Фурманова Дарья : другие произведения.

До самого конца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Самым важным решением в жизни Кори Стиворт было - это начать дневник. Но не простой, а прощальный, или дневник - обращение. В будущем, когда ее не станет, многие люди смогут ознакомиться с ним и понять, каково быть на месте таких, как она. Описывая свои чувства и моменты из жизни, она понимает, что это намного важнее, чем она думала раньше. Ее мечта - понять, что значит ЖИТЬ. Но вдруг времени не хватит? История о дружбе, вере, свободе, любви и силе.
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  Из-под закрытой двери моей спальни дует маленький сквозняк, передавая запах из коридора. Теперь в комнате стоит запах маминого печенья. Ее фирменного печенья. Для восхитительного аромата она добавляет мелкие кусочки лепестков розы и немного крошки из мятных леденцов. Она никому не расскажет о рецепте.
  Вдыхаю поглубже, и не могу насладиться сладким запахом. Язык и желудок требуют кусочек.
  Слезаю с кровати, и перед тем, как открыть дверь, смотрюсь в зеркало. Там стоит худая, может, худощавая девушка, с бледной кожей, мертвыми глазами, впалыми щеками, и сразу видно, что ее хорошенько потрепала жизнь. И это не обман зрения или неправильно падающий свет. Меня правда изрядно потрепала жизнь.
  Встряхиваю головой и направляюсь к двери. Открыв ее и выйдя в коридор, я врезаюсь в своего младшего брата. Тот смотрит на меня с округленными глазами, и на них наворачиваются слезы. Брат, поморгав, бежит прочь.
  Бен теперь всегда так на меня реагирует.
  Спустившись по лестнице, прислоняюсь к стене и наблюдаю за мамой. Она сделала высокий пучок на голове и надела фартук с утятами, купающимися в пруду. Этот фартук она надевает еще с тех пор, как мне исполнилось семь. Мама напевает песню The Beatles "Here Comes The Sun", не подозревая, что за ней наблюдают. Я решаю подкрасться к ней. Оттолкнувшись от стены, на цыпочках крадусь к ней сзади, становлюсь совсем близко, поджидая момент. Но я не подсчитала, что сейчас мама развернется с полной миской крема и разольет половину на меня. Зато я ее испугала, как и хотела.
  - Кори! - воскликнула она, убирая миску в раковину, и, беря полотенце, вытирает мою футболку. - Сколько раз предупреждала, не подкрадывайся ко мне, когда я готовлю.
  Я только хихикнула.
  - Не смешно, - выражение на лице матери резко меняться с испуганного и доброго, на строгое и взволнованное.
  - Прости, - вздыхаю. - Всего лишь детская привычка.
  Закончив вытирать полотенцем, мама швыряет его в корзину для белья. И попадает! Затем она садится за стол и опускает голову на руки, громко выдыхая. Маленькая шутка переросла в серьезный стресс. Спустя минуту мама поднимает голову и смотрит на меня печальными глазами. Я сажусь рядом с ней и обнимаю за плечи. Пора бы уже прекратить шутить таким способом.
  - Я не думала, что это тебя заденет, - говорю, поглаживая ее по плечу.
  - Если бы я тебя убила? Вдруг у меня в руке был бы нож, или кастрюля с кипятком? - мама вытирает глаза рукавом водолазки.
  - Не убила же. И тем более, бояться нечего... Я уже мертва.
  Мама медленно поворачивает голову в мою сторону. Глаза красные, нахмуренные брови, сжатые зубы и напряженная челюсть. Она отталкивает мои руки и хватается за плечи, прижимает к себе.
  - Никогда такое не говори. Ты не мертва. Ты живее всех живых на планете, - ее слеза упала мне на нос.
  Доктора говорят обратное...
  Возможно, я могу дышать и делать все то, что делают ЖИВЫЕ люди, но я точно уже не среди их общества. Я нахожусь где-то между ЖИТЬ и УМЕРЕТЬ, и грань между ними сокращается. Сколько еще ступеней осталось до того, как я пропаду навсегда? Думаю, что уже не так много.
  Проходя мимо меня, каждый прохожий замечает мой больной вид, мою серую кожу. Дети показывают пальцем и кричат: "Вампир!".
  Именно это мы сначала и сказали Бену, когда моя кожа начала менять оттенок. Сказали, что я готовлюсь к школьной сценке, где играю вампиршу. Он поверил, пока не увидел результаты анализов, выпавшие из маминой сумочки. Теперь он не может смотреть на меня без слез.
  Я тоже не могу смотреть на себя без слез, но по другой причине. Я ненавижу себя, и ненавижу причинять боль родным. Ненавижу видеть себя в зеркале и осознавать, что не только мне так тяжело, но и остальным. Ненавижу слышать мамин плачь и папин баюкающий голос, твердивший, что все будет хорошо. Ненавижу быть в центре внимания из-за моей "проблемы".
  Хочу ходить, как все, в школу, и не быть посмешищем у девиц, которые считают, что мой внешний вид становится хуже из-за бесконечных депрессий. И что моя серая кожа не меняется даже на солнце, потому что я мутант. Я хочу подругу, хочу ходить на вечеринки. Поступить в университет, потом найти любовь всей жизни и завести семью. Но всем моим мечтам обычной девочки пришел конец... Когда пришел результат биотестов.
  - Если бы я была живее всех живых, то Бен бы не шарахался от меня, как от монстра, - замечаю я, утыкаясь в мамину шею.
  - Ему еще трудно осознать правду.
  - Какую? То, что его сестрица помрет? - мама вздыхает, и гладит мне голову.
  Мама не ответила.
  Мы просидели в объятиях друг друга и молчали, пока не открылась главная дверь. Взглянув в прихожую, увидели папу, снимающего пальто и обувь. Мама встала со стула и принялась дальше готовить.
  Когда папа снимает ботинки, и мама идет к нему навстречу, я решаю уйти к себе в комнату.
  В комнате тишина, которая давит в уши, но лучше так, чем снова слышать страдальческий голос матери. Ложусь на кровать и закрываю глаза.
  ***
  
  Слышу стук по окну. Поднимаю голову и смотрю на источник звука. В окно стучит и машет мне рукой Оливер. Я улыбаюсь, встаю с кровати и подхожу, чтобы открыть окно.
  Оливер быстро влезает в него и протягивает мне бумажный пакет, от которого пахнет корицей.
  - Что ты здесь делаешь? - я пытаюсь состроить разгневанное лицо, но не получается, потому что именно его мне не хватало целый день.
  - Пришел, чтобы ты не сошла с ума, - сняв обувь, Оливер забирает пакет и треплет мои волосы.
  Он не знает о моей "Проблеме". Он даже не замечает ухудшения моего внешнего вида. Наверно, из-за того, что мы провели вместе лучшие годы своего детства вместе, а если быть точнее, то года, проведенные с ним - все лучшие.
  - Почему ты думаешь, что я схожу с ума?
  - Видел ваш инцидент на кухне, когда выводил пса, - парень садится на край кровати, и потом смотрит на меня. - Можешь не рассказывать, что у вас стряслось, но я просто решил прийти и утешить тебя.
  Молча киваю.
  Оливер разворачивает пакет и вытаскивает оттуда пышку с корицей. Протянув ее мне, он широко улыбается.
  - Перед тем, как пойти к тебе, я добежал до кафе и купил нам немного пышек и пару бургеров, - он не торопится достать свою порцию.
  Сажусь рядом с ним, беру пышку и откусываю от нее, обжигаю язык начинкой. С какой же скоростью он бежал? Прижимаю руку к губам и морщусь от боли во рту.
  - Кори - ходячая неприятность, так трудно догадаться, что они горячие? - Оливер тянется к пакету и берет бутылку холодной воды. - Радуйся, что я все предусмотрел.
  Снова молча киваю и беру бутылку.
  Когда боль проходит, чувствую облегчение.
  Жаль, что так же просто нельзя водой смыть мою "Проблему".
  - Всегда удивлялась твоей черте все продумывать, - от небольшого ожога на языке я начала шипеть.
  - Это скорее привычка, чем черта.
  - Угу, - соглашаюсь и отпиваю еще из бутылки.
  Оливер какое-то время молчит, постукивает пальцами по коленям, а потом поворачивается ко мне всем туловищем.
  - Идешь завтра в школу? Я могу подвезти. Папа отдал мне свою старую машину, теперь я полноценный старшеклассник, - пока он рассказывал это, его губы растягивались в такую широкую улыбку, словно рот сейчас порвется.
  - Хвастун, - хихикнула я. - И нет, завтра вместо школы у меня психолог. Родители считают, что со всеми подростковыми проблемами я должна разбираться со специалистом.
  В этом есть доля правды. Меня записали к психологу для того, чтобы он помог мне бороться с "Проблемой" и рассказал, что делать, чтобы отвлечься и не думать об этом.
  В прошлый раз Доктор Даррен обещала мне кое-что оригинальное из ее новой методики. Впервые мне не хотелось пропустить ее сеанс.
  - Я принес пару дисков с сериалом "Секретные материалы". Слышал, ты его не смотрела, так что стоит глянуть вместе. Что на это скажешь?
  Я радостно улыбаюсь:
  - Давай. Хоть еще одна мечта бедного подростка сбылась.
  Устроившись на кровати, весь вечер мы провели за сериалом и болтовней о чепухе, вроде того, что снова Челси натворила, чтобы завоевать внимание Люка Симонса.
  Вскоре я уснула, даже не заметив этого.
  Второй раз за вечер.
  Это не стоит оставлять без внимания.
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Я проснулась ночью с дрожащими руками и тяжелым дыханием. Сначала было ощущение, будто я все еще сплю, но потом, придя в себя, почувствовала что-то мокрое под носом. Подойдя к зеркалу, увидела перепачканные в крови подбородок и футболку.
  Такое уже бывало со мной.
  Когда мы еще не знали о "Проблеме", у меня часто шла кровь носом. Думали, что слабые сосуды или просто давление из-за моего старого хобби, которым я любила заниматься. А потом появились другие симптомы, из-за которых родители решили отправить меня на биотесты.
  Тогда-то все и открылось.
  Раньше я сочувствовала таким людям... Теперь сочувствуют мне.
  Я еще не рассказывала никому, и думаю, что не смогу этого сделать. Может, из-за страха, а может, из-за того, что так всем будет проще.
  Отхожу от зеркала и иду в ванную на первом этаже. Проходя мимо столовой, слышу шуршание газеты и папин голос:
  - Кори?
  Лучше не останавливаться, иначе папа будет переживать. Он до сих пор не может поверить, как и Бен. Да, тяжело осознавать, что ты переживешь своего ребенка.
  Захожу в маленькую ванную и запираю дверь. Стараясь не смотреться в зеркало, включаю воду и умываю лицо. Кровь уже засохла и прилипла к коже, поэтому я начинаю отрывать ее ногтем. В таких случаях у меня появляется желание оставить все как есть, ведь хуже уже не будет. Но так я еще больше расстрою окружающих.
  Наконец, отмыв лицо, снимаю футболку и замечаю пятно на плече.
  Его там не было.
  Поворачиваюсь к зеркалу и смотрю на ярко-синий синяк.
  Еще один признак того, что я мертва.
  Кидаю футболку в корзину для грязного белья и возвращаюсь в комнату. Нужно одеть что-нибудь с длинным рукавом. Достаю из шкафа рубашку от старой пижамы и, надев ее, ложусь обратно в кровать.
  Я не смогу рассказать маме о крови и синяке. Она знает, что это означает.
  ***
  
  
  - Рада видеть тебя снова, Кори! - Доктор Даррен протягивает мне руку, мило улыбаясь.
  - И мне приятно, Миссис Даррен, - мне приходится натянуть улыбку, чтобы не казаться грубиянкой. Тогда она бы начала читать мне отрывок из своей лекции о психологии подростков.
  Я сажусь на свое обычное место перед столом и складываю руки в замок на коленях. Доктор Даррен роется в своем ящике, и когда находит, что искала, кладет передо мной коробку.
  - Там книга? - Спрашиваю, поглядывая на предмет.
  - Почти, - она берет коробку в руки и открывает ее.
  Положив уже вскрытую упаковку, замечаю внутри что-то вроде ежедневника. Приподнимаю одну бровь и вопросительно смотрю на доктора.
  - Помнишь, я тебе говорила о новой методике? - Киваю в ответ. - Я дарю тебе этот дневник, чтобы ты вела его каждый день.
  Достаю из коробки дневник и листаю пустые страницы. Страницы мягко перелистываются и пахнут новой бумагой. Люблю этот запах. На обложке ничего не изображено, просто белый цвет.
  - Обложку сможешь оформить сама, - добавляет Доктор, заметив мой пристальный взгляд.
  - Я не понимаю. Зачем мне дневник? - стучу кулаком по книжке, а потом кладу обратно на стол.
  - Методика состоит в том, что ты должна вести дневник, каждый день, и это обязательно.
  - А дальше что? Меня похоронят вместе с ним? - зря я не убежала сразу, как только от здания отъехала машина папы.
  Доктор слегка нахмурилась и опустила глаза.
  - Нет, Кори, - она вздыхает и трет переносицу. - Твой дневник напечатают в издательстве, и его смогут купить в любом книжном магазине. Так читатели смогут почувствовать то, через что проходишь ты.
  Сначала я никак не отреагировала, пытаясь осмыслить услышанное. Спустя минуту по всему телу проходит волна гнева. Использовать меня для ее тупых научных экспериментов?
  - Кто вы такая, чтобы говорить мне такое? Или использовать мою и так паршивую жизнь для своей чертовой профессии? - я вскакиваю со стула и упираюсь руками на стол, заставляя себя воздержаться от родившегося желания задушить эту женщину.
  - Кори, успокойся, ты не так поняла.
  - Что тогда? - я чувствую, как закружилась голова, но садиться не спешу.
  - Это не для меня... - Доктор снова начала тереть переносицу. - Это для таких же детей, как ты.
  Я немного остываю и от усилившегося головокружения сажусь на стул, подняв голову к потолку. После долгого молчания я подаю голос:
  - Вы имеете в виду детей с "Проблемой"?
  Доктору Даррен не нравится, как я называю свое положение, но она все-таки смирилась и не стала спорить.
  - Да, для детей с "Проблемой".
  Поднимаю голову и смотрю ей в глаза.
  - Я согласна, - тяжело вздыхаю и опускаю голову на спинку стула.
  - Отлично. Только не бросай дневник, - уже твердо сказала Доктор.
  - Хорошо, - сажусь поудобнее, когда голова проходит. - Я буду вести его... До самого конца.
  
  ***
  
  В течение этих двух дней я стала быстрее уставать. Включу это в список симптомов, а также в список того, что не стоит рассказывать семье, дабы не делать им еще хуже.
  Папа за ужином пристально наблюдал за мной, вспоминая мой ночной поход, хотя это была не ночь, а позднее утро - в ванную для "Экстренных случаев". Эта ванная на первом этаже взяла такое название после того, как Бен сломал руку и ему нужно было как-то смыть грязь с кожи, но никому не хотелось зайти туда позже и обнаружить кровь. Но ввиду последних обстоятельств эта ванная будет носить новое название. Ванная для "Симптомов Кори".
  После ужина я помогала маме убрать со стола, пока та мыла посуду. Я рассказала ей о сегодняшнем сеансе, но не сказала, как психовала из-за глупой идеи насчет дневника.
  - К тебе сегодня заходила Челси, - как бы между прочим подметила мама.
  - Чего хотела? - мой ответ прозвучал незаинтересованно, хотя любопытно, что привело ее к нам.
  - Судя по тому, как она прыгала на месте и как дрожал ее голос, то она была чем-то взволнована.
  Я кивнула и начала вытирать посуду. Раньше я бы побежала к Челси и стала расспрашивать о том, что же она так жаждала мне рассказать. Но теперь все не так.
  После отказа от общения с девочкой-мертвецом жизнь превратилась в сущий ад. Хотя, я не жалуюсь. Любая другая девочка давно ревела бы от безысходности, ведь потерять популярность от каких-то изменений в себе так глупо и обидно. Мне просто плевать на это. Моя, так сказать, популярность пришла ко мне благодаря футбольному матчу, где после победы нашей команды я вышла на поле поздравить участников, но даже не подозревала, что ко мне подбежит Чаз Хантер и крепко обнимет. После этого инцидента по школе пошли слухи, а дальше после этого я стала для них авторитетом. Но из-за чего? Я не отличалась от остальных семидесяти процентов учащихся.
  - Иди, сходи к своей подруге. Мне кажется, что она сейчас лопнет от переполняющей ее энергии, - мама немного хохотнула от воспоминаний об увиденной сегодня на пороге Челси.
  Я кладу полотенце на кухонный стол и иду переодеться к себе в комнату. Стягиваю свитер для походов к психологу и надеваю серую футболку с изображением улыбающейся собаки, а поверх нее - черную рубашку в клетку.
  Спустившись в прихожую, обуваюсь и выхожу на улицу. Хоть сейчас начало весны, ходить можно в легкой одежде, потому что жара не спадет до самой осени. Если верить новостям, то так и будет.
  Прохожу несколько кварталов, пока не сворачиваю за угол и не вижу дом Челси. Ее родители помешаны на шоколадном и сливочном цветах, поэтому их дом такого цвета. Раньше мне казалось, что он похож на гигантское пирожное, но я была ребенком, и тогда я безумно любила фантазировать, что все вокруг сделано из пряников.
  Подойдя к главной двери, протягиваю руку и нажимаю на звонок. За дверью слышаться шаги и потом щелчок замка. Когда дверь открывается, Челси не смотрит на меня, а что-то печатает на своем телефоне, но сообразив, что она только что открыла кому-то дверь, отвлекается от телефона и смотрит на меня.
  - Ой, - Челси роняет телефон. - Привет! Где ты была сегодня? Мне столько нужно тебе рассказать!
  Подруга берет меня за руку и, закрыв входную дверь, ведет к себе в спальню. Ее комната маленькая, но очень уютная. Шкаф, встроенный в стену, представляет собой еще одну комнату, как Челси ее называет - "Королевство преображения". Там находится вся ее одежда, ну, и немного моей, которую она одолжила у меня, но так и не вернула. Все стены она обклеила фотографиями, вырезками из газет и журналов, плакатами и своими цитатами, когда-то мотивирующими ее на диету. Кресло-мешок находится в углу комнаты, куда я и плюхнулась. Сама Челси села на свою кровать.
  - Ох, ты не представляешь, что сегодня произошло в школе, - мечтательно пропела подруга, слегка покраснев.
  - Неужели Люк наконец заметил тебя? - отвечаю я, играя бровями.
  - Да! И он сказал, что всегда интересовался мной!
  - Так почему раньше не общался с тобой? - встаю с кресла-мешка и подхожу к новой подборке коллажей на стене.
  - Говорит, был занят получением разрешения на стипендию.
  - Поздравляю, - тихо говорю, рассматривая фотографии, которые были сделаны пару лет назад.
  Удивляюсь, какая у меня была загорелая кожа, счастливый вид и искры в глазах. Мне трудно вспомнить свою старую жизнь, словно прошла вечность и несколько лет.
  Утонув в омуте воспоминаний и мыслей, я не заметила, как что-то капнуло на пол, и я шмыгнула носом. Нет, только не сейчас. Зажимаю рукой нос и, пытаясь не показываться на глаза Челси, иду в ванну.
  - Все в порядке? - голос подруги начал дрожать, и мечтательность во взгляде сменилось паникой.
  - Да, все хорошо, иди обратно в комнату, - забегаю в ванну, но не успеваю закрыть дверь, как Челси врывается со мной, и замечает кровь.
  - Ты ведь больше не бегаешь кроссы в школе... - она замолкает, не закончив предложение, и на ее глазах появляются слезы, готовые вот-вот покатиться по щекам.
  Потупившись, смотрю в пол. Нужно что-то делать. Соврать ей не выход, ведь рано или поздно она поймет... Например, когда я умру. Сказать правду - значит, сделать еще одному человеку больно.
  Поворачиваюсь к раковине и смываю кровь с носа, засовываю ватный диск в ноздрю. Когда я снова смотрю на Челси, та ждет объяснений. Выдохнув, я киваю, приготовившись говорить.
  - Понимаешь, Челс, в моей жизни началась черная полоса... - замолкаю, чтобы подобрать правильные слова.
  - Ты на бокс записалась? - Шепчет Челси.
  Я смеюсь, и качаю головой.
  - Нет, - я обхватываю ее плечи руками, чтобы та не расплакалась. - Я болею.
  Глаза Челси заблестели, нижняя губа задрожала и она, хныкнув, прижалась ко мне. Только сейчас я поняла, насколько она ниже меня. Подруга начала тихо рыдать на моем плече.
  - Значит, мы не будем в старости вместе играть в покер с другими старушками и разговаривать о внуках? - отстранившись, спрашивает она, вытирая рукавом кардигана глаза.
  - Не знаю, Челс, - не сдерживаюсь, и начинаю хохотать.
  Секунда, и Челси тоже начинает смеяться со мной.
  Я раньше слышала историю о том, как она хотела бы в старости собрать компанию старушек и играть в покер. Но сейчас это звучит так нелепо, что я не смогла сдержаться от смеха.
  Я рада, что вместо нескончаемых слез Челси смогла рассмеяться. Надеюсь, так будет и дальше.
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Неделя прошла тихо. Слишком тихо. Папа уехал по работе в соседний штат, а мама помогала Бену сделать костюм к хеллоуину, который будет меньше чем через месяц.
  В дневник я еще ничего не написала, потому что не знаю, что именно писать.
  Завтра всем на занятия в школу, а мне только нужно подумать - идти или нет? Наш психолог сказала, что лучше не тратить время на такой пустяк, как школа, когда у меня есть "проблема". Лучше провести время с друзьями или семьей, но это сложно. Раньше, когда я ходила, как все, на уроки, я была общительна, и многие хотели бы со мной побеседовать, потому что я интересовалась всем и могла поддержать разговор. А сейчас я сижу дома, боюсь смотреть в зеркало, потому что могу увидеть еще признаки моего разрушающегося организма. Тот синяк на плече стал немного болеть, но не так как обычные синяки. Но я все равно никому не скажу о нем. *** - И все же, ты ведь любишь видеоигры? - сказал Оливер, гадко улыбаясь, и запихивая чипс в рот. Может быть, я люблю играть, но в последнее время нет соблазна спускаться в гостиную к когда-то родной консоли. Я предпочитаю не напоминать о себе нынешней. - Чего ты дурачка строишь? Ты и так знаешь, что мне нравится. - Ты путаешь, - Оливер зачерпнул чипсом немного соуса, но не стал его съедать, как бы сначала выжидая моего ответа. Я удивленно изогнула бровь: - Чего путаю? - "Любить" и "Нравиться" - совсем разные значения. Когда любишь, то ты словно с ума сходишь, а когда что-то нравится, то эта вещь есть, но ты редко ей пользуешься. - Теперь он съедает свой уже мокрый чипс и с набитым ртом добавляет. - Поэтому скажи точно, любишь ты играть, или просто нравится? В плеере, стоящем подключенным к колонкам на комоде, поменялась композиция на Daughter "Landfill". Я посмотрела на Оливера, а тот все ждал, что я скажу. Я тяжело выдохнула. - Неужели тебе так важно, что именно люблю, а что мне нравится? Это же чушь. Для меня эти слова одинаковые. - Я чуть-чуть разозлилась, но причины вроде как нет. Нужно ли это принять за признак? - А если отбросить тему про вещи, а взять, например, про человека. Если ты вдруг влюбишься в кого-нибудь так сильно, что не сможешь жить без этого человека, и чтобы выразить свой чувства, ты скажешь, он тебе нравится? Хотя ты грезишь о нем каждую ночь. Подумай, Кори. Эти два слова просто не могут быть одинаковыми. Чувства, которые они вызывают, совершенно разные по значению. - Я отвернулась от Оливера, и сидела несколько минут не моргая. Шок. То, что он сказал, пробудило во мне шок, немного горечи за то, что я не обращала внимания, что он видит разницу между такими мелочами, как слова "любить" и "нравится". А еще сейчас я испытываю... Гордость? Да, так и есть. Гордость за Оливера. Я рада, что у меня есть такие друзья, как Оливер и Челси. Но каково им быть с такой, как я? Развернувшись к другу всем телом и уставившись на него с серьезным выражением лица, не смогла сдержать улыбку и крепко обняла Оливера. - Я люблю видеоигры. - Поднимаю голову и шепчу: - Прекрати меня так пугать, начитанный идиот.
  
  ***
   Когда Оливер ушел, я весь вечер провела перед раскрытой страницей дневника и музыкой, которую я бы внесла в новый плейлист "Саундтреки к моей жизни". Что мне написать? Список желаний, которые я бы хотела сделать, пока не померла? Ха, нет. В том-то и дело, что я ничего не хочу. Может, написать заумные цитаты, которые я вычитала в книгах, или просто написать свои? Я не такая проницательная, так что эта идея уходит далеко в ящик с другим "хламом" в моем мозгу.
   Почему все так сложно? Даже написать в дневник у меня нет фантазии.
   Написать о том, что я сегодня сделала? Или написать, что я все-таки решила пойти в школу, и Оливер наконец сможет похвастаться передо мной своей новой-старой машиной?
   Спустя час (а может больше) я придумала, что написать. Коротко и ясно. Просто как напоминание о сегодняшнем дне, а также как заметка на будущее.
   Беру ручку из ящика в столе и пишу на странице дневника, со скрипучим звуком:
  "Начать видеть разницу между ЛЮБИТЬ и НРАВИТЬСЯ!".
  
  ***
  Утром, когда я уже умыла свое зомбовидное лицо и надела более или менее приличную одежду, вышла на крыльцо с сумкой, весившей, наверное, около тонны, судя по тому, как я покосила под от ее тяжести. В доме уже было пусто, поэтому мне оставили ключи от дома.
   Подойдя к машине Оливера, я увидела, как он копается в багажнике. Я пихаю его своей тяжеленной сумкой, но парень стоит твердо, и почти не сдвинулся с места.
   - Что ищешь? - Спрашиваю, заглядывая внутрь багажника.
   - Отец попросил достать его рыболовные крючки, которые он, якобы, тут забыл. Но я знаю, что ему было влом доставать все. - Я замечаю зеленую коробку на дне и тычу пальцем.
   Оливер просиял и достал коробку, а потом благодарно мне улыбнулся и пошел к дому. Я села в машину и откинула голову на подголовник.
   Вернувшись, Оливер плюхнулся на сиденья водительского места и включил радио. Там играла позитивная песня, под которую хотелось танцевать, как в разных мюзиклах. Посмотрела на экран, где показывается, какая песня играет. Эта песня называется Amos Lee "Sweet Pea". Запомню ее, ведь эта песня неплохо подняла мне настроение.
   Когда мы заехали на школьную парковку, там стояла парочка машин. Оливер достал свой рюкзак, закрыл дверцу. Я потянулась за своей, но парень отодвинул мою руку и повесил мою тяжелую сумку на плечо.
   - Решил перед девицами покрасоваться? - Я посмеялась и ухватилась за лямку своей сумки, чтобы не упасть.
   - Может я перед тобой красуюсь? - Оливер стукнулся своим бедром о мое и поиграл бровями.
   Я сильнее рассмеялась, а когда чуть успокоилась, сказала:
   - Очень смешно, Олли. Да если бы ты и стал так делать, я бы давно уже убежала.
   - Это почему? - Оливер немного удивился, но потом сделал свое ничего не выражающее лицо.
   - Не знаю, времена не те. - Пожав плечами и уставилась в пол, потому что он был мокрый, а мои кеды почему-то скользят по воде.
   - А если бы времена были те, приятно было бы, если бы я пытался обратить твое внимание на себя?
   - Может быть.
   Позже, на занятиях и в коридорах школы, все пялились на меня, и я пару раз слышала слова "зомбачка" и "местный уродец". А ведь раньше почти никто так не думал обо мне. А сейчас я даже понять не могу, из-за чего так? Наверное, все из-за того, что я так себя преподнесла, в новом свете, так сказать. И они резко поменяли мнение обо мне. Из "Общительной Кори" в "Местного уродца". Но я уже привыкла.
   На литературе мистер Уайт объяснял нам, что значит искренность, и задал прочитать текст, написанный им же, и подумать над минусами искренности и плюсами. Но я думала не совсем о том, о чем нужно было.
   Какого черта Оливер говорил перед уроками?
   Это хорошенько выбило меня из колеи. У него слишком часто стало изменяться настроение.
   Не похоже на него.
  
  ***
   - Ты не поверишь, что Люк сказал, когда мы вместе обедали! - Воскликнула Челси, только появившись за нашим столом в кафетерии.
   Я читала текст по литературе, а Челси замолчала, и смотрела на меня искрящимися от счастья глазами. Сообразив, почему она замолчала я убрала текст.
   - И что он сказал?
   - Только громко не радуйся, - Саркастически сказала она. - Он сказал, что я всегда ему нравилась, только у него не было времени на то, чтобы меня пригласить. Тренировки, и еще финальный матч по регби. О боже! Он без ума от меня. Ведь я ему нравлюсь, я думала, что просто симпатична. - И Челси вздохнула от облегчения.
   А я просто кивнула и улыбнулась подруге.
   Теперь я придаю большое значение словам "любить" и "нравится", но не стану портить радость Челси этими заморочками.
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   На всех стенах школьных коридоров висят плакаты, напоминающие всем о приближающейся вечеринке у Стивена Доксона по случаю Хеллоуина. Кто-то останавливался и разглядывал каждую слово и букву. Даже не знаю, что они пытались там рассмотреть. Возможно, тайное послание для друзей Стивена.
   Дорога до моего шкафчика была тяжелой. Никто не мог пропустить мимо Местного Уродца. А еще я немного перекошена из-за сумки, в которой ношу все книжки, чтобы не ходить к шкафчику. Я бы делала так дальше, но Челси буквально на меня накричала и велела пойти и отнести все книжки.
   С того момента, как я наконец пошла в школу после, как диагностировала Доктор Дарвин, долгой депрессии из-за событий, прошло две недели и два дня. И все эти дни меня подвозил Оливер, и заметив, что мое настроение поднимается под песню Amos Lee, каждую поездку он включал именно ее. Я заметила, что ему эта песня надоела, но он не спешит это высказать в слух. Благодарю за такую терпимость.
   С Челси я почти не виделась, так как она проводила время с Люком, что не удивительно. Скорее всего, у них намечается роман. Удается ее увидеть только на занятиях или когда она свободна, но ненадолго.
   Дома обстоят дела не лучше. Например, раньше мы с Беном в Хеллоуин ходили по домам и собирали конфеты, как и многие дети. А сейчас он позвал своего друга, и теперь я буду сидеть одна, возможно, с мороженым и шоколадным печеньем. Никакого костюма или праздника.
  Я решила написать свою цитату в дневник и перечитывать ее, чтобы не забывать, что я всего лишь черное пятно, поэтому другие пытаются избегать со мной контакта.
  
   "Я всего лишь черная дыра. Если кто-то приблизиться, то их затянет в глубь моих проблем".
  
   Одобрительно кивнув на свою запись, я торжественно захлопываю дневник и иду вниз, где уже пахнет курицей "Карри". Папа возвращается из командировки, поэтому мама приготовила его любимое блюдо.
   За стол еще никто не сел, но слышно, как мама разговаривает сама с собой и режет сельдерей в салат. Сажусь за стол и просто смотрю на него. Коричневая скатерть с еле заметным узорами, дальше стоят солонка и перечница, тарелки и столовые приборы для каждого члена семьи, а рядом с ними по три салфетки. Но у меня вызвало недоумение количество тарелок. Их шесть, а не четыре. Подойти и спросить у мамы я не решилась, не очень хочу портить ей настроение и мешать с готовкой.
   Кто же еще придет к нам на ужин?
   Коллеги с папиной работы?
   Или мамина подруга из клуба "Любителей чтения, приятной музыки и пирогов" со своим мужем?
   Как бы оно ни было, легче мне не становится. Кто бы не пришел, даже бабуля, от вопросов не отвертеться. Кто-нибудь, да и спросит: - Как твои дела? А как здоровье? И после таких вопросов мама и папа будут переглядываться и нервно теребить край скатерти. А на меня уставится пара любопытных глаз, и милая улыбочка, все еще ждущая, чтобы ее удовлетворили ответом.
   Бабушка, конечно, знает о "Проблеме", но все-таки старается не заострять внимание и отвлечь меня. Но порой, когда она спрашивает о моем состоянии, я не могу ответить. Она будет думать об этом весь вечер и даже по дороге домой.
   Звонок в дверь вывел меня из оцепенения, и я дернулась. Выпрямившись на стуле, смотрю на бегущую к двери маму. Когда она подходит к двери, я не вижу, кому она открыла. Зато слышу:
   - Я так рада, что вы приехали, - восклицает мама, и я слышу, как она кого-то смачно чмокает.
   - Дорога была тяжелой, - теперь слышу смеющегося папу.
   Затем, когда гости снимают верхнюю одежду и обувь, они входят в столовую, где сижу я. Мои глаза расширяются.
   - Господи, - выдыхаю. - Бабушка! Дедушка!
   Знаете такое состояние, что ты вроде удивлен, но ожидал такого исхода событий? Сейчас со мной именно так. Я хотела с ними увидеться, но избегала встречи из-за того, что бабушка по привычке станет спрашивать обо мне.
   Я встаю со стула и обнимаю бабушку и дедушку. Бабушка целует мой лоб, а дедушка гладит спину.
   - Вымахала-то. Глянь на нее, Эрик, - бабуля поворачивается к дедушке, а затем резко поворачивает голову ко мне. - У меня один юноша садовником работает. Сам вызвался. Милый парнишка, и личиком хорош. Я как увидела его, подумала "А как там моя внучка Кори?". Я о тебе ему рассказывала.
   Я смотрю на бабушку, не моргая. Она раньше не искала мне парня. А сейчас... Я с ума сойду.
   - Успокойся, Шейлин. Кори взрослая уже, сама решит, с кем водиться, - дедушка посмотрел на меня с нежностью и пониманием.
   - Хорошо, но поговорим об этом позже. Он тебе понравится, - и с этими словами она щиплет мне щеку.
   * * *
  
   Какое-то время за столом был гомон, и мама разговаривала с бабушкой про ее новый куст роз. Якобы, она вывела новый сорт, а там кто знает. А сейчас все молчат и громко стучат вилками и ножами по тарелкам. Я осматриваю каждого за столом и вижу, что сказать им уже нечего. А Бен ковыряет еду. Этот жест означает, что он мечтает поскорее смыться из-за стола. Только мама ему не разрешает. Мол, не вежливо.
   Я доела все, что было у меня на тарелке, и пью из трубочки вишневый сок. Затем под столом меня пихает нога, и я выплевываю сок.
   Тот, кто меня пнул, оказалась мама. Она, скорее всего, целилась в папину ногу, чтобы он что-нибудь предпринял или рассказал. Затем слышу голос Бена:
   - Фу, - хихикает брат.
   Я смотрю на стол, и не могу сдержать смех. Кажется, я выплюнула сок на курицу. Бабушка, смотрящая на нас с Беном как на дурачков, вдруг тоже стала смеяться, прикрывая рукой рот.
   Вскоре все за столом громко смеются. От смеха на глаза навернулись слезы, и я старалась их смахивать, но они появлялись все сильнее и чаще.
   - Мне кажется, Кори победит в конкурсе "Огнедышащий дракон", - мямлит бабушка, и пытается успокоиться.
   Этот конкурс проводится летом. Участники выходят на специальную площадку, набирают воду в рот и плюют в мишень. Это может быть и мишень, или же яблоко на голове чудака, который согласился умыться в жиже из воды и слюней. Отвратительно, зато хорошо платят.
   В общем, этот конкурс как стрельба из лука, только водой. Забавно наблюдать за этим. Люди выглядят нелепо.
  * * *
  "Ну, здравствуй, дневник. Не стану писать, как все те девчонки в фильмах и книгах. Я наконец напишу настоящую, хорошую запись событий этого дня. Могу сказать только одно: мы наконец-то смогли побороть ту неловкость, что была раньше во время семейного ужина с дедушкой и бабушкой. Вопросов по поводу моих дел и здоровья не было произнесено ни разу за вечер.
   А еще я, возможно, буду участвовать в том глупом конкурсе "Огнедышащий дракон" этим летом.
   Может, я познакомлюсь с тем садовником, о котором мне говорила ба.
   Все-таки, пора бы уже когда-нибудь начать быть НОРМАЛЬНОЙ."
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  Сидеть около окна под палящим солнцем - словно пытка. Я уже не знаю, как мне закрыться от него, или что бы еще снять, ведь я сняла и свитер, и футболку, оставив тонкую серую майку. Еще утром было холодно, поэтому я надела несколько слоев одежды. Сейчас я мысленно ругаю себя за глупость. Нужно было перед уходом посмотреть новости или проверить прогноз в интернете.
  Везет же тем, кто сидит в тени.
  Урок рисования тянется очень долго, а может - мне так кажется. Больше не могу сидеть тут, еще немного - и случится тепловой удар.
  Учитель вышел пятнадцать минут назад. Отпроситься в туалет не у кого.
  - Тебе лучше пересесть. Иди на мое место, а я сюда сяду, - сказал внезапно появившийся Шон Торндайк. - Не строй такое удивленное лицо, я ведь серьезно помочь хочу.
  Молча киваю, собираю вещи и иду к его пустой парте. Боже, тут так прохладно. Никогда не испытывала такого умиротворения с пяти лет. Сейчас мне хорошо в тени, а тогда было от свежих ягод, росших у бабушки.
  Шон забирает свои вещи, но, перед тем, как уйти, подмигивает мне и машет рукой, мол, не переживай.
  
  К концу урока возвращается учитель - мистер Майлз. Вид у него потрепанный, и он немного трясется. Как только тот появился, класс загудел и каждый начал предлагать свою историю, из-за чего мистер Майлз такой дерганный.
  Майлз отпускает нас, но я остаюсь в классе. Он не замечает, что я еще тут, и облегченно вздыхает, когда выходит последний ученик... Почти. Я ведь здесь.
  - Что ты опять натворил? - резко спрашиваю я, от чего его передергивает.
  Он поднимает голову и смотрит на меня, опять вздыхая от облегчения. Майлз обходит свой стол и облокачивается на него спиной, складывает руки на груди.
  - Кори, мне не нравится твоя привычка всюду лезть, - он пытается не смотреть на меня.
  - А если я не могу? Я много чего отцу не рассказывала. А надо бы. - Встаю из-за парты, беру сумку и вешаю ее на плечо. - Что ты натворил, Майлз?
  - Кори, - шипит тот, - ничего я не сделал. Я просто очень нервничаю из-за завтрашней проверки, а это, знаешь ли, стресс для учителей.
  Я понимающе киваю. Но странное поведение не из-за этого.
  - И что ты сделал, чтобы стресс прошел?
  Майлз вытаращился на меня и замер. Я так и знала. Черт, теперь я точно должна рассказать папе. Почему я раньше не решалась?
  - Боже, Майлз! Не могу поверить, что ты никак не можешь удержать член в штанах, - повышаю голос и подхожу к нему. - Ты понимаешь, какие у тебя могут быть проблемы? Ты уже не глупый школьник, а вполне созрел для отношений, а то и свадьбы. Но тебя до сих пор привлекают эти бестолковые девицы, готовые отдаться кому угодно ради имиджа или авторитета?
  Не могу сдержать злости и толкаю своего долбанного дядю в живот. Он отшатнулся, но удержался на ногах. Сжимаю кулаки и сдерживаю себя, чтобы не ударить его.
  - Это трудно. Я еще молод. Гормоны еще шалят, - Майлз поднимает руки вверх, виновато улыбаясь.
  - Сегодня я расскажу папе о твоих гормонах, - на слове гормоны я делаю кавычки пальцами.
  Майлз начинает паниковать и хватает меня за плечи. Он трясется.
  - Нет, Кори. Прошу, не нужно ему рассказывать, - мне показалось, или он плачет? - Брат никогда меня не простит.
  - Ты заварил эту огромную кастрюлю каши, ты и расхлебывай ее, а я просто расскажу папе, как ты тут борешься с нервами.
  Отталкиваю Майлза, поправляю сумку и ухожу из класса. Скоро звонок, и все идут на свои уроки, только я мчусь к машине Оливера, чтобы спрятаться там и ждать, пока он не придет.
  Майзл сбежал из Нью-Йорка, потому что там жизнь ему была не мила. Сперва украли в метро бумажник, в котором было его удостоверение личности, водительские права и немного наличных. Затем у него случилась интрижка с одной немного пожилой дамочкой, его соседкой по жилищному комплексу. Вообще, Майлз очень странный. Не только в том, что у него "шалят гормоны" уже как лет десять, а в том, что несмотря на его образ жизни, он добрейший человек. Он не подонок, который после ночи с девушкой (или дамой) сразу сбегает. Он специально остается, готовит завтрак, кладет плитку шоколада на подушку, и даже тогда не уходит. Ждет, когда та проснется, и потом они разговаривают. Разговоры всегда о том, не чувствует ли себя девушка (или дама) некомфортно из-за того, что произошло. Или как она относится к такому образу жизни.
  Все это я слышала, когда он разговаривал с мамой, думая, что я не понимаю, о чем идет речь. Маму он тоже просил не разболтать папе.
  Сажусь на бордюр около машины Оливера и кладу голову на руки. Как трудно хранить тайны. Никогда раньше не понимала. Такое чувство, будто каждый день я тащу на себе огромный рюкзак, наполненный секретами людей, и услышав какой-то новый, даже случайно, он тяжелеет, и от этого становится только хуже.
   ***
  
  - Я искал тебя по всей школе, а оказалось, что ты сидела все время около моей машины, - усмехнулся Оливер, не сводя глаз с дороги.
  - Сегодня все так сложилось, что я бы не смогла просидеть на уроках, поэтому ушла и ждала тебя. - Все звучало так просто, но на самом деле нет.
  Пока я ждала Оливера на стоянке, все это время думала, как сообщу папе о Майлзе. Ведь он любит своего младшего брата, и никогда бы не подумал, что он способен на такое. Но в жизни случается всякое.
  - И что случилось? - Оливер пытался говорить безразлично, будто ему не любопытно, но я знаю, что ему очень интересно было узнать.
  Я помотала головой и откинулась на сиденье. Наши семейные дела разбалтывать нечего. Даже если это твой лучший друг.
  Оливер нахмурился, но ничего не сказал.
  Дальше мы ехали молча.
  
  Припарковав машину в гараже, Оливер развернулся на сиденье и долго, испытующе глядел в мою сторону, или на меня. Этот долгий взгляд был намеком на то, что он готов слушать ответ на его вопрос, но говорить я не собиралась. Мне нечего говорить. В конце концов я придумала хотя бы ненадолго избежать его.
  - Давай я расскажу тебе, когда ты уже будешь в моей комнате. Там мне спокойней, когда ты так на меня смотришь, - пытаюсь хихикнуть, но выходит истерический смешок.
  - Хорошо, - быстро соглашается друг и тянется к моей двери, чтобы ее открыть. - Но помнишь, ты обещала мне.
  Ободряюще ему улыбаюсь, пока забираю свою сумку с заднего сиденья. Вешаю лямку на плечо и закрываю дверь машины.
  Зайдя домой, я окутываюсь запахом чего-то невероятно вкусного. Быстро снимаю обувь, скидываю сумку и бреду на кухню. Там мама покрывает кремом почти готовый торт.
  - Ух ты, а для чего такое угощение? - говорю, подойдя чуть ближе.
  - Это, милая, ко мне на работу. Я приняла заказ, но вот нужно было помочь Бену, съездить за продуктами для приготовления этого торта, поэтому я решила приготовить его дома.
  - Пахнет замечательно.
   ***
  
  Когда я захожу в комнату, сразу валюсь на кровать лицом вниз.
  Почему я не сказала Оливеру, что он лезет не в свои дела, и лучше бы он проваливал к себе домой? Нет, так нельзя.
  Как рассказать папе о Майлзе, чтобы не обидеть его? Я даже не рассматривала такой вариант, что он просто не поверит мне и отправит спать.
  Звук отодвигающейся рамы окна и приземляющихся на пол ботинок заставляет биться сердце сильнее. Я еще не готова.
  - Я внимательно слушаю Вас, Кори Стиворт, - говорит Оливер, усаживаясь на мою кровать.
  Я поднимаю и сажусь тоже. Молчу, делая вид, что обдумываю, но я просто тяну время.
  "Просто скажи, чтобы отвалил, - говорит моя совесть(или что-то похожее на нее), - но не грубо."
  - Олли, я еще не готова об этом говорить.
  - А когда будешь готова?
  - Может, через неделю... Может, через месяц.
  Парень опускает глаза на свои руки, сложенные в замок, и погружается в раздумье. Он так, бывало, делал. Например, когда я разбила колено, упав с велосипеда, хотя родители не разрешали его брать, потому что я толком-то кататься на нем не умела, а тот был великоват для меня. И тогда Оливер замкнулся в себе, придумывая, что сказать или как скрыть мою рану.
  - Надеюсь, ты когда-нибудь доверишь мне все свои секреты, - Оливер устремляет глаза на меня, и в его взгляде присутствует тоска. - Я буду ждать, слышишь? Я жду очень давно.
   ***
  "Дневник, я бы хотела, чтобы ты умел советовать, как лучше поступить. Но ты просто жалкая книжка, в которую нужно писать.
  Сегодня был не очень насыщенный день (а когда такие вообще были?). Но все же наполнен какими-то событиями. Не буду подробно рассказывать о пекле в классе и о вежливом поступке Шона Торндайка. Все в школе знают, что он просто так пытается клеить девчонок. Даже таких, как я.
  Наконец люди перестали обращать на меня внимание. Это вся хорошая новость. Но, к сожалению, плохих побольше.
  Плохая новость под номером один - чокнутый дядя Майлз, а по совместительству - еще и мой учитель рисования. Я бы хотела рассказать отцу об образе жизни, который ведет его младший брат, но все не так просто. Есть два варианта исхода событий: первое - выслушав меня, папа вызовет Майлза на серьезный разговор и выбьет все дерьмо(по другому и не назвать), а второе - не поверит мне, и Майлз останется со своими "гормонами".
  Плохая новость под номером два - Оливер. Раньше он не был проблемой, а сейчас внезапно стал ей. Мой друг лезет не в свои дела, чем портит идиллию, которая в скором времени разрушится. А я не хочу разрушать ее раньше времени. Я чуть не сказала Олли все, но вовремя остановила себя (благо, я в то время молчала) и сказала, что просто не готова говорить обо всем. И это так. Я не соврала ему."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"