоне сгущающейся темноты, как потерянные звезды, их отражения танцевали на ночном зеркале озера, и звук легкого ветра и движущейся воды наполнял мир.
   Река Хэнгнисти была перекрыта плотиной значительно ниже по течению от города, но вода, которая разлилась из нее, простиралась по меньшей мере на пять миль выше столицы Бахнака, а инженеры Килтандакнартаса спроектировали и построили набережную вдоль западного берега озера длиной более шести миль, шириной тридцать футов и высотой двадцать футов не просто для защиты города, но и для того, чтобы служить фундаментом для огромных доков и складов, которые они будут использовать, когда будет закончен канал Дерм. Не то чтобы на озере уже не было довольно оживленного движения. Приближаясь к дороге вдоль гребня плотины, Базел, Лиана и скакуны увидели паруса и ходовые огни рабочих лодок и барж с кирпичом, раствором и другими строительными материалами, которые двигались на север, вверх по озеру к Балтару, в то время как другие двигались на юг, нагруженные припасами для экспедиции на Вурдалачью пустошь.
   Теперь, когда они выехали через саму плотину, Лиана покачала головой в новом замешательстве. Эта плотина была достаточно широкой, чтобы по ее верху могли проехать в ряд два огромных грузовых вагона, и представляла собой единое, бесшовное пространство из сверкающего белого камня.
   - Еще один "бетон" гномов? - спросила она Базела, и он рассмеялся. Она склонила голову набок, глядя на него, и он тоже покачал головой.
   - Нет, это не так, - криво усмехнулся он. - Имей в виду, это то, чего я ожидал, когда отец впервые показал мне планы. Но Килтан и Серман придерживались мнения, что этого было бы недостаточно. Это камень, девочка. Сплошной камень, сверху донизу.
   - Что? - Лиана моргнула, затем повернулась в седле, осматривая мост. Она подумала, что он должен быть не менее мили в длину, и он поднимался почти на тридцать футов над землей позади них и ближе к сорока, где он пересекал русло реки.
   - Камень, - осторожно повторила она, поворачиваясь обратно к Базелу, и он дернул ушами в ее сторону.
   - Камень, - согласился он. Она все еще смотрела скептически, и он пожал плечами. - Скальная порода находится не так уж глубоко, что неудивительно для тех, кто проводит свою жизнь, вспахивая камни и находя места, где можно засеять семена между ними. - Он поморщился. - Нам, Конокрадам, удается выращивать не такие замечательные урожаи, Лиана, и не потому, что мы не пытаемся. Есть вещи, которым нас могут научить люди империи Топора, и учителя отца из их числа показывают нашим фермерам, как это делается, но в Харграме ты никогда не увидишь сельскохозяйственных угодий, подобных Ландрии или Фрадонии. Тем не менее, я думаю, что почти во всем есть что-то хорошее, и Серману пришлось прорыть не такую уж глубокую траншею, прежде чем он врезался в скалу. Он проложил ее прямо через долину реки, и после того, как он закончил, и после того, как построил деревянную форму между одной стороной и другой, наши и его люди потратили целый год, заполняя ее гравием и щебнем. Нам пришлось изрядно попотеть, но как только мы закончили, Чанхарса и еще двое сартнейсков рассказали всему этому рыхлому камню, что это цельный кусок, и было решено, что лучше всего поверить им на слово. Эта плотина такая же прочная, как сами Восточные стены, девочка.
   Лиана глубоко вздохнула, очень тщательно обдумывая то, что он только что сказал, затем выдохнула.
   - Ты знаешь, у отца было больше, чем горстка гномов в Уэст-Райдинге, когда он нанял их для создания своих новых карт. Я видела их не так уж много, но они казались достаточно приятными. Вежливыми. И все же у меня всегда было ощущение, что, несмотря на их вежливость, они немного свысока смотрят на Хиллгард и Балтар. Теперь, полагаю, я понимаю почему.
   - Были ли они вежливы? - Базел улыбнулся ей. - Ну, я думаю, что ты, вероятно, права в этом. Тем не менее, несмотря на весь их опыт работы с камнем, металлом и землей, они не имеют ни малейшего представления о деревообработке, сельском хозяйстве или лошадях. И это, на мой взгляд, то же самое, что и большинство людей в мире после того, как они нарушили свои представления об опрятности и порядке. У них есть способ пробиваться сквозь скалы и камни и приказывать им делать то, что они говорят, но думаю, что у них меньше мастерства, когда приходит время разбираться с вещами, которыми они не могут командовать.
   Лиана кивнула, но выражение ее лица все еще было ошеломленным, почти благоговейным, пока они проезжали могучую дамбу. Прочные каменные мосты пересекали грохочущие водосбросы, а брызги, поднимающиеся снизу, холодные и влажные, только еще раз подчеркивали смелый масштаб проекта, предпринятого князем Бахнаком и его союзниками.
   Копыта скакунов глухо стучали по тяжелым деревянным балкам, когда они пересекали подъемный мост, перекинутый через шлюзы для барж, встроенные в Харграмский конец плотины. Одна из барж снабжения, предназначенная для экспедиции Трайанала, только что прошла через них и направилась вниз по реке, и уровень воды в шлюзовой камере был на тридцать футов ниже, чем в озере над ней. Существовало два набора шлюзов, фактически похожих на пещеры, с каньонообразными бортами, простиравшихся далеко в новое озеро, и как только весь маршрут от Дерма до Спиар будет открыт, каждый набор шлюзов сможет пропускать четыре или пять барж одновременно.
   Базел бывал дома достаточно часто, чтобы видеть всю гигантскую конструкцию в процессе строительства, но между визитами он отсутствовал достаточно долго, чтобы постоянно удивляться тому, как сильно все изменилось за время его отсутствия. Теперь, когда они с Лианой ехали по вершине насыпи (работа сартнейска, как и сама плотина), он обнаружил, что смотрит на Харграм сверху, видя новые дома, простирающиеся далеко за пределы первоначальной городской стены, по мере того как город, в котором он вырос, расширялся не по дням, а по часам. Даже сейчас ему было трудно представить, что произойдет с размерами и богатством Харграма, когда он станет важным якорем и перевалочным пунктом для всей торговли, которая будет проходить через эти новые доки и просторные склады. Несмотря на то, что столица Бахнака уже выросла, некоторым из его коллег-Конокрадов, очевидно, было трудно поверить в предсказания своего князя, но Базел видел столицу Пурпурных лордов Борталик. Он не понаслышке знал, сколько богатства проходило через этот город каждый год, точно так же, как он знал, что его отец на самом деле занижал свои собственные прогнозы, потому что никто из его людей не поверил бы в цифры, которые он, Килтан и Теллиан действительно прогнозировали.
   <Он впечатляющий человек, твой отец>, - тихо сказал Уолшарно, когда они с Гейрфрессой начали спускаться по одному из нескольких пандусов, ведущих с гребня набережной в сам город.
   - Да, так оно и есть, - согласился Базел. - И к тому же терпеливый.
   - Действительно? - Лиана одарила его кривой улыбкой. - Это правда? Или ты просто пытаешься подбодрить меня, прежде чем я познакомлюсь с остальными членами твоей семьи?
   - Ну, что касается этого, - Базел одарил ее своей собственной улыбкой, - без сомнения, ты слышала, как любой отец становится все мудрее и мудрее по мере того, как его сын становится старше? - Она кивнула, и он усмехнулся. - Не знаю, стал ли мой отец чуточку мудрее, когда я стал старше, но скажу, что он стал намного терпеливее, чем раньше, когда я искал все способы испытать его терпение. - Он покачал головой, его улыбка превратилась в оскал. - Я думаю, это редкое чудо, что у меня вообще был шанс закончить взросление!
   <В самом деле?> - уши Уолшарно затрепетали от удовольствия. - <У меня не сложилось впечатления, что ты особенно "взрослый"!>
   Базел рассмеялся, но затем навострил уши, когда женщина-градани, высокая даже для Конокрадов, в зеленом плаще ордена Томанака, поднялась со скамьи под одним из уличных фонарей у подножия пандуса.
   - Итак, вот и ты... наконец, - заметила она, скрестив руки на груди и глядя на него снизу вверх. - Ты сам не торопился с этим, не так ли?
   - И я, как всегда, рад видеть тебя, Шарка, - мягко ответил Базел. Он спешился и навострил уши, глядя на свою старшую сестру. - И случилось ли так, что есть причина, по которой ты ждешь здесь в темноте?
   - О, еще не так темно, как все остальное, - ответила Шарка и раскрыла ему объятия. Он обнял ее, крепко прижимая к себе, и, несмотря на то, что она была высокой, ее голова едва доставала до его плеча, когда она обняла его в ответ. Однако в этом объятии не было ничего хрупкого, и ребра, менее крепкие, чем у Базела, могли бы этого не пережить.
   Она в последний раз сжала его, затем с улыбкой отступила назад.
   - Что касается того, как это случилось, я сидела здесь последний час или около того, - сказала она, - Харшан решил, что, возможно, не такая уж плохая идея использовать одного из голубей барона Теллиана, чтобы немного предупредить папу и маму. Конечно, не то, - невинно добавила она, - чтобы я вообще имела хоть малейшее представление о том, каким могло быть это предупреждение.
   - И это слуга Томанака. - Базел покачал головой. - Я поражен, что он сам не устроил тебе хорошую взбучку за такую ужасную ложь, как сейчас!
   - Не сомневаюсь, что он был слишком занят тем, что бил кого-то по голове и ушам, чтобы возиться с такими, как я, - сказала она ему и склонила голову набок с насмешливой улыбкой, когда Лиана спрыгнула с седла Гейрфрессы рядом с Базелом.
   - И это, - начал Базел, но Шарка фыркнула от смеха.
   - Тебе не нужно говорить мне это, младший брат! Я же говорила тебе, что Харшан предупредил заранее. И даже если бы он ничего подобного не сделал, у меня есть глаза на голове, ты знаешь!
   Базел навострил уши, но затем опустил глаза, проследив за взглядом сестры, и покачал головой. Браслеты на запястьях его и Лианы начали мягко светиться, постепенно становясь ярче, опалы сияли, как яркие крошечные луны в сгущающемся вечернем свете.
   - Так ты та женщина, которая была достаточно глупа, чтобы связаться с ним, - сказала Шарка, обращаясь к Лиане. - Я рада, что кто-то взялся за него, но, по правде говоря, мне интересно, действительно ли ты смотрела, прежде чем прыгнуть!
   - О, я смотрела более внимательно, чем вы могли подумать, - ответила Лиана. - И, честно говоря, думаю, что довольно хорошо справилась с этим.
   Она улыбнулась, когда Шарка обняла ее за плечи. Лиана Хэйнатафресса никогда не встречала женщину, которая могла бы заставить почувствовать ее миниатюрной... до сих пор. Но Шарка Бахнак справилась с этим довольно ловко. Она была по меньшей мере на восемь или девять дюймов выше Лианы и широкоплечей для женщины даже пропорционально ее росту. Полутораручный меч, висевший в ножнах за ее спиной, и близко не подходил по размеру и весу к массивному клинку Базела, но Лиана подозревала, что большинство мужчин сотойи сочли бы его неудобно тяжелым даже в качестве двуручного оружия.
   Шарка, очевидно, этого не знала.
   - Я встречала твоего отца, - сказала Шарка, отпуская ее предплечье. - Ты похожа на него. И хотя я думаю, что он, возможно, не хотел бы признаваться тебе в этом, его буквально распирало от гордости, когда он говорил о тебе. - Ее зубы сверкнули в белозубой улыбке под уличным фонарем. - Возможно, он считал, что одна непослушная дочь может оценить другую!
   - Сдается мне, я тоже кое-что слышала о тебе, - признала Лиана. - Что-то об упрямстве и клятвах на мечах, я думаю.
   - Не имею ни малейшего представления о том, что это может быть, о чем ты говоришь, - сказала Шарка, а затем подняла бровь на Базела, когда он отступил от нее на целый шаг.
   - Не обращай на меня внимания, - сказал он ей. - Это просто шаг в сторону от удара молнии.
   Шарка рассмеялась, затем снова посмотрела на Лиану.
   - Думаю, мы с тобой хорошо справимся, сестра, - сказала она, - и любая, кто сможет запрячь этого парня, - она ткнула большим пальцем в сторону Базела, - в упряжь, станет приятным сюрпризом для мамы и папы. Так почему бы нам просто не отвести тебя познакомиться с семьей?
  

Глава двадцать вторая

  
   - Она подходящая девушка, - признал Бахнак Каратсон, глядя через зал на свою новую невестку. - Имей в виду, - он медленно улыбнулся своему младшему сыну, - я думаю о том, что ушам может потребоваться некоторое привыкание.
   - Как твоим сейчас? - мягко спросил Базел, его собственные уши слегка приплюснулись. Он взглянул через зал на Лиану, полностью окруженную его сестрами (всеми его сестрами) и его матерью, а затем снова посмотрел на своего отца. - Я люблю ее уши, - сказал он тем же мягким тоном.
   - Да? - Его отец поднял брови и сделал большой, медленный, обдумывающий глоток эля, затем поставил кружку обратно на стол и одарил Базела еще одной улыбкой, на этот раз более теплой и широкой. - Ну, это все, что мог бы сказать любой мужчина, не так ли? И единственное, что имеет значение, когда все сказано. Я не забыл, как твой дедушка спорил, кричал - да, и не раз угрожал полностью отречься от меня, когда у меня был сомнительный вкус влюбиться в твою мать. Твой дедушка был упрямым человеком, но и мудрым, после всего сказанного. Он полюбил твою мать как родную по крови дочь, и я считаю, что сын должен учиться мудрости своего отца. Так что, если тебе все равно, Базел, я просто опущу упрямство и прямо сейчас признаю, что ты нашел редкую, красивую жену, и ясно, как день, что у ней ума и мудрости хватит на троих... хотя, может быть, это просто немного странно, учитывая, какой у нее вкус в мужьях.
   Базел пристально смотрел на своего отца несколько ударов сердца, затем пошевелил ушами в торжественном согласии.
   - Она и есть это, все это, - тихо сказал он, поворачивая голову, чтобы еще раз посмотреть в ее сторону, когда она разразилась смехом над чем-то, что сказала его младшая сестра Адала.
   В двадцать пять лет Адала была ближе всех к Лиане по возрасту, чем кто-либо из его братьев и сестер, но на само деле она еще не вышла из школьного возраста, учитывая разницу в продолжительности жизни градани и людей, и казалось совершенно очевидным, что в ней рождалось глубокое восхищение школьницы своей новой, экзотической, рыжеволосой, человеческой невесткой. Это скорее напомнило ему о том, как отреагировала Шарка, когда впервые встретила Кериту Селдан, хотя он сомневался, что у Адалы возникнет особое искушение взяться за меч. Как и другая его младшая сестра Хала, она была более склонна к домашнему образу жизни, в отличие от Шарки.
   - Признаю, что в ее возрасте я был более чем немного нерешителен, - тихо признался он своему отцу. - Она всего лишь девушка, по мнению нашего народа.
   - Вполне взрослая "девочка" для такой крошки, - сухо сказал его брат Тормач. Он был всего на двенадцать лет старше самого Базела, и его... восхищение Лианой было очевидным.
   Базел приподнял бровь, глядя на него, и Тормач быстро покраснел.
   - Не сомневаюсь, что твой брат хотел только сказать, что она такая, что заставляет тебя думать, будто она старше своих лет, - мягко сказал Бахнак, и лицо Тормача вспыхнуло еще сильнее. Он долго беспомощно смотрел на Базела, затем покачал головой.
   - Я не имел в виду ничего подобного, Базел, - признался он, - и я прошу у тебя прощения. Да, отец прав, я бы не поверил, что ей было на год меньше сорока, когда увидел, как она держится и какая у нее уверенность, но я не это имел в виду, и после этого у меня во рту остается чудесный грязный привкус.
   - Ну что ж. - Базел задумчиво посмотрел на него, затем фыркнул и потянулся за своей кружкой. - Это не так уж сильно раздражает меня, учитывая, что та же мысль потратила довольно много времени, прокладывая себе путь в моем собственном мозгу. И это тоже было частью проблемы. Это годы, которые я провел сейчас среди сотойи. Я знаю, как быстро люди взрослеют, но все равно каждый раз, когда я хотя бы смотрел в ее сторону, меня охватывало чувство вины при мысли о "грабеже колыбели".
   - И ты сам такой древний седобородый, - заметил Бахнак удивленным тоном.
   - Тебе не нужно втирать больше соли, папа, - ответил Базел, и его отец рассмеялся. Но затем выражение его лица посерьезнело.
   - Если бы я когда-либо сомневался в том, что во взрослой жизни есть нечто большее, чем годы, Керита и Вейжон, да, и добавь к ним барона Теллиана и сэра Трайанала, давно вылечили бы меня, Базел. Лиана - та, кто удержит тебя на прямом пути, будет стоять рядом с тобой, подставит тебе свое плечо, когда ты в нем будешь нуждаться, и это яснее ясного, как то, что вы двое были созданы для того, чтобы быть одним целым. Я горжусь тем, что у тебя хватило здравого смысла не допустить, чтобы разница в возрасте встала между вами.
   Он спокойно встретил взгляд своего сына, и Базел медленно кивнул, прочитав другую часть послания своего отца в тени глубоко в глазах Бахнака. Даже если бы Лиана прожила очень долго для любой человеческой женщины, он сам был бы немногим старше среднего возраста для градани, когда потерял бы ее. И все же имело значение не то, как долго ему придется скучать по ней. Что имело значение, так это то, как долго они будут вместе, какую жизнь они разделят. Воспоминание об этом согрело бы его сердце до конца его собственных дней, что бы ни случилось. И, напомнил он себе чуть более оживленно, он был защитником Томанака, и, как сказал ему сам Томанак в тот давний день, немногие из защитников бога войны умерли в постели.
   - Я бы сам не назвал это здравым смыслом, папа, - тихо сказал он. - Возможно, это не так уж плохо сказано, но именно ее сердце схватило меня за горло, и от нее было не отвертеться, что бы ни случилось, с чувством или без смысла.
   - Да? - Его отец потянулся через стол и крепко сжал его плечо. - Ну, это тоже не такой уж плохой способ начать совместную жизнь, если подумать об этом. Совсем не такой уж плохой способ.
  
   ***
  
   - Базел, рад тебя видеть!
   Вейжон встал, протянув руку, чтобы пожать предплечья, когда Базел, Тормач и их отец вошли в зал совета. Трайанал из Балтара и Аршам из Навахка поднялись мгновением позже, и Базел улыбнулся, крепко сжимая руку Вейжона.
   - И я тоже рад тебя видеть, - сказал он, но его улыбка слегка поблекла, когда он изучил выражение лица Вейжона. На его лице пролегли морщины усталости, и он выглядел по крайней мере на два или три года старше, чем в последний раз, когда Базел видел его. Конокрад взглянул на Трайанала и тоже увидел на лице сотойи отзвук усталости Вейжона.
   - А Брандарк? - спросил Вейжон, наклоняясь в сторону, как будто хотел оглядеть трех массивных Конокрадов и заметить между ними Кровавого Меча.
   - Что касается этого, я думаю, он появится через день или три, - ответил Базел и фыркнул. - У нас было несколько писем от Теллиана Килтану, и маленький человечек сказал, что он просто отнесет их в Серебряную пещеру, чтобы получить ответ Килтана, прежде чем присоединится к нам здесь. У него были какие-то свои дела, которые он хотел обсудить с Килтаном, и у него была какая-то странная идея оставить нас с Лианой одних по дороге из Балтара.
   - Сделал ли он это сейчас? - усмехнулся Вейжон. - Брандарк как утонченная душа такта. Уму непостижимо.
   - О, он совсем не так уж и плох, - ответил Базел и взглянул на Трайанала. Он был более чем немного обеспокоен тем, как может отреагировать Трайанал, учитывая первоначальное отношение молодого человека к градани в целом, но Трайанал только улыбнулся ему и, в свою очередь, протянул свою руку.
   - Итак, Лиана наконец-то поймала тебя! - Его улыбка превратилась в оскал. - Мне было интересно, как долго она собирается ждать.
   - И неужели каждая живая душа в Хиллгарде, кроме меня, конечно, знала, что было у нее на уме? - немного обиженно спросил Базел.
   - О, нет, - успокоил его Трайанал. - Я почти уверен, что по крайней мере трое в подсобных помещениях никогда ничего не подозревали. Конечно, это, вероятно, было только потому, что она так редко навещала нас за последние несколько лет. - Базел фыркнул, и Трайанал крепко сжал его предплечье. - Правда в том, что мы с ней действительно хорошо это обсуждали, танцуя вокруг этого, я полагаю, в некоторых наших письмах, Базел. Сомневаюсь, что она осознавала, как сильно она проговорилась, но мне было достаточно, чтобы порадоваться за нее. И за тебя, конечно, хотя как ее двоюродный брат и кто-то, воспитывавшийся в доме ее отца, я должен предупредить, что ты обнаружишь свои руки занятыми в первый раз, когда тебе удастся сделать что-то, что действительно разозлит ее. И ты это сделаешь, ты знаешь. Ей нравится это окрашивание волос, честное слово!
   - Базел - защитник Томанака, - отметил Вейжон, глядя на Трайанала свысока, - и, как известно всему миру, защитники Томанака - хитрые тактики, искусные стратеги и совершенно незнакомы со страхом. В первый раз, когда Лиана поднимет что-нибудь, чтобы бросить в него, Базел продемонстрирует все эти качества защитника и убежит. Быстро.
   Все, кроме Аршама, усмехнулись, и даже князь Навахка улыбнулся.
   - Это подход, который не раз сослужил мне хорошую службу, - заметил Бахнак через мгновение, затем покачал головой. - И все же, я думаю, нам лучше перейти к делам.
   Он махнул на стулья вокруг стола совета, и все они заняли свои места. Аршам и Тормач раскурили свои трубки и красиво затянулись, а Бахнак поднял украшенный бисером кувшин с жидкостью и собственноручно налил эля во все кружки. Они посидели немного, глядя из окон зала совета на мелкий туманный дождь, струящийся по широким голубым водам озера, а затем Бахнак глубоко вздохнул.
   - Я рад видеть вас всех, - он особенно кивнул Аршаму, - но я не так рад, когда читал ваши отчеты. - Он покачал головой, наполовину прижав уши, и Вейжон вздохнул.
   - Я не был в восторге от того, что писал их, ваше высочество, - сказал он и взглянул на Базела. - У тебя была возможность прочитать их с тех пор, как ты попал сюда?
   - Да. Это значит, что я просмотрел их все, но больше внимания я уделил последним двум или трем из них. - Базел покачал головой. - Никто, кроме дурака, и я думаю, что никто из вас за этим столом не подумал бы, что будет солнечное небо и хорошая погода, как только мы заберемся так глубоко в Вурдалачью пустошь. Тем не менее, сказав это, похоже, что никто из нас не ожидал этого.
   - На самом деле все не так плохо, как могло бы быть, - отметил Трайанал. Он сделал глоток из своей кружки, затем откинулся на спинку стула с серьезным выражением лица. - По крайней мере, пока не похоже, чтобы наши потери резко возросли. Во всяком случае, не по сравнению с тем, какими они могли бы быть при данных обстоятельствах. Но признаю, что не предвидел этого, а я изучил все, что смог достать о предыдущих экспедициях в Вурдалачью пустошь. Это что-то новое, и число наших жертв будет расти, если это продолжится, а мы не будем очень, очень осторожны.
   - Я был похоронен, если вы будете так добры извинить за выражение, в Серебряной пещере, в самом себе. - Тон Тормача был наполовину извиняющимся. - Я вернулся не больше чем за день или около того, и я не читал эти отчеты, как Базел. Но я думаю, что это продолжается не так уж долго?
   Он перевел взгляд с Вейжона на Трайанала и обратно, и Вейжон пожал плечами.
   - На самом деле, я думаю, что это, возможно, началось еще до того, как мы заметили, - признался он. - В первом или двух боях проблемы были скорее из-за погоды, чем из-за чего-либо еще. И погода все еще создает проблемы, если уж на то пошло. Но, оглядываясь назад, мы уже тогда должны были заметить, что в тех деревнях, казалось, было ужасно много упырей. Особенно в первой, учитывая, что в прошлом году мы расчистили и сожгли ее дотла.
   - Я также читал отчеты Юргажа, сэр Вейжон, - вставил Аршам, - и я не вижу никаких причин, по которым вы должны были думать что-либо подобное на основе того, что вы знали тогда. Князь Кровавых Мечей покачал головой. - Знаю, Юргаж думает, что все вы позволяете себе пропустить это из-за вашего "презрения" к упырям, но думаю, что вы слишком строги к себе.
   - Возможно, вы правы, ваше высочество, - сказал Вейжон через мгновение, - но должны ли мы были заметить это тогда или нет, мы чертовски хорошо заметили это сейчас! И только благодаря милости Томанака, не говоря уже о здравом смысле Юргажа, это не обошлось нам намного дороже, чем было на самом деле.
   - Это достаточно верно, - с чувством согласился Трайанал и поморщился. - Я хотел бы, чтобы некоторые сотойские дворяне и оруженосцы, чьи имена я не буду упоминать, могли увидеть, на что на самом деле похожа сплошная линия пехоты градани! Больше не было бы никаких глупых разговоров о том, чтобы спуститься по Откосу и "разобраться" с вашим народом раз и навсегда!
   - Ну, что касается этого, - сказал Бахнак с медленной улыбкой, - то некоторым из наших собственных горячих голов не повредит понять, почему ни у одного человека в здравом уме вообще нет желания выяснять на собственном горьком опыте, что ваши "крошки маленькие наездники на пони" могут сделать с ними, если они были бы достаточно глупы, чтобы совать свой нос туда, куда их не приглашали!
   Аршам фыркнул в знак согласия, и Трайанал подтвердил точку зрения Бахнака взмахом своей кружки. Затем молодой сотойи пожал плечами.
   - Это верно, - повторил он, - но на самом деле именно стойкость Юргажа и те арбалеты из гномьего оружия спасли все наши шеи, ваше высочество. - Он покачал головой. - Я никогда не думал, что в мире так много упырей, и когда они, кипя, вышли из той долины...
   Его карие глаза похолодели при воспоминании о том, как внезапная, невероятная волна упырей хлынула из-за холма, когда его собственные люди спешились, чтобы напоить своих лошадей. Они окружили его пикеты прямо под ними, а затем бросились прямо на остальную часть его команды, выкрикивая свои звериные боевые кличи и размахивая своим оружием из камня и дерева, как какое-то разъяренное, голодное море. Выжили только трое из людей, дежуривших в пикете, но, по крайней мере, они предупредили остальных достаточно загодя, чтобы большинство его людей снова вскарабкались в седла, прежде чем упыри напали на них. Однако это было все, что им удалось сделать, и только богам повезло, что разведчики Юргажа увидели с другой стороны долины, как разворачивается атака.
   У сотойи не было времени расчехлить или натянуть тетивы своих луков. У них были только сабли и копья, но Трайанал не осмелился подать сигнал к отступлению. Мало того, что у него все еще были люди на земле, спешившиеся, ужасно уязвимые для упырей, если их товарищи на лошадях оставляли их без защиты, но враг был слишком быстр. Они не могли поспевать за его превосходными боевыми конями на протяжении долгого пути, но даже самым лучшим лошадям требовалось время, чтобы разогнаться. Вурдалаки, конечно, могли бы схватить его солдат до того, как они успели отступить, а кошмарные создания были достаточно высокими и сильными, чтобы сорвать любого оруженосца сотойи с седла так же легко, как сам Трайанал мог бы сорвать яблоко, если бы они напали на него сзади.
   Ситуация была близка к отчаянной, когда Юргаж с ходу повел свою пехоту через долину. Навахкский генерал остановился, чтобы дать по врагу единственный смертоносный залп из арбалетных болтов в упор, прежде чем отдать приказ атаковать, а затем его батальоны врезались в спины упырей, как булава Томанака.
   Трайанал подозревал, что упыри были слишком сосредоточены на его собственных всадниках, чтобы даже понять, что Юргаж приближается к их городу с другой стороны. Во всяком случае, их шок и удивление, когда градани внезапно открыли по ним огонь, а затем атаковали их с тыла, были очевидны. Но даже тогда они отреагировали не так, как должны были реагировать упыри. Они не бежали в панике, не поворачивались и не сражались во власти собственной свирепости. Вместо этого они сбежали организованно, сбежали все вместе, в чем-то более близком к реальному строю, чем он когда-либо видел у каких-либо упырей, и в явном подчинении какому-то предварительному плану сражения, а его собственная кавалерия была слишком беспорядочной, чтобы немедленно их преследовать.
   - Они организованы лучше, чем когда-либо прежде, - сказал он категорично, - и это первый раз, когда я когда-либо слышал о том, чтобы упыри делали что-то, что можно было бы описать как фактическое планирование нападения.
   - И вы уверены, что это именно то, что они делали? - спросил Базел, наполовину прижав уши и сосредоточенно прищурив глаза. - Не то чтобы я сомневался в твоем суждении, Трайанал, но я достаточно часто видел то, что выглядело как спланированный ответ, когда на самом деле ничего подобного не было.
   - Да, и достаточно часто я был частью подобной реакции, - сухо заметил Аршам. - Только потому, что ваши войска действуют не как толпа, как когда-то действовали некоторые Кровавые Мечи, о которых я мог бы упомянуть, не значит, что им не может повезти и они просто застанут другую сторону врасплох.
   - Я уверен, - сказал Трайанал и поднял бровь, глядя на Вейжона, который твердо кивнул в знак согласия. Сотойи оглянулся на градани. - Возможно, это был не самый лучший план во всем мире, и у них, очевидно, не было достаточного количества разведчиков, чтобы прикрывать свои спины, пока они концентрировались на нападении из засады на моих людей, но это было спланировано, все в порядке. И таким же было то, как они разбежались. Я потерял тридцать семь человек убитыми или ранеными. Юргаж потерял еще восьмерых, и даже с его арбалетами мы насчитали менее двухсот убитых упырей. - Он покачал головой. - Это не тот обменный курс, который мы можем выдержать, и это намного худший курс, чем у нас когда-либо был раньше. Хуже того, должно быть, добрых три или четыре сотни из них все еще были на ногах, когда они бежали от нас. Как часто мы видели, что многие из них просто бросаются наутек, когда враг оказывается в пределах досягаемости?
   Базел медленно кивнул, держа кружку в ладонях на столешнице и обдумывая то, что сказал Трайанал.
   - И ты не видел ни одного из их детенышей? - спросил он через мгновение.
   - Нет, и это была еще одна странная вещь, - ответил Вейжон. Он выглядел более обеспокоенным, чем Базел привык его видеть, и его голубые глаза были явно несчастны. - Я признаю это... меня беспокоит, когда их детеныши нападают на нас, но еще больше меня беспокоит, когда мы захватываем одну из их деревень, а в ней нет ни детенышей, ни самок. Это еще одна причина, по которой я уверен, что Трайанал прав насчет того, что они спланировали всю "битву". Они должны были отослать своих детенышей и самок раньше времени, а это означает пару вещей, о которых мне не нравится думать.
   - А? - Приподнятые уши Базела приглашали его продолжать, и Вейжон пожал плечами.
   - Во-первых, они пытаются защитить своих детенышей, и они никогда раньше не беспокоились об этом. Все знают, что упырям наплевать на это, Томанак, они едят своих собственных детенышей! Но на этот раз они отослали их прочь, что может означать только то, что они намеренно защищали их от нас.
   - Во-вторых, они знали, что мы приедем, достаточно давно, чтобы отослать их еще до того, как мы туда доберемся. Как? Мы были более чем в двадцати милях отсюда, прежде чем совершили ночной марш-бросок, и мы двигались в другом направлении в течение двух дней. Мы даже разбили лагерь "на ночь", на случай, если какие-нибудь случайные вурдалаки бродили по нашему району, прежде чем мы отправили людей в атаку. Так что либо они заметили нас по пути сюда и сумели организовать вывод всех своих самок и детенышей, а ты знаешь, как трудно даже упырю поймать одного из их детенышей, Базел, не говоря уже о том, чтобы собрать их всех! - на лету, или же они решили эвакуировать своих "небоеспособных" раньше времени просто потому, что мы были поблизости. Я не знаю, что было бы более неестественным для упырей: способность реагировать так быстро и гибко или предусмотрительно эвакуироваться просто из предосторожности!
   - Вейжон прав, - вставил Трайанал, и выражение его лица было еще более откровенно обеспокоенным, чем у Вейжона. - И это также неотъемлемая часть того, как они отступили. - Он покачал головой. - Думаю, очевидно, что они позволили себе слишком сосредоточиться на моем направлении атаки, вероятно, из-за наших лошадей, и не осознавали, что Юргаж был там, пока он не ударил их, но когда они поняли, что он был там, они немедленно развернулись и побежали.
   - Значит, они сражаются умнее, - пробормотал Аршам, и Трайанал кивнул.
   - Сражаются умнее и в большем количестве, чем следовало бы, - добавил Вейжон. - В такой маленькой деревне не должно было быть так много самцов, и у них не было даже близко достаточного количества мясных животных, чтобы прокормить их там очень долго. Если бы я не знал, что это невозможно, а учитывая то, что происходит в последнее время, я не знаю, что это невозможно, я бы сказал, что какой-то упырь... военачальник, за неимением лучшего термина, умудряется навязывать им какую-то дисциплину. Как будто они намеренно вывели всех "небоеспособных" из этого района и вместо этого перебросили больше боевых сил.
   - Ну, это мысль, которую я не очень рад слышать, - пробормотал Базел.
   - Я тоже, - согласился его отец, нахмурившись и задумчиво почесывая кончик уха. - И ни Килтан, ни барон Теллиан больше к этому не добавят.
   - Они должны были бы иметь возможность собраться в значительно большем количестве, прежде чем могли бы надеяться действительно победить нас в бою, - сказал Вейжон. - Их тактика становится лучше, но "лучше" - это чисто относительный термин, когда вы отталкиваетесь от того, что мы обычно видим у упырей. Я не говорю, что они не будут продолжать совершенствоваться, и они уже далеко ушли от своего обычного подхода воплей и прыжков. Но пока они не станут намного лучше, чем все, что нам уже показали, им все равно понадобится сокрушительное численное преимущество, прежде чем они смогут реально угрожать полевым силам такого размера, как наши.
   - К сожалению, они могут причинить нам гораздо больший вред, чем мы ожидали, независимо от того, смогут ли они на самом деле победить нас или нет ... и мы не знаем, какие силы они в конечном итоге смогут собрать. Учитывая то, что мы видели в этом случае, я склонен думать, что какой бы военный гений-упырь ни управлял их координацией, в следующий раз он вполне сможет сконцентрировать их еще больше. И даже если он не сможет, как говорит Трайанал, нам нельзя мириться с таким соотношением потерь в течение всей летней кампании.
   - Да, и если это произойдет, поскольку на другой стороне действительно есть "военный гений", я думаю, что он вряд ли позволит нам оцепить Хэнгнисти от остальной части Вурдалачьих пустошей, - кисло заметил Бахнак.
   - Думаю, что, во всяком случае, очистить берег реки и сохранить его в таком состоянии будет определенно труднее, - мрачно сказал Трайанал.
   - Отчет Юргажа ясно показывает, что он придерживается того же мнения, сэр Трайанал, - сказал Аршам.
   - Ну, тогда, - стул Бахнака заскрипел, когда он откинулся назад и поднял его на задние ножки, оглядывая остальных. - Думаю, нам лучше не допустить, чтобы до этого дошло.
   - А не может ли быть так, что у тебя есть представление о том, как мы могли бы этого добиться, папа? - спросил Базел, и его отец резко фыркнул.
   - По-моему, нам лучше всего ворваться туда быстро и жестко, - сказал он. - Этот редкий странный "военный гений" не будет способен проявить свою гениальность, если так случится, что кто-то придет и отсоединит его голову от шеи. Так что думаю, что пришло время, чтобы мы позаботились об этой мелочи.
   - Я мог бы согласиться с этим, ваше высочество, - сухо сказал Аршам.
   - Хорошо.
   Бахнак опустил передние ножки своего стула обратно на пол и наклонился вперед над столом, сложив руки на его крышке.
   - Трайанал, твой дядя при всем том надолго застрял в Сотофэйласе, и я хорошо это знаю. Может ли случиться, что ты смог бы призвать больше его оруженосцев под свое собственное командование и впоследствии получить его одобрение?
   - В определенных пределах. - Несмотря на свою молодость, в ответе Трайанала не было никаких колебаний. - Я могу призвать первый сбор под седло при условии, что не буду держать их в поле более шестидесяти дней. Больший срок или призыв к всеобщему сбору потребует разрешения короны, которое мы можем получить, а можем и не получить, учитывая соотношение сил в Великом совете. - Он мимолетно улыбнулся. - И, конечно, мне лучше дать дяде Теллиану очень вескую причину, почему я это сделал, когда он спросит!
   - И первый сбор дал бы тебе сколько?
   - Если я вызову всех? - Трайанал пожал плечами. - Еще около восьми тысяч человек.
   Бахнак кивнул, на мгновение его взгляд стал отсутствующим, как будто он подсчитывал в уме. Затем он повернулся к Аршаму.
   - Мне придется посоветоваться с Гарланом, но думаю, что мы могли бы отправить на пустошь еще столько же, а может быть, и на десять тысяч больше наших, не вытаскивая слишком много людей с полей или с канала.
   Аршам выглядел немного неуверенным, но не стал оспаривать цифры Бахнака. Гарлан Каратсон, единственный живой брат Бахнака, был начальником штаба Харграма более тридцати лет. Если бы Бахнак был чересчур оптимистичен, Гарлан, не теряя времени, вернул бы его к реальности.
   Уши Бахнака весело дернулись, как будто он прочитал мысли Аршама.
   - Возможно, у нас получится не так много, - продолжил он, - но думаю, что еще шестнадцать тысяч человек могут стать неприятным сюрпризом для вашего "военного гения".
   - Нанесем им более сильный удар, чем они когда-либо видели от нас? - пробормотал Вейжон. - Достаточно сильный, чтобы пробить все, что они могли собрать вместе, чтобы остановить нас?
   - Я не буду заходить так далеко, - мрачно сказал Бахнак. - Мы слишком слабо представляем себе, что именно произошло после изменения. Но, да, я думаю отрезать полосу шире, чем мы изначально планировали. Знаю, что мы планировали провести остаток лета, расчищая линию реки, и не буду притворяться, что не буду жалеть кормаки на оплату еще стольких людей. Но я не буду растрачивать ничьих людей с такой ужасной скоростью, если есть способ избежать этого, и думаю, что это, скорее всего, лучший способ сделать это. Мы будем действовать жестко и быстро и займем позицию по нашему выбору, и если так случится, что наш "военный гений" будет настроен что-то с этим делать, тогда он обнаружит, что сражается на наших условиях.
   Бахнак Каратсон, князь Харграма и Северной Конфедерации градани, прижал уши и оскалил зубы, обводя взглядом зал совета.
   - И любой упырь, который решит скрестить мечи с пехотой градани и кавалерией сотойи на земле по своему собственному выбору... ну, я думаю, он больше не будет совершать так много ошибок.
  

Глава двадцать третья

  
   Варнейтус из Контовара стоял в своей тщательно замаскированной рабочей зоне, скрытой в самом сердце Сотофэйласа, и оглядывал книжные полки, свитки и инструменты своей профессии. Лампы горели по углам безупречно опрятного, тщательно организованного помещения, и он позволил себе поразмышлять об уровне мастерства, подготовки и необузданной мощи, которые оно представляло. Он победил больше врагов и забрал больше жизней, чем даже сам мог вспомнить, в качестве цены за накопление этого умения и силы. За многие годы своей жизни он победил более дюжины соперников за место в Совете в тайных дуэлях, добавив трофеи из их библиотек и исследований к своим собственным, и среди горстки волшебников, которые действительно могли считаться его ровесниками, его уважали и боялись как хитрого, опасного врага, мастера не просто искусства, но и коварства, с которым лучше было не спорить. И все же каким-то образом сегодняшнее созерцание его места силы, самой сердцевины его силы и неопровержимого доказательства его мастерства и хитрости, не дало ощущения уверенности в том, что он является контролером и манипулятором судьбами других, а не жертвой своей собственной судьбы, которое оно обычно давало.
   Как одному из горстки волшебников, достаточно могущественных, чтобы претендовать на место в Совете самой Карнэйдосы, ему был... непривычно испытывать такое острое беспокойство. Очень немногие существа, способные войти в мир смертных, пугали его. Венсит из Рума, конечно, довольно быстро пришел на ум в виде исключения. Хотя, честно говоря, "страх", возможно, не совсем подходящее слово для того, что он чувствовал в случае с Венситом. Возможно, честность с самим собой была бы лучшим термином, поскольку у него не было сомнений в том, что произойдет, если они с Венситом когда-нибудь встретятся, и он не спешил принять этот опыт, но в этом вряд ли он был одинок. И хотя он был справедлив ко всему, он бы тоже не захотел встретиться лицом к лицу с одним из защитников Томанака или Исварии без удобного пути отступления, тщательно спланированного и проложенного заранее. В конце концов, существует такая вещь, как благоразумие. Демоны тоже могли быть отвратительной кучкой, хотя даже самые умные из них, к счастью, были глупы и легко отвлекались на атаку должным образом подготовленных чар. Возможно, кому-то и не хотелось бы пытаться сразиться с одним из них, но если бы кто-то принял элементарные меры предосторожности и подготовился заранее, уклонение даже от самого могущественного демона вряд ли можно было бы назвать трудным. С другой стороны, он мог вспомнить по крайней мере двух практикующих это искусство, которые не подготовились должным образом заранее, но это были довольно... сумбурные воспоминания, на которых он старался не зацикливаться.
   И все же, даже учитывая всю предусмотрительность и подготовку в мире, он не прожил бы так долго и не достиг бы так многого, не привыкнув к ужасам, которые превратили бы в воду колени даже самых отважных. Искусство, на том высоком уровне, на котором он его практиковал, было не для слабонервных, не для слабовольных, и теперь он собрал эту волю, волю лорда-волшебника Контовара, в себе, прежде чем произнести последнее слово своего текущего заклинания.
   Яркая вспышка окутала рабочую камеру. Если бы там были какие-нибудь свидетели, они были бы мучительно ослеплены на долгие пурпурные и красные минуты. Даже если бы их вовремя предупредили, чтобы они закрыли глаза, они бы сморгнули слезы, как только открыли их снова, и кожа тех, кто особенно чувствителен к искусству, покалывала бы и горела, как будто они неосмотрительно подвергли себя слишком большому воздействию солнечного света. Но как только их глаза снова заработали, они увидели бы, что рабочее пространство в самом центре камеры было пустым.
  
   ***
  
   На Вурдалачьей пустоши была ночь.
   Луна плыла над головой, то появляясь, то исчезая в усыпанных звездами разрывах облаков, а прохладный ветерок заставлял ветви деревьев склоняться в темноте. И все же на поляне не было темноты, где по обе стороны безлесного пространства ревели и потрескивали костры, рассыпая снопы искр. Когда-то здесь росли деревья, и не так уж давно, но их срубили каменными топорами и превратили в массивные, сочащиеся соком бревна. Их ветви, листья и сучья помогали разжигать эти костры, но бревна были срезаны, снабжены пазами и сложены так, чтобы образовать массивный помост под открытым небом для трех неуклюжих тронов, установленных на нем.
   На каждом из этих тронов сидела фигура. Грубо очерченные, каждый по-своему отвратительный, они казались чудовищными в пляшущем, бурлящем свете костра. Самый малый был бы по меньшей мере десяти футов ростом, если бы встал со своего трона; самый большой был наполовину больше, а сверкающие малиновые глаза без зрачков, тронутые ядовито-зеленым блеском, светились, как лава в свете костра.
   Один из них был покрыт лохматой, вонючей шерстью, густой и спутанной узлами. У него были огромные шестипалые руки, пальцы заканчивались когтями в форме ятаганов, длиннее, чем большинство кинжалов, вытянутая рылом морда с кабаньими клыками длиной в фут и деформированный череп, увенчанный шестифутовыми заостренными бычьими рогами. Другой был безволосым, с толстой, покрытой пластинами шкурой, дополнительным набором рук и ног, вдвое длиннее, чем они должны были быть. Каждая пластина была увенчана собственным зазубренным двухдюймовым сталагмитом из рога, и на ней была голова какой-то кошмарной охотничьей кошки с кошачьими клыками, которые блестели тем же ядовитым зеленым светом, танцующим в ее глазах. Но третий, самый большой из трех, восседавший на центральном троне, затмевал этот кошачий ужас, потому что это была еще более кошмарная пародия на градани. Его руки были огромными, даже для чего-то его размера, и вооружены когтями, которые посрамили когти его рогатого товарища. Ползучие узоры, которые могли бы быть татуировками, но не были ими, постоянно перемещались по его коже в свете костра, как гнездо спаривающихся змей, и та же самая зловонная зелень облепила его, колыхаясь вокруг него в отвратительном, смертоносном ореоле. Он сидел там, голый и волосатый, кровь стекала по обоим предплечьям и окрашивала его массивную мускулистую грудь в ярко-красный цвет, когда он поднял изодранное туловище вурдалака и пилообразными зубами отрывал от него огромные, сочащиеся кровью куски плоти, больше, чем голова взрослого мужчины.
   Земля перед помостом была усеяна обглоданными и расщепленными костями, а поляна за ней была забита другими упырями. Существа присели на колени, наклонившись вперед, прижав лица к земле, когда они поклонялись, и что-то похожее на бессловесный животный гимн вырвалось из них. Волосатое рогатое существо поднялось, подошло к краю помоста и подняло когтистую руку. Он указал на одного из коленопреклоненных упырей, и указанное существо подняло голову с огромными глазами, затем завизжало, когда трое его соседей схватили его и потащили вперед. Пленник извивался и дико отбивался, но какими бы сильными и быстрыми ни были упыри, его соседи были такими же сильными, такими же быстрыми. И как бы он ни был напуган своей судьбой, его собратья были бы еще больше напуганы своей судьбой, если бы позволили ему сбежать.
   Они этого не сделали.
   Они достигли края помоста, поджидающий монстр протянул вниз одну уродливую руку, и выбранная им жертва издала последний пронзительный вопль, когда эта рука сомкнулась на ее горле и без усилий подняла ее в воздух. Вурдалак отчаянно извивался, его собственные когти бесполезно царапали руку, которая подняла его с земли. Они открыли зияющие раны в этих душащих пальцах, в этом массивном запястье, но эти раны снова закрылись так же быстро, как и были разорваны, и рогатое существо только взревело отвратительным, улюлюкающим смехом и усилило хватку. Что-то громко хрустнуло, борьба вурдалака внезапно прекратилась, и существо вернулось на свой трон, вырвало одну из рук мертвого вурдалака из сустава с небрежной, ужасающей силой и отвратительным сосущим, рвущимся звуком и начало питаться своей свежей едой.
   Внезапно на помосте вспыхнул свет, похожий на какую-то потерянную молнию. Он был менее ярким, чем тот, который в тот же миг заполнил рабочую комнату Варнейтуса в далеком Сотофэйласе, более чем в четырехстах лигах к северу. И все же он был достаточно ярким, чтобы ослепить глаза, о которых никто не предупреждал, и к песнопению упырей добавился более свежий, острый страх.
   Существо, которое только что начало есть, остановилось, затем презрительно хрюкнуло при виде вышедшей из этого сверкающего сияния миниатюрной человеческой фигурки и возобновило прерванное жевание. Его коллега с кошачьей головой только откинулся назад с незаинтересованными красными глазами, положив одну пару предплечий на подлокотники своего грубого трона, в то время как он выковыривал кусочки упыря из своих собственных клыков когтистой кистью на конце одного из других предплечий. Но самое большое существо, похожее на градани, отбросило в сторону то, что осталось от вурдалака, которого оно пожирало, и уставилось на новоприбывшего.
   - Ты опоздал, - прогрохотало оно. Гранитные валуны, кричащие в агонии, когда их сжимали в железных тисках, могли бы звучать как этот голос, и вонь смерти, разложения и крови повеяла на его слова, омывая человека перед ним.
   - Нет, - ответил Варнейтус. Его простой смертный голос казался тихим и хрупким после этого звука дробящегося камня, но он спокойно смотрел на монстра перед собой, и ни один свидетель не мог догадаться, как трудно ему было казаться непоколебимым. - Нет, это не так. Это именно то время, когда я говорил тебе, что буду здесь.
   - Ты называешь меня лжецом?
   Рев существа потряс ночь, как терьер, встряхивающий крысу, и оно наполовину поднялось со своего трона, но Варнейтус стоял на своем.
   - Это не то, что я сказал. Я сказал, что это время, которое я назвал тебе для своего прибытия сюда. Так получилось, что это правда. Ошибся ли ты, оговорился или солгал - это больше, чем я могу сказать. И, честно говоря, меня это очень мало интересует.
   Огромная, непристойная пародия на градани уставилась на него, и упыри, заполнившие поляну, замолчали, дрожа от ужаса, но Варнейтус просто стоял там, скрестив руки перед собой, засунув ладони в широкие рукава своей мантии, и ждал. Напряжение потрескивало в ночи, а затем, после долгого, затаившего дыхание момента, существо опустилось обратно на свой трон.
   - Ты сказал, что у тебя будет для нас весть, - прогрохотало оно. - Передай ее и уходи.
   - Очень хорошо.
   Варнейтус наклонил голову, но совсем чуть-чуть. Это был тщательно отмеренный жест уважения от того, кто был, по крайней мере, равным, и блеск в глазах существа вспыхнул жарким, более ярким, смертоносным зеленым пламенем, пробившимся сквозь лаву всего на мгновение. Но это было все, что произошло, и волшебник глубоко вдохнул, несмотря на зловоние, наполнявшее воздух, когда он снова поднял голову.
   И демоны, и дьяволицы были взяты из других вселенных, тех, в которых Тьма восторжествовала над Светом и подобные мерзости разгуливали на свободе, но они сильно отличались друг от друга. Были и другие, еще более могущественные слуги, которых нельзя было провести через пропасть между вселенными, потому что Боги Света запретили это, и эти другие слуги были слишком могущественны, чтобы прокрасться незамеченными. Высшие слуги Шарны приближались к этому пределу, но не так близко, как слуги Крашнарка. Его дьяволы могли быть физически менее внушительными, чем демоны, но они излучали такую мощь, что им было еще труднее ускользнуть от бдительности Богов Света. К тому же они были намного, намного разумнее созданий Шарны, и внешность могла быть обманчивой даже там, где речь шла о простой физической силе. Существо перед ним, Аншакар, могло сравниться по силе с любым демоном, и само его присутствие искажало реальность тонкими, деформирующими способами. Сам воздух вокруг него, казалось, мерцал и колебался, как будто это была вода, покрытая тонкой пленкой загрязненного масла, и это искажение могло иметь разрушительные последствия для любого заклинания, направленного на него. Более того, демоны были связаны теми, кто их призывал; ими управляли, они не контролировали себя. Но в отличие от демона, Аншакара не могло волновать, что Варнейтус знал его истинное имя, потому что также, в отличие от демона, ни один смертный не мог вызвать его против его воли, и имя Аншакара не имело над ним власти, кроме как в голосе Того, кого он называл Хозяином. Его нельзя было связать, им нельзя было командовать, и его гнев не мог унять ни один когда-либо рожденный смертный.
   Вот почему ни один волшебник в здравом уме никогда даже не пытался вызвать дьявола. Если он вообще соизволил ответить, то обычно только для того, чтобы выяснить, у кого хватило наглости потревожить его, прежде чем он сожрал бы этого несчастного индивидуума... обычно, пока еда была еще живой, поскольку так его душа была вкуснее. Иногда - иногда - он мог на самом деле решить не уничтожать своего вызывающего, но только тогда, когда причина, по которой он был вызван, была более занимательной, чем расчленение волшебника, и очень немногие вещи были более занимательными для дьявола, чем расчленение кого-либо.
   Но Аншакар и его спутники не были вызваны; их послал Крашнарк Фрофро, единственное существо, по отношению к которому у них не было выбора, кроме как повиноваться. Каждый существующий дьявол, где бы он ни обитал, происходил из вселенной, которая попала во власть Крашнарка как Его личное поместье, и каждый из них был обязан Ему верностью, которой ни один другой бог, и уж точно ни один простой смертный не мог бросить вызов или победить.
   Это было одной из причин жгучей ненависти между Ним и его близнецом Шарной. Демонов было во много раз больше, чем дьяволов, но Шарне не хватало силы, чтобы командовать этими более могущественными существами, и один дьявол был более чем способен противостоять любому десятку демонов. Время от времени между Шарной и Крашнарком происходили столкновения, в основном на заключительных этапах завоевания вселенных, которые пали во Тьму. Распри в подобные моменты, как правило, были невероятно жестокими, поскольку дети Фробуса сражались, чтобы урвать самые отборные кусочки силы из падающих обломков. И все же, если только один из их братьев и сестер не решал объединиться с Шарной (что они делали редко; у них не было желания делать Крашнарка врагом ради Шарны), эти столкновения всегда ... заканчивались плохо для Него и Его демонов.
   Варнейтус не знал всех подробностей об этих других вселенных, и он часто подозревал, что то, что он знал, что ему было позволено обнаружить, было тщательно сформировано и ограничено Богами Тьмы. Они не хотели, чтобы их смертные слуги в этой вселенной слишком много знали о слабостях, потенциальных уязвимостях, которые они могли бы выявить в другом месте. Но он также подозревал, что одной из причин, по которой дьяволы Крашнарка были так верны и послушны Ему, была также причина, по которой они были более могущественными; Крашнарк перенял по крайней мере часть поведения у Бога Света. У него были гораздо более прямые отношения со Своими великими слугами, чем у других Богов Тьмы, сознательно выбранными, чтобы их было меньше, чем могло бы быть у Него, зато они были выбраны Его защитниками, так же верно, как Базел Бахнаксон был защитником Томанака. Не таким же образом, поскольку даже величайший из Его слуг все еще был Его рабом, и все же Он предоставил им большую степень автономии и доступ к гораздо большей власти, чем любой из Его братьев и сестер (кроме Карнэйдосы) или даже Его мать когда-либо собирались позволить.
   - У меня есть свежая информация, Аншакар, - сказал теперь волшебник, чувствуя, как злобная воля за этими зелеными и красными глазами бьет по нему, когда он заставил себя стойко выдержать их вес. - Мое искусство узнало о некоторых событиях, которые нельзя было предсказать, когда они посылали тебя на эту миссию.
   - Они? - зарычал Аншакар. Порыв его зловонного дыхания колыхнул ткань одеяния Варнейтуса, словно шторм, вырывающийся из какой-то открытой могилы. - Нет никаких "они", которые могут командовать мной, волшебник! Я пришел по приказу моего Хозяина, и больше ни по чьему приказу!
   - Верно, - спокойно признал Варнейтус. - И все же он приказал тебе сотрудничать с миледи в этой миссии, не так ли? И сказал тебе, что Его отец дал ей основное направление.
   Он выдерживал взгляд дьявола, пока Аншакар не плюнул на помост и не прорычал что-то, что, вероятно, было утвердительным. Поверхность помоста дымилась и шипела там, куда попадала слюна, и от нее поднимался запах серы.
   - Моя госпожа приказала мне помнить, что эта часть миссии принадлежит вам, - продолжил Варнейтус, - и у меня нет никакого желания пытаться отдавать вам приказы или требовать от вас делать что-либо, кроме того, что вам поручил лорд Крашнарк. Тем не менее, по той же причине общая координация миссии возлагается на меня, и это требует, чтобы я делился с вами информацией по мере ее поступления в мои руки. Итак, ты готов это услышать?
   Аншакар поднял разорванное, сочащееся туловище с того места, где оно упало, и откусил от него еще один огромный кусок. Его челюсти задвигались, с них свисала сосулька запекшейся крови, и он коротко кивнул.
   - Говори и проваливай, - прорычал он с набитым ртом.
   - Очень хорошо. Я еще не уверен, но кажется вероятным, что вместо единственного защитника Томанака, с которым вы ожидали встретиться, их будет трое.
   Существа, сидевшие по обе стороны от Аншакара, Зурак и Кимаж, резко подняли головы, но Аншакар только пренебрежительно махнул разорванным туловищем.
   - И ты думаешь, что это изменит мои планы?
   Его смех прогремел, и притаившиеся упыри содрогнулись от этого звука в зверином, экстатическом ужасе. За спиной Варнейтуса раздался жалобный стон их страха, но волшебник только пожал плечами.
   - Думаю, что это информация, которую вы должны знать, чтобы принять ее во внимание, - ответил он, и Аншакар снова рассмеялся.
   - Ты имеешь в виду, что думаешь, что это информация, от которой я должен бежать и прятаться, как и ты! - проворчал дьявол.
   - Признаю, что у меня нет настоятельного желания встретиться с Кровавой Рукой лицом к лицу, - откровенно сказал Варнейтус. - Его послужной список успехов огромен, и я сомневаюсь, что присутствие Уолшарно облегчит его поражение. С другой стороны, как вы сами заметили, я волшебник, а не воин. Мои сильные стороны лежат в других областях, помимо прямого противостояния с защитниками, и они с самого начала не так велики, как ваши.
   - Твои сильные стороны - ничто, - усмехнулся Аншакар. - Ты и твоя драгоценная "госпожа" так гордитесь своей маленькой магией, своими ничтожными заклинаниями. Сила вот где!
   Он поднял то, что осталось от его ужина, в одной руке и сжал его в кулак. Раздался ужасный хруст, когда кости превратились в пыль и раздробились, а затем весь искореженный комок взорвался зловещим зеленым огнем, который с ревом взмыл в ночь, как метеор, тоскующий по небесам. Это длилось меньше удара сердца, и когда он снова разжал кулак, несколько вонючих хлопьев пепла унесло ночным ветром на помост.
   - Я выпил кровь большего количества защитников, чем ты можешь сосчитать, Волшебник. Защитников Исварии, Лиллинары и Семкирка... а также твоего драгоценного, ужасающего Томанака. Я лично убил последнего защитника Томанака во всей моей вселенной! Его голова установлена на стене над моим троном, а его драгоценный меч находится в моей сокровищнице! Ты думаешь, я должен бояться этого Базела?
   - Как вы реагируете на мою информацию, это ваше личное дело, - ответил Варнейтус, хотя для него было очевидно, что и Зурак, и Кимаж были не в восторге от перспективы противостояния Базелу Бахнаксону и Уолшарно. - Это была моя обязанность - проследить, чтобы у тебя это было. Я уже делал это. И, поскольку это также входит в мои обязанности, могу я спросить, прежде чем уйду, есть ли какая-либо другая информация, которую ты хочешь, чтобы я разыскал для вас?
   Аншакар свирепо посмотрел на него, но тоже откинулся на спинку своего грубого трона, размышляя.
   - Можешь ли ты сказать мне, когда придет этот ужасающий защитник Томанака, чтобы положить конец моему жалкому существованию? - спросил он через несколько секунд.
   - Не в данный момент, - признал Варнейтус. Новое презрение вспыхнуло в глазах Аншакара, и волшебник склонил голову набок. - Я знаю, где он и каковы его общие планы, но даже самое лучшее заклинание прорицания не может раскрыть то, что еще предстоит решить. Если ты хочешь, я могу продолжать следить за ним и послать тебе сообщение, когда он действительно покинет Харграм, чтобы присоединиться к их армии здесь, в Вурдалачьих пустошах. Должен ли я это сделать?
   Аншакар махнул когтистой рукой в резком жесте согласия, и Варнейтус снова слегка наклонил голову.
   - Очень хорошо, в этом отношении мое искусство и мои агенты в вашем распоряжении. Однако я хотел бы напомнить тебе о важности выбора времени в этом вопросе. Они ясно дали понять, что хотят, чтобы о вашем присутствии здесь никто не подозревал, пока не будут подготовлены все остальные части их плана.
   - Мой Учитель достаточно ясно дал это понять, волшебник. Точно так же, как Он ясно дал понять, - Аншакар пристально посмотрел на него, - что у него не хватит терпения выносить любые задержки с вашей стороны. Мы здесь, эти жалкие упыри готовы, и я жажду крови еще одного защитника. Прошло слишком много времени с тех пор, как был последний. Я советую тебе не тратить впустую мое время или время моего Хозяина, или, когда это будет сделано, ты ответишь мне. - Он обнажил клыки. - Где бы ты ни прятался, в любой вселенной, я могу найти тебя, волшебник, и если я это сделаю, ты получишь мало радости от нашей встречи.
   - Я никогда не трачу впустую их время, Аншакар, - холодно сказал Варнейтус, - и здесь, в моем собственном мире, ты можешь счесть меня несколько более грозным, чем ты думаешь. Также я не думаю, что миледи благосклонно отнеслась бы к любой попытке с вашей стороны причинить вред одному из ее слуг без ее разрешения. - Он тонко улыбнулся. - Я с готовностью признаю, что ты мог бы уничтожить меня, когда бы ни захотел, но сомневаюсь, что после этого даже ты захотел бы встретиться с Ней лицом к лицу.
   Глубокое, рокочущее рычание вырвалось из груди Аншакара, и Варнейтус позволил своей улыбке стать немного шире.
   - И с этим, Аншакар, я прощаюсь с тобой, - сказал он. - У меня есть другие поручения, которые нужно выполнить, если я хочу, чтобы все остальные части их плана были готовы достаточно скоро, чтобы сделать вас счастливыми.
   - Вперед. вперед! - прорычал Аншакар, и Варнейтус произнес слово команды и снова исчез.
  

Глава двадцать четвертая

  
   - Ты уверен, что не хочешь, чтобы я рассказал об этом Великому совету и Мэнтхэйлиру, отец? - спросил сэр Сиралк Эксхаммер. - Если слухи, которые мы слышим, хотя бы отдаленно точны, разве нам не нужно занимать решительную позицию против одобрения безумия Теллиана?
   Кассан из Фрамана оторвал взгляд от своей тарелки и задумчиво нахмурился, созерцая своего единственного сына и наследника за завтраком. Физически Сиралк был очень похож на своего отца, с таким же высоким, мощным телосложением и серыми глазами, хотя у него были темные волосы матери. Сходство было еще сильнее в том, что касалось их отношений, и, несмотря на свою молодость, а ему еще не исполнилось двадцати трех лет, Сиралк полностью разделял ненависть своего отца ко всему клану Боумастеров. Однако он был моложе и более импульсивен, чем Кассан. Действительно, он был достаточно импульсивен, чтобы он и сэр Трайанал Боумастер менее чем через час встретились бы друг с другом в крайне незаконной личной схватке, которая почти наверняка стала бы смертельной для одного из них. К счастью (или к несчастью, в зависимости от того, каким мог быть исход), в то время они были в Сотофэйласе, и сэр Джерхас Мэйсбирер получил известие о предстоящем сражении вовремя, чтобы арестовать обоих молодых людей за заговор с целью нарушения спокойствия короля во время заседания Большого совета. Прежде чем освободить их, он при свидетелях взял с них обоих обязательную клятву держаться подальше друг от друга по крайней мере два полных года. Это предотвратило повторение вызова, брошенного Сиралком, но это также подлило масла в огонь его ненависти к Трайаналу и его дяде, что было одной из причин, по которой Кассан прилагал такие усилия, чтобы полностью отделить его от своих собственных... более глубоких планов.
   Конечно, были и другие причины.
   - И кому из членов Совета ты бы сообщил? - спросил Кассан через мгновение. - Я имею в виду, в дополнение к моим собственным источникам.
   Сиралк фыркнул.
   - Отец, я не располагаю твоими источниками в самом Совете, - признал он. - Но, ты знаешь, даже у самого седого советника, как правило, есть плавающие вокруг него наследник или два. Если уж на то пошло, даже члены Мэнтхэйлира делают это, хотя я признаю, что немногие из них собираются вращаться в тех же кругах, что и я. И хотя ты, возможно, не заметил, некоторые отцы склонны делиться своими мыслями со своими наследниками.
   - На самом деле, теперь, когда ты упомянул об этом, я заметил. Небрежно с их стороны, но, полагаю, понятно, - сказал Кассан и услышал что-то вроде смешка справа от себя, где его дочь Шейрнейт закончила трапезу и сидела, потягивая свежую чашку горячего какао. - Не то чтобы Мэнтхэйлир имел такое уж большое значение.
   Он скривился от отвращения. Мэнтхэйлир, древнее и традиционное собрание простолюдинов королевства, не имело реальной власти в том, что касалось формулирования политики короны, хотя он предполагал, что мудрый монарх, по крайней мере, прислушивается к ним. Мэнтхэйлир действительно имел право голосовать за взимание любого налога короны с любого свободного города или поселков или свободных йоменов, если уж на то пошло, если корона, в конце концов, не прислушалась к своим членам. И, кисло признал он, это было гораздо более вероятно в пользу безумия Теллиана, чем против него, учитывая значительное представительство торговцев и банкиров в составе Мэнтхэйлира. Более дальновидные ремесленники и мастера, возможно, были бы достаточно мудры, чтобы понять, как поток товаров, изготовленных в империи Топора, вероятно, повлияет на их собственные средства к существованию, но сборщикам налогов это было бы безразлично.
   Если все получится так, как надеемся мы с Йерагором, возможно, пришло время подумать о том, чтобы еще больше ослабить власть Мэнтхэйлира, подумал он. Нам нужно было бы быть осторожными в том, как мы это сделаем, но если Теллиан добьется успеха, ничто не помешает ему обрести еще большую власть, когда Мархос передаст все королевство банкирам и ростовщикам! И не похоже, что Теллиан был бы против. Он, вероятно, думает, что аборт "парламента", который заседает в Святилище Топора, или что "Встреча гномов" в Дварвенхейме - это хорошие идеи!
   Он отбросил эту мысль в сторону и заставил себя сухо улыбнуться своему собственному наследнику.
   - Итак, что ты на самом деле имеешь в виду, так это отправиться в Сотофэйлас, чтобы погрязнуть в распутстве по крайней мере с дюжиной других столь же распущенных молодых клинков, вглядываясь в них сквозь вызванный выпивкой туман в попытке поковыряться в их мозгах между кубками вина в надежде, что их отцы, возможно, были достаточно глупы, чтобы рассказать любому из них, о чем они на самом деле думали. Я примерно правильно понял?
   - На самом деле, нет, отец, - ответил Сиралк. - Я больше думал о том, чтобы делать это между кружками эля.
   - Ах! Спасибо тебе за разъяснение. Эта идея гораздо лучше!
   Шейрнейт громко рассмеялась. Сиралк ухмыльнулся и поднял свою собственную чашку какао перед отцом в жесте капитуляции, и Кассан улыбнулся ему еще шире в ответ. С мозгом его сына было все в порядке, когда ему не мешала его укоренившаяся враждебность ко всему, что касалось Боумастеров. Возможно, к несчастью, он был также достаточно молод, чтобы сделать сдерживание этой враждебности таким рискованным предложением. Тем не менее, это, конечно, не означало, что предложение Сиралка не имело особого смысла, и мозг барона работал за его улыбкой.
   На самом деле, размышлял он, идея Сиралка была более проницательной, чем могло показаться на первый взгляд. Боги знали, что языки молодых людей болтаются свободно, и отцы или некоторые отцы, во всяком случае, иногда забывали об этом прискорбном факте, когда дело доходило до обмена информацией со своими наследниками, так что, вероятно, определенное количество осторожной прокачки позволило бы извлечь ценную информацию. Конечно, источники Кассана были настолько лучше, чем мог знать Сиралк, что он вряд ли обнаружил бы что-то, о чем Кассан уже не знал. Например, он не мог знать, что "слухи" не были просто "отдаленно верными". Фактически, эти источники Кассана положительно подтвердили, что худшее уже произошло, хотя на данный момент Сиралк никак не мог этого знать. И это предложение также имело то достоинство, что было именно тем, чего противники Кассана ожидали бы от его сына. Учитывая природу реальных планов Кассана, то, что Сиралк явно придерживается совершенно несвязанной стратегии, может многое рекомендовать, хотя бы в качестве упражнения по введению в заблуждение.
   С другой стороны, это также может оказаться серьезной ошибкой, если эти реальные планы Кассана пойдут наперекосяк.
   Как единственный сын Кассана и законный наследник баронства Фраман и лорда-правителя Саут-Райдинга, Сиралк был слишком важен, чтобы рисковать им по случаю. Это была настоящая причина, по которой Кассан держал его совершенно отдельно от своих бесед с Йерагором, Артнаром Сэйбрхэндом и Талтаром Шифбирером. Сиралк мог бы разделить его ненависть к Теллиану из Балтара и его гнев по поводу нынешней политики короля Мархоса, но его сын мог честно засвидетельствовать, что он никогда не принимал никакого участия ни в каких действиях, которые кто-либо мог бы истолковать как хотя бы отдаленно предательские. И если более зловещие подозрения Кассана о том, как именно Шифбиреру удавалось так настойчиво добывать информацию, которую он не должен был получать, окажутся точными, невежество Сиралка также защитит его от любых обвинений в связях с волшебниками.
   Однако, если он станет слишком явно активным в открытых попытках своего отца повлиять на Совет, может стать трудно убедить их врагов, что он не был вовлечен во все заговоры и махинации Кассана ... включая те, которые были далеки от открытых. Конечно, если бы честности и неподкупности проклятых магов действительно можно было доверять, они смогли бы засвидетельствовать, что Сиралк был невиновен, хотя люди есть люди, маловероятно, что враги Кассана захотят поверить магам на слово.
   Барон нахмурился еще сильнее, хотя никто не мог бы заподозрить этого по его просто задумчивому выражению лица.
   Несмотря на его опасения по поводу юношеской импульсивности Сиралка, он знал, что молодой человек далеко не дурак. Маловероятно, что он будет давить слишком сильно или сделает что-нибудь выдающееся глупое, но он действительно представлял преемственность. До тех пор, пока он лично не был связан с какими-либо заговорами, которые какой-нибудь мелочный мастер закона мог бы счесть неприемлемыми, конечное положение Дома Эксхаммеров было безопасным. Ни один король не собирался обвинять наследника одного из баронов королевства в измене, если он не мог убедительно доказать всем своим другим баронам и лордам-правителям, что рассматриваемый наследник действительно был виновен. Нет, если только он действительно не хотел вызвать новое Смутное время. Еще...
   - Возможно, это не такая уж плохая идея, несмотря на то, у кого она была, - сказал он наконец. - Я знаю, что ты все равно собираешься с ними пить и кутить, так что мы могли бы извлечь пользу из всех денег, которые ты потратишь на пиво и эль.
   - Я постараюсь оставаться трезвым или, по крайней мере, не сползать под стол, пока не прочищу их одурманенные алкоголем мозги, отец, - пообещал его сын с блеском в глазах.
   - Хорошо. И учитывая тот факт, что ты унаследовал мою твердолобость в том, что касается выпивки, ты, вероятно, даже добьешься успеха... в основном. Но, - дразнящий тон Кассана отрезвил, - помни, что это не должно быть слишком очевидно. - Барон поднял руку. - Верю, что ты не будешь деспотичен, Сиралк, но на тебя будет смотреть много глаз, в том числе немало тех, кого, я уверен, ты никогда не увидишь. Учитывая, как... непросто обстояли дела при дворе последние несколько лет, мы не хотим давать кому-либо из друзей Теллиана что-то, что они могли бы использовать, чтобы предположить, что ты пытаешься активно противостоять королю в этом вопросе. Несогласие с советами Мэйсбирера или Шафтмастера короне - это одно, и никто не мог ожидать, что кто-либо из нашего дома не будет в активной оппозиции к Теллиану из Балтара, но любое предположение о противодействии королю может сильно повредить нашему положению в Сотофэйласе. Особенно, если кому-нибудь из этих друзей Теллиана удастся убедить его, что мы планируем что-то более... решительное, чем спор с его ошибочными советниками в Совете.
   - Понимаю, отец, - серьезно сказал Сиралк, - но ты всегда говорил, что быть предупрежденным - это первый шаг к тому, чтобы быть вооруженным.
   - Это потому, что я мудрый и проницательный парень, - сообщил ему отец с еще одной улыбкой. - И, вероятно, тебе никак не повредит, если ты согласишься с кем-нибудь из своих коллег, молодых любителей эля, если они скажут что-нибудь менее лестное о Теллиане или этом ублюдке Базеле. - Улыбка превратилась в гримасу. - И это прекрасно, когда ты управляешь обменом, чтобы они говорили как можно больше нелестных вещей, пока можно делать это незаметно. Просто убедись, что кто-то другой начинает обмен. Тебе нужно укрепить свою репутацию полной противоположности вспыльчивости, особенно после того... незаконченного дела с Трайаналом в прошлом году. - Кассан бросил на него умеренно строгий взгляд. - Я понимаю провокацию, но протыкать кого-то двумя или тремя футами стали не всегда самый осторожный способ устранить проблему. Особенно если в процессе ты нарушишь покой короля.
   - Да, отец.
   Сиралк почтительно склонил голову, затем допил свою чашку какао и поставил ее обратно на стол пустой.
   - А теперь, отец, если позволите, я должен закончить собирать вещи, если хочу выбраться отсюда до обеда.
   - Конечно, ты свободен. - Кассан сделал прогоняющий жест обеими руками, и Сиралк рассмеялся, отодвигая свой стул. - Только не забудь попрощаться со своей матерью!
   - О, я слишком умен, чтобы делать что-то настолько глупое! - проинформировал его Сиралк, затем отвесил ему более официальный поклон, прежде чем выпрямиться, улыбнулся Шейрнейт и целенаправленно направился к выходу из столовой.
   - Он справится, отец, - сказала Шейрнейт, и Кассан поднял бровь, глядя на нее. В отличие от младшей дочери Кассана, Линейи, которая была практически женской копией своего отца, у Шейрнейт были карие глаза матери, темные волосы и миниатюрный рост. Однако, если отбросить внешность, она была гораздо больше похожа на Кассана, когда это имело значение, и теперь эти карие глаза задумчиво смотрели на него. - Конечно, я должна задаться вопросом, о чем именно ты ему не рассказывал.
   - Не рассказывая ему о? - невинно спросил Кассан.
   - Отец, я никогда не видела, чтобы у тебя не было по крайней мере дюжины железок в огне в один и тот же момент, но ты был удивительно... спокойным в последний год или около того. Поскольку я случайно знаю, что ты совсем не в восторге от того, что происходит в Сотофэйласе, это наводит на мысль, что ты тщательно прячешь некоторые из своих железок подальше от посторонних глаз. Та беседа, которая у нас была о Торандасе Дэггерэксе, наводит меня на точно такие же мысли. И тот факт, что ты не обсуждаешь ни одно из этих устройств с Сиралком, прежде чем отправить его в Сотофэйлас, говорит о том, что ты намеренно держишь его подальше от них. Я, с другой стороны, всего лишь дочь. Таким образом, нет никаких причин, по которым я не должна давать волю своему воображению, пытаясь выяснить, что именно ты с ним не обсуждаешь. Особенно, - ее карие глаза смотрели прямо в его серые глаза, - учитывая, насколько непосредственно они, вероятно, повлияют на мою собственную жизнь.
   Выражение лица Кассана стало серьезным. Он несколько секунд смотрел на нее, затем глубоко вздохнул и кивнул.
   - Ты права, - признал он. - В то же время, я знаю, ты поймешь, что прямо сейчас происходит много вещей, которые я не могу обсуждать ни с тобой, ни с кем-либо еще.
   - Конечно, понимаю, - тихо сказала она. - Я точно знаю, на какие ставки ты играешь, отец. Мне не нужно знать все подробности того, как ты планируешь играть в игру, и я понимаю причины, по которым вы держите свои карты поближе к тунике. Я даже понимаю, что не рассказывать мне всего - это один из способов защитить меня... точно так же, как ты делаешь с Сиралком. Но я надеюсь, ты понимаешь, почему я хочу знать все, что ты можешь и хочешь мне рассказать. Ты мой отец, и я люблю тебя. Даже если бы в мои обязанности не входило делать все, что в моих силах, для служения нашему дому, мое собственное сердце приказало бы мне помогать тебе и твоим планам любым возможным способом.
   - Я знаю, - тихо сказал он, потянувшись через стол, чтобы накрыть одну из ее рук своей. Он нежно сжал ее и почувствовал ту же боль в сердце, которую почувствовал в самый первый раз, когда обдумал информацию, которую Талтар привез из Халтана.
   Он не мог притворяться, что уже не знал об интересе Торандаса Дэггерэкса к руке Шейрнейт. И было бесспорно, что Шейрнейт в свои двадцать четыре года должна была выйти замуж не один год назад. И все же она была дочерью и дитя его сердца. Более того, из всех троих его детей она даже больше, чем Сиралк, понимала запутанную, хитроумную, иногда смертельно опасную природу бесконечной борьбы между великими домами королевства. Были времена, когда он хотел, чтобы она, а не Сиралк, была его наследницей. Конечно, сама идея была невозможна, и Шейрнейт, вероятно, была бы категорически против этого, даже если бы это было не так. Она была совсем не похожа на порочную, униженную дочь Теллиана, слава всем богам! Одной мысли о том, что благороднейшая из знатных женщин сотойи на самом деле совокупляется с одним из этих животных градани, было достаточно, чтобы Кассана вырвало. Если бы что-то в мире хотело подтвердить слабость, продажность и вырождение всего Дома Боумастеров, информация Талтара о том, что Лиана "Хэйнатафресса" сознательно намеревалась привести градани в свою постель, обеспечила бы это! Лучше, намного лучше! - если она должна была спариться с одним из волкодавов Теллиана! Такого рода оскорбление всей Сотойи можно было смыть только кровью, и так или иначе, Кассан из Фрамана увидит, как прольется эта кровь. Но, в отличие от Теллиана, он знал, что ему никогда не придется краснеть за поведение своей дочери, что бы ни случилось, и он почувствовал новый прилив тепла, когда посмотрел на нее.
   И все же именно эта теплота объясняла, почему он так долго ничего не предпринимал в том, что касалось косвенно выраженного интереса Торандаса к ней. Он не хотел бросать ее, не хотел, чтобы она отдалялась от него. Долгие, утомительные лиги между Торамосом и Халтаном разделят их, навсегда лишат этой близости, и одной мысли было достаточно, чтобы наполнить его унынием. Ничто из этого не означало, что ему все равно не придется этого делать. Это было то, что он обсуждал с ней ранее на той неделе.
   - Правда в том, - сказал он ей сейчас, отпуская ее руку и откидываясь на спинку стула, - что в данный момент воедино складываются несколько вещей. У меня есть... основания полагать, что действия Теллиана вызывают противодействие как за пределами королевства, так и внутри. Я знаю, что мне не нужно объяснять тебе, почему Пурпурные лорды и Речные разбойники были бы против этого его безумного плана, и боюсь, что мои источники указывают, что некоторые из них серьезно рассматривают своего рода ... прямые действия здесь, в королевстве, в попытке убедиться, что это не приведет в конце концов к предполагаемому итогу.
   Шейрнейт серьезно кивнула. Она, вероятно, подозревала, нет, она почти наверняка подозревала, что он тщательно редактировал то, что говорил ей. Она была гораздо менее импульсивна, чем Сиралк, но многие из тех же соображений применялись, когда дело доходило до ее защиты путем ограничения того, что она на самом деле знала. И все, что он только что сказал ей, было абсолютной правдой; это просто не учитывало его собственную все более рискованную роль в этом противостоянии планам Теллиана.
   - Никто не может предсказать, чем может закончиться такого рода оппозиция или как она может быть выражена, - продолжил он. - К сожалению, я считаю вполне вероятным, что это может привести к серьезной нестабильности здесь, в королевстве. Это одна из тех вещей, которые Теллиан и поддерживающие его идиоты полностью упустили из виду. Сам масштаб угрозы, которую он представляет для процветания этих внешних элементов, особенно для Пурпурных лордов, и боги знают, что Пурпурный лорд не остановится ни перед чем, когда речь идет о деньгах! - почти неизбежно вызовет помехи здесь, на Равнине Ветров. Такого рода вмешательство, которое вполне может иметь катастрофические последствия для всего королевства! И как бы сильно я ни боялся последствий их действий, я не могу притворяться, что Теллиан не предлагает им достаточных поводов, чтобы оправдать почти все, что они могли бы сделать в ответ. Но осознает ли он это или заботится об этом, если осознает? Нет, конечно, он этого не делает! - Он сердито поморщился. - Ему наплевать на то, что он гораздо больше втягивает нас в ссоры империи Топора как с Пурпурными лордами, так и с Копейщиками, что вряд ли может быть в долгосрочных интересах королевства!
   Он покачал головой с непритворным отвращением к тому, как Теллиан подчинял интересы сотойи интересам посторонних. Он был достаточно честен, чтобы признать, что, вероятно, испытал бы меньшее отвращение, если бы его собственным интересам и влиянию не был нанесен такой серьезный ущерб, если бы Теллиан преуспел, но это не делало ничего из того, что он только что сказал, неправдой.
   - В худшем случае, - сказал он более мрачно, - мы можем оказаться в ситуации, которая буквально угрожает разорвать королевство на части, возможно, даже отправить нас обратно в Смутное время. - Он увидел, как потемнели ее глаза, и мрачно кивнул. - И, честно говоря, это еще более вероятно из-за того, насколько мы с Теллианом равны в Великом совете. Ты достаточно читала историю, чтобы знать, что происходит, когда противоборствующие группировки настолько уравновешены, что ни одна из них, похоже, не сможет достичь своих целей с помощью политики и компромисса, и это именно то, на что, я боюсь, мы смотрим. Очевидно, что Йерагор поддерживает меня, но всадники ветра поддерживают Теллиана. Это делает Норт-Райдинг критически важным, и, боюсь, именно по этой причине я упомянул тебе о просьбе Торандаса.
   Шейрнейт посмотрела на него, затем вздохнула. Несмотря на то, как хорошо он знал ее и как сильно любил, или, возможно, из-за того, как сильно он любил ее, на этот раз он не мог прочитать ее эмоции по выражению ее лица, и ему отчаянно хотелось, чтобы он мог.
   - Отец, - сказала она через минуту тихим голосом, - я всегда знала, что, когда придет время, я выйду замуж по "государственным соображениям". Ты сделал это, когда женился на маме, и с моей стороны было бы глупо даже на мгновение подумать, что в моем случае все могло быть по-другому. Если уж на то пошло, нам достаточно взглянуть на Уэст-Райдинг, чтобы увидеть, что происходит, когда люди с такими обязанностями, как у нас, женятся, чтобы доставить себе удовольствие, и позволяют Фробусу завладеть остальным королевством.
   Он знал, что она еще не слышала о Лиане и этом ублюдке Базеле, но ей и не нужно было знать. Последствия эгоистичного отказа Теллиана и Хэйнаты обеспечить четкую преемственность до того, как Лиана обескуражила всех, сбежав к девам войны, как шлюха, которой она оказалась, были достаточно плохими. Ее ноздри раздулись от неподдельного гнева и презрения, когда она подумала об этом, а глаза посуровели. Но затем она подняла их, чтобы снова встретиться с ним взглядом, и они снова смягчились.
   - Знаю, что ты не хочешь "выдавать меня замуж", отец. Я знаю, почему ты этого не делаешь. И, если быть до конца честной, огромная часть меня никогда не хочет покидать Торамос, уезжать из дома...подальше от вас. Если уж на то пошло, - она криво улыбнулась, - ты установил высокий стандарт для любого будущего мужа. Некоторое время назад, когда я огляделась вокруг и оценила возможности, мне пришлось прийти к выводу, что я не смогу найти себе мужа, равного тебе, но это не мешает мне желать этого.
   - Я на самом деле не знаю Торандаса. - Она пожала плечами. - О, я несколько раз разговаривала с ним на балах в Сотофэйласе и время от времени сталкивалась с ним, когда ты приводил меня ко двору, но я не могу сказать, что у меня когда-либо была возможность по-настоящему познакомиться с ним. С другой стороны, сколько знатных женщин по-настоящему знают своих мужей до первой брачной ночи? Из того, что я о нем знаю, он кажется достаточно сносным человеком. Не буду притворяться, что у меня не было своей доли снов и фантазий о лихих, красивых молодых людях, сражающихся друг с другом за мою руку, но это то, что происходит в плохих балладах и романах похуже, а не в реальной жизни. И какая молодая женщина в здравом уме может возражать против брака с наследником одного из Райдингов? Особенно когда это объединит два из них не только политически, но и по крови?
   - Тебе не нужно мое согласие, чтобы одобрить мою помолвку с Торандасом. - Ее улыбка потеплела. - Не могу отрицать, я рада, что ты обсудил это со мной, хотя решение в конечном счете за тобой. Но я не удивлена, что ты это сделал, как бы ни поступил на вашем месте какой-нибудь другой отец, и если ты беспокоился, что я могу возразить против этого, то не стоит. - Она сделала еще один глубокий вдох. - Представляю, что каждая молодая женщина нервничает, даже немного напугана, когда, наконец, приходит время ей покинуть свой дом и пойти завести новый с кем-то другим. Во всяком случае, я знаю, что чувствую именно так! Но я понимаю причины, и я уверена, что со временем мы с Торандасом построим совместную жизнь так же, как вы и мама.
   Глаза Кассана защипало, когда он посмотрел на нее через стол, и гордость за нее наполнила его сердце. И все же он не мог не надеяться, что совместная жизнь Шейрнейт и Торандаса будет более полноценной, чем его собственная с ее матерью. Действительно, несмотря на его отвращение и презрение к Теллиану, был крошечный уголок его собственного сердца, который никогда не мог перестать завидовать ему, когда он думал о близости, которая удерживала его от того, чтобы развестись с Хэйнатой. Да, глупо, своенравно и эгоистично с его стороны; в нем было все это и даже хуже, точно так же, как это было в тех плохих балладах и еще худших романах Шейрнейт. И все же эта крошечная частичка его завидовала им двоим за то, что у них было то, чего у него самого никогда не было. Филита Блэкхилл вышла замуж за гораздо более молодого Кассана Эксхаммера по тем же "государственным соображениям", с которыми столкнулась Шейрнейт, но между ними никогда не было ни огня, ни страсти, ни любви, и, в отличие от ее брата Рулта, она всегда ненавидела "большую игру". Она была слишком умна и должным образом воспитана, чтобы когда-либо показывать эту ненависть, и Кассан сомневался, что даже их дети осознавали, насколько горько несчастной она была все эти годы, пока он вел свою жестокую, непрекращающуюся войну против Теллиана из Балтара. И какой бы несчастной она ни была, она ни на минуту не уклонялась от своих обязанностей по отношению к дому, мужу или своему положению.
   - Наблюдение за тем, как ты покидаешь Торамос, разобьет мне сердце, - мягко сказал он своей дочери, - но ты права. Я всегда знал, что придет время, когда мне придется отпустить тебя, и, возможно, я был эгоистом, не сделав этого раньше. Но правда в том, что Торандас, вероятно, единственная партия, которую я мог бы найти, которая, возможно, была бы достойна тебя.
   - Меня меньше заботит достоинство, чем более тесная связь нашего дома с Дэггерэксами на благо их обоих... и королевства в целом, - ответила Шейрнейт.
   - Я ни на секунду в этом не сомневался, но я надеюсь, ты простишь отца за то, что он изо всех сил старается найти своей дочери мужа, которого она заслуживает... и положение, для которого она так хорошо подходит.
   Шейрнейт улыбнулась и сделала крошечный отмахивающийся жест правой рукой. Затем она выпрямилась и отодвинула свой стул от стола.
   - Я уверена, что на самом деле ты сейчас думаешь о самых разных других вещах, отец. - Она дразняще погрозила ему пальцем, ее голос и манеры были почти нормальными. - Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы думать, что может быть возможно что-то еще! Но с твоего позволения, думаю, что оставлю тебя с твоими планами и махинациями, а сама отправлюсь на прогулку, чтобы подумать о том, что мы обсуждали сегодня утром.
   - Конечно, моя дорогая, - согласился он. - Просто не забудь взять с собой своих оруженосцев.
   - И вот я была здесь, планируя улизнуть без них. - Она вздохнула и покачала головой. - Очень хорошо. Раз уж ты настаиваешь.
   - Такая послушная дочь, - сказал он с глубокой, нежной ноткой юмора в голосе, и она наклонилась, чтобы легко поцеловать его в щеку, прежде чем выйти из комнаты, шурша юбками.
   Он сидел, глядя ей вслед, долгое, неподвижное время. Затем он сделал еще глоток из своей чашки какао и скорчил гримасу, обнаружив, как оно остыло.
   Он поставил чашку обратно, встал и подошел к одному из окон столовой, глядя в него, сцепив руки за спиной, размышляя о своих детях, их месте в королевстве и опасном решении, которое принял сам, когда Талтар принес ему последние новости из Сотофэйласа.
   Его серые глаза стали мрачными и жесткими, а челюсть сжалась. Он так старался избежать пересечения этой последней черты в своем конфликте с Теллианом, но теперь Теллиан и Юрохас не оставили ему выбора. Они убедили Мархоса не просто разрешить их проклятый канал, но фактически предоставить ему королевскую хартию! Это было невыносимо. Даже если брак Шейрнейт с Торандасом Дэггерэксом должен был привести Норт-Райдинг к согласию с Саут-Райдингом и Ист-Райдингом в Великом совете, успех проекта Теллиана навсегда склонил бы баланс сил в сторону Балтара. По-другому и быть не могло, когда потоки богатства, которые предсказывал Шафтмастер в казначействе, начнут захлестывать Уэст-Райдинг и королевство. Положение Теллиана как хранителя этого богатства неизбежно утвердило бы его в неоспоримом положении самого могущественного дворянина королевства, и если бы это произошло, база власти Кассана была бы разрушена. Хуже того, сказал он себе, это означало бы, что непристойный союз Теллиана со звероподобными градани увенчается успехом, а это было неприемлемо. Он предпочел бы видеть, как Равнина Ветра наводнена упырями и троллями, чем видеть, как этих ублюдков-Конокрадов действительно принимают в союзники сотойи на равных - после всего, что они сделали, чтобы на каждом шагу мешать его собственным планам!
   Нет. Он покачал головой, его глаза были похожи на серый кремень. Нет, это был единственный способ, и виноваты были не только Теллиан и Юрохас. Боги знали, что он никогда бы не поднял руку на своего короля, если бы его король не вынудил его к этому! Если бы он не доказал, насколько недостоин своей короны. Но с Мархосом было хуже, он нарушил веру бесчисленных поколений сотойи, которые узнали врага, когда увидели его. Все, что ему нужно было сделать, это сказать "нет", отказаться одобрять безумие Теллиана, но он не собирался это делать. Он встал на сторону врагов королевства, а не тех, кто принимал его интересы близко к сердцу, и, поступив так, он не оставил Кассану выбора, никакой возможности.
   Если наследный принц Норандор внезапно унаследует корону своего отца, королевству грозит регентство продолжительностью не менее шестнадцати лет. И если Норт-Райдинг присоединится к Кассану и Йерагору в Великом совете, и там не будет ни Мархоса, ни Юрохаса, чтобы противостоять им, тогда они назначат регента наследного принца... и этим регентом не будет кто-то по имени Теллиан Боумастер.
   Талтар прав, черт бы его побрал, с горечью подумал Кассан. Я знаю, что ему нужно больше, чем просто все те кормаки, которые он получил от меня. У этого человека свои планы, и я не доверяю ему настолько, насколько мог бы бросить боевого коня. Но я также знаю, что он здесь, где я смогу присмотреть за ним, как только пыль рассеется. Если я не смогу удержать его под контролем с таким стартовым преимуществом, тогда я заслужу все, что со мной случится! И даже если бы это было неправдой, он все равно прав. Я должен действовать, и действовать сейчас, прежде чем Мархос официально обнародует свою хартию Теллиана на осенней сессии Совета. И у меня нет выбора, кроме как убедиться, что он и Юрохас оба умрут.
   Что-то внутри него взбунтовалось при этой мысли, но он сурово подавил это. Жребий был брошен, теперь оставалось просто организовать все как можно тщательнее. Как он и предположил Шейрнейт, были посторонние, которые сделали бы почти все, чтобы канал Теллиана потерпел неудачу. Хитрость заключалась бы в том, чтобы убедиться, что любые подозрения внутри королевства падут на этих чужаков, а не на Кассана.
   И если Талтар прав, и Юрохас намерен продолжать игнорировать призыв своего брата вернуться домой и останется там, где он есть, на Вурдалачьих пустошах, его смерть, вероятно, может быть превращена в несчастный случай, и в этом будет обвинен один Теллиан, поскольку это его экспедиция, которую сопровождает Юрохас. Он слегка улыбнулся при этой мысли. То, что он "случайно погиб в бою", тоже отделит его смерть от смерти Мархоса, теперь, когда я думаю об этом. Просто ужасное, трагическое совпадение... и такое, которого никогда бы не произошло, точно так же, как у тех "чужаков" никогда не было бы никакого мотива для убийства короля, если бы не извращенный союз Теллиана с градани и Дварвенхеймом!
   Улыбка стала шире и холоднее по мере того, как он обдумывал возможности. Если бы его собирались заставить сделать это, то он сделал бы это так хорошо и эффективно, как только можно было сделать.
   И он точно знал, как это сделать.
   Он отвернулся от окна, подошел к столу и потянул за вышитую шелковую веревочку колокольчика. Прошло не более двух-трех секунд, прежде чем дверь из кладовой в столовую открылась, и один из младших дворецких с поклоном вошел в нее.
   - Можем мы теперь убраться, милорд? - спросил он.
   - Можете, - резко ответил Кассан. - Но сначала пошли весточку сержанту Уоршоу. Скажи ему, что я хочу видеть его в своем кабинете как можно скорее.
  

Глава двадцать пятая

  
   - Извините меня, сэр Далнар, но к вам посетитель.
   Сэр Далнар Бронзхелм нахмурился, оторвавшись от очередного из бесконечных документов на своем столе. Но хмурое выражение исчезло, когда он узнал хорошо одетого мужчину, стоящего за улыбающимся клерком в дверях его офиса.
   - Мастер Талтар! - Бронзхелм встал, его хмурый взгляд превратился в улыбку. - Я не ожидал увидеть тебя снова так скоро.
   - Я сам не ожидал, что снова окажусь здесь так скоро, - ответил Талтар Шифбирер. - Очевидно, обстоятельства изменились.
   - Вероятно, потому, что где-то были замешаны кормаки, - проницательно сказал Бронзхелм и кивком отпустил клерка, затем жестом пригласил Шифбирера в кабинет и указал на удобное кресло перед своим столом. Его посетитель сел, а Бронзхелм опустился в свое собственное вращающееся кресло и откинул его назад.
   - Здесь замешаны кормаки, не так ли? - сказал он.
   - Ну, я просто случайно оказался обладателем особенно красивого набора рубинов, который, как я подумал, мог бы понравиться баронессе Мяче, - признал Шифбирер с очаровательно скромной улыбкой. - Вот что привело меня сюда так неожиданно.
   - Понятно. Что ж, ты понимаешь, мне безмерно приятно, говоря чисто как сенешаль барона Борандаса и защитник его личного кошелька, сообщить, что вы разминулись с ней. Она и барон не вернутся из Лихоллоу по крайней мере еще три дня.
   - Ой. - Шифбирер поморщился, но потом пожал плечами. - Я полагаю, это то, что я получаю за то, что не проверяю, будут ли они здесь или нет.
   - Уверен, что торговец с твоими глубокими карманами не обанкротится, если проведет день или два в гостинице здесь, в Халтане, пока ты их ждешь. На самом деле, думаю, что это была бы замечательная идея. По крайней мере, кто-то здесь, в баронстве, вернул бы часть того отвратительного количества твердой валюты, которую ты высосал из кошелька барона с того вашего первого визита.
   - Я уверен, что не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.
   - О, конечно, нет! - Бронзхелм закатил глаза. - И я полагаю, это чистая случайность, что ты продолжаешь появляться здесь с такими впечатляющими вещами, которые просто идеально подходят к цветам баронессы?
   - Ну, возможно, это не чистая случайность, - признал Шифбирер, и Бронзхелм рассмеялся.
   Несколько клерков и помощников Далнара Бронзхелма были удивлены тем, как быстро и основательно сенешаль проникся симпатией к мастеру Талтару. Не то чтобы они не понимали, насколько обаятелен был торговец драгоценными камнями, потому что он был неизменно вежлив даже с самым скромным бюрократом и излучал нежную, очаровательную теплоту, которая действительно была редкостью. Несомненно, его природное добродушие помогло объяснить его очевидный успех в качестве коммерсанта, но никто из тех, кто провел в его компании более чем краткое время, не мог бы усомниться в том, что, каким бы полезным ни было его обаяние, оно также было абсолютно искренним. Сэр Далнар также не был холодной и отстраненной личностью. На самом деле, все его клерки были преданы ему, потому что он сам был от природы теплым и щедрым человеком и всегда ценил остроумие и юмор, когда сталкивался с ними. Так что никого не удивило, что он и мастер Талтар оказались схожи.
   Но, несмотря на всю свою теплоту, сэр Далнар был также проницателен и добросовестен, хорошо осознавая последствия своего положения сенешаля Борандаса Дэггерэкса. На протяжении многих лет множество людей пытались воспользоваться им, использовать его как способ повлиять на барона или извлечь из него выгоду; никому это никогда не удавалось. И все же мастер Талтар, торговец, который, очевидно, зарабатывал много денег здесь, в Халтане, быстро, почти без усилий, стал посетителем, которого клерки сэра Далнара автоматически сопровождали в его кабинет всякий раз, когда он приезжал.
   Конечно, правдой было и то, что сколько бы кормаков ни сыпалось в кошелек мастера Талтара, его товары стоили каждого медяка, который ему когда-либо платили. На самом деле, в тех случаях, когда сэру Далнару удавалось убедить барона Борандаса позволить ему служить его агентом, а не иметь дело с торговцем напрямую, он заключал трудную сделку, как бы сильно ему ни нравился мастер Талтар. Действительно, цена драгоценных камней Талтара в тех случаях была достаточно низкой, чтобы торговец вполне мог фактически понести убытки от окончательной цены. И никто не мог бы быть более незаинтересованным в политике Норт- Райдинга, чем мастер Талтар. Он старался быть в курсе событий, но этого только можно было ожидать от проницательного и преуспевающего торговца империи Топора, который часто таскал с собой не такое уж маленькое состояние в драгоценных камнях. Тем не менее, помимо информации, которую любой торговец мог бы счесть полезной, он не обращал на нее особого внимания и, конечно же, никогда не использовал свои собственные контакты с бароном Борандасом, чтобы попытаться каким-либо образом повлиять на него.
   Если бы кто-нибудь присмотрелся повнимательнее, он, возможно, начал бы понимать, что не Талтар поддерживал отношения с Бронзхелмом, а, наоборот, именно сенешаль развивал отношения с торговцем, и в этот момент все начало бы приобретать гораздо больше смысла. У Бронзхелма всегда был острый взгляд на ценные источники информации, способность распознавать наблюдателей, которые были одновременно умными и проницательными, и, несмотря на сухой юмор и теплоту мастера Талтара, это довольно хорошо характеризовало торговца драгоценными камнями. Качество его товаров означало, что он имел дело со многими богатыми и могущественными людьми в империи Топора и даже в империи Копья, а не только в королевстве. Очевидно, он знал довольно необычное количество людей, и у него были агенты или, по крайней мере, контакты на каждом крупном рынке от залива Борталик до Сотофэйласа и Белхэйдана. Действительно, в своей более скромной манере, его сеть связей явно перекликалась с сетью крупных торговых домов, таких как сам клан Харканат.
   Он уделял политике и настроениям в других местах такое же внимание, как и здесь, в Норт-Райдинге, по тем же причинам, и был совершенно готов поделиться своими наблюдениями с Бронзхелмом. Он отказался нарушать какие-либо личные тайны, что только заставило сенешаля еще больше уважать как его суждения, так и его характер, но это не умаляло ценности и ясности его анализа.
   - Надеюсь, ты простишь меня за это, Талтар, - сказал теперь Бронзхелм, - но я чертовски хорошо знаю, что это не "случайность"! - Он покачал головой. - Вижу, как ты стал таким неумеренно богатым, учитывая твой глаз.
   - Рубины действительно хорошо сочетаются с ее волосами, не так ли? - заметил Шифбирер, и Бронзхелм фыркнул. - С другой стороны, каким бы хорошим ни было мое зрение, у меня, похоже, не очень хорошее чувство времени, не так ли? - Торговец поморщился. - Кажется, у меня развился положительный талант посещать Халтан, пока барон и его леди в отъезде!
   - Полагаю, что да. - Бронзхелм кивнул. - С другой стороны, учитывая, как дорого это обходится, когда ты по ним не скучаешь, я не собираюсь притворяться, что из-за этого у меня разбито сердце.
   - Барон действительно любит удивлять ее, не так ли?
   - Да, он такой, благослови его господь. И каждый раз, когда он это делает, ее светлость ругает его за то, что он "тратит деньги" на нее... а потом появляешься ты и убеждаешь его сделать это вновь.
   - Чепуха. Я не убеждаю его ничего делать, и ты это знаешь. - Шифбирер указал пальцем на сенешаля через свой стол. - Я просто помогаю ему делать именно то, что он свободно выбрал бы сам вообще без каких-либо подсказок с моей стороны.
   - Полагаю, это один из способов описать это, - сухо сказал Бронзхелм, и Талтар усмехнулся.
   - Ну, я же не собираюсь разбогатеть, пытаясь что-нибудь продать тебе, не так ли? - Он покачал головой, разглядывая просто одетого сенешаля. Бронзхелм всегда был одет аккуратно, даже безукоризненно, но у него явно не было вкуса к кольцам и шейным цепочкам, которые предпочитали многие сотойские аристократы.
   - Уверен, что смогу сдержать слезы сочувствия, - сказал Бронзхелм еще более сухо. - То есть в свете того, насколько ты обогатился на некоторых других людях здесь, в Халтане,.
   - Какое бессердечие, - вздохнул Шифбирер. Затем он просиял. - С другой стороны, на этот раз у меня действительно может быть чем тебя соблазнить.
   - В любом случае, ты можешь попробовать, - сказал ему Бронзхелм.
   - Хорошо, я так и сделаю.
   Шифбирер открыл прочный футляр с драгоценными камнями, который он повсюду носил с собой. Он сунул руку в него и порылся там некоторое время, прежде чем вытащил удивительно простое золотое кольцо, в оправе которого был один скромного размера (хотя и очень хорошо ограненный) изумруд. Он на мгновение подержал его на ладони левой руки, поглаживая изумруд кончиком указательного пальца правой, как будто это было маленькое дружелюбное животное, затем протянул его Бронзхелму.
   - Думаю, это может быть достаточно просто даже для вас, - сказал он, протягивая его через стол.
   - Действительно? - Бронзхелм потянулся за ним, и торговец вложил его ему в руку. - Признаюсь, я никогда не был неравнодушен к более безвкусным...
   Изумруд на кольце ярко вспыхнул, всего один раз, и застывшие, незрячие карие глаза сэра Далнара Бронзхелма уставились на маленький золотой обруч на своей ладони.
  
   ***
  
   Мастер Варнейтус улыбнулся внезапно застывшему сенешалю Норт-Райдинга. В этой улыбке чувствовалась несомненная нервозность, но любое беспокойство с лихвой компенсировалось явным удовлетворением.
   Бронзхелм поддался даже лучше, чем ожидал Варнейтус. Его восприимчивость к довольно экзотическим "травам", которые искусство волшебника ненавязчиво ввело в его рацион, была даже более выраженной, чем Варнейтус позволял себе надеяться. Однако часто именно так и получалось. Умные люди, привыкшие мыслить ясно и сжато, казалось, испытывали меньшее врожденное сопротивление, как только кому-то удавалось начать предлагать им что-то с надлежащими... фармацевтическими усовершенствованиями. Сама эта ясность и лаконичность могла быть направлена против них, использована для оправдания и рационализации идей, которые другие вложили в их мысли.
   Впрочем, хорошо, что Бронзхелм был более восприимчив к ним, подумал Варнейтус, и его улыбка исчезла, учитывая, насколько быстрее ему пришлось действовать в случае с сенешалем. Он не ожидал, что Мархос так скоро решит настолько недвусмысленно выступить в пользу Теллиана, и надеялся, что по крайней мере еще два или три месяца, возможно, даже все лето, "скорректируют" мышление Бронзхелма, хотя бы для того, чтобы никто не задавался вопросом о быстроте, с которой оно сместилось.
   К сожалению, Торандас с большим рвением добивался руки Шейрнейт, чем ожидал Варнейтус. Затем Мархос принял официальное решение по делу Теллиана, и, наконец, появился Аншакар и его товарищи. Варнейтус всегда сомневался в том, чтобы так скоро вводить их в Вурдалачью пустошь, учитывая, насколько... слабым должен был быть его контроль над ними. Тем не менее, им нужно было организовать упырей в начале текущей кампании Теллиана и Бахнака, и только дьяволы Крашнарка могли выполнить это. И ему не понравилось изменение акцента, которое вкралось в его инструкции от его собственной госпожи.
   Он не знал, была ли это ее идея или это было "предложено" ее отцом, и он действительно не мог придраться к логике, стоящей за этим, но это было не похоже на нее - менять планы на полпути. И в том, что он подчеркивал преимущества воссоздания Смутного времени здесь, в королевстве, была, по крайней мере, частично его собственная вина. Он задумал это как запасную позицию, альтернативный приз, который он мог бы предложить в интересах своего личного выживания, если план по устранению Базела провалится (а такие планы имели очевидную тенденцию к провалу). К сожалению, эти преимущества были столь же очевидны для Нее и других Богов Тьмы, как и для него, и они решили, что хотят использовать обе возможности. Действительно, они потребовали, чтобы были применены обе стратегии, и все это означало, что события развивались быстрее, чем мог бы предпочесть Варнейтус. Не то чтобы был какой-то смысл ожидать, что его госпожа или ее братья и сестры будут сочувствовать ему. В конце концов, их не волновало, насколько неудобной или вызывающей беспокойство может оказаться жизнь их слуг, лишь бы они добивались желаемого результата.
   И не помогает то, что мне приходится придумывать, как избежать встречи с этим ублюдком Брейасом, пока я этим занимаюсь, кисло подумал он. Правда в том, Далнар, друг мой, что я хотел бы иметь больше возможностей работать непосредственно с бароном, если бы я не был так обеспокоен тем, что его любимая жена или его двоюродный брат-маг могут это заметить. К сожалению, об этом не может быть и речи, поэтому я остаюсь с вами. И мне нужно выбирать моменты, когда дорогой, милый Брейас в отъезде, если я хочу достаточно качественно провести время даже с тобой...
   Работа в отсутствие мага была не единственной проблемой, с которой столкнулся Варнейтус, несмотря на восприимчивость Бронзхелма, и некоторые из этих дополнительных проблем были более тревожными, чем другие. Особенно с тех пор, как он пришел к выводу, что баронесса Мяча была категорически против брака Торандаса с Шейрнейт. Он ожидал, что она отнесется к этому предложению без особого энтузиазма, но сила ее сопротивления застала его врасплох, и он был немного удивлен проницательностью ее понимания политических реалий и потенциальных обязательств, стоящих за этим. К счастью, возможно, именно эта проницательность заставила ее усомниться в том, что из амбиций Торандаса в этом направлении что-то получится, учитывая давнюю политику Борандаса и традиционный нейтралитет Норт-Райдинга между Кассаном и Теллианом, поэтому она была готова подождать своего времени. У нее будет достаточно времени, чтобы посоветовать не вступать в брак, если это начнет казаться вероятным, и плохая новость заключалась в том, что, несмотря на ее молодость, барон Борандас явно ценил ее советы и относился к ним серьезно.
   Хорошей новостью было то, что она, казалось, была полна решимости избегать даже видимости "вмешательства" в его решения. Если Варнейтус правильно проанализировал ее, то эта решимость проистекала не из отсутствия твердых мнений, а из непреклонной решимости, что никто не будет думать о Борандасе как о каком-то слабоумном старике, которым можно манипулировать через его брачное ложе. Она дала бы свой совет, если бы об этом попросили, но вряд ли стала бы сильно настаивать на своих взглядах, если бы их не попросили. Все это было к лучшему, но это также означало, что если она увидит, что он собирается сделать что-то, что, как она боялась, может серьезно навредить ему, она вполне может отказаться от этой сдержанности.
   Это делало Бронзхелма еще более важным, потому что Мяча так глубоко уважала его. Она знала, как долго он служил ее мужу, насколько он был предан Борандасу, и у нее также было достаточно доказательств его интеллекта. Она также знала, как глубоко ей самой не нравился Кассан, и Йерагор из Эрсока тоже едва ли входил в число ее любимых людей. Так что, если Бронзхелм решительно и позитивно выскажется в пользу брака, она, вероятно, напомнит себе о том, как легко эмоции могут взять верх над разумом, и решит, что она слишком предвзята, чтобы вынести объективное суждение, которое, вероятно, вынес сенешаль.
   К сожалению, события развивались так быстро, что Варнейтус еще не смог должным образом подготовить Бронзхелма, что потребовало от него возвращения в Халтан на несколько недель раньше, чем он намеревался. Ему повезло, что он нашел окно, когда отсутствовали Борандас, Мяча и Брейас, но ему совсем не нравилось сидеть здесь, в кабинете сенешаля, в середине дня, с Бронзхелмом, пристально смотрящим на кольцо, в то время как "мастер Талтар" шептал ему на ухо. Было, мягко говоря, маловероятно, что кто-либо из хорошо вышколенных клерков сенешаля собирался вторгнуться к ним, но "маловероятно" - это даже отдаленно не то же самое, что "наверняка", и хотя Варнейтус подготовил стратегию побега, которая увела бы его от опасности, заклинание телепортации было не совсем незаметным.
   Исчезновение в ослепительной вспышке света привлекло бы всевозможное нежелательное внимание. Хуже того, это абсолютно подтвердило бы барону Кассану, что его товарищ по заговору был волшебником. До этого момента Кассан мог честно сказать, что он не знал, что "Талтар" практиковал это искусство, и даже маг или защитник Томанака не мог доказать, что он был неправ. Вполне возможно, что теперь, когда он наконец согласился с тем, что Мархос и Юрохас должны умереть, даже это открытие не изменило бы его мнения. Однако также было возможно, что так и будет, и если это произойдет, если вся стратегия рухнет, и они решат, что это вина Варнейтуса...
   У тебя есть дела поважнее, чем сидеть и беспокоиться о других вещах, которые ты все равно не можешь изменить, едко сказал он себе. И чем раньше ты начнешь, тем меньше вероятность, что ты все еще будешь сидеть здесь, когда кто-то войдет.
   Он откинулся на спинку стула, откашлялся и произнес единственное слово на языке, на котором открыто не говорили в Норфрессе более двенадцати столетий. Невидящие глаза Бронзхелма оторвались от изумруда, послушно остановившись на лице Варнейтуса, и волшебник улыбнулся.
   Лучше всего было то, что в том, что он собирался сделать, вообще не было никакой магии. Это не могло быть идеально, поскольку любой волшебник смог бы обнаружить любую команду или принуждение, которые были имплантированы искусством, если бы он присмотрелся достаточно близко. Варнейтус не мог быть уверен, мог ли такой маг, как Брейас, сделать то же самое, но это казалось вероятным. Он предпочел бы быть более уверенным в этом, но, хотя за годы, проведенные здесь, на Равнине Ветров, он узнал о магах больше, чем кто-либо из его коллег в совете Карнэйдосы, он все еще не мог быть уверен в этом конкретном пункте. Он предположил, что ему следует записать все кусочки, которые он собрал о таланте мага, и убедиться, что информация была доступна и остальным членам совета. На самом деле, он собирался сделать это уже некоторое время. Тем не менее, были аргументы против того, чтобы сделать информацию доступной, не так ли? Никогда не знаешь, когда одному из твоих коллег может быть... выгодно пострадать от какой-нибудь пакости, и, судя по тому, что он уже обнаружил, при неправильном или правильном стечении обстоятельств маги, скорее всего, превращались в довольно постоянных злодеев.
   Особенно, если кто-то каким-то образом потерпел неудачу чисто непреднамеренно, конечно! - чтобы предупредить своих коллег о том, во что они вот-вот вляпаются.
   На данный момент, однако, имело значение то, что транс Бронзхелма не имел никакого отношения к искусству, за исключением активирующего слова, которое Варнейтус запечатлел не на нем, а на кольце в его руке. Именно наркотики и транс сделали его разум открытым и податливым, готовым принять все, что предлагал Варнейтус, как свои собственные мысли и заключения. Говоря об этом... - "Если случится так, что Кассан решит принять предложение Торандаса для своей дочери", - тихо, но четко сказал Варнейтус, - "это даст много существенных преимуществ Норт-Райдингу. Во-первых, это создало бы сильный политический и семейный союз в центре королевства. Во-вторых, это послужило бы сигналом для Теллиана, что он больше не может считать нейтралитет Норт-Райдинга в Совете само собой разумеющимся, что ему придется быть более примирительным, более открытым для компромиссов с Борандасом, чем он был в прошлом. В-третьих, это создало бы единый блок в Совете, который служил бы противовесом власти и богатству, которые Теллиан обязательно накопит, если его проект канала действительно увенчается успехом. Давай посмотрим правде в глаза, Далнар, если это удастся, он неизбежно станет доминирующим членом Совета. Он также не обязательно должен иметь какие-либо замыслы на тиранию или контроль над политикой короны. На самом деле, для него было бы совершенно естественно попытаться превратить их во что-то более приемлемое для него, даже если у него самые лучшие мотивы и он действительно верит, что то, чего он хочет, является лучшей политикой для королевства в целом, и без этого противовеса, который удерживал бы его в узде, он обязательно добьется успеха. И, конечно, если у него действительно есть планы контролировать корону в своих интересах, противовес станет абсолютно необходимым для защиты интересов других Райдингов. В-четвертых, вполне вероятно, что сам Мархос осознает необходимость такого противовеса в какой-то момент в будущем, как только он поймет, насколько успех Теллиана нарушит традиционный баланс политической власти в Сотофэйласе, и в этот момент способность Борандаса играть сдерживающую роль в требованиях и амбициях Кассана будет явно недостаточной для наилучших интересов короны и королевства. В-пятых, учитывая растущую близость между Теллианом, Дварвенхеймом и градани, лучше всего послужил бы прочный союз дворян, которые признают, что интересы королевства и людей империи Топора не всегда могут совпадать..."
  
   ***
  
   Почти двадцать минут спустя Варнейтус глубоко вздохнул с облегчением, когда его время подошло к концу.
   Он сделал паузу на мгновение, прокручивая все в уме. Одной из вещей, которые любой волшебник приобретал рано, была совершенная память, поскольку ни один волшебник, которому не удалось ее приобрести, скорее всего, не проживет достаточно долго, чтобы овладеть этим искусством. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться, что он охватил все, и он удовлетворенно кивнул. Он мог положиться на собственный интеллект Бронзхелма, чтобы тот развил высказанные им соображения, нашел все причины, по которым они имели смысл, и тот факт, что большинство из них действительно имело смысл во многих отношениях, только помог бы этому процессу.
   Но он еще не совсем закончил. Бронзхелм не был дураком, и было бы катастрофой, если бы он когда-нибудь понял, что не может объяснить выпадение целых интервалов во время своих бесед со своим хорошим другом мастером Талтаром. Было заманчиво просто приказать ему сразу отмахнуться от такой возможности, и если бы Варнейтус был особенно глуп, он мог бы поступить именно так. Однако вся идея предложить ему что-то таким образом состояла в том, чтобы избежать именно такого подхода грубой силы. Было бы нетрудно заставить его воспроизвести воспоминания о долгой, остроумной беседе, прежде чем он выйдет из транса, и у него, безусловно, хватало воображения и интеллекта, чтобы сделать именно это, но у этого подхода также были недостатки. В частности, возвращение его в подобный транс, который, как показали исследования Варнейтуса, должны уметь делать довольно многие маги, позволило бы любому достаточно искусному практикующему избавиться от ложных воспоминаний. И это могло бы слишком легко спровоцировать более глубокое, более агрессивное расследование, которое вполне могло бы выявить способ, которым были подделаны его суждения и мнения.
   Вот почему у Варнейтуса не было абсолютно никакого намерения внедрять ложные воспоминания любого рода. Конечно, в том, что он предлагал сделать вместо этого, была определенная степень риска, но она была очень незначительной. Сама работа была относительно маломощной, и она была сосредоточена на артефакте - кольце в руке Бронзхелма, а вовсе не на самом сенешале. Очень, очень слабые следы искусства будут цепляться за него в течение следующих нескольких дней, но даже Варнейтусу было бы чрезвычайно трудно обнаружить это, и это предполагало, что у него была какая-то причина искать это в первую очередь.
   Он сделал еще один вдох и очень тщательно сформировал еще одно единственное слово на этом давно забытом языке, и изумруд кольца снова вспыхнул. На этот раз вспышка была намного ярче, и глаза Бронзхелма вспыхнули в ответ. Они никогда не закрывались, но быстро двигались из стороны в сторону, как у спящего в разгар какого-нибудь подробного сна. Сияние кольца длилось всего несколько мгновений, но Варнейтус был более чем доволен. Очарование, которое он вложил в этот камень, совсем не затронуло разум Бронзхелма; он просто проецировал необычайно яркую реальность через глаза и уши сенешаля. Образы, которые он видел, звуки, которые он слышал, возможно, были сфабрикованы, но он действительно видел и слышал их, и поэтому воспоминания о них были настоящими воспоминаниями, без каких-либо характерных признаков искусства, которые могли бы выдать их любому подозрительному магу, который мог бы их изучить.
   Изумруд в последний раз вспыхнул, затем снова погас, и острые, настороженные глаза Далнара Бронзхелма снова сфокусировались на лице его гостя.
  
   ***
  
   - Что ж, Талтар, это был приятный визит, как всегда, - сказал сенешаль. - И я благодарю вас за то, что вы поделились со мной своими наблюдениями. Боюсь, сегодня днем у меня назначено еще несколько встреч, но не могли бы вы присоединиться ко мне и миледи за ужином сегодня вечером?
   - Я был бы очень рад этому, милорд, - сказал мастер Талтар. - Боюсь, мне придется сделать это пораньше вечером, - он криво улыбнулся. - Поскольку я упустил свою возможность соблазнить барона Борандаса на еще одну порцию его кормаков, мне придется искать другую добычу, я имею в виду, быть в пути завтра рано утром.
   - О, конечно. - Сенешаль улыбнулся, затем передал кольцо, которое все еще держал в руке, торговцу. - И мне жаль, что вы не смогли убедить меня купить это, чтобы покрыть ваши расходы. Я же говорил тебе, что я трудный покупатель, не так ли?
   - Да, говорил, - согласился мастер Талтар с еще одной улыбкой, но затем он склонил голову набок и проницательно посмотрел на сенешаля. - Я, конечно, знал, что тебе будет трудно продать, милорд. Это одна из причин, по которой я принял твое приглашение на ужин. В конце концов, - его улыбка стала шире, - леди Бронзхелм теперь гораздо легче продать, не так ли?
  

Глава двадцать шестая

  
   <Вы, двуногие, интересная порода>, - заметила Гейрфресса, уверенно продвигаясь сквозь сосны походкой скакунов, пожирающей расстояние. Ветерок, дувший сквозь деревья, был прохладным, наполненным смолистым, пряным запахом сосновых иголок и просто поцелованным влажным дыханием реки Балтар, а перед ними лежала дорога к Кэйлате и возвращению Лианы к исполнению своих обязанностей. С другой стороны, начало туннеля "Глотка" находилось достаточно далеко позади, чтобы голоса и шум строительных бригад терялись вдали, а звуки птичьего пения и дуновения ветерка в иголках только делали необъятную тишину мира еще более величественной и совершенной.
   <Что вы имеете в виду под "интересным"?> - спросила Лиана, радуясь отвлечению от своих внутренних мыслей.
   <Я имею в виду то, как каждый из вас думает, что вы - свой собственный изолированный остров>, - объяснила кобыла.
   Она плавно сместилась вправо, чтобы обогнуть особенно густую группу деревьев, и Лиана почувствовала тихий, непрекращающийся восторг от того, что к ней вернулось зрение правым глазом. И это было не единственное, что могла ощутить Лиана, и расширение ее собственного мира было бесконечным чудом... которое, как она начинала подозревать, всегда будет бесконечным.
   Лиана Хэйнатафресса немалую часть своей жизни провела в седле. Она знала союз, понимание и способность предвидеть, которые возникали между всадником и его лошадью, но никогда она и ее лошадь не сливались так, как это было с Гейрфрессой. Она разделяла ощущение могучих мышц кобылы, игру и растяжение сухожилий, знала, что Гейрфресса, в свою очередь, разделяла ее собственное чувство равновесия и гибкой силы, и малейший сдвиг, самое тонкое движение сливались в симфонию уравновешенной грации и движения. Она наслаждалась более острым, сильным и гораздо более информативным запахом всего, что их окружало, не просто острой терпкостью сосен, но и мха, воды, камня и земли, а также тем, что они постоянно, почти бессознательно, разговаривали с огромной кобылой. Эти вещи не приходили к ней через ее собственные чувства, и все же связь между ней и Гейрфрессой несла их значение, их важность и их постоянно меняющуюся текстуру для нее в виде постоянно струящегося, постоянно меняющегося гобелена, который двигался вместе с Гейрфрессой по ее миру.
   - Что ж, - сказала она вслух, глубоко вдыхая и наслаждаясь двойственностью своего собственного, простого смертного обоняния, когда оно смешалось с обонянием Гейрфрессы, пока скакун переносил ее из тени на пятнистый солнечный свет и обратно, - мы тоже не рождены с вашим чувством табуна. Мы не можем говорить друг с другом так, как это можешь ты. Я думаю, это неизбежно, что мы чувствуем себя изолированными друг от друга так, как этого не чувствуешь ты.
   <И именно поэтому ты думаешь, что никто не сможет понять, почему тебе так грустно и ты волнуешься из-за того, что оставляешь его позади, не так ли?>
   Тон Гейрфрессы внезапно стал намного мягче, и Лиана почувствовала неожиданное жжение в глазах. Кобыла, как она обнаружила, была вполне способна называть Базела по имени, но делала это редко. Лиана еще не была уверена, почему это было так, но она подозревала, что Гейрфресса действительно думала о нем как о своем табунном жеребце на каком-то глубоком внутреннем уровне. Социальная динамика скакунов сильно отличалась от таковой у обычных лошадей. Их табуны, как правило, были больше, значительно больше, чем у одинокого жеребца и его гарема, что, во-первых, было нормой для лошадей. И, с другой стороны, скакуны жили гораздо дольше, и большинство из них спаривались на всю жизнь; табунный жеребец был просто управляющим табуна, их бароном, а не отцом всего их потомства. Члены его табуна думали о нем именно так, без романтического или сексуального подтекста, который окрасил бы их мысли о своих собственных партнерах, и, похоже, именно так Гейрфресса думала о Базеле.
   В то же время было и кое-что еще, дополнительная связь между ней и Базелом. Конечно, Гейрфресса никогда не брала себе спутника жизни. Это было необычно (но не неслыханно) среди кобыл-скакунов, хотя скакуны, которые связались с наездниками ветра, никогда не спаривались на всю жизнь, за исключением горстки таких, как, например, Уолшарно, которые потеряли своих спутников жизни до того, как выбрали наездника. Никто, даже скакуны, насколько могла судить Лиана, не знал, были ли они никогда не спаривавшимися на всю жизнь, потому что на каком-то очень-очень глубоком уровне они ждали своего всадника, или они никогда не спаривались на всю жизнь, потому что были связаны с всадником. Однако в случае с Гейрфрессой было это "что-то еще". Было ли это из-за того, как Базел исцелил ее так давно?
   И имело ли это значение? Беспокоилась ли Лиана об этом, чтобы не думать о вопросе, который только что задала ей Гейрфресса?
   - Я... не хотела, чтобы это прозвучало так, будто я плакала у тебя на плече, - сказала она через мгновение. - Или, может быть, я имею в виду, что не хотела показаться раздражительной и избалованной. Не то чтобы я не знала, что он был защитником Томанака. И я была воспитана как Боумастер, мы должны понимать такие вещи, как ответственность и долг. И мы не должны ныть, когда ответственность или долг требуют чего-то от нас.
   <Я не заметила, чтобы кто-то ныл>, - немного едко заметила Гейрфресса.
   - Нет? - Лиана усмехнулась. К ее ужасу, смешок прозвучал немного жидко, и она быстро заморгала глазами. - Ну, может быть, это потому, что я боялась, что если начну ныть, то не смогу остановиться!
   Гейрфресса фыркнула и тряхнула головой, и Лиана почувствовала мягкое удивленное понимание кобылы, почти как если бы ей на плечи положили успокаивающую руку. Но тогда <это не просто разлука с ним, когда вы оба все еще заняты изучением друг друга>, - отметила скакунья. - <Конечно, не то чтобы вам обоим, похоже, не нравилось учиться!>
   Лиана почувствовала, как у нее запылали скулы. Скакуны были еще более убийственно откровенны в некоторых вопросах, чем девы войны, и она ожидала, что ей потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к веселому взгляду Гейрфрессы на ее отношения с Базелом.
   <Не понимаю, почему ты вообще об этом беспокоишься>, - спокойно сказала Гейрфресса. <Я имею в виду, это не значит, что он не понимал, как...>
   - Мы... поговорим об этом позже, хорошо? - Лиана перебила ее немного поспешно. - Это одна из тех областей, где двуногие и скакуны должны ... потратить немного времени, решая, как и говорить ли об этом вообще.
   <Ну, если ты так говоришь>, - невозмутимо согласилась Гейрфресса, но не настолько безмятежно, чтобы Лиана не почувствовала бурлящего веселья кобылы. - <Но это не значит, что он не понимает, как это сделать, не так ли?> - продолжила она, и Лиана рассмеялась и покачала головой.
   - Да, он определенно "понимает, как это делается", - признала она, и это было правдой. Она все еще привыкала к мысли, что по стандартам градани-Конокрадов она была крошечным, хрупким созданием, и поначалу Базел явно боялся, что может ненароком сломать ее. Однако, как только она разубедила его в этом, оказалось, что он "понимает, как" даже более основательно, чем она когда-либо позволяла себе надеяться. Что, она была вынуждена признать, действительно было одной из причин, по которой она была так несчастна, постоянно уезжая от него этим прекрасным, прохладным утром.
   <Так и должно быть>, - сказала ей Гейрфресса. <Но это только одна причина. И другая причина в том, что ты беспокоишься о нем, а не просто несчастна из-за того, что бросила его.>
   - Да, - признала Лиана. - Я беспокоюсь и обо всех остальных, особенно о Трайанале и Брандарке. Но я обнаруживаю, что более эгоистична, чем думала.
   <Это еще одна позиция в двуногих. Это не эгоистично - беспокоиться о своей второй половинке, Лиана. И вот кто он такой: твоя вторая половина среди двуногих. Не беспокоиться о том, что может случиться с ним, было бы все равно, что пытаться не беспокоиться о том, что может случиться с твоим правым передним копытом!>
   Гейрфресса была права, поняла Лиана, но ей было трудно признать это. Дева войны или нет, она была дочерью, внучкой и правнучкой баронесс. Поколения ее матерей и бабушек отправляли мужей, отцов, сыновей и братьев на войну, повинуясь этому барабанному бою ответственности и долга.
   И слишком многие из нас никогда больше не видели, как они возвращаются домой, подумала она. Может быть, это моя настоящая проблема. Он намного больше жизни, тронутый богом защитник, самый смертоносный человек, которого я когда-либо знала... и самый нежный. Он обладает всеми этими качествами и даже больше, даже если он стягивает одеяло посреди ночи, ворчит по утрам, невероятно упрям и невероятно полон решимости поступать "правильно", как бы это ни сводило с ума людей, которые его любят! Но, несмотря на все это, я знаю, что на самом деле он не бессмертен. Я знаю, что он не обязательно вернется домой снова только из-за того, как сильно я его люблю, как сильно мне нужна эта моя "вторая половинка среди двуногих". И правда в том, что это меня пугает. Мысль о том, что я могу потерять его, почувствовать какую-то холодную, пустую дыру там, где он был раньше... Я не уверена, что у меня действительно хватило бы смелости встретиться с этим лицом к лицу. Не то чтобы я когда-нибудь призналась ему в этом; не после того, как он попытался использовать этот самый аргумент, чтобы убедить меня, что я совершаю ужасную ошибку!
   Она фыркнула от внезапного собственного веселья и почувствовала поддержку и привязанность Гейрфрессы в глубине своего мозга.
   - Я думаю, ты мне подходишь, - сказала она кобыле, еще раз глубоко вдыхая смолистый воздух. - Ты помогаешь мне "взглянуть на вещи в перспективе", как всегда говорила мама. Обычно, - призналась она с задумчивым видом, - примерно в то время я начинала больше всего жалеть себя, теперь, когда я думаю об этом.
   <Значит, двуногие матери тоже так делают, не так ли?>
   - О, да! - горячо воскликнула Лиана.
   <Хорошо.>
   Земля перед ними пошла под уклон, и Лиана автоматически отрегулировала свое положение и равновесие, когда Гейрфресса начала спускаться по склону.
   <Я рада, что ты потратила так много времени, учась ездить верхом на младших кузенах>, - заметила кобыла. <У Уолшарно не было такого преимущества, когда Базел забрался в седло в первый раз. Я должна была видеть, ты знаешь.> Кобыла снова тряхнула головой, на этот раз с ржанием смеющегося воспоминания. <Он часто падал.>
   - Знаешь, у него было не так много возможностей попрактиковаться, - немного чопорно сказала Лиана.
   <Конечно, не было! Кто из младших кузенов смог бы нести его?> - прагматично осведомилась Гейрфресса. <Это не меняет того факта, что вначале он выглядел как мешок с кормом... по крайней мере, когда он не прыгал по земле позади Уолшарно>.
   - Полагаю, что нет, - согласилась Лиана, губы дрогнули в подобии улыбки. - Однако с тех пор он исправился, - добавила она, вспомнив изящную посадку Базела... и другие его особенности.
   <Да, это так.> - В мысленном голосе Гейрфрессы звучала собственническая гордость, и Лиана наклонилась вперед, чтобы похлопать скакуна по плечу. <На самом деле>, - продолжила кобыла, ее голос стал более серьезным, - <он узнал довольно много вещей, которым тебе придется научиться>.
   - Например?
   Возможно, в вопросе Лианы из двух слов была очень тонкая грань досады. В конце концов, она была сотойи. Предположение о том, что ее навыки верховой езды могут быть недостаточными в любом отношении, было опасно близко к оскорблению.
   <Как сражаться с седла>, - ответила Гейрфресса с едким фырканьем. <Никто никогда ничему этому не учил тебя, не так ли?>
   - Ну, нет, - призналась Лиана после задержки из-за небольшого раздражения, затем пожала плечами. - Должным образом воспитанные молодые дворянки не должны даже думать о чем-то столь неженственном, как настоящая драка. - Она поморщилась, вспомнив давнее утро в Кэйлате, когда Равлан Трегафресса пригласила очень молодую Лиану Хэйнатафрессу "напасть на нее" с тренировочным ножом. Это была не очень... впечатляющая атака.
   - Если бы у меня хватило вкуса родиться мальчиком, они бы научили меня сражаться верхом еще до того, как я попала в Кэйлату, - продолжила она. - За исключением, конечно, того, что если бы у меня хватило вкуса родиться мальчиком, мне бы никогда не пришлось убегать в Кэйлату. Что я и сделала. Я имею в виду, сбежала в Кэйлату. - Она сделала паузу, пытаясь разобраться в этом у себя в голове, затем снова пожала плечами. - Но после того, как я попала в Калату, некому было меня учить. Знаешь, девы войны в основном сражаются на собственных ногах. Мы не очень-то ориентируемся на кавалерию.
   <Да, это так>, - согласилась Гейрфресса тоном явного неодобрения.
   - Было бы несправедливо ожидать чего-то другого, - заметила Лиана. - Не учитывая, откуда большинство из нас родом. Гарлана, например. Или Рейтас. Или даже Эрлис. Может, они и сотойи, но никто не сажал их в седло, когда им было по два года, ты же знаешь!
   <Полагаю, что нет>, - уступила Гейрфресса. <Не то чтобы это объясняло, почему они не могли научиться позже!>
   - Полагаю, что нет. - Лиана намеренно использовала собственные слова Гейрфрессы, сопроводив их чисто человеческим фырканьем. - Хотя, - продолжила она более задумчиво, - я действительно не была бы слишком удивлена, узнав, что "девы войны" много лет назад решили, что они не собираются отправлять конные войска на поле боя, потому что они ожидали, что все мужчины выйдут из себя, если они это сделают. Возможно, они решили, что это был единственный палец, на который им не нужно было наступать.
   <Ну, тебе придется научиться этому.> Гейрфресса сказала это без всяких возражений.
   - Хорошо, - ответила Лиана, немного удивленная твердостью тона Гейрфрессы.
   <И тебе тоже придется избавиться от этих дурацких коротких мечей, когда ты это сделаешь>, - продолжила Гейрфресса. <Как ты собираешься достучаться до кого-нибудь с чем-то подобным из моего седла? И мы должны подарить тебе лук. Ты ведь умеешь стрелять из лука, не так ли?>
   - С моих собственных ног, да. - Лиана нахмурилась, глядя на единственное ухо Гейрфрессы. - Хотя, знаешь, это не то же самое, что использовать лук для стрельбы с седла!
   <О, разве я не знаю?> Гейрфресса покачала головой с глубоким отвращением. <Уолшарно потребовались годы, чтобы убедить его научиться правильно обращаться с луком. Если можно назвать то, как он использует его даже сегодня, "правильным", то это так!>
   - У его арбалета есть некоторые преимущества, - заметила Лиана.
   <Не из седла скакуна, там их нет, и всаднику ветра не пристало сражаться как-либо еще!>
   Что-то щелкнуло в мозгу Лианы, и она склонила голову набок, все еще глядя на ухо Гейрфрессы.
   - Не думаю, что Балкарте будет очень легко интегрировать одного всадника ветра в стражу Кэйлаты, - медленно сказала она.
   Гейрфресса не ответила, но она повернула голову достаточно далеко, чтобы оглянуться на своего всадника, и положение ее ушей не было обнадеживающим.
   - Я член стражи, - твердо сказала ей Лиана. - И мой нынешний срок службы истечет только через два года.
   По-прежнему ничего... если не считать немного более плоского уха.
   - Я командир семидесяти пяти, Гейрфресса. Ты знаешь, я не могу просто уйти от остального моего взвода, и никто из них не наездники ветра!
   <И ни одна из них также не является моей сестрой ветра>, - упрямо указала Гейрфресса. <Когда тебе придется сражаться, твое место в моем седле, а не там, внизу, бегать на своих двух смешных маленьких ножках, где я не могу за тобой присматривать!>
   - Но, - начала Лиана немного горячо, затем крепко сжала зубы от того, что собиралась сказать, почувствовав беспокойство, стоящее за упрямством Гейрфрессы. И кобыла была права, призналась она себе мгновение спустя. Она была дочерью одного всадника ветра, а теперь женой другого. Она всегда знала или думала, что знала, во всяком случае, насколько полно и интимно слились всадник ветра и его скакун, как в бою, так и вне его. Для нее было достаточно естественно думать, что она понимает, во всяком случае, начиная с точки зрения многих лет, которые она потратила на то, чтобы стать единым целым с таким конем, как Бутс. И все же она уже поняла, что никогда по-настоящему не осознавала всей полноты связи всадника ветра до того, как в ее жизнь вошла Гейрфресса. Даже такой замечательный конь, как Бутс, не смог бы научить ее этому... или тому, что случилось бы со всадником, потерявшим своего скакуна.
   Или скакуном, потерявшим своего наездника.
   Это было не то, о чем любили думать сотойи, и более длительная жизнь скакунов означала, что это случалось не так часто, как потеря лошади всадником, но это случалось. Чаще всего выживал всадник, хотя бы потому, что человеческие жизни в среднем были немного длиннее, даже чем у скакуна. Но это также происходило потому, что скакуны были более крупными целями ... и потому, что они не могли быть бронированы так же хорошо, как человек. Лиана встретила горстку всадников ветра, которые потеряли своих скакунов, и она почувствовала зияющие раны, которые были оставлены в их сердцах, но только сейчас, пока она не почувствовала богатство разума и голоса Гейрфрессы в глубинах своего собственного разума, она по-настоящему поняла, насколько ужасными на самом деле были эти раны.
   Для всадника не было ничего необычного в том, что он покончил с собой, потеряв своего скакуна, несмотря на культурный запрет сотойи на самоубийство... а у скакунов такого запрета не было.
   - Дорогое сердце, - тихо сказала она через мгновение, - я не знаю, как мы собираемся с этим справиться. Нам придется, я понимаю это сейчас, но я понятия не имею, как. - Она наклонилась вперед в седле, нежно проводя рукой по шраму, доходящему до плеча Гейрфрессы, чувствуя его твердую, ребристую линию под каштановой шерстью кобылы и дрожь глубоко в ее костях, когда она вспомнила, как Гейрфресса получила его. - Это одна из причин, по которой ты говорила об островах, не так ли?
   <Отчасти>, - призналась Гейрфресса через мгновение, ее голос был таким же тихим, как у Лианы. <Хотя я не уверена, что осознавала это, когда начинала.> Она снова фыркнула, более мягко, чем раньше. <На самом деле я думала о том, как глупо с твоей стороны было чувствовать, что ты "оставляешь его позади", когда он каждое мгновение находится с тобой в твоем сердце, где бы ты ни была.> Лиана почувствовала, как у нее снова защипало в глазах, и снова погладила Гейрфрессу по плечу. <И все же, думаю, ты права, я тоже думала об этом. Я понимаю, что у тебя есть обязательства перед другими двуногими, сестра. Я знаю, что ты приняла их еще до того, как мы встретились, и я не ожидаю, что ты будешь от них уклоняться. Но, конечно, девы войны могут понять, как наша связь меняет ситуацию?>
   - Если кто-то и может, то девы войны, безусловно, должны понимать изменения, - с чувством согласилась Лиана. - К сожалению, у них не было никакого опыта с всадницами ветра дев войны. Ни у кого нет!
   <Я знаю, что девы войны сражаются на своих ногах, но ты можешь быть гораздо опаснее на моей спине, чем пешком>, - сказала Гейрфресса почти с надеждой в голосе. <Подумай, насколько быстрее ты можешь двигаться! Одно это было бы огромным преимуществом, не так ли?>
   - Иногда, по крайней мере. С другой стороны, ты не совсем создана для того, чтобы ползать по траве, не так ли? - мягко поддразнила Лиана. - Знаешь, именно так девы войны проводят много своего времени, - добавила она более серьезно. - И каким бы эффективным ни был всадник ветра, один всадник ветра сам по себе вряд ли составит то, что ты могла бы назвать концентрированной ударной силой, не так ли?
   <Нет, но...>
   Настала очередь Гейрфрессы прервать себя, и Лиана кивнула.
   - Я понимаю, - повторила она. - Теперь я действительно понимаю, дорогое сердце. И мы как-нибудь с этим разберемся, я обещаю. Я пока понятия не имею, как это сделать, но я уверена, что что-нибудь придет ко мне. - Она немного кисло усмехнулась. - Я уже знала, что мне придется объяснять насчет свадебного браслета, учитывая позицию хартии в отношении браков дев войны. Я не думаю, что есть какая-то веская причина, по которой мы не можем пойти дальше и добавить к ситуации еще и это. - Ее смешок превратился в хохот. - К этому времени Балкарта и мэр Ялит должны были привыкнуть к тому, что я создаю им проблемы. Если это не так, то, во всяком случае, не из-за отсутствия стараний с моей стороны!
   Она почувствовала, как тихий смешок согласия Гейрфрессы слился с ее собственным, и на сердце у нее стало легче. Они нашли бы способ разобраться с этим. Она не знала как, но была уверена, что что-то придет к ней, и Гейрфресса повернула за поворот и внезапно остановилась, когда тропа, которая когда-нибудь станет настоящей дорогой по стандартам империи Топора, внезапно исчезла. Она не угасла и не поблекла. На самом деле она даже не закончилась. Она просто... остановилась, отрезанная, словно лезвием, и толстый ковер из сосновых иголок прошлых лет расстелился перед ними нетронутым и без опознавательных знаков.
   Лиана напряглась в седле, ее голова поднялась, а глаза расширились, когда ее собственное изумление слилось с изумлением Гейрфрессы. Она открыла рот, хотя на самом деле не знала, что собиралась сказать. Но прежде чем она смогла начать то, что, возможно, собиралась сказать, она увидела рыжеволосую женщину, сидящую на этом ковре из иголок, прислонившись спиной к самой высокой и толстой сосне, которую она когда-либо видела в своей жизни. И это было так же странно, как исчезновение следа, потому что женщины там не было, когда Гейрфресса остановилась. Если уж на то пошло, Лиана была уверена или думала, что уверена, во всяком случае, что даже дерева там не было, когда Гейрфресса остановилась.
   Она покачала головой, но сюрпризы еще не закончились.
   Женщина у подножия сосны была одета в пластинчатые доспехи. Отраженный свет струился по их полированной поверхности, как рябь на воде, когда прохладный ветерок раскачивал сосны и позволял лучам солнечного света золотиться сквозь кроны деревьев. Поверх доспехов был надет плащ, и по какой-то причине Лиана не была уверена в цвете плаща. Он казался черным, но, возможно, на самом деле это был всего лишь самый темный кобальтово-синий цвет, который она когда-либо видела или воображала. Или, возможно, это была смесь цветов полуночного летнего неба, которое ни один смертный глаз никогда не видел и не мог себе представить. Лиана не знала об этом, но эмблема на груди этого плаща представляла собой белый свиток. Этот свиток был отделан золотыми нитями и крошечными, сверкающими сапфирами и рубинами, с серебряными черепами для петель и переплетен веточками барвинка, пятилопастными цветами, обрамленными дождем из темного аметиста. Женщина была не особенно высокой по стандартам сотойи. Действительно, она была на несколько дюймов ниже Лианы... что означало, что она также была ниже огромного обоюдоострого топора, прислоненного к той же сосне.
   Женщина, казалось, не замечала их присутствия, ее внимание было сосредоточено на горной рыси, растянувшейся у нее на коленях. Она лежала на спине, совершенно обмякшая, все четыре лапы были подняты в воздух, когда ее гладили по животу и улыбались ей сверху вниз. Рядом с женщиной лежал шлем, а ее волосы, более темные и даже более великолепные рыжие, чем у Лианы, были украшены диадемой из сплетенного золота и серебра, украшенной большим количеством аметистовых листьев барвинка.
   Скакун и наездница стояли неподвижно, застыв, пытаясь понять, почему мир вокруг них казался таким другим, а затем женщина подняла глаза, и у Лианы сжалось горло, когда темно-синие глаза заглянули прямо ей в душу.
   Женщина смотрела на них несколько бесконечных секунд, затем нежно цокнула языком рыси, сидевшей у нее на коленях. Кошка, которая была огромной, вероятно, около семидесяти фунтов, зевнула и потянулась, затем встряхнулась, скатилась с ее колен и встала. Она посмотрела на нее снизу вверх, затем мягко и ласково боднула ее правый наруч, прежде чем взглянуть на Лиану. Мгновение она смотрела на нее, совершенно не впечатленная ни ею, ни даже Гейрфрессой, затем подобрала под себя задние лапы, легко отпрыгнула от рыжеволосой женщины... и растворилась в воздухе в середине прыжка.
   Лиана моргнула, но прежде чем она смогла заговорить или как-то иначе отреагировать, женщина поднялась на ноги, как будто доспехи, которые она носила, были не более обременительными, чем чари и ятху воительницы. Она стояла, пристально глядя на Лиану, и почему-то, несмотря на высокий рост Гейрфрессы, казалось, что Лиана смотрит на нее снизу вверх.
   - Желаю вам доброго утра, дочери, - сказала женщина, и странная дрожь, похожая на вспышку молнии, тронутой льдом и серебром, прошла по Лиане. Она знала, что никогда никому не сможет описать этот голос, потому что слова, которые могли бы передать его, никогда не были подделаны. Он был соткан из красоты, радости, печали, торжества слез и ужаса, потерянных воспоминаний и никогда не забываемых мечтаний. Он был наполнен приветствием и отполирован прощанием, и вокруг него, струясь сквозь него, были покой и завершенность.
   Лиана не помнила, как пошевелилась, но внезапно она оказалась на ногах, стоя у плеча Гейрфрессы, положив левую руку на теплую каштановую шерсть кобылы, и женщина улыбнулась им обоим.
   - Леди, - услышала Лиана свой собственный голос и склонила голову, потому что теперь она знала женщину перед собой.
   Исвария Орфресса, первенец Орра и Контифрио, богиня смерти, завершения и памяти и вторая после самого Томанака среди детей Орра по силе. Тихий ужас охватил Лиану Хэйнатафрессу, когда она оказалась лицом к лицу с самим олицетворением смерти в тихом, солнечном сосновом лесу, который, как она знала теперь, каким-то образом находился за пределами мира, в котором она всегда жила. И все же в этом не было ужаса, никакого страха, только осознание того, что она смотрела на конец, который должен прийти к каждому живому существу.
   - Я пришла не за тобой, Лиана, - мягко произнес этот удивительный, неописуемый голос. Он пел в крови и костях Лианы, рокотал у корней гор и посылал бесконечное, тихое эхо, прокатывающееся по небесам. - И не за тобой тоже, Гейрфресса. - Исвария улыбнулась им обоим. - Пока нет, не сегодня. Когда-нибудь я это сделаю и соберу вас к себе, как я собираю всех своих достойных мертвецов, и, о, но вы двое будете достойны, когда этот день настанет! Я узнаю тебя, и я приду за тобой, и ты найдешь приготовленное для тебя место за моим столом.
   Лиана глубоко вдохнула, чувствуя, как сила жизни пронзает ее вместе с воздухом, наполняющим легкие, как кровь бежит по венам, и поняла, что каким-то странным образом она никогда не была такой живой, как в этот момент, когда она сама стояла лицом к лицу со смертью и видела на лице Исварии не ужас. или отчаяние, но только...добро пожаловать.
   - Но этот день не сегодня, - сказала им Исвария. - Нет, сегодня я пришла совершенно с другой целью.
   - Другой целью, леди? - Лиана была поражена ровностью собственного тона, а Исвария покачала головой, ее улыбка стала шире и теплее.
   - Ты очень похожа на своего мужа, Лиана, и тебе, Гейрфресса, нравится твой брат. В этой вселенной или в любой другой все, о чем любой из вас когда-либо попросит, - это встретить все, что попадется вам под ноги.
   - Я не знаю об этом, леди, - ответила Лиана, в этот момент больше осознавшая, насколько она действительно молода, чем когда-либо за последние годы.
   - Возможно, и нет, но я знаю, что мы делаем, - сказала ей Исвария. Затем ее улыбка исчезла, и она протянула руку и очень нежно коснулась щеки Лианы. Это прикосновение было легким, как паучий шелк, нежным, как дуновение ветерка, и все же Лиана почувствовала силу, способную разрушить миры, в прохладных, гладких пальцах, так легко касавшихся ее кожи. - Мы знаем, так же как знаем вас, и мы ждали вас так же долго, как ждали Базела и Уолшарно.
   - Я не понимаю, - сказала Лиана и почувствовала, что Гейрфресса мысленно рядом с ней.
   - Конечно, не понимаешь. - Исвария склонила голову набок, ее бездонные глаза изучали лицо Лианы. - И я уверена, что это немного ошеломляет, даже для кого-то столь грозного, как ты с Гейрфрессой, столкнуться с таким количеством божеств за такой короткий промежуток времени. - Она снова улыбнулась. - Время - это смертное понятие, вы знаете, то, которое мы были вынуждены узнать и разделить... и соблюдать, но то, что никогда бы не пришло нам в голову, предоставленным самим себе. В этом отношении вы, смертные, могущественнее любого бога или богини. И в конце концов, точно так же, как вы создали время, вы превзойдете его, и в преодолении вы исцелите или проклянете всех нас.
   Лиана сглотнула, и Исвария быстро покачала головой.
   - Я пришла не для того, чтобы возложить на тебя бремя вечности и потребовать, чтобы ты приняла его сегодня, Лиана!
   - Тогда могу я спросить, зачем вы пришли, леди?
   - Да, очень похоже на Базела, - пробормотала Исвария. Затем она слегка отступила назад, скрестила руки на груди и спокойно посмотрела на них обоих.
   - Дочери мои, вам обеим предстоит сыграть свою роль в борьбе, которая началась еще до начала времен. Базел рассказал тебе, что мой брат Томанак объяснил ему о природе времени и войне между Светом и Тьмой?
   - Он... пытался, леди, - сказала Лиана через мгновение. - Он сказал, что существует много вселенных, каждая из которых так же реальна, как наша собственная, но все же отделена. Некоторые из них очень похожи на наши, другие очень отличаются, но Свет и Тьма воюют во всех них. Он сказал, что все мы существуем во всех этих вселенных, или, по крайней мере, во многих из них, и что именно мы определяем, кто в конечном итоге победит в каждой из них. И что, в конце концов, окончательное противостояние между Светом и Тьмой будет решаться тем, сколько из этих вселенных контролирует каждая сторона, когда падет последняя.
   - Совсем неплохое объяснение, - сказала ей Исвария. - Но не совсем полное. Он сказал тебе, что даже богиня не может точно знать, какое будущее, какую цепочку событий и решений испытает любой отдельный смертный в любой из этих вселенных?
   Лиана кивнула, и Исвария очень серьезно кивнула в ответ.
   - Это, дочери мои, где свобода выбора смертных и способность терпеть неудачу входят в уравнение. В конце концов, все зависит от вас и вашего выбора. О, случай тоже может сыграть свою роль, но во всем спектре вселенных случай сводит на нет и выбор, и мужество, и страх, и жадность, и любовь, и эгоизм, и жестокость, и милосердие - все те вещи, которые делают вас, смертных, такими, какие вы есть, вступают в свои права.
   - И все же великий узор, искривление и уток реальности те, что мы, божества, можем ясно видеть. Это то, что направляет и привлекает наши собственные усилия по защите этой нити, когда она прокладывает свой путь через ткацкий станок истории, или по ее короткому обрыву. Именно там, в эти моменты, наши защитники и те, кто их любит, Лиана Хэйнатафресса и Гейрфресса, дочь Матигана и Йортандро, занимают свои позиции в самых зубах зла, чтобы сражаться и слишком часто умирать, защищая Свет. И ни одно существо, ни смертный, ни бог, не могут знать наверняка, восторжествуют они или потерпят неудачу до этого самого момента. Дочери мои, я не лучше вас знаю, устоит или падет этот мир, в котором вы живете, эта вселенная, которая является всем, что вы знаете, в конце времен. Это решение находится в ваших руках. Ни в моих, ни у моих братьев, ни у моих сестер, а у вас.
   Лиана сглотнула, и Исвария еще раз коснулась ее лица.
   - Ты достойна нести это бремя, Лиана, осознаешь ты это или нет... и ты это сделаешь. В каждой вселенной, в любое время, когда настанет момент, вы это сделаете. И если Тьма восторжествует, это никогда не произойдет потому, что вы подвели Свет в тот трудный момент. Но я также говорю тебе вот что: если Свет восторжествует в этой твоей вселенной, он восторжествует через тебя и Базела.
   Глаза Лианы стали огромными, а пальцы, касавшиеся ее лица, нежно обхватили ее щеку.
   - Сила и возможности, результаты и события кружатся вокруг тебя так густо, что даже богиня может видеть лишь смутно. И мы, божества, можем воспользоваться этой тусклостью и... манипулировать ею так, чтобы наши враги были еще слепее нас. Не всегда, не во всех местах. Мы должны выбрать наше время, выбрать те события, когда для наших врагов становится наиболее важным угадать, а не знать. Твоя жизнь и жизнь Базела - одно из таких времен. Мы не можем сказать вам, что произойдет, или даже что вы должны сделать, потому что самим фактом сообщения вам мы повлияем на результат. Но в каждом будущем, которое я вижу, ты приходишь ко мне, Лиана. И ты, Гейрфресса. Вы подходите к моему столу со всеми вашими тысячами вариантов, и я приветствую вас. Вы проходите через боль, и вы проходите через печаль, и вы проходите через потерю, и вы не всегда приходите с триумфом. Но вы приходите ко мне несломленными и такими, какие вы есть сейчас, на своих ногах, а не на коленях, и свет от вас сияет, дочери мои.
   Лиана посмотрела в глаза Богини Смерти, и эти глаза затронули что-то внутри нее. Там было... мерцание. Танцующий поток или пылающее пламя свечи. Она не могла дать название этому ощущению, на самом деле, нет, но она знала, что оно всегда будет с ней. Время от времени она могла его терять, и это не было бы защитой от страха, неуверенности, сомнений... но оно всегда возвращалось бы к ней, и под этим страхом, неуверенностью и сомнением была бы эта уверенность, это обещание, от силы, к которой вся жизнь возвращалась в полноте времени.
   - Я знаю, что это тяжелый груз, - сказала ей Исвария, - но вы обе способны это вынести, и любовь унесет вас туда, куда никогда не сможет прийти Тьма. Я не называю вас своими защитницами, но я называю вас дочерьми, как я призвала вас, мои дочери. Придешь ли ты ко мне рано или поздно, я буду ждать тебя и заберу тебя как свою собственную.
   Лиана стояла, глядя в эти глаза, чувствуя железную верность этого обещания, целую вечность. Это длилось вечно... и заняло не больше времени, чем мгновение между взмахами крыльев колибри.
   А потом сосновый лес снова опустел, если не считать ее и Гейрфрессы.
   Она моргнула, тряхнув головой, чувствуя себя так, словно пробуждается ото сна, и все же каждое воспоминание было идеально сформировано, и почувствовала такое же смущение Гейрфрессы. Возможно, это был всего лишь сон, подумала она, но потом почувствовала что-то в своей руке и посмотрела вниз.
   Это была веточка барвинка, ее стебель был выкован из серебра, а крошечные цветки изящно украшены сапфировыми крошками. Барвинок, цветок памяти... в том числе об Исварии Орфрессе, хранительнице этой памяти.
  

Глава двадцать седьмая

  
   - Так ты думаешь, я действительно должен слушать этого дурака? - потребовал Артнар Сейбрхэнд, Файроур, капитан флота Речных разбойников.
   Он сделал еще один большой глоток из своей помятой кружки, адамово яблоко дернулось, затем со стуком поставил кружку на дорогой, изысканно инкрустированный стол - произведение сарамантанской работы, стоящее больше, чем большинство мужчин когда-либо увидят за всю свою жизнь, и которое несколькими годами ранее каким-то образом не смогло пересечь озеро Сторм на пути к предполагаемому покупателю сотойи. За эти годы им много пользовались, но его родословная все еще проступала сквозь все случайные царапины, выбоины и сколы, как у старого и усталого солдата, еще не готового сдаться, несмотря на раны и слишком много суровых кампаний. Свежая капля эля потекла по боку кружки, образовав еще одно кольцо на столешнице, еще одно пятно на щите солдата, и Файроур сердито уставился поверх него на человека, которого он знал как Талтара.
   - Я не видел никаких доказательств того, что этот человек может найти свою задницу обеими руками! - Вождь речных разбойников рыгнул и вытер рот тыльной стороной ладони. - До сих пор Теллиан и этот ублюдок Бахнак - о, и давай не будем забывать Базела - крутили ему уши каждый раз, когда он скрещивал с ними мечи. И даже не заставляй меня начинать с чертового гнома!
   Манеры Артнара за столом, возможно, оставляют желать лучшего, размышлял Варнейтус, а его лохматая грива жирных черных волос и густая борода, которая к ним прилагалась, были точным намеком на то, что он не из тех парней, которых вы хотели бы пригласить домой в качестве гостя. Во всяком случае, если вы не хотели, чтобы ваш дом сгорел дотла. Но у него действительно был способ перейти прямо к делу. Чего, вероятно, только и следовало ожидать от человека, который почти двадцать лет назад проложил себе путь к должности капитана флота, Файроура Речных разбойников... и с тех пор оставался на капитанском посту. Для того, чтобы стать капитаном флота и завоевать титул Файроура, не обязательно требовалось много мозгов, для этого было более чем достаточно безжалостности, готового меча, природной изворотливости и способности купить поддержку обещаниями добычи. Хотя оставаться капитаном флота ... потребовало некоторых усилий.
   И при всем его презрении к Кассану, во многом именно его... взаимопониманию с ним позволило Артнару остаться на своем посту, размышлял волшебник. Ему действительно удалось убедить свой совет капитанов, что имеет больше смысла взимать плату за проезд через озеро Сторм, чем совершать рейды. Кассану все равно; в конце концов он просто перекладывает стоимость пошлины, которую никогда не стоило называть "данью", на своих клиентов и обвиняет в этом Пурпурных лордов и Речных разбойников, никогда не упоминая, что он на самом деле расплачивается с ними. И Артнару даже удалось договориться о субсидии от Пурпурных лордов за то, что их торговля проходила беспрепятственно!
   Конечно, чего ни Кассан, ни Пурпурные лорды (ни большинство собственных последователей Артнара) не знали, так это того, что в этом успешном долголетии капитана флота также сыграла свою роль небольшая незаметная помощь от Шарны, братьев-псов и Карнэйдосы в лице некоего мастера Варнейтуса, хотя Артнар знал его как Талтара Шифбирера. К сожалению, никто и никогда не мог обвинить Артнара в избытке благочестия. Он был идеально подготовлен к работе с Богами Тьмы, но для него это был чисто бизнес, и он был более осторожен, чем большинство, в том, чтобы держаться подальше от их лап. Он был готов использовать их, но ни на минуту не забывал, что они не по доброте душевной были так счастливы помогать ему на протяжении многих лет. Он был достаточно готов помочь им достичь их целей, пока это помогало ему достичь своих, но это не означало, что он был настолько глуп, чтобы доверять им, и он был категорически против того, чтобы позволить им просто использовать себя.
   Но даже самая хитрая рыба рано или поздно оказывается в лодке, если крючок правильно насажен, напомнил себе Варнейтус. Если он не возражает против их использования, то и они, конечно, не возражают против его использования. И ничто из того, что они сказали мне, не говорит о том, что они особенно обеспокоены тем, выживет ли эта конкретная рыба в процессе или нет.
   Учитывая личность этого человека, Варнейтус в глубине души болел за "нет", хотя, конечно, Артнару никогда не следовало озвучивать ничего подобного.
   - Думаю, стоит ли тебе слушать его или нет, полностью зависит от того, насколько ты будешь счастлив увидеть Килтандакнартаса, бодро проплывающего мимо твоих портов на озере Сторм, а Бахнака из Харграма и Теллиана из Балтара, патрулирующих весь путь вниз по Хэнгнисти до озера, - сказал он через мгновение, и пожал плечами. - Почему-то я думаю, что Теллиан и Килтан будут менее чем готовы поддерживать такие... отношения, которые были у тебя с Кассаном. Дом Харканат в свое время нанимал целые армии для борьбы с бандитами, и я весьма сомневаюсь, что Килтан будет рассматривать тебя и твоих товарищей-капитанов как кого-то другого, кроме бандитов, которые по случаю приплыли на свою работу. Полагаю, ты мог бы рассчитывать на увеличение своей субсидии от Пурпурных лордов до тех пор, пока они думают, что могут использовать тебя, чтобы ограничить торговлю империи Топора вниз по реке Спиар от озера, но как долго они реально смогут это делать, прежде чем Бахнак и Теллиан сожгут Крелик и Палан дотла?
   - Для них это будет не так просто, как надрать задницы кучке упырей! - рявкнул Артнар, свирепо глядя на волшебника, и Варнейтус снова пожал плечами.
   - Возможно, и нет, но не думаю, что кого-то из них можно отговорить только потому, что задача выглядит немного сложной. Ни один из них не был бы там, где они сейчас находятся, если бы они так думали. И поскольку Килтан и остальная часть Серебряной пещеры готовы покрыть свои расходы и отправить все необходимое оружие, доспехи и еду по их совершенно новому каналу, что ж...
   Он пожал плечами в третий раз, и Артнар стиснул зубы. Мастер Талтар, конечно, был прав, с раздражением подумал он. Он точно знал, как Теллиан отреагирует на соглашение, которое у него было с Кассаном. Барон Балтара, несмотря на всю удивительную гибкость, которую он проявил за последние несколько лет, был сотойи старой школы, когда дело касалось его личной чести. И еще был Бахнак, самый прагматичный и безжалостный военачальник градани, какой когда-либо жил, и тот, кто, вероятно, размышлял о том, что одна-две крутые военные кампании в конечном счете обойдутся ему гораздо дешевле, чем годы выплаты "пошлин". И ничто из этого даже не учитывало Килтандакнартаса, который, вероятно, был самым безжалостным, не говоря уже о самом богатом - из троих, и, как только что указал Талтар, имел короткий разговор с бандитами. Но все же...
   - Из всего, что я слышал и что смогли обнаружить все мои агенты, - прорычал он через мгновение, - они практически уже закончили свой проклятый канал и туннель! - Он сглотнул комок мокроты и шумно сплюнул его в разбитую плевательницу, стоявшую рядом с его креслом, затем с глубоким отвращением уставился на своего посетителя. - Итак, если послушать тебя, независимо от того, как все сработает, я облажался. В таком случае, почему я должен рисковать хоть одним прыщом на своей заднице ради этого идиота Кассана?
   Разумный вопрос, молча признал Варнейтус. Не то чтобы у меня было какое-то намерение признаваться тебе в этом.
   - Потому что есть один способ, которым ты мог бы не просто сохранить свое нынешнее соглашение, но и получить от него еще большую прибыль, - сказал он вместо этого.
   - Да? - Артнар скептически изогнул бровь. - И как можно было бы осуществить это чудо?
   Его тон был немного менее резким, чем раньше, и Варнейтус почти буквально мог видеть мысли, проносящиеся в мозгу за карими глазами Файроура. Кассан мог изо всех сил стараться избежать каких-либо официальных сведений об истинной природе Варнейтуса, но Артнар прекрасно знал, что "мастер Талтар" был волшебником. Хотя он, вероятно, не знал, что тот последователь Карнэйдосы. Фактически, Варнейтус приложил немало усилий, чтобы убедить его, что Талтар на самом деле был отступником-копейщиком на службе Пурпурных лордов, хотя он откровенно сомневался, что Артнару было бы наплевать на медный кормак, даже если бы он знал, что "мастер Талтар" был отправлен с самой Трофроланты. С другой стороны, он знал, по крайней мере, немного об... особых способностях, которые мастер Талтар мог применить, поскольку сам пользовался ими в прошлом.
   - Все дело в том, кто контролирует новый маршрут, - сказал ему сейчас Варнейтус. - Я думаю, ты прав; это зашло слишком далеко, чтобы кто-то мог остановить это сейчас. И я не думаю, что мои... скажем так, работодатели на юге будут этому рады. - Он вытянул правую руку над столом ладонью вниз и покачал ею из стороны в сторону. - На самом деле, думаю, что они будут очень несчастливы, но я верю, что смог бы вынести их горе, если бы случилось так, что я смог бы устроиться еще лучше где-нибудь в другом месте. - Он улыбнулся Артнару. - И по самому странному совпадению, я полагаю, что, возможно, нашел способ сделать именно это.
   - И что за способ? - Артнар откинулся на спинку стула, запустив пальцы правой руки в бороду и задумчиво рассматривая своего гостя.
   - Если случится так, что экспедиция Теллиана и Бахнака в Вурдалачью пустошь столкнется с достаточно неприятным инцидентом, это вполне может отложить весь проект на несколько лет. - Улыбка Варнейтуса стала тоньше и больше походила на акулью. - Сомневаюсь, что даже это смогло бы остановить его в долгосрочной перспективе, но это, вероятно, было бы лучшим исходом с точки зрения моих работодателей - моих нынешних работодателей, - имея в виду перспективу, и я принял определенные меры, которых на самом деле может быть достаточно, чтобы это произошло. Я бы сказал, что шансы, по крайней мере, близки к равным, хотя я никогда не был бы настолько глуп, чтобы обещать, что они добьются успеха. Однако, если они это сделают, я уверен, что все будут рады сохранить наши существующие отношения. С другой стороны, - он снова взмахнул рукой, - мои приготовления могут не увенчаться успехом, вот почему я думаю, что в плане барона Кассана есть что рекомендовать. Если что-то должно... случиться с королем Мархосом и принцем Юрохасом, что-то трагическое и прискорбное, вы понимаете, и если бы барон Кассан смог достичь взаимопонимания с бароном Борандасом до того, как это произойдет, то почти наверняка либо Кассан, либо, что более вероятно, Йерагор в конечном итоге был бы назван регентом наследного принца Норандора, извините, короля Норандора. И если это произойдет, тогда вмешается корона и потребует контроля над всем каналом.
   - И ты действительно думаешь, что это может произойти? - Артнар издал хруст презрительного смеха. - Йерагор и Кассан могли бы, могли бы! - заставить Теллиана отказаться от своей доли в нем, если они контролируют Великий совет, но Бахнака и Килтана? - Файроур покачал головой. - Любой из них в одиночку приказал бы этим двум ссаным муравьям колотить песок! Оба они вместе пригласили бы их привести свою проклятую армию вниз по Склону и попытаться выполнить это их маленькое "требование"!
   - Действительно? - Варнейтус склонил голову набок. - Ты думаешь, Бахнак рискнул бы разрушить все, что они с отцом строили всю свою жизнь? Потому что это то, что на самом деле имела бы в виду любая армия Сотойи, если бы она спустилась "по Склону", и Бахнак знал бы это так же хорошо, как мы с тобой. А еще есть Килтан. Как ты думаешь, король-император поблагодарил бы главу одного из торговых домов Империи за то, что тот втянул людей Топора в войну с самым важным союзником империи из-за торгового пути?
   Артнар внезапно стал более задумчивым, а Варнейтус откинулся на спинку стула и удобно положил руку на стол.
   - Бахнак мог бы, - сказал Файроур через минуту. - Он градани, и он упрям, и со всеми северными кланами, объединенными за его спиной, он, вероятно, правильно рассудил бы, я думаю, что у него были бы чертовски хорошие шансы победить конных парней, особенно с кем-то вроде Кассана, командующего ими на поле боя. Но я не думал о короле-императоре. Он бы не поблагодарил Килтана за то, что тот втянул империю в такое положение, не так ли?
   - Думаю, что это, вероятно, мягко сказано, - согласился Варнейтус. - И если Килтан в конечном итоге посоветует Бахнаку принять указ короны в обмен на меньший, но все еще довольно вкусный кусок пирога, Бахнак, вероятно, достаточно практичный парень, чтобы последовать совету. В конце концов, это будет очень большой пирог, не так ли? Достаточно большой, чтобы Килтан, Бахнак, сотойи и вы все могли отрезать куски больше, чем вы когда-либо видели раньше. Дело не в том, что Кассан имеет какие-либо возражения против того, чтобы торговцы империи Топора могли торговать напрямую с Копейщиками, не проходя через Пурпурных лордов, ты знаешь. Дело даже не в том, что у него есть какие-то возражения против того, что торговцы империи Топора делают деньги на передаче из рук в руки. Он возражает только против того, чтобы вся прибыль от этих денег поступала в кошелек Теллиана, а не в его собственный. И он разумный человек. Все вы могли бы получать довольно приличную прибыль от торговли, и это все равно было бы намного дешевле для людей империи Топора и Копейщиков, если уж на то пошло, чем существующее соглашение.
   Артнар кивнул, сначала медленно, а затем все быстрее. Варнейтус знал, что это не был кивок согласия, но это был кивок понимания.
   Файроур сделал еще один задумчивый глоток эля, затем бросил на волшебника действительно очень проницательный взгляд.
   - Предполагая, что все это сработает хотя бы наполовину так хорошо, как, похоже, ожидает Кассан, зачем я ему нужен? Я бы предпочел не бродить по болотам сотойи. Они, как правило, полны змей с лошадиными луками и множеством отвратительных, заостренных стрел. И это представление о том, что с Мархосом и Юрохасом случилось что-то несчастное...почему у меня такое чувство, что Кассан думает, будто я могу быть достаточно глуп, чтобы предоставить такую возможность?
   - Дело не столько в том, что ему нужно, чтобы ты это обеспечил, - сказал Варнейтус, - сколько в том, что ему нужен кто-то, кроме него самого, чтобы это обеспечить. Вряд ли он может убить короля и принца, а затем ожидать, что его назначат регентом, не так ли?
   - И есть какая-то причина, по которой ты думаешь, что сотойи не сожгли бы Крелик и Палан еще сильнее, чем Бахнак и Теллиан, если бы случилось так, что они подумали, будто я имею какое-то отношение к убийству их короля? - резко фыркнул Артнар. - Нет, спасибо, мастер Талтар. Есть более простые и менее грязные способы совершить самоубийство!
   - Я не говорил, что ему нужно, чтобы это был ты, - терпеливо сказал Варнейтус. - Но это должен быть кто-то из-за пределов королевства. На самом деле, он мыслит в терминах двойного финта, так сказать.
   - Чрезмерно умные идиоты всегда заставляют меня нервничать, - проворчал Артнар, и Варнейтус кивнул в знак согласия.
   - О, в этом ты прав, - сказал он. - Но что Кассану действительно нужно от тебя, так это чтобы ты действовал как... брокер или, возможно, экспедитор. Очень похоже на то, как ты поступил во время покушения на Теллиана ранее этим летом.
   Их взгляды встретились через стол, и Варнейтус слабо улыбнулся.
   - Боюсь, что Кассан был просто немного раздражен, когда понял, как ловко тебе удалось предположить, что он был тем, кто стоял за нападением. Лично мне скорее понравилась ирония, поскольку, в конце концов, именно он заплатил за это. Хотя он воспринимал это не совсем так. - Волшебник пожал плечами. - Но после того, как он немного подумал об этом, это подсказало ему другую возможность. Он хочет, чтобы ты набрал необходимую ему рабочую силу, нанял столько наемников-копейщиков, сколько сможешь за отведенное тебе время, и посмотрел, кого также сможешь подобрать из Пограничных королевств. Но ты все равно мог бы заполнить вакансии своими собственными Речными разбойниками... до тех пор, пока никто из них не узнает, что это ты их нанимаешь.
   - И кто на самом деле будет их нанимать? Официально, я имею в виду? - глаза Артнара сузились, и он сильно нахмурился.
   - Ну, Пурпурные лорды, конечно! - Варнейтус улыбнулся еще шире. - Очевидно, они решили, что король все-таки поддержит Теллиана, и они предприняли шаги, чтобы предотвратить разрушение, полное уничтожение, если уж на то пошло, их торговой монополии. Нетрудно понять, почему они могут так себя чувствовать, учитывая, что вся их экономика зависит от этой монополии, не так ли? Конечно, после того, как Кассан, новый регент, я имею в виду, кем бы он ни был, узнает, кто за этим стоял, это знание только укрепит его решимость протолкнуть канал и убедиться, что он действует под эгидой короны, чтобы полностью сокрушить Пурпурных лордов.
   - Это может сработать. - Артнар снова погладил бороду, карие глаза были полузакрыты, в то время как мозг за ними перебирал возможности. - При условии, конечно, что он действительно сможет продать идею о том, что за этим стоят Пурпурные лорды. И, - неохотно добавил Файроур, - я полагаю, в этом действительно был бы какой-то смысл. Но ты сказал, что он думал о двойном финте.
   - О, действительно, я это сделал. - На этот раз улыбка Варнейтуса была поистине блаженной. - Вот почему мы должны так быстро организовать всю эту операцию. Теллиан предоставил свой охотничий домик в Чергоре в распоряжение короля, и через несколько недель Мархос собирается провести там некоторое время. После того, какой суматошной была весенняя сессия в Сотофэйласе, он тоже хочет, чтобы все было как можно проще, поэтому он берет с собой только свою личную охрану и горстку старших советников, таких как Мэйсбирер и Шафтмастер. Он планирует пробыть там довольно долго, скрываясь от всех этих проклятых придворных, так что мы будем знать, где его найти, по крайней мере, месяца два или около того. И, конечно же, Чергор сейчас в Уэст-Райдинге, не так ли?
   - Да, это так, - медленно признал Артнар.
   - Ну, на данный момент Теллиан и другие считают, что Мархос собирается одобрить их операцию и предоставить каналу королевскую хартию на их условиях. Конечно, все это должно быть секретом, но ты знаешь, как секреты при дворе имеют свойство просачиваться. Особенно когда кто-то считает своим долгом поддерживать усилия и поощрять утечки. Боюсь, однако, что Кассан получил в свое распоряжение проект хартии, написанный рукой личного секретаря короля, а не первого советника, который на самом деле устанавливает именно тот порядок, который я только что обсуждал с тобой несколько минут назад. Теперь, очевидно, Теллиан был бы ужасно расстроен, узнав, что король принял такое решение, когда добрый барон с уверенностью ожидал получить все, что хотел. Да ведь он действительно может быть настолько расстроен, что решит убить короля и обвинить в этом Пурпурных лордов, конечно, и подложить поддельную хартию, более соответствующую всем этим слухам. На самом деле, может оказаться, что он сам распространял эти слухи специально для того, чтобы представить свою подделку и заставить людей принять ее. И в рамках своего подлого заговора он великодушно предложил королю одолжить свой охотничий домик, чтобы обеспечить ему удобное место для убийства. Возможно, с его стороны было бы немного рискованно, если бы все это происходило на его собственных землях, но он знал бы, что может контролировать ситуацию там ... и он, несомненно, рассчитывал бы на то, что его давняя дружба с принцем Юрохасом и известная антипатия Юрохаса к Кассану заставят Юрохаса принять его версию произошедшего. Согласно воле короля, Юрохас должен был стать регентом Норандора, так что, если бы Теллиан смог убедить Юрохаса, что за этим стояли Пурпурные лорды или даже, возможно, барон Кассан, он, несомненно, получил бы все, что хотел с самого начала.
   - Никто из тех, кто действительно знает Теллиана, не поверил бы в это ни на мгновение, - сказал Артнар, но его тон был задумчивым, а не возражающим.
   - Возможно, и нет, но сколько людей на самом деле знают его? - сделал ответный выпад Варнейтус. - И боги знают, что амбиции могут заставить человека совершать странные поступки. Если уж на то пошло, Теллиан израсходовал огромную часть своего кредита у более консервативных лордов-правителей из-за этого дела с Бахнаком и его дружбы с принцем Базелом. Никого из консерваторов это не устраивает, и они будут еще менее счастливы, когда по королевству в целом наконец-то просочится слух о том, что дочь Теллиана на самом деле спит с Базелом!
   - Она что? - Артнар изумленно моргнул, и Варнейтус позволил себе рассмеяться.
   - Это именно то, что она делает, и когда настоящие консерваторы узнают, они, вероятно, подумают, что ей следовало пойти дальше и вместо этого переспать с ослом. По их образу мыслей, это, конечно, было бы не хуже, и, учитывая то, как думают несгибаемые сотойи, оскорбление и "извращение", связанные с этим, с гораздо большей вероятностью вызовут отвращение, чем любая простая государственная измена и убийство! И политическая борьба в Сотофэйласе в этом году была самой ожесточенной, какую только можно вспомнить, Артнар. Противники Теллиана будут более чем готовы поверить в худшее, особенно если вера в это, какой бы нелепой она ни была, позволит им выбить его из седла. Если уж на то пошло, учитывая отвратительность боя, даже некоторые сторонники Теллиана, вероятно, зададутся вопросом, как далеко он может быть готов зайти, чтобы победить, особенно учитывая, что "найдется" в хартии Кассана. В конце концов, если бы он обнаружил, что король все это время подыгрывал ему, что он на самом деле решил поддержать Кассана и только притворялся, что благоволит Теллиану, чтобы застать его врасплох, кто знает, как бы он отреагировал? Все это будет крутиться у них в голове, независимо от того, считают они это вероятным или нет. Как бы вы на это ни смотрели, напряженность будет расти, подозрения будут повсюду, и пальцы будут указывать во всех мыслимых направлениях, в то время как люди будут искать врагов и пытаться свести старые счеты. Если Норт-Райдинг поддержит Кассана и Йерагора в Великом совете, этого должно быть достаточно, чтобы продержаться, по крайней мере, достаточно долго, чтобы одного из них назначили регентом. И как только один из них будет назначен регентом, Теллиану конец.
   Артнар откинулся на спинку своего стула, теребя бороду и напряженно размышляя. Он оставался в таком положении почти три минуты, затем снова сфокусировал свой взгляд на Варнейтусе.
   - Все это звучит хорошо, и это может даже сработать. Но я не готов просто списать Теллиана со счетов. Он слишком жесткий клиент, и как бы мне ни хотелось увидеть его голову где-нибудь на пике, я не настолько глуп, чтобы недооценивать его. В нем нет ни грамма уступчивости, и если кто-то начнет обвинять его в убийстве короля, он не собирается сидеть сложа руки и терпеть это.
   - Он мог бы, если бы альтернативой было возвращение к Смутным временам, - отметил Варнейтус. - Особенно, если Кассан и Йерагор официально заявят, что, поскольку нет никаких реальных доказательств того, что он стоял за этим, они лично были готовы поверить ему на слово, что это не так. С пониманием, конечно, что, если он поднимет шум, они решат не верить ему на слово.
   - Он мог бы, и если бы у свиней были крылья, они "могли бы" быть голубями! - фыркнул Артнар. - Однако более вероятно, что он вызвал бы своих оруженосцев и расчистил бы дорогу через Саут-Райдинг по пути в Ист-Райдинг!
   - Он мог бы, - ответил Варнейтус, намеренно повторяя те же два слова. - Если бы он был жив, конечно.
   - Прошу прощения? Была ли какая-то часть этого генерального плана, о которой ты забыл мне упомянуть? - язвительно спросил Артнар.
   - Ну, в идеале, барон Кассан узнает, я боюсь, с опозданием, что большой отряд наемников пересек часть Саут-Райдинга верхом на своем пути к Чергору. Возможно, один из наемников, о которых идет речь, попал в его руки. Или, возможно, бедняга упал с лошади и сломал шею, а оруженосцы Кассана нашли какой-то компрометирующий документ в его седельной сумке. В любом случае, Кассан обнаружит, что этот отряд наемников направляется в Чергор, очевидно, на деньги Пурпурных лордов, хотя это может оказаться просто искусной маскировкой со стороны кого-то другого, например, барона Теллиана. Зная, что его величество находится в Чергоре, Кассан немедленно вызовет своих собственных оруженосцев и отправится в погоню, чтобы попытаться спасти короля. Он также пошлет предупреждение Балтару, конечно, нельзя допустить, чтобы тот факт, что у него с Теллианом есть свои разногласия, встал на пути защиты короля! К сожалению, от Торамоса до Балтара далеко, так что маловероятно, что его посланник сможет добраться туда вовремя.
   - Тем временем Кассан лично отправится в ад за кожей для Чергора. Будем надеяться, что, несмотря на его героические усилия, он прибудет слишком поздно, и наемники убьют всех в Чергоре, включая барона Теллиана, который в этой версии, конечно же, пал, отчаянно защищая короля от убийц Пурпурных лордов. Если бы это произошло, Кассан сделает все возможное, чтобы взять хотя бы некоторых убийц живыми, чтобы предстать перед магами и доказать, что он не имеет никакого отношения к заговору. Однако, если Кассану не повезет прибыть до этого момента, или если случится так, что королевской страже удастся отбиться от наемников, тогда Кассан обнаружит, что за этим на самом деле стоял Теллиан. И когда он призовет Теллиана сдаться, чтобы дать отчет об этом трагическом убийстве Великому совету, Теллиан откажется и будет убит верными оруженосцами, пытающимися взять его под стражу. Конечно, король должен быть уже мертв, прежде чем это произойдет, чтобы все получилось должным образом, но я уверен, что Кассан справится с небольшой творческой перестройкой хронологии, если потребуется.
   - Что касается барона Кассана, то любой из этих исходов вполне приемлем, хотя он, очевидно, предпочел бы первый. Если Теллиана случайно не окажется в Чергоре, вместо этого он довольно давно не был дома в Балтаре, и вполне возможно, что он отправится в гости в критический момент, тогда Кассан будет вынужден вернуться к имеющейся у него хартии, чтобы доказать или, по крайней мере, настоятельно предположить причастность Теллиана. Очевидно, было бы гораздо удобнее, если бы ему не пришлось этого делать.
   - А Юрохас и Трайанал?
   - Думаю, что вполне возможно, что они оба могут оказаться мертвыми еще до короля, учитывая небольшой сюрприз, который я устроил на Вурдалачьей пустоши. - Варнейтус криво улыбнулся. - Это удивительно неприятный сюрприз, раз я сам так говорю. И вдобавок ко всему, я так понимаю, барон Кассан прислал своего довольно опытного специалиста, человека, который очень хорошо владеет арбалетом или конным луком, чтобы позаботиться о принце. Я уверен, что, если представится такая возможность, сэр Трайанал получит такое же обращение.
   - В этой стратегии Кассана очень много отдельных движущихся частей, - заметил Артнар. По его тону и по выражению прищуренных глаз, пристально смотрящих на Варнейтуса, непредвзятый свидетель мог бы заключить, что Файроур был менее чем убежден, что Кассану пришла в голову эта идея самостоятельно. - Любая из них или все они могут развалиться.
   - Это возможно, - признал Варнейтус. - Однако я думаю, что крайне маловероятно, что все они потерпят неудачу. Они могут, и я не буду притворяться, что этого не может случиться, но насколько хуже было бы тебе, если бы это произошло?
   - Ты имеешь в виду, что если король Мархос, и барон Теллиан, и принц Юрохас, и Бахнак, и Базел, и Килтан, и только боги знают, кто еще, все выживут, и каждый из них захочет моей крови за то, что я помог Кассану попытаться убить их? - едко спросил Артнар.
   - Однако для этого им потребовалось бы знать это, - отметил Варнейтус. - Это Пурпурные лорды нанимают наемников, если я правильно помню.
   - И ты думаешь, что Мархос и его маги не смогли бы вытянуть правду из Кассана? - Тон Артнара перешел от едкого к насмешливому, и Варнейтус позволил себе усмехнуться.
   Файроур заметил, что это был удивительно холодный смешок.
   - Боюсь, барон Кассан слишком много знает о моих собственных делах в королевстве, - сказал он. - Не буду утомлять вас всеми второстепенными деталями, - он махнул правой рукой в пренебрежительном жесте, - но давайте скажем, что это могло бы быть... неудобно для меня, если бы его должным образом допросили королевские следователи.
   - Ты кажешься удивительно равнодушным к такой возможности, - медленно произнес Артнар, и Варнейтус пожал плечами.
   - Давай просто скажем, что я принял определенные меры предосторожности, чтобы убедиться, что этого не произойдет. Конечно, я все еще мог бы счесть целесообразным взять короткий отпуск где-нибудь за пределами Равнины Ветров, возможно, всего на год или два, пока все снова не успокоится. На самом деле, я думал о Крелике. Я уверен, что капитан флота вашего ранга мог бы найти какую-нибудь незначительную услугу, которую мог бы оказать человек с моими талантами, чтобы отплатить вам за ваше гостеприимство.
   - О, я думаю, что мог бы, - согласился Артнар через мгновение. - Я имею в виду, если бы действительно думал об этом какое-то время.
   И он улыбнулся.
  

Глава двадцать восьмая

  
   - Что она сделала?
   Мэр Ялит Тамилтфресса, не веря своим глазам, переводила взгляд с пятисотницы Балкарты Иваналфрессы на молодую рыжеволосую женщину в своем кабинете. Балкарта на мгновение оглянулась на нее, затем перевела взгляд на свою младшую спутницу.
   - Предупреждала же, что она плохо это воспримет, - сухо сказала она.
   - Воспринять это хорошо?! - Ошеломление Ялит быстро превращалось во что-то другое, когда первоначальный шок прошел, и она впилась взглядом в пятисотницу. - Лиллинара, Балкарта! Это все, что ты можешь сказать?!
   - Честно? - Балкарта пожала плечами. - Нет. Боюсь, моя первоначальная реакция была очень похожа на твою, но у меня было немного больше времени, о, минут двадцать? Возможно, целых полчаса? - подумать об этом.
   - У тебя было, не так ли? - Ялит бросила на нее неприязненный взгляд. - В таком случае, я была бы вне себя от радости услышать, к каким выводам ты пришла!
   - Ну, в принципе, их два, - ответила Балкарта. - Во-первых, Лиана имеет право, такое же право, как и каждая дева войны, решать самой, что делать со своей жизнью. И, во-вторых, никто, черт возьми, ничего не может сделать, чтобы изменить что-либо из случившегося. - Она снова пожала плечами, криво улыбаясь. - В таком случае я решила, что нет никакого смысла так волноваться из-за этого.
   - О, это невероятно полезно! - язвительно сказала Ялит и повернулась к Лиане. - Боги, девочка, разве ты не совершила достаточно безумных поступков в своей жизни, чтобы не сваливать это на нас?! У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, как отреагирует кто-то вроде Трайсу или других консерваторов жесткой линии? О, и давайте не будем забывать барона Кассана!
   - Так вот, это несправедливо, Ялит, - сказала Балкарта довольно твердым тоном, строго глядя на свою старую подругу.
   - Несправедливо? Несправедливо? - Ялит уставилась на нее. - Кто сказал, что это справедливо? Это нечестно. Я никогда не говорила, что это так! Но это не меняет ни одного из последствий, которые обрушатся на нас, как только настроенные против дев войны фанатики услышат об этом! - Она оглянулась на Лиану, выражение ее лица стало чуть менее грозным, и покачала головой. - Балкарта права, твои решения - это твои собственные, но ты знаешь, что они распространятся на всех нас, не так ли? Достаточно плохо, что мы "позволили" дочери одного из баронов королевства сбежать, чтобы присоединиться к нам, когда ей не было даже пятнадцати лет. Но теперь, теперь, когда мы закончили "развращать" ее и учить ее погрязать в одним богам известных извращениях, она решила завести любовника из градани?
   - И в придачу стать всадником ветра, - услужливо добавила Балкарта.
   - Не надо! - Ялит повернулась обратно к Балкарте, чтобы потрясти указательным пальцем у нее перед носом. Пятисотница посмотрела на него сверху вниз, намеренно скосив глаза в процессе, и Ялит впилась в нее взглядом. - Балкарта, ты ни на йоту не улучшаешь ситуацию! - огрызнулась она.
   - Конечно, это так, - спокойно ответила Балкарта. - Кто-то должен внести нотку спокойствия или, по крайней мере, легкомыслия в процесс, Ялит, а Лиана слишком молода, чтобы душить мэра только потому, что та брызжет слюной и шипит, как сумасшедший чайник.
   У Ялит отвисла челюсть. Она уставилась на пятисотницу, словно не веря собственным ушам, и Балкарта фыркнула.
   - Уже лучше, - сказала она и мягко покачала головой своей старой подруге. - Теперь сделай глубокий вдох, Ялит, и сядь обратно. Я признаю, что Лиана, Гейрфресса и - Лиллинара помоги нам всем - Базел... поставили нас в неловкое положение, скажем так? Но предполагается, что девы войны привыкли справляться с неловкими ситуациями, не так ли? И единственное, чего никто из нас не может себе позволить, - это хоть на мгновение показать, что у нас есть какие-то сомнения по поводу права Лианы делать именно то, что она сделала. И, - добавила она чуть более строго, когда мэр медленно опустилась обратно в кресло за ее столом, - у нее есть право делать именно то, что она сделала, и ты это знаешь.
   Ялит несколько секунд смотрела на нее в ответ. Затем она встряхнулась, медленно опустилась обратно в кресло, сделала глубокий вдох, как велела ей Балкарта, и снова посмотрела на Лиану.
   - Она права.
   Было бы крайне неточно охарактеризовать тон мэра как отдаленно веселый. Действительно, слово, которое легче всего приходило на ум, было "смирилась", подумала Лиана. Но Ялит только ущипнула себя за переносицу и покачала головой.
   - Она права, - повторила мэр, - но я тоже права, Лиана. Я даже представить себе не могу, какими будут все последствия этого, но ты же знаешь, что их будет много, не так ли?
   - Конечно, знаю, - твердо ответила Лиана. - И, полагаю, я никогда не предполагала, что все выйдет так... из-под контроля, как получилось. Или "выплеснется" на Кэйлату. - Она покачала головой, выражение ее лица исказилось. - Честно говоря, мэр Ялит, я действительно не ожидала, что кто-то, кроме, возможно, моих самых близких друзей, вообще что-то об этом узнает! Но тогда, что ж...
   Она вытянула левое запястье, и удивление сменилось раздраженным беспокойством в глазах Ялит, когда сверкнул свадебный браслет. Серебристое свечение сначала было мягким, но быстро усилилось, распространяясь вверх по руке Лианы, излучаясь в тени офиса, посылая рябь лунного света по потолку и стенам, и мэр сделала еще один, еще более глубокий вдох.
   - Кто я такая, чтобы спорить с самой Матерью? - пробормотала она, и Балкарта мягко усмехнулась.
   - Моя собственная мысль, когда Лиана показала его мне. И, если быть честной, это одна из причин, по которой я воспринимаю это так спокойно, как есть. - Пятисотница сложила руки на груди и передернула плечами. - Если Лиллинара и Томанак оба решили явиться и объявить Лиану и Базела мужем и женой, кто мы такие, чтобы спорить с ними? Дело не в том, что говорится или не говорится в уставе, Ялит, больше нет. Нет, если сами боги решат изменить правила!
   - И кто поверит, что это действительно то, что произошло? - Ялит откинулась на спинку стула, к ее глазам вернулась обычная проницательность. - Я не говорю, что ты не права, Балкарта, но ты, я и, в конечном счете, полагаю, все здесь, в Кэйлате, видели или увидят браслет Лианы. Это почти целых шесть тысяч человек! - Она поморщилась. - Ты знаешь, мы даже не самый большой город дев войны, не говоря уже о том, что большинство людей считают большим городом. Как ты думаешь, сколько остальных подданных королевства будут готовы поверить на слово кучке дев войны в чем-то подобном, не увидев этот браслет своими собственными глазами?
   - Примерно столько же, кто готов поверить деве войны на слово в чем угодно, - парировала Балкарта. - Дай мне минуту, чтобы снять ботинки, и я подсчитаю для тебя точный итог.
   - Вот именно, - кивнула Ялит. - А теперь ко всему остальному мы добавим Гейрфрессу. - Она покачала головой. - Признаю, что мою первоначальную реакцию вряд ли можно было бы назвать спокойной и рассудительной, Лиана, но ты же понимаешь, что слухи, преувеличения и откровенная ложь, особенно от людей, которым все равно не нравятся "девы войны", будут распространяться как гроза, не так ли? И что никто, кто не видел этот браслет или тебя на спине Гейрфрессы своими, черт побери, собственными глазами, ни на мгновение не поверит, что боги действительно одобрили все это. На самом деле, большинство из тех людей, которым не нравятся "девы войны", а это, напомню вам, почти все во всем королевстве, будут абсолютно убеждены, что мы выдумали всю эту кощунственную ложь, чтобы оправдать твои противоестественные отношения с градани, даже если они увидят доказательства своими собственными глазами. Не говоря уже о том, что люди, которые думают, что все девы войны в глубине души шлюхи, воспримут тот факт, что ты на самом деле спишь с градани, как доказательство того, насколько мы все порочны и дегенеративны!
   - Я знаю, - вздохнула Лиана. - Но, во многих отношениях, мэр Ялит, это просто мое первоначальное решение снова стать девой войны, на самом деле, не так ли? - Она поморщилась. - Я действительно кажусь большим громоотводом, чем кто-либо другой, и должна признать, что мне немного страшно, когда я думаю об этом. Я имею в виду, посмотрите на все, что уже случилось с Базелом! Я не слишком уверена, что Норфресса выживет, добавив к его способности притягивать случайные молнии мою собственную!
   - В любом случае, на это определенно будет интересно посмотреть, - сухо сказала Балкарта. - По крайней мере, с безопасного расстояния. Не то чтобы я не думала, что ты права, - продолжила она, когда Лиана и Ялит обе посмотрели на нее. - С другой стороны, я сомневаюсь, что боги наугад выбрали вас двоих для тех "шальных молний", Лиана.
   - Возможно, ты права, - признала Лиана, думая о полуночных глазах в сосновой роще за краем мира и сверкающей золотой и сапфировой веточке барвинка, спрятанной в седельной сумке Гейрфрессы. - Не то, чтобы это сделало опыт менее... захватывающим.
   - И не только для тебя, - кисло сказала Ялит. Затем она рассмеялась. - Но в словах Балкарты тоже есть смысл. Я могу желать, чтобы ты этого не делала, я могу чертовски нервничать из-за того, чем все это закончится, но в одном я не настолько глупа, чтобы спорить с самими богами. Они, очевидно, одобряют твой выбор, Лиана, и, честно говоря, говоря за себя, не как мэр Кэйлаты, судя по тому, что я видела в принце Базеле, я тоже одобряю. - Она улыбнулась. - Признаю, что мне потребовалось бы некоторое время, чтобы привыкнуть к его ушам, но градани он или нет, я не думаю, что на всей Равнине Ветров мог быть лучший человек.
   - Спасибо, - тихо сказала Лиана.
   - Добро пожаловать в капризном, измученном, раздраженном, озабоченном, встревоженном виде.
   Мэр одарила ее еще одной улыбкой, затем встряхнулась.
   - Хорошо, Балкарта. У тебя было время подумать о том, что это значит для обязанностей Лианы в страже?
   - Не совсем, - призналась Балкарта. - Конечно, это, очевидно, изменит их. Возможно, я не могу услышать голос Гейрфрессы, когда она разговаривает с Лианой, но, поверь мне, хватило одного взгляда на язык ее тела, и я поняла, что лучше даже не упоминать тот факт, что нет такой вещи, как кавалерия дев войны! Я сомневаюсь, что во всем королевстве у нас больше пары сотен конных дев войны, и, кроме тридцати или сорока из них, служащих в страже Куэйсара, большинство из них курьеры, а не кавалеристы. Мне придется придумать какой-нибудь способ обойти это. Тем не менее, - она задумчиво посмотрела на Лиану, - помимо этой ее слегка раздражающей склонности убегать и выходить замуж за градани, приводить с собой домой скакунов и иным образом ставить все королевство на уши, никому не говоря о своих планах, у Лианы, командира семидесяти пяти, казалось, голова всегда была включена должным образом. Уверена, мы что-нибудь придумаем.
   - Удачи, - с чувством сказала Ялит и оглянулась на Лиану. - Я даже не хочу думать о том, какие... жилищные условия тебе придется устроить для Гейрфрессы. Ни у кого в Кэйлате нет таких конюшен, какие мог бы предоставить барон Теллиан, во всяком случае, это я знаю точно!
   - Я уже думала об этом, мэр, - ответила Лиана. - Честно говоря, Гейрфресса на самом деле не очень любит конюшни. Мы с ней обсудили это, и мы думаем, что лучшим решением будет переселить меня в старый гостевой дом, при условии, что вы и Балкарта-пятисотница одобрите. - Она скорчила гримасу. - Я знаю, что он огромен для одинокой воительницы, но мне пришлось бы потратить столько времени на заделку дыр в крыше и полу, что я сомневаюсь, будто кто-то подумает об этом как об особой поблажке, и он примыкает к окраине города и всем этим открытым полям вплоть до реки. И я могла бы подлатать старую конюшню, чтобы кобыла могла укрыться в ней от непогоды. Если уж на то пошло, как только я приведу ее в полуобжитое состояние, я бы, вероятно, перевела туда Бутса из городской конюшни.
   - Так ты и его оставляешь?
   - Конечно, это так. И я тоже собираюсь регулярно ездить на нем верхом. - Лиана улыбнулась. - Гейрфресса настояла бы на этом, даже если бы я этого не хотела.
   - Это приятно знать, - сказала Ялит. Она подумала об этом несколько мгновений, а затем пожала плечами. - В любом случае, никто не пользуется этой старой развалюхой. На самом деле, я подумывала о том, чтобы снести его до того, как он рухнет под собственным весом. Так что, если вы с Гейрфрессой хотите этого, я не вижу никаких проблем. Балкарта?
   - Всегда существовало положение, согласно которому офицеры стражи, находящиеся на действительной службе, при особых обстоятельствах могли жить вне поста. - Балкарта пожала плечами в ответ. - Я тоже не вижу проблемы. И я скорее подозреваю, что взвод Лианы семидесяти пяти вполне может посчитать нужным помочь ей с тем ремонтом, о котором она говорила.
   - Мэм, я не хочу...
   - О, тише, Лиана! Никто ничего не говорил о том, чтобы приказать им это сделать! Проблема возникла бы, если бы я попыталась помешать им сделать это, и ты это знаешь.
   Лиана успокоилась, и Балкарта удовлетворенно кивнула.
   - Хорошо, думаю, мы можем считать это улаженным. Мэр?
   - Насколько я понимаю, ты можешь, - заверила ее Ялит. - Конечно, это, вероятно, единственная часть, которая хоть сколько-нибудь близка к "улаженной"!
   - Один день за раз, - философски заметила Балкарта. - Один день за раз.
   Она постояла еще мгновение, склонив голову набок и все еще скрестив руки на груди, поджав губы, очевидно, пробегая мысленный контрольный список. Затем, внезапно, она громко рассмеялась.
   - Что теперь? - осторожно спросила Ялит, и Балкарта широко улыбнулась.
   - О, я просто подумала. Вероятно, ты права насчет того, как пойдут слухи и как наши критики отреагируют на все это, и это не пустая болтовня! - но не по сравнению с тем, с чем Лиане придется иметь дело прямо здесь, в самой Кэйлате.
   - Прошу прощения? - тон Лианы был еще более настороженным, чем у мэра, и Балкарта рассмеялась.
   - О, да, Лиана! Обещаю тебе, что тоже намерена быть рядом, чтобы увидеть это, когда это произойдет!
   - Когда что произойдет? - потребовала Лиана.
   - Когда тебе придется объяснять это Гарлане, и она начнет выкачивать из тебя все пикантные подробности о Базеле! - рассмеялась Балкарта. - После всех тех лет, когда ты огорчала ее из-за ее, э-э... энергичной личной жизни, в то время как ты ни с кем не спала? - Пятисотница фыркнула. - Поверь мне, девочка, ты никогда не переживешь этого, когда дело касается ее!
  
   ***
  
   Брейас Дэггерэкс признавал, что в том, чтобы быть ходоком по ветру, были свои преимущества.
   Во-первых, когда приходило время, он мог быстро избавиться от всех изысканно вежливых, ядовитых злословий и придворных интриг.
   Он стоял на восточной башне Сотокарнаса, оглядываясь на город Сотофэйлас и голубую ленту реки Пардан, направляющуюся к далекой Спиар. Движение барж стало более плотным, чем в начале года, подумал он, и его губы криво сложились, когда он подумал о том, насколько плотнее оно, вероятно, станет в ближайшие несколько лет, если дела пойдут так, как он был уверен, должны были пойти. По крайней мере, эти "вещи" должны были стать очень... интересными, а сотойи по своей природе были консервативны. "Интересный" никогда не было их любимым словом, из-за его следствий перемен и непредсказуемости, которые, в конце концов, были причиной того, что люди, подобные Теллиану Боумастеру, заставляли многих их соседей чувствовать себя так неловко.
   Он фыркнул от резкого веселья при этой мысли и сделал глубокий, очищающий вдох. Лето неуклонно приближалось к осени, и было жарко даже здесь, на высоте Равнины Ветров. Этим днем едва ли было дуновение ветерка, чтобы ослабить жару, во всяком случае, здесь, внизу, на его нынешнем уровне, и он прислушивался к крикам птиц, почти неподвижно парящих в восходящих потоках над могучей крепостью. Эти крики были далекими, но кристально чистыми на фоне менее отчетливого шума города.
   Топот лошадей и оруженосцев, собравшихся в главном дворе Сотокарнаса, был довольно близок, и до него донесся резкий скрежет команд, когда сэр Фрадар Суордшэнк, личный оруженосец короля Мархоса и капитан отряда королевской стражи из сорока человек, руководил последними приготовлениями своих оруженосцев. Брейас знал, что другие глаза, по крайней мере, сотни их, наблюдали за той же сценой. Едва ли стоило признавать это, но он скорее подозревал, что обладатели большинства этих глаз уже приказали своим собственным сопровождающим собраться, как только король будет достаточно добр, чтобы убраться с дороги. Во всяком случае, не нужно было быть магом, чтобы признать ощутимую ауру нетерпения, витающую, как туман, над Сотокарнасом, и Брейас подумал, что, возможно, просто возможно, каким бы недостойным это ни было, его величество намеренно немного медлил, чтобы подправить нетерпение своих верных придворных. Мархос Силверэкс был не из тех, кто закатывает истерики. Действительно, были те, кто считал его довольно холодным и спокойным для настоящего короля Сотойи. Большинство людей думали, что это лучше, чем кто-то, чей вспыльчивый характер приводил его к ошибкам, как неоднократно демонстрировал его дед, но за последние несколько лет Брейас мог наблюдать за ним с более близкого расстояния, чем большинство. Под поверхностью короля скрывался гораздо более острый характер, чем он считал нужным показывать большинству людей... и он был гораздо более тонким в этом, чем могли когда-либо догадаться те же самые люди.
   Он, вероятно, намеренно заставляет их всех ждать, подумал теперь маг. Он точно знает, как все они приплясывают от нетерпения поскорее вернуться домой, в свои поместья, к своим делам. Конечно, ему никогда не следовало говорить об этом открыто, так же как никому из них никогда не следовало бы признаваться в этом, но он знает. И он ни за что не упустит эту возможность ударить их, заставив притвориться, что они не грызут удила... во всяком случае, если он хотя бы наполовину так устал от всех этих ссор, резкостей и завуалированных намеков, как я. И боги знают, что ему пришлось вынести еще больше этого, чем мне. С другой стороны, он не маг. Ему не нужно держать свои личные щиты каждую минуту дня только для того, чтобы эти идиоты не сводили его с ума своей непрекращающейся болтовней, расчетливостью, манипулированием, нечестностью, своекорыстием, коварством...
   Он оборвал список прилагательных и снова вдохнул, еще глубже, чем раньше. Слава Семкирку, мысленная речь не была одним из его главных талантов! Просто эмоциональная аура, сопровождавшая неуклонно усиливающуюся борьбу за власть, была достаточно плоха и без того, чтобы реальные мысли участников проникли в его мозг!
   Будь милым, сказал он себе. Это не так, как если бы они намеренно направляли на тебя весь этот мусор. На самом деле, Семкирк знает, что они были бы просто безумно счастливы видеть тебя где-нибудь совсем в другом месте! Простая мысль о том, что ты, возможно, сидишь где-нибудь в уголке и изучаешь содержимое их маленьких мутных мозгов, является одной из причин, по которой они становятся такими... встревоженными всякий раз, когда замечают, как ты проходишь мимо. И, признал он более неохотно, ты знаешь, это неизбежно, что люди, у которых нет талантов мага, будут беспокоиться о назойливом внимании любого, у кого они есть.
   Конечно, так оно и было. И тот факт, что все знали, как король в значительной степени полагался на магов в качестве королевских агентов и следователей, только заставлял любого хорошего, хитроумного заговорщика нервничать еще больше. И боги знали, что этим летом они были более хитрыми, чем обычно!
   Он фыркнул при этой мысли, положил предплечья на одну из зубчатых стен и уставил на них подбородок, мрачно глядя вниз на собирающихся оруженосцев и размышляя о том, что это значит для его собственной семьи и Норт-Райдинга в целом.
   Неудивительно, что его мысли не были радостными.
   Едва ли было удивительно, что его двоюродный брат Борандас предпочел послать своего наследника представлять его на летней сессии Великого совета, а не присутствовать лично. Фактически, он делал это в течение последних двух или трех лет, и по-настоящему важные решения обычно принимались на осенней сессии. Борандас всегда присутствовал на этой сессии лично, и отправка Торандаса заниматься обычно более рутинными делами летней сессии, несомненно, была для него хорошей тренировкой, не говоря уже о том, чтобы убедиться, что наследник Норт-Райдинга точно знает, что происходит в столице, если он внезапно унаследует титул. Но эта сессия была гораздо менее "рутинной", чем обычно, и Брейас скорее пожалел, что в этом году Борандас делегировал ее своему сыну. А может, и нет. Брейас любил своего кузена и уважал его и как барона, и как мужчину, но не было смысла притворяться, что Борандас из Халтана столь же остер умом, как Теллиан из Балтара или Кассан из Фрамана. Конечно, он также не был таким хитрым, амбициозным и беспринципным, как Кассан. Это должно было считаться плюсом для тех, кто жил под его управлением в Норт-Райдинге, хотя немного больше хитрости с его стороны в подобный момент могло бы сослужить королевству в целом гораздо лучшую службу.
   Брейасу на самом деле не нравилось признавать это, но это было правдой. И хотя в целом он приветствовал решимость своего кузена сохранять нейтралитет в борьбе между Теллианом и Кассаном, готовность Борандаса делегировать полномочия Торандасу начала его беспокоить. Он должен был согласиться, что Торандас лучше, чем его отец, подходил как по характеру, так и по склонностям, для того, чтобы оставаться самим собой в змеиной яме фракций здесь, в Сотофэйласе. К сожалению, либо Борандас изменил свою политику в отношении нейтралитета Норт-Райдинга, не упомянув об этом Брейасу, либо Торандас начал менять ее за него.
   Ты не знаешь, какие послания мог послать ему Борандас, Брейас Дэггерэкс, строго сказал он себе. И ни один закон или обычай не требует, чтобы Борандас информировал тебя о своей политике, после того, как ты принес клятву мага, и особенно после того, как его величество назначил тебя одним из своих придворных магов. Вполне возможно, что он стал больше беспокоиться о растущем влиянии Теллиана, чем он упоминал тебе, и кто мог бы винить его, если бы он это сделал? Никому из других баронов не может быть комфортно размышлять о том, как этот новый торговый путь будет лить кормаки в кошелек Теллиана, как воду. Если уж на то пошло, этого достаточно, чтобы заставить тебя нервничать... и тебе действительно нравится Теллиан!
   Все это было достаточно правдиво, но Брейас знал глубокое недоверие своего кузена к Кассану Эксхаммеру. Борандас мог быть обеспокоен расширением власти Теллиана, но Брейас скорее сомневался, что он хоть на мгновение поверил, что у Теллиана были какие-либо планы по захвату прямого контроля над политикой королевства, в то время как любой, кто когда-либо встречался с Кассаном, точно знал, что у него на уме.
   Проблема заключалась в том, что страх перед Теллианом, не говоря уже о глубоком, въевшемся в кости консерватизме сотойи в целом, подтолкнул тех, кто боялся его нового торгового пути, его новой близости к империи Топора и Килтандакнартасу из Серебряной пещеры, и (прежде всего) его дружбы с ненавистными и внушающими страх градани, к еще большему громогласному противодействию ему. Слухи о растущей враждебности со стороны Пурпурных лордов также не помогли в том, что касалось критиков Теллиана. И несмотря на многовековой союз с империей Топора, не один аристократ сотойи опасался, что планы Теллиана слишком сильно свяжут королевство с людьми Топора, превратят их в своего рода несчастный придаток империи и подчинят их интересы интересам их "друзей" - людей Топора.
   Так что, да, существовал огромный простор для вполне обоснованного беспокойства по поводу планов и амбиций Теллиана. Брейас понимал это, даже сочувствовал этому, но Торандас явно ловил рыбу в этих неспокойных водах, и это беспокоило мага. На самом деле, это его очень беспокоило.
   Без сомнения, Торандас искал все преимущества, которые он мог найти для Норт-Райдинга, и Брейас верил в его преданность короне, но нельзя было отрицать, что его предубеждения против градани породили тлеющую враждебность к усилиям Теллиана еще до того, как был предложен весь проект канала Дерм. И это дело с просьбой руки Шейрнейт Эксхаммер... это беспокоило Брейаса. Это была идеально подходящая партия почти во всех отношениях, действительно, Торандасу было бы трудно найти столь же подходящую, учитывая рождение девушки и его собственное положение, и сам факт брачной связи автоматически не обещал также союз политиков. Однако это не помешало бы ему создать видимость такового, и это неизбежно сделало бы Торандаса более... восприимчивым к советам Кассана.
   Брейас тоже был не единственным, кому приходили в голову эти мысли. Он видел это у многих лордов-правителей, а также у более проницательных членов Мэнтэйлира. Все знали, что истинная власть в королевстве принадлежит Великому совету, но ни один монарх не мог просто игнорировать Крейтэйлир или Мэнтэйлир, и если мелкая знать и простолюдины, заседающие в этих органах, решат, что Кассан восстанавливает свое влияние в Великом совете или, что еще хуже, успешно заключает союз, который объединяет все три другие Райдинга против Уэст-Райдинга, последствия этого могут быть глубокими. Конечно, Борандас должен был знать об опасностях, связанных с таким поведением! Если уж на то пошло, Брейас знал, что Борандас это понимал, во всяком случае, когда они обсуждали это в последний раз. Так что же могло им овладеть, чтобы позволить Торандасу сделать предложение о руке девушки?
   Маг тяжело вздохнул, чувствуя горячее солнце на своих плечах, слушая этих птиц и волнуясь. Однако он также пришел к решению. Он намеренно решил прекратить обсуждать политику Борандаса с ним самим, когда король Мархос призвал его служить при дворе, но ему пришлось нарушить это решение. По крайней мере, он должен был убедиться в том, что Борандас был точно проинформирован о том, что происходило здесь, в Сотофэйласе. Ему не хотелось даже рассматривать возможность того, что Торандас мог... скрывать свои собственные послания отцу, но он видел слишком много болезненных примеров того, к чему могут привести амбиции или политическая целесообразность, чтобы просто отбросить эту мысль.
   По крайней мере, у нас есть немного времени, ободряюще сказал он себе, когда прозвучала труба и король, наконец, широкими шагами пересек двор к своему ожидающему коню. Что бы ни задумали Кассан и Йерагор, они не смогут многого добиться на самом деле, если Совет, Конклав и Мэнтэйлир прервутся на лето! И как только его величество исчезнет по дороге в Чергор, каждый из этих советников, лордов-правителей и делегатов исчезнет в облаках собственной пыли. Кассан будет из кожи вон лезть, пытаясь скоординировать что-нибудь сложное в течение оставшейся части лета, и это должно дать мне по крайней мере месяц или два, чтобы точно выяснить, какова реальная политика Борандаса.
   Он наблюдал, как Маркос забирается в седло. Затем зазвучал горн, и его воины окружили его, Теллиан из Балтара ехал слева от него, а сэр Джерхас Мэйсбирер - справа, и все выехали из ворот Сотокарнаса под стук подкованных копыт. Брейас выпрямился и удовлетворенно кивнул, когда последний оруженосец проехал под огромной каменной аркой в темное отверстие туннеля врат. С отъездом короля из Сотокарнаса он был официально освобожден от собственного присутствия здесь, при дворе, и именно здесь вступили в свои права преимущества того, чтобы быть ходящим по ветру,.
   Он закрыл глаза, повернув лицо к солнцу, видя его красноту сквозь веки, и искал свой собственный центр. Он нашел его быстро, с легкостью долгих тренировок и многолетней практики, и им овладело чувство спокойной целеустремленности и сосредоточенности. Это волшебным образом не стерло его опасения по поводу кузена и королевства, но отодвинуло их в сторону, поместило в своего рода мысленную ячейку до тех пор, пока они ему снова не понадобятся, чтобы освободить свой разум для других вещей.
   Его ноздри раздулись, когда он представил знакомые башни и стены замка Стартауэр, высокие и гордые, стоящие на страже города Халтан. Он вырос в этих башнях, в этих стенах, и улыбнулся, почувствовав, как они зовут его, манят домой.
   Он зафиксировал этот образ в своем сознании, запирая его там, пока он не стал более реальным, чем птичьи крики, доносящиеся сверху, или солнце на его лице, или далекий, бормочущий на тысячу языков многоголосый Сотофэйлас. Он мысленно ухватил этот образ и услышал, как за спиной поднялся ветер. Ветер, который только он мог слышать, только он мог чувствовать, вызванный его талантом, проносящийся вокруг него невидимым, безмолвным циклоном. Он обвился вокруг него, теребя его волосы и одежду тысячью крошечных смеющихся ручек, и он снова улыбнулся, отпустил Сотокарнас и шагнул из повседневной реальности в смех ветра.
  

Глава двадцать девятая

  
   - Мне это совсем не нравится, - тихо сказал Брандарк Брандарксон, сидя в седле и вглядываясь в туманную пелену дождя. Остроконечное перо его шляпы поникло под собственным промокшим весом, и с его конца стекала тонкая, настойчивая струйка капель. - Я знаю, что здесь, рядом с рекой, дождей больше, чем на вершине Равнины Ветров в это время года, но это просто неправильно.
   - Да, это так, - мрачно признал Базел.
   Конокрад стоял, прислонившись к плечу Уолшарно, его непромокаемое пончо блестело от влаги, а уши скакуна беспокойно шевелились, когда они оба напрягались, чтобы почувствовать и идентифицировать то, что, как подсказывал им инстинкт, было где-то там. Уши Базела были почти так же напряжены, но уши Брандарка были наполовину прижаты, и его боевой конь беспокойно топал, чувствуя настроение своего всадника. Кровавый Меч вернулся в Харграм из Дварвенхейма шесть дней назад, неся с собой приветствия, письма, свежий запас книг для своей библиотеки и совершенно новый образец последнего музыкального изобретения гномов. Его тепло встретили по прибытии (несмотря на его новый инструмент), но ему явно было наплевать на то, что он услышал и увидел с тех пор. Он выступил вперед с Базелом, чтобы присоединиться к Юргажу и полевым силам на Вурдалачьих пустошах, в то время как Трайанал лично вернулся в Балтар, чтобы поставить под седло первый сбор. Дополнительные силы сотойи должны были прибыть в ближайшие несколько дней, и Вейжон будет близко позади них с подкреплением пехоты Бахнака, но лето или не лето, в воздухе было холодно и мерзко. Ощущение чего-то нарастающего, злонамеренной силы, выжидающей своего часа и собирающей своих последователей, прежде чем нанести удар.
   Экспедиционный корпус расположился лагерем на берегу реки Хэнгнисти в ожидании подкрепления. Его инженеры-гномы заложили, а рабочие отряды людей и градани построили полевые укрепления, которыми мог бы гордиться сам король-император, и маленькая армия должна была быть защищена от всего, что когда-либо создавали вурдалаки. Тем не менее, каждый человек в нем знал, что никто никогда не видел и не слышал о том, чтобы упыри действовали так, как действовал сейчас их враг, и это оставляло их чувствовать себя незащищенными, несмотря на их укрепленный лагерь. Выведенными из равновесия. Это был не страх, а неуверенность, усугублявшаяся тем, что раньше упыри всегда были такими предсказуемыми.
   И погода не помогала, подумал Базел. Брандарк был прав насчет этого. Мокрая, неряшливая грязь и дождь больше походили на то, чего можно было бы ожидать поздней осенью или даже ранней зимой, но не в это время года. Этого было бы достаточно, чтобы в любое время испортить настроение кому угодно; сейчас, в разгар лета, эффект был еще более заметен. И жуткая пустота вокруг них, отсутствие активности со стороны упырей, которые должны были копошиться вокруг их укреплений, пытаясь наброситься на разведывательные отряды, бормоча и улюлюкая, бросая вызов из укрытия погоды, только усугубляли ситуацию. Юргаж и сэр Ярран, несомненно, были правы относительно необходимости агрессивного патрулирования как для того, чтобы держать людей сосредоточенными, так и для поиска контакта с врагом, но эти патрули упорно ничего не находили. Это было почти так, как если бы упыри знали об ожидаемом подкреплении их армии и намеренно ждали его прибытия, прежде чем предложить битву, и разве это не была веселая мысль?
   Что ж, это твоя собственная негнущаяся шея вытащила тебя сегодня в грязь, сардонически сказал он себе. Многое можно сказать о том, чтобы уютно посидеть у камина в такой день, как этот, но не мог бы ты поступить разумно? Он мысленно фыркнул. Конечно, ты не мог! И если вы с Уолшарно после того, как были так увлечены бродяжничеством среди сорняков и дождя, просто чтобы убедиться, что там никогда не шевелится упырь, конечно, маленький человечек должен был пойти с вами, не так ли?
   - Я бы не хотел говорить, что такая погода была специально разработана, чтобы сделать луки всадников менее эффективными, - продолжил Кровавый Меч, - но это скорее дает такой эффект, не так ли?
   - Ага, - еще более брезгливо проворчал Базел.
   Луки были менее восприимчивы к дождю, чем думали некоторые люди, но даже хорошо натертая воском и резиной тетива сотойи теряла силу, когда была полностью пропитана водой. Оперение стрел имело тенденцию деформироваться и даже полностью отклеиваться, если уж на то пошло, что плохо сказывалось на точности. Из-за этого сотойи ехали с ненатянутыми луками, тетивами, засунутыми во внутренние карманы пончо, чтобы они оставались сухими, и закрытыми колчанами, чтобы защитить стрелы. Это означало, что они будут медленнее, намного медленнее приводить эти луки в действие, чем могли бы в противном случае. Хуже того, эти дующие туманные завесы дождя сильно ухудшали видимость, а это означало, что у них, скорее всего, будет меньше предупреждений, прежде чем им понадобятся эти распущенные луки.
   Дело было не так плохо для арбалетов градани от гномов, с их стальными древками и проволочными "струнами", а также деревянными стабилизирующими лопатками с пазами и канавками, но они обнаружили, что даже их эффективная дальность стрельбы уменьшилась в такую погоду, просто из-за ограниченной видимости. И учитывая, что даже арбалет Дварвенхейма стрелял медленнее, чем конный лук, у их передних рядов, вероятно, будет время не более чем на один залп, прежде чем они будут вынуждены убрать свое метательное оружие и пустить в ход щиты и мечи.
   Конечно, могло быть и хуже. Например, они могли бы столкнуться с сильным, проливным дождем, а не с этой клубящейся серостью. Но это было достаточно плохо, даже если Брандарк не был прав насчет несвоевременности этого. Это был третий день подряд, конца которому не было видно, и ощущения того, что ты замкнут, наполовину ослеплен, было достаточно, чтобы у человека зачесалась кожа.
   <Особенно, когда мы оба знаем, что что-то находится по ту сторону этого>, - пробормотал Уолшарно в глубине его мозга. <И Вейжон тоже.>
   <Ну, это не так, как если бы это было после того, как мы впервые почувствовали подобный запах>, - безмолвно ответил Базел. <Имей в виду, я рад, что на этот раз Вейжон будет рядом, но иногда мне хочется, чтобы сам Бог рассказал нам чуть больше, прежде чем мы полностью погрузимся в это.>
   <Я тоже этого хочу, Базел>, - произнес гораздо более глубокий голос. <Посылать тех, кто доверяет вам и кто доказал, что вы можете доверять им, даже до смерти, в бой без всех знаний, которыми вы обладаете... это нелегко, мои Мечи, даже для бога. Возможно, особенно для бога.>
   Большинство людей, возможно, слегка вздрогнули бы, когда голос бога прозвучал в их мозгу без всякого предупреждения. Базел и Уолшарно, однако, привыкли к этому за долгие годы, и уши градани даже не дернулись от удивления.
   По крайней мере, больше.
   <Что касается этого, то я не бог>, - сказал он, - <но вижу, как это может разъесть человека.>
   В его тоне не было упрека, только принятие того, как это должно быть, и он почувствовал, как огромная, нематериальная рука легко легла ему на плечо.
   <Не думаю, что тебе сегодня есть о чем беспокоиться>, - прогрохотал в его голове голос Томанака. <Однако я не могу быть в этом уверен. Вы правы, что за этим дождем кроется что-то уродливое, что-то могущественное, но мои племянники и племянницы мешают мне видеть так ясно, как я мог бы в противном случае. Однако то, что я вижу, достаточно плохо.> Голос был глубже, мрачнее. <Когда это произойдет, мои Мечи, это потребует всего, что вы все можете предложить ... и, возможно, даже этого будет недостаточно на этот раз. Я знаю, ты дашь все, о чем я мог бы тебя попросить, но на этот раз Тьма спланировала лучше, и я вижу не слишком далеко и не слишком глубоко, чтобы разглядеть ясно. Существует слишком много возможностей, слишком много переплетающихся нитей, чтобы я мог однозначно увидеть какую-либо из них, и на этот раз битва полностью развернулась как за пределами вашей вселенной, так и внутри нее.>
   Уши Базела прижались, и он повернул голову достаточно далеко, чтобы встретиться взглядом с Уолшарно, вспоминая холодную, ветреную ночь в империи Копья, когда Томанак объяснил ему, почему боги не осмеливаются открыто сражаться друг с другом, сила к силе, чтобы их высвободившаяся мощь не разрушила саму реальность, ради которой они сражались.
   <Нет, Базел>, - сказал Томанак. <Мы не боремся ни в вашей вселенной, ни только за эту вселенную. Мы встречаемся между ними, за их пределами, и это не столько вопрос чистой силы, сколько... рычага воздействия, возможно. Баланса. Правильных захватов и стоек.>
   Было очевидно, что Томанак искал наилучший способ описать что-то в терминах, понятных смертному.
   <Когда мишук борется с другим мишуком, результат гораздо меньше зависит от того, у кого самые мощные мышцы, более длинный обхват, чем от того, кто обладает превосходной техникой>, - продолжил Томанак. <Все эти другие факторы имеют значение, но, в конце концов, тот, кто более квалифицирован и опытен, имеет наибольшее преимущество. Тем не менее, в борьбе между Светом и Тьмой есть еще больше факторов, которые необходимо принимать во внимание. Есть прилив, течение, прилив к морям возможностей и течению истории. Божества видят этот поток гораздо яснее, чем смертные, и с этой ясностью мы можем помочь смертным, которые должны бороться с ним, но сами мы никогда не сможем наложить на него руку и придать ему нужную форму. Для нас большая часть борьбы заключается не просто в том, что мы можем воспринять, но и в том, что мы можем помешать другой стороне воспринять. И когда слишком много нитей, слишком много возможных исходов сливаются воедино, нам становится труднее ясно видеть самих себя... и другой стороне легче закрывать нам глаза на критические возможности.>
   Базел медленно мысленно кивнул и почувствовал понимание Уолшарно наряду со своим собственным.
   <В течение последних двенадцати столетий вашей вселенной>, - продолжил Томанак голосом человека, тщательно подбиравшего слова, - <события развивались по спирали, повторяя отголоски последнего великого столкновения, которое обрекло Контовар и породило большинство зол, которые с тех пор поразили Норфрессу. Потребовалось слишком много ваших лет, чтобы эти отголоски затихли, но теперь они затихли, и они готовы отскочить. Существует буквально бесчисленное множество вариантов того, как они могут восстановиться, но на самом деле есть только два основных результата. Либо Свет удержит свои позиции, нанесет ответный удар и отменит вердикт Контовара, либо Тьма победит всех. Так или иначе, мои Мечи, решение будет принято в ваше время. Если вы потерпите неудачу, если вы падете в своей нынешней борьбе, Тьма восторжествует; если вы преуспеете сегодня, тогда это будет только для того, чтобы столкнуться с другим и еще более суровым испытанием в неопределенных туманах вашего будущего, но это другое испытание придет к вам. Все, что я могу вам сказать, это то, что у вас есть сила воли, сердца, разума и мужества, чтобы встретить Зло мечом к мечу. У вас есть мое доверие и моя уверенность, и у вас есть сила твоей собственной веры в то, что правильно, и ваша готовность сражаться и умереть за это. Это, дети мои, все, что кто-либо, бог или смертный, может просить у кого-либо еще или требовать от себя, и я знаю, знаю, если даже не знаю ничего другого во всех вселенных, которые когда-либо могут быть, что вы дадите это. И когда вы это сделаете, я буду стоять рядом с вами и отдам вам часть своей силы. В поражении нет стыда, мои мечи; стыд есть только в капитуляции, и это то, чего ни вы, ни Вейжон не умеете делать.>
   Ни градани, ни скакун ничего не сказали. Они просто потянулись обратно к своему божеству, чувствуя связи между ними, переплетение их сущностей с сущностями Томанака, и этого было достаточно.
   Базел так и не узнал точно, как долго длился весь разговор, хотя он был уверен, что для Брандарка этот промежуток был гораздо короче, чем для него и для Уолшарно. Он глубоко вдохнул, раздув ноздри, когда Томанак снова отстранился, а затем повернулся, чтобы посмотреть на своего друга.
   - Ну, я думаю, мы достаточно побрызгались грязью для одного дня, - сказал он.
   - Действительно? - Брандарк навострил уши. - Странно, я не думал, что это была моя идея - выйти и слоняться без дела весь день.
   - Больше так не будет, - согласился Базел. - И все же, я думаю, это было потому, что у тебя вообще очень редко возникает идея.
   - Учитывая трудности, с которыми вы работаете, на самом деле это было не такое уж плохое усилие, - рассудительно сказал Брандарк. - Не очень тонко, немного жестковато, но в целом, и учитывая, что это должно было пробиться сквозь так называемое чувство юмора Конокрада...
   Он пожал плечами, а Базел усмехнулся и снова вскочил в седло Уолшарно.
   - Такое мелкое, мерзкое отношение, - сказал он, качая головой. - Я не буду делать никаких комментариев по поводу недостаточного размера и малости мозгов, которые могут сопутствовать этому. Но я упомяну, что только сегодня утром ко мне доставили совершенно новую бутылку тридцатилетнего виски Гранд Резерв Грансерван Серебряной пещеры, так любезно предоставленную стариной Килтаном. Если бы случилось, чтобы ты мог позаботиться о своем серебряном язычке, да, и оставить свое проклятое "банджо" в футляре! - мне было бы приятно поделиться ею с тобой, пока я пишу письмо Лиане.
   - Гранд Резерв Грансерван? - уши Брандарка мгновенно навострились, он расправил плечи и подобрал поводья. - Ну, если это так, то почему мы все еще стоим здесь?
  
   ***
  
   - Рада видеть тебя дома, Брейас, - сказала баронесса Мяча, улыбаясь, когда двоюродный брат ее мужа вошел в залитую солнцем комнату для завтрака. - На пользу сердцу Борандаса идет всякий раз, когда ты находишь время и когда король отпускает тебя достаточно надолго, чтобы навестить нас.
   - Ну, во всяком случае, это мило с твоей стороны, что ты так говоришь, - сказал Брейас Дэггерэкс, подходя к столу, чтобы поцеловать тыльную сторону руки, которую она протянула ему. Солнечный свет, льющийся через окна, зажег танцующие искорки в ее аметистовых глазах, и он улыбнулся ей в ответ, выпрямляясь. - Тем не менее, я помню случайный разговор, который произошел у нас с ним, когда я был всего лишь мальчиком. Между сорока семью и пятьюдесятью восемью разница не так уж велика, но между восемью и девятнадцатью она была огромной! - Он покачал головой. - Честно говоря, иногда я поражаюсь, что мне все-таки удалось повзрослеть.
   - Это ужасные вещи, которые ты говоришь!
   В смехе Мячи было что-то вроде благодарности, потому что Брейас был одним из очень немногих людей, которые могли напомнить ей о разнице между ее собственным возрастом и возрастом ее мужа, никогда не заставляя ее задуматься, не было ли в этом скрытой злобы. Конечно, с его стороны было тактично не упоминать, что она тоже была на восемнадцать лет моложе его, как она предполагала.
   С другой стороны, подумала она, и ее юмор померк, он был одним из еще меньшего числа людей, особенно мужчин, у которых никогда не возникало соблазна отмахнуться от ее интеллекта из-за ее молодости. Даже ее "сыну" Торандасу, казалось, иногда хотелось погладить ее по голове, как будто даже он не мог до конца избавиться от мысли, что ее основная функция - просто согревать постель его отца и соответствующим образом украшать руку барона на светских мероприятиях. Честно говоря, она верила, что Торандас честно пытался не думать о ней в таких терминах, но ему не всегда это удавалось. И если ее мнение отличалось от его мнения, у него было гораздо больше шансов вернуться к образу мыслей традиционного сотойского благородного человека, вместо того, чтобы рассматривать возможность того, что она действительно может быть права, а он на самом деле может ошибаться.
   Прекрати это, строго сказала она себе. Ты же знаешь, как ему, должно быть, тяжело смириться с мачехой на два года моложе его! В сложившихся обстоятельствах у него все получается на удивление хорошо. Даже если в данный момент он ведет себя особенно глупо.
   Брейас вопросительно поднял бровь, глядя на нее, но она только покачала головой и жестом пригласила его сесть на стул напротив нее. Его завтрак материализовался перед ним с молчаливой, улыбающейся деловитостью слуг замка Стартауэр, и он начал намазывать масло на булочку, наблюдая за ней сквозь слабую струйку пара, поднимающуюся от его чашки с горячим чаем.
   - А где мой уважаемый кузен, если я могу спросить? - поинтересовался он.
   - Он рано закончил завтракать и попросил меня подождать и составить тебе компанию, - ответила Мяча, потягивая из своей чашки горячее какао. - Сегодня утром у него была назначена встреча с сэром Далнаром. Они все еще изучают отчеты, которые Торандас привез домой из Сотофэйласа.
   - Понятно. - Брейас закончил намазывать масло, откусил кусочек булочки и закатил глаза от блаженства. - Семкирк, я скучаю по выпечке госпожи Шаланы! Ты знаешь, я пытался заставить ее сбежать и жить со мной в грехе в Сотофэйласе.
   Мяча поперхнулась глотком какао. Она поспешно поставила чашку, вытирая губы и свирепо глядя на него, и он улыбнулся без раскаяния. Трелсан Партисан был дворецким Стартауэра более тридцати лет, а его жена была экономкой замка почти столько же. Она была женщиной огромного достоинства и способностей как менеджер и организатор, но начинала как повар и все еще любила печь. Конечно, она также была по меньшей мере на пятнадцать лет старше Брейаса, и она, и ее муж, который души в ней не чаял, оба склонны были считать мага дома Дэггерэкс подростком-разбойником, которого они слишком хорошо помнили.
   - Если бы тебе удалось заставить Шалану покинуть Стартауэр, я уверена, что Борандас назначил бы цену за твою голову! - сурово сказала Мяча. - И это тоже правильно. Если бы это не было актом государственной измены, я не могу придумать ничего худшего!
   - О, да ладно тебе! Конечно, это, по крайней мере, немного чересчур сурово. Помни, я только что провел последние три месяца в Сотофэйласе, миледи! - Брейас скорчил гримасу лишь наполовину шутливую. - У меня был шанс увидеть, как там замышляется настоящая измена.
   - О? - Мяча склонила голову набок, аметистовые глаза сузились, и Брейас мысленно пнул себя. Он действительно знал, каким острым лезвием она была. Он должен был знать, что она это заметит.
   На самом деле, мне интересно, действительно ли я этого хотел? Полагаю, это не самый тонкий из возможных способов спросить ее о Торандасе, но, с другой стороны, я сотойи. Мы не должны быть деликатными.
   - Извини, - сказал он вслух и выиграл момент, откусив еще кусочек булочки, прожевав и проглотив. Он запил остатки еще одним глотком чая и немного криво улыбнулся ей. - Просто летняя сессия Совета в этом году прошла намного хуже, чем обычно.
   - Теллиан и его канал, я полагаю? - Мяча покачала головой, ее глаза потемнели, несмотря на солнечный свет.
   - И планы Кассана и Йерагора задушить его в колыбели, - согласился Брейас. Он пожал плечами. - Полагаю, их позиция понятна, я бы, конечно, беспокоился, если бы был бароном, а один из других баронов собирался получить такое решающее преимущество. Особенно, если бы я зашел так далеко от своего пути, чтобы разозлить его, как Кассан, когда дело касается Теллиана. Я имею в виду, это может быть неразумно с моей стороны, но я бы подумал, что попытка кого-то убить может быть законной причиной для того, чтобы он не любил парня, который это проделал.
   То, что он позволил себе говорить с ней так откровенно, было знаком его комфорта с Мячей и его уважения к ней, и она наградила его слабой, очень слабой улыбкой. Однако это длилось недолго.
   - Борандас говорит, что отчеты Торандаса предполагают, будто король собирается предоставить Теллиану свою хартию, - сказала она, ее тон превратил утверждение в вопрос, и он кивнул.
   - Это был слух, ходивший по двору, - подтвердил он. - И мое собственное понимание ситуации предполагает, что он, вероятно, был точным. Откровенно говоря, это имеет слишком много смысла с точки зрения королевства в целом, чтобы Маркос не одобрил это. И, если уж на то пошло, он никак не смог бы остановить часть канала, даже если бы захотел, поскольку он проходит через земли градани, а затем вниз по Хэнгнисти, никогда не приближаясь к Равнине Ветров. Бахнак из Харграма собирается довести этот проект до конца, так или иначе, поэтому для короля имеет смысл только дать ему свое благословение и принять в нем участие. По крайней мере, это должно поставить его в наилучшее положение, чтобы иметь хоть какое-то влияние на то, как все это работает. Не говоря уже о том, что это очень приятное дополнение к доходам короны!
   - Вижу, где в этом был бы смысл, - сказала Мяча через мгновение. - Однако Торандас, похоже, менее убежден, что это пойдет на пользу Норт-Райдингу. - Брейас вопросительно посмотрел на нее, и она пожала плечами. - Ты знаешь, что он вообще никогда не был доволен отношениями Теллиана с градани, Брейас! Отчасти это - трезвый прагматизм и память о том, сколько крови мы пролили на мечах градани на протяжении веков, но другая часть этого, и более серьезная, если честно, - это обычный старомодный фанатизм. - Баронесса улыбнулась с оттенком невеселого юмора. - Он был довольно осторожен в том, как он позволил себе выразить это при мне, но, ты знаешь, эти слухи о Лиане Боумастер и принце Базеле точно не сделали его безумно счастливым.
   - Ну, я могу в это поверить.
   Брейас поморщился и потянулся за вилкой. Он аккуратно отрезал ею кусочек от стоявшего перед ним омлета и медленно прожевал, вспоминая свой разговор с Базелом Бахнаксоном и Брандарком Брандарксоном в Сотофэйласе. Маг научился доверять своим инстинктам, когда дело касалось характера другого человека, и даже если бы он этого не сделал, в конце концов, он говорил о защитнике Томанака.
   - Однако это не единственная причина, по которой он беспокоится о Теллиане, - продолжила Мяча. - И с логической точки зрения, я должна признать, что он прав. Теллиан уже самый могущественный и влиятельный член Великого совета. Если ему удастся получить свою хартию, его влияние только усилится. И по мере того, как Уэст-Райдинг становится все более доминирующим...
   - все остальные Райдинги теряют позиции, независимо от того, сделали они что-то специально, чтобы вывести его из себя, как Кассан, или нет, - заключил за нее Брейас.
   - Вот именно. - Мяча взяла украшенный драгоценными камнями нож для масла и поиграла им, ограненные драгоценные камни сверкали на солнце. - Как я уже сказала, в его словах есть смысл. Но я все еще...
   Она резко оборвала себя, и Брейас задумчиво посмотрел на нее. Ему не нужны были его магические таланты, чтобы почувствовать ее несчастье. Он также не знал о причине, по которой она так внезапно остановилась, и почувствовал прилив сочувствия к ее положению. Как бы ей ни хотелось знать, что Борандас любит ее, все равно возникала неизбежная неловкость всякий раз, когда она могла оказаться в разногласиях с сыном своего мужа.
   - Политику Норт-Райдинга определяет Борандас, - сказал он через мгновение, - и Торандас является его логическим советником, не говоря уже о нем, как его наследнике. Если уж на то пошло, сейчас я официально состою на службе у короля, а это значит, что у меня есть склонность смотреть на эти вещи с точки зрения короны. Борандасу придется принять это во внимание, когда придет время подумать о любом совете, который я мог бы ему дать. Однако, сказав это, - он посмотрел прямо ей в глаза, - я не могу отделаться от ощущения, что иметь Кассана на руководящем посту было бы намного хуже для королевства и Норт-Райдинга, чем иметь там кого-то вроде Теллиана.
   - Знаю. Я знаю. - Мяча отложила нож для масла и снова потянулась за своей чашкой какао, но пить из нее не стала. Она только держала ее в ладонях, словно для тепла, и выражение ее лица было обеспокоенным. - И я думаю, что Борандас чувствует то же самое. На самом деле, еще несколько недель назад я был уверена, что он это делал. Честно говоря, я все еще уверена, что он чувствовал то же самое... тогда.
   - О?
   Брейас отчаянно хотел получить больше информации, но он не собирался просить ее нарушать доверие ее мужа, поэтому он старался, чтобы его голос был как можно ближе к просто вежливому интересу. К сожалению, Мяча знала его так же хорошо, как он знал ее, и она резко рассмеялась.
   - Борандас спросил мое мнение, и я высказала его ему, - сказала она. - В большинстве случаев, насколько я понимаю, так оно и есть. Но... но он, кажется, действительно не в своей тарелке из-за этого, Брейас. Я думаю... думаю, что его инстинкты и его разум не полностью согласуются. И я думаю, что эта помолвка между Торандасом и Шейрнейт Эксхаммер беспокоит его больше, чем он готов признаться даже самому себе.
   - Я сам еще не говорил с ним ни о чем этом, - медленно произнес Брейас. - Я знаю, что ему понадобятся мои впечатления от летней сессии, и я, конечно, поделюсь ими с ним. Но он - барон Халтана. Когда дело доходит до этого, решение остается за ним, и, честно говоря, я не помню, когда в последний раз видел, чтобы он принимал поспешные решения, если это было что-то настолько важное. Возможно, я не всегда соглашался с его логикой или даже с решением, к которому он в конечном итоге пришел, но он хороший человек, твой муж, моя дорогая. Он серьезно относится к своим обязанностям.
   - Я знаю. - Мяча моргнула, ее аметистовые глаза заблестели от непролитых слез, и глубоко вдохнула. - Я знаю. Но... происходит что-то странное, Брейас. Кое-что, что... беспокоит меня.
   - Странное? - повторил Брейас. Это было не то слово, которое он привык слышать от Мячи. Не было у юной баронессы и привычки шарахаться от теней или видеть "странные" вещи, которых на самом деле не было. - Что ты имеешь в виду, говоря "странное"?
   - Это просто...
   Мяча несколько секунд смотрела в свою чашку. Сидя напротив, Брейас почти физически ощущал ее напряжение, хотя и не мог мысленно определить его причину. Однако это, безусловно, было нечто большее, чем простая забота о душевном спокойствии ее мужа; это было очевидно.
   - Я беспокоюсь о сэре Далнаре, - сказала она наконец.
   - О Далнаре?
   Явное удивление от внезапной смены направления вырвало вопрос у Брейаса, и она подняла глаза от внутренней части своей чашки к его лицу. Он оглянулся на нее на секунду или две, затем встряхнулся.
   - Мне жаль. Ты просто... удивила меня. - Он криво улыбнулся. - Далнар Бронзхелм, должно быть, один из самых уравновешенных людей, которых я когда-либо знал.
   - Я согласна, - тихо сказала она. - Но что-то... изменилось, Брейас. Прошлой зимой, даже в начале этой весны, он постоянно призывал Борандаса остерегаться Кассана. И Йерагора, конечно, но в основном Кассана. На самом деле, я помню, как Борандас говорил мне, что сэр Далнар сказал ему, что Кассан, должно быть, впадает в отчаяние из-за растущих успехов Теллиана, и что отчаявшиеся люди становятся опасными союзниками.
   - Я могу в это поверить, - сказал Брейас. На самом деле, он почти мог слышать, как Бронзхелм произносит эти самые слова, точно так же, как он так часто давал подобные проницательные советы в прошлом.
   - Ну, он передумал, - категорично сказал Мяча. - На самом деле он выступает за помолвку Торандаса, несмотря на то, насколько тесно это свяжет Норт-Райдинг с югом. И он полностью согласен с опасениями Торандаса по поводу растущей базы власти Теллиана. На самом деле, я думаю, что он даже больше обеспокоен этим, чем Торандас, и он полностью готов поддержать Кассана тактически, по крайней мере, как средство замедления Теллиана.
   Брейас изумленно моргнул. Такого рода смена позиции, особенно за такой короткий период, была очень непохожа на Далнара Бронзхелма. Сенешаль мог почти свести с ума своим неспешным обдумыванием и анализом. Именно это делало его таким ценным для Борандаса. Так что, если ему не стало известно о чем-то, на что Брейас вообще не видел никаких указаний со стороны Сотофэйласа, зачем ему это делать?
   - Вы же не предполагаете, что Кассан повлиял на него, - сказал он, и это был не вопрос.
   - Нет, конечно, нет. - Мяча нетерпеливо тряхнула головой. - Если и есть что-то в мире, о чем я никогда не беспокоилась, так это честность сэра Далнара. На самом деле, это то, что меня сейчас так беспокоит. Не то чтобы что-то из этого, за исключением, возможно, отношений Лианы с Базелом, обрушилось на него внезапно и без предупреждения. И, в отличие от Торандаса, он никогда бы не позволил своим... предрассудкам повлиять на его совет по такому важному вопросу. Я не говорю, что Торандас делает это нарочно; я только говорю, что сэр Далнар сознательно позаботился бы о том, чтобы он этого не делал. И все же он полностью изменил свою позицию в отношении сотрудничества с Кассаном и Йерагором.
   - Ну, всегда возможно, что он на самом деле постепенно склонялся в этом направлении в течение довольно долгого времени, - отметил Брейас. - Он не из тех, кто дает радикально отличающиеся советы, не потратив времени на то, чтобы сначала тщательно их обдумать.
   - Нет, он не... даже если кажется, что это именно то, что он сделал.
   Мяча очень аккуратно поставила свою чашку на блюдце, сложила руки на краю стола и наклонилась через них к Брейасу.
   - Меня беспокоит не только изменение его позиции, - сказала она очень, очень тихо. - Это... дело в том, что когда я смотрю на него, что-то... не так. - Выражение ее лица было расстроенным, и она нетерпеливо пожала плечами. - Это как... как будто он отбрасывает две тени, Брейас. Я знаю, что это не имеет никакого смысла, и на самом деле это не описывает то, что я чувствую, как будто я вижу, но это самое близкое, к чему я могу подойти. Это просто... неправильно, - повторила она.
   Брейас сидел очень неподвижно, его собственное выражение лица было пустым, каким могло быть только у мастера-мага, но внезапное холодное покалывание пробежало по нему.
   Маги Норфрессы, ордена Семкирка, вероятно, знали об искусстве волшебства гораздо больше, чем даже предполагал кто-либо за пределами Ордена,. Помимо всего прочего, Академия Топора была хранителем всей библиотеки, которую Венсит из Рума сумел спасти после крушения Контовара. Конечно, ни один маг не мог использовать волшебство. Действительно, таланты мага и волшебство были взаимоисключающими, и это было одной из причин, которая сделала Академию Топора и Совет Семкирка логичными хранителями и защитниками рукописей и заметок Венсита.
   По крайней мере, до тех пор, пока цель состояла в том, чтобы уберечь их от рук других волшебников.
   Брейас иногда задавался вопросом, почему Венсит никогда не пытался воссоздать Белый совет Оттовара здесь, в Норфрессе. О, сразу после Падения, перед лицом ненависти беженцев и недоверия ко всему, что имеет отношение к волшебству, кроме самого Венсита, возможно, решение не обучать новое поколение волшебников, несомненно, имело смысл. Но это было тысячу двести лет назад, и Брейас по собственному опыту знал, что "искусство" далеко не исчезло среди потомков тех давних беженцев. Конечно, Венсит должен был, по крайней мере, рассмотреть возможность восстановления Белого совета, обучения волшебников, чтобы они поддержали его против угрозы Контовара и совета Карнэйдосы!
   И все же он никогда не делал ни единого шага в этом направлении. Вместо этого он посвятил себя созданию и обучению Совета Семкирка, как будто он тоже пришел к выводу, что волшебство просто слишком опасно. Что если империя Оттовар, со всей ее мощью и всем наследием Оттовара Великого и Гвиниты Мудрой, не смогла предотвратить злоупотребления в Контоваре, то никто не сможет. Он не хотел создавать новое поколение волшебников; он хотел полностью уничтожить искусство волшебства, и в магах он нашел противовес, возможно, даже оружие, которое в конечном счете, со временем, осуществит это уничтожение.
   Что бы он ни думал, он позаботился о том, чтобы Совет Семкирка располагал всей информацией, которую он мог ему предоставить о волшебниках и колдовстве, а Дэггерэкс Брейас был знатоком волшебства. Вероятно, он знал об искусстве волшебства больше, чем любой другой когда-либо рожденный не волшебник, и именно поэтому слова баронессы Мячи вызвали у него этот холодок.
   Мяча не была магом. Он был уверен в этом, и, если уж на то пошло, ни один маг не воспринял бы то, что она, казалось, описывала, так, как она только что описала это. Но кто-то с Даром, кто-то, кто при должной подготовке, должном осознании мог бы сам стать волшебником, вполне мог бы обладать Истинным Зрением. И кто-то, обладающий Истинным Зрением, мог бы описать наваждение, или чары, или даже, если бы они были достаточно чувствительны, просто остатки тайной работы, именно таким образом.
  

Глава тридцатая

  
   - Удивительно, насколько туннель упростил это, - сказал Трайанал Боумастер, озадаченно качая головой. Он сидел за простым столом из некрашеных досок с Базелом, Вейжоном, князем Аршамом, Юргажем Чарксоном и Тараналалкнартасом зои'Харканатом, которые сопровождали его на последнем этапе путешествия из Харграма, в то время как несезонный дождь шумно барабанил по крыше и где-то на юге рокотал отдаленный гром. Сэр Ярран отсутствовал, занятый обустройством войск, которые Трайанал только что привел из Уэст-Райдинга... в том числе, по крайней мере, одного всадника ветра, которого Трайанал предпочел бы оставить позади.
   - Погода была отвратительной на всем пути вниз, - продолжил он, - но так намного проще спускать войска по склону в каком-то порядке.
   - Во всяком случае, до тех пор, пока у вас есть разрешение на его использование, - сухо сказал Аршам, и Трайанал усмехнулся.
   - Работает в обоих направлениях, ваше высочество. При всем моем уважении, я сомневаюсь, что даже градани смогли бы пробиться через туннель с целой армией сотойи, ожидающей их на другом конце, - отметил он, и настала очередь Аршама смеяться.
   - И, говоря о погоде, - сказал Трайанал, взглянув на Тараналалкнартаса, - я должен сказать, что это, - он махнул рукой на грубые, но прочные стены здания, в котором они сидели, и железную печь, работающую на угле в одном углу, - намного приятнее, чем спать в другом сыром бивуаке.
   - Я бы хотел, чтобы у нас были стены и прочная крыша для всех, милорд, - ответил Таранал. - Прошлой зимой, когда мы выделяли строительные материалы и экипажи для экспедиции, мы никогда не планировали таких больших сил.
   - Поверьте мне, никаких извинений не требуется, - заверил его Трайанал. - Возможно, у нас не для всех есть надежная крыша, но, по крайней мере, у нас все под парусиной. Поверьте мне, - он криво усмехнулся, - оруженосцы Сотойи воспримут это как значительное улучшение по сравнению с тем, что мы обычно получаем в полевых условиях.
   Смех прокатился по столу, но в словах Трайанала был смысл, размышлял Базел. Таранал путешествовал вместе с Трайаналом с явной целью координации снабжения их внезапно увеличившихся полевых сил, и хотя укрытие в палатках и под брезентом вряд ли было приятным в такую погоду, это действительно было лучше, чем могло ожидать большинство армий сотойи. Или градани, если уж на то пошло. Его отец добился огромных улучшений в корпусе квартирмейстеров Северной конфедерации (фактически, он создал корпус квартирмейстеров и нанял советников-гномов, чтобы помочь установить его обязанности и обучение), но это все еще напоминало голый скелет. Даже Бахнак из Харграма не смог реорганизовать все свои механизмы снабжения армии, которая внезапно более чем втрое увеличила свою предполагаемую численность.
   - Что касается этого, - сказал Аршам через мгновение, - я согласен с сэром Трайаналом, Таранал. Однако я немного нервничаю по поводу того, как долго мы сможем поддерживать силы в надлежащем состоянии теперь, когда они сконцентрированы.
   - Эта часть не должна быть проблемой. - Таранал пожал плечами. - Я не говорю, что это не будет стоить ничего, но большая часть натуральной еды поступает непосредственно из Конфедерации, а не по рельсам из устья канала. Вопрос лишь в том, чтобы погрузить ее на достаточное количество барж и на баржи, идущие вниз по реке, а князь Бахнак строит еще больше корпусов в Харграме. Честно говоря, это, вероятно, станет более серьезной проблемой, как только вы разобьете лагерь и начнете свою кампанию. Пока вы будете держаться достаточно близко к реке, мы сможем достаточно легко снабжать вас, но у нас нет тягловых животных или фургонов, чтобы перевозить провизию на большие расстояния по суше, особенно в такую погоду.
   Базел заметил, что в ответ на это замечание не последовало смеха. Вурдалаки не беспокоились о таких вещах, как дороги, а Вурдалачья пустошь за последние несколько недель так основательно промокла, что даже колеса фургонов гномов очень быстро увязали по ступицы в бездорожной грязи. Транспортировка необходимого количества продовольствия и фуража для лошадей сотойи быстро истощила бы ограниченное количество вьючных животных, которыми они также располагали, и ни одна армия не могла прокормить себя, добывая пропитание на Вурдалачьих пустошах. Небольшие отряды фуражиров, скорее всего, были бы окружены упырями, да и в любом случае, добывать было почти нечего.
   - Надеюсь, это не будет проблемой, - сказал Вейжон, снова взглянув через стол на Юргажа, который фактически выполнил большую часть планирования, ожидая прибытия подкрепления. - Мы не планируем отходить от реки дальше, чем на один или два дневных марша. Мы выдадим каждому человеку пятидневный паек, прежде чем отправимся вглубь страны; с учетом того, что может унести караван мулов, у нас должно быть по крайней мере восемь дней, прежде чем еда станет проблемой. На самом деле, с кормом будет больше проблем, но лето уже достаточно позднее, чтобы мы могли пасти лошадей, по крайней мере, для части того, что нам понадобится.
   - Что касается этого, - пророкотал Базел со своего рода кривой покорностью, - думаю, что накормить всех наших людей, вероятно, наименьшая из наших забот.
   - О? - Аршам навострил уши, глядя на него.
   Теоретически, князь Кровавых Мечей прибыл на барже исключительно для того, чтобы присутствовать на этой конференции. Предполагалось, что он вернется в Харграм на следующий день, хотя Базел испытывал некоторые сомнения по поводу того, насколько строго Аршам намеревался придерживаться своего официального графика. То же самое можно было сказать и о некоем принце, о котором мог подумать Конокрад, если уж на то пошло.
   - Это просто предсказание, основанное на опыте, или у тебя есть особая причина так думать? - продолжил Аршам. - Например, какая-то особая причина, которая, о, могла бы быть у защитника Томанака?
   - Не буду говорить, насколько это близко к "конкретному", как мне бы хотелось, - ответил Базел. - Имейте в виду, у каждого из нас больше опыта, чем хотелось бы, в том, как происходит то, что может пойти не так, и все же это что-то неприятное, что мы с Уолшарно чуем последние две недели.
   - И я, - мрачно вставил Вейжон. Базел склонил к нему ухо, и молодой человек пожал плечами. - Здесь, на Вурдалачьей пустоши оно сильнее, Базел, но я чувствовал его всю дорогу от Харграма. Не знаю, что это такое, но я точно знаю, что нам это не очень понравится, когда мы с этим встретимся.
   - И это должно быть сюрпризом? - спросил Трайанал, переводя взгляд с одного защитника на другого и приподнимая бровь. В этот момент, несмотря на разницу в их цвете кожи и возрасте, он был очень похож на своего дядю, подумал Базел.
   - Уверен, что были и другие лета, такие же дождливые, как это, - сухо продолжил Трайанал. - Единственная проблема в том, что никто из тех, кого я смог спросить об этом, не может вспомнить, когда могли быть те другие лета. Это включает твоего отца и всех остальных в Харграме, Базел, так что некоторые из этих воспоминаний уходят корнями почти на два столетия. - Он фыркнул. - Любой или что-либо, кто может организовать проливание такого количества дождя на наши головы, скорее всего, попадет под рубрику "что-то неприятное", вы так не думаете?
   - Да, в этом ты прав, - признал Базел.
   - Что меня больше беспокоит, - откровенно сказал Юргаж, - так это то, почему кто-то или что-то, что действительно может управлять погодой, так долго ждало, чтобы сделать нам что-нибудь, кроме дождя. - Генерал Кровавый Меч покачал головой, наполовину прижав уши. - Предполагаю, что, возможно, дождь - это все, что он может произвести, но я не очень склонен основывать наше планирование на этом. И если он может сделать больше, чем дождь, зачем ждать, пока мы подкрепимся, прежде чем он начнет это делать? Почему не взять нас раньше, когда у нас было меньше трети этой силы?
   - Я хотел бы думать, что это было потому, что его заставило приостановиться присутствие двух защитников Томанака, - откровенно сказал Вейжон, натянуто улыбаясь Базелу. - И я не знаю, на что, кто бы или что бы это ни было, оно может быть способно, Юргаж, но понимаю твою точку зрения. Тебе интересно, может быть, оно просто ждало, пока мы предложим ему кусочек побольше и сочнее, не так ли?
   - Да, - сказал Юргаж и пожал плечами. - Имейте в виду, я знаю, это звучит немного глупо, учитывая, что мы говорим о вурдалаках, но вся эта кампания была... неподходящей для экспедиции против вурдалаков. - Выражение его лица было мрачным. - Я не защитник, и боги знают, что я не волшебник, но у меня нюх градани, и он чует вонь волшебства.
   Взгляды собравшихся за столом встретились. Все они, включая Трайанала, теперь знали, что темное волшебство сделало с градани в Контоваре во время Падения. Знали, как совет Карнэйдосы поработил каждого градани, попавшего в его руки. Знал, как карнэйдосцы вынудили их выступить против сил империи Оттовара, используя их в качестве невольного, ненасытного корма для мечей, чтобы сокрушить последних защитников Белого совета... и оставить их с проклятием Ража.
   - Думаю, что в этом ты прав, Юргаж, - сказал Базел через мгновение. - Но волшебство - не единственная вонь, которую мой нос чувствует при обонянии. Похоже, за этой вонью скрывается что-то еще и похуже.
   - Замечательно! - Трайанал покачал головой. - Полагаю, тебе не удалось дозваться до Венсита, чтобы спросить его об этом, не так ли?
   - Сейчас я этого не сделал, - ответил Базел. - Имейте в виду, он не в том состоянии, чтобы письмо могло его догнать. И он приходит и уходит так, как ему больше нравится, но не стану отрицать, что мне было бы легче, если бы он и эти его глаза вошли в эту дверь, - он мотнул головой в сторону двери блокгауза, - в этот самый момент...
   - Даже Венсит из Рума не может быть везде, - отметил Вейжон. - Не говорю, что я не был бы так же рад видеть его, как и ты, Базел, но обычно у него забот хватает, чтобы занять по меньшей мере дюжину белых волшебников, а здесь он только один. Кроме того, если я не ошибаюсь, ты, Уолшарно, и я - здесь защитники, не так ли?
   - Это так. - Базел кивнул с медленной улыбкой. - И хотя мне бы не хотелось, чтобы у кого-нибудь из наших парней заболели головы, у нас здесь не так уж малая армия. Кавалерия Трайанала, пехота Юргажа и Орден вместе помогут, я думаю, всему, что может быть задумано для нашего превращения в этот ваш "сочный кусок во рту", испытать небольшую боль в животе до того, как все закончится так или иначе.
   - Хорошо, - сказал Трайанал и посмотрел на Юргажа и князя Аршама. - Я бы хотел дать своим людям день или два, чтобы лошади отдохнули, прежде чем мы двинемся в путь. Ты думаешь, послезавтра?
   - Да, - сказал Юргаж, даже не взглянув на Аршама, и князь Навахка слегка улыбнулся. Его генерал громко намекал, что князю, не имеющему собственного наследника, не пристало бродить по Вурдалачьей пустоши, особенно при подобных обстоятельствах. В его словах тоже был смысл, и Аршам это знал. Князь, о котором идет речь, также не собирался отменять приказы или распоряжения своего собственного генерала. На самом деле, он твердо намеревался вскарабкаться на баржу, направляющуюся обратно вверх по Хэнгнисти, в ближайшее время. Например, в течение следующих двух-трех дней.
   Возможно.
   - Скажи мне, сэр Трайанал, - спросил он, его улыбка стала шире, когда он посмотрел через стол на молодого сотойи, - как именно случилось, что принц Юрохас сопровождал вас всю дорогу от Харграма? Я думал, тебе удалось убедить его вернуться домой.
   - Мне казалось, князю Бахнаку удалось убедить его, - довольно кисло сказал Трайанал. - Томанак знает, что король будет немного расстроен, если его брату удастся покончить с собой в ходе того, что по сути является внештатной операцией против упырей. - Он покачал головой. - Не знаю, действительно ли король Мархос приказал ему присоединиться к остальной части охотничьего отряда Чергора, но я почти уверен, что это было самое решительное предложение. Конечно, - выражение его лица стало еще более кислым, - вы можете видеть, как хорошо это сработало, ваше высочество.
   - И странно, что вы здесь, чтобы заметить это, - заметил Базел, пристально глядя на Аршама, - поскольку я думаю, что мой отец, скорее всего, сказал что-то в том же духе другому князю, которого я мог бы упомянуть.
   - Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, принц Базел.
   Базел признал, что Аршам не тратил особых усилий, пытаясь убедить свою аудиторию в том, что он не лжет, но делал это с определенным талантом. Конокрад открыл рот, но Аршам поднял правую руку и покачал головой.
   - Обещаю, что отправлюсь домой, как только тебе удастся убедить Юрохаса сделать то же самое. - В его глазах сверкнул вызов, и Базел почувствовал, как его собственные губы дрогнули в невольной улыбке. Затем выражение лица Аршама стало более трезвым. - Знаю, что вы с Юргажем оба правы, Базел. Последнее, что кому-либо из нас нужно, это чтобы я погиб, делая то, что даже градани сочли бы глупым. Ну, я не собираюсь делать ничего подобного, но я действительно хочу увидеть, с чем мы столкнулись, своими собственными глазами. Дело не в том, что я не полностью верю в Юргажа, - он слегка положил левую руку на плечо своего генерала, - и у меня нет никакого намерения пытаться вмешиваться в его управление армией или в какие-либо сражения. Но я думаю, что ты, он и Вейжон правы в том, что здесь бродит нечто чертовски худшее, чем упыри, и нет никакого способа узнать, останется ли это здесь. Если оно двинется на север, вверх по реке, чтобы ударить по Конфедерации, я хочу получить лучшее представление о том, что это такое на самом деле.
   - Я мог бы указать на то, что прежде чем оно сможет переместиться на север, вверх по реке, сначала ему придется иметь дело со всеми нами здесь, - мягко сказал Базел. - И если бы это произошло так, как я был настолько коварен, что использовал логику, я мог бы указать, что если это произойдет, то сначала это может иметь дело с нами, тогда, возможно, просто любые идеи, которые у вас могут возникнуть, не принесут большой пользы, учитывая, как вы, скорее всего, будете мертвы и все такое, я имею в виду.
   - Тогда, наверное, и к лучшему, что защитник Томанака не опустился бы до такой низкой тактики, - ответил Аршам, и Базел покачал головой.
   Ему всегда нравился Аршам, даже когда он сам был политическим заложником в Навахке, хотя он никогда по-настоящему не знавал его до поражения Чарнажа. И он понял, почему Аршам должен был испытывать смешанные чувства, по крайней мере, когда дело касалось его собственной семьи. И все же какое-то затаенное негодование, которое князь Навахка мог испытывать из-за поражения от Харграма, на мгновение исчезло, по крайней мере, из-за перспективы действий, и Базел обнаружил, что из-за этого другой человек нравится ему еще больше. Что, вероятно, говорило о чем-то, о чем он предпочел бы не задумываться слишком глубоко, когда дело касалось его собственных мыслительных процессов, поскольку они оба знали, что Аршам на самом деле вел себя как идиот.
   Но это был идиот в духе градани, размышлял Базел.
   - Вы знаете, - задумчиво сказал Трайанал, - поскольку очевидно, что князь Аршам не намерен вести себя разумно в этом вопросе, это может быть не совсем плохо. С моей точки зрения, я имею в виду.
   - И не будешь ли ты так любезен объяснить это? - Базел навострил уши, глядя на молодого сотойи. - Учитывая, что я еще не увидел ни одной хорошей вещи во всей этой идее, и все такое, я имею в виду.
   - Ну, если он серьезно относится к тому, чтобы держаться подальше от сражений и просто наблюдать, - Трайанал бросил на Аршама умеренно свирепый взгляд, - он может одновременно сидеть на принце Юрохасе. - Трайанал посмотрел на Вейжона. - Я думаю, что если они останутся, оба пообещав оставаться с Орденом и не путаться под ногами, и князь Аршам подаст пример Юрохасу, поступая именно так.
   - И как именно вы намеревались заставить кого-либо из нас пообещать вам что-либо в этом роде? - спросил Аршам, склонив голову набок. - Вы понимаете, я спрашиваю только ради честного любопытства.
   - На самом деле, это довольно просто. - Трайанал улыбнулся, еще больше став похожим на своего дядю. - Если вы оба не пообещаете, мы просто будем сидеть здесь, в лагере, позволяя баржам доставлять нам еду, сколько бы времени это ни заняло. Я уверен, что Юргаж и сэр Ярран всегда могли бы найти полезным дополнительное время для тренировок. Конечно, это означает, что вам пришлось бы объяснять князю Бахнаку, а принцу Юрохасу пришлось бы объяснять королю Мархосу, почему именно силы такого размера бездействовали до конца сезона кампании. Совершенно уверен, что ни один из них не захотел бы, чтобы я слышал об этом.
  
   ***
  
   Дарнас Уоршоу недовольно пробормотал что-то себе под нос, вытаскивая на берег очередной тюк корма.
   С одной стороны, градани никогда не собирались быть ничем иным, как бедствием, которое следовало искоренить, Уоршоу был полностью согласен со своим бароном, но он должен был признать, что организация снабжения для этой экспедиции была лучше, чем все, что он когда-либо видел в те дни, когда служил в королевской армии. Конечно, большая часть этого, вероятно, случилась благодаря проклятым гномам, которые поддерживали Бахнака и остальную его кровожадную сволочь, но не было смысла притворяться, что это не так. И Уоршоу никогда не уклонялся от того, чтобы запачкать руки (во многих отношениях), когда дело доходило до выполнения работы. Если уж на то пошло, его нынешние обязанности не более чем наемного рабочего были замечательным прикрытием для его действительной причины здешнего пребывания. И хотя его мало привлекала выгрузка груза под дождем, по крайней мере, Тараналалдакнартас позаботился о том, чтобы его рабочие бригады располагали уютными крытыми помещениями на борту барж.
   Нет, причина его нынешнего несчастья не имела ничего общего с его прикрытием или его требованиями. Это было более... фундаментально, чем это.
   Он снял тюк с плеча и перенес его в пристройку к пакгаузу на набережной, где не было сырости, и на мгновение остановился под той же крышей, окруженный запахами дождя, речной воды и сухого сена, массируя поясницу и вглядываясь в прозрачную завесу тумана, пока он думал.
   Когда барон Кассан описал ему его задачу, это прозвучало достаточно откровенно. Не без риска, но риск был частью работы, насколько это касалось Уоршоу. И часть его с нетерпением ждала возможности исправить свою неудачу семилетней давности, когда сэр Трайанал Боумастер был настолько не любезен, что сделал шаг в самый неподходящий момент. Дарнас Уоршоу промахивался из арбалета не так уж часто, и он всегда принимал эти неудачи немного близко к сердцу. Убийство принца Юрохаса его тоже не беспокоило. Его верность короне сотойи исчезла вместе с его поручением, и если барон Кассан хотел смерти принца, это было достаточной причиной для Уоршоу. Он также не возражал против настояний барона на том, что они двое должны были умереть в ходе открытой битвы с упырями. В конце концов, поля сражений служили прекрасным прикрытием для наемного убийцы, занимающегося своим ремеслом.
   Но что-то витало в воздухе, о чем барон Кассан его не предупредил. Он не знал, что это было, но чувствительные кошачьи усы успешного убийцы непрерывно дрожали.
   Это просто его нервы, сказал он себе. Только вполне понятное беспокойство по поводу масштаба этого задания. Вот и все, что это было.
   Он сказал себе это очень твердо... и совсем в это не верил... вообще.
  
   ***
  
   - Все идет хорошо, - сказал Малак Сардор с нескрываемым удовлетворением.
   С удалением королевского двора из Сотофэйласа Сардор смог более свободно передвигаться по городу. В отличие от первого советника, канцлер казначейства остался в столице, где он мог держать себя в курсе многочисленных деталей своих обязанностей. У Сардора было достаточно собственных обязанностей, когда он маскировался под одного из старших клерков Уэйлендиса Шафтмастера, но с уходом короля снизился даже темп работы казначейства. У "Марака Файрэрроу" было гораздо больше свободного времени, чем в начале года, и массовый отток всех, кто, возможно, смог выбраться из Сотофэйласа, уменьшил явную загруженность настолько, что ему было намного легче исчезнуть из виду, не привлекая внимания посторонних. В данный момент он и мастер Варнейтус снова сидели в защищенной рабочей комнате Варнейтуса, наблюдая за грамерхейном старшего волшебника.
   - Похоже, все идет хорошо, - поправил его Варнейтус, но даже его тон был скорее рассудительным, чем несогласным, голосом добросовестного человека, отказывающегося поддаваться чрезмерной уверенности.
   - Я думаю, что это больше, чем просто внешний вид, - сказал Сардор уважительно, но твердо, и поднял левую руку, отмечая точки на ее пальцах указательным пальцем правой руки, когда он их делал.
   - Люди Артнара в пути, они уже прошли через Нэхфэйлас, никем не замеченные, и нашли тех лошадей, которых кто-то "украл" из табунов Кассана, - сказал он, и Варнейтус кивнул.
   Наемные убийцы "Файроура" были не самыми лучшими оруженосцами, которых он когда-либо видел, но они были жесткими, индивидуально компетентными и примерно такими же беспринципными, какими и были. Что еще лучше, Артнару удалось отыскать целую роту наемников-копейщиков, которые были слишком увлечены работой, чтобы сильно беспокоиться о том, чего от них хочет их новый работодатель. Эта рота обеспечивала более двух третей его общей численности под командованием собственных офицеров, что давало ей гораздо большую степень сплоченности и опыта работы как единое целое, чем Варнейтус позволял себе надеяться, когда разрабатывал первоначальный план. Они проходили через Нэхфэйлас группами не более полудюжины, достаточно малыми, чтобы не привлекать к себе внимания... особенно когда барон Кассан приложил некоторые усилия, чтобы этого не произошло. Теперь они снова собрались вместе со своими "украденными" скакунами и направлялись в Чергор, и агенты Артнара по найму успешно убедили их, что они были наняты Пурпурными лордами, в точности как планировалось.
   - Во-вторых, - отметил Сардор свой следующий пункт, - Базел, Уолшарно, Вейжон, Трайанал и Юрохас все находятся на Вурдалачьей пустоши, где Аншакар и другие могут добраться до них. И просто в качестве дополнительной привлекательности князь Аршам тоже с ними. - Младший волшебник холодно улыбнулся. - Его убийство, вероятно, дестабилизирует порядок наследования в Навахке, и это не может помочь стабильности этой Северной конфедерации Бахнака. И, если нам повезет, мы можем даже заполучить Тараналалдакнартаса, что было бы гораздо более тяжелым ударом для Килтана, чем он хотел бы кому-либо признать.
   Варнейтус снова кивнул. Аншакар и двое его спутников уже осторожно выдвигали свою многочисленную армию упырей на позиции. Даже им троим было трудно контролировать такое количество упырей, но они справлялись с задачей довольно хорошо, благодаря своим более чем естественным силам и явному ужасу, который они внушали своим новым поклонникам.
   - В-третьих, Борандас явно решил поддержать Кассана.
   - Возможно, это слишком сильно сказано, - заметил Варнейтус. Сардор приподнял бровь, глядя на него, и старший волшебник пожал плечами. - Признаю, что он решил поддержать брак Торандаса с Шейрнейт, и это большой плюс. Но мы все еще не можем быть уверены, в какую сторону он прыгнет, когда Кассан сделает свой ход. Торандас и Бронзхелм оба готовы подтолкнуть его встать на путь Кассана, но даже они вдвоем, возможно, в критический момент не смогут преодолеть его здравый смысл, и я был бы счастлив, если бы мы могли повнимательнее следить за Халтаном. - Он поморщился. - Я не в восторге от того, что Брейас вернулся домой, чтобы все испортить, особенно когда я не могу быть уверен, что он не уловит наши заклинания прорицания.
   - Отмечено, - кивнул Сардор. - Но сам факт, что Борандас согласился на помолвку, связывает его с Кассаном в глазах всех остальных, и все указывает на то, что сторонники Теллиана уже учитывают это в своих расчетах. Если все королевство, похоже, охвачено пламенем, кто поверит, что перемена Норт-Райдинга не была организована заранее как часть того, что задумал Кассан, как бы сильно он это ни отрицал? - младший волшебник покачал головой. - Нет, если люди Артнара провернут это, у Борандаса не будет особого выбора, кроме как поддержать нового тестя своего сына, особенно если Теллиан и его фракция будут нести ответственность за убийство короля. Брейасу было бы трудно отменить это, даже если бы он понял, что ты вмешивался в разум Бронзхелма.
   Он сделал паузу, все еще приподнимая бровь, пока Варнейтус не кивнул ему в ответ. Старший волшебник по-прежнему испытывал беспокойство из-за возможности того, что Брейас может понять, что кто-то использует волшебство, чтобы манипулировать членами Великого совета. Если бы он действительно пришел к такому выводу, логичным для него, как для одного из доверенных королевских магов-следователей, было бы предупредить Мархоса, и тот факт, что он был ходящим по ветру, делал его именно тем человеком, который мог это сделать. Последнее, что им было нужно, это чтобы король и его личная охрана приняли дополнительные меры предосторожности или даже полностью ушли из Чергора в безопасность Балтара. К счастью, Варнейтус узнал и вывел достаточно знаний о талантах магов, чтобы построить барьер заклинаний-ловушек вокруг Чергора, который, как он был разумно уверен, убьет даже ходящего по ветру, если он попытается пересечь его. К счастью, он был уверен лишь в разумных пределах, поскольку никогда не было никакой возможности проверить основную теорию, на которой она была основана.
   - В-четвертых, - продолжил Сардор через мгновение, продолжая свой подсчет, - Теллиан будет в Чергоре, когда люди Артнара все-таки нападут. - Он неприятно улыбнулся. - Я действительно думал, что он подольше побудет дома со своей женой после того, как провел в отъезде почти все лето. Жаль, что его внимательность к долгу не будет вознаграждена лучше.
   Он еще мгновение созерцал четыре вытянутых пальца своей левой руки, затем откинулся на спинку удобного кресла и поднял обе руки ладонями вверх.
   - Признаю, маловероятно, что мы будем управлять всем и всюду преуспеем, - сказал он, - но на самом деле нам нужно добиться успеха лишь частично, чтобы выполнить то, для чего они послали нас сюда. И там, где дело касается Пурпурных лордов, все еще есть весь этот чудесный потенциал, после того как Килтан и его канал поставили всю их экономику на колени! - Он покачал головой. - Даже учитывая все то, что все еще может пойти не так, шансы в значительной степени на нашей стороне, Варнейтус.
   - А если кто-то на другой стороне, по крайней мере, знает, что они делают или что они заставляют нас делать? - бросил вызов Варнейтус.
   - Если бы Томанак или кто-либо другой понял, что происходит, они бы уже предприняли шаги, чтобы остановить нас, - уверенно сказал Сардор. - Потому что, честно говоря, на данный момент я не вижу ничего, что они могли бы сделать, чтобы помешать нашей основной стратегии укусить их прямо в задницу. У кого-либо с другой стороны просто не хватит времени скорректировать свои позиции настолько, чтобы остановить нас до того, как мы действительно нанесем по ним удар.
   - Вероятно, нет, - признал Варнейтус. - С другой стороны, подозреваю, что в прошлый раз Джергар, Парата и Далаха тоже думали таким образом до последней минуты. Знаю, что у нас нет людей, бегущих во всех направлениях сразу, как это удалось тем троим, но это не значит, что у нас все еще не может развалиться.
   - Не значит, - согласился Сардор. - Но в худшем случае все еще остается кейрсэлхейн. - Он пожал плечами. - Раскрытие искусства может быть последним средством, но, по крайней мере, мы все еще можем гарантировать, что Мархос, Теллиан и все остальные в Чергоре умрут, что бы ни случилось. Это будет не так аккуратно и не так точно нацелено, как мы хотели, но на самом деле может получиться даже лучше, особенно если Борандас и всадники ветра решат, что за этим стоял Кассан. У них не будет другого выбора, Варнейтус, кроме как выступить против него, если они подумают, что он водит дружбу с карнэйдосцами, и у Йерагора не будет другого выбора, кроме как поддержать его, потому что они тесно были связаны так долго, что никто не поверит, что он точно не знал, что все это время задумывал Кассан. Это дает нам совершенно новое Смутное время, и никто не знает, сколько рыбы мы могли бы выловить из таких неспокойных вод!
   Варнейтусу пришлось снова кивнуть, хотя он очень надеялся избежать использования кейрсэлхейна. Было слишком вероятно, что кто-то вроде Венсита из Рума отследит подобную работу до ее создателя. Вероятно, это заняло бы у него довольно много времени, но у диких волшебников было предостаточно времени, и если бы он преуспел, результат мог бы быть определенно фатальным для рассматриваемого заклинателя.
   По крайней мере, ты еще ничего не сделал, чтобы привлечь внимание Венсита к Равнине Ветров, напомнил он себе. И Сардор прав; кейрсэлхейн определенно является "последним средством"... и, похоже, оно нам не понадобится. Не тогда, когда ни один из них даже не подозревает, что надвигается на них.
  
   ***
  
   - Шэйхана?
   Шэйхана Лиллинарафресса села в постели и потерла глаза. За окнами ее строго обставленной спальни в храме Куэйсар царила кромешная тьма, но сама комната была наполнена мягким серебристым светом. Может, в небесах над Куэйсаром и не было луны, но, казалось, она была или, по крайней мере, ее свет в спальне Шэйханы исходил от темноволосой, темноглазой женщины, стоявшей в дверном проеме. Голос Куэйсара была стройной и довольно высокой, и она поддерживала себя в хорошей физической форме, хотя ей было уже за сорок, а ее волосы только что тронула первая изморозь.
   - Да? - Шэйхана снова потерла глаза, благодарная за то, что Голос решила призвать свет Матери, а не носить с собой зажженную лампу. Быть разбуженной посреди ночи было достаточно плохо и без того, чтобы яркий свет бил в ее привыкшие к темноте глаза.
   - Извини, что беспокою тебя. - Голос криво улыбнулась, как будто она смогла прочитать мысли Шэйханы. Что, как признала Рука, ей вполне можно было приписать. В конце концов, некоторые из Голосов могли читать мысли.
   - Предполагаю, что ты бы этого не сделала, если бы в этом не было необходимости, - сказала Шэйхана.
   - Нет, я бы не стала, - согласилась Голос. - Ты должна ехать в Кэйлату. Боюсь, прямо сейчас.
   - Сейчас? - повторила Шэйхана. - Ты имеешь в виду прямо сейчас, посреди ночи? - По ее тону было ясно, что она не жалуется, просто хочет убедиться, что правильно поняла, и Голос кивнула. - Могу я спросить, почему я уезжаю в Кэйлату?
   - Ты можешь спросить, но я не могу тебе сказать, - криво усмехнулась Голос, и на этот раз брови Руки удивленно приподнялись. - Я бы сказала, если бы знала, - продолжила Голос, - но, боюсь, она и мне не сказала. - Она пожала плечами. - У меня сложилось впечатление, что это как-то связано с юной Лианой и всей этой историей с ее браком с Базелом, но это было только впечатление, Шэйхана. На твоем месте я бы не слишком полагалась на это.
   - На нее не похоже быть такой расплывчатой, - сказала Шэйхана, и Голос фыркнула.
   - Я слушаю ее уже более двенадцати лет, Шэйхана, и обнаружила, что она никогда не бывает расплывчатой. Когда кажется, что она была такой, обычно оказывается, что мы просто недостаточно знали о том, что тогда происходило, чтобы понять, что на самом деле она была довольно конкретной. К сожалению, в данном случае я понятия не имею, что у нее на уме.
   - Что ж, - философски сказала Шэйхана, выбираясь из постели и доставая свою одежду, - я полагаю, нам просто нужно выяснить, не так ли?
  

Глава тридцать первая

  
   - Добрый день, мастер Брейас, - сказал оруженосец в малиновом с серебром мундире дома Дэггерэкс.
   - Добрый день, сержант. Я бы хотел видеть барона Борандаса, пожалуйста.
   Сержант за закрытой дверью задумчиво рассматривал кинжал Брейаса. Было время, когда Брейас был одним из самых доверенных советников Борандаса, и сержант знал, что он все еще был чрезвычайно близок к барону и его баронессе. Но он также знал, что Брейас был выбран в качестве одного из королевских магов, причем его клятва была дана в первую очередь короне, а Халтану - во вторую, и это накладывало определенные ограничения.
   - Прошу прощения, мастер Брейас, - сказал сержант, - но барон совещается с сэром Далнаром. Возможно, было бы лучше, если бы вы вернулись позже.
   - Я знаю, что он встречается с сэром Далнаром, - ответил Брейас, пристально глядя на него. - На самом деле, мне нужно поговорить с ними обоими. Пожалуйста, объявите обо мне и спросите, могут ли они видеть меня сейчас.
   Сержант постоял в раздумье еще мгновение, затем принял решение. Барон Борандас ценил рассудительность в своих оруженосцах и ожидал, что его старшие сержанты воспользуются этим качеством.
   - Подождите здесь, пожалуйста, - сказал он, повернулся, один раз постучал в закрытую дверь, а затем открыл ее и шагнул внутрь, оставив Брейаса с остальной частью его отряда из трех человек в коридоре.
   Он отсутствовал всего несколько секунд, прежде чем дверь снова открылась.
   - Барон говорит, что он будет очень рад видеть вас, мастер Брейас, - сказал сержант с почтительным поклоном.
   - Спасибо, сержант.
   Брейас поклонился в ответ и прошел мимо оруженосца в личный кабинет Борандаса Дэггерэкса. Он находился на четвертом этаже похожей на шпиль башни, от которой замок Стартауэр получил свое название, и его открытые окна выходили на внутренний двор замка и зеленые поля за ним. Сквозь них дул прохладный ветерок, заставляя занавески плясать в отблесках солнечного света, а Борандас стоял за своим столом, протягивая правую руку своему кузену с широкой улыбкой.
   - Брейас! - он крепко сжал предплечья мага. - Мне жаль, что я не встретился с тобой вчера.
   - Я знаю, что ты был занят совещанием с Торандасом и сэром Далнаром, - ответил Брейас, возвращая приветствие. - И, честно говоря, мне нужно было кое о чем подумать самому.
   - О? - Борандас отпустил его руку и отступил назад, махнув в сторону одного из незанятых стульев перед его столом. Сэр Далнар кивнул Брейасу с дружелюбной улыбкой, предлагая свою руку, и Брейас потянулся, чтобы взять ее. Он крепко сжал предплечье Бронзхелма, заглядывая глубоко в глаза собеседнику, и его ноздри раздулись. Он подержал руку сэра Далнара еще мгновение или два, затем отпустил ее и опустился в свое кресло.
   - И о чем ты думал? - спросил Борандас. Он откинулся на спинку своего стула, заложив руки за голову, и немного насмешливо посмотрел на своего кузена. - Кажется, я не припомню, чтобы тебе требовалось много времени, чтобы все обдумать, когда ты был моложе, Брейас!
   - Жизнь была проще, когда я был мелким сопляком, пристававшим к моему взрослому двоюродному брату, - ответил Брейас. - Знаешь, когда у тебя в голове гораздо меньше мыслей, на то, чтобы разобраться в них, уходит не так много времени.
   - Я слышал это, - согласился Борандас, но его глаза также слегка сузились, как будто он уловил след чего-то неожиданного в выражении лица или манерах своего кузена, и он опустил руки, снова сев прямо. - И теперь, когда ты разобрался с теми, что в настоящее время крутятся у тебя в голове, к каким выводам ты пришел?
   - Я пришел к выводу, что должен воспользоваться преимуществами нашего родства, - сказал Брейас тоном, который внезапно стал гораздо более мрачным.
   - Что это значит? - выражение лица Борандаса стало более настороженным, и Брейас глубоко вздохнул.
   - Борандас, я пробыл человеком короля уже три года. За все это время я никогда не обращался к тебе как человек короля и никоим образом не ставил под сомнение политику, которую ты выбрал для проведения здесь, в Норт-Райдинге. И у меня нет указаний от его величества делать это сейчас. Прийти сюда этим утром - это мое собственное решение, но я прошу тебя, как моего родственника и моего барона, выслушать меня.
   Борандас молча посмотрел на него, и звуки птиц из-за открытых окон были ясными и отчетливыми в тишине. Секунды тянулись, но затем, наконец, он кивнул.
   - Говори. - Его голос был холоднее, более формальным, но он сидел, спокойно глядя на своего кузена, и Брейас на мгновение взглянул на Бронзхелма. Затем он расправил плечи и повернулся лицом к барону.
   - Ты знаешь, что я маг. На самом деле, ты знаешь, каковы мои магические таланты. - Он сделал паузу, и Борандас снова медленно кивнул, его глаза внезапно стали очень пристальными. - Тогда ты поймешь, что я знаю, о чем говорю, когда скажу тебе, что здесь, в Халтане, действовало волшебство, - мягко сказал Брейас.
   - Что? - Борандас резко выпрямился в своем кресле, наклонился вперед и уставился на него. Бронзхелм тоже посмотрел на него, не менее потрясенный, и Брейас кивнул.
   - Как? - требовательно спросил барон. - Где?
   - Я не могу точно сказать, как или что это могло быть за заклинание, - ответил маг. - Ты также знаешь ограниченность моих талантов. Но я могу сказать, где оно сказалось.
   - Тогда скажи мне! - более чем наполовину огрызнулся Борандас, и Брейас печально посмотрел на него.
   - Вот, - сказал он... и указал на сэра Далнара Бронзхелма.
  
   ***
   - Ты уверен в этом, Брейас?
   Лицо Борандаса Дэггерэкса стало на двадцать лет старше, чем полчаса назад, его глаза были затравленными, и Брейас с несчастным видом кивнул.
   - Боюсь, что да, и я бы хотел, чтобы это было не так. Но не так сильно, как мне хотелось бы знать, что должно было делать заклинание и как, во имя Семкирка, кто-то вообще оказался в состоянии его произнести. - Челюсть Брейаса сжалась. - И не так сильно, как я хотел бы, чтобы, кем бы ни был этот ублюдок, он выбрал кого-то, кроме Далнара, чтобы наложить его!
   Мяча сидела рядом со своим мужем, держа его за левую руку, ее аметистовые глаза были огромными и темными. Несмотря ни на что, она отчаянно надеялась, что подозрение, которое она пробудила в уме Брейаса, было беспочвенным.
   - Я бы тоже этого хотел, - сказал теперь барон мрачным и резким голосом. Он покачал головой. - Это не вина Далнара. Я знаю это так же хорошо, как и сами боги! Но как я могу когда-нибудь снова доверять ему теперь, когда в него... вмешались?
   - Мы не уверены, что он изменился, - сказал Брейас, вспомнив выражение глаз Бронзхелма, когда его мягко, но твердо выводили из кабинета Борандаса не менее пяти халтанских оруженосцев. Потрясение сенешаля было слишком очевидным, и под этим потрясением скрывался какой-то невыразимый ужас. И все же никакого сопротивления не было. Фактически, он был первым, кто предположил, что у Борандаса не было выбора, кроме как запереть его в его собственной комнате, пока они не смогут определить, что с ним сделали... и кто.
   - Иди сейчас же! - сказал Борандас еще более резко. - Ты почувствовал запах волшебства как на нем, так и в его кабинете!
   - Но то, что я почувствовал, не было направлено непосредственно на него, - отметил Брейас. - Он присутствовал, когда это было сделано, и он, очевидно, не помнит этого, но я не обнаруживаю никаких признаков того, что он был тайно изменен. И ты видел его глаза так же хорошо, как и я, Борандас. Он больше напуган возможностью того, что его вынудили предать твое доверие, чем ты когда-либо мог бы видеть.
   - Конечно, напуган! - нахмурился Борандас. - Он не просто мой сенешаль, он мой друг, и он никогда бы ни в коем случае не предал меня, если бы выбор был за ним! Ты думаешь, я этого не понимаю?!
   - Да, я уверен, что ты понимаешь, - ответил Брейас. - И я думаю, очевидно, что на него повлияли неосознанно и против его воли, независимо от того, было ли это сделано тайно или нет. Есть много способов, которые мог бы сделать кто-то, кому удалось получить к нему доступ и втереться к нему в доверие, и не все из них требуют волшебства. Если бы это было сделано без использования магии, я думаю, что хороший целитель разума почти наверняка смог бы найти и исправить повреждение, теперь, когда он знает, что там есть что искать. И если это было сделано с помощью колдовства, то я думаю, что как только Совет Семкирка получит известие от Венсита, он сможет отменить то, что это было. - Он печально улыбнулся своему кузену. - Далнар слишком хороший человек для нас, чтобы позволить этому, чем бы "это" ни было, забрать его у тебя навсегда, Борандас. Я обещаю, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть его тебе и самому себе.
   Барон продолжал пытливо вглядываться в лицо Брейаса еще дюжину ударов сердца, а затем он медленно немного расслабился и сделал глубокий-преглубокий вдох.
   - Спасибо, - тихо сказал он и повернул голову, чтобы улыбнуться своей жене, когда Мяча сжала его руку обеими своими.
   - Не за что, - сказал Брейас, - но мы все еще должны решить, что с этим делать.
   - "Мы"? - повторил Борандас, выгнув бровь, и Брейас пожал плечами.
   - Милорд, ты должен решить, что делать здесь, в Халтане, и что Норт-Райдинг в целом собирается с этим делать, - сказал он гораздо более официально. - Как человек короля, я уже знаю, что должен делать я.
   Борандас поморщился, но тоже кивнул и повернулся обратно к Мяче.
   - Я должен был послушаться тебя, любимая, - сказал он, и выражение его лица снова стало жестким. - И теперь я должен решить, насколько я могу доверять Торандасу.
   Его голос посуровел с последней фразой, и глаза Мячи потемнели от горя.
   - Ты не знаешь, что все происшедшее имеет какое-то отношение к Торандасу, - быстро сказала она.
   - Нет? - Он несколько секунд смотрел в эти глаза, затем пожал плечами. - Ты права, я ничего подобного не знаю, но, учитывая, насколько радикально изменился совет Далнара и насколько сильно он поддержал позицию Торандаса после этого изменения, у меня нет другого выбора, кроме как рассмотреть возможность того, что за этим стоял Торандас, не так ли?
   Она уставилась на него в ответ, блестя непролитыми слезами. Затем одна из этих слез вырвалась наружу, потекла по ее щеке, и она покачала головой.
   - Как бы то ни было, я согласен, что ты должен рассмотреть такую возможность, милорд, - сказал Брейас с той же формальностью. - В то же время, я хотел бы с уважением указать тебе, что позиция Торандаса изменилась не так радикально, как у Далнара, и я редко встречал человека, более осведомленного об опасностях волшебства, чем твой сын. - Он покачал головой. - Я не вижу больше причин для того, чтобы его позиция по этому поводу изменилась, чем для того, чтобы она изменилась по чему-либо еще.
   - Если не он, то кто? - с горечью спросил Борандас.
   - У меня есть на примете свой собственный кандидат, - мрачно ответил Брейас. - Проблема в том, что я не могу быть уверен, насколько мои собственные предубеждения формируют мои подозрения на данный момент.
   - Ты думаешь о Кассане. - Голос Борандаса был еще мрачнее, чем у его кузена, и маг кивнул.
   - Боги знают, он продемонстрировал, что есть очень мало вещей, перед которыми он был бы готов остановиться, милорд, и он, должно быть, становился все более отчаянным. Если Теллиан получит полнокровную поддержку короны в своей нынешней политике, а все, что я видел и слышал в Сотофэйласе, говорит о том, что он это сделает, если у Кассана нет никакого другого шанса вернуть утраченные позиции, он навсегда потеряет влияние. Я понятия не имею, что это может сделать с таким человеком, как он, но думаю, что, безусловно, возможно, что он был бы готов прибегнуть даже к волшебству как средству получить то, что он хочет.
   - И то, что Далнар убеждает меня поддержать помолвку Торандаса с его дочерью, было бы тем, чего он хочет, не так ли?
   - Во всяком случае, это, безусловно, был бы большой шаг в этом направлении, - согласился Брейас. - Но есть те, кто выступает против планов Теллиана по причинам, которые не имеют ничего общего с амбициями Кассана, и я всегда думал, что Торандас был одним из них. Поэтому я думаю, что вполне возможно и гораздо более вероятно, что он просто воспользовался существующей оппозицией Торандаса Теллиану. Твой сын любит тебя, Борандас, - сказал он гораздо мягче. - Он всегда так делал, и я не видел ничего, что указывало бы на то, что это каким-то образом изменилось. Гораздо более вероятно, что его используют, а он даже не подозревает об этом, чем то, что он не только предаст твое доверие, но и прибегнет к своего рода темному колдовству, которое воздействует на разум другого человека.
   - Он прав, Борандас, - мягко сказал Мяча. - Ты знаешь, что он прав.
   - Я знаю, что хочу, чтобы он был прав, - прошептал барон. - И в этом-то и проблема. Я так отчаянно хочу, чтобы он был прав, что не смею предполагать, что это так. Нет, пока правда не будет доказана тем или иным способом. И что почувствует Торандас, когда поймет, что я рассматривал даже возможность того, что он мог совершить предательство по отношению ко мне? И против короны, если он действительно прибегнул к колдовству?
   - Он поймет, что у тебя не было выбора, милорд, - сказал ему Брейас.
   - Молюсь, чтобы ты был прав, - сказал Борандас.
   - Я верю, что это так. И, с твоего разрешения, - маг встал, - мне нужно идти. Его величество должен быть проинформирован о том, что кто-то использует колдовство в попытке манипулировать высшей знатью королевства.
   - Что будет?
   Борандас замолчал, не в силах закончить вопрос, и Брейас улыбнулся ему немного печально.
   - Что я ему скажу, милорд? - Он повел правой рукой в отбрасывающем жесте. - Я скажу ему, что обнаружил следы колдовства на твоем сенешале и советнике, что совет сэра Далнара тебе резко изменился за последний месяц или два, и как изменился этот совет. С этого момента решение о том, как действовать дальше, будет за ним, но если он спросит меня, я посоветую отправить команду магов-следователей в Халтан, чтобы определить, как далеко все это может простираться. Мои собственные таланты не включают чтение правды, но по крайней мере двое из его коронных магов действительно обладают этим талантом. Если он пошлет их сюда для расследования, и они возьмут интервью у Торандаса, они узнают правду о любом его участии в этом деле. Лично я думаю, что они обнаружат, что он ничего об этом не знал, что он будет так же напуган и взбешен этим, как ты с Далнаром. И, - он посмотрел в глаза своему кузену, - вопросы будут задавать корона и маги, милорд... а не его отец.
   Борандас оглянулся на него на мгновение, затем моргнул подозрительно блестящими глазами и прерывисто кивнул.
   - Спасибо. - Его голос был немного хриплым, и он с трудом прочистил горло. - Спасибо, - повторил он и выдавил улыбку. - И на этой ноте, я знаю, что ты, должно быть, уходишь. Да пребудут с тобой боги.
  
   ***
  
   Пятнадцать минут спустя Брейас стоял на вершине Стартауэр, глядя вниз на внутренний двор, раскинувшийся далеко внизу, и вспоминая тот последний день на зубчатых стенах Сотокарнаса.
   Он верил каждому слову, сказанному его кузеном, но он также знал, что, как и Борандас, он отчаянно хотел, чтобы Торандас был невиновен в измене. И если бы это было не так, если бы он заплатил цену предателя, тогда Брейас никогда не смог бы забыть, что именно он раскрыл эту измену и привел к смерти своего двоюродного племянника.
   Нет, если он предатель, то это было его решение, а не твое, сказал себе маг. И что бы из этого ни вышло, ничто из этого не может изменить твой долг. Так что тебе пора перестать беспокоиться о вещах, которые ты не можешь изменить, и продолжать делать то, что, как ты знаешь, ты должен.
   Он встряхнулся и глубоко вдохнул.
   К счастью, он точно знал, где находится охотничий домик барона Теллиана в Чергоре, и бывал там несколько раз раньше. Откуда угодно всегда было проще добраться по ветру, если было известно место назначения, и было еще легче, если ходок по ветру был в этом месте раньше, потому что это давало ему якорь, который позволял ему совершить путешествие одним шагом, а не длинной серией более коротких перемещений.
   Дом Теллиана был построен в лесу Чергор, на холмах, в том месте, где воды верховых озер Айс-Систерс стекали в реку Спиар, его дедом, который хотел найти место, где можно было бы спрятаться от того, что он считал гнетущей скученностью Балтара... который тогда был немногим больше двух третей от нынешнего города. В рамках своего бегства от цивилизации (или того, что выдавалось за нее на вершине Равнины Ветров шестьдесят лет назад) он сознательно выбрал деревенский план здания, который был специально разработан для размещения минимума слуг во время его визитов туда. Конечно, "минимум" был эластичным термином, и ни один аристократ Сотойи не ожидал, что это применимо к помещениям с конюшней, поэтому территорию окружала большая декоративная кирпичная стена вокруг открытого двора, просторных конюшен, в которых было достаточно места по крайней мере для пятидесяти лошадей, большого главного здания в стиле шале для него и его гостей и второго, гораздо более простого шале, в котором достаточно места для сорока или пятидесяти оруженосцев и слуг. Все перекрытия внутри двора были построены из дерева, которое было срублено прямо на месте, но он нанял небольшую армию резчиков и плотников, чтобы придать карнизам и выступам фантастические, причудливые формы. Лишь немногим меньшая армия стекольщиков была привлечена, чтобы снабдить его леди баронессу витражами для ее мансардного солярия в главном коттедже, а веранда вдоль его передней стены была достаточно большой, чтобы обеспечить место для пикника половине кавалерийского взвода.
   В лесных угодьях охраняемого заказника вокруг сторожки водилось много дичи, и это было самое тихое изолированное место, о котором мог бы мечтать монарх, ищущий клочок спокойствия после бурных заседаний Совета. Это было хорошо; это дало бы королю и его ближайшим советникам время тщательно обдумать новости Брейаса без неизбежных слухов и панических домыслов, которые распространились бы по Сотофэйласу в течение нескольких часов после его прибытия. И это было также такое место, которое оставляло впечатление на тех, кто его посещал. Это всегда было хорошо для ходока по ветру, и он погрузился в надлежащий транс, дотянувшись до этого якоря, в то время как ветры его таланта поднимались вокруг него.
   Там. Талант, память и сосредоточенность встали на свои места, став единым целым, и он шагнул навстречу ветрам, которые никто другой даже не мог ощутить. Они унесли его прочь, как струю осенних листьев, унося в пространство между мирами. Он никогда не мог объяснить это пространство никому, кроме другого ходящего с ветром. Его пронзил рев его личного ветра, резкий на вкус, как последствия удара молнии, потрескивающий и наполненный энергией, которая, казалось, бурлила и танцевала на его коже каскадами искр. Это было... что-то было не так!
   Ветры дрогнули, затем переменились, их ровный рев внезапно превратился в безумный вой. Энергия, танцующая на его коже, в мгновение ока превратилась из потрескивающего, успокаивающего кокона в печь, раздуваемую этими неистовыми ветрами, шипящую и хлопающую, поглощая его. Его пронзила агония, такой агонии он никогда не испытывал, подобной которой не описывал ни один ходящий по ветру, и ему показалось, что он закричал, хотя ни один маг никогда не мог решить, может ли обычный человеческий голос вообще функционировать в таком месте, как это, и этот отвратительный вой ветров должен был бы все равно поглотить его.
   Ловушка.
   Каким-то образом эта мысль пробилась сквозь красные волны боли, навязываясь ему. Он понятия не имел, как это можно было сделать. Действительно, все, что он когда-либо узнал о своем собственном таланте, говорило ему, что это невозможно сделать. И все же, даже в своих мучениях, он знал, но что он мог?
   Он протянул руку. Каким-то образом, даже не осознавая, что он делает, Брейас Дэггерэкс использовал то, что сделало его магом так много лет назад. Он чувствовал, как изнашивается, растворяется, разваливается на части в пасти этой огненной ярости, и каким-то образом он держался. Он цеплялся за то, кем он был, за долг, который сделал его тем, кем он был, и отчаянно цеплялся невидимыми руками за ветры. Они рвали его ладони, это были уже не ветры, а демоны, пронзая его еще более ужасными потоками боли, но он стиснул зубы, отказываясь отпускать, а затем, способом, который он никогда не смог бы описать даже самому себе, он дернулся в сторону.
   Он потерял концентрацию. Этого никогда не случалось. Он никогда не представлял, что такое может случиться, и паника душила его, даже более ужасная, чем боль, когда он почувствовал, что заваливается набок, проваливаясь в темноту, которую он никогда раньше не видел. Это была пронзенная молниями бездонная ночь, наполненная раскатами грома, его ветры превратились в бурю, завывающую, как какой-то хищный зверь, и он снова закричал, почувствовав, как эта обжигающая молния разрывает все, что он когда-либо знал или кем был.
   Чернота поглотила его.
  

Глава тридцать вторая

  
   Бутс двигался размеренно и мягко, легким галопом по выжженной золотистой траве позднего лета, в то время как Гейрфресса скользила за ним характерной для ее вида походкой, пожирающей расстояния. Мерин хорошо знал о присутствии всадницы. На самом деле, у него была явная склонность вести себя в ее присутствии скорее как дружелюбный котенок, чем как боевой конь зрелых лет, резвясь с ней, как будто он был детским пони, и она относилась к его выходкам с нежным, иногда раздраженным терпением.
   <Конечно>, - сказала теперь Гейрфресса, слегка повернув голову, чтобы лучше рассмотреть Лиану, когда она уловила веселые мысли своей наездницы. <У младших кузенов великие сердца. Это же не их вина, что волшебники не дурачились с их предками, не так ли?>
   - Да, это так, - согласилась Лиана. Скакунам было удивительно комфортно с мыслью, что они, как и халфлинги, были продуктом тайного вмешательства. Конечно, в их случае это была преднамеренная манипуляция, все последствия которой, включая непредвиденные, были в высшей степени благотворными, произведенными Белым советом, чтобы сделать их предков сильнее, могущественнее и намного разумнее. Халфлинги не наслаждались этим продуманным процессом проектирования. Они представляли собой несчастный случай, совершенно непреднамеренное последствие и побочный продукт самой разрушительной войны в истории Орфрессы, и ни они, ни какая-либо другая человеческая раса не смогли этого забыть.
   <Я действительно не знаю, почему они должны это делать>, - резонно заметила Гейрфресса. <Что есть, то есть; попытка "забыть это" не может этого изменить. И это не значит, что халфлинги - единственная "случайность"! А как насчет волхвов? Или, если уж на то пошло, как насчет градани и Ража? И если то, что Венсит однажды сказал Базелу и Брандарку, правда, то даже эльфы являются результатом "тайного вмешательства". Хотя, я полагаю, и в их случае это было сделано намеренно.> Скакунья удивленно вскинула голову. <Я не понимаю, почему вы, двуногие, так сильно беспокоитесь об этом!>
   - Я не говорила, что действительно беспокоюсь об этом, - заметила Лиана. - Я думаю, что халфлинги делают это главным образом из-за того, что большинство других человеческих рас... предубеждены против них, я полагаю. И я должна отметить, что то, что было сделано с градани, точно не было "случайным". Или сделано волшебниками, которым было наплевать на то, что случилось с их жертвами, если уж на то пошло. - Ее тон ожесточился. - И они заплатили за тот Раж, который у них есть сейчас, более чем двенадцатью сотнями лет чистого, безжалостного ада.
   <Верно.> На мгновение голос Гейрфрессы звучал более приглушенно, чем обычно, хотя Лиана сомневалась, что это продлится долго. <Я не хотела легкомысленно относиться к тому, что случилось с другими людьми, сестра.>
   - Я знаю, что ты этого не делала, дорогуша, - улыбнулась ей Лиана. - Думаю, однако, что вы, скакуны, вероятно, получили лучшее предложение из всех этих... переделанных видов. И я рада, что вам оно досталось.
   <Я тоже.> Гейрфресса придвинулась ближе, голубая звезда ее восстановленного правого глаза заблестела, когда она протянула руку, чтобы очень нежно коснуться носом левого плеча Лианы. <Если бы с нами не "повозились", то мы с тобой никогда бы не встретились, не так ли?>
   - Это тоже не то, о чем мне нравится думать, - мягко сказала ей Лиана.
   Она на мгновение заглянула в сияющий глаз Гейрфрессы, затем повернула голову, осматривая бескрайнее море травы вокруг них. За последние несколько недель год выдался неожиданно сухим, как будто Чемалка решила отправить обычный дождь куда-то в другое место, и эти высокие, колышущиеся на ветру волны травы были более коричневыми и сухими, чем обычно, даже для такого позднего лета. Они бесконечно мерцали и шевелились под легким ветерком, заманивая в ловушку и сбивая с толку неосторожный глаз.
   Равнина Ветров всегда была местом, где легко заблудиться неосторожному, но к этому времени Лиана знала местность вокруг Кэйлаты даже лучше, чем земли вокруг Балтара. Она знала бугры земли, разбросанные отдельные колонии осин и берез, более зеленые линии крошечных ручьев и сезонных водотоков. Она знала, где находятся источники и где найти лучшие места для лагеря на всех этих бескрайних просторах. И она знала свое небо, где находилось солнце в любое время суток и как находить дорогу по его указаниям или по чистым, сверкающим звездам, которые сияли в разреженном, кристально чистом воздухе Равнины Ветров, как собственная диадема Силендрос. На самом деле ей не нужно было думать об этом, чтобы понять, в каких отношениях она находится с Кэйлатой... или понять, что им пора возвращаться домой.
   Она скорее сожалела об этом, и она знала, что Бутс тоже пожалеет. Она взяла за правило ездить верхом на мерине по крайней мере три раза в неделю, и он проводил свои дни в открытом поле, ограниченном рекой, с легким доступом к полевому укрытию. Гейрфресса делила с ним одно поле, хотя, в отличие от Бутса, она так же ловко открывала калитку в окружающем его заборе, как и любой двуногий, и приходила и уходила, когда хотела. Управляющий городской конюшней помогал возвести загоны в обмен на разрешение выводить в поле с Бутсом полдюжины других лошадей, владельцы которых предпочитали держать их на траве, что давало ему много компании. С дополнительными лошадьми, с которыми можно было поиграть, он достаточно упражнялся, чтобы поддерживать себя в форме, но Лиана ездила на нем не только для того, чтобы потренировать его. Ему нужно было время с ней, так же как и ей нужно было время с ним, и странным образом часы, которые она проводила на спине Гейрфрессы, только делали езду на нем еще более приятной. Ее связь с Гейрфрессой была настолько глубокой, что они действительно были одним существом; с Бутсом ей пришлось поработать над такого рода слиянием, и это заставило ее оценить это еще глубже.
   - Пора возвращаться, - сказала она более чем с сожалением. - Сегодня вечером у меня дежурство, и я еще должна как следует обиходить Бутса.
   <Удобно иметь вас, двуногих, рядом, когда дело доходит до подобных вещей>, - заметила Гейрфресса с глубоким, тихим смешком.
   - Это "удобно", не так ли? - возразила Лиана, поморщившись от намеренного каламбура, и Гейрфресса по-лошадиному пожала плечами. - Я найду способ заставить тебя заплатить за это.
   <Я понимаю, почему Брандарк чувствует себя таким недооцененным рядом с ним>, - печально сказала кобыла, и Лиана рассмеялась.
   - Ну, в любом случае, нам нужно возвращаться в город, - отметила она и развернула Бутса.
   Мерин явно понимал, что она имела в виду... и столь же явно не спешил возвращаться на свое поле. Играть в пятнашки с другими лошадьми было очень хорошо, но он слишком наслаждался собой, чтобы закончить день со своей всадницей раньше, чем это было необходимо. Лиана улыбнулась ему до ушей, когда он вскинул голову, отступая в сторону и выражая свое нежелание с красноречием, не нуждающимся в словах.
   - Прости, любимый, - сказала она ему, наклоняясь, чтобы похлопать его по плечу. - Эрлис будет раздражена, если я сегодня не вернусь вовремя.
   <Думаю, что все в Кэйлате сейчас "раздражены">, - вставила Гейрфресса. <Или, возможно, слово, которое я действительно хочу, - "беспокоятся". На взводе? Или есть еще одно слово двуногих, которое подходит точнее?>
   - Думаю, что любое из них подходит достаточно хорошо, - ответила Лиана через мгновение. - Помогло бы, если бы Шэйхана знала, почему она здесь!
   Гейрфресса тяжело вздохнула в знак согласия. Рука Шэйхана прибыла в Калату днем ранее в сопровождении конного взвода из двадцати мужчин и женщин из восстановленной храмовой стражи Куэйсара. Их появление застало врасплох весь город и вызвало более чем небольшое беспокойство, особенно когда Шэйхана не смогла объяснить, почему Лиллинара вообще решила послать их. У мужа Лианы было гораздо больше практики в том, чтобы двигаться в ответ на божественное указание, чем у большинства, но даже она сама нашла появление Руки... сбивающим с толку. Для тех, у кого не было ее собственного опыта из вторых рук, "обеспокоенные" Гейрфрессы, вероятно, подходило намного лучше, чем "смущенные".
   - По крайней мере, если это беспокоит нас, я уверена, что это беспокоит Трайсу еще больше, - сказала она с медленной усмешкой. - И все, что его тревожит, стоит того, насколько я обеспокоена!
   <Не слишком ли это мелочно с твоей стороны?>
   - Конечно, же! Это очень мелочно с моей стороны, и это только делает это еще более приятным с моей точки зрения. Это штука двуногих.
   <Как пожелаешь>, - сказала ей Гейрфресса. <Правда в том, что...>
   Она внезапно замолчала и остановилась на полпути. Ее голова вскинулась, оставшееся ухо резко дернулось, когда она повернулась влево, а ноздри раздулись.
   - Что? - потребовала Лиана, мгновенно останавливая Бутса.
   <Дым. Дым от травы.>
   Мысленный голос Гейрфрессы был ломким от напряжения, и позвоночник Лианы напрягся от соответствующей тревоги. Высокая, побуревшая трава была шуршащим трутом, более чем достаточно сухим, чтобы накормить катящийся водоворот степного пожара, а ветерок мог подтолкнуть любой огонь прямо к Кэйлате. Каждое дитя Равнины Ветров знало, что это может означать, и в то время как скакун мог обогнать всадников холокоста, слишком многие из его созданий не могли.
   - Где? Ты можешь сказать, как далеко?
   <Близко... слишком близко>, - ответила Гейрфресса, но в ее мысленном голосе прозвучала новая нотка. Тревога была окрашена другой эмоцией - удивлением. Или, возможно, замешательством.
   - Что это? - спросила Лиана, нахмурившись, почувствовав недоумение своей четвероногой сестры.
   <Почему я не учуяла это на выходе?> - спросила Гейрфресса, ее ухо дернулось, и ее голова поднялась выше, когда она еще глубже вдохнула ветерок.
   - Вероятно, потому, что тогда его еще не было, - ответила Лиана.
   <И ты слышала какую-нибудь грозу или удары молнии, чтобы это появилось после того, как мы прошли?> - потребовала Гейрфресса.
   - Ну... нет , - призналась Лиана.
   <Я тоже. Думаю, нам лучше разобраться с этим, сестра.>
   - Согласна. Впрочем, у тебя острое обоняние.
   Гейрфресса фыркнула в знак согласия и взяла инициативу в свои руки, уверенно пробираясь по траве, доходившей Бутсу до плеч.
   Они прошли совсем немного, прежде чем обычный человеческий нос Лианы начал улавливать резкий, едкий запах. Мерин тоже заметил это и беспокойно фыркнул. Она почувствовала внезапное напряжение в его мышцах, когда он осознал угрозу, и ее собственный пульс участился, но это были лишь обрывки запаха, а не та всепоглощающая волна, которая прокатилась бы вместе с дыханием настоящего травяного пожара. Это должно быть хорошо, сказала она себе. Что бы ни было причиной этого, горящая или тлеющая трава, производящая этот намек на дым, почти наверняка была достаточно ограниченной, чтобы они с Гейрфрессой могли справиться с этим, прежде чем это превратилось бы в огненную бурю, которая сеяла такой хаос.
   <Вот!>
   Голова Гейрфрессы снова поднялась, ее нос резко вытянулся, и Лиана прищурилась, пытаясь разглядеть то, что видела кобыла.
   - Где? - спросила она через мгновение.
   <Ты не можешь этого видеть?>
   В голосе Гейрфрессы звучало изумление, и Лиана покачала головой. Скакунья повернула голову, чтобы посмотреть на нее на мгновение, затем снова повернулась в том направлении, куда она смотрела, и Лиана почувствовала новый укол удивления, исходящий от нее.
   <Я тоже этого не вижу... если закрою правый глаз>, - медленно произнесла Гейрфресса, и что-то защекотало нервы Лианы, когда она вспомнила, как Лиллинара говорила им обоим, что Гейрфресса будет видеть яснее, чем большинство.
   - Что это? - спросила она через мгновение, и Гейрфресса тихо фыркнула.
   <Понятия не имею>, - призналась она. <Это похоже... почти как свечение, которое я видела, когда Базел исцелял остальную часть табуна Уорм-Спрингс, но это... неправильно. Как будто это было... сломано или как-то искажено.>
   По какой-то причине "объяснение" Гейрфрессы не заставило ее чувствовать себя спокойнее, размышляла Лиана.
   - И где ты это видишь? - Она была удивлена ровностью собственного тона.
   <Впереди есть лощина,> - голос Гейрфрессы звучал так уверенно, как будто она действительно видела эту впадину раньше, отметила Лиана. <Что бы это ни было, оно исходит от чего-то в лощине.>
   - Тогда давай пойдем посмотрим, что это такое.
   Гейрфресса кивнула головой в знак согласия, и они снова двинулись вперед, более осторожно, чем раньше. Они прошли, наверное, двести ярдов, когда Лиана увидела тонкие, извивающиеся струйки дыма, поднимающиеся впереди них. Она прищелкнула сапогами, легонько нажимая каблуками, чтобы потребовать большей скорости, и, несмотря на его собственную нервозность, мерин быстро перешел с быстрой ходьбы на рысь.
   Они поднялись на вершину одной из низких, почти незаметных возвышенностей Равнины Ветров и внезапно остановились.
   Перед ними лицом вниз лежал мужчина с каштановыми волосами, а трава вокруг него была покрыта почерневшим углем и порошкообразным пеплом. Лиана не могла понять, почему то, что поглотило этот десятифутовый или двенадцатифутовый круг травы, не распространилось дальше, но она улучила момент, чтобы безмолвно поблагодарить за то, что этого не произошло. И все же, даже когда она осознала, как им повезло, по крайней мере, в этом отношении, ее мозг, казалось, метался в дюжине направлений одновременно, пока она пыталась найти какое-то объяснение тому, как он вообще туда попал. Не было никаких признаков лошади или чего-либо еще, трава вокруг лощины стояла прямая и нетронутая, без каких-либо следов того, как он мог добраться сюда пешком, даже если бы у него не было лошади. Это было так, как будто он упал с небес, и его одежда выглядела почти такой же опаленной, как трава, на которой он лежал. А потом было это "свечение", которое, казалось, могла видеть только Гейрфресса...
   Логика подсказывала ей, что ей не понравятся ответы на все вопросы, проносящиеся в ее мыслях, но позже будет время побеспокоиться о них. В данный момент были более неотложные дела, и она вылетела из седла, бросив поводья, чтобы оставить Бутса стоять, почти до того, как мерин остановился. Гейрфресса деликатно поставила одно огромное переднее копыто на повод на земле, чтобы убедиться, что он останется тут, и Лиана коротко улыбнулась скакунье в знак благодарности, проходя мимо своей сестры по пути вниз в лощину.
   Слава Матери, что я ношу сапоги! подумала она, чувствуя жар, идущий вверх от обугленной области вокруг лежащего без сознания мужчины. Этого тепла было много, достаточно, чтобы затвердевшие подошвы ее ног покалывало даже через обувь, когда она шла по нему, что подчеркивало загадку того, почему огонь не распространился дальше от него. Затем она подошла к нему и опустилась на одно колено, протянув руку, чтобы коснуться его шеи сбоку.
   Пульс затрепетал на кончиках ее пальцев. Это было слабое, учащенное биение, но, по крайней мере, оно было там, и она глубоко вздохнула с благодарностью. Затем она стиснула зубы и перевернула его на спину так нежно, как только могла.
   Его руки были сильно обожжены, повсюду покрыты волдырями и с глубокими, зловещими ранами, выжженными в тканях, и ее желудок скрутило узлом, когда она увидела повреждения. Обожженные куски кожи и плоти висели клочьями вокруг этих глубоких ран, истекая сывороткой. Выглядит так, как будто он сжал раскаленное добела железо, с тоской подумала она, гадая, сможет ли он когда-нибудь снова использовать свои пальцы. Его лицо тоже было обожжено, хотя и не так сильно, и она почувствовала запах паленых волос. Но затем ее глаза расширились, когда она увидела белый скипетр на обожженном плече его темно-синей туники.
   - Маг! - резко сказала она. - Он маг, Гейрфресса!
   <Маг? Проделал весь этот путь сюда? Откуда он взялся? Как он сюда попал?>
   - Твоя догадка так же хороша, как и моя.
   Лиана присела на корточки, уставившись вниз на жестоко раненого мужчину, затем снова посмотрела на Гейрфрессу.
   - Нам нужна помощь, и я не хочу перемещать его без целителя. Только Мать знает, как сильно он может пострадать внутри! - Она встала и полезла в поясную сумку за блокнотом, который офицеры городской стражи повсюду носили с собой. - Думаю, мне придется остаться здесь, чтобы присматривать за ним, Гейрфресса. - Она нашла свой огрызок карандаша и начала быстро писать. - Тебе придется отдать это Эрлис или Балкарте, или... нет!
   Она резко покачала головой, отбрасывая записку, которую уже начала, и нацарапывая на ее месте другую.
   - Отдай это Руке Шэйхане, - сказала она вместо этого, решив не слишком глубоко задумываться о возможных последствиях их открытия и таинственном прибытии Руки из Куэйсара.
   Она почувствовала, что мысли Гейрфрессы совпадают с ее собственными, но скакунья ничего не сказала, когда Лиана закончила свою торопливую записку и засунула ее в декоративный недоуздок Гейрфрессы. Огромной кобыле потребовалось немного времени, чтобы прижаться носом к поднятой руке Лианы и резко фыркнуть. Затем она повернулась, закружилась прочь и исчезла с ослепительной скоростью, на которую способен только скакун.
   Лиана посмотрела ей вслед, затем взяла свою флягу с седла Бутса и снова опустилась на колени рядом с раненым магом. Возможно, она смогла бы заставить его немного выпить, а если не смогла, то, по крайней мере, смогла бы очистить его руки.
  
   ***
  
   Шэйхана Лиллинарафресса напрягла дрожащие колени и выпрямилась, глядя вниз на все еще находящегося без сознания мужчину в лазарете Кэйлаты. Она чувствовала себя так, словно только что пробежала десять миль, но его дыхание стало сильнее, а руки выглядели намного лучше, чем были раньше. Тем не менее, она была далека от уверенности, что он когда-нибудь сможет использовать их снова, несмотря на все, что смогла сделать. Ей всегда казалось ироничным, возможно, даже несправедливым, что защитники Томанака, Бога войны, могли исцелять гораздо лучше, чем Рука Матери. Конечно, даже защитники Томанака не могли исцелять так, как могла одна из жриц Контифрио, но на данный момент у них не было жрицы Контифрио.
   Нет, ты этого не делаешь. И попробуй почувствовать благодарность за то, что Мать, по крайней мере, позволила тебе спасти жизнь этого человека, а не ныть из-за того, что кому-то другому досталась более блестящая игрушка, чем тебе!
   - Это лучшее, что я могу сделать, по крайней мере сейчас, - сказала она.
   - И это намного лучше, чем все, что могла бы сделать я, - горячо сказала ей старшая целительница Кэйлаты.
   - Согласна, - подтвердила Балкарта-пятисотница, отступая в сторону и хмуро глядя на раненого мужчину. - Согласна, и я так же благодарна, как и любая другая женщина, что вы были здесь, чтобы спасти его, миледи. Но что, во имя Лиллинары, с ним случилось? И что он делал посреди Равнины Ветров совсем один?
   - Не имею понятия, - откровенно сказала Шэйхана, с благодарностью усаживаясь на табурет, который целительница придвинула для нее к краю кровати. - Лиана, очевидно, права в том, что он маг, поэтому я собираюсь высказать здесь дикое предположение и предположить, что все, что с ним случилось, должно было иметь какое-то отношение к его таланту мага. Но я никогда не слышала, чтобы маги делали что-то такое, что могло бы вызвать это. - Она указала на все еще кровоточащие руины его ужасно поврежденных рук и свежие, багровые шрамы от меньших ожогов, которые она смогла полностью залечить, ползущие вверх по обоим его предплечьям. - Как будто он держался за какую-то горящую веревку!
   Балкарта с несчастным видом кивнула. Ее работа, как старшего военного офицера Кэйлаты, заключалась в распознавании потенциальных угроз и как справляться с ними, и все ее инстинкты настаивали на том, что "потенциальная угроза" была именно тем, что представлял этот человек. И все же она понятия не имела, почему это могло быть.
   - Я могла бы пожелать, - начала она, затем закрыла рот со щелчком, когда веки раненого мужчины затрепетали. Они поднялись, и его лицо исказилось, когда мышцы, которые были расслаблены в бессознательном состоянии, напряглись в ответ на боль осознания. Он сделал глубокий, шипящий вдох, а затем, с поразительной внезапностью, его грифельно-серые глаза сфокусировались.
   Он на мгновение поднял глаза на пятисотницу, затем попытался подняться, но только для того, чтобы ахнуть от боли и упасть назад, когда поврежденная сила рук покинула его.
   - Осторожно, мастер-маг! - сказала Шэйхана. - Теперь ты в безопасности. Я даю тебе свое слово.
   Его голова повернулась, его взгляд переместился на лицо Руки. Он пристально посмотрел на нее на мгновение, и что-то промелькнуло в этих серых глазах. Он позволил себе полностью откинуться на матрас, но напряжение внутри него, казалось, только росло.
   - Ты в Кэйлате, - сказала ему Балкарта. - Одна из моих офицеров нашла тебя в траве. Мы доставили тебя к нам в лазарет, и Рука здесь, - она коснулась плеча Шэйханы, - сделала для тебя все, что могла. Но что, во имя всех богов, ты там делал?
   Маг долго смотрел на нее, затем облизнул потрескавшиеся и покрытые волдырями губы... и сказал ей.
  
   ***
  
   Трайсу из Лорхэма ворвался в большой зал крепости Тэйлар подобно урагану, чтобы поприветствовать своих неожиданных гостей. Их было трое: Шэйхана Лиллинарафресса, Балкарта Иванналфресса и молодая женщина, о которой он просто не мог, как ни старался, думать как о ком-либо, кроме Лианы Боумастер. По крайней мере, на этот раз она была в брюках, рубашке и дублете вместо того скандального наряда, в котором обычно танцевала, выставляя напоказ свое тело перед каждым мужским взглядом, как худшая, дешевая шлюха. Не то чтобы вид свадебного браслета на ее левом запястье был большим улучшением, особенно учитывая слухи о том, за кем именно она якобы была "замужем"!
   Тем не менее, напомнил он себе, существовали определенные стандарты вежливости, даже с девами войны. Хотя то, как именно следует вежливо приветствовать эту конкретную группу гостей, было выше его понимания. О "леди" не могло быть и речи, и большинство терминов, которые обычно применялись к девам войны, в лучшие времена едва ли подпадали под категорию вежливых.
   Он открыл рот, чтобы начать, но Рука Шэйхана подняла руку, прежде чем он смог заговорить.
   - Мы приносим извинения за то, что так невежливо вторглись к вам, милорд, - быстро сказала она, и его глаза сузились, когда он заметил напряжение в ее глазах и резкость в ее голосе. - К сожалению, то, что привело нас сюда, оставляет мало времени для вежливости.
   - В самом деле? - Он переводил взгляд с нее на двух других женщин, и его желудок сжался, когда он увидел одинаковое напряжение у двух дев войны, напряженность их мышц. Он подумал о нескольких вещах, которые мог бы сказать, и отбросил их все.
   - Могу я узнать, что привело вас сюда, миледи? - спросил он вместо этого.
   - Измена, милорд, - решительно сказала она, и его прищуренные глаза резко расширились. Он бросил взгляд на лицо старшей воительницы и увидел на ее лице ровное, жесткое согласие.
   - В таком случае, - сказал он через мгновение, - пожалуйста, все трое, присоединяйтесь ко мне в моем кабинете, где мы сможем свободно поговорить.
  
   ***
  
   Лиана сидела на деревянном стуле рядом с узкой, переделанной щелью лучника, которая образовывала одно из окон кабинета Трайсу. Они с Балкартой позволили Шэйхане взвалить на себя бремя пересказа Трайсу истории мастера Брейаса. На самом деле, она намеренно держала рот на замке, чтобы не подставить спину лорду-правителю, хотя отвечала так кратко и исчерпывающе, как только могла, когда он засыпал ее полудюжиной вопросов. И к его чести, это были четкие, лаконичные вопросы... и он полностью проигнорировал тот факт, что она была девой войны и дочерью своего отца, сосредоточившись на ее ответах. Она не могла отделаться от мысли, что жаль, что потребовалось что-то подобное, чтобы преодолеть его автоматические предубеждения, но было очевидно, что его мозг работал, и он потратил гораздо меньше времени, чтобы понять суть, чем она ожидала от большинства людей.
   - Таким образом, мы не знаем наверняка, что происходит, - сказал он сейчас. - За исключением, конечно, - его лицо напряглось, - того, что мы чертовски точно знаем, простите за выражение, миледи, - он виновато взглянул на Шэйхану, - что где-то в этом замешано колдовство!
   - На самом деле, милорд, мы знаем еще кое-что, - сказала Шэйхана. Он призывно приподнял бровь, и она пожала плечами. - Что бы ни происходило, и кто бы за этим ни стоял, они предприняли шаги, чтобы помешать мастеру Брейасу добраться до короля в Чергоре, когда он узнал об этом.
   Челюсть Трайсу сжалась, и он отрывисто кивнул.
   - Справедливо, миледи. И из этого следует, что если они хотели помешать ему добраться до короля, то, по-видимому, они также не хотят, чтобы это делал кто-то другой.
   - Они не хотят, чтобы кто-то другой сделал это вовремя, милорд, - услышала Лиана чей-то голос, и серые глаза Трайсу метнулись к ней. Она спокойно встретила их взгляд, затем пожала плечами. - Не было бы никакого смысла останавливать одного мага или кого-либо еще, если бы у них не было плана, который уже существует и действует, - категорично сказала она. - Я не знаю, каким может быть этот план, но знаю, что мы единственные люди во всем королевстве, которые знают, что они что-то планируют.
   - Отличное замечание... миледи, - ответил он моментально. - И поскольку это так, то, очевидно, мы несем ответственность за то, чтобы что-то с этим сделать. Вопрос в том, что мы можем сделать.
   - Со сколькими оруженосцами вы могли бы выехать в течение часа, милорд? - спросила Шэйхана.
   - Возможно, двадцать пять, самое большее, тридцать,- сказал Трайсу. - Потребовалось бы несколько часов, чтобы призвать их больше.
   - И у меня есть двадцать человек из храмовой стражи в Кэйлате. - Шэйхана покачала головой, ее лицо было напряжено от беспокойства. - Пятьдесят - не такая уж большая сила, особенно когда в дело может быть вовлечено волшебство.
   - Но пятьдесят лучше, чем ничего, миледи, на целых пятьдесят, - возразил Трайсу. - И Лорхэм - ближайшее владение со стражей.
   - У меня есть предложение, - сказала Лиана через мгновение. Все они посмотрели на нее, и она снова пожала плечами. - Девы войны весят меньше, чем большинство оруженосцев, милорд, и, как вы сказали, отсюда до Чергора недалеко. Лошади ваших оруженосцев могли бы унести вдвое больше, а Кэйлата, вероятно, могла бы предоставить еще двадцать или тридцать лошадей. Они будут не так хороши, как те, что находятся под вашим началом или под седлами оруженосцев, но они будут намного лучше, чем ничего. Разделите разницу в цифрах и назовите ее двадцатью пятью, и это даст вам от пятидесяти до ста пятидесяти.
   Глаза Трайсу посуровели в мгновенном, автоматическом неприятии, и его рот открылся. Но затем он остановился, все еще с открытым ртом, глядя на нее. Тишина повисла по меньшей мере на десять секунд, прежде чем он глубоко вздохнул и кивнул.
   - Ты права, - сказал он, и Лиана увидела, как ее собственное удивление его ответом отразилось в глазах Балкарты. Он, очевидно, тоже это заметил и сверкнул зубами в чем-то, что имело хотя бы мимолетное сходство с искренней улыбкой.
   - В данный момент, что меня волнует, так это мечи и руки, чтобы ими владеть, - сказал он. - Я побеспокоюсь о том, "правильные" это руки или нет, позже.
   - Хорошо, милорд, - сказала Шэйхана. - Но нам понадобятся по крайней мере еще две лошади. - Трайсу склонил голову набок, глядя на нее. - Мы должны послать весточку в Балтар и в Сотофэйлас, - сказала она.
   - Согласен. - Он смотрел на нее еще одно долгое мгновение, затем резко вдохнул. - В Балтар и Сотофэйлас... но не в Торамос. - Тишина потрескивала от внезапного напряжения, и он улыбнулся еще более невесело, чем раньше. - Если я несправедлив к барону Кассану, я всегда могу извиниться позже. На данный момент у всех нас есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться. И моя верность и мои клятвы короне и, - он очень спокойно встретил взгляд Лианы, - барону Балтара.
   - Хорошо сказано, - тихо сказала Шэйхана. - Но даже если вы - ближайшая стража, нам потребуется время, чтобы добраться туда.
   - Верно, - признал Трайсу. - И вот почему по крайней мере один из нас не поедет с остальными. - Шэйхана нахмурилась, и он поднял руку, указывая на Лиану. - Если у вас есть всадник ветра, миледи, вы не сдерживаете его или ее, когда важна скорость.
  

Глава тридцать третья

  
   Мастер Варнейтус сделал еще один глоток поистине превосходного вина и откинулся назад с бокалом в руке, чтобы созерцать образы в сердце своего грамерхейна. Малак Сардор снова присоединился к нему в его рабочей комнате, закончив, наконец, со своей предполагаемой личностью Марака Файрэрроу. Сегодня был день, когда их планы осуществлялись... или не осуществлялись. В любом случае, последующая полезность "Файрэрроу" была бы ограничена.
   - Люди Артнара всего в пяти милях от Чергора, - доложил Сардор, отрываясь от своего грамерхейна, и Варнейтус улыбнулся.
   В этой улыбке было предвкушение и более чем след облегчения. Удерживать все необходимые шары одновременно в воздухе оказалось сложнее, чем он ожидал, даже для такого опытного жонглера, каким он был, но в конце концов ему удалось это сделать. На самом деле, все сходилось воедино на Вурдалачьей пустоши, а также здесь, на Равнине Ветров, буквально одновременно. Это была часть работы, которую его госпожа собиралась оценить, учитывая все множество вещей, которые могли пойти не так на этом пути.
   На его собственном камне была изображена армия Трайанала Боумастера, неуклонно продвигающаяся вниз по течению реки Хэнгнисти... на встречу с гораздо более мерзкой кучкой, чем они ожидали, самодовольно подумал он. Пройдет не так уж много часов, прежде чем они узнают об этом, а тем временем дальше на севере все складывалось очень хорошо
   Формировалось, несмотря на то, что что-то чертовски близкое действительно пошло не так, напомнил он себе. Я не знаю, что это было, но этот жалкий назойливый Брейас, должно быть, к чему-то прикоснулся. Ублюдок. Он поморщился. Интересно, заметила ли что-нибудь Мяча?
   Он не знал, и, возможно, никогда не узнает, учитывая тот факт, что Брейас был мертв и его не было рядом, чтобы что-то объяснить. Однако это казалось вероятным, поскольку чем больше Варнейтус изучал баронессу, тем больше он приходил к выводу, что она действительно очень сильно одарена. При должной подготовке и отношении к делу она, вероятно, смогла бы найти свое место в совете Карнэйдосы. Так что вполне вероятно, что она что-то заметила и указала на это Брейасу.
   Не то чтобы это имело значение. О, если бы Брейас каким-то образом выяснил, что произошло, и убедил в этом Борандаса, его план привлечения Норт-Райдинга в качестве союзника Кассана, вероятно, потерпит крах. Это было бы неудобно, хотя в долгосрочной перспективе это может не иметь большого значения. На самом деле, он понял, что как только у него будет время все обдумать, это может сработать даже лучше, чем жестокая политическая борьба за назначение Кассана или Йерагора регентами, которую он ожидал. Это может даже привести к открытой гражданской войне между фракциями... во всяком случае, при условии, что Теллиан или Трайанал выживут и возглавят свою фракцию. И его улыбка стала тонкой, когда он подумал о том, насколько это маловероятно.
   Ну, я знаю, что Теллиан, по крайней мере, не собирается оставаться здесь надолго, так или иначе, напомнил он себе. И шансы бедняги Трайанала на данный момент тоже выглядят не очень хорошо. На самом деле, может случиться так, что если Брейас и Мяча убедят Борандаса в правде, он может в конечном итоге сменить Теллиана, а он и близко не тот солдат, которым был Теллиан. Всадники ветра все равно встанут на его сторону, и с его... ограниченным талантом, ведущим одну сторону, а с Кассаном и Йерагором - другую, любая гражданская война в Сотойи может продолжаться вечно. Это может даже превратиться во что-то вроде того бесконечного бардака в Ференмоссе! Он почти блаженно улыбнулся при этой мысли, затем с сожалением стряхнул ее. Но действительно важно то, что, как бы Брейас ни вынюхивал или ни подозревал, он не добрался до короля или Теллиана, чтобы предупредить их.
   Это было единственное, что все еще могло нарушить этот стержень их стратегии. Независимо от того, что случится с убийцами Артнара или людьми Кассана, Мархос, Теллиан и все, кто был с ними, все равно умрут... пока они остаются в Чергоре. Ничто по эту сторону прямого божественного вмешательства не могло предотвратить этого, и теория, лежащая в основе его заклинания-ловушки, очевидно, была правильной. Он почувствовал момент, когда она разрядилась, уничтожив Брейаса или какого-нибудь ходящего по ветру, во всяком случае, исчезнувшего из существования, когда он попытался добраться до Чергора.
   И это тоже стоит знать, размышлял он. Самое время нам начать разбираться в том, как бороться с проклятыми Фробусом магами! И теперь, когда я знаю, что это сработало, я полагаю, что мне все-таки придется пойти дальше и поделиться своими исследованиями с остальными членами Совета. Жаль. Мне неприятно уступать преимущество перед другими, но госпожа не одобрила бы, если бы я сдерживал его, если мы так близки к главному рубежу, как я думаю. С другой стороны, с моими заметками в качестве отправной точки, возможно, мы сможем придумать способ просто убить всех ублюдков и покончить с этим!
   Он улыбнулся этой мысли, отхлебнул еще вина и снова обратил свое внимание на грамерхейн, стоявший перед ним. Его точка зрения менялась и танцевала головокружительно, но он привык к этому, и его улыбка стала холодной и жестокой, когда он увидел, как Аншакар, Зурак и Кимаж разглагольствуют о своей армии, в то время как шаманы бьют в свои массивные барабаны, и не менее пятидесяти тысяч вопящих, прыгающих, подпрыгивающих упырей приветствуют обещанную добычу.
   Недолго, подумал он. Нет, теперь совсем недолго.
  
   ***
  
   Сэр Теллиан Боумастер откинулся на спинку удобного кресла, созерцая шахматную доску и обдумывая, как лучше отреагировать на ход своего противника.
   Мархос Силверэкс, король Сотойи, обладал яростным стремлением к победе, которого можно было ожидать от отпрыска династии воинов, и Теллиан знал, что немало его придворных позаботились бы о том, чтобы победа была именно тем, чего добился король. Более ловкие ухитрились бы проиграть так, чтобы скрыть свои намерения, но слишком многие из них просто и весело бросили бы игру, а затем рассыпались бы в комплиментах мастерству Мархоса, которые, как они и король знали бы, были столь же неискренними, как и их желание выиграть.
   И король принял бы победу, улыбаясь так, как будто он совершенно не знал о том, что они сделали. Но за своей улыбкой он бы отметил их такими, какие они есть... и он никогда бы снова полностью им не доверял. Мархос не был идеальным монархом, немногие монархи были идеальными, но терпимость к подхалимажу никогда не была одним из его недостатков.
   Однако проблема Теллиана на данный момент заключалась в том, что, хотя в целом он был лучшим игроком, чем король, на этот раз единственные доступные ему варианты были столь же неприятны, сколь и ограничены. Было действительно несправедливо со стороны Мархоса отступить от своей обычно агрессивной, прямолинейной тактики и устроить ловушку, которая только что стоила Теллиану и королевской ладьи, и ферзевого слона, а также оставила его собственного короля под шахом. Конечно, это была его собственная вина, что он не предвидел этого, и он скорее подозревал, что его реакция, когда он понял, во что ввязался, легко развеяла бы любые подозрения короля, которые могли бы возникнуть по поводу его собственной решимости победить.
   - Надеюсь, ты успеешь сделать ход сегодня днем, милорд? - сказал король и улыбнулся, когда Теллиан резко взглянул на него. Гладкие усы Мархоса были менее густыми, чем у Теллиана, и король задумчиво погладил их кончиком пальца. - Понимаешь, это не значит, что я пытаюсь поторопить тебя, - продолжил он, - но полагаю, что ужин будет подан всего через два или три часа.
   - Глубоко ценю ваше терпение, сир. - Тон Теллиана был... сухим, если не сказать больше. - Почему-то, однако, я подозреваю, что вы не так уж сильно торопитесь.
   - Нет? - король выгнул бровь. - И почему бы это могло быть?
   - Потому что вы по-настоящему загнали меня в угол и наслаждаетесь каждым моментом этого.
   - Ерунда, - ответил Мархос удивительно неискренним тоном, и Теллиан улыбнулся. - Ну, возможно, совсем немного, - признал король, подняв большой и указательный пальцы на расстоянии четырех дюймов друг от друга или около того. - В прошлом я время от времени проигрывал тебе в игре. Конечно, - его улыбка исчезла, а взгляд заострился, - я не совсем одинок в этом, не так ли? Я действительно надеюсь, что вся эта история с каналом не окажется такой уродливой, какой она потенциально может стать.
   - Ваше величество, - начал Теллиан, но поднятая рука короля остановила его на полуслове.
   - Я не предполагаю, что собираюсь изменить свое мнение, милорд, - сказал он. - И тебе не нужно привлекать Юрохаса, чтобы следить за тем, чтобы я этого не делал. Не то чтобы его поддержка принесла бы тебе столько пользы в данный момент. Я просто немного раздражен им, учитывая его... нежелание подчиняться моим инструкциям присоединиться ко мне здесь вместо того, чтобы бегать с этим твоим наследником по Вурдалачьей пустоши. - Мархос тонко улыбнулся. - Но я не настолько раздражен, чтобы изменить свое мнение о вашем уставе. Для этого тебе даже не нужно приглашать сюда Джерхаса, потому что простая истина заключается в том, что все ваше предложение имеет слишком много смысла, чтобы я мог его не поддержать. Тем не менее, это не закрывает мне глаза на то, как отреагируют Кассан и Йерагор, или на тот факт, что они вряд ли останутся одни, когда это произойдет.
   - Ваше величество, я искренне сожалею, что мои давние... разногласия с Кассаном должны иметь такие последствия для королевства в целом, - сказал Теллиан. - Уверен, что мое "неестественное" предложение о том, что мы могли бы на самом деле попытаться сосуществовать с градани, привело бы в ярость кого-то другого, даже если бы не было барона, но нельзя отрицать, что неприязнь между нами подобна кузнечным мехам, когда дело касается его реакции на это. И я бы солгал, если бы не признал, что с моей стороны хватает "неприязни", чтобы мысль о том, насколько он на самом деле взбешен и как сильно это причинит ему боль, доставила мне определенное чувство удовлетворения. - Барон спокойно встретил взгляд своего монарха, сделав это признание. - Но даже в этом случае, если бы он был готов пойти мне навстречу хотя бы частично, я был бы более чем готов отложить часть своих собственных возросших доходов, чтобы компенсировать ему то, что, как я ожидаю, он потеряет в торговле через Нэхфэйлас. Это застряло бы у меня в горле, как рыбья кость, но я бы сделал это.
   - Я знаю, что ты бы так и сделал. - Настала очередь Мархоса откинуться на спинку стула, положив руки на подлокотники. - И ради памяти его отца я хотел бы, чтобы он был готов принять это предложение. К сожалению, Юрохас был прав; разум Кассана просто не работает таким образом.
   В голосе короля было больше, чем намек на гнев, подумал Теллиан и снова задался вопросом, насколько готовность Мархоса поддержать его собственные предложения проистекала из воспоминаний короля о... неосторожных попытках Кассана контролировать его в первые дни его пребывания на троне. Честно говоря, Теллиан был среди тех, кто придерживался мнения, что Юрохас был одарен значительно более острым умом, чем его царственный брат, но с головой, в которой находился мозг Мархоса, все было в порядке. На самом деле, она была удивительно уравновешенной, эта голова, и если он был медлителен и методичен до безумия, то иногда, когда дело доходило до принятия решения, в нем не было никаких колебаний, как только он принимал его.
   - Не думаю, что в каком-либо королевстве когда-либо делался важный политический выбор, где в процессе принятия решения не учитывалось соперничество знати, ваше величество, - сказал барон через мгновение. - И полагаю, было бы несправедливо или, по крайней мере, нереалистично полагать, что между ними не будет соперничества, независимо от того, что еще может быть правдой или насколько искренни они были в своих разногласиях. Не обязательно нужны алчность и амбиции, чтобы породить конфликт... или ненависть, если уж на то пошло. Это не означает, что все они не играют никакой роли в этом конкретном соперничестве. Я думаю, что Кассан и я возненавидели бы друг друга, даже если бы мы оба родились крестьянами, но то, что мы двое были баронами, должно быть, было нелегко для вас.
   - О, в этом ты прав, милорд, - согласился Мархос с тонкой, как нож, улыбкой. - Были времена, когда я действительно ловил себя на том, что хочу, чтобы один из вас просто пошел вперед и убил другого, если быть совершенно честным. Из вас двоих я бы предпочел, чтобы ты был тем, кто все еще стоит на ногах, хотя, учитывая... коварную натуру Кассана, я не уверен, что в любом случае был бы готов сделать ставку. Но, по крайней мере, если бы один из вас победил, у меня было бы несколько минут покоя после государственных похорон!
   Теллиан фыркнул, хотя знал, что король так же хорошо, как и он, осведомлен об усилиях Кассана достичь именно этой цели. Не то чтобы Мархос мог когда-либо официально признать что-либо подобное без абсолютных, неопровержимых доказательств, если, конечно, он не хотел вернуть Смутное время.
   С другой стороны, его распространение королевской хартии - довольно четкое указание на то, что он на самом деле знает, может ли он признать это или нет. Оценки доходов Шафтмастера и аргументы Мэйсбирера в пользу нашего возросшего влияния на Копейщиков - все это очень хорошо, но есть часть его, которая разделяет подозрения настоящих консерваторов в отношении Бахнака и градани. Если уж на то пошло, он обязан поделиться этими подозрениями, учитывая все кровопролитие, стоящее между нами и ими. Несмотря на это, я сомневаюсь, что кто-либо во всем королевстве пропустит подтекст его заявления или хотя бы на минуту усомнится в том, что он встал на сторону Бахнака, Килтана и меня, по крайней мере частично, потому что это позволяет ему бить Кассана так, как этот ублюдок заслуживает того, чтобы его били.
   И, если уж на то пошло, я, вероятно, должен признать, что во мне есть мерзкая, мстительная сторона, которая с таким энтузиазмом купилась на всю эту идею, потому что я точно знал, что это сделает с Кассаном, если мы это провернем.
   К счастью, несмотря на весь свой острый ум, Теллиан Боумастер не был склонен ни к раздумьям, ни к самообману. Он точно знал, что произойдет с политической и экономической мощью его самого непримиримого соперника, и с нетерпением ждал этого. Ничто из этого не мешало ему по-настоящему сожалеть о том, как их многолетняя борьба отразилась на королевстве в целом и короле в частности.
   - Что ж, ваше величество, - сказал он, потянувшись за своим уцелевшим слоном и поместив его между своим королем и королевой Мархоса, - возможно, мы еще не убили друг друга, но есть довольно хороший шанс, что его хватит апоплексический удар, когда он узнает о вашем решении!
   Король рассмеялся. Возможно, в этом смехе была лишь нотка горечи, но он был искренним. И, вероятно, чем-то обязан тому факту, что ход слона Теллиана позволил ему обменять одного из своих слонов на оставшуюся ладью барона.
   - Я хотел бы увидеть его реакцию, - признался король, откладывая захваченную ладью в сторону. - К сожалению, даже у короля не может быть всего.
  
   ***
   Чистое, дикое возбуждение наполнило ее разум и сердце огненным опьянением.
   Самый яростный галоп на спине когда-либо выведенного самого быстрого боевого коня померк до незначительности. Возможно, возможно - боевой конь мог бы коснуться, пусть и на короткое время, этой стремительной, гулкой скорости барабанной дроби, но он никогда не смог бы выдержать ее, никогда не поддерживал дольше, чем самую малую горстку минут. И все же могучие мышцы продолжали напрягаться и играть, несравненное сердце гремело не просто от напряжения, но от неукротимой, неутолимой силы неустрашимой воли скакуна, и связь Гейрфрессы с энергией, которая формировала и поддерживала всю вселенную, горела подобно спирали молнии. Это влило в нее эту энергию, и ее копыта все так же отталкивали землю не просто минутами, а часами.
   Лиана Хэйнатафресса была частью этих грохочущих копыт, разделяла эти напряженные мышцы, пробовала эту энергию на вкус и чувствовала, как она струится через нее. Она была погружена в дикий порыв скорости, чувствуя это так же, как чувствовала это Гейрфресса, даже когда чувствовала, как ветер от их скачки треплет ее заплетенные волосы, вызывая слезы на глазах. С момента их соединения это был первый раз, когда Гейрфресса действительно продемонстрировала несравнимую скорость и выносливость своего вида. Они соприкасались с моментами такой стремительности, но до этого момента даже сама Лиана, всадница ветра, жена и дочь всадников ветра, по-настоящему не понимала, на что это будет похоже. Теперь она знала... и когда она оседлала торнадо по имени Гейрфресса, она и ее копытная сестра слились на еще более глубоком, еще более совершенном уровне.
   Смутно, где-то в глубине сознания, где ее собственные мысли жили отдельно от этого стремительного бега по Равнине Ветров, она понимала, что частью магии была ее собственная любовь к бегу. Ее восторг от скорости ее чисто человеческих ног, от глубоких вдохов, пульсирующих в ее легких, от ровного, учащенного биения ее сердца. Она знала эту любовь к себе, и поэтому искренне разделяла страсть Гейрфрессы обгонять ветер и отдаваться грому ее копыт, чтобы скакать галопом до тех пор, пока даже она не устанет. И когда эта мысль пронеслась в ее собственном сознании, она почувствовала, как Гейрфресса коснулась ее вместе с ней, и почувствовала согласие кобылы, восторженное и радостное, несмотря на серьезность их миссии.
   Она подняла голову, зеленые глаза прищурились от ветра, глядя вперед. Немногие существа на земле могли сравниться с чувством направления скакуна. Гейрфресса точно знала, куда они направляются, и она прокладывала себе путь через открытые поля, перепрыгивала высохшие русла рек и небольшие заводи, замедляясь ровно настолько, чтобы не упасть, когда пересекала более широкий водоток, неся их обоих стрелой прямо к их цели. Лиана хорошо знала земли вокруг Чергора, пусть и не так хорошо, как местность вокруг Кэйлаты, но она никогда не смогла бы выбрать кратчайший путь к охотничьему домику своего отца, как это сделала Гейрфресса. Она задавалась вопросом, как скакунья сумела это, но это было то, чего даже Гейрфресса не смогла бы ей объяснить. Огромная гнедая кобыла просто знала, где находится ее цель, и никакая сила на земле не смогла бы отклонить ее от намеченного курса.
   Теперь Лиана сморгнула слезы, и ее сердце воспрянуло, когда она узнала знакомые достопримечательности. Они были не более чем в четверти часа скачки галопом от своей цели, и она снова опустила голову, вытянувшись вперед вдоль шеи Гейрфрессы, щеки были подхвачены гривой кобылы, и положила ладони на плечи сестры, ощущая мощь ее дельтовидных мышц. Она распласталась, прилепилась к скакуну, и они с ветром стали единым целым.
  
   ***
  
   Теллиан погладил бороду, глядя сверху вниз на шахматную доску, которая, с его точки зрения, ничего не делала, кроме того, что позиция на ней становилась все хуже (и неизбежно).
   - Мат через три хода, я полагаю, - добродушно сказал король, и барон фыркнул.
   - Верю, что вы правы, ваше величество. И в интересах дальнейшего продвижения, чтобы позволить вам сделать что-то более стоящее с вашим временем...
   Он протянул руку и перевернул своего короля, уступая игру.
   - Не буду притворяться, что не наслаждаюсь этим моментом, - сказал ему Мархос с улыбкой, начиная расставлять фигуры по местам. - Конечно, уверен, что ты никогда не был бы настолько непочтителен, чтобы указать, что мне нужно будет сделать это не более... о, еще пары сотен раз, чтобы сравнять счет с тобой...
   - Не думаю, что все так уж плохо, ваше величество, - поправил Теллиан со своей собственной улыбкой. - Это не могло быть больше, чем несколько забитых мячей, и уж точно не сотни.
   - Ты делаешь это намного лучше, милорд. - Голубые глаза Мархоса весело блеснули.
   - Дело не в том, что я не...
   Теллиан моментально оборвал себя, резко выпрямившись на стуле. Король быстро поднял глаза, его брови удивленно приподнялись, но барон даже не заметил его. Его глаза были расфокусированы, выражение лица было как у человека, слушающего голос, который мог слышать только он. И пока король Мархос наблюдал, это выражение превратилось от откровенного изумления в нечто гораздо, гораздо более мрачное.
  
   ***
  
   Декоративная стена едва возвышалась над фруктовыми деревьями, которые баронесса Хэйната посадила у подножия стены, когда Гейрфресса наконец замедлила свой стремительный шаг. Деревья Чергорского леса возвышались за сторожкой, взбираясь на пологие холмы между ее восточной стеной (такой, какой она была) и самым северным течением реки Спиар. Лиане всегда нравился обширный, покрытый листвой охотничий заказник, и изящная, воздушная архитектура самого деревянного домика с его окнами в свинцовых переплетах, верандами, пропускающими свежий воздух, и крутой крышей давала гораздо более молодой Лиане удивительный контраст с мрачными, неукротимыми зубчатыми стенами и башенками замка Хиллгарда. Но, наблюдая за этой низкой, чисто декоративной стеной, возвышающейся над яблонями, она поймала себя на том, что страстно желает, чтобы она была вдвое выше и втрое толще.
   <По крайней мере, Датгар и Гейрхэйлан услышали меня>, - отметила Гейрфресса, и Лиана кивнула.
   - Я знаю, дорогое сердце, - согласилась она, поймав блеск полированного стального шлема наблюдателя с вершины этой чертовски низкой стены. - Я знаю. Но я хотела бы...
   Она оборвала себя с гримасой. Она знала, как хотела, чтобы отреагировала королевская стража, но не было никаких признаков того, что они делают что-то подобное.
   <Не думаю, что я должна сильно удивляться, что они тоже этого не делают, когда все, что у них есть, - это слово девы войны, даже если она всадница ветра>, - подумала она.
   <Из того, что сказал Датгар, я не думаю, что это единственная причина, по которой они еще не направились в Балтар>, - мрачно сказала Гейрфресса в глубине своего мозга. <Я бы хотела, чтобы вы, двуногие, иногда были хоть немного больше похожи на нас!>
   - К сожалению, это не так, - еще более мрачно ответила Лиана. - Мы не всегда думаем в первую очередь об остальном табуне, и всегда можно рассчитывать на то, что кто-то будет спорить, каким бы разумным ни было ваше предложение. И, - неохотно признала она, - все это произошло для них совершенно неожиданно. Полагаю, не слишком удивительно, что могут возникнуть определенные... разногласия по поводу наилучшего способа реагирования.
   Гейрфресса фыркнула, еще больше замедляясь до быстрой, плавной походки скакуна, когда они вдвоем приблизились к открытым воротам во внешней стене. Это было не больше похоже на ворота, чем сама стена на крепостную стену, размышляла Лиана. Когда она была моложе, это казалось гораздо более существенным, и она страстно желала, чтобы ее детские воспоминания могли изменить реальность.
   Кучка мужчин стояла в ожидании, когда скакунья пронеслась через ворота, пригнув свою величественную голову, чтобы пролететь под замысловато вырезанной и раскрашенной перекладиной, и грациозно остановилась. Даже она сильно вспотела после пробежки, но стояла высокая и гордая, когда Лиана быстро соскочила с седла и низко поклонилась рыжеволосому мужчине в центре небольшой группы.
   Один или двое из его спутников, как и следовало ожидать, выглядели более чем презрительно, когда она "по-мужски" приветствовала своего монарха, хотя то, как они ожидали, что она сделает реверанс в бриджах для верховой езды, было выше ее понимания.
   - Ваше величество, - сказала она. - Я приношу извинения за вторжение без приглашения.
   - В самом деле? - тон Мархоса был холодным, но вежливым, и она подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. - Учитывая новости, которые прислала ваша спутница, и послание, которое вы несете, приглашения, похоже, являются наименьшей из наших забот.
   - Боюсь, что так, ваше величество, - согласилась она и полезла в сумку на поясе. Один из оруженосцев за спиной короля напрягся, когда ее рука исчезла в сумке, но он снова слегка расслабился, когда та появилась снова, не держа ничего более угрожающего, чем клочок бумаги. - От лорда-правителя Лорхэма, ваше величество, - тихо сказала она.
   Король легким кивком принял наспех написанное послание, сломал печать и быстро просмотрел его. Затем он передал его сэру Джерхасу Мэйсбиреру. Главный советник прочитал его так же быстро, как и король, его лицо напряглось, затем, в свою очередь, передал его Теллиану. Лиана краем глаза наблюдала, как ее отец читал это, но сама она не отводила взгляда от короля Мархоса. Голубые глаза короля были пристальными, сузившимися от сосредоточенности, когда он оценивающе посмотрел на нее в ответ.
   - Похоже, лорд Лорхэм подтверждает все, что ваша лошадь уже передала скакуну барона Теллиана, - сказал он, игнорируя, как того требовали закон и обычай, тот факт, что "барон Теллиан" также был ее отцом. - Однако он говорит, что вы были тем, кто нашел мастера Брейаса?
   - Это так, ваше величество, - подтвердила Лиана. - Гейрфресса, - она протянула руку, чтобы положить ее на плечо кобылы, - почувствовала запах дыма, и мы пошли на разведку. - Она слегка пожала плечами. - Мы нашли его, но именно Рука Шэйхана исцелила его. Я думаю, что он вполне мог бы умереть без нее, и он никогда бы не пришел в сознание вовремя, чтобы предупредить нас, если бы ее там не было.
   - Тогда как ей повезло, что она была там, - сказал стройный золотоволосый мужчина лет тридцати пяти. Он был богато одет и примерно на дюйм ниже самой Лианы, а его тон, когда он сделал ударение на наречии, был приятно приправлен ядом придворного.
   - Я согласен, - сказал ее отец совсем другим голосом, и голубые глаза светловолосого парня вспыхнули, когда они встретились с глазами Теллиана. Эта вспышка могла быть гневом, подумала Лиана, но это также могло быть... удовлетворением.
   - Милорды, - король Мархос тихо произнес это слово, и двое мужчин мгновенно посмотрели на него. - Мастер Брейас - ценный слуга короны, лорд Голден-Хилл, - мягко продолжил король. - Все, что сохраняет его для будущего служения королевству, действительно является удачей.
   - Совершенно верно, ваше величество, - ответил Голден-Хилл.
   Мархос задержал на нем взгляд еще на мгновение, затем переключил свое внимание на Мэйсбирера, Теллиана и человека, в котором Лиана узнала сэра Фрадара Суордшэнка, командира его личной стражи. Суордшэнк только что закончил читать записку Трайсу для себя, и передал ее другому из своих офицеров, вернув взгляд своему монарху.
   - Предложения? - спросил король.
   Теллиан начал отвечать, затем остановился и посмотрел на Суордшэнка. Командир стражи оглянулся на него, и барон жестом попросил его заговорить первым. Никто не мог бы назвать этот жест невежливым, но в нем была неоспоримая резкость.
   - Мое мнение остается прежним, сир, - сказал Суордшэнк. Он мотнул головой в направлении записки Трайсу. - Мы знаем очень мало, кроме того, что мастер Брейас считает, что в Халтане действовало колдовство и что оно, по-видимому, использовалось для влияния на сенешаля барона Борандаса.
   - Простите меня, сэр Фрадар, - немного язвительно сказал сэр Джерхас, - но мы также знаем, что волшебство было на волосок от убийства мастера Брейаса, когда он попытался добраться сюда, чтобы предупредить нас о том, что он обнаружил!
   - Вы, конечно, правы, милорд. - Суордшэнк отвесил первому советнику почтительный полупоклон. - Вопрос, однако, в том, отреагировало ли это колдовство на его попытку добраться до этого конкретного места или на его попытку добраться до его величества, где бы он ни находился.
   - В любом случае, очевидно, это было сделано для того, чтобы помешать ему предупредить короля, - отметил Теллиан, что показалось Лиане странно нейтральным тоном.
   - Согласен, - сказал Суордшэнк, отвешивая барону такой же короткий поклон. - Но у нас нет никакого способа узнать, что еще может быть задумано. - Его взгляд на мгновение задержался на Теллиане, прежде чем он снова посмотрел на короля. - Я думаю, мы должны предположить, что опасения лорда Трайсу о том, что это часть какого-то большего и более сложного заговора, верны, сир. В таком случае я бы предпочел оставить вас здесь, в безопасности, в этих стенах, пока не прибудут лорд Трайсу и Рука Шэйхана, чтобы укрепить наши силы. Боюсь, у нас всего сорок человек, и нам будет трудно должным образом защитить вас, если мы встретим организованное нападение в открытую. Особенно, если эта атака может быть поддержана колдовством.
   - Конечно, ваши оруженосцы должны быть в состоянии защищать его величество достаточно долго, чтобы доставить его в безопасное место в Хиллгарде! - резко возразил сэр Джерхас.
   - При всем моем уважении, сэр Джерхас, - сказал Голден-Хилл, - никто не может предсказать, куда может попасть даже шальная стрела, не говоря уже о той, которая может быть направлена в коронованную голову. Действительно, - он пристально посмотрел на Теллиана, - сам барон Теллиан может засвидетельствовать это, учитывая его опыт в начале этого года. - Он снова перевел взгляд на Мэйсбирера. - Здесь, по крайней мере, его величество находится за стеной, защищенный от этой опасности. Как только сэр Фрадар получит подкрепление от оруженосцев лорда Трайсу, у нас будет гораздо больше возможностей безопасно перевезти его величество в какое-нибудь лучше охраняемое место.
   Лиана заметила, что ему довольно ловко удалось избежать упоминания Руки Шэйханы, отряда храмовой стражи Куэйсара или боевых дев Кэйлаты. Это было первое, что она заметила; затем она увидела, как слегка раздулись ноздри ее отца, и крошечный, почти невидимый тик мышц в уголке его правого глаза. В детстве она редко сталкивалась с этим тиком, но знала, что нужно держать себя в руках всякий раз, когда он проявлялся, и ей было интересно, что именно вызвало его на этот раз. Затем она поняла, что это были последние пять слов Голден-Хилла.
   <"Какое-нибудь более безопасное место", чем Хиллгард, не так ли?> - безмолвно бросила она Гейрфрессе, и кобыла тряхнула головой.
   <Это то, что предлагал Датгар>, - согласилась она. <Хотя я не понимаю, почему. Он тоже мой король, даже если у него всего две ноги! Я говорю, давайте отвезем его туда, где мы сможем должным образом защитить его!>
   <Они боятся, что за этим может стоять отец>, - категорично сказала ей Лиана. Единственное ухо скакуньи удивленно навострилось, и Лиана напомнила себе не поднимать на нее глаз. <Я не видела Суордшэнка с тех пор, как сбежала в Кэйлату, и даже тогда я никогда с ним не разговаривала, но я готова поспорить, что он не один из самых больших поклонников дев войны. И если этот Голден-Хилл тот, за кого я его принимаю, то он один из придворных короля... который просто случайно оказался одним из лордов-правителей барона Йерагора из Ист-Райдинга. Я бы сказала, что Суордшэнку пришло в голову, что отец может быть тем, кто пытается повлиять на Борандаса. Идея нелепая, но, по правде говоря, это его работа - беспокоиться даже о нелепых вещах, когда речь идет о безопасности короля. И если он задается вопросом о возможной причастности отца, то мое появление с предупреждением, возможно, только усилило его подозрения. Это то, на чем играет Голден-Хилл, и я бы не очень удивилась, если он действительно участвует в том, что происходит!>
   <Ты действительно так думаешь?> Эта мысль явно огорчила Гейрфрессу, и Лиана успокаивающе прислонилась плечами к кобыле.
   <У меня нет никаких доказательств этого, кроме того факта, что он из Ист-Райдинга>, - призналась она, - <и то, что он клевещет на отца, не совсем рассчитано на то, чтобы помочь мне смотреть на него менее подозрительно. Но это, очевидно, то, что он предлагает, каковы бы ни были его мотивы, и отец не может слишком сильно возражать против этого, не заставляя никого другого, кто мог бы быть склонен задуматься о его собственных мотивах, таких как Суордшэнк, задуматься еще сильнее.>
   - Я согласен, что безопасность его величества должна быть нашей первостепенной заботой, - сказал Теллиан. Его тон был по-прежнему нейтральным, но гнев, скрывавшийся за этим нейтралитетом, был болезненно очевиден его дочери. - Однако Чергор никогда не задумывался как место, которое нужно серьезно защищать. Его стена вряд ли причинит больше неудобств решительному противнику, и даже если бы это было не так, у нас слишком мало людей, чтобы достойно охранять ее.
   - Но если здесь замешан волшебник, и если он использует свое проклятое колдовство, чтобы шпионить за нами, - сказал другой из приближенных короля, - он сможет направить любых нападающих прямо на нас, где бы мы ни находились. С другой стороны, это единственное известное лорду Трайсу место, где нас можно найти. Если мы уйдем, он, во всяком случае, может никогда не связаться с нами вовремя.
   - Вот именно. - Голден-Хилл серьезно посмотрел на короля Мархоса. - Ваше величество, лорд Трайсу сделал именно то, что он должен был сделать. Он отправил вам свое послание сюда с самым быстрым курьером, чтобы ваша личная охрана была предупреждена. Но, согласно его письму, он также отправил курьеров в Балтар и Сотофэйлас. Как только эти курьеры доберутся до места назначения, десятки дополнительных оруженосцев будут отправлены прямо сюда. Тем временем прибудет лорд Трайсу, чтобы подкрепить нас. Несомненно, самое мудрое - подождать, пока он это сделает, а затем определить, куда, если вообще куда-либо, вашему величеству было бы разумнее отправиться.
   Лиана Хэйнатафресса не была магом, но когда она оглядела лица мужчин, собравшихся вокруг ее отца и ее короля, ей не нужен был талант мага, чтобы понять, каким будет решение.
  

Глава тридцать четвертая

  
   - Забери их Финдарк!
   Варнейтус быстро оторвал взгляд от своего грамерхейна, прищурив глаза. Сардор впился взглядом в свой собственный камень, и его прежняя улыбка превратилась в яростный оскал.
   - Что? - резко спросил старший волшебник, и Сардор поднял голову, чтобы посмотреть на него, его серые глаза горели.
   - Не думаю, что твое заклинание-ловушка все-таки убило этого ублюдка Брейаса, - проскрежетал он.
   - Что? - глаза Варнейтуса сузились еще больше, превратившись в узкие щелочки. - Почему нет?
   - Потому что эта сучья дочь Теллиана только что прибыла в Чергор на своем чертовом скакуне, вот почему! - зарычал Сардор.
   - Что?!
   Обычно Варнейтус был не из тех, кто повторяется, но на этот раз он сделал это. А затем он вскочил со стула и сделал два стремительных шага, чтобы заглянуть через плечо Сардора. Образы в чужом грамерхейне никогда не были такими четкими ни для одного волшебника, как в его собственном, но Варнейтус смог разглядеть достаточно, чтобы увидеть огромную гнедую кобылу, стоящую во дворе охотничьего домика, и высокую, стройную молодую женщину, которая прибыла на ее спине. Он наклонился ближе, вытянув шею, как будто прислушиваясь, затем мрачно нахмурился.
   - Что, черт возьми, вызывает этот шум? - резко потребовал он. - Ты слышишь, что они говорят?
   - Не очень хорошо, - ответил Сардор явно недовольным тоном. - Что-то влияет на прорицание. Это почти как встречные чары, но не совсем. - Выражение его лица было столь же отвращающим, сколь и сердитым. - Если бы мне пришлось гадать, и это все, что, черт возьми, я могу сделать на данный момент, так это ее проклятый свадебный браслет. Только Карнэйдоса знает, какой эффект подобный артефакт окажет на такие прекрасные управляющие заклинания, как это! Но что бы это ни было, оно не в полной мере эффективно. Видение не так уж плохо, и, по крайней мере, внутрь проникает немного звука. Я могу читать по их губам, если они поворачивают головы в нужную сторону, и даже при всем этом фоновом шуме я действительно могу уловить хотя бы часть того, что они говорят. Вот как я услышал, как один из них упомянул Брейаса по имени... что наводит меня на подозрение, что он далеко не так мертв, как мы предпочли бы.
   - Черт. - Варнейтус говорил почти мягко, но его глаза были уродливы. - Как, во всех преисподних Крэйханы, ему удалось выжить?
   - Если это вас утешит, я бы предположил, что он не очень выжил, - ответил Сардор, махнув рукой в сторону грамерхейна. - Скакун может проехать вдвое дальше и быстрее, чем любая обычная лошадь. Если бы он не пострадал довольно сильно, он, черт возьми, пошел бы с ней, хотя бы для того, чтобы убедиться, что они поверят ей, когда она добралась туда. Как бы то ни было, я думаю, что, по крайней мере, некоторые из сподвижников короля, такие как Голден-Хилл, например, в данный момент чувствуют себя немного подозрительно по отношению к другу Теллиану. - Он изобразил нечто гораздо более похожее на улыбку. - Тот факт, что его опозоренная и дегенеративная дочь "просто случайно" оказалась посланником, похоже, поддерживает их. Похоже, многие из них думают обо всех способах, которыми они могли бы организовать что-то подобное, чтобы это сработало им на пользу.
   - Поблагодари Карнэйдосу за честолюбие, - ответил Варнейтус с кислым пылом, нахмурив брови, пока он напряженно думал. Затем он вернулся к своему креслу, взмахнул рукой над своим грамерхейном и пробормотал слово команды.
   Образы Базела, Вейжона, Трайанала и их марширующей армии исчезли, сменившись наемниками Артнара Файроура. Они ехали быстро, хотя и не так быстро, как ему хотелось бы, учитывая новости Сардора, и его губы сжались.
   - Девы войны послали ее одну, или они следуют за ней с подкреплением?
   - Я не могу сказать наверняка, - ответил Сардор. - Судя по тем отрывкам, которые мне удалось на самом деле услышать, я думаю, что, вероятно, так и есть. Однако я возвращаюсь по кратчайшему маршруту из Кэйлаты в Чергор и пока никого не нашел. Я думаю...
   Он замолчал, более пристально склонившись над своим грамерхейном, затем недовольно хмыкнул.
   - Они действительно послали больше, - кисло сказал он. - У меня, похоже, семьдесят пять или сто лошадей, большая часть их несет двойную ношу, и они показывают хорошее время, несмотря на вес.
   - Насколько хорошее? - потребовал Варнейтус.
   - Они, вероятно, в четырех часах езды оттуда. Скорее всего, в пяти. - Сардор покачал головой. - Чтобы быть так близко позади нее, они, должно быть, отправились прямо за ней.
   - Лошади? - Варнейтус снова поднял глаза. - Где, черт возьми, они нашли столько конных дев войны?
   - Они не все девы войны. - Сардор поморщился. - Похоже, треть из них - оруженосцы Трайсу из Лорхэма. И еще треть - в цветах храмовой стражи Куэйсара. На самом деле, одна из них ужасно похожа на ту назойливую Шэйхану.
   - Замечательно. - Варнейтус подавил сильное желание плюнуть на пол и оглянулся на свой собственный грамерхейн.
   - Что ж, - сказал он ровно через мгновение, - головорезы Артнара находятся не более чем в паре часов езды от Чергора прямо в эту минуту, а Кассан отстает от них не более чем на два часа. Так что они оба должны достичь своей цели до того, как смогут вмешаться Трайсу и Шэйхана.
   - Фробус, что за беспорядок! - пробормотал Сардор.
   - Это все равно должно сработать, - возразил Варнейтус. - До тех пор, пока Теллиану не удастся убедить королевских оруженосцев отступить в ближайшие полтора часа, по крайней мере. У "капитана" Трарама достаточно людей, чтобы сокрушить отряд Мархоса даже без Кассана, а у Кассана более чем в два раза больше людей, чем у него. Они должны закончить к тому времени, как Трайсу и Шэйхана доберутся туда.
   Волшебник знал, что его слова звучали так, как будто он пытался убедить самого себя в своих собственных аргументах, потому что это было именно то, что он делал. Тем не менее, это не делало его неправдивым. Эркан Трарам, командир наемных убийц Артнара, имел под своим командованием двести пятьдесят человек, что более чем в четыре раза превышало численность королевских телохранителей. Придворные, сопровождающие их дамы и их слуги добавили, возможно, еще двадцать мечей к силе защитников, но никто из гостей короля не принес с собой доспехов. Так что было вполне возможно, что Трарам пронесется над ними в своем первоначальном порыве, несмотря на простую стену вокруг охотничьего домика. И если он потерпит неудачу, Кассан придет за ним по пятам более чем с пятью сотнями оруженосцев. Оказаться вынужденным самому расправиться с королем было бы не самым оптимальным решением с точки зрения Кассана, но с точки зрения Варнейтуса это сработало бы просто отлично. На самом деле, если бы Трайсу и Шэйхана прибыли, пока Кассан все еще находился в процессе завершения убийства, было бы еще лучше. Несмотря на численное превосходство над силами Трайсу, по крайней мере, некоторые из них сбежали бы со своей собственной версией того, что произошло, и вероятность гражданской войны в Сотойи резко возросла бы, если бы это произошло.
   - А если они убедят их бежать до того, как Трарам доберется туда?
   Технически это был вопрос, хотя тон Сардора звучал как утверждение, и Варнейтус оскалил на него зубы.
   - Как только они начнут выезжать из этого домика, я активирую кейрсэлхейн, - мрачно подтвердил он. - Это будет не так чисто, как мы хотели, и я знаю, что это предупредит их, что кто-то хотел использовать искусство, но, похоже, Брейас уже сделал это, будь он проклят! И, по крайней мере, это тоже будет окончательно, клянусь черными глазами Карнэйдосы!
  
   ***
  
   Кассан Эксхаммер посмотрел на безоблачное голубое небо, щурясь на солнце. Лето, возможно, переходило в осень, но у него было еще по крайней мере десять, возможно, даже одиннадцать часов дневного света, размышлял он. На самом деле это было хорошо, почти идеально.
   Впереди него сэр Гарман Стоунблейд, его старший оруженосец, поднял руку, давая сигнал к очередной остановке. Кассан начал отменять команду, но остановил себя. Они были в седле уже почти две недели, преследуя "неизвестных всадников", которые решили пересечь его земли без разрешения. Путешествие было долгим и трудным, даже для кавалеристов сотойи, но они неуклонно набирали обороты. Он принял это во внимание, когда рассчитывал время своего "обнаружения" наемников Артнара, хотя на самом деле это никогда бы не помогло застать их врасплох вдалеке от их цели, но сейчас время было еще более критичным. Они должны были поймать убийц с поличным или, по крайней мере, догнать их на земле, прежде чем они смогут сбежать. Но даже в этом случае Стоунблейд был прав, периодически давая лошадям отдых; впереди у них было еще по крайней мере два часа тяжелой езды, и последнее, что им было нужно, - это прибыть со своими лошадьми, слишком измотанными, чтобы выполнить свою миссию.
   Что не было бы проблемой, если бы у меня было несколько проклятых всадников ветра, которым я действительно мог доверять, с горечью подумал барон.
   Среди его вассалов и оруженосцев было гораздо меньше всадников ветра, чем могло бы претендовать большинство других баронов, и особенно этот ублюдок Теллиан! Это всегда было больным вопросом, еще одним углем в огне его негодования и амбиций. Но были времена, когда это могло быть и преимуществом, напомнил он себе, и правда заключалась в том, что это был один из таких случаев, нравилось ему это или нет. Ни один скакун не был ничьим вассалом. Они могли привязаться к кому-то, кто был таким, и разделить верность своего наездника из вторых рук, так сказать, но сами они были обязаны повиноваться только своим табунным жеребцам... а табунные жеребцы были обязаны повиноваться только короне. Он не смог бы взять с собой всадника ветра на эту миссию, даже если бы у него был такой, чтобы взять его с собой.
   Кстати, об этом...
   Он обменялся быстрым, многозначительным взглядом с Тармаком Дирксоном, своим личным оруженосцем, затем рысью подошел к Стоунблейду, прежде чем спешиться и жестом пригласил сэра Кэйлэндроса Хорсмастера присоединиться к ним. Оба его капитана были типичными сотойи, высокими для людей, со светлыми волосами и голубыми глазами. Стоунблейд был на двенадцать лет старше Хорсмастера, и его борода начала седеть, хотя это было трудно разглядеть на таком светлом фоне. Хорсмастер был немного более выносливым, чем Стоунблейд, и, возможно, немного более безжалостным. Оба были очень компетентны, иначе они не удержали бы свои позиции, но у Стоунблейда был лучший глаз, когда дело доходило до подбора тактики к местности.
   - Да, милорд? - сказал Хорсмастер, натягивая поводья рядом с Кассаном и Стоунблейдом и сам спрыгивая с седла.
   - У меня плохое предчувствие по этому поводу, - прорычал Кассан.
   - Милорд? - На этот раз это был Стоунблейд, и его глаза были прикрыты, но задумчивы, когда он смотрел на своего барона.
   - Все, что нам нужно было для начала, когда мы впервые поняли, что организованная группа всадников пересекает границу, - это гонец из Нэхфэйласа, - ответил Кассан. Он не видел причин запутывать проблему, упоминая, что гонец, который принес известие о "неизвестной компании наемников", просочившейся через Нэхфэйлас, был послан по его собственному приказу. - Я был бы намного счастливее, если бы у нас было достаточно предупреждения, чтобы действительно перехватить их к югу от Торамоса, но нет смысла плакать из-за пролитого молока, и, по крайней мере, наши разведчики напали на их след, пока он был еще достаточно свежим. Тем не менее, все, что у нас было с тех пор, - это следы, следы там, где их не должно было быть, от людей, которые, черт возьми, не спрашивали разрешения на вторжение на наши земли. Но теперь... - Он пожал плечами. - Вы понимаете, куда, похоже, направляются эти люди, кем бы они ни были?
   - В Уэст-Райдинг, милорд, - немного деликатно сказал Хорсмастер, и по выражениям их лиц было очевидно, что ни он, ни Стоунблейд не были особенно воодушевлены идеей пересечь границу и оказаться в компании самого злейшего врага их барона.
   Что они и сделали поздним утром... и без оповещения таинственных всадников, которых они преследовали. Ни один из них не был знаком с рельефом местности в Райдинге Теллиана Боумастера, но пограничные знаки были хорошо видны еще до того, как они пересекли главную дорогу на полпути между Мэгдэйласом и рекой Спиар, и они чувствовали себя далеко от дома и в опасном положении. Единственной хорошей новостью, насколько они были обеспокоены, было то, что те, за кем они следовали, взяли за правило избегать деревень и городов, выбирая маршрут через обширную, пустую Равнину Ветров, где ни один человеческий глаз не заметил бы их прохождения. Это был еще один признак того, что они замышляли что-то недоброе, но капитаны Кассана тоже явно были счастливы избежать бдительных глаз на своем пути.
   - Уэст-Райдинг! - Кассан сплюнул на землю. - Если бы дело было только в Уэст-Райдинге, я был бы вне себя от радости, позволив этому ублюдку Теллиану беспокоиться об этом! Конечно, он, вероятно, попытался бы возложить ответственность за то, что они задумали, на меня, но я мог бы с этим смириться. К сожалению, я думаю, что знаю, куда в Уэст-Райдинге они направляются. - Оба мужчины посмотрели на него, и он хрипло рассмеялся. - Чергор, - сказал он им. - Они направляются в охотничий домик Теллиана в Чергоре... и к королю.
   Оруженосцы резко напряглись, широко раскрыв глаза. Они уставились на него на мгновение, затем, в унисон, обменялись быстрым взглядом, прежде чем повернуться обратно к своему сеньору.
   - Вы уверены, милорд? - настойчиво спросил Стоунблейд.
   - Уверен? Как может какой-либо мужчина быть уверен в чем-то подобном? - выстрелил в ответ Кассан. - Но я был в Чергоре. Я узнаю местность, и эти ублюдки, за которыми мы следуем, направляются прямо туда, что позволяет оставаться вне поля зрения местных жителей. Что еще могло собрать силы такого размера из королевства, а затем отправить их почти на пятьсот лиг от Нэхфэйласа? Это ужасно мало для сил вторжения, не так ли? Но с королем Мархосом будет не более двух-трех десятков оруженосцев, а у этих ублюдков должно быть по крайней мере вдвое больше людей!
   - Милорд, если вы правы, а я боюсь, что это так, - сказал Стоунблейд, - мы должны немедленно отправить курьера вперед! И еще по одному - в Сотофэйлас и, - старший капитан заметно напрягся, - в Хиллгард.
   - Ты знаешь кратчайший путь отсюда в Чергор? - Кассан бросил вызов. - Я не знаю, а я был там раньше! - Он покачал головой. - Нет, ты прав насчет отправки гонца в столицу, но даже если бы наши лошади были достаточно свежими, чтобы отправить курьера в обход их, я не смог бы дать ему указания, которые ему понадобятся, чтобы даже найти сторожку, не говоря уже о том, чтобы опередить их. Наша единственная реальная надежда - увеличить темп настолько сильно, насколько мы можем, преодолеть как можно большую дистанцию. Возможно, нам удастся догнать их недалеко от Чергора, а если не удастся, они станут нашим самым надежным проводником к нему. Даже если мы не поймаем их до того, как они доберутся туда, мы можем надеяться наступить им на пятки.
   Выражение лица Стоунблейда было столь же несчастным, сколь и обеспокоенным, но логику Кассана было не оспорить. Во всяком случае, не о Чергоре. Старший оруженосец открыл рот, но прежде чем он смог найти надлежащий способ сформулировать предложение, Кассан резко оборвал его.
   - Что касается отправки сообщения в Хиллгард, оно вряд ли могло попасть туда вовремя, чтобы принести какую-либо пользу. Мы гораздо ближе к Чергору, чем к Балтару. Кроме того, - его голос стал еще жестче, - у меня есть неприятное подозрение относительно того, как король проводит свой отпуск в таком удобно изолированном месте в Уэст-Райдинге, когда банда убийц "просто случайно" вознамерилась напасть на него.
   Глаза обоих капитанов расширились. Было ясно, что оба они думали, что за подозрениями их барона стояла ожесточенная вражда к барону Теллиану, но ни один из них не был готов спорить по этому поводу. Тем более, что любому курьеру потребовалось бы по меньшей мере в три раза больше времени, чтобы добраться до Балтара или Сотофэйласа, если уж на то пошло, чем им потребовалось бы, чтобы добраться до Чергора.
   - Конечно, милорд, - сказал Стоунблейд через мгновение.
   - Я знаю, что всем лошадям нужен этот отдых, - продолжил Кассан, - но нам придется приложить больше усилий, как только все закончится. Думаю, что с твоей стороны было бы разумно пойти и переговорить со всеми нашими командирами отрядов, Гарман. Скажите им, что, по моему мнению, здесь происходит, чтобы они поняли, насколько жизненно важно, чтобы мы двигались дальше как можно быстрее.
   - Конечно, милорд!
   Стоунблейд хлопнул себя по нагруднику в знак принятия приказа и целеустремленно направился прочь с мрачным выражением лица. Хорсмастер двинулся было за ним, но Кассан схватил младшего оруженосца за локоть, прежде чем тот успел это сделать.
   - Милорд?
   - Еще одно слово, Кэйлэндрос, - тихо сказал барон. Капитан слегка наклонил голову, приподняв брови, и Кассан мрачно улыбнулся. - Есть еще одна причина, по которой я не хотел посылать курьера в Балтар, - сказал он тем же тихим тоном. - Мои агенты в Нэхфэйласе на самом деле дали мне немного больше информации, чем я был готов поделиться с тобой и Гарманом... по крайней мере, пока я не понял, куда они направляются. Теперь, я думаю, тебе нужно это знать.
   Он сделал паузу, выжидая.
   - Какого рода... информация, милорд? - наконец спросил Хорсмастер.
   - Информация, указывающая на то, что этих людей встретил один из шпионов барона Теллиана, - решительно сказал Кассан. - Честно говоря, именно по этой причине я собрал так много людей вместе, прежде чем вообще отправиться на их поиски. Я боялся, что они замышляли какую-то пакость в Саут-Райдинге, что-то такое, по поводу чего Теллиан мог отрицать свою ответственность, потому что люди, которые это сделали, очевидно, были выходцами из другого королевства. Но теперь, когда я понял, куда они на самом деле направляются, я должен задаться вопросом, не было ли гораздо более мрачной причины, чем я подозревал, по которой они встретились с одним из его агентов перед отъездом.
   Выражение лица Хорсмастера внезапно стало очень настороженным, и Кассан улыбнулся без тени юмора.
   - Если это попытка убийства и за этим стоит Теллиан, есть только одна причина, по которой он мог завербовать их за пределами королевства и заставить их войти в Равнину Ветров в Нэхфэйласе и прийти в Чергор через мои земли. Он не просто придумывает способ спрятать свою руку, он явно надеется возложить на меня ответственность за то, что они собираются сделать. И если он поступил с этим так же умно, как обычно, они, вероятно, действительно верят, что я тот, кто их нанял!
   Хорсмастер медленно кивнул, его глаза сузились, и Кассан пожал плечами.
   - Очевидно, у меня нет никаких доказательств того, что он тот, кто все это подстроил. Если уж на то пошло, я даже могу ошибаться, думая, что он такой. - Уступка была в лучшем случае формальной, отметил Хорсмастер. - Боги знают, что этот бизнес с каналом представляет достаточную угрозу интересам Копейщиков и Пурпурных лордов, чтобы они хотели разрушить его еще сильнее, чем я! Но дело в том, что если это Теллиан, и если тот, кого он использовал в качестве своего агента, нанял их от моего имени, последствия могут быть... серьезными.
   На этот раз кивок Хорсмастера был гораздо более выразительным.
   - Поэтому я думаю, что было бы лучше, когда мы настигнем их, чтобы не было выживших, - категорично сказал Кассан и снова пожал плечами. - Люди, которые нанимаются с оружием для убийств, в любом случае подонки. Если нам повезет, мы догоним их недалеко от Чергора и тогда закончим дело.
   - А если мы этого не сделаем, милорд? - тихо спросил Хорсмастер.
   - Ну, это будет зависеть от того, была ли у них какая-либо возможность поговорить с кем-либо на другой стороне, не так ли? С кем-то, кто действительно мог бы поверить в их ложь и подумать, что это я их нанял.
   Тон Кассана был абсолютно нейтральным, но в голубых глазах Хорсмастера мелькнуло понимание. Понимание того, что только что сказал его барон, и, возможно, возможно - просто след того, чего он не сказал.
   - Это было бы... прискорбно, милорд, - сказал он.
   - Да, было бы, не так ли? - ответил Кассан.
   - Я позабочусь об этом, милорд, - сказал Хорсмастер, и если он был недоволен возможностями, в его спокойном взгляде не было никаких признаков этого.
   - Хорошо.
   Кассан отпустил локоть другого мужчины и наблюдал, как тот идет к своей роте. Чьи-то доспехи и оружейная сбруя заскрипели у него за спиной, и он оглянулся через плечо.
   - Все в порядке, милорд? - тихо спросил Дирксон, и барон кивнул.
   Дирксон был моложе Дарнаса Уоршоу, но они были сшиты из одного теста, и оруженосец кивнул в ответ своему патрону. Затем он оглянулся через плечо на шестерых отобранных оруженосцев из его личного отделения. Кроме Кассана и самого Дирксона, они были единственными, кто знал полный план барона, и если мысль об убийстве короля и беспокоила кого-то из них, то это никак не проявлялось.
   - Парням сэра Кэйлэндроса совсем не повредит, если они будут заняты перерезанием неудобных глоток, милорд, - сказал Дирксон, дотрагиваясь до рукояти своей сабли, и его глаза были холодными. - Много неразберихи, люди бегают и кричат.
   - Лучше всего, если мы доберемся туда слишком поздно, - сказал ему Кассан еще более мягким тоном. - Но если мы этого не сделаем, не забудь убедиться, что кинжал в руке Теллиана. Или, по крайней мере, в руке одного из его союзников.
   - О, да, я сделаю эту маленькую вещь, милорд, - пообещал Дирксон с ледяной улыбкой. - В холодной, мертвой руке... и я сам удостоверюсь, что она мертва.
  
   ***
  
   Эркан Трарам сделал большой глоток из своей фляги, затем обвел взглядом небольшой круг сосредоточенных лиц, собравшихся вокруг него.
   - Ладно, ребята, - сказал он. - Пришло время нам поговорить об этом.
   Круг лиц сузился, но никто не спорил. Было слишком поздно передумывать, даже если бы они были склонны к этому, а они такими не были. Все они осознавали риск, связанный с их задачей, особенно если кто-то сбежит, чтобы направить всадников ветра по их следу. Их лошади были хороши, даже по стандартам сотойи, но ничьи лошади не были настолько хороши. Тем не менее, если все пойдет по плану, не останется выживших, чтобы сбежать от них, что должно дать им по крайней мере несколько часов, возможно, даже день или два форы против любого преследования. Кроме того, они не собирались бежать по суше; речные баржи ждали чуть ниже точки, в которой поток Айс-Систерс достигал Спиар, чтобы доставить их обратно в Нэхфэйлас быстрее, чем мог преодолеть это расстояние даже всадник ветра. Если бы они добрались до барж, единственной реальной проблемой был бы один из тех проклятых магов, которые могли передавать свои мысли на огромные расстояния, или один из "ходящих по ветру". Ничто другое не смогло бы вовремя сообщить в Нэхфэйлас, чтобы помешать им сбежать обратно вниз по Откосу и снова исчезнуть в королевстве Речных разбойников и империи Копья.
   Или, во всяком случае, таков был план.
   - Сомар, - Трарам посмотрел на своего старшего лейтенанта, Сомара Ларарка. Как и сам Трарам, Ларарк был ветераном армии Копейщиков, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как кто-либо из них пользовался такой репутацией.
   - Да, сэр? - Ларарк ответил с дисциплиной, которую Трарам перенял со своих армейских времен.
   - Иди вперед и обойди место с другой стороны. Возьми с собой Гурана и отправь его обратно, как только будешь на месте. Я знаю, это выглядит не очень, - он мотнул головой в сторону охотничьего домика, скрытого примерно полумилей леса между ними и ним, - но сотойи не выбирают королевских стражников наугад по шлему. Мы потеряем некоторых парней, что бы еще ни случилось, так что давай потратим время, чтобы сделать это правильно.
   - Да, сэр, - снова сказал Ларарк и кивнул сержанту Гурану Селмару, старшему сержанту роты. Они вдвоем двинулись навстречу роте Ларарка, и Трарам посмотрел на других своих подчиненных.
   - Идите, - решительно сказал он.
   Они кивнули и скрылись за деревьями, оставив Трарама с его горнистом и небольшой командной группой. Он стоял там, прислушиваясь к пению птиц и ворчливой болтовне разъяренной белки. Свет был тусклым и зеленым, когда он просачивался сквозь этот плотный полог листьев, как будто все находилось на дне озера, и под деревьями было прохладно. Он глубоко вздохнул, вдыхая запах плесени, мха, глубокий аромат земли и тянущихся к свету растений. Жизни.
   Были времена, когда даже такой человек, как Эркан Трарам, испытывал сомнения по поводу выбора, который он сделал в своей собственной жизни. Когда он почувствовал себя в центре шепчущего листа, легкого потока живой энергии и подумал обо всех жизнях, которые он оборвал. Всей крови, которую он пролил за деньги большего числа заказчиков, чем мог сосчитать. Но таких случаев было немного, и он давно научился прогонять их, когда они настойчиво вторгались.
   Барды и поэты могли бы воспевать благородный конфликт, честь и призыв воина к исполнению долга под знаменем своего сеньора во время войны. Но навыки воина не стоили и медного гроша в мирное время, а война не всегда была тогда, когда он в ней нуждался. Человек должен был пробивать себе дорогу в мире с теми талантами, которые у него были, а талант Эркана Трарама заключался в убийстве.
   И с тем, что ты заработаешь на этом, ты, возможно, наконец-то сможешь уйти на пенсию, в конце концов, сказал он себе.
   Кроме того, было не так, как если бы Мархос Силверэкс был его королем, не так ли?
  

Глава тридцать пятая

  
   Лиана заставила себя спокойно сидеть на широкой крытой веранде охотничьего домика.
   Что она действительно хотела сделать, так это встать, энергично расхаживать по комнате и провести несколько минут, крича на сэра Фрадара Суордшэнка. Однако вместо этого она бы с радостью променяла время крика на возможность снять красивую, гладко причесанную голову лорда-правителя Голден-Хилла.
   Желательно медленно. По дюйму за раз.
   Казалось очевидным, что, что бы ни думали другие, король Мархос не питал никаких подозрений относительно верности ее отца. Если уж на то пошло, она вовсе не была уверена, что Суордшэнк действительно беспокоится о лояльности Теллиана. Но это была работа Суордшэнка - рассматривать все возможности, и правда заключалась в том, что они слишком мало знали о том, что происходило. Учитывая то, что они знали, решение стоять на месте или искать более безопасное место можно было оспорить в любом случае, и у короля не было привычки капризно отвергать мнение умелого и опытного оруженосца, которого он выбрал командовать своей личной охраной еще до того, как сам достиг совершеннолетия и вступил в должность короны в своих собственных правах. Выбор, сделанный Суордшэнком, мог расстроить и обеспокоить ее, и она могла быть убеждена, что это был неправильный выбор, но она не сердилась на него за это. Во всяком случае, ни разу у нее не было возможности подумать об этом с его точки зрения и немного остыть.
   Но Голден-Хилл, теперь... на него она определенно могла сердиться. Даже сейчас, она знала, он внимательно наблюдал за группой безоружных придворных и слуг, окружавших короля в большой комнате ложи в качестве последней линии обороны. И пока он стоял там с мечом в руке и непоколебимым выражением благородной цели, он, несомненно, продолжал время от времени бросать тщательно отточенные ядовитые слова, чтобы подорвать авторитет ее отца. Да и барон Теллиан в данный момент был не в том положении, чтобы парировать его атаки.
   В отличие от других придворных, он и Хатан взяли с собой свои доспехи. Лиана знала, что это было исключительно из-за его обещания ее матери после того, как прошлой весной засада была так близка к тому, чтобы убить его. Голден-Хилл (как и следовало ожидать) прокомментировал, как "повезло", что Теллиан и, конечно же, его ближайший и наиболее доверенный товарищ (никогда не стоит называть его "приспешником") "случайно" оказались в полном вооружении в тот момент, когда король мог подвергнуться угрозе об убийстве. Очевидно, он имел в виду только то, как повезло защитникам, что они были усилены двумя такими грозными всадниками ветра! Он никогда не имел в виду, что это могло бы обезопасить их двоих в той запутанной, отчаянной схватке, которая могла бы разразиться при таких обстоятельствах! Да ведь это могло бы означать, что они подозревали, что их броня действительно может понадобиться, и ничто не могло быть дальше от его намерений!
   По крайней мере, несколько из этих колких слов тоже должны были прозвучать в ее адрес. И, к сожалению, Голден-Хилл был не единственным из придворных короля, который явно хотел, чтобы, если кто-то собирался предупредить короля о возможном заговоре, предупреждение могло исходить, по крайней мере, от кого-то с каплей респектабельности.
   Всего этого было вполне достаточно, чтобы заставить любого кипеть от гнева, но она знала, что эти причины были почти поверхностными.
   Нет, истинной причиной ярости, бурлящей под ее внешним подобием спокойствия, был тот факт, что, в отличие от ее отца, у нее не было доспехов... и она оставалась далека от того, что кто-то мог бы назвать обученной наездницей ветра. Вот почему она сидела на этой веранде с натянутым луком рядом, колчаном стрел через плечо и короткими мечами девы войны на боку, в то время как ее отец, Хатан, их конники и Гейрфресса ждали, чтобы принять бой с любым нападающим.
   <Я должна быть с тобой... и отцом!> - молча бушевала она, обращаясь к своей копытной сестре.
   <Пока нет, сестра>, - гораздо мягче ответила Гейрфресса, поднимая голову и оглядываясь через плечо на Лиану со своего места в центральном дворе охотничьего домика. <Нет, пока ты не научишься сражаться в седле, а не просто ездить верхом. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы рисковать тобой, когда тебя не научили должным образом защищаться с моей спины. И у тебя даже нет брони!>
   Лиана почувствовала, как сжалась ее челюсть, и заставила себя расслабить ее, потрясенная всплеском гнева, который она почувствовала на Гейрфрессу, из всех людей!
   <Ты не сердишься на меня>, - сказала ей Гейрфресса с чем-то почти похожим на нежный смех. <Не совсем. Ты злишься, когда слышишь голос разума, говорящий тебе то, что ты не хочешь слышать, и так случилось, что это мой голос. И причина, по которой ты злишься, заключается в том, что ты чувствуешь себя как-то виноватой в том, что сидишь там "в безопасности", в то время как твой отец, Хатан, Датгар и Гейрхэйлан все здесь со мной. Но, знаешь ли, на самом деле там, где ты находишься, не все так "безопасно". Пока мы тебя должным образом не обучим, там ты просто в большей безопасности, чем была бы здесь. И хотя признаю, что у тебя гораздо лучшая отправная точка, чем у Базела, когда Уолшарно впервые взял его к себе, это займет некоторое время.>
   Лиана была вынуждена кивнуть, а Гейрфресса тряхнула головой, взмахнув гривой, затем повернулась обратно к закрытым воротам, встав между двумя жеребцами и их всадниками в тяжелой броне. К сожалению, ни ее отец, ни Хатан не догадались взять с собой копья. Вместо этого у них были натянуты конские луки, которые вначале были бы более эффективны с седла всадника, чем мечи, по крайней мере, если бы их враги не были бронированы намного лучше, чем ожидал кто-либо. Но что терзало сердце Лианы, так это осознание того, что у Гейрфрессы не было вооруженного луком всадника, потому что Лиана еще не овладела этим искусством. И это означало, что в то время как два бронированных всадника ветра могли бы оставаться вне досягаемости оружия противника, у Гейрфрессы не было бы другого выбора, кроме как приблизиться, чтобы она могла использовать то оружие, которым наделила ее природа.
   И в отличие от жеребцов, она не была защищена.
   Прекрати это, твердо сказала она себе. Ты не можешь изменить это своим беспокойством, и Гейрфресса знает, что ты чувствуешь, даже если ты на самом деле ничего ей не говоришь. Последнее, что тебе нужно делать в этот момент, - это отвлекать ее!
   Бессловесная волна любви вернулась к ней, и она глубоко вздохнула, потянувшись в ответ.
  
   ***
  
   Гуран Селмар вышел из подлеска бесшумно, как дуновение ветерка, и Эркан Трарам поднял глаза от замшелого валуна, на котором он сидел.
   - Лейтенант Ларарк на позиции, сэр, - сказал сержант, и Трарам поморщился.
   - Должен ли я предположить, что ты внимательно осмотрел этот домик на обратном пути? - спросил он сержанта-ветерана, и Селмар мрачно усмехнулся.
   - Да, сэр. Я сделал это. - Он пожал плечами. - Похоже, все в значительной степени так, как было описано, капитан. В стене ничего особенного, не больше двенадцати-тринадцати футов в высоту, и похоже, что это всего лишь пара рядов кирпича. - Он снова пожал плечами. - Не понимаю, как у нее может быть какой-то боевое значение, а веревки и захваты должны справиться с ней чисто и легко. Единственное, что меня беспокоит, - это ворота.
   - Ворота? - глаза Трарама сузились. - Что насчет них?
   - Не прочнее и не тяжелее, чем любая остальная часть их "стены", сэр. Дело, однако, в том, что они плотно закрыты. Мне кажется, что с их стороны было бы разумным оставить их открытыми.
   Лицо Трарама напряглось.
   - Я бы так подумал, - признал он. - Наша информация не предполагала ничего так или иначе по этому поводу, но все же...
   Несколько мгновений они с Селмаром смотрели друг на друга. Затем капитан пожал плечами.
   - Ну, в любом случае, у них там всего сорок или пятьдесят человек. Но если эти ворота закрыты, потому что они каким-то образом выяснили, что мы приближаемся, я думаю, мы должны просто оставить их закрытыми. Иди, скажи лейтенанту Расалу, что я хочу, чтобы он и его люди были со мной на западной стене, а не пытались ворваться в ворота.
   - Да, сэр.
   Селмар снова исчез в подлеске, и Трарам глубоко вздохнул. Закрытые ворота могли вообще ничего не значить, хотя это казалось маловероятным. Следующая наиболее вероятная возможность заключалась в том, что кто-то внутри декоративной стены сторожки заметил, как один или несколько его людей, прячась в кустах, заняли позицию. Он бы никогда не поверил, что такое может случиться, его люди были лучше и не допускали подобных промахов, но любой мог ошибаться, какими бы хорошими они ни были, и иногда другой стороне просто везло.
   И тогда была наименьшая вероятность того, что кто-то выдал их операцию сотойи. В таком случае, эти ворота могли быть закрыты, чтобы скрыть тот факт, что король Мархос был где-то совсем в другом месте... оставив сотню или около того своей элитной кавалерии во дворе охотничьего домика, ожидая, чтобы с грохотом выскочить, как только кто-нибудь проявит достаточно неблагоразумия, чтобы потревожить их.
   Ты шарахаешься от теней, Эркан, сказал он себе. Прыгаешь на тени. Если бы к этому домику или из него было такое интенсивное движение, ты бы увидел его признаки вдоль дороги, а ты этого не заметил, не так ли? Нет, единственный реальный худший вариант - это то, что кто-то действительно заметил одного из мальчиков.
   Это было бы достаточно плохо, но это был шанс, который он был готов принять. Без элемента неожиданности его потери резко возросли бы, но у защитников просто не хватало живой силы. Суровая правда заключалась в том, что он мог позволить себе гораздо большие потери, чем, возможно, могли бы телохранители короля, и, учитывая, сколько им заплатили за это... Отрывистый крик южной птицы, которой нечего было делать на Равнине Ветров, отчетливо прозвучал в прохладном зеленом лесу, и Эркан Трарам обнажил свой меч и посмотрел сквозь тонкую завесу ветвей на верхушку той декоративной стены, которую описал Селмар.
   - Сейчас же! - взревел он.
  
   ***
  
   Лиана поднялась на ноги с грацией танцовщицы, и каким-то образом натянутый лук оказался в ее левой руке. На мгновение она не была уверена, что подняло ее со стула. Затем она поняла, что не слышала этого единственного выкрикнутого слова; но Гейрфресса слышала.
   Она повернулась налево, лицом в ту сторону, откуда прозвучала команда, и это должна была быть команда, и ее правая рука вытащила стрелу из колчана. Где-то глубоко под поверхностью своих мыслей она вспомнила свое первое утро в Кэйлате и свое безнадежное выступление в качестве лучницы под оценивающим экзаменом Эрлис и Равлан. С того дня она прошла долгий путь, и, несмотря на большие мускулы, которыми несправедливая природа одарила мужские руки, было не так уж много мужчин, способных натянуть лук, которым она овладела за прошедшие годы. Она наложила стрелу на тетиву, ее мозг тикал с холодной точностью карманных часов Дварвенхейма, и почувствовала, как по ее нервам и сухожилиям разливается тревожная, покалывающая готовность. Несмотря на годы упорных, иногда жестоких тренировок, она никогда не сталкивалась с врагом, когда на кону стояли жизни, и она была смутно удивлена тем, что то, что она чувствовала сильнее всего в данный момент, было ошеломляющей сосредоточенностью и целью, а не страхом.
   Что ж, тихий внутренний голос сказал ей почти капризно, для этого всегда есть время.
  
   ***
  
   Крик Трарама поднял все его роты на ноги. Раздались пронзительные свистки, другие голоса выкрикнули свои собственные приказы, воодушевленные его командой, и атака покатилась вперед.
   Подходы были наиболее открыты с западной стороны сторожки, и именно поэтому Трарам сам командовал этим направлением атаки. Густая зелень Чергорского леса простиралась чуть более чем на тридцать-сорок футов от других стен сторожки; здесь, на западе, подход лежал через более открытые и упорядоченные линии яблоневого сада. Листья яблонь и созревающие плоды служили растрепанной ветром завесой, скрывая приближение большей части его людей от любого наблюдателя, который мог бы неловко взгромоздиться на эту чисто декоративную стену, но они все равно были гораздо более уязвимы, проходя через сад. С другой стороны, фруктовый сад был гораздо более открытым, чем заросли леса, что позволяло ему не только двигаться быстрее, но и сохранять более плотный строй.
   Не успели его люди отойти на десять ярдов, как где-то внутри сторожки протрубил горн, и он поморщился, услышав подтверждение того, что у защитников действительно было хоть какое-то подозрение об угрозе нападения. Он никогда раньше лично не сражался с сотойи, но смертоносная репутация конных лучников Равнины Ветра подсказала ему, что следующие несколько минут будут ужасными.
   Тем не менее, он видел уродливое раньше, и он согласился на эту работу.
  
   ***
  
   Краем глаза Лиана заметила, что трое скакунов отворачивают от ворот, за которыми они присматривали. Они плавно переместились вправо, где самая южная стена была отгорожена от главного двора конюшнями, заняв позицию, с которой они могли добраться либо до ворот, либо до стены, в зависимости от необходимости. Между конюшнями и стеной был или когда-то был небольшой манеж для верховой езды, но выкрашенное в белый цвет ограждение вокруг него было снесено, чтобы освободить место для боя за конюшнями, и она почувствовала вспышку мрачного удовлетворения Гейрфрессы, когда она рысью добралась до конца этого открытого пространства между Датгаром и Гейрхэйланом.
   Это было смутное осознание, на задворках ее сознания, потому что ее собственные глаза были прикованы к западной стене, когда первый крюк взмыл над каменной кладкой. Железные зубья застучали, вонзаясь в раствор между кирпичами, и их были десятки.
   Она подняла лук, часы в ее голове тикали немного сильнее и быстрее, представляя людей, которые, должно быть, даже сейчас карабкаются по веревкам с узлами, прикрепленным к этим крюкам. Людей, пришедших убить ее короля.
   Мужчины пришли, чтобы вместо этого убить ее.
   Она натянула лук и затем отпустила тетиву с плавной, молниеносной скоростью, руки и мышцы двигались прежде, чем она даже осознавала, что видела. Расстояние было меньше пятидесяти ярдов, и мужчина, который привлек ее внимание, только что поднялся по веревке. Он перекинул руки через верх стены, чтобы подтянуться... и исчез, даже не вскрикнув, когда ее стрела пронзила основание его горла, чуть выше ключицы.
   Что-то дрогнуло глубоко внутри нее, как мгновенная вспышка тошноты, когда она поняла, что только что убила другого человека. Это не было похоже на охоту на зайца или антилопу, но и не было той степени шока, которую она ожидала. Возможно, у нее просто не было времени позволить себе так отвлечься. Возможно, это вернется, чтобы преследовать ее позже. Но сейчас был только этот четкий, незамутненный фокус, и она наложила еще одну стрелу, даже когда десятки других голов достигли вершины стены.
   Еще больше тетив запели и защелкали - десятки луков - вдоль северной, западной и восточной стен. Не было времени соорудить какой-либо боевое заграждение, из-за которого эти лучники могли бы сразиться с нападающими за пределами самих стен, точно так же, как было слишком мало места для конных войск, чтобы эффективно сражаться внутри них. Ни одному кавалеристу сотойи никогда не было по-настоящему комфортно биться в пешем строю, но королевская стража была гораздо более гибкой, чем большинство, и Суордшэнк оставил лошадей своих солдат во вместительных конюшнях сторожки, чтобы не набивать ее изнутри перегруженной массой, неспособной маневрировать. Вместо этого он тщательно расставил своих спешенных оруженосцев вокруг главного домика, разместив их так, чтобы они могли одновременно охранять входы и прикрывать стены, где линии обзора были достаточно четкими для стрельбы из лука. Но большую часть южной стены, загроможденную конюшнями, было невозможно увидеть или прочесать огнем из лука с центрального двора. Вот почему он разрушил кольцо для верховой езды... и это была причина, по которой Теллиан и Хатан переместились, чтобы прикрыть эту уязвимость, как только они уверятся, что нападающие полезут через стены, а не попытаются штурмовать ворота.
   <Конечно, атака на стены всегда может быть отвлекающим маневром, чтобы отвлечь наше внимание от ворот, прежде чем они их разнесут>, заметил этот нелепо спокойный голос внутри головы Лианы Хэйнатафрессы, когда она выпустила вторую стрелу, и еще одно тело рухнуло.
   На этот раз труп растянулся по верху стены, пока следующий человек, поднимавшийся по веревке, не оттолкнул его со своего пути. Она заметила, что теперь раздавались крики, на тетиву была наложена еще одна стрела, но атака не ослабевала. Кем бы еще ни были эти люди, они не были трусами, и их опыт проявился в скорости и свирепости их нападения. Очевидно, они осознали свое численное преимущество... и что их лучшая надежда на успех и выживание заключалась в том, чтобы прорвать оборону. Внутри сторожки могло быть только столько луков, и арифметика была холодно-прагматичной. Растяните защитников как можно реже, атакуя со всех сторон одновременно, затем перебросьте как можно большее количество тел через каждую стену как можно быстрее. Оруженосцы короля Мархоса могли ранить или убить многих из них; хитрость заключалась в том, чтобы переправлять выживших быстрее, чем их можно было убить. Каждый из них, кто подведет меч достаточно близко, чтобы угрожать одному из оруженосцев Суордшэнка, выведет лук этого оруженосца из игры... и, в свою очередь, еще больше облегчит людям за собой форсирование стены.
   Мужчина, который подобрался сзади ко второй жертве Лианы, казалось, обнимал тело своего предшественника. На мгновение ей показалось, что она только ранила вторую цель; затем она поняла, что новоприбывший использовал труп своего товарища в качестве щита, поставив его между собой и летящими стрелами, в то время как он перекатился через стену и позволил себе упасть. Стрела вонзилась в защищающее тело. Потом еще одна. Чья-то стрела просвистела мимо него, свалившись на внутреннюю кирпичную кладку стены, когда он оттолкнул мертвеца и упал, а Лиана потеряла свою собственную точку прицеливания. Он приземлился в контролируемом кувырке, быстро поднявшись на ноги, и она упустила его из поля зрения.
   Нападавшие были более тяжело бронированы, чем большинство сотойи. Они носили кольчужные или чешуйчатые доспехи, а не кожаные доспехи легкой кавалерии, и, по крайней мере, у некоторых из них также были кирасы. Чья-то стрела попала в стальной нагрудник и отскочила, не причинив вреда, но у мужчины, отскочившего назад прямо перед безжалостными зелеными глазами Лианы Хэйнатафрессы, нагрудника не было, и острый, как шило, наконечник ее стрелы вошел между звеньями его кольчуги. Броня могла замедлить ее, могла лишить большей части ее силы, но она не могла остановить ее на таком коротком расстоянии, и он закричал, схватившись за древко, дрожащее в его груди, прежде чем рухнуть обратно на землю. Он лежал, извиваясь и дергаясь в агонии, и Лиана отвлеклась от него, отыскивая другую цель.
   Их было более чем достаточно, потому что абордажных крюков было больше, чем королевских оруженосцев, и все больше и больше нападавших перебирались через стены, в то время как защитники были заняты тем, что убивали их товарищей. И точно так же, как и планировали нападавшие, каждый человек, который добрался до земли внутри, мгновенно стал большей угрозой, чем те, кто все еще карабкался по веревкам. С ними нужно было разобраться, и это отвлекало огонь защитников от самих стен. Лиана выстрелила снова, а затем еще раз, убив одну цель и наблюдая, как ее стрела отскочила от стальной пластины другой. У нее не было времени для следующего выстрела против этого убийцы; он шел прямо на нее, и она уронила свой лук, сбросила защитную накладку с пальца и выхватила оба своих коротких меча.
   На мужчине был шлем с открытым лицом, и теперь он был достаточно близко, чтобы она могла видеть его глаза, видеть его внезапную дикую улыбку, когда он понял, что единственный защитник, танцующий к началу ступеней веранды, был без брони. Его меч был намного тяжелее и, по крайней мере, на фут длиннее, чем у нее, и у нее не было щита. Он рванулся вперед, трое или четверо других последовали за ним по пятам, и Лиана почувствовала его нетерпение разделаться с ней и приступить к выполнению миссии, которая привела его сюда. Его собственные доспехи и шлем давали ему огромное преимущество, и он направился прямо к ней по ступенькам с безжалостной решимостью ветерана извлечь выгоду из этого преимущества.
   Это была ошибка.
   Лиана была выше большинства мужчин, более чем на полфута выше его, с более чем длинными руками, чтобы компенсировать большую длину его меча, и обучение дев войны было на самом деле сложнее, суровее и требовательнее, чем у большинства профессиональных оруженосцев. Так и должно было быть, потому что им нужна была эта острая, как бритва, смертоносность, потому что, в отличие от Лианы, большинство дев войны были меньше мужчин, с которыми им, вероятно, предстояло столкнуться в бою. Лиана не была меньше, но она тренировалась по тем же жестким, неумолимым стандартам, что и ее младшие сестры, и ее собственная техника владения мечом была перенята непосредственно у дамы Кериты Селдан. Она не тренировалась с ним так много лет, как Керита, но очень немногие фехтовальщики - и еще меньше женщин-мечниц - учились у защитницы Томанака, а затем шлифовались под безжалостным оком Эрлис Ранафрессы и Равлан Трегафрессы с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать лет.
   Глаза убийцы расширились от изумления, когда лезвие в левой руке Лианы коснулось его более длинного меча, элегантно обвив его, связав и отведя в сторону. Это было очень короткое изумление, однако его глаза еще не успели расшириться, как острая как бритва сталь в ее правой руке скользнула через проделанное ею отверстие, точно, как скальпель хирурга, и легко рассекла его горло.
   Он упал с булькающим криком, внезапный гейзер его жизненной крови забрызгал руку Лианы, и его кувыркающееся тело задело мужчину позади него. Второму убийце удалось не упасть, но он стоял неустойчиво, борясь за равновесие, когда Лиана сделала выпад и вытянулась в одной гибкой вспышке, после которой из еще одного перерезанного горла хлынула кровь.
   Это заняло, возможно, три удара сердца, и мужчины, следовавшие по пятам за ее жертвами, остановились в том, что могло быть испугом. Два тела перед Лианой загромождали ступени, ведущие на высокую веранду. Там могло быть достаточно места, чтобы двое из них могли подняться по ним одновременно, но у них было гораздо больше шансов помешать друг другу или споткнуться о своих несчастных товарищей, и никто не был склонен разделить их судьбу.
   Тем не менее, они не были склонны отказываться от своих усилий, и все больше и больше королевских оруженосцев были вынуждены бросить свои луки, когда волна атакующих захлестнула стены. Внутренний двор был устлан телами, их было по меньшей мере тридцать или сорок, и только боги знали, сколько еще упало со стены, но, по крайней мере, выжившие попали в зону досягаемости мечей для лучников. Они бросились прямо к центральному домику, вынуждая стражников перехватывать их и прекратить убивать стрелами их товарищей, толпившихся за стеной.
   Теперь полдюжины из них потекли по усеянной телами земле, чтобы присоединиться к мужчинам, пристально смотревшим на Лиану, и ее сердце упало, когда они начали расходиться. Тут была только одна пара ступенек, а веранда была достаточно высокой, чтобы при любом другом подходе карабкаться по ней было неудобно. Деревянные перила вдоль ее края были открыты, однако, без каких-либо вертикальных ограждений, чтобы преградить путь любому желающему подняться, и она могла находиться только в одном месте одновременно.
   Она глубоко вздохнула, заставляя себя сосредоточиться только на следующих нескольких моментах, и слегка отступила от начала лестницы.
  
   ***
  
   Теллиан из Балтара опустил свой лук.
   Они с Хатаном уложили по меньшей мере дюжину нападавших, когда те взбирались на стену, но не было никакой надежды удержать ее с помощью всего двух луков, поскольку нападавшие удвоили свои усилия, когда поняли, что на южной стороне периметра сторожки было всего два лучника. Они взобрались по веревкам, перелезли через верх стены и ликующе спрыгнули на землю у ее подножия, насчитав лишь десятую часть потерь, понесенных их товарищами в других местах.
   Ликование переросло в нечто иное, когда они оказались лицом к лицу с двумя всадниками ветра и одноухой гнедой кобылой с глазами, полыхающими неестественным синим пламенем.
   Датгар, Гейрхэйлан и Гейрфресса пронеслись с востока на запад вдоль южной стены, в то время как Теллиан и Хатан пускали стрелы в лица нападавших. Теперь они развернулись спиной к востоку, и пространство между массивным блоком конюшен и внешней стеной сторожки было не более семидесяти футов в поперечнике. С разрушением манежа для верховой езды оно также стало гладким и свободным от препятствий, как коридор между двумя отвесными стенами.
   С тремя боевыми скакунами на одном конце.
   Люди, перелезавшие через эту стену, не могли бы занять более удобную позицию для кавалерийской атаки. Они не сформировали какой-либо строй с плотным фронтом, у них не было пик или алебард, которые могли бы отразить даже тяжеловооруженную кавалерию, не говоря уже о скакунах, и пространство, в котором они были пойманы в ловушку, было достаточно длинным, чтобы эти скакуны вскочили на свои ноги и помчались к ним с нелепой скоростью.
   Как Лиана уже поняла, кем бы еще ни были люди Эркана Трарама, среди них было очень мало трусов. Большинство мужчин, которые уже добрались до земли, обнажили свои мечи. Некоторые бросились вперед, отчаянно пытаясь каким-то образом пролезть под скакунами, чтобы выпотрошить их или подрезать сухожилия. Другие прижались как можно ближе к внешней стене, стараясь держаться подальше от скакунов и напасть на них сзади, как только они пройдут. Горстка бросилась к задней части конюшни, отчаянно дергая закрытые и зарешеченные двери, а другая горстка, ближайшая к восточному концу ограниченного пространства, закружилась вокруг этого края конюшни, пробираясь мимо него, чтобы присоединиться к своим собратьям в главном дворе. А потом Теллиан взревел "Балтар!", низко наклоняясь с седла, и полетели красные брызги, когда его сабля отсекла правую руку убийцы.
   Меч мужчины отлетел в сторону, все еще зажатый в его отрубленной руке, и Датгар протрубил высоким, пронзительным эхом боевой клич своего всадника. Другой убийца закричал, когда подкованные сталью копыта размером больше его собственной головы лишали его жизни, и барон пронесся вдоль внутренней стороны стены, в то время как Хатан и Гейрхэйлан заняли заднюю часть конюшни. Другой всадник ветра всегда прикрывал левый фланг Теллиана в бою, потому что он был левшой, и его собственная сабля вспыхнула алым, когда его конь с грохотом рванулся вперед.
   Табунный жеребец Гейрхэйлана знал, что делал, когда окрестил железно-серого "Душой бури". Он никогда не отличался мягкостью характера, но, в отличие от Датгара, не трубил о вызове; он был слишком занят, раздавливая в щепки плечо визжащего наемника челюстями с силой боевого топора. Его жертва отчаянно завизжала, когда скакун рывком сбил ее с ног, схватив в воздухе, как борзая кролика, даже не сбиваясь с шага. Затем тело было отброшено в сторону и отскочило от стены конюшни, как раз в тот момент, когда Гейрхэйлан ударил своим закованным в броню плечом новую жертву, сбив ту с ног и заставив растянуться прямо перед Гейрфрессой.
   У кобылы не было ни всадника, ни защитной попоны, но на самом деле она была крупнее любого из жеребцов, и обычные люди в доспехах не внушали страха той, кто топтал демонов, защищая свой табун, когда она была всего лишь кобылкой. Более того, скакуны не были лошадьми. Даже самый великолепно обученный боевой конь был гораздо менее смертоносен, чем существо вдвое большего размера, такое же умное, как любая из человеческих рас, и так же тщательно обученное, как любой мишук, технике боя, на совершенствование которой скакуны потратили тысячелетие.
   Ее левое переднее копыто, окованное сталью и более широкое, чем обеденная тарелка, опустилось на убийцу, которого свалил Гейрхэйлан, с жестокой эффективностью водяного молота Дварвенхейма. Ее цель даже не успела крикнуть, и пока он умирал, она с грохотом неслась вперед вместе с жеребцами, забирая свою следующую жертву. Она растоптала его ногами, челюсти потянулись мимо него, сомкнувшись на четвертом враге, и не в сокрушительной хватке Гейрхэйлана на плече. Нет, ее резцы сомкнулись на голове наемника, и когда она вскинула голову, эта голова отлетела, как детский мячик.
   Всего за несколько секунд два человека и три скакуна превратили пространство между конюшнями и стеной в скотобойню, где не было ничего живого. А затем забрызганные кровью скакуны пронеслись по восточному краю конюшни вслед за чересчур быстроногими врагами, на время избежавшими их гнева.
  
   ***
  
   По меньшей мере десять человек карабкались к веранде.
   Никто бы не обвинил их в том, что они находятся в каком-либо строю, что неудивительно, учитывая хаос позади них и скопления королевских стражников и убийц, сливающихся в яростных вихрях боя вокруг главного домика. Но никто не мог бы обвинить их в нерешительности, и если их координация не была идеальной, этого было достаточно, чтобы ошеломить Лиану.
   Первый наемник обогнал всех своих товарищей и перевалил через край веранды, и меч Лианы в левой руке сверкнул алой струящейся дугой, когда она вручила ему приз победителя. Затем она тем же плавным движением развернулась лицом к мужчине, надвигающемуся на нее справа. Она встретилась с его мечом клинком в правой руке, едва успев парировать его высоко, врезавшись в него грудь в грудь, и ее левая рука поднялась. Она переключила свою основную атаку справа налево, так же мгновенно, как это могла бы сделать сама дама Керита, и мужчина, который только что пытался убить ее, рухнул, когда она поднырнула под их сцепленные клинки и вогнала меч в этой руке ему под мышку.
   Он соскользнул с ее клинка, и она повернулась, отклонившись в сторону чисто по натренированному инстинкту, когда другой меч просвистел через пространство, которое мгновение назад занимала ее голова. Она попятилась, зная, что должна отступить, пока не восстановит равновесие, и в то же время болезненно ощущая стену позади себя. Она не могла отступить далеко, и поэтому она настроилась, рискнула, напав на своего нового противника, прежде чем полностью сосредоточилась. Лезвие вонзилось ей в ребра, когда она повернула туловище в сторону, а затем он тоже упал, схватившись за лицо и закричав, когда ее меч в правой руке вонзился в его открытый шлем. Это была не смертельная рана, но кровь фонтаном хлынула между его пальцами, когда он схватился за свои вырезанные глаза, и она оттолкнула его в сторону, когда еще трое наемников набросились на нее.
   Ее тонко сфокусированная, стальная целеустремленность никогда не колебалась, но за этим скрывалось отчаяние. Все трое были в доспехах, в то время как она уже чувствовала, как кровь стекает по ее левому боку в доказательство того, что она была совсем без брони, и они надвигались на нее с координированной угрозой.
   Она медленно отступала, не в силах сейчас обращать внимание на более масштабную схватку, наблюдая за ними, готовая воспользоваться любым шансом, каким бы крошечным, каким бы мимолетным он ни был. Но они не дали ей возможности развернуться, и она почувствовала, как позади нее замаячил край веранды. Она сделала глубокий вдох, а затем наемник в левом конце короткой, наступающей линии, закричал. Он приподнялся на цыпочки, затем пошатнулся вперед, падая на колени, и сапог для верховой езды сэра Джерхаса Мэйсбирера врезался ему между лопаток, отбросив его с дороги. Седовласый первый советник проскользнул в образовавшуюся брешь, его спина была защищена передней стеной сторожки, встав слева от Лианы, и она заметила, что он оставил свою трость позади.
   Несмотря на свой возраст, он прошел мимо наемников, прикрывая ее левый бок, прежде чем они даже поняли, что он был там, и испытанная, влажно поблескивающая сабля в его правой руке была тверда.
   Лиана заметила все это уголком левого глаза, ее внимание было приковано к мужчинам перед ней. Они колебались лишь мгновение, едва заметное для любого наблюдателя, пока их мозги приспосабливались к неожиданному появлению старого воина, и в это мгновение она атаковала. Она развернулась в выпаде с полным разгибанием, который вонзил ее правый меч в рот ближайшего наемника и в его мозг, и он упал, как марионетка, у которой перерезали веревочку. Но ее меч ненадолго застрял в ране. Это потянуло ее руку вниз, вывело из равновесия, открыло ее для атаки его оставшегося товарища, и настала его очередь броситься вперед.
   Он так и не завершил этот выпад. В тот момент, когда он начал его, окровавленная сабля Мэйсбирера вонзилась в отверстие его шлема. У наемника не было наносника, и сабля рассекла переносицу. Она ударила его в лоб с ошеломляющей силой, но недостаточно чисто, чтобы рассечь кость, и потенциальный убийца упал на одно колено. Он удержал свой меч, но левой рукой схватился за изуродованное лицо. Лиана не могла сказать, была ли это простая реакция на боль или он пытался очистить глаза от внезапного прилива крови, да это и не имело значения. В то мгновение, когда он ослеп, запястье первого советника повернулось, и лезвие, которого наемник даже не видел, вонзилось сбоку в его незащищенное горло.
  
   ***
  
   Теллиан и Датгар первыми завернули за угол конюшенного квартала.
   Двор представлял собой хаос из тел и крови. Наемники больше не перелезали через стену, но по меньшей мере шестьдесят из них уже были внутри нее, направляясь к главному домику... и королю. Более дюжины оруженосцев Суордшэнка были повержены, лежа среди тел своих врагов, а выжившие были отброшены к сторожке, яростно сражаясь, чтобы удержать двери. По крайней мере двое из безоружных придворных королевской свиты лежали рядом с этими неподвижными, скрюченными оруженосцами, а другие бились, чтобы удержать окна здания.
   А на веранде, сражаясь перед самой входной дверью, была его дочь, левая сторона ее белой рубашки была пропитана кровью, рядом с ней был седовласый первый советник королевства.
   Перед ними распростерлись тела, но как только он заметил их, еще одна группа наемников отделилась от суматохи и бросилась к ним, стремясь ворваться в дверь.
   Что-то закричало рядом с ним, как раненый кот, а затем Гейрфресса прыгнула вперед, как каштановый демон.
   Не было времени обсуждать это с Датгаром... да и не было никакой необходимости. Они были одним целым, и когда кобыла бросилась в атаку, они с грохотом вылетели во двор позади нее с Хатаном и Гейрхэйланом рядом с ней.
  
   ***
  
   Лиана почувствовала приближение Гейрфрессы, но не осмелилась отвести взгляд от новых нападавших, которые неслись через веранду к ней и сэру Джерхасу.
   - Отнеси это им, миледи! - раздался резкий, ясный голос рядом с ней. - Я прикрою тебя!
   Она не стала тратить время на кивок. Она просто пошла навстречу своим врагам, а сэр Джерхас Мэйсбирер последовал за ней.
   Их внезапное наступление застало наемников врасплох, и Лиана безжалостно использовала это мимолетное преимущество. Она сделала ложный выпад влево, затем двинулась вперед правой, и другой убийца рухнул, когда она вонзила восемь дюймов стали ему в бедро, и его нога подогнулась под ним. Ее каблук в ботинке опустился на его запястье с мечом с силой, сокрушающей кости, когда он ударился о пропитанные кровью доски веранды, и она развернулась влево, нанося удар мужчине, к которому она сделала первый ложный выпад, с его внезапно незащищенного фланга. Он отступил, отчаянно выставив свой собственный меч, но ее левая нога поднялась. Носок ее ботинка врезался ему между ног, и он вскрикнул, пошатнувшись от внезапной боли. Она прорвалась сквозь его колеблющуюся защиту, вспоров ему горло обоими лезвиями сразу, и он растянулся поперек человека, которого она искалечила.
   Она восстановила равновесие с отчаянной скоростью, осознавая, что еще один противник надвигается на нее справа, но сэр Джерхас был там. Его сабля встретилась с более тяжелым длинным мечом наемника со свистом стали, который сделал бы честь человеку вдвое моложе его, отразив атаку противника. Сталь звякнула о сталь в молниеносном обмене ударами и парированиями, но более молодой и сильный наемник отбросил пожилого мужчину назад.
   Недостаточно быстро. Лиана Хэйнатафресса была девой войны и такой же безжалостно прагматичной, как и ее муж. Честь, несомненно, была очень важна, но она не видела причин позволять безоружному первому советнику сражаться с человеком вдвое моложе его и в доспехах в придачу. Когда сэр Джерхас отступил, пятясь мимо нее, она развернулась и нанесла удар со скоростью гадюки, вонзив короткий меч наемнику чуть ниже уха.
  
   ***
  
   Гейрфресса была пунцовой до колен, и еще больше крови текло по ее горлу, а из ноздрей валила алая пена, когда она атаковала наемников во дворе с тыла. Две тонны каштановой ярости обрушились на них, как валун, вдавливая их в грязь, сокрушая любого, кто стоял между ней и ее избранной сестрой, а Датгар и Гейрхэйлан веером рассыпались позади нее.
   В какой-то момент нападавшие знали, что они находятся на грани успеха, несмотря на гораздо большие потери, чем они когда-либо ожидали. По меньшей мере половина королевских оруженосцев была повержена, и они безжалостно продвигались вперед, сражаясь в самом дверном проеме сторожки, а защитники таяли перед ними, как снег. А затем, без предупреждения, три окровавленных джаггернаута врезались в них.
   Скакуны прорвались сквозь них, убивая на ходу, и наемники во дворе были не в лучшем состоянии, чтобы встретить их, чем те, кого раньше поймали в ловушку между конюшнями и внешней стеной. Единственная разница заключалась в том, что у этих нападавших было куда бежать, и они это сделали. Шок от этой внезапной атаки сломил их, и выжившие безумно бросились к воротам, подняв решетку, прорвавшись сквозь нее, а Датгар и Гейрхэйлан с грохотом бросились вдогонку.
   Менее тридцати наемников успели убежать.
  

Глава тридцать шестая

  
   Кассан Эксхаммер сидел на поваленном дереве на вершине крутого берега, стараясь не ерзать от нетерпения, пока его воины поили своих лошадей в журчащем ручье у подножия склона. Он был недоволен остановкой, и напряжение внутри него становилось все сильнее по мере того, как они приближались к охотничьему домику. Несмотря на это, он едва ли мог винить Стоунблейда или Хорсмастера. Они замечательно провели время с тех пор, как он сообщил им о своих "подозрениях", и у них был наметанный глаз на своих лошадей. Им бы не пришло в голову прибыть на бой на измученных лошадях, как и оставить свои мечи дома, и они были правы, хотя бы просто по причинам, о которых они знали. Если все пойдет хорошо, они довольно скоро отправятся в погоню за убегающими убийцами, и им понадобятся лошади, способные их догнать.
   Не то чтобы от этого признания Кассану стало легче сидеть и ждать. Его обычное терпение шахматного мастера покинуло его, и теперь, когда настал момент принятия решения, ему нужно было что-то делать, двигаться вперед. Ему удалось никому не оторвать голову, но его оруженосцы знали его достаточно хорошо, чтобы предоставить ему пространство и уединение. Они работали с лошадьми уверенно и быстро, и он, ожидая, угрюмо бросал в воду кусочки сухой коры.
   - Милорд барон.
   Кассан напрягся, и его голова резко поднялась. Однако там никого не было видно, и его глаза расширились, когда они заметались по сторонам в поисках говорившего. Он знал этот голос, но откуда?
   - Здесь, внизу, милорд.
   Голос был тихим, но резким, повелительным, и Кассан посмотрел вниз, а затем побледнел, когда увидел совершенно обычную на вид серую белку, сидящую прямо на листьях, сжимая желудь в передних лапах, в то время как она смотрела на него неподвижным, немигающим взглядом. Холодок абсолютного ужаса пробежал по его телу, и он положил ладони на свое сиденье на дереве и начал выпрямляться.
   - Не надо! - в голосе прозвучали повелительные нотки, и на этот раз он безошибочно исходил от белки. Барон замер, а белка уронила желудь и помахала хвостом.
   - Так лучше, - сказала она, и Кассан с трудом сглотнул, узнав голос мастера Талтара, исходящий от маленького существа. Внезапно стало трудно дышать, и пот выступил у него на лбу, когда он уставился на подтверждение правды о своем коллеге-заговорщике, в которой он так тщательно избегал признаваться самому себе в течение стольких лет.
   - Да, - сказала белка голосом Талтара, - я волшебник. Конечно, это так! А ты предатель. Ты хочешь, чтобы я подтвердил это для твоих врагов?
   Кассан огляделся, отчаянно метнув взгляд в сторону своих оруженосцев, и белка фыркнула.
   - Ты единственный, кто может меня услышать...пока, - сказала она ему. - Впрочем, я всегда могу расширить фокус заклинания, если хочешь.
   Барон почти судорожно покачал головой, и белка склонила голову набок, пристально глядя на него.
   - Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты оставался в блаженном неведении, поскольку в конце концов мы оба хотим одного и того же, - говорилось в нем. - К сожалению, у нас есть проблема. Королевские оруженосцы поняли, что приближаются люди Артнара. Им удалось отбить первоначальную атаку и нанести им тяжелые потери. Половина людей Суордшэнка тоже убита, но я бы дал, по крайней мере, равные шансы тому, что ваши "союзники" не соберутся снова атаковать в ближайшее время. Я могу ошибаться на этот счет, но для тебя должно иметь значение то, что около дюжины из них были захвачены в плен, включая по крайней мере одного из их офицеров. И вопреки тому, во что ты, возможно, верил, - едкая ирония волшебника идеально прозвучала в голосе белки, - они думают, что это ты их нанял. Что в некотором смысле достаточно верно, не так ли?
   Кассан побледнел еще больше, когда вспомнил свой разговор с Хорсмастером и понял, что придуманный им предлог для резни в конце концов стал реальностью.
   - Пойми меня, милорд, - сказала ему белка. - Я хочу, чтобы ты добился успеха, и если ты это сделаешь, я буду рад продолжать поддерживать тебя так же эффективно и незаметно, как и всегда. Но для того, чтобы ты смог это сделать, тебе лучше поторопиться.
  
   ***
  
   - Что ж, это почти стоило того, - сказал Варнейтус, откидываясь на спинку стула в своей потайной комнате с кислым выражением лица. Он отключил свою связь с белкой, которая тут же снова убежала в лес, но грамерхейн волшебника довольно ясно показал ему выражение лица Кассана, и оно все еще было почти таким же ошеломленным, как и тогда, когда "белка" впервые заговорила с ним. - Я думал, у него будет сердечный приступ.
   - Ты уверен, что это была хорошая идея? - спросил Сардор осторожным тоном, отрывая взгляд от своего камня, с которого он наблюдал за продвижением армии Трайанала через Вурдалачью пустошь. Слишком многое складывалось слишком быстро, чтобы кто-либо из них мог за всем уследить, и тот факт, что они так все спланировали, не делал ситуацию менее беспокойной. Теперь он встретился взглядом со своим начальником, и Варнейтус пожал плечами.
   - Нет, - признал он. - Однако я не понимаю, как это может повредить, и это должно, по крайней мере, удержать его от изменения своего решения в последний момент.
   Сардор задумчиво нахмурился, но затем медленно кивнул.
   - Это скорее сжигает за ним мосты, не так ли?
   - Более того, это убеждает его в том, что его мосты сожжены. Теперь он даже не может притвориться, что не знает, что сотрудничал с волшебниками. Любое реальное вмешательство одного из магов Мархоса докажет это, и для сотойи это такая же государственная измена, как и убийство короля. Для него нет пути назад, если он не добьется успеха, и такой человек, как Кассан, поймет, что если он добьется успеха, то в конце концов сможет найти способ избавиться от нас. Это должно укрепить его позвоночник.
   - Я заметил, что ты ничего не сказал ему о том, что Теллиан и Хатан сделали с людьми Трарама.
   - Нет, я этого не делал, не так ли? - Варнейтус гадко улыбнулся, затем пожал плечами. - С другой стороны, они должны были бы представлять для него меньшую проблему. Они вдвоем, возможно, и втоптали наемников Трарама в землю, но его оруженосцы знают, как сражаться с всадниками ветра. Особенно, когда у них есть копья, а у всадников ветра их нет... не говоря уже о том, что они превосходят их численностью в пару сотен к одному! При таких обстоятельствах я не очень беспокоюсь даже о его способности справиться с ними.
   Он снова пожал плечами, и Сардор снова кивнул.
   - Ты также не упомянул Трайсу или дев войны, - отметил он.
   - Конечно, нет, - фыркнул Варнейтус. - Зачем затуманивать для него проблему? Маловероятно, что их угроза заставит его отвлечься в этот момент, но это может быть. Кроме того, не то чтобы мы действительно хотели, чтобы ему это сошло с рук. Нам нужно, чтобы по крайней мере несколько оруженосцев Трайсу сбежали с известием о предательстве Кассана, если мы собираемся развязать настоящую гражданскую войну.
   - А если они доберутся туда до того, как он успеет убить Мархоса? - спросил Сардор. Девам войны Кэйлаты и оруженосцам из крепости Тэйлар предстоял гораздо более короткий путь, чем Кассану, и они ехали достаточно усердно, чтобы сократить время прибытия, быстрее, чем он первоначально предполагал.
   - Это может быть прискорбно, - признал Варнейтус, - но их недостаточно, чтобы остановить его. И если кажется, что они могут, всегда есть кейрсэлхейн, не так ли?
  
   ***
  
   Эркан Трарам посмотрел на то, что осталось от его рот, и каким-то образом сумел не выругаться вслух.
   Это было нелегко.
   По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, хватит ли лошадей для финального забега к реке, свирепо подумал он. Финдарк забери этих проклятых всадников ветра!
   - Я насчитал семьдесят три, сэр, - голос сержанта Селмара был ровным, и Трарам поморщился.
   Это было даже хуже, чем он боялся. Он ожидал, что стражники Мархоса нанесут значительные потери при форсировании стены, но его работодатель не упомянул ни о каких всадниках ветра в полном вооружении! На самом деле, мрачно подумал он, ему специально сказали, что любые всадники ветра, которые могут присутствовать, будут придворными, которые никогда не будут настолько бестактны, чтобы взять доспехи на охоту со своим королем.
   И вот что я получаю за то, что доверяю чужой информации о чем-то подобном. Даже если предположить, что этот ублюдок сказал мне правду, насколько он ее знал, в любом случае я должен был планировать с точки зрения того, что он может просто ошибаться.
   Он заскрежетал зубами, обдумывая цифры Селмара. Неудивительно, что даже твердолобый сержант казался наполовину ошеломленным. Если у них было всего семьдесят три действующих, то он потерял более ста семидесяти в этом убийственном обмене.
   И я готов поспорить, что эти чертовы всадники ветра сами уничтожили половину из них.
   Он сердито посмотрел на окровавленную повязку на своем левом предплечье. Ему повезло, что стрела с острым наконечником проделала аккуратное круглое отверстие в мясе и мышцах, не задев кости. Стрела с широким наконечником разорвала бы конечность, но его хирург перерезал древко той, которая на самом деле попала в него, и провел ее до конца через рану. Это было больно, как у Фробуса, но вряд ли могло искалечить его, и, по крайней мере, он был правшой. Он все еще мог сражаться... в отличие от слишком многих людей, которых он привел с собой на север.
   - Хорошо, Гуран, - прорычал он наконец. - Организуйте их в два взвода.
   Сержант мгновение молча смотрел на него, затем глубоко вздохнул, расправил плечи и кивнул.
   - Есть, сэр, - сказал он, и Трарам повернулся к Сомару Ларарку, который был уже не просто его старшим лейтенантом, а единственным, кто у него еще был.
   - Ну?
   - Лучшее, что я могу вам дать, это предположение, сэр, - сказал лейтенант. Он пожал плечами. - Оценка Марсама, вероятно, самая лучшая.
   Трарам кивнул. Капрал Фархан Марсам был таким же закаленным и опытным, как и они. Его никогда не повышали выше капрала, потому что ему было трудно оставаться трезвым в гарнизоне, но он никогда не пил в полевых условиях. Действительно, он, казалось, становился все более уравновешенным и сосредоточенным по мере того, как дерьмо становилось все глубже и глубже.
   - Он говорит, что лично видел, как по меньшей мере двадцать, а возможно, и двадцать пять оруженосцев Мархоса были убиты, и, возможно, целых полдюжины его проклятых "гостей" и их слуг. Это довольно хорошо согласуется с тем, что я получаю от других, хотя я сам склонен думать, что это может быть немного чересчур оптимистично. И это не включает проклятых Фробусом всадников ветра.
   Трарам снова кивнул. Если предположить, что оценка капрала была верна, там оставалось не более десятка стрелков, а у него было пятнадцать выживших арбалетчиков, лежащих в лесу в пятидесяти ярдах от ворот. Они не пощадили еще двух оруженосцев сотойи, которых те потеряли, обнаружив, что он не собирался позволять им закрывать эти ворота. Они отказались больше терять в этом усилии, что, по крайней мере, означало, что ему не придется перебираться через стену, если он попытается атаковать во второй раз.
   Если бы не всадники ветра, он бы не колебался и начал бы преследование как можно быстрее, в то время как защитники должны были быть по крайней мере такими же дезорганизованными, как и он. Конечно, если бы не проклятые всадники ветра, ему бы тоже не понадобилось начинать вторую атаку. С другой стороны, теперь он знал о них. Во второй раз у них не было бы преимущества внезапности, и он все еще превосходил стражников Мархоса численностью по крайней мере в три раза к одному. И если уж на то пошло, присутствие всадников ветра делало еще более настоятельным то, что он должен был проникнуть туда и прикончить их вместе с остальными обитателями охотничьего домика.
   Если бы он сейчас отказался от этой операции как от плохой идеи, он скорее сомневался, что они просто решили бы его отпустить. Нет, они сделают все, что в их силах, чтобы настигнуть его и его людей, и вполне возможно, что они смогут выяснить, куда он направляется. Если они это сделали и решили не ехать сразу за ним, было слишком вероятно, что что-то со скоростью и выносливостью скакуна могло достичь реки Спиар в одном из прибрежных городов ниже по течению от его встречи с баржами задолго до того, как он сможет проплыть вниз по реке мимо них. И если бы им это удалось, властям не составило бы труда отправить лодки в Нэхфэйлас, на его единственный путь отсюда вниз по Откосу, чтобы дождаться его прибытия. Предполагая, конечно, что у них не было под рукой достаточного количества лодок, чтобы просто самим отправиться за ним по середине реки.
   До тех пор, пока эти проклятые скакуны были в состоянии сделать это, он не мог рассчитывать на то, что разорвет контакт и выйдет сухим из воды. Даже если бы он мог, его работодатель вряд ли был бы доволен. Убийство короля было серьезным делом, и если миссия провалится, он может решить, что пришло время обрубить все концы, которые могли привести к нему. У Трарама не было ни малейшего желания тратить остаток своей жизни, оглядываясь через плечо в ожидании, когда братья-псы догонят его.
   Их всего двое, Эркан, напомнил он себе. Конечно, нужно было беспокоиться о третьем скакуне. Но теперь, когда он знал, что они там, и теперь, когда его арбалетчики могли пустить в ход свое собственное метательное оружие через открытые ворота, огромная гнедая была просто еще одной небронированной лошадью. Опасными были два других скакуна и их тяжелая защита. Если бы он только мог придумать способ вывести их из строя или, по крайней мере, найти способ подобраться достаточно близко, чтобы подколоть им сухожилия, не будучи сначала втоптанным в красную грязь...
   Он сделал паузу, внезапно сузив глаза, затем наклонился и поднял пригоршню густой лесной плесени. Он мгновение смотрел на него, затем сжал кулак и прислушался к хрусту сухих листьев, когда он их раздавливал, и улыбнулся.
  
   ***
  
   Лиана подняла глаза, когда Датгар и Гейрфресса почти одновременно подошли к перилам веранды, в то время как сэр Джерхас Мэйсбирер перевязывал ее порезанные ребра.
   Порез был не особенно глубоким, хотя из него обильно текла кровь, но она была благодарна за перевязку. Она также была более чем немного удивлена, что главный советник настоял на том, чтобы лично помочь ей с этим.
   Не то чтобы раненых было недостаточно, чтобы занять всех остальных, обладающих каким-либо навыком исцеления, мрачно размышляла она, прислушиваясь к стонам раненых и умирающих мужчин, разбросанных по двору. Она смотрела на этот ковер из корчащихся тел и тех, которые больше никогда не будут корчиться, и знала, что ее детские воспоминания о Чергоре никогда не будут прежними.
   - Лиана? - Ее отец поднял забрало своего шлема, и его голос был резким, с той же озабоченностью, которую она чувствовала, исходящей от Гейрфрессы.
   Мэйсбирер оглянулся через плечо.
   - С твоей дочерью все будет в порядке, Теллиан, - сказал он, и брови Лианы поднялись, когда он назвал ее так.
   - Это больше, чем царапина, но она также неглубокая и чистая, - продолжил главный советник, опуская окровавленную рубашку, которую она подняла, чтобы позволить ему добраться до раны. - Во всяком случае, мы оба видели, как люди гораздо хуже переносят свой первый бой. - Его губы скривились в чем-то среднем между улыбкой и гримасой. - И нам повезло, что она была здесь, чтобы защищать веранду; без нее они бы прошли бы ее и в конце концов добрались до короля. Моей гордости больно это признавать, но она не просто лучше владеет клинком, чем я сейчас. Боюсь, она лучше, чем был я когда-либо. И, - мимолетная почти улыбка исчезла, и его голос стал тверже, - количество этих ублюдков, которых вы двое убили вместе, должно убедить практически любого, что вы не стояли за нападением.
   - Надеюсь, ты не ожидаешь, что некоторые из них признают это, - сказал Теллиан, не отводя взгляда от Лианы.
   - Вероятно, нет, - ответил главный советник, отступая назад и прислоняясь к одной из опор веранды, наблюдая, как Лиана заправляет рубашку обратно. - Однако я намерен подчеркнуть это, поскольку предупреждение твоей дочери не упоминать о ее навыках владения мечом означает, что я буду рядом, чтобы сделать это.
   - Ты второй раз называешь ее моей дочерью, - заметил Теллиан, и Мэйсбирер пожал плечами.
   - Ты считал, будто я думал, что ты разлюбил ее только потому, что она стала девой войны? Я уверен, что это шокировало бы любого из наших лордов-правителей, услышь они это, но в данный момент меня это не очень волнует. - Он фыркнул внезапным смешком. - Без сомнения, я переживу это со временем, но, по крайней мере, на данный момент, я думаю, что для нее важнее быть той, кем вы двое ее считаете, чем той, кем она является по закону.
   Теллиан смотрел на него долгое, неподвижное мгновение, затем кивнул и снова посмотрел на свою дочь. Она видела беспокойство в его глазах, темноту глубоко в них, когда он пытался удержать их от крови на ее рубашке и пятну там, где она стекала по бриджам.
   - С тобой действительно все в порядке, любимая? - спросил он гораздо более мягким тоном, и она поняла, что он спрашивает о гораздо большем, чем просто порез.
   - Настолько близка к этому, насколько кто-либо может быть, - честно сказала она ему.
   Она посмотрела на свою правую руку, удивляясь, почему она не дрожит так, как, по ее ощущениям, должна была дрожать, думая о том, сколько из тех мертвых и умирающих людей во дворе были убиты этой самой рукой, и попыталась понять свои собственные чувства. На самом деле она не понимала, и если она сама их не понимала, как она должна была объяснить их ему? Она на мгновение задумалась об этом, затем снова посмотрела на него.
   - В любом случае, со мной все будет в порядке, - сказала она. - Это, наверное, лучшее, что кто-либо может сказать после своего первого боя, не так ли?
   - Так и есть.
   Она никогда не слышала, чтобы ее отец говорил совсем так, и глубокая, растопляющая сердце волна любви прошла через нее, когда их глаза встретились. Она была его дочерью, а дочерей знати сотойи полагалось защищать, лелеять и оберегать. Он даже в самом страшном сне не ожидал увидеть свою дочь, сокровище его сердца, кружащуюся в котле крови, криков и режущей стали. И все же, несмотря на ужас, который он, должно быть, испытывал, несмотря на глубокую подготовку, которая твердила в глубине его сердца, что бы ни говорил ему разум, что женщины, и особенно его дочь, не имеют права проливать свою кровь или чью-либо еще, он так упорно боролся, чтобы сохранить этот страх, этот страх, от показа. Он терпел неудачу, но это только заставляло ее любить его еще больше за то, что он пытался.
   - Сэр Джерхас прав, - продолжил Теллиан, глядя на тела, распростертые на веранде и вокруг нее. - Без твоего предупреждения они бы захватили нас еще до того, как мы узнали, что они здесь, даже не считая этих. - Он коротко указал на тела. - Если тебе все равно, я не думаю, что мы будем обсуждать это в деталях с твоей матерью, и в данный момент я ловлю себя на том, что действительно хочу, чтобы ты никогда не становилась девой войны, но, - он посмотрел прямо ей в глаза, - я горжусь тобой.
   - У меня были хорошие учителя, - сказала Лиана.
   - Уверен, что ты неплохо училась. Но я только что решил, что подарить тебе и Базелу на свадьбу. - Лиана склонила голову набок, и он резко фыркнул. - Если ты собираешься стать всадником ветра, тебе нужны свои доспехи, и так случилось, что у меня есть друзья в Дварвенхейме. Я уверен, что они могут помочь нам с этим.
   <И чем скорее, тем лучше>, - едко согласилась Гейрфресса. Окровавленная кобыла уставилась на свою избранницу. <Двуногая! И ты беспокоилась обо мне?!>
   <Конечно, беспокоилась>, - тихо ответила Лиана, протягивая руку, чтобы погладить скакуна по шее, когда Гейрфресса наклонилась ближе, коснувшись носом ее груди и сильно дунув. - <Ты большая мишень, чем я.>
   <О, правда? И кто из нас прошел через это без единой царапины?>
   Лиана рассмеялась немного неуверенно и повернулась обратно к Мэйсбиреру.
   - Я ценю повязку, сэр Джерхас. Я только надеюсь, что вы не слишком сильно шокировали остальных джентльменов короля.
   - Я уверен, что некоторые из них позже придут в надлежащий ужас, - сухо сказал первый советник. - На данный момент сомневаюсь, что кто-то может сделать какие-либо... неуместные замечания. А что касается приличий, - его голубые глаза внезапно блеснули, когда они на мгновение остановились на лице Теллиан, - моя младшая дочь по крайней мере на десять лет старше тебя, юная леди. Я верю, что смогу наложить повязку на твои ребра, не будучи охваченным похотью.
   Лиана моргнула, глядя на него. На мгновение она была уверена, что ей померещилась его последняя фраза, но эти голубые глаза заблестели, и она услышала что-то шокирующе похожее на взрыв смеха со стороны ее отца, когда первый советник погладил свои роскошные усы и ответил на ее выпученный взгляд мягкой улыбкой.
   - Я вижу, у вас есть скрытые глубины, милорд, - сказала она ему наконец, и он усмехнулся. Но потом он посерьезнел и покачал головой.
   - Не буду притворяться, что внезапно одобряю всю идею "дев войны", - сказал он, - потому что я этого не делаю. Но без тебя мой король был бы мертв. Что бы я ни думал о выборе, который ты сделала, ничто не может стереть этот долг.
   - Да, это невозможно, - сказал другой голос, и Лиана быстро обернулась, когда король Мархос вышел на веранду.
   Король оглядел усеянный телами двор, выражение его лица было жестким, а в глазах дымился гнев. Гнев стал еще хуже, поняла Лиана, потому что ему было отказано в праве нанести хоть один удар в свою защиту.
   Она сомневалась, что Суордшэнк смог бы привести в исполнение этот приказ, если бы Мархос захватил с собой свои собственные доспехи. Это и так было достаточно трудно, но король был вынужден признать главенствующую логику аргументов своего личного оруженосца. Если он падет, их нападавшие победят, каковы бы ни были их потери; если он выживет, то его стражники победят, даже если ни один из них не выживет. Он был в долгу перед этими стражниками и особенно перед теми, кто наверняка пал, защищая его, чтобы он остался в живых. Чтобы их жертва имела значение. И поэтому, хотя каждый инстинкт взывал присоединиться к битве, он заставил себя принять гораздо более трудную задачу - ждать в центре кольца мечей своих защитников, пока они умрут, защищая его.
   - Я могу вспомнить очень немногих мужчин, благородных или простых, которые когда-либо служили короне так же хорошо, как ты сегодня, - сказал он теперь, поворачиваясь обратно к Лиане. Он взглянул на ее отца, но его глаза снова смотрели на нее, и его голос был ровным. - И я не могу вспомнить никого, кто когда-либо служил лучше. Я у тебя в долгу, а мой дом помнит о своих долгах.
   Лиана вспыхнула и быстро покачала головой.
   - Ваше величество, я едва ли единственная.
   - Конечно, это не так, - прервал он ее, еще раз оглядывая двор, наблюдая, как полдюжины уцелевших оруженосцев Суордшэнка вытаскивают раненых убийц из кучи мертвых и умирающих. Выражения лиц его телохранителей предполагали, что эти пленные скоро расскажут им все, что они знали, и его глаза посуровели от мрачного удовлетворения, когда он продолжил говорить с Лианой.
   - Корона сегодня в долгу перед очень многими людьми, и я боюсь, что это не тот долг, который кто-либо может по-настоящему заплатить. Но я подслушал, по крайней мере, часть вашего разговора, и сэр Джерхас прав. Без тебя и твоей сестры ветра все мои оруженосцы пали бы, защищая меня... и они пали бы напрасно. Твой отец, - выражение лица короля даже не дрогнуло, когда он назвал барона Теллиана так, - всегда хорошо служил мне и королевству, но были времена, особенно в последнее время, когда эта служба угрожала перевернуть все королевство вверх дном. Полагаю, у меня нет причин ожидать, что его дочь будет чем-то отличаться в этом отношении.
   Лиана открыла рот. Затем она снова закрыла его, и Мэйсбирер усмехнулся.
   - Я думаю, - начал он, затем замолчал, когда Гейрфресса вскинула голову. Кобыла повернулась, глядя на восток, и ее оставшееся ухо опустилось.
   <Дым!> - сказала она Лиане, и зеленые глаза расширились, когда Лиана почувствовала тот же запах через ноздри скакуна.
  

Глава тридцать седьмая

  
   Трарам наблюдал, как первый полет пылающих стрел прочертил в небе полосы дыма, и тонко улыбнулся. С самого начала у него было не так много лучников, и во время штурма через стену стало болезненно очевидно, что те, кто у него был, были не так хороши, как оруженосцы короля Мархоса.
   К счастью, им не обязательно было быть лучшими для того, что он имел в виду.
   Крутые, покрытые кедровой черепицей крыши главного домика, конюшен и закрытых казарм отчетливо виднелись над проклятой декоративной стеной. Они были большими мишенями, и летящие стрелы без труда попадали в них. Через несколько секунд вверх начало подниматься еще больше дыма, и улыбка Трарама стала шире. Защитники сэкономили на живой силе, защищая здания, стреляя из укрытия, когда его люди пересекали стену, и отступая к дверям и окнам, когда началась атака. Но каким бы большим и богато украшенным ни был домик, вся территория, окруженная его стеной, была не такой уж просторной, и после потерь, которые они понесли при первоначальном штурме, у короля и его стражников, возможно, не хватило бы людей для тушения пожара вдобавок ко всему остальному. Как только здания хорошо загорятся, им пришлось бы выйти из укрытия, ютиться в ограниченном пространстве, где ничто не могло гореть, и остаться внутри потоков тепла и влаги. Когда это произойдет, они обнаружат, что их возможности защиты сильно ограничены.
   Языки пламени начали прыгать и танцевать по крышам, столбы дыма становились все гуще и плотнее, начиная подниматься от растущего восходящего потока огня. Он наблюдал, как поднимаются эти колонны, и ждал.
  
   ***
  
   Некоторые из оруженосцев и слуг бросились к поилкам и ручным насосам, которые их обслуживали. Это была инстинктивная реакция, но Лиана сразу поняла, что это бесполезно. Было просто слишком много стрел, слишком много отдельных луж пламени, распространяющихся по этим крышам, и ее сердце упало, когда она представила, что жар и дым сделают с их способностью защищать короля.
   Но затем она услышала звук, еще более ужасающий, чем ей показалось, - крики перепуганных лошадей.
   - В конюшню! - крикнула она и бешено понеслась через двор, не обращая внимания на дождь горящих стрел, со свистом падающих с небес. Еще больше ног застучало позади нее, следуя за ней к конюшням с глубинным инстинктом всех сотойи.
   Копыта застучали по стойлам, из дыма донеслись новые свистящие крики ужаса, и Лиана отчаянно навалилась на перекладину поперек дверей конюшни. Кто-то затормозил рядом с ней, помогая ей, отбросив запирающую планку в сторону, схватив огромные двойные дверные панели и широко распахнув их. Дым, жар и эти леденящие душу крики вырвались из них, и Лиана закашлялась, вбежав в самое сердце хаоса.
   Она распахнула ближайшие ко входу стойла, отчаянно уворачиваясь, когда лошади в них наваливались всем своим телом на открывающиеся двери. Эти лошади видели свет, знали, где находится дверь, и ужас придал им крылья. Они с грохотом вылетели из конюшни, безумно убегая от потрескивающего пламени, и Лиана снова закашлялась, уже сильнее. Дым стоял невероятный, так как управляющий конюшней запасся сеном на чердаке на случай предстоящей зимы. Горящие куски черепицы и кровельного бруса посыпались на чердак, и сухое сено мгновенно загорелось. Белый дым присоединился к бурлящим клубам древесного дыма, и внезапно стало невозможно видеть дальше, чем на фут или два, сквозь удушающие волны жара.
   <Вернись!> Гейрфресса плакала где-то в глубине ее мозга. <Лиана! Сестра, вернись!>
   Лиана слышала свою копытную сестру, но даже голос Гейрфрессы был потерянным и далеким, где-то за пределами непосредственности ее миссии. Она пошатнулась в ослепляющем дыму, находя задвижки стойла скорее на ощупь, чем на вид, и распахнула их, но эти лошади не могли видеть вход, а даже если бы и могли, язычки пламени танцевали и прыгали между ними и дверью конюшни. Путь к спасению и жизни лежал между этими языками пламени, но они смотрели на стену дыма зловещим красным блеском, и охваченные паникой лошади шарахались от видимой угрозы. Они встали на дыбы и безумно заржали, смертельно напуганные, и Лиана едва успела отскочить в сторону, когда одна из них вслепую бросилась глубже в смертельную ловушку горящих конюшен.
   Она схватила другого за повод, и перепуганное существо чуть не сбило ее с ног. Ей удалось удержаться, отчаянно желая, чтобы она могла как-нибудь перевязать ему глаза, но для этого потребовалась бы дополнительная пара рук. Все, что она могла сделать, это говорить с ним так успокаивающе, как только позволяли шумные звуки и ее собственное кашляющее дыхание, пока она тащила его в безопасное место.
   Ей удалось дотащить его почти до самого входа, когда пылающий обломок приземлился на его круп. Огненный кусок обломков был не особенно большим, но обожженный конь взвизгнул и рванулся вперед, едва не растоптав ее, когда вырвался из конюшни. Она пошатнулась, чуть не упав, затем снова бросилась обратно в ревущий ад.
   Что-то ударило ее. Уже потеряв равновесие, она упала и едва успела подвернуть плечо, прежде чем ударилась о землю. Порез на ребрах вызвал у нее острую боль, но она проигнорировала ее, снова поднялась на колени и направилась к конюшне.
   - Нет! - крикнул голос ей в ухо.
   Она закашлялась, пытаясь понять, и почувствовала руки на своих плечах, тянущие ее назад. Она повернула голову и обнаружила, что смотрит в знакомое лицо.
   - Нет, миледи! - сказал Тарит Шилдарм. Он покачал головой, слезы размывали бледные линии сквозь сажу на его собственном лице. - Нет... уже слишком поздно.
   <Послушай его! Послушай его, сестра!>
   Лиана извивалась, пытаясь вырваться, все еще слышались отвратительные крики лошадей, пойманных в этом вихре пламени, омывающем конюшню, но он не отпускал ее.
   - Нет, - сказал он еще раз. - Ты не можешь! Уже слишком поздно!
   Слова наконец прорвались к ней, и она осела, внезапно осознав, что не просто кашляет. Она дико рыдала, когда эти крики агонии катились по ней, и мужчина, который столько лет был ее личным оруженосцем, заключил ее в свои объятия и крепко прижал к себе.
   - Вот так, девочка, - прошептал он ей на ухо, поглаживая ее опаленные, покрытые пеплом волосы мозолистой рукой. - Вот. Ты сделала все, что могла. Уходи сейчас же.
  
   ***
  
   - Нет, здесь, здесь! - крикнул Хатан Шилдарм.
   - Оставьте лошадей! - услышал он рев Теллиана. - Финдарк возьми это, оставь лошадей!
   Хатан вздрогнул от боли и ярости в голосе своего брата ветра, но барон был прав. Они не могли спасти всех лошадей, что бы ни делали, и, стараясь спасти хоть одну, они играли прямо на руку людям, пытавшимся убить короля. Он зарычал, ударив одного из королевских оруженосцев плоской стороной своей сабли, достаточно сильно, чтобы тот пошатнулся и чуть не упал. Он поднялся, его лицо исказилось от ярости, затем остановился, когда Хатан ударил его снова. Оруженосец покачал головой, и разум вернулся в выражение его лица.
   Разум... и ненависть. Ненависть, направленная в тот момент против всадника ветра, который помешал ему броситься в эту ревущую, потрескивающую печь.
   Разум победил. Оруженосец покачал головой, затем кивнул и, пошатываясь, направился обратно к королю.
   - В угол! - крикнул Теллиан. - Отведи короля в угол сейчас же, черт бы тебя побрал! Сейчас же!
   Голос сэра Фрадара Суордшэнка присоединился к голосу барона, заставив оставшихся оруженосцев и придворных прийти в некое подобие организованного движения. Они тащили раненых за собой, стараясь не высовываться из-за дыма, отступая в юго-западный угол огражденного стеной помещения. Ветер, какой только был, дул с запада, отгоняя от них большую часть дыма. Клубящееся, ревущее пламя, охватившее главный домик, находилось справа от них, а сама стена - слева. Это было жалкое оправдание оборонительной позиции, но это было лучшим, что у них было.
   <Они движутся, брат>, - сказал Гейрхэйлан Хатану. <Они движутся.>
   Так оно и было, и всадник ветра мысленно вздохнул с облегчением. Затем он поднял голову, когда огромная гнедая кобыла вырисовалась из дыма рядом с ним. Лиана прислонилась к Гейрфрессе, кашляя, ее лицо было залито слезами, и сердце Хатана сжалось, когда он увидел ее. Он начал тянуться к ней, но не было времени. Лучшее, что он мог сделать, это ободряюще кивнуть ей, прежде чем они с Гейрхэйланом направились к Теллиану.
   Барон мрачно посмотрел вверх, когда Гейрхэйлан подъехал к Датгару.
   - С ней все в порядке, - быстро сказал Хатан.
   - Пока, - проскрежетал Теллиан. Его лицо было таким же грязным, как и его доспехи, измазанным пеплом, а глаза были жесткими, настолько близкими к отчаянию, насколько Хатан когда-либо видел их.
   - Они придут снова... скоро, - продолжил барон, отрывая свои мысли и сердце от дочери, сосредоточившись на отчаянии момента. - На этот раз это будут ворота.
   - Если только они не решат, что это то, чего мы собираемся ожидать, и не воспользуются прикрытием дыма, чтобы снова перебраться через стены, - ответил Хатан.
   <Это будут врата>, - решительно сказал Гейрхэйлан. Хатан посмотрел вниз, и скакун повернул голову достаточно далеко, чтобы посмотреть на него одним глазом. <В прошлый раз мы слишком сильно поранили их на стенах, брат. Они не придут таким образом рассеянными во второй раз.> Он дернул ушами в лошадином эквиваленте пожатия плечами. <Ворота позволят им войти вместе, и они будут ожидать, что дым помешает нам увидеть их, пока они не окажутся прямо перед нами.>
   - Гейрхэйлан прав, - резко сказал Теллиан, когда Датгар передал доводы серого жеребца. - Даже если они не воспользуются воротами, на этот раз они войдут сосредоточенными, а это значит, что им придется пересечь двор, чтобы добраться до короля. Вот тогда все будет зависеть от нас.
   Хатан мгновение смотрел на него, затем повернулся, вгляделся в клубящиеся стены дыма и пламени и медленно кивнул в знак понимания.
  
   ***
  
   Лиана закончила завязывать пропитанную водой ткань вокруг носа и рта. Это немного помогло, и она уткнулась лицом в плечо Гейрфрессы, пытаясь отгородиться от ужасных звуков, все еще доносившихся из конюшни.
   <Ты сделала все, что могла>, - тихо сказала ей Гейрфресса. <Ты сделала все, что могла.>
   <Этого было недостаточно>, - тихо ответила Лиана, слыша рыдание в своем собственном мысленном голосе.
   <Конечно, это было не так. Но я эгоистична, сестра. Я хочу, чтобы ты была жива, а не умерла в этой конюшне.>
   Лиана вздрогнула, услышав ужас в голосе скакуна и зная, что это было не для нее. Она погладила огромную кобылу по боку дрожащей рукой и начала говорить что-то еще, но в этом не было необходимости.
   И времени тоже не было.
  
   ***
  
   Трарам махнул своим людям вперед.
   Они повиновались его жесту без особого рвения, но и колебаний тоже не было. Дело было уже не только в деньгах. Они потеряли две трети своих товарищей и хотели отомстить за эти смерти.
   Они двинулись вперед, лица замотаны пропитанной водой тканью, глаза прищурены от едкого дыма. Ворота замаячили перед ними, как призрак, видимый сквозь падающий снег, и выражения лиц напряглись, а желудки скрутило узлом, когда они направились к ним. В это время позади них внезапно зазвучал горн, и Трарам резко обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из леса позади него выскакивает конный оруженосец сотойи с занесенным копьем.
  
   ***
  
   - Король! Король! - крикнул Кассан Эксхаммер, и его оруженосцы бросились в атаку.
   Волны дыма, поднимавшиеся над деревьями, подгоняли их вперед, и сердце Кассана учащалось с каждым шагом. Охотничий домик, должно быть, охвачен пламенем, и это, вполне возможно, означало, что Мархос и Теллиан уже мертвы. Даже если бы это было не так, неразбериха, которую это породило, могла только помочь его собственным планам, и предупреждение Талтара, переданное через эту проклятую белку, подействовало на него как удар плети. Если Талтар сказал ему правду, если убийцы действительно верили, что Кассан был тем, кто нанял их, эти убийцы должны были умереть, и умереть быстро. И поэтому он направил своих оруженосцев галопом в спины наемников, не тратя драгоценного мгновения на попытки приказать или контролировать их построение.
   Удивление было полным. Трарам и его люди были полностью сосредоточены на горящем охотничьем домике. Внезапные, парящие звуки горна, барабанная дробь копыт и гром боевых кличей пронеслись над ними, и безжалостный стальной штормовой фронт копий и сабель был совсем рядом.
   Некоторые из наемников повернулись, нанося удары по своим врагам с яростью отчаяния, прежде чем их настигали подкованные сталью копыта, пронзали копьями или рубили яростно вонзающимися саблями. Один или двое, находившиеся ближе всего к флангам их строя, бросились в лес, но были перехвачены и изрублены крыльями основной атаки.
   У большинства из них никогда не было возможности сделать даже этого. Захваченные совершенно врасплох нападением сзади, они умерли почти до того, как осознали, что на них напали.
  
   ***
  
   Теллиан и Хатан уставились друг на друга в замешательстве и догадках, в то время как горны продолжали звучать.
   - Трайсу? - сказал Хатан, но Теллиан покачал головой.
   - Может быть, но я так не думаю. Мне кажется, что их слишком много для этого.
   <Я думаю, ты прав, брат>, - сказал Датгар. - <Там по меньшей мере несколько сотен младших кузенов, больше, чем мог бы собрать лорд Трайсу.>
   - Тогда кто же это, проклятье Фробуса? - потребовал Хатан, когда Гейрхэйлан передал замечания Датгара. Темноволосый всадник ветра поморщился. - Ты понимаешь, не то чтобы я не был благодарен, но что-то в том, что так много оруженосцев появляются без предупреждения в тот самый момент, когда люди пытаются убить короля, вызывает у меня подозрения.
   - И у меня, - мрачно согласился Теллиан.
   - Так что же нам делать?
   - Это, брат, очень хороший вопрос. - Теллиан глубоко вздохнул, его глаза были встревожены, затем шумно выдохнул и посмотрел вниз, когда Фрадар Суордшэнк появился у его стремени.
   - Королю нужен ваш совет, милорд, - сказал стражник, и Теллиан коротко кивнул.
   Датгар повернулся без каких-либо указаний от своего всадника, пробираясь сквозь толпу оруженосцев между ним и Мархосом. Всадник остановился рядом с королем, и Теллиан поклонился с седла.
   - Ваше величество?
   - Полагаю, мы должны быть благодарны, - сказал Мархос ровным тоном, - но для одного дня у нас было достаточно неприятных сюрпризов. Я не могу до конца избавиться от мысли, что это может быть еще один случай.
   - Думаю, что их слишком много, чтобы это был лорд Трайсу, - ответил Теллиан. - Что ставит вопрос о том, кто еще это мог бы быть. Всегда есть отдаленная вероятность, что кто-то другой понял, что происходит, и поскакал вам на помощь, но, боюсь, это кажется... маловероятным.
   - Ты думаешь, это может быть тот, кто послал убийц, - сказал король, глядя Теллиану прямо в глаза. - В конце концов, кто бы это ни был, - невысказанное имя барона, они оба знали, что оно должно было остаться между ними, - он не хотел бы, чтобы болтались какие-то неудобные концы.
   - Во всяком случае, это то, чего я боюсь, - признался Теллиан.
   - И я, - вставил сэр Джерхас Мэйсбирер со стороны короля. - Но мы все можем ошибаться. И даже если это не так, сколько мужчин могли бы... кто бы ни стоял за этим, довериться правде?
   - Это хорошая мысль, - сказал Теллиан через мгновение. - Датгар, - он похлопал скакуна по шее, - думает, что там по крайней мере "несколько сотен" лошадей. Его слух намного лучше моего, и я доверяю его суждению. Но никто не смог бы полностью доверить стольким оруженосцам что-то подобное без того, чтобы какой-нибудь намек на это не просочился наружу. Или, по крайней мере, никто не стал бы рисковать тем, что это может просочиться наружу. И кто бы ни мог ими командовать, это сотойи, ваше величество. Им не понравится идея напасть на короля.
   - Что это значит? - спросил Мархос, его глаза сузились.
   - Это означает, что кто-то должен отправиться туда, выяснить, кто они такие, и взять ситуацию под контроль, прежде чем произойдет... несчастный случай.
   - И кого же ты имел в виду? - потребовал Мархос, затем резко фыркнул, увидев выражение лица Теллиана. - Это то, о чем я думал. И ответ, милорд, заключается в том, что это будешь не ты.
   - Но...
   - Нет, - решительно сказал король. Его ноздри раздулись. - Во-первых, я не могу и не буду рисковать одним из четырех баронов королевства в подобное время. И, во-вторых, милорд, если это окажется тем, чем мы оба боимся, то последний человек, которого нам нужно посылать поговорить с ним, - это ты.
   - Но...
   - Пойду я, ваше величество, - тихо сказал Хатан.
   Голова Теллиана резко повернулась. Он не слышал приближения своего брата ветра и не понял, что Хатан слышал разговор. Он быстро открыл рот, но Хатан покачал головой.
   - Его величество прав, Теллиан. Мы не можем рисковать тобой, но это должен быть кто-то, чье слово будет иметь вес не только для того, кем бы ни был их командир, но и для самих этих оруженосцев. Но ни у сэра Джерхаса, ни у кого-либо другого из гостей короля нет доспехов, и даже если это сам Трайсу, могут произойти несчастные случаи. Торопливый лучник мог бы всадить стрелу прямо в любого из них, если бы они были посланы в качестве посланника его величества, и сэр Фрадар нам нужен прямо там, где он есть. Я, с другой стороны...
   Он постучал по своему стальному нагруднику кончиком пальца в перчатке, тонко улыбаясь своему брату по ветру, и Теллиан стиснул зубы.
   - Датгар и я так же хорошо защищены, как и ты, - с горечью отметил он.
   - Да, это так. Но если это Кассан, - Хатан мрачно улыбнулся, наконец произнеся это имя вслух, - то встреча с тобой, скорее всего, подтолкнет его к краю пропасти. Конечно, он тоже не был бы рад меня видеть. Но если ты все еще здесь с его величеством, у него будет меньше соблазна попытаться устроить "несчастный случай", чем если бы ты оказался в пределах досягаемости. Особенно, если он не проинформировал своих людей о том, что он задумал на самом деле. И если он действительно сделает что-то поспешное, мы с Гейрхэйланом достаточно хорошо защищены и достаточно быстры, чтобы иметь больше шансов вернуться сюда целыми и невредимыми, чем кто-либо другой, кого можно послать.
  
   ***
  
   Кассан наблюдал, как Стоунблейд перестраивает своих оруженосцев, и старался не ерзать.
   Барон надеялся прорваться прямо в сторожку, поскакав в такой неразберихе на выручку королю, что, скорее всего, привело бы к трагическому несчастному случаю, в котором можно было бы смело обвинить Теллиана из Балтара после того, как все неудобные свидетели будут мертвы. Но столкновение с наемниками привело в замешательство и замедлило его оруженосцев, а Стоунблейд был слишком хорошим полевым командиром. Он слишком хорошо понимал, что может произойти в подобной ситуации, и не собирался этого допускать. Он приказал своим горнистам подать сигнал об отзыве почти до того, как они напали на наемников, и Кассан заскрежетал зубами, наблюдая за своим старшим капитаном в действии.
   Я должен был сказать ему, чего мы на самом деле добиваемся, мрачно подумал он. Либо так, либо я должен был оставить его, черт возьми, дома!
   К сожалению, он этого не сделал, и рота Хорсмастера подчинилась сигналам горна Стоунблейда, даже не задумываясь об этом. Люди были смущены и встревожены, а их лошади были напуганы запахом дыма и криками горящих лошадей. Они были благодарны за обещание контроля и командования, которое давали эти призывы горна.
   Как мне теперь заставить их двигаться? задумался Кассан. Должен быть какой-то способ, но я должен быть осторожен. Я не могу позволить себе
   - Милорд! - Тармак Дирксон внезапно указал пальцем, и Кассан поднял глаза, когда через открытые ворота медленно проехал закопченный, с прожилками сажи всадник ветра. Челюсти Кассана сжались от внезапного приступа ярости, но затем он слегка расслабился. Это был не темный гнедой Теллиана, это был серый ублюдок Хатана, и его разум лихорадочно работал, когда он наблюдал, как всадник ветра остановился в двадцати или тридцати ярдах от ворот.
   - Сэр Гарман, - сказал барон, поворачиваясь к своим капитанам. - Пока мы не узнаем больше о ситуации, особенно о положении короля, я хочу, чтобы мы были готовы к любым неожиданностям. Вы и сэр Кэйлэндрос остаетесь здесь и убедитесь, что держите людей под контролем. Доверяю вам руководствоваться своим собственным суждением и особенно следить за тем, чтобы не было никаких несчастных случаев, пока я не вернусь сюда.
   Стоунблейд мгновение смотрел на него, затем кивнул, явно испытывая облегчение от решимости своего барона не допустить ничего предосудительного.
   - Конечно, милорд.
   - Тогда очень хорошо. Тармак? - Кассан взглянул на своего личного оруженосца, и Дирксон кивнул в ответ, затем сурово посмотрел на свое отделение.
   - Будьте начеку, ребята, - сказал он.
  
   ***
  
   <Замечательно>, - прорычал Гейрхэйлан, когда они с Хатаном увидели скрещенные боевой топор и боевой молот на знамени над небольшой, плотной группой всадников, направляющих своих лошадей к ним.
   <Могло быть и хуже>, - ответил Хатан.
   <В самом деле? Как?>
   <Дай мне день или два, и я что-нибудь придумаю.>
   Гейрхэйлан фыркнул, но не было времени для другого обмена репликами, прежде чем Кассан и полдюжины оруженосцев в его личных цветах достигли их.
   - Король, сэр Хатан? С королем все в порядке?
   Хатан моргнул, услышав неприкрытый страх в резком, быстром вопросе Кассана. Это, безусловно, звучало искренне.
   - Король здоров...пока, - ответил он через мгновение и увидел, как Кассан осел в седле.
   - Слава богам! - Барон покачал головой. - Я боялся, что мы опоздаем. Слава богам, мы все-таки добрались сюда вовремя!
   <Осторожнее, брат,> cказал Гейрхэйлан. <Я думаю, он лжет, его губы шевелятся!>
   - Вы действительно прибыли сюда как раз вовремя, милорд. - Хатан скрыл в своем ответе какую-либо осведомленность о комментарии своего компаньона. - Мы благодарны, что вы это сделали.
   - И тебе интересно, как это произошло. - Выражение лица Кассана стало мрачным, и он покачал головой. - Я не виню тебя. Томанак знает, что между мной и Теллианом достаточно неприязни, чтобы вызвать подозрения у любого. Не буду притворяться, что сожалею об этом, или что я будто бы не его враг. Или даже что я не остановился бы почти ни перед чем, чтобы одержать над ним верх. И это, конечно, перекидывается на тебя. - Он спокойно встретил взгляд Хатана, выражение его лица было непоколебимым, затем глубоко вздохнул и расправил плечи. - Но мы служим одному королю, как бы мы ни относились друг к другу, и последнее, что нужно кому-либо из нас, - это возвращение к Смутным временам.
   Глаза Хатана сузились от открытого признания враждебности другого человека, и он почувствовал, что его конь удивлен откровенностью барона.
   - Уверен, что барон Теллиан согласился бы с вами по крайней мере в этом, милорд, - сказал он.
   - И еще в очень немногом, я уверен. - Кассан выдавил слабую улыбку, но затем шумно выдохнул и снова покачал головой.
   - Не думаю, что какой-либо здравомыслящий человек мог бы винить его за это. Но на этот раз нам с ним придется работать вместе, если мы хотим предотвратить именно это.
   - Прошу прощения?
   - Я обнаружил слишком поздно, опасаясь, что мой родственник Йерагор забрел в опасные воды. - Тон Кассана был тоном человека, признающегося в чем-то, чего он явно не хотел бы делать. - Возможно, это по крайней мере частично моя вина. Он знает, как сильно я ненавижу Теллиана, как далеко я был готов зайти, чтобы одержать над ним верх, и он объединил свое состояние с моим. Это, вероятно, открыло дверь к тому, что произошло... но я считаю, что им манипулировал кто-то другой. Кто-то, кто был бы рад увидеть, как все королевство снова погрузится в Смутное время.
   Он сделал паузу, и Хатан склонил голову набок. Он никогда бы не ожидал, что Кассан впутает Йерагора в нечто подобное!
   - Манипулировали, милорд? Кто?
   - Я не могу быть уверен, - ответил Кассан тем же неохотным тоном, - но кое-что, что его леди сказала в письме моей жене, показалось мне... странным. Я поручил своим агентам в Ист-Райдинге очень осторожно разобраться в этом. Двое из них, похоже, бесследно исчезли. Третий пришел ко мне с историей, в которую я очень хотел не верить, но, боюсь, он был прав.
   Ноздри барона раздулись.
   - В Эрсоке творится колдовство, сэр Хатан, - решительно сказал он. - Я не верю, что Йерагор осознает это, но у меня есть неопровержимые доказательства. Я полагаю, что кто-то из-за пределов королевства, кто-то, кто знает все о моей вражде к Теллиану, использовал колдовские средства, чтобы повлиять на него. Это было последнее, во что я хотел верить, но когда мой агент сообщил, что Йерагор действительно послал убийц, чтобы убить короля, я не мог допустить, что он может ошибаться. - Плечи Кассана поникли. - Я развернул своих оруженосцев, и мы поскакали так быстро, как только могли. Всю дорогу я молился, чтобы мой агент ошибся, но эти, - он устало махнул рукой на тела мертвых наемников, усеявших землю, - выглядят в точности как убийцы, которых описал мой агент.
   <Тораган!> сказал Гейрхэйлан. <Как ты думаешь, Кассан из Фрамана действительно может говорить правду?>
   <Я полагаю, все возможно. И он действительно сказал, что здесь замешано волшебство>, - ответил Хатан, но все же не смог изобразить свою обычную язвительность.
   - И что именно вы предлагаете нам с этим делать, милорд? - резко спросил он.
   - Первым шагом должно быть обеспечение безопасности короля, - ответил Кассан. - И после этого, это должно быть отправкой магов короны в Эрсок для расследования и вынюхивания любого колдовства.
   Ему явно было неловко говорить это, что неудивительно, подумал Хатан, учитывая его хорошо известную враждебность к магам.
   - Это единственный способ убедиться, что мы знаем, что происходит на самом деле, - продолжил барон. - Я почти уверен, что Йерагор не осознает, что им манипулирует и контролирует кто-то другой.
   Он снова печально покачал головой и придвинулся немного ближе к Гейрхэйлану. Его боевой конь был меньше, чем высокий скакун, факт, которым Кассан обычно горько возмущался и делал все возможное, чтобы не признавать. Теперь он потянулся вперед и вверх, почти умоляюще положив одну руку на бронированное предплечье Хатана.
   - Я почти уверен в этом, - сказал он тихо, так тихо, что Хатану пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать. - Но я не уверен. Боги, как бы я хотел быть таким! По правде говоря, я боюсь, что он может точно осознать, что он сделал, и если королевство узнает, что один из четырех баронов добровольно прибегнул к использованию колдовства, только боги знают, как оно отреагирует!
   Хатан медленно кивнул, вынужденный против своей воли признать точку зрения Кассана.
   - Для Теллиана и меня будет важно выступить единым фронтом, если это так, - сказал Кассан с горьким выражением на лице. - И не буду притворяться, что эта мысль меня хоть немного радует. Но если мы двое будем вместе, тот факт, что мы не можем договориться ни о чем другом в мире, должен, по крайней мере, заставить лордов-правителей признать, что ни один из других баронов не занимается колдовством. И если окажется, что Йерагором манипулируют неосознанно или даже против его воли, нам с Теллианом все равно придется объединиться, чтобы либо не допустить, чтобы это стало всеобщим достоянием, либо справиться с последствиями, когда правда просочится наружу.
   <Теперь это больше похоже на Кассана>, - сказал Гейрхэйлан. <"Последствия", о которых он беспокоится, вероятно, в основном связаны с тем фактом, что Йерагор - его двоюродный брат!>
   <Может быть>, - ответил Хатан. <Даже вероятно. Но это не делает его неправым. Если Йерагор - тот, кто использовал волшебство против Борандаса, и теперь он пытался убить короля, королевство может слишком легко разорваться на части, охотясь за другими предателями и скрытыми волшебниками. И он прав еще кое в чем; если он и Теллиан выступят единым фронтом, всем остальным придется отнестись к ним серьезно!>
   - Я надеюсь, вы не воспримете это неправильно, милорд, - сказал он вслух, - но я думаю, что барон Теллиан и король захотят увидеть это ваше свидетельство о Йерагоре.
   - Конечно, это так. - Кассан издал резкий смешок. - Если бы положение было обратным, я бы, конечно, хотел это увидеть. Потребуется некоторое время, чтобы собрать все это, но я захватил с собой копию отчета моего агента. - Он убрал руку с предплечья Хатана и потянулся к сумке на поясе. - Думаю, что лучшее, что можно сделать на данный момент, это оставить моих оруженосцев в безопасности за стеной, пока вы отнесете отчет обратно королю и покажете его ему и Теллиану. Как только у них будет возможность взглянуть на это, тогда...
   Рука, потянувшаяся к сумке на поясе, внезапно метнулась в сторону. Она сомкнулась на рукояти кинжала, и прежде чем Хатан успел среагировать, кинжал вылетел из ножен, прошел в открытое забрало его шлема и вонзился через левую глазницу в мозг.
   Гейрхэйлан был удивлен не меньше своего всадника. Его голова качнулась в сторону, пытаясь отбить кинжал в сторону, прежде чем он сможет попасть в цель, но было слишком поздно. Кассан и его оруженосцы быстро, но тщательно спланировали поездку на встречу с посланником короля, и в тот момент, когда скакун был полностью сосредоточен на Кассане, Тармак Дирксон согнул правую руку. Кинжал с коротким лезвием в подпружиненных ножнах, пристегнутый к его предплечью, щелкнул в его руке, и он сделал выпад одним гибким движением. Лезвие вошло в цель, вонзившись в глазное отверстие в стальной пластинчатой защите Гейрхэйлана.
   Через мгновение после того, как Хатан обмяк и начал сползать с седла, Гейрхэйлан рухнул под ним.
   - Измена! - закричал Кассан, разворачивая своего коня обратно к своим потрясенным оруженосцам. - Предательство! Они убили короля!
  

Глава тридцать восьмая

  
   - Хатан!
   Мучительный крик вырвался у Теллиана Боумастера, когда Датгар и Гейрфресса почувствовали смерть Гейрхэйлана. Скакуны повторили беспомощный протест, крича от ярости, и Лиана почувствовала вкус крови, когда ее зубы впились в губу.
   Они с отцом уставились друг на друга, чувствуя боль друг друга. Это было все, что они могли сделать, казалось, целую вечность, но затем Теллиан резко встряхнулся и повернулся к королю.
   - Хатан мертв, - сказал он голосом из кованого железа. - Как и Гейрхэйлан. Кассан убил их обоих.
   Лицо Мархоса окаменело.
   - Как? - требовательно спросил он.
   - Кассан, - выплюнул Теллиан. - Кассан сплел историю о том, что за всем этим стоит Йерагор, сплел ее достаточно хорошо, даже я мог бы поверить, что в этом есть доля правды. Он предложил Хатану "доказательство"... а затем вонзил кинжал ему в глаз. Он мой, Мархос, мой! На этот раз я возьму его кровь!
   - На этот раз ты получишь его кровь, милорд, - пообещал Мархос. Король и барон долгое, ледяное мгновение смотрели друг другу в глаза, а затем Мархос невесело улыбнулся. - Конечно, сначала мы оба должны прожить достаточно долго, чтобы ты смог его забрать.
  
   ***
  
   Кассан с грохотом вернулся к Стоунблейду и Хорсмастеру, затем так сильно натянул поводья, что его лошадь наполовину присела, заскользив на задних копытах. Оба капитана уставились на него ошеломленными глазами, и он указал назад на упавшего скакуна и всадника ветра.
   - Эти ублюдки убили короля! - прорычал он.
   - Вы уверены в этом, милорд? - потребовал Стоунблейд, выражение его лица было шокированным.
   - Уверен в этом?! - Кассан недоверчиво посмотрел на него. - Сын шлюхи признался мне в этом!
   - Он признался в этом?
   Кассан яростно сжал поводья, борясь с собственным нетерпением. Но он должен был действовать осторожно. Он должен был взять с собой Стоунблейда и всех своих оруженосцев, если хотел добиться успеха.
   - Не сразу, - резко сказал он. - Сначала он настаивал на том, что с королем все в порядке. Ты видел, как мы разговаривали! Он сказал, что король с подозрением отнесся к нашему "своевременному" прибытию, поэтому его послали выяснить, кто мы такие и почему мы здесь. Уверяю вас, он не был рад меня видеть! Но он притворился... по крайней мере, до тех пор, пока я не предположил, что королю здесь будет безопаснее. Именно тогда он сказал мне, что король поручил ему пригласить меня в сторожку, чтобы "посовещаться" с ним и Теллианом. Посмотри на этот дым, на эти пожары! Ты действительно думаешь, что король пригласил бы меня в самую гущу всего этого вместо того, чтобы самому выбраться из этого как можно быстрее?! Кроме того, он настаивал, что король пригласил меня лично... после того, как признал, что его послали выяснить, кто мы такие! Это было нелепо!
   Он сплюнул на землю.
   - Я сказал ему, что из-за того, что охотничий домик сгорел дотла до самых ушей короля, было бы гораздо лучше вытащить его оттуда в целости и сохранности, и вот тогда он начал уклоняться. Он придумывал одно оправдание за другим, каждое из которых было тоньше предыдущего. Поэтому я сказал ему, что мне нужна какая-то уверенность, какое-то доказательство того, что король все еще здоров и контролирует свою судьбу. Вот тогда он проклял меня и потянулся за своим мечом. Только по милости богов я был достаточно подозрителен, чтобы предвидеть это! Я не смог вовремя дотянуться до своей сабли, но я вонзил свой кинжал в его шлем прежде, чем он успел вынуть клинок. И каким-то образом Тармаку удалось справиться со скакуном, прежде чем он смог оторвать мне руку своими челюстями.
   Глаза Стоунблейда сузились, и он посмотрел на Хорсмастера.
   Младший капитан пристально смотрел на Кассана. Теперь он смотрел на своего товарища по оружию, и его мозг лихорадочно работал. На мгновение повисла тишина, а затем Хорсмастер глубоко вздохнул.
   - Я видел, как Хатан потянулся за своим мечом, - тихо сказал он.
   Выражение лица Кассана не изменилось, но триумф затопил его. Он не смел надеяться, что Хорсмастер возьмет на себя обязательства, и задавался вопросом, насколько это была преданность оруженосца, а насколько холодный расчет. Хорсмастер должен понимать, что из-за одного факта пребывания здесь на него и Стоунблейда должно пасть подозрение, если их сеньор окажется предателем. Верность своему барону была бы слабой защитой от обвинения в убийстве короля, даже среди сотойи, но если бы Кассан был в состоянии контролировать историю, возникающую в результате сегодняшней работы...
   Выражение лица Стоунблейда все еще было потрясенным, но его глаза посуровели, и он снова посмотрел на Кассана.
   - Ваши приказания, милорд? - резко спросил он.
  
   ***
  
   Руки Лианы были тверды, как скала, когда она снова наложила стрелу на тетиву, но слезы текли по ее щекам. Хатан был частью ее жизни с тех пор, как она научилась ходить с ближайшим другом своего отца, двоюродным братом ее личного оруженосца, ее собственным приемным дядей. Человек несгибаемой чести, тот самый щитоносец, которым его звали. Человек, которого Кассан из Фрамана никогда не смог бы победить в битве... убит трусом и предателем, а вместе с ним и его брат по ветру.
   Она чувствовала, как гнев и горе Гейрфрессы сливаются с ее собственными, но кобылы с ней не было. Она, Датгар и Теллиан обошли вокруг все еще пылающего главного домика, несмотря на дым и жару. Это было достаточно плохо для людей; это было намного хуже для кого-то с чувствами скакуна, и Гейрфрессе не хватало защитной попоны, которая предохраняла Датгара от летящих головешек. Теперь скакуны ждали, окутанные слепящим, удушающим дымом и окруженные ревущим пламенем. Любая нормальная лошадь задохнулась бы в дыму, даже если предположить, что она не сошла с ума от паники, но Датгар и Гейрфресса не были лошадьми. Они закрыли глаза, терпя, опираясь на свою связь с энергией, которая поддерживала весь мир, и каким-то образом они выдержали это.
   Лиана не знала как. Даже с ее связью с Гейрфрессой она не могла понять, как скакуны могли это сделать, но они это сделали, и она яростно сморгнула слезы, когда за дверью снова зазвучали горны.
  
   ***
  
   Боевые кони были пугливы.
   Нет, подумал Кассан, они были гораздо хуже, чем то, что они были наполовину в панике, и он знал, что Стоунблейд был прав. Было бы гораздо лучше спешить его оруженосцев и атаковать пешком. Как бы мало их ни волновала перспектива сражаться на собственных ногах, его люди сочли бы это гораздо более простым, чем пытаться управлять боевыми конями, которых пугал запах дыма и рев пламени. И контролировать их тоже было бы гораздо легче.
   Вот почему Кассан настоял на конном нападении. Он хотел - нуждался - как можно большего замешательства, какое только мог получить. Все королевские стражники должны были погибнуть в рукопашной схватке, и хаос прикроет Дирксона и его отделение, когда они устроят, чтобы сам Мархос умер.
   Конечно, он вряд ли мог объяснить все это Стоунблейду. Вместо этого он указал, что они не знали наверняка, что король мертв. Он мог просто быть пленным... по крайней мере, до сих пор. И если это было так, они должны были ворваться и уладить это как можно быстрее, пока отчаявшийся Теллиан не убил своего пленника.
   В некотором смысле это был рискованный аргумент, но это был предлог, с которым Стоунблейд не мог спорить. Оруженосец оставался явно недоволен выбором тактики своего барона, но вряд ли он мог спорить с мотивами Кассана. Также он не мог оспорить настойчивость Кассана в том, что даже если они потеряют половину своих людей, это будет выгодная цена, если они вернут короля Мархоса живым.
   И если возникнут какие-нибудь неудобные маленькие проблемы, я уверен, что могу рассчитывать на Тармака, который позаботится о том, чтобы Стоунблейд не стал одной из них, мрачно подумал барон. Это тоже было бы выгодной ценой, если бы до этого дошло.
   Даже с молчаливого согласия Стоунблейда это заняло больше времени, чем ему хотелось. Не то чтобы на самом деле это заняло так много времени, как казалось, сказал он себе, и зазвучали горны.
   - За короля!
  
   ***
  
   - Вот они идут! - крикнул Суордшэнк. - Готовы, ребята!
   Лиана узнала сигнал горна и покачала головой. Как бы она ни уважала своего отца, она усомнилась в его здравомыслии, когда он предсказал, что Кассан нападет верхом. Как мог какой-то сотойи быть настолько глуп, чтобы загонять лошадей во что-то подобное?!
   Но они делали это, и ее челюсть сжалась, когда она подняла свой лук. Это должно было быть некрасиво.
   Суордшэнк заставил своих уцелевших оруженосцев работать еще до того, как Хатан отправился навстречу своей смерти. Они вытащили во двор все препятствия, которые смогли найти в удушливом дыму, засоряя пространство перед собой каменными блоками, снятыми со ступеней веранды, тачками из сарая садовника, кирками и лопатами, дровами, даже пылающими балками крыши, вытащенными из ада. Волосы Лианы были еще сильнее опалены из-за того, что она помогала им, но Суордшэнк резко приказал ей уйти, когда они начали перетаскивать горящие бревна. В отличие от бронированных перчаток оруженосцев, на ней были только перчатки для верховой езды, и она сильно обожгла левую руку, прежде чем Суордшэнк понял, что она делает. К счастью, она повредила только тыльную часть. Пользоваться рукой было больно, но она все еще могла держаться и твердо встала, когда приближающиеся копыта загрохотали через широко открытые ворота.
   Дым был тоньше, чем раньше, и у нее и защитников было преимущество в том, что они были знакомы с руинами сторожки. Им не нужно было искать своих врагов, они знали, где они должны быть, и первый залп стрел был выпущен почти до того, как они увидели свои цели.
  
   ***
  
   Лошади заржали, когда в них вонзились стрелы.
   Какими бы широкими ни были ворота в этой стене, провести через них кавалерийскую атаку было все равно что пытаться продеть нитку в иголку с помощью якорного троса. Скачущая колонна лошадей, уже наполовину обезумевших от запаха дыма, была сжата вместе. Более десятка боевых коней отделились от колонны, полностью отказываясь проходить через этот узкий проход. Еще с полдюжины врезались в столбы ворот или были прижаты к ним своими товарищами и откатились в сторону со сломанными ногами... или шеями. Но другие прорвались, ворвались во двор, снова рассредоточились, разворачиваясь, пока их всадники искали своих врагов.
   И когда они развернулись, стрелы нашли их.
   Оруженосцы Кассана были в доспехах, их лошади - нет, а приказы Суордшэнка были холодными и жестоко прагматичными. Его оруженосцы не тратили стрел понапрасну на цели, защищенные нагрудниками и вареной кожей.
   Они стреляли в лошадей.
   Лиана попыталась закрыть уши, чтобы не слышать мучительных криков лошадей, поражаемых огнем стрел. Они не могли понять, что происходит, и она тоже хотела бы этого не делать. Хотела, чтобы эти крики не возвращались к ней в кошмарах. Хотела бы она, чтобы ее не заставляли убивать невинных, а не предателей на спинах этих лошадей.
   И все же, даже сквозь слезы, она непоколебимо выбирала свои цели, и вся передняя шеренга оруженосцев барона Кассана рухнула в руины.
  
   ***
  
   Тяжесть огня поразила Кассана.
   Он был уверен, что воины Мархоса, должно быть, понесли тяжелые потери в бою с наемниками, и он знал, что у них больше не было зданий, которые можно было бы использовать в качестве укрытия. Какие сумасшедшие будут стоять на открытом месте и пытаться использовать огонь из лука, чтобы сорвать кавалерийскую атаку?!
   И все же это было именно то, что они сделали... и это сработало.
   Менее половины лошадей, которые упали, на самом деле были поражены стрелами. Остальные врезались в своих мертвых или раненых товарищей, падая, сбрасывая своих всадников, во многих случаях перекатываясь через этих всадников и раздавливая их при собственном падении. То тут, то там горстке людей удавалось пройти, не будучи сбитыми или не упав с другой лошади, только для того, чтобы столкнуться с препятствиями, разбросанными на их пути. Некоторые кони встали на дыбы, сбросив своих всадников, и завизжали в панике, обнаружив пламя прямо на своем пути. Другие ломали ноги на тачках или кучах дров, невидимых для них в дыму, пока не стало слишком поздно.
   Кассан злобно выругался, наблюдая, как атака соскользнула на нет. Она остановилась в сугробе мертвых или визжащих лошадей, а колонна позади них уплотнилась, не в силах продвигаться вперед, теряя инерцию и колеблясь в замешательстве.
  
   ***
  
   - Ваше величество!
   Лиана обернулась, когда закричал сэр Джерхас Мэйсбирер. Главный советник взял лук упавшего оруженосца, чтобы усилить оборонительный огонь, как и большинство выживших придворных и слуг, и занял позицию на одном фланге их опасно короткой линии. Он встал слева от Лианы и... в последнем ряду перед королем.
   И слишком далеко, чтобы вмешаться, когда сэр Беншейр Броудэкс, лорд-правитель Голден-Хилл, бросил свой собственный лук, выхватил кинжал и повернулся к королю.
   Крик Мэйсбирера предупредил Мархоса, но Голден-Хилл уже был слишком близко для королевской сабли. Мархос выронил клинок, потянулся за кинжалом, затем ахнул, когда Голден-Хилл прошел мимо его хватающей руки. Это был не чистый удар, королю удалось частично заблокировать его, отклониться так, что он вонзился в мясистую часть его плеча вместо сердца, но Голден-Хилл с рычанием отвел клинок, и никто другой не смог добраться до него вовремя. Он снова ударил, отчаянно желая прикончить короля и сбежать в суматохе боя, и тут короткий меч вонзился ему в позвоночник. Он изогнулся, открыв рот в беззвучном крике, выронил кинжал, и Лиана Хэйнатафресса сбросила его тело со своего клинка и снова повернулась лицом к оруженосцам Кассана.
  
   ***
  
   - Сейчас!
   Даже удушливый дым и потрескивающее пламя не могли подавить инстинкты, натренированные на полусотне полей сражений. Теллиан Боумастер и Датгар могли читать темп битвы так, как бард читает эпическую поэму. Ни один из них не смог бы объяснить, как, но они точно знали момент, когда заряд Кассана израсходовался. Когда он отшатнулся, его сила уменьшилась сама по себе, как тетива лука, согнутого на грани перелома.
   И в этот момент они бросились в атаку.
   Конечно, это было нелепо. Там было всего два скакуна и один всадник ветра, а во дворе собралось почти сто конных оруженосцев. Возможно, скакуны были огромными и могущественными, но даже они не могли противостоять таким шансам. Это было очевидно.
   Но никто им этого не сказал, а даже если бы кто-то и сказал, им было бы все равно. Не тогда, когда смерть двух братьев горит в их сердцах и душах. Не с их дочерью и сестрой ветра, борющейся за свою собственную жизнь. Не сейчас, когда жизнь их короля висит на волоске.
   Они врезались в остановившихся боевых коней, как молнии. Сабля Теллиана оставалась в ножнах. Вместо этого он выбрал боевой топор, привстав в стременах, размахивая обеими руками и всей силой спины и плеч, доверяя своей броне отражать любые удары, которые кто-то наносил в ответ, пока он рубил головы, кисти и предплечья. Брызнула кровь, когда он разрезал плоть и кости, а Датгар был тараном. Он ворвался в ряды боевых коней с высоким, свистящим криком ярости, как ломовая лошадь, переезжающая детских пони.
   - Маркос! Маркос! За короля!
   Лошади заржали, отчаянно пытаясь убраться с пути Датгара, но уклониться было некуда, и Теллиан проревел свой боевой клич, когда он и его скакун буквально поскакали вниз по конным оруженосцам Кассана. Они пробили брешь из раздавленных тел, как лошадей, так и людей, в самом сердце атаки своих врагов, и Гейрфресса атаковала рядом с ними. Больше и сильнее даже Датгара, голубая звезда ее отсутствующего глаза сияла ослепляющей яростью, копыта были как молоты, челюсти как топоры, и наполнены яростью, на которую было страшно смотреть. Она пронеслась по двору, как ураган каштанов, а затем она и Датгар прорвались через дальнюю часть колонны, резко повернули влево и затормозили, остановившись на одном фланге этой короткой шеренги оруженосцев.
   Это было уже слишком.
   Оруженосцы Кассана, возможно, и были готовы продолжить эту атаку, продолжать атаковать, но их лошади - нет. Они отшатнулись, развернулись и с боем пробились обратно от стен охотничьего домика, из дыма, огня и крови, которые поглотили так много их товарищей, и они унесли Кассана и его оруженосцев с собой.
  
   ***
  
   Кассан с трудом остановил своего несущегося в панике скакуна.
   Боевой конь дрожал под ним, фыркая, мотая головой, все еще сопротивляясь удилам, но барон железной рукой удерживал его под контролем. Он повернул его, заставляя повернуть назад, и увидел, как Стоунблейд остановил своего коня рядом с передовым отрядом роты, которую он держал в резерве. Нагрудник капитана был забрызган чужой кровью, очевидно, и челюсть Кассана сжалась, когда он натянул поводья рядом с оруженосцем и увидел выражение лица Стоунблейда... и никаких признаков Хорсмастера.
   - Ты был прав, - быстро сказал он, прежде чем Стоунблейд смог заговорить. - Нам следовало пойти туда пешком.
   Это признание, казалось, хотя бы отчасти смягчило гнев капитана, и Стоунблейд глубоко вздохнул.
   - Что сделано, то сделано, милорд. - Его мрачный голос был резким. - Но я думаю, что нам лучше подготовиться к следующей атаке.
   - Согласен, - коротко сказал Кассан.
   Капитан, казалось, колебался на грани того, чтобы сказать что-то еще, и на мгновение между ними возникло напряжение. Затем этот момент прошел, и Стоунблейд отвел взгляд.
   - Тогда я позабочусь об этом.
   Он резко кивнул своему барону и начал выкрикивать приказы, а Кассан наблюдал за ним. Затем он взглянул на Тармака Дирксона, и его личный оруженосец оглянулся... и медленно кивнул.
  
   ***
  
   - О, перестань суетиться, Джерхас! - раздраженно сказал король Мархос.
   - Но, ваше величество...
   - Перестань суетиться, я сказал. - Король покачал головой. - Это больно, ясно? Я признаю это. Но мне точно не грозит опасность истечь кровью до смерти, и у нас есть другие причины для беспокойства.
   Главный советник выглядел так, как будто хотел возразить, но сжал челюсти, и Мархос удовлетворенно хмыкнул. Повязка на глубокой ране в его плече образовала нескладный комок под окровавленной туникой, и он выглядел немного бледным, но его голубые глаза были ясными и сверкали гневом.
   - Во второй раз нам так не повезет, - категорично сказал он Теллиану, и барон был вынужден кивнуть.
   - Вероятно, нет, ваше величество. Даже Кассан будет достаточно умен, чтобы не собирать кавалерию подобным образом снова. Они либо протолкнут колонну пехоты через ворота, либо нападут на нас через стену, как это сделала первая партия.
   - Почему, во имя Фробуса, они не сделали этого в первый раз? - потребовал кто-то, и Теллиан пожал плечами.
   - Потому что он думал, что его способ сработает, - сказал он. - И потому что весь этот дым, - он указал на толстые столбы, поднимающиеся от горящего дерева, - привлечет чье-то внимание. И когда это произойдет, люди, которые это увидят, будут помнить визит короля сюда. Ему нужно закончить это до того, как появятся какие-нибудь несчастные свидетели.
   - Думаю, что может быть и другая причина, милорд, - сказала Лиана, старательно не называя его отцом. Он посмотрел на нее, и она поморщилась. - Ради неразберихи, - сказала она.
   - Ты имеешь в виду, чтобы создать возможность для Голден-Хилла? - сказал Суордшэнк, свирепо глядя на элегантно одетый труп, который один из оруженосцев Суордшэнка оттащил в сторону и взвалил на груду тел, сваленных в ужасный бруствер для их позиции.
   - Нет, милорд. - Лиана покачала головой. - Или, по крайней мере, не в первую очередь для него. Я совсем не уверена, что он был частью плана с самого начала. Думаю, он просто понял, что положение его покровителей безнадежно, если его величество выживет. Он думал, что увидел возможность убедиться, что вы этого не сделали, ваше величество, но я сомневаюсь, что Кассан даже осознавал, что он был здесь. И даже если Голден-Хилл был частью заговора с самого начала, как Кассан мог быть уверен, что он все еще жив?
   - Тогда зачем создавать путаницу? - спросил главный советник.
   - Не для Голден-Хилла, - медленно произнес Теллиан, не сводя глаз с лица дочери. - Для своих собственных людей.
   - Это то, что я думаю, - согласилась Лиана. Она переводила взгляд с Мархоса на Мэйсбирера и обратно. - Мы знаем ложь, которую он плел для Хатана и Гейрхэйлана, прежде чем убить их, но мы не знаем, что он сказал своим собственным оруженосцам после того, как убил их. И когда они атаковали, ваше величество, они кричали "За короля". Думаю, он сказал своим оруженосцам, что мы либо убили вас, либо взяли в плен. Большинство из этих людей думают, что они пытаются спасти или отомстить за вас... И он хотел, чтобы кто-то, кому он доверяет, смог подобраться достаточно близко, чтобы убить вас, прежде чем другие поймут, что вы еще не мертвы.
   На мгновение воцарилась тишина, а затем Мэйсбирер медленно кивнул и посмотрел на Теллиана.
   - Замечательную дочь вы вырастили здесь, милорд, - сказал он.
   - Я всегда так думал, - признал Теллиан со слабой улыбкой.
   - Но если она права, а я думаю, что вы правы, миледи, - сказал Мархос, - тогда способ победить его достаточно прост. Все, что мне нужно сделать, это показаться его людям и призвать их сложить оружие.
   - Нет, - немедленно ответил Теллиан. Король посмотрел на него, подняв брови, и барон покачал головой. - По крайней мере, некоторые из этих людей там знают, зачем они здесь, ваше величество, и у каждого из этих оруженосцев есть лук.
   - Они бы не посмели не перед таким количеством свидетелей, которые не являются частью какого-либо заговора против меня, - парировал Мархос.
   - Ваше величество, им нечего терять, - указал Мэйсбирер. - Любой из них, кто был частью этого с самого начала, знает, что ваши маги в конце концов докопаются до сути... если вы доживете до приказа о расследовании. И они знают, какое наказание полагается за измену. Любой из них, у кого есть немного выдержки или достаточно отчаяния, поймет, что у него больше шансов выжить, если он инсценирует для вас "несчастный случай", независимо от того, насколько подозрительным может показаться рассматриваемый несчастный случай.
   - Возможно, так оно и есть, - сказал Мархос, - но это не меняет того факта, что несмотря на потери, у него все еще есть две или три сотни вооруженных людей, а у нас здесь меньше тридцати, даже считая тех из нас, у кого нет доспехов. - Он взмахнул рукой круговым движением, указывая на оставшихся в живых людей с мрачными лицами, обожженных и перепачканных людей, стоящих вокруг него с луками и мечами в руках. - В конце концов, они просто сокрушат всех вас, и когда это произойдет, я думаю, что вряд ли выберусь из этого живым больше, чем остальные из вас. - Он криво улыбнулся. - Не сомневаюсь, что все вы готовы умереть, защищая меня, но я бы действительно предпочел, чтобы вы этого не делали. Особенно, если я все равно не выживу.
   - Ваше величество, вы король. - Голос Теллиана был ровным. - Вы не имеете права рисковать своей жизнью так, как это делают другие мужчины, когда от вас зависит стабильность всего королевства.
   - У меня есть сын, у меня есть брат, и у меня есть две дочери, - ответил Мархос таким же ровным тоном. - Я король, милорд барон, но есть и другие, кто понесет корону, если я паду.
   - Ваше величество, мы не можем...
   - Барон Теллиан, мы можем.
   Голубые глаза встретились с серыми, и между ними потрескивало напряжение.
  
   ***
  
   Кассан шумно выдохнул с облегчением, смешанным с гневом.
   Стоунблейд двигался со сводящей с ума неторопливостью, организуя новую атаку. Он использовал кинжал, чтобы нацарапать схему расположения охотничьего домика на расчищенном участке земли, и он методично расспрашивал выживших после первого нападения, чтобы заполнить детали. Затем он назначил задачи каждому отряду спешившихся оруженосцев и убедился, что командиры их отрядов понимают, что они должны делать.
   Кассан был уверен, что Дирксон и его команда уже знали, что им нужно делать, но тщательная организация Стоунблейдом должна была усложнить их задачу. Это было достаточно плохо, но барон подозревал, что его капитан намеренно затягивает штурм. Что-то в глазах Стоунблейда, в осанке его плеч предостерегало инстинкты Кассана.
   Он хотел отдать приказ об атаке, отменить затянувшиеся приготовления Стоунблейда, но не осмелился. Если капитан действительно подозревал правду, предварительного приказа могло быть достаточно, чтобы превратить нежелание в открытое сопротивление, несмотря на его личную клятву Кассану. Нет, лучше подождать. Если бы Стоунблейд отказался отдать приказ о нападении, этого времени было бы достаточно, чтобы предпринять решительные действия. Как только капитан отдаст приказ о нападении, он будет так же предан делу, как Кассан, или, во всяком случае, так же виновен в измене, а такой человек, как Стоунблейд, ничего не делает наполовину. Кроме того, внезапно из леса позади него раздался звук горна, и Кассан в шоке развернул коня, когда длинная шеренга кавалеристов медленно вышла из тени к нему с копьями наготове.
   Он никогда не встречал дородного светловолосого мужчину, ехавшего рядом с серо-белым знаменем, но узнал герб Пикэксов Лорхэма. Знамя полной луны храма Куэйсар развевалось на ветру рядом с ним, и женщина, ехавшая под этим знаменем, была одета в плащ Руки Лиллинары.
   Его сердце упало, но он встретил вновь прибывших с мужеством человека, которому больше нечего было терять.
   - Стой, где стоишь! - рявкнул он.
   Приближающиеся знамена остановились в сотне ярдов от него, и он услышал, как его собственные оруженосцы быстро забираются обратно в седла позади него, но эта вертикальная чаща копий ни разу не дрогнула.
   - Что у тебя здесь за дело? - Кассан прокричал что-то вдалеке.
   - Вопрос, который я мог бы справедливо задать вам, милорд барон, - холодно ответил человек, который, должно быть, был Трайсу из Лорхэма. - Это Уэст-Райдинг, а не Ист-Райдинг.
   - Я прекрасно знаю, где мы находимся. И я снова спрашиваю вас, что привело вас сюда?
   - Угроза королевству, - категорично сказал Трайсу. - Та, которую, как мне кажется, я начинаю полностью понимать.
   - Угроза королевству, не так ли? - Кассан выстрелил в ответ и издал презрительный смешок. - Единственная угроза королевству, которую я вижу здесь, - это вы, милорд! Ты и этот предательский ублюдок, которому ты служишь!
   - Будьте осторожны, милорд! Барон или нет, любой, кто назовет меня предателем, ответит своей жизнью!
   Кассан усмехнулся, когда понял, насколько сильно он превосходил Трайсу численностью на самом деле. Даже при поддержке стражи Куэйсара, и насколько опасными на самом деле могут быть оруженосцы, которые подчиняются приказам женщин? - у него было меньше половины людей, которых Кассан все еще держал.
   - Я буду называть тебя так, как захочу, - резко сказал он. - Ваш барон уже убил короля! Без сомнения, вы были частью того же заговора. Я приказываю вам именем короны сложить оружие и сдаться сейчас же или понести наказание за свои преступления!
   - Если ты думаешь, что можешь взять наше оружие, приходи и попробуй, - голос Трайсу был ледником, перемалывающим горы в щебень, и вертикальные копья задрожали и опустились по всему фронту его линии.
   - Очень хорошо, пусть это падет на твою собственную голову! - Кассан обнажил саблю и оглянулся через плечо на своих оруженосцев. - Взять их! За короля!
   - За короля! - его люди загремели, и они бросились в атаку.
   Барону не пристало находиться на передовой линии кавалерийской схватки, и Кассан позволил своим оруженосцам проскочить мимо него. Люди Трайсу и стражники Куэйсара пришпорили коней, чтобы встретить их, и Кассан слегка улыбнулся, когда две силы столкнулись друг с другом, и он понял, что новоприбывшие были в еще худшем меньшинстве, чем он предполагал. На самом деле он задолжал этому идиоту Трайсу вотум благодарности! Стоунблейд был бы предан сейчас, что бы еще ни случилось, и это было не так, как если бы... "Кэйлата! Кэйлата! Кэйлата за короля!"
   Кассан дернулся в седле, когда лес, тянувшийся вдоль его правого фланга, внезапно ожил. Новые голоса, выкрикивавшие этот боевой клич, были выше и мягче, но не менее свирепыми, и он недоверчиво смотрел, как из-за деревьев высыпали боевые девы Кэйлаты. Они были пешими, а не верхом, и инстинктивное презрение сотойи к пехоте, особенно к женщинам-пехотинцам без доспехов, вспыхнуло в нем, когда он понял, кто и чем они были. Но только на мгновение, поскольку эти женщины всегда были мастерицами тактики легкой пехоты и маскировки. Они беззвучно продвигались вперед в тени деревьев, пока Трайсу отвлекал его внимание, занимая идеальную позицию, чтобы ударить его людей сзади, и он ничего не видел. Ничегошеньки! Как, во имя Финдарка, им удалось подобраться так близко, что он даже не заметил их?!
   А потом они набросились на его оруженосцев, и им, казалось, было все равно, что они были пешими.
   Боевые кони снова завизжали, когда девы войны ринулись в бой, безжалостно сверкая короткими мечами и кинжалами, подрезая сухожилия коням людей, которые уже сцепились в бою с конными войсками Трайсу и были неспособны защититься от нападения с тыла. Визжащие лошади упали, сбросив своих всадников, и девы войны ждали, когда эти воины упадут. Они набросились на них прежде, чем те успели даже начать подниматься, и если эти воины были в доспехах, это не принесло им никакой пользы, когда их встречали двое или трое на одного. Девы войны тоже падали, но они хлынули сквозь ряды людей Кассана, как море, и неожиданность была сокрушительной.
   Он вытаращил глаза, не веря своим глазам, когда весь его правый фланг погрузился в хаос и неразбериху, и даже когда он наблюдал, левый фланг Трайсу развернулся, налетев на обломки его собственного правого фланга, прорвавшись мимо их союзников из "дев войны", чтобы врезаться в заднюю часть его левого фланга.
   Это было слишком для мужчин, которые уже были сбиты с толку, которые знали, что находятся далеко от дома... у которых было на один сюрприз слишком много. Сабли начали подниматься, сначала поднятыми эфесами в знак капитуляции, и как только это началось, оно распространилось как лесной пожар. Возможно, треть его оруженосцев отказалась сдаваться, твердо решив забрать с собой как можно больше своих врагов, но исход мог быть только один.
   В течение одного бесконечного мгновения Кассан из Саут-Райдинга смотрел на катастрофический крах всех своих планов. Затем он повернул голову своего коня и вонзил шпоры.
  
   ***
  
   - Стой, где стоишь! - взревел барон Теллиан, когда оруженосцы Суордшэнка начали двигаться к воротам и хаосу боя. Они остановились, глядя на него через плечо, и он свирепо посмотрел на них. - Возвращайтесь на свои позиции! Если это наши друзья там, и они победят, ну и отлично! Но это их работа; ваша работа - защищать короля!
   Оруженосцы смотрели на него еще несколько секунд, а затем покорно вернулись в свои первоначальные ряды. Но как только они это сделали, гнедой скакун с глазом синего пламени промчался мимо них и летел к воротам с рыжеволосой всадницей ветра в седле.
   - Лиана! - крикнул Теллиан, но Гейрфресса уже проскакала через ворота под раскатистый стук копыт.
  
   ***
  
   Кассан повернул голову, еще раз оглядываясь через плечо. Пока не было никаких признаков преследования, но оно должно было начаться слишком скоро. Ему нужна была достаточная фора, чтобы его следы затерялись среди следов всех других беглецов, которые вскоре покинут место его разгрома. Куда он пойдет, что он будет делать после такой полной катастрофы, было больше, чем он мог рассчитать в данный момент, но первое действие было достаточно ясным: сбежать. Куда... Сквозь завесу деревьев позади него прорвалась огромная гнедая кобыла, и он проглотил сдавленное проклятие. Его боевой конь уже был на пределе, скакал изо всех сил, несмотря на опасную местность, но скакун быстро приближался, без усилий сокращая расстояние между ними, и синий огонь сверкнул из его правой глазницы. Он не знал, что это был за огонь, но каким-то образом он знал, что не сможет избежать его, что сверкающее пламя найдет его, куда бы он ни пошел, где бы он ни прятался.
   Отчаяние захлестнуло его, и вместе с ним пришла всепоглощающая ярость. Все было кончено. Теллиан победил. Все, за что Кассан боролся всю свою жизнь, исчезло, отнятое человеком, которого он ненавидел больше всего на свете. И на этом скакуне, мчащемся за ним, была дочь Теллиана, любящая шлюха градани, женщина, которая никогда не училась сражаться верхом и на которой даже не было брони.
   Он оскалил зубы, поворачиваясь, разворачивая своего коня и снова обнажая саблю. Возможно, он проиграл, но он мог совершить эту последнюю изысканную месть. Он мог бы свалить мертвую дочь Теллиана на землю и превратить свой триумф в пыль и пепел у себя во рту!
   - Иди ко мне, сука! - закричал он и бросился ей навстречу.
   Они метнулись друг к другу, и он торжествующе зарычал, когда понял, что у нее даже не было меча в руках! Ему следовало бы быть осторожным со скакуном, но на самом деле ему было безразлично, выживет он или умрет сейчас, уже все равно. Все, что имело значение, это то, что он убьет ее перед смертью, и эта дура облегчала это!
   Он поскакал прямо на нее, вытянув саблю в длинном прямом выпаде, ожидая удара в запястье, когда сталь войдет в нее, а ее там не было.
   Глаза Кассана начали расширяться от изумления, когда Гейрфресса рванулась вправо, невероятно быстро для чего-то такого огромного, и Лиана извилисто изогнулась в седле. Его сабля прошла мимо нее, не причинив вреда, и он все еще поворачивал голову, пытаясь понять, что произошло, когда Гейрфресса с грохотом пронеслась мимо него в противоположном направлении, а левая нога Лианы оказалась под его левой ногой и ударила с дикой силой. Внезапное давление заставило его потерять равновесие, и сабля вылетела у него из рук, когда он отчаянно вцепился в луку седла.
   Было слишком поздно. Он был изумлен, уже неустойчив после выпада, который не попал в цель, а удар ногой Лианы полностью вывел его из равновесия. Он ударился о землю с силой, сокрушающей кости, вскрикнув, когда что-то треснуло в его правом плече. Острая боль пронзила его, и он неуверенно покачал головой, поднимаясь на колени. Он должен был встать на ноги, он должен был, но что-то мелькнуло у него над головой. Колено врезалось в его лопатки, как кувалда, и его левая рука бесполезно вцепилась во внезапно ставшее скользким от крови горло, когда гаррота девы войны глубоко укусила его. Он булькал, отчаянно извиваясь, и Лиана Хэйнатафресса скрестила запястья у него за головой, расправила плечи и выкрутила изо всех сил.
   Последним звуком, который Кассан Эксхаммер когда-либо слышал, был хруст его собственной шеи.
  

Глава тридцать девятая

  
   Варнейтус уставился в свой грамерхейн, сжав челюсти, в то время как эхо недоверия отразилось глубоко в его глазах.
   Невозможно. Все шло совершенно идеально! - и этот ублюдок Теллиан все равно обернул дело против него. После всех его многолетних усилий, его планов, рисков, на которые он пошел после того, как поставил каждую деталь на место, несмотря на все препятствия и все требования его госпожи, все это было разорвано в последнюю минуту вмешательством одного жалкого мага, паршивой своры дев войны, одного младшего лорда-правителя... и единственной назойливой всадницы ветра, которую, казалось, было почти так же трудно убить, как и ее никогда не бывавшего достаточно проклятым мужа! Этого не могло случиться, и все же это произошло.
   Недоверие превратилось в трескучую ярость, когда высокая, стройная, рыжеволосая молодая женщина и огромная гнедая кобыла галопом подскакали к дымящимся руинам охотничьего домика. Молодая женщина соскользнула с седла, подошла к тому месту, где ее отец стоял рядом с королем сотойи, и бросила что-то круглое к ногам Мархоса. Король носком обуви откатил круглый предмет в сторону, и мертвые, изумленные глаза Кассана Эксхаммера уставились на монарха, которого он пытался убить.
   - Сука! - зашипел волшебник, все годы потраченных впустую усилий, которые олицетворяла отрубленная голова, обрушились на него потоком ярости, и его рука дернулась к резной костяной палочке, лежащей на столе перед ним.
   - Будет ли это разумно? - спросил тихий голос, и голова Варнейтуса повернулась. Сардор встретился с ним взглядом и слегка пожал плечами. - Это ваше решение, но как только мы активируем кейрсэлхейн, все в Норфрессе будут точно знать, кто стоял за всем этим. Или, во всяком случае, каждый маг и Венсит, и даже с ее приказами Совету это не понравится.
   Варнейтус сверкнул глазами, но даже когда он это сделал, он знал, что его гнев на самом деле не был или не должен был быть, во всяком случае, направлен на магистра. Сардор просто случайно оказался достаточно близко, чтобы служить фокусом, и Варнейтус заставил себя сдержать свой гнев. В данных обстоятельствах это было нелегко, но никто не мог достичь ранга мастера-волшебника, не научившись управлять своими собственными страстями.
   - Точно, - сказал он через мгновение, его голос был резким, и его ноздри раздулись, когда он глубоко вдохнул. Затем он повернулся обратно к своему собственному грамерхейну.
   Образ Руки Шэйханы засветился серебристо-голубым светом Лиллинары, и новый поток лавы гнева прокатился по нему, когда он увидел, как она возложила руки на Мархоса Силверэкса. Светящаяся голубая корона пробежала по ее рукам к ладоням, окутывая короля, и Варнейтус действительно мог видеть, как закрывается его рана. Каким-то образом заживление этой раны, раны, которая была видимым доказательством того, как близко они подошли к тому, чтобы ввергнуть королевство Сотойи в гражданскую войну и разрушение, на самом деле помогло ему пригасить тлеющие угли своей ярости.
   Он снова вдохнул, более естественно, и встряхнулся. Это было потому, что наблюдение за тем, как она исцеляет Мархоса, вернуло все в фокус, решил он. Это подчеркивало неудачу убийц Артнара и Кассана и заставило его пересмотреть все заново, со всем с трудом заработанным бесстрастием, которому он научился за свою долгую, амбициозную жизнь.
   Они вывели всех из руин охотничьего домика, когда последние языки пламени пожирали оставшееся топливо, но далеко они не ушли. Да и они бы не стали, с таким количеством раненых. Шэйхана исцелила бы самые тяжелые раны, но одна Рука Лиллинары не смогла бы исцелить очень многих из них, и перемещение раненых по дорогам Сотойи было бы мучительным испытанием для них. Гонцы были отправлены галопом в Балтар и Сотофэйлас, и он был уверен, что дополнительные оруженосцы и целители устремятся к Чергору, как только эти гонцы достигнут мест назначения. В конце концов, конечно, Мархос уйдет либо в Балтар, либо в свою столицу, но ни один король Сотойи не покинет поле боя, где столь многие пали, защищая его, пока он лично не убедится, что обо всех выживших должным образом позаботились. Это означало, что Мархос будет привязан к сгоревшему охотничьему домику по крайней мере на следующий день или два, и все, что ему действительно было нужно, - это находиться в пределах полумили или около того.
   Кейрсэлхейн, который Варнейтус заботливо заложил под очаг в главном домике, несомненно, был погребен под обрушившимися, обуглившимися бревнами и каменной кладкой, но самый сильный смертельный огонь едва ли затронул бы камень. Он был сделан из того же кристалла, что и его грамерхейн, сплавленный в сердце работы, рядом с которой самая мощная молния была всего лишь слабой и бледной вещью. И, как и его грамерхейн, он был изготовлен с тщательностью, близкой к искусству. Он был чувствителен, мог управляться чем-то столь малым, как большой палец ребенка, но при этом способен фокусировать и хранить силу, которая могли бы уничтожить город размером с саму Трофроланту. И все же это была лишь одна из его возможных функций. Кейрсэлхейны могли использоваться и часто использовались в качестве хранилищ для таких заклинаний, а также... более тонко, но их также можно было использовать в качестве маяков, якорей или ключей.
   Варнейтус все еще не был уверен, как именно действует талант мага, ходящего по ветру, но он явно отличался от заклинаний телепортации, доступных волшебнику, поскольку ходящий по ветру мог путешествовать в места, где он никогда не был, даже никогда не видел, если он совершал путешествие достаточно короткими этапами. Волшебник не смог бы. Искусство нуждалось в фокусе, точке прицеливания, и (в отличие от ходоков по ветру) волшебнику дорого обходилась собранная сила и концентрация, чтобы телепортироваться на большие расстояния даже с фокусом; попытка перенести кого-либо еще в то же время увеличивала стоимость в геометрической прогрессии. При необходимости в качестве фокуса можно было использовать почти что угодно, если волшебник должным образом подготовил его, прежде чем он или кто-то другой доставил его по назначению, но кейрсэлхейн был лучшим, потому что его можно было зарядить до того, как он был помещен. Волшебник мог использовать энергию, хранящуюся в камне, вместо того, чтобы расходовать свежесобранную (и иногда ... неуправляемую) силу, что позволяло ему приходить в полной силе, при этом его владение искусством оставалось неизменным, что было немаловажным соображением, когда коллеги, желавшие ему зла, могли ожидать его прибытия.
   Конечно, у использования кейрсэлхейна были и другие преимущества. Обереги волшебника создавали защищенную область, в которую, например, не могло проникнуть ни одно заклинание телепортации. Но если бы он поместил в него кейрсэлхейн и должным образом настроил его на индивидуальные особенности своих оберегов, он или союзник с правильными словами команды все равно могли бы пройти прямо через них без затруднений и без необходимости опускать эти обереги и подвергать себя чьей-либо атаке. И заклинания телепортации были не единственными приемами, которые мог хранить кейрсэлхейн.
   Как тот, что лежит под потрескавшимся очагом сгоревшего охотничьего домика.
   Он снова коснулся своей палочки, слегка поглаживая ее, чувствуя, как сила дрожит в его ладони. Ему нужно было только произнести слово приказа здесь, в его рабочей комнате, и за сотни лиг отсюда этот камень пробудился бы во взрыве жара и ярости, подобных самому поцелую Карнэйдосы. Кратер должен был быть почти в милю в поперечнике. Лес вокруг домика был бы сровнен с землей, расколот в щепки, превращен в ревущий ад, который горел бы в течение нескольких дней. И Мархос, и Теллиан, и Рука Шэйхана, и Лиана Хэйнатафресса будут стерты с поверхности земли, как будто их никогда и не существовало.
   Он чувствовал острую потребность сделать именно это, сокрушить противников, которые победили его инструменты, даже не осознавая, кто был их истинным врагом. Чтобы показать этим норфрессанцам истинную силу, вновь поднимающуюся в Контоваре. Но Сардор был прав. Каким бы удовлетворительным это ни было в краткосрочной перспективе, оно несло в себе огромные риски, на которые совет Карнэйдосы не хотел идти... и самым большим из которых был Венсит из Рума.
   Варнейтус мог бы смириться с мыслью предупреждения Норфрессы о том, что Контовар снова готов к переезду. Без своих собственных волшебников норфрессанцы мало что могли бы сделать с этим предупреждением. Но это было правдой на протяжении веков, и все же Совет ждал, наблюдал, планировал и шпионил, но никогда не осмеливался выйти из тени на открытое место, и причина, по которой он этого не сделал, звалась Венситом из Рума.
   В течение тысячи двухсот лет Венсит держал в страхе лордов-волшебников Контовара, и само его имя затронуло слишком многих из них, включая одного по имени Варнейтус, с ужасом признал он. Ни один волшебник в здравом уме не стал бы добровольно встречаться с диким волшебником, тем более в тайном бою. Одной только мощи Венсита было бы достаточно, чтобы напугать любого здравомыслящего противника, но в его покрытых шрамами древних руках было нечто большее, чем власть. У него были ключи, ключи к заклинаниям, которые поразили Контовар, превратили города и крепости в пузырящиеся стеклянные равнины, сожгли леса, растопили горы, превратили ледники в пар, а реки - в пустыню. Он создал эти заклинания для последнего Белого совета. Он один знал их секреты, знал их самую сокровенную работу... и они оставались активными по сей день.
   Совет Карнэйдосы исследовал их с предельной осторожностью. Проверял, чтобы определить, что они все еще были готовы к его руке, ожидая его команды. Они не осмеливались проникать глубже, но связь была налицо, канал был открыт, поющий с безошибочными вибрациями и отпечатком его силы, а Венсит был диким волшебником. Потребовался весь Совет Оттовара, чтобы создать эти заклинания под его руководством; дикому волшебнику не понадобилась бы ничья помощь, чтобы использовать их во второй раз.
   Но старый ублюдок не хочет ими пользоваться, напомнил себе Варнейтус. Он слишком хорошо помнит прошлый раз, помнит, как неделями горело небо над Контоваром, как дым душил мир в Год, в котором Не было Лета. Он помнит крики, разрушения, стены пламени, марширующие по континенту. Он наблюдал все это в своем грамерхейне, видел каждое мгновение этого; это преследует его до сих пор, и это его главная слабость, брешь в его броне. Он никогда не захочет вызывать это опустошение во второй раз... но это не значит, что он этого не сделает. Он сделал это в первый раз; подгони его достаточно сильно, и он может сделать это снова, несмотря на свои воспоминания. Только Карнэйдоса знает, какая провокация могла бы подтолкнуть его к этому, но никто из нас никогда не хочет это выяснять.
   И в этом был риск использования кейрсэлхейна, потому что для Венсита из Рума весь континент Контовар по-своему был одним огромным кейрсэлхейном. Он мог дотянуться кулаком до его основания и повернуть в любое время, когда он хотел, в любое время, когда он был готов убить достаточное количество миллионов слуг и рабынь повелителей волшебников. И если бы эти лорды-волшебники слишком открыто использовали это искусство здесь, в Норфрессе, он мог бы решить, что время пришло.
   - Мы подождем, - тихо сказал он, убирая руку с палочки и откидываясь на спинку стула. - Это, в любом случае, никогда не было ничем иным, как нашим последним запасным планом, по сравнению с кейрсэлхейном под тронным залом Мархоса в Сотофэйласе, и Совет не будет доволен, если в конце концов нам придется его использовать.
   Сардор кивнул, его облегчение было очевидным, несмотря на тщательно контролируемое выражение лица, и губы Варнейтуса скривились в кислой улыбке. Магистр был прав; Совет был бы недоволен, если бы они использовали искусство так открыто... но он мог бы смириться с этим, если потребуется. Его приказы исходили от самой Карнэйдосы, и что бы ни думал Совет, это была единственная защита от его гнева, в которой он нуждался. Венсита это, конечно, не поколебало бы, но, по крайней мере, у его коллег, лордов-волшебников, не было бы иного выбора, кроме как принять результат, как только он будет достигнут.
   И все же ей бы это тоже не понравилось, на самом деле, если и не по тем же причинам, что и Совету. Нет, даже если бы это было именно то, что она приказала ему сделать, она все равно была бы в ярости, потому что такой приз был бы намного менее ценным, чем тот, на который она намеревалась претендовать. Но если бы он подождал, если бы он держал свою руку достаточно долго, чтобы увидеть, что произойдет на Вурдалачьей пустоши, он смог бы направить ее гнев на гораздо более безопасную цель, потому что неудача против Базела была бы неудачей Аншакара, а не его. Базел всегда был в центре внимания всей этой сложной операции, и он всегда мог указать, что предупреждал Аншакара об опасности, которую представлял Базел, предостерегал его не относиться к своей задаче слишком легкомысленно, слишком самоуверенно.
   Он сделал бы все, что мог, чтобы атака увенчалась успехом, и тогда, и только тогда, после того, как слуги Крашнарка потерпели неудачу во всех аспектах своей миссии, он принес бы ей смерть жены Базела Кровавой Руки. Этот приз, купленный любой ценой при открытом использовании искусства, был бы намного, намного лучше, чем не принести ей вообще ничего.
   И кто знал? Если Теллиан и Мархос оба умрут, и особенно если он использует кейрсэлхейн под Сотокарнасом, чтобы уничтожить крепость, половину Сотофэйласа, а также жену и детей Мархоса, в конце концов королевство все еще может развалиться в гражданской войне. Нужно было еще подумать о Йерагоре. Он был бы в отчаянии, когда до него дошли бы слухи об этом, и если бы за этим последовал вакуум власти, ловкий советник вполне мог бы убедить его в том, что...
   - В любом случае, убийство Мархоса было второстепенным по отношению к нашей главной цели, - сказал он магистру, - и мы, черт возьми, почти преуспели в этом, несмотря на назойливого Брейаса, Теллиана и его сучью дочь. - Он пожал плечами. - Базел всегда был главной мишенью, и ни один вмешивающийся маг не изменит ни единой проклятой вещи, происходящей на Вурдалачьей пустоши. Нужен был бы бог, чтобы изменить это!
   Он оскалил зубы, постукивая по грамерхейну, снова вызывая в памяти марширующую армию Теллиана.
   - Мы будем ждать, - повторил он, пристально вглядываясь в крошечные, кристально чистые изображения в сердце камня. - Если Аншакар хотя бы наполовину так силен, как он, кажется, о себе думает, нам не нужно будет беспокоиться о Мархосе или сотойи. И если случится, что Аншакар окажется недостаточно силен, чтобы справиться с Базелом, еще будет время убить короля и его драгоценную семью. И только между нами, Малак, - его глаза были жесткими и ненавидящими, когда он впился взглядом в эти далекие образы, - я нахожу мысль об убийстве жены и тестя Базела удивительно успокаивающей в данный конкретный момент.
  
   ***
  
   По крайней мере, дождя не было.
   Базел Бахнаксон был бы гораздо счастливее, если бы смог убедить себя, что отсутствие облаков - просто естественное изменение погоды. Или, в противном случае, это было потому, что причина всех этих унылых дождливых дней, кем бы или чем бы она не была, встревожилась неуклонным продвижением не менее трех защитников Томанака и решила перенести дождь и себя в другое место.
   К сожалению, он не мог убедить себя ни в одной из этих вещей.
   <Я тоже не могу, брат>, подумал Уолшарно, глядя на него. <Но, по крайней мере, это означает, что мы можем увидеть то, что грядет, до того, как оно доберется сюда. И тетивы луков наших двуногих не промокнут!>
   - Нет, этого они не сделают, - ответил Базел, его голос был слишком тихим, чтобы его мог услышать кто-либо еще, кроме, возможно, Брандарка, ехавшего рядом с ним. - И, по правде говоря, я приму все, что мы сможем получить, и буду благодарен за это. Не то чтобы у меня хватило духу пожаловаться, если бы случилось так, что нам предложили больше.
   <У меня тоже>, - согласился Уолшарно, качая головой в знак согласия. <И у меня тоже.>
   Базел привстал в стременах, потягиваясь и одновременно пытаясь (тщетно) разглядеть немного дальше. Не то чтобы он ожидал увидеть очень много. Вурдалачья пустошь была более неровной и более густо заросшей разрозненными группами деревьев, чем Равнина Ветров. На самом деле, это очень напоминало ему земли дальше на север и запад от Харграма, за исключением отсутствия фермерских хозяйств. Упыри действительно выращивали кое-какой урожай в качестве зимнего корма для своих кормовых животных, и конные отряды Трайанала по сбору фуража будут следить за любыми подобными источниками снабжения, которые они смогут найти по пути. Но эти посевы, как правило, были ближе к деревням, занятым упырями, а деревни в этом районе вдоль Хэнгнисти были в основном пустынны с середины лета.
   Они осторожно обследовали этот регион в течение последней недели или двух, подтвердив, что деревни в нем оставались пустыми. Однако с тех пор, как дождь наконец утих, их разведчики обнаружили следы, разбросанные по грязи, указывающие на то, что по ней, по крайней мере, прошло довольно много упырей. К сожалению, это было не все, что они указали. Упыри вряд ли отличались тактической или стратегической изощренностью, но, по крайней мере, некоторые из этих следов ясно указывали на то, что они посылали собственных разведчиков, следя за экспедицией союзников. Возможность того, что другая сторона может знать о них больше, чем они знали об этом, была для разнообразия не совсем утешительной, но разведывательные группы сотойи, по крайней мере, обнаружили достаточно следов, чтобы окончательно предположить, куда ушли упыри. Они собирались вдоль реки Грейуиллоу, притока Хэнгнисти, примерно в трехстах милях к западу от ее слияния с рекой Спиар, что, с их точки зрения, имело слишком много смысла.
   Грейуиллоу была едва ли двести миль в длину, но у нее было много маленьких извилистых притоков, которые осушали обширную, часто заболоченную пойму, а основной поток был около семидесяти ярдов в поперечнике там, где он впадал в Хэнгнисти. Это делало ее значительной водной преградой, и местность вдоль ее течения, особенно когда она приближалась к Хэнгнисти, была пересеченной, ее берега были окаймлены густыми, спутанными зарослями ив, от которых она и получила свое название. Дальше вверх по течению ивы уступили место густым участкам смешанных вечнозеленых и лиственных пород, которые могли обеспечить опасно эффективное прикрытие для таких нерегулярных войск, как вурдалаки ... и которые разрушили бы строй любой пехоты, которая попыталась бы пойти за ними. Если взять все вместе, это была, к сожалению, хорошая оборонительная позиция. С другой стороны, из-за всех дождей, которые обрушились на Вурдалачью пустошь за последний месяц или два, Грейуиллоу должна была быть высокой и глубокой, вероятно, достаточно глубокой, чтобы стать преградой даже для вурдалаков, если они смогут поймать их между своим продвижением и потоком.
   За линией реки, между Грейуиллоу и Спиар, холмистые просторы лугов простирались на восток и юг почти до границы королевства Речных разбойников, предлагая пастбища для достаточного количества мясных животных, чтобы накормить огромную орду упырей, предполагая, что любая мыслимая сила могла склонить рассматриваемых упырей к какому-то виду совместных усилий. Это была отрезвляющая мысль, учитывая то, что, казалось, происходило.
   Располагая имеющейся у него информацией, Трайанал не видел иного выбора, кроме как двинуться вниз по южному берегу Хэнгнисти к Грейуиллоу. Если там был враг, то именно туда они должны были отправиться, чтобы найти его. В то же время, однако, он все время оставался в пределах видимости Хэнгнисти, используя баржи для перевозки продовольствия и фуража. И, с энтузиазмом помогая Тараналу, он превратил десятки барж в бронированные платформы для метательного оружия, с прочными деревянными фальшбортами, прорезанными щелями для стрельбы из арбалетов, и приподнятыми надстройками, на которых были установлены гораздо более мощные обслуживаемые экипажами баллисты крейсеров империи Топора. Эти "арбалеты" метали на целых четыреста ярдов "стрелы" длиной до пяти футов, со стальными наконечниками, способными пробить фут и более цельного, выдержанного дуба. Даже упырь не получил бы удовольствия от встречи с одной из них. И была даже дюжина барж, оснащенных катапультами, способными метать "бэйнфайр", губительный зажигательный состав королевского и имперского флота. Имея их для прикрытия своего фланга, обращенного к реке, и, если уж на то пошло, для обеспечения поддержки огнем, если им придется приблизиться к устью Грейуиллоу, Трайанал мог позволить себе сосредоточить внимание своей армии на угрозах, исходящих подальше от Хэнгнисти, когда они двигались через пустые, безлюдные пространства между ней и предполагаемой позицией упырей.
   И это не жалоба, которую они услышали бы от меня, если бы ублюдки никогда сюда не возвращались, мрачно подумал Базел, снова устраиваясь в седле. Если у них хватит здравого смысла держаться подальше от реки и оставить нас в покое, тогда я был бы счастлив оставить их в покое в ответ. Но как только мы отправим этих парней домой, как всегда...
   Очень немногие из людей в экспедиции разделили бы его желание оставить упырей в покое, и он знал это. Если уж на то пошло, у него не было иллюзий относительно готовности существ жить в мире с любым набором соседей, и он знал, что это будет не более чем вопрос времени, и не так уж много, прежде чем градани или сотойи будут вынуждены снова вторгнуться в эти же земли, чтобы устранить угрозу их границам и их народу. И все же, как бы в конечном счете ни завершилось вторжение в этом году, слишком много людей, маршировавших и ехавших верхом вокруг него, были бы мертвы или искалечены до его завершения. Никакое количество мертвых упырей не могло быть действительно справедливой сделкой за это, и его разъедающая нервы уверенность в том, что за дождем скрывается нечто столь же темное, сколь и могущественное, а также причудливые действия и тактика упырей заставляли его опасаться того, насколько высокой может быть конечная цена.
   - Ты когда-нибудь думал, что, возможно, самым разумным для нас было бы просто уехать домой на остаток лета? - легкомысленно спросил Брандарк рядом с ним. Базел посмотрел на него, и Кровавый Меч пожал плечами. - Я знаю, что в конце концов мы должны это сделать, Базел, но действительно ли у нас есть крайний срок? В любом случае, мы не собираемся ничего протаскивать сюда раньше следующего года. Может быть, что бы ни стояло за всем этим дождем Фробуса, ему наскучит и оно уйдет за зиму? Я знаю, что лучше уйду, чем встречу зиму в пустошах упырей!
   - Думаю, что немного поздно предлагать подобное, мой мальчик, - мягко заметил Базел. - И если это то, о чем ты думаешь, что ж, тогда ничто не удерживает тебя здесь. Я уверен, что капитаны судов Таранала были бы счастливы предоставить тебе место на борту, если бы случилось так, что ты пожелал того.
   - Я просто указывал на то, что это было бы разумно сделать, - ответил Брандарк. - Проблема, однако, в том, что для того, чтобы делать умные вещи, требуется, чтобы человек, делающий это, был умным. - Он печально покачал головой. - И я, к сожалению, кажется, слишком долго общался с Конокрадами. - Он испустил глубокий вздох. - Кто бы мог подумать, что из всех людей я мог оказаться втянутым в подобную глупость детским энтузиазмом группы градани, о, и давайте не будем забывать о сотойи! - слишком глупыми, чтобы прийти сюда под дождем и в грязи?
   - Значит, так оно и есть? - Базел навострил уши, глядя на своего друга, и Брандарк пожал плечами.
   - Во всяком случае, есть один способ объяснить это. И еще один способ, - его тон потемнел, а рука опустилась на рукоять меча, - указать на то, что находящееся там, чем бы они ни было, вряд ли исчезнет, что бы мы ни делали. Я бы предпочел разобраться с этим здесь, прежде чем мы обнаружим, что оно движется вверх по Хэнгнисти к Навахку и Харграму. - Кровавый Меч мрачно улыбнулся. - Считай меня глупым, но я предпочел бы сражаться там, где никто из наших женщин и детей, скорее всего, не будет вовлечен в бойню.
   - Да, об этом есть что сказать, - согласился Базел.
   Он начал было добавлять что-то еще, затем замолчал, когда отряд из пяти человек сотойской кавалерии перевалил через гребень невысокого хребта примерно в двух милях впереди них и галопом, разбрызгивая грязь, направился к их основным силам. Градани обладал превосходным зрением, и его уши поднялись, а глаза сузились, когда он вглядывался в них. Затем его челюсти сжались, Уолшарно развернулся под ним, и Брандарк изумленно моргнул, когда скакун исчез в ливне грязи, который сам же и поднял.
  
   ***
  
   - В чем дело, Базел? - резко спросил Трайанал Боумастер, когда огромный чалый наполовину остановился рядом с его командной группой.
   - Сюда направляется разведывательный отряд, - коротко ответил Базел, тыча большим пальцем на юго-юго-восток. - Они приближаются быстро, как будто все демоны Шарны преследовали их по пятам, и за ними воняет чем-то еще. - Он оскалил зубы. - По-моему, пройдет не так уж много времени, прежде чем у нас будет достаточно доказательств того, что это за игра с погодой.
   - Базел прав, милорд, - сказал Вейжон. Он смотрел на юго-восток, его глаза были сосредоточены на чем-то, чего никто другой не мог видеть.
   - И что бы это ни было, оно не направлялось бы в эту сторону, если бы не считало, что может взять нас в лоб, - категорично сказал сэр Ярран Бэттлкроу.
   - И я думаю так же, - согласился Базел, и выражение его лица было мрачным. - Более того, это само зловоние зла, которое исходит от них. - Его уши прижались в отчаянии. - Это рука, которую я бы отдал, чтобы точно знать, что я чувствую, но у меня все еще нет идеи лучше, чем была сегодня утром. За исключением того, что, что бы это ни было, оно ближе, чем было тогда.
   - Это не просто ближе, Базел, - сказал Вейжон. Остальные посмотрели на него, и младший защитник пожал плечами. - Это не просто из-за Тьмы, это и есть Тьма, - резко сказал он. - И это нечто большее, чем одно из них, что бы это ни было.
   <Он прав.> Уолшарно вскинул голову. <В некотором смысле, он более чувствителен к этому, чем мы, брат. Я не понимал, пока он этого не сказал, но он прав. Я чувствую, по крайней мере, двоих из них сейчас, оба направляются в нашу сторону, и они оба сильны. Очень сильны.>
   <Так же сильны, как тот ублюдок Крэйханы??
   <Сильнее>, - категорично ответил Уолшарно. <Намного сильнее.>
   Базел сжал челюсти, вспомнив их встречу со слугой Крэйханы. Джергар Шолдан, на его вкус, был достаточно крепким. Действительно, потребовалась вся сила, которую они с Уолшарно могли направить вместе, чтобы победить его, и они могли бы не победить даже тогда, если бы тот вовремя понял, что ему противостоит не один защитник Томанака, а два.
   <Верно, брат>. Уолшарно снова проследил за его мыслями и снова кивнул головой в знак согласия. <Но в его распоряжении были души целого табуна бегунов... и у тех все еще была связь с "магическим полем" Венсита, чтобы использовать его, когда он заставлял их служить ему. Кем бы они ни были, у этих того нет. Они... индивидуумы. Очень сильные, но, думаю, полагающиеся на свои собственные силы и ни на чьи другие.>
   - Уолшарно хочет согласиться с тобой, Вейжон, - сказал Базел остальным. - Он чует по крайней мере двоих. Он говорит, что они очень сильны, и пройдет совсем немного времени, прежде чем они встретят нас.
   - Для меня этого достаточно. - Голос Трайанала был тверд, как железо, и он повернулся к своему личному горнисту. - Сигнал "Остановиться и выстроиться", - сказал он.
   - Да, милорд! - ответил горнист, и настойчивые ноты разнеслись по грязному лугу, когда он протрубил условленный сигнал.
   Возросшие силы Трайанала эволюционировали в обратном направлении от типичного смешанного формирования конницы и пехоты. Конечно, выдвигались стандартные отряды конных разведчиков, но вместо того, чтобы разместить сформированную кавалерию на флангах вдали от реки, чтобы защитить пехоту от внезапных атак, пехотинцы были выстроены батальонными колоннами на правом фланге армии, с кавалерией между ними и рекой. Пехота градани просто лучше подходила для того, чтобы выдержать удар обезумевших от крови упырей, и было важно защитить лошадей, которые обеспечивали мобильность сотойи. Конные лучники смогут стрелять поверх голов даже пехотинцев-Конокрадов, поддерживая градани, пока те удерживают стену щитов; у них будет достаточно времени для кавалерийских атак, как только упыри отступят.
   Повозки с припасами, вьючный обоз и особенно мулы, нагруженные дополнительными стрелами для сотойи, двигались вдоль самого берега Хэнгнисти, прикрываемые как пехотой, так и кавалерией. Среди людей Трайанала было более чем несколько человек, которые считали, что его молодость сделала его чрезмерно осторожным, даже робким, чтобы принять такое громоздкое построение, особенно теперь, когда у него под командованием было почти двадцать тысяч человек, конных и пеших. Однако среди этих критиков не было ни одного из его старших офицеров или командиров батальонов, и они отдали приказы, когда горнист протрубил сигнал, которого все ждали наполовину с нетерпением, наполовину с тревогой в течение последних двух дней.
   Пехота остановилась на месте, и две трети ее батальонов повернули направо и продвинулись на двести ярдов дальше вглубь от Хэнгнисти. Передние ряды опустились на одно колено, выставив перед собой щиты, а тройная шеренга арбалетчиков образовала открытые ряды за их спинами. Половина арбалетчиков станет пикинерами, как только дело дойдет до ближнего боя, и фургоны, приписанные к каждому батальону, подъедут позади них, выгружая тучи пик и складывая их там, где они будут готовы к использованию в случае необходимости. У каждого арбалетчика было три фута свободного пространства по обе стороны от него; другой человек в следующем ряду становился прямо за каждым из этих свободных мест; и всюду раздались металлические щелчки, когда тысячи арбалетов, изготовленных гномами, были натянуты и к тетивам были наложены стрелы.
   Два пехотных батальона, составлявших арьергард колонны, повернулись на месте, лицом к северо-западу, назад тем путем, которым они пришли, и развернулись в линию, прикрывая правый фланг только что сформированной линии фронта своим левым, в то время как их собственный правый был прочно закреплен на Хэнгнисти. Пара батальонов, возглавлявших колонну, сделала то же самое, за исключением того, что они закрепились на левом фланге линии фронта и повернулись лицом на юго-восток, прикрывая левый фланг основного формирования. Остальные пехотные батальоны выстроились в плотные квадраты, половина из них равномерно расположилась за линией фронта, чтобы одновременно прикрывать повозки с припасами и формировать пехотный резерв в середине трехстороннего прямоугольника.
   Однако не вся пехота была повернута лицом на запад, подальше от реки. Хэнгнисти обеспечивала меньшую защиту от упырей, чем от большинства других врагов, учитывая, насколько хорошо плавали эти существа. На реку все еще можно было рассчитывать, что она разрушит их строй, особенно когда они с трудом выбирались на берег по мягкой грязи и песку вдоль берегов, но на то, что она остановит их, рассчитывать было нельзя. Вот почему другая половина пехоты Юргажа стояла лицом к реке, а не вглубь страны... и это была также настоящая причина того, что тяжеловооруженные баржи разгуливали по тылу армии Трайанала на самой реке Хэнгнисти.
   Кавалерия двигалась так же быстро, координируя действия со своими пешими товарищами с точностью и отточенностью, выработанными долгой практикой и взаимным доверием. Они точно знали, где им полагалось быть, и отправились туда. Четыре тысячи рассредоточились вдоль тыла линии фронта, где они могли поддерживать пехоту огнем из луков, и еще три тысячи находились в промежутках между блоками пехоты резерва, готовые наброситься на любых упырей, которые могли переплыть реку и обойти пехоту, или перехватить любое вражеское проникновение в тыл линии фронта. Еще тысяча была отведена в резерв под личным командованием Трайанала, готовые к отправке туда, где они могли быть наиболее необходимы, они также были предназначены для быстрой эвакуации, если враг прорвется, конечно ... не то, чтобы кто-то ожидал, что упыри прорвутся в ближайшее время. И как только пехота и кавалерия сформировались, вооруженные метательным оружием баржи, которые сопровождали их на Хэнгнисти, начали менять свое положение. Многие двинулись вниз по течению, к Спиар, занимая позиции, чтобы прикрыть переднюю часть короткой плотной линии, защищающей левый фланг армии, но большинство встало на якорь в нескольких ярдах от берега, где метательное оружие могло прикрывать берег от плавающих упырей, а также формировать последний резерв для своих сухопутных собратьев.
   Баржи, вооруженные катапультами, расположились с особой тщательностью дальше по течению, и экипажи катапульт зарядили свои пробные снаряды еще до того, как их баржи встали на якорь. Как только эти якоря шлепнулись в грязь Хэнгнисти, катапульты загрохотали, выбрасывая свои инертные снаряды далеко над головами пехоты и кавалерии. Эти тренировочные снаряды имели точно такую же массу и баллистические характеристики, что и снаряды "бэйнфайр", ожидавшие своего часа, и Базел с мрачным удовлетворением улыбнулся, когда они с глухим стуком упали в грязь в сотне ярдов и более за передними рядами пехоты. Артиллеристы на борту барж выпустили вторую волну снарядов, проверяя дальность стрельбы и пеленги. Затем они зарядились бэйнфайром и встали наготове.
   Скорость, с которой изменился весь строй, поразила бы любого, кто не видел, как "экспедиция" Трайанала превращается в "армию". Это была тесно интегрированная, четко артикулированная сила, уверенная в себе и в своих командирах, но без иллюзий, что перед ней стоит легкая задача, потому что ее противники были "всего лишь" упырями, и Базел почувствовал прилив гордости не только за Трайанала, но и за Вейжона и Юргажа, за то, что они сделали это так умело.
   Их маршевое построение было спланировано так, чтобы совершить переход в боевой порядок как можно более быстро и просто, и тот факт, что река прикрывала их спины, значительно упрощал ситуацию. Но все планирование в мире не привело бы к такому результату без безжалостной, неустанной тренировки, которой они подвергли своих людей именно для такого момента. Даже сотойи последнего набора, которых Трайанал привел с Откоса, были эффективно встроены в их общую организацию, взяв пример с оруженосцев, которые были частью экспедиции с самого начала. Новички не были так хорошо обучены и дисциплинированы, как могли бы быть, но если бы все шло хорошо, их основной функцией было бы метательное оружие, и любой оруженосец сотойи буквально вырос с луком в руках.
   Те же самые звуки горна, которые изменили построение армии, отозвали отряды кавалерии, которые вели разведку за ее правым флангом на марше, и индивидуально назначенные роты пехоты открыли места доступа на линии фронта, чтобы впустить их. Они быстро пробежали к назначенным им позициям, присоединившись к своим товарищам, и разведывательный отряд, который Базел видел галопирующим назад, прошел через собственное отверстие, чтобы добраться до командной группы.
   - Их тысячи, милорд, - резко сказал старший мужчина, его лицо было побелевшим, когда он остановил своего усталого коня и хлопнул по нагруднику, отдавая честь Трайаналу. - Никогда не видел их так много в одном месте! Фробус, я никогда не думал, что их так много!
   - Сколько тысяч? - спокойно спросил Трайанал и криво улыбнулся разведчику, когда тот уставился на него. - Понимаю, что у вас не было времени на самом деле сосчитать количество ног и разделить на два, сержант. Приблизительной оценки будет достаточно.
   Двое или трое из его офицеров усмехнулись, и даже разведчик улыбнулся. Но он также покачал головой.
   - Милорд, мы не смогли подобраться достаточно близко, чтобы сказать, сколько их. Я бы сказал, что должно было быть что? Шесть или семь тысяч? - по эту сторону Грейуиллоу. - Он посмотрел на других членов своего отделения разведчиков, приподняв бровь, и головы кивнули. - Проблема в том, что они уже бросали в нас свои мерзкие дротики. Они оттесняли нас, давили изо всех сил, и все больше их выползало из леса вдоль реки, как личинки. Я бы солгал, если бы сказал, что могу рассказать вам больше, чем это, но мне показалось, что мне лучше вернуть парней сюда, чтобы рассказать вам о том, что мы уже видели.
   Он не сказал "не пытаясь увидеть больше и не рискуя всеми", но Трайанал кивнул.
   - Информация, черт возьми, намного ценнее, чем мертвые солдаты, сержант, - согласился он, и плечи разведчика почти незаметно расслабились.
   - Должен ли я предположить, что они следуют за вами? - Трайанал продолжал, и сержант кивнул ему в ответ.
   - Да, милорд. Я бы сказал, что они не так уж и спешат, учитывая, как быстро могут бегать эти ублюдки, вы бы их уже видели, если бы они были. Но они будут рядом. И, милорд, они используют барабанные сигналы.
   - Понятно. - Трайанал на мгновение обвел взглядом лица своей командной группы, затем повернулся обратно к разведчикам.
   - Вы хорошо поработали, сержант. А теперь отведите своих людей обратно за пункт снабжения и дайте отдых своим лошадям. - Он снова улыбнулся, более тонко. - Думаю, что нам остальным пора выполнять свою работу.
   - Да, милорд. Спасибо вам!
   Сержант подозвал свое отделение, и все пятеро зашлепали прочь по грязной траве, в то время как Трайанал, Базел и остальная командная группа смотрели друг на друга.
   - Барабанные сигналы, - повторил Трайанал, как будто эти два слова были непристойностью, и Базел фыркнул.
   - Ну, мы уже достаточно поняли, что это не обычные упыри, парень, - отметил он и пожал плечами. - Нисколько не сомневаюсь в том, что эти ублюдки собираются доказать свою правоту, и это факт. Тем не менее, на мой взгляд, тактическая ситуация достаточно проста, чтобы продолжать в том же духе. Не так уж и вероятно, что все барабанные сигналы в мире будут иметь такое большое значение.
   - Боюсь, принц Базел прав, милорд, - кисло сказал Юргаж. Он на мгновение посмотрел в ту сторону, откуда пришли разведчики, затем поморщился и снова посмотрел на Трайанала. - Думаю, мне пора присоединиться к моей пехоте, милорд.
   - Согласен. - Трайанал кивнул ему и бросил взгляд на сэра Яррана.
   - Ухожу, ухожу! - сказал старший сотойи, поднимая руку в притворном защитном жесте. - Вы просто помните, для чего нужны горны, штабные офицеры и курьеры, молодой человек!
   - Я не планирую возглавлять какие-либо отчаянные атаки, - сухо сказал Трайанал.
   - Что я действительно хочу услышать, так это то, что вы не планируете проводить никакие отчаянные атаки, - сказал Ярран еще более сухо. - Однако, учитывая обстоятельства, полагаю, мне лучше довольствоваться лучшим, что я могу получить, не так ли?
   - В любом случае, нет особого смысла надеяться на что-то еще, сэр Ярран, - сказал Юргаж еще более кисло и взглянул на Вейжона. - Не думаю, что ты смог бы убедить моего идиота князя вернуть свою неженатую задницу на борт одной из этих барж, не так ли?
   - Нет, если только ты не хочешь, чтобы я притащил его физически, - ответил Вейжон с натянутой усмешкой. - Хартанг и пара других парней, вероятно, достаточно рослые, чтобы сделать это, но я не могу гарантировать, что в процессе он не получил бы по ребрам, если бы обиделся. Что он, вероятно, и сделал бы.
   - А еще есть принц Юрохас. - Тон Трайанала был еще более кислым, чем у Юргажа, когда он оглянулся через плечо на штандарт грифона в цветах королевского дома, парящий над компактным, аккуратно сформированным блоком Ордена Томанака.
   - Я мог бы приказать ему сесть на баржу, - признал Вейжон, проследив за направлением взгляда Трайанала. - Он член Ордена, если не нашего капитула, а я защитник. Хотя, теперь, когда я думаю об этом, Базел старше меня. Если кто-то и собирается давать какие-либо приказы, я думаю, это должен быть он, так как он, по крайней мере, старше Юрохаса вдобавок ко всему остальному.
   - И, я полагаю, потому, что у тебя есть также чертовски хорошее представление, как он отреагирует на "приказ", - мрачно сказал Трайанал.
   - И из-за этого, - признал Вейжон с мимолетной улыбкой. Затем улыбка исчезла. - Правда в том, что с точки зрения хладнокровной политики и династии, на данный момент он на самом деле более расходный материал, чем Аршам, Трайанал. И он также член Ордена. Что бы ни надвигалось на нас, это именно то, с чем Орден поклялся бороться. - Он покачал головой. - Я не могу оправдать приказ о его отправке в безопасное место без какой-либо первостепенной причины, такой как его место в наследовании, и как член Ордена, он имеет право быть здесь.
   - Я знаю, - вздохнул Трайанал, - я знаю. Просто... постарайся сохранить его в целости, если сможешь, хорошо? Король был бы расстроен, если бы с ним что-нибудь случилось. И более того, он мой принц, и дядя Теллиан любит его. Томанак, если уж на то пошло, я люблю его!
   - Мы сделаем все, что в наших силах, - пообещал Вейжон и жестко усмехнулся. - Кроме того, если наш мастерский план сражения сработает, что может пойти не так?
   - Враг, парень, - сказал Базел с мрачной улыбкой. - Вот почему у нас вошло в привычку называть его "врагом".
  

Глава сорок

  
   Земля задрожала, когда дьявол по имени Аншакар последовал за воющими упырями к их добыче. Огромные барабаны, выпиленные из полых бревен, с натянутыми на них дублеными шкурами прежних вождей племени вурдалаков, и такие массивные, что их несли подвешенными на шестах по четыре вурдалака, пульсировали и ревели, когда новые шаманы вурдалаков били в них во славу их новых богов. Он ощутил смесь ужаса, голода и ярости, нараставшие вокруг него, и если бы большая часть этого ужаса и ярости были направлены против него и двух его товарищей, Аншакару было бы все равно. Ужас был ужасом, а ярость - яростью; оба были скованы отчаянным послушанием, и когда настанет момент выпустить их на волю, не будет иметь ни малейшего значения, кто их породил. Кроме того, корму для мечей всегда было полезно больше бояться своих командиров, чем мечей, с которыми он сталкивался.
   Он обнажил клыки, ноздри раздулись, когда он поднял голову, втягивая воздух, отыскивая этот первый восхитительный запах добычи, за которой его сюда привели. Нетерпение покалывало, пылая в его крови, как огонь, и отвратительный свет его глаз рябил и сверкал. Упыри, которые научились поклоняться ему, ничего не значили. Ничего! Они были всего лишь средством для достижения цели, и это... это было тем, кем его Господь и Учитель создал его, чтобы он существовал и делал! Прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз пробовал кровь врага, достойного его ненависти. Возможно, этот новый защитник, этот Базел Кровавая Рука, утолит жажду разрушения и резни, которая кипела в его сердце, как печь.
   Его оскал с обнаженными клыками стал шире, губы презрительно сморщились, когда он вспомнил предупреждения тщедушного волшебника. Предупреждения! Предупреждения для Аншакара Великого! Какое ему дело до неоднократных неудач волшебника избавить этот жалкий мир от его так называемых защитников?! За некомпетентность существ, которые следовали за этой сукой Крэйханой, или за трусливых пигмеев, которые служили Шарне Робкому? Этот мир, эта вселенная созрела для захвата. Он чувствовал это по запаху, уже ощущал вкус крови и разрушения. Его вид был даже более чувствителен к таким вещам, чем эти презренные волшебники. Если переломный момент еще не наступил, он наступит не более чем через несколько маленьких десятилетий для смертных. Это была истинная причина, по которой его Повелитель послал его, Зурака и Кимажа сюда, что бы ни думал волшебник или его госпожа, чтобы воспользоваться этим моментом, вырвать его из рук других Богов Тьмы и передать исключительно Крашнарку, где ему и место. И если этот Базел был могущественным, какое это имело значение? Аншакар тоже был могущественным, и гораздо более древним и опытным, чем мог когда-либо надеяться стать любой смертный защитник Томанака. Само его имя Аншакар на языке его собственного народа означало "Разрушитель миров", и он хорошо его заслужил. Хе-хе! - возглавляя последние атаки, которые отдали не менее двух вселенных Тьме. Теперь он сделает это в третий раз и полакомится плотью любого слабого защитника, который осмелится встать на его пути!
  
   ***
  
   Тошнота сжалась и заурчала в животе Базела Бахнаксона. Это был не ужас, хотя страх был ему не более чужд, чем любому другому человеку. Нет, это было нечто большее. Это была болезнь, отвращение. Он чувствовал нечто подобное и раньше, но никогда так сильно. Демоны, с которыми он столкнулся и которых победил, шардоны и слуги Крэйханы, они несли ту же вонь, тот же налет разложения и мерзости, который, как он чувствовал, приближался к нему подобно торнадо. И все же, несмотря на всю их силу и мерзость, они были всего лишь тенью тьмы и отчаяния, которые нависали над Вурдалачьей пустошью, как горный хребет запустения, пронизанный агонией и пропитанный безнадежностью и бесконечными страданиями. Теперь он мог чувствовать троих; три отдельных гнойника, прожигающих свой путь по земле, как кислота, оставляя после себя глубокую рану, наполненную ядом из слизи улиток.
   <Что бы это ни было, брат>, - беззвучный голос Уолшарно был резким, - <оно знает твое имя.>
   - Да, это так, - мрачно согласился Базел. Он тоже мог чувствовать фокус в сердце тьмы, чувствовать, как она тянется к нему, ищет его. И это тоже был не первый раз, когда слуга Тьмы делал это. - У меня наполовину возникает искушение выйти и встретиться с ним там, где никто из этих парней не был бы пойман между нами.
   <Понятно, но бессмысленно.> Уолшарно покачал головой. <Со всеми этими упырями, идущими с ним, сомневаюсь, что оно планирует встретиться с нами в одиночном бою, чем бы это ни было.>
   - Ну, тут ты прав.
   Челюстные мышцы Базела напряглись, и он вложил стрелу в мощный составной конный лук, которым наконец научился пользоваться. Он не был самым метким лучником в мире, на самом деле, он был далек от этого, но никакая другая рука не смогла бы натянуть этот изогнутый лук, и он мог стрелять из него гораздо быстрее, чем даже он мог перезаряжать арбалет. Уолшарно двигался под ним, медленно и неуклонно продвигаясь на юго-восток, к короткому участку линии, обращенному прямо к Грейуиллоу. Они встали в ряды конных лучников позади пехоты градани, за ними последовал Брандарк, когда они заняли свое место рядом с сэром Келтисом Лансбирером и его братом-скакуном Вэйлэсфро. Два скакуна возвышались над обычными боевыми конями вокруг них, и сэр Келтис мрачно улыбнулся.
   - Любезно с их стороны привнести музыку в танец, - заметил он, и Базел невесело усмехнулся. Армия продолжала свое продвижение к Грейуиллоу, пока Трайанал не приказал ей построиться для битвы. Теперь местность перед ними поднималась на юго-восток, мягко, но неуклонно поднимаясь к гребню, который, по наблюдениям Базела, пересекали разведчики, все еще примерно в пятистах ярдах перед ними, где он снова резко обрывался вниз, к болотистой пойме Грейуиллоу. Вурдалаков еще не было видно за этим гребнем, но чудовищный грохот их барабанов был отчетливо слышен, и уши градани Базела услышали завывающий вой боевых кличей упырей на ветру.
   - Судя по всему, это собственная орда Финдарка, - заметил сэр Келтис тем же непринужденным тоном.
   - Думаю, не столько Финдарка, сколько его брата, - ответил Базел, и каким-то образом, когда эта лавина зла приблизилась, он понял, что это правда. Он не мог бы сказать, откуда ему это известно, но у него не было никаких сомнений. - Это работа Крашнарка.
   - Крашнарка? - сэр Келтис посмотрел на него, приподняв одну бровь. - Ты уверен?
   - Да, - резко сказал Базел.
   - Тогда, я полагаю, мы должны чувствовать себя польщенными. - Улыбка всадника ветра-человека стала кривой. - Не верю, что с момента Падения было замечено ни одного дьявола. На самом деле, если мне не изменяет память, в Норфрессе вообще никогда такого не было.
   - И мне приходит в голову задаться вопросом, что именно делает нас такими важными для того, чтобы изменить это, - прогрохотал Базел.
   - О, думаю, что, вероятно, могу рискнуть предположить, - сказал Брандарк с другой стороны. - Я имею в виду, с тех пор, как мы с тобой покинули Навахк, в конце концов кто-то с другой стороны не один раз пытался убить тебя. Ну, и меня, я полагаю. Однако, как бы мне ни было неприятно это признавать, думаю, что они рассматривали меня скорее как случай сопутствующего ущерба.
   - Брандарк прав, - резонно заметил сэр Келтис. - Не то чтобы они все больше и больше не пытались остановить тебя, твоего отца и барона Теллиана, если уж на то пошло, уже много лет. И прежде чем ты начнешь чувствовать себя ответственным за то, что здесь произойдет, милорд защитник, ты мог бы подумать, что все, что выводит Тьму из себя достаточно сильно, чтобы они послали за тобой дьяволов впервые за тысячу двести лет, имей в виду! - должно быть, это стоит делать само по себе.
   - Вы понимаете, не то чтобы мы возражали против того, чтобы хотя бы раз встретиться лицом к лицу с каким-нибудь слабым, презренным, легко побеждаемым, просто смертным врагом, - заверил его Брандарк. - Возможно, взводом халфлингов или даже полком обезумевших песчанок, одержимых идеей завоевания мира. - Затем его улыбка исчезла. - Что не меняет того факта, что сэр Келтис прав. Никто никогда не говорил нам, что не будет риска, Базел. И когда я смотрел в последний раз, большинство из нас подумали, что это была хорошая идея, когда мы согласились пойти с тобой.
   Базел бросил на него острый взгляд, но Кровавый Меч лишь неотрывно смотрел в ответ, пока, наконец, Конокрад не был вынужден кивнуть. Затем он снова обратил свое внимание на этот пустой, покатый холм перед ними. Судя по всему, он недолго будет пустовать.
  
   ***
  
   - Приготовиться! - взревел Тараналалкнартас зои'Харканат.
   Он знал, что технически это был неправильный приказ, страдальческий взгляд его заместителя, опытного артиллериста, был достаточным доказательством этого, но у него был хороший голос для его людей, рев, вырывающийся из толстой, мощной груди, и его глаза блестели. Хотя он отслужил положенный срок в постоянной армии Серебряной пещеры, когда сам Таранал был вооружен топором в ее рядах, а затем стал боевым инженером, а не артиллеристом, и, как правило, он оставлял тайны катапульт и баллист тем, кто знал, как ими пользоваться, не убивая себя вместо их предполагаемых целей. Если уж на то пошло, гном, который был старшим связным Дварвенхейма с князем Бахнаком и Северной конфедерацией, вообще не должен иметь никакого отношения к предстоящей битве. Это была не его задача, и, отбросив ложную скромность, он знал, что Килтан и другие старейшины Серебряной пещеры собираются содрать с него длинную, болезненную полосу за то, что он рисковал таким ценным активом, подходя так близко к месту сражения.
   Ничто из этого не имело для него большого значения в данный момент и не меняло того факта, что он назначил себя командиром всех барж, что делало его ответственным за людей, которые управляли ими. Даже если бы это было неправдой, многие из людей в том строю на берегу реки стали его друзьями, и этот проект уже давно стал гораздо большим, чем просто самым сложным заданием за всю его жизнь. Это было важно, это имело значение - даже в большем количестве способов и для большего числа людей, чем он себе представлял, когда впервые отправился в путь. И даже если бы этого не произошло, он тоже мог чувствовать, как тьма надвигается на армию градани и сотойи, которые ждали ее. Он был последователем Торфрамоса, а не Томанака, и не был защитником какого-либо бога, но ненависть Каменной Бороды к Тьме горела так же глубоко и так же горячо, как у его старшего брата, как и у Тараналалкнартаса зои'Харканат. Он мог избежать этого столкновения не больше, чем смог бы улететь.
   Палуба под ним завибрировала, когда команда стоявшей на якоре баржи свалила еще несколько огромных, похожих на стрелы дротиков баллист рядом со своим оружием, готовым к использованию. Он наблюдал за экипажем одной баллисты, когда люди, назначенные крутить лебедку, поплевывали на ладони, в то время как стрелок-гном слегка наклонился и прищурился, чтобы посмотреть через свое кольцо и прицел на берег, в восьмидесяти ярдах от него. Вдоль центральной линии баржи было установлено шесть метателей дротиков, а вдоль борта неуклюжего судна был возведен толстый деревянный фальшборт высотой до головы. В этом фальшборте были огневые щели для арбалетчиков и боевая ступенька, позволяющая пехоте защищать баржу от абордажников. Восемьдесят ярдов речной воды могли показаться достаточной защитой тому, кто никогда не сражался с упырями, но существа плавали слишком хорошо, чтобы любой, кто сражался с ними, мог сделать такое удобное предположение. В конце концов, именно по этой причине они в первую очередь привели так много барж, чтобы прикрыть тыл армии, и никто не предполагал, что это будет простая задача. Даже баржи с катапультами, расположенные значительно дальше по реке, были далеки от безопасных убежищ, и Таранал проверил перевязь своего собственного боевого топора, убедившись, что оружие будет наготове, если оно ему понадобится.
   Стрелок баллисты поморщился и выпрямился, затем поднял дротик, уже находящийся в лотке для стрельбы, и бросил на него грозный хмурый взгляд.
   - У этой штуки сломана лопасть, - прорычал он, размахивая им перед носом своего заряжающего. - Проклятая штука висит на волоске! Как, во имя Торфрамоса, ты ожидаешь, что это полетит? Нам не надо попадать слишком близко к нашей линии из-за такого дерьма!
   - Извините, - сказал заряжающий, другой гном, отбрасывая оскорбительный дротик за борт. - Не видел этого. Я буду внимательнее присматривать за остальными.
   - Черт возьми, ты будешь прав, - сказал ему стрелок со свирепым взглядом, и Таранал слабо улыбнулся, затем снова посмотрел на берег.
  
   ***
  
   Дарнас Уоршоу совсем не испытывал искушения улыбнуться. Действительно, это было все, что он мог сделать, чтобы не выругаться вслух.
   Он никогда не рассчитывал, что в боевые планы Трайанала будут включены транспортные баржи. Он выбрал свою роль члена экипажа, который был не совсем новичком в военном деле, как способ проникнуть в Вурдалачью пустошь таким образом, чтобы не привлекать к нему внимания, но в то же время сделать его ценным как портового грузчика на берегу, от которого можно было ожидать, что он позаботится о себе в бою. Он должен был суметь ускользнуть от береговых грузчиков полевых сил и присоединиться к обозу мулов, перевозящих дополнительные стрелы кавалерии, не привлекая слишком большого внимания. Это поставило бы его прямо в центр неразберихи и хаоса предстоящей битвы, в идеальное положение, чтобы поразить намеченные цели двумя своими стрелами. Вместо этого его призвали в качестве одного из пехотинцев, защищавших катапультные баржи. Не было никакого способа отказаться, не привлекая к себе слишком много внимания, вот почему он застрял посреди проклятой Фробусом реки, вместо того, чтобы быть достаточно близко для выполнения своего задания для барона Кассана.
   Его не беспокоила реакция барона на его неудачу, как только он объяснит, что произошло. Ну, это было не совсем так. Он не беспокоился о том, что барон обвинит его в этой неудаче, учитывая обстоятельства, но он был человеком, который гордился выполнением своих задач. И, возможно, что еще более важно, ему сказали, что смерть Юрохаса была так же важна, даже более важна, чем убийство Трайанала. Если бы дело дошло до выбора между ними, если бы можно было выбрать только одну цель, тогда он должен был выбрать принца, а не наследника Теллиана, несмотря на всю вражду и ненависть между Кассаном и его презираемым соперником, и это сказало Уоршоу все, что ему нужно было знать. Могла быть только одна причина для нападения на королевскую власть, независимо от того, счел ли его покровитель нужным объяснить ему это или нет, и если король Мархос умер, а Юрохас нет...
   Он снова тихо зарычал, но затем остановился и мысленно встряхнул себя. Возможно, в конце концов, не все потеряно, подумал он и взглянул на заряженную катапульту позади и выше его позиции на фальшборте баржи. Сам он не был опытным артиллеристом, но сколько потребуется подготовки, чтобы устроить "несчастный случай", который трагически повлиял бы на порядок в командной группе Томанака, как только боевые действия станут достаточно запутанными? Конечно, ему пришлось бы проявлять определенную осторожность в отношении того, как он это сделал, но он был способным парнем... и почти таким же хорошим пловцом, как упырь. Это был момент, о котором в высшей степени стоило помнить, поскольку северный берег Хэнгнисти оказался частью Саут-Райдинга.
  
   ***
  
   - О, черт.
   Базел не был уверен, кто произнес эти два слова. Он знал, что это был один из сотойи, сидевших на своих лошадях около него, но только по акценту. Слова прозвучали почти непринужденно, тихо, но с определенным сердечным пылом, когда гребень хребта перед ними внезапно почернел и вскипел упырями. Высокие, долговязые, неуклюже выглядящие существа остановились всего на мгновение, когда увидели армию Трайанала, выстроенную перед ними в боевой порядок. В каком-то смысле это было почти комично... или могло бы быть, если бы их было на несколько тысяч меньше. Они явно надеялись застать все силы на марше, рассредоточенными, и передовые ряды тварей заскользили по грязной траве, когда вместо этого увидели эти непоколебимые, бронированные линии пехоты, арбалетчиков и конных лучников, ожидающих их.
   К сожалению, причина, по которой их ноги заскользили, заключалась в том, что тысячи и тысячи дополнительных упырей, наступавших за ними, не видели ожидающих людей и градани. Они продолжали мчаться прямо вперед, врезаясь в тех, кто пытался остановиться, чтобы пересмотреть свои варианты. Предполагая, что это было то, что сделали те передние ряды, то так оно и было. Это казалось маловероятным, упыри есть упыри... но не более маловероятно, чем высокие, узкие ромбовидные щиты, которые несли слишком многие из них.
   - Щиты? - услышал он, как рядом с ним пробормотал Брандарк. - Упыри со щитами? Это против правил, не так ли?
   - Что касается этого, - уши Базела дернулись от удивления, услышав обиженный тон другого градани, - я думаю, что тот, кто собрал этих парней вместе, не очень-то заботится о правилах.
   - Похоже, что нет, - сказал Келтис с другой стороны, поднимая свой лук, но еще не натягивая его. - Однако я согласен с Брандарком. Это оскорбляет мое представление о том, как все должно быть.
   - Не буду с вами спорить, - признал Базел. Он еще не поднимал свой собственный лук. Цели, которых он ждал, еще не появились, но не для других в армии... "Арбалеты готовы!"
   Только бычий голос градани мог издать этот громоподобный рев, и странное, певучее напряжение стальной цели Ража звенело в нем, как колокол. Базел почувствовал, как его собственный Раж вскипает, поднимая голову, когда он призвал его к себе, и передний ряд арбалетчиков, казалось, задрожал, когда оружие было поднято, приклады прижаты к плечам, головы наклонены так, что холодные, сосредоточенные глаза смотрели поверх прицелов.
   - Приготовься! - закричали командиры взводов и сержанты в первой шеренге пехоты, и коленопреклоненные градани наклонились вперед, упираясь плечами в свои близко расположенные щиты.
   За гребнем прогремели барабаны. Оглушительное, звериное, визгливое пение вырвалось из тысяч омерзительных глоток в массовом военном кличе, который ни человек, ни градани никогда прежде не слышали. И за этим было что-то еще, что-то воющее, звук, который был одновременно более и менее звериным, чем сами упыри. Базел уже слышал нечто подобное раньше, как и Уолшарно, и Вейжон, и Брандарк, и Хартанг. Не совсем то же самое, конечно, потому что этот был более глубоким, средством передачи команд, а не просто недифференцированным воем стихийной ярости и голода. И все же ошибки быть не могло.
   <Странно, насколько похоже на демонов звучат "дьяволы", не так ли?> - спокойно сказал Уолшарно в глубине его мозга. <Учитывая, как сильно они должны ненавидеть друг друга, можно было бы подумать, что они, по крайней мере, попытаются звучать по-другому.>
   - Не уверен, но думаю, что в их ушах мы звучим как люди, не отличающиеся от градани, - ответил Базел.
   <Вероятно, нет. Но не думаю, что это так уж сложно, брат. Если разобраться, у зла есть только один голос.>
   Базел дернул ушами в знак согласия, и затем упыри хлынули вниз по западной стороне хребта, размахивая в приливе ярости своим грубым оружием с кремневыми краями. Те, кто колебался, больше не колебались. Они мчались вперед с бешеной, смертоносной скоростью своего вида, крича о своей ненависти... и своем голоде.
   - Арбалетчики! - Низкий голос взревел еще раз, когда упыри с пеной понеслись вниз по длинному пологому склону. Пятьсот ярдов отделяли их от ожидающей армии. Потом четыреста. Три сотни. Две. - Огонь!
   КИИИРВУУУУНГ!
   Двести арбалетов со стальными луками выстрелили как один, направив свои плоские, смертоносные стрелы в лица упырей. Их блестящие щиты были немногим больше, чем плетенки из лозы, обтянутые кожей. Они даже не замедлили движение стрел со стальными наконечниками, и на этот раз более глубокие, клокочущие вопли агонии, а не просто ненависти, вырвались брызгами разорванной плоти и крови. Десятки упырей пали, многие из них зализывали раны, нанесенные им пролетавшими стрелами, прежде чем те ударили по другим целям где-то позади них. Еще больше тварей, надвигавшихся на них сзади, спотыкались и падали, и любой упырь, который падал перед лицом этой роящейся лавины, никогда больше не поднимался. Когтистые лапы его собственных товарищей втаптывали его разорванный труп в грязь.
   Первая шеренга арбалетчиков отступила назад через открытые промежутки во второй и третьей шеренгах позади них. Они перекинули свои арбалеты через спины и взяли пики, сложенные наготове между пехотой и конными лучниками.
   - Вторая шеренга, огонь!
   Второй смертоносный залп обрушился на упырей, повалив еще больше из них, проделывая бреши в атакующей орде, как океанская волна, поглощающая стену детского замка из песка. Но упыри не были статичной стеной. На каждое упавшее существо приходились еще двое, стремящиеся вперед по его кровоточащему телу, ведомые собственной яростью и безжалостной волей дьяволов позади них.
   Когда расстояние сократилось, запели луки, и конные сотойи выпустили свои первые стрелы по дуге вверх, чтобы они вонзились глубже в массу упырей, как дождь из стальных наконечников. Третья шеренга арбалетчиков выступила вперед и произвела третий убийственный залп, в то время как вторая шеренга перезаряжала оружие. Затем снова настала ее очередь для залпа. Потом опять третья. Вторая. И когда они стреляли, этот изогнутый навес из стрел сотойи обрушивался вниз смертоносными волнами.
   Появлялись бреши, заполнявшиеся почти мгновенно, и все же нескончаемый поток перехлестывал через гребень, приближаясь, поглощая как арбалетные болты, так и стрелы сотойи. Это было похоже на наблюдение за оползнем или приливной волной, а не за плотью и кровью, какими бы жестокими ни были эти плоть и кровь. Упыри просто поглощали огонь и двигались вперед, сокращая дистанцию со всей своей устрашающей скоростью, приближаясь достаточно близко, чтобы подойти к своим врагам в зону досягаемости и заставить градани отказаться от своего метательного оружия.
   Ливень дротиков с кремневыми наконечниками со свистом взлетел вверх, когда они приблизились. Большинство из них отражались от щитов переднего ряда или нагрудников и шлемов арбалетчиков. Но не все, и люди и градани кряхтели или вскрикивали от боли, когда острые камни кромсали плоть и мышцы. Крики раненых боевых коней добавились к адскому грохоту, и Уолшарно дернулся, когда один из этих дротиков отразился от прочно скрепленной защитной попоны, которую конь мог нести с относительной легкостью.
   Лук сэра Келтиса снова и снова звенел в ушах Базела. Кремневые наконечники копий и боевые дубинки с кремневыми и обсидиановыми лезвиями глухо ударялись о щиты переднего ряда. Коленопреклоненные градани делали выпады вверх через узкие щели между ними, глубоко вонзая длинные мечи в жизненно важные органы упырей.
   Арбалетчики, схватившие ожидавшие их пики, шагнули вперед, в то время как их товарищи просочились в тыл, закидывая свои арбалеты за спину, чтобы самим взять щиты или пики. Те, у кого были пики, присоединились к своим товарищам, уплотнив строй, чтобы создать непроницаемую, сверкающую стену из наконечников копий, в то время как те, у кого были щиты, сформировали резервные отряды, готовые при необходимости усилить передние ряды боевой линии. Оружие пикинеров поднялось над щитами их товарищей, пронзая врага, наполняя воздух вонью разорванных внутренностей и крови. Некоторые из упырей потянулись через верхушки щитов переднего ряда, цепляясь когтями за края щитов, пытаясь оторвать их от своих носителей... или вытащить пехотинцев из их строя в пасть омерзительного вихря разрушения. Кое-где им это удавалось, но пикинеры удерживали бреши до тех пор, пока их не смогли заполнить другие воины со щитами. И даже когда перед стеной щитов начала расти гора тел, сотойи, находясь далеко позади жестокой схватки, продолжали посылать свой навесной огонь далеко назад в ряды упырей.
   Загнанные в угол этой стеной щитов и колющих копий, упыри обогнули строй армии, стекая по ее длинному западному склону. Некоторые из них замахнулись, пытаясь срезать сам угол, но Трайанал и его офицеры предвидели это. Этот угол удерживали воины-Конокрады из клана Железного Топора, люди из личной семьи князя Бахнака, вооруженные мечами и щитами и сдерживающие весь свой Раж. Они могли быть убиты, но они не были сломлены, и их мечи пожинали ужасную жатву от упырей, которые пытались прорваться.
   И все же, если они держались, тысячи дополнительных упырей текли мимо и вокруг них, разворачиваясь, бросаясь всем телом на каменную линию пехоты дальше на юг. Арбалетные стрелы со свистом встречали их, наконечники копий втыкались и вонзались глубоко, мечи рубили и кололи, но упырей было гораздо больше, чем кто-либо из них действительно считал возможным. Никто никогда не видел, никто никогда не мог себе представить - ничего, что могло бы объединить пятьдесят тысяч созданий в единую, объединенную орду. Войска Трайанала уступали численностью более чем в два раза, враги были крупнее, сильнее и быстрее даже, чем градани-Конокрад, и эти упыри, казалось, были готовы принять любые потери, а не сломаться и бежать даже перед лицом таких потерь. Они всем телом бросались на своих врагов, больше не пытаясь отбить у них щиты пехоты, а довольствуясь тем, что просто сбивали эти щиты численным перевесом. Похоронить их под огромным весом их собственной мертвой плоти, если это был единственный способ открыть бреши в этой непоколебимой линии.
   И кое-где, особенно вдоль длинного южного склона, им это удалось.
  
   ***
  
   ВУННННГГГГ!
   Баллисты на борту баржи Таранала стучали и разжимались, метая свои злобные дротики в упырей. Каждая из этих чудовищных стрел пропахивала борозду в существах, разрывая грудные клетки и торсы, полностью отрывая головы, уничтожая дюжину или две дюжины из них одним выстрелом. Но это были одиночные выстрелы, отдельные "удары молнии", а не массированный залп, и требовалось время, чтобы перезарядить оружие между выстрелами.
   Таранал наблюдал за двумя людьми на баллисте, которую он наблюдал ранее. Они бросились на рукоятки брашпиля почти до того, как перестал вибрировать пружинящий стальной носовой шест. Рукоятки размывались от скорости и ярости их усилий, но это все равно требовало времени, и стрелок-гном нетерпеливо пританцовывал, его заряжающий ждал, чтобы воткнуть новый дротик в лоток для стрельбы, когда огромный лук снова согнулся. Взводящий механизм заблокировался, люди с лебедкой отступили назад, и заряжающий прыгнул ближе, бросив дротик умелым толчком, чтобы убедиться, что он правильно установлен, а затем сам отпрыгнул в сторону.
   - Чисто! - крикнул наводчик, поднимая установленное на кардане орудие и вглядываясь в прицел, направляя его на врага, наступающего на восточный конец линии. Он сделал глубокий, успокаивающий вдох и потратил еще одно мгновение, чтобы прицелиться, а затем ВУННННГГГГ!
   Таранал наблюдал, как дротик со свистом пересекает реку по своей плоской, мимолетной траектории. Он наблюдал, как он исчез в толпе упырей в новом потоке крови. Десятки из них упали по прямой линии, параллельной линии боя и всего в пятнадцати ярдах от нее... а орда просто приняла удар на себя и продолжала наступать.
  
   ТУМП!
   Его голова поднялась, когда одна из катапульт на баржах запустила глиняный сосуд размером с пивной бочонок по высокой, изящной дуге. Дым и пламя тянулись за ним, когда он пролетел по всей ширине армии Трайанала и врезался в лес врагов, наседавших на нее. Снаряд ударил, как разъяренный метеор, взорвавшись в тот момент, когда он ударился о землю, посылая на упырей свое неугасимо большое содержимое бурлящей, жидкой рекой огня.
   Проклятый огонь цеплялся, обжигая, поглощая, его невозможно было сбросить или потушить. Даже ярость и ненависть, даже движущая воля Аншакара и его товарищей не могли остановить отчаянные попытки кричащих жертв избежать агонии. Они кружились на месте, царапая собственную плоть. Они разрывали ее на куски, но это только дало текущему огню новое топливо для потребления, и они взвыли в муках, поворачиваясь, чтобы убежать, как будто могли каким-то образом убежать от потоков пламени, стекающих по их собственным телам. Но от этого цепляющегося холокоста не было спасения, и в своем полете они столкнулись с десятками других, распространяя огонь уничтожения на новые цели, новые факелы. Зловоние горящей плоти, черный дым гари поднимались по всей линии, и все новые волны упырей продвигались вперед в щелях между этими ужасными лужами огня.
   - Берегись воды! - крикнул кто-то. - Упыри в воде!
   Таранал посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как первый вурдалак вырвался из реки, как прыгающий лосось, его когти дотянулись до верхней части фальшборта баржи.
   Три разных арбалетных болта поразили его в воздухе, и он взвизгнул, падая назад, окрашивая воду собственной кровью. И все же, пока он бился и размахивал руками, еще трое последовали за ним из глубин. Потом еще и еще! Десятки тварей набросились на баржу, и этого было достаточно, чтобы даже ее широкий корпус и масса закачались в воде, и раздались боевые кличи, когда пехота, выделенная для охраны фальшборта, отчаянно рубила нападавших.
  
   ***
  
   На этот раз Дарнас Уоршоу действительно выругался, но едва ли он был в этом одинок. Его сабля перерезала горло первому упырю на борту его баржи, и когти существа разжались, ослабив хватку, когда оно плюхнулось обратно в реку. На его место бросился другой и еще один. Арбалетчики и лучники на возвышенных платформах позади него продолжали выпускать стрелы, но большая часть их огня предназначалась для упырей, выбегавших на берег, чтобы добраться до тыла армии. Ожидавшая пехота и кавалерия встретили их с копьями, пиками и мечами по всему берегу реки, но они шли волнами, неорганизованными, нескоординированными, но все еще смертоносными, и вода ближе к берегу стала багровой, когда огонь барж ворвался в них.
   Но упыри, атаковавшие сами баржи, были более трудноуловимыми целями. Плавая глубоко под водой, они были невидимы для лучников, пока не выныривали на поверхность реки, чтобы вскарабкаться вверх по бортам судов. Вот почему для их защиты было выделено так много пехоты, но никто не ожидал, что нападающих будет так много, и Уоршоу снова выругался, когда прямо на него бросились три существа.
   Откуда-то рядом с ним появился градани, вооруженный боевым топором, размахивающий им с молчаливой, злобной силой и безжалостной скоростью Ража своего народа. Руки, предплечья и головы упырей разлетелись в ужасном изобилии, и Уоршоу отступил на шаг. Он знал, когда его превосходили, и позволил градани занять его место, пока сам охранял его фланги и тыл от противника. Он услышал еще больше криков, поднимавшихся по всей береговой стороне баржи, но не осмеливался отвести взгляд от своего собственного фронта. Либо другие защитники будут стоять на своем, либо нет, и в любом случае он ничего не мог поделать с их борьбой.
   Рука упыря высунулась из-за фальшборта, нацелив в бок градани кремневый кинжал. Градани не ожидал этого, но Уоршоу сделал выпад вперед, опустив на запястье упыря свою саблю со всей элегантностью мясорубки. Его толстая, покрытая бородавками шкура была похожа на древесный ствол, но кинжал отлетел, когда сухожилия были перерезаны, а кость раздроблена, и рука исчезла за бортом в брызгах крови. Уоршоу развернулся, прыгая, чтобы перехватить другого нападавшего, затем закричал, когда из ниоткуда появился коготь. Он миновал его нагрудник и разорвал кожаную броню, как будто это была бумага, разорвав его левое плечо, расколов плечевой сустав с алым фонтаном крови и агонии.
   Он повернул голову, увидев ударившего его упыря, услышав его торжествующий вой. Тот притянул его к своей разверстой пасти, и он почувствовал зловоние его дыхания, увидел слюну, текущую между его клыками. В свое время он видел более чем достаточно искалеченных и изломанных тел, чтобы знать, что означают горячие брызги артериальной крови из его собственной разорванной плоти. У него было время осознать, что он больше не будет выполнять никаких заданий для барона Кассана, а затем он зарычал и изогнулся всем телом, поворачиваясь на причиняющем боль когте, пронзившем его плечо, и вонзил острие своей сабли в широко открытую пасть. Острие вышло из затылка вурдалака, когда эфес сабли врезался в его клыки, а затем они оба скатились за борт в воду, ожидающую внизу.
  
   ***
  
   - О, это просто замечательно! - крикнул Брандарк на ухо Базелу, когда среди упырей вырисовалось огромное чудовище. Оно прокладывало себе путь сквозь них, топча их ногами, сокрушая тех, кто не мог убраться с его пути. Приближаясь, оно яростно взревело, тряся массивной рогатой головой и размахивая огромной железной булавой. Болезненный зеленый огонь облизывал кромки этого оружия, светясь даже при ярком солнечном свете, стекая по древку и капая с его конца, как ядовитые слезы.
   Упыри отчаянно пытались расчистить ему путь, но они были собраны слишком плотно. Стрелы сотойи полетели в тварь, отскакивая от ее лохматой, волосатой шкуры. Одна или две из них не отскочили. Они погрузились в эту шкуру не более чем на дюйм или два, слишком неглубоко, чтобы повредить чему-то такого размера, но он выл от ярости при укусах блох. Он опустил голову, сметая своими рогами упырей на своем пути, откидывая их с пути волной изломанных, кричащих тел и крови, и его глаза вспыхнули малиновым и зеленым огнем, когда он расчищал путь к добыче, которую он действительно искал.
   - Это, я полагаю, дьявол?
   Голос Кровавого Меча был спокоен, почти отрешен, но его меч появился в его руке как по волшебству.
   - Да, - мрачно сказал Базел. - Имей в виду, до этого я сам не видел ни одного из них, но доверюсь столь начитанному парню, как ты, что все понял правильно. Конечно, иногда.
   Монстр поднял голову, с его рогов слетали вурдалаки, их части стекали по его гротескному лицу, и эти пылающие глаза уставились на тела и кровь между ним и Базелом.
   - Базел! - Ужасный голос раскатился подобно грому над всеми другими звуками битвы, всеми другими воплями, всеми другими воплями. - Повернись ко мне лицом, Базел! Встреться со мной лицом к лицу и умри, трус!
   - Ну, по крайней мере, у него более обширный словарный запас, чем у демона, - заметил Брандарк, но Базел не слушал.
   <Ты готов, брат?> - тихо спросил он.
   <Бери то, что тебе нужно>, - просто ответил Уолшарно, и Базел Бахнаксон снова глубоко погрузился. Глубоко в суть того, кем и чем он был. Глубоко погрузившись в решимость и несгибаемую волю защитника Томанака. Глубоко погрузившись в фокусирующую и очищающую силу призванного Ража, и в свой собственный гнев, и в свое собственное неприятие всего, чем было это существо и за что оно выступало. И когда он потянулся в этот огромный, таинственный колодец, он встретил другого. Уолшарно потянулся к нему в ответ, объединив свою собственную уникальную силу и бесстрашную целеустремленность с силой Базела. Они подходили друг другу, становясь единым сплавом, амальгамой, которая плавно сливалась и тянулась к другому, еще большему источнику силы.
   <Я здесь, мои мечи>, - пророкотал ураганный голос глубоко-глубоко внутри них обоих, и врата открылись. Энергия вливалась в них распространяющимся по вселенной потоком лазурного огня. Он пульсировал в их венах, пенился в их крови, и все возможные цвета вспыхивали в его сердце подобно свернувшейся спиралью молнии.
   - Томанак!
   Пронзительный, высокий свист Уолшарно, выражающий вызов и неприятие, совпал с бычьим ревом его избранного брата, и Базел Бахнаксон наконец натянул лук. Ни одна человеческая рука не смогла бы согнуть этот лук, и только очень немногие градани. Четыреста фунтов - таково было усилие лука Базела, а его размер был подогнан под его рост, почти четыре фута в длину.
   Он натянул тетиву до угла челюсти, глядя вниз на длинное прямое оружие рогатого дьявола, прокладывающего себе путь сквозь собственную обезумевшую от ужаса армию, чтобы добраться до него. И пока он смотрел, стальной наконечник стрелы с лезвием начал меняться. Голубая молния с треском вырвалась из правой руки Базела. Она стекала по тетиве, капала с оперения, танцевала по древку, собиралась в бурлящую корону вокруг наконечника стрелы. И по мере того, как она лилась, она менялась, приобретая другие цвета. Все цвета - цвета колдовских огненных глаз Венсита из Рума.
   Брандарк отпрянул от своего друга, широко раскрыв глаза, когда узнал шипящую ярость дикой магии. Он уставился на Базела, и его уши прижались, когда он увидел тот же самый раскаленный свет, блеснувший в зрачках карих глаз Конокрада.
   И тогда Базел Бахнаксон спустил свою тетиву.
   На протяжении многих лет его ближайшие друзья безжалостно подтрунивали над ним, когда он учился владеть тайнами лука. Это было не так просто, как освоение арбалета, и его точность в обращении с ним значительно уступала той, которую он обычно демонстрировал с оружием, так долго предпочитаемым им. Но сейчас в этом выстреле не было никаких признаков этого.
   Стрела сорвалась с тетивы. Она пронзила воздух, уже не стрела, а молния, и сопровождалась ровным, взрывным раскатом грома. Она пронеслась над израненными рядами пехоты, сдерживающей натиск упырей, и существа за этой с трудом удерживаемой линией закричали, съежившись, их тела вспыхнули пламенем, когда этот кулак ярости пронесся над их головами. Он врезался в центр огромной груди гигантского дьявола, и горящие глаза существа широко распахнулись от изумления.
   Прогремел новый раскат грома. Взрыв энергии отлетел от места удара, распространяясь конусообразным веером, и у вурдалаков, попавших в него, не было времени вскрикнуть, поскольку они мгновенно превратились в обугленные кости и летящие хлопья пепла. По меньшей мере пятьдесят существ исчезли в это мгновение, но это был всего лишь ответный взрыв, только эхо.
   Холокост охватил могущественного врага Базела. Он вырвался из разорванной груди монстра. Он обвился вокруг него короной, как питон дикой магии, и, в отличие от упырей, у него было время закричать.
   Он отшатнулся. Он выронил свою светящуюся булаву, раздавив еще дюжину упырей насмерть. Он схватился за легкую кровоточащую рану в груди, когтистые руки отпечатались на фоне сияния, когда они тщетно пытались остановить эту смертельную рану. Он уставился на Базела, но на этот раз в его глазах не было ни ярости, ни голода, только недоверие, шок... и страх.
   Базел опустил лук, слегка покачиваясь в седле, чувствуя, как даже огромная жизненная сила Уолшарно ослабевает под ним, но он не отводил взгляда от своего врага, и его карие глаза были тверже кремня и холоднее темной стороны луны.
   Рогатое чудовище осело, все еще держась за грудь, опускаясь на колени. Упыри разбежались во все стороны, в панике карабкаясь друг на друга. По меньшей мере десятку не удалось спастись, и его массивное тело рухнуло поперек них. Он приземлился на спину, позвоночник выгнулся дугой в агонии, и тот же самый поток света хлынул из его открытого рта, когда он закричал.
   Затем раздался последний, оглушительный раскат грома, яркая вспышка, ослепившая всех, кто смотрел на это... и когда слепота рассеялась, в грязной, окровавленной траве Вурдалачьей пустоши остался только кратер. Этот кратер был двадцать ярдов в поперечнике, его край увенчивался опаленными и изодранными в клочья угольными пугалами, которые когда-то были вурдалаками, а из его глубин поднимались дым и пар.
  

Глава сорок первая

  
   Шаман-упырь, бивший в огромный барабан прямо перед Аншакаром, поднял глаза, когда его новый и ужасный бог резко остановился. Поднял глаза и завыл от ужаса, когда голова дьявола резко выпрямилась, его ноздри раздулись, и из него вырвался ужасающий рев.
   Этот вопль был последним звуком, который когда-либо издавал шаман. Он все еще вырывался из него, когда Аншакар обрушил оба массивных кулака на землю. Они ударили, окутанные ореолами зеленого огня, подобно ядовитым водоворотам, которые разлетелись во все стороны, и превратили шамана и барабанщиков в кровавые руины. Полдюжины других упырей были втянуты в эти вращающиеся вихри с воплями отчаяния, их кости были начисто ободраны за один удар сердца, прежде чем сами кости превратились в танцующий пепел, и по меньшей мере еще пятьдесят отчаянно карабкались прочь от кратеров глубиной в ярд, которые эти кулаки пробили в грязной земле.
   Как? Как? Этот вопрос стучал в мозгу Аншакара так же яростно, как его кулаки колотили по Вурдалачьей пустоши. Он почувствовал разрушение Кимажа, не просто его смерть; его разрушение. От рогатого дьявола ничего не осталось. Ни следа его физического существа, ни крупицы его сущности ни в этой вселенной, ни в какой-либо другой. Он исчез, уничтоженный даже сильнее, чем любая душа, которую когда-либо поглощал сам Аншакар!
   Он медленно выпрямился, свирепо оглядываясь на съежившихся упырей, которые окружили его. Они дрогнули перед его пылающими глазами и отвернулись, снова устремляясь к своим врагам под ударами его воли, и он нахмурился, чувствуя пустоту там, где когда-то обитал Кимаж.
   Ему никогда не нравился Кимаж. Рогатый дьявол верил, что грубая сила на физическом плане - это все, что действительно имеет значение, и хотя он обладал ею в избытке, он никогда не отличался умом или какой-либо другой силой. Из всей троицы, которую Хозяин Аншакара отправил в этот мир для достижения своих целей, Кимаж был самым глупым, а его физическая сила - самой слабой. Аншакар не пролил бы слез по Кимажу, и когда он вернулся бы на свое место, он бы с радостью захватил всю власть и всех рабов, которые когда-то принадлежали Кимажу. И все же уничтожение его товарища наводило на мысль, что, возможно, он сам недооценил сопротивление этого Базела Бахнаксона.
   Уничтожение Кимажа несло в себе привкус Базела, запах, который был дан Аншакару, чтобы выследить его, если бы он был достаточно мудр, чтобы отказаться прийти самому к Аншакару. Без сомнения, Кимаж тоже почуял это. Он увидел Базела в пределах досягаемости и решил взять его сейчас, как свою собственную добычу, пожирая силу защитника и требуя награду Крашнарка для себя одного. Что ж, жадность и самоуверенность заслужили свою справедливую награду, но характер его судьбы был отрезвляющим. Ничто из того, что Аншакар когда-либо видел, не предполагало силы и способности просто стереть с лица земли великого дьявола, как будто его никогда и не существовало. Убить своего физического аватара, даже изгнать его сущность обратно во вселенную, откуда она пришла, в лохмотьях, на заживление которых могли уйти столетия, да; это он видел раньше, хотя никогда не встречал врага, который мог бы сделать это с ним. Но сила, чтобы просто... погасить Кимажа? Погасить его, как пламя свечи? Нет. Нет, это было что-то новое, чего ни Аншакар, ни какой-либо другой дьявол, насколько он знал, никогда не видели и не испытывали.
   И все же удар такой разрушительной силы не мог обойтись дешево. Защитники Томанака были всего лишь смертными. Чтобы направить столько энергии, высвободить столько силы, нужно было также истощить любой смертный канал до точки саморазрушения. И даже величайший из смертных защитников не был защищен от более приземленных способов смерти.
   Предполагалось, что идиот Кимаж отправит своих упырей в печь, сломает строй смертных, втянет Базела в рукопашную схватку. Ни один защитник Томанака не смог бы устоять перед такой ситуацией! Их притворное чувство "чести" заставляло их идти вперед, оказывая помощь нуждающимся, и когда это происходило, они подставляли себя под острый, жаждущий крови кремень и обсидиан оружия упырей. Пусть они будут повержены, ранены, ослаблены или даже убиты, и душу даже самого могущественного защитника будет легко забрать. И если эти никчемные, запуганные упыри окажутся неспособными даже на это, защитник все равно будет отвлечен, вынужден защищаться от чисто физических угроз, когда их истинные враги наконец нанесут удар. Это была стратегия, которая привела бы к уничтожению тысяч и тысяч упырей, но что они значили для Аншакара и его товарищей? Они существовали только для того, чтобы их использовали, и он взревел от собственной ярости и ненависти, посылая их разбиваться о стену щитов армии Трайанала Боумастера, как прибой, гонимый ураганом.
  
   ***
  
   - Что это было? - потребовал принц Юрохас, глядя на юго-запад, туда, где над беспорядочной битвой поднималось кипение света.
   - Это, ваше высочество, - сухо ответил Вейжон Алмерас, - были Базел и Уолшарно. - Он покачал головой, как человек, пытающийся избавиться от последствий сильного прямого удара. Он чувствовал разрушение Кимажа и огромную волну объединенной атаки Базела и Уолшарно так же ясно, как и Аншакар. Действительно, эхо, раскатывающееся и отражающееся от этого извержения силы, мог бы почувствовать любой защитник Томанака в радиусе тысячи лиг. - Что бы мы ни ощущали, сейчас их только двое.
   - С ними все в порядке? - настойчиво спросил князь Аршам, сидя на своем коне рядом с Варчанаком Юрохаса.
   Даже дородный, мощно сложенный князь Навахка выглядел как юноша, восседающий на своем первом пони рядом с высоким скакуном, но он и Юрохас привязались друг к другу сильнее, чем кто-либо мог предположить до их встречи. Что еще более важно в данный момент, беспокойство за Базела и Уолшарно в его голосе было совершенно искренним, и Шарка Бахнак быстро подняла глаза от того места, где она стояла в рядах пеших войск Ордена.
   - Пока, - сказал Вейжон немного более мрачно. - Однако, что бы они ни делали, это отняло у них много сил. Им понадобится время, чтобы восстановиться, прежде чем они смогут сделать это снова.
   - Прелестно.
   В этот момент Аршам звучал очень похоже на своего соотечественника Брандарка, размышлял Вейжон. Князь Навахка покачал головой и поморщился.
   - Полагаю, вы случайно не знаете, что это такое "что бы они ни сделали", не так ли? - продолжил он, и Вейжон покачал головой.
   - У каждого из нас своя техника, - сказал Вейжон почти рассеянно, отводя взгляд от князя туда, где только что удвоился темп криков, боевых кличей и улюлюкающих завываний упырей. Конные лучники сотойи между Орденом и длинным южным фронтом армейского построения начали медленно продвигаться вперед, а те, кто находился в первых двух или трех рядах, натягивали луки и вытаскивали копья из седельных петель. - Никто из нас не подходит к этому совершенно одинаково. И Базел более... склонен к импровизации, чем большинство из нас.
   - Почему-то я могу в это поверить, - сказал Аршам.
   - Я тоже могу, - добавил Юрохас, готовя свое собственное более тяжелое и длинное копье. - Думаю, что для тебя было бы хорошей идеей начать думать о своем собственном подходе, Вейжон.
   Вейжон кивнул, его глаза посуровели, а мышцы челюсти напряглись, когда он увидел огромную четырехрукую фигуру с шипастой кожей и кошачьей головой, вырисовывающуюся за пересекающимися ливнями дротиков и полетами стрел сотойи. Он наклонился с седла, чтобы забрать свое копье у одного из Конокрадов Ордена, а затем посмотрел на Хартанга.
   - Приготовься расчистить мне путь, - тихо сказал он, и Хартанг кивнул.
   - Да, - мрачно пообещал он. - Мы просто сделаем это.
   Он хлопнул Вейжона по бронированному бедру, затем отвернулся и начал выкрикивать свои собственные приказы.
   - Пожалуйста, вы обяжете меня, ваше высочество, оба ваших высочества, если останетесь в живых, если вам будет угодно, - сказал Вейжон, не отводя взгляда от этого кошачьего чудовища. - Если бы я думал, что от этого будет какой-то толк, я бы попросил кого-нибудь из парней Хартанга перетащить вас двоих на одну из барж.
   - Сейчас немного поздно для этого, Вейжон, - заметил Юрохас с тонкой улыбкой.
   - Кроме того, - добавил Аршам, оглядываясь через плечо на бой, бушующий на берегу реки, как раз в тот момент, когда над головой пролетел еще один огненный заряд, - похоже, что по крайней мере половина барж также атакована.
  
   ***
  
   Дьявол по имени Зурак завизжал, как самая большая пантера во вселенной, когда двадцать галлонов бэйнфайра попали ему прямо в живот. Одного удара было достаточно, чтобы пошатнуть даже существо его размера, и он поймал себя на том, что жалеет, не захвативши с собой хотя бы один щит вместо мечей и боевых топоров, зажатых во всех четырех его руках. Пламя разгорелось мгновенно, стекая по его покрытой железом шкуре, цепляясь и обжигая с такой чисто физической болью, что он взвыл от нее. Его опаленная чешуя заменилась почти так же быстро, как и была съедена, но это мало что сделало, чтобы утолить его пылающие муки или опустошение, стекающее с него, чтобы облизать и поглотить плотно сбившихся вокруг него упырей.
   Он яростно уставился на баржи, стоящие на якоре посреди реки, на команды катапульт и арбалетчиков, продолжающих поливать огнем истекающие кровью ряды упырей, даже когда другие существа набросились на суда. Три из этих барж были затоплены, их защитники перебиты, но остальные все еще держались и продолжали обстреливать западную часть обороняющейся армии своими смертоносными дротиками. А баржи-катапульты, находившиеся дальше, обрушивали огонь и разрушения далеко на ряды его собственных перепуганных войск.
   Он тоже почувствовал разрушение Кимажа, и он был даже ближе к нему, чем Аншакар. Он знал, что это сделал не только Базел; для совершения преступления потребовались и Базел, и Уолшарно, оба. И он мог чувствовать другого защитника, того, кого звали Вейжон, перед собой на дальней стороне линии пехоты, которая, наконец, начала рассыпаться. Вейжона... у которого не было защитника-скакуна, который мог бы ему помочь.
   - Вперед! - крикнул он из своего огненного кокона, выкрикивая команду отчаянно барабанящим шаманам. - Вперед! Сломай их, сломай их сейчас же!
   Шаманы услышали его, и барабаны загремели и покатились, отбивая их команды и ярость бога шаманов. Они пронеслись над упырями, собрали их и швырнули прямо в зубы щитам, мечам и пикам защитников. Атаковать эту непреклонную линию было равносильно смерти... Но были вещи похуже простой смерти, и одну из них звали Зурак.
  
   ***
  
   - Стоять! Стойте на местах!
   Громовой крик Юргажа Чарксона был отчетливо слышен даже сквозь шум битвы и оглушительный грохот барабанов. Вероятно, это был самый излишний приказ, который он когда-либо отдавал, подумал он, вспоминая другие поля и другие сражения. Он завоевал свое офицерское звание, стойко удержав даже обезумевших от Ража градани перед лицом поражения, но не было никакого сравнения между врагами, с которыми он сражался тогда, и теми, с кем его люди столкнулись сегодня. Пехота Бахнака Каратсона была жестким, опасным противником, но они были людьми, а не красными клыкастыми существами, ведомыми и подстрекаемыми чем-то из кошмара.
   Он выхватил свой меч и выставил щит, когда лавина визжащих упырей бросилась вперед с удвоенной яростью. Вокруг него его воины и скакуны делали то же самое. Они узнали, как и требовал князь Бахнак, что генералы, даже генералы градани, не имеют права терять контроль над своими силами, ввязываясь в самую гущу ближнего боя. К сожалению, на этот раз все выглядело так, будто рукопашная схватка должна была подойти прямо к ним.
  
   ***
  
   Чудовищная атака обрушилась на пехоту градани, как таран. Боевые дубинки, копья, когти и клыки обрушились на них волной невероятной ярости. Они подчинялись своему генералу, эти пехотинцы. Они стояли на своем, как могли только градани, разъяренные, но стоять на своем было недостаточно. Не в этот раз.
   Сотни из них погибли там, где они стояли на этой земле, и линия прямо перед Зураком разорвалась.
  
   ***
  
   Зазвучали горны, их звуки возвышались над оглушительным громом битвы, созывая резервы. Но в тот момент, в то мгновение, когда линия разорвалась, ни у одного из этих резервов не было времени отреагировать.
   Поток упырей ворвался через пролом, пенясь, размахиваясь, чтобы ударить копейщиков с обеих сторон во фланг и тыл. Отделения пехоты, размещенные непосредственно за линией фронта, повернулись к ним лицом, сражаясь, чтобы удержать наплыв до прибытия более мощных подкреплений, но они были отброшены назад, вынужденные отступать шаг за шагом, истекая кровью. И через середину этого разрыва, прямо в зубы стоявших за ним сотойи, вышло существо из кошмара, все еще окутанное ослепительной короной из огненного пламени и вопящее от ярости.
   Стрелы и арбалетные болты полетели ему навстречу с обеих сторон, но люди прямо перед ним были слишком заняты борьбой за свои жизни, и сотойские оруженосцы, сменившие луки на копья, ринулись вперед. Самым ценным оружием конного солдата была инерция. Они были бы дураками, если бы предприняли эту атаку стоя, но у них также не было времени и пространства, чтобы набрать скорость. Против чего-то с физическими размерами и силой упырей это было фатальным недостатком. Их легкие копья давали им преимущество в досягаемости даже над чем-то с такими длинными руками, но им не хватало скорости, чтобы нанести настоящий контрудар. Десятки тварей упали, визжа и извиваясь, хватаясь за пронзившие их копья. Но они также забрали эти копья с собой, вырвав их из рук оруженосцев, которые их несли.
   Ветераны-оруженосцы скорее выпустили свое оружие, чем тщетно пытались удержать его. Сабли вылетели из ножен по всему фронту сотойи, отчаянно нанося удары, но теперь преимущество в досягаемости было у упырей с их неестественно длинными конечностями. Оружие с каменным лезвием рубило дико, с минимумом мастерства, но с огромной скоростью и мощью. Некоторые из них разбились о стальные нагрудники; большинство из них нашли более уязвимые кожаные доспехи, защищающие руки и ноги. Крики раненых людей поднялись навстречу вою раненых и неистовствующих упырей. Лошади визжали, когда им вырывали глотки или вырубали ноги из-под них. Оруженосцев выхватывали из седел, и они исчезали в потоке разрушений. Пешая пехота градани отчаянно сражалась, чтобы добраться до них, забыв о тысячелетней взаимной ненависти... и большинство этих пехотинцев погибло в процессе.
   Разрыв армейской линии ширился, раздвигался. Последний из верховых сотойи пал, и Зурак торжествующе взревел из глубины своей пелены смертельного огня, когда его создания поглотили своих врагов, как река Спиар в весенний паводок.
   И тогда Орден Томанака бросился в атаку.
   - Томанак!
   Массовый боевой клич прорезал невероятный шум битвы, как летний гром, и Зурак пронзительно закричал от ярости при звуке этого ненавистного имени.
   Хотя орден Харграм неуклонно рос на протяжении многих лет с момента своего основания, он оставался самым маленьким подразделением, прикрепленным к армии Трайанала. Он насчитывал менее пятисот воинов против тысяч и тысяч упырей, и более четырехсот из его общей численности составляли пехотинцы, а не кавалерия. Но эта пехота была пехотой градани, с подготовкой и дисциплиной, которых еще не достигла даже армия Бахнака Каратсона, а ее относительная горстка кавалеристов была в подавляющем большинстве кавалерией сотойи... и вся она была обучена и безжалостно вышколена Вейжоном Алмерасом.
   В отличие от сотойи, которые были размещены непосредственно за первоначальной линией, чтобы поддержать ее огнем из лука, у Ордена было почти сто ярдов, чтобы набрать скорость. Это было небольшое расстояние для лошадей, чтобы развить максимальную скорость, но этого было более чем достаточно для градани Конокрадов и Кровавых Мечей, оседлавших холодную, безжалостно сосредоточенную ярость Ража.
   Орден обрушился на торжествующих упырей подобно удару молнии, как сама булава божества, которому он служил. Он ударил не тщательно выстроенной линией, а еще более тщательно упорядоченным клином, вонзив свое острие в неорганизованную, кружащуюся толпу победоносных упырей, как нос корабля. Небольшая кавалерия Ордена прикрывала фланги клина, ибо даже сейчас водоворот упырей охватил весь строй Ордена, но острие этого клина состояло из Конокрадов в полных сочлененных доспехах, подаренных гномами Серебряной Пещеры, и вооруженных огромными топорами клана Железный Топор. Кремень и обсидиан не могли сравниться с закаленной сталью, а люди, стоявшие за этими топорами, были почти такими же большими, почти такими же сильными и намного, намного лучше обученными, чем сами упыри.
   Существа отпрянули, когда этот джаггернаут врезался в них, отбрасывая их назад грудами изломанных тел. Многие из тех, кто находился по обе стороны от клина Ордена, были охвачены той же панической реакцией, что и их несчастные собратья непосредственно перед ним. Более непосредственного ужаса от режущей стали, особенно когда они, наконец, почувствовали вкус победы всего несколько мгновений назад, было едва достаточно, чтобы преодолеть даже их испуганное повиновение движущей воле Зурака. Они развернулись, попытались рассеяться и бежать, но они были слишком плотно сбиты, слишком перегружены, и пехота Ордена громко выкрикивала свой боевой клич, безжалостно рубя в спины своим врагам.
   И все же не все упыри смогли убежать. Они просто не могли убраться с дороги, и по мере того, как пехотный клин продвигался вперед, топча мертвых и раненых упырей ногами, самым задним рядам требовалось время, чтобы срубить головы, чтобы убедиться, что "мертвые" упыри остались на месте, он продвигался все глубже и глубже в бурлящий поток своих врагов. Пехотные батальоны из центрального резерва Трайанала двигались с мертвой точки, чтобы усилить чудовищно превзойденный по численности строй, но до них все еще оставались считанные минуты, а минуты на этом поле казались вечностью.
   Упыри, оказавшиеся зажатыми между все еще сопротивляющейся пехотой на флангах первоначального прорыва и наклонными гранями клина Ордена, повернулись к своим врагам с удвоенной яростью и силой отчаяния. Они искали любое отверстие, любую брешь, и некоторые из них, сначала горстка, затем десятки, и, наконец, десятки вырвались через безжалостно сокращающиеся промежутки между Орденом и пехотой Юргажа Чарксона и ворвались на открытую площадку в центре прямоугольного построения армии.
   Они были слишком перемешаны с защитниками, чтобы стрелять из лука, а резервы, идущие на поддержку Ордена, были все еще слишком далеко, чтобы вступить с ними в бой, но даже упырям было очевидно, что те, кто находился внутри армейских линий, были обречены, если Ордену удастся перекрыть прорыв. Они развернулись, прыгнув вперед со всей скоростью и ловкостью своего вида, чтобы обойти клин с флангов и ворваться в его центр сзади.
   Это была жестокая битва на близком расстоянии, по-своему даже более свирепая, чем битва, развернувшаяся вокруг острия клина. Хартанг и Вейжон выделили один взвод из тридцати человек, все, что они могли выделить из самого клина, чтобы прикрыть спины атакующей пехоты, и ее члены развернулись на месте, яростно сражаясь, чтобы отразить угрозу. Однако еще большая часть борьбы пришлась на небольшие кавалерийские силы Ордена, и Юрохас из Сотойи и Аршам из Навахка были в центре ее.
   Варчанак и его всадник сражались как одно существо, используя подкованные сталью копыта, щит, копье и меч. Они были единым целым, видели глазами друг друга, слышали ушами друг друга, осознавая ярость и замешательство вокруг себя, которых не мог достичь ни один отдельный человек. Лишь горстка воинов, даже среди элитных рядов сотойских всадников ветра, могла сравниться в смертоносности с Юрохасом Силверэксом, а самый великолепно обученный боевой конь в мире не мог сравниться с умом и выучкой скакуна. Варчанак вопил от собственной лошадиной ярости, втаптывая упырей в кровавую грязь, нанося удары назад в идеально рассчитанных по времени ударах, дробя конечности и головы своими собственными свирепыми челюстями. Его защита поглощала удары, которые свалили бы с ног любую лошадь без доспехов, и он и его всадник были так тесно связаны, что Юрохас предугадывал каждое его движение. Принц автоматически регулировал равновесие и посадку, а его режущий меч и молот щита защищали фланги Варчанака, пока жеребец неистовствовал среди их врагов.
   Князь Аршам был вдвое старше Юрохаса и, несмотря на подготовку и мастерство принца Сотойи, гораздо опытнее и намного, намного сильнее. Сам по себе он почти наверняка был даже более смертоносен, чем Юрохас, но его конь, при всей его готовности и отваге, не был скакуном, и Аршам это знал. Он прилип к Варчанаку сбоку и сзади, помогая прикрывать скакуна и его всадника, пока они пожинали свою кровавую жатву, и его собственный меч окрасился в красный цвет, когда безумная волна боя бушевала вокруг них.
   Атака на фланги клина достигла крещендо и начала ослабевать по мере того, как все больше и больше атакующих были вырублены, а другие безнадежно повернулись лицом к атакующим их резервам. Но те, кто все еще атаковал Орден, удвоили свои собственные усилия, отчаянно пытаясь каким-то образом прорвать клин и убежать обратно через брешь, которую они пробили в первоначальной боевой линии.
   Один из этих упырей упал, его левая рука была отрублена мечом Аршама из Навахка. Он закричал от боли и ударил оставшимся набором когтей... и выпотрошил лошадь Аршама.
   Смертельно раненная лошадь взвизгнула и рухнула, сбросив своего всадника. Аршаму удалось освободиться от стремян и приземлиться в полууправляемом падении. Он сохранил свой меч и почти мгновенно выпрямился, несмотря на вес своих доспехов, но почти мгновенного отвлечения было достаточно. Три упыря бросились прямо на него, как раз когда он поднялся на одно колено и начал вставать, и он зарычал сквозь корону своего Ража, когда ему удалось блокировать первую смертоносную боевую дубинку, просвистевшую над его головой.
   Его встречный удар рассек колено нападавшего, и упырь рухнул с пронзительным воплем. Однако это оставило Аршама открытым и беззащитным перед двумя другими, и его глаза заблестели, когда он увидел приближающуюся к нему смерть. Копье с обсидиановым наконечником нацелилось прямо ему в горло со стремительной, смертоносной скоростью атакующей гадюки, и не было ни времени увернуться, ни возможности блокировать удар.
   Четыре фута окровавленной закаленной стали прошли мимо древка копья и продолжили движение в грудь копейщика-упыря. Обоюдоострый клинок пронзил упыря насквозь, затем сделал петлю назад в идеально рассчитанном ударе наотмашь, который полностью снес голову третьему упырю.
   Глаза Аршама расширились от жестокой эффективности его спасения, но все больше нападавших устремлялись в мгновенное открытое пространство, созданное смертоносным мечом. Он рывком поднялся на ноги, инстинктивно повернувшись спиной к своему спасителю. Они вдвоем стояли как бронированная скала, отбрасывающая последний, отчаянный всплеск реки упырей, которая была отрезана атакой Ордена, и даже когда он боролся за свою жизнь, крошечный уголок мозга Аршама размышлял об иронии этого.
   Кто бы мог подумать в те дни, когда он был наименее доверенным, но самым смертоносным генералом своего отца Чарнажа, что однажды он будет обязан своей жизнью Шарке Бахнак, дочери Харграма?
  
   ***
  
   Зурак признал провал прорыва упырей, поскольку ненавистный Орден Томанака перекрыл брешь. При этом, возможно, была убита или ранена треть пехоты Ордена, но они сделали это. Упыри между ним и врагом продолжали бросаться вперед, все еще больше боясь его, чем относительно чистой смерти в бою, но они были истощенной силой, и он знал это.
   Но ему было все равно. Они выполнили свою задачу, поскольку втянули Орден в ближний бой, где Зурак мог добраться до него напрямую. Проклятый огонь, разъедающий его бронированную шкуру, мог посылать волны мучений, шипящие по его неестественным нервам, и ярость могла наполнять его мозг, но его сосредоточенность и цель оставались, и он пробирался вперед.
   Упыри перед ним отпрянули от его безликой, пылающей фигуры, а его мечи и топоры сметали всех, кто был слишком медлителен, чтобы уклониться от него. Они были просто помехой, неудобным препятствием между ним и его истинной целью, и он прорычал свой вызов, когда покончил с ними.
  
   ***
  
   Вейжон, некогда из Алмераса, а теперь из Харграма, восседал на своем боевом коне позади центра клиновидного строя Ордена, тренировкам которого он посвятил последние семь лет своей жизни. Он заставил себя сидеть там, ожидая, позволяя своим братьям по мечу и его единственной сестре по мечу встретиться лицом к лицу с врагом, пока он держался в стороне.
   Это было самое трудное, что он когда-либо делал в своей жизни.
   Орден Харграма был его семьей, даже больше, чем если бы они были его собственной костью и кровью. Он знал их всех. Он тренировался с ними, руководил ими, наблюдал, как они объединили харграмцев и навахкан, градани и сотойи, забыв столетия ненависти и кровопролития, чтобы стать единым целым на службе богу битвы, и теперь наблюдал, как они истекают кровью и умирают, пока он ждал. Где-то на задворках своего сознания, за певучей тишиной дисциплины и сосредоточенной целью защитника Томанака, он помнил высокомерного молодого человека, который испытывал бы только презрение к "варвару" градани и немного больше уважения к сотойи. Этот молодой человек был далеко от этого дня и места, и даже когда он чувствовал, как его товарищи по мечу истекают кровью и умирают рядом с ним, он был благодарен за каждый шаг путешествия, которое привело его сюда, на место этого молодого человека. Здесь, чтобы противостоять врагу, для встречи с которым он был рожден.
   <Красивая игрушка>, прогрохотал голос в тишине внутри него, <но сталь достаточно прочна, несмотря на всю причудливую работу.>
   Несмотря на бойню вокруг него, несмотря на окутанную огнем фигуру, шагающую к нему, несмотря даже на смерти, которые претерпел Орден, Вейжон улыбнулся в своем шлеме с открытым лицом, когда слова из давнего дня потекли через него.
   - Во всяком случае, я пытался, - сказал он Томанаку и услышал тихий одобрительный смешок.
   <Да, мой меч, ты пытался. Базел был прав насчет тебя, и я тоже. Ты готов, Вейжон?>
   - Готов, - спокойно сказал он.
   <Значит, вместе.>
   Вейжон почувствовал, как могучая рука легла на его правое плечо. Его разум и сердце потянулись к этой руке в ответ, и оболочка сверкающего голубого света скользнула по его собственной правой руке. Она скользнула вдоль древка его копья, собираясь в сверкающий ореол вокруг лезвия в форме листа, и он глубоко вздохнул.
   - Сейчас, Хартанг! - крикнул он, его голос прорезал оглушительный шум так же чисто, как меч, затененный и разносимый эхом собственного голоса Бога войны, и Хартанг Марагсон услышал его.
   - Открыть! - взревел Хартанг, и острие клина, причина, по которой Орден атаковал клином, нацеленным прямо на Зурака, открылось. Воины с топорами в доспехах, которые формировали его, те, кто выжил, мгновенно расступились, и горстка упырей между ними и Зураком оказалась лицом к лицу с чем-то еще более ужасающим, чем топоры Конокрадов.
   - Томанак!
   Боевой клич Вейжона из Харграма прозвучал как труба, и его конь рванулся вперед.
   Этот конь был подарком Теллиана из Балтара, и любой князь заплатил бы целое состояние, чтобы завладеть им. И все же это был не "скакун", и даже "скакун" никак не мог развить полную скорость на таком маленьком пространстве. Просто не хватало расстояния.
   Это не имело значения. Каким-то образом, каким-то образом те, кто видел, как это произошло, знали, что даже тогда они никогда не смогут описать даже самим себе, боевой конь Вейжона одним прыжком перешел с места на полный галоп, и сверкающий наконечник его копья пронесся перед ним.
   Рваный заслон из упырей между ним и Зураком отскочил в сторону, отчаянно пытаясь избежать приближающегося к ним лазурного призрака. Горстка была слишком медленной; ореол голубой молнии, потрескивающей вокруг наконечника копья Вейжона, коснулся их, и они дернулись, оцепенев, беззвучно открыв рты в криках, которые они не успели издать, прежде чем взорвались облаками пепла.
   Затем они исчезли, и глаза Зурака вспыхнули зеленым и багровым сквозь бурлящую завесу смертельного огня, когда он взревел от голода и бросился навстречу своему врагу.
   Они встретились во вспышке яркого, чистого голубого света и болезненной зелени разложения, и десятки существ были сбиты с ног тихим сотрясением этого столкновения. Сверкающий наконечник копья пролетел мимо протянутых рук Зурака. Копье ударило в него, и он закричал в большей агонии, чем когда-либо испытывал. Очищающий свет Томанака вырвался из него наружу, разрывая его, поглощая его. Он был жестче и намного, намного могущественнее, чем упыри, которые были уничтожены легчайшим прикосновением этого ореола, но его горящие глаза недоверчиво выпучились, когда он почувствовал, что распадается, превращаясь в ничто, когда это всепожирающее пламя пронзило его насквозь.
   Он снова закричал, но даже в муках его разум был яснее, чем у Кимажа. Он ударил обоими мечами и обоими топорами не по Вейжону, а по древку копья Вейжона. Багрово-зеленый огонь окутал все его оружие, когда оно с грохотом обрушилось вниз, и новая вспышка света вырвалась наружу, когда древко копья разлетелось вдребезги.
   Голубой вулкан, разрушающий само существо Зурака, исчез. Он был ранен, ранен более ужасно, чем он когда-либо мог себе представить, но он торжествующе взвыл, выбивая оружие из рук своего врага. Он снова выпрямился, вздымая и поднимая свое собственное оружие еще раз... готовый на этот раз нанести удар прямо по своему врагу. Без огня этого ужасающего копья ни один смертный не смог бы выстоять против него, и как только этот ненавистный защитник исчезнет, он прорвется сквозь ряды пехоты и кавалерии, чтобы атаковать Базела и Уолшарно сзади, в то время как Аншакар нападет на них спереди. И как только это произошло, Вейжон ни секунды не колебался. Он уронил свое раздробленное копье и впервые в жизни сделал то, что, как он десятки раз видел, делал Базел.
   - Иди ко мне! - прогремел он, и его длинный меч материализовался в его пустой руке, когда он намеренно бросился прямо в объятия Зурака.
   Он нырнул под стремительные мечи в верхней паре рук дьявола, когда его боевой конь упал, даже не взвизгнув, под жестоким, режущим ударом боевых топоров Зурака. Но удар был нанесен слишком поздно. Вейжон уже был в пределах досягаемости Зурака, поднимаясь и вылетая из седла своего мятущегося коня. Дьявол бросил свое оружие, сомкнул руки, вонзая когти в заднюю часть брони Вейжона, отчаянно желая разорвать и уничтожить своего врага, но Вейжон из Харграма, защитник Томанака, знал, что это произойдет. У него была только одна цель... и он ее достиг.
   Зурак взвизгнул, когда это великолепно украшенное драгоценными камнями и сверкающее лезвие, украшенное гораздо большим сапфировым великолепием, вонзилось в его неестественные легкие, сердце и позвоночник в ослепительной вспышке очищающей ярости. Его позвоночник выгнулся дугой, когда та же самая ярость вырвалась обратно из его груди, разлилась между лопатками и взорвалась вверх через его торс и приземистую, толстую шею. Он постоял еще мгновение, обезглавленная, разорванная в клочья фигура, изрыгающая ярко-синее пламя ярости и неприятия Томанака... а затем склонился вперед над телом своего противника.
  

Глава сорок вторая

  
   <Вейжон!>
   Тихий, полный боли крик Уолшарно эхом отозвался на боль Базела Бахнаксона. Золотая нить, такая же часть его, как его собственный пульс, оборвалась, ее обломанный конец отлетел в сторону, даже когда он тщетно пытался ухватиться за нее. Это ушло, исчезнув между одним вздохом и следующим, и он почувствовал боль от того, что это прошло даже сквозь фокус его Ража.
   Тем не менее, не было времени позволить себе почувствовать это в полной мере, потому что даже когда Вейжон пал, забрав с собой один из оставшихся фокусов Тьмы, вопящий таран упырей врезался в плотно сжатую линию фронта перед ними. Линия изогнулась, растянулась, начала ломаться... и за ней, шагая к ним, окутанный собственным болезненным зеленым огнем, появился последний и величайший из их врагов.
  
   Аншакар зарычал, когда Зурак был стерт с лица земли так же тщательно, как и Кимаж. Он понял, что волшебник солгал им. Даже когда он скулил и предупреждал их, что это не обычные защитники Томанака, он ни разу не предположил, что они были убийцами душ. Возможно, он сам этого не осознавал, по крайней мере тогда, но Аншакар знал это сейчас. Он никогда не видел этого раньше, но понял, что произошло. Это было не то же самое, что убийцы душ Тьмы, потому что Зурак и Кимаж были просто уничтожены, а не поглощены, но в конце концов разница не имела большого значения. Теоретически, этот Базел и его спутник-скакун могли бы уничтожить даже Аншакара Великого.
   Но только в теории, потому что теперь он был более чем достаточно близко, чтобы его чувства подтвердили способ, которым уничтожение Кимажа истощило и Базела, и скакуна. Они быстро восстанавливались, быстрее, чем он мог себе представить, но все равно пройдет много минут, возможно, даже час, прежде чем их смертные тела смогут снова направлять и генерировать достаточно энергии, чтобы уничтожить такого, как он. Причинить ему боль, да; они могли бы это сделать. Но на самом деле убить его было бы выше их сил, и поэтому он хлестнул своих рабов перед собой, стремясь пробиться сквозь обороняющуюся пехоту и добраться до своей добычи.
  
   Карие глаза Базела были мрачны, когда еще одна чудовищная фигура вырисовалась среди постепенно редеющих рядов упырей. Он знал так же хорошо, как и Аншакар, как убийство первого дьявола истощило и его, и Уолшарно, и этот был намного сильнее, чем первый. Его сила тянулась к ним, как руки душителя, колотя по ним, пытаясь раздавить их страхом своего прихода. Тот же самый страх охватил защитников перед ним, заставив дрогнуть даже самых стойких градани, несмотря на Раж. Они стояли на своем, их союзники сотойи были с ними, но ярость их обороны ослабла, и в этот момент Аншакар направил свой последний резерв им в глотки.
   - Они проходят, - сказал Брандарк рядом с Базелом.
   - Да, это так, - согласился сэр Келтис.
   Всадник ветра, человек отбросил свой лук в сторону, чего не сделал бы ни один сотойи, кроме как при самых ужасных обстоятельствах, чтобы поставить свой щит на место. Вэйлэсфро топнул передним копытом под ним, и Келтис выхватил свой меч.
   Базел взглянул на двух своих товарищей, затем снова на приближающегося Аншакара, когда один из огромных дротиков с барж, вооруженных баллистами, попал прямо в того. Он вонзился на два фута в бок голого дьявола, но он только вытащил его, слизнул с него собственную кровь, а затем швырнул обратно в баржу, откуда он появился. Она попала в баллисту, которая ее запустила, раздробила брашпиль, пробила палубу судна и полностью вышла с другой стороны корпуса ниже ватерлинии.
   - Вы двое, держитесь позади нас, - резко сказал он. - Просто вы будете держать остальных подальше от нас.
   - Ты уверен в этом? - тихо спросил Брандарк, без тени своего обычного подшучивания, и Базел мрачно улыбнулся.
   - На этот раз тебе лучше поверить мне на слово, малыш, - сказал он. - Тебе бы не понравилось, что случилось, если бы ты оказался между нами и вон тем ублюдком.
   Кровавый Меч бросил один взгляд на выражение лица своего друга и серьезно кивнул. Затем он посмотрел на Келтиса, и сотойи кивнул в ответ.
   - Мы будем держать их подальше от тебя, - пообещал Брандарк.
  
   Бешеная атака обрушилась на пехоту передовой линии как раз в тот момент, когда ужас, исходящий от Аншакара, поразил защитников. Тяжесть этого двойного удара была слишком велика, и поредевший батальон, удерживавший фронт, рассыпался. Он не сломался, не побежал даже тогда; он просто распался на мертвые тела и отдельные группы все еще отчаянно сражающихся людей, когда упыри отбросили их назад одной лишь численностью и самоубийственной свирепостью. Прозвучали новые сигналы горна, отправляя с грохотом на прорыв две трети оставшегося резерва Трайанала под командованием сэра Яррана Бэттлкроу. Но опять же, для прибытия подкрепления потребовались бы драгоценные минуты, а этих минут у Базела Бахнаксона и Уолшарно не было.
   - Отойдите подальше!
   Чистый, оглушающий слух звук громовой команды Базела пронесся сквозь хаос битвы. Вместе с этим раздался свирепый свист Уолшарно, и конные воины сотойи между ними и Аншакаром подчинились этой двойной команде, даже не задумываясь об этом. Это не имело бы значения, если бы они захотели колебаться, не с волей Уолшарно, направленной на их боевых коней со всей безжалостной властностью табунного жеребца и защитника Томанака. Эти лошади разбежались в стороны, и Уолшарно, сын Матигана и Йортандро, избранный спутник Базела Бахнаксона из градани-Конокрадов, прорвался через этот промежуток подобно грому.
  
   Глаза Аншакара расширились от удивления, когда конные войска перед ним рассеялись, вместо того чтобы двинуться навстречу упырям. Он не ожидал, что они сломаются так быстро, так легко, и упыри, которые прорвались мимо все еще сопротивляющихся групп пехоты, взвыли от собственной изумленной победы и огромного облегчения, когда воины на их пути рассеялись.
   Но затем из этого отверстия вырвался одинокий всадник, и облегчение упырей сменилось паническим воем, когда они увидели его.
   Он обрушился на них с сотрясающим землю, раскатистым, разбрызгивающим грязь громом и ужасной короной синего огня. Оно потрескивало вокруг него, струясь на ветру его пути, стекая по ногам могучего жеребца, собираясь вокруг его копыт и выплескиваясь наружу с каждым гулким шагом. Он потянулся в обе стороны, этот огонь, и простерся перед ним, и вопли паники превратились в вопли агонии от его прикосновения.
   Упыри, окутанные этой сверкающей волной силы, извивались и корчились, корчась и сгорая, как трава в печи. Он пожирал их плоть, опалял их кости, бросал их обгоревшие скелеты в грязь, кровь и траву. Кости захрустели под сапогами уцелевших пехотинцев, когда та же самая ослепительная волна не слишком мягко оттолкнула их с пути всадника, и в его руках появился могучий меч.
   - Томанак!
   Базел Бахнаксон и Уолшарно с грохотом понеслись к Аншакару, и эта сверкающая синяя волна впереди последовала за ними.
  
   Аншакар был ошеломлен яростью атаки своих ничтожных врагов. Он ожидал бы, что даже один из защитников Томанака будет тянуть время, стараясь держаться подальше от него достаточно долго, чтобы набраться сил и встретиться с ним лицом к лицу. И все же казалось, что этот Базел, этот Уолшарно, были еще глупее своих собратьев, и он раскинул руки и побежал им навстречу с отвратительной улыбкой. Этот голубой штормовой фронт мог наводить ужас на упырей, мог даже быть смертельным для таких презренных существ, но Аншакару он не внушал страха. Он был слишком слабым, чтобы даже ранить такого, как он, не говоря уже о том, чтобы уничтожить его.
  
   Базел почувствовал, как обжигающая сила Аншакара поднимается все выше и яростнее, когда они с Уолшарно устремились к нему. Он знал, что этот враг был сильнее дьявола, которого он уже победил, но его чистая, ошеломляющая мощь была даже больше, чем он опасался. Они с Уолшарно не годились для этого, по крайней мере, в их нынешнем состоянии, и они оба это знали.
   Немногие из моих защитников умирают в постели.
   Предупреждение, которое Томанак дал ему так давно, в ту ночь, когда он объяснил, почему ему нужен варвар градани в качестве защитника, отозвалось эхом в каком-то глубоко запрятанном уголке сознания Базела. Он не мог притворяться, что когда-либо знал или думал по-другому. И все же все люди умирали, даже такие хорошие, как Вейжон, и лишь немногим из них было дано выбрать свою смерть. Знать без тени сомнения, что то, ради чего они умерли, стоило спасения, зло стоило борьбы... смерть стоила того, чтобы умереть. Именно это привлекло защитника к Томанаку - это знание, это понимание - и ни Базел Бахнаксон, ни Уолшарно не могли увидеть это зло и отказаться бороться с ним, даже зная, что они должны умереть при этом.
   От Томанака не было ни слова. Не в этот раз. Была только его рука за их спинами, его боевой клич в грохоте их копыт и его яркая, яростная решимость, спаянная с их собственной волей, как сталь.
   - Томанак! - взревел еще раз Базел, и меч в его руках превратился в великолепный каскад лазурного пламени.
  
   Аншакар вздрогнул от этого ненавистного имени, но он насмехался над градани, который осмелился его произнести.
   - Крашнарк! - проревел он в ответ голосом, способным расколоть сами небеса, и упыри съежились, закрыв уши когтями. - Иди ко мне, Базел! Приди и умри!
  
   Базел услышал вызов Аншакара, услышал голод и уверенность в нем и понял, что уверенность была оправдана. Он мог ощущать огромную волну присутствия и силы Томанака, чувствовать готовность его божества предложить всего себя, чтобы он и Уолшарно могли направить ее, но они все еще были слишком истощены. Они не могли проникнуть достаточно глубоко, направить достаточно энергии, чтобы победить этого врага. И все же, возможно, они могли бы, по крайней мере, ранить его достаточно сильно, чтобы отбросить назад, откуда он пришел, достаточно сильно, чтобы оставшаяся часть армии Трайанала выжила. Это была слабая надежда, но все, что они могли дать своим товарищам.
   Аншакар был возвышающимся адом болезненного изумрудного огня, поглощающим мир, простирающимся до горизонта, и они устремились прямо к его сердцу с одним сердцем, одним разумом... одной душой.
   А потом, внезапно, появилась другая душа, другое присутствие. Это вспыхнуло глубоко внутри них, как внезапный поток золотого пламени, часть их и в то же время отдельно, и они узнали это.
   Сэр Вейжон Алмерас, командующий Харграмским орденом Томанака, прикоснулся к ним. Это было мимолетное прикосновение через стену смерти, которое никто не мог выдержать, но в тот момент оно открыло еще один канал к Томанаку, и свежая сила, больше силы, чем любой смертный мог когда-либо направить, пронзила их.
   - Томанак! Томанак и Вейжон!
  
   Внезапный страх пронзил уверенность Аншакара, когда он услышал ужасную радость в этом громоподобном голосе. Присутствие и сила, исходящие от него, удвоились, затем снова удвоились, взревев со всей бушующей яростью самого солнца. Его когтистые лапы скользили в грязи и телах вурдалаков, но для этого было слишком поздно.
   Базел и Уолшарно обрушились на него, как тайфун.
   Этот пузырь ослепительного голубого сияния был тараном. Он сбил его с ног, отбросил назад на дюжину ярдов. Ничто никогда не делало этого раньше, и размокшая земля взорвалась брызгами дымящейся грязи, когда он приземлился на спину, и от удара образовался огромный кратер. Он раскинул руки в стороны, как человек, провалившийся в глубокий снег, царапая когтями, когда пытался выпрямиться, но и на это не было времени.
   Всадник ветра и скакун, оба защитники, с объединившимися душами, Базел и Уолшарно вырисовывались, невероятно огромные, невероятно громадные, достаточно огромные, чтобы затмить даже Аншакара Великого. Пылающее копыто, громаднее валуна, обрушилось на грудь Аншакара, и он закричал, когда плоть загорелась, ребра смялись в крошево, и агония, которую он никогда не мог себе представить, пронзила его. Он потянулся вверх, отчаянно царапая когтями кольчугу Уолшарно, но жеребец лишь опустил второе переднее копыто, как булаву Томанака, и Базел спрыгнул с седла. Этот пылающий меч отрубил руку дьявола по локоть, и Аншакар снова закричал, когда из обрубка его руки хлынула кровь. Его другая рука поднялась, теперь гораздо слабее, отбиваясь от клинка Базела в тщетной самообороне, и Базел отрубил и ее, даже когда Уолшарно высоко поднялся на задних ногах.
   Жеребец возвышался там, огромная, огненно-сапфировая скульптура, вырисовывающаяся на фоне небес, а затем оба передних копыта опустились как одно целое. Они приземлились в хаосе синей ярости, и голова Аншакара Великого взорвалась фонтаном пламени.
  
   - Нет!
   Варнейтус из Контовара обрушил оба кулака по обе стороны от своего грамерхейна.
   - Финдарк забери их вместе с душами! Крэйхана лизни их кости! - прорычал он.
   Так близко, они подошли так близко! Сначала неудача с Мархосом, а теперь это!
   Армия Трайанала находилась на грани поражения. Четверть вспомогательных барж досталась упырям. Берег реки был усеян телами сотойи и градани, и безжалостное давление упырей шаг за шагом оттесняло оставшихся защитников от кромки воды, несмотря на баржи. Этот назойливый Вейжон из Алмераса был раздавлен, раздавлен! - а Базел и Уолшарно были слишком слабы, слишком далеки от того, чтобы остановить Аншакара в одиночку! Он видел это, смог попробовать это сам через грамерхейн, и все же, каким-то образом, в последний момент, этот ублюдок градани ускользнул в сторону и снова избежал гибели, да еще уничтожил Аншакара. Снова!
   Он заставил себя выпрямиться, заставил себя глубоко вдохнуть и оторвал взгляд от кристалла, когда упыри рассеялись, как унесенная ветром мякина. Многие существа, обезумевшие от битвы и жажды крови, продолжали атаковать, но их было меньше десятой части первоначальной орды. Никакая сила на земле не смогла бы остановить остальных от бегства сейчас, когда их новые боги были убиты, потому что принуждение, которым обладали эти боги, исчезло со смертью Аншакара, и ужас его победителей летел на них.
   Малак Сардор оглянулся на пожилого мужчину, его серые глаза были ошеломлены. Он наблюдал за той же битвой, видел те же признаки, что и Варнейтус... и теперь это.
   - Что ж, - наконец сказал старший волшебник резким голосом, - похоже, Аншакар и другие в конце концов не собираются убивать Базела. - Он оскалил зубы. - И одного Вейжона будет недостаточно, чтобы сделать их счастливыми.
   Сардор покачал головой в молчаливом согласии, и ноздри Варнейтуса раздулись, когда он подумал о поступке, которого так отчаянно надеялся избежать.
   Что ж, по крайней мере, ты в еще лучшем положении, чтобы возложить вину на Аншакара и его идиотов, чем ты думал, сказал он себе. И у тебя есть еще более веская причина вырвать сердце этого ублюдка Базела вместе с его женой. Да, и Юрохаса тоже! Его глаза блестели, как осколки льда. Давайте посмотрим, как они вдвоем справятся с этим.
   - Пора, - сказал он вслух. - Сначала мы заберем Чергор, потом Сотофэйлас.
   Выражение лица Сардора было крайне несчастным. Очевидно, он так же сильно, как и Варнейтус, надеялся, что до этого никогда не дойдет, и у него было несколько оговорок относительно силы их подопечных. Они были бы в опасной близости от взрыва, который уничтожил бы город, и подопечные, о которых идет речь, принадлежали Варнейтусу, а не ему. Ни один волшебник по-настоящему не любил доверять свою драгоценную шкуру чужому мастерству, но он только кивнул и пробормотал команду в свой собственный грамерхейн.
   Изображения в нем изменились, сосредоточившись на тлеющих руинах, где лежал погребенный кейрсэлхейн. Сам кристалл горел алым в камне Сардора, несмотря на обломки и обвалившуюся каменную кладку, скрывающую его от любых чувств смертных, и когда Варнейтус заглянул в грамерхейн через плечо своего спутника, он почувствовал, как мощь кейрсэлхейна бьет в него, как волны тепла, даже через посредство заклинания прорицания.
   - Хорошо, давайте...
   Варнейтус так и не закончил фразу.
   Это было все равно, что оказаться запертым в клетке с ударом молнии. В одно сокрушительное мгновение водопад прорвался сквозь обереги защищенной камеры, как будто эти грозные сооружения были паутиной в осеннюю бурю. Варнейтус закричал от боли, когда разрушающиеся чары ударили по волшебнику, который сам установил их. Это была всего лишь струйка, всего лишь крошечный фрагмент всей силы, которую он влил в них, гораздо меньше жестокого кулака дикой магии, который только что разорвал их на части, но этого было достаточно, чтобы сбить его с ног и с силой швырнуть в стену камеры. Его голова ударилась о камень, достаточно сильно, чтобы оглушить, и он соскользнул вниз, когда посреди его святилища появился седовласый мужчина с глазами пламени в поношенной коже сотойи.
   Сардор вскочил со своего кресла, глаза его были дикими от шока и страха, но он был лордом-волшебником, и, несмотря на его полное удивление, он поднял руки. В них появилась палочка, замахнувшаяся, чтобы указать на привидение, но человек с огненными глазами просто потянулся к нему, сжал руку в кулак, окутанный нимбом дикой магии, и сделал разрывающее движение.
   Сардор взвизгнул. Он поднялся на цыпочки, его тело выгнулось дугой, и что-то вылетело из него в этот сжатый кулак. Затем его глаза закатились, колени подогнулись, и он рухнул на каменный пол, как брошенная марионетка.
   Варнейтус с трудом поднялся на ноги, уставившись на незваного гостя и пытаясь заставить свой ошеломленный разум функционировать.
   Это было невозможно. Даже для Венсита из Рума это было просто невозможно. Он сам установил эти чары. Да, дикая магия могла разрушить их, но не без того, чтобы сначала их прощупать, взять пробы и проанализировать, узнать, кто их создал, как он их сплел. Во всяком случае, не задействовав достаточно энергии, чтобы уничтожить все живое в радиусе тысячи ярдов! Даже Венсит из Рума не смог бы проверить их достаточно тщательно, чтобы избежать этого без того, чтобы Варнейтус не почувствовал его в этом. И даже если бы это было возможно, эта комната даже не существовала до того, как Варнейтус создал ее, и никто, никто! - не мог просто телепортироваться в место, где он никогда раньше не был.
   И все же тут стоял Венсит, и Варнейтус почувствовал, как его пробирает дрожь ужаса, когда он оказался лицом к лицу с последним белым волшебником во всем мире. Он потянулся в отчаянной надежде, что у него каким-то образом будет время активировать одно из своих собственных заклинаний телепортации, прежде чем Венсит уничтожит его, но его плечи опустились, когда он столкнулся с тонким сетчатым барьером, более сильным, чем даже его собственные обереги, окружающим то, что было его святая святых в тюрьме дикой магии.
   - Итак, - сказал наконец Венсит мягким голосом. - Я с нетерпением ждал этого, Варнейтус из Контовара.
   Варнейтус дернулся, хотя почему он должен был удивляться, особенно после всего остального, что только что произошло! - то, что Венсит знал его имя, в данный момент ускользало от него.
   - Тогда, полагаю, я должен быть польщен, - услышал он свой голос, и Венсит улыбнулся. Это была холодная улыбка, и его глаза сверкнули колдовским огнем.
   - Сначала профессиональная вежливость, если вы не против, - продолжил тот же голос, который звучал как его собственный.
   - И что? - спросил Венсит с полным спокойствием и уверенностью, которые Варнейтус находил более страшными, чем любая угроза.
   - Как? - Варнейтус махнул рукой в сторону зала вокруг них, и его холодная улыбка стала еще холоднее.
   - Ты не единственный, кто знает, как создать кейрсэлхейн. Но ты был достаточно любезен, чтобы построить свою рабочую камеру поверх одной из моих.
   Глаза Варнейтуса вспыхнули от шока. Затем он встряхнулся.
   - Это невозможно, - категорически сказал он. - Я сам создал эту камеру. Никто другой, даже Сардор, не знал ее физического местоположения, и даже если бы ты нашел ее, никто не смог бы провести кейрсэлхейн внутрь ее оберегов так, чтобы я этого не почувствовал!
   Он услышал оскорбленную профессиональную гордость в собственном голосе и понял, что тщеславие - глупая опора в такой момент, как этот. Но, в конце концов, профессиональная гордость была всем, что у него действительно осталось здесь, и он свирепо посмотрел на Венсита, осмеливаясь спорить даже с диким волшебником.
   - Ты не слушал, - ответил Венсит. - Я ничего не получил "внутри твоей камеры". Мне не нужно было этого делать. Ты построил ее поверх моего кейрсэлхейна. Это ждало здесь более семисот лет, Варнейтус.
   На этот раз глаза карнэйдосца не моргнули; они выпучились. Семьсот лет? Венсит похоронил здесь кейрсэлхейн семьсот лет назад? Это было... это было... - Я сказал, что с нетерпением ждал этого, - сказал Венсит. - Так уж получилось, что мне пришлось довольно долго с нетерпением ждать этого момента. И, говоря о времени, мне пора передать сообщение твоим коллегам в Трофроланте.
   - Сообщение? - Варнейтус чувствовал себя попугаем, но, несмотря на это, он также почувствовал слабый трепет надежды. В конце концов, сообщение подразумевало посланника.
   - Твой друг Малак доставит его для меня, - сказал Венсит, наблюдая, как надежда умирает в глазах Варнейтуса. - На самом деле, он будет частью послания.
   - Что...что вы имеете в виду? - Варнейтус подумал обо всех изобретательных способах доставки искусно расчлененного тела волшебника и о том, как долго несчастный волшебник может оставаться в живых во время процесса расчленения, и содрогнулся. Возможно, в конце концов, ему повезет больше, чем Сардору.
   - О, с ним все будет в порядке... физически, - ответил Венсит, все с той же ледяной улыбкой. - Но на этот раз ты и Совет перешли черту, Варнейтус. Есть некоторые вещи, которые я не потерплю, и Малак передаст это послание. И в качестве указания на то, что они должны отнестись к этому серьезно, я лишил его Дара.
   Варнейтус с трудом сглотнул, хотя и предполагал, что не было причин, по которым еще одна невозможность должна беспокоить его после стольких других. Лишение волшебника способности владеть искусством было самым жестоким наказанием из всех, гораздо более жестоким, чем простая физическая смерть, и это редко можно было сделать, не убив жертву. Даже когда это удавалось, требовались недели подготовки и совместные и целенаправленные способности по меньшей мере дюжины других волшебников.
   - А сообщение? - спросил он.
   - Это очень просто, - голос Венсита был ровным. - Вы никогда больше не попытаетесь напасть на Лиану Хэйнатафрессу с помощью искусства. - Варнейтус уставился на него, и теперь на лице Венсита не было улыбки. - Я буду знать о любой атаке еще до того, как она начнется, точно так же, как я знал об этой, и больше предупреждений не будет. Я все еще контролирую заклинания, которые поразили Контовар тысячу лет назад. При следующем нападении на нее я не просто уничтожу волшебника, который это сделал, но и взорву Трофроланту во второй раз. Я не оставлю камня на камне, и нет таких сильных оберегов, ни рабочих камер, погребенных так глубоко, что я не смогу до них добраться. И если это окажется недостаточным предупреждением, если какой-нибудь последователь Карнэйдосы окажется настолько глуп, что нападет на нее в третий раз, я опустошу весь этот континент стеной огня, которая затмит его первое разрушение. Я выжгу его своей собственной магией, магией дикого волшебства, чтобы усилить это разрушение, и пройдет десять раз по тысяче лет, прежде чем Контовар восстанет из этого пепла.
   Варнейтус побелел. Потребовалось падение величайшей империи в истории Орфрессы, завоевание огнем и кровью целого континента, чтобы заставить Венсита и последний Белый Совет напасть на Контовар. И все же, когда он посмотрел в горящие глаза Венсита из Рума, он понял, что дикий волшебник имел в виду именно это. Даже если это будет стоить ему жизни, он очистит Контовар до чистого, голого камня, убьет все зеленое и растущее, каждое животное, если карнэйдосцы осмелятся даже напасть, не говоря уже о том, чтобы убить, на одну эту молодую женщину. Что вообще могло бы...?
   Эти глаза сказали ему, что на этот вопрос никогда не будет ответа. Должен был быть ответ, причина, по которой Венсит дал это ужасное обещание ради Лианы, но не ради Базела или любого другого человека, которого он знал и любил за все пыльные столетия своей жизни. И все же Варнейтус из Контовара никогда бы этого не узнал.
   Венсит поднял руку, и из нее вырвалась струя дикого огня. Он потянулся вверх, затем потек наружу, покрывая каменные стены камеры, окутывая их великолепным пологом света, который мерцал и танцевал.
   - Мое имя, - сказал дикий волшебник на древнем контоварском, - Венсит из Рума, и моей высшей властью как лорда Совета Оттовара я признаю тебя виновным в нарушении Правил. Будешь ли ты защищаться, или я должен убить тебя на месте?
   Странное, дрожащее спокойствие, казалось, наполнило Варнейтуса. На мгновение он задумался, сколько других волшебников слышали тот же вызов в том же голосе на протяжении веков. Он не знал... но никто из тех, кто слышал его однажды, никогда больше не слышал другого голоса.
   Он слегка поклонился, затем достал свою собственную палочку. Он поднял ее, призывая свою силу, и метнул самое смертоносное заклинание по своей команде. Кабель зеленой молнии толщиной в запястье, который заставил бы остановиться даже такое существо, как Аншакар, возможно, даже отправил бы его обратно в его собственную вселенную, пронесся через скудные двенадцать футов между ним и его врагом.
   Это вообще никак не повлияло на Венсита из Рума.
   Древний дикий волшебник просто поднял одну руку, почти небрежно, и этот вихрь ненасытного разрушения разбился о его мозолистую ладонь. Он раскололся на все цвета радуги, а затем исчез, изгнанный, как будто его никогда и не существовало.
   Варнейтус пошатнулся, больной и лишенный сил, и уставился на седовласого старика с ужасными глазами дикого огня.
   - Да будет так. - Приговор голоса Венсита был холоднее, чем ледник Хоупс-Бэйн. - Как ты выбрал, так и ответишь.
   Ужасная вспышка этих пылающих глаз была последним, что когда-либо видел Варнейтус.
  

Эпилог

  
   Никто никогда не видел такого сборища, как это.
   Базел Бахнаксон и его жена стояли на зубчатой стене Восточной башни и смотрели вниз, на главный двор замка Хиллгард, когда очередная группа неожиданных посетителей с грохотом въезжала в главные ворота. Новоприбывшие казались странно низкорослыми по сравнению с их эскортом оруженосцев в цветах Дома Боумастер. Гномы верхом на пони имели тенденцию выглядеть именно так, когда их окружали боевые кони сотойи, но великолепие одежды посетителей и знамена, развевающиеся над ними на резком северном ветру, компенсировали любые недостатки роста.
   - Я вижу старого Килтана среди прибывших, - сказал Базел. - Вон тот лысый парень в оранжевой тунике.
   - Под знаменем водяного колеса? - спросила Лиана, и Базел кивнул.
   - Да, а рядом с ним это Терсакдакнартас динха'Фелталкандарнас. - Базел сделал паузу на мгновение, прежде чем назвать полное имя главы клана Фелакандарнас. Сам Брандарк не смог бы сделать это лучше, и Лиана посмотрела на него снизу вверх и восхищенно захлопала глазами.
   - Я и не подозревала, что вышла замуж за такого искушенного мужчину, - сказала она, и Базел усмехнулся и обнял ее за плечи, притягивая к себе.
   - Теперь ты это узнала, - сказал он ей, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в макушку. - Я всего лишь захолустный парень из Харграма, девочка, и тебе лучше не забывать об этом.
   - Уверена, что не забуду, учитывая, как ты стараешься постоянно напоминать остальным из нас, какая ты деревенщина. Знаешь, на самом деле ты никого не обманываешь.
   - Нет? - Карие глаза на мгновение сверкнули на нее сверху вниз, затем он пожал плечами. - Не буду говорить, потому что, возможно, в этом нет ни капли правды, но только подумай, в какой растерянности оказался бы бедняга Брандарк, если бы я внезапно применил к нему всю свою эрудицию. Это нанесло бы ему ужасный вред.
   - О, этого мы не можем допустить! - согласилась Лиана и оглянулась на внутренний двор, когда последняя стая посетителей подъехала к большому замку и прозвучали фанфары.
   - Интересно, куда мама собирается их всех поместить? - размышляла она, когда барон и баронесса Балтар вышли из замка, чтобы поприветствовать своих гостей. - Король Мархос уже занял Северную башню, твои родители издавна обосновались в Южной башне, а Западная башня наводнена девами войны. - Она покачала головой. - Я знаю, что маме всегда нравилось развлекать, но это становится смешным, Базел!
   - Ну, у нас есть еще месяц или около того до первого снегопада, - философски заметил Базел. - Я думаю, павильоны на плацу могли бы помочь. - Он улыбнулся. - И теперь, когда я подумал об этом, держу пари, было бы справедливо ускорить события, не так ли, чтобы они не остались в палатках с приближением ветра и зимы?
   - Предлагать это - ужасная вещь, - строго сказала ему Лиана. - Не то чтобы ты не был прав.
   - Мы, Конокрады, ужасно практичны, - заверил ее Базел, и она фыркнула. Затем выражение ее лица стало гораздо более серьезным.
   - Вы не единственные, - сказала она ему. - Или, возможно, я должна сказать, что мы не единственные, так как я вступила в твою семью таким образом. - Ее губы изогнулись в еще одной улыбке, но ее глаза были серьезными, когда она снова посмотрела вниз, во двор. - Тем не менее, я должна сказать, что это хорошая вещь. Не то чтобы я когда-либо думала о практичности или еще хуже! - разум осмелился бы поднять свою уродливую голову там, где дело касалось сотойи.
   - Лучше ковать железо, пока горячо, - ответил Базел, пожимая плечами.
   - О, действительно, - сказал третий голос, и они оба обернулись, когда на зубчатую стену позади них вышел мужчина с горящими глазами и белыми волосами. Он был одет гораздо проще, даже скучно, чем любой из других посетителей Хиллгарда.
   - И мне интересно, до чего ты докатился, - сказал Базел.
   - Затаив дыхание, слушаю, как сэр Джерхас бьет спикера Крейтэйлира по голове и ушам, фигурально выражаясь, конечно, о новом отношении короны к девам войны, - сказал Венсит из Рума. Он покачал головой. - Я просто немного устал сидеть со зловещим видом, пока он это делает.
   - Конечно, и я думаю, что это то, что ты хочешь получить за то, что ты такая легендарная фигура и все такое, - сказал ему Базел, и старый волшебник фыркнул.
   - "Фигура из легенды", не так ли, Базел Кровавая Рука? По крайней мере, никто не пытается называть меня "Истребителем дьяволов"!
   - И если это все равно, я бы тоже предпочел, чтобы никто меня так не называл, - сказал Базел гораздо более мрачным тоном, и Лиана положила руку ему на предплечье.
   - Никто не забывает всех остальных, кто погиб на Вурдалачьей пустоши, Базел, - сказал Венсит гораздо мягче. - И никто не забывает о том, что произошло в Чергоре, Лиана. - Он слегка наклонил к ней голову, хотя его глаза оставались на лице Базела. - Но правда в том, и ты знаешь это так же хорошо, как и я, Базел, что именно то, что там произошло, делает все это возможным.
   Он махнул рукой во внутренний двор, где делегацию Дварвенхейма проводили по ступеням в главную крепость, и через мгновение Базел кивнул.
   Как заметил сэр Келтис в тот ужасный день, никто по-настоящему не видел ни одного из величайших дьяволов Крашнарка с момента падения самого Контовара. Действительно, их появление даже в Контоваре было скорее легендой, чем подтвержденным фактом. Но с двадцатью тысячами свидетелей даже самый скептически настроенный сотойи не был склонен сомневаться, что это было именно то, с чем столкнулась армия Трайанала.
   Цена, которую заплатили армия и Орден Томанака, чтобы остановить их, была ужасающей. Вейжон был всего лишь одним из восьми тысяч погибших, которых они потеряли. Юргаж Чарксон никогда не вернется в Навахк. Более половины Ордена Харграма погибло. Сэр Ярран Бэттлкроу проведет остаток своей жизни с одной ногой. Половина команд барж Тараналалкнартаса зои'Харканат погибла, а сам Таранал потерял левую руку в челюстях упыря. Он вонзил кинжал в горло существа в момент, когда тот смыкал пасть.
   Потери среди пехоты градани, которая удерживала этот рубеж против лавины упырей, были особенно тяжелыми. Харграму потребовались бы годы, чтобы оправиться от утраты всех сыновей, которых он потерял в тот день, но их смерти сделали гораздо больше, чем просто расчистили линию Хэнгнисти для проекта канала Дерм. Сотойи, которые были там с ними, которые разделили тот день крови и резни, донесли историю о том ужасном поле до Равнины Ветров, и эти боевые товарищи были... не склонны больше мириться с фанатизмом против градани. Это были уже не просто одни бойцы Уэст-Райдинга. Принц Юрохас и его царственный брат позаботились о том, чтобы правда об этой битве распространилась повсюду.
   Это произошло сразу после известия о попытке убийства в Чергоре. О предательстве барона Кассана... и о спасении короля презренными девами войны Кэйлаты. Некоторые пытались вместо этого приписать заслугу Трайсу из Лорхэма, но Трайсу этого совсем не хотел. Он мог быть упрямым и несгибаемым, но ни один из живущих людей не мог усомниться в честности Трайсу из Лорхэма или назвать его лжецом, и он уже до полусмерти избил одного особенно фанатичного младшего лорда-правителя за то, что тот осмелился поставить под сомнение вклад дев войны.
   Они в первую очередь были теми, кто раскрыл заговор, сказал он зрителям, стоя над полуобморочным телом своего противника в середине ристалища. Именно дева войны, а не один из его оруженосцев, вовремя передала предупреждение в Чергор. Именно девы войны сражались почти незащищенными и пешими против конницы в доспехах, чтобы спасти своего короля. Именно дева войны добыла голову предателя и передала ее королю Мархосу. И именно ее сестры обошли оруженосцев Кассана с фланга и обеспечили победу его уступающим числом оруженосцам, и без них, добавил он довольно многозначительно, даже с храмовой стражей Куэйсара и Рукой Лиллинары, которая командовала ею, они не смогли бы победить. Фактически, закончил он, поставив одну ногу на нагрудник противника, который, наконец, снова начал шевелиться, без боевых дев Кэйлаты король Мархос был бы мертв, а с ним и барон Теллиан, и предатель, который убил бы их, вполне мог быть назначен регентом наследного принца Норандора.
   Это было настоящее представление, и он завершил его, сопроводив Шэйхану Лиллинарафрессу на большой банкет, который барон Теллиан устроил (при сильной поддержке короля Мархоса) в честь тех самых дев войны. В тот вечер он также станцевал не менее шести танцев с Шэйханой, и Базел заметил их двоих склонившимися над кружками пива задолго до того, как все остальные разошлись по домам или валялись без сознания под одним из столов. (При таком количестве присутствующих дев войны это неизбежно превратилось в подобие вечеринки еще до того, как ночь закончилась.)
   Явный шок от покушения на жизнь Мархоса, не говоря уже о сомнительной репутации его спасителей, прокатился по королевству Сотойи подобно предвестнику землетрясения. А затем пришла ужасающая новость о том, что впервые за двенадцать столетий были замечены великие дьяволы, и видели их здесь, в Норфрессе.
   Большинство норфрессанцев наполовину забыли, что они и их предки когда-либо жили где-то еще. Они знали сказки и пели баллады, но, если не считать историков среди них, Контовар больше не был для них по-настоящему реальным. Это была легенда, поучительная история, что-то, что случилось давным-давно с кем-то совершенно другим, и за столетия они привыкли справляться с горсткой слуг Тьмы и существ, которые время от времени появлялись на Свет, не особо заботясь о совете Карнэйдосы или о лордах-волшебниках Контовара, которые находились на дальнем берегу океана, за полмира от Норфрессы.
   Вполне вероятно, подумал Базел, что большинство норфрессанцев все еще так думают по этому поводу, но не сотойи. Больше нет.
   Это произошло не в одночасье, хотя, вероятно, многим так казалось. Он знал, что на самом деле все началось с нападения Крэйханы на скакунов из Уорм-Спрингс, хотя и не был удивлен, что в то время никто этого не заметил. Удар Шигу по храму Куэйсар в Лиллинаре и девам войны был гораздо менее тревожным для сотойи в целом, чем убийство стольких скакунов, но даже смерти скакунов было недостаточно, чтобы отвлечь большинство сотойи от их концентрации на ненависти к своим более традиционным врагам в подножии Равнины Ветров. Даже роли Ордена Харграма в освобождении душ скакунов было недостаточно, чтобы изменить это. Не совсем.
   Но, подобно первым камням в лавине, эти события положили начало чему-то гораздо большему, чем кто-либо мог предположить в то время. Не все сотойи после этого мирно вернулись ко сну. Некоторые начали обращать на это внимание, и когда Теллиан, Килтан и Бахнак начали строить свой великий канал, другие тоже обратили на это внимание. Возможно, не все они были счастливы, но это заставило их посмотреть в правильном направлении.
   А затем произошла битва при Хэнгнисти и доказательство, доказательство, которое никто не мог игнорировать, что угроза Тьмы оставалась слишком реальной... и что Тьма была полна решимости, чтобы те, кто пытается установить мир между градани и сотойи, потерпели неудачу.
   Они были упрямым народом, сотойи. Это было не в их характере - быстро или легко менять свое мнение. Действительно, в этом отношении они были неприятно похожи на соплеменников Базела. Но кем бы еще они ни были, глупыми они не были. Никто не сомневался, что Темные также были причастны к покушению на Мархоса, тем более что следователи-маги, расследовавшие этот заговор, уже подтвердили, что Кассан был связан по крайней мере с одним темным волшебником. И если Темные, которые пытались убить их короля, также хотели помешать им каким-то образом достичь справедливого мира и дружбы с ненавистными градани, что ж, сотойи были более чем достаточно упрямы, чтобы сделать именно это и посмеяться в зубы Тьме.
   Армия Трайанала заплатила горькую цену, но то, что она купила, то, что она покупала, стоило того, и он это знал. Не в его сердце, где все еще не зажила ноющая пустота от стольких пропавших друзей, а во взвешенном суждении защитника Томанака, который познал победу, когда увидел ее.
   - Да, - сказал он теперь Венситу. - Да, это люди, которые умерли, когда все это собралось вместе. Но все они делали свое дело не ради славы или сказок бардов, как и я... или Вейжон.
   - Конечно, нет, - мягко сказал Венсит, протягивая руку, чтобы положить ее на плечо Базела, и криво улыбнулся. - Неужели ты думаешь, что я, как никто другой, этого не понимаю?
   Волшебник покачал головой, и Базел тихонько фыркнул, поскольку этот вопрос заставил задуматься о его собственном дискомфорте из-за уже циркулирующих песен о его "могучих деяниях" в битве на Хэнгнисти, ни одна из которых, как ни странно, не принадлежала Брандарку Брандарксону. В конце концов, он был в этой престижной профессии менее десяти лет; Венсит занимался созданием легенд более двенадцати столетий.
   - С другой стороны, - продолжил Венсит, как будто только что прочитал мысли Базела, - ты, похоже, делаешь что-то в более... концентрированных дозах, чем я. Я действительно не стал бы возражать, если бы ты немного притормозил, о, на десятилетие или два.
   - Я бы тоже не возражала против этого, Базел, - вмешалась Лиана, и Базел усмехнулся.
   - Тем более я сам, - заверил он их.
   - Это ты так говоришь, - мрачно сказал Венсит, - но я заметил, что эти твари, как правило, ищут тебя.
   - Ну, по крайней мере, на этот раз тебе не нужно было вмешиваться, - дружелюбно заметил Базел, и Венсит улыбнулся.
   - Да, - согласился он, взглянув на Лиану. - Да, на этот раз мне вообще не нужно было вмешиваться. Это было очень мирно.
   - Для некоторых, - едко сказала Лиана, и волшебник отвесил ей небольшой ироничный поклон.
   - Решили ли девы войны, как они собираются выбирать своего делегата в Большой совет? - спросил он, чтобы сменить тему.
   - Не совсем. - Лиана покачала головой, принимая перемену. - Некоторые из нас все еще слишком глубоко шокированы тем, что лорды-правители королевства не все упали замертво от апоплексического удара при одной только мысли об этом, чтобы мы сами могли конструктивно подумать об этом. Я знаю, что нам придется найти решение, но помогло бы, если бы король решил дать нам некоторые рекомендации.
   - На самом деле, думаю, что с его стороны было гораздо мудрее оставить это на ваше усмотрение, - не согласился Венсит. - Кого бы вы в конечном итоге ни выдвинули, она должна получить одобрение короны, но вы, девы войны, на самом деле не привыкли к тому, что королевство в целом ведет дела сверху вниз. Вам лучше придумать свой собственный способ выбора кандидаток. Кроме того, - старый волшебник внезапно ухмыльнулся, - я здесь достаточно долго, я привык смотреть в будущее, и я полностью за то, чтобы приоткрыть дверь, вы понимаете, к понятию о парламенте, который есть в империи Топора.
   - Упаси Мать, Венсит! - Лиана громко рассмеялась. - Вы бы заставили лордов-правителей повалиться толпами, если бы предложили что-то подобное!
   - Вот почему у меня нет абсолютно никакого намерения делать что-либо подобное, даже или, возможно, особенно с Мархосом или сэром Джерхасом, - фыркнул волшебник. - Не то чтобы я должен был говорить об этом твоему отцу или тестю, моя дорогая. Поверь мне, они уже думают об этом.
   - Да, они похожи как две капли воды, - согласился Базел, оглядываясь на внутренний двор, где несколько дней назад первый князь градани, которого когда-либо мирно принимали на земле сотойи, обменялся поклонами с первым королем Сотойи, который когда-либо приветствовал градани без меча в руке. - И ни один из них совсем еще не закончил строить козни, я нисколько в этом не сомневаюсь.
   - Я был бы разочарован, если бы это было так, - весело сказал ему Венсит. Затем он явно дал себе мысленную встряску.
   - Я был бы разочарован, - повторил он более живо, - но я на самом деле пришел сюда не для того, чтобы обсуждать политику с вами двумя.
   - Разве нет? - немного настороженно сказал Базел.
   - О, не волнуйся, Базел! У меня нет никаких недобрых намерений в отношении тебя, твоей жены или вашего совместного времяпрепровождения. - Венсит улыбнулся им. - Я только хотел спросить, думали ли вы о подходящем свадебном подарке для Шарлассы и Трайанала?
   - Почему? - спросила Лиана.
   - Потому что, если вы этого не сделали, у меня есть предложение.
   - Это звучит зловеще.
   - Не говори глупостей. - Волшебник строго посмотрел на нее. - Просто по браку теперь ты принадлежишь к клану Хурака, благодаря усыновлению твоего мужа герцогом Джашаном. В таком случае, я подумал, что ты могла бы попросить свою названую невестку Заранту сделать им именно тот подарок, в котором они нуждаются.
   - Заранта? - уши Базела удивленно дернулись, а глаза сузились. - И что бы это был за подарок?
   - Обучение Шарлассы, - сказал Венсит внезапно гораздо более мягким тоном. - Она маг, ты знаешь.
   - Шарласса? - Лиана уставилась на него, и он пожал плечами.
   - Подозреваю, что у нее есть только один талант, или, возможно, два, и они поздно проявились, Лиана. Но поверь мне, я знаю о распознавании таланта мага больше, чем большинство. Не думаю, что ее таланты достаточно сильны, чтобы у нее был очень серьезный кризис мага, но я действительно думаю, что для Трайанала и для нее было бы очень хорошей идеей провести медовый месяц в академии Заранты.
   - Спасибо, - сказала Лиана через мгновение. Она покачала головой. - Большое вам спасибо!
   - Всегда пожалуйста. - Венсит улыбнулся. - Вы знаете, у меня был довольно сильный интерес к магам в течение довольно долгого времени. Полагаю, это часть моего долгого видения. А теперь мне нужно бежать. Я обещал его величеству, что появлюсь на сегодняшней дневной конференции. Полагаю, чтобы еще более зловеще сидеть на заднем плане. Знаете, это действительно довольно забавно. На самом деле мне не нужно ничего говорить. На протяжении веков я обнаружил, что большинство ваших нормальных, ссорящихся аристократов в действительности знают, что им следует делать; они просто не заинтересованы в том, чтобы делать это на самом деле. Все, что мне нужно, это сидеть там и строго смотреть на них, и они внезапно начинают падать духом и поступают так, как им следовало с самого начала.
   - Забавно, - повторил Базел, навострив уши. - Странный, очень странный ты человек, Венсит из Рума.
   - Конечно, я такой. Я же волшебник.
   Венсит одарил их еще одной улыбкой, затем исчез, спускаясь по винтовой лестнице в башню, а Базел и Лиана повернули обратно во двор.
   Теперь он быстро пустел, и она прислонилась к нему головой, одной рукой обняв его за талию.
   - Шарласса, как маг? - Она тихо рассмеялась. - И как будущая баронесса Балтар и леди-правительница Уэст-Райдинга. Я поражена, что она еще не украла лошадь и не сбежала, чтобы спрятаться среди вакуо!
   - Или у дев войны, - согласился Базел со смешком. - Но думаю, что она сделана из более прочного материала, чем когда-либо сама считала.
   - Не говоря уже о том факте, что Трайанал выследил бы ее, где бы она ни пряталась, - признала Лиана. Затем она подняла дьявольски бровь, глядя на своего возвышающегося мужа. - А как насчет твоей сестры, милорд защитник?
   - Что касается этого, то это только начало, - спокойно ответил Базел. - Не скажу, что я как-то возражаю против этой идеи, имей в виду, и уверен, что мой отец видит преимущества так же ясно, как и Аршам. Но у Шарки тоже есть свой собственный разум, и ни отец, ни мать не стали бы подталкивать ее к чему-либо, даже если бы у них было хоть какое-то представление о том, что они могут.
   - Но Аршам, похоже, интересуется ею не только по "государственным соображениям", - заметила Лиана.
   - Да, так он и делает. И я думаю, что она более чем немного заинтересована в нем. - Базел пожал плечами. - Но ты, без сомнения, заметила, что она стала немного упрямой,. Я понятия не имею, откуда у нее это, при той разумности, как у всех остальных членов моей семьи, но все же это есть, и уже много лет ее сердце настроено на путь служанки меча. Я думаю, что со стороны Аршама потребуется чертовски много терпения, чтобы уговорить ее согласиться стать чьей-нибудь княгиней.
   - Ну, не думаю, что он смог бы продержаться при Чарнаже так долго, если бы не был терпеливым парнем, - задумчиво сказала Лиана, и Базел усмехнулся.
   - Да, так оно и есть. И это у меня на уме, поскольку Шарка тоже это знает. Я думаю, она хочет посмотреть, насколько он терпелив после того, как стал таким. И ей всего лишь чуть за пятьдесят. Ей пора позволить ему хорошенько измотать ее.
   Лиана посмотрела на него с удивлением, затем нахмурилась.
   - Но если она выйдет за него замуж, ей придется покинуть Орден?
   - Что касается этого, решение будет за ней, - сказал Базел гораздо более трезво. - Ей не пришлось бы отказываться от своей клятвы меча, но этого вполне достаточно, чтобы Орден Харграма освободил ее. И она не согласилась бы выйти замуж, если бы у нее было хоть какое-то представление, кроме как выполнять обязанности, связанные со свадьбой с правящим князем. Я бы нисколько не удивился, если бы она уже обсудила это с Хартангом.
   Лиана кивнула. Хартанг стал командующим Орденом Харграм после смерти Вейжона. По многим причинам это была не та ответственность, которую он желал, но, как однажды заметил Базел, последователь Томанака - это тот, кто делает то, что нужно, и никогда не было никаких сомнений в том, кого сам Орден выберет преемником Вейжона. И, вероятно, было даже к лучшему, что не было путаницы с его руководством, поскольку Орден, несмотря на свои потери в Хэнгнисти, вскоре стал бы намного больше, чем был. Битва при Хэнгнисти не принесла ничего, кроме увеличения его известности, и число его членов росло не по дням, а по часам.
   И тот факт, что принц Юрохас присоединился к Ордену Харграма, ничуть не помешал его пополнению здесь, в королевстве, размышляла она.
   - Думаю, Вейжон гордился бы ими, - тихо сказала она, и Базел улыбнулся.
   - Да, он бы так и сделал. Он был редким щеголем, когда мы впервые встретились, но более прекрасного человека я никогда не знал.
   - Ну, если это так, то вы имели немалое отношение к тому, как все обернулось, - внезапно раздался голос позади них, и они быстро обернулись, широко раскрыв глаза.
   - Не нужно выглядеть так, как будто вы только что увидели привидение, - сказал им Вейжон с озорной улыбкой. Он стоял на зубчатой стене, крутая крыша Восточной башни была едва видна сквозь него, и мягкое голубое свечение окружало его, достаточно яркое, чтобы быть видимым даже при солнечном свете.
   - Парень, - начал Базел, затем остановился.
   - Что? Ты наконец-то столкнулся с чем-то, что может заставить тебя замолчать, а здесь нет даже Брандарка, чтобы отметить это?
   Вейжон рассмеялся, и яркий, радостный звук пронесся сквозь них обоих, как очищающий ветер.
   - Не сомневаюсь, что ты зайдешь к нему, чтобы рассказать ему все об этом, - сказал Базел через мгновение.
   - Есть некоторые вещи, которые защитник Томанака не должен делать другому защитнику Томанака, и думаю, что предоставление Брандарку такого рода боеприпасов подпадает под эту категорию, - сказал ему Вейжон. - Кроме того, я здесь не поэтому.
   - Нет? - Лиана прикоснулась к серебряной веточке барвинка с аметистовыми листьями, которую носила в волосах. Базелу она показалась до нелепости спокойной, но Вейжон только улыбнулся ей. - Тогда почему ты здесь?
   - Сказать этому большому увальню, за которым ты замужем, чтобы он не волновался, - сказал Вейжон. Он снова повернулся к Базелу, и его улыбка стала мягче. - Это не твоя вина, ты же знаешь. Я всегда хотел служить Томанаку, и ты был просто достаточно добр, чтобы наставить меня на путь истинный.
   Его улыбка полностью исчезла, но его голубые глаза были теплыми, когда они встретились с глазами Базела.
   - Базел, с того дня в Белхэйдане не было ни одного момента в моей жизни или смерти, о котором я сожалел. Ты дал мне мою жизнь, ту, которую я всегда хотел, и ни у одного мужчины никогда не было друга или брата, которых он любил бы больше, чем я люблю тебя. Я умер, делая то, для чего был рожден, и я еще не совсем уверен, что закончил это делать. Я все еще работаю над пониманием правил, и вы, возможно, помните, что я могу быть немного медлительным в изучении. Но скажи Хартангу и остальным, как много они значили для меня, и что мы с другими парнями будем ждать их и тебя, конечно. - Он снова улыбнулся. - Не то чтобы у меня были какие-то мрачные предзнаменования надвигающейся гибели для кого-то из вас.
   - И, - Базел сделал паузу и прочистил горло. - и я уверен, что они все будут рады это услышать, - сказал он своему другу немного хрипло.
   - Возможно, - согласился Вейжон. - Но в то же время, ты наверняка найдешь много вещей, которые помогут тебе занять себя. На самом деле, я хорошо вижу одну, но не бери это в голову. Это было бы красноречиво.
   - Я вижу, что есть некоторые вещи, которые даже смерть не меняет, - сказал Базел гораздо более сухо, и Вейжон рассмеялся.
   - Конечно, нет, Базел! Что в этом было бы забавного? - Его тело начало истончаться, становясь все более полупрозрачным, а улыбка снова стала озорной. - Но не волнуйся! Я буду присматривать за тобой. Для чего еще нужны друзья?
   Теперь он был почти невидим, и Базелу показалось, что на его плечо легла чья-то рука. Она сжала его всего на мгновение, затем отпустила, и он в последний раз услышал смеющийся голос Вейжона.
   - В конце концов, мне нужно будет сделать много заметок за те ночи, которые я провожу, помогая Брандарку работать над новыми стихами, не так ли?
  
  
  
   Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2022.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"