Май 1941 года. Лес в пойме реки Жабенка , где-то в ближних окрестностях бывшей Москвы.
- Это че за хрень, милостливые государи?
Последние слова молодой человек с нервным лицом и какими-то дерганными манерами, произнес с явной издевкой, но невысокий, плотный, и еще вполне крепкий, несмотря на седую бородку и лысый череп мужчина, предпочел ее проигнорировать.
- Новая разработка мастеров с Путиловского, а что собственно вас не устраивает-с поручик? - Последнее слово он тоже произнес с такой насмешкой, что нетрудно было догадаться что это скорее прозвище, нежели воинское звание.
- Поручик-пердунчик... Какого... они переделали пыхло? Мы так не договаривались! Как мне вообще идти на дело с такой вот дрянью?
- Отчего же дрянь. Напротив, полагается что так теперь будет намного способнее...
- А я привык по старому! Что это за моду взяли нынче, переделывать пыхло по своему разумению? Вы мне нормальное пыхло обещали, а это дрянь какая-то... - Глаза молодого человека зло сверкали, а в голосе казалось звучала злоба и почти неприкрытая истерика.
- Слышь Щурок, прекращай бузу.... - Голос седобородого звучал по-прежнему спокойно и даже добродушно, хотя в нем и появились некоторые нотки насмешливой строгости. - Не кипятись понапрасну-с. Отстегни батарею своего нового лучемета, и потренируйся нажимать спусковую скобу, переделанную нарочно под человеческие руки, людьми куда более в технических устройствах разумеющими, нежели ты. Только изволь оказать любезность и отойди заниматься этим где-нибудь подалее. Не мешай взрослым людям беседовать!
- Не обращайте внимания любезный Алексей Алексеевич... - Продолжил он обращаясь к своем собеседнику, с улыбкой глядя в спину удаляющегося Щурка. - У него так всегда перед серьезным делом. Весьма нервный молодой человек-с, однако, когда дело принимает серьезный оборот, он словно котомордский патрульный - хладнокровная машина для убийства. ...Собственно, можно сказать что они его и воспитали-с... Таким.
- Не понимаю... - Недовольно пробурчал собеседник седобородого. - Зачем вам вообще понадобилось брать с собой крысяка? Вполне могли бы справиться и сами.
- Ну во-первых - он местный и знает тут каждую щель и норку. А во-вторых - дело столь серьезное, что я счел необходимостью привлечь к его исполнению самых наилучших. А крысяки... в отличии от нас с вами, пожалуй, на сегодняшний день это наиболее боеспособная часть человечества. Этот - в любую щель пролезет, котомордов словно дикий зверь чует и дерется преотменно, так что он нам там весьма не лишним будет не только в роли проводника. Тем более что Щурок, для крысяка довольно смышлен и по своему - весьма честен. Я уже давно сотрудничаю и с его стаей и с ним самим - никаких нареканий не было-с!
- ...Боеспособная часть... Я, между прочим, любезный Илья Григорьевич. - Выслушав данное объяснения, возмутился Алексей Алексеевич. - Кадровый офицер Российской Императорской Армии. Пажеский корпус окончил, и еще до той войны успел в лейб-гвардии послужить. Да и люди, что у вас, что у меня - бойцы опытные и умелые. Полагаю мы вполне могли бы обойтись и без подобных... нервных личностей.
- Вот и я говорю. - Хладнокровно заметил на это Илья Григорьевич. - Старенькие мы уже с вами. Я вот, хотя и моложе вас на десяток лет буду, однако вон, нарочно посмотрите, бороденка-то уже седая-с, да и резвостью прежних годов похвастаться, увы - не в состоянии-с... Четверть века бесконечной войны, потерь, скитаний да пряток со смертью... Такое даром не проходит. Тяжко это. Особенно если успел нормальную жизнь застать. А крысяки... они уже при котомордах выросли. Для них (тех кто выжить смог), подобная жизнь как рыбе тихая речка-с. - Можно конечно и в сеть или какой-нибудь зубастой щуке на зуб попасть, но все одно - родная стихия. Не то что нам. Помните, каково в 17 году было?
- Признаться - весьма смутно. Я тогда на фронте геройствовал и больше думал как бы германца да австрияка побить. Мне тогда что эта ваша революция, что котоморды... не до них было. А слухам про котомордов я поначалу-то и не поверил вовсе - этакая чушь! Да..., пока самолично первого не узрел, все думал, так - пустейшие сплетни газетчиков, нарочно чтобы людей от войны отвлечь.
- А я вот напротив - сразу поверил и весьма вдохновлен был. Впрочем, я ведь ровесник века. Семнадцать лет - куча романтичных идей. Все кажется возможным стоит только руку протянуть. А тут тебе и революция, и пришельцы из неведомых миров... Я тогда и правда подумал что они появились чтобы поддержать борьбу угнетенных людей против буржуазии и царских сатрапов. ...Да-с..., кто ж знал что все так обернется?
- И тут мы опять плавно возвращаемся к весьма неоднозначной личности господина Ульянова... Или как вы его изволите называть - "товарища".
- Да собственно говоря - какая разница? С самого ли начала он решил втереться в доверие котомордам, или и впрямь добровольно пошел с ними на сотрудничество, а уже позже осознал что встал не на ту сторону. Факт в том, что только благодаря ему мы тут, а у человечества есть шанс изменить ход событий.
- Думаю для миллионов согнанных на погибель в резервации, это весьма немаловажно...
- Если у нас сегодня все выгорит, любезный Алексей Алексеевич, это уже не будет иметь ни малейшего значения, ибо сам ход событий совсем по иному пойди обязан будет. Очень хочется надеяться на лучшее, но... Вы вот никогда не задумывались о том какая бы была ваша судьба, не появись на земле эта нечисть?
- Если бы не убили на фронте, полагаю пошел бы по стопам отца... А вы?
- Сложно сказать, в шестнадцать я вылетел из гимназии не сумев сдать Закон Божий и устроился на службу мелким чиновником при уездном департаменте. Так что я вроде тоже - на государевой службе тогда пребывал-с, хотя признаюсь - книжечки и брошюрки революционного толка почитывать любил. И что-то мне подсказывает, что после революции мы бы с вами оказались по разные стороны. Может быть даже воевали бы друг с другом. ...Да, забавно будет, если встретившись после всего... ТАМ, мы примемся за старое. Все эти мелкие человеческие дрязги..., право так глупо в сравнении с тем что мы сейчас о мире знаем...
- Ну. Дай бог чтобы этого не случилось . Однако, мне кажется что эту кукушку я узнаю по голосу. Похоже - подошел основной отряд.
Алексей Алексеевич приложил сложенные рупором ладони ко рту, и трижды прокуковал в ответ, и спустя несколько минут на поляну вышли примерно две дюжины человек. Все это были солидные сурового вида мужчины, впрочем одетые весьма дурно в какие-то затрапезные лохмотья, в которых иной раз с трудом можно было опознать признаки военной формы, а то и просто гражданского или даже вовсе крестьянского платья. Но несмотря на эти лохмотья, только по одной походке - крадущейся и беззвучной, сведущий человек без проблем бы узнал в них опытных бойцов и людей отчаянной смелости. А не сведущему, пожалуй хватило бы и вида старых добрых мосинских винтовок и даже некоторого числа трофейных лучеметов в руках прибывших, чтобы придти к подобному же выводу. Ведь мало того что добыть подобное оружие было весьма непросто, просто владеть им - уже было смертельно опасно.
Тратить время на приветствия никто не стал, ибо подобное - тратить время, было не в обычае подобного сорта людей. Илья Григорьевич коротко свистнул, и столь же коротко приказал появившемуся из-за кустов Щурку - "Веди". А Алексей Алексеевич, сразу начал ставить боевикам задачу.
***
Щурок предварительно внимательно оглядевшись по сторонам, скользнув подобно капле ртути через насыпь бывшей железной дороги, исчез в растущих на противоположной стороне кустах. А спустя какое-то время, выглянул обратно, тихонько свистнул и показал два пальца. Илья Григорьевич и один из бойцов его отряда последовали за ним, и проползя на манер змеи под колючими ветками, оказались возле какого-то люка. Необходимость объяснять что было от них потребно проводнику, отсутствовала. Ловко орудуя небольшими ломиками, они подняли чугунный блин, будто бы приварившийся временем к своему основанию, открыв пахнувшую застарелым смрадом нору некогда составлявшую частью канализационной системы Александровского вокзала .
Щурок, несмотря на довольно-таки высокий рост, с изрядной ловкостью скользнул в эту нору, что впрочем было не так уж и сложно, учитывая его почти болезненную худобу. После короткого исследования он выглянул обратно, молча кивнул Илье Григорьевичу, и подобно сурку вновь скрылся в норе, пренебрегая как отвратительнейшими миазмами сего места, так и давящей со всех сторон теснотой, не говоря уж о грязи. Вскоре, соблюдая те же правила осторожности, к троице присоединился и весь остальной отряд также удалившись под землю тем же путем. Последним ушел под землю Алексей Алексеевич. Причем даже бывший гвардеец не выказал никоих признаков брезгливости и отвращения необходимости следовать столь неприятной дорогой. Да-с... брезгливые в этом мире, едва ли могли рассчитывать на долгие годы жизни.
Продвигаться по подземным лазам было весьма неудобно, и вероятно оттого путь этот занял не менее часа. К исходу этого времени даже многие опытные вояки уже потеряли всякое представление о своем местопребывании, однако Щурок двигался вполне уверенно, и даже сумел подтвердить эту уверенность, дважды нарочно предсказав некие приметы кои должны были бы им встретиться по пути.
Наконец он замер возле вбитых в стену скоб лесенки ведущей вверх.
- Точно тут? - Тяжело дыша от спертого воздуха подземелий, уточнил подошедший Алексей Алексеевич.
- Угу... Тут у них склад. - Сейчас голос "нервного" Щурька звучал холодно и даже как-то механически. - Мы пару лет назад ходили сюда у котомордов жратву и батареи тырить. Потом они нас накрыли, Хруща и Тырю пожгли, больше мы не совались.
- Полагаю - теперь крышка намертво закрыта... - Влез в разговор Илья Григорьевич, деловито доставая из потертого вещь мешка десяток динамитных шашек обвязанных бикфордовым снуром . - Придется взрывать.
- Вам бы Илья Григорьевич, хлебу не дай, а только бы что взорвать... - С наигранным недовольством произнес Алексей Алексеевич, вызвав немного нервные улыбки у других бойцов своего отряда.
- Есть такой грешок-с... - Согласно улыбнулся Илья Григорьевич.
- Пойду гляну... - Щурок, кажется не разделявший общего веселья, полез вверх по ржавым, обросшим какой-то гадостью скобам, как внезапно колечко на его пальце как бы зазудело и два из трех украшавших его камешков вспыхнули красным огонечком.
Щурок мгновенно слетел вниз, и тыча грязным пальцем с надетым на него кольцом в лицо Илье Григорьевичу, прошипел, - "Котоморды близко".
- В чем дело? - Столь же драматичным шепотом поинтересовался Алексей Алексеевич.
- Звонило Щурка чует котомордов. - Пояснил Илья Григорьевич. - Видимо они выставили пост на складе. Есть другая дорога? - Спросил он адресовав вопрос крысяку. Но тот в ответ лишь замотал головой.
- Тогда придется начать пробиваться с боем чуть раньше... - Усмехнулся бывалый воин и добавил, уже обращаясь ко всему своему отряду. - Ну-с, надеюсь никто не думал возвернуться живым?
- Мы знали на что идем... - Только и ответил один из бойцов, выражая всеобщее согласие.
- Щурок, ты свое дело исполнил, так что волен повернуть назад.
- Это правда, то что вы говорили про их перемещатель? -Только и спросил в ответ крысяк, и увидев утверждающий кивок старшего товарища твердо заявил. - Тогда я с вами.
***
Стремительно скользнув из-за угла, Щурок почти не глядя дал короткий импульс из своего пыхла, и тенью распластался вдоль противуположной стены, с удовольствием слушая визг обожженного котоморда где-то впереди.
Пыхло... Собственно спервоначалу только ради него он и ввязался в это опасное приключение, которое, вполне возможно, станет последним в его недолгой жизни. Но это мощное оружие, способное испускать смертельные лучи прожигающие даже камень и сталь, того стоило. Тому кто хоть раз держал в руках настоящее пыхло, всякие там винтовки или даже смертоплюи будут казаться детскими игрушками, ничтожными и жалкими.
Увы, но его единственное в жизни собственное пыхло было разбито полгода назад, когда их стая натолкнулась на патруль. Вместе с другими вожаками Щурок остался прикрывать бегство девок и молодняка. Дрались как обычно отчаянно, но дюжина крысяков против тройки патрульных котомордов да еще и на открытой местности, едва ли это можно было бы назвать честным раскладом. Пока два патрульных прикрывали огнем своих пыхл третьего, тот изготовил свой громомет, и накрыл всех крысяков единой смертельной очередью. Щурок выжил только чудом, он даже почти что и не был поранен, однако столь серьезно приложился головой о камни, что по сю пору мучился жуткими головными болями, а его верное, взятое с бою оружие, было разбито вдребезги, и даже путиловские едва ли бы взялись восстанавливать его, предложи он им хоть сотню батарей или целый склад консервов...
...Пока оставшиеся в живых человеческие бойцы, под прикрытием щурковского пыхла пробегали вдоль коридора, крысяк успел их пересчитать и с сожалением констатировать что людей осталось менее трети от первоначального числа, а до цели еще оставалось четыре коридора и одна лестница.
...Как ни странно, а здание Александровского вокзала, Щурок знал довольно неплохо. До того как лет пять назад котоморды привели его в надлежащий вид и заняли под свои нужды, их стая тут частенько ночевала. Забавно, но и в ту пору именно совсем еще молодой Щурок показывал Илье Григорьевичу путь в подвалы дома акционерного общества "Россия" , одно из немногих уцелевших зданий центра Москвы, которое котоморды выбрали в качестве своей главной резиденции, и даже помогал таскать динамитные шашки в старые подземелья запрятанные под его подвалами. А в результате - их стая потеряла одно из лучших своих убежищ. Но тогда Щурок почти и не жалел об этом, вспоминая сколько котомордов нашло свой конец под обломками после взрыва. Ну да тогда он был вовсе еще щенком, а вот сейчас - Щурок уже вполне взрослый крысяк, на котором висит немалая доля ответственности за стаю, так имеет ли он право погибнуть сейчас?
Но с другой стороны... верилось с трудом, но очень хотелось верить что сказанное Ильей Григорьевичем окажется истинной правдой. Подумать только - земля без котомордов! Земля, где люди не прячутся по разным щелям дрожа от страха подобно каким-то тварям, а право имеют гордо ходить по улицам собственных городов, ничего не страшась и не опасаясь! - Щурок никогда не знал каково это - чувствовать себя хозяином своей земли, но слушая рассказы стариков о прошлой жизни, частенько задумывался о былых временах, когда подобное было само собой разумеющимся. Потому то, там, перед выходом в подвалы, он имея возможность сбежать, принял решение идти до конца.
****
- Я их задержу! - Закричал Илья Григорьевич. - Покуда смогу... А вы бегите.
Отрезанные лучом пыхла ноги, покрытые в месте разреза запекшейся корочкой, почти не выпускали кровь, но едва ли сил старого бойца хватило бы надолго. Даже если не считать преследующих их по пятам патрульных, его минуты и так уже были сочтены. Оттого Алексей Алексеевич и Щурок - последние оставшиеся в живых бойцы отряда, не стали терять драгоценных секунд на долгое прощание и прочие сантименты, а бросились вперед по последнему коридору. До их цели оставалось не более пятидесяти саженей, но каждую из них еще надо было пройти и возможно с боем.
Однако, кажется в этот раз им повезло. Отвлекающий маневр, в котором погибла половина былого состава отряда, увел главные силы котомордов к складам батарей, и позволил основной группе, хоть и с боями, но дойти до цели.
- Эта дверь?! - Алексей Алексеевич, не столько спрашивал сколько утверждал.
- Она. - Коротко кивнул Щурок сверившись с полученным ранее планом. Затем смерил взглядом мощную бронированную дверь, и опустил флажок пыхла на максимальный разряд. Потом подумал, и сменил пользованную батарею в своем оружии на новую.
Алексей Алексеевич отошел в сторону прикрывая коридор, а Щурок направив пыхло на дверь, начал выжигать петли и замок. В этот момент где-то на лестнице прогремел взрыв, все здание покачнулось, и дверь буквально выпала из коробки, едва не раздавив Щурка успевшего в последний миг отпрыгнуть в сторону.
- Прощай старый товарищ... - Только и пробормотал Алексей Алексеевич, устремляясь за Щурком во все еще пышущее жаром отверстие. - Сколько раз я тебе говаривал, что твои адские машины тебя когда-нибудь убьют.
Сколь не быстр был старый гвардеец, а успел он уже к шапочному разбору. Проскользнувший в отверстие Щурок, успел уложить импульсом своего пыхла одного патрульного охраны, и шестерых котомордов, - судя по заостренным ушам - научников.
- Это выходит она? - Спросил он оборачиваясь к Алексею Алексеевичу, показывая раструбом пыхла на непонятную штуку стоящую в центре зала.
- Она... - Только и кивнул тот, добавив, впрочем, с некоторым сомнением. - Судя по описанию. ...Вот. Надо положить на нее эту пластину...
Алексей Алексеевич достал из кармана с виду ничем ни примечательную железяку, и почему-то протянул ее Щурку, будто бы сам не решаясь приблизиться к странному аппарату.
Щурок протянул руку за пластиной и уставился на нее беспомощным взглядом.
- Нам сказали, что просто надо мысленно приказать перемещателю доставить себя в нужное место и время. Ежели очень сильно захотеть, он сам поймет куда тебе надо, и доставит на место. - Разъяснил ему Алексей Алексеевич. И в этот миг в дверь просунулся котоморд. ...Видимо побоявшись использовать вблизи перемещателя пыхло, он судорожным движением начал доставать закрепленный на бедре смертоплюй. Модернизированный специально для войны котоморд был весьма быстр, и даже несмотря на то что Щурок почти мгновенно пустил в ход свое оружие, выстрелили они вместе. И хотя луч Щурка почти оставил его без головы, заряд смертоплюя впился в спину Алексея Алексеевича.
- Иди... - Только и успел прошептать он. - Верни как было... Пусть все это будет не напрасно.
- Щурок только кивнул головой, однако вместо того чтобы немедля ринутся к машине выскочил в коридор и залил его огнем в обе стороны до полного истощения батареи. И лишь потом, подобрав пластину с полу, смело шагнул к загадочному аппарату.
Глава 1
Вечер, в первых числах января 186? г. Где-то в Санкт-Петербурге, возле редакции газеты "Еженедельная речь".
Дверь отворилась с противным скрипом и молодой человек, не по сезону одетый в потертый студенческий мундир и фуражку, сошел с крыльца и побрел вдоль улицы, топча грязный петербургский снег легкими осенними ботиночками и ежась от холодного промозглого ветра. После пребывания в хорошо натопленной редакции газеты, этот ветер, несущий со стороны Невы леденящую сырость, донимал его особенно чувствительно, кажется пытаясь проникнуть даже в самою душу несчастного.
Желая сократить путь и свое пребывание на улице, молодой человек поспешно свернул в грязный переулок ведущий в сторону К-му мосту, но в этот миг с ним случилось весьма странное, и даже трагическое происшествие. ...Нет, это ни как не походило на разразившуюся в неурочное время года грозу. Раздавшийся звук скорее напоминал не гром, но будто бы кто огромный и не видимый с треском разорвал какую-то тряпку, под стать себе размерами. А уж хаотичные вспышки света сумасшедшими зайцами запрыгавшие вдоль переулка, и вовсе не были похожи не на что известное людям и даже науке. Попав под одну из подобных вспышек, молодой человек вдруг схватился за сердце и упал бездыханным.
Спустя несколько мгновений к его телу подошел какой-то оборванец, присел рядом и как-то вполне привычно приложив пальцы к шее несчастного, проверил биение пульса. Не обнаружив такового, печально покачал головой, что впрочем не помешало ему обшарить карманы трупа. Его добычей стали лишь горсть монет и несколько писем - ни оружия, ничего-то иного, что бродяга посчитал бы стоящим внимания. Тогда оборванец примерившись, снял с трупа ботинки, и немедленно надел их на свои ноги без всяких признаков стеснения или брезгливости. Ветхий мундирчик он решительно отверг, видимо положившись на утепляющие свойства своей старенькой шинели. Примерился было к фуражке, но опять же вынужден был ее отвергнуть, храня преданность старой порыжевшей шляпе с высокой тульей и изломанными полями.
А затем было отошел от тела, удалившись на свет уличного фонаря. Однако, спустя примерно пол часа он вернулся, и проделал нечто и вовсе странное - вытащил что-то, видом своим похожее на обычные серебряные часы, и начал, вертясь вокруг лежащего тела, нажимать на кнопку подзавода. А после, приложивши часы ко лбу, вновь что-то нажал.
Если бы в переулке нашелся бы свидетель всего происходящего, он с изумлением мог бы увидеть, как внезапно лицо бродяги переменилось, и стало точной копией лица покойного.
***
Щурок сделал еще один шаг, и окружающий его зал на Александровском вокзале внезапно как бы исчез, а в лицо будто кто бросил горсть колючего снега. Крысяк огляделся, и не поверил своим глазам. - Высокие, в несколько этажей здания... Иные смотрелись достаточно ветхо и обшарпанно, но ни одно из них не носило следов явных разрушений. Ни тебе проломов и воронок от действия громометов, ни оплавленных дыр, что оставляют лучи пыхл. Да еще и где-то в конце расщелины переулка виделся свет уличных фонарей. Вид был просто сказочный, и напоминал Щурку виденную в детстве картинку. Хотя одна, пусть и привычная деталь, все же смотрелась достаточно чужеродно на этой "картинке" - лежащее на снегу тело.
Щурок подошел к этому телу и проверил пульс. Увы, никакого биения жизни он не почувствовал, однако, этот первый встреченный в чужом мире человек, чем-то заворожил его. Покойник был довольно высок, хотя и худоват, даже с точки зрения вечно голодного крысяка. Зато, при жизни, он видимо был замечательно хорош собой - темно-русый, с правильными чертами лица и прекрасными темными глазами, ныне слепо глядящие в темное небо. ...А еще - чем-то похожим на самого Щурка, причем не только ростом и сложением, но даже и чертами лица.
По старой крысяцкой традиции Щурку захотелось взять что-нибудь на память о своем "новом друге". Поэтому он порылся в карманах мертвеца, и хотя не нашел там ничего стоящего внимания, все же решил оставить его имущество себе. ...Потом и ботинки забрал. ...Хорошие, почти новые ботинки, может быть и слегка легковаты, но всяко - лучше его заношенных до дыр сапог.
Затем, отдав долг уважения покойному присвоив его имущество, Щурок, спрятав пыхло под полу плаща, удалился в сказку - туда где всю ночь светят удивительные фонари, стоят целые, не изувеченные войной дома, а по улицам, без всяки признаков страха, гуляют люди.
И все же, что-то его тревожило. - Письма. Щурок весьма трепетно относился ко всяким образцам эпистолярного жанра, ибо после того как Илья Григорьевич выучил его читать, как правило в переданных ему или посланных им самим записках, всегда содержалось что-то очень важное. Потому-то, остановившись под ярким светом фонаря, он достал одно из забранных писем, и начал читать.
Холод и пронизывающий ветер, загнавшие большинство горожан в теплые жилища, его совершенно не беспокоили - для Щурка это были лишь мелкие неурядицы с окружающим миром, которые вполне можно было потерпеть. Но вот то что он прочитал еще даже не раскрыв первого конверта, привело его в изрядное изумление. Щурок даже спешно перебрал остальные письма, нарочно чтобы убедиться в правильности прочитанного.
Санкт-Петербург, угол Средней М-кой и Ст-ного переулка. Доходный дом Ш-ля квартира г-жи Зарнициной. жильцу Раскольникову Родиону Романовичу.
- Это выходит как-же? - С изумлением и даже некоторым страхом подумал он. - Я в Питере? Что же-с это?
Тут пожалуй стоит пояснить, что нигде кроме Москвы и ее окрестностей Щурок никогда не был. Про Петроград, который, как объяснил ему когда-то давно Илья Григорьевич, раньше звался Санкт-Петербургом, он знал пожалуй лишь что это место обитания секты Путиловских, да еще наверное с десяток анекдотов про немыслимую тупость и заносчивость тамошних крысяков, которую пожалуй что превзошла разве что тупость тамошних котомордов. - Откуда пошли подобные слухи, Щурок ни малейшего представления не имел. Однако, то что он очутился в совершенно незнакомом городе, привело его к некоторому испугу.
Впрочем, пребывать в долгих сомнениях было не в обычае крысяков, - хочешь жить, соображай быстро, а действуй еще быстрее. И один из обычаев этого племени, было найти на ночь надежную безопасную лежку на ночь. Оттого-то мысль Щурка и начала двигаться в определенном направлении.
...Что такое адрес, он знал. И хотя и не имел ни малейшего представления где именно находится этот самый угол Малой М-ской и С-ого переулка, сумел сообразить что ныне логово этого самого Раскольникова Родиона Романовича будет пустовать по известным причинам. А еще, прочтя добытые письма, два из которых адресовались самому Раскольникову, а одно написал он сам своей мамаше, Щурок узнал что жил этот Родион совершенно один. Ну а дальше - все было довольно просто.
Котомордский мордоворот Щурку посчастливилось добыть еще в щенячьем возрасте. Как и на каких принципах действует эта штука, которой котомордские лазутчики маскируют свои кошачьи рожи, чтобы проникнуть в людские стаи, ему конечно ведомо не было. Однако пользоваться ею он научился, благо это было совсем не сложно.
Щурок нарочно вернулся к все еще лежащему в переулке телу, "сфотографировал" его с возможно большего количества сторон, применил мордоворот к себе, и ликом стал похож на Раскольникова Родиона Романовича.
Потом был долгий поиск нужного ему адреса. Пару раз он даже осмелился прибегнуть к помощи иных, встреченных на улице людей, которые хотя и смотрели на него с некоторым удивлением а то и неприязнью, тем не менее указали правильное направление. Ночевал он в маленькой, и очень уютной комнатенке под крышей удивительного здания. Огромное, в несколько этажей, а даже ни одного разбитого окна, зато теплое! Это ли не сказка?
Глава 2
Следующие два месяца..., оказались пожалуй что самыми странными в жизни Родиона Раскольникова, каковым словно бы и вправду начал считать себя Щурок.
Сперва он изрядно дичился окружающих и он почти все время отлеживался у себя в комнатушке, тем более что жившая где-то рядом молодая смешливая баба именем Настасья, регулярно заносила в его комнату то миску похлебки, то еще какой снеди. Причин такого благодеяния с ее стороны, Щурок понять не мог, а выспрашивать и не пытался, боясь выдать себя какой-то неловкостью. Но покидать это уютное место ему страшно не хотелось - есть еда, есть ночлег - никто за тобой не охотиться - с точки зрения крысяка это и называлось раем. Он часами лежал в своем убежище глядя в потолок и блаженствовал, привыкая к чувству сытости и безопасности.
Чуть позже, когда Щурок перестал просыпаться по ночам заслышав скрипы лестницы или доносящиеся из-за стен голоса, он постепенно начал расширять границы своего обитаемого пространства. Сначала просто начал заводить разговоры с Настасьей, осторожно пытаясь вызнать что-то про прежнего жителя своей норы. Потом стал осмеливаться выходить во двор, и обмениваться короткими фразами с иными обитателями удивительного дома.
Но тут его вдруг изрядно напугали какие-то люди, внезапно начавшие посещать его убежище и задавать разные вопросы, и даже будто что-то требовать от него.
Щурок быстро придумал прикидываться больным, а если это не помогало - изображал грубость. Тут, как он понял, даже разозлившись на подобное, люди не лезли сразу в драку, а сильно обижаясь, не пытались отомстить, но прекращали всяческое общение с грубияном, что его вполне устраивало.
Наконец все от него отстали, и Щурок перестал дергаться заслышав навязчивое и противное слово "Университет". Примерно в эту же пору, он настолько обжился в новом мире, что осмелев начал отходить далеко от дому, и часами бродя по городу вслушивался в речи людей и изучал их манеры, чтобы при случае попытаться сойти за своего человека в этом невероятном для него мире.
На подобное вживание у него ушло еще примерно еще с месяц.
Наконец первый шок изумления, вызванный встречей с новым удивительным миром у Родиона, (так и мы теперь будем его называть), пожалуй что и прошел.
Он перестал удивляться высоким зданиям и ровным мостовым, пугаться больших толп людей, не шарахался от проносящихся мимо извозчиков, прекратил вздрагивать при виде кошачьих морд, и научился даже поворачивать за угол улицы сразу, а не предварительно выглядывая мельком и осматриваясь в поисках каких-то опасностей.
Он даже смог заставить себя отказаться от постоянного ношения пыхла, спрятав его и еще кое-какую амуницию в тайник под подоконной доской . Благо ее можно было без особого труда быстро вынуть, расшатав пару кирпичей из кладки, зато - тому кто не знает про эту хитрость, ни за что бы и в голову не пришла бы идея искать там какую-то закладку.
Да и правду надо сказать, ныне, от оружия ради которого Щурок втянулся в этакую авантюру, толку было немного. Ведь боеприпасов к нему оставалась всего только одна почти разряженная батарея, от которой в нормальном бою толку было б не более чем на пару-тройку минут или десяток импульсов. Потому-то Родион и берег сей боеприпас для подзарядки своего мордоворота да звонила, на которые возлагал куда более надежд для своей новой жизни, чем не заветное пыхло.
Да-с, можно сказать, что спустя три месяца после попадания в новый мир, Щурок решительно изменился, и пожалуй что обликом и манерами стал вполне похож на "бывшего студента", которым, судя по словам Настасьи, и являлся. (Хотя и не очень представлял себе что это такое).
Куда сложнее было походить на "студента", да и жителя нового мира в своих речах. Как довольно быстро понял бывший Щурок - многие его словечки автохонты просто не понимали, а иные - понимали как-то совсем иначе. Да еще и сами они, даже друг с другом говорили будто бы на разный языках. Когда с Настасьей или дворником (которого он долго почитал человеком начальственным, стоящим на высшей ступени иерархии стаи), Родион попытался заговорить подражая их же манерам речи - у первой это вызвало смех, а второй обиделся - решив что над ним издеваются.
Пришлось приложить немало сил и подслушать множество разговоров, прежде чем речь стала подобающей его статусу и образу "бывшего студента". Чему немало способствовало открытие такого кладезя знаний как газеты. Поначалу он вызубривал наизусть целые газетные листы, подчас даже не очень понимая о чем там шла речь. Потом начал отыскивать и запоминать некоторые характерные обороты, употребляя которые, вполне смог создавать у беседующих с ним людей правильное представление о своей персоне.
...Что ни говори, а приспособляемость крысяков к окружающему миру была чрезвычайно высока, - ведь коли ты быстро не приспособишься к жизни хоть в канализационном коллекторе, в развалинах фабрики, или посреди опушки дикого леса - долго тебе не протянуть.
Конечно, при более долгой беседе и пристальном взгляде, иной внимательный наблюдатель несомненно бы смог заметить в этом новом "Родионе" нечто странное, и даже как бы чужеродное, однако в столь долгие отношение новый жилец этого мира предпочитал не вступать. Тем более - узнав от Настасьи, что и прежний хозяин его личности, тоже был лицом угрюмым и малообщительным.
А обстановка вокруг Родиона вдруг как-то начала меняться, подобно тучам, внезапно сгущающимся посреди ясного неба. Его вдруг стали намного хуже кормить, да и отношение окружающих стало куда менее уважительным чем ранее, будто бы он допустил серьезный залет, или сделал еще что-то недопустимое, что существенно понизило его положение в стае. Настасья все чаще стала намекать на какую-то плату которую какая-то "хозяйка" сильно надеется с него получить, а взгляд дворника стал подозрительным, колючим и даже неприязненным.
Щурок быстро сообразил что дело тут в деньгах... И Илья Григорьевич не раз упоминал про эти самые деньги, и в газетах это слово мелькало едва ли не через слово... В общем - в этом мире, деньги были примерно тоже самое что консервы, патроны или батареи, в мире прежнем.
Тогда он отдал Настасье ту горстку мелочи, что досталась ему от прежнего хозяина лежбища, велев передать ее хозяйке. Однако это мало способствовало разрешению ситуации. - Та, пренебрежительно сгребши это "богатство" в широкую ладонь, только печально покачала головой, всячески демонстрируя что он пытается выдать упаковку плесневелых армейских галет за полный подсумок батарей. А это - не по крысячьи!
- Надо бы добыть еще сколько-нибудь этих денег... - Подумал Щурок, под взглядом служанки молча отворачиваясь к стене, и притворяясь спящим. - Да и вообще как-то устраиваться в этой жизни, искать нормальную стаю, и способ стать для нее полезным.
"Да и вообще"... - Фраза эта будто влетела в его голову, и затрепетала там, многократно отразившись рикошетом от стенок черепа. - А чего я вообще тут делаю? - Внезапно спросил он сам у себя.
За эти три месяца привыкания к абсолютно новому для него миру, Щурок словно будто бы и позабыл о своем старом мире, и о той цели ради которой столько людей, и даже сам Илья Григорьевич пожертвовали своими жизнями. И подобному, пожалуй что не стоит и удивляться. Скорее напротив - это было вполне нормальный ход вещей для крысяка. - Коли котоморды вблизи - беги или обороняйся. Голоден - ищи пищу, а в холод - убежище. А уж коли ты сыт и даже пребываешь в некотором благополучии - живи в свое удовольствие наслаждаясь каждой минутой, ибо долго это состояние не продлиться.
...Да, в отличии от бывших солдат Алексея Алексеевича, или боевиков Ильи Григорьевича, крысяки не воевали с котомордами. Они просто жили в мире, где властвуют эти чужеродные твари, и для большинства из них, вести войну против котомордов, значило бы примерно тоже самое, что и вести войну против дождя, снега или какого-то иного природного явления. - Глупо и бессмысленно.
Щурок был немного другим. Может уродился таким, а может сказалось влияние легендарного человека частенько в своей войне прибегавшего к помощи молодого смышленого крысяка, и немалому его обучившего. Но сознательность Щурка была куда выше уровня обычного крысяка. Конечно - выше всего на свете он ценил свою принадлежность к стае. Но, что было весьма необычно для этого племени, - помнил и про свою принадлежность к человечеству.
Оттого-то сейчас в его голове и забрезжили мысли о некоем долге, и даже о миссии, которую ему надлежало бы выполнить.
- Ходить хозяином по улицам своих городов, или прятаться по подвалам как тварь дрожащая... - Вспыли в голове его былые мысли. - Прилежался ты тут Щурок на мягком чужом лежбище в теплой норе, - отругал он самого себя. - Жрешь каждый день, а то и по два раза за день. Ходишь довольный прямо по улицам не оглядываясь и ничего не опасаясь, вон - даже на солнышке греешься на боясь на открытое пространство высунуться, а ведь где-то там..., и по сей час котоморды людские стаи по развалинам гоняют, в том числе и твою собственную. А ты тут, на чужом лежбище... Да какое ты право имеешь, жить в неге и довольстве, коли твои собраться там гибнут? Э нет брат... Такое право еще заслужить надо! Сперва докажи что ты не тварь дрожащая, а право имеешь, выполни дело, а потом уж и валяйся сколько душе влезет!
Глава 3
Иные говорят, что принять решение - это половина дела. Да ведь только дело сделанное наполовину, еще не есть дело, а так - сущая безделица. Оттого-то, задумавшись исполнить свой долг, Щурок, или, если хотите - Родион, и застыл в некотором недоумении. - Раньше-то у него проблем с тем где найти котомордов как-то и не было. Скорее были проблемы с тем, чтобы котоморды его не нашли. А тут...
Он попробовал было упомянуть котомордов в разговоре с Настасьей, но та лишь расхохоталась, всплескивая руками и даже постукивая себя ладонями по коленкам.
- Ишь, как сказал-то... котоморд! - Захлебываясь смехом проговорила она. - Васька-то наш и впрямь, морду себе такую разъел что.... Ха-ха... котоморд он и есть! ...Да ить его-то и кормют не в пример тебя лучше. Ха-ха-ха. ...Кухарка-то наша давеча, мясцо, что в чугунке оставалось вынула, да ему и отдала. - "А шти пустые", - говорит. - "Отнеси бездельнику ентому, что цельный день на кроватях дрыхнет, и денег уже который месяц не плотют. Ты бы хоть студент, сызнова уроки бы какие давать начал. А то ведь хозяйка-то наша на прошлое и смотреть-то не станет. Подаст заявление в контору, и того...
- Некогда мне... - Заслышав очередное упоминание о деньгах, Родион вновь отвернулся к стенке.
- Ой, занятой-то какой! - Настасья по-прежнему смеялась, но в голосе ее Родион заметил заметные нотки осуждения. - Чего наработал-то, по цельными днями с дивана не слезаючи?
- Думаю я. - Пробурчал он в ответ сквозь зубы. - О важном!
- О! Ну как мильен себе надумаешь, так и тебе в шти мясо класть начнут. А то ишь чего удумал - котоморд. - Настасья внезапно нешуточно рассердилась. - Коту позавидовал. Бездельник!
Едва ли не плюнув на пол вздорная баба ушла, а Родион продолжал лежать на протертом диване изучая невидящим взором рисунок обоев на стене, и размышляя "о важном".
Нет-с... Коты это было не то. Кошек Щурок видел и раньше, и как все нормальные люди терпеть их не мог, даже несмотря на то, что Илья Григорьевич неоднократно объяснял, что это не более чем предрассудок, и котоморды с земными кошками ничего общего не имеют, а просто ликом с ними схожи.
- А может тут и нет никаких котомордов? - Думал Родион ковыряя ногтем задравшийся край бумажного полотна. - Кто их знает, чего они там себе в этом Штабе насочиняли. Железяка какая-то, думать... Ну надумал я перебросить меня в то время и туда, когда котоморды в нашем мире только появились. Так может эта котомордская дрянь меня вовсе и не послушалась, и закинула неизвестно куда. Потому как сколько ни ходил я по улицам, никого даже отдаленно похожего на котоморда не встречал. А ведь даже с мордоворотом, запашочек-то ихний я бы обязательно учуял, коли бы встретился. Да и звонило молчит...
А что там Илья Григорьевич-то на инструктаже говорил? - Дескать - по сведениям добытым товарищем Ульяновым, котоморды появились в нашем мире более чем за полсотни лет до большого вторжения. Дескать - они твари острожные, и сначала все подготовить норовят, а уж потом... Потому-то, дескать, их сейчас на земле не более десятка особей должно быть - оно и понятно, разведчики-котоморды - товар штучный! Мордоворот мордоворотом, а искусно подражать манерам и движению людей, это не всякому котоморду подвластно. И вот коли сейчас на них напасть, да аппарат этот их перемещательный уничтожить... дескать - тогда и вторжения никакого не будет, и пойдет жизнь человеческая совсем по иному пути!
Решение вступить в войну с врагом было принято. Осталось только найти этого врага. Но для начала решить куда более насущную проблему.
Странно это конечно - в прошлое попасть, когда не то что Щурок, но даже небось и родители его еще не родились. Однако - те кто знаком с котомордами, подобным странностям не удивляются. Жизнь она вообще штука странная и удивительная. Так что надо принимать ее какой есть, не тратя время на изумление и попытки что-то понять.
Родион-Щурок бродил по уже довольно неплохо изученному им городу, почти перестав изумляться странностям местной жизни. Он вполне разобрался с деньгами, просто переведя эти странные металлические кругляшки и бумажные прямоугольнички в привычную систему ценностей. - Рубль, это батарея. Копейка - банка консервов. Звучит конечно глупо, ибо рублем не зарядишь пыхло, не вставишь его в грелку, и даже звонило не подзарядишь, но... Но коли местные их так ценят, и даже готовы обменивать эти мертвые кусочки металла и бумажки на еду и одежду, пусть будет так. Вот только... у Родиона почему-то этих кусочков никак не прибавлялось, и где их добыть он не имел ни малейшего представления.
Несколько раз, наслушавшись разговоров окружающих, он пытался наняться на какую-либо работу. Но на простую работу, вроде перетаскивания тяжестей его почему-то не брали, а ничего более сложного он делать и не умел. Да к тому же, при поисках подобной работы, частенько чувствовалась угроза со стороны других людей, которые, как все нормальные люди жили и работали в стае, которую они называли "артелью". Увы, но и попытки примкнуть к подобной стае закончились безрезультатно. - Артельщики весьма подозрительно смотрели на "бывшего студента" в "господской" одежде, и отвечали что-то вроде "Нам чужих не надь".
А "шти" все еще ежедневно подаваемые Настасьей становились все более жиденькими и скудными, и даже привычное к голоду брюхо крысяка начало бунтовать требуя еды. Будучи почти в отчаянии, он наконец решился расстаться с чем-то действительно для него ценным. Увы - но и из ценностей в его распоряжении были только пыхло, звонило, и мордоворот. Расставаться с пыхлом он конечно бы не стал ни за какие деньги. Пусть оно и было сейчас бесполезным без батарей, но Щурок чувствовал некую уверенность просто от осознания что оно у него есть. ...Да и кому можно обменять оружие будущего времени, в этом спокойном и благополучном мире? Кто сможет дать за него реальную цену? Тоже самое касалось и остальных щурковских "сокровищ". В глазах местных - звонило было не более чем обычным колечком, а мордоворот можно было пожалуй выдать за часы, да и то, если покупатель не слишком-то станет присматриваться к циферблату.
Тут, как никогда кстати, вдруг пришлись слова извлеченные из очередного недовольного ворчания Настасьи.
- Как ты сказала? - Даже переспросил Родион, привставая со своего лежбища.
- Говорю - заложил бы чего. Потом выкупил бы обратно...
- А... Процентщики... - Понятливо кивнул Родион, уже успевший узнать что это такое, из недавно прочитанной газетной статьи. - Однако, я слышал они за вещь платят весьма недорого, едва ли треть цены. Впрочем, куда деваться. ...Хм... тот студент, что приходил ко мне давеча, еще зимой..., он еще говорил что уезжает куда-то, Покорев кажется его фамилия была, - все толковал мне что-то про какую-то Анну Ивановну... Дескать у нее всегда можно денег под залог перехватить. Он еще и адрес называл. Кажется какая-то -вая улица, большой дом. Пожалуй что схожу. ...Завтра. А сейчас иди, мне подумать надо.
***
Воздух в кабаке был спертый и затхлый, воняло кислой капустой, пролитой выпивкой и "ароматами" немытых тел. Впрочем, привычный к тесной жизни в крысячьем "гнезде" Родион-Щурок находил здешнюю обстановку весьма уютной и располагающей к спокойствию. Он зашел сюда чтобы отметить свое новоприобретенное богатство, и хорошенько подумать. Но внезапно мельком услышанные слова поразили его словно молния.
Он оглянулся, за соседним столиком сидела в общем-то вполне обычная парочка. Но один из них, одетый студентом, как раз упомянул второму, в офицерском мундире про Алену Ивановну и даже адрес назвал.
- Славная она, - говорил он, - у ней всегда можно денег достать. Богата как жид, может сразу пять тысяч выдать, а и рублевым закладом не брезгает. Наших много у ней перебывало. Только стерва ужасная...
И далее последовал подробный рассказ про злую и капризную старуху, с наслаждением обирающую своих несчастных жертв.
Все это как-то стегануло по нервам Родиона, впервые наверное за долгое время пришедшего в настоящее возбуждение, и он даже наклонен был видеть некоторую как бы странность, таинственность, как будто присутствие каких-то особых влияний и совпадений, вообразив себе что это есть некий знак, который подает ему слепая крысячья судьба. Ведь он только что как раз был у этой самой старухи, и встреча произвела на него неизгладимое впечатление.
Почему-то, старуха-процентщица, при первом же взгляде сразу вызвала у него какую-то лютую неприязнь, едва ли не ненависть. Объяснить этого он сам себе не мог, однако чувство было столь сильным, что он едва сдержал себя в руках, чтобы не наброситься на свой объект неприязни, или... не пуститься в бегство. Молча, не торгуясь взял два протянутых билетика, и поспешно ушел. Добрел до ближайшего трактира, зашел, спросил чаю, и только решился собраться с мыслями, как вдруг ненавистная Алена Ивановна вновь вторглась в его сознание, теперь посредством упоминания от совсем незнакомых людей. - Разве не странное совпадение?
Он, неторопливо слушая рассказ студента про какую-то Лизаветту, прикрыл глаза, и постарался тщательнее вспомнить недавние события, как учил его когда-то делать Илья Григорьевич.
Старуха... Крошечная, сухая, лет наверное шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были смазаны чем-то жирным. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, понаверчено было какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка. Старушонка поминутно кашляла и кряхтела. Однако двигалась... Да. Вот пожалуй первое несоответствие. Несмотря на кажущуюся немочь, двигалась старуха довольно уверенно, плавными, выверенными движениями уверенного в себе бойца. И в тоже время, движения ее были будто бы не совсем человеческими, хотя...
А еще... да. Этот запах в ее квартире. Едва уловимый где-то на грани сознания... Но это был запах весьма присущий котомордам.
...Или ему просто так кажется? Увидел неприятную персону, и вообразил себе незнамо что? Да и звонило. То самое звонило которое он и использовал для залога. Оно молчало никак не прореагировав на врага. А значит - все это лишь пустая блажь. Игра воображения. Ясное дело - коли враг, то обязательно котомордом воняет, уж это верно, как говаривал Илья Григорьевич - "Большущий таракан в голове". Да-с..., определенно.
Хотя, кто их знает этих котомордов, особенно тех которым поручают столь ответственное задание как подготовка вторжения. Может быть у них есть какие-то штуки чтобы обмануть звонило?
Да... Все это необходимо было тщательно обдумать. А еще, конечно же, получше присмотреться к таинственной Алене Ивановне.
- Пожалуй, выжду время, - сказал сам себе Родион, - да и наведаюсь к этой старухе снова. Заложу еще что-нибудь.
*********
- Эй ты, немецкий шляпник!
Окрик какого-то пьяного мужика, ехавшего по раскаленной июльским солнцем пыльной и вонючей петербургской улице, заставил Родиона вздрогнуть и невольно ухватиться за свой головной убор.
Шапка его - некогда высокая круглая, но потерявшая под воздействием времени и стихий былую форму, порыжела от времени, а ее обломанные и загнутые поля уже почти не прикрывали глаз от слепящего солнца. И тем не менее - Родион-Щурок дорожил ее, поскольку это был наверное последний элемент его гардероба оставшегося от былых времен. Досталась она ему года за четыре до памятного рейда на Александровский вокзал, после раздела "наследства" оставшегося от одного из прежних вожаков их стаи, в одночасье помершего от какой-то болезни, и была неким символом преемственности статуса. Тогда, вместе со шляпой, Щурок получил и повышение в стайной иерархии от щенка до взрослого крысяка, отчего испытывал к этому предмету туалета несколько сантиментальные чувства. И хотя почти все его нынешнее платье и было позаимствовано из запасов прежнего хозяина его личности, за шляпу эту он продолжал держаться в силу привычки и былых воспоминаний.
Однако страх показать окружающим свою чужеродность для этого мира, давно уже стал одним из главных кошмаров Родиона.
- Да, слишком приметная шляпа... - Немедленно подумал он. - Такие тут не носят. Смешная она, потому и приметная... К одежкам этого Раскольникова непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, вроде той что была у него раньше. Тут нужно быть как можно неприметнее. А то собрался с котомордами воевать, весь мир с ног на голову поставить, а за старую шляпу держусь, как щенок за мамкин подол. Непременно надо бы раздобыть фуражку.
Мысли потекли далее. - Новая фуражка, это деньги. А деньги, это ненавистная Алена Ивановна..., к которой он как раз сейчас и держит свой путь.
Родион выжидал почти месяц, прежде чем отчаяться на второй поход к старухе-процентщице. Нет. Весь этот месяц он провел отнюдь не в праздности, но по укоренившейся едва ли не с первых младенческих шажков, привычке - внимательно исследуя место обитания своего врага. Он не только изучил чудовищно огромный дом выходивший одной стеной на --ую улицу, а другой на канаву. Но и довольно хорошо успел присмотреться к его многочисленным обитателям, живших в маленьких тесных квартирках, на множество которых было разделено это огромное здание. Что впрочем ему даже и пришлось по душе, ибо сновавшие все время в обеих воротах многочисленные жители и посетители, помогали ему сохранять неприметность во время слежки за местом обитания старухи-процентщицы. Так что за этот месяц Родион успел столь хорошо изучить и сам дом и подходы к нему, что даже как-то сосчитал шаги от своего жилища к объекту изучения, их было ровно семьсот тридцать.
Вот и сейчас, хотя казалось бы в этом не было никакой необходимости, но общая суета сыграла ему на руку. Родион незаметно проскользнул в ворота, не попавшись на глаза ни одному из трех имеющихся тут дворников, и немедленно юркнул направо, на черную лестницу, по которой и поднялся на нужные ему четвертый этаж.
На площадке тоже царила суета. Из соседней квартиры отставники-солдаты выносили мебель.
- Следовательно, прежний хозяин выезжает. - Смекнул Родион. - А значит, в ближайшее время на всем этаже останется только котомордское гнездо. ...За этот месяц, хотя никаких доказательств этого добыть и не удалось, Щурок уже успел убедить себя, что тут непременно есть гнездо котомордов, с которыми ему и придется сражаться.
Раскольников дернул за шнур звонка, и даже вздрогнул от раздавшегося противного дребезжащего звона. Почему-то этот звук тоже вызвал в нем дикое раздражение, пробудив какие-то неприятные воспоминания, - таким жестяным звоном отзывались сигнальные консервные банки которые крысяки развешивали вокруг мест своих стоянок, и звук этот обычно означал опасность.
Дверь приоткрылась и ненавистная старушка недоверчиво выглянула в образовавшуюся щель, одновременно обдав Родиона особым запахом чужого жилища. ...Чужого, чужеродного жилища. Теперь он уже почти не сомневался, что чувствует запах котомордов. - Как ни прячься, как ни маскируйся под людей. Но твое логово обязательно провоняет твоими запахами. Местные-то конечно этого не замечают, поскольку не ведают о врагах, но у Щурка запах этот въелся в самые глубины мозга и вызывал страх и ярость.
- Раскольников, студент, был у вас назад тому месяц, - поспешил пробормотать молодой человек с полупоклоном, когда старуха, внимательно осмотрев площадку перед дверью, растворила ее пошире пропуская гостя в квартиру.
- Помню, батюшка, очень хорошо помню, что вы были, - отчетливо проговорила старушка, по-прежнему не отводя своих вопрошающих глаз от его лица.
- Я тут опять по-прежнему дельцу пришел... - Как-то неловко продолжил Раскольников, протягивая старухе мордоворот и внимательно вглядываясь в черты ее лица. - Возможно, увидев знакомый прибор, чужак как-то выдаст себя. Бьющее прямо в глаза солнце из окон, делало наблюдение весьма затруднительным, и Родион невольно отметил что в свете предстоящей драки с котомордом, этот переход из сумрака площадки в ярко освещенное помещение, будет играть против него.
Однако, старуха ничем, кроме разве что подозрительного и недоверчивого взгляда, не выдав себя, молча взяла протянутый ей предмет, и начала обычную торговлю, и спустя несколько минут, всучив всего лишь полтора билетика за бесценный прибор, уже попыталась вытолкать посетителя из квартиры.
- Я возможно еще зайду на днях... - Только и успел пробормотать Родион перед уходом. Мне там друг одну вещицу должен вернуть, папиросочницу, серебряную. ...Так я...
Ноги были подобны ватным, виски ломило от боли, в легкие словно бы насыпали песка, а сердце как бы сдавило тисками. Он даже, пока спускался до первого этажа, был вынужден несколько раз остановиться и переждать особо сильные приступы нездоровья. Да и потом, несколько улиц Родион прошел словно бы в тумане, сталкиваясь с прохожими которых будто бы и не видел. А очнувшись - обнаружил себя задумчиво стоящим перед дешевой распивочной такого сорта, что даже он раньше бы побрезговал сюда заходить. Однако - было столь тяжело и так почему-то хотелось выпить пива, что он не удержался и вошел в дурно пахнущее скисшими огурцами, запахом дешевого вина и прогорклой рыбой помещение.
- Это верно все от голода... - Попытался успокоить себя Родион, переживая очередной приступ удушья. - Сейчас выпью пива, съем какой-нибудь сухарь и сразу полегчает.
Однако утешение помогало слабо. - Паника! - Вот как называлось состояние в которое впал крысяк, после свидания с проклятой старухой. Паника! - вызванное жутким состоянием беспомощности перед страшным врагом. Все прежние страхи, ночные кошмары и жуткие воспоминания словно бы разом набросились на несчастного Раскольникова. А их было, поистине не мало. Начиная с самого первого воспоминания как его, еще вовсе малюткой какая-то женщина тащила по каким-то развалинам, затыкая рот теплой ладонью чтобы он не плакал. ...Верно это была его мать, однако едва ли Щурок мог это утверждать со всей уверенностью, ибо больше его память никаких образов той женщины не сохранила, однако видение это часто преследовало его в кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. Ну и последние воспоминания - Илья Григорьевич с отрезанными лучом пыхла ногами. Алексей Алексеевич с искаженным от боли лицом после получения заряда смертоплюя. Страх перед котомордами столь глубоко угнездился в душе несчастного, что одно только слабое напоминание в виде едва уловимого запаха или вида кошачьей морды, вызывало у него панику, подобной той что бывает у иных животных перед землетрясением.
Родион еще долго сидел за столиком, держась за наполовину опустошенную кружку пива, и с отстраненным выражением лица смотря прямо перед собой в пустоту, пока не почувствовал что сердце стало биться ровнее, а паника отступила.
- Все это пустое... - Наконец сказал он сам себе. - Это все, как говорил Илья Григорьевич - "От нервов-с". Чай не впервой мне с котомордами драться. Когда до дела дойдет, уже верно я не подведу. Только вот...
Да, главным затруднением было отсутствие настоящего оружия. Выходить на врага с разряженным пыхлом - было чистым самоубийством. Рассчитывать что один единственный выстрел принесет успех - было бы слишком наивно, а на даже скоротечный бой заряда батарей не хватит. Зато, стоит только врагу увидеть в руках чужака иномирное оружие, и Родион сразу лишится своего главного преимущества - внезапности. Ведь нынче котоморд, небось даже и не подозревает, что в этом времени есть кто-то, кто знает об его истинной сути, и готов вступить с ним в единоборство. А значит - у Раскольникова есть огромное преимущество первого удара.
...Хотя... О каком единоборстве может идти речь? - Ведь там еще есть и Лизавета - якобы старухина сестра. За время наблюдения, он довольно хорошо успел рассмотреть эту особу - высокая, плечистая, с весьма характерно вывернутыми ногами и смугловатым оттенком кожи. Целыми днями ходит вокруг дома, якобы разнося шитое на продажу белье, или нанимаясь в соседние дома мыть полы. - С виду-то все безобидно, но эти занятия позволяли так называемой Лизавете почти круглосуточно держать весь квартал и окрестности под плотным наблюдением. ...А еще то, как она терпеливо сносит крики и даже побои своей "сестры". - Типичное поведение котомордоского патрульного перед представителем касты офицеров или научников. А патрульные - враг серьезный. Это не остроухие "умники", которые будут час раздумывать за какой конец пыхла браться в случае внезапной атаки. И даже не разведчики или офицеры, предпочитающие не вступать в бой без крайней необходимости, поскольку для этого есть патрульные. - Да. Патрульные - машины для убийства, не ведающая ни страха, ни боли, ни сомнений. И если в отношении старухи у Раскольников и была какая-то надежда победить, то одно только вступление в схватку с патрульным без должного вооружения, сразу бы означало поражение.
- Надо выждать время и дождаться когда котоморды разделятся. - Сделал для себя вывод Раскольников. Лизавета уйдет на обход квартала, а я грохну старуху. Найду перемещатель, как-нибудь уничтожу его, а далее уж пусть что будет. Без перемещателя котоморды уже не столь и страшны.
- Позвольте еще вас спросить, так, хотя бы в виде простого любопытства: изволили вы ночевать на Неве, на сенных барках?
Тут Раскольников словно бы внезапно очнулся и сообразил, что перед ним, вот уже некоторое время сидит какой-то странный господин и что-то ему говорит весьма страстно и оживленно. А сам Родион, даже как будто ему отвечает. Одет этот новый собеседник был весьма несуразно и дурно во что-то, в чем когда-то наверное можно было бы угадать черный фрак из складок которого почему-то высовывались стебельки сена, но торчащая из под нанкового жилета грязная и измятая манишка, придавала его владельцу весьма затрапезный вид, бросающийся в глаза даже в заведении подобного пошиба. На испитом опухшем лице выступала многодневная щетина, однако замысловатая речь сего странного персонажа, выдавала в нем человека, вкусившего в свое время прелестей образования и долгое время подвизавшегося на чиновничьей службе.
- Нет, не случалось, - отвечал Раскольников. - Это что такое?
- Ну-с, а я оттуда, и уже пятую ночь-с.
Далее, навязчивый собеседник, отрекомендовавшийся как -"Мармеладов - такая фамилия. Титулярный советник", по обычаю всех пьяниц завел длинную и скучную беседу о своей нелегкой судьбе, что-то там про жену, детей, и старшую дочку занимающуюся чем-то там, по мнению Мармеладова и иных посетителей распивочной, с жадным любопытством наблюдающих за бесплатным представлением, предосудительным.
Большую часть этих откровений Раскольников привычно пропустил мимо ушей, невольно задумавшись о разнице между жителями этого и своего времени.
Да. У них тоже были слабаки, которые не выдерживая тягостей жизни, искали себе утешения и забвения посредством вина или курения травы. Но жили они как правило настолько непродолжительное время, что их почти что и не было заметно на общем фоне даже в резервациях. А у крысяков так и вообще было в обычае изгонять подобные особи из стаи, после одного-двух залетов, ибо вся стая не стала бы терпеть угрозы для себя из-за чьих-то слабостей. А в этом, расслабленном и благополучном мире - пьянство почиталось едва ли не добродетелью. ...По крайней мере - к пьяному относились куда снисходительнее и прощали ему много больше, чем иному трезвому человеку.